(по-англ. Chekhov, Anton Pavlovich), русский прозаик и драматург, гений-вестник, один из самых выдающихся европейских писателей XIX в., тонкий психолог, мастер подтекста, своеобразно сочетающий юмор и лиризм.
Родился 17 января (29 н.с.) в Таганроге. Отец его был крепостным, но выбился из рядового крестьянства, служил в управляющих, вел собственные дела. Семья Чехова, со строгими правилами воспитания,– вообще оказалась талантливой, давшей несколько писателей и художников. С детских лет Чехов помогал отцу в лавке. В 1868 поступил в гимназию. Когда вся семья Чеховых переехала в Москву, будущий писатель остался в Таганроге и зарабатывал на жизнь репетиторством, чтобы окончить учение. Окончив гимназию в 1879, уехал в Москву и поступил на медицинский факультет Московского университета, где слушал лекции знаменитых профессоров – Н. Склифосовского, Г. Захарьина и др. В 1884, получив звание уездного врача, Чехов начал заниматься врачебной практикой.
Еще будучи гимназистом, он писал юморески, участвуя в гимназическом журнале. Чтобы зарабатывать себе на жизнь, будучи студентом, начал (в 1879 г.) помещать, подписываясь разными псевдонимами, но чаще всего Антоша Чехонте, мелкие рассказы в юмористических журналах «Стрекоза», «Будильник», «Зритель» и др.; затем перешел в «Петербургскую Газету» и «Новое Время». С 1882 Чехов писал для петербургского журнала «Осколки», вел обозрение «Осколки московской жизни» (1883–1885).
Литературную деятельность Чехова обычно принято делить на две ничего общего между собой не имеющие половины: период Чехова-Чехонте и позднейшую деятельность, в которой даровитый писатель освобождается от приспособления к вкусам и потребностям читателя мелкой прессы. Для этого деления есть известные основания. Несомненно, что Чехов-Чехонте, в «юмористических» рассказах не стоит на своей высоте первостепенного писателя. Публика, подписавшаяся в 1903 г. на «Ниву», чтобы основательно ознакомиться с Чеховым, испытала после первых томов расположенного в хронологическом порядке собрания его сочинений даже известное разочарование. Однако, если глубже и внимательнее присмотреться к рассказам Чехонте, то нетрудно и в этих наскоро набросанных эскизах усмотреть печать крупного мастерства Чехова и всех особенностей его меланхолического дарования. Непосредственной «юмористики», физиологического, так называемого «нутряного» смеха тут не очень-то и много. Есть, правда, немало анекдотичности и даже прямого шаржа, вроде, например, «Романа с контрабасом», но едва ли встретишь у Чехонте хоть один рассказ, сквозь шарж которого не пробивалось бы психологическая и жизненная правда. Например, в действительности чиновник не умрет оттого, что начальник в ответ на его чрезмерно угодливые и надоедливые извинения за то, что он нечаянно плюнул в его сторону, в конце концов крикнул ему «пошел вон» («Смерть чиновника»); но забитость мелкого чиновника, для которого сановник – какое-то высшее существо, схвачено в самой своей основе. Во всяком случае веселого в «юмористических» шаржах Чехонте очень мало: общий тон – мрачный и безнадежный. Перед нами развертывается ежедневная жизнь во всем трагизме своей мелочности, пустоты и бездушия. Отцы семейства, срывающие на близких всякого рода неприятности по службе и карточным проигрышам, взяточничество провинциальной администрации, интриги представителей интеллигентных профессий, грубейшее пресмыкательство перед деньгами и власть имущими, скука семейной жизни, грубейший эгоизм «честных» людей в обращении с «продажными тварями» («Анюта», «Хористка»), безграничная тупость мужика («Злоумышленник»), полное вообще отсутствие нравственного чувства и стремления к идеалу – вот та картина, которая развертывается перед читателем «веселых» рассказов Чехонте.
Даже из такого невинного сюжета, как мечты о выигрыше 75.000 р. («Выигрышный билет»), Чехонте сумел создать канву для тяжелой картины отношений размечтавшихся о выигрыше супругов. Прямо Достоевским отзывается превосходный рассказ «Муж», где на каких-нибудь четырех страничках во всем своем ужасе обрисована психология злобного, погрязшего в житейской скуке существа, испытывающего чисто физические страдания, когда он видит, что близкие ему люди способны забыться и на мгновение унестись в какой-то иной, радостный и светлый мир. К числу ранних рассказов Чехова относится и другой превосходный рассказ – «Тоска», не только мрачный, но и глубоко трогательный, – о том, как старый извозчик, у которого умер взрослый сын, всё искал, кому бы поведать свое горе, да никто его не слушает; и кончает бедный старик тем, что изливает душу перед своей лошадкой. Художественные приемы Чехонте так же замечательны, как в позднейших произведениях Чехова. Более всего поражает необыкновенная сжатость формы, которая до конца оставалась основной чертой художественной манеры Чехова. Чеховские повести почти всегда начинались и кончались в одной книжке журнала. Относительно «большие» вещи Чехова – например, «Степь» – часто представляют собой не что иное, как собрание отдельных сцен, объединенным только внешним образом. Чеховская сжатость органически связана с особенностями его способа изображения. Дело в том, что Чехов никогда не исчерпывает свой сюжет всецело и всесторонее. Будучи реалистом по стремлению давать неприкрашенную правду и имея всегда в запасе огромнейшее количество беллетристических подробностей, Чехов, однако, рисует всегда только контурами и схематично, т.е. давая не всего человека, не всё положение, а только существенные их очертания. И. Тэн 
у рассматриваемых им писателей старается уловить их faculte maitresse; Чехов это делает по отношению к каждому из своих героев и выдвигает в нем только то, что ему кажется в данном человеке характерным и преобладающим. Чехов почти никогда не дает целой биографии своих героев; он берет их в определенный момент их жизни и отделяет двумя-тремя словами от прошлого их, концентрируя всё внимание на настоящем. Он рисует, таким образом, не столько портреты, сколько силуэты. Оттого-то его изображения так отчетливы; он всегда бьет в одну точку, никогда не увлекаясь второстепенными подробностями. Отсюда сила и рельефность его живописи, при всей неопределенности тех типов, которые он по преимуществу повергает своему психологическому анализу. Если к этому прибавить замечательную колоритность чеховского языка, обилие метких и ярких слов и определений, то станет очевидным, что ему много места и не нужно.
Существенным отличием Чехова-Чехонте от Чехова второго периода является сфера наблюдения и воспроизведения. Чехонте не шел дальше мелочей обыденного, заурядного существования тех кругов общества, которые живут элементарной, почти зоологической жизнью. Но когда критика подняла самосознание молодого писателя и внушила ему высокое представление о благородных сторонах его тонкого и чуткого таланта, он решил подняться в своем художественном анализе, стал захватывать высшие стороны жизни и отражать общественные течения. В 1884 вышла первая книга рассказов Чехова – «Сказки Мельпомены», затем последовали «Пестрые рассказы» (1886), «В сумерках» (1887), «Хмурые люди» (1890). Сборник «В сумерках» показал, что в лице Чехова русская литература приобрела новое, вдумчивое и тонко-художественное дарование. Под влиянием крупного успеха у публики и критики Чехов совершенно бросил свой прежний жанр небольших газетных очерков и стал по преимуществу сотрудником ежемесячных журналов («Северный Вестник», «Русская мысль», позднее «Жизнь»). Успех Чехова всё возрастал. В эти годы писатель испытал сильное влияние Л. Толстого, которое сказывается в рассказах «Именины», «Скучная история» (1889). На общем характере этого периода творчества, начало которого можно отнести к появлению «Скучной истории», ярко сказалась та мрачная полоса отчаяния и безнадежной тоски, которая в 1880-х годах охватила наиболее чуткие элементы русского общества. Восьмидесятые годы характеризуются сознанием русской интеллигенции, что она совершенна бессильна побороть косность окружающей среды, что безмерно расстояние между ее идеалами и мрачно-серым, беспросветным фоном живой действительности. Народ еще пребывал в каменном периоде, средние классы еще не вышли из мрака «темного царства», а в сферах направляющих резко обрывались традиции и настроения «эпохи великих реформ». Все это, конечно, не было чем-нибудь особенно новым для чутких элементов русского общества, которые и предшествующий период 70-х годов сознавали всю неприглядность тогдашней «действительности». Но тогда русскую интеллигенцию окрылял особенный нервный подъем, который вселял бодрость и уверенность. В 80-х годах эта бодрость совершенно исчезла и заменилась сознанием банкротства перед реальным ходом истории. Отсюда нарождение целого поколения, часть которого утратила свое стремление к идеалу и слилась с окружающей пошлостью, а часть дала неврастеников, безвольных, бесцветных «нытиков», проникнутых сознанием, что силу косности не сломишь, и способных только всем надоедать жалобами на свою беспомощность и ненужность. Этот-то период неврастенической расслабленности русского общества и нашел в лице Чехова своего художественного историка. Именно историка: это очень важно для понимания Чехова. Он отнесся к своей задаче не как человек, который хочет поведать о глубоко волнующем его горе, а как посторонний, который наблюдает известное явление и только заботится о том, чтобы возможно вернее изобразить его. То, что принято в России называть «идейным творчеством», т.е. желание в художественной форме выразить свое общественное миросозерцание, чуждо Чехову и по его натуре, слишком аналитической и меланхолической, и по тем условиям, при которых сложились его литературные представления и вкусы. Не нужно знать интимную биографию Чехова, чтобы видеть, что пору так называемого «идейного брожения» он никогда не показывал. На всем пространстве его сочинений, где, кажется, нет ни одной подробности русской жизни, так или иначе не затронутой, не найдешь ни одного описания студенческой сходки или принципиальных споров, которые так характерны для русской молодежи. Идейной стороной русской жизни Чехов заинтересовался уже в ту пору, когда восприимчивость слабеет и «опыт жизни» делает даже самые пылкие натуры несколько апатичными в поисках миросозерцания. Став летописцем и бытописателем духовного вырождения и измельчания нашей интеллигенции, Чехов сам не примкнул ни к одному направлению. Он одновременно был близок и к «Новому Времени», и к «Русской Мысли», а потом примыкал даже всего теснее к органу крайне левой русской журналистики «Жизнь», прекратившему свое существование не добровольно. Чехов относится безусловно насмешливо к «людям шестидесятых годов», к увлечению земством и т.д., но у него нет и ни одной «консервативной» строчки. В «Рассказе неизвестного человека» (1892) он сводит революционное движение к какому-то пустому месту, но еще злее выставлена в этом же рассказе среда противоположная. Это-то общественно-политическое безразличие и дало ему ту объективную жесткость, с какой он обрисовал российских нытиков. Но если Чехов не болел за них душой, если он не метал громов против засасывающей «среды», то вместе с тем он относился без всякой враждебности и к тому кругу идей, из которых исходили русские Гамлеты. Этим он существеннейшим образом отличается от воинствующих обличителей консервативного лагеря. Если для иллюстрации способа отношения Чехов к обанкротившимся интеллигентам 80-х гг. взять наиболее популярный тип этого рода – Иванова из драмы того же названия – какое можго вынести впечатление? Во всяком случае, не то, что не следует быть новатором, не следует бороться с рутиною и пренебрегать общественными предрассудками. Нет, драма только констатирует что таким слабакам, как Иванов, новаторство не по силам. Сам Иванов проводит параллель между собою и работником Семеном, который хотел похвастать перед девками силой, взвалить на себя два огромнейших мешка и надорвался.
В конце 1880-х гг. Чехов много работал для театра. Театр Чехова по художественной манере особое занимает место. Сначала он написал пьесы «Иванов» (1887–1888), «Леший», «Свадьба» (обе 1889), «Юбилей» (1891) и др. «Иванов» не имел сценического успеха, но истинно веселые водевили «Медведь» и «Предложение» (оба 1888) долго не сходили со сцены. Неудовлетворенность своим творчеством, своими знаниями, особенно знанием жизни, подвигло Чехова в 1890 г. на решение, удивившее современников,– ехать на остров Сахалин, остров царской каторги и ссылки. Это путешествие стало подвигом писателя. Поездка через всю страну, пребывание на Сахалине, изучение жизни каторжан и ссыльных, проведенная Чеховым перепись населения Сахалина – всё это оставило глубокий след в его творческом сознании. Вынесенные из этой поездки мрачные впечатления, составили предмет целой книги, написанной после возвращения он – «Остров Сахалин» (1893–1894); отразились сахалинские впечатления и в рассказах «В ссылке», «Палата № б» (оба 1892). Поездка значительно ухудшила состояние здоровья Чехова: обострился туберкулезный процесс. Позднее Чехов много путешествовал по Европе.
В 1892 г. 32-летний Антон Павлович стал помещиком – купил под Москвой имение в деревне Мелихово (ныне город Чехов). Оттуда он сразу же, 28 февраля, написал письмо в Петербург другу, журналисту, публицисту, издателю А.С. Суворину: «Покупать имение скучно, это раздражающая пошлость. Всё время, после того как мы расстались, я делал глупости и среди пошляков чувствовал себя непрактическим дураком, который берется не за своедело. Я рыскал по всякого рода паразитным учреждениям и платил вдвое больше, чем рассчитывал». Однако всего через 4 дня Чехов тому же Суворину сообщает, что счастлив в своем поместье, так как это такое удобство, о котором он никогда в жизни и мечтать не мог.
В 1898 г. Чехов для поправки здоровья переехал в Ялту, где построил дом, в котором у него бывали Л. Толстой, М. Горький, Бунин, Куприн, художник И. Левитан. Он жил там постоянно, лишь изредка наезжая в Москву, где жена его, даровитая актриса МХАТа О. Книппер, на которой Чехов женился в 1901 г. , занимала одно из выдающихся мест в известной труппе московского «Литературно-художественного кружка» (Станиславского). В 1900 г., при первых же выборах в Пушкинское отделение академии наук, Чехов был избран в число его почетных академиков. В Ялте Чехов создал такие замечательные пьесы, как «Три сестры» (1901) и «Вишневый сад» (1904). Все его пьесы, воссоздающие особую, тревожную эмоциональную атмосферу предчувствия грядущего и прощания с уходящим веком, были поставлены на сцене МХАТа. Как и повествовательные произведения Чехова, его драматическая деятельность распадается на два периода. О первом (конец 1880-х) уже говорилось выше. Серьезные же пьесы второго периода создавались под несомненным влиянием Ибсена. Это пьесы «настроения» по преимуществу, в которых соответствующая игра актеров имеет почти решающее значение. «Три сестры», например, в чтении совершенно не понравились и местами даже возбуждали смех, например, постоянные комические восклицания сестер: «В Москву, в Москву», будто съездить в Москву и даже поселиться в ней – Бог весть какое счастье. Но в постановке московской труппы Станиславского «Три сестры» произвели огромнейшее впечатление, потому что те самые мелочи, часто даже простые ремарки, которые в чтении не замечаются и пропадают, были ярко подчеркнуты замечательно вдумавшейся в намерения автора труппою, и зрителю сообщалось авторское настроение. Даже пресловутое «В Москву, в Москву» превратилось в нимало не смешной символ стремления уйти из постылой действительности. «Дядя Ваня» производит впечатление и в чтении, но сценическое исполнение значительно усиливает общий эффект пьесы и в особенности завершительное впечатление беспросветной тоски, в которую погружается «дядя Ваня» по отъезде гостей. В последние годы писатель был занят подготовкой своего собрания сочинений, вышедшего двумя изданиями. Сначала, в 1899–1902 гг., А.Ф. Маркс издал полное собрание сочинений Чехова в 10-ти томах. То же собрание, дополненное новейшими произведениями, вышло в качестве премии к «Ниве» за 1903 г., которая, благодаря этому, приобрела небывало большое количество подписчиков..
Основные темы творчества Чехова – искания интеллигенции, недовольство обыденным существованием одних, душевная капитуляция перед пошлостью жизни других; таковы обратившие на себя особенное внимание «Скучная история», «Дуэль» (1891), «Дом с мезонином» (1896), «Ионыч» (1898), «Дама с собачкой» (1899). Большой силы социально-психологического анализа и художественного обобщения Чехов достиг в рассказах «Человек в футляре» (1898), «Архиерей» (1902), повести «Степь» (1888) и других. Таинственной связи времен и глубинах человеческого подсознания посвящены «Черный монах» и «Студент» (оба 1894).
Ту же неумолимую жесткость, но лишенную всякой тенденциозной враждебности, Чехов проявил и в своем отношении к народу. В рассказе «Бабье царство» (1894) он показал дикость и жестокость деревенской жизни. Нет в русской литературе более мрачного изображения крестьянства, чем картина, которую Чехов набросал в «Мужиках» (1897). Ужасно полное отсутствие нравственного чувства и в тех вышедших из народа людях, которые изображены в другом рассказе Чехова – «В овраге» (1899). Но рядом с ужасным, Чехов умеет улавливать и поэтические движения народной жизни – и так как одновременно Чехов в самых темных красках рисует «правящие классы», то и самый пламенный демократизм может видеть в беспощадной правде Чехов только частное проявление его пессимистического взгляда на людей. Художественный анализ Чехова как-то весь сосредоточился на изображении бездарности, пошлости, глупости российского обывателя и беспросветного погрязания его в тине ежедневной жизни. Чехову ничего не стоит уверять нас в «Трех сестрах», что в стотысячном городе не с кем сказать человеческого слова и что уход и него офицеров кавалерийского полка оставляет в нем какую-то зияющую пустоту. Бестрепетно заявляет Чехов в «Моей жизни», устами своего героя: «Во всем городе я не знал ни одного честного человека». Двойной ужас испытываешь при чтении превосходного психологически-психиатрического этюда «Палата № 6»: сначала – при виде тех чудовищных беспорядков, которые в земской больнице допускает герой рассказа, бесспорно лучший герой во всем городе, весь погруженный в чтение доктор Андрей Ефимович; затем, когда оказывается, что единственный с ясно-сознанными общественными идеалами – это содержащийся в палате № 6 сумасшедший Иван Дмитриевич. А какое чувство беспросветной тоски должно нас охватить, когда мы знакомимся с интимной жизнью профессора, составляющей содержание «Скучной истории». Ее герой – знаменитый профессор, не только сообщающий своим слушателям специальные сведения, но и расширяющий их умственный горизонт широкими философскими обобщениями, человек чутко относящийся к задачам общественно-политической жизни, друг Кавелина и Некрасова, идеальнобескорыстный и самоотверженный в сношениях со всеми, кому приходится иметь с ним дело. Если судить по внешним признакам, то одной этой фигуры достаточно, чтобы поколебать убеждения в безграничности пессимизма Чехов но в том то и дело, что за внешней заманчивостью кроется страшная внутренняя драма; тем то история и «скучная», что жизнь знаменитого профессора как он сам чувствует дала в результате нуль. В семейной жизни его заела пошлость и мещанство жены и дочери, а в своей собственной духовной жизни он с ужасом открывает полное отсутствие «общей идеи». И выходит, таким образом, что вполне порядочный человек – либо сумасшедший, либо сознающий бесцельность своей жизни. А рядом торжествуют хищники и себялюбцы – какая-нибудь мещаночка в «Трех сестрах», жена, дочь и зять профессора в «Скучной истории», злая Аксинья «В овраге», профессорская чета в «Дяде Ване». Треплев и его возлюбленная в «Чайке» и множество других им подобных «благополучных россиян». К ним примыкают и просто люди со сколько-нибудь определенными стремлениями, как напр. превосходнейший тип «Человека в футляре» – учитель гимназии Беликов, который весь город заставил делать разные общественные гадости только тем, что решительно ставил свои требования; брезгливые «порядочные» люди подчинялись ему, потому что не хватало силы характера сопротивляться. Есть, однако, пессимизм и пессимизм. Нужно разобраться и в чеховском пессимизме, нужно отделить его не только от того расхожего пессимизма, который, насмешливо относясь к «идиальничанью», граничит с апофеозом буржуазного «благоразумия», но даже напр., от пессимизма таких писателей как Писемский или многие из французских реалистов. У последних одно только злое и, главное, спокойное констатирование, а у Чехова все же чувствуется какая-то глубокая тоска по чему-то хорошему и светлому.
Было время, когда Чехова обвиняли в глубоком равнодушии. Н.К. Михайловский ярче всех формулировал этот упрек, сказав, что Чехов с одинаковым хладнокровием «направляет свой превосходный художественный аппарат на ласточку и самоубийцу, на муху и слона, на слезы и воду». Но пора этих упреков теперь более или менее миновала. Тот же Н.К. Михайловский усмотрел в «Скучной истории» некоторую «авторскую боль». Теперь едва ли многие станут спорить с тем, что если у Чехова и нет определенного общественного миросозерцания, то у него, все-таки, есть несомненная тоска по идеалу. Он потому всё и критикует, что у него очень большие нравственные требования. Он не создает положительных типов, потому что не может довольствоваться малым. Если, читая Чехова, и приходишь в отчаяние, то это все-таки отчаяние облагораживающее: оно поселяет глубокое отвращение к мелкому и пошлому, срывает покровы с буржуазного благополучия и заставляет презирать отсутствие нравственной и общественной выдержки.
В 1904 в связи с резким ухудшением здоровья Чехов поехал для лечения в Германию, на курорт Баденвейлер. Здесь 2 июня (15 н.с.) он скончался.
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
http://www.kostyor.ru/biography/?n=125
http://enc-dic.com/enc_modern/CHehov-12029.html
Венгеров С. Чехов (Антон Павлович) // Энциклопедический словарь Брокгауза-Ефрона.
Славин, Слава. Чехов – помещик. – http://www.westeast.us/node/5504/print
То полу-улыбкою, то полу-смехом,
То грустью, прозрачной, как лед на стекле,
Здесь некогда в сумерках ласковый Чехов
Томился о вечно цветущей земле (1: 39).
Как трагически звучит признание, сделанное уже на пороге XX века одним из корифеев нашей литературы,
Чеховым, о том, что даже он – он! – годами, всю жизнь, «по капле выдавливал из себя раба»
(2: 346).
С шестидесятых годов ясно определился даже многозначительный факт, совершенно неосознанный, однако, обществом: влияние гениев и влияние талантов стало, в некотором очень глубоком смысле, противостоять друг другу. Художественные гении того времени – Тютчев, Лев Толстой, Достоевский, Чехов, Мусоргский, Чайковский, Суриков, позднее Врубель и Блок – не выдвигали никаких социальных и политических программ, способных удовлетворить массовые запросы эпохи, увлекали разум, сердце, волю ведомых не по горизонтали общественных преобразований, а по вертикали глубин и высот духовности; они раскрывали пространства внутреннего мира и в них указывали на незыблемую вертикальную ось. Таланты же, по крайней мере наиболее влиятельные из них, всё определеннее ставили перед сознанием поколений проблемы социального и политического действия (2: 369).
Есть гении, свой человеческий образ творящие, и есть гении, свой человеческий образ разрушающие. Первые из них, пройдя в молодые годы через всякого рода спуски и срывы, этим обогащают опыт своей души и в пору зрелости постепенно освобождаются от тяготения вниз и вспять, изживают тенденцию саморазрушения, чтоб в старости явить собой образец личности, все более и более гармонизирующейся, претворившей память о своих падениях в мудрость познания добра и зла. <…> Грани такой гармонизации своей личности достиг в последние дни жизни Лев Толстой. В ее направлении двигались, очевидно, Пушкин, Лермонтов, Чехов (2: 374).
общечеловеческий долг отцовства снимается с великих художников: снимаясь, он заменяется долгом отцовства другого рода. <…> Чехов <…> и десятки других художественных гениев и вестников не имели детей, но никакой наш моральный инстинкт не вменяет им этого в ущерб именно потому, что все мы бессознательно знаем, что долг отцовства был ими выполнен, хотя и не так, как это происходит обыкновенно (2: 396).
Его миссией было пронизание искусства слова любовью к людям в такой мере, к какой только приближались Диккенс и Достоевский. Чехов стоял на совершенно прямом пути. Закрытость его духовного зрения, слуха, способности созерцания космических панорам – всё это было явлением временным, вызванным тем, что работа даймона была устремлена на раскрытие в нем дара высшей любви, и когда эта фаза работы была бы завершена, остальные способности раскрылись бы одна за другой с потрясающею быстротой. К семидесяти годам Чехов являл бы собой образец сочетания гениальности и святости. Этому помешала только смерть в сорокачетырехлетнем возрасте, только она (2: 397-398).
точно некий Аарон ударил чудотворным жезлом по мертвой скале: поток изумительных образов, один другого глубже, поэтичнее, героичнее, трогательнее, пленительнее: <…> Дама с собачкой, «Три сестры» и «Чайка» Чехова <…> (2: 409).
Между обеими иерархиями началась открытая борьба. Одним из ее видов – со стороны уицраораº – было насильственное обрывание жизни в Энрофе тех людей, которые были носителями светлых миссий, и в непосредственной связи с этим находятся <…> преждевременные смерти Владимира Соловьева и Чехова (2: 410).
Тот, кто следит за изложением моих мыслей, ждет, вероятно, что после Тургенева я не уклонюсь от того, чтобы попытаться охарактеризовать таким же образом остальных носителей дара вестничества в русской литературе: Алексея Толстого, Тютчева, Лескова, Чехова, Блока. Но рамки моей основной темы побуждают меня отложить изложение мыслей о Тютчеве, Лескове и Чехове на неопределенный срок <…> (2: 413-414).
Чехов находился на грани праведности (3.2: 181).
отецº должен быть похоронен на Новодевичьем: там, рядом с мамойº, купленное им для себя место. А соседство с Гоголем и Чеховым, полагаю, было бы не менее почетно (3.2: 227).
Родители, которые жить не могли без искусства, организовали в госпитале то, что позже стало называться самодеятельностью. Что за спектакли исполнялись – не помню. По-моему, это были «Ведьма» Чехова и «Женитьба» Гоголя (ПНК: 18).
Иван Алексеевич <Белоусов> зарабатывал тем, что шил. Как-то у него шил брат Чехова Михаил. Иван Алексеевич был необыкновенно симпатичным, обаятельным человеком, а перед Антоном Павловичем благоговел. И Михаил рассказал Чехову, что познакомился с удивительным портным, который пишет стихи и без памяти любит литературу. Чехов пришел познакомиться. С тех пор Иван Алексеевич бывал у него как близкий, любимый друг дома. Он записал один случай, свидетелем которого был в доме Чехова. Антон Павлович принимал больных. Однажды его позвали от гостей в кабинет. Он вернулся печальный и рассказал, что приходила девушка и просила яду. Чехов, выслушав ее и поняв, очевидно, что другого выхода нет, дал рецепт. На изумление присутствующих он печально ответил: «Броситься в реку хуже» (ПНК: 258-259).
Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем: В 20-ти т. – 1944–1955; В 26-ти т. – 1974–1980.
Чехов Антон Павлович: Полное энциклопедическое собрание сочинений. – ИДДК, 2005. – (Электронная библиотека). – 345,18 Мб. – Скачать торрент-файл http://freetorrentsmd.com/torrents-details.php?id=104544&hit=1 # В собрание вошли: все художественные произведения, переписка и деловые бумаги, наброски, отрывки и планы, работы 40 авторов о жизни и творчестве Чехова, воспоминания современников о Чехове. Включает: 500 иллюстраций; Фотографии Чехова; Описания России времен Чехова; Портреты семьи и знакомых; Музыкальное сопровождение. Рекомендуется: для студентов и школьников – полное энциклопедическое собрание сочинений, работы о жизни и творчестве Чехова для написания сочинений, рефератов и докладов; для филологов, учителей, преподавателей, русистов и славистов – работы о жизни и творчестве, воспоминания, документы; для всех любителей русской литературы – иллюстрированное энциклопедическое собрание сочинений и исследования о Чехове известных литературоведов. Возможен быстрый поиск необходимого текста или иллюстрации.
Чехов А.П. // Библиотека классической литературы. – http://www.classic-book.ru/lib/sa/author/178
Чехов А.П. // Публичная электронная библиотека. – http://public-library.narod.ru/Chekhov.Anton/
Чехов А.П. // <Произведения и работы о нем на сайте «Чернильница»>. – http://www.kulichki.com/inkwell/hudlit/classic/chehow.htm
Чехов А.П. Повести; Рассказы; Пьесы / Редактор Ю. Розенблюм. – (Библиотека всемирной литературы. Т. 123). – М.: Художественная литература, 1974. – 751 с. – Пер., суперобл.; http://apchekhov.ru/books/item/f00/s00/z0000007/index.shtml
Чехов А.П. В сумерках: Очерки и рассказы. – М., 1986. – 576 с. – (Литературные памятники). – 100.000 экз.
Чехов А.П. Степь (История одной поездки) / Издание подготовил М.П. Громов.. – М.: Наука, 1995. – 288 с. – (Литературные памятники). – 2.350 экз.
Антон Павлович Чехов: <Сайт>. – http://www.antonchehov.org.ru/lib/sa/author/177 # Содержит разделы: Биография; Произведения; Музей; Статьи; Сочинения; Галерея; Цитаты; Краткие содержания; Ваши заявки.
Антон Павлович Чехов: <Сайт>. – http://chehov.niv.ru/ # Содержит разделы: О Чехове; Биография; Фотографии; Семья; Музеи, Чеховские места; Чехов в воспоминаниях современников; Международный конкурс к 150-летию; Произведения; Обзор интернета; Поиск по ключевым словам; Другие литературные сайты.
А.П. Чехов: Его жизнь и сочинения: Сб. ист.-лит. статей. – М., 1907.
А.П. Чехов: <Сб.>. – М.: Никитинские субботники, 1928. – 251 с. – (Б-ка писателей для школы и юношества под ред. Е.Ф. Никитиной). – 5.000 экз.; М.., 1930. – 208 с. – 5.000 экз.
А.П. Чехов: pro et contra. Творчество А.П. Чехова в русской мысли конца XIX – начала XX в.:
Антология / Составление, предисловие, общее редактирование И.Н. Сухих; Послесловие и примечаания
А.Д. Степанова. – СПб.: РХГИ, 2002. – 1072 с. – (Энциклопедия русского
самосознания «Русский путь» 
). # Антология представляет наиболее полное
собрание работ русских писателей, философов, психологов, кри-тиков и литературоведов конца XIX – начала
XX века, посвященных творчеству Чехова. В сборник вошли статьи 1887–1914 гг., многие из которых не
переиздавались за последние 100 лет. Особое внимание уделено отзывам художников и мыслителей Серебряного
века. Издание предназначено для исследователей и всех, интересующихся творчеством Чехова и историей русской
мысли его эпохи.
СОДЕРЖАНИЕ http://www.prometeus.nsc.ru/contents/books/chekhov.ssi:
От издателя;
И.Н. Сухих. Сказавшие «Э!». Современники читают Чехова;
К.К. Арсеньев. Беллетристы последнего времени. А.П. Чехов. – К.С. Баранцевич. – Ив. Щеглов;
Д.С. Мережковский. Старый вопрос по поводу нового таланта;
Н.К. Михайловский. Об отцах и детях и о г-не Чехове;
В.Л. Кигн (Дедлов). Беседы о литературе;
М.А. Протопопов. Жертва безвременья;
А.М. Скабичевский. Есть ли у г-на А. Чехова идеалы?;
П.П. Перцов. Изъяны творчества ;
А.Л. Волынский. Литературные заметки. III—IV;
В.А. Гольцев. А.П. Чехов. Опыт литературной характеристики;
Пл. Н. Краснов. Осенние беллетристы. II. Ан. П. Чехов;
А.И. Богданович. Критические заметки;
Е.А. Соловьев (Андреевич). Антон Павлович Чехов. Критический очерк;
М. Горький. Литературные заметки. По поводу нового рассказа А.П. Чехова «В овраге»;
Н.К. Михайловский. Кое-что о г-не Чехове;
А.Л. Волынский. Антон Чехов;
В.П. Альбов. Два момента в развитии творчества Антона Павловича Чехова;
И. Джонсон. В поисках за правдой и смыслом жизни (А.П. Чехов);
Е.А. Ляцкий. А.П. Чехов и его рассказы;
Д.Н. Овсянико-Куликовский. Этюды о творчестве А.П. Чехова;
С.Н. Булгаков. Чехов как мыслитель. Публичная лекция;
Лев Шестов. Творчество из ничего (А.П. Чехов);
М.П. Никитин. Чехов как изобразитель больной души;
В.В. Воровский. Лишние люди;
Н. Шапир. Чехов как реалист-новатор;
Д.С. Мережковский. Чехов и Горький;
Ю.И. Айхенвальд. Чехов;
М. Неведомский. Без крыльев (А.П. Чехов и его творчество);
Андрей Белый. Чехов;
К.И. Чуковский. А. Чехов;
Д.В. Философов. Липовый чай;
Д.В. Философов. Быт, события и небытие;
В.В. Розанов. Наш «Антоша Чехонте»;
А.А. Измайлов. Вера или неверие? (Религия Чехова);
С. Кванин. О письмах Чехова;
А.С. Долинин. О Чехове (Путник-созерцатель);
Б.М. Эйхенбаум. О Чехове;
В.В. Маяковский. Два Чехова;
А.Д. Степанов. Антон Чехов как зеркало русской критики;
Комментарии;
Указатель имен;
Указатель произведений А.П. Чехова.
К 150-летию со дня рождения Чехова: <Сайт>. –
http://bibnout.ru/chehov/p1aa1.html
СОДЕРЖАНИЕ:
Чехов и мировая культура.
А.П. Чехов – Шекспир XX века.
Новый театральный год с Чеховым.
Не зачем, а потому что (субъективные заметки на полях).
А.П. Чехов и древнерусская культура.
Реза де Вет. Русская трилогия.
Джон Фридман. Довольно Чехова!.
«У нас в Америке сейчас наступило очень чеховское время…».
Познавая Чехова.
Гендер, герой, пространство в драме Чехова.
Современные постановки и адаптации «Трёх сестёр» в странах немецкого яыка.
Норвежские газеты о спектакле «Три сестры».
«Чайка».
Любовь, жизнь... и прозрения старости.
Сестрички и сеструхи.
За кулисами чеховских пьес.
Второй драматург мира.
Английские книги о Чехове.
Парижский сад.
Чехов в Китае.
Эмоциональное воспоминание о Чехове.
Биография.
Популярные биографии А.П. Чехова.
Русские корни А.П. Чехова.
Чеховы. Биография семьи.
Семья.
Жизнь брата Чехова в Угличе и Ярославле.
Рождение классика.
Семья.
«Он был добрым человеком».
Лучанский период жизни и творчества А.П. Чехова.
История любви.
«Тайна сия...».
Про «ЭТО», но и про другое тоже.
«Теперь хоть знаешь, как это было на самом деле!».
Чехов и религия.
Антон Чехов и евреи.
Благотворительная деятельность Чехова.
Чайковский и Чехов.
«Он никогда не стремился к славе».
Доктор Чехов.
Доктор Чехов и Серпуховская земская аптека.
О болезни Чехова.
Последний день рождения Чехова.
Отражение отражения.
Болезнь и смерть Чехова.
Чехов искомый и найденный.
Творчество как исповедь бессознательного.
Тайна Чехова.
Краткая хроника жизни.
Чеховский календарь.
Кодекс чести А.П. Чехова.
Автографы и рукописи А.П. Чехова.
Высказывания и афоризмы А.П. Чеховa.
Исторические документы.
Письма Чехова к жене: «Ольга, моя собачка».
Из писем А.П. Чехова.
Ещё одна разгадка «Загадки Синферденфердера».
Новое о знакомых Чехова.
Рецепты из Записной книжки Чехова.
Неизвестные юморески А.П. Чехова с рисунками Н.П.Чехова.
Чеховские места.
Таганрог, родина А.П. Чехова. Домик Чехова.
Таганрог.
Фото чеховских мест в Таганроге.
Чеховские адреса Москвы.
Четырежды Чехов.
А.П. Чехов и Крым.
Интерьеры дома Чехова в Ялте.
Чеховский сад в Ялте.
О.Л. Книппер в Ялте и Гурзуфе.
Зеркало разделённого мира.
Портретная фотогалерея А.П. Чехова.
Чехов А.П. в живописи.
Групповые фотографии А.П. Чехова.
Близкие и друзья А.П. Чехова.
Семья Маевских.
Воспоминания об А.П. Чехове.
Россолимо Г.И. Воспоминания о Чехове.
Коровин К.А. Из моих встреч с А.П. Чеховым.
Ульянов Н.П. К портрету А.П. Чехова.
Виктор Петрович Тройнов (инженер-экономист и литератор) об Антоне Павловиче Чехове.
Владимир Леонардович Книппер-Нардов (режиссер, певец, педагог, брат жены Чехова) о последней встрече с Антоном Павловичем Чеховым.
Воспоминания Михаила Егоровича Плотова (учитель в селе Щеглятьеве, близ Мелихова) об Антоне Павловиче Чехове.
Воспоминания Ильи Ефимовича Репина (русского живописца) о встречах с Антоном Павловичем Чеховым.
Воспоминания Николая Георгиевича Гарина (беллетриста) о встречах с Антоном Павловичем Чеховым.
Воспоминания Ольги Леонардовны Книппер-Чеховой (артистка МХТ, жена А.П. Чехова) об Антоне Павловиче Чехове.
Воспоминания Владимира Николаевича Ладыженского (писателя, поэта, критика, журналиста) об Антоне Павловиче Чехове.
Воспоминания Ивана Алексеевича Новикова (русского писателя) о встречах с Антоном Павловичем Чеховым.
Воспоминания Николая Захаровича Панова (художника) об Антоне Павловиче.
Воспоминания Марии Михайловны Читау (актрисы) об Антоне Павловиче Чехове.
Старый вопрос по поводу нового таланта.
Музеи А.П. Чехова.
Музей-заповедник «Мелихово».
Фотографии Мелихово.
Карта территории дома-музея А.П. Чехова в Ялте (Белая дача).
«Чайкин день» в Мелихове.
Мелихово, 29 января.
Памятники А.П. Чехову.
Указатель произведений А.П. Чехова.
Чехов в первом чтении – книги.
Произведения А.П. Чехова.
ДЯДЯ ВАНЯ.
Молодежный театр «Глобус», Новосибирск. Режиссер-постановщик – Вениамин Фильштинский.
«Три сестры»: взгляд через сто лет.
«Три сестры» поселились в Малом театре.
Премьера «Трех сестер».
Алена Охлупина.
Ольга Пашкова.
Варвара Андреева.
Алексей Кудинович.
Валерий Бабятинский.
Эдуард Марцевич.
Александр Клюквин.
«Три сестры» и «Чайка».
Александринская «Чайка».
Своеобразие сюжетного построения пьесы Чехова «Вишневый сад».
«Вишневый сад» как явление русской жизни.
«Вишнёвый сад» – драма в Казанской губернии.
«Бабье царство» А.П. Чехова.
О «Черном монахе».
«Палата № 6». Балет.
«Иванов». Аритмия.
Самая маленькая книга.
А.П. Чехов – Публицистика. Статьи, заметки, рецензии.
А.П. Чехов – Аудиокниги в mp3.
По мотивам Чехова.
Чехов в стиле рэп.
Имени А.П. Чехова.
А.П. Чехов в иллюстрациях художников.
А.П. Чехов в русской театральной критике.
Чехов на МХАТовской сцене.
«Вишневый сад» Международная чеховская лаборатория.
Экранизации произведений.
Фильмы по произведенияи А.П. Чехова.
Кадры из фильмов по произведениям А.П. Чехова.
Режиссер Карен Шахназаров: «Чехов был сначала врач, а уж потом писатель».
Ссылки.
Размышления провинциального педагога на полях столичных учебников.
А.П. Чехов. Материалы к уроку.
Формы и функции интертекстуальности в прозе А.Чехова.
Батюшков Ф.Д. Антон Павлович Чехов.
А.П. Чехов и его роль в русской литературе.
Литературные реминисценции в творчестве А.П. Чехова.
Психологизм в творчестве Л.Н. Толстого и А.П. Чехова.
Добро и зло. Человек и его вера.
«Смысл и Драма человека» в творчестве Чехова.
Драматургия А.П. Чехова.
А.П. Чехов. Дядя Ваня.
«В Москву! В Москву!».
А.П. Чехов. Чайка.
«Чайка» – новый этап в творчестве Чехова.
Будущее в пьесе «Вишневый сад».
Анализ пьесы А.П. Чехова «Вишневый сад».
«Вишневый сад» как пример чеховской пьесы.
«Недотепы» в пьесе А.П. Чехова «Вишневый сад».
«Вишневый сад» цветет для человечества (по творчеству А.П. Чехова).
«Вишневый сад» – драма, комедия или трагедия.
«Вся Россия – наш сад».
Водевиль А.П. Чехова.
«Всюду – палата № 6. Это – Россия...».
Мир Чеховского рассказа.
Большие темы маленьких рассказов А.П. Чехова.
Герои А.П. Чехова. Какие они?
Авторская позиция в рассказе А.П. Чехова «Человек в футляре».
Борьба «человека» и «футляра» в произведениях А.П. Чехова.
Анализ отрывка из рассказа А.П. Чехова «Степь».
«Герои времени» в рассказах А.П. Чехова.
«Душечка».
«Его врагом была пошлость».
«Маленькая трилогия».
«Равнодушие – это паралич души».
«Разумное и нравственное всегда совпадают».
А.П. Чехов в Мелихове.
«Скверно вы живете, господа...» (А.П. Чехов).
Эссэ А.П. Чехов.
Библиотека как социокультурный объект популяризации творчества А.П. Чехова.
Виртуальная выставка «Наш Чехов».
Таганрог и Чеховы.
Будьте осторожны...
«Быть может, пригодятся и мои цифры...»
Чехов плюс.
Читая Чехова.
Чехов – Маяковский.
Викторина «Антон Павлович Чехов».
Викторина по жизни и творчеству А.П. Чехову.
Кроссворд «Произведения Чехова».
Литературная игра по творчеству А.П. Чехова.
Карта сайта.
Реализм А.Н. Островского и А.П. Чехова. – М., 1967.
Чехов и его время. – М., 1977.
Чехов и литературы народов СССР. – Ереван, 1982.
Чехов. – М., 1960. – (Литературное наследство. Т. 68).
Чеховиана: Статьи, публикации, эссе – М., 1990.
Чеховиана: Чехов и Франция. – М., 1992.
Чеховские дни в Таганроге: 1860–1935. Материалы. Документы. Фотоснимки. – Таганрог: Таганрогская правда, 1936. – 120 с. – 3.000 экз. # Книга большого формата, изданная к 75-летию Чехова, начинается с портрета Сталина. Помещены фотографии крупнейших партийных деятелей Азово-Черноморского края, некоторые из них были репрессированы. В заглавной статье первого секретаря крайкома С.Х. Варданиана, названной «С Чеховым против „чеховщины“», говорится:«Разве некоторые черты подлости и беспринципности презренных врагов партии Зиновьева и Каменева нельзя найти в лице чеховского “Хамелеона”?».
Чеховские чтения в Ялте. – М., 1973–1987. – Вып. 1–6.
Баженова И.Ю. Апостол любви. – 1997. – http://rmvoz.ru/forums/index.php/topic,176.0.html # Это не литературоведческая статья о Чехове, а скорее «методичка», написанная для коллег-учителей по их просьбе. Но эти «простые истины», изложенные простыми словами, оказывают какое-то почти магическое действие на нравственный пульс читающего, вернее – лекарственное. В чём здесь тайна? Видимо, в той атмосфере любви и сотворчества, которую на протяжении более четырёх десятилетий Ирина Юрьевна умела оживлять в сердцах учеников.
Балухатый С.Д. Чехов-драматург. – Л., 1936.
Батюшков
Ф.Д. Критические очерки. – СПб., 1900.
Бердников Г.П. А.П. Чехов: Идейные и творческие искания / 2-е изд., доп. – Л., 1970.
Бердников Г.П. Чехов-драматург: Традиции и новаторство в драматургии А.П. Чехова / 2-е доп. изд. – 1972.
Бердников Г.П. Чехов. – 1978.
Бунин И.А. О Чехове, незаконченная рукопись / Предисл. М.А. Алданова; Вступл. В.Н. Буниной. – Нью-Йорк, 1955; http://ldn-knigi.narod.ru/R/BuniTshe.zip
Бялый Г. Чехов и русский реализм: Очерки. – Л., 1981.
Вогюэ Э.-М. Антон Чехов / Пер. с франц. – М.: Изд. Книжного склада Д.П. Ефимова, 1902. – 40 с.; 2-е изд. – М., 1903. # Первая отдельно посвященная великому писателю книга на русском языке, вышедшая при жизни Чехова. Эжен-Мелькиор де-Вогюэ (1848–1910) жил в С.-Петербурге, был женат на дочери генерала М.Н. Анненкова, иностранный член Российской Академии Наук.
Волжский А.С. Очерки о Чехове. – СПб.: Тип. М. М. Стасюлевича, 1903. – 179 с.
Гейдеко В.А. А. Чехов и Ив. Бунин. – М., 1976.
Гитович Н.А. Летопись жизни и творчества А.П. Чехова. – М., 1955.
Громов М.П. Книга о Чехове. – М., 1989.
Дерман А.Б. О мастерстве Чехова. – М., 1959.
Зингерман Б. Театр Чехова и его мировое значение. – М., 1988.
Катаев В.Б. Проза Чехова: Проблема интерпретации. – М., 1979.
Катаев В.Б. Литературные связи Чехова. – М., 1989.
Линков В.Я. Художественный мир прозы А.П. Чехова. – М., 1982.
Матонина Э.Е., Говорушко Э.Л. Чехов и Лика Мизинова
. – М.: Алгоритм, 2007. – 320 с. – (Любовные истории великих). – Пер.
4.000 экз. # Это история о женщине, мимо которой не мог пройти ни один мужчина, не остановившись или не
оглянувшись, а узнав ее – не влюбиться. Она была красавица, умница и прекрасно пела. Ликой Мизиновой были
увлечены Шаляпин, Левитан, Мамонтов, модный когда-то писатель Потапенко. Она же ждала решительного слова
лишь от одного человека – Антона Чехова, который десять лет говорил ей о своем чувстве. Но муза великого
писателя стала женой талантливого русского режиссера Александра Санина – постановщика русских опер на
лучших сценах мира, сподвижника Станиславского. Им суждена была долгая и счастливая жизнь.
Меньшиков М.О. {
} Критические очерки. – СПб., 1899.
Неминущий А.Н. (Даугавпилс, Латвия). Любовные «умертвия» в прозе А.П. Чехова // Чтения, посвященные памяти Вячеслава Александровича Сапогова: К 60-летию со дня рождения (19-20 февр. 1999, Псков) / Кирилло-Мефодиевское об-во, и др.
Паперный, Зиновий Самойлович. Записные книжки Чехова. – М., 1976.
Паперный З.С. «Вопреки всем правилам...»: Пьесы и водевили Чехова. – М., 1982.
Паперный З.С. Тайна сия – любовь у Чехова. – M.: Б.С.Г.-Пресс, 2002. – 332 с., ил.
Полоцкая Э. А.П. Чехов: Движение художественной мысли. – М., 1979.
Рейфилд Д. Жизнь Антона Чехова / Пер. с англ. – М.: Б.С.Г.-Пресс, 2008. – 800 с. –
Пер. 4.000 экз. # «Три года, проведенные в поисках, расшифровке и осмыслении документов, убедили меня в
том, что ничего в этих архивах не может ни дискредитировать, ни опошлить Чехова. Результат как раз
обратный: сложность и глубина фигуры писателя становятся еще более очевидными, когда мы оказываемся
способны объяснить его человеческие достоинства и недостатки» – такова позиция автора этой книги (1997),
профессора Лондонского университета Дональда Рейфилда. Эта многостраничная биография рисует непривычного
для нашего читателя Чехова. На русский язык она была впервые переведена в 2005 г. и вызвала большой интерес
и немало споров среди литературоведов и любителей мемуарного жанра. В текст настоящего издания автором и
переводчиком внесены существенные изменения. Книга содержит фотоиллюстрации, примечания, именной указатель
и родословное древо Чеховых. См. на англ. яз.
Семанова М.Л. Чехов-художник. – М., 1976.
Смола, Олег. «Если слова болят…»: Книга о поэтах; Смола, Клавдия. О Чехове. – М.: Скорпион, 1998. – 544 с. – Обл.
Собенников А.С. Художественный символ в драматургии А.П. Чехова: Типологические сопоставления с западноевропейской «новой драмой». – Иркутск, 1989.
Соболев Ю.В. Чехов. – М., 1930.
Строева М.Н. Чехов и Художественный театр. – М., 1955.
Струве П.Б. {
} На разные темы (1893–1901): Сборник статей. – СПб, 1902.
Сухих И.Н. Проблемы поэтики А.П. Чехова. – Л., 1987.
Труайя, Анри. Антон Чехов: Роман. – М.: Эксмо, 2004. – 608 с. – Пер., суперобл. # Кто он, Антон Павлович Чехов, такой понятный и любимый с детства и все более «усложняющийся», когда мы становимся старше, обретающий почти непостижимую философскую глубину? Выпускник провинциальной гимназии, приехавший в Москву учиться на «доктора», на излете жизни встретивший свою самую большую любовь, человек, составивший славу не только российской, но и всей мировой литературы, проживший всего сорок четыре года, но казавшийся мудрейшим старцем, именно он и стал героем нового блестящего исследования известного французского писателя.
Турков А.А. П. Чехов и его время. – 2-е изд., доп. и испр. – М., 1987.
Чешихин В.Е. 
Современное общество в произведениях Боборыкина и Чехова. – Одесса, 1894; Одесса: Знание, 1899. – 52 с.
Чудаков А.П. Поэтика Чехова. М., 1971.
Чудаков А.П. Мир Чехова: Возникновение и утверждение. – М., 1986.
Чуковский К.И. О Чехове. – М., 1971.
Шах-Азизова Т.К. Чехов и западноевропейская драма его времени. – М., 1966.
Шостакович Д. Свидетельство. Глава «Чехов» (фрагмент).
Источник: http://www.uic.unn.ru/~bis/d-ch.html
Чехов. Я ощущаю написанное Чеховым как свое. Чехов сказал, что надо писать просто: о том, как Петр
Семенович женился на Марье Ивановне. Вот и всё. Еще Чехов говорил, что Россия – страна жадных и ленивых
людей, которые ужасно много едят, пьют, любят спать днем и во сне храпят. Женятся в России для порядка в
доме. А любовниц заводят для престижа в обществе. Психология у русских людей – собачья. Их бьют – они
скулят. Чешут за ухом – ложатся на спинку. Чехов не любил разговоров на высокие темы. От них его тошнило.
Один пришел жаловаться: «Рефлексия заела!» А Чехов ему: «А вы поменьше водки
пейте».
Мне Зощенко про свою рефлексию все излагал, когда мы у Замятина встречались. Делился планами, как ее преодолеть. А я ему: «А вы поменьше водки пейте». И еще меня пытался вылечить. Говорил: «Что это Вы такой мрачный? Давайте я Вам все объясню. Вам сразу легче станет». На что я ему довольно грубо отвечал: «Пойдемте-ка лучше в покер играть». Я ведь на самом деле внутренне здоровый человек. С таким, знаете, здоровым скепсисом. Зощенко чем-то похож был на Чехова. Он был и сапожником и милиционером. Это в его честь я написал «Марш советской милиции». Но одной профессии ему не хватало – врача. Чехов, поскольку был врачом, медицину презирал. «Правила есть, а науки нет». А у Зощенко было, напротив, большое почтение к медицине. И зря. Доктора убеждены, что все болезни – простудного происхождения. Это тоже Чехов сказал. Чехов был чужд лицемерия. Писал про себя и что он по части девок специалист, и напиться-то он пытался. Но ничего не вышло. Чехов мог один выпить бутылку шампанского, а потом еще коньяку. И не опьянеть.
Я читаю Чехова жадно. Однажды наткнулся на рассуждение Чехова о том, что русский человек настоящей жизнью живет только до 30 лет. В юности мы спешим. Все впереди. Торопимся, на все накидываемся. Наполняем душу всем, что под руку попадет. А после 30 – в душе какой-то серый хлам. Как это удивительно точно сказано. И о конце Чехов думал здраво. Жизнь после смерти – чепуха, суеверия. «Как я при жизни был одиноким, так и буду лежать в могиле один».
(in Russian Чехов, Антон Павлович). Born January 29 <January 17, Old Style>, 1860, Taganrog, Russia; died July 14/15 <July 1/2, Old Style>, 1904, Badenweiler, Germany.
Major Russian playwright and master of the modern short story. He was a literary artist of laconic precision who probed below the surface of life, laying bare the secret motives of his characters. Chekhov's best plays and short stories lack complex plots and neat solutions. Concentrating on apparent trivialities, they create a special kind of atmosphere, sometimes termed haunting or lyrical. Chekhov described the Russian life of his time using a deceptively simple technique devoid of obtrusive literary devices, and he is regarded as the outstanding representative of the late 19th-century Russian realist school.
Chekhov's father was a struggling grocer and pious martinet who had been born a serf. He compelled his son
to serve in his shop, also conscripting him into a church choir, which he himself conducted. Despite the
kindness of his mother, childhood remained a painful memory to Chekhov, although it later proved to be
a vivid and absorbing experience that he often invoked in his
works.After briefly attending a local school for Greek boys, Chekhov entered the town gimnaziya (high school), where he remained for 10 years. There he received the best standard education then available – thorough but unimaginative and based on the Greek and Latin classics. During his last three years at school Chekhov lived alone and supported himself by coaching younger boys; his father, having gone bankrupt, had moved with the rest of his family to Moscow to make a fresh start.
In the autumn of 1879 Chekhov joined his family in Moscow, which was to be his main base until 1892. He at once enrolled in the university's medical faculty, graduating in 1884 as a doctor. By this time he was already the economic mainstay of his family, for his father could obtain only poorly paid employment. As unofficial head of the family Anton showed great reserves of responsibility and energy, cheerfully supporting his mother and the younger children through his free-lance earnings as a journalist and writer of comic sketches – work that he combined with arduous medical studies and a busy social life.
Chekhov began his writing career as the author of anecdotes for humorous journals, signing his early work pseudonymously. By 1888 he had become widely popular with a “lowbrow” public and had already produced a body of work more voluminous than all his later writings put together. And he had, in the process, turned the short comic sketch of about 1,000 words into a minor art form. He had also experimented in serious writing, providing studies of human misery and despair strangely at variance with the frenzied facetiousness of his comic work. Gradually this serious vein absorbed him and soon predominated over the comic.
Chekhov's literary progress during his early 20s may be charted by the first appearance of his work in
a sequence of publications in the capital, St. Petersburg, each successive vehicle being more serious and
respected than its predecessor. Finally, in 1888, Chekhov published his first work in a leading literary
review, Severny vestnik (“Northern Herald”). With the work in question – a long story entitled
“Steppe” – he at last turned his back on comic fiction. “Steppe,” an autobiographical work describing
a journey in the Ukraine as seen through the eyes of a child, is the first among more than 50 stories
published in a variety of journals and selections between 1888 and his death in 1904. It is on this corpus
of later stories, but also on his mature dramas of the same period, that Chekhov's main reputation
rests.Although the year 1888 first saw Chekhov concentrating almost exclusively on short stories that were serious in conception, humour – now underlying – nearly always remained an important ingredient. There was also a concentration on quality at the expense of quantity, the number of publications dropping suddenly from over a hundred items a year in the peak years 1886 and 1887 to only 10 short stories in 1888. Besides “Steppe,” Chekhov also wrote several profoundly tragic studies at this time, the most notable of which was “A Dreary Story” (1889), a penetrating study into the mind of an elderly and dying professor of medicine. The ingenuity and insight displayed in this tour de force was especially remarkable, coming from an author so young. The play “Ivanov” (1887–1889) culminates in the suicide of a young man nearer to the author's own age. Together with “A Dreary Story,” this belongs to a group among Chekhov's works that have been called clinical studies. They explore the experiences of the mentally or physically ill in a spirit that reminds one that the author was himself a qualified – and remained a sporadically practicing – doctor.
By the late 1880s many critics had begun to reprimand Chekhov, now that he was sufficiently well known to attract their attention, for holding no firm political and social views and for failing to endow his works with a sense of direction. Such expectations irked Chekhov, who was unpolitical and philosophically uncommitted. In early 1890 he suddenly sought relief from the irritations of urban intellectual life by undertaking a one-man sociological expedition to a remote island, Sakhalin. This is situated nearly 6,000 miles (9,650 km) east of Moscow, on the other side of Siberia, and was notorious as an imperial Russian penal settlement. Chekhov's journey there was a long and hazardous ordeal by carriage and riverboat. After arriving unscathed, studying local conditions, and conducting a census of the islanders, he returned to publish his findings as a research thesis, which retains an honoured place in the annals of Russian penology: “The Island of Sakhalin” (1893–1894).
Chekhov paid his first visit to western Europe in the company of A.S. Suvorin, a wealthy newspaper proprietor and the publisher of much of Chekhov's own work. Their long and close friendship caused Chekhov some unpopularity, owing to the politically reactionary character of Suvorin's newspaper, Novoye vremya (“New Time”). Eventually Chekhov broke with Suvorin over the attitude taken by the paper toward the notorious Alfred Dreyfus affair in France, with Chekhov championing Dreyfus.
During the years just before and after his Sakhalin expedition, Chekhov had continued his experiments as a dramatist. His “Wood Demon” (1888–1889) is a long-winded and ineptly facetious four-act play, which somehow, by a miracle of art, became converted – largely by cutting – into “Uncle Vanya”, one of his greatest stage masterpieces. The conversion – to a superb study of aimlessness in a rural manor house – took place some time between 1890 and 1896; the play was published in 1897. Other dramatic efforts of the period include several of the uproarious one-act farces known as vaudevilles: “The Bear”, “The Proposal”, “The Wedding”, “The Anniversary”, and others.
After helping, both as doctor and as medical administrator, to relieve the disastrous famine of
1891–1892, Chekhov bought a country estate in the village of Melikhovo, about 50 miles (80 km) south of
Moscow. This was his main residence for about six years, providing a home for his aging parents, as also
for his sister Mariya, who acted as his housekeeper and remained unmarried in order to look after her
brother. The Melikhovo period was the most creatively effective of Chekhov's life so far as short stories
were concerned, for it was during these six years that he wrote “The Butterfly,” “Neighbours” (1892),
“An Anonymous Story” (1893), “The Black Monk” (1894), “Murder,” and “Ariadne” (1895), among many other
masterpieces. Village life now became a leading theme in his work, most notably in “Peasants” (1897).
Undistinguished by plot, this short sequence of brilliant sketches created more stir in Russia than any
other single work of Chekhov's, partly owing to his rejection of the convention whereby writers commonly
presented the Russian peasantry in sentimentalized and debrutalized
form.Continuing to provide many portraits of the intelligentsia, Chekhov also described the commercial and factory-owning world in such stories as “A Woman's Kingdom,” (1894) and “Three Years” (1895). As has often been recognized, Chekhov's work provides a panoramic study of the Russia of his day, and one so accurate that it could even be used as a sociological source.
In some of his stories of the Melikhovo period, Chekhov attacked by implication the teachings of Leo Tolstoy, the well-known novelist and thinker, and Chekhov's revered elder contemporary. Himself once (in the late 1880s) a tentative disciple of the Tolstoyan simple life, and also of nonresistance to evil as advocated by Tolstoy, Chekhov had now rejected these doctrines. He illustrated his new view in one particularly outstanding story: “Ward Number Six” (1892). Here an elderly doctor shows himself nonresistant to evil by refraining from remedying the appalling conditions in the mental ward of which he has charge – only to be incarcerated as a patient himself through the intrigues of a subordinate. In “My Life” (1896) the young hero, son of a provincial architect, insists on defying middle-class convention by becoming a house painter, a cultivation of the Tolstoyan simple life that Chekhov portrays as misconceived. In a later trio of linked stories, ”The Man in a Case,” “Gooseberries,” and “About Love” (1898), Chekhov further develops the same theme, showing various figures who similarly fail to realize their full potentialities. As these pleas in favour of personal freedom illustrate, Chekhov's stories frequently contain some kind of submerged moral, though he never worked out a comprehensive ethical or philosophical doctrine.
“The Seagull” is Chekhov's only dramatic work dating with certainty from the Melikhovo period. First performed in St. Petersburg on October 17, 1896 (Old Style), this four-act drama, misnamed a comedy, was badly received; indeed, it was almost hissed off the stage. Chekhov was greatly distressed and left the auditorium during the second act, having suffered one of the most traumatic experiences of his life and vowing never to write for the stage again. Two years later, however, the play was revived by the newly created Moscow Art Theatre, enjoying considerable success and helping to reestablish Chekhov as a dramatist. “The Seagull” is a study of the clash between the older and younger generations as it affects two actresses and two writers, some of the details having been suggested by episodes in the lives of Chekhov's friends.
In March 1897 Chekhov had suffered a lung hemorrhage caused by tuberculosis, symptoms of which had
become apparent considerably earlier. Now forced to acknowledge himself a semi-invalid, Chekhov sold his
Melikhovo estate and built a villa in Yalta, the Crimean coastal resort. From then on he spent most of his
winters there or on the French Riviera, cut off from the intellectual life of Moscow and St. Petersburg.
This was all the more galling since his plays were beginning to attract serious attention. Moreover,
Chekhov had become attracted by a young actress, Olga Knipper, who was appearing in his plays, and whom he
eventually married in 1901; the marriage probably marked the only profound love affair of his life. But
since Knipper continued to pursue her acting career, husband and wife lived apart during most of the winter
months, and there were no children of the marriage.Never a successful financial manager, Chekhov attempted to regularize his literary affairs in 1899 by selling the copyright of all his existing works, excluding plays, to the publisher A.F. Marx for 75,000 rubles, an unduly low sum. In 1899–1901 Marx issued the first comprehensive edition of Chekhov's works, in 10 volumes, after the author had himself rejected many of his juvenilia. Even so, this publication, reprinted in 1903 with supplementary material, was unsatisfactory in many ways.
Chekhov's Yalta period saw a decline in the production of short stories and a greater emphasis on drama. His two last plays – “Three Sisters” (1901) and “The Cherry Orchard” (1904) – were both written for the Moscow Art Theatre. But much as Chekhov owed to the theatre's two founders, Vladimir Nemirovich-Danchenko and Konstanin Stanislavsky, he remained dissatisfied with such rehearsals and performances of his plays as he was able to witness. Repeatedly insisting that his mature drama was comedy rather than tragedy, Chekhov grew distressed when producers insisted on a heavy treatment, overemphasizing the – admittedly frequent – occasions on which the characters inveigh against the boredom and futility of their lives. Despite Stanislavsky's reputation as an innovator who had brought a natural, nondeclamatory style to the hitherto overhistrionic Russian stage, his productions were never natural and nondeclamatory enough for Chekhov, who wished his work to be acted with the lightest possible touch. And though Chekhov's mature plays have since become established in repertoires all over the world, it remains doubtful whether his craving for the light touch has been satisfied except on the rarest of occasions. Yet oversolemnity can be the ruin of “Three Sisters”, for example – the play in which Chekhov so sensitively portrays the longings of a trio of provincial young women. Insisting that his “The Cherry Orchard” was “a comedy, in places even a farce,” Chekhov offered in this last play a poignant picture of the Russian landowning class in decline, portraying characters who remain comic despite their very poignancy. This play was first performed in Moscow on Jan. 17, 1904 (Old Style), and less than six months later Chekhov died of tuberculosis.
Though already celebrated by the Russian literary public at the time of his death, Chekhov did not become internationally famous until the years after World War I, by which time the translations of Constance Garnett (into English) and of others had helped to publicize his work. Yet his elusive, superficially guileless style of writing – in which what is left unsaid often seems so much more important than what is said – has defied effective analysis by literary critics, as well as effective imitation by creative writers.
It was not until 40 years after his death, with the issue of the 20-volume Polnoye sobraniye sochineny i pisem A.P. Chekhova (“Complete Works and Letters of A.P. Chekhov”) of 1944–1951, that Chekhov was at last presented in Russian on a level of scholarship worthy – though with certain reservations – of his achievement. Eight volumes of this edition contain his correspondence, amounting to several thousand letters. Outstandingly witty and lively, they belie the legend – commonly believed during the author's lifetime – that he was hopelessly pessimistic in outlook. As samples of the Russian epistolary art, Chekhov's letters have been rated second only to Aleksandr Pushkin's by the literary historian D.S. Mirsky. Although Chekhov is still chiefly known for his plays, critical opinion shows signs of establishing the stories – and particularly those that were written after 1888 – as an even more significant and creative literary achievement.
Hingley, Ronald Francis. Chekhov, Anton //
Encyclopædia Britannica, 2010.
As the recognition made already on a threshold of the XX-th century by one of coryphaeuses of our
literature, Chekhov, what even it – it tragically sounds! – years, all life, “on a drop squeezed out from
itself the slave” (2: 346).
Since sixtieth years the significant fact, absolutely unconscious, however, was clearly defined by a society even: influence of geniuses and influence of talents became, in some very deep sense, to resist each other. Art geniuses of that time – Tyutchev, Lev Tolstoi, Dostoevsky, Chekhov, Musorgsky, Tchaikovsky, Surikov, later Vrubel and the Block – didn't put forward any social and political programs, capable to satisfy mass inquiries of an epoch, carried away reason, heart, will of public transformations conducted not across, and on a vertical of depths and spirituality heights; they opened spaces of private world and in them specified in a firm vertical axis. The talents at least most influential from them, определеннее put all before consciousness of generations of a problem of social and political action (2: 369).
There are geniuses, the human image creating, and there are geniuses, the human image the destroying. The first of them, having passed in young years through any descents and failures, it add to experience the soul and during a maturity time are gradually released from gravitation downwards and back, get rid of a self-damage tendency that in an old age to show the sample of the person more and more harmonized, realized memory of the falling in wisdom of knowledge of good and harm. <…> sides of such harmonization of the person Lev Tolstoi has reached last days lives. In its direction moved, obviously, Pushkin, Lermontov, Chekhov (2: 374).
The universal debt of paternity acts in film from great artists: acting in film, it is replaced with a debt of paternity of other sort. <…> Chekhov <…> and tens other art geniuses and bulletins had no children, but no our moral instinct makes it it a damage just because all of us unconsciously we know that the debt of paternity has been executed by them, though and not how it occurs ordinary (2: 396).
Its mission was пронизание arts of a word by love to people in such measure to what only came nearer Dickens and Dostoevsky. Chekhov stood on absolutely direct way. Closeness of its spiritual sight, hearing, ability of contemplation of space panoramas – all it was the phenomenon time, caused by that work даймона has been directed on disclosing in it of gift of the higher love and when this phase of work would be finished, other abilities would reveal one for another with потрясающею speed. By seventy years Chekhov would show itself the sample of a combination of genius and sanctity. It was prevented only by death in сорокачетырехлетнем age, only it (2: 397-398).
A precisely certain Aaron has struck a wonder-working staff on a dead rock: the stream of the amazing images, is deeper than one another, поэтичнее, героичнее, it is more touching, more captivating: <…> “The Lady with the doggie”, “Three sisters” and Chekhov's “Seagull” <…> (2: 409).
Between both hierarchies open struggle has begun. One of its kinds – from outside уицраора – was violent обрывание lives in Enrofe those people who were carriers of light missions, and in a direct connection with it are <…> Vladimir Solovev and Chekhov's premature death (2: 410).
The one who watches a statement of my thoughts, waits, it is probable that after Turgeneva I won't evade trying to characterize in the same way other carriers of gift вестничества in the Russian literature: Alexey Tolstoy, Tyutchev, Leskova, Chekhov, the Block. But frameworks of my basic theme induce me to postpone a statement of thoughts on Tyutchev, Leskove and Chekhov without day <…> (2: 413-414).
Chekhov was on the verge праведности (3.2: 181).
The father should be buried on New maiden: there, near to mum, bought by it for itself a place. And the neighbourhood with Gogol and Chekhov, I believe, it would be not less honourable (3.2: 227).
Ivan Alekseevich <Белоусов> earned that sewed. Somehow at it Chekhov Michael's brother sewed. Ivan Alekseevich was unusually nice, charming person, and Anton Pavlovichem revered. And Michael has told to Chekhov that has got acquainted with the surprising tailor who writes verses and without memory loves the literature. Chekhov has come to get acquainted. Since then Ivan Alekseevich happened at it as the close, favourite friend of the family. He has written down one case which witness was in Chekhov's house. Anton Pavlovich accepted patients. Once him have called from visitors in an office. It has returned sad and has told that the girl came and asked to poison. Chekhov, having listened to her and having understood, it is obvious that there is no other way out, has given the recipe. On amazement present it it is sad has answered: “to Rush to the river is worse” (ПНК: 258-259).
.
Chekhov, A.P.
Translations:
Russian Silhouettes: More stories of Russian life, by Anton Tchekoff / Trans. Marian Fell. – New York:
Scribner's Sons, 1915. – VI, 318 p. # Contents: Stories of childhood: The boys; Grisha;
A trifle from real life; The cook's wedding; Shrove Tuesday; In passion week; An incident; A matter of
classics; The tutor; Out of sorts; Stories of youth: A joke; After the theatre; Volodia; A naughty
boy; Bliss; Two beautiful girls; Light and shadow: The chorus girls; The father of a family;
The orator; Ionitch; At Christmas time; In the coach house; Lady N__'s story; A journey by cart; The privy
councillor; Rothschild's fiddle; A horsey name; The Petcheneg;
The bishop.
The Darling, and Other Stories. – New York: The Macmillan company, 1916. – IX p., 2 l.,
3-329 p.
The Works of Anton Chekhov: One volume ed. – New York, N.Y.: W. J. Black, inc., <c 1929>. –
5 p.l., 678 p., front. (portr.).
The Plays of Anton Tchekov. – New York: The Modern Library, <1930>. – XI,
300 p.
The Stories of Anton Chekhov. – <c 1932>. # Contents: Day in the country; Old age;
Kashtanka; Enemies; On the way; Vanka; La Cigale; Grief; An inadvertence; Black Monk; Kiss; In exile;
Work of art; Dreams; Woman's kingdom; Doctor; Trifling occurance; The hollow; After the theatre; Runaway;
Vierochka; Steppe; Rothschild's fiddle.
The Sea Gull. – New York: C. Scribner’s sons; London, C. Scribner's sons, ltd., 1939. – LVII, 145 p.,
plates.
The Unknown Chekhov: stories and other writings hitherto untranslated / Translated with an introd. by
Avrahm Yarmolinsky. – New York: Noonday Press, <1954>. – 316 p.
Selected Letters. – New York: Farrar, Straus, <1955>. – XXXV,
331 p.
Best Plays. – New York: Modern Library, <1956>. – XIII, 296 p.
The Image of Chekhov: Forty stories in the order in which they were written / Newly translated, and with
an introd., by Robert Payne; <1st ed.>. – New York: Knopf, 1963. – XXXVII, 344 p.,
port.
Late-Blooming Flowers, and Other Stories / <1st ed.>. – New York: McGraw-Hill, <1964>. – XX,
252 p.
Platonov: A play in four acts and five scenes / <1st ed.>. – New York: Hill and Wang. <1964>. –
195 p.
Two Plays: The Cherry Orchard <and> Three Sisters / <Trans. Constance Garnett>; With
an introd. by John Gielgud, and illus. by Lajos Szalay. – New York: Limited Editions Club, 1966. – XVI,
152 p., ill., col. plates.
The Portable Chekhov / Edited and with an introd. by Avrahm Yarmolinsky. – New York: Viking Press,
<1968>. – 634 p.
The Kiss, and Other Stories / Trans. R.E.C. Long. – Freeport, N.Y.:Books for Libraries Press, <1972>. –
317 p.
Anton Chekhov’s Life and Thought: Selected Letters and Commentary / Trans. Michael Henry Heim in
collaboration with Simon Karlinsky; Selection, commentary and introd. by Simon Karlinsky; <1st ed.>. –
New York: Harper & Row, <c 1973>. – XIV, 494 p.
Anton Chekhov’s Short Stories: Texts of the Stories, Backgrounds, Criticism / Selected and ed. Ralph E.
Matlaw. – 1979.
Chekhov: Five Major Plays / Trans. and introd. Ronald Hingley. –
1979.
Six Plays of Chekhov / Trans. and introd. Robert W. Corrigan. –
1979.
The Oxford Chekhov. 9 vols. / Trans. and ed. R. Hingley. –
1964–1980.
Chekhov: The Early Stories, 1883–1888 / Chosen and translated by Patrick Miles and Harvey Pitcher. –
New York : Macmillan, <1983>, c 1982. – 203 p.
Three Sisters: A comedy in four acts / Trans. Lanford Wilson; 1st ed. – Lyme, NH: Smith and Kraus,
1984. – XIII, 82 p. – (Great translations for actors series).
Sixteen Short Novels : An anthology / Selected and with an introduction by Wilfrid Sheed; 1st ed. –
New York: E.P. Dutton, c 1985. – XX, 1067 p.
Wild Honey : The untitled play / In a version by Michael Frayn; 2nd rev. ed. – London ; New York :
Methuen, 1985. – XIX, 133 p., <4> p. of plates, ill.
Uncle Vanya / Adapted by David Mamet from a literal translation by Vlada Chernomordik; 1st ed. –
New York: Grove Press, 1989. – 82 p. – Pbk. and Hard Cover versions.
Kashtanka = (Little Chestnut) / Trans. Richard Pevear; Designed and illustrated by Barry Moser. –
New York : Putnam, c 1991. – 45 p., col. ill.
The Plays of Anton Chekhov / Trans. Paul Schmidt. – Harper-Collins,
1997.
The Undiscovered Chekhov : Thirty-eight new stories / Trans. Peter Constantine; Seven Stories Press
1st ed.. – New York : Seven Stories, c 1998. – XXI, 200 p. # Contents: Part One: Sarah
Bernhardt comes to town; On the train; The trial; Confession, or Olya, Zhenya, Zoya: A letter; Village
doctors; An unsuccessful visit; A hypnotic seance; The cross; The cat; How I came to be lawfully wed; From
the diary of an assistant bookkeeper; A fool; or, The retired sea captain: A scene from an unwritten
vaudeville play; In Autumn; The grateful German; A sign of the times; From the diary of a young girl;
The stationmaster; A woman's revenge; O women, women!; Two letters; To speak or be silent: A tale; After
the fair; At the pharmacy; On mortality: A carnival tale; A serious step; The good German; First Aid;
Intrigues. Part Two: This and that: Four vignettes; Elements most often found in novels, short
stories, etc.; Questions posed by a mad mathematician; America in Rostov and on the Don; Mr. Gulevitch,
writer, and the drowned man; The potato and the tenor; Mayonnaise; At a patient's bedside; My love;
A glossary of terms for young ladies.
Three Plays: The Sea-Gull, Three Sisters & The Cherry Orchard / Trans. by Constance Garnett ; Introd.
Kenneth Rexroth; 2001 Modern Library ed. – New York : Modern Library, 2001. – XIV,
187 p.
The Story of a Nobody / Trans. Hugh Aplin. – London : Hesperus, 2002. – XVIII,
99 p.
Select Tales of Tchehov. – New York: Barnes & Noble, <19??>.
Anton Chekhov / Ed. and introd. Harold Bloom. – Philadelphia, Pa.: Chelsea House Publishers, c 1999. – VII, 253 p. – (Modern critical views).
Chekhov: A Collection of Critical Essays / Comp. Robert Louis Jackson. – Englewood Cliffs, N.J.: Prentice-Hall, <1967>. – VIII, 213 p. – (Twentieth century views).
Chekhov, New Perspectives / Eds. René Wellek and Nonna D. Wellek. – 1984. # On Chekhov’s plays.
Chudakov, A.P. Chekhov’s Poetics. – 1983. # This study explores the development of Chekhov’s narrative art in the themes and concepts of his short stories.
Gerhard W. Anton Chekchov: A critical study. – New York, 1923.
Hahn, Beverly. Chekhov: A Study of the Major Stories and Plays. – Cambridge, 1977. # This work introduces a wide range of writings focusing on characters and recurrent themes.
Hingley, Ronald Francis. A New Life of Anton Chekhov / 1st American ed. – New York: Knopf, 1976. – XX, 352, VI p., <9> leaves of plates: ill.; reprinted 1989. # A biography of the writer.
Laffite, Sophie. Chekhov, 1860–1904. – 1973. # A biography of the writer.
Lucas, Frank Laurence (1894–). The Drama of Chekhov, Synge, Yeats, and Pirandello. – London: Cassell, <1963>. – XII, 452 p., ports.
Maegd-Soёp, Carolina de. Chekhov and Women: Women in the Life and Work of Chekhov. – 1987. # This study analyzes the reflection of personal relationships in the Chekhov’s works.
Magarshack, David. Chekhov the Dramatist. – 1952; reissued 1980.
Magarshack, David. The Real Chekhov: An Introduction to Chekhov’s Last Plays. – London, 1972.
Malcolm, Janet. Reading Chekhov: A Critical Journey / 1st ed. – New York: Random House, c 2001. – 209 p.
Priestley J.B. Anton Chekhov. – London, 1970.
Pitcher, Harvey J. The Chekhov Play: A New Interpretation. – New York: Barnes & Noble, <1973>. – VIII, 224 p.
Pritchett, Victor Sawdon (1900–). Chekhov: A Spirit Set Free / 1st American ed. – New York: Random House, c 1988. – XI, 235 p. # A combination of biography with critical analysis.
Rayfield, Donald (b. 1942). Anton Chekhov: A Life / 1st American ed. – New York: Henry Holt, 1998. – XXIII, 674 p., ill., maps – Hardbound, alk. Paper. See in Russian.
Rayfield, Donald. Chekhov: The Evolution of His Art. – New York: Barnes & Noble Books, 1975. – 266 p.
Simmons, Ernest Joseph (1903–). Chekhov: A Biography / <1st ed.>. – Boston: Little, Brown, <1962>. – 669 p., ill.; Chicago, 1970.
Troyat, Henri. Chekhov / Trans. from the French by Michael Henry Heim; 1st American ed. – New York: Dutton, 1986. – VIII, 364 p., <8> p. of plates: ill., ports. # A biography of the writer.
Tschebotarioff Bill, Valentine. Chekhov, the Silent Voice of Freedom. – 1987. # This study explores the development of Chekhov’s narrative art in the themes and concepts of his short stories.
Valency, Maurice. The Breaking String: The Plays of Anton Chekhov. – 1966; reissued 1983.
Winner, Thomas. Chekhov and His Prose. – New York, 1966. # This study explores the development of Ch.’s narrative art in the themes and concepts of his short stories.
.