Гипертекстовое собрание сочинений Даниила и Аллы Андреевой   в Шкатулке Розы Мира

---

На этой веб-странице в качестве предисловия к «Железной мистерии» воспроизводится статья В.И. Грушецкого «Мечты высокой вольный пленник…» по изданию: Андреев Д.Л. Железная мистерия. – М.: Молодая гвардия, 1990. – С. 5-8.

Далее следуют акты 1-4 книги «Железная мистерия» Даниила Андреева и примечания Б.Н. Романова к ним. Текст и пагинация соответствуют полиграфическому изданию: Андреев Д.Л. Собрание сочинений. Т. 3, кн. 1. – М.: Присцельс; Моск. рабочий, 1996. – С. 7-105, 628-636.

Завершают страницу примечания к этим же главам В.И. Грушецкого, воспроизводимые по изданию: Андреев Д.Л. Избранные произведения: В 2-х т. Т. 2. – М.: Арда; Сфера, 2006. – С. 411-413, 433, 456, 478, и примечания М.Н. Белгородского, публикуемые впервые.

Гипертекст во всех этих материалах организован как гиперссылки на различные статьи «Андреевской энциклопедии», размещенной в этой же электронной библиотке.

Создание данной страницы еще не завершено. Продолжается работа над точным воспроизведением графики стихов Д. Андреева, расстановкой гиперссылок на примечания и на статьи «Андреевской энциклопедии».

-ЖМ 5-

Владимир Грушецкий
«Мечты высокой вольный пленник…»

Когда несколько месяцев назад мы с Аллой Александровной Андреевой, тридцать лет хранившей от превратностей судьбы рукописи мужа, сдавали в редакцию одну из них – метаисторический труд Даниила Андреева «Роза Мира», нас не оставляло чувство нереальности происходящего. Сейчас, когда я пишу это предисловие, верстка «Розы Мира» лежит на моем столе, а по книжным магазинам с длительностью фотовспышки пронеслась и исчезла другая книга Андреева «Русские боги». И все же мне трудно поверить, что «Железная мистерия» увидит свет, ведь подобных книг в русской поэзии нет. Видимо, так же трудно было поверить в это и автору, покрывавшему в общей камере Владимирского политизолятора случайные клочки бумаги бисерным, четким почерком. Но книга «идет в работу», и значит, есть надежда на успешное этой работы завершение.

Никто не ждал появления в России в начале пятидесятых годов нашего века поэта такой силы и такой высокой одухотворенности, каким предстает сейчас перед читателем Даниил Андреев. Это непреложно. Однако последние годы существенно изменили в нашем представлении литературный ландшафт того времени и в некоторой степени подготовили встречу с поэтом огромного дарования, мыслителем в исконном смысле этого слова, визионером и духовидцем, работавшим в духовном подполье пятидесятых.

Конечно, появление из небытия книг Андреева доказывает, что творческий огонь в человеке неугасим: ни изощренная борьба с духовностью, которую вели всесокрушающие силы тирании на протяжении многих десятилетий в России, ни тюрьма, ни выкорчевывание русской культуры над этим огнем не властны. Но, помимо этого, именно в наше время, чреватое судьбоносными поворотами, творчество Андреева представляется мне предельно необходимым, ибо содержит в себе многие недостающие ключи как от нашего прошлого, так и от нашего будущего.

Все странно и вместе с тем просто в судьбе этого человека.

Вспоминает Вера Николаевна Муромцева-Бунина: «Кто-то спросил Андреева, почему он сегодня не в духе?

– Я только что от Добровых. Видел сына, который все чему-то радуется...

– Но это прекрасно, значит, мальчик здоров, – сказала я.

– Ничего прекрасного в этом нет. Он не имеет права радоваться. Неотчего ему быть жизнерадостным. Вот Вадим у меня другой, он уже понимает трагедию жизни»^Г1*.

Разговор этот происходил, очевидно, не позднее 1907 года, и в

-ЖМ 6-

нем талантливый русский писатель Леонид Андреев, автор ужасного пророческого «Красного смеха», ошибся самым явным образом. Его старший сын от первого брака Вадим прожил жизнь за границей, где ему, конечно, пришлось хлебнуть лиха, как и тысячам других русских эмигрантов, но с настоящей «трагедией жизни» он столкнулся, видимо, лишь в 1957 году, когда в качестве сотрудника экономического отдела ООН приехал в Москву и встретился с братом после сорокалетней разлуки. Даниил Андреев несколько недель назад был освобожден из Владимирской тюрьмы, отбыв десятилетний срок заключения «от звонка до звонка».

А тогда, во времена, о которых вспоминает Муромцева-Бунина, Даниил Андреев действительно радовался жизни в доме сестры своей матери и ее мужа – Ф.А. Доброва, не подозревая о том, что стал невольным виновником смерти матери, А.М. Велигорской, умершей от родовой горячки в 1906 году в Берлине.

Дом Добровых заменил ему родной, и, зная тяжелый характер Леонида Андреева и его скорую вторую женитьбу, а также удивительную по теплоте и добросердечию атмосферу добровского дома, оставшуюся в памяти многих современников, об этом, право, не стоит жалеть. «Нет, младенчество было счастливым...» – напишет в одном из стихотворений Даниил Андреев.

Но счастливая заря жизни скоро замглилась грозовыми тучами. В 1917 году прежней жизни пришел конец. Даниилу 11 лет.

Перед его глазами пройдет революция, гражданская война, глухо прозвучит из Финляндии в 1919 году весть о кончине отца.

Возможно, драматические коллизии времени, возможно – другие причины, соединившись с воспитанием в московской православной интеллигентной семье, выковали удивительный тип душевной структуры молодого поэта. Изначально религиозный, по совершенно лишенный экзальтации, органично восприявший великую русскую культуру в ее лучших, высочайших образцах, влюбленный до беспамятства в Россию, Андреев слышит в душе могучий, необоримый призыв к творчеству. Он – поэт, что называется, милостью Божией. Его поэтический язык волен и чист. Высшие литературные курсы, оконченные в 20-х годах, только огранили талант, а редчайший дар духовидения раз и навсегда определил направление его творчества.

В веках оставили неизгладимые следы визионеры прошлого: Сократ, Данте, Бёме, Сведенборг, Вл. Соловьев... Дар Андреева, врученный ему своим даймоном, превзошел все известные в истории человеческой культуры. Способность прозревать в миры инобытия, яснослышание, открытая глубинная память, созерцание панорам иных миров – знатоки эзотерических наук прошлого не верили, что эти качества могут быть вмещены одним человеком, но «Дух вольно дышит, где хочет...». Из-под пера Андреева хлынули стихи, и было это в начале тридцатых годов. Время запрягать пегасов в сельхозинвентарь и воспевать павликов Морозовых. На пути поэтической реки, несущей отсветы духовного планетарного космоса, незыблемо встала плотина соцреализма, увенчанная барельефом крестного отца Даниила Андреева – Максима Горького. Стихи не только не могли прокормить, но становились смертельно опасными; надежно защищенный духовной одаренностыо от грома и дребезжания неумолчной пропаганды, Андреев в глубинных прозрениях рано постигает зловещую суть «отца

-ЖМ 7-

народов» и трагедию «грустной, тихо плачущей» великой страны.

Средства на жизнь давала скромная профессия художника-оформителя, а все свободное время было безраздельно отдано творчеству. В 1937 году, пытаясь найти адекватную форму рождавшейся небывалой картине мира, Андреев начинает работу над романом «Странники ночи». Тяготевший к крупным формам в поэзии, автор задумал его «эпопеей духа» и одновременно – портретом эпохи. Яспое осознание долга вестника ведет его самой прямой дорогой. «Сохранив лишь медный крест молчанья,– честь и долг поэта наших дней», зная наперед о грядущей катастрофе, Андреев торопится, пока «тьма войны непоправимым мраком мечущийся ум не залила», но события опережают его.

В 1942 году он уходит на фронт. Шлиссельбург, Синявино, ледовая трасса Ладоги, блокадный Ленинград – эти страшные названия много скажут фронтовикам. Но высшие силы бдят над судьбой поэта. В 1915 году, без единого ранения, Андреев демобилизован и, откопав из земли незаконченную рукопись, продолжает работу. В 47-м роман, наконец, закончен. Его прочитали... следователи МГБ и оценили по достоинству. Особое совещание выписывает автору путевку на 25 лет в «дом творчества» со странным названием: Владимирский политизолятор, а все, созданное к этому времени – роман, поэмы, поэтические симфонии, стихи,– озаряется светом... нет, не всемирной славы, а печи в подвалах Лубянки. Заодно в огне гибнут и письма Леонида Андреева семье Добровых, и фронтовая переписка поэта с женой...

Тюрьма... Место ее в русской культуре еще недостаточно изучено, но весьма заметно. В камере Даниил Андреев находит вполне достойное общество: В.В. Шульгин, член Государственной думы, академик В.В. Парин, историк Л.Л. Раков и целый интернационал из итальянцев, немцев и даже японцев. И тюрьма действительно становится для Андреева домом творчества. Сосредоточив все силы души, сконцентрировав предельно талант и волю, он приступает к главным работам своей жизни – трактату «Роза Мира» и поэме «Железная мистерия».

Еще дважды черновики гибнут во время шмонов, один из непрестанных ударов той силы, что вечно покушается на жизнь Поэта, едва не достигает цели: в 1954 году Андреев перенес в тюрьме тяжелый инфаркт, но ничто не может остановить «труда, завещанного от Бога».

В 1956 году хрущевская комиссия, пересмотрев дело смертельно больного поэта, находит, что 25 лет, пожалуй, много, а вот 10 – в самый раз. В это же время начальник тюрьмы, Давид Иванович Крот, разом искупив немало грехов многих начальников тюрем, выдает при свидании только что освободившейся из лагеря (те же 25 лет ОСО) жене поэта целый мешок рукописей, а несколько месяцев спустя из тех же дверей Лубянки, в которые вошел 10 лет назад, под апрельское солнце вышел и сам автор. Оставшиеся 23 месяца жизни, каждый день из которых мог стать последним, отданы предельно напряженной работе над черновиками. 12 октября 1958 года закончена «Роза Мира», примерно в это же время – «Железная мистерия». Книга «Русские боги»^Г2* так и осталась незаконченной. 30 марта 1959 года поэта не

-ЖМ 8-

стало. Этот траурный день не отмечен ни в каком календаре, потому что должно было пройти еще 30 лет, прежде чем титаничский духовный подвиг русского духовидца и великого визионера смог стать доступным соотечественникам.

Я ничего не могу сказать о самих произведениях Андреева. Я не чувствую себя вправе говорить о таких произведениях, какие рождаются раз в несколько столетий. Но, навсегда пораженный знакомством с ними, хочу помочь читателю своим знанием всего наследия Андреева.

«Железная мистерии» – часть грандиозного триптиха, включающего, помимо поэмы, книги «Роза Мира» и «Русские боги». Каждое из этих произведений вполне самостоятельно и самоценно, но только в форме триптиха они вместили небывалый труд по созданию принципиально новой картины мира, в основу которой лег опыт, приобретенный трансцендентным путем.

«Железная мистерия» сосредоточена на одной из концепций этой философемы – на метаистории России – в прошлом, настоящем и будущем.

Восприятие поэмы будет тем полнее, чем ближе знакомство читателя с книгами «Русские боги» и «Роза Мира», не только дополняющими поэму, но и раскрывающими гигантский замысел автора, чьи черты в поэме оставили след в образах Прозревающего и Экклезиаста.

Отдадим же должное силе и высоте духа человека, выстоявшего в духовном противоборстве с невиданной тиранией, не отрекшегося от «долга первого гонца», откроем книгу, готовые к встрече с «миром бездонным, странным, новым...»^Г3*.

-5-

Даниил Андреев
Железная мистерия
(1)
Вступление; акты 1-4.

-7-

От автора

«Железная мистерия» предполагает читателя, уже знакомого с книгою «Русские боги». Мистерия связана с нею общностью темы, центральные образы первой книги – демиург Яросвет, Навна, демон великодержавной государственности уицраор Жругр – остаются главенствующими и во второй. Для читателя, незнакомого с первой книгой, некоторые подробности Мистерии могут показаться непонятными, особенно в начале чтения.

Действие разворачивается в многослойном пространстве. Из этих слоев, расположенных горизонтально, особенное значение имеют три.

Средний слой – арена событий условно-исторического плана. Это – картина большого города на морском берегу. Центром его служит Цитадель; справа от нее – пятиглавый собор, слева – дворец Августейшего. Вокруг этого архитектурного ансамбля кварталы богатых домов с колоннами, обширные районы многоэтажных громад и лачуг, фабричные предместья. В отдельных случаях становятся видными как бы крупным планом площади, гавани, монументы, залы общественных зданий, рынки, подземелья, заводские цеха. Открытый к морю, город оцеплен со стороны материка полукружьем стен с несколькими воротами. Далее простирается равнина, в свою очередь, окаймленная скалистым хребтом. Один из концов этой горной дуги обрывается крутым мысом в море невдалеке от города. По мере хода действия пейзаж этот претерпевает значительные изменения.

Под этим слоем на больших глубинах расположен Нижний слой Мистерии; это – подобие некоторых миров инфрафизики, связанных со Средним историческим слоем общностью протекающих там

-8-

процессов. Нижний слой становится видимым лишь минутами, когда перебегающие световые вспышки пронизывают его частично или насквозь, а Средний слой охватывается полутьмою. В остальное время оттуда доносятся лишь шумы и голоса. Человеческого обличая существа Нижнего слоя не имеют; однако у некоторых из них, мельчайших, можно заметить отдаленное сходство с человеческою формой.

Третий слой, Вышний, остается невидимым, за исключением редких мгновений. Но голоса оттуда доносятся также: вначале – очень редко, потом – чаще.

-9- Вступление Я не знаю, какой воскуривать Тебе ладан И какие Тебе присваивать имена. Только сердцем благоговеющим Ты угадан, Только встреча с Твоим сиянием предрешена. Твои тихие, расколдовывающие силы Отмыкают с неукоснительностью часов Слух мой, замкнутый от колыбели и до могилы, Зренье, запертое от рождения на засов. Совлекаемая невидимыми перстами, Все прозрачнее истончающаяся ткань, И мерцает за ней – не солнце еще, не пламя, Но восходу его предшествующая рань. Поднимаешься предварениями до храмов На вершинах многонародных метакультур, Ловишь эхо перводыхания Парабрамы В столкновении мирозданий и брамфатур. -10- И я чувствую в потрясающие мгновенья, Что за гранью и галактической, и земной, Ты нас примешь, как сопричастников вдохновенья Для сотворчества и сорадования с Тобой. И, разгадывая вечнодвижущиеся знаки На скрижалях метаистории и судьбы, Различаю и в мимолетном, как в Зодиаке, Те же ходы миропронизывающей борьбы. Дух замедливает у пламенного порога: Он прислушивается, он вглядывается в грозу, В обнаруживаемый замысл Противобога, В цитадели его владычества – там, внизу; Он возносит свою надежду и упованья К ослепительнейшим соборам Святой Руси, Что в годину непредставимого ликованья Отразятся на земле, как на небеси. Катастрофам и планетарным преображеньям – Первообразам, приоткрывшимся вдалеке – Я зеркальности обрету ли без искаженья В этих строфах на человеческом языке? -11- Опрокинутся общепризнанные каноны, Громоздившиеся веками, как пантеон; В стих низринутся – полнозвучны и многозвонны – Первенствующие спондей и гиперпеон. И, не зная ни успокоенья, ни постоянства, Странной лексики обращающаяся праща Разбросает добросозвучья и диссонансы, Непреклонною диалектикой скрежеща. Не отринь же меня за бред и косноязычье, Небывалое это Действо благослови, Ты, Чьему благосозиданию и величью Мы сыновствуем во творчестве и любви. -12- Акт первый Вторжение Осенние сумерки. Смутный шум улиц. Порывы ветра доносят из-за городских стен, с равнины, то падающий, то поднимающийся гул народного множества. Очень издалека видим редкие, вздрагивающие пятна: то ли свет в окнах разбросанных по равнине деревень, то ли костры боевого стана. Во дворце Августейшего – танцевальная музыка. – Mesdames – à droite! – Messieurs – à gauche!1 – Вы чуете легкую гарь? – – Ah!.. как обаятелен, как пригож Сегодня наш государь! Во дворцовых подвалах – радение. И-эх, наваждение... – Ох, ни зги... – Подь женишок-Саваоф : лей! жги! Хлынь в зло, в грех... – Ты накати-налети, друг – дух! – Ты заверти-подхвати, слей двух – Трех? – Сто! – Всех! На окраине – старинный монастырек. Келья Прозревающего. Он средних лет. Сидит в кресле, откинув голову на спинку и закрыв глаза. ____________________________________ 1 – Дамы – направо! Господа – налево! (фр.) – бальные команды (Ред.). -13- Голос невидимого дáймона ГЖ1 Видишь ли суть сквозь пятна Мечущихся личин? Слышишь ли голос невнятный Со дна пучин? – Прозревающий Улавливаю, но размывчиво... смутно... взор еще застит мгла... Мнится – в геенне вручают кому-то родившемуся – дар зла. Тонкий, как нить, вздрагивающий голос из глубины Развенчивай Царство Пред концом! Оскверняй Церковь Бубенцом! Прилепись К клиру Алтаря! Подрывай Веру В трон царя! Во дворцовой зале появляется Августейший в сопровождении хлыстовского «саваофа». Оркестр рассыпается стаей взвизгов. Дамы упархивают за колонны. – Mon Dieu! Qui est ça?2 – Mesdames, спокойно... Хитер, как лиса – И в том вся тайна. – Но очи-то! Очи!.. – Ах, не скажите... – О чем он пророчит, Живой небожитель? «Саваоф», поднимая перст, густым окающим говором Нынче всякий походя Лжет, в бесовской похоти, ____________________________________ 1 Здесь под этим термином, прямо противоположным термину «демон», понимаются весьма светлые иноматериальные существа, вдохновляющие некоторых деятелей культуры и истории. (Здесь и далее сноски, кроме особо оговоренных, принадлежат Д.Л. Андрееву.) 2 Мой Бог! Кто это? (фр.) – (Ред.) -14- Будто лишь в Европе ум, Русь же – мрак да опиум. По таким ударить – Значит государить. Августейший Да, нелегко нам судно вести Между сирен докучных... С голосом царской совести Вы лишь один созвучны. «Саваоф» обводит колдующим взором зал. Дамы показываются из-за колонн. Одна, приближаясь Простите неверный шаг... Наш обморок... Наш смешок... Теперь мы, осилив шок, В вас поняли истый шик. Другая, пошатываясь Какой неимоверный взор! Он – бел, фиолетов, бур... Не все ли равно – пожар Подхватит нас? Смерть? Позор?.. Третья, коленопреклоненно О, возложи свою руку, Как на священную раку, На грудь мою: слышишь трепет? То – кровь наша нас торопит! – «Саваоф», благословляя дам и мужчин Государь возлюбленный! Мир, чертями вздыбленный, Немогущ, пока я – Страж твоего покоя. Августейший Вижу колонны я... обелиски... Не вижу людей в империи! Мне грустно: народ российский Утратил мое доверие. Один только вы мне близки, Утес среди волн безверия! -15- «Саваоф», возлагая руки: правую на грудь дамы в белом, левую – на грудь дамы в розовом Государь наш батюшка! Ослабела церквушка; Коль не хочешь падать – Патриарха надоть! Женский голос, подле Августейшего Светится он несказанною тайной, Мудрость его – как Русь глубока... Чье же в России чело достойней Белого клобука? Вокруг «саваофа» вспыхивают синие огни. Порхая, они осеняют Августейшего, Принцев крови, старцев ареопага. Свет в люстрах убывает. Августейший Молись за Россию, отче, Угодный Господу Богу; А я – лишь смиренный зодчий, Зовущий ее ко благу. Черчу военные планы, Чтоб было где реять флагу... Умрем – и зарей желанной Пойдем по райскому лугу. Августейший удаляется. В зал врываются радевшие в подвалах. – Ох, чудеса! Эх, кудеса! Правь, Саваоф, Бог! – Каждый – христос... – Мы – в небеса, Меж облаков... – И-охх! Неистово кружащийся «саваоф» становится центром хоровода. Люстры едва тлеют. Синие огни выпархивают наружу, карабкаясь по стенам дворца. Дворец маячит над городом, весь трепеща в их танцующем вихре. Заглушенный говор на антресолях – Ах, государь совсем обольщен: Он кроток, доверчив, прям... В казармах – Глупейший из всех, занимавших трон! Нелепейшая из драм! -16- В церковных притворах – Никто не расшатывал с древних времен Так вероломно храм... В квартирах – Позор! Царица семи корон Хлыстовствует по вечерам!.. На улицах – Смотри: возмущенье со всех сторон! Фарс! Балаган! Срам! Прозревающий в своем монастырьке Демон грозный и мелкий бес нам Ложь нашептывают все лукавее... Боже, скрой омофором небесным От врага глубину православия! Если братства наши бессильны Перед царством его встающим – Укажи, где хранить светильню И кому передать в грядущем! Зигзагообразный луч внезапно пронизывает на миг глубину Нижнего слоя. Там, вблизи опрокинутого острием к центру земли капища античеловечества, тяжко пульсирует дряхлое тело Жругра, демона великодержавной государственности. Щупальца жадно всасывают пищу из почв, подобную красной росе. Голова на длинной шее то припадает к земле, то взмывает в вышину. Он претерпевает муку размножения: от его туловища отпочковывается уменьшенное его подобие. Бледное, тощее, с огромной пастью, оно юлит вокруг старика, стараясь откусить одно из его щупалец. Вспышка гаснет. Дробный, настойчивый стук в Западные ворота. Монотонно-высокий Голос из-за ворот Довольно с нас лампадок и просфор. Хотим – Босфор! А чтоб народ впотьмах не костенел – И Дарданелл. Мы подновим облупленный фронтон, – Ведь я – бон-тон, Я – доктор прав, на мне всегда сюртук. Тук-тук. Тук-тук. Голоса в ареопаге – Государь, не впустить ли? – Смажем маслицем петли – И не скрипнут, пожалуй... Чугун-то тяжелый!.. -17- Августейший Непрошеных сватов Прошу без советов. Голос за воротами Я к вам – посол от тех, кто трезв и бодр. Ваш хлипкий одр Мы укрепим: поймите странный ход! Не Дон-Кихот Наш идеал, а уж скорей Гладстон . Зачем же стон? Зачем же вновь я слышу, как всегда, Ни «нет», ни – «да»! Говор в домах – Умнее не сумел тоста... – Этот из того ж теста. – Разве это вождь? Паста! – Было бы им всем пусто! Ворчание в подворотнях – Врали про народ? – Врали! – Прели меж перин? – Прели! – Жрали мандарин? – Жрали! – Грели свой живот? – Грели! Вспышка света еще раз проносится по нижним слоям. Видно, как от Жругра отпочковывается второе детище – Бурое, с черными глазами без блеска. За городской стеной – пальба. Выстрелы уже и на улицах. Резкий, как барабанная дробь, стук в Восточные ворота. Экзальтированный голос из-за ворот Коль не откроешь мне, тиран, дверцы – Жди катапульту! Жди таран в сердце! За мной – здоровье, дух и речь русских, За мною – толпы! Обеспечь впуск их! Глухой говор в народе – Уж не наши ли грядут мстители? – Уж не наша ли плоть и кровь?.. Начальник полиции Гончие! Гончие! Внюхивайтесь! ищите! По следам! Взад – вперед – вкривь! -18- Гончие Лаем, рыскаем по рвам вбок, вглубь, В коридоры, в каждый спуск, ход, копь, Но везде по подворотням скрыт вор, Колобродни! плутни! бредни! гвалт свор! Говор в народе – Гордыню кормим всемирную... – Ношу несем безмерную... – Землю грызем черную... – Плачемся в ночь бурную! Голос Велги * Из глубинных пещер под Цитаделью Чьи мольбы в мой сон вкрадываются? Чей призыв в мой мрак врезывается? Крики – Что нам все Дарданеллы, Коль царь – свирепей гориллы? – Коль негде поесть, согреться?.. – Коль спит с мужиком царица?.. Голос Велги Слышу вновь гул толп взмаливающихся, Ропот волн, вдоль стен взлизывающихся: * Велга – мощное демоническое существо женственной природы, умножательница жертв, вдохновительница анархий. Велг – несколько. Велга России очень стара. -19- Узнаю их крик бешеный; Иль мой срок бьет в склик башенный? Голос Жругра, задыхающегося в борьбе То на башне бьет лишь Склик на брань новую... Спи, сестра, как века спишь Под земной лавою! Я тогда завалил сам, Срыв к тебе – глыбою, Запер сам твой глухой гром, Твою мощь грубую!.. Крики на улицах – Эх, понагнать жуть бы! – Со свету их сжить бы! – В ковах тугих сжать бы! – В домнах живьем сжечь бы! Восклицания в залах дворца – Что это?.. Кто это?.. – Что там за трели? – Было так радостно – не вчера ли?.. – Боже мой: если... – Мы ж говорили! – – Люстры погасли!.. – Карлики... тролли... Электричество действительно гаснет совсем. Залы дворца озарены только стаями перебегающих синих огней. Августейший Спокойно! То – смерч мимолетных пятен. На юг эскадрон я бросил уже. Одно лишь досадно: враг непонятен, Как если б туман встал в мятеже... -20- «Саваоф» Утрой, батюшка, стражу: кончится ночка – На царство помажу твоего сыночка. Первый отряд защитников (мчась на равнину) Пуля – измене, ворам – топор, – Царским веленьем во весь опор, Грянем трубою! Праведна цель! Ратники! в бой – за Цитадель! От Жругра; отпочковывается третье детище – Багровое. С непостижимой быстротой набрасываясь на родителя, оно откусывает у него одно щупальце за другим. Вопль Жругра Игвы! раругги! на помощь!ГЖ2 Где ж поезда цистерн? Корма не вижу...ГЖ3 Множится немощь... Корм! корм! корм! Голоса игв (в великом подземном городе античеловечества) – Смешна твоя тупость. – Слышна твоя косность. – Тошна твоя пресность. – Тесна твоя праздность! Голос Багрового Жругрита Кто не со мной – Завтра сгною На мировом Дне. В пасть старика Пищу мою Больше не сметь: Мне! Суета среди игв – Укрепляем штанги... – Удлиняем шланги... -21- – Грузим на платформы... – Пей, хозяин корма! Голос Багрового Всласть всасываю... Ой, прелесть... В пасть вбрасываю – Жуй, челюсть... Голос Жругра Титаны! колоссы... Во имя долга! Забудем раздор!.. Растет Опасность для всех: вырвется Велга – Кто ж заградит вход? Голоса человекоузников (в Цитадели подземного мира) Мы держим – мы держим – здесь в мрачном Друккарге,ГЖ4 Твой оплот, Но утратился стержень, игвы плещут в восторге, Расползаются связи плит... Жругр Яросвет! Помоги же пламенем! Враг-сын норовит в храм... Я ль не венчал твоим знаменем Купол имперских хором? Я ль не зажег над временем Радугу – Третий Рим? Крики игв * Он с нашим врагом Вступил в торг! Чтоб отдать на разгром Друккарг!.. ** * Игвы – высокоразумные существа, антиподы человечества, обитатели четырехмерного пространственного мира, связанного с нижней стороной земной коры. ** Друккарг – великий город, одна из держав этого мира, в известном смысле анти-Россия. -22- Голос Великого Игвы Пахнуло черное дыханье господаГЖ5 В разум мне. Я слышу мысль мирового деспота Там, на Дне; Я понял волю его державную: Пищу впредь Вливать Багровому, ныне славному, В рот и в грудь. Голос Багрового Я без труда В пасть старику Наглухо вбил Кляп. Игвы! Сюда! Вскачь! На скаку! Шибче – со всех Лап! Сотню цистерн Красной росы Лейте мне, псы, В рот! Ум мой от скверн Чист, как алмаз, Сила растет, Жжет... В ту же секунду на чугун Северных ворот города обрушиваются громоподобные удары. Голос человекоорудия Багрового Жругрита – за стеной Равенство – цель. Метод – подкоп, Взрыв, а потом – Штурм. Кличьте метель, Бурю, потоп, Бунт и разгром Тюрьм! Разноголосые крики вблизи городской стены – Он – у ворот... – Прячьте ребят! – Ой, зарябят Годы невзгод... -23- – Да-с, кавардак... – Не клеветать: Друг, а не враг! Брат, а не тать! – Башни – в дыму Вон – уже брешь... – Все, кто в дому – В бой! на рубеж! – Бедный наш край... – Бар – в топоры!!! – Хоть до поры, Спас, не карай... Голос Человекоорудия за стеной Им своих банд Не подружить: Гонит их врозь Спесь. Лестниц! Канат! Лямки вяжи, Метче забрось – Лезь! Рвенье утрой, В бодрой груди Не остужай Жар: Дел впереди – Хоть отбавляй: Целый земной Шар! В темноте улиц возникают шеренги: – Вот кто умеет звать и хотеть! – Вот кто не расположен простить! – Ох уж! и неумолим, как тать... – Ох уж... и неуловим, как ртуть! Гончие, сбившись с ног – Эй, вожак – вот тут! – Там!.. – Брешешь: вон он под мостом... – Вон с бродягою простым Треплется... – Речью дерзок, как мужик, Черен обликом, как жук, Над народом, как божок Дыблется! -24- Голоса в ареопаге Подлая нахань вздымает голк... Гвардия! на-конь. Верши свой долг! Второй отряд защитников, проносясь В бранную пляску сабель и шпаг Шлет нас верховный ареопаг. Прочь, кто боится! Плачь, холоп! Гвардия мчится вскачь, в галоп. Набат. На равнине – гул сражения. Взвизги радеющих Ах, накатил! – Ух, закружил Светлый дружок – Спас... Ох, подмывает, – Й-их! – несет Старую Русь в пляс! Шепот в ареопаге – Мерзавца – убрать! Профанировал царство, С помазанника сорвал ореол... – Однако, не поздно ли будет лекарство? – Не слишком ли одряхлел наш орел? В темноте – выстрел. Поспешно: второй, третий, четвертый... Падение грузной массы. Синие огни получают дар звука: с визгом сливаясь в клуб, они погружаются в дворцовый подвал. Впотьмах придворные натыкаются друг на друга: – Наконец-то! Спасенье! Счастье! – Собаке – собачья смерть... – Не смоем ли этим бесчестье?.. – Завалим ли водоверть? Крики на площади – Что же, стыдобушка-царь? Гнуть выи? -25- – Громоздить, как и встарь, вал?! – Эй, братва! Подрубай сваи! – Эй, орда! Подрывай ствол! Голос Велги в пустотах под Цитаделью города Дай мне, ад, мой плащ пламенный, Озаряй подъем в град – в мир временный! Пламеней, мета, в ночь вклиниваемая! Откачнись, плита, прочь скидываемая! Глухие подземные удары. Голос старого Жругра Брат! Яросвет! Из растерзанных складок Видишь, смотрю, ни мертв, ни жив... Я ж опроверг, зачеркнул напоследок Все... Голос Карны * Тщетно лукавишь, утлый рассудок! Кто превозможет рок держав? Хмель вековой тирании был сладок – Вот, ты расслаблен. Ты наг. Ты ржав. Старый Жругр в великом ужасе Но за что?! Я же строил... Руки виснут, как плеть... Порожденья, все трое, * Вещая Карна (ст. рус.) – олицетворение народной скорби о великих бедствиях, насылаемых на страну. -26- Жаждут вгрызться мне в плоть, Они ждут моей смерти, Чтоб похитить мой ум! Жадно жрать мое сердце! Сбросить душу в Уппум!! Голос Карны, удаляясь ...Как и сам в старину пожрал ты Сердце собственного отца. Голоса игв – Громаду твою развинчиваем... – Царство твое развенчиваем... – Мощь твою замораживаем... – Нищь твою обнаруживаем! Голос Даймона в монастыре, на окраине Видишь, трое исчадий, как винт, Вклиниваются в него? Прозревающий Да, он влачится сквозь лабиринт, Будто ища дупло. Даймон Это он хочет телом совпасть С капищем игв – в одно; Это цепляется он за власть, Чтобы не пасть на дно. Прозревающий Вижу – еще оторвался один, Черный, как уголь с золой... Даймон То – недоносок. Последний сын. Может быть, самый злой. Велга Наконец-то загремел срок в медь башенную! Выхожу госпожой в град, -27- тьмой прошенная! Рвись за мной, вой зверьем, рой зол будущих. Из глубин, скважин, недр, нор, вверх прядающих! Из провала поднимается туманная фигура: развевающиеся покрывала, лиловые и черные, полыхают над крышами домов; лицо закрыто сплошной маской. Трудовой – по дворам – люд! Встань в лютости, Расчищай вожакам банд Путь к крепости; Раскрывай в ураган медь створ древнюю, Пропускай в стольный град – внутрь – рать славную! Гомон толпы, заливающей улицы, устремляясь ко всем воротам городских стен. Крики – Брусья громады Рушь, громада! – Братьям народа Настежь врата! Все ворота распахиваются. Толпы восставших вливаются вовнутрь, смешиваясь с горожанами. Раскаты «ура», братание, обрывки песен. -28- Рабочий-поэт, перебегая от толпы к толпе Мы, дети народа, Добились свободы! Вперед, народ, Народ, вперед! В бою все народы Добьются свободы – Свободы народной, Власти свободной! Нар-род! Впер-ред! Возгласы в народе – Братья! в объятья! – Сольемся в одно мы! – Жилищами нищих Станут хоромы... – И это – не сон? – Три века – рабами... – Пой в унисон: «Алое знамя»! – Встава-ай, богатством обойденный, Весь ми-ир... Господин в сюртуке, первый поднявший стук в ворота, теперь усаживается, завладев залом ближайшего особняка, за длинный, сукном покрытый стол. Вокруг стола рассаживаются – кто где попало. Привет, друзья! Народом почтены Мы, ум страны. Давно не мог уж свергнутый злодей Рождать идей! Но наша роль – Русь вывесть на простор. Пароль – Босфор! Человек во френче, перебегая через зал и выскакивая на балкон Ура, Россия! Твой тиран – в узах. Поток восстанья мирно стих в шлюзах; Все, кто мечтал про общий рай – с нами. Свободный ветер! развевай знамя! -29- Возгласы внизу Ты про землицу не забудь, барин! А то, пожалуй, будет день бурен... Человекоорудие Багрового Жругрита прямо посреди площади Крепость – на слом. Извергов – в плен. Кровью промыть Край. Масса! Вперед! В кровь – до колен! Штурм, но потом – Рай. Несколько человек во френчах и визитках выскакивают из особняка на мостовую: Не вами, а нами Поднято знамя, Брошено семя, Тянуто бремя... Голос в толпе Таких чегой-то не помним: Сидели, верно, в палатах... Выскочившие – Смотри, коль не помнишь: Жилетка – в заплатах! – В холод ли, в жар ли По каторгам мерли, – – Этапами перли Без йода, без марли... – С рыданьями в горле... – Обыски, тюрьмы, Сифилис, корь мы – Все исчерпали В страшной купели... Крики – Ну, уж, запели... – Сказки да бредни Старой обедни... – Вам бы старушек... – Вам бы лишь грошик На аналой... Долой! -30- Человекоорудие Багрового Жругрита Правильно, народ! Сбрасывай багром, Прямо к фонарю При: Пусть-ка на весу Мелют языком... Вон еще второй... Три! Восклицания с балкона – Народ, осторожно! Обнимемтесь дружно: Сейчас – не до розни! А этот – лишь казни Сулит, – он тираном Быть хочет! Он грозным... Человекоорудие Хватит! Молчать, Мерзкий наймит, Платный холоп, Гнус! Ставлю печать Прямо на лоб; Кто обелит? Ну-с? Знаем: кляня Люд трудовой, Наш предают Строй... Кто не со мной – Против меня. Пролетарьят! В бой! Площадь гудит. На улицах, ведущих к городской Цитадели, стычки. Велга Тех троих – обойду Мглой дня бурного. Силы слив, обойму Лишь дух Черного. -31- Смерк закат; над душой Длят Власть Сумерки... Погуляй, брат меньшой! Множь жертв судороги! Одно из щупалец Черного Жругрита появляется на площади. Оно кажется человеком, влезшим на фонарь. Щупальце Эй, голь бродящая! Бабье гулящее! Подонки вольные, Борцы подпольные, Рванье безрентное – Интеллигентное! Кто спит без наволок! Господ навыволок До ближних проволок! Чернь – Эх, просят усадьбы: В гостиных накласть бы. – По зеркалу грохнуть. – Фарфор гардарахнуть. – По бревнышку все растаскать бы! – Хозяев – на вилы... – Настежь подвалы... – Дождалась, Рассеюшка, свадьбы. Паника в ареопаге Кончено: гневный гром Грянул в чело страны! Уж у руин дворцов Только вороний грай... Отягощены грехом, Кривдой заклеймены, Как мы обороним Край! Голос Карны Волю народов не спрашивающая, Грянула буря немыслимая, Правых с неправыми смешивающая, Вины столетий исчисливающая. -32- Человекоорудие Багрового, завладев пьедесталом сброшенного памятника одного из царей Нынче одна Четкая цель: Взять Цитадель В лоб. Вздуйся, страна, Яростью масс! Всем, кто на нас – Гроб. Над силуэтом говорящего вспыхивает тускло-пунцовый язык. Им озаряются множества нитей: то ли они струятся из рук говорящего в темноту улиц, то ли, напротив, поднимаются оттуда к его рукам. Смешанные возгласы восторга, ярости, смятения – Братцы! Он гласит истину!.. – Врет – все на одной ноте... – Вон, к нему ползут по снегу Судеб, воль и чувств нити... Человекоорудие <Багрового> Пусть агитаторы лезут в нутро всех душ, В берлоги, где спутано зло и добро, в грязь, в глушь. Агитаторы – Раскорчевываем любой мозг. – Подготавливаем круговой сыск. – Души взманиваем в мировой блеск. – Репетируем громовой взвизг! В улицах громоздятся баррикады. Отряды Бурого и Бледного с одной стороны, Багрового и Черного – с другой, вступают в рукопашную за овладение городской Цитаделью. Прозревающий Господи, кровь моя заледенела От бесовского зрелища: Жругр совмещает рваное тело С формой подземного капища; -33- В главной из башен агонизирует Тусклое сердце чудовища... Даймон Видишь – все трое орудий распарывают, Вторгшись, отчее туловище? Прозревающий Вижу, о, вижу... Бледный отброшен, Бурый с Багровым борются, Алчно друг друга от мерзких брашен Отталкивают и щерятся... Даймон К сердцу, что в высочайшей из башен Бьется, ползут и щурятся. Грохот взрыва. Человекоорудие Багрового Рати! Цитадель Сдавлена вокруг. Шире проскребай Брешь, В эту колыбель Роскоши и мук Влейся! Разрушай! Режь! Человек во френче Захватчик! демагог! тиран! деспот! Он обманул! Проник на трон испод... Господин в сюртуке Вступила Русь в кровавое ненастие. На трон династии Влез проходимец. Что ему Босфор? Хам, неуч, вор... Вопли в откатывающихся отрядах Бледного и Бурого Лжецы! Им воля народа – Сор, Хлам! -34- К нам, люди светлой породы! К нам! К нам! Отступающие делают отчаянную попытку – запеть Гимн. Не наше ли пламя Гудит надо всеми... Мы подняли знамя, Мы бросили семя... Отряды Багрового и Черного, оттесняя соперников в предместья Штык – этим трутням жирным В грудь, В пуп, В глаз! Да здравствует бой всемирный: Класс на класс! Прозревающий Багровый сердце растерзанного К груди прижимает вкривь: Вижу качанье размеренное Присосок, сосущих кровь... Голос Великого Игвы Пахнуло черное дыханье господа В разум мне. Я слышу мысль мирового деспота Там, на Дне: Я слышу волю его державную – Исторгнуть прочь Труп побежденного и обезглавленного В Уппум1, в ночь. Человекоорудие Багрового , подхватывая В Цитадели скрыт Тот, кто был виной: Шарьте между плит Стен! _____________________ 1Уппум – «дождь вечной тоски», ад уицраоров. -35- Маски или грим С узников – долой: Казнью завершим Плен. Шепот ужаса вокруг Цитадели – Но... с ним же малюточки! – Сынок и девчаточки... – Помедлить бы чуточки... – Дошли мы до черточки. Говор солдат в подвале – Ищи-ка в убежище! – Тащи-ка убожище! – Куда заползли, Тли... Голос Августейшего Зачем же мальчика?.. Боже! Громовой голос – Пли! Выстрел заглушается боем часов на крепостной башне. Будто двенадцать железных штанг с дребезжанием рушатся одна за другой на великий город. Будто неимоверные скрежещущие удары – ржзэнгл! ржзэнгл! – раскатываются где-то в подземном мире: то ли под Уралом, то ли под Карпатами, то ли под безмолвными хребтами Азии. Голос Великого Игвы из-под купола центрального капища игв Багровый избран самим Гагтунгром. Нам мудрость волит: принять ярем. Рожденный в слое, нагом, как тундра, Он стал царем. Ему поклонятся все державы, Все уицраоры, все вожди. Но он предтеча! Владыку славы Другого жди. Пряма, как стержень, его дорога И тверд, как конус, грядущий строй: Власть человека-противобога Над всей землей. Жругр уготовит ему твердыню Там, в человечестве, в злом краю – Трон всемогущества, блеск, гордыню. Триумф в бою. * Одно из имен великого демона земного шара. -36- ТИШИНА. Замерев в напряженном внимании, игвы едва шелестят своими мышиными крыльями. Рожденный в видимости человечьей, Пройдя геенну по пламенам, Антихрист будет душою вечной Подобен нам. Как мы – разумный, но совершенный, Ось бытия и небытия, Согласователь всех воль вселенной В едином «я». Цикл возрастающих инкарнаций Он довершает в земном краю; Ему – блеск наших иллюминаций, Молитвы лью. Он всем нам выход, путь долгожданный Откроет кверху – в трехмерный слой. Встречай предтечу его осанной, Величь хвалой! В капище игв начинается великое радение. -37- Акт второй Восшествие Ночь. В предместьях – пожары. Цитадель в их отсветах кажется колеблющейся. В улицах – волнующееся народное море. За городом – неумолчный гул бурлящей страны. Площадь вокруг Цитадели пуста. Три магистральных трассы, сходящиеся к ней, черны от народных толп. В устье одной из трасс – Господин в сюртуке. За ним – группа мужчин в котелках и в крахмальном белье, но в валенках. Дальше виднеются шляпы мужские и даже дамские, со страусовыми перьями. Господин в сюртуке, грозя Цитадели кулаком Предатели... Как близок был Босфор – Наш семафор! Он вопиял пред Богом и людьми: О, Русь, возьми! И что ж теперь? Наг даже отчий дом... Перед судом Эпох грядущих – этих парвеню Я обвиню! Говор позади – Энергичней, смелей! За страну Едините же нас! – Ну же, ну! – Дар, профессор, вам дан: жечь сердца. Пепелите же их! до конца! В устье другой трассы – Человек с горящим взором, во френче. За ним – вооруженный отряд, дальше – толпа. Человек во френче, размахивая шпагой Где ж обещанье – мужикам – землю? Поганят все: святой ли храм, дом ли. Бесчестят всех: мужик, купец, поп ли, – Дворец, прекраснейший дворец – в пепле! Крики позади – А сулил разломать крепость! – Глыбы рабства раскидать в пропасть! -38- – Не простим мы себе глупость... – Не хотим из Руси выпасть! В устье третьей трассы – Человек, обвешанный гранатами, зацепился за фонарь. Позади – галдеж, ругань, дробь чечетки, взрывы хохота. Человек на фонаре, грозя Цитадели наганом Всяких диктаторов хрястни, народ, оземь! Воля в сердцах колосится, как, брат, озимь! Вправе любой на шелка из дворцов, жемчуг, Каждому – всё: кюрасо ! огурцов! Женщин! Кто-то позади, подхватывая Бей фонтаном, кюрасо! Ум, ходи, как колесо! Хоросо, брат, хоросо, Весело! Город, гудом загуди! Город, сбродом загалди! Сброд, плакатом разряди Весь его! Внезапно лямка, похожая на лассо, взвивается из Цитадели и, ухватив группу в устье первой трассы, мигом втаскивает ее вовнутрь. Короткий взвизг, общее остолбенение. Гомон – Как?.. – Что?.. – Кто?.. – Вы видели?.. – Уж не грезится ль в тифу... в бреде ли?.. – Вон, несчастных в подвал сгрудили... – А за что? Разве мы шкодили? С молниеносной быстротой лямка выхватывает группу из второй трассы. Доносится нечеловеческий вопль, над Цитаделью поднимается страшный дымок. Толпа приходит в бешенство: – Как! На русского ж брата вы! – Малюты Скуратовы! – Аракчеев – ребенок!.. – Случайных бабенок, Врачей заслуженных... – Солдат обожженных, Едва из окопов... – Келадзе, Акопов... – Двух стареньких прачек... – Известный поручик... -39- Лямка выхватывает пачку людей из третьей трассы. Рев – Гад... – Рвут... – В гроб... – В мать... – Спрут... – Скот... – Срыть... – Смять... – В глаз... – В пах... – Рвань... – Псы... – А... – О... – У... – Ы... Голос Багрового Человекоорудия, теперь – Вождя – из центра Цитадели Правильно, друзья, Всех пересидим, Хоть наш рацион Тощ. Хитростью – житья Гадам не дадим! Это-то и есть Мощь. Командиры, появляясь в устьях всех трех трасс – Бледный, Бурый и Черный. Первый За «Неделимую», Жарко-любимую Отчую вотчину – воины, в бой! Второй За всенародный Праздник свободный – Доктор, учитель, рабочий – в бой! Третий Иродов новых Вымучить в ковах Трупы толочь их! Вольница! в бой! Вооруженные части со всех трасс устремляются на Цитадель. Небольшие отряды защитников опрокидываются. Волны наступления взлизываются на стены; крылья здания вздрагивают от разрыва гранат и бомб. Голос Великого Игвы в капище Друккарга В наземном мире враг лютый крепнет, Вкруг Цитадели замкнув дугу. Наследник царства! Ослабить скрепы – Чуму духовную шли врагу! -40- Нечто не вполне ясное происходит в воздухе, вдоль первой из трасс; точно сгустки тумана возникают и несутся, уплотняясь: то ли обретая человеческий облик, то ли – совмещаясь с обликами живых. Шелестящие голоса – Спешим, перекручиваемся. – На бегу отпочковываемся. – На скаку отпузыриваемся. – На лету отклочковываемся! В отрядах Бледного – слабеет боевой пыл, выявляются другие заботы. – Вновь на России – всех усилий груз. А где француз? – Опять – в лаптях по ледяной воде; А янки где? – Борись за Русь – себя не забывай! – Вчера в трамвай Я – шмыг с кульком: ищите днем с огнем!.. – Уж спекульнем... – Уж подорвем марксистский их обман, Таща в карман. Пересуды в домах – Вот те на!.. А крест на Айя-Софии? – А тирады с кафедр философии? – А треножник всероссийской пифии?.. – Что им Русь – раз сливок нету в кофии. Из Цитадели вырывается голый человек. Опрометью миновав площадь, он падает, задыхаясь, к ногам командира Бурых. Голый По телу... пляшут... в ботинках!! Замучили... сотню... в застенках! На лбах... выжигают... кокарды... На нервах... играют... аккорды! Туманные сгустки возникают уже над второй трассой. Смутные голоса – Полновесной плати монетой: никаких «бы»! – Ярко-красной укрась метой скотам лбы! – Мщенье – сладостно, мщенье – жгуче, дрожит дух, -41- – Пей страданье врагов, мучь их, коль рот сух! Отряды Бурого, зверея – Откликаться на месть – местью! – На ощеренную пасть – пастью! – Переплевывать злость – злостью! – Пересиливать власть – властью! Голос Велги Горяча-сладка кровь плах вздрагивающих! Весела-тепла дрожь душ вскрикивающих! Словно струи в рот – боль стай вспугнутых, Леденящий пот лиц, рук выгнутых... Туманные сгустки появляются вдоль третьей трассы. Шелестящие голоса – В шкуры... в шубы... в шелк... в мех – – мы, кто так дрожал... – В дуплах теплых тел – тех, кто в дома бежал... – Эй, готовь сугрев – жир, сало, сгустки, фарш... – В глубь домов, квартир, грев всех живущих – марш! -42- Голос Велги Тарнаба ! Грянь брыкающая! Голытьба! Хлынь, цокающая! Разрушая столп вызолоченный, Разбросай сор выволоченный... Перепляс Ночь взмахнула кистенями, Разомкнула погреба – Ой, ой, погреба Для вчерашнего раба. А кому не хватит бочек, Ныне настежь всякий дом, – Да-с, да-с, всякий дом, – С белкой, с бархатом, с бобром. Эй, вы, шкафики-славянки, Сундучки да рундучки... Без гитары, без тальянки Сыпь чечетку босячки! В домах – хлопанье дверей, топот ног по лестницам, вскрики обывателей. – Освободители! Хоть нас не раньте... – В убогих люлечках Ребят не троньте! – Мы обнищавшие Дарами жизни... – Едва дышавшие От казни к казни... Велга С вас сорву гнет всех заповедей, Оборву бред всех проповедей! -43- Расточись, скарб нор вспугиваемых! Распадись, герб ростр сбрасываемых... Голос Афродиты Всенародной Она мечется за мною, однокрылая... Она гонится за мною, озверелая... Чернь Разгуляй-гуляй, Голытьба раздетая, Голь разутая! Наша ночь – черная, Ветром вздутая... Одинокий голос, запевая в глубине улицы Непонятной, страшной свободой Ночь России глядит в упор, Свищет лютою непогодой, Плетью снежной сечет наш взор, И в раздолье души пустынной Запевает ветер Конца – Неумолчный и неустанный, Как рокочущий рог гонца. Афродита Всенародная – Очаги мои гаснут... Лампы мирные меркнут... Остывают все ложа... Клекот Велги все ближе... Яросвет! Яросвет! * Это существо – проявление единой великой стихиали, Афродиты Всенародной Человечества, но устойчивое и одаренное разумом. Это – ваятельницы народной плоти; общее название их – кароссы. -44- Голос демиурга Яросвета, достигающий слуха едва-едва, с паузами, с провалами между слов Каросса! Помощь... не вправе дать... Из четырех... я ни одному; Не может... в каждом из них... не рдеть Ядро, притягивающее тьму. Прозревающий напрягает все силы слуха. Ему кажется, будто нечто в его существе приближенно и отрывочно переводит в слова то невыразимое, что едва улавливает духовный слух. Броней эфирной укройте дух, К борьбе готовьтесь во всех мирах... Цель – духом истины побороть Наивеличайшего из четырех. Голос Багрового Ты слышишь, игва? Наш враг наружный Ни им не властен помочь, ни мне... Великий Игва Твой голос громче, острей оружье, И крепнет войско в земной стране, Растлились души враждебных армий, Их кровь в сосудах желта, как гной... Теперь – на помощь тем, кто в казарме В атаку рвется: их мощь утрой! Беседа Прозревающего с Даймоном в старом монастыре на окраине – Видишь? Будто космических Груд непомерных осыпь... – Слышу: нечеловеческую Ухающую поступь. – Слышишь? – камни взвывают От ледяного озноба? – Вижу: цугом взмывают Черные луны в небо. -45- Ворота Цитадели распахиваются. Вооруженные потоки наливаются в устья всех трасс, как лава вулкана. Над волной наступающих движутся туманные клубы. Их голоса – Цугом бряцающим – Шагом гарцующим – Цоком сдавливающим – Плиты расплющивающим – Подвигаемся! – Подвигаемся! Крики разбегающихся горожан – Это – не люди... – Это – не люди... – Это – рои скорлуп! – К морю... К ограде... – Молись о чуде... – Прячься в любой склеп!!! Вторая волна туманных сгустков – В сознанье мечущихся вобьем наш след. – Рыданьем прячущихся зальем наш глад. – С роями пучащихся учнем наш блуд. – К сердцам подскакивая! – Вкруг душ причмокивая! Вскрики на улицах – Свет фонарей – в ущербе... – А я-то не понимал... – Брось копошиться в скарбе! – В гавань – на старый мол! – Боже... час этой скорби Все разметал... все смыл... Крики в гавани – Mesdames – a cabines! Messieurs – a pont! * – Дамы – в каюты! Господа – на палубу! (фр.) – (Ред.) -46- – Стерва! дубина! Жри свой купон! – Трюмы – битком... Иконы – За борт... уж не до треб... – А этот – разлегся: кинем К рыбам: это лишь труп! – Господи... за океаном Каких ни исходим троп... – Прошу добром и законом! Швырните для нас хоть трап!!! Гудки отходящих пароходов. Отряды Бледного и Бурого, в паническом бегстве покидая город – Вязкая мгла кругом Обволокла наш булат... – Кони ржут из трясин, Засасываемые ко дну... – Не бились с таким врагом Ни дед, ни отец, ни брат... – Прячься, младенец-сын! Правнук! Спаси страну! Толпы разбитых армий докатываются до мыса, вдающегося в море, взмывают на мыс – дальше отступать некуда. Последние пароходы выходят в открытое море. Отступающие – Стойте, куда мы... – Братья, Там лишь обрыв крутой... – Да, – кровью дедовской рати Пропитанный, политой... – Апофеозом столетий Некогда был этот бой... – Мы, господа, на закате Нашей страны святой! Но над страной давно уже не закат, а темная ночь. Во мраке можно разобрать только одно: лавина отступающих обрушивается с крутизны в море. – Спасите!.. – Весло!.. – Плыви... – Захлебываюсь... – Прощай... – Жене... на память любви... – Сдох, сволочь! таких прыщей России не надо!.. – Брат, С кормы хоть веревку брось... – Так вот наш смертный парад... – Опять ты хвататься? Брысь! – Смотрите: сам генерал... – Мне в щеку вцепился краб... -47- – Ни поп нас не отпевал, Ни мать не крестила гроб. Голоса тонут в темноте, слившей в одно мрак земной и небесный. Только слышно, как бурное море накатывается на подножия скал. Прозревающий Вот каков закон уицраора, Демонический и тупой... Полукружьями черного мрамора Мнится взор его полуслепой. Даймон Его ум тяжел: обнаружь его В речи, грузной, как дух свинца. Прозревающий Вижу: он пожирает заживо Братьев вздрагивающие сердца; Поднимает взор на взметнувшуюся Велги мглистую бахрому... Даймон Ярость алчущей и бунтующей Девы мрака страшна ему. Голос Багрового Поднимаю скалу отброшенную – Ох, тяжела! Ох, высока! Волоку под тайницу башенную – Два шага – Три шага. Усиливающимся голосом, непререкаемо Пир окончен твой, дочь дьявола! Свейся в кольца – под кров тьмы. Последние взвизгивания метели. Удар камня, замыкающего спуск в пустоты. Тишина. Голос Афродиты Всенародной Ты пришел! Богатырь благосклонный, Мой жених, мой сын, мой желанный! Ты – один, кто помыслил о долге, – Победитель неистовой Велги! -48- Воздыхания в капище игв Ох, Доблестнейший... Бог Милостивейший... Ух, Царственнейший! Багровый Жругрит, теперь Жругр, новый уицраор Оденьте ж меня – цитаделью! Обвейте мой стан – магистралью! Украсьте меня – этим вымпелом! Венчайте меня – этим куполом!!! Тысячи игв и раруггов возлагают гигантский куб литого золота на темя Жругра. Возгласы – Как велик, сверкающий!.. Как высок! – Как широк, ликующий! Как могуч! Великий Игва, творя чары в верхнем ярусе капища В мир человеческий, в город бурный, Сквозь толщи, ввысь, Струись, незримый, инфрапурпурный Дух игв, струись! Кристаллизуйся в ночных урочьях, Твердей, черней, Стань в Цитадели, как средоточье Грядущих дней! Устой Гагтунгра в наземном мире, Наш смысл и суть, – Рассудок наций взмани к химере И тайной будь! В городской Цитадели выявляется внутренний покой: он смутно виднеется сквозь толщу стен как исполинский черный кристалл, тускло сверкающий внутри здания. Великий Игва Со мной общенье в кристалле черном Верша тайком, Служитель станет моим покорным Проводником; Тих и смиренен, в одежде сирой, С клеймом труда, -49- От глаз народа личиной серой Укрыт всегда; Не узнан даже вождями наций, Пусть чародей Слепит размахом иллюминаций Умы людей; Пусть шевелит он раздор и войны В золе времен, Ненарушимым забралом тайны Оборонен! Шепот жреца внутри черного кристалла Весь обволакиваюсь свинцовым гримом – Вочеловечиваюсь, никем не зримым, – Следы затаптываю бесцветной пудрой – Вождям нашептываю про план наш мудрый. Голос Жругра Но туп слух человеческий, Глух ум: Не проникнуть ему в глубь вечности И моих галактических дум. Дам миру глашатая: Пусть он Донесет до народов хоть сотую, Мою правду, мой свет, мой закон. Жрец Он волей твоей уж давно Крутится, Он солнцем твоим, как окно, Светится... Жругр Он будет владыкой над теми, Что были доселе пустыми. -50- Весь мир его жаждет в истоме, – Он станет моими устами. Тот, кто был Вождем, теперь – Правитель, показывается на уступе Цитадели. Голова его окружена пурпуровым нимбом. Голоса в народе – Глянь: у него над теменем Пляшет язык багровый! – Слышь! – За домами, в темени Высится кто-то новый. – Чуешь? Вся нечисть – кольцами Жмется, вождя не тронув... Друг! У него меж пальцами Вожжи ста миллионов. Внезапные вскрики женщин – Спаситель! – Целитель! – Всех бурь обуздатель! Возгласы мужчин – Испытанный вождь побед! – Отмститель старых обид! – Сниматель тяжких забот! Восклицания молодежи – Он нам откроет путь – вдаль! – Он научит сносить боль! – Он мечту претворит – в быль! Голос Жругра Скрыть его на миг в башне; Ниже опустить стрешни; Я преображу тель; Плотью ему дам – сталь! Шепот в черном кристалле – Тайник обеспечен. – Правитель захвачен. – Да: мягок и тучен... – Наш труд будет точен. Жругр Расцветить ширмы. Укрепить фермы. Округлить формы. Облачить в бармы. -51- Металлическое позвякивание в черном кристалле. Шепот – Мозг уже никелирован... – Совесть в железный саван... – Нервы теперь – из кварца... – Не поддалось лишь сердце. Брядающая поступь – и Правитель показывается на уступе вновь. Облик его изменился: движения стали механическими, рост значительно превышает человеческий. В блеске, исходящем от него, – твердость и холод металла. Слышны неровные удары сердца, заключенного в броню. Правитель Войско подошло К камню рубежей. Там – еще редут Тьмы. Труженики ждут Бурь и мятежей; Их освободим Мы. Мудрости веков Разум наш открыт, Праведный наш гнев Прям. Пять материков Плачутся навзрыд, Руки простерев К нам. Подголоски – Там вечный страх голода... Ах! ах! – И – стары ли, молоды – страх плах... – А детки, детюсеньки... Ох! ох! – Из-за малюсеньких крох – вздох... Правитель Кое-кто бубнит: «Африка – черна, Азия – желта»... – Вздор! Черен – только враг, Желт – лишь ренегат, Социал-наймит, Вор. – Устали – не знать! Отдых – позабыть! Взмой, энтузиазм, Брызнь! -52- Доблестная рать – Мощно! Во всю прыть! Ибо коммунизм – Жизнь! Правитель делает мистериальный жест: оба кулака измываются к небу и поочередно падают, как бы дробя твердыни, на все четыре стороны румба. В войсках ликование. Солдаты – Верно, ребятки! Плюешь На европейскую плешь! – Кто ерундит, что без лыж Сгинем в метелице? Ложь! – Подвиг наш в памяти свеж: Вброд одолели Сиваш... – Даже тифозная вошь Нас не осилила: вишь! Молодежь – Правильно, Жора! Париж был маяк, Нынче же – свора горе-вояк. – Правильно, Колька! британский лев – Это же только гигантский блеф! – Правильно, Шурка: ревнет наш бас – В пыль штукатурка их авиабаз! Молодежь и люди средних лет выстраиваются в шеренги. Капельмейстер, пятясь и дирижируя, ведет их за собой. Гимн Рабы всех корон! Единитесь! Грядет мировой самосуд. Ни Бог, ни монархи, ни витязь От деспота вас не спасут. Вы – порох, мы – искра святая! Мы видим сквозь древнюю тень, Как в небе России, светая, Восходит блистающий день... -53- На башне Цитадели бьет час ночи. Однако это никого не смущает. Со всех трасс льются новые потоки, устремляясь за город, к пограничным горам. Мы наги, мы босы, но вера Взметет до небес наш поток, На Гавр, Гималай, Кордильеры, На запад, на юг, на восток... Даймон и Прозревающий – Видишь, он уже равняется Тушей с гранями крепости... – Вижу: четко чернеются В душах отверстия пропасти. – Вон уж вдали гиганты Встали на пиках гор... – Прямо от горизонта Смотрят сюда в упор. – Мантии – блеск водопадов, Крылья – до неба взмах... – Не демиурги ль народов На сторожевых хребтах? Голоса Великих Демиургов 1 Северо-Западный Братья, не взметается ль на нас вал темени, Взлизываясь кверху – зачернить лал знамени? Юго-Западный Дух-Противобог десятерит груз бремени, Кару не дает преобразить в Lex Domini2. Южный С семенем проклятым он смешал мрак семени, 1 Демиурги – великие миротворящие и народоводительствующие духи, осуществляющие в своем творчестве мировой Божественный план так, как он ими понимается. Яросвет – условное наименование демиурга России. 2 Lex Domini – закон Бога. -54- В сердце человека подменил знак Имени. Восточный Он свой, недоступный нам, приют свил в храмине, К нам уже нацеливая бунт сил времени! Голос демиурга Яросвета Целый к вам готовит он самум искр пламени; Он мечтает вышвырнуть в Уппум, вниз, к Дну меня... Строгим замыкаю я кольцом рать шумную – Венчанную дьявольским венцом Русь темную. Прозревающий, трепеща Так вот он какой! Над разгромом Творит он, сжимая бунт, Он – благ, он схож с серафимом! Стопой попирая фронт, Он циркулем неизмеримым Очерчивает горизонт. На фронте замешательство. Достигшие гор войска тщетно пытаются преодолеть их. Говор – Корки таская, кишки не набьешь. – А скалы-то – какая... – Даешь, брат, даешь! – Нет: босиком тут – пятки в крови. – А насекомых! – Дави не дави... -55- Командиры, подбадривая – Вань, на буржуев! Степан, на пап! – Вспомни: вельможный-то пан дал драп! Крики – К черту! Пора уж домой: Ждет мать. – К черту! Не буду с сумой Хромать! – Странно: прикончить врага Стих зуд. – Странно: любая нога – Пять пуд! Командиры – Экая жалость! Народ – тряпье. – Видно, усталость Берет свое. Правитель, на уступе Цитадели Это – еще не крах. Нами изобретен Метод – воспламенить Мир. Ставьте на площадях Ультра-ракето-трон: Город наш превратим В тир! Из Цитадели выкатывают чудовищную установку для запуска воспламеняющихся ракет. Молодые энтузиасты волокут массивные ракетоснаряды. Хохот. – Весь мир подожжем с размаха... Ха-ха! ха-ха-ха! ха-хах-ха! Ужо будет им всем на орехи... Хо-хо! хо-хо-хо! хе-хех-хе! – Вот эту запустим к Грацу: Лекарство от грусти Фрицу. -56- – Вот эту – тебе, брат Жан: Без всяких, притом, аржан . – Ту – для франтих и франтишек: Пускай попляшет Франтишек. – А это – чтоб мистер Джон Не чванился, как питон! Огненные ракеты взлетают с сухим треском. Видно, как, описав высокую дугу, они достигают горных рубежей, и, точно натолкнувшись на невидимую преграду, рассыпаются и гаснут над самым рубежом. Правитель, скрежеща зубами Тот, кто изобрел Эту дребедень – Явный диверсант, Враг. Я ж вам говорил: Ждите утро! День! Глупо слать десант В мрак! Конструктора, вертящегося у установки, хватают десятки рук. Слабо пискнув, он исчезает в подвале Цитадели. Правитель Раньше нагнети Собственную мощь, Фабрик новый ряд Множь, Силачей в пути Только укрепят Трудности таких Нош. Рай наш оградим От других держав, Бодро оцепив Круг, Вал соорудив, Стены поддержав, Мускулами тыщ Рук. Помните: наш глаз Бодрствует внизу, Помыслы насквозь Зрит; Знаем, кто из вас Прятался в пазу Двигавшихся врозь Плит! -57- Обыватели – Кто ж прятался, батюшка? – Какая там плитушка... – Твой замысел, сватушка, Мил всем. Даже тетушка... Другие, перебивая – Простит ли? Раскаиваемся! – Прозрели! распластываемся... Энтузиасты, перебивая всех – Зоркости твоей – верим! – Мудрости твоей вторим! – Варево идей варим. – Курево похвал курим. Правитель Солнечную даль Вижу я с твердынь В молниях от бомб... Вам Новую скрижаль Новых благостынь С новых гекатомб Дам! Подголоски – Мозги уже вспаханы! – Жребии – встряхнуты! – Сердца – распахнуты! – Идеи – ввихнуты! Мерный шаг движущихся. Топот колонн. Марш Начато! Начато! Наш град – Лучший из городов. Утром – весь люд на парад, круг Дамбами оградив! Вспухнет над кубами куб вверх, Встанет над ромбами ромб, Чтобы с невидимых глыб рос Наш громовой дифирамб! -58- Акт третий Царствование Лязгающий измеритель времени на конусообразном капище игв в Друккарге бьет один раз. Великий Игва Скрыта в мутных пучинах Глубже глыб государства Тайна брачного чина Гордых демонов царства С той, кто издавна лепит Плоть земных и подземных, С той великой, чей трепет – В нас, живых и разумных. Хор капища Мать воинства! Глубь таинства! Тло творчества! Великий Игва Вкруг женственной плоти Клубились столетья – Шуршащие мутью Туманные платья, Но вечно все та же Всходила на ложе, С веками лишь глаже, Стройней и моложе. Хор Мать вечная! Плоть злачная! Тель тучная! -59- Великий Игва, возвышая голос Из мрака ко мраку – Без нимбов, без аур, Вздымается к мраку Господь уицраор. Преемственно -третий, Властительный, юный, Надежда столетий, Владыка подлунной! Голос уицраора Жругра Где вы, мудрые мисты? Приготовьте нам место... Возведите помосты... Да прибудет невеста! Удары бубнов. Рокотание барабанов. Хор – Кто таится в страстной дрожи? – Властная! – Добрая! – Кто в домах нам холит ложе? – Страстная! – Щедрая! – Кто алчбою смутной мучит? – Грузная! – Душная! – Кто продленью рода учит? – Грозная! – Страшная! Шум медленного шествия по уступам капища. Ряды золотых дисков на его верхнем ярусе начинают приветственный гул. Афродита Всенародная Поднимаюсь, влача покров мой широкотканый, К предназначенному служенью – супруга-мать, – Мой властительный! Предначертанный! Долгожданный! В третий раз мне ниспосылаемая благодать! -60- Как таинственны твои каменные личины! Как торжественны опускающиеся мосты! Как лицо твое и обличье неразличимы, Наклоненные с непонятной мне высоты! Хор Лабиринт священных гротов Уж укрыл тайну тайн... Жрец, внутри черного кристалла, откликаясь Я раскрыл внизу ворота, В город вплыл мрак окраин... Великий Игва Пусть придавит сон чугунный Души всех в граде том: Чтоб испил господь подлунной Влагу душ, спящих сном... Жрец От притихших дворцов до застав Изменяется народный состав; Это – тайн всероссийских язык, Это – брачная ночь владык! Голоса Даймона и Прозревающего – Слышишь – будто космических Пульсов двух громыханье? – Слышу: нечеловеческое, Лязгающее дыханье. – Видишь, в домах молчащих Шарят его присоски? – Вижу: сознанье спящих Он втягивает, как сгустки. Глубокая тишина. Уицраор всасывает души погруженных в сон и ввергает их в лоно своей супруги. -61- Афродита Всенародная Русь наверху – как черная скатерть... Три океана во мраке видны... Слава тебе, что творишь меня матерью Новому – третьему царству страны! Уицраор Принесешь мне к утру новые Чада чудные! Мир взрастим железной нивою Беспощадною! Сверхдержаву облачим В плоть чугунную, Землю мощью потрясем Ураганною! На Цитадели великого города часы бьют четыре. Жрец А время кружится... Рассвет торопится... Уж утро трубится! Карна Утро свинцовое брезжит над миром. Дети ущерба встают к труду, В тягостный бой меж новым и старым, В призрачный путь по серому льду. Обыватели в домах, протирая глаза – Вот свежая нынче погодка! – Ну, что ж, взбодрится походка. – Смотри: вот бессонная вахта, Начальство уже на ногах-то! – Начальство теперь боевое: За нас стоит головою... – Сидевши на царской мели, Мечтать о таком не смели! У закрытых еще лавок возникают хвосты. Обрывки разговоров – Ну, как: не видать гостинца? – Озябли. Хоть чуточку солнца... -62- – А вы бы пустились в танцы: Ведь мы, говорят, спартанцы. – Да, в сущности, хвост – вид спорта. О чем тут может быть спор-то? – Пусть крепнет красная Спарта Гимнастикой у Центроспирта! Голоса в новом ареопаге – Базу расширить... – Землю обшарить... – Всех обнадежить... – Верных умножить! Тревожный шепот в черном кристалле – Плохо... ой, плохо: Правителю тяжко! – Ни речи, ни вздоха... – Иль омрак? одышка? – Врачи отстраняются... – Пульс, как у старца... – Душит броня ему Утлое сердце. – Может быть, лаком Покрасить венец? – Чу: он заплакал... – Значит, конец. Голос уицраора Слаб! Человеческое победило. Вынуть его из железного тела! Замуровать в зиккурат пьедестала! Пусть почиет – под устоем престола. Горестные завывания в Друккарге. Траурные гудки в великом городе. Тишина. Уицраор Кто ж ради участи народотворца Смеет отречься навеки от сердца? Смущенное молчание. Где ж подготовленный в лоне Гагтунгра, В магмах не гибнущий, как саламандра? -63- Шепот в ареопаге – Вон он... на дне миллиардов... – Вот он – рожденный меж смердов... – Прет сквозь ряды авангардов... – Сумрачней гуннов и курдов! Похититель Монады , оттолкнув стоявших на дороге и вступая в ареопаг От крови, бурлящей в аортах, Ты слеп, как гадальщик на картах! Здесь – Я, величайший из смертных, Мессия всех стран распростертых. Уицраор, приглядываясь Со мной его молча оставьте. Триумф ему пышный готовьте, Судьбу его пойте и славьте, – Он выйдет в урановой кофте. Барабаны. Министр общественного воспитания, показываясь на балконе и вертляво посматривая во все стороны Люди! На полях Всходит под дождем Брошенный вождем Сев. Кто сказал «приляг»? Этаких миляг Крепко мы дерем Все! Щерь клыки – не щерь, Все равно трудом Мы преобразим Тварь. С кем же вы теперь, Вы, кто так дрожал Над своим добром Встарь? Голоса на площадях – Перебираем баночки... – Перетираем скляночки... – Перемываем крыночки... -64- Другие – Семеним на цыпочках... – Привстаем на лапочках – Бледных лапках в цапочках, В стареньких опорочках! Министр воспитания Волен каждый встать К нам в ряды добром, Будь он раньше хоть Поп; Мы ж позолотим каждому тавром Туловище, грудь, Лоб. Крики – Вперед! Вперед! – Сколько нас? – Уйма! – Вытереть, вытравить Старые клейма! – Братцы! Новый устав! – Почесть новых постов... – Хвост-то – до самых застав! – Мост завалиться готов! Шепот в черном кристалле Замысел тонкий оправдывается: Ихние с нашими слепливаются, Птенчики юрко вылупливаются, В стайки стройные скапливаются. Часы на Цитадели бьют три. Голос уицраора Готов он! Таких не бывало. Он блещет, как меч Азраила . Зажечь все огни ореола! Утроить глаза караула! Фанфары. Министр, поднимаясь на носках Братцы! Час назад Злобный паралич -65- Нашего вождя Сгреб. В красный зиккурат Люди понесли, Плача, как дитя, Гроб. Горечь глубока – О!.. Но среди нас Верный ученик: Тот, Кто из тупика Подвигами спас Рать, когда мы шли Вброд. Растерянные голоса – Как это... Когда ж это? – Это – он для слога. – Все, что нами нажито, – Общая заслуга! – Да, но предревкомы... Шефы... командармы... – Может быть, такому Крест дадут? – ...и бармы? Фанфары еще раз. Министр, возвышая голос Век наш стал суров, Жертвы громоздя, Мудрость укрепит Вас: Нынче прозвучит С крепостных зубцов Нового вождя Глас! Агитаторы Самому вернейшему – хлопайте! хлопайте! Самому мудрейшему – топайте! топайте! Трижды величайшему – гикайте! гикайте! Народ теснится к Цитадели. Любопытные карабкаются на фонари и архитектурные украшения. -66- – Ах, сердце заходится... – Ох, дух занимается... – Бел-свет заливается! Фанфары – в третий раз. Слышен мерный, лязгающий шаг, и на террасу Цитадели выдвигается Автомат, превышающий человеческий рост втрое, но с человеческим лицом. Всеобщий вздох недоумения и страха. Толпа замирает в замешательстве. Автомат Наш Всезакон в том, Чтобы весь круг тем Втиснуть в один том, Все исчерпав там. Наш Всезакон в том, Чтоб громоздить дом; Чтобы с любых дамб – Залпы! Салют! дым! Рукоплескания. Автомат обводит всех магическим взглядом В том наш благой суд, Чтоб стал народ сыт; Чтоб тесноту, сор Вдруг превратить в сад! Чтоб разглядел мир Сквозь пелену хмар – Голоден, нищ, хмур – Мудрость моих шор! Рукоплескания переходят в овацию. -67- Автомат Мы – бодрый шаг толп, Будущих благ столп; Полный котел полб, По лбу врагов залп! Тем же, чья жизнь – вред Всем, кто врагам рад, Приговор: кляп в рот И – в глубину руд. Мгновенное замешательство – и новый взрыв оваций. Автомат простирает перст к городскому собору. Этот гнилой склеп Надо бы срыть. Глуп, Кто об устой глыб Бьет, как баран, лоб. Там, где звучал всхлип, Там, где жирел клоп, Можно сгрудить хлеб. Соорудить клуб. Автомат делает знак Министру. Министр воспитания, вскочив на парапет Граждане! Тиран Пробовал в народ Сызмальства внедрить Страх: Рабством и бедой Строен этот храм. Рушьте его свод В прах! -68- Толпа, повеселев – Ну-ка – враз, деточки... – Посдерем цаточки. – Разнесем туточки В одни суточки. Шорохи в воздухе Веками снаружи Об этом мечтали... В ознобе да в стуже... В гееннском провале... Протяжный крик раненого колокола, сброшенного на асфальт. Прозревающий, появляясь на паперти вместе со священником Теперь вскрывается явно, Кто взмел этот вихрь на мир. Спасем, кто верует, главное: Наш образ и наш потир. Клир, уносящий священные реликвии Уходим в пустыни темные, Хоронимся по городам, – Да будут своды тюремные, Барак лагерей – наш дом... Церковный политик, пытаясь задержать шествие Стой! Ищи равнодействующую, Иль погибать всем. Священник, не останавливаясь Храни нас Бог от предательствующего Поклона злым чудесам. Церковный политик, поворачиваясь к толпе Гнал лицемеров из храма Сам Иисус бичом. Вы – справедливы! Правы! Розни меж нас – ни в чем! -69- Клир поет, удаляясь Под ветром ревущим, По катакомбам, В глухих убежищах Безвестных комнат, В метели свищущей На горном спуске, Храни нас, блещущий Синклите Русский!ГЖ6 Говор в ареопаге – Упрямство мула!.. – Да: рушить – мало... – Охаять смело – Вот будет мило! Голос Прозревающего – вдали Лишь вам соратствуем В боренье крестном, О, братство праведных В Кремле Небесном!ГЖ7 Клир, уже едва слышно Во царстве вражьем По бездорожью, Где ныне страждем Во Имя Божье, В духовном поле Ростки посева Учи нас холить, О, Матерь-Дева! Поверх руин собора протягивается полотнище: «Работы производит Государственный Разруштрест». Перед полотнищем сколачивается трибуна. На трибуне появляется Генерал-лейтенант культурных сил Был мамонт с бивнем, Был скиф. Ответьте: Кто ж прогрессивнее Всех на свете? Голоса Не скиф, не мамонт: значит – мы, Обличители всякой тьмы. -70- Генерал-лейтенант Так. Наша родина – Столп наук. Но свил в народе Гнездо паук. Чтоб паутину Порвать навек, Мы всю рутину Сгрудим в ковчег; Фундамент храма Вполне хорош: Мы вставим в раму Синклит святош, Пронумеруем (На то указ), Отполируем Фанеру касс... Тотчас – черед: И в наш музей Не завернет Лишь ротозей. Оживленные голоса – Мысль!.. – За стеклами – гады, В залах – шустрые гиды... – В блеске цифр – наши годы, Трудовые их гуды... – Экспонаты озвучены, Для окурочков – урны... – Как глубоко-научно! – Как высоко-культурно! На месте собора начинается сооружение антирелигиозной кунсткамеры. Голос Молодой Женщины тихо напевает колыбельную песню в глубине каменных громад Времени черные гири Мерно стучат на цепи. Спи в этом сумрачном мире, Свет мой единственный, спи! Кем ты в судьбу мою послан? К чьим маякам устремлен? Что за таинственный послух Ждет тебя в далях времен? Механический свист, похожий на взмах исполинского бича, взвивается где-то совсем близко – и удаляется. Я лишь забочусь о хлебе Да над судьбой ворожу. -71- Твой предназначенный жребий В снах материнских слежу. Ищет неистовый Ирод Дух твой, за власть трепеща... Да охранит тебя город В каменных складках плаща! Голос гаснет в шуме строительства. Голоса на площадях – Улучшаем природушку. – Закаляем утробушку. – Укрепляем твердынюшку. – Украшаем отчизнушку. Другие – Чертим машинища. – Роем копалища. – Строим заводища. – Высим культурищу! Воспитатели – Лекцией, станком – кто чем – Школьников тишком точим. – Каждый их изъян лечим. – Здравствовать без «я» учим. Организаторы – В стройках на ветру стынем! – Жалуем, журим, женим. – К новым всякий день граням В гаме эстафет гоним. Голоса из котлованов – Тычемся тусклыми тысячами. – Топчемся днями расчерченными. – Крутимся скопами скорченными, Скрученными, замороченными. Голоса из подземелий – Нас, пленников, жрет труд. – Нас, узников, жмет страх. – Час, кланяясь, бить бут. – Два, ползая, рыть прах. Голос уицраора Не вмещаюсь уже в постылую Цитадель, Расширяюсь головокружительно вверх и вдаль -72- Надевайте же мне на душу бетон и толь, Алюминий, вольфрам, иридий, гудрон и сталь! Автомат на террасе, подхватывая Наш мировой план Мощи младой полн: Тоннами пьет нефть, Кипами жрет юфть; Щупает высь сфер, Никнет к сосцам гор, К тайнам земных дыр Тянет взрывной шнур. Возгласы гордости и удовлетворения. Чтоб гражданин влил Душу в металл сверл! Чтоб добывать лал, Ртуть, антрацит перл! Чтоб устремить пыл В стройку стальных стойл, В скрежет и визг пил, В топот и стук кайл! Автомат скрывается в Цитадели. Часы торопливо отзванивают полдень. Воздух дрожит от работы машин, гуда колес, ударов металла о металл. Голос неизвестного мальчика, затерянного в толпе Не слишком ли рано пришел я? Ни в ком Не вижу союзника думам, -73- Не слышит никто, что звенит родником Под этим свирепым самумом. К товарищам выйду ль – их день закружил, К отцу ль – он усталый, он резкий... Но понял бы Лермонтов, если бы жил, Ласкал бы в слезах Достоевский... Тревожные голоса в черном кристалле – Бдите! По звездам Печалятся юноши! – Бдите: по гнездам Плодятся змееныши! Голос мальчика Еще непонятна задача моя – Что свергну? Воздвигну? Построю? Но слышу вас, гении, слышу, друзья: Вы рядом, – вот здесь, – надо мною! Голос пропадает в городском шуме. Обрывки разговоров в магазинных очередях: В одной – Такие – пятьсот, те – триста. – Намедни у Резинотреста... – А этот завмаг: уж трус-то! – Ему бы... – Не так-то просто. В другой – Возьмешь для отдыха книжку, Зайдешь иногда в киношку: Какой-то Монблан... Кашмир... А выйдешь – опять кошмар. В третьей – Еще не давали? – Ждем. – Опять под этим дождем... – А знаешь: в слове «дают» – Какой-то странный уют! Генерал-лейтенант культурных сил, навострив уши Еще немало среди нас В мечте сосущих ананас; Спят, как чурбаны, а с перин Вскочив, глотают аспирин И, у врача взяв бюллетень, На ясный день наводят тень. -74- Борцы за новый быт, навострив уши – В вас еще живы Дух легкой наживы, Отрыжка сивухи И прочие духи! – Ну, чем вы живете? Сплетнями тети? – Хватит! На стройку! В пафос, в героику! – Может быть, Ванечка, Хочешь диванчика? Галстук да пыльник? Марш за напильник! Заслуженный деятель художественного фронта, негодуя Что вам искусство? Спрятались в куст вы! Что вам палитра? Лишь бы пол-литра! Сесть бы в середку, Есть бы селедку... Ваш дух, идеал – Пух одеял! Министр общественного воспитания Помните: наш руль – Заповедь: будь храбр, Бдителен, суров, Прям. Новая мораль Тысячами швабр Выскребет из душ Хлам! Дети на отцов, Исподволь, в ночи Исповедь несут Мне: Мучит ли их блуд? Спят ли на печи? Стонут ли в хмельном Сне? Организаторы, подхватывая – Икру в роддомах вынянчить. – Питать, подсушить и выжучить. – Заветную мысль вымучить. – Доносам за страх выучить. -75- Педагоги – Иголкой их ум прострачиваем. – Идейкой насквозь просвечиваем. – Магический том разучиваем. – От гордости грудь выпячиваем. По улицам маршируют шеренги подростков. В левой руке – штандарт, правая бодро взмахивает при каждом шаге. – Грудь колесом пучится. – Жить напролом хочется. – Деды по домам тычутся, В старый гардероб прячутся. Голоса из подземелий – Тут, в сумраке, нет смен. – В глубь рудников сход крут. – Весь горестный год плен. – До гроба весь век труд. Слабые голоски с кладбищ и крематориев Под марши вымученные, Змеясь от боли, Роимся, выхваченные Из колыбели; Кружимся хлопьями, Травою сорною, Листвой над топями Бесцельно сорванною... Наместник Помните: Цитадель Требует: наш кров Высить вон до тех Туч. Прядайте сквозь щель! Пухните с боков! Вздуйтесь выше всех Круч! Шорохи и свисты – Из нор высачиваемся... – Из пор выструиваемся... – Из фибр выгноиваемся... – До неба взбрызгиваемся! -76- Горизонт скрывается за призрачными силуэтами ступенчатых громад, шпилей, подъемных кранов. Неизвестный мальчик Ах, тесно в этих ущельях, Среди человеческих волн... Зато – какое веселье, Чуть только взойдешь на холм! Он поднимается по скату холма на окраине столицы. Какой-то премудрый дедушка Сидит здесь порой на склоне: Рассказывает мне о Ведах... О Радонежском... Эхнатоне... Седины – белейшим облаком, А взор глубок, как озера... Он напоминает обликом Рабиндраната Тагора . Прозревающий, спускаясь с холма Опять ты беседовать шел, Веселый мой босоножка? Никто бы нам не мешал, Но ты опоздал немножко. Сегодня прекрасный гость Тебя навестит на вершине: Немногим дано обресть Наитчика совершенней. Мальчик на острие холма. Отсюда вся столица охватывается взглядом Нет никого. Но город – как могуч! В нем каждый камень дышит прошлым русским. По гребням крыш перебегает луч И меркнет там, по рвам и темным спускам. Но не луч – не сравнимый ни с чем океан света озаряет внезапно то, что скрыто постоянно. На один миг разверзаются пучины под великим городом и выси над ним. Храмы Небесной России блещут на воздушных вершинах золотом, белизной, синевой, а внизу распахиваются – один другого мрачнее – лилово-черные, багрово-желтые миры уицраоров и античеловечества. Над глыбами подземной крепости видится лазурное свечение плененной там Соборной Души, а кто-то невыразимо могущественный проносится в высоте массою белого света, среди которого полыхают пламена, еще более ослепительные. Прорыв длится секунду. Голос Даймона Космос России мгновенно объемль, Помни о нем и расти: -77- Толпы и толпы в заоблачный Кремль Ты предназначен вести. Мальчик на коленях, закрыв лицо руками Что это? Боже, нет слов в языке, Нету понятий таких... Даймон Будут. – Как светоч во властной руке Станет твой огненный стих. Братством преображаемых царств Будет всемирный исход... Жди и готовься: кругами мытарств Движимы ты и народ. Голос гаснет. Мальчик лежит на земле, спрятав лицо. Внизу шумит город, слив голоса человеческих миллионов и машин. Но ему слышно другое. Теперь ему слышно, как глубоко в Друккарге мутная и страстная женственная сущность полыхает беспокойными красными покровами. Эту невыразимую речь кто-то приближает к человеческим словам, переводит, втискивает в них, и тогда мальчик разбирает – Голос Афродиты Всенародной Ты страну мою избавил от геенны, И рабой твоей пребуду до конца, Отчего же наши дети – все чугунны, Без лица? Голос уицраора Непреклонною их стойкостью за химеру «Я» единственное на вселенную распространю: Начинается преобразовывающая эра, Перед коей все миновавшее равно дню! Не постигнешь ты никогда моего алканья, Не проникнешься моей бушующею мечтой: По ту сторону Всезакона и беззаконья -78- Воздвигается равелин мой – и только мой! Голос Карны Вспомни заклятье! Вспомни заклятье, Узницы Навны страж и слуга! Род уицраоров создан в столетьях Был демиургом – щит от врага; Но в материнское лоно обманом Следом проник сатана: берегись! Двойственный рок тебя мчит ураганом, Чтобы разбить о запретную высь! Уицраор Лжешь, кудесница несмывающейся обиды! Уж надломлена, уже скашивается ось времен; Мир рыдает, мир жаждет, молит моей победы, Демиургами сверхнародов порабощен!ГЖ8 Черный конус внутри Цитадели зардевает вспышками перебегающих искр. Жрец, в молитвенном экстазе Ты крепнешь, впивая Раздоры и ропот Из скважин Китая, Из трещин Европы; Уж щупальцы, роя Тло наций, простерты; Взор щурится к бою... Считая когорты... Голоски с кладбищ и колумбариев ...Не смея песенку Поднять до всхлипа, Ютимся – пасынками Судьбы – у склепа, И каждый в ниточку От боли сжался... Смягчись хоть чуточку! Помилуй, сжалься!.. -79- Священник, в катакомбах Как червь, он изгложет Незрелую совесть, Навек уничтожит Духовную завязь, – И поникают Растленные веком, И замолкают Надтреснутым звуком... Жрец, простираясь ниц Великий! Ты – семя Всемирного древа: Оно надо всеми Из злобы и гнева Взойдет и раскинет, До неба ширяя, Кровавую скинию Адского рая! Голос уицраора Не умещаюсь... не насыщаюсь... нет, мало, мало! Все увеличиваюсь... ометалличиваюсь... скорей, скорей! Сжимайте, жарьте по крематориям тук и сало! Ловите, всасывайте воронками лагерей! Пачки сухих выстрелов. Голос неизвестного мальчика за городом на морском берегу Под этим ли небом возвещено мне Пройти по спиралям несчастий До власти, немыслимой даже во сне, До мирообъемлющей власти? Голос Карны А крепость растет – над ярусом ярус, И толпы не видят в полдневном свету, Что прямо в зените – багровый Антарес Льет свою силу на крепость ту. -80- Жрец Вихрем всклокочены, мчатся минуты, Энтузиазм бьет через край... Ометалличенный, кольцами сжатый, Неба достиг днесь наш строй... Карна Вот уж уходит солнце зенита, Вспять не вернуться чтоб никогда, Чтоб исчерпала рок свой планета, Блеском бездумья сплошь залита. Голос мальчика Еще никого я не встретил, Кому бы, сквозь тьму веществ, Мерцал, ликующ и светел, Мир легких, как луч, существ. С ребятами плещемся вместе, Нас моет та же река, Но глухи сердца их к вести, Трепещущей издалека. Никто не слышит, как дальние Поют божества морей, Как плещутся духи кристальные Над отмелью рыбарей; Кто веет полунамеками, Творя туман и росу, Мерцающими, зеленоокими Друзьями в лугах и в лесу... Даймон Крест одиночества строг и велик. Горькую явь обнаружь: Мир стихиалей еще не проник В глубь человеческих душ. Мальчик Но и под маску города Никто взглянуть не посмел: Их оглушают аккорды Бряцающих судеб и дел. Никто не чует, как дышит Скала над срывом во тьму... О, если б хоть вождь услышал, Что бездна поет ему! -81- Женственный голос, едва доносящийся из неимоверной глубины, тихо поет Глубже пучин Мира стошумного Я без личин Сплю. Древний покой Края безлунного – Мрак вековой Длю. Рдея во мглу, Тысячи факелов Правят хвалу Мне. Слышу псалом Сумрачных ангелов На мировом Дне. Кровь, как нектар, Мне изливаемый, – Вольный ваш дар Пью, Дымный хитон Пряжи сплетаемой Миру сквозь сон Вью. Но все ясней В вашем просторе я Слышу страстей Ход. Выйду опять В полночь истории Ваш колебать Свод. Дольше, хмельней С полночью каждою Будет вам мой Век... Стройте ж, пока, Алча и жаждая, Не подниму Век. -82- Акт четвертый Тирания Гул заводов, работающих на полную мощность. Шум уличного движения. Возбужденные голоса в одной из очередей перед магазинами – Без очереди!.. Он врет! – Не пустим! – Ступайте в ряд. – Вот от таких – весь вред... – Стоит, точно в землю врыт! В один из магазинов подвезли товар. Очередь напирает. Задние смяли передних. Гвалт – Пять-сорок... держи... Дай... – Хозяин... – талон... да! – Не прите... – украл! – Стой! – Спасите... Мне рёбр... ой!!! Пожилой интеллигент, выбитый из очереди, уныло махнув рукой Деретесь... а вы вот, Сделали б вывод: Купишь – Кукиш. Резкий лязгающий звон прорезает уличные шумы. Тишина. Министр, теперь уже Наместник Граждане! Груз жертв Нес народ не зря, – Гордо их сложив В холм. Град блестит от яств, Мир весь озаря, Счастья и надежд Полн. И герой-народ -83- Понял, что пора С недруга нам сбить Спесь, Битвами – под свод Славы и добра Мир объединить Весь. Тревожный шепот в ареопаге – А грудки-то – сухонькие... – А носики – остренькие... – А косточки – хиленькие... – А хвостики – худенькие... Голос Автомата, из внутренности Цитадели Подцветить хилость; Подкормить малость; Поднабить полость... Показать жалость! Наместник, подхватывая Но великий вождь Любит, чтоб народ Гладок был, здоров, Сыт. Нынче – всем на час Отдых от работ! Радость да войдет В быт! Общий вздох облегчения. Агитаторы – Как он любит всех: самого малого! – Как объемлет всех: смелого, хилого... – Как он знает счет дел его, сил его! – Как он видит все: голову, тулово! Жрец покинул черный кристалл. В бесцветной, как солдатское сукно, мантии, он преклоняет колена во главе толпы перед Цитаделью. -84- Жрец, чередуясь со скандирующей стих толпою – Благодарим, о заступник труждающихся, – Всех судеб швец! – Благодарим, о маяк заблуждающихся, – Чей ум куц! – Благодарим, вдохновитель и пестователь – Львов, львят, львиц! – Благодарим, по столетиям шествователь, – Ось всех спиц! – Благодарим, властелин диалектики, – Врагов жнец! – Благодарим, величайший в галактике! – Бум-бумм... бац! Стена Цитадели с рокотом раздвигается и на террасу выезжает Автомат, ростом теперь превышающий уже пятиэтажный дом. Автомат, в упоении Нынче вся суть в том, Чтоб, отдохнув, всем Стать, как один ком. Крепкий по всем швам. Школа! завод! вуз! Град вам открыт весь; Дынь, баб и дуль воз Должен войти в вас. Ешьте на весь вес! Пейте весь час квас! Чтоб в парадиз вас Завтрашний день ввез. В небе вспыхивают квадраты и ромбы разных цветов. -85- Церковный политик Святой Бог!.. Он прогнал тьму! Он расторг ночь на Руси! Кто подобен в веках ему? Он нам дал огонь с небеси. Крики восторга, дробь чечетки, отдельные, слегка насмешливые голоса – Чуть поразмять ноги... – Прыть показать в беге... – В пляс! А потом, друга, Хоть запрягай дроги. Агитаторы-энтузиасты поочередно – Вот так праздник! Вот парад, Ай-люли! – Пусть завидует народ Всей земли. – Отчеканивай, дружище, Бутс да бот Не жалей! – Четче, громче, звонче, чище, Веселей! Веселей! – Ешь, братишка, щи да сласти За двоих, За троих! – Чтоб наш пыл – опора власти – Не заглох! Не затих! Массовик-затейник Труженик! Усвой наш брасс: Стройся чередой вдоль трасс; Лохмы припомадь, взбей кок – Эка благодать: прыг, скок! Резвой чехардой близ рва -86- Дрыгайтесь за мной: раз, два! Визг дудок и саксофонов, удары меди. Агитаторы – А фейерверк-то!.. до туч брызг рой! – Как равномерно падуч взмет струй. – Эй, выходи на балкон: вон – змей, – Десятихвостый дракон! волк! вий! Мужской голос запевает в толпе Встреть веселей ночку! Девочка дает ручку, Завтра – опять в скачку В круг, в трудовой гон... Убыль сочтешь после, Нынче – как сыр в масле, – Ведь все равно мысли Мыслит за нас он! Женский голос Убыль сочтешь после, Сдай ребятню в ясли, Там подрастут, если Мыслит за нас сам... Ой, разряжусь шелком! Эй, расфранчусь шалком! Ай, подзавьюсь челкой! Сердце швырну псам! Плавный рокот аттракционов, взрывы смеха, уханье праздничных салютов. Приплясывающая толпа Рвись Вдаль Стяг Взвеивающийся! -87- Рей Ввысь Флаг Всплескивающийся! Груз Дум Прочь Скидывается. Гонг Бьет, Смех Взвихривается, – Пусть Дождь: Кровь Взбадривается. Сам Вождь В нас Вглядывается! Отдельные выкрики – И никаких пугалов! – Хоть океан вброд! – И-их! Удалым сняголовам Нынче сам черт – брат... Толпа Хлынь Звон Струн Праздничных... Грянь Гром Труб Вызолоченных! Крой, Брат, В медь Брякающую, Бей Звонч Цань Цокающую... Эстрадники – Видя праздник наш таковский, Прослезился бы Чайковский. -88- – Как наш мир великолепен – Обалдел бы старый Репин. – Трелям наших саксофонов Поразился б сам Сафонов . – Увидав наш рай простой, Сдох бы с зависти Толстой. Выкрики – Ох, отобьем памороки! – Ух, в голове – чад... – Глянь-ка: кругом сумерки, Мжица, туман, чит... Мужской голос – в толпе Плачьте больней, домры! Цепь фонарей в сумрак Манит, нашлет омрак Бражный, густой сон... Пойте в слезах, гусли! Ведь все равно – если Чувства, права, мысли Мыслит за нас он! Женский голос – подхватывая Все – трын-трава, если В вечную тьму после... День промелькнет, час ли – К моргу наш путь прям... Жми нас в ночных парках, Мчи на витых горках, Каждому – быть в урках, Сгинуть по лагерям. Двое вполголоса – Шмыг стороной, киска... – Шмыг, только ой, узко... – Что нам? С тобой ласка Хоть на гнилых досках. Мужской голос – в катакомбах Лишь бы найти к сроку Силы – постичь Книгу; -89- Лишь бы, взрастив сына, Дать ему наш ключ К ржавым замкам Рока, К правде и лжи Ига, К белым дворцам Солнца Там, в глубине туч... Женский голос – подхватывая Сердце свое выну, Брошусь навстречь карам, Под громовой топот Цокающих коней, Лишь бы вручить сыну Горьким святым даром Наш роковой опыт Этих ночных дней! Голос неизвестного юноши, который еще недавно был мальчиком Это – тупик мой. Вся пройдена Топь Афродиты Народной; Плотностью чувств безысходно Жизнь моя отягощена. Только сладчайший Голос со дна Слышится – темный, прохладный... Иль богоборческих царств глубина Хлябью манит многоводной? Женственный голос из глубинной крепости Друккарга В темном краю Муку свою Столько столетий, как пленница, пью... В этом жилье В мертвой земле, Бодрствуют духи с рукой на копье... Дни – как гроба... И, как раба, Жду, что сулит мне врагинь ворожба... Голос внезапно изменяется: не сопрано, но глубокое контральто мягко слышится оттуда же, странно похожее тембром на звучание предыдущего, точно голос старшей сестры: – Строг судия – Бог бытия Догмат-секиру возмездья куя... -90- Сладко мое Жжет лезвие Тех, кто склонится ко мне в забытье. В темном краю Саваны шью Над паутинною пряжей пою. Неизвестный юноша Кто это? кто это? Что нам пророчат Смутные песни вещих подруг? На Цитадели протяжно и тяжело бьет шесть. Бесстрастный голос с вышины День кончен. Первая Стража Ночи Вступает в круг. Карна Хлынули сумерки – смуры и бурны: Дети ущерба снуют во мгле, В вечных тенетах скорби и скверны, Ниже и ниже – к мертвой земле. И, надвигаясь на море и горы, Ночь мировая глядит в зрачки, Приоткрывая ларец Пандоры Медленным волхвованьем руки. Голос Даймона Видишь: от тела владыки Темное отпочковалось? Ползает по виадуку, Вьется, змеясь, как волос... Юноша Вижу: клубится исчадьем, Ищет державной доли, Вглядывающимся отродьем Рыщет у Цитадели... Гром отдаленного взрыва. Плясовая музыка обрывается. Вскрики – Что это? где это? – Выстрел! убили! – В кои-то веки бойко попели... – Где ж это взрыв? – Да в Цитадели! – Сбоку весь кров разворотили... -91- – Слушайте, слушайте: вон уже вестник. – Пал на посту старший наместник! – Ох, наступает беда... Быть казням... – Уж потеряем тогда Счет узням! Мрачная мелодия, похожая на похоронную, надвигается на толпу и пригибает голоса к земле. Хор погребальной процессии – Он пал на посту... – Тум-тумм! – Он был опекун Всем намм... – Он был как отец, Как кумм... – Бей, скорбный народ, В там-тамм! Новый кандидат в наместники Смерть Вырвала снова из наших рядов пук жертв. Пусть Лег наш министр в похоронный рыдван; пусть мертв; Он Прожил сознательно, в поте лица свой век; Он Пламенно жаждал нести до конца свой вьюк... Смерть Только сплотит нас, и не устрашит нас враг, Ни Бог, ни соперник, ни войны, ни злой вой вьюг! -92- Голоса в ареопаге Мощь властелина явлена: Злое отродье словлено, Пытано – обезглавлено – Истолчено – раздроблено. Голос уицраора В ночь, как молния, дам клич в битву. Завтра будет мир мой – дотла! Кто же смеет сорвать мне жатву? Не дает истребить сев зла? Жрец – в черном кристалле Наш господь разъярен. Злат – куб Над челом заметал сноп искр. Пусть суров станет вождь, пусть груб. Бдить всю ночь! Запретить шум игр! Автомат, поспешно выезжая на террасу Вникнуть в любой мозг, Чтобы любой писк, Всякий клочок дрязг Взять в круговой сыск. Кто там лизнул кекс? Кто разнуздал секс? Вон – инженер: как-с Он раздобыл кокс?.. -93- Каждый, родясь, знать Должен, как жить впредь: Ртом – пусть сосет грудь, Оком – следит мать! Новый кандидат в наместники Расшифровать знаки; В домах проследить стуки! В больницах унять тики! В гробах подстеречь токи! Автомат, вглядываясь в глубь Цитадели, конфиденциально Вдруг – неровен час – Пуля, стилет, газ, Даже простой сглаз Жизни лишат нас. Надо создать кров, Весь наш уступ скрыв: Пусть пешеход прав, Но, коль шагнет, – в ров! Новый кандидат в наместники Спешим – надстраиваем... Угол выкраиваем... Сверху задраиваем... Оштукатуриваем! Автомат уже из крошечного отверстия в стене Цитадели Слаб наш сатрап был: Пил, бормотал, спал – -94- В нем погасал пыл; Он поделом пал. В венах страны – тромб! Бурей чреват румб! Враг у ночных ламп Копит запас бомб. Шепот ужаса. Вот вам другой друг: Бодр, справедлив, строг, Чтоб горожан стриг И – никаких драк! Он разомнет воск. Он прищемит визг. Он смастерит блеск. Он наведет лоск! Первый наместник, приосаниваясь Уж мы-то смастерим – мы-то! Все будет до основ смыто. Сумеем доконать смуту, Словчимся оправдать смету! Гончие Лаем, рыскаем по рвам – вбок, вглубь, В штольни, в шахты, в каждый дом, щель, копь, -95- Только – в каждой подворотне скрыт вор, В душах – распри, плутни, бредни, гвалт, спор! Топот разбегающихся граждан. Наместник Всюду вникать сторожко: К чему у друзей пирушка? Что шепчет в углу старушка? Зачем у больного отрыжка? Воздух исчерчивается посвистывающими дуновениями, мечущимися во все стороны. Приглушенные вскрики – Ай, нетопырь шурхнула! – Вон еще три... пять... – Ой, не смотри кверху! – Под ноги лишь глядь... Наместник, входя в ажиотаж Травить по щелям нежить. Приблудных собак – вешать. Следить – как чихнет лошадь... В подполье – мокриц слушать! Шелесты в воздухе – Бетон просверливаем... – Гудрон проскребываем... – Кирпич проскваживаем! – Обнаруживаем! Наместник Обнаруженных влачить сквозь строй, Пригибать до мостовых хрящ вый, В землю вбить их, как живой ряд свай... Рто-запором заклепать их вой! -96- Отборщик – в сопровождении караула Страж! Взять вот этого! Смыть знак! Скрыть след его! Вопли ужаса и недоумения – Но я же... тавром помечен!.. – Я же... на пост назначен!.. – Я... к орденам представлен!.. – Мной... диверсант был словлен!.. Отборщик Эй, мразь, брось плутни! Тех... Тех... Тех... Сотня. Тот сброд брать вместе, Чтоб счет стал двести. Голоса в подъездах – Не я! – Сворачивайте туда, к соседу. – Не мы! Просвечивайте вон ту породу! – Вон этот – баловался, исчадье кликал... – Тот парень жаловался... – Тот звал... тот плакал. Конвой – Прутиком – вправо! вправо! – Кнутиком – влево! влево! – Жгутиком – живо! живо! -97- Отдельные голоса в лестничных клетках – Шу-шу-шу – и я патриот. – Шу-шу-шу – завсегда наперед. – Шу-шу-шу – тот плевал на портрет. – Шу-шу-шу – те квартирки подряд. Женские голоса в квартирах – Сынки... голубчики... – Родные хлопчики... – У нас – лишь чепчики... – Лишь детки-всхлипчики!.. Голоса ребят – Гражданин офицер! Клад в люк Мой братан вчера приволок. – Папа садит в горшок лук! – Мамка прячет деньги в чулок! Энтузиасты – Вот непосредственность детских душ! – Чем за такой героизм воздашь? – Не героизм, а гражданский долг: В нем педагоги-то знали толк! Наместник Ремонтировать чуть-чуть плоть квелую, Эшелонами спускать в копь голую: Пригодятся – даровой раб- силою... Кто раскается – тому гроб жалую. Пение из глубины катакомб В сердце мрака замурованных, Крепких лишь духовной силой, В час свинцовый, в ночь суровую, Господи, помилуй! -98- Тайные мысли в ареопаге – Докарались до бреда. – Трупов – целая груда! – Не хватает народа! – Где возьмем для парада? – Вместо всех операций Не пора ль опериться? – На мораль опереться... За дюраль побороться... Пение в катакомбах До звезды над нами утренней, До скончанья тьмы постылой, Всех, кто слышит голос внутренний, Господи, помилуй! Наместник Кто там ноет? Кто бубнит? где? в скважинах? Не под тяжестью же плит, льдом стуженных? Не в руинах же, дотла мной выжженных? Не в фундаментах же глыб, мной сложенных! Гончие Слышим, уши навострив, их стон, Рыщем, ищем в недрах шахт их стан, Упираемся в глухой бут, в тын; Тщетно тыкаем носы в гладь стен. Наместник Сами себя обезвредили: День напролет колобродили – -99- Замуровались в обители, Крипту* законопатили. Автомат Пусть! Завалив грот, Собственный кал жрут: Глад им скосил рот, Разум их впал в бред. Голос Афродиты Всенародной Вместить не в силах я сквозь мороки дней чадных Благого замысла, мой вседержитель, но зачем – боль? Зачем калеченье, зачем терзание детей бедных, Простых воль? Голос уицраора Затем, что алчет моя геенна и рать химер. Затем, что голод грызет Гагтунгра: он строг и хмур. Затем, что точен закон страданья, как колесо. Затем, что будущее мирозданье окупит все. Крики бегущих женщин – Защитники храбрые! Что за грозное время? – Вон, знаки недобрые зажглись над горами: Меч алый, немеркнущий, лучом повис... То – острием кверху, то – острием вниз! Агитаторы, выскакивая из подъездов Разум просветлив, все сплошь * Крипты – подземные церкви в катакомбах. -100- Поняли, что миф есть ложь: Масками чудес скрыв страх, Сказками небес лжет враг. Новые вскрики Глянь-ка, гляньте: зарево Из-за рубежных гор! Словно чадящее курево... – Точно грозящий взор... Церковный политик, воздевая руки Жизнь безбурную чад блаженных Защити! От нашествия иноплеменных Огради! Наместник Слушайте, цеха, Стройки, рудники: Недруг наш сулит Шторм. Что ж! Мы сотрясем Все материки Сменой мировых Форм. Страшная заря Вызолотит прах В царстве вековых Зол: Копится не зря В наших тайниках Порох, динамит, Тол. Ух! Как нетопырь Бросятся враги В страхе из домов Вон... Уши растопырь, Чих перемоги: Будет говорить Он! -101- Фанфары. Лучи прожекторов скрещиваются на высотной части Цитадели. Она раздвигается как футляр, являя народу Автомата, высотою уже с небоскреб, в ослепительно сверкающей броне. Трепет ужаса и восторга. Автомат Я изобрел вам, Что не придет в ум. Враг в эту ночь к двум Лопнет по всем швам. С дробью секунд в срок Сдан мой чертеж с рук. Будь, гражданин, строг, Если найдешь брак! Стройте ж быстрей, вскачь! Смотрит нам в лоб ночь... Не для пустых вирш Вечер нам дан. Марш! Стены высотной части задвигаются. Прожекторы гаснут. Генерал-лейтенант культурных сил, поднимая руку За разбуженный врагами Дух грозы! За ответ! за гром! за пламя! Толпа – За! – за! – за! Генерал-лейтенант За битье в котлы, литавры, В медь, в тазы, Чтоб врагу издергать нервы! Толпа – За! – за! – за! -102- Генерал-лейтенант За сознательность! За бодрый Взмах лозы! За всемирность власти мудрой! Толпа – За! – за! – за! Генерал-лейтенант Чтоб для всех была бесспорной, Как азы, Неизбежность нашей формы! Толпа – За! – за! – за! Агитаторы – К рукам – руки, – К плечам – плечи, – К ногам – ноги, – К мозгам – мозг! – Точней знаки. – Плотней сроки. – Быстрей встречи. – Жирней лоск! Зарево внезапного взрыва где-то за горизонтом. Волны звуков: гул, рокот падения огромных масс, вопль тысяч людей, настигнутых каким-то страшным бедствием. Генерал-лейтенант, потирая руки Браво! Наши зарубежные товарищи Вторглись в некое злокозненное сборище И бомбончиком замедленного действия Водворили там единство и спокойствие. Второй, еще сильнейший взрыв. Ликование энтузиастов, агитаторов и подголосков – Славно гардарахнули! Знай наших! – Взвизгнули мерзавцы: жмутся в нишах! – А пламя как отсвечивает в плешах! – Пляшет, как на выкормленных тушах! Педагоги Орудий таких мир не знавал: Зодчий, отец всех, -103- Игрек нашел, вник в интеграл, Вычислил цепь вех. Организаторы В наших руках – судьбы планет, Черных держав крах: Токи включим – вздрогнет до недр В их городах прах! Если войной ринутся к нам – Вздыбим назад ад! В странах врагов этим трудам Будет наш брат рад! Звуки города приобретают опять, как и минувшим днем, трудовой ритм, но пронзительный скрежет бросаемых рельс и штанг, хроматические взвывы свистков и рокот циклотронов наполняют его новым смыслом. Шеренги работающих В наших руках – мщенье времен, Древних обид стон; С древних орбит сорван дейтрон, Чуть повернуть кран! В дымных котлах рдеет уран, От скоростей – крен, Это – врагам смертный урон И триллион ран! Еще шеренги Плавим, дробим, месим, куем – Шибче вертись, дрель! Поршнем снуем, втулкой поем – Каждый свою трель. Голоса на окраинах Нефть и руду мчат поезда – Слышишь гудков лай? -104- Все, кто живет, – как никогда Сжаты в один слой. Еще голоса Рдеет без сна рать фонарей, В судорогах – весь край, – Только б успеть! Шибче! Быстрей! Никелируй, крой!.. Эхо голосов перерастает в кольцо гудков, звучащих над материковыми частями горизонта. Порою доносившиеся и раньше, теперь они вычерчивают на фоне стремительного рокота машин странную и скорбную мелодию. Перекликающиеся голоса дозора – Бдит наш град царственный. Без сна, в труде. – – Ум, взор, слух бодрственный Блюди везде. – Враг – здесь! Мрак, призраки – Ему с руки. – Вкруг домн, дамб, пригородов, Свершай круги! Молчание. Только перекликающиеся гудки, целые симфонии слагая под облаками. Дозор -Эй, страж! Бдишь крепко ли? Смотри, не лги! -105- Ух, тьма! Срыв, тропка ли – Ни зги! Ни зги! – Стань вбок: там значится Фонарный круг. – Эх, ночь... Как плачутся Гудки вокруг! – Чтоб страх бил в голову, Бросал в озноб. – Чтоб сам Бог к городу Не ведал троп.

Примечания к актам 1-4 книги «Железная мистерия»

Примечания Б.Н. Романова

-626-

1. В «Железной мистерии», примыкающей к поэтическому ансамблю «Русские боги» и так же тесно взаимосвязанной с текстом «Розы Мира», рисуется мифопоэтическая (метаисторическая по Д. Андрееву) картина отечественной истории нашего столетия. За многими эпизодами и персонажами драматической поэмы явственно прочитываются конкретные события и реальные личности, которые в примечаниях, как правило, не раскрываются; не объясняются понятия, термины, имена, встречающиеся в «Русских богах» (далее – РБ; см. т. 1) и в «Розе Мира» (далее – РМ; см. т.2, указатели).

«Железная мистерия» впервые опубликована отдельной книгой издательством «Молодая гвардия» (М., 1990). Для настоящего издания текст вновь сверен с авторизированной машинописью, хранящейся в архиве А.А. Андреевой. Черновики поэмы находятся в Русском архиве университета г. Лидс (Великобритания).

Вступление

2. Парабрама; парабрахма – в индуизме первотолчок, послуживший началу жизни и развития вселенной.

Акт 1. Вторжение

3. Женишок-Саваоф – глава секты («корабля») хлыстов; здесь: Г.Е. Распутин.

4. Чело достойней // Белого клобука; клобук – головной убор православных монахов, у патриархов и митрополитов белого цвета; здесь речь о проченье в патриархи Г.Е. Распутина.

5. Царица семи корон – в Большом государственном гербе Российской империи изображены: Астраханская корона, Большая императорская корона, Великогерцогская корона, Грузинская корона, Императорская корона, Королевская корона, Ольденбургская корона. Финляндская корона.

6. Гладстон Уильям Юрт (1809–1898) – английский государственный деятель, глава правительства на протяжении ряда лет; возглавлял либеральную партию.

7. Тех троих – имеются в виду жругриты: бурый, багровый и бледный.

8. Казнью завершим // Плен – речь идет о плане убийства царской семьи.

Акт 2. Восшествие

9. Кюрасо – марка ликера.

10. Крест на Айя-Софии – собор Святой Софии после завоевания Константинополя Магометом II был превращен в мечеть.

11. Тарнаба – род балалайки.

12. Дух-Противобог... и далее – сравни: т. 1, с. 127.

13. Аржан – от французского argent, здесь: деньги.

-627-

Акт 3. Царствование

14. Азраил; Израил – у мусульман ангел смерти.

15. Веды – священные книги брахманизма.

16. Эхнатон; Аменхотеп IV – египетский фараон в 1368–1351 г. до н.э., религиозный реформатор, утверждавший культ единого бога – Атона.

17. РРабиндранат Тагор (1861–1941) – индийский писатель.

Акт 4. Тирания

18. Сафонов Василий Ильич (1852–1918) – пианист, дирижер.

19. Ларец Пандоры – в греческой мифологии сосуд или ящик с человеческими бедами, открытый Пандорой.

20. Пал ... наместник – имеется в виду убийство С.М. Кирова в 1934 г.

Примечания В.И. Грушецкого

Г1*. Муромцева-Бунина В.Н. Жизнь Бунина. Беседы с памятью. М., СП. 1989. С. 412.

Г2*. Вышедший в 1989 году в издательстве «Современник» том избранного с этим названием существенно отличается от авторской структуры книги.

Г3*. Все цитаты в предисловии, равно как и название статьи,– строки из стихов Даниила Андреева.

ГЖ1. Голос невидимого Даймона. – Даймоны, по Андрееву,– крылатое человечество, значительно опередившее людей в развитии. Даймоны помогают вестникам, инициируя органы восприятия: ясновидение, яснослышание, яснопоннмание, способность к созерцанию панорам иных миров. Известен «даймон Сократа» (см. например: Ксенофонт. Воспоминания о Сократе. Сократические сочинения. М., Л. 1935).

ГЖ2. Игвы! Раругги! На помощь! – Игвы и раругги – две расы, составляющие население дьяволочеловечества. Первые используют вторых в качестве рабочей и военной силы. И те и другие подчиняются унцраору (см. также РМ IV, 3).

ГЖ3. Корма не вижу... – Пища уицраоров (а также – игв) – шемойя – представляет собой трансфизическую эманацию человеческих переживаний, связанных с так называемым «комплексом государственности» человека (см. также РМ, IV, 3)/

ГЖ4. Здесь, в мрачном Друккарге... – Друккарг – столица дьяволочеловечества российской метакультуры.

ГЖ5. Пахнуло черное дыхание господа... – Великий Игва поддерживает мистическую связь с триипостасиым князем тьмы – Гагтунгром.

ГЖ6. Храни нас, блещущий Синклите Русский. – Синклит – средоточие духовного опыта, создаваемое за время существования метакультуры (см. также РМ III, 2).

ГЖ7. О, братство праведных в Кремле Небесном! – Небесный Кремль – столица Святой России – небесной страны Российской метакультуры. Место обитания синклита.

ГЖ8. Демиургами сверхнародов порабощен. – В дьяволочеловечестве мир предстает опрокинутым. В соответствии с этим «опрокинуты» и понятия Добра и Зла. Игвы и раругги воспринимают Мирового Логоса как абсолютного тирана, а демиургов – как его приспешников.

Примечания М.Н. Белгородского