СкифопедияЭлектронный справочный веб-узел, состоящий из Ядра и более чем 25 «курганов» (алфавитно упорядоченных веб-словарей). На некоторых курганах присутствуют статьи, одноименные со статьями «Андреевской энциклопедии», но с другими текстами.
Скифопедия
Мифологический курган
|
Полиграфический источник Аннотация Редколлегия От редакции Сокращения
Авторы |
Текст настоящего электронного издания создан как html-версия pdf-файла 2008 года (1147 с.), в основе которого лежит полиграфическая книга: Мифы народов мира. Энциклопедия. В 2-х т. / Гл. редактор С.А. Токарев. – М.: Советская Энциклопедия. – Т. 1. А–К. 1980. 672 с.; Т. 2. К–Я. 1982. 720 с. – Пер., суперобл. 100.000 экз. (Переизд. 1987–88. 150.000 экз.; 1991–92. 160.000 экз.; 1995. 10.000 экз.). Пагинация, проставленная в книге, здесь не воспроизводится.
В энциклопедии излагаются мифологические представления различных народов мира. Это самый большой сборник эпоса народов Земли, народных преданий, предаваемых от старших поколений к младшим в устной форме. Ранние религиозные верования людей были языческими, поэтому основная масса повествований рассказывает о богах, их жизни и взаимодействии с человеком. Характерной чертой того времени было проектирование человеческой жизни и человеческих взаимоотношений людей на отношения в Пантеоне – месте жизни богов. В энциклопедии помещается широкий круг статей о богах, духах, полубожественных и демонических персонажах, эпических героях, об основных мифологических мотивах и образах, о понятии добра и зла, о пороках и о добродетели, о человеческих ценностях, которые не изменяются во времени. В ряде статей раскрывается содержание научных теорий в изучении мифологии и роль мифологии в истории культуры. Энциклопедия содержит краткую информацию об отражении мифологических образов и сюжетов в литературе и искусстве.
За фундаментальное исследование "Мифы народов мира" (энциклопедия в двух томах) ряд авторов и научных консультантов энциклопедии был удостоен Государственной премии СССР 1990 года.
ВТОРОЕ ИЗДАНИЕ
НАУЧНО-РЕДАКЦИОННЫЙ СОВЕТ ИЗДАТЕЛЬСТВА «СОВЕТСКАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ»
A. М. ПРОХОРОВ (председатель),
И. В. АБАШИДЗЕ,
П. А. АЗИМОВ,
А. П. АЛЕКСАНДРОВ,
B. А. АМБАРЦУМЯН,
М. С. АСИМОВ,
С. Ф. АХРОМЕЕВ,
Ф. С. БАБИЧЕВ,
Н. В. БАРАНОВ,
А. Ф. БЕЛОВ,
Н. Н. БОГОЛЮБОВ,
Ю. В. БРОМЛЕЙ,
В. X. ВАСИЛЕНКО,
В. В. ВОЛЬСКИЙ,
В. П. ГЛУШКО,
Д. А. ГУЛИЕВ,
A. А. ГУСЕВ (заместитель председателя),
А. Г. ЕГОРОВ,
Н. А. ЕГОРОВА,
В. П. ЕЛЮТИН,
B. С. ЕМЕЛЬЯНОВ,
К. А. ЗУФАРОВ,
Ю. А. ИЗРАЭЛЬ,
А. А. ИМШЕНЕЦКИЙ,
А. Ю. ИШЛИНСКИЙ,
М. И. КАБАЧНИК,
Г. В. КЕЛДЫШ,
В. А. КИРИЛЛИН,
И. Л. КНУНЯНЦ,
Е. А. КОЗЛОВСКИЙ,
М. К. КОЗЫБАЕВ,
М. И. КОНДАКОВ,
Ф. В. КОНСТАНТИНОВ,
М. А. КОРОЛЕВ,
В. А. КОТЕЛЬНИКОВ,
В. Н. КУДРЯВЦЕВ,
М. И. КУЗНЕЦОВ (заместитель председателя),
В. Г. КУЛИКОВ,
И. А. КУТУЗОВ,
Г. И. МАРЧУК,
Ю. Ю. МАТУЛИС,
Г. И. НААН,
И. С. НАЯШКОВ,
М. Ф. НЕНАШЕВ,
А. А. НИКОНОВ,
А. О. ОРУЗБАЕВА,
В. Г. ПАНОВ (первый заместитель председателя),
А. Е. ПАТОН,
В. М. ПОЛЕВОЙ,
Ю. В. ПРОХОРОВ,
Н. Ф. РОСТОВЦЕВ,
А. М. РУМЯНЦЕВ,
А. А. РЫБАКОВ,
В. П. САМСОН,
В. И. СМИРНОВ,
Г. В. СТЕПАНОВ,
В. Н. СТОЛЕТОВ,
И. М. ТЕРЕХОВ,
В. А. ТРАПЕЗНИКОВ,
П. Н. ФЕДОСЕЕВ,
Е. И. ЧАЗОВ,
И. П. ШАМЯКИН
Главный редактор С.А. ТОКАРЕВ
Члены редакционной коллегии
И. С. БРАГИНСКИЙ,
И. М. ДЬЯКОНОВ,
В. В. ИВАНОВ,
Р. В. КИНЖАЛОВ,
А. Ф. ЛОСЕВ,
В. М. МАКАРЕВИЧ (ответственный секретарь),
Е. М. МЕЛЕТИНСКИЙ (заместитель главного редактора),
Д. А. ОЛЬДЕРОГГЕ,
Б. Л. РИФТИН,
Е. М. ШТАЕРМАН
Москва Советская Энциклопедия
1987
8A
M68
Редакторы-консультанты и рецензенты. Доктор исторических наук И. Д. АМУСИН (иудаистическая и христианская мифологии), член-корреспондент Академии наук Таджикской ССР И. С. БРАГИНСКИЙ (иранская мифология), доктор филологических наук П. А. ГРИНЦЕР и кандидат филологических наук В. Н. ТОПОРОВ (буддийская, индийская мифологии), кандидат филологических наук П. А. ГРЯЗНЕВИЧ (мусульманская мифология), доктор исторических наук И. М. ДЬЯКОНОВ (мифологии Древнего Востока), доктор филологических наук В. В. ИВАНОВ (славянская, самодийская, хеттская, хурритская мифологии), доктор исторических наук Р. В. КИНЖАЛОВ (мифологии индейцев Северной, Центральной и Южной Америки), доктор филологических наук А. Ф. ЛОСЕВ (античная мифология), доктор филологических наук Е. М. МЕЛЕТИНСКИЙ (мифологии народов Австралии и Океании, кавказско-иберийских, финно-угорских народов, германо-скандинавская, кельтская, палеоазиатская мифологии), кандидат филологических наук С. Ю. НЕКЛЮДОВ (монгольских и тюркоязычных народов мифологии, тунгусо-маньчжурская мифология), член-корреспондент Академии наук СССР Д. А. ОЛЬДЕРОГГЕ (мифологии народов Африки), доктор филологических наук А. Л. РИФТИН (китайская, мяо-яо, вьето-мыонгская, корейская, японская мифологии), кандидат исторических наук М. А. ЧЛЕНОВ (мифологии народов Малайского архипелага).
Редакция всеобщей истории. Зав. редакцией – В. M. MАКАРЕВИЧ; старшие научные редакторы – Е. Г. ГУРАРИ, Г. Г. МАКАРЕВИЧ, кандидат исторических наук В. Я. ПЕТРУХИН, кандидат исторических наук Л. А. СЕДОВ, кандидат исторических наук И. И. СОКОЛОВА; научный редактор О. М. ИВАНОВА.
Редакция иллюстраций. Старший художественный редактор И. Г. ЩУСЕВА, художественный редактор З. К. ГУБСКАЯ.
Корректорская. Н. М. КАТОЛИКОВА.
Производственный отдел. Л. М. КАЧАЛОВА.
Техническая редакция. А. В. РАДИШЕВСКАЯ. Художник Л. Ф. ШКАНОВ. Заместитель директора И. М. ТЕРЕХОВ.
Издательство «Советская Энциклопедия» 1980
Настоящее издание представляет собой едва ли не первую в мировой науке попытку сводного и систематизированного изложения мифотворчества всех народов мира. В издание включены также мифологические представления и сюжеты, хотя и выросшие на основе народной фантазии, но прошедшие обработку в среде жрецов, религиозных мыслителей, философов. Ведь порой и трудно отделить стихийное мифотворчество от жреческих, богословских и религиозно-мифологических построений.
Цель энциклопедии – двоякая. С одной стороны, энциклопедия должна дать читателю необходимый справочный материал, который поможет ему понять многие произведения литературы и искусства. С другой стороны, она призвана удовлетворить и более глубокий интерес читателя к мифологии, фольклористике, истории религии. В энциклопедии собран обобщённый материал о мифологических образах и сюжетах, об отдельных научных теориях, направлениях и школах в изучении мифологии. В некоторых статьях теоретического содержания освещаются проблемы, по которым в научной литературе существуют различные точки зрения. В подобных случаях были отражены также и концепции авторов, являющихся специалистами в своей области. Составители энциклопедии старались по мере возможности дать читателю краткую информацию о разработке мифологических образов и сюжетов в художественной литературе, поэзии, театре, музыке, изобразительном искусстве.
Структура энциклопедии. Основу издания составляют циклы статей, посвященные мифологиям различных народов и регионов. Каждый из таких циклов, как правило, включает обобщающую статью, в которой даётся картина мифологии в целом, и статьи о богах высшего уровня, деифицированных абстрактных понятиях, полубожественных и демонических персонажах, деифицированных неантропоморфных обьектах – животных, растениях, элементах ландшафта, об атрибутах, символах, элементах космоса. В издании помещается также сравнительно широкий круг статей об основных мифологических мотивах и образах, типах мифов.
Статьи в энциклопедии расположены по алфавиту.
Названия статей даны преимущественно в единственном числе; названия статей о группах мифологических персонажей, классах божеств и т. п. даны только во множественном числе (например, ст. типа «Ангелы», «Бесы», «Духи», «Дэвы»). В большинстве своём имена и термины указаны в традиционном русском написании, что влекло за собой в отдельных случаях определённую непоследовательность, противоречащую принятым в данной энциклопедии принципам транскрибирования. Диакритические знаки, обычно используемые для обозначения гортанных и эмфатических звуков, опущены.
Для ряда мифологий (китайской, японской и др.) на первое место поставлена форма слова, отражающая современное, а не архаическое произношение.
Написание монгольских, бурятских, калмыцких, якутских слез производится по возможности в соответствии с их практическим прочтением, а также с учётом некоторых орфоэпических навыков читателя-неспециалиста (не использовалась буква «э», кроме положения в начале слова, не обозначалась двумя соответствующими буквами долгота гласных). Бурятское «h» везде заменено русским «х», а калмыцкое «h» – русским «г». Редуцированные гласные в калмыцких словах обычно восстанавливаются. Общемонгольские имена и термины, как правило, даются приближённо к халхаским формам (с ориентацией на современный монгольский литературный язык); параллельно приводятся бурятские и калмыцкие формы. В отдельных случаях даётся архаизованное «книжное» чтение (например, «эбуген» вместо «овгон»); написание же имён персонажей средневековой монгольской мифологии, известной по литературным источникам, как правило, опирается на русские монголоведческие традиции.
В западносемитской мифологии на первом месте стоят наиболее ранние из известных форм имена. В древнеарабской, йеменской и мусульманской мифологиях имена и термины, включающие частицы «зу-» и «зат-», помещаются в алфавите на букву «З»; не включён в алфавит за редким исключением определённый артикль «ал-». Звук [j] с последующими гласными передаётся сочетанием «й» с соответствующим гласным.
В написании имён персонажей мифологий индейцев Латинской Америки (ацтеки, майя, киче, сапотеки, кечуа, чибча и др.) учтено произношение на соответствующих индейских языках к периоду испанского завоевания в 16 в.
Во всех словах (кроме односложных) названий статей ставится, как правило, оригинальное ударение. Для ряда мифологий (египетской, японской, китайской, индуистской, тунгусо-маньчжурской, древнеарабской, йеменской, мусульманской и др.) ударение в именах и терминах показано согласно условно принятой лингвистической норме или традиции их русского произношения.
В скобках после названия статей, как правило, приводится написание имён и терминов на языке оригинала либо имена и термины передаются в русской или общепринятой латинской транслитерации с сохранением диакритических знаков. Транслитерация имён и терминов египетской мифологии выполнена в соответствии с изданиями: Ermann А. und Grapow H., Wцrterbuch der дgyptischen Sprache, Bd 1–7, Lpz.– В., 1926 – 63; Gardiner A. H., Egyptian Grammer, Oxford, 1950. Пометы, указывающие на происхождение слова (греч., кит., евр. и т. п.), даются, как правило, при наличии вариантов названия на других языках. Термин «древнеиндийский» используется как общее обозначение для ведийского и санскритского языков, поскольку во многих случаях дифференциация была бы невозможной и нецелесообразной. Термин «древне-японский» указывает лишь на то, что в старояпонском языке данное слово имело значение, приведённое в статье.
После основного названия статьи в ряде случаев указываются (светлым шрифтом вразрядку) его наиболее распространённые другие формы. Особое внимание обращено на выделение форм имён, которые читатель может встретить в произведениях русской литературы. Параллельные формы имён, теонимы, эпитеты, эпиклезы, имена-табу, упоминаемые в статьях, как правило, не воспроизводятся в виде дополнительных ссылочных статей на основное название, а помещены в именном указателе.
Дефиниция, как правило, содержит прямое указание на принадлежность данного мифологического персонажа, предмета, явления к определённой мифологии, которой посвящена специальная статья в издании.
Ссылки на источники в тексте даются в соответствии с принятыми сокращениями. В ряде случаев авторы предлагают свой уточнённый перевод мифологических источников.
абх. – абхазский
авест. – авестийский
австрал. – австралийский
адыг. – адыгский
айнск. – айнский
аккад. – аккадский
алан. – аланский
алб. – албанский
алт. – алтайский
аморейск. – аморейский
англ. – английский
араб. – арабский
арам. – арамейский
арийск. – арийский
ацтекск. – ацтекский
б. г. – без года
балийск. – балийский
балкар. – балкарский
балт. – балтийский
башк. – башкирский
белорус. – белорусский
библ. – библейский
болг. – болгарский
брит. – британский
буддийск. – буддийский
букв. – буквальный, буквально
бурят. – бурятский
в. – выпуск (в библиографических описаниях)
в., вв. – век, века
в т. ч. – в том числе
вавил. – вавилонский
валлийск. – валлийский
вед. – ведийский
венг. – венгерский
вост. – восточный
Вьетнам. – вьетнамский
гагауз. – гагаузский
галльск. – галльский
герм. – германский
готск. – готский
греч. – греческий
груз. – грузинский
дагомейск. – дагомейский
двойств. ч. – двойственное число
диал. – диалектный
др. – другой
др. - древне...
евр. – еврейский
европ. – европейский
егип. – египетский
ед. ч. – единственное число
жен. – женский
зап. – западный
ингуш. – ингушский
инд. – индийский
иран. – иранский
ирл. – ирландский
исл. – исландский
итал. – итальянский
италийск. – италийский
казах. – казахский
калм. – калмыцкий
каракалп. – каракалпакский
карачаев. – карачаевский
кафирск. – кафирский
кельт. – кельтский
кет. – кетский
кирг. – киргизский
кит. – китайский
кн. – книга
коммент. – комментарий
кон. – конец
лат. – латинский
латыш. – латышский
Лит.: – литература
литов. – литовский
лувийск. – лувийский
лужиц. – лужицкий
маньчж. – маньчжурский
мар. – марийский
микенск. – микенский
множ. ч. – множественное число
монг. – монгольский
морд. – мордовский
муж. – мужской
мусульм. – мусульманский
н. э. – наша эра
назв. – название
напр. – например
нач. – начало
ок. – около
осет. – осетинский
палайск. – палайский
пер. – перевод
перс. – персидский
пехл. – пехлевийский
польск. – польский
пр. – прочий
прус. – прусский
рим. – римский
род. п. – родительный падеж
рус. – русский
сабинск. – сабинский
сакс. – саксонский
санскр. – санскрит
сб. – сборник
св. – свиток
сев. – северный
семит. – семитский
сер. – середина
серб. – сербский
сиб. – сибирский
сканд. – скандинавский
скиф. – скифский
слав. – славянский
след. – следующий
словац. – словацкий
словен. – словенский
см. – смотри
собств. – собственно
совр. – современный
согд. – согдийский
ср. – сравни
ст. – статья
стб. – столбец
т. н. – так называемый
тадж. – таджикский
тамил. – тамильский
тат. – татарский
тибет. – тибетский
тохар. – тохарский
тунг. – тунгусский
тур. – турецкий
туркм. – туркменский
тыс. – тысячелетие
тюрк. – тюркский
угарит. – угаритский
узб. – узбекский
умбр. – умбрский
финик. – финикийский
флам. – фламандский
франц. – французский
фриг. – фригийский
хатт. – хаттский
хетт. – хеттский
хорв. – хорватский
хуррит. – хурритский
черкес. – черкесский
чеч. – чеченский
чеш. – чешский
чуваш. – чувашский
чукот. – чукотский
шумер. – шумерский
эламск. – эламский
этнич. – этнический
эфиоп. – эфиопский
юж. – южный
яван. – яванский
япон. – японский
ятвяж. – ятвяжский
источники
на русском языке
AB «Атхарваведа»
ABB. Ветхий завет. Книга пророка Аввакума
Айт.-бр. «Айтарейя-брахмана»
Амос Ветхий завет. Книга пророка Амоса
Апок. Новый завет. Откровение Иоанна Богослова (Апокалипсис)
Брахмавайв-пур. «Брахмавайварта-пурана»
Брихад.-уп. « Брихадараньяка-упанишада»
Брихаддев. «Брихаддевата»
Брихаддх.-пур. «Брихаддхарма-пурана»
Бхаг.-г. «Бхагавад-гита»
Бхаг.-пур. «Бхагавата-пурана»
Бхригу-Шат. «Бхригу-Шатапатха»
Быт. Ветхий завет. Бытие
Вадж.-самх. «Ваджасанейи-самхита Яджур-веды»
Ваю-пур. «Ваю-пурана»
Вишну-пур. «Вишну-пурана»
Вишнудхарма-пур. « Вишнудхар моттара-пурана»
Втор. Ветхий завет. Второзаконие
Гал. Новый завет. Послание к галатам
Гоп.-бр. «Гопатха-брахмана»
Дан. Ветхий завет. Книга пророка Даниила
Девибхаг.-пур. «Девибхагавата-пурана»
Деян. Новый завет. Деяния апостолов
Джайм.-бр. «Джайминия-брахмана»
Евр. Новый завет. Послание к евреям
Езд. Ветхий завет. Книга Ездры
Екк. Ветхий завет. Книга Екклесиаста, или Проповедника
Есф. Ветхий завет. Книга Есфири
Ефес. Новый завет. Послание к ефесянам
Зах. Ветхий завет. Книга пророка Захарии
Иаков Новый завет. Послание Иакова
Иезек. Ветхий завет. Книга пророка Иезекииля
Иерем. Ветхий завет. Книга пророка Иеремии
Иис. Нав. Ветхий завет. Книга Иисуса Навина
Иис. Сир. «Премудрость Иисуса сына Сирахова» (девтероканоническая ветхозаветная книга)
Ио. Новый завет. Евангелие от Иоанна
1 Ио. Новый завет. Первое послание Иоанна
2 Ио. Новый завет. Второе послание Иоанна
3 Ио. Новый завет. Третье послание Иоанна
Иов. Ветхий завет. Книга Иова
Иоиль Ветхий завет. Книга пророка Иоиля
Иона Ветхий завет. Книга пророка Ионы
Ис. Ветхий завет. Книга пророка Исайи
Исх. Ветхий завет. Исход
Иуд. Новый завет. Послание Иуды
Катха-уп. «Катха-упанишада»
Кол. Новый завет. Послание к колоссянам
1 Кор. Новый завет. Первое послание к коринфянам
2 Кор. Новый завет. Второе послание к коринфянам
Курма-пур. «Курма-пурана»
Лев. Ветхий завет. Левит
Лук. Новый завет. Евангелие от Луки
Майтр.-самх. «Майтрайяни-самхита Яджур-веды»
Малах. Ветхий завет. Книга пророка Малахии
Марканд.-пу р. «Маркандейя-пурана »
Мат.-пур. «Матсья-пурана»
Матф. Новый завет. Евангелие от Матфея
Мбх. «Махабхарата»
Мих. Ветхий завет. Книга пророка Михея
Мк. Новый завет. Евангелие от Марка
Найгхант. «Найгхантука»
Наум Ветхий завет. Книга пророка Наума
Неем. Ветхий завет. Книга Неемии
Ос. Ветхий завет. Книга пророка Осии
Падма-пур. «Падма-пурана»
1 Парал. Ветхий завет. Первая книга Паралипоменон
2 Парал. Ветхий завет. Вторая книга Паралипоменон
1 Петр. Новый завет. Первое послание Петра
2 Петр. Новый завет. Второе послание Петра
Прем. Сол. «Премудрость Соломона» (девтероканоническая ветхозаветная книга)
Притч. Ветхий завет. Книга притчей Соломоновых
Пс. Ветхий завет. Псалтирь
Пс. Сол. «Псалмы Соломона» (апокрифический ветхозаветный сборник)
Рам. «Рамаяна»
PB «Ригведа»
Рим. Новый завет. Послание к римлянам
Руфь Ветхий завет. Книга Руфи
Песн. Ветхий завет. Книга Песни песней Соломона
Суд. Ветхий завет. Книга судей израилевых
Тайтт.-бр. «Тайттирия-брахмана»
Тайтт.-самх. «Тайттирия-самхита Яджурведы»
Тандья-Махабр. «Тандья-Маха-брахмана»
1 Тим. Новый завет. Первое послание к Тимофею
2 Тим. Новый завет. Второе послание к Тимофею
Тит Новый завет. Послание к Титу
Тов. «Книга Товита» (девтероканоническая ветхозаветная книга)
1 Фесс. Новый завет. Первое послание к фессалоникийцам
2 Фесс. Новый завет. Второе послание к фессалоникийцам
Филим. Новый завет. Послание к Филимону
Филип. Новый завет. Послание к филиппийцам
1 Царств Ветхий завет. Первая книга Царств
2 Царств Ветхий завет. Вторая книга Царств
3 Царств Ветхий завет. Третья книга Царств
4 Царств Ветхий завет. Четвёртая книга Царств
Чис. Ветхий завет. Числа
Чханд.-уп. «Чхандогья-упанишада»
Шат.-бр. «Шатапатха-брахмана»
на латинском языке
Ael. De nat. Элиан. «О природе животных»
an. Var. hist. «Разные истории» Aeschyl. Agam. Эсхил. «Агамемнон»
Cho. «Хоэфоры»
Eum. «Евмениды»
Pers. «Персы»
Prom. «Прикованный Прометей»
Sept. «Семеро против Фив»
Suppl. «Просительницы»
frg. Фрагменты
Alc. frg. Алкей. Фрагменты
Anacr. frg. Анакреонт. Фрагменты
Ant. Liber. Антонин Либерал. «Превращения»
Apollod. Аполлодор. «Библиотека»
epit. «Сокращенное изложение»
Apoll. Rhod. Аполлоний Родосский. «Аргонавтика»
Apul. Met. Апулей. «Метаморфозы»
Aristoph. Acharn Аристофан. «Ахарняне»
Av. «Птицы»
Eccl. «Женщины в народном собрании»
Equ. «Всадники»
Lys. «Лисистрата»
Nub. «Облака»
Pax. «Мир»
Plut. «Богатство»
Ran. «Лягушки»
Thesm. «Женщины на празднике Фесмофорий»
Vesp. «Осы»
frg. Фрагменты
Aristot. Rep. Athen. Аристотель. «Афинское государственное устройство»
Poet. «Поэтика»
AT Указатель фольклорных мотивов Аарне – Томпсона: The Types of the Folktale. A classification and bibliography Anti Aarnes ' Verzeichnis der Marchentypen. Translated and enlarged by Stith Thompson
Aul. Gell. Авл. Геллий. «Аттические ночи»
Bacchyl. Вакхилид
Callim. Hymn. Каллимах. «Гимны»
frg. Фрагменты
Catull. Катулл
CIA Corpus Inscriptionum Atticarum («Свод аттических надписей»)
Cic. De nat. deor. Цицерон. «О природе богов»
In Verr. «Речи против Верреса»
CIL Corpus Inscriptionum Latinarum
(«Свод латинских надписей»)
Clem. Alex. Климент Александрийский.
Protr. «Увещания»
Clem. Rom. Horn Климент Римский. «Беседы»
Cornut. Корнут. «Сокращённое изложение греческой теологии»
Corp. Gloss. Corpus glossariorum latinorum
lat. («Свод латинских глос»)
Demosth. Orat. Демосфен. «Речи»
Diod. Диодор Сицилийский. «Историческая библиотека»
Dion. Cass. Дион Кассий. «Римская история»
Dion. Chrys. Orat. Дион Хрисостом. «Речи»
Dion. Halic. Дионисий Галикарнасский. «Римские древности»
Etym. Magn. Elymologicon Magnum («Большой этимологик»)
Eur. Ale. Еврипид. «Алкеста»
Andr. «Андромаха»
Bacch. «Вакханки»
Cretenses «Критяне»
Суcl. «Киклоп»
El. «Электра»
Нес. «Гекуба»
Hei. «Елена»
Heraclid. «Гераклиды»
Heracl. «Геракл»
Hippol. «Ипполит»
Ion «Ион»
Iphig. А. «Ифигения в Авлиде»
Iphig. T. «Ифигения в Тавриде»
Med. «Медея»
Orest. «Орест»
Phoen. «Финикиянки»
Rhes. «Pec»
Suppl. «Просительницы»
Troad. «Троянки»
frg. Фрагменты
Eustath. Евстафий
FGH Fragmenta historicorum graecorum («Фрагменты греческих историков»)
Firmic. Matern. De err. profan, relig. Фирмик Матерн. «Об ошибочности нечестивых верований»
Fulg. Фульгенций. «Три книги мифологии»
Heraclit. De incred. Гераклит. «О невероятном»
frg. Фрагменты
Herodot. Геродот. «История»
Hes. Opp. Гесиод. «Труды и дни»
Theog. «Теогония»
frg. Фрагменты
Hesych. Гесихий Александрийский. «Лексикон»
Himer. Orat. Гимерий. «Речи»
Ecl. «Эклоги»
Hom. Epigr. «Гомеровские эпиграммы»
Hom. Il. Гомер. «Илиада»
Od. «Одиссея»
Horat. Carm. Гораций. «Стихотворения».
Carm. saecul. «Юбилейный гимн»
Ер. «Эподы»
Epist. «Послания»
Od. «Оды»
Sat. «Сатиры»
Hyg. Astr. Гигин. «Астрономические очерки»
Fab. «Сказания»
Hymn. Hom. «Гомеровские гимны»
Hymn. Orph. «Орфические гимны»
Iuvenal. Ювенал. «Сатиры»
Lact. Plac. In Stat. Theb. Лактанций Плацид. Комментарии к «Фиваиде» Стация
Liv. Тит Ливий. «История Рима от основания города»
Luc. De dea syr Лукиан. «О сирийской богине»
Hermot. «Гермотим»
Ver. hist. «Правдивые истории»
Lucan. Pharsal. Лукан. «Фарсалия»
Lucr. Лукреций. «О природе вещей»
Lycophr. Ликофрон. «Александра»
Lycurg. Ликург. «Речь против Леократа»
frg. Фрагменты
Macrob. Sat. Макробий. «Сатурналии»
Marc. Aurel. Марк Аврелий. «К самому себе»
Мах. Tyr. Максим Тирский. «Философские сочинения»
Myth. Vat. «Ватиканские мифографы»
Nonn. Dion. Нонн Панополитанский. «Песни о Дионисе»
Nonn. Marc. Нонн Марцелл
Orph. frg. Orphicorum fragmenta («Фрагменты орфиков»)
Ovid. Fast. Овидий. «Фасты»
Heroid. «Героини»
Met. «Метаморфозы»
Paleph. Палефат. «О невероятном»
Parthen. Парфений. «Любовные рассказы»
Paus. Павсаний. «Описание Эллады»
Pherec. Ферекид
Philostr. Heroic. Филострат. «О героях»
Imag. «Картины»
Philostr. iun. Imag. Филострат Младший. «Картины»
Phrynich. frg. Фриних. «Фрагменты»
Pind. Isthm. Пиндар. «Истмийские оды»
Dith. «Дифирамбы»
Nem. «Немейские оды»
Ol. «Олимпийские оды»
Pyth. «Пифийские оды»
frg. « Фрагменты »
Plat. Conv. Платон. «Пир»
Crat. «Кратил»
Critias «Критий»
Euthyd. «Евтидем»
Gorg. «Горгий»
Hipp. «Гиппий»
Legg. «Законы»
Phaed. «Федон»
Phaedr «Федр»
Prot. «Протагор»
R. Р. «Государство»
Tim. «Тимей»
PLG Poetae lyrici Graeci («Греческие лирические поэты»)
Plin. Nat. hist. Плиний. «Естественная история»
Plotin Плотин. «Эннеады»
Plut. Alcib. Плутарх. «Алкивиад»
Alex. «Александр»
Arist. «Аристид»
Adv. stoic. «Против стоиков»
De def. or. «О падении оракулов»
De ei delph. «О дельфийском ei»
De frat. amor. «О братской любви»
De Is. et Os. «Об Изиде и Озирисе»
Numa «Нума»
Quest, conv. «Застольные вопросы»
Quest, graec. «Греческие вопросы»
Thes. «Тезей»
Pomp. Mela Помпоний Мела
Porphyr. De abst. Порфирий. «О воздержании»
De antr nymph. «О пещере нимф»
Vit. Pyth. «Жизнь Пифагора»
P. Porph. Порфирион. Комментарии к Горацию
Proci. Chrest. Прокл. «Хрестоматия»
Humn. «Гимны»
In Crat. «Комментарий на Кратила Платона»
In Tim. «Комментарий на Тимея Платона»
Propert. Проперций
Ps.-Eratosth. Псевдо-Эратосфеи. «Превращение в звёзды»
Ps.-Plat. Axioch. Псевдо-Платон. «Аксиох»
Ps.-Plut. De fluv. et mont. nom. Псевдо-Плутарх. «О названиях рек и гор»
Ptol. Hephaest. Птолемей Гефестион. «Извлечения из Фотия»
Sapph. Сапфо. «Фрагменты»
Schob Aeschyl. Схолин к Эсхилу (названия трагедий см. Aeschyl.).
Apoli. Rhod. к Аполлонию Родосскому
Aristoph. к Аристофану (названия комедий см. Aristoph.).
Eur. к Еврипиду (названия трагедий см. Eur.)
Hom. II. к «Илиаде» Гомера
Hom. Od. к «Одиссее» Гомера
Pind. к Пиндару (названия од см. Pind.)
Plat. к Платону (названия диалогов см. Plat.)
Soph. к Софоклу (названия трагедий см. Soph.)
Theoer. к Феокриту
Sen. Agam. Сенека. «Агамемнон»
Serv. Verg. Аеп.Сервий. «Комментарий к Энеиде Вергилия»
Buc. «Комментарий к Буколикам Вергилия»
Georg. «Комментарий к Георгикам Вергилия»
Ecl. «Комментарии к Эклогам Вергилия»
Simonid. Симонид Кеосский. «Фрагменты»
Soph. Ai. Софокл. «Аякс»
Antig. «Антигона»
El. «Электра»
О. С. «Эдип в Колоне»
О. R. «Эдип царь»
Philoct. «Филоктет»
Trach. «Трахинянки»
frg. Фpaгменты
Stat. Achill. Стаций. «Ахиллеида»
Theb. «Фиваида»
Steph. Byz. Стефан Византийский. «Народоведение»
Stesich. Стесихор. «Фрагменты»
Stob. Стобей
Strab. Страбон. «География»
Suida. Свида. «Лексикон»
T Указатель фольклорных мотивов Томпсона: Thompson St. Motif-indeks of Folk Literature. A Classification of Narative Elements in Folktales, Ballades, Myths, etc.
Tacit. Hist. Тацит. «История»
TGF Tragicorum graecorum fragmenta (Фрагменты греческих трагиков)
Tertull. Adv. Магс. Тертуллиан. «Против Маркиона»
Theoer. Феокрит. «Идиллии»
Theogn. Феогнид
Thuc. Фукидид. «История»
Timoth. Тимофей. «Фрагменты»
Tirt. Тиртей. «Фрагменты»
Tzetz. Antehom. Цец. «Эпос до Илиады»
Posthom. «Эпос после Илиады»
Schol. Lycophr. «Схолии к Ликофрону»
Chil. «Хилиады»
Val. Flac. Валерий Флакк
Val. Max. Валерий Максим. «Достопримечательности в делах и словах»
Varr. Варрон
Verg. Aen. Вергилий. «Энеида»
Ecl. «Эклоги»
Georg. «Георгики»
Xenoph. Anab. Ксенофонт. «Анабасис»
Lac. pol. «Лаконское законодательство»
ГОРОДА
на русском языке
А.-А. – Алма-Ата
Аш. – Ашхабад
Душ. – Душанбе
Ер. – Ереван
К. – Киев
Л. – Ленинград
М. – Москва
М.–Л.– Москва – Ленинград
Новосиб.– Новосибирск
П. – Петроград (Петербург)
СПБ – Санкт-Петербург
Тал. – Таллин
Таш. – Ташкент
Тб. – Тбилиси
Фр. – Фрунзе
на иностранных языках
Amst. – Amsterdam
Antw. – Antwerpen
В. – Berlin
В. Aires – Buenos Aires
Bait. – Baltimore
Bdpst. – Budapest
Berk. – Berkeley
Brat. – Bratislava
Brux. – Bruxelles
Camb. – Cambridge
Chi. – Chicago
Cph. – Copenhagen, Copenhague
Fr./M. – Frankfurt am Main
Gen. – Geneve
Gott. – Gottingen
Hamb. – Hamburg
Hdlb. – Heidelberg
Hels. – Helsingfors, Helsinki
Ist. – Istanbul
Kbh. – Kobenhavn
L. – London
Los Ang. – Los Angeles
Lpz. – Leipzig
Melb. – Melbourne
Мех. – Mexico
Mil. – Milano
Mьnch. – Mьnchen
N. Y. – New York
Oxf. – Oxford
P. – Paris
Phil. – Philadelphia
S. F. – San Francisco
Stockh. – Stockholm
Stuttg. – Stuttgart
W. – Wien
Warsz. – Warszawa
Wash. – Washington
Z. – Zurich
Список авторов дан в соответствии с сокращениями, расположенными в алфавитном порядке.
A. A. Аншба, Сухуми A. A.
A. B. Ващенко, Москва A. B.
А. Г. Лундин, Ленинград А. Г. Л.
A. M. Дубянский, Москва А. Д.
А. И. Зайцев, Ленинград А. З.
А. Ф. Лосев, Москва А. Л.
А. У. Мальсагов, Грозный A. M.
А. И. Немировский, Воронеж А. Н.
А. Н. Мещеряков, Москва А. Н. М.
А. Н. Седловская, Москва A. C.
А. Х. Танкиев, Грозный А. Т.
A. A. Тахо-Годи, Москва А. Т. -Г.
A. Чинчараули, Тбилиси А. Ч.
Б. А. Калоев, Москва Б. К.
Б. Л. Рифтин, Москва Б. Р.
B. К. Афанасьева, Ленинград В. А.
В. Н. Басилов, Москва В. Б.
В. Е. Баглай, Ухта В. Е. Б.
В. В. Иванов, Москва В. И.
В. Н. Топоров, Москва В. Т.
В. Н. Ярхо, Москва В. Я.
Г. Г. Бандиленко, Москва Г. Б.
Г. М. Василевич, Ленинград Г. В.
Г. Г. Свиридов, Ленинград Г. С.
Д. А. Рухадзе, Тбилиси Д. Р.
Е. С. Котляр, Москва Е. К.
Е. М. Мелетинский, Москва Е. М.
Е. М. Пинус, Ленинград Е. П.
Е. К. Симонова-Гудзенко, Москва Е. С. -Г.
Е. А. Хелимский, Москва Е. Х.
Е. М. Штаерман, Москва Е. Ш.
З. Г. Кикнадзе, Тбилиси З. К.
И. С. Брагинский, Москва И. Б.
И. К. Сургуладзе, Тбилиси И. С.
И. Ш. Шифман, Ленинград И. Ш.
Л. Х. Акаба, Сухуми Л. А.
Л. Р. Концевич, Москва Л. К.
Л. А. Лелеков, Москва Л. Л.
Л. Э. Мялль, Тарту Л. М.
Л. Н. Меньшиков, Ленинград Л. Н. М.
Л. А. Файнберг, Москва Л. Ф.
Л. Г. Члаидзе, Тбилиси Л. Ч.
М. Н. Ботвинник, Ленинград М. Б.
М. А. Дандамаев, Ленинград М. Д.
М. И. Мижаев, Черкесск М. М.
М. Б. Пиотровский, Ленинград МЛ.
М. Хоппал, Будапешт М. Х.
М. А. Членов, Москва М. Ч.
М. А. Юсим, Москва М. Ю.
H. A. Алексеев, Якутск H. A.
H. A. Брегадзе, Тбилиси Н. Б.
Н. Л. Жуковская, Москва Н. Ж.
Н. И. Никулин, Москва H. H.
О. Гогичашвили, Тбилиси О. Г.
П. А. Гринцер, Москва П. Г.
Р. В. Кинжалов, Ленинград Р. К.
Р. И. Рубинштейн, Москва P. P.
C. C. Аверинцев, Москва С. А.
С. Б. Арутюнян, Ереван С. Б. А.
С. Л. Зухба, Сухуми С. З.
С. Ю. Неклюдов, Москва С. Н.
С. Д. Серебряный, Москва С. С.
С. А. Токарев, Москва С. Т.
С. В. Шкунаев, Москва С. Ш.
С. Я. Серов, Москва С. Я. С.
Т. А. Очиаури, Тбилиси Т. О.
Х. С Бгажба, Сухуми Х. Б.
Х. М. Халилов, Махачкала Х. Х.
Ш. Х. Салакая, Сухуми Ш. С.
Э. Е. Кормышева (Миньковская), Москва Э. К.
Ю. Е. Березкин, Ленинград Ю. Б.
Ю. Х. Сирк, Москва Ю. С.
Я. В. Чеснов, Москва Я. Ч.
Ахилл и Аякс, играющие в кости.
Фрагмент росписи чернофигурной амфоры Эксекия. 530–525 до н. э.
Рим, Ватиканские музеи.
Что такое мифы? В «школьном» понимании – это прежде всего античные, библейские и другие старинные «сказки» о сотворении мира и человека, а также рассказы о деяниях древних, по преимуществу греческих и римских, богов и героев – поэтические, наивные, нередко причудливые. Это «житейское», подчас до сих пор бытующее представление о мифах в какой-то мере результат более раннего включения именно античной М. в круг знаний европейского человека (само слово «миф», мхипт, греческое и означает предание, сказание); именно об античных мифах сохранились высокохудожественные литературные памятники, наиболее доступные и известные самому широкому кругу читателей. Действительно, вплоть до 19 в. в Европе были наиболее распространены лишь античные мифы – рассказы древних греков и римлян о своих богах, героях и других фантастических существах. Особенно широко имена древних богов и героев и рассказы о них стали известны с эпохи Возрождения (15 –16 вв.), когда в европейских странах оживился интерес к античности. Примерно в это же время в Европу проникают первые сведения о мифах арабов и американских индейцев. В образованной среде общества вошло в моду употреблять имена античных богов и героев в аллегорическом смысле: говоря «Марс», подразумевали войну, под «Венерой» разумели любовь, под «Минервой» – мудрость, под «музами» – различные искусства и науки и т. д. Такое словоупотребление удержалось до наших дней, в частности в поэтическом языке, вобравшем в себя многие мифологические образы. В 1-й половине 19 в. в научный оборот вводятся мифы широкого круга индоевропейских народов (древних индийцев, иранцев, германцев, славян). Последующее выявление мифов народов Америки, Африки, Океании, Австралии показало, что М. на определённой стадии исторического развития существовала практически у всех народов мира. Научный подход к изучению «мировых религий» (христианства, ислама, буддизма) показал, что и они «наполнены» мифами. Создавались литературные обработки мифов разных времён и народов, появилась огромная научная литература, посвященная М. отдельных народов и регионов мира и сравнительно-историческому изучению мифов; при этом привлекались не только повествовательные литературные источники, являющиеся уже результатом более позднего развития, чем первоначальная М. (напр., др.-греч. «Илиада», инд. «Рамаяна», карело-фин. «Калевала»), но и данные этнографии, языкознания.
Сравнительно-историческое изучение широкого круга мифов позволило установить, что в мифах различных народов мира – при чрезвычайном их многообразии – целый ряд основных тем и мотивов повторяется. К числу древнейших и примитивнейших мифов принадлежат, вероятно, мифы о животных. Самые элементарные из них представляют собой лишь наивное обьяснение отдельных признаков животных. Глубоко архаичны мифы о происхождении животных от людей (таких мифов очень много, например, у австралийцев) или мифологические представления о том, что люди были некогда животными. Представления о зооантропоморфных предках распространены у тех же австралийцев, они окрашены тотемическими чертами. Мифы о превращении людей в животных и в растения известны едва ли не всем народам земного шара. Широко известны древнегреческие мифы о гиацинте, нарциссе, кипарисе, лавровом дереве (девушка-нимфа Дафна), о пауке Арахне и др.
Очень древни мифы о происхождении солнца, месяца (луны), звёзд (солярные мифы, лунарные мифы, астральные мифы). В одних мифах они нередко изображаются людьми, некогда жившими на земле и по какой-то причине поднявшимися на небо, в других – создание солнца (не олицетворённого) приписывается какому-либо сверхьестественному существу.
Центральную группу мифов, по крайней мере у народов с развитыми мифологическими системами, составляют мифы о происхождении мира, вселенной (космогонические мифы) и человека (антропогонические мифы). У культурно отсталых народов мало космогонических мифов. Так, в австралийских мифах лишь изредка встречается идея о том, что земная поверхность некогда имела иной вид, но вопросов, как появились земля, небо и пр., не ставится. О происхождении людей говорится во многих австралийских мифах. Но мотива творения, создания здесь нет: говорится или о превращении животных в людей, или выступает мотив «доделывания». У народов сравнительно культурных появляются развитые космогонические и антропогонические мифы. Очень типичные мифы о происхождении мира и людей известны у полинезийцев, североамериканских индейцев, у народов Древнего Востока и Средиземноморья. В этих мифах выделяются две идеи – идея творения и идея развития. По одним мифологическим представлениям (креационным, основанным на идее творения), мир создан каким-либо сверхьестественным существом – богом-творцом, демиургом, великим колдуном и т. п., по другим («эволюционным»), – мир постепенно развился из некоего первобытного бесформенного состояния – хаоса, мрака либо из воды, яйца и пр. Обычно в космогонические мифы вплетаются и теогонические сюжеты – мифы о происхождении богов и антропогониче-ские мифы – о происхождении людей. В числе широко распространённых мифологических мотивов – мифы о чудесном рождении, о происхождении смерти; сравнительно поздно возникли мифологические представления о загробном мире, о судьбе. К космогоническим мифам примыкают также встречающиеся лишь на сравнительно высокой ступени развития эсхатологические мифы – рассказы-пророчества о «конце мира» (развитые эсхатологические мифы известны у древних майя и ацтеков, в иранской М., в христианстве, в германо-скандинавской М., в талмудическом иудаизме, в исламе).
Особое и очень важное место занимают мифы о происхождении и введении тех или иных культурных благ: добывании огня, изобретении ремёсел, земледелия, а также установлении среди людей определённых социальных институтов, брачных правил, обычаев и обрядов. Их введение обычно приписывается культурным героям (в архаических М. этот образ с трудом лишь отчленяется от мифологического образа тотемических предков, в мифологических системах раннеклассовых обществ нередко сливается с образами богов, а также героев исторических преданий. К мифам о культурных героях примыкают (почти составляя их разновидность) близ-нечные мифы (где образ культурного героя как бы раздваивается: это два брата-близнеца, наделённые противоположными чертами: один добрый, другой злой, один делает всё хорошо, учит людей полезному, другой только портит и озорничает).
В М. развитых аграрных народов существенное место занимают календарные мифы, символически воспроизводящие природные циклы. Аграрный миф об умирающем и воскресающем боге очень хорошо известен в мифологии Древнего Востока, хотя самая ранняя форма этого мифа зародилась ещё на почве первобытного охотничьего хозяйства (миф об умирающем и воскресающем звере). Так родились мифы об Осирисе (Древний Египет), Адонисе (Финикия), Аттисе (Малая Азия), Дионисе (Фракия, Греция) и др.
На ранних стадиях развития мифы по большей части примитивны, кратки, элементарны по содержанию, лишены связной фабулы. Позднее, на пороге классового общества, постепенно создаются более сложные мифы, разные по происхождению, мифологические образы и мотивы переплетаются, мифы превращаются в развёрнутые повествования, связываются друг с другом, образуя циклы. Таким образом, сравнительное изучение мифов разных народов показало, что, во-первых, весьма сходные мифы часто существуют у разных народов, в самых различных частях мира, и, во-вторых, что уже самый круг тем, сюжетов, охватываемых мифами, – вопросы происхождения мира, человека, культурных благ, социального устройства, тайны рождения и смерти и др. – затрагивает широчайший, буквально «глобальный», круг коренных вопросов мироздания. М. выступает перед нами уже не как сумма или даже система «наивных» рассказов древних. Более углублённый подход к этому феномену неизбежно приводит к постановке проблемы, что же такое М.? Ответ не прост. Не случайно современные исследователи до сих пор нередко коренным образом расходятся во взглядах на её сущность и природу. К тому же к мифологии, изучая её в разных аспектах, по-разному подходят религиоведы, этнографы, философы, литературоведы, лингвисты, историки культуры и т. д.; их исследования часто взаимно дополняют друг друга.
Марксистская методология изучения М. как одной из форм общественного сознания базируется на принципах диалектического и исторического материализма. Для подхода исследователей-марксистов к решению проблем М. характерно следование принципам историзма, внимание к содержательным, идеологическим проблемам М., подчёркивание её мировоззренческой основы.
Мифотворчество рассматривается как важнейшее явление в культурной истории человечества. В первобытном обществе М. представляла основной способ понимания мира. Миф выражает мироощущение и миропонимание эпохи его создания. Человеку с самых ранних времён приходилось осмыслять окружающий мир. М. и выступает как наиболее ранняя, соответствующая древнему и особенно первобытному обществу форма мировосприятия, понимания мира и самого себя первобытным человеком, как «... природа и сами общественные формы, уже переработанные бессознательно-художественным образом народной фантазией» (Маркс К., см. Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 12, с. 737), как первоначальная форма духовной культуры человечества. То или иное конкретное осмысление какого-либо явления природы или общества сначала зависело от конкретных природных, хозяйственных и исторических условий и уровня социального развития, при котором жили народы – носители данной М. Кроме того отдельные мифологические сюжеты могли перениматься одним народом у другого, правда, вероятно, только в тех случаях, когда заимствованный миф получал осмысленное место в жизни и мировоззрении воспринимающего народа в соответствии с его конкретными условиями жизни и достигнутым им уровнем развития. Но М. представляет собой очень своеобразную систему фантастических представлений об окружающей человека природной и социальной действительности. Причины, по которым вообще должны были возникать мифы (т. е. ответ на вопрос, почему восприятие мира первобытным человеком должно было принять такую своеобразную и причудливую форму, как мифотворчество), следует, по-видимому, искать в общих для того уровня культурно-исторического развития особенностях мышления.
Главные предпосылки своеобразной мифологической «логики» – это, во-первых, то, что первобытный человек ещё не выделял себя из окружающей среды – природной и социальной, и, во-вторых, элементы логической диффузности, нерасчленённости первобытного мышления, не отделившегося ещё отчётливо от эмоциональной, аффектно-моторной сферы. Следствием этого явилось наивное очеловечивание окружающей природной среды и вытекающая отсюда всеобщая персонификация в мифах и широкое «метафорическое» сопоставление природных и культурных (социальных) обьектов. Человек переносил на природные обьекты свои собственные свойства, приписывал им жизнь, человеческие чувства. Выражение сил, свойств и фрагментов космоса в качестве конкретно-чувственных и одушевлённых образов порождало причудливую мифологическую фантастику. Космос часто представляется в мифах живым великаном, из частей которого может быть создан мир, тотемические предки рисуются существами двойной – зооморфной и антропоморфной – природы и с лёгкостью меняют свои обличья, болезни имеют вид чудовищ, пожирающих души, сила может быть выражена многорукостью, а хорошее зрение – многоглазостью и т. д. При этом все боги, духи, герои связаны чисто человеческими семейно-родовыми отношениями. Некоторые мифологические образы оказываются сложным многоуровневым пучком различительных признаков, входящих в известную мифологическую систему. Мифологические образы представляют одушевлённые, персонализованные конфигурации «метафор», «метафорический», точнее символический образ представляет инобытие того, что он моделирует, ибо форма тождественна содержанию, а не является её аллегорией, иллюстрацией.
Символизм мифа представляет его важнейшую черту. Диффузность, нерасчленённость первобытного мышления проявилась в неотчётливом разделении в мифологическом мышлении субьекта и обьекта, предмета и знака, вещи и слова, существа и его имени, вещи и её атрибутов, единичного и множественного, пространственных и временных отношений, начала и принципа, т. е. происхождения и сущности. Мифологическое мышление оперирует, как правило, конкретным и персональным, манипулирует внешними вторичными чувственными качествами предметов; обьекты сближаются по вторичным чувственным качествам, по смежности в пространстве и во времени. То, что в научном анализе выступает как сходство, в мифологическом объяснении выглядит как тождество. Конкретные предметы, не теряя своей конкретности, могут становиться знаками других предметов или явлений, т. е. их символически заменять. Заменяя одни символы или одни ряды символов другими, мифическая мысль делает описываемые ею предметы как бы более умопостигаемыми (хотя полное преодоление метафоризма и символизма в рамках мифа невозможно).
Для мифа весьма характерна замена причинно-следственных связей прецедентом – происхождение предмета выдаётся за его сущность (генетизм мифа). Научному принципу объяснения противопоставляется в М. «начало» во времени. Объяснить устройство вещи – это значит рассказать, как она делалась, описать окружающий мир – значит рассказать о его происхождении. Нынешнее состояние мира – рельеф, небесные светила, породы животных и виды растений, образ жизни, социальные группировки и религиозные установления и т. д. – всё оказывается следствием событий давно прошедшего времени и действий мифических героев, предков или богов. В любом типичном мифе мифологическое событие отделено от «настоящего» времени каким-то большим промежутком времени: как правило, мифологические рассказы относятся к «стародавним временам», «начальным временам». Резкое разграничение мифологического периода и современного («сакрального» и «профанного» времени) свойственно даже самым примитивным мифологическим представлениям, часто имеется особое обозначение для древних мифологических времён. Мифологическое время – это то время, когда всё было «не так», как теперь. Мифическое прошлое – это не просто предшествующее время, а особая эпоха первотворения, мифическое время, предшествующее началу эмпирического времени; мифическая эпоха – это эпоха первопредметов и перводействий: первый огонь, первое копьё, первые поступки и т. д. (см. Время мифическое). Всё происходившее в мифическом времени приобретает значение парадигмы (от греч. рбсЬдейгмб, «пример», «образ»), рассматривается как прецедент, служащий образцом для воспроизведения уже в силу того, что данный прецедент имел место в «первоначальные времена». Поэтому миф обычно совмещает в себе два аспекта – рассказ о прошлом (диахронический аспект) и средство объяснения настоящего, а иногда и будущего (синхронический аспект). Для первобытного сознания всё, что есть сейчас, – результат развёртывания первоначального прецедента. Актуальность «исторических» преданий подтверждается жанром этиологических объяснений основных объектов на территории данного коллектива и его основных социальных установлений. Вообще этиологизм (от греч. бйфЯб, «причина»), попытка объяснить какое-то реальное явление в окружающей человека среде («как это произошло?», «как это сделано?», «почему?») – существеннейшая черта мифологического мышления. Этиологизм входит в самую специфику мифа, поскольу в мифе представления об устройстве мира передаются в виде повествования о происхождении тех или иных его элементов. Кроме того, имеется (особенно в наиболее архаических мифологиях, например у австралийских аборигенов) немало и собственно этиологических мифов, представляющих собой лишь короткие рассказы, содержащие примитивные объяснения тех или иных особенностей животных, происхождения каких-либо черт рельефа и т. д.
Содержание мифа мыслится первобытным сознанием вполне реальным (более того, – в силу «парадигматического» характера мифа – как «высшая реальность»), различие между реальным и сверхъестественным не проводится. Для тех, среди кого миф возникал и бытовал, миф – «правда», потому что он – осмысление реально данной и «сейчас» длящейся действительности, принятое многими поколениями людей «до нас». Коллективный практический опыт, каков бы он ни был, накапливался множеством поколений, поэтому лишь он рассматривался как достаточно «надёжный». Для всякого первобытного общества этот опыт был сосредоточен в мудрости предков, в традиции; поэтому осмысление фактов внешнего мира оказывалось делом веры, вера же не подлежала проверке и не нуждалась в ней.
Итак, неспособность провести различие между естественным и сверхъестественным, безразличие к противоречию, слабое развитие абстрактных понятий, чувственно-конкретный характер, метафоричность, эмоциональность – эти и другие особенности первобытного мышления превращают М. в очень своеобразную символическую (знаковую) систему, в терминах которой воспринимался и описывался весь мир.
Многое из сказанного выше подводит нас к сложному (и не имеющему однозначного решения в науке) вопросу о соотношении М. и религии. Некоторая часть проблем связана с вопросами о месте религии в первобытном сознании и представляет предмет самостоятельного исследования (см., в частности, статью Религия и мифология). В контексте «М. – религия» наиболее дискуссионным оказался вопрос о соотношении мифа и обряда (религиозного), ритуала. Давно отмечено в науке, что многие мифы служат как бы разъяснением религиозных обрядов (культовые мифы). Исполнитель обряда воспроизводит в лицах рассказанные в мифе события – миф представляет собой своего рода либретто исполняемого драматического действия.
Хорошо известны исторически сравнительно поздние примеры культовых мифов: в Древней Греции элевсинские мистерии сопровождались рассказыванием священных мифов (о Деметре и её дочери Коре, о похищении Коры владыкой подземного мира Плутоном, её возвращении на землю), как бы разъяснявших совершаемые драматические действия. Есть основания полагать, что культовые мифы распространены широко, что они есть везде, где совершаются религиозные обряды. Религиозный обряд и миф тесно между собой связаны. Связь эта давно признана в науке. Но разногласия вызывает вопрос: что здесь является первичным, а что производным? Создавался ли обряд на основе мифа или миф сочинялся в обоснование обряда? Этот вопрос имеет разные решения в научной литературе (см. в ст. Обряды и мифы). Множество фактов из области религии самых разных народов подтверждает примат обряда над мифом. Очень часто, например, отмечаются случаи, когда один и тот же обряд истолковывается его участниками по-разному. Обряд всегда составляет самую устойчивую часть религии, связанные же с ним мифологические представления изменчивы, нестойки, нередко вовсе забываются, на смену им сочиняются новые, долженствующие объяснить всё тот же обряд, первоначальный смысл которого давно утрачен. Конечно, в известных случаях религиозные действа складывались на основе того или иного религиозного предания, т. е. в конечном счёте на основе мифа, как бы в качестве его инсценировки. Безусловно, что соотношение двух членов этой пары – «обряд – миф» – нельзя понимать как взаимодействие двух посторонних друг другу явлений. Миф и обряд в древних культурах в принципе составляют известное единство – мировоззренческое, функциональное, структурное, являют как бы два аспекта первобытной культуры – словесный и действенный, «теоретический» и «практический». Такое рассмотрение проблемы вносит в наше представление о М. ещё одно уточнение. Хотя миф (в точном смысле этого слова) – это повествование, совокупность фантастически изображающих действительность «рассказов», но это не жанр словесности, а определённое представление о мире, которое лишь чаще всего принимает форму повествования; мифологическое же мироощущение выражается и в иных формах – действа (как в обряде), песни, танца и т. д.
Мифы (а это, как уже отмечалось выше, обычно рассказы о «первопредках», о мифических временах «первотворения») составляют как бы священное духовное сокровище племени. Они связаны с заветными племенными традициями, утверждают принятую в данном обществе систему ценностей, поддерживают и санкционируют определённые нормы поведения. Миф как бы объясняет и санкционирует существующий в обществе и мире порядок, он так объясняет человеку его самого и окружающий мир, чтобы поддержать этот порядок. В культовых мифах момент обоснования, оправдания отчётливо превалирует над моментом объяснения.
Культовый миф всегда является священным, он, как правило, окружён глубокой тайной, он – сокровенное достояние тех, кто посвящен в соответствующий ритуал. Культовые мифы составляют «эсотерическую» (обращенную внутрь) сторону религиозной М. Но есть и другая группа религиозных мифов, составляющая её «экзотерическую» (обращенную вовне) сторону. Это мифы, как бы нарочито придуманные для запугивания непосвящённых, особенно детей, женщин. Обе категории мифов – эсотерическая и экзотерическая – располагаются порой вокруг какого-то общественного явления и связанного с ним ритуала. Яркий пример – мифы, связанные с инициациями – возрастными посвятительными обрядами, совершаемыми при переводе юношей в возрастной класс взрослых мужчин. Во время их совершения посвящаемым сообщают мифы, которых раньше они, как и все непосвящённые, не смели знать. На почве самих посвятительных обрядов в свою очередь родились специфические мифологические представления; например, возник мифологический образ духа – учредителя и покровителя возрастных инициации. Различные мифы и мифические образы, принадлежащие к «внутреннему» и к «внешнему» кругам, не ограничиваются связью с возрастными посвятительными обрядами. Можно думать, что к тенденции запугивать слушателей восходит и один из элементов, вплетающихся наряду с другими в сложную ткань мифов о враждебных людям чудовищах (тератологические мифы). Культовые мифы разрастаются на почве практики тайных союзов (Меланезия, Северная Америка, Западная Африка и др.), на почве монополизируемых жрецами культов племенных богов, в дальнейшем – в рамках государственно организованных храмовых культов, в форме богословских спекуляций жрецов. Расщепление религиозно-мифологических образов на эсотерические и экзотерические – явление исторически преходящее. Оно характерно для некоторых «племенных» культов и для древних «национальных» религий. В мировых религиях – буддизме, христианстве, исламе – принципиальная грань между эсотерической и экзотерической М. ослабевает или даже исчезает – религиозно-мифологические представления становятся обязательным предметом веры, превращаются в религиозные догматы. Это связано с новой идеологической ролью мировых религий, с их новой – церковной – организацией. Религии эти призваны служить идеологическим орудием подчинения масс господствующему социальному порядку. Из всего сказанного видно, что вопрос о соотношении М. и религии решается не просто. По-видимому, по своему происхождению М. не связана с религией, но безусловно, что уже на ранних стадиях своего развития М. органически связывается с религиозно-магическими обрядами, входит существенной частью в состав религиозных верований.
Но первобытная М., хотя и находилась в тесной связи с религией, отнюдь к ней не сводима. Будучи системой первобытного мировосприятия, М. включала в себя в качестве нерасчленённого, синтетического единства зачатки не только религии, но и философии, политических теорий, донаучных представлений о мире и человеке, а также – в силу бессознательно-художественного характера мифотворчества, специфики мифологического мышления и «языка» (метафоричность, претворение общих представлений в чувственно-конкретной форме, т. е. образность) – и разных форм искусства, прежде всего словесного. При рассмотрении проблемы «религия и М.» следует также иметь в виду, что роль религии в первобытном обществе (как обществе, где ещё не сложились классы, а также не возникло системы научных знаний) отличалась от её роли в классовых обществах. Превращение некоторых мифов в религиозные догматы, новая социальная роль религии – результат уже далеко зашедшего исторического развития.
На пороге классового общества М. вообще подвергается существенной трансформации.
В силу изменяющихся общественных условий и через контаминацию (от лат. contaminatio, «смешение») мифологических сюжетов и мотивов сами персонажи – боги, полубоги, герои, демоны и др. – вступают друг с другом в сложные отношения (родственные, супружеские, иерархические). Возникают целые генеалогии богов, образы которых первоначально рождались и бытовали порознь. Характерные примеры циклизации мифов и формирования политеистического пантеона – сложный пантеон великих и малых богов Полинезии, а также майя, ацтеков и других народов Мексики и Центральной Америки. Сложную М., окрашенную туманно-мистическим и спекулятивно-философским духом, вырабатывали в течение веков брахманы Индии. Отчётливые следы работы жрецов, борьбы отдельных их группировок видны на мифах Древнего Египта, Вавилонии. По тому же пути шло (но не завершилось) развитие германо-скандинавской М., где сложился пантеон богов-асов, ассимилировавших другую группу богов-ванов. В античной греческой М. отдельные образы великих богов (разного происхождения) сблизились между собой, породнились, выстроились в иерархический ряд во главе с «отцом богов и людей» Зевсом, разместились по вершинам и склонам фессалийского Олимпа, определили своё отношение к полубогам, героям, людям. Перед нами классический политеизм – результат слияния культов, контаминации мифов.
В связи с делением общества на классы М., как правило, тоже расслаивается. Разрабатываются мифологические сказания и поэмы о богах и героях, которые изображаются как предки аристократических родов. Так было в Египте, Вавилонии, Греции, Риме. Местами от этой «аристократической» М. отлична жреческая – мифологические сюжеты, разрабатывавшиеся замкнутыми корпорациями жрецов. Так создавалась «высшая мифология». Напротив, в верованиях народных масс дольше сохранялась низшая мифология – представления о разных духах природы – лесных, горных, речных, морских, о духах, связанных с земледелием, с плодородием земли, с растительностью. Эта «низшая мифология», более грубая и непосредственная, оказывалась обычно наиболее устойчивой. В фольклоре и поверьях многих народов Европы сохранилась именно «низшая мифология», тогда как «высшая мифология», представления о великих богах, существовавшие у древних кельтских, германских и славянских народов, почти совершенно изгладились в народной памяти и лишь частично влились в образы христианских святых.
М. в силу своей синкретической природы сыграла значительную роль в генезисе различных идеологических форм, послужив исходным материалом для развития философии, научных представлений, литературы. Вот почему так сложна (и не всегда полностью разрешима в рамках жёстких определений) задача размежевания не только М. и религии, но и близких к мифу по жанру и времени возникновения форм словесного творчества: сказки, героического эпоса, а также легенды, исторического предания. Так, при размежевании мифа и сказки современные фольклористы отмечают, что миф является предшественником сказки, что в сказке по сравнению с мифом происходит ослабление (или потеря) этиологической функции, ослабление строгой веры в истинность излагаемых фантастических событий, развитие сознательной выдумки (тогда как мифотворчество имеет бессознательно-художественный характер) и др. (см. Сказки и мифы). Разграничение мифа и исторического предания, легенды, вызывает тем больше разногласий, что оно в значительной мере условно. Историческим преданием чаще всего называют те произведения народного творчества, в основе которых лежат какие-то исторические события. Таковы предания об основании городов (Фив, Рима, Киева и др.), о войнах, о видных исторических деятелях и др. Этот признак, однако, далеко не всегда достаточен для различения мифа и исторического предания. Наглядный пример – многие древнегреческие мифы. Как известно, в их состав вошли различные повествования (часто принявшие поэтическую или драматическую форму) об основании городов, о Троянской войне, о походе аргонавтов и других больших событиях. Многие из этих рассказов опираются на действительные исторические факты, подтверждены археологическими и другими данными (напр., раскопками Трои, Микен и др.). Но провести грань между этими рассказами (т. е. историческими преданиями) и собственно мифами очень трудно, тем более, что в повествование об исторических, казалось бы, рассказах вплетены мифологические образы богов и других фантастических существ. См. также История и мифы, Предания и мифы.
М. оказала влияние на формирование героического эпоса, прежде всего через образ культурного героя. Именно этот образ послужил, видимо, исходным материалом, из которого впоследствии были «вылеплены» модели эпических героев. В архаических формах героического эпоса (карело-финские руны, нартовский эпос народов Кавказа, грузинские сказания об Амирани, армянские – о сасунских витязях, якутский, бурятский, алтайский, киргизский, шумеро-аккадский эпосы) ещё хорошо видны его мифологические элементы, архаический эпос обобщает историческое прошлое посредством языка и концепций первобытных мифов. Мифологическая подпочва сохраняется и в более позднем «классическом» эпосе («Рамаяна», «Махабхарата», «Илиада», германо-скандинавский эпос, «Шахнаме», сказания о Ге-сере, об Алпамыше, русские былины), хотя формы этого эпоса, развившиеся в условиях отчётливой государственной консолидации, совершают важные шаги на пути демифологизации. Подробнее см. в ст. Эпос и мифы.
Через сказку и героический эпос, возникшие в глубоких недрах фольклора, с М. оказывается генетически связанной и литература, в частности повествовательная. Соответственно драма и отчасти лирика воспринимали первоначально элементы мифа непосредственно через ритуалы, народные празднества, религиозные мистерии.
Следы тесной связи с мифологическим наследием отчётливо хранят и первые шаги развития науки, например древнегреческая натурфилософия, история (Геродот), медицина и др. (ещё дольше – начатки науки в Древней Индии или Китае).
Но и позднее, когда из М. окончательно выделяются такие формы общественного сознания, как искусство, литература, политическая идеология и др., они ещё долго пользуются мифом как своим «языком», расширяя и по-новому толкуя мифологические символы. Литература (а также живопись, пластические искусства) на протяжении своего развития широко использовала традиционные мифы в художественных целях. Мотивы античной, библейской (а на Востоке – индуистской, буддийской и др.) М. были арсеналом поэтической образности, источником сюжетов, своеобразным языком поэзии (особенно до 19 в.). В 20 в. происходит сознательное обращение некоторых направлений литературы к М. (Дж. Джойс, Ф. Кафка, Т. Манн, колумбийский писатель Г. Гарсия Маркес, пьесы А. Ануя и др.), имеет место как использование различных традиционных мифов (при этом смысл их резко меняется), так и мифотворчество, создание собственного языка поэтических символов. См. Литература и мифы.
Некоторые особенности мифологического мышления могут сохраняться в массовом сознании рядом с элементами подлинно философского и научного знания, рядом с использованием строгой научной логики. В наши дни религиозные мифы христианства, иудаизма, ислама и других ныне существующих религий продолжают использоваться церковью, разными социальными и политическими силами для внедрения и поддержания религиозного сознания (идей смирения, терпения, загробного воздаяния и др.), а иногда и в политических целях, чаще всего реакционных (напр., используемая сионизмом концепция «избранного народа»). Всё это надо иметь в виду при обращении к мифам, вошедшим в состав ныне существующих религиозных систем и сохраняющим – но в очень трансформированном виде – связь с древними мифологическими представлениями, которые служили в ряде случаев питательной почвой не только собственно религиозной идеологии, но и народного творчества, фольклорных мотивов. Следует учитывать и тенденцию в обновлённых вариантах современной религии к освобождению религии от архаических элементов, т. е. прежде всего от М., антропоморфизма и т. д., как попытку «снять» конфликт между наукой и религией. Живучесть некоторых стереотипов мифологического мышления в области политической идеологии и в связанной с ней социальной психологии делает в определённых условиях массовое сознание питательной почвой для распространения «социального», или «политического» мифа (напр., немецкий нацизм в своих интересах не только стремился возродить и поставить себе на службу древнегерманскую языческую М., но и сам создавал своеобразные мифы – расовый миф, соединяющийся с культом фюрера, ритуалом массовых сборищ и т. д.). Однако подход к мифу, определение его места в прошлом и настоящем, требует строгого соблюдения историзма. М. как форма общественного сознания, появление и господство которой было связано с определённым уровнем развития производства и духовной культуры, как ступень сознания, предшествующая научному мышлению, исторически изжила себя. Поэтому попытки апологетики и возрождения мифа как действующей системы в современном обществе несостоятельны.
Чем же привлекает к себе вновь и вновь М.? «... Почему детство человеческого общества там, где оно развилось всего прекраснее, не должно обладать для нас вечной прелестью, как никогда не повторяющаяся ступень?», – писал К. Маркс о древнегреческом искусстве, подчёркивая, – что «... греческая мифология составляла не только арсенал греческого искусства, но и его почву» (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 12, с. 737, 736). Без знания мифов невозможно понять сюжеты многих картин и опер, образного строя поэтических шедевров.
Но не только этим «ценна» М. для современности. Если подходить к ней не как к «сумме заблуждений» древних (а с таким взглядом современная наука давно покончила), а как к огромному пласту культурного развития, через который прошло всё человечество, как к важнейшему явлению культурной истории, господствовавшему над его духовной жизнью в течение десятков тысяч лет, значение М. для самопознания человечества станет самоочевидным.
Изучение мифологии. Первые попытки рационального переосмысления мифологического материала, решения проблемы отношения рационального знания к мифологическому повествованию предпринимались уже в античности (с этого, собственно, и началось развитие античной философии). Господствующим было аллегорическое толкование мифов (у софистов, у стоиков, видевших в богах персонификацию их функций, у эпикурейцев, считавших, что мифы, созданные на основе естественных фактов, предназначались для откровенной поддержки жрецов и правителей, и др.). Платон противопоставил народной М. философско-символическую интерпретацию мифов. Древнегреческий философ Эвге-мер (3 в. до н. э.) видел в мифических образах обожествлённых исторических деятелей (такое толкование мифов, получившее название эвгемерического, было распространено и позднее). Средневековые христианские теологи, толкуя Ветхий и Новый заветы буквально и аллегорически, дискредитировали античную М., либо ссылаясь на эпикурейскую и эвгемеристическую интерпретацию, либо «низводя» античных богов до бесов. Новый интерес к античной М. пробудился в эпоху Возрождения. Обращаясь к античной М., гуманисты эпохи Возрождения видели в ней выражение чувств и страстей эмансипирующейся человеческой личности. Античная М. трактовалась в качестве моральных поэтических аллегорий. Аллегорическое толкование мифов оставалось преобладающим (трактат Боккаччо, позднее сочинения Ф. Бэкона и др.). Для развития знаний о М. большое значение имело открытие Америки и знакомство с культурой американских индейцев. Появляются первые попытки сравнительной М. («Нравы американских дикарей в сравнении с нравами древних времен» Ж. Ф. Лафито, 1724, сопоставившего культуру североамериканских индейцев с древнегреческой).
Глубокую философию мифа создал итальянский учёный Дж. Вико, автор сочинения «Основания новой науки» (1725). Древнейшая эпоха представляется Вико как поэтическая и во всех аспектах коренящаяся в мифе, что указывает на понимание им первобытного идеологического синкретизма. Вико называет М. «божественной поэзией» (из которой возникает затем героическая поэзия гомеровского типа) и связывает её своеобразие с неразвитыми и специфическими формами мышления, сравнимыми с детской психологией. Вико имеет в виду чувственную конкретность и телесность, эмоциональность и богатство воображения при отсутствии рассудочности, перенесение человеком на предметы окружающего мира своих собственных свойств, неумение абстрагировать атрибуты и форму от субъекта, замену сути «эпизодами», т. е. повествовательность, и др. Его философия мифа содержала в зародыше почти все основные последующие направления в изучении М.
По сравнению с теорией Вико взгляд на М. деятелей французского Просвещения, рассматривавших М. как продукт невежества и обмана, как суеверие (Б. Фонте-нель, Вольтер, Д. Дидро, Ш. Монтескье и др.), был шагом назад.
Переходную ступень от просветительского взгляда на М. к романтическому представляют воззрения немецкого философа И. Г. Гердера. М. интересует его как часть созданных народом поэтических богатств, народной мудрости. Он рассматривает мифы разных народов, в т. ч. и первобытных, мифы привлекают его своей поэтичностью, национальным своеобразием.
Романтическая философия мифа, получившая своё завершение у Ф. В. Шеллинга, трактовала миф преимущественно как эстетический феномен. В философской системе Шеллинга М. занимает место как бы между природой и искусством; политеистическая М. оказывается обожествлением природных явлений посредством фантазии, символикой природы. Преодоление традиционного аллегорического толкования мифа в пользу символического – основной пафос романтической философии мифа. Шеллинг даёт сравнительную характеристику античной, древневосточной и христианской М., оценивая греческую М. как «высочайший первообраз поэтического мира». Шеллинг считает, что мифотворчество продолжается в искусстве и может принять вид индивидуальной творческой М.
Немецкие учёные-филологи Я. и В. Гримм открывают в сказке одну из древнейших форм человеческого творчества, один из драгоценнейших памятников «народного духа», отражение древнейшей М. народа. Я. Гримм начинает исследование М. континентальных германцев, указывая её пережитки и в поверьях более позднего времени («Немецкая мифология», 1835).
Во 2-й половине 19 в. противостояли друг другу в основном две магистральные школы изучения мифа. Первая из них, вдохновлённая исследованиями Я. Гримма и не порвавшая полностью с романтическими традициями (немецкие учёные А. Кун, В. Шварц, В. Манхардт, английский – М. Мюллер, русские – Ф. И. Буслаев, А. Н. Афанасьев, А. А. Потебня и др.), опиралась на успехи научного сравнительно-исторического индоевропейского языкознания и ориентировалась на реконструкции древнеиндоевропейской М. посредством этимологических сопоставлений в рамках индоевропейских языков. М. Мюллером была создана лингвистическая концепция возникновения мифов в результате «болезни языка»: первобытный человек обозначал отвлечённые понятия через конкретные признаки посредством метафорических эпитетов, а когда первоначальный смысл последних оказывался забыт или затемнён, то в силу этих семантических сдвигов и возникал миф. Сами боги представлялись М. Мюллеру преимущественно солярными символами, тогда как Кун и Шварц видели в них образное обобщение метеорологических (грозовых) явлений. Затем на первый план выдвигались астральные и лунарные мифы, указывалось на роль животных в формировании мифов и т. д. Эту школу принято называть натурической (натуралистической) или солярно-метеорологической; в фольклористике её иногда называют мифологической, т. к. сторонники школы сводили сказочные и эпические сюжеты к мифологическим (т. е. к тем же солярным и грозовым символам, метеорологическим, солнечным, лунным циклам). Последующая история науки внесла в концепции этой школы серьёзные коррективы: иной вид приняла индоевропеистика, обнаружилась ложность теории «болезни языка», обнажилась ещё в 19 в. крайняя односторонность сведения мифов к небесным природным феноменам. Вместе с тем это был первый серьёзный опыт использования языка для реконструкции мифов, который получил позднее более продуктивное продолжение, а солярная, лунарная и т. п. символика, особенно в плане природных циклов, оказалась одним из уровней сложного мифологического моделирования.
Вторая школа – антропологическая или эволюционистская (Э. Тайлор, Э. Лэнг, Г. Спенсер и др.) – сложилась в Англии и была результатом первых научных шагов сравнительной этнографии. Её главным материалом были архаические племена в сопоставлении с цивилизованным человечеством. Возникновение М. и религии Тайлор относил к гораздо более раннему, чем Мюллер, собственно первобытному состоянию и возводил не к «натурализму», а к анимизму, т. е. к представлению о душе, возникшему, однако, в результате чисто рациональных размышлений «дикаря» по поводу смерти, болезни, снов – именно чисто рациональным, логическим путём первобытный человек, по мнению Тайлора, и строил М., ища ответа на возникавшие у него вопросы по поводу непонятных явлений. М. отождествлялась т. о. со своего рода рациональной «первобытной наукой». С развитием культуры М. как бы полностью лишалась сколько-нибудь самостоятельного значения, сводилась к ошибкам и пережиткам, к только лишь наивному, донаучному способу объяснения окружающего мира. Но такой подход, внешне ставивший изучение М. на строго научную почву и создававший впечатление исчерпывающего объяснения мифа, был по существу и его полным развенчанием. Серьёзные коррективы в тайлоровскую теорию анимизма внёс Дж. Дж. Фрейзер (вышедший из английской антропологической школы), противопоставивший анимизму магию, в которой видел древнейшую универсальную форму мировоззрения. Миф для Фрейзера всё больше выступал не в качестве сознательной попытки объяснения окружающего мира, а просто как слепок отмирающего магического ритуала, обряда. Фрейзер оказал большое влияние на науку о мифе не только тезисом о приоритете ритуала над мифом, но в гораздо большей степени исследованиями (собранными главным образом в «Золотой ветви», 1890) мифов, связанных с аграрными календарными культами «умирающих» и «воскресающих» богов.
Научное творчество Фрейзера послужило отправной точкой для распространения ритуалистической доктрины. Непосредственно от неё идёт т. н. кембриджская школа классической филологии (Д. Харрисон, Ф. М. Корнфорд, А. А. Кук, Г. Марри), исходившая в своих исследованиях из безусловного приоритета ритуала над мифом и видевшая в ритуалах важнейший источник развития религии, философии, искусства древнего мира. Непосредственно предшествовал кембриджскому ритуализму и кое в чём его предвосхищал А. Н. Веселовский, предложивший при этом гораздо более широкую концепцию участия ритуалов в генезисе не отдельных сюжетов и жанров, а поэзии и отчасти искусства в целом. В 30– 40-х гг. 20 в. ритуалистическая школа заняла доминирующую позицию (С. X. Хук, Т. X. Гастер, Э. О. Джеймс и др.). Крайний ритуализм свойствен работам Ф. Рэг-лана (считавшего все мифы ритуальными текстами, а мифы, оторванные от ритуала, – сказками или легендами) и С. Э. Хаймана. За последние десятилетия появился целый ряд работ, критически оценивающих крайний ритуализм (К. Клакхон, У. Баском, В. И. Гринуэй, Дж. Фонтенроз, К. Леви-Строс). Австралийский этнограф Э. Станнер показал, что у североавстралийских племён имеются как строго эквивалентные друг другу мифы и обряды, так и обряды, не связанные с мифами, и мифы, не связанные с обрядами и от них не происходящие, что не мешает мифам и обрядам иметь в принципе сходную структуру.
Английский этнограф А. Малиновский положил начало функциональной школе в этнологии. В книге «Миф в первобытной психологии» (1926) он доказывал, что миф в архаических обществах, т. е. там, где он ещё не стал «пережитком», имеет не теоретическое значение и не является средством научного или донаучного познания человеком окружающего мира, а выполняет чисто практические функции, поддерживая традиции и непрерывность племенной культуры за счёт обращения к сверхъестественной реальности доисторических событий. Миф кодифицирует мысль, укрепляет мораль, предлагает определённые правила поведения и санкционирует обряды, рационализирует и оправдывает социальные установления. Малиновский указывает, что миф – это не просто рассказанная история или повествование, имеющее аллегорическое, символическое и т. п. значение; миф переживается архаическим сознанием в качестве своего рода устного «священного писания», как некая действительность, влияющая на судьбу мира и людей. Идея принципиального единства мифа и обряда, воспроизводящих, повторяющих действия, якобы совершённые в доисторические времена и необходимые для установления, а затем и поддержания космического и общественного порядка, развивается в книге К. Т. Пройса «Религиозный обряд и миф» (1933).
В отличие от английской этнологии, исходившей при изучении первобытной культуры из индивидуальной психологии, представители французской социологической школы (Э. Дюркгейм, Л. Леви-Брюль) ориентировались на социальную психологию, подчёркивая качественную специфику психологии социума, коллектива. Дюркгейм ищет новый подход к проблеме возникновения и ранних форм религии, М., ритуала. Религию, которую Дюркгейм рассматривает нераздельно от М., он противопоставляет магии и фактически отождествляет с коллективными представлениями, выражающими социальную реальность. В поисках элементарных форм религии (и М.) Дюркгейм обращается к тотемизму. Он показал, что тотемическая мифология моделирует родовую организацию и сама служит её поддержанию. Выдвигая социологический аспект в М., Дюркгейм тем самым (как и Малиновский) отходит от представлений этнографии 19 в. об объяснительной цели М.
Центральными проблемами важнейших последующих исследований западных учёных в области изучения М. становятся не столько вопросы о функциональном значении М., её соотношении с религией и т. д., сколько проблемы специфики мифологического мышления. Во всяком случае, именно в этой области было высказано более всего существенно новых идей.
Французский этнолог Леви-Брюль в своих работах 30-х гг. о первобытном мышлении, построенных на этнографическом материале народов Африки, Австралии и Океании, показал специфику первобытного мышления, его качественное отличие от научного мышления. Первобытное мышление он считал «дологическим» (но не алогическим). Леви-Брюль исходит из социальной (а не из индивидуальной) психологии. Коллективные представления (а именно – мифологические представления) являются, считает он, предметом веры, а не рассуждений, носят императивный характер: если современный европеец дифференцирует естественное и сверхъестественное, то «дикарь» в своих коллективных представлениях воспринимает мир единым. Эмоциональные и моторные элементы занимают в коллективных представлениях место логических включений и исключений. «Дологический» характер мифологического мышления проявляется, в частности, в несоблюдении логического закона «исключённого третьего»: объекты могут быть одновременно и самими собой, и чем-то иным. В коллективных представлениях, считает Леви-Брюль, ассоциациями управляет закон партиципации (сопричастия) – возникает мистическое сопричастие между тотемической группой и страной света, между страной света и цветами, ветрами, мифическими животными, лесами, реками и т. д. Пространство в М. неоднородно, его направления обременены различными качествами и свойствами, представление о времени тоже имеет качественный характер. Леви-Брюль показал, как функционирует мифологическое мышление, как оно обобщает, оставаясь конкретным и пользуясь знаками. Но сквозь призму «мистической партиципации» он не заметил интеллектуального смысла своеобразных мифологических мыслительных операций и его практических познавательных результатов. Делая акцент на эмоциональных импульсах и магических представлениях (коллективные представления) как основе мифологического мышления, он недооценил значения его своеобразной логики, своеобразного интеллектуального характера М. (постулат о «дологическом» характере мифологического мышления).
Символическая теория мифа, в полном виде разработанная немецким философом Э. Кассирером, позволила углубить понимание интеллектуального своеобразия мифологического мышления. Мифология рассматривается Кассирером наряду с языком и искусством как автономная символическая форма культуры, отмеченная особым способом символической объективации чувственных данных, эмоций. Мифология предстаёт как замкнутая символическая система, объединённая и характером функционирования, и способом моделирования окружающего мира. Кассирер рассматривал духовную деятельность человека и в первую очередь мифотворчество (в качестве древнейшего вида этой деятельности) как «символическую». Символизм мифа восходит, по Кассиреру, к тому, что конкретно-чувственное (а мифологическое мышление именно таково) может обобщать только становясь знаком, символом – конкретные предметы, не теряя своей конкретности, могут становиться знаком других предметов или явлений, т. е. их символически заменять. Мифическое сознание напоминает поэтому код, для которого нужен ключ. Кассирер выявил некоторые фундаментальные структуры мифологического мышления и природы мифического символизма. Он сумел оценить интуитивное эмоциональное начало в мифе и вместе с тем рационально проанализировать его как форму творческого упорядочения и даже познания реальности. Специфику мифологического мышления Кассирер видит в неразличении реального и идеального, вещи и образа, тела и свойства, «начала» и принципа, в силу чего сходство или смежность преобразуются в причинную последовательность, а причинно-следственный процесс имеет характер материальной метафоры. Отношения не синтезируются, а отождествляются, вместо «законов» выступают конкретные унифицированные образы, часть функционально тождественна целому. Весь космос построен по единой модели и артикулирован посредством оппозиции «сакрального» (священного, т. е. мифически релевантного, концентрированного, с особым магическим отпечатком) и «профанного» (эмпирического, текущего). От этого зависят мифологические представления о пространстве, времени, числах, подробно исследованные Кассирером. Идея «конструирования» символического мира в М., выдвинутая Кассирером, очень глубока. Но Кассирер (в соответствии со своей неокантианской философией) избегает сколько-нибудь серьёзной постановки вопроса о соотношении конструируемого мира и процесса конструирования с действительностью и общественным бытием.
В работах немецкого психолога В. Вундта в связи с генезисом мифов особо подчёркивалась роль аффективных состояний и сновидений, а также ассоциативных цепей. Аффективные состояния и сновидения как продукты фантазии, родственные мифам, занимают ещё большее место у представителей психоаналитической школы – 3. Фрейда и его последователей. Для Фрейда речь идёт главным образом о вытесненных в подсознание сексуальных комплексах, прежде всего о т. н. «эдиповом комплексе» (в основе которого лежат инфантильные сексуальные влечения к родителю противоположного пола) – мифы рассматриваются фрейдистами как откровенное выражение этой психологической ситуации.
Другую попытку связать мифы с бессознательным началом в психике предпринял швейцарский учёный К. Г. Юнг, исходивший (в отличие от Фрейда) из коллективных представлений и из символической интерпретации мифа, родственной кассиреровской. Юнг обратил внимание на общность в различных видах человеческой фантазии (включая миф, поэзию, бессознательное фантазирование в снах) и возвёл это общее к коллективно-подсознательным психологическим мифоподобным символам – архетипам. Последние выступают у Юнга как некие структуры первичных образов коллективной бессознательной фантазии и категории символической мысли, организующие исходящие извне представления.
Точка зрения Юнга содержала опасность растворения М. в психологии, а также крайнего расширения понятия мифа до продукта воображения вообще (когда буквально любой образ фантазии в индивидуальном литературном произведении, сне, галлюцинации и т. д. рассматривается как миф). Эти тенденции отчётливо проявились у некоторых современных авторов, испытавших в той или иной мере влияние Юнга, таких, как Дж. Кэмпбелл (автор монографии «Маски бога», 1959–70), который склонен подходить к М. откровенно биологизаторски, видя в ней прямую функцию человеческой нервной системы, или М. Элиаде, выдвинувший модернизаторскую теорию мифотворчества как спасения от страха перед историей (его основной подход к мифам опирается прежде всего на характер функционирования мифа в ритуалах).
Структуралистская теория мифа была разработана французским этнологом К. Леви-Стросом, основателем т. н. структурной антропологии (уже ранее подход к структурному изучению мифов намечался в «символических» концепциях у Кассирера и Юнга, а также французского специалиста по сравнительной М. индоевропейских народов Ж. Дюмезиля, предложившего теорию трёхфункциональной структуры индоевропейских мифов и других культурных феноменов: религиозная власть – мудрость; военная сила; плодородие). Теория первобытного мышления, созданная Леви-Стросом, во многом противоположна теории Леви-Брюля. Исходя из признания своеобразия мифологического мышления (как мышления на чувственном уровне, конкретного, метафорического и т. д.), Леви-Строс показал в то же время, что это мышление способно к обобщениям, классификациям и логическому анализу. Основу структурного метода Леви-Строса образует выявление структуры как совокупности отношений, инвариантных при некоторых преобразованиях (т. е. структура понимается не просто как устойчивый «скелет» какого-либо объекта, а как совокупность правил, по которым из одного объекта можно получить второй, третий и т. д. путём перестановки его элементов и некоторых других симметричных преобразований). Применив структурный метод к анализу мифов как самого характерного продукта «примитивной» культуры, Леви-Строс сосредоточил внимание на описании логических механизмов первобытного мышления. М. для Леви-Строса – это прежде всего поле бессознательных логических операций, логический инструмент разрешения противоречий. Важнейший объект мифологических штудий Леви-Строса – выявление в повествовательном фольклоре американских индейцев своеобразных механизмов мифологического мышления, которое он считает по-своему вполне логичным. Мифологическая логика достигает своих целей как бы ненароком, окольными путями, с помощью материалов, к тому специально не предназначенных, способом «бриколажа» (от франц. bricoler, «играть отскоком, рикошетом»). Сплошной анализ разнообразных мифов индейцев выявляет механизмы мифологической логики. При этом прежде всего вычленяются в своей дискретности многочисленные бинарные оппозиции типа высокий–низкий, тёплый–холодный, левый–правый и т. д. (их выявление – существенная сторона леви-стросовской методики). Леви-Строс видел в мифе логический инструмент разрешения фундаментальных противоречий посредством медиации – прогрессивного посредничества, механизм которого заключается в том, что фундаментальная противоположность (напр., жизни и смерти) подменяется менее резкой противоположностью (напр., растительного и животного царства), а эта, в свою очередь, – более узкой оппозицией. Так громоздятся всё новые и новые мифологические системы и подсистемы как плоды своеобразной «порождающей семантики», как следствие бесконечных трансформаций, создающих между мифами сложные иерархические отношения. При этом при переходе от мифа к мифу сохраняется (и тем самым обнажается) их общая «арматура», но меняются «сообщения» или «код». Это изменение при трансформации мифов большей частью имеет образно-метафорический характер, так что один миф оказывается полностью или частично «метафорой» другого.
Подводя итог изучению М. в западной (а также в русской дореволюционной) науке, следует отметить, что если позитивистская этнология 2-й половины 19 в. видела в мифах лишь «пережитки» и наивный донаучный способ объяснения непознанных сил природы, то этнология 20 в. доказала, что: во-первых, мифы в примитивных обществах тесно связаны с магией и обрядом и функционируют как средство поддержания природного и социального порядка и социального контроля; что во-вторых, мифологическое мышление обладает известным логическим и психологическим своеобразием; в-третьих, мифотворчество является древнейшей формой, своего рода символическим «языком», в терминах которого человек моделировал, классифицировал и интерпретировал мир, общество и себя самого; но что, в-четвёртых – своеобразные черты мифологического мышления имеют известные аналогии в продуктах фантазии человека не только глубокой древности, но и других исторических эпох и, таким образом, миф как тотальный или доминирующий способ мышления специфичен для культур архаических, но в качестве некоего «уровня» или «фрагмента» может присутствовать в самых различных культурах, особенно в литературе и искусстве, обязанных многим мифу генетически и отчасти имеющих с ним общие черты («метафоризм» и т. п.). Эти новые позитивные представления практически, однако, трудно отделимы от целого ряда крайних и часто противоречащих друг другу преувеличений и идеалистических представлений, ведущих к отрицанию познавательного момента, гипертрофии ритуалистичности мифов или подсознательного аспекта в них, к игнорированию историзма, к недооценке социальных и гносеологических корней М. и т. п., или, наоборот, к излишней интеллектуализации мифов, переоценке их «социологической» функции.
В советской науке, базирующейся на марксистско-ленинской методологии, изучение теории мифа в основном шло по двум руслам – работы этнографов в религиоведческом аспекте, и работы филологов (преимущественно «классиков»); в последние годы к М. стали обращаться лингвисты-семиотики при разработке проблем семантики.
К первой категории относятся кроме трудов В. Г. Богораза и Л. Я. Штернберга советского периода работы А. М. Золотарёва, С. А. Токарева, А. Ф. Анисимова, Ю. П. Францева, А. И. Шаревской, М. И. Шахновича и др. Главным объектом исследования в их работах является соотношение М. и религии, религии и философии и особенно отражение в религиозных мифах производственной практики, социальной организации, различных обычаев и верований, первых шагов классового неравенства и др. А. Ф. Анисимов и некоторые другие авторы слишком жёстко связывают миф с религией, а всякий сюжет, не имеющий прямой религиозной функции, отождествляют со сказкой как носительницей стихийно-материалистических тенденций в сознании первобытного человека. В книге Золотарёва в связи с проблемой дуальной экзогамии даётся анализ дуалистических мифологий, предвосхищающий изучение мифологической семантики в плане бинарной логики, которое ведётся представителями структурной антропологии. В. Я. Пропп в «Морфологии сказки» (1928) выступил пионером структурной фольклористики, создав модель сюжетного синтаксиса волшебной сказки в виде линейной последовательности функций действующих лиц; в «Исторических корнях волшебной сказки» (1946) под указанную модель подводится историко-генетическая база с помощью фольклорно-этнографического материала, сопоставления сказочных мотивов с мифологическими представлениями, первобытными обрядами и обычаями.
А. Ф. Лосев, крупнейший специалист по античной М., в отличие от некоторых этнографов, не только не сводит миф к объяснительной функции, но считает, что миф вообще не имеет познавательной цели. По Лосеву, миф есть непосредственное вещественное совпадение общей идеи и чувственного образа, он настаивает на нераз-делённости в мифе идеального и вещественного, вследствие чего и является в мифе специфичная для него стихия чудесного.
В 20–30-х гг. вопросы античной М. в соотношении с фольклором (в частности, использование народной сказки как средства реконструкции первоначальных редакций историзированных и иногда освящённых культом античных мифов) широко разрабатывались в трудах И. М. Тройского, И. И. Толстого, И. Г. Франк-Каменец-кий и О. М. Фрейденберг исследовали миф в связи с вопросами семантики и поэтики. В некоторых существенных пунктах они предвосхитили Леви-Строса (в частности, к его «трансформационной М.» очень близко их представление о том, что одни жанры и сюжеты являются плодом трансформации других, «метафорой» других).
M. M. Бахтин в своей работе о Рабле через анализ «карнавальной культуры» показал фольклорно-ритуаль-но-мифологические корни литературы позднего средневековья и Ренессанса – именно своеобразная народная карнавальная античная и средневековая культура оказывается промежуточным звеном между первобытной М. – ритуалом и художественной литературой. Ядром исследований лингвистов-структуралистов В. В. Иванова и В. Н. Топорова являются опыты реконструкции древнейшей балто-славянской и индоевропейской мифологической семантики средствами современной семиотики с широким привлечением разнообразных неиндоевропейских источников. Исходя из принципов структурной лингвистики и леви-стросовской структурной антропологии, они используют достижения и старых научных школ, в частности мифологической фольклористики. Большое место в их трудах занимает анализ бинарных оппозиций. Методы семиотики используются в некоторых работах Е. М. Мелетинского (по мифологии скандинавов, палеоазиатов, по вопросам общей теории мифа).
Лит.: Маркс К., Введение. (Из экономических рукописей 1857–1858 годов), в кн.: Маркс К., Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 12, с. 736–38; Энгельс Ф-, Анти-Дюринг, там же, т. 20, с. 528–29; его же, Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии, там же, т. 21, с. 313; Маркс К., Энгельс Ф. иЛенин В. И., О религии. [Сб.], М., 1975; Лосев А. Ф., Диалектика мифа, М., 1930; его же, Античная мифология в её историческом развитии, М., 1957; Токарев С. А., Что такое мифология?, в сб.: Вопросы истории религии и атеизма, [т.] 10, М., 1962; его же, Ранние формы религии и их развитие, М., 1964; Мелетинский £. М., Происхождение героического эпоса, М., 1963; его же, Поэтика мифа, М., 1976; Золотарев А. М., Родовой строй и первобытная мифология, М., 1964; Шахнович М. И., Первобытная мифология и философия, Л., 1971; Иванов В. В., Топоров В. Н., Исследования в области славянских древностей, М., 1974; Стеблин-Каменский М. И., Миф, Л., 1976; Ранние формы искусства, Сб., М., 1972; Типологические исследования по фольклору. Сб. статей памяти В. Я. Проппа, М., 1975; Миф – фольклор – литература, Л., 1978; Дьяконов И. М., Введение, в кн.: Мифологии древнего мира, пер. с англ., М., 1977; Фрейденберг О. М., Миф и литература древности, М., 1978; Тренчени-Вальдапфель И., Мифология, пер. с венг., М., 1959; До ни ни А., Люди, идолы и боги, пер. с итал., 2 изд., М., 1966; Kirk G. S., Myth. Its meaning and functions in ancient and other cultures, Berk. – Los Ang., 1970; The mythology of all races, v. 1 – 13, Boston, 1916–32; J о be s G., Dictionary of mythology, folklore and symbols, v. 1–3, N. Y., 1962; Chevalier J., Gheer-brant А., Dictionnaire des symbols, v. 1–2, P., 1973; Encyclopedia of world mythology, L., 1975; Enzyklopдdie des Mдrchens, Bd 1 (Lfg. 1–5) – 2 (Lfg. 1 – 4) –, B. – N. Y., 1975; Коккьяра Дж„ История фольклористики в Европе, пер. с итал., M., 1960; Аза до в-ский M. К., История русской фольклористики, т. 1–2, М., 1958–63; Vries J. de, Forschungsgeschichte der Mythologie, Mьnch. – Freiburg, 1961; Вико Дж., Основания новой науки об общей природе наций, рус. пер., Л., 1940; Шеллинг Ф. В., Философия искусства, M., 1966; Schelling F. W. J. von, Einleitung in die Philosophie der Mythologie, Stuttg., 1856 (Sдmtliche Werke, Abt. 2, Bd 1); его же, Philosophie der Mythologie, там же, Abt. 2, Bd 2, Stuttg., 1857; Мюллер M., Сравнительная мифология, в сб.: Летописи русской литературы и древности, т. 5, М., 1963; его же, Наука о языке, пер. с англ., в. 1–2, Воронеж, 1868–70; Kuhn А., Ьber Entwicklungsstufen der Mythenbildung, В., [1873]; Schwartz F. L. W., Der Ursprung der Mythologie, В., 1860; Mannhardt W., Wald- und Feldkulte, 2 Aufl., Bd 1–2, В., 1904–05; Тэйлор Э., Первобытная культура, пер. с англ., М., 1939; Ланг Э., Мифология, [пер. с англ.], М., 1901; Фрэзер Дж., Золотая ветвь, [пер. с англ.], в. 1–4, М., 1928; Malinowski В., Myth in primitive psychology, L., 1926; С reuse К. Th., Der religiose Gehalt der Mythen, Tьbingen, 1933; Леви-Брюль Л., Первобытное мышление, пер. с франц., [М., 1930]; его же, Сверхъестественное в первобытном мышлении, пер. с франц., М., 1937; Cassirer E., Philosophie der symbolischen Formen, Bd 2 – Das mythische Denken, В., 1925; Вундт В., Миф и религия, [пер. с нем.], СПБ, 1913; Фрейд 3., Тотем и табу, [пер. с нем.], М., 1923; Jung С. G., The collected works, v. 9, pt. 1, L., 1959; Campbell J., The Masks of God, v. [1–4], N. Y., 1959–[68]; Lйvi-Strauss С, Mythologiques, t. 1–4, P., [1964–71], рус. пер. отрывка в сб.: Семиотика и искусствометрия, М., 1972; Леви-Стросс К., Структура мифа, «Вопросы философии», 1970, № 7.
С.А. Токарев, E.М. Мелетинский.
AAPОH (евр. ’aharon, «осиянный»; греч. Ααρών), в ветхозаветных преданиях первый в череде первосвященников, родоначальник священнической касты. А., сын Амрама и Иохавед из колена Левия, брат Моисея и Мариам Пророчицы, рождается во времена пребывания евреев в Египте; к моменту исхода Израиля ему уже 83 года (Исх. 7, 7). Призвав косноязычного Моисея к пророческому служению, Яхве велит ему взять А. своим толмачом (4, 15–16). В предании роль А. рядом с Моисеем вторична: его призвание опосредствовано участием в миссии Моисея. Во время спора с фараоном и состязания в чудотворстве с египетскими жрецами и волшебниками А. «ассистирует» Моисею, по его знаку являя теургические знамения: на глазах у фараона превращает свой посох в змею, а когда маги фараона делают то же самое, посох А. поглощает их посохи (7, 10–12); тем же посохом А. наводит на Египет три первые «казни», всякий раз следуя приказу Моисея (7, 14–8, 17). Во время битвы с амаликитянами А. вместе с Ором поддерживает воздетые руки молящегося на вершине холма Моисея, что должно обеспечить победу (17, 10–12).
Изо Моисей воздевает руки во время битвы, ему помогают Аарон и Гур. Картина Дж. Милле. 1871. Манчестер, галлерея искусств.
Позднее А. и его сыновья по велению Яхве посвящаются в сан священника и получают исключительное право и обязанность совершать определённые культовые действия (28 и 29). Корей и многие другие «именитые люди» требуют равного участия всех в культе (Чис. 16, 1–3), но особое избранничество священнического сословия подтверждено двумя чудесами: во-первых, вождей недовольных (Корея, Дафана и Авирона с их домочадцами) поглощает разверзшаяся земля, а мор среди сочувствовавших остановлен только умилостивительным каждением А. (16, 24– 40); во-вторых, когда по приказу Моисея в скинии (шатре, который был средоточием культа и местом «присутствия» Яхве) на ночь оставлены посохи старейшин 12 колен Израиля (см. Двенадцать сыновей Иакова), то наутро посох А., старейшины колена Левия, найден чудесно расцветшим (Чис. 17). Однако высокий сан А. и его потомков сопряжен с грозной ответственностью. Так, в первый же день исполнения А. и его сыновьями сакральных обязанностей двое сыновей А. (Надав и Авиуд) пожраны «огнём от Яхве» за то, что, не дожидаясь возгорания этого таинственного огня, разожгли в своих кадильницах «огонь чуждый» (Лев. 10, 1–2); А. и его оставшимся сыновьям даже не дано оплакать погибших, ибо они не смеют прерывать своего служения. Когда Моисей поднимается на Синайскую гору для общения с Яхве, он поручает народ А. и Ору; по требованию народа А. изготовляет золотого кумира в виде тельца, чем нарушает запрет идолопоклонства и навлекает гнев Яхве, от которого оказывается спасённым лишь благодаря заступничеству Моисея; Моисей, как «ревнитель веры», обличает впадающего в отступничество священника А. (Исх. 32; Втор. 9, 20). Когда же А. (вместе с Мариам) порицает Моисея, ставя ему в вину его брак с «эфиоплянкой» и приписывая себе такое же пророческое достоинство, ему приходится принести покаяние в своём неразумии (Чис. 12, 1–11). Как и Моисею, А. не дано войти в «землю обетованную»; смерть постигает его в возрасте 123 лет на горе Ор (по другой версии, – в Мосере; Втор. 10, 6), где Моисей снимает с него священнические ризы и облекает в них Елеазара, сына А. и преемника его сана, а народ 30 дней оплакивает умершего (Чис. 20, 22–29; 33, 38–39). Для поздних библейских авторов А. – «идеальный священник» (Езд.; Пс. 76, 21; Пс. 105, 16; Иис. Сир. 45, 7–27, и особенно Прем. Сол. 18, 20–25, где А. – «непорочный муж» и отвратитель гибели от народа). Талмудическая литература особенно подчёркивает в А. черты примирительности, кротости и мягкости. Этот мотив подхвачен и традицией ислама, давшей А. (Гаруну) прозвище Абул Фарадж («Отец утешения»).
С.С. Аверинцев.
AАPPA (’‘r’), в древнеарабской мифологии бог – покровитель города Босра. Бог плодородия и растительности, очевидно, имел черты божества света и солнца. Когда Босра вошла в состав Набатеи, А. был отождествлён с Душарой и стал его ипостасью. При этом он, видимо, сохранил функции бога – покровителя Босры: набатеи считали её местом пребывания А. В эллинистический период отождествлялся с Дионисом. По другой гипотезе, А. – исконное, возможно запретное, имя Душары.
А.Г.Л.
АБАНТ (’’Αβας), в греческой мифологии имя ряда персонажей: 1) А. – эпоним воинственного племени абантов на Эвбее (Hom. Il. II 536), сын Посейдона и нимфы Аретусы; 2) А. – царь Аргоса (Paus. II 16, 2), сын одной из Данаид Гипермнестры и её двоюродного брата Линкея (Apollod. II 2, 1). Он – отец Акрисия и, следовательно, дед Данаи и прадед Персея; 3) А. – сын Мелампа.
А. Т.-Г.
АБАСЫ, абаасы (абааhы), в якутской мифологии злые духи верхнего, среднего и нижнего миров. Согласно некоторым мифам, имеют облик человека ростом с лиственницу или одноногого, однорукого, одноглазого чудовища. Всё вредное и гадкое – растения и животные создано А. Они искушают людей, подбивая на преступления, насылают на них бедствия и болезни, многие из А. могут лишить людей рассудка. Они питаются душами людей и животных; если человек умирал, не достигнув 70-летнего возраста, это означало, что А. Похитили его душу (кут), чтобы съесть её. Часто родственники больного или умершего приносили в жертву А. животное, как бы обменивая его душу на душу человека, которой угрожают А. Наиболее известные А.: Арсан-дуолай, Хара Суорун. Н. А.
АБДАЛ, в мифологии аварцев, цахуров, даргинцев, лакцев (Авдал) бог охоты, покровитель туров, диких коз, оленей. Некоторые исследователи связывают А. с грузинской богиней охоты Дали, культ которой, вероятно, был распространён у горцев Дагестана; её функции были перенесены на мужское божество (отсюда возможное происхождение имени А.).
Согласно поверьям цахуров, А. заботится о диких животных, пасёт их, доит; ограничивает отстрел зверей, жестоко карая охотника, нарушившего ограничения. Явление А. в облике белого зверя или белого человека предрекает охотнику неудачу. По поверьям лакцев, А. мешает убить зверя, отклоняя палкой стрелы (или пули) охотника, если перед охотой ему не вознесена молитва. В случае удачи А. приносили в жертву сердце и печень убитого животного, а кости не выбрасывали и не сжигали – по ним А. оживляет зверя. А. вынимает из утробы женщины ещё не родившегося ребёнка, чтобы сделать его пастухом туров.
Лит.: Дирр А. М., Божества охоты и охотничий язык у кавказцев, в кн.: Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа, в. 44, Тифлис, 1915, отд. 4; Вирсаладзе Е. А., Грузинский охотничий миф и поэзия, М., 1976.
X. X.
АБЗАР ИЯСЕ («хозяин хлева»), в мифологии казанских татар дух, обитающий во дворе или в хлеву. Часто отождествлялся с ой иясе. Существовало поверье, что ночью А. и. иногда издали показывается людям в облике человека или различных животных. Некоторых домашних животных он любит, кормит, лошадям заплетает гриву, других – преследует. Поэтому считалось, что нелюбимую А. и. скотину лучше продать, иначе она всё равно погибнет. А. и. в мифологии разных групп западносибирских татар соответствуют Мал иясе, Занги (Санги) баба и Пэшаана.
Лит.: Коблов Я. Д., Мифология казанских татар, «Известия Общества археологии, истории и этнографии при Казанском университете», 1910, т. 26, в. 5; Кайюм-Насыров, Поверья и обряды казанских татар, образовавшиеся мимо влияния на жизнь их суннитского магометанства, «Записки Русского географического общества по Отделению этнографии», 1880, т. 6. В. А.
АБЗУ (шумер.), А псу (аккад.), в шумеро-аккадской мифологии мировой океан подземных пресных вод, окружающий землю (возможно, оформлению этого мифологического представления содействовало наблюдение над заболоченными почвами нижней Месопотамии, где отдельные равнинные участки земли как бы плавали в выступающих из-под почвы пресных водах). Владыка А. – бог мудрости Энки, его храм в Эреду(г)е (позже – в Уре) носил название А. или «дом Энгурры» (шумер. Энгурра – синоним А.). Одновременно А. считалось потаённым, где-то в глубинах спрятанным местом, куда боги не могут заглянуть и где хранятся таинственные могущественные силы – ме. В шумерском мифе об Энки и Нинмах Энки велит Нинмах вылепить в А. из глины А. человека. В вавилонских космологических представлениях (аккад. поэма «Энума элиш») Апсу – персонификация мирового океана, первопричина жизни, воплощение первозданной стихии, муж Тиамат. Апсу и Тиамат, мешая свои воды, создают первых богов «старшего поколения» – Лахму и Лахаму (см. в ст. Лахама). «Молодое поколение» богов раздражает своим поведением Апсу, который вместе с советником Мумму строит планы их уничтожения. Но Эйя (шумер. Энки) усыпляет Апсу и затем убивает его. Над убитым Апсу Эйя возводит жилище «Апсу» и в нём зачинает Мардука.
В. А.
АБНАУАЮ («лесной человек»), в абхазской мифологии огромное злое чудовище, отличающееся необычайной физической силой и свирепостью. Тело А. покрыто длинной, похожей на щетину шерстью, у него огромные когти; глаза и нос – как у людей. Обитает в дремучих лесах (существовало поверье, что в каждом лесном ущелье живёт один А.). Встреча с ним опасна, на груди у А. топорообразный стальной выступ: прижимая к груди жертву, он рассекает её пополам. А. заранее знает имя охотника или пастуха, с которым он встретится; но в конце концов А. оказывается побеждённым. Согласно наиболее распространённому варианту рассказов о встречах с охотниками, А. каждую ночь подходил к шалашу пастуха по имени Читанаа Хуху и окликал его, в ответ пастух предлагал вступить с ним в единоборство, которое А. отклонял и уходил. Однажды Хуху прибег к хитрости: положил в свою постель чурбан и укрыл его буркой, а сам спрятался в кустах. А. решил, что пастух спит, и бросился на чурбан. Хуху выстрелил и смертельно ранил чудовище. Затем Хуху забрал всё добро А. и женился на его красавице-жене. Ср. Рикирал дак (у лакцев).
С. З.
АБОТЕНИ, в мифологии народов тибето-бирманской группы ади (дафла, ири, сулунгов, апатани и других народов гималайского района на северо-востоке Индии) первый человек, от потомков которого ведут происхождение эти народы. А. жил в местности Супунг, которая находилась где-то на востоке Гималаев. От первых трёх жён А. родились различные существа земли и неба, от четвёртой – Джамир Гимбаре – сын Аблома, предок ремесленников, создавший бронзовые вещи, в т. ч. тибетские колокола. Злые духи отняли у А. его жён. Но А. угрожал поразить из лука солнце и луну и разрушить весь мир. Духи тогда дали ему жену Зукхумане, по её совету А. бежал от духов с женой и сыном. Зукхумане захватила с собой два бамбуковых сосуда: в одном оказались рис и домашние животные, в другом – первые люди. Духи в конце концов нашли беглецов. Чтобы умиротворить духов, А. и его потомкам пришлось приносить им регулярные жертвы.
Я. Ч.
АБРАКСАС, Абрасакс (ўвсЬобт или ўвсбуЬо), имя космологического существа в представлениях гностиков (1–3 вв., см. в ст. Христианская мифология). Согласно доктрине василидиан (одной из гностических сект – последователей Василида, 2 в., Сирия), А. – верховный глава небес и эонов, как бы совмещающий в своём лице их полноту. В системе Василида сумма числовых значений входящих в слово «А.» семи греческих букв (1 + +2+100+1+60+1+200) даёт 365– число дней в году («целокупность мирового времени»), а также число небес («целокупность мирового пространства») и соответствующих небесам эонов («целокупность духовного мира»). «Космический» характер семёрки (см. в ст. Числа) как общего числа букв подчёркивает придававшийся имени А. смысл некоего исчерпания моментов бытия, окончательной суммарности. Имя А. и его иконографический образ (существо с головой петуха, телом человека и змеями вместо ног), известный по изображениям на геммах-амулетах, имели распространение и за пределами христианского гностицизма, в культово-магическом обиходе позднеантичного синкретического язычества. В литературе 20 в. («Семь проповедей к мёртвым» К. Г. Юнга, «Демиан» Г. Хессе) к символу А. обращались для выражения идеи высшего единства добрых и злых потенций человеческой души.
Лит.: Dieterich А., Abraxas, Studien zur Religionsgeschichte des spдtem Altertums, Lpz., 1891.
С. А.
АБРСКИЛ, герой абхазского героического эпоса. Родившись чудесным образом (от непорочной девы), А. вскоре стал непобедимым богатырём, защитником своего народа. Он уничтожал также препятствующие земледелию папоротники, колючки, дикую виноградную лозу. Решив доказать, что способен на то, что под силу лишь богу, А. вступил в состязание с верховным богом Анцва. Привязав к седлу кожаные мешки, наполненные огромными валунами, А. поднимался на своём крылатом коне-араше в поднебесье. Сбрасывая валуны, он производил шум, подобный небесному грому, а рассекая саблей облака, извлекал молнию. Разгневанный Анцва велел поймать А. и заточить его в пещеру (пещерой А. называют Чилоускую пещеру в Очамчирском районе Абхазской АССР), где он прикован вместе с конём к железному столбу. А. расшатывает столб, чтобы вырвать его, но когда А. близок к этому, на столб садится птичка-трясогузка. А. замахивается на неё молотом; птица улетает, а молот ударяет по вершине столба, вгоняя его в землю вдвое глубже прежнего. Согласно некоторым позднейшим вариантам, А. удаётся освободиться, но на воле он не выдерживает дневного света и, ослепнув, удаляется в горы. А. типологически близок Амирани в грузинской мифологии.
Лит.: Бгажба X. С, Об абхазском героическом эпосе, в сб.: Вопросы изучения эпоса народов СССР, М., 1958; Caлакая Ш. X., Абхазский народный героический эпос, Тб., 1966.
Ш. С.
АБХАЗСКАЯ МИФОЛОГИЯ, см. в ст. Кавказско-иберийских народов мифология.
АБХИРАТИ (санскр. abhirati, букв, «наслаждение»), в буддийской мифологии махаяны рай, находящийся на востоке, т. н. поле будды Акшобхъи. А. упоминается в «Саддхармапундарике», в «Гандхавьюхе», но полное описание его приводится в «Акшобхьятатхагата-вьюхе». А. представляет собой своеобразную утопию, для которой характерно полное уравнивание всего: в А. нет ни гор, ни долин, ни камней, все деревья имеют одинаковую высоту, все люди одинаково счастливы, свободны от пороков, не страдают болезнями и пр.
Лит.: Encyclopaedia of Buddhism, v. 1, fase. 3, Ceylon, 1964, p. 365–68.
Л. M.
АВАДДОН (евр. abaddon, «погибель»; греч. Бвбддюн), в иудаистической мифологии олицетворение поглощающей, скрывающей и бесследно уничтожающей ямы могилы и пропасти преисподней (шеол); фигура, близкая к ангелу смерти (Малах Га-Мавет). Таков А. в Ветхом завете (Иов 26,6; 28, 22; 31, 12; Притч. 15, 11, где о нём говорится как о глубокой тайне, проницаемой, однако, для бога), в иудейских апокрифах (Пс. Сол., 14; «Вознесение Исайи», 10 и др.), а также в иудаистической литературе талмудического круга. В христианской мифологии А., называемый по-гречески Аполлион («губитель», букв, перевод имени А., а возможно также намёк на имя Аполлона), ведёт против человечества в конце времён карающую рать чудовищной «саранчи» (Апок. 9, 11).
С. А.
АВАЛЛОН (от ирл. abal, валлийск. afal, «яблоко»), в кельтской мифологии «остров блаженных», потусторонний мир, чаще всего помещавшийся на далёких «западных островах». Символика, связанная с «островами блаженных» (стеклянная башня или дворец, дарующие бессмертие чудесные яблоки, которые предлагают населяющие остров женщины, и т. д.), принадлежит к архаическому слою традиции, само же слово «А.» (в форме «Аваллах») первоначально встречается как имя собственное в валлийских генеалогиях применительно к мифическому предку древнейших династий Британии. Из валлийских источников его заимствовал Гальфрид Монмаутский (английский хронист 12 в.), употребляя название «остров А.» (лат. insula Avallonis) как эквивалент названия «остров яблок» (лат. insula pomorum). В средневековых ирландских текстах прилагательное «абблах» характеризует остров Мананнана сына Лера, так что не исключена возможность валлийского заимствования из ирланд ской традиции. По преданию, на ост ров А. после сражения при Камлане был перенесён феей Морганой смертельно раненный король Артур. В 12 в. монастырские легенды связали локализацию А. с Гластонберийским монастырём в Англии, близ уэльской границы, где будто бы была обнаружена могила Артура (эта связь основывалась на ложной этимологии, отождествлявшей Гластонбери с характеристикой А. как «стеклянного острова» – insula vitrea).
С. Ш.
АВАЛОКИТЕШВАРА (санскр. Avalokitesvara), один из главных бодхисатв в буддийской мифологии махаяны и ваджраяны, олицетворение сострадания. Значение и происхождение названия «А.» не вполне ясны. Сложное слово avalokitaоsvara переводят по-разному: «бог, который смотрит вниз»; «господь, который увидит»; «господь, которого увидели»; «бог взгляда» и т. п. Тибетский перевод А. – spy an-ras-gzigs («зрящий глаз»), монгольский – nidь-ber ьje-gei («взирающий очами»). Вполне возможно, что первоначальной формой названия А. было avalokitasvara («наблюдающий за звуками»), именно такая форма встречается в найденных в Центральной Азии древних рукописях. Это предположение подтверждают и ранние китайские переводы буддийских сутр, где А. имеет название Гуань-инь («наблюдающий за звуками») или Гуань-ши-инь («наблюдающий за звуками мира»), которое сохранилось несмотря на предпринимавшиеся с начала 6 в. попытки заменить его на Гуань-цзы-цзай («наблюдающий суверен»), что можно считать прямым переводом санскритского А. К китайскому имени Гуань-ши-инь восходит другое монгольское название Хоншим (Хонгшим, Хомшим) -бодхисатва, употребимое наряду с правильной санскритской формой и её монголизированными вариантами: Арья-Боло, Арья-Була и пр. (преимущественно в народной мифологии: шаманских гимнах, преданиях и др.). Образ А. возник в последних веках до н. э. В «Сукхавативьюха-сутре», описывающей созданный буддой Амитабха рай сукхавати, А. выступает как эманация Амитабхи. В «Саддхармапундарике» и в «Самадхираджа-сутре» А. играет роль универсального спасителя. Он может принимать разные формы (в общей сложности 32) для того, чтобы спасать страдающих, крики и стоны которых он слышит. А. может выступать как индуистский бог (Брахма, Ганеша, Вишну, Шива и т. д.), как будда, как любое существо и вступать в любую сферу сансары (в т. ч. и в ад). В более поздней «Карандавьюха-сутре» культ А. достиг апогея. А. здесь почитается гораздо больше будд, ему присваиваются даже некоторые черты бога-создателя. Возникший в Индии культ А. получил особенно широкое развитие в Китае и в других странах Дальнего Востока (ср. япон. Каннон).
Изо Авалокитешвара. Монголия. Бронза. 17–18 вв. Москва, Музей искусства народов Востока.
Изо Бодхисатва Падмапани (Авалокитешвара). Стенная роспись 4–5 вв. Аджанта.
Начиная с 7–8 вв. отмечается перемена пола А.; наряду с мужским образом А. возник и женский, позже он вытесняет мужскую ипостась. В ваджраяне А. принимает различные образы и названия. Его изображают то похожим на индийского принца (Синханада А.), то держащим цветок лотоса (Падмапани), то четырёхруким (Шадакшари А.), то имеющим 11 ликов и 1000 рук (Экадашамукха А.) и т. д. Связь А. с Амитабхой подчёркивается и здесь, но наряду с тем, что А. обитает в сукхавати, он имеет и собственный рай на снежных горах – Поталу. А. ваджраяны почитают в тибетском буддизме, где земными проявлениями его считают главу школы кагьюпа Кармапа и главу школы гелукпа – далай-ламу.
Лит.: Bhattacharyya В., The Indian Buddhist iconography, Calcutta, 1958, p. 124–44; Day al H., The Bodhisattva doctrine in Buddhist sanskrit literature, Delhi, [1975], p. 46–49; Encyclopaedia of Buddhism, v. 2, fase. 3, Ceylon, 1967, p. 407–25; Malimann M. Th. de, Introduction а l'йtude d'Avalokitecvara, P., 1967.
Л.Э. Мялль.
ABATАPA (др.-инд. avatara, «нисхождение»), в индуистской мифологии нисхождение божества на землю, его воплощение в смертное существо ради «спасения мира», восстановления «закона» и «добродетели» (дхармы) или защиты своих приверженцев (Бхаг.-г. 4, 7–8), при сохранении божеством частично божественной природы и приобретении им отчасти земной природы. Зарождение представления об А. засвидетельствовано в брахманах.
Согласно «Шатапатха-брахмане», Праджапати однажды воплотился в вепря и поднял на клыках землю из мирового океана (XIV 1,2,11), а в другой раз – в черепаху, которая породила все живые существа (VII 5,1,5). В той же «Шатапатха-брахмане» (I 8,1) Праджапати воплощается в чудесную рыбу, которая спасает первочеловека Ману от всемирного потопа. Миф об аватарах всех богов во главе с Нараяной, сошедших на землю ради её избавления от бесчинства данавов, ракшасов, гандхарвов и змей, рассказан в «Махабхарате» (I 58–59). По мере того как доминирующее положение в индуистском пантеоне стал занимать Вишну, представление об А. связывается по преимуществу с его именем. В «Махабхарате», «Рамаяне», а затем пуранах, где учение об А. приобретает каноническую форму, изложены мифы о многочисленных А. Вишну, среди которых общепризнанными и наиболее чтимыми являются десять:
1) Матсья («рыба»). В своей первой А. Вишну замещает Праджапати в брахманической легенде о потопе. Согласно «Махабхарате» и пуранам, воплотившись в рыбу, Вишну спасает от потопа седьмого Ману – Вайвасвату, а также многих риши и семена всех растений, которые Ману берёт с собой на корабль. По версии «Бхагавата-пураны», Вишну в этой А. также убивает демона Хаягриву и возвращает похищенные демоном четыре веды.
2) Курма («черепаха»). Ранняя версия этой А. засвидетельствована в «Шатапатха-брахмане» и отражает архаические представления о черепа хе как космогонической силе. В вишнуитских версиях мифа Вишну в виде черепахи погружается на дно молочного океана, чтобы спасти погибшие во время потопа ценности. Боги и асуры устанавливают на черепахе гору Мандару в качестве мутовки и, обмотав вокруг неё змея Васуки (см. Ule ma), начинают пахтать океан, из которого добывают напиток бессмертия амриту, богиню Лакшми, луну, апсару Рамбху, корову желаний Сурабхи и некоторые другие священные сущест ва и предметы. 3) Вараха («вепрь»). Брахманическая легенда о Праджапати-вепре и в данном случае отнесена к Вишну. Чтобы спасти землю, которую демон Хираньякша утопил в океане, Вишну воплотился в вепря, убил демона в поединке, длившемся тысячу лет, и поднял землю на своих клыках. 4) Нарасинха («человек-лев»). В этой А. Вишну избавляет землю от тирании демона Хираньякашипу, кото рый получил от Брахмы дар неуязвимости. Хираньякашипу жестоко пре следовал своего сына Прахладу, ревностного почитателя Вишну; Вишну, приняв облик получеловека-полульва, явился на помощь своему приверженцу и растерзал когтями демона. 5) Вамана («карлик»). Царь дайтьев Бали благодаря своим аскетическим подвигам получил власть над трилокой – тремя мирами (небом, землёй, подземным миром) и подчинил богов. Вишну в облике карлика предстал перед Бали и попросил у него столько земли, сколько сможет отмерить своими тремя шагами. Получив согласие дайтьи, Вишну первыми двумя шагами покрыл небо и землю, но от третьего шага воздержался, оставив Бали подземный мир – паталу. В основе этой А. лежит космогонический миф «Ригведы» о трёх шагах Вишну (I 22,17; I 154; I 155,4 и др.).
6) Парашурама («Рама с топором»). Воплотившись в сына брахмана Джамадагни – Парашураму, Вишну истребил множество кшатриев и освободил от их угнетения варну брахманов. 7) Рама и 8) Кришна – главные А. Вишну, ставшие независимыми объектами важнейших индуистских культов и обладавшие собственной разветвлённой мифологией. 9) Будда. В А. Будды Вишну со блазняет нестойких в вере отказаться от религиозного долга и почитания вед и тем самым обрекает их на гибель (Вишну-пур. 3,17 –18). Воплощение Вишну в Будду отражает по пытку интерпретации индуизмом учения Будды и включения его образа в индуистский пантеон. 10) Калки («белый конь»). Вишну, сидя на белом коне, со сверкающим мечом в руке, истребляет злодеев, восстанавливает дхарму и подготовляет грядущее возрождение мира. Это единственная «будущая», мессианистская А. Вишну, и произойдёт она, согласно мифологической хронологии, в конце калиюги (см. Юга), со временного исторического периода. Наряду с А. Вишну в индуистской мифологии известны и А. Шивы (главным образом в виде аскета и наставника в йоге; насчитывается 28 его А.), но они не приобрели такого же значения, как А. Вишну. Лит.: Hacker P., Zur Entwicklung der Avatдralchre, «Wiener Zeitschrift fьr die Kunde Sьd- und Ostasiens», 1960, № 4, S. 47 – 70; Hohenberger А., Die indische Flutsage und das Matsyapurдna, Lpz., 1930; Abegg E., Der Messiasglaube in Indien und Iran, B.–Lpz., 1928.
П. А. Гринцер.
Аватары Вишну. 1. Вараха. Камень. 6 в. Удаягири. 2. Вараха. Гранит. 7 в. Махабалипурам. 3. Нарасинха. Камень. 8 в. Эллора, храм Кайласанатха.
АВГИЙ (БхгеЯбт, БхгЭбт), в греческой мифологии царь племени эпеев в Элиде, сын Гелиоса (варианты: Посейдона, Эпея, Форбанта) и Гирмины. А. владел подаренными ему отцом бесчисленными стадами (Apollod. II 5,5; Theoer. 25). За один день Геракл обещал А. очистить много лет не убиравшийся, заросший навозом скотный двор (один из подвигов Геракла – очищение Авгиевых конюшен); за это А. должен отдать Гераклу десятую часть своего скота. Тот отвёл протекавшие неподалёку реки и направил их воды так, что они смыли все нечистоты. А., узнав, что Геракл действовал по приказу Эврисфея, не отдал ему условленный платы, что вызвало войну, сначала неудачную для Геракла, т. к. на помощь к А. пришли его племянники Молиониды. Затем Геракл убил А. и его сыновей, захватил дочь А. Эпикасту (которая родила Г. сына Тестала). Существует также миф о том, что А. не был убит Гераклом, вернул своё царство, где после смерти почитался как герой (Paus. V 3,4; V 4,1). Несомненна связь мифа об А. с культом солнца, о чём свидетельствует как происхождение А. (сын Гелиоса), так и значение имени («сияющий»).
М. А.
АВД ДЗУАРЫ (букв, «семь святых, богов»), в осетинской мифологии божество, сочетающее в себе семь общих (напр., Аларды, Уастырджи, Уацилла, Тутыр) и местных божеств. Воспринято от аланов, в мифологии которых играло большую роль. А. д. живёт на небе, иногда появляется на земле в образе ярко светящейся птицы с большими крыльями, освещающей путь. От А. д. зависит урожай хлебных злаков, увеличение поголовья домашнего скота, избавление людей и животных от болезней. А. к. АВЕЛЬ (евр. hйvel, возможно, от аккад. aplu, «сын»; греч. Бвел), в ветхозаветном повествовании второй сын прародителей людей Адама и Евы, «пастырь овец», убитый своим старшим братом земледельцем Каином из зависти: жертва, принесённая Каином («от плодов земли»), была отвергнута богом, а жертва А. (первородными ягнятами его стада) – принята благосклонно (Быт. 4, 2–8). Подробнее о развитии сюжета, отражении его в искусстве и литературе см. в ст. Каин.
В Новом завете А. – первый мученик, первый гонимый праведник, с него начинается ряд невинно убитых (Матф. 23, 35; Лук. 11,51; Евр. 11,4; 12,24; 1 Ио. 3,12). Образ А. как невинной жертвы, первого праведника развивается последующей христианской традицией, рассматривающей А. во многих отношениях как прообраз Иисуса Христа (пастырь овец; человек, . приносивший праведную жертву; человек, претерпевший насильственную смерть).
АВИМЕЛЕХ (евр. cabimelekh, «отец мой царь»), в ветхозаветных преданиях: 1) царь Герара (город филистимлян), персонаж легенд об Аврааме и Сарре и об Исааке и Ревекке (и Авраам, и Исаак выдают из осторожности своих жён за сестёр, чтобы не погибнуть ради пополнения гарема А.; Быт. 20; 26); возможно, слово «А.» употреблялось древнееврейскими повествователями не как имя собственное, а как передача наследственного титула герарских властителей (ср. в разные эпохи и в различных языках титулы с близким значением, напр. тюрк, «атабек» или перс, «падишах»); 2) сын Гедеона от наложницы, притязавший на царскую власть, перебивший 70 своих братьев и три года тиранически властвовавший над Сихемом, а затем вступивший в конфликт с жителями Сихема и во исполнение проклятия погибший при осаде крепости Тевец (смертельно раненный женщиной, метнувшей ему в голову обломок жёрнова, А. приказал заколоть его мечом, чтобы не сказали, что «женщина убила его» – Суд. 9); героический персонаж времён перехода от патриархального правления «судей» к монархии.
С. А.
АВОНАВИЛОНА, в мифологии индейцев Северной Америки (у племени зуни) бог–создатель и первопричина всего сущего. А., находясь в первоначальной тьме и бесконечном пространстве, направил в него свою мысль, из которой возникли туманы, содержащие зародыши жизни. Позже А. принял вид солнца и под действием его света и тепла туманы, вы пав дождем, образовали моря. Из частицы собственного тела А. создал миры-близнецы : четырёхпокровную мать-землю и всеобъемлющего отца-небо, от которых происходит вся последующая жизнь. А. воплощён в небесном куполе, свете, воздухе и облаках.
А. В.
АВРААМ (евр. 'abraham, ср. имя 'a-bu-ra-mu, засвидетельствованное в месопотамских клинописных текстах со 2-й половины 3-го тыс. до н. э., а также в обнаруженных в 1970-х гг. текстах из сирийской Эблы от 3-го тыс. до н. э.), в ветхозаветных преданиях избранник Яхве, заключивший с ним «завет» (союз), один из патриархов, родоначальник евреев и (через Измаила) арабов. Согласно традиции, первоначально имел имя Аврам (в два слога), но в виде особой милости получил от бога прибавление к своему имени дополнительного слога (Быт. 17,5). Сын Фарры (Тераха), генеалогия которого возводится к Симу (Быт. 11), уроженец города Ура в Южной Месопотамии (библ. Ур Халдейский, см. Быт. 11, 28). Таким образом, предки А. жили «за рекой» (за Евфратом) и были язычниками (Иис. Нав. 24, 2–3). Бог требует от него: «пойди из земли твоей, от родни твоей и из дома отца твоего, в землю, которую я укажу тебе» (Быт. 12, 1). В этом конкретном акте концентрируется весь драматизм разрыва с прежней жизнью, с инерцией родовых связей, ради доверия и преданности божеству. Субъективная психология и умственная мотивировка религиозного «обращения» совершенно отсутствуют в библейском повествовании. Позднейшая традиция иудаизма стремилась заполнить этот пробел. Послебиблейские легенды изображают, например, как А. проходит через поиски высшего начала в мире стихий, но убеждается, что слава солнца ограничена временем дня, слава луны – временем ночи, что огонь гасится водой, вода – дар облаков, облака разгоняемы ветром и т. д. (распространённый фольклорный мотив отыскивания сильнейшего) – всё имеет свой предел, кроме бога-творца (талмудический комментарий к книге Бытия – «Берешит рабба» 38, 13 и др.), и А. в акте сознательного выбора предпочитает этого бога всем остальным сверхчеловеческим покровителям. Это ставит А. в ситуацию конфликта с языческим миром, начиная с его собственной семьи (предполагается, что его отец был не только идолопоклонником, но и ваятелем идолов). Едва родившись, А. оказывается жертвой гонений со стороны Нимврода, устрашённого астрологическими предсказаниями; впоследствии Нимврод требует от А. поклониться идолам или самому Нимвроду, а за отказ бросает его в раскалённую печь, из которой А. вызволен богом (Пс.-Ионафан на Быт. 14, 1, Pesikta rabbati 33 и др.) (мотив печи, параллельный преданию о трёх отроках, в применении к А. основан на игре слов или лексическом недоразумении, так как «Ур Халдейский» читается по-еврейски и как «огонь халдейский»). В этих легендах А. – прототип мученика веры; в других он выступает как прототип проповедника веры. Пережив обращение, он пытается обратить своего отца, брата и домочадцев; за отказ уверовать весь дом сожжён огнём с небес, – рассказывает памятник позднеиудаистической апокалиптики «Откровение Авраама». В других текстах рисуется, как А. учил познанию бога мужчин, а жена его Сарра – женщин. Взгляд на А., как на первого совершителя акта веры и постольку «отца верующих», воспринят христианством (Быт. 12, 3; Гал. 3, 6–9). Как утверждает легенда, по велению Яхве А. на 75-м году жизни отправляется вместе с женой Саррой, племянником Лотом, с имуществом и своими людьми в Ханаан (Быт. 12, 5), где ведёт жизнь патриархального главы рода скотоводов-кочевников. Традиционные святыни Палестины (Сихем, Вефиль и т. д.) связываются библейским повествованием с маршрутами его кочевий и с местами новых откровений Яхве, неоднократно подтверждающего свою милость к нему. В голодное время А. переходит в Египет, где с наивной хитростью выдаёт Сарру за свою сестру, чтобы не быть убитым, когда фараон востребует её в свой гарем. Сарра действительно оказывается у фараона, но её целомудрие чудесно защищено богом, и напуганный фараон торопится осыпать опасных пришельцев дарами и выпроводить их из страны (12, 11–20). Раздел ареалов кочевий между А. и Лотом закрепляет за А. Ханаан; он поселяется у дубравы Мамре близ Хеврона и ставит там жертвенник Яхве (13, 7 –18). Затем А. выступает как герой-воитель: во главе своих вооружённых слуг он успешно совершает поход против царя Элама и союзных с ним царей, чтобы освободить пленённого Лота (14, 14–16). По возвращении он получает от Мельхиседека жреческое благословение и дар хлеба и вина (для христианской традиции – прообраз причастия), отдавая ему как прототипу ветхозаветного священства десятую часть добычи (14, 18–20). Между тем А. тревожит его бездетность: он уже готов назначить наследником своего старшего слугу Елиезера, но Яхве обещает ему потомство. Сарра предлагает А. «войти» к её рабыне Агари, с тем чтобы зачатое дитя считалось ребёнком госпожи; так рождается Измаил. Следует новое явление Яхве, по своей значительности превосходящее все предыдущие, сопровождающееся требованием ко всей жизни А.: «ходи предо мною и будь непорочен» (17,1); Яхве заключает с А. «завет вечный», наследниками прав и обязанностей которого будут потомки А. не от Агари (хотя они тоже получают благословение), но от Сарры; знаком «завета» должно служить обрезание всех младенцев мужского пола (17, 10– 14). Бог ещё раз приходит к А. в виде трёх странников (ангелов), встречаемых А. и Саррой у дубравы Мамре с обычным гостеприимством (христиане увидели в этом явлении первое раскрытие тайны троичности божества); он обещает сына от Сарры, что вызывает у престарелой Сарры недоумение (18, 9–15). От А. трое странников идут осуществлять кару над нечестивыми городами Содомом и Гоморрой; А. заступается за грешников и последовательно испрашивает помилование всякому городу, в котором найдётся 50, 45, 40, 30, 20 или хотя бы 10 праведников (18, 16–32). Эпизод посягательства Авимелеха, царя Герарского, на целомудрие Сарры (20) представляет собой полное соответствие столкновению с фараоном. Во исполнение обещания Яхве случается невозможное: у столетнего А. и девяностолетней Сарры рождается сын Исаак. Конфликт из-за прав первородства (Измаил – старший, но Исаак – вполне законный и притом получивший особое благословение от бога) приводит к изгнанию Агари и Измаила (21,9– 21). Трагическая кульминация пути А. как «друга божьего» – испытание его веры: теперь, когда у А. есть, на конец, Исаак – единственная надежда на продолжение рода (т. к. Измаил отослан), А. должен отказаться от этой надежды. Бог требует: «возьми сына твоего единственного, которого ты возлюбил, Исаака, и пой ди в землю Мориа, и принеси его там в жертву всесожжения» (22,2). А. повинуется; по дороге происходит раз говор сына с отцом, полный трагической иронии. «И сказал Исаак Аврааму, отцу своему: „Отец мой!" И сказал тот: „Вот я, сын мой!" И сказал он: „Вот огонь и дрова, где же агнец для всесожжения?" И сказал Авраам: „Бог усмотрит себе агнца для всесожжения, сын мой"» (22, 7–8). Лишь в последнее мгновение, когда связанный Исаак лежит на жертвеннике и А. поднял руку с ножом, чтобы заколоть его, ангел останавливает жертвоприношение; вместо Исаака в жертву идёт запутавшийся рогами в зарослях баран (22, 9–13). А. вознаграждён за верность новым благословением себе и своему потомству от Яхве (22, 15–18). После смерти Сарры А. женится на женщине по имени Хеттура (Кетура), у него рождается ещё 6 сыновей. А. умирает в возрасте 175 лет, «в доброй седине, престарелый и насыщенный [жизнью]» (25, 8), и его погребают рядом с Саррой на родовом кладбище в пещере Махпела.
Библейский образ А. совмещает ряд граней. Это герой – родоначальник евреев, а через сыновей от Агари и Кетуры – различных арабских племён; через своего внука Исава (сына Исаака) – прародитель эдомитов; с ним связано (через его племянника Лота) происхождение моавитян и аммонитян. В рассказах о заключении завета с Яхве, об установлении обрезания и т. п. он выступает как герой сакрального этиологического повествования. Наконец, в своём гостеприимстве, в своей заботе о женитьбе Исаака (Быт. 24) он являет собой воплощение добродетелей патриархального старейшины рода. Дальнейшая мифологизация образа А. в позднеиудаистической литературе усиливает черты культурного героя (А. оказывается первоучителем астрономии и математики, изобретателем алфавита и т.п.).
Изо Авраам, Сарра и три ангела. Видение Авраама под мамрийским дубом. Мозаика. 432–440. Рим, церковь Санта-Мария Маджоре.
Жертвоприношение Авраама. Рельеф Ф. Брунеллески для северных дверей баптистерия. 1401. Флоренция, Национальный музей.
Мельхиседек приносит дары Аврааму. Мозаика. 432–440. Рим, церковь Санта-Мария Маджоре.
Авраам и Мельхиседек. Створка алтаря Д. Баутса. 1464–67. Лёвен, церковь святого Петра.
Изо Жертвоприношение Авраама. Картина Рембрандта. 1635. Ленинград, Эрмитаж.
Лит.: Beer В., Leben Abraham’s nach Auffassung der jьdischen Sage..., в его кн.: Lebensgemдlde biblischer Personen nach Auffassung der jьdischen Sage, Tl 1, Lpz., 1859; GreЯmann H., Sage und Geschichte in den Patriarchenerzдhlungen, «Zeitschrift fьr die alttestamentiche Wissenschaft», 1910, Jg. 30; Alt А., Der Gott der Vдter, в его кн.: Kleine Schriften zur Geschichte des Volkes Israel, 2 Aufl., Bd 1, Munch., 1959; Jepsen А., Zur Ьberlieferungsgeschichte der Vдtergestalten, «Wissenschaftliche Zeitschrift», 1953/54, Jg. 3, H. 2–3; Keller C. А., Grundsдtzliches zur Auslegung der Abraham-Ьberlieferung in der Genesis, «Theologische Zeitschrift», 1956, Jg. 12, H. 4; Albright W. F., Abram the Hebrew. A new archaeological interpretation, «Bulletin of the American Schools of Oriental Research», 1961, № 163.
С.С. Аверинцев.
Сцена принесения А. в жертву Исаака запечатлена в росписи синагог в Дура-Европосе (сер. 3 в.) и Бет-Альфе (1-я пол. 6 в.), катакомбы Присциллы в Риме (кон. 3 – нач. 4 вв.), в средневековой миниатюре (Эчмиадзинское евангелие 10 в. и др.), в пластическом декоре средневековых соборов (скульптурная группа собора в Шартре и др.), рельефах (рельефы для дверей флорентийского баптистерия работы Ф. Брунеллески и Л. Гиберти), в картинах А. дель Сарто, П. Рубенса, Рембрандта, А. П. Лосенко. Сцена благословения А. Мельхиседеком нашла воплощение в мозаиках церквей Санта-Мария Маджоре в Риме и Сан-Витале в Равенне; фреске Рафаэля, картинах Д. Баутса, Л. Лотто, Тинторетто, Рубенса, П. Ластмана, Дж. А. Тьеполо. В византийском и древнерусском искусстве наиболее популярна была сцена прихода к А. трёх странников, изображавшихся в виде ангелов (фреска Феофана Грека в церкви Спаса Преображения в Новгороде, московские, новгородские и псковские иконы; см. также Троица). Среди произведений западноевропейского искусства на этот сюжет – рельеф Гиберти, фреска Рафаэля, гравюры Луки Лейденского и X. Хольбейна Старшего, картины Л. Карраччи, П. Ластмана, Рембрандта, А. Э. Мурильо, А. де Гелдера и др. В средневековом искусстве нашёл также воплощение сюжет – праотец А. в раю с душами умерших праведников на коленях или во чреве – «лоно авраамово» («Золотые ворота» Фрейбергского собора, «Княжеский портал» собора в Бамберге, роспись Успенского собора во Владимире). В искусстве 16–18 вв. разрабатывались некоторые другие сюжеты: круг сцен, связанный с А., Саррой и Агарью (см. в ст. Агарь), «Авраам наставляет египтян астрономии» (Джорджоне) и др. А. (начиная с позднего средневековья) чаще всего предстаёт в облике величавого бородатого старца.
АВРАГА МОГОЙ (aburyu moyai), Абарга Могой (бурят.), Аварга Мога (калм. аврп мопа), в мифологии монгольских народов гигантский змей. Очевидно, является модификацией образа мирового змея, обитающего под землёй или на дне моря (первоначально – мирового океана). По некоторым поверьям, заключён в подземной крепости; ряд топонимических преданий увязывает происхождение скал (Дзайсан-толгой, Тайхир-чулу и др.) с заваливанием богатырём норы или горной пещеры, через которую некогда А. М. похищал людей и скот. В сказочно-эпических сюжетах А. М. – фантастическое чудовище; угрожает герою в детстве, нападает на гнездо гигантской птицы Хангарид (Гаруда), но герой спасает её птенцов (ср. древнеиндийский миф о борьбе Гаруды со змеями, а также у ряда тюркских народов сюжет спасения героем птенцов птицы Каракус или Симург от дракона Аждарха). Как подводный космический гигант и как хтоническое чудовище А. М. соотносим с гигантской рыбой Аврага Дзагасан в мифологии монгольских народов. Как мировой змей А. М. сопоставим с драконом лу. Наличие в тувинской мифологии модификации имени А. М. (гигантский змей назван Амырга Могус, Темир Могус, Амырга Мое, Мое) роднит А. М. с другой категорией мифических чудовищ: со сказочно-эпическим многоголовым великаном-людоедом Мусом, или мангусом.
С. Ю. Неклюдов.
АВРОРА (лат. Aurora, от aura, букв, «предрассветный ветерок»), в римской мифологии богиня утренней зари. Соответствует греческой Эос.
АВСЕНЬ, Баусень, Овсень, Таусень, Усень, в восточнославянской мифологии персонаж, связанный с началом весеннего солнечного цикла («Ехать там Овсеню да новому году») и плодородием. Иногда в народных песнях представляется антропоморфным. Атрибуты А. – кони. Можно предположить генетические связи А. с балтийским Усиньшем и др.-инд. Ушас.
Лит.: Iльiнський Г., Що таке Овсень, «Зборник Исторично-филологичного Видделу Украшсько! АН», 1927, № 51; Чичеров В. И., Зимний период русского земледельческого календаря XVI–XIX вв., М., 1957 («Труды Ин-та этнографии», т. 40).
В. Т., В. И.
ABCОH (Бхущн), в греческой мифологии сын Одиссея, рождённый нимфой Калипсо или волшебницей Киркой (Цирцеей). А. считался родоначальником авсонов – древнейшего племени юго-западной Италии.
В. Я.
АВСТРАЛИЙСКАЯ МИФОЛОГИЯ, мифология аборигенов Австралии, заселивших этот материк ещё в мезолите и позднем неолите и сохранивших весьма архаическую культуру. А. м. тесно переплетена с ритуальной жизнью австралийских племён и отражает тотемические культы и обряды интичиума (магического размножения животных своего тотема), календарный культ великой матери на севере страны и универсально распространённые обряды инициации. В рамках обрядов инициации перед юношами, проходящими посвящение в категорию взрослых полноправных членов локальной группы и тотемического сообщества, инсценировались мифы для передачи им основ традиционной племенной мудрости. Некоторые мифы строго соотносятся с ритуалами, являясь их составной частью и символически их дублируя, другие – сравнительно независимы от ритуалов, но включают сакрализованную засекреченную информацию (напр., маршруты странствий тотемных предков). Наряду с эзотерическими мифами, недоступными для непосвящённых, существуют и экзотерические, предназначенные для устрашения непосвящённых или общего развлечения (последние находятся на пути превращения мифа в сказку).
Как бы ни соотносились отдельные мифы и ритуалы (см. Обряды и мифы), в принципе их объединяет единая мифологическая семантика, единая символическая система. Если, например, собственно мифы, посвященные странствиям тотемных предков, сосредоточены на описании мест, которые они посетили, и следов, которые там оставили (холмы, озёра, корни деревьев и т. п.), то песня в основном направлена на величание тех же героев, а сопровождающая песню ритуальная пляска, изображая в принципе те же странствия, нацелена прежде всего на подражание движениям животного. Изоляция новичков, проходящих обряд инициации, отражается в мифе как уход героя, проглатывание его чудовищем и последующее выплёвывание (или освобождение родственниками из тела чудовища).
Сколько-нибудь единой мифологии австралийцев не существует. Имеется лишь ряд типологически сходных архаических племенных систем. Представления о космосе как целом развиты слабо, в мифах фигурирует главным образом не макрокосм, а микрокосм (точнее – мезокосм) в виде кормовой территории локальной группы и её ближайших соседей (иногда локальная группа оказывается хранительницей части мифа, действие в которой происходит на её территории). Поэтому самые распространенные австралийские мифы носят характер местных преданий, объясняющих происхождение всех сколько-нибудь заметных мест и природных объектов – холмов, озёр, водных источников, ям, больших деревьев и т. п., которые оказываются «памятником» деятельности мифического героя, следами его стойбища, местом его превращения в чурингу. Маршруты странствий мифологических героев идут большей частью в направлении с севера на юг и юго-восток, что примерно соответствует направлению заселения материка.
Действие в австралийских мифах отнесено к особой стародавней мифологической эпохе, которая противостоит текущему эмпирическому времени (см. Время мифическое). Название мифической эпохи варьируется у различных племенных групп: алтьира – у аранда, мура – у диери, джугур – у алуриджа, мунгам – у бинбинга и т. д.; у некоторых австралийских племён мифическая эпоха первотворения обозначается тем же словом, что и «сновидение». В англоавстралийской этнографической литературе термины «dream time» и «dreaming» – общепринятые обозначения мифического времени. Во времена «сновидения» мифические герои совершили свой жизненный цикл, вызвали к жизни людей, животных и растения, определили рельеф местности, установили обычаи. Священные предметы, в которые они в конце концов превратились – естественные (скалы, деревья) или искусственные (чуринги), сохраняют их магическую силу и могут быть средством размножения тотемных животных или источником «душ» новорождённых детей, которые у некоторых племён мыслятся как перевоплощение предков. События времён «сновидения» могут воспроизводиться в снах и обрядах, участники которых в известном смысле отождествляются с изображаемыми предками.
У центральноавстралийских племён (напр., у аранда и лоритья) мифические герои – это, как правило, тотемные предки, существа двойной – антропоморфной и зооморфной природы, прародители и создатели определённой породы животных или вида растений, и в то же время человеческой группы, которая рассматривает данных животных как своего тотема.
Почти все тотемические мифы аранда и лоритья строятся по одной схеме: тотемные предки в одиночку или группой возвращаются на свою родину – на север (реже – на запад). Подробно перечисляются поиски пищи, трапезы, стойбища, встречи в пути. Недалеко от родины, на севере, часто происходит встреча с местными «вечными людьми» того же тотема. Достигнув цели, уставшие герои уходят в нору, пещеру, под землю, превращаясь в скалы, деревья, чуринги. В местах стоянок и особенно в местах смерти (точнее, ухода в землю) образуются тотемические центры. В некоторых мифах (напр., о людях-котах) тотемные герои несут с собой культовые жезлы, которые используют как оружие или орудие для пробивания дороги в скалах (образование рельефа), чуринги и другие культовые предметы.
Иногда действующими лицами мифа являются вожди, ведущие за собой группу юношей, только что прошедших обряд инициации; группа совершает на пути культовые церемонии с целью размножения своего тотема.
Странствие может принимать характер бегства и преследования: большой серый кенгуру убегает от человека того же тотема, человек с помощью юношей убивает животное, которое затем воскресает, оба (животное и человек) превращаются в чуринги; красный и серый кенгуру убегают от людей-собак, а затем от человека-сокола; двух змей преследуют люди того же тотема; рыб преследует краб, а затем корморан; один из бегущих эму растерзан людьми-собаками и т. д. (неясно, идёт ли в этих случаях речь о животных, людях или существах двойной природы; по большей части, вероятно, имеются в виду последние).
Небесные явления не занимают в А. м., в частности у аранда и лоритья, столь большого места, как в развитых мифологиях. Известный мифологии аранда образ «хозяина неба» (Алтьира, по К. Штрелову) весьма пассивен и не играет существенной роли в мифологических сюжетах. Немногочисленные сказания о небесных светилах включаются в круг тотемических мифов. Луна (месяц) представляется мужчиной, первоначально принадлежавшим к тотему опоссума. С каменным ножом месяц поднимается на небо, бредёт на запад, затем спускается по дереву на землю. Наевшись опоссумов, месяц увеличивается в размерах (полнолуние), утомлённый, принимает вид серого кенгуру; в этом виде его убивают юноши, но один из них сохраняет кость кенгуру, из которой снова вырастает месяц (новолуние). Солнце представляется девушкой, поднявшейся по дереву на небо, плеяды – девушками из тотема бандикута, ставшими свидетельницами церемонии посвящения юношей и по этой причине превратившимися в камни, а затем в звёзды.
Некоторые тотемные предки аранда выступают в роли культурных героев. Во время своих странствий они вводят различные обычаи и обряды. Огонь добывается представителем тотема серых кенгуру из тела гигантского серого кенгуру, на которого он охотится (ср. с карело-финской руной о добывании Вяйнямёйненом огня из чрева огненной рыбы); подобные мифологические сюжеты характерны для примитивного хозяйства, в котором преобладает присвоение человеком готовых плодов природы. Два человека-сокола, пришедшие с севера в землю аранда, учат других людей пользоваться каменным топором. Забытые людьми брачные правила снова устанавливаются одним из предков тотема кенгуру-древолазов по имени Катуканкара. Введение брачных правил приписывается также человеку-эму. Введение обрядов инициации, играющих важную роль в жизни австралийских племён, и связанных с ними обрядовых операций на теле приписывается тотемным предкам – диким котам и ящерицам-мухоловкам.
Сказания о странствиях «вечных людей» времён алтьира, ставших впоследствии ящерицами-мухоловками, играют важную роль, приобретая характер антропогонического и отчасти космогонического мифа (см. Антропогонические мифы, Космогонические мифы). Традиция относит их странствия к наиболее ранним, однако сами сказания знаменуют, по всей видимости, менее примитивную ступень развития мифологии, поскольку речь в них идёт по существу о возникновении «человечества», а не о происхождении какой-то одной тотемной группы. Согласно этим сказаниям, земля первоначально была покрыта морем (концепция, широко распространённая в различных мифологических системах), а на склонах скал, высту пающих из воды, кроме «вечных» мифических героев, находились уже т. н. релла манеринья (т. е. «склеенные люди», по Штрелову) или инапатуа (по А. Спенсеру и Ф. Гиллену) – кучки беспомощных существ со склеенными пальцами и зубами, закрытыми ушами и глазами. Другие подобные человеческие «личинки» жили в воде и были похожи на сырое мясо. Уже после высыхания земли мифический герой – тотемный предок «ящериц» – пришёл с севера и отделил человеческие зародыши друг от друга, прорезал им глаза, уши, рот и т. п., этим же ножом сделал им обрезание (здесь отчасти отражена идея, что только обряд инициации «завершает» человека), научил их добывать огонь трением, готовить пищу, дал им копьё, копьеметалку, бумеранг, снабдил каждого чурингой (как хранительницей его души), разделил людей на фратрии («земля» и «вода») и брачные классы. Эти действия позволяют рассматривать данный мифический персонаж как типичного для первобытной мифологии культурного героя-демиурга.
Наряду с «эволюционной» мифологической концепцией происхождения людей из несовершенных существ, в некоторых мифах аранда «вечные» герои «эпохи сновидений» выступают и как подлинные прародители людей и животных. Согласно мифу тотемной группы бандикута, из-под мышек некоего тотемного предка по имени Карора вышли бандикуты, а в последующие дни его сыновья – люди, начавшие охотиться на этих бандикутов (ср. рождение великанов из-под мышек Имира в германо-скандинавской мифологии). Этот антропогонический и одновременно тотемический миф сплетён с мифом космогоническим: в начале времён была тьма, и постоянная ночь давила на землю, как непроницаемая завеса, затем появилось солнце и разогнало тьму над Илбалинтья (тотемный центр бандикутов).
Аналогичные сказания о странствиях тотемных предков, имеющиеся и у других австралийских племён, записаны менее полно. У диери и других племён, живших юго-восточнее аранда, вокруг озера Эйр, имеются многочисленные сказания о странствиях мура-мура – мифических героев, аналогичных «вечным людям» аранда, но с более слабыми зооморфными чертами. Со странствиями мура-мура также связываются образование различных черт ландшафта, введение экзогамии и тотемических наименований, употребление каменного ножа для обрезания и добывания огня трением, «доделывание» несовершенных человеческих существ, а также происхождение месяца и солнца.
Мифы о предках не всегда повествуют об их странствиях. Некоторые предки (в т. ч. у аранда) не совершают длительных путешествий. В частности, у мункан имеется много мифов об образовании тотемических центров после ухода тотемных предков (пульвайя) под землю. Уходу под землю часто предшествуют ссоры и драки между пульвайя с нанесением друг Другу увечий и смертельных ран. Хотя пульвайя представлены как антропоморфные существа, в описании их поведения отразились наблюдения над образом жизни и повадками животных, а некоторые обстоятельства жизни пульвайя объясняют особенности этих животных (многие из черт физического облика животных мотивируются увечьями, которые были нанесены им тотемными предками ещё в стародавние времена). Отношения дружбы и вражды пульвайя соответствуют взаимосвязям различных животных и растений в природе.
В мифах северных и юго-восточных племён Австралии наряду с тотемными предками есть и более обобщённые и, по-видимому, развившиеся позднее образы «надтотемных» мифических героев. На севере известна старуха-мать (фигурирует под именами Кунапипи, Клиарин-клиари, Кадьяри и т. д.) – матриархальная прародительница, символизирующая плодовитую рождающую землю и связанный с ней (и с плодовитостью, размножением) образ змея-радуги; на юго-востоке – патриархальный всеобщий отец (Нурундере, Кони, Бирал, Нурелли, Бунджиль, Байаме, Дарамулун), живущий на небе и выступающий в роли культурного героя и патрона обрядов инициации. Мать и отец могут принадлежать к различным, иногда сразу к нескольким тотемам (каждая часть их тела может иметь свой тотем) и, соответственно, являться общими предками (т. е. носителями и первоисточниками душ) различных групп, людей, животных, растений.
В мифах фигурируют обычно не одна, а несколько «матерей», иногда две сестры или мать с дочерью. Эти сказания и соответствующий им ритуал связываются с одной из «половин» (фратрий) племени, что допускает и предположение о частичном генезисе образов матерей из представлений о фратриальных прародительницах.
У юленгоров, живущих в Арнемленде, мифическими предками являются сестры Джункгова, приплывающие с севера по ими самими созданному морю. В лодке они привозят различные тотемы, которые развешивают для просушки на деревьях. Затем тотемы помещаются в рабочие сумки и во время странствий прячутся в различные места. Из тотемов появляются десять детей, сначала лишённых пола. Затем спрятанные в траву становятся мужчинами, а спрятанные в песок – женщинами. Они делают для своих потомков палки-копалки, пояса из перьев и другие украшения, вводят употребление огня, создают солнце, учат потреблять определённые виды пищи, дают им оружие, магические средства, обучают тотемическим танцам и вводят обряд посвящения юношей. Хранительницами ритуальных секретов, по этому мифу, являются сначала женщины, но мужчины отнимают у них свои тотемы и секреты, а прародительниц отгоняют пением. Прародительницы продолжают путь, образуя рельеф местности, новые кормовые территории и родовые группы людей. Вновь достигнув моря на западе, они отправляются на острова, которые перед тем возникли из вшей, сброшенных прародительницами со своих тел. Спустя много времени после исчезновения Джункгова на западе появляются две другие сестры, родившиеся в тени за садящимся солнцем. Они завершают дело своих предшественниц, устанавливают брачные классы и вводят ритуал великой матери – Гунапипи (Кунапипи), в котором частично инсценируются их деяния. Сестры обосновываются в определённом месте, строят хижину, собирают пищу. Одна из них рождает ребёнка. Сестры пытаются варить ямс, улиток и другую пищу, но растения и животные оживают и выпрыгивают из огня, начинается дождь. Сестры пытаются танцами отогнать дождь и страшного змея-радугу, который приближается к ним и проглатывает сначала тотемных животных и растения («пищу» сестёр), а затем – обеих женщин и ребёнка. Находясь в брюхе змея, сестры мучают его. Змей выплёвывает сестёр. При этом ребёнок оживает от укуса муравьев.
Сестры Ваувалук (так их называют юленгоры и некоторые другие племена) представляют собой своеобразный вариант тех же матерей-прародительниц, воплощающих плодородие. В образе змея-радуги, широко известном на большей части территории Австралии, объединяются представления о духе воды, змее-чудовище (зародыш представления о «драконе»), магическом кристалле (в нём отражается радужный спектр), употребляемом колдунами. Проглатывание и выплёвывание змеем людей связано (как и у других народов) с обрядом инициации (символика временной смерти, обновления). Р. М. Берндт находит в проглатывании змеем сестёр также эротическую символику, связанную с магией плодородия.
В одном из мифов племени муринбата (и в соответствующем ритуале) старуха Мутинга сама проглатывает детей, которых ей доверили ушедшие на поиски пищи родители. После смерти старухи детей живыми освобождают из её чрева. У племенной группы мара имеется сказание о мифической матери, убивающей и съедающей мужчин, привлечённых красотой её дочерей. Такой облик, казалось бы, мало согласуется с традиционным мифологическим представлением о могучей прародительнице. Однако не только у австралийцев, но и у других народов (напр., у индейцев квакиютль; по материалам Ф. Боаса) миф о злой старухе-людоедке связан с представлением о посвящении юношей в полноправные члены племени (у австралийцев) или мужского союза (у индейцев).
В некоторых мифах змей-радуга сопровождает большую мать в её странствиях. У муринбата радужный змей под именем Кунмангур сам выступает предком, отцом отца одной и отцом матери другой «половины» племени. Он делает всех людей и продолжает следить за ними. Сын Кунмангура насилует своих сестёр, а затем смертельно ранит отца. Кунмангур странствует в поисках тихого места, где бы он мог исцелиться. В отчаянии он собирает весь огонь, принадлежавший людям, и, бросая в море, тушит его. Другой мифический персонаж вновь добывает огонь (идея обновления). Мифы о радужном змее и матерях-прародительницах тесно связаны со сложной обрядовой мистерией, устраиваемой до начала дождливого сезона в честь матери-земли Кунапипи, воплощающей плодородие.
Образ племенного «великого отца» у юго-восточных племён, хорошо изученных ещё А. Хауиттом, выводится С. А. Токаревым из несколько более примитивных образов – олицетворения неба (типа Алтьира у аранда), тотема фратрии, культурного героя, патрона инициации и духа-страшилища, превращающего мальчиков во взрослых мужчин (в него верят только непосвящённые), в которых имеется зародыш представления о боге-творце. Почти все они фигурируют в качестве великих предков и учителей людей, живших на земле и впоследствии перенесённых на небо.
Великий отец Бунджиль у племени кулин рисуется старым племенным вождём, женатым на двух представительницах тотема чёрных лебедей. Само имя его означает «клинохвостый орёл» и одновременно служит обозначением одной из двух фратрий (вторая Ваанг, т. е. ворон). Бунджиль изображается создателем земли, деревьев и людей. Он согревает своими руками солнце, солнце согревает землю, из земли выходят люди и начинают танцевать ритуальный танец корробори. Таким образом, в Бунджиле преобладают черты фратриального предка – демиурга – культурного героя. У племён юго-восточного побережья (юин и других) высшим существом считается Дарамулун, у камиларои, вирадьюри и юалайи Дарамулун занимает подчинённое положение по отношению к Байаме. Согласно некоторым мифам, Дарамулун вместе со своей матерью (эму) насадил деревья, дал людям законы и научил их обрядам инициации (во время этих обрядов на земле или на коре рисуют Дарамулуна, звук гуделки символизирует его голос, он воспринимается как дух, превращающий мальчиков в мужчин).
Имя Байаме на языке камиларои связано с глаголом «делать» (по Хауитту), что как бы соответствует представлению о демиурге и культурном герое. У. Мэтью связывает этимологию этого имени с представлением о семени человека и животного, а К. Лангло-Паркер утверждает, что на языке юалайи это имя понимается только в значении «великий»; юалайи говорят о «времени байаме» в том же смысле, как аранда об «эпохе сновидений». В стародавние времена, когда на земле жили только звери и птицы, с северо-востока пришёл Байаме с двумя своими жёнами и создал людей частью из дерева и глины, частью превратив в них зверей, дал им законы и обычаи (конечная мотивировка всего – «так сказал Байаме»). Мэтью приводит миф вирадьюри и вонгабои о том, что Байаме вышел в странствие в поисках дикого мёда вслед за пчелой, к ноге которой он привязал птичье перо (ср.: важнейшее «культурное» деяние сканд. Одина – добывание священного мёда). У целого ряда племён Байаме является средоточием всех посвятительных обрядов, главным «учителем» новичков, проходящих суровые посвятительные испытания.
Лит.: Народы Австралии и Океании, М., 1956; Мифы и сказки Австралии. Собраны К. Лангло-Паркер, пер с англ., М., 1965; Ранние формы искусства, М„ 1972; Meлетинский Е. М., Поэтика мифа, М., 1976, с. 236 – 44; Strehlоw С, Die Aranda- und Loritja-Stдmme in Zentral-Australien, Tl 1 – 3, Fr./M., 1907 – 10; Spencer В., Gillen F. J., The Arunta, a study of a stone age people, v. ,1, L., 1927; Strehlow T. G. H., Aranda traditions, Melbourne, 1947; З п witt A. W., The native tribes of South-East Australia, L., 1904; McConnel U., Myths of the Munkan, Melbourne, 1957; Radkli-ffe-Brown A. R., The rainbow serpent myth in Australia, «Journal of the Royal anthropological Institute of Great Britain and Ireland», 1926, v. 56; Berndt R. M., Kunapipi. A study of an Australian aboriginal religious cult, Melbourne, 1951; Berndt R. M., Djan-ggawul, Melbourne, 1949; Stanner W. Е. H., The dreaming, в кн.: Australian signpost, Melbourne, 1958, p. 51 – 65; Stanner W. Е. H., On aboriginal religion, Sydney, [1964]; Songs of songmen. Aboriginal myths retold by W. E. Harney and A. P. Elkin, Melbourne–L., 1949.
E. M. Мелетинский.
АВТОЛИК (Бхфьлхкпт), в греческой мифологии ловкий разбойник, обитавший на Парнасе, «самый вороватый из людей», отец Антиклеи – матери Одиссея (Hom. Od. XIX 395 след.). А. получил от своего отца Гермеса дар плутовства, способность становиться невидимым или принимать любой образ. Имя А. означает по-гречески «сам волк» или «олицетворение волка», что указывает на тотемные корни образа А. Автолик похитил стада Сисифа, последний уличил его и в наказание обесчестил его дочь Антиклею, которая вскоре была выдана замуж за Лаэрта. Этим рассказом киклики и затем трагики связали трёх величайших мифических хитрецов: А., Сисифа и Одиссея; последний оказывался сыном Сисифа и внуком A. (Soph. Ai. 190; Soph. Philoct. 417; Ovid. Met. XIII 31). A. считали искусным в борьбе; он обучил борьбе Геракла (Apollod. II 4,9).
М. А.
АВТОМЕДОНТ (БхфпмЭдщн), в греческой мифологии воин из рати Ахилла. После гибели Патрокла ему удалось спасти колесницу Ахилла (Hom. Il. XVI 864–867), которой он управлял во время дальнейших сражений; А. За тем продолжал служить сыну Ахилла Неоптолему. Имя А. в римское время стало нарицательным для обозначения искусного возницы.
В. Я.
АГАВА ('Бгбэз, ўгЬвз), в греческой мифологии дочь Кадма и Гармонии, мать Пенфея. Когда фиванские женщины, охваченные вакхическим экстазом, справляли празднество в честь Диониса на лесистых склонах горы Киферон, А. оказалась в числе их предводительниц и в состоянии исступления одной из первых набросилась на схваченного вакханками и принятого ими за львёнка Пенфея, которого они разорвали на части. Насадив оторванную голову сына на тирс (остроконечная палка, увитая плющом), А. с ликованием возвратилась в Фивы и испытала ужасное потрясение, когда наступило отрезвление. Сцена возвращения А. с головой Пенфея, изображённая Еврипидом в трагедии «Вакханки», пользовалась большой популярностью у античных зрителей.
В. Я.
АГАМЕД (БгбмЮьзт), в греческой мифологии беотийский герой, сын орхоменского царя Эргина, знаменитый строитель, соорудивший вместе с братом Трофонием Дельфийский храм, святилище Посейдона в Мантинее, сокровищницы царей Авгия (в Элиде) и Гириэя (в Беотии). Одну из этих сокровищниц А. ограбил, за что поплатился жизнью (Paus. IX 37,4 след.).
М. А.
Вакханки убивают Пенфея. Фреска из дома Веттиев в Помпеях. 1 в. н. э.
АГАМЕМНОН (БгбмЭмнщн), в греческой мифологии сын Атрея и Аэропы, предводитель греческого войска во время Троянской войны. После убийства Атрея Эгисфом А. и Менелай вынуждены были бежать в Этолию, но царь Спарты Тиндарей, пойдя походом на Микены, заставил Фиеста уступить власть сыновьям Атрея. А. стал царём в Микенах (которые античная традиция часто отождествляет с соседним Аргосом) и женился на дочери Тиндарея Клитеместре. От этого брака А. имел трёх дочерей и сына Ореста. Когда Парис похитил Елену и все её бывшие женихи объединились в походе против Трои, А., как старший брат Менелая и наиболее могущественный из греческих царей, был избран главой всей рати. «Илиада» изображает А. доблестным воином (описание его подвигов даётся в 11-й кн.), но не скрывает его высокомерия и неуступчивости; именно эти свойства характера А. являются при чиной многих бедствий для греков. Убив однажды на охоте лань, А. похвалялся, что такому выстрелу могла бы позавидовать Артемида; богиня разгневалась и лишила греческий флот попутного ветра. Греки долго не могли выйти из Авлиды (пока А. не принёс в жертву богине свою дочь Ифигению; этим фактом греческая традиция объясняет вражду Клитеместры к мужу) (Apollod. epit. III 21 след.). Захватив в плен во время одного из набегов на окрестности Трои Хрисеиду, А. отказывается вернуть её за большой выкуп отцу Хрису, жрецу Аполлона, и бог, вняв мольбам Хриса, насылает на греческое войско моровую язву. Когда выясняется истинная причина бедствия и Ахилл требует от А. возвращения Хрисеиды её отцу, А. отбирает у Ахилла его пленницу Брисеиду, что приводит к длительному самоустранению оскорблённого Ахилла от боёв и к тяжёлым поражениям греков (Нот. И. I 8–427; IX 9–692). О дальнейшей судьбе А. повествовали не дошедшие до нас эпическая поэма «Возвращения» (7 в. до н. э.) и «Орестея» Стесихора. После взятия Трои А., получив огромную добычу и Кассандру, возвратился на родину, где его ждала гибель в собственном доме; по более древней версии мифа, он пал во время пира от руки Эгисфа, успевшего за время отсутствия А. обольстить Клитеместру (Hom. Od. III 248– 275; IV 524–537). Начиная с середины 6 в. до н. э. на первое место выдвигалась сама Клитеместра: встретив А. с лицемерной радостью, она затем в ванне набросила на него тяжёлое покрывало и нанесла три смертельных удара (Aeschyl. Agam. 855–1576). Сказочное богатство А. и его выдающееся положение среди греческих вождей, о которых говорится в мифе, отражают возвышение исторических Микен в 14–12 вв. до н. э. и их господствующую роль среди ранних государств Пелопоннеса. Сохранившийся ритуальный эпитет «Зевс-Агамемнон» показывает, что А., вероятно, был первоначально одним из тех полубожественных героев-покровителей своего племени, чьи функции с образованием олимпийского пантеона перешли к Зевсу.
В. Н. Ярхо.
Из драматических произведений античности, посвященных убийству А., сохранились трагедии «А.» Эсхила (первая часть трилогии «Орестея») и Сенеки. Сюжет разрабатывался в европейской драматургии с 16 в. (Г. Сакс, Т. Деккер и др.). Интерес к мифу пробудился вновь во 2-й половине 18 в. (трагедии «А.» В. Альфьери, Л. Ж. Н. Лемерсье и др.). В 19–20 вв. сюжет лёг в основу около 30 трагедий, драматической тетралогии Г. Гауптмана («Ифигения в Дельфах», «Ифигения в Авлиде», «Смерть А.», «Электра»).
В античном изобразительном искусстве А. – второстепенный персонаж в многофигурных композициях (метопы северной стороны Парфенона и др.). Убийство А. нашло воплощение в росписи ряда греческих ваз и в рельефах нескольких этрусских погребальных Урн.
В европейском музыкально-драматическом искусстве сюжет смерти А. лёг в основу либретто ряда опер 18– 20 вв. («Клитеместра» Н. Пиччини; «Клитеместра» Н. Цингарелли; «А.» Д. Тревеса; оперная трилогия «Орестея» С. И. Танеева; «Орестея» Ф. Вейнгартнера; «Орестея» Д. Мийо;
Изгнание Агари. Картина К. Лоррена. 1668. Мюнхен, Старая пинакотека.
«Клитеместра» Р. Прохазки; «А.» Д. Куклина; «Клитеместра» И. Пиццетти и др.) и кантат («Клитеместра» Л. Керубини и др.).
АГАРЬ (евр. hдgдr, ср. этнич. обозначение араб, номадов hagerоm или hagericim, «агаряне», а также глагол hдgar, «отвращаться», «откочёвывать», «бежать», откуда араб, nigra, «бегство»), в ветхозаветных преданиях египтянка, рабыня Сарры и наложница Авраама. Бездетная Сарра, поступая в соответствии с обычаем (известен из северомесопотамских документов середины 2-го тыс. до н. э.; ср. также поведение Рахили и Лии, Быт. 30), сама предлагает, чтобы её муж «вошёл» к А., с намерением усыновить зачатое дитя (Быт. 16, 2). Однако ещё во время беременности А. между ней и госпожой начинаются конфликты, и А. бежит (ср. этимологию её имени) в пустыню, где ангел Яхве велит ей вернуться, обещая, что у неё родится воинственный сын Измаил; это обещание сбывается (16, 4–16). После рождения у Сарры и Авраама сына Исаака на патриархальном торжестве в день, когда его отняли от груди, старая рознь между госпожой и служанкой (осложнённая правовой коллизией между первородством Измаила и законнорожденностью Исаака) вспыхивает с новой силой (21, 9–10); А. на руках с Измаилом вынуждена уйти в изгнание, предвосхищая удел номадов. Однако бог хранит и утешает изгнанников: когда им в пустыне угрожает смерть от жажды, он указывает А. на колодец и спасает от смерти А. с сыном (21, 15–19). Позднейшие легенды разукрасили этот простой сюжет, сделав из А. дочь фараона, преувеличивая – в соответствии с позднейшими религиозными идеалами – то святость А., то, напротив, её неискренность в вере, изобретая колоритные новеллистические подробности её ссор с Саррой (талмудический комментарий к книге Бытия – «Берешит рабба» 45; 53).
Изгнание А. – частая тема европейской живописи 16–18 вв. (картины Гверчино, П. П. Рубенса, Рембрандта, К. Лоррена И др.).
Уход Агари из дома Авраама. Картина П. П. Рубенса. 1615–17. Ленинград, Эрмитаж.
С. С. Аверинцев.
АГАСТЬЯ (др.-инд. Agastya), в древнеиндийской мифологии божественный мудрец (риши), которому приписываются многие гимны «Ригведы». А., как и его сводный брат Васиштха, считается сыном Митры и Варуны и апсары Урваши; он родился в кувшине, в который излилось при виде Урваши семя обоих богов (Рам. VII 56, 57). Силой своей аскезы А. «из лучших частей всех живых существ» сотворил себе жену Лопамудру (Мбх. III 96). По её просьбе он отнял сокровища у дайтьи Илвалы, а самого Илвалу, жестокого преследователя брахманов, испепелил своим словом. «Махабхарата» рисует А. могущественным союзником богов в их борьбе с асурами. Проклятием он превратил в змея царя Нахушуу захватившего власть над тремя мирами, и возвратил Индре его престол царя богов (III 176–187; XII 329). Он выпил океан, на дне которого укрывались асуры, и тем самым помог богам одержать над ними победу (III 102 –105). Когда однажды гора Виндхья выросла так, что упёрлась в небосвод и преградила путь солнцу и луне, А. по просьбе богов заставил её согнуться: он попросил её склониться, чтобы пропустить его на юг, и не распрямляться до тех пор, пока он не вернётся; но А. так и не вернулся с юга, и Виндхья до сих пор осталась склонённой (III 104).
Переселение А. на юг Индии, возможно, знаменует собой проникновение туда арийской цивилизации и брахманизма, ибо в мифологической традиции А. считается покровителем дравидийского юга (см. Агаттияр). В некоторых индуистских текстах А. отождествляется со звездой Канопус.
П. А. Гринцер.
АГАСФЕР (лат. Ahasuerus), «Вечный жид», персонаж христианской легенды позднего западноевропейского средневековья. Имя А. – стилизованное библейское имя, произвольно заимствовано из ветхозаветной легенды об Эсфири (где еврейским «Ahashwerosh» передаётся имя персидского царя Ксеркса); в более ранних версиях легенды встречаются и другие имена – Эспера-Диос («надейся на бога»), Бутадеус («ударивший бога»), Картафил. Согласно легенде, А. во время страдальческого пути Иисуса Христа на Голгофу под бременем креста оскорбительно отказал ему в кратком отдыхе и безжалостно велел идти дальше; за это ему самому отказано в покое могилы, он обречён из века в век безостановочно скитаться, дожидаясь второго пришествия Христа, который один может снять с него зарок. На возникновение легенды оказали влияние религиозно-мифологические представления о том, что некоторые люди являют собой исключение из общего закона человеческой смертности и дожидаются эсхатологической развязки (согласно Библии, таковы Енох и Илия) и что такая судьба должна постигнуть каких-то очевидцев первого пришествия Иисуса Христа (ср. Матф. 16, 28); в легенде можно видеть реминисценцию ветхозаветного мотива проклятия Каину, которого Яхве обрекает на скитания, но запрещает лишать его жизни (Быт. 4, 10–15). В ней отразились и некоторые аспекты отношения средневековых христиан к евреям: в них видели людей, не имевших родины и обречённых на скитания, но «чудом» сохранявших этническую и религиозную самобытность, а также живую реликвию «священной истории» Ветхого и Нового заветов, убийц Христа и осквернителей «завета с богом», но в эсхатологическом будущем – примиряющихся с богом через обращение к Христу наследников древнего обетования (так понимали во взаимосвязи Захар. 12, 10, Ос. 1, 7, Малах. 4, 5, Матф. 17, 10 и Рим. 11). Все эти моменты присутствуют в легенде об А.: это враг Христа, но в то же время свидетель о Христе, грешник, поражённый таинственным проклятием и пугающий одним своим видом как привидение и дурное знамение (ср. более позднее предание о Летучем голландце), но через само проклятие соотнесённый с Христом, с которым непременно должен встретиться ещё в «этом мире», а в покаянии и обращении способный превратиться в доброе знамение для всего мира. Структурный принцип легенды – двойной парадокс, когда тёмное и светлое дважды меняются местами: бессмертие, желанная цель человеческих усилий (ср. этот мотив в эпосе о Гильгамеше) в данном случае оборачивается проклятием, а проклятие – милостью (шансом искупления). В фольклорной традиции А. оказывался в отношениях взаимозаменяемости с другими фигурами скитальцев (Дикий охотник и др.) и вообще существами, с которыми возможна неожиданная и странная встреча (напр., Рюбецаль, горный дух средневековых легенд); как и они, он необходимо выступает (по самой структуре мотива) то жутким и опасным, то готовым на помощь и добрым.
Легенда о «Вечном жиде» становится достоянием литературы с 13 в. По рассказу английского монаха Роджера Уэндоверского, вошедшему в «Большую хронику» (ок. 1250) Матвея Парижского, архиепископ, прибывший в Англию из Великой Армении, уверял, что лично знаком с живым современником и оскорбителем Христа по имени Картафил («сторож претория»?); он покаялся, крестился, принял имя Иосиф и ведёт жизнь аскета и молчальника, отвечая только на благочестивые вопросы паломников; при встрече с Христом ему было 30 лет, и теперь он после каждой новой сотни лет возвращается к 30-летнему возрасту. Атмосфера этой версии – отголосок эпохи крестовых походов и великих паломничеств. В 15 в. известны более мрачные и жестокие версии, в которых акцент переносится с раскаяния «Вечного жида» на его наказание (напр., он непрерывно ходит вокруг столпа в подземелье, или живёт в заточении, за 9 замками, нагой и заросший, и спрашивает всех входящих к нему: «Идёт ли уже человек с крестом?»). В 1602 выходит анонимная народная книга «Краткое описание и рассказ о некоем еврее по имени А.» (в ней впервые герой легенды получает имя А.); переиздания, переводы и перелицовки на разных европейских языках следуют во множестве: образ бывшего иерусалимского сапожника, высокого человека с длинными волосами и в оборванной одежде тяготеет над воображением целой эпохи (в 1603 «появление» А. За свидетельствовано горожанами Любека, в 1642 он «приходит» в Лейпциг; его «видят» в Шампани, в Бове и т. д.). В 18 в. легенда об А. становится предметом всеобщих насмешек и уходит в деревенский фольклор (впрочем, печатное сообщение о встрече с А. было опубликовано в США в одной мормонской газете ещё в 1868). Зато образ А. из предмета веры превращается в популярный предмет творческой фантазии. Молодой И. В. Гёте обращается к образу А., чтобы выразить новое, проникнутое историзмом представление о религиозно-психологической атмосфере в Иерусалиме времён Христа (фрагмент неоконченной поэмы «Вечный жид», 1774). К. Ф. Д. Шубарт трактует образ и сюжет в духе радикального просветительства («Вечный жид», 1787). Для романтиков сюжет легенды об А., дававший богатые возможности переходить от экзотических картин сменяющихся эпох и стран к изображению эмоций обречённости и мировой скорби, был особенно привлекателен; его разрабатывали П. А. Шелли, И. К. Цедлиц и многие другие; в России – В. А. Жуковский (неоконченная поэма «Агасфер, Вечный жид»). Э. Кине (философская драма «Б.», 1833) превратил А. в символ всего человечества, пережившего свои надежды, но чудесно начинающего свой путь заново. В авантюрном романе Э. Сю «Вечный жид» (1844–45) А. выступает как таинственный благодетель, антагонист иезуитов. Современный вариант «агасферовского» сюжета о проклятии тяготящего, безрадостного бессмертия дал аргентинский писатель X. Л. Борхес в рассказе «Город бессмертных», героя которого примечательным образом зовут Иосиф Картафил, хотя топика христианской легенды как таковой полностью элиминирована (Картафил идентичен не то с римским легионером 4 в., не то с Гомером, он не еврей и никогда не видел Христа).
Лит.: Веселовский А. Н., Легенды о Вечном жиде и об императоре Траяне, «Журнал министерства народного просвещения», 1880, № 7–8; e г о ж е, К вопросу об образовании местных легенд в Палестине, там же, 1885, № 5; Еврейская энциклопедия, т. 5, СПБ, [б. г.], стб. 896–904; Zirus W., Ahasvйrus, der Ewige Jude, В.–Lpz., 1930; Liefmann E.,Antichrist und Ahasvйrus, «Judaica», 1947, № 15.
С. С. Аверинцев.
АГАТТИЯР, в дравидской мифологии, один из ведических мудрецов (см. Агастья), который, согласно южноиндийской традиции, принёс на юг Индии тамильский язык, узнанный им от Шивы (или Муругана). А. считался членом первой санги наряду с Шивой, и ему приписывается создание первого тамильского грамматического трактата «Агаттиям» (некоторые сутры этого трактата сохранились в более поздних сочинениях). Фигура А. имеет для тамилов явные черты культурного героя, и его имя окружено на юге Индии большим уважением. Гора Поди, где он якобы жил, почитается как священная.
А. Д.
Агаттияр. Из храма в Неллуру.
АГАЧ КИШИ (Агъач киши), в мифологии карачаевцев и азербайджанцев (мeша-адам) « лесной человек », духи, живущие в горных лесах Кавказа. Представлялись в образе волосатых существ обоего пола, имеющих промежуточный между обезьяной и человеком облик, обладающих резким неприятным запахом. Считалось, что в поисках пищи А. к. посещают бахчи и огороды, иногда надевают на себя выброшенную людьми одежду, боятся собак. Некоторые исследователи предполагали, что мифы об А. являются местным вариантом легенды о т. н. «снежном человеке».
В. А.
АГБЕ, в дагомейской мифологии глава пантеона божеств моря. Согласно мифу, А. и его жена Наете, близнецы, рождённые Маву-Лиза, по его воле населили море и управляют водами. А. встречается с Маву-Лиза на горизонте – там, где сходятся море и небо. Солнце, которое опускается в море и выходит из него, – глаза А. У А. и Наете 6 детей – бог волн, бог бурунов и т. д. Некоторые из них стали впоследствии реками. Любимица А. и Наете, их младшая дочь Афрекете, сторожит богатства моря, знает все тайны отца и матери; выступает как трикстер (см. в ст. Культурный герой). Согласно одному из вариантов мифа, А. – сын громовника Хевиозо.
Е. К.
АГЕНОР (Бгзнщс), в греческой мифологии сын Посейдона и нимфы Ливии, царь Тира или Сидона (в Финикии). Когда Зевс похитил дочь А. Европу, отец послал на её поиски сыновей, запретив им возвращаться домой, пока они не найдут сестры. Сыновья А., видя тщетность поисков, постепенно осели в незнакомых местах, которые получили от их имён своё название: Финикия – от Феникса, Киликия – от Килика, основанная Кадмом крепость в Беотии – Кадмея (Apollod. III 1,1). Некоторые античные авторы относили к числу сыновей А. также Тасоса (по другим источникам, – брат А.), топонима одноимённого острова в северной части Эгейского моря (Paus. V 25,12). В основе мифа о сыновьях А. лежат местные сказания, отразившие воспоминания о древних связях островной и материковой Греции с Финикией.
В. Я.
АГЛАВРА, Агравла (Бглбхспт, Бгсбхлпт), в греческой мифологии имя двух персонажей: 1) А. – супруга Кекропа – афинского царя, рождённого аттической землёй; мать Эрисихтона и трёх дочерей – А., Герсы и Пандросы (Apollod. III 14,1 – 2); 2) А. – дочь предыдущей, вместе с сестрами получила на хранение от Афины ларец со спрятанным там младенцем Эрихтонием, которого родила земля от семени Гефеста (Apollod. III 14,6). Несмотря на запрет Афины, сестры открыли ларец и в ужасе увидели там ребёнка, часть туловища которого была змеиной. В безумии, насланном Афиной, сестры бросились с акрополя и погибли (Hyg. Fab. 166). В мифе об А. – древние хтонические и растительные черты, на которые указывают имена сестёр [А. – «свето воздушная» (или Агравла – «полебороздная»), Пандроса – «всевлажная», Герса – «роса»]. А. и её сестры выступают как ипостаси Афины. Иногда Афина именовалась A. (Suida, v.Aglayros) и Пандросой (Schol. Aristoph. Lys. 439).
А. Т.-Г.
АГЛИБОЛ [арам. cglbl, «колесничий Бола (Бела)»], в западносемитской мифологии бог луны, почитавшийся в Пальмире; входил в триады богов (Бел – Йарихбол – А. и Баалшамем – Малакбел – А.), игравших там наиболее заметную роль. Возможно, считался колесничим Бела. Известны изображения А. в облике воина с полумесяцем на плечах и короной из лунных лучей на голове.
И. Ш.
АГНИ (др.-инд. Agni, букв, «огонь»), в ведийской и индуистской мифологии бог огня, домашнего очага, жертвенного костра. По числу упоминаний в «Ригведе» занимает второе место после Индры (ок. 200 гимнов). А. – главный из земных богов, персонификация священного огня, стоит в цетре основного древнеиндийского ритуала. Основная функция А. – посредничество между людьми и богами (А. – божественный жрец): жертвенный огонь возносит жертву языками пламени на небо. При слабой антропоморфизации А. (часто не ясно, идёт ли речь о божественном персонаже или о самом огне) характерно обилие упоминаний о частях его тела, при этом описания нередко противоречат друг другу (у А. три головы, PB I 146, 1, и ни одной головы, IV 1, 11; VI 59,6). Обычно эти телесные элементы уподобляются огню по форме, цвету (золотой, сияющий и т. п.) и т. д. – ср. волосы, лицо, глаза, рот, зубы, язык, борода, тело, спина, руки, пальцы, ноги (но он же и безногий, IV 1, 11) и даже одежды. Нередок мотив поглощения пищи и возрастания в величине А. (-огня). У А. множество ипостасей: огонь на небе (солнце, молния), огонь в водах, огонь жертвенного костра; он и старый и молодой (I 144, 4; II 4, 5; X 4, 5). Именно для А. характерны длинные ряды отождествлений типа «Ты, Агни, – Индра..., ты, Агни, – царь Варуна..., ты Анша..., ты, Агни, – Тваштар..., ты, Агни, – Рудра...» (II 1; V 3 и др.). По этой же причине А. постоянно сравнивается с разными богами, людьми, животными, птицами, отдельными предметами. Также многочисленны версии происхождения А.: он рождён в водах, возник на небе, родился от самого себя, произошёл от трения двух кусков древесины, понимаемого как акт зачатия, его родители – небо и земля (III 1 и др.). А. – сын Дакши, Дакшины, Илы (Иды), Пришни, жреца, жертвователя, утренних лучей, растений и т. п. Он един (бог) и множествен (жертвенные костры); говорится о тройственной природе А.: он родился в трёх местах: на небе, среди людей и в водах; у него три жилища, у него троякий свет, три жизни, три головы, три силы, три языка (X 45).
Многоформенность и абстрактность А. способствовали философским спекуляциям об А. как о всеобъемлющем начале, пронизывающем мироздание (X 88 и др., особенно – упанишады и некоторые поздние концепции), или как о свете, присутствующем среди людей и внутри человека (VI 9). В поздних гимнах «Ригведы» обсуждаются вопросы о соотношении небесного огня с бесчисленными земными огнями. Но для большинства гимнов характерно, что А. горит, сияет, освещает, обладает всеми силами, заполняет воздушное пространство, открывает двери тьмы, укрепляет небо и землю, охраняет их, восходит на небо, рождает оба мира, живёт в воде; знает все пути, все мудрости, все миры, все людские тайны; наблюдает за всем на свете, правит законом; приводит богов на жертвоприношение. А. дружествен к людям, к долгу, соединяет супругов, приносит богатство, поощряет певцов, поражает врагов, тьму. Многочисленны имена А., хотя высшее из них хранится в тайне (X 45, 2): он – асура, пожиратель жертвы, первый Ангирас, Митра, Рудра, Матаришван, Бхарата и т. п.; из его эпитетов особенно известны: Джатаведас – «знаток всех существ» [или «знающий о (предшествующих) рождениях»], Танунапат – «сын самого себя». Вайшванара – «принадлежащий всем людям», Нарашанса – «хвала людям». Связи А. с богами очень многообразны. В текстах А. выступает совместно с адитьями, Индрой, марутами, Ямой, Сомой и др., но эти связи, как правило, не образуют сюжета. То же можно сказать и об отдельных мотивах, в которых А. действует вместе с человеческими персонажами (ср.: А. освобождает Атри, X 80, 3; А. должен доставить Аулану на небо, X 98, 11; А. и Пуруравас, А. и Ушидж, А. и Many, А. и Аю, А. и Дадхьянч и др.).
В эпический период А. сохраняет свои прежние функции. Функция А. как космической силы вводится в рамки учения о четырёх мировых периодах (см. Юга), а функция А. как стихии преобразуется в концепции пяти элементов, из которых состоит мир. Как особое божество А. отходит на второй план, становясь одним из четырёх или восьми хранителей мира (см. Локапалы); ему отдаётся во власть юго-запад, иногда и восток.
Из отдельных сюжетов и мотивов с участием А. можно отметить несколько: скрывается в водах, расчленяется и распределяется («Брахаддевата»), ср. ведийский мотив исчезновения А. и его укрывания в водах; А. прячется в водах и проклинает рыбу, лягушек (Тайтт.-самх., Мбх.); А. соблазняет жён мудрецов и рождает бога войны Сканду (Мбх., ср. Мат.-пур.); А. превращается в голубя, а Индра в сокола (в сказании о царе Ушинаре, Мбх. III); повинуясь Брихаспати, А. оборачивается женщиной и отправляется на поиски испуганного Индры (сказание о Нахуше, Мбх. V); мудрец Бхригу проклинает А. за то, что он выдал демону Пуломану имя его жены Пуломы (I); А. исцеляет Индру (V); А. посылается Индрой к царю Марутте (XIV); А. как предводитель васу (напр., в войне с Раваной, «Рамаяна»); при создании богини Кали А. даёт ей глаза, копьё («Маркандейя-пурана»); А. – сын Ангираса (пураны), но Ангирас – приёмный сын А. (Мбх. III); А. – муж Свахи, персонифицированного ритуального возглашения, и др. Эти сюжеты и мотивы недостаточно чётки. В них А. обычно выступает как зависимый персонаж (посланец, посредник, сопровождающее лицо). Культ обожествлённого огня в том виде, как он засвидетельствован в ведах, восходит к периоду индо-иранского единства (ср. «Авесту»). Впрочем, само имя А. обнаруживает надёжные индоевропейские ^параллели, ср. слав, огнь, литов. ugnis, лат. ignis и др. Следы А., возможно, сохранились в имени божества Akni во 2-м тыс. до н. э. в Малой Азии.
Лит.: Ригведа, М., 1972, с. 93–110, 270–83; Невелева С. Л., Мифология древнеиндийского эпоса, М., 1975, с. 84–87; Holtzmann А., Agni nach den Vorstellungen des Mahдbhдrata, Strassburg, 1878; Не г tel J., Die arische Feuerlehre, Bd 1, Lpz., 1925; Hau sc hi Id R., Das Selbstlob (Atmastuti) des somaberauschten Gottes Agni, в сб.: Asiatica. Festschrift F. Weller, Lpz., 1954, S. 247–88; H ari e J. C, Two Images of Agni and Yajfiapurusa in South India, «Journal of the Royal Asiatic Society», 1962, № 1, p. 1 – 17 и др.
В. Н. Топоров.
АГРЕСКУИ, Арeскуи, в мифологии ирокезов олицетворение солнца, бог войны и охоты. К нему обращались при любой опасности в лесах, на воде, во время охоты. В жертву ему приносили плоды и дичь. Перед выступлением в поход воины жертвовали А. собаку (вздёргивая её на высокий шест), иногда – пленников.
А. В.
АГУЛШАП, в абхазском нартском эпосе дракон, завладевший водными источниками и за разрешение пользоваться водой требующий в виде дани красивую девушку; иногда А. выступает как похититель молодых девиц. В борьбу с ним вступает герой эпоса Сасрыква. Ему удаётся отсечь голову у чудовища, но на её месте тотчас же отрастает новая; лишь когда Сасрыква догадывается присыпать это место золой, А. оказывается побеждённым. А. – один из отрицательных персонажей и абхазской волшебной сказки (в которой изредка представляет собой многоголовое чудовище). В отличие от других эпических и сказочных противников героя, А. никогда не выступает его добровольным помощником. А. типологически близок адыг. бляго и груз, вешапи.
А. А.
АГУНА, в грузинской мифологии божество – покровитель виноградарства и виноделия; почиталось в Гурии и других районах Западной Грузии. Во время ритуалов в честь А., совершавшихся на виноградниках и в «марани» (помещениях для изготовления и хранения вина), его молили об урожае и защите виноградников от града. А. соответствовали: в Рача и Лечхуми – Ангура, в Мегрелии – Джуджелиа.
Лит.: Бардавелидзе В. В., Агуна-Ангура, «Дзеглис мегобари», т. 16, Тб., 1968 (на груз. яз.).
Н. А.
АГУНДА, героиня осетинского нартского эпоса, дочь владыки Чёрной горы Сайнаг-Алдара. А. не имеет себе равных по красоте и изяществу: тонкий и стройный стан, длинные брови, белые, как слоновая кость, зубы. Виднейшие нарты тщетно добиваются её руки. Юный Ацамаз сумел игрой на золотой свирели очаровать А. Но когда она вышла к нему из своего замка с усмешкой на устах, оскорблённый Ацамаз разбивает свирель о камни. А., собрав её обломки, ударяет по ним волшебной палочкой, и обломки срастаются. А. прячет свирель в свой девичий сундук. После уплаты женихом ста однолетних оленей в качестве калыма, А. соглашается стать его женой. Соответствует Акуанде в адыгском нартском эпосе, Гунде в абхазском.
В. К.
АГЫЗМАЛ, в абхазской мифологии оборотень. Существовало поверье, что почти в каждом селе один или двое из его жителей – А. (мужчина или женщина); благодаря магическим средствам А. либо в облике животного, либо оседлав то или иное животное (кошку, волка, петуха), передвигается по ночам, причиняя вред односельчанам, наводя порчу на скот.
С. З.
АД (Ad), aдиф ы, в мусульманской мифологии один из коренных народов Аравии. Коран называет местом жительства А. ал-Ахкаф (46:21), который комментаторы помещают в пустыне Восточного Хадрамаута. Согласно Корану, адиты благоденствовали, но возгордились и отказались последовать увещеваниям посланного аллахом пророка – «брата их» Худа. На слова Худа: «Поклоняйтесь аллаху, нет у вас божества, кроме него! Разве вы не будете богобоязненны?» они ответили: «Мы верим, что ты в неразумии, и мы полагаем, что ты – лжец» (7:63–64). За это адиты были наказаны засухой и последующим ураганом («ветром шумящим»), который бушевал семь ночей и восемь дней и стёр их с лица земли (7:63–69; 11:52–63; 26:123–39; 40:58; 41:15– 16; 46:20–27; 54:18–21; 69:6–8; 89:6).
Предание, развивающее мотивы Корана, представляет адитов людьми большого роста, жившими в городах под властью царей. Когда их постигла засуха, они направились в Мекку, просить у аллаха дождя. Из трёх туч, предложенных им на выбор, адиты выбрали самую тёмную. Она принесла с собой ураган, от которого спаслись только Худ и несколько праведников. Историческая наука данными о народе А. не располагает. В средние века в Аравии слово «адитский» часто употреблялось в значении «древний»; и по сей день многие руины называются там «адитские жилища».
М. А. Пиотровский.
АД (греч. бдзт, бБйдзт, Бъдзт, ср. Аид), преисподняя [лат. (Locus) infernus, «нижнее место», отсюда итал. Inferno, франц. l'Enfer; нем. Hцlle, англ. Hell, «место сокрытия», ср. др.-сканд. hei – Хель], пекло (в слав, языках, напр. польск. piekto, букв. – «смола»), в христианских представлениях место вечного наказания отверженных ангелов и душ умерших грешников. Представления об А. (противопоставляемом раю), имеющие своими предпосылками формирование понятий о дуализме небесного и подземного, светлого и мрачного миров, о душе умершего (резко противопоставляемой телу) – в сочетании с возникновением идеи загробного суда и загробного воздаяния (см. в ст. Загробный мир) – сравнительно позднего происхождения. В дохристианскую эпоху наглядно-материальные, детализированные картины потусторонних кар, которые описывались как подобные земным пыткам и казням, но превосходящие их, присущи не только мифологии, связанной с египетским культом Осириса, или проникнутым дуализмом древнеиранским религиозно-мифологическим представлениям, но и философской «мифологии» пифагорейцев и Платона (ср. видение Эра в «Государстве» Платона). В канонических ветхозаветных текстах подобные мотивы практически отсутствуют (см. Шеол). В каноне Нового завета предупреждение об угрозе страшного суда и А. занимает важное место, но чувственная детализация адских мучений отсутствует. Состояние пребывающего в А. описывается не извне (как зрелище), но изнутри (как боль); упоминания об А. в притчах Иисуса Христа рефреном замыкаются словами: «там будет плач и скрежет зубов» (Матф. 8, 12; 13,42 и .50; 22, 13; 24, 51; 25, 30). А. определяется как «мука вечная» (25, 46), «тьма внешняя» (8, 12 и др.; по церковно-славянски «тьма кромешная»). Пребывание в А. – это не вечная жизнь, хотя бы в страдании, но мука вечной смерти; когда для него подбирается метафора, это не образ пытки, а образ умерщвления (осуждённого раба из притчи «рассекают», Матф. 24, 51), а сам страждущий в А. сравнивается с трупом [ветхозаветные слова о трупах отступников – «червь их не умрёт, и огонь их не угаснет», Ис. 66, 24 (ср. Геенна как синоним А.) трижды повторены Иисусом Христом об отверженных в А.: Мк. 9, 44, 46, 48]. Наиболее устойчивая конкретная черта А. в Новом завете – это упоминание огня, символический характер которого выявлен через очевидную цитатность соответствующих мест: уподобление А. «печи огненной» (Матф. 13, 42) соотносится с контекстом популярных легенд о каре, которой были подвергнуты Авраам и гонители трёх отроков, а образ А. как «озера огненного и серного» (Апок. 20, 10; 21,8; уже в кумранских текстах А. назван «мраком вечного огня» и говорится о наказании «серным огнём») – с образностью ветхозаветного повествования о дожде огня и серы над Содомом и Гоморрой (Быт. 19, 24). Символика огня получает особенно глубокие измерения, поскольку огонь – это метафора для описания самого бога: Яхве – «огнь поядающий» (Втор. 4, 24, цитируется в Новом завете – Евр. 12, 29); явление духа святого – «разделяющиеся языки, как бы огненные» (Деян. 2, 3); причастие сравнивается в православных молитвах с огнём, очищающим достойных и опаляющим недостойных. Отсюда представление, что по существу нет какого-то особого адского огня, но всё тот же огонь и жар бога, который составляет блаженство достойных, но мучительно жжёт чуждых ему и холодных жителей А. (такова, например, интерпретация сирийского мистика 7 в. Исаака Сириянина). Такое понимание А. не раз возрождалось мистическими писателями средневековья, а в новое время – художественной и философско-идеалистической литературой (вплоть до Ц. М. Достоевского в «Братьях Карамазовых» и Ж. Бернаноса в «Дневнике сельского кюре»). Однако одновременно создаются чувственно-детализированные картины А. и адских мучений, рассчитанные на устрашение массового воображения. А. рисуется как застенок божественной юстиции, в котором царствует сатана с бесами (чертями) в роли усердных палачей; как место чувственных пыток, применяемых за различные категории грехов по некоему потустороннему уголовному кодексу (причём в соответствии с духом архаического судопроизводства виновный терпит кару в погрешившем члене своего тела, вообще род наказания наглядно отвечает роду преступления: клеветники, грешившие языком, за язык и подвешены; лжесвидетели, таившие в устах ложь, мучимы огнём, наполнившим их рот; ленивцы, в неурочное время нежившиеся в постели, простёрты на ложах из огня; женщины, вытравлявшие плод, обречены кормить грудью жалящих змей, и т. д.). Эти подробности в изобилии содержатся в многочисленных апокрифах и «видениях» – от раннехристианского «Апокалипсиса Петра» (нач. 2 в.) и «Апокалипсиса Павла» (различные слои текста от 2 или 3 в. до 5 в.) до византийского «Апокалипсиса Анастасии» (11 или 12 в.), западноевропейского «Видения Тнугдала» (сер. 12 в., позднейшие переработки) или, наконец, многих «духовных стихов» русского фольклора, трактовавшего эту тему с большим интересом:
|
«И грешником место уготовано – Прелютыя муки, разноличныя. Где ворам, где татем, где разбойникам, А где пияницам, где корчемницам, А где блудницам, душегубницам? А блудницы пойдут во вечный огонь, А татие пойдут в великий страх, Разбойники пойдут в грозу лютую; А чародеи отъидут в тяжкий смрад, И ясти их будут змеи лютыя; Сребролюбцам место – неусыпный червь; А мраз зело лют будет немилостивым; А убийцам будет скрежет зубный; А пияницы в смолу горячую; Смехотворцы и глумословцы на вечный плач; И всякому будет по делом его». (Калики перехожие, Сб. стихов и исследование П. Бессонова, вып. 5, М., 1864, с. 195.)
|
С.С. Аверинцев.
Ад в виде пасти дьявола. Миниатюра к псалтыри Анри де Блуа. Сер. 12 в. Лондон, Британский музей.
Грешники в аду. Фрагмент фрески Анджелико «Страшный суд». 1432–35. Флоренция, музей Сан-Марко.
Ад. Фреска Л. Синьорелли из цикла «Страшный суд». 1499–1503. Собор в Орвието.
Изо Грешники в аду. Фрагмент фрески «Страшный суд» Микеланджело в Сикстинской капелле Ватикана. 1535–41.
Изображения сцен А. в европейском искусстве имели своим источником новозаветные тексты, апокрифы, сочинения «отцов церкви», трактаты теологов (Исидора Севильского, Винцента из Бове, Гонория Отенского и др.); большое влияние на живопись эпохи Возрождения оказала «Божественная комедия» Данте. Древнейшие из сохранившихся памятников с изображением А. относятся ко 2-й половине 8 в. В византийском искусстве А. изображается как бездна, огненный поток, иногда олицетворением А. является сатана или Аид; в ранних произведениях адские муки олицетворяет женская фигура в пламени со змеёй на груди, позднее в ряде сцен возникают такие образы, как драконоподобный червь, пожирающий грешников, или сатана с ребёнком (душой грешника) на лоне. В западноевропейском искусстве рано возникает образ А. как пасти сатаны, огненной печи, фигуры Аида, в иллюстрациях к Апокалипсису встречается и изображение А. как огненного моря с телами грешников; с 12 в. изображение адских мук становится всё изощрённее. В древнерусской иконописи встречаются те же мотивы.
В числе произведений, содержащих изображение А., – миниатюры в многочисленных рукописях Апокалипсиса и комментариев к нему 8–15 вв. (в т. ч. знаменитый «Бамбергский Апокалипсис», около 1020), к этой группе примыкают и циклы гравюр («Апокалипсис» А. Дюрера). В сценах страшного суда тема А. и адских мук возникает у многих художников, особенно 14 –16 вв. (произведения Джотто, Нардо ди Чоне, С. Лохнера, X. Мемлинга, Л. Синьорелли, X. Босха, Микеланджело – с античными реминисценциями и др.). См. также Страшный суд, Сошествие во ад (в связи с этим сюжетом стоит, в частности, формирование такого понятия, как «врата А.», изображение которых часто встречается и в искусстве нового времени). Среди художников, обращавшихся к иллюстрированию «Божественной комедии» (в т. ч. «Ада»), – Рафаэль, У. Блейк, Г. Доре и многие другие – вплоть до живописцев 20 в. (С. Дали).
АДАД, Адду (аккадск.), И шкур (шумер.), в шумеро-аккадской мифологии бог грома, бури, ветра (имя его пишется знаком «Им», «ветер»). Ишкур упоминается уже в шумерских списках богов из Фары 26 в. до н. э. (хотя, возможно, не является шумерским), его семитский эквивалент известен со староаккадского периода. Отец А. – бог неба Ану (Ан), супруга – богиня Шала (хурритская?). Спутники А. – Шуллат и Ханиш. Аккадский А. олицетворяет как гибельные, так и плодоносные силы природы : губящее поля наводнение, плодоносный дождь; в его же ведении и засоление почвы; если бог-ветер забирает дождь, начинаются засуха и голод (миф об Атрахасисе); следствием дождевой бури (а не наводнения с моря) является и потоп. Один из эпитетов А. – «господин плотины небес». Шумерский Ишкур (его роль гораздо менее самостоятельна, чем аккадского А.) обычно описывается как «дикий бык ярости» и в противоположность аккадскому не выступает как божество плодородного дождя (видимо, это было связано с тем, что земледельческая культура южной Месопотамии базировалась не на естественном, а на искусственном орошении). Основные места почитания А. – Энеги, возле города Ура, город Мурум (не локализован) и Вавилон, на севере – Ашшур, где А. имел общий храм с Ану. В иконографии с образом бога бури связывается бык как символ плодородия и неукротимости одновременно. Эмблемой А. обычно был двузубец или трезубец молнии. А. тождественны западносемитский Баал-Хаддад (см. Балу), хеттский Тешуб.
В. К. Афанасьева.
АДАМ (евр. 'adam, «человек»), в библейских сказаниях первый человек. В Библии имеется два основных сказания о сотворении человека богом. Одно сказание, народное, содержит рассказ о создании богом мужчины из праха и дыхания жизни, а жены – из его ребра: «...и не было человека для возделывания земли. И создал бог Яхве человека из праха земного и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою... И сказал бог Яхве: нехорошо быть человеку одному; сотворим ему помощника, соответственного ему. Бог Яхве образовал из земли всех животных полевых и всех птиц небесных, и привёл к человеку, чтобы видеть, как он назовёт их, и чтобы, как наречёт человек всякую душу живую, так и было имя ей. И нарёк человек имена всем скотам и птицам небесным и всем зверям полевым; но для человека не нашлось помощника, подобного ему. И навёл бог Яхве на человека крепкий сон; и, когда он уснул, взял одно из рёбер его, и закрыл то место плотию. И создал бог Яхве из ребра, взятого у человека, жену, и привёл её к человеку. И сказал человек: вот это кость от костей моих и плоть от плоти моей; она будет называться женою, ибо взята от мужа. Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей, и будут одна плоть» (Быт. 2,5, ... 7..., 18 – 24). Другое сказание, жреческое, принадлежит к более позднему пласту библейских текстов, носит богословский характер и исходит из сложившегося у израильтян в первом вавилонском плену представления о боге как творце вселенной; в нём сотворением людей завершается шестидневное творение мира богом: «И сказал бог: сотворим человека по образу нашему, по подобию нашему; и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над скотом, и над всею землёю, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле. И сотворил бог человека по образу своему, по образу божию сотворил его, мужчину и женщину сотворил их. И благословил их бог, и сказал бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над всяким животным, пресмыкающимся по земле» (1, 26 – 28). Содержание сказаний расходится по ряду мотивов. По одному сказанию, создатель человека – бог, именуемый Яхве; согласно другому, творец – тоже бог, но именуется он иначе. По одному, бог не представляется всесильным творцом вселенной, а скорее добрым садовником и умелым гончаром, по другому, бог – бесплотный, единый творец вселенной, частью которой является человек. Если, по одному сказанию, А. «создан», «образован» из «праха земного» и «дыхания жизни», природа человека двояка (плоть от праха, душа из дыхания божьего), человек мудр, он даёт всем имена, то по другому – всё мироздание и люди сотворены силой «слова божьего» из ничего, человек богоподобен (и однороден), мудр бог, и он даёт имя человеку (5, 2). Соответственно двум вариантам сказания в одном случае сначала создан А. – для возделывания земли, для труда, а затем, чтобы он не был одинок, – растительность и животные (женщина создана позднее), в другом – мужчина и женщина сотворены одинаково и одновременно «по образу и подобию божьему», в завершение его замысла, в последний день творения накануне субботы и благословлены богом на размножение и владычество над рыбами, птицами, скотом и всею землёй и гадами.
Оба сказания, предписывая поведение человека, дают объяснение этим предписаниям (связывают их с происхождением человека и др.), например объясняют причину привязанности мужа и жены, ритуал питания (объяснение запрета употреблять в пищу кровь содержится в Быт. 9, 3 – 7 – тексте, который может считаться продолжением жреческого варианта сказания об А.), ф. е. носят этиологический характер.
По библейской традиции (в частности, по жреческому преданию), все люди восходят к А., которого сделал бог (А. не рождён, а сотворен, и этим отличается от всех будущих людей); отсюда выводится «рукотворность», «праховость» человека, но и божественность его как потомка А. (и его «право» обращаться к своему создателю и «отцу» за помощью). О последующей судьбе первой человеческой пары рассказывает другое сказание (первоначально не связанное с рассказом об А., но объединённое с ним в каноническом тексте Библии – Быт. 3) – сказание о том, как поддавшаяся искушению змеи «жена» (Ева), а за ней и «муж», «человек» (А.) вкушают в саду едемском (раю) запретный плод с древа познания добра и зла, нарушив предписание бога, что имело роковые последствия для А., Евы и всего рода человеческого: человек, наказанный богом, «в поте лица» должен добывать свой хлеб, он лишился бессмертия и (по одной из версий) изгнан с женой из рая, – сюжет, истолкованный в христианском богословии как «грехопадение», как «первородный грех», исказивший исконную натуру человека, его «богоподобие» (подробнее разработку этих сюжетов см. в ст. «Грехопадение»). По жреческому источнику, А. имел потомство, которое продолжало размножаться: «Адам жил сто тридцать лет, и родил сына по подобию своему, по образу своему, и нарек ему имя: Сиф. Дней Адама по рождении им Сифа было восемьсот лет, и родил он сыновей и дочерей. Всех же дней жизни Адамовой было девятьсот тридцать лет; и он умер» (5, 3 – 5). Далее продолжается родословие потомков Сифа: Енос (евр. 'enos – «человек»; 'adam – не единственное обозначение слова «человек» по-еврейски), Каинан, Малелеил, Иаред, Енох, Мафусаил, Ламех, Ной и его сыновья – Сим, Хам, Иафет (5, 6 – 32). Это дало фиктивную хронологию человечества – «от Адама» (или «сотворения мира») (принята в еврейском календаре, в русском допетровском). Рассказ о Каине (как старшем сыне А.) и Авеле, имеющийся в каноническом тексте Библии, исконно не был связан со сказанием об А.
Библейским преданиям о сотворении человека предшествовали и сопутствовали им – у евреев и у их соседей – мифы о возникновении человека, так или иначе связанные с мотивами, а то и с текстами обоих сказаний.
Сотворение человека из земли, глины встречается в антропогонических мифах многих народов, например египетских, шумеро-аккадских; в частности, существует аккадское сказание о сотворении людей из глиняных статуэток, причём они были созданы парами, а жизнь в них вселена через пуповины (вопрос, имел ли пуповину А., не будучи рождён от женщины, веками обсуждался христианскими богословами, волнуя иконописцев; на французской миниатюре 11 в. изображено, как бог перстом делает углубление на животе глиняного А.). С «землёй» связано имя А. (женский род евр. 'дdдmдh означает «земля», первоначально, по-видимому, «краснозём»). Является ли эта связь действительной (как лат. homo, «человек» связано с humus, «земля» и т. п.) или же «народно-этимологической», не установлено. Несмотря на то, что имя А. означает «человек» (как таковой), он, подобно Еносу, не обязательно всегда рассматривался как первочеловек – он мог считаться предком только определённого племени или группы племён. Если 'adam означает буквально «красный» (в древнейшей афроазиатской традиции люди, во всяком случае мужчины, изображались красно-бурого цвета), то «красненьким» (уменьшительное 'udam, как бы «маленький А.»; отсюда в Библии Эдом, «страна Иудемея») называется одно конкретное семитское племя, родственное израильтянам; предок этого племени Исав изображён в Библии «красным» (Быт. 25, 25).
Сотворение женщины из ребра мужчины (Быт. 2, 22) – тёмное место в тексте Библии. Может показаться, что здесь отразился имевшийся уже у виноградарей опыт размножения лозы от черенка. Однако вернее освещается мотив на основе шумерского мифологического текста (по интерпретации американского шумеролога С. Н. Крамера). Согласно этому тексту, для исцеления больного ребра (на шумер, языке – «ти») бога Энки была создана богиня-исцелительница ребра, предположительно, по имени Нинти. Но шумерское слово «ти» означало не только «ребро», но и «давать жизнь». Благодаря этому литературному каламбуру и могла возникнуть библейская версия о Еве не только как о «дающей жизнь» (этимология имени Ева в Быт. 3, 20), но и как «женщине от ребра».
Послебиблейские своды и толкования библейских текстов нередко обращают внимание на противоречия в преданиях об А., комментируют спорные положения. Буквальное толкование текста (Быт. 2, 18), допускающее чьё-то участие в сотворении человека богом (совет бога с кем-то), даёт толчок воображению талмудистов. Как утверждает талмудическая книга «Берешит рабба», небесный совет ангелов будто бы разошёлся во мнении по вопросу, стоит ли вообще создавать человека; одновременно делается попытка устранить противоречие в вопросе о создании А. единолично – волей одного бога-творца («ангелы» трактуются как ипостаси – аллегории божьих качеств, так что получается, что бог как бы совещался «сам с собой»). У некоторых толкователей вопрос о поле А. был решён в духе неоплатонизма, рассматривавшего первочеловека как существо двуполое (распространённое мифологическое представление, см. ст. Двуполые существа) или бесполое. Появляются и другие подробности, связанные с сотворением и жизнью А. Адам и его жена были сотворены двадцатилетними («Берешит рабба» 14), т. е. в самом зрелом возрасте (предвосхищая подозрения о характере их сношений, комментаторы указывают, что изгнание их из рая последовало сразу же после того, как они увидели себя нагими, так что в раю не было совокупления). Впрочем, согласно некоторым толкователям, А. (до изгнания из рая или до появления жены?) рождал злых духов, что связано с преданием о том, что первой женой А. была Лилит (трактат «Эрубин» 186 и др.). А. исконно был великаном – его тело простиралось от земли до неба (трактат «Хагига» 12 а; в этом фольклористы видят влияние иранской мифологии); но впоследствии, после грехопадения, он стал ниже ростом («Берешит рабба» 12 и др.). А. представлялся провидцем, которому бог открыл будущее рода людского (трактат «Сангедрин» 37), мудрым мужем, владевшим «всеми 70 языками мира» (софистически обсуждается вопрос, у кого же он научился языкам, когда ему ещё не у кого было учиться?). По одному из преданий, которое должно было подтвердить мудрость А., сатана не мог справиться с наименованием животных, а А. смог; этим бог доказал превосходство земного человека над небесными ангелами; сатана был в отчаянии, так как человек оказался сильней (отсюда зависть и вражда сатаны к человеку). В соответствии с религиозно-этическими нормами в талмудической литературе обыгрывается вопрос о времени появления человека (противоречиво толкуемый в Библии): если человек достойный, ему могут сказать, что он предшествовал сотворению ангелов, если не достойный, ему могут указать: муха тебя опередила («Берешит рабба» 8; последнее утверждение строится на том, что, согласно библейскому мифу о шестидневном творении мироздания, мухи должны были быть сотворены до человека).
Представления об А. получили дальнейшее развитие в христианстве. В Евангелиях Иисус Христос называет себя «Сын человеческий» (арам, bar 'enas, евр. ben 'adam, «сын А.»). Библейские представления о богоподобности А., с одной стороны, о двойственности его природы, с другой – определили осмысление новозаветного «Сына человеческого» как типологического соответствия ветхозаветному А., что в значительной мере сказалось на понимании образа А. христианством. В генеалогии Иисуса (Лук. 3, 23–38) Христос – прямой потомок А., Авраама и царя Давида. Это само по себе лишь указывало на человеческое и еврейское, притом царское происхождение Иисуса Христа. Но одновременно в Евангелиях развивается учение о Христе (идущее от Павла), как о «втором А.», «новом А.». Жизнь А. как бы предопределяет то, что свершится с родом человеческим в будущие времена – времена грядущего «второго», или «нового», А.; А. трактуется как «образ будущего» (Рим. 5, 14). Общность судьбы А. и Иисуса усматривалась толкователями Библии, напр. в искушениях, которым подвергался и тот и другой со стороны сатаны-дьявола (ср. Быт. 3 и Мк. 1, 12 –13), однако лишь «второй А.» преодолел их и тем самым явился спасителем рода человеческого от «первородного греха». Улавливалась аналогия и в отношениях А. (в раю) и Христа (в пустыне) к зверям, что символически толковалось как вечный мир в будущие времена. Как А. (в талмудической литературе), так и Христос питаются ангельскими подношениями; новая (духовная) пища, данная «вторым А.», возвращает райское блаженство, утраченное «первым А.».
Из типологического совмещения образов А. и Христа черпали христианские богословие и иконография. Так, место распятия Христа – Голгофа (букв, «место черепа») подчас изображалось и как могила А., у ног распятого часто рисовался череп (или весь скелет) – подразумевалось, что это череп (скелет) А. На мозаике византийской церкви 11 в. в Дафни (близ Афин) изображено, как кровь распятого проливается на череп А., который от этого пробуждается к жизни и молитвенно поднимает руки или собирает кровь христову в сосуд. В сюжете сошествия во ад воскресший Христос освобождает из преисподней в числе других праведников и прощённого А. В основе типологического отождествления А. и Христа лежало апокалиптическое восприятие и библейского А., родоначальника людей, и «нового А.» как спасителя рода человеческого, при этом Христос осмысляется как своего рода антитип А.: если А. впал в первородный грех и обрёк таким образом человечество на смерть, то «новый А.» очистит людей от греха и даст человечеству «жизнь вечную» (Рим. 5, 12– 21; 1 Кор. 15, 22 – «как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут»). Большое место занял образ А. в средневековых мистических учениях и связанных с ними алхимии, магии и т. д. (см. Адам Кадмон); ему была сообщена богом вся «мудрость» (т. е. искомый философами сокровенный смысл происхождения и назначения мироздания). Каббалистические и другие мистические учения средневековья (для которых вообще характерна идеализация «начала» и мудрости учителей, родоначальников) возводили (в конечном счёте) к А., который уже в талмудической литературе представлен светочем, мудрецом, первым пророком, «тайную мудрость». В нём видели провидца судьбы каждого человека [в сочинении 10 в. «Разиэль» содержится рассказ о том, как А. после изгнания из рая стал молить бога явить ему будущее каждого потомка всех поколений до конца времён и как пришёл к нему ангел по имени Разиэль («божьи тайны») с книгой судеб людей]. Из распространённых пантеистических воззрений об отражении в человеке как микрокосме макрокосма и отождествлений А. с природой (где и заложена мудрость, которую надлежит познать любыми, в т. ч. и магическими, путями) родилось каббалистическое учение о взаимозависимости между частями «адамова тела» и небесными телами, которые в макрокосме выполняют телесные функции кожи, мяса, костей, жил и т. д. (ср. близкие представления в мифологии многих народов). Поскольку все люди восходят к А., то и душа каждого человека содержит в себе частицы («искры») божественной души А., представляющей собой огненное божье дыхание, отданное во временное пользование человеку. Материя, из которой создан А., и есть «философский камень», искомый астрологами (магическая книга «Великий секрет»). Чтобы постичь тайну мироздания, необходимо, по мнению каббалистов, вернуться в «адамово» (т. е. исходное, первобытное) состояние, для чего были испытаны разные пути – от попыток воссоздания А. из глины (ср., напр., предание о Големе) или сотворения Гомункулуса в реторте алхимиков до демонстративного отказа от «послеадамовой» культуры, преодоления стыдливости как чувства, которое было исконно чуждо А. (отсюда практика нудизма некоторых средневековых сект, в т. ч. и называвшихся адамитами).
Лит.: Лафарг П., Миф об Адаме и Еве, [пер. с нем.], СПБ, 1906; Тренчени-Вальдапфель И., Общественный фон для двух мифов об Адаме, в кн.: Происхождение библии, М., 1964; Gunkel H., Die Urgeschichte und die Patriarchen, Gott., 1911; Hьb з er P., Vom ersten Menschen wird erzдhlt in Mythen, Wissenschaft und Kunst, Dьsseldorf, [1969]; Patai R., Adam we•Adamah, Jerusalem, 1942; Quispel G., Der gnostische Anthropos und die jьdische Tradition, «Eranos Jahrbuch», 1953, Bd 22; Rцhriсh L., Adam und Eva, [Stuttg.], 1968; Schцpfungsmythen, Darmstadt, 1977; Strothmann F., Die Anschauungen von der Weltschцpfung in alten Testament, Mьnster, 1933; Westermann C, Der Mensch im Urgeschehen, «Kerygma und Dogma», 1967, Jg. 13, H. 4.
Адам. Фрагмент фрески «Сотворение Адама» Микеланджело в Сикстинской капелле Ватикана. 1508–12.
Сотворение Адама. Рельеф Якопо делла Кверча на портале собора св. Петра в Болонье. 1425– 35.
Бог создаёт Адама. Иллюстрация У. Блейка к книге Бытия. 1795. Лондон, Галерея Тейт.
Сотворение Евы. Фреска Микеланджело в Сикстинской капелле Ватикана. 1508–12.
Сотворение Евы. Картина П. Веронезе. 1575–80. Чикаго, Художественный институт.
В средние века в Европе были распространены переводы восточных (сирийских, коптских и др.) повествований о жизни прародителей человечества (восходящих к утерянным еврейским и арамейским оригиналам), «Жизнь А. и Евы» (лат. перевод греч. «Книги об А.», 4 в.), в которой повествовалось о судьбе первой человеческой пары после грехопадения, и др.; позднее наибольшей известностью пользовалась «Книга об А.» армянского епископа Аракела Сюнеци (около 1400). Первое произведение средневековой европейской драматургии, действие которого посвящено жизни А. и Евы, – англо-нормандское «Действо об А.» (середина 12 в.); эта тема входила составной частью во многие средневековые мистерии. Среди драматических произведений 16 в. – «Трагедия о сотворении А. и изгнании его из рая» Г. Сакса, «А. и Ева» Я. Руофа, «А.» Г. Макропедиуса, «Действо о начале и конце мира» А. Крюгера. Наиболее значительные произведения 17 в. – трагедии «А.» Дж. Андреини и «А. в изгнании» И. ван ден Вондела, особенно поэма Дж. Мильтона «Потерянный рай» (где центральным персонажем становится, однако, не А., а сатана), оказавшая значительное влияние на последующих авторов, в числе которых Ф. Г. Клопшток (поэма «Мессиада», драма «Смерть А.») и И. Я. Бодмер (драма «Смерть первого человека»); к поэме Мильтона восходит и литературная основа музыкально-драматических произведений – оратории И. Гайдна «Сотворение мира» и оперы А. Г. Рубинштейна «Потерянный рай». Среди литературных произведений 19 в. на этот сюжет – драматическая поэма И. Мадача «Трагедия человека».
Изображения А. и Евы встречаются в раннехристианском искусстве (фрески катакомб, рельефы саркофагов), в средневековье (книжная миниатюра, пластика, рельефы бронзовой двери церкви св. Михаила в Хильдесхейме, скульптурный декор соборов – портал «Врата А.» в бамбергском соборе и др.)• Для средневековой живописи изображение прародителей человечества давало редкую возможность воплощения нагой натуры. Среди живописцев 15 –17 вв., обращавшихся к образу А., – Г. и Я. ван Эйки, Мазаччо, Г. ван дер Гус, А. Дюрер, Л. Кранах Старший, Рафаэль, Лука Лейденский, Я. Госсарт, Тинторетто, X. Голциус и др.; Микеланджело создаёт на плафоне Сикстинской капеллы в Ватикане фрески «Сотворение А.», «Сотворение Евы», «Грехопадение и изгнание из рая». См. также «Грехопадение».
АДАМ (Adam), в мусульманской мифологии первый человек. Соответствует библейскому Адаму. По одной из версий Корана, аллах создал А. из глины (7:11), по другой – из праха земного (3:59), с тем чтобы он был его наместником на земле, научил именам всех вещей и приказал ангелам, которые этих имён не знали, пасть перед А. ниц. Отказался только Иблис, за что и был изгнан из райского сада, в котором жили А. и его жена (Хавва) (2:28–33; 7:11 и след.; 15:26 – 35; 17:63–66; 18:48 – 49; 20:116). А. и его жене было запрещено приближаться к некоему дереву и вкушать от него, «чтобы не оказаться из неправедных». Шайтан проник в райский сад и убедил их попробовать плодов запретного дерева, после чего «обнаружилась пред ними их скверна», А. ослушался аллаха и «сбился с пути» (20:119). Аллах изгнал первых людей на землю (2:34– 35; 7:19 – 23; 20:120 и след.), но обещал А. своё руководство и милость (2:36 – 37; 7:24 – 26; 20:115 – 125). Коранические сюжеты, связанные с А., получили развитие в предании. Почти все мотивы мусульманского предания имеют параллели в послебиблейской мифологии иудеев и христиан. Оригинальны мусульманские мотивы, связывающие А. с Аравией. По некоторым версиям, глину или прах для тела А. брали из Мекки и Йемена; А. был низвергнут на землю в районе Адена (или Цейлона), а Хавва – около Джидды. Они встретились в Аравии, около мекканских святых мест – Муздалифы и Арафата. С неба А. был послан священный чёрный камень, для которого он построил Каабу. В раю А. говорил на арабском, а на земле – на многих языках, главным образом на сирийском. Он был похоронен вместе с Хаввой в «пещере сокровищ» около Мекки, а после потопа перенесён в Иерусалим.
Мусульманская традиция включает А. в число пророков, среди которых он был первым, а Мухаммад – последним. Представления о связи между А. и Мухаммадом, образ А. как идеального человека и воплощения истины занимают важное место в мусульманских теологических и мистических учениях.
Лит.: Beck E., Iblis und Mensch, Satan und Adam: der Werdegang einer koranischen Erzдhlung, «Le Museon», 1976, v. 89, fase. 1 – 2.
M. А. Пиотровский.
АДАМ КАДМОН (евр. 'adam qadmon, «Адам первоначальный», «человек первоначальный»), в мистической традиции иудаизма абсолютное, духовное явление человеческой сущности до начала времён как первообраз для духовного и материального мира, а также для человека (как эмпирической реальности). Представление об А. К. – иудаистический вариант гностической мифологемы антропоса; как и последняя, оно соотносимо с образами Пуруши и Гайомарта в индо-иранской традиции. Его специфика выявляется в контексте интерпретации библейского рассказа о сотворении человека (см. Адам): некоторые толкователи различали Адама, созданного из земли (Быт. 2, 7), и Адама, сотворенного «по образу и подобию божьему» (1, 27). Эти слова воспринимались как указание на соединение в А. К. мужского и женского начал (очень древний и распространённый мифологический мотив двуполости первочеловека, см. Двуполые существа). Но эти же слова подвергались сомнению в связи с усилением веры в трансцендентность бога; поэтому возникло толкование (приписываемое рабби Акибе, 1 – 2 вв.), согласно которому человек был сотворен «по образу» не бога, но А. К. Филон Александрийский (1 в. до н. э. – 1 в. н. э.) соединил эти представления с платоновской концепцией идеи как вневременного образца вещи: «небесный человек» (который, между прочим, изъят из разделения на мужской и женский пол) есть идеальная парадигма «земного человека». Полное развитие мифологема А. К. получила в пантеистически окрашенной каббалистической мистике 13–18 вв., трактующей А. К. как онтологически необходимое соединительное звено между абсолютно бескачественной и неопределимой беспредельностью бога и его самоопределением через полагаемые им же формы. В «Зогаре» («Книга сияния», написанная на арамейском языке в Кастилии в конце 13 в. и принадлежащая, по-видимому, Моисею Леонскому) говорится, что «образ человека заключает в себе все миры горние и дольние» и что образ этот избран «святым старцем» (т. е. богом) для себя самого (талмудический трактат «Идра рабба» 144 а). Символ А. К. был воспринят эклектической символикой масонства, где он соотносился с эмблемой шестиконечной звезды, т. н. Давидова щита (как символа взаимопроникновения «горнего человека» и «дольнего человека»).
С. С. Аверинцев.
АДАПА (аккад.), в аккадской мифологии герой, один из «семи мудрецов», помощник в заклинаниях против женщины-демона Ламашту. Согласно мифу, А., сын бога Эйя (Эа, шумер. Энки)у правил в городе Эреду(г) и рыбачил, снабжая рыбой родной город и святилище отца. Однажды южный ветер опрокинул его лодку, за что А. обломал ветру крылья. Бог неба Ану (шумер. Ан)у разгневанный отсутствием южного ветра, требует А. к ответу, Эйя советует ему пойти к Ану, облачившись в траурные одежды, и не пить и не есть предложенных ему питья и еды. Перед воротами Ану стоят боги Гишзида (Нингишзида) и Думузи. На их вопрос, почему он в трауре, А. (также по совету Эйя) объясняет, что он плачет по двум богам, исчезнувшим с земли – Гишзиде и Думузи; те вступаются за него перед Ану. Ану великодушно решает помиловать А. и предлагает ему хлеб и воду вечной жизни, но А., по совету Эйи, отказывается – за это Ану прогоняет его снова на землю. Миф сохранился в поздних копиях, найденных в Эль-Амарне (Египет) и Вавилоне. Произведений об А. на шумерском языке не обнаружено (хотя имя А. известно и в шумерской традиции).
В. А.
АДАУ, в абхазской мифологии исполин, людоед, наводящий ужас на людей. Его появление сопровождается ураганом, громом, молнией. А. имеет много голов (три, семь, девять, двенадцать), по некоторым вариантам мифов, у него один глаз. А. появились после исчезновения ацанов. В абхазском нартском эпосе А.– хозяин огня или водного источника (родника, реки), из-за которого вступает с ним в борьбу герой эпоса и побеждает его благодаря превосходству ума. В некоторых вариантах герой борется поочерёдно с несколькими братьями А. (с тремя, семью, девятью, двенадцатью). Иногда А. имеет жену (мать или сестру). А. соответствуют груз, дэви (см. Дэвы), адыг. иныжи, осет. уаиг.
С. З.
АДГИЛИС ДЕДА («матерь места»), в грузинской мифологии богиня – покровительница отдельной местности (селения, горы, ущелья, скалы, долины и др.). Хевсуры представляли её в виде красивой женщины с серебряными украшениями, которая заботилась о мирной жизни села и о чужаках, попавших на подвластную ей местность. Возможно, что в древности А. д. была также и богиней плодородия, а её культ был распространён по всей Грузии. С распространением христианства он слился с культом богоматери, отсюда её имена – божья матерь места или матерь божья. У горцев Восточной Грузии почиталась как покровительница женщин, детей, охотников и коров.
Т. О.
АДЖА ЭКАПАД (др.-инд. Aja ekapad, букв, «одноногий козёл»), в ведийской мифологии божество, относимое обычно к классу воздушных (атмосферных). В «Ригведе» имя А. Э. лишь однажды встречается независимо (ср. PB X 65,13); в остальных случаях (четырежды) оно связано с именем Ахи Будхнья. Они объединены и в домашнем ритуале, где этим обоим божествам совершают возлияния. А. Э. характеризуется как божество, поддерживающее небо, поток, океанские воды, Сарасвати, всех богов. Он придал крепость обоим мирам (AB XIII 1, 6), возник на востоке (Тайтт.-бр. III 1, 2, 8). Его называют среди небесных божеств («Найгхантука» V 6), иногда даже истолковывают как солнце («Нирукта» XII 29), ср. также соотнесение А. Э. с А гни. По мнению американской исследовательницы С. Крамриш, два крайних (верхний и нижний) полюса циклического пути Путана, соотносимого с солнцем, соединены вертикальным путём, символизируемым именем А. Э. То, что А. Э. – божество козлиной природы, связывает его не только с Пушаном, чьи животные – козлы, но и с Индрой, который, как и громовержец в ряде других традиций, также соотнесён с «козлиной» темой. В этом контексте получает мотивировку и более старое мнение о связи А. Э. с молнией, метафорой которой и является это имя. Ср. «одноногость» как знак молнии, ударяющей в землю, и образ козла, молниеносно скачущего среди скал (мотив камня), как зооморфный символ молнии, грома (ср. тура как образ грозы). Само имя А. Э. представляет собой эпитет, за которым скрывается подлинное название божества, остающееся неизвестным. В более поздней традиции, в эпосе, имя Аджайкапад употребляется как обозначение одного из одиннадцати рудр и как эпитет Шивы.
Лит.: Przyluski J., Deux noms indiens du Dieu Soleil, «Bulletin of the School of Oriental Studies», 1931, v. 6, pt 2; его же, Etudes indiennes et chinoises, I. Les Unipиdes, в сб.: Mйlanges chinois et bouddhiques, v. 2 (1932 – 1933), Brux., 1933; Du mont P.-E., The Indie God Aja Ekapвd, the One-legged Goat, «Journal of the American Oriental Society», 1933, v. 53, № 4; Kramrisc h S., Pusan, там же, 1961, v. 81, № 2; Но г sc h P., Aja Ekapвd und die Sonne, «Indo-Iranian Journal», 1965, v. 9, № 1.
B. H. Топоров.
АДЖИНА, в мифологиях таджиков, узбеков, каракалпаков, киргизов, отчасти казахов злой дух. Образ А. сформировался как переосмысление принесённых с исламом демонологических представлений (о джиннах) под влиянием местных доисламских мифологических персонажей (албасты, пари и т. д.). А. представлялся в образе женщины, внезапно увеличивающейся в размерах и превращающейся в великаншу, или в виде различных животных, чаще всего козла, одиноко блуждающего вдали от жилья. У таджиков считалось, что А. обитает в кучах золы, выброшенной из очага. (Путника, поймавшего А. в облике козла, он пугает, произнося внезапно человеческим голосом непристойность.) У туркмен, турок и др. тюркоязычных народов функции А. обычно имеет джинн (У турок также – демон мекир).
Лит.: Myродов О., Традиционные представления таджиков об аджина, «Советская этнография», 1975, № 5.
В. А.
АДЖНЫШ, в абхазской мифологии дьявол, от которого исходят все людские несчастья. А., преследуемый богом Афы (отчего происходят гром и молния), прячется от него под деревьями, иногда в жилых и нежилых помещениях, примащивается на животных, на людях. Согласно поверьям, Афы лишь пугает А., убить его он не может из-за того, что тот – сын его сестры. Преследование А. прекратится лишь с концом света, когда он окончательно будет побеждён. В некоторых мифах А. гоним богом Анцва.
А. А.
АДЗИСИКИ-TАKA, Адзисики-така-хиконэ-но ками (в целом условно расшифровывается как «юноша высокий бог плугов»), в японской мифологии сын О-кунинуси и богини Такири-химэ. В мифе о похоронах Амэ-но Вака-хико А. прибывает для участия в похоронах, но обманутые его сходством с убитым родители Амэ-но Вака-хико чествуют его, как своего сына, думая, что он воскрес. А. приходит в неистовый гнев оттого, что его спутали с «нечистым мертвецом», он срубает своим мечом погребальный дом и откидывает ногой его обломки. После того как разгневанный бог улетает, жена убитого Амэ-но Вакахико, сестра А., богиня Ситатэру-химэ (другое имя Така-химэ) слагает о нём песню, которая получает название «хинабури» – «сельская мелодия», видимо, благодаря своей безыскусности. В дальнейшем песни типа «хинабури» приобрели распространение, исполнялись и при императорском дворе. Культ А. широко распространён в Японии, что, возможно, связано с обожествлением в Древней Японии сельскохозяйственных орудий. Другое имя А. – Камо-но о-миками («великий священный бог Камо»).
Е. П.
АДИ-БУДДА (санскр. adi-buddha, «первоначальный будда»), в буддийской мифологии поздней махаяны и ваджраяны персонификация сущности всех будд и бодхисатв. В терминах доктрины трёх тел будды (см. Трикая) А.-б. рассматривается как дхармакая. Из А.-б. эманируют другие будды и бодхисатвы в особой последовательности (прежде всего будды самбхогакаи). Время и место возникновения концепции А.-б. неизвестны. Попытки видеть в А.-б. аналогию образа бога монотеистических религий не вполне удовлетворительны. В буддизме А.-б. считается не создателем вселенной, а символом духовного единства безна чально существующего бытия; стремление осознать и описать образ А.-б. обнаруживается уже на ранних стадиях развития буддизма. Слово «А.-б.» встречается впервые в «Манджушринамасангити» (не позднее 7 в.), но только в 10 –11 вв., в связи с распространением доктрины калачакры («колёса времени»), концепция А.-б. получила широкое распространение в Индии. До сегодняшнего дня А.-б. почитается в Непале и в странах Центральной и Восточной Азии. В Тибете в качестве А.-б. выступали Самантабхадра (в школе ньингмапа) и Ваджрадхара (в поздних школах), в Китае и в Японии – Вайрочана (или Махавайрочана).
Лит.: Encyclopaedia of Buddhism, v. 1, fase. 2, Ceylon, 1963, p. 213 – 19; Guenther H. V., The tantric view of life, Berk – L., 1972.
Л. M.
АДИТИ (от др.-инд. a-diti – «несвязанность», «безграничность»), в древнеиндийской мифологии женское божество, мать богов, составляющих класс адитьев. Уже в «Ригведе» упоминается около 80 раз (обычно с адитьями). А. призывают на рассвете, в полдень и на закате. Она связана со светом (PB I 136, 33; IV 25, 3; VII 82, 10), Ушас – её отражение (I 113, 19), у неё широкий путь (IX 74, 3); она заполняет воздушное пространство (X 65, 1 – 2), поддерживает небо и землю («Яджурведа»), отклоняет гнев богов, защищает от нужды, предоставляет убежище (PB VIII 48, 2; X 36, 3–4; 66, 3–4 и др.). Физические черты в описании А. почти отсутствуют, зато иногда она характеризуется в самой широкой манере (ср. I 89, 10: А. – небо, А. – воздушное царство, А. – мать, она же – отец и сын..., А. – рождённое, А. – имеющее родиться... ср. AB VII 6, 7).
А. включена в систему многообразных родственных связей. В «Ригведе» (X 72, 4 – 5), эпосе и пуранах А. – дочь Дакши (третья) и, следовательно, сестра Дити (ср. a-diti:diti) и Дану – родоначальниц асур. В ведийский период обычно считалось, что у А. семь сыновей, причём седьмым нередко оказывался Индра. Иногда упоминается и восьмой сын – Мартанда (PB X 72, 8 – 9), отвергнутый А., он же прародитель смертных Вивасват (Шат.-бр. III), родившийся без рук и без ног. Позднее А. приписывается двенадцать сыновей и особенно подчёркивается роль Вишну, сына А. от Кашьяпы; Тваштар – её одиннадцатый сын. Иногда А. характеризуется как мать царей. Нередки парадоксальные связи: А. – жена Вишну (Вадж.-самх. 29,60= Тайтт.-самх. 7, 5, ЯВ) при том, что в эпосе и пуранах она мать Вишну в аватаре карлика; А. – дочь Дакши и она же мать его; однажды («Атхарваведа») А. выступает как мать рудр, дочь васу и сестра адитьев (!). В «Атхарваведе» (VI 4,1) упоминаются и её братья, A. (VII 6,2) призывается как великая мать благочестивых, как супруга риты.
Другие мотивы связаны с отпущением грехов, освобождением от вины; именно об этом часто просят А. в молитвах. Нередко использование А. в космогонических спекуляциях, в частности при разных отождествлениях – с землёй (PB I 72,9; AB XIII 1,38, и позже – Тайтт.-самх., Шат.-бр.), небом, небом и землёй; а в ритуале – с коровой (PB I 153,3; VIII 90,15; X 11, 1 и др.; Вадж.-самх. XIII 43, 49); ср. сопоставление земного Сомы с молоком А. в «Ригведе» (IX 96, 15).
Мифологических сюжетов с участием А. мало, но и в них она всегда занимает периферийное положение (обычно в связи с адитьями). Ср. призыв А. к Вишну вернуть царство Индре и превращение Вишну в карлика («Вишну-пурана») или получение А. серёг, взятых Индрой, в мифе о пахтанье океана («Матсья-пурана») и т. п. Видимо, может быть реконструирован сюжет, восходящий к основному древнеиндоевропейскому мифу о поединке громовержца и его противников (А. и семь сыновей, отвергнутый Мартанда и т. п.) и трансформированный в рассуждения космогонического и нравственного содержания; правдоподобно предположение о том, что имя А. заменяет утраченное имя персонажа более древнего мифа.
Лит.: HIIIebrandt А., Ьber die Gцttin Aditi, Breslau, 1876; Le urna з з Е., Die Gцttin Aditi und die vedische Astronomie, «Zeitschrift fьr Indologie und Iranistik», 1928, Bd 6, S. 1 – 13; Pandit M. P., Aditi and other deities in the Veda, Madras, 1958.
B. H. Топоров.
АДИТЬИ (др.-инд. Adityas/as/), в древнеиндийской мифологии особая группа небесных богов, сыновей Адити [в «Атхарваведе» (IX 1, 4) мать А. золотоцветная Мадхукаша]. В «Ригведе» им посвящено целиком шесть гимнов. Число А. в ранних текстах обычно семь (PB IX 114, 3 и др.), хотя в гимне II «Ригведы» (27, 1) их шесть: Митра, Арьяман, Бхага, Варуна, Дакша, Анша. В X гимне «Ригведы» (72,8) – восемь: с семерыми Адити пошла к богам, а восьмого – Мартанду (см. Вивасват) отвергла; ср. «Атхарваведу» (VIII 9, 21) и «Тайттирия-брахману» (I 1, 9, 1), где А. перечисляются: Митра, Варуна, Арьяман, Анша, Бхага, Дхатар, Индра, Вивасват; в «Шатапатха-брахмане» наряду с восьмерыми А. упоминаются и двенадцать А. (VI 1, 2, 8; XI 6, 3, 8). Несколько раз в качестве А. упоминается Сурья. В VIII гимне к А. в «Ригведе (18, 3) среди других А. присутствует и Савитар. В «Атхарваведе» солнце и луна – А. (VIII 2, 15), солнце – сын Адити (XIII 2, 9, 37), Вишну перечисляется в ряду других А. (XI 6, 2). Однажды в «Ригведе» (VII 85, 4) Индра как А. образует пару с Варуной. А. обнаруживают связь с солярными божествами (А. и солнце, PB VII 60, 4; А. призываются при восходе солнца, VII 66, 12; более близкая связь отдельных А. с солнцем, напр. Митры); ср. эпитеты А. – «золотой», «блестящий», « далековидящий », « многоглазый », «бессонный» и т. п. Космологические функции А. – удерживание трёх земель и трёх небес (PB II 27, 8–9; V 29, 1 и др.); всего, что покоится и движется (II 27, 3 – 4); А. видят всё насквозь; они хранители вселенной (VII 51, 2). А. наполняют воздушное пространство (X 65, 1 – 2). Они обладают небесной силой и именуются всевладыками, царями, повелителями неба. К людям они благосклонны и милосердны (I 106, 1 и др.); они предохраняют от всего злого, помогают при опасности, в нужде, наказывают и прощают грехи, предоставляют убежище, награждают благочестивых, дают долгую жизнь. А. – хранители риты (PB VI 51, 3) и враги лжи (II 27, 2, 9; VIII 19, 34 и др.). Для ведийского периода характерно также указание на поэтическую функцию А. (VII 66, 12), на их молодость («юные всевладыки»), асурские качества (см. Асуры), на их связь с Индрой, Сомой, Агни. В гимнах и упанишадах иногда обращаются одновременно к А., рудрам, васу и др.
В послеведийский период число А. достигает двенадцати. Они толкуются как солнечные боги и соотносятся с двенадцатью месяцами (ср. связь семи А. с днями недельного цикла). Следы индивидуализации внутри группы А. отходят на задний план, и А. начинают выступать как групповое божество по преимуществу с классифицирующей функцией. Этому не препятствует складывающееся представление о Вишну как величайшем из А.
Сам класс А. (как и их мать Адити) и составляющие его божества обозначаются именами с абстрактным значением. По мнению немецкого учёного П. Тиме, в ведах А. – отвлечённые понятия, выступающие как мифологические классификаторы. Имя А. и прежде всего их матери выглядит как поздняя замена старого названия. Вероятно, мотив Адити и семи сыновей продолжает схему основного мифа: громовержец и разъединённая с ним его супруга, рождающая семерых сыновей, последний из которых особо выделен. Учитывая бесспорные древнеиранские соответствия именам и образам некоторых из А., приходится формирование семичленной группы абстрактных божеств отнести к индоиранскому периоду, ср. Амеша Спента древнеиранского пантеона.
Лит. см. при статье Адитья.
В. Н. Топоров.
АДИТЬЯ (др.-инд. Aditya, от a-diti, « несвязанность », « безграничность » ), в древнеиндийской мифологии сын Адити [так, в «Ригведе» (VIII 52, 7) к Индре обращаются как к четвёртому А.], обычно обозначение солнечного бога [в «Ригведе» (I 105, 16; 1, 50, 13) бог солнца Сурья называется А. и т. п.] или самого солнца. А. восходит, сопровождаемый жаром, он садится в ладью (AB XVII 1, 25, ср. Чханд.-бр. II 5, 14), поражает чудовищ (Майтр.-самх. IV 1, 13). Однажды демон Сварбхану поразил А. тьмой, но боги освободили его (Джайм.-бр. II 386); боги взяли А. на небо; он золотой и золото – его (Тайтт.-бр. III 9, 20, 2); в сердце А. живёт золотой человек (Майтр.-самх. VI 1; Майтр.-упан. VI 34); по вечерам А. входит к богу огня Агни (Тайтт.-бр. II 1, 2, 10); А. – истина (II 1, 11, 1), он жрец, ведающий песнопениями (Гоп.-бр. IV 3). В эпосе и пуранах – синоним солнца. В «Рамаяне» (IV 43, 46–47) А. выступает вместо Сурьи. В «Махабхарате» (XIII 16, 44) об А. говорится как о вратах к пути богов. В более поздних текстах А. обычно сливается с Сурьей и лишь иногда указывается, что Сурья – сын Адити. О Вишну как А. см. в ст. Вишну.
Лит.: Thieme P., Mitra and Aryaman, New Haven, 1957; его же, Die vedischen Adityas und die zarathustrischen ДmOsa SpТntas, «Zarathustra», hrsg. von В. Sзherath, Darmstadt, 1970, S. 397–412; Pandit M. P., Aditi and other deities in the Veda, Madras, 1958.
В. Т.
АДМЕТ (^Бьмзфпт), в греческой мифологии царь города Фер в Фессалии, сын Ферета. В юности участвовал в калидонской охоте и походе аргонавтов. Когда Аполлон за убийство киклопов был осуждён Зевсом пробыть год в услужении у смертного, он был отдан в пастухи А., который относился к нему с величайшим почтением. За это Аполлон выговорил у богинь судьбы (мойр) для А. право отсрочить его смерть, если кто-либо захочет заменить А. в подземном царстве. Аполлон также помог А. получить в жёны Алкестиду. Отец Алкестиды царь Пелий соглашался отдать дочь в жёны А., если он приедет на свадьбу в колеснице, запряжённой львом и вепрем. Аполлон помог А. выполнить это требование. При совершении бракосочетания А. забыл принести жертву Артемиде, и разгневанная богиня наполнила спальню новобрачных змеями, что предвещало скорую смерть А. (Apollod. I 9, 15). Согласно Еврипиду (трагедия «Алкестида»), смерть стала для А. реальной угрозой через несколько лет его счастливой супружеской жизни, и т. к. никто другой (даже родители) не соглашался сойти в аид ради спасения А., эту жертву хотела принести мужу Алкестида, которую спас от смерти и возвратил А. Геракл.
В. Я.
Адмет показывает царю Пелию повозку, в которую он запряг льва и вепря. Рядом с царём – Алкестида. Стукковый рельеф гробницы Анициев. 2 в. н. э. Рим, Виа Латина.
АДНАН ( cAdnвn), в мусульманской традиции предок – эпоним всех «северных» арабов, противопоставлявшихся «южным» арабам – потомкам Кахтана. Эта этногенеалогическая группа в предании называется также по другим эпонимам – потомкам А. – Маадд или Низар.
М. Я.
АДОНАИ, Адонай (евр. >adonaj, «господь мой», в свете угаритских параллелей возможно более древнее значение – «господь всего»; форма усиливающего множественного числа – ср. Элохим – от евр. adцn, «господин»), одно из обозначений бога в иудаизме, с эпохи эллинизма применяющееся также как заменяющее (при чтении вслух) «непроизносимое» имя Яхве; этимологически близко имени Адониса. По созвучию соотносилось с личным местоимением 5ani («я»), которое иногда выступало как замена слова «А.» (по-видимому, на том основании, что один Яхве, как «абсолютная личность», имеет право говорить о себе «я»).
Лит.: Da Iman G. H., Studien zur biblischen Theologie. Der Gottesname Adonaj und seine Geschichte, Lpz., 1889; Eissfeldt O., Ado
nis und Adonaj, В., 1970.
C.A.
АДОНИС (Адщнйт, финик, dn «адон», «господь», «владыка»), в греческой мифологии божество финикийско-сирийского происхождения с ярко выраженными растительными функциями, связанными с периодическим умиранием и возрождением природы. Миф об А. в наиболее полном виде представлен у Аполлодора (III 14, 4), Овидия (Met. X 300–524, 708–739) и Антонина Либерала (XXIV). А. – сын Феникса и Алфесибеи (варианты: ассирийского царя Тианта и его дочери Смирны или кипрского царя Киниры и его дочери Мирры). Богиня Афродита (Венера), рассердившись на не почитавшую её царскую дочь (будущую мать А.), внушает той страсть к родному отцу, который поддаётся соблазну, не подозревая, что вступает в связь с собственной дочерью, и после этого проклинает её (Ovid. Met. X 300–478). Боги превращают несчастную в мирровое дерево, из треснувшего ствола которого рождается ребёнок удивительной красоты – А. (X 479 – 524). Афродита передаёт младенца в ларце на воспитание Персефоне, не пожелавшей в дальнейшем расстаться с А. Спор богинь разрешает Зевс, предназначив А. часть года проводить в царстве мёртвых у Персефоны и часть года на земле с Афродитой (в финик, варианте Астартой), спутником и возлюбленным которой он становится. Разгневанная оказанным Афродите предпочтением, Артемида насылает на юношу дикого кабана, который смертельно его ранит (Apollod. III 14, 4; Ovid. Met. X 708– 716). По другой версии (Ptol. Hephaest. I, p. 183, 12 Westerm.), A. – жертва гнева Аполлона (его месть Афродите за ослеплённого ею сына Аполлона Эриманфа) или ревнивого супруга богини Ареса (в финик, варианте Астара) (Serv. Verg. Aen V 72). Афродита горько оплакивает А. и превращает его в цветок, окропив нектаром пролитую кровь (Ovid. Met. X 717 – 739). Юношу оплакивают хариты и мойры, из крови его расцветают розы, из слёз Афродиты – анемоны.
Культ А. существовал в Финикии, Сирии, Египте, на островах Кипр и Лесбос. Согласно Лукиану (De dea Syr. 6), в Библе было святилище Афродиты, где происходили оргии в честь А., сопровождавшиеся священной проституцией, причём первый день был посвящен плачу, а второй – радости по воскресшему А. Рассказывается о реке Адонис, которая ежегодно окрашивается в красный цвет, когда, по преданию, в горах Ливана гибнет А. Однако здесь же скептические рассуждения о красной почве, придающей реке кровавый цвет (Luc. De dea Syr. 8). В 5 в. до н. э. культ А. распространился в материковой Греции. В Аргосе женщины оплакивали А. в особом здании (Paus. II 20, 6). В Афинах во время праздника в честь А. под плач и погребальные песни повсюду выставлялись изображения умерших (Plut. Alcib. 18; Nie. 13). Адонии – праздник в честь А. – были особенно популярны в эпоху эллинизма, когда распространились греко-восточные культы Осириса, Таммуза и др. Поздней весной и ранней осенью женщины выставляли небольшие горшочки с быстро распускающейся и так же быстро увядающей зеленью, т. н. «садики А.» – символ мимолётности жизни. В Александрии пышно праздновали священный брак Афродиты и юного А., а на следующий день с причитанием и плачем статую А. несли к морю и погружали в воду, символизируя возвращение его в царство смерти (Theoer. V 96 –144). В мифе об А. отразились древние матриархальные и хтонические черты поклонения великому женскому божеству плодородия и зависимому от него гораздо более слабому и даже смертному, возрождавшемуся лишь на время, мужскому коррелату. В мифе и культе А. явственно прослеживается развёрнутая символика вечного круговорота и гармоничного единения жизни и смерти в природе.
Венера и Адонис. Скульптурная группа А. Кановы. Мрамор, 1789– 1794. Женева, вилла Ла Гранд.
Смерть Адониса. Скульптура Дж. Маццуолы. Мрамор. Ленинград, Эрмитаж.
Венера и Адонис. Картина Тициана. 1553. Мадрид, Прадо.
Венера и Адонис. Картина П. П. Рубенса. Ок. 1614. Ленинград, Эрмитаж.
Лит.: Frazer J. G., Adonis, Attis, Osiris, L. – N. Y., 1906; Leipoldt J., Sterbende und auferstehende Gцtter, Lpz., 1923; Reiner E., Die rituelle Totenklage der Griechen, Stutt. – В., 1938; Lambrechts P., Over Griekse en oosterse mysteriegodsdiensten: de zgn. Adonis-mysteries, Brux., 1954.
А. А. Тахо-Годи.
Европейская драматургия обращалась к мифу об А. в 16 –17 вв. (пьесы «А. и Венера» Лопе де Be га; «А.» И. Гундулича и др.). Чаще миф находил воплощение в поэзии этого периода (поэмы «Венера и А.» У. Шекспира; «А.» Дж. Марино; «А.» Ж. Лафонтена и др.).
А. – один из самых популярных персонажей античной живописи (помпейские фрески, вазопись) и пластики (рельефы саркофагов, погребальных урн и др.). Европейское искусство обращается к мифу в средневековой книжной миниатюре (иллюстрации к Овидию). С начала 16 в. миф находит воплощение во множестве произведений живописи; наибольшее распространение приобрели сюжеты: «Венера и А.», «Гибель А.», «Венера оплакивает А.». К мифу обращались Джорджоне, Тициан, Тинторетто, Ан. Карраччи, Веронезе, Г. Рени, Рубенс, Н. Пуссен и др. В 18–19 вв. миф находит воплощение главным образом в пластике («Венера и А.» А. Кановы; «А.» А. Торвальдсена; «Умирающий А.» О. Родена и др.).
В европейском музыкально-драматическом искусстве миф об А. лёг в основу либретто многих опер 17 – 18 вв. (наиболее значительны – «Цепь А.» Д. Маццокки; «А.» К. Монтеверди; «А.» Р. Камбера; «А. на Кипре» Дж. Легренци; «Влюблённый А.» Р. Кайзера и др.).
АДРАСТ (Бдсбуфпт), в греческой мифологии царь Аргоса (Apollod. III 6, 1). Изгнанный своим родичем Амфиараем из Аргоса, А. получил от Полиба (деда по материнской линии) царскую власть в Сикионе, но после примирения с Амфиараем вернулся в Аргос. Своих дочерей Аргию и Деипилу он выдал замуж за Полиника и Тидея – изгнанников, нашедших у него приют. Желая помочь зятю Полинику вернуть отцовский трон, он возглавил поход семерых против Фив, в котором войска семерых вождей были разбиты и спасся лишь А. благодаря быстроте божественного коня Арейона (рождённого Посейдоном и Деметрой) (Hyg. Fab. 69; Apollod. III 6, 1–2, 8). Так как фиванцы не хотели выдавать тела погибших под городом вождей, А., придя в Афины, умолил Тесея помочь вернуть из Фив тела погибших, которые затем были преданы сожжению (Apollod. III 7, 1). Спустя десять лет А. участвовал в походе эпигонов на Фивы (Paus. IX 9, 2; вариант: поход Алкмеона и других сыновей семерых вождей, Apollod. III 7, 2), в котором он потерял сына Эгиалея (Hyg. Fab. 71). По одному из преданий, А. бросился в костёр вместе со своим сыном Гиппоноем (Hyg. Fab. 242).
А. – архаический герой, связанный со стихийными и даже экстатическими силами, на что указывает ряд признаков. Имя А. – «тот, которого нельзя избежать» (ср. эпитет богини Немесиды «Адрастея» – «неизбежная»). Он владелец божественного вихревого коня; сам он гибнет в огненной стихии, находится в родстве с наиболее буйными героями (Тидей, Диомед, Пирифой). А. злопамятен и коварен (выдал сестру Эрифилу за Амфиарая с целью погубить его). Культ А. в Сикионе, где, согласно Геродоту, «прославляли его страсти [представлениями] трагических хоров», почитая его «вместо Диониса» (Herodot. V 67), указывает на глубокую связь А. с Дионисом, хотя со времени тирана Клисфена (6 в. до н. э.) жертвоприношения и празднества в честь А. были отменены.
А. А. Тахо-Годи.
АДРАСТЕЯ ('БдсЬуфейб, «неизбежная», «неотвратимая»), в греческой мифологии божество фригийского происхождения, отождествлявшееся сначала с Кибелои Реей, Идейской матерью или нимфой Идой, воспитавшей Зевса, впоследствии – особенно у орфиков, Платона и поздних эпиков – с Немесидой. По Эсхилу, «мудрые поклоняются A.» (Prom. 936), являющейся, как толкует словарь Гесихия (5 в. н. э.), богиней возмездия, т. е. Немесидой. Орфическая традиция видит в А. воплощение «законов Зевса, Кроноса, божественных, надкосмических и внутрикосмических» (Orph. frg. 105а), указывая на связь А. с платоновским законом о судьбе душ (frg. 152). Платон признаёт «установление» или «закон» А., понимая её как эпитет Немесиды и уподобляя её Дике (Phaedr. 248 с – 249 d). А. устанавливает круговорот душ и т. о. смыкается у Платона не только с Немесидои, но и с Ананке и Дике.
А. Т.-Г.
АДХИДЕВАТА, адхидайвата (др.-инд. adhi-devata, adhi-daivata, букв, «относящийся к божественному»), в древнеиндийской мифологии обозначение высшего божества как творца мира вещей. См. Адхьятман.
В. Т.
АДХЬЯТМАН (др.-инд. adhy-atman, букв, «относящийся к душе, к Я», «собственный»), высший дух, душа вселенной в поздневедийских концепциях мира; в частности, в упанишадах А. как душа-демиург связан с микрокосмом, с человеком, с «Я» и соотнесён с макрокосмом, с божественным (адхидевата). Оба эти понятия должны рассматриваться как дальнейшее развитие учения о тождестве макро- и микрокосма, вселенной и (перво-) человека, см. Пуруша. Образ А. мифологизирован лишь отчасти.
В. Т.
АДЫГСКАЯ МИФОЛОГИЯ, см. в ст. Кавказско-иберийских народов мифология.
АЕДИЕ, в мифологии народа эдэ (группа горных индонезийцев) во Вьетнаме верховное божество. Его голова символизирует небесный купол ( « перевёрнутый гонг » ), нахмуренный лоб – облака (набегающие думы), дыхание – воздух, половые органы – плодородие, правый глаз – золотое солнце, левый глаз – серебряную луну, руки – два столпа, на которых держится небо. Его жена Хэба (мать-земля) породила в браке с ним прекрасную дочь – солнце-женщину и сына, который умер от укуса сколопендры-тысяченожки. С тех пор А. поселился в большом доме на самом высоком ярусе небес. Он творит суд и правит, опираясь не на власть, а на свой моральный авторитет. В доме А. висит чудесный барабан – дамбху, ударяя в который он повелевает всеми духами
и божествами.
Я. Я.
АЕДУ, в мифологии народа эдэ (группа горных индонезийцев) во Вьетнаме мужское божество, ведающее погодой и плодородием. Считается вторым божеством после Аедие.
Я. Я.
АЕ КЭБОАЛАН, в мифологии народа эдэ (группа горных индонезийцев) во Вьетнаме доброе божество, ведающее влагой и ростом корней у растений. Его представляют в виде существа с головой человека и телом дождевого червя.
Я. Я.
АЕРГ, Аирг, в абхазской мифологии божество, защищающее людей от опасностей, подстерегающих их на войне, на охоте, в пути. Иногда А. отождествляется с божествами охоты (Ажвейпш), грома и молнии (Афы), а с распространением христианства, по-видимому, – со св. Георгием, культ которого вобрал и элементы языческих верований. Согласно одной распространённой легенде, накануне храмового праздника ночью к запертой ограде Илорского храма (село Илори Очамчирского района), посвященного А. (или св. Георгию), чудесным образом является бык (олень, тур), которого торжественно приносят в жертву.
А. А.
АЖВЕЙПШ, Ажвейпшаа, в абхазской мифологии божество охоты, покровитель диких животных. Ему посвящено много обрядовых песен и мифологических преданий. Чаще всего выступает как глава божественного семейства, в которое входят его дочери-красавицы и сын Иуана; иногда упоминается слуга Швакваз. Семейство А. пребывает на земле, как правило, – в глухом лесу или на вершине неприступной отвесной скалы, где пасутся принадлежащие А. несметные стада диких животных (олени, лоси, туры, косули и др.). Иногда члены семейства А., чаще всего его дочери, приняв облик косули (лани, оленя), заманивают охотника. Согласно одному сюжету, А. закалывает в честь охотника, попавшего в его владения, косулю (тура, оленя), отваренным мясом угощает гостя. Охотник забывает свой нож в куске мяса (обычно в лопатке). После пиршества, собрав все кости и завернув их в шкуру убитого животного, А. ударяет волшебной палочкой и оживляет косулю, и та мчится обратно в стадо. На другой день, возвращаясь домой, охотник встречает в пути косулю, метким выстрелом убивает её. При свежевании он обнаруживает в лопатке свой нож и узнаёт косулю, зарезанную А. для него (у абхазов существует поговорка: «никому не суждено съесть то, что раньше него не съел бы уже А.»). А. обычно представляют глуховатым старцем. Дочери А., стремясь завлечь неженатых молодых охотников, просят отца дать добычу тому, кому он ещё не давал, но тугой на ухо А. наделяет добычей одних и тех же бывалых, опытных охотников. Нередко функции А. выполняет другое божество – Аерг.
Лит.: Гулия Д. И., Божество охоты и охотничий язык у абхазов, Сухуми, 1926; Caлакая Ш. X., Обрядовый фольклор абхазов, в сб.: Фольклор и этнография, Л.,1974.
Ш. X. Салакая.
АЖДАРХА, в мифологии тюркоязычных народов Малой и Средней Азии, Казахстана, Северного Кавказа, Поволжья и Западной Сибири [эждер, эждерха – у турок, аждархо – у узбеков, аждарxyв – у туркмен, ажыдаар – у киргизов, аждаhа – у казанских татар, азербайджанцев, казахов (у последних – также айдагар), аздяка – у татар-мишарей, аждарза – у каракалпаков, аждaha – у башкир, аздага – у ногайцев], а также таджиков (аждаха) злой демон. Обычно представлялся в образе дракона, часто многоголового. Восходит к иранскому Ажи-Дахака. В А. превращается змей, проживший много (вариант: сто) лет. В наиболее распространённом мифе об А. (известном в нескольких вариантах) он угрожает городу или стране гибелью. Чтобы спасти народ, ему регулярно отдают на съедение девушку. Герой побеждает А., спасая очередную жертву (обычно царскую дочь), на которой и женится. В ряде мифов А. пожирает птенцов птицы симург или каракус. В некоторых азербайджанских мифах А. поселяется в чреве беременной женщины и убивает ребёнка. В мифах татар-мишарей А. – огненный змей, он пробирается в дом к вдове в образе её умершего мужа и сожительствует с ней. В результате женщина заболевает и умирает. Согласно мифам казанских татар, башкир, узбеков и туркмен, А., которому удалось дожить до глубокой старости (у казанских татар до ста или тысячи лет), превращается [в башкирских мифах – если тучи не унесут его в расположенные на краю земли горы Каф (Кухи-Каф)] в демона ювха.
Сфера обитания А. представлялась различно. В некоторых узбекских, туркменских, казахских мифах А. живёт под землёй в пещерах и сторожит сокровища (эти верования отразились в сюжетах, изображённых на портале мечети в селении Анау близ Ашхабада: некогда люди спасли жену А., и в благодарность он одарил их сокровищами; на полученные таким образом средства и была построена мечеть). В мифах азербайджанцев, казанских татар и башкир А. связан с водой, с дождевыми тучами. В частности, по азербайджанским и башкирским представлениям, он живёт в озере. По представлениям казанских татар, А. живёт на морском острове, на который его переносит облако. Под турецким влиянием образ А. проник в мифологию славянских народов Балкан (например, серб, аждайя, болг. аждер).
Лит.: Снесарев Г. П., Реликты домусульманских верований и обрядов у узбеков Хорезма, М., 1969; Марр Н. Я., Смирнов Я. И, Вишапы, Л., 1931; Руденко С. И., Башкиры. Историко-этнографические очерки, М.–Л., 1955; Мухамедова Р. Г., Татары-мишари, М., 1972, с. 190; Пугаченкова Г. А., Драконы мечети Анау, «Советская этнография», 1956, № 2.
В. Н. Басилов.
АЖДАХАК, в армянской мифологии вишап (дракон). Соответствует иранскому Ажи-Дахака. В эпосе «Випасанк» А. – царь маров (мидян), выступает противником армянского царя Тиграна. Опасаясь Тиграна, покорившего многие народы, А. замышляет убить его. Добившись руки Тигрануи – сестры Тиграна, А. рассчитывает использовать её для его умерщвления. Однако Тигрануи тайно даёт знать брату о готовящемся против него заговоре. Тигран, узнав о коварстве А., идёт на него войной, высвобождает сестру, убивает А. в бою, берёт в плен первую жену А. Ануйш и множество маров, которых переселяет в Армению, к востоку от Масиса (согласно народной этимологии, мар – «змея, вишап», поэтому Ануйш называли «мать вишапов»). Сказание, отражающее исторические события (завоевание Тиграном II столицы Великой Мидии Экбатаны; брак царя Малой Мидии, союзника армян, с дочерью Тиграна), включает и чисто мифологический материал, действующие лица выступают в нём и как люди, и как вишапы. Мифологическим персонажем является сам А. В древнем «грозовом» мифе вишап грозы похищает сестру или жену бога грозы и держит её у себя; эти роли в эпосе играют А., Тигран и ТигрануИ. С.
Б. А.
АЖЕ, в дагомейской мифологии божество охоты, четвёртый сын Маву-Лиза. Согласно мифу, А. – охотник, живёт в лесной чаще и управляет всеми животными и птицами.
Е. К.
АЖИ, ажай, в иранской мифологии (в «Авесте») чудовища, драконы, порождения злого божества Ахримана, иногда его перевоплощения. В текстах упоминаются А.: Ажи-Дахака, Гандарва, Срувара и др. Образ А. – персонификация чёрных туч, закрывающих свет солнца.
И. А.
АЖИ-ДАХАКА (авест.), в иранской мифологии дракон (ажи)у в легендарной истории иноземный царь – узурпатор, захвативший власть над Ираном. В «Авесте» трёхглавый, шестиглазый дракон А.-Д. совершает жертвоприношения божествам Ардвисуре Анахите и Вайю. В «Замьяд-яште» (XIX 37) он – соперник бога огня Атара в борьбе за символ царского суверенитета фарн. В «Яште» (XV 19–21) изображён праведным зороастрийцем(см. Заратуштра). Имеет ведийские (Ахи Будхнья) и древнегреческие [Эхидна) этимологические параллели и множество соответствий в индоевропейской мифологии (см. также Змей). Победоносным противником А.-Д. в иранской традиции выступает Траэтаона, вариант общеиндоевропейского «третьего сына» – драконоборца (см. Иранская мифология). [В иных традициях победитель трёхглавого дракона обычно бог-громовержец или демиург (Индра и т. д.)]. Победа Траэтаоны над А.-Д. не окончательная. А.-Д. будет закован в цепи и подвешен в вулканическом жерле священной горы Демавенд. Перед концом мира А.-Д. вырвется на волю и снова воцарится на короткий срок. Ему предназначено пасть от руки другого иранского драконоборца Керсаспы. Образ А.-Д. подвергся историзации: ранее дракон А.-Д. постепенно обретал человеческий облик, пока не стал царём Заххаком, арабом по происхождению. По некоторым поздним армянским и собственно иранским источникам, кое-где в Мидии и, вероятно, Кабуле сохранялось почитание А.-Д. Местные правители вевводили к нему свои родословные или рассказывали легенды о службе своих предков при дворе А.-Д.
Лит.: Wikander S., Histoire des Ouranides, «Cahiers du Sud», 1952, № 314.
Л. А. Лелеков.
АЗА, в мифологии ингушей и чеченцев богиня, дочь солнца, покровительница всего живого. Родилась из луча солнца, является животворящей силой солнечных лучей. В некоторых вариантах А. – мать солнца.
А. М.
АЗАЗЕЛЬ (евр. azazel), в представлениях иудаизма демоническое существо. В Библии А. упоминается только в контексте описания ритуала «дня искупления» (Йом-киппур); в этот день грехи народа перелагались на двух козлов, один из которых предназначался в искупительную жертву для Яхве, а другой («козёл отпущения») – «для А.» (Лев. 16, 8, в синодальном переводе – «для отпущения»); второго козла отводили в пустыню, место обитания А. (16, 10). Представление о пустыне как жилище демонического начала присуще и новозаветному рассказу об искушении Иисуса Христа дьяволом, а также христианским «Житиям» анахоретов начальной поры монашества.
В апокрифической «Книге Еноха» (2 в. до н. э.) А. выступает как падший ангел, совратитель человечества, своего рода негативный культурный герой, научивший мужчин войне и ремеслу оружейника, а женщин – блудным искусствам раскрашивания лица и вытравления плода; этот акт враждебного богу цивилизаторства связывается с мотивом блуда между ангелами («сынами божьими») и «дочерьми человеческими» (Быт. 6, 2), а также появления от этого блуда породы «ис
полинов» (6, 4-5), которых и вдохновил в их мятеже против бога А. («Книга Еноха» 8). За это А. скован архангелом Рафаилом, а после страшного суда будет брошен в огонь. Намёки на эту версию рассеяны и в талмудической литературе, где А. иногда отождествляют с сатаной или Самаэлем, а также сближают его имя с именами Узы и Азаэля – падших ангелов, сходившихся с женщинами. Имя А., как одно из традиционных имён беса, употреблялось в художественной литературе (напр., у М. Булгакова в романе «Мастер и Маргарита» – в итальянизированной форме «Азазелло»).
С. С. Аверинцев.
АЗЫРЕН, Азреня, Озырен, в марийской мифологии дух смерти, посланник владыки загробного мира Киямата. Является к умирающему в облике могучего мужчины и убивает его кинжалом. Согласно одному из мифов, хитрый плотник решил избавиться от А., притворившись, что не знает, как лечь в гроб: А. сам лёг в гроб, плотник захлопнул крышку и ночью опустил гроб на дно реки. Тогда люди перестали умирать, но, измучившись от болезней и старости, стали искать А. Луна открыла людям место, где был сокрыт А., и те выпустили духа смерти. Он умертвил хитрого плотника, всех больных и старых, сам же стал невидимым, чтобы снова не попасть в руки к людям.
АЙ-АПЕК, в мифологии мочика (индейцев Южной Америки) культурный герой, божество, покровитель земледелия (образ реконструирован по вазописи, название условно). А.-А. очищает землю от чудовищ, сражается с божествами моря. Он главенствует над зооморфными божествами (Лисом, Совой, Колибри и многими другими). У А.-А. есть соперник, вероятно, его брат.
Ю. А.
АЙД, Гадес ( cAio4зf Бъдзт, букв, «безвидный», «невидный», «ужасный»), в греческой мифологии бог – владыка царства мёртвых, а также само царство. А. – олимпийское божество, хотя находится постоянно в своих подземных владениях. Сын Кроноса и Реи, брат Зевса и Посейдона (Hes. Theog. 455), с которыми разделил наследие свергнутого отца (Hom. Il. XV 187 –193). А. царствует вместе с супругой Персефонои (дочерью Зевса и Деметры), которую он похитил в то время, как она собирала на лугу цветы. Мать Персефоны Деметра, богиня плодородия земли, в горестных поисках дочери забыла о своих обязанностях, и землю охватил голод. После этого Зевс решил, что Персефона две трети года будет проводить на земле с матерью и одну треть – с А. (Нот. Hymn. V 445 – 447). Гомер называет А. «щедрым» и «гостеприимным» (V 404, 430), т. к. смертная участь не минует ни одного человека; А.– «богатый», именуется Плутоном (V 489; от греч. рлпэфпт – богатство, откуда затем переосмысление бога богатства Плутоса), т. к. он владелец несметных человеческих душ и скрытых в земле сокровищ. А. – обладатель волшебного шлема, делающего его невидимым; этим шлемом в дальнейшем пользовались богиня Афина (Hom. Il. 484–485) и герой Персей, добывая голову Горгоны (Apollod. II 4, 2). Свидетельством возросшей самостоятельности и дерзости героического поколения в эпоху классической олимпийской мифологии является поединок А. и Геракла, в котором Геракл ранит А. (II 7, 3). Его исцеляет божественный врачеватель Пеон (Hom. Il. V 395 – 403). Геракл похищает из царства мёртвых А. пса – стража А. (Hom. Il. VIII, 367, Od. XI 623). А. был обманут также хитрецом Сисифом, покинувшим однажды царство мёртвых (Soph. Philoct. 624–625). Орфеи очаровал своим пением и игрой на лире А. и Персефону так, что они согласились возвратить на землю его жену Эвридику (но она вынуждена была сразу же вернуться назад, потому что счастливый Орфей нарушил договор с богами и взглянул на жену ещё до выхода из царства А.; Verg. Georg. IV 454 след.; Ovid. Met. X 1 – 63).
Аид и Персефона. Фрагмент росписи краснофигурного килика. Ок. 430 до н. э. Лондон, Британский музей.
Аид и Персефона. Рельеф из Локр. Терракота. 470–460 до н. э. Реджо-ди-Калабрия, Национальный музей.
В греческой мифологии олимпийского периода А. является второстепенным божеством. Он выступает как ипостась Зевса, недаром Зевс именуется Хтонием – «подземным» (Hes. Opp. 405) и «спускающимся вниз» (кбфбй вЬфзт – Aristoph. Pax. 42, Hymn. Orph. XV 6). A. не приносят жертв, у него нет потомства и даже жену он добыл незаконным путём. Его побеждает Геракл, т. к. он второстепенное божество. Однако А. внушает ужас своей неотвратимостью. Напр., Ахилл готов быть скорее подёнщиком на земле у бедного крестьянина, чем царём среди мёртвых (Hom. Od. XI 489 – 491). Поздняя античная литература (Лукиан) создала пародийно-гротескное представление об А. («Разговоры в царстве мёртвых», имеющие истоком, видимо, «Лягушек» Аристофана). Согласно Павсанию (VI 25, 2), А. нигде не почитали, кроме Элиды, где раз в год открывался храм бога (подобно тому как люди только раз спускаются в царство мёртвых), куда разрешалось входить только священнослужителям. А. именуется также пространство в недрах земли (Hom. Il. XX 61 – 65), где обитает владыка над тенями умерших, которых приводит Гермес. Представление о топографии А. усложнялось с течением времени. Гомеру известны: вход в царство мёртвых, который охраняет пёс – страж А. (VIII 365 – 369) на крайнем западе («запад», «закат» – символ умирания) за рекой Океан, омывающей землю (Hom. Od. X 508), асфоделевый луг, где блуждают тени умерших (XI 537 – 570), мрачные глубины А. – Эреб (XI 564), реки Кокит, Стикс, Ахеронт, Пирифлегетон (X 513 – 514), тартар (Hom. Il. VIII 13 – 16). Поздние свидетельства добавляют Стигийские болота или Ахерусийское озеро, в которое впадает река Кокит, огненный Пирифлегетон (Флегетон), окружающий А., реку забвения Лету, перевозчика мёртвых Харона, трёхглавого пса Кербера (Verg. Aen. VI 295 – 330, 548 – 551). Суд над мёртвыми вершит Минос (Hom. Od. XI 568 – 571), в дальнейшем праведные судьи Минос, Эак и Радаманф – сыновья Зевса (Plat. Gorg. 524 а). Орфико-пифагорейское представление о суде над грешниками: Титием, Танталом, Сисифом (Hom. Od. XI 576 – 600) в тартаре – как части А. нашло место у Гомера (в поздних слоях «Одиссеи»), у Платона (Phaed. 112а–114с), у Вергилия. Подробное описание царства мёртвых со всеми градациями наказаний у Вергилия («Энеида» VI) опирается на диалог «Федон» Платона и на Гомера с уже оформленной у них идеей искупления земных проступков и преступлений. У Гомера в XI книге «Одиссеи» намечаются шесть историко-культурных напластований в представлениях о судьбе души (Лосев А. Ф., Античная мифология в её историческом развитии, 1957, с. 23 – 25). Гомер называет также в А. место для праведников – елисейские поля или элизиум (Нош. Od. IV 561 – 569). Об «островах блаженных» упоминают Гесиод (Орр. 166 – 173) и Пиндар (01. IО 54 – 88), так что разделение Вергилием А. на элизиум и тартар также восходит к греческой традиции (Verg. Aen. VI 638 – 650, 542 – 543). С проблемой А. связаны также представления о судьбе души, соотношении души и тела, справедливом возмездии – образе богини Дике, действии закона неотвратимости (см. Адрастея). Лит.: Платон, Соч., т. 1, М., 1968 (Комментарий, с. 572 – 76); Vergilius Maro P., Aeneis erklдrt von E. Norden, Buch 6, Lpz., 1903; Roh de E., Psyche, Bd 1 – 2, 10 Aufl., Tьbingen, 1925; Wilamowitz-Mцllendorff U., Der Glaube der Hellenen, 3 Aufl., Basel, 1959; Rose H. J., Griechische Mythologie, 2 Aufl., Mьnch., 1961.
А. А. Тахо-Годи.
АИЙАНАР (тамил, aiyanar, «господин»), в дравидской мифологии сельский бог, культ которого очень древен и восходит, вероятно, к культуре Мохенджо-Даро и Хараппы. Сохранился в некоторых районах южной Индии как божество, связанное с земледелием и плодородием; считается сыном богини-матери. Изображается с трезубцем на голове, часто как воин-пеший, на слоне или на коне. Фигуры коней из терракоты – характерный атрибут храмов.
А. А. Д.
АИЙ ЛОКУТИЙ (Aius Locutius, от aio и loquor, «вещий голос»), в римской мифологии голос неизвестного божества, раздавшийся ночью на Новой улице в Риме и предупредивший римлян о нашествии галлов (в 390 или 387 до н. э.). Во искупление пренебрежения к его предупреждению диктатор Камилл после победы над галлами воздвиг А. Л. храм (Aul. Gell. XVI 17; Liv. V 50, 4–5).
Е. Ш.
АЙТА (aita, eita), в этрусской мифологии владыка подземного царства. Изображался в короне и со скипетром или с волчьим скальпом на голове. Отождествлялся с греческим Аидом.
А. Я.
АЙДИЕ, в мифологии народа эдэ (группа горных индонезийцев) во Вьетнаме местопребывание божеств в небесном мире. Земля с ним соединяется трясиной, затвердевающей на ночь. В А. в огромных и роскошных свайных домах живут божества, которые поднимаются туда по лестнице-радуге.
Я. Я.
АЙДО-ХВЕДО, в дагомейской мифологии змея-радуга. Архаический мифологический персонаж. Согласно мифам, появилась первой, существовала до всех остальных. У неё нет семьи, она всегда была одна. В некоторых мифах А.-Х. пришла с первыми людьми – мужчиной и женщиной. А.-Х. в ранних мифах – демиург. Передвигаясь по земле, она создала поверхность земли. Горы – это её экскременты, поэтому в горах находят богатства. Она поддерживает землю, свернувшись кольцом и закусив свой хвост; когда шевелится, чтобы устроиться поудобнее, происходят землетрясения. Живёт в море, т. к. не любит жары, её пища – железо, которое делают для неё живущие в море красные обезьяны. Если у обезьян не окажется железа, А.-Х. нечего будет есть и ей придётся кусать свой хвост. Тогда земля, которая и так перегружена горами, деревьями, большими животными и т. п., соскользнёт в море, и настанет конец мира. Когда А.-Х. всплывает на поверхность воды, то отражается в небе радугой. В некоторых мифах существуют две А.-Х. (по одному из вариантов – близнецы): одна из них живёт в море, а другая – на небе (радуга), по ней молнии попадают на землю.
Змея вечности, кусающая свой хвост.
Культ А.-Х. более всего был развит в городе Вайдах; её почитали как предка правящего рода. В городе существовало святилище А.-Х., выстроенное вокруг большого хлопкового дерева. В нём находилось множество змей боа, которым приносились жертвы. Змей запрещалось убивать. Включённая в пантеон богов фон (дагомейцев) А.-Х. уступает Маву-Лиза свои первоначальные функции демиурга; в мифах А.-Х. сопровождает Маву, носит его в пасти, она – его слуга; А.-X. называют «набедренными повязками Маву, разложенными для просушки». Сыну Маву – громовнику Хевиозо А.-Х. помогает приходить на землю. По другой версии, Хевиозо передал её своему младшему сыну Гбаде, чтобы она переносила его на землю.
Согласно некоторым мифам, А.-Х. – одна из ипостасей Дана, сына близнецов Маву и Лиза, рождённых Нана-Булуку. Дан проявляется в различных формах, в частности в радуге, символом которой является змея, кусающая свой хвост.
Е. С. Котляр.
АЙЕКЕ, в саамской мифологии бог грома. Его многочисленные имена основаны на подражании звучанию грома: Гарагаллес, Гарангаллес, Гороюрий, Тиермес, Торатурос, Поздне («божественный гром»). Образ А. сложился под влиянием мифов о скандинавском громовержце Торе: деревянные идолы А. изображались с молотом в руках, в голове торчал осколок камня (ср. обломок точила в голове Тора). По поверьям, А. преследует злых духов, бросая в них молнии-стрелы; гром происходит от того, что А. ходит по тучам. Радуга – лук А. (Айеке-Донга). Иногда А. приписывается власть над морем, водами, ветрами, над жизнью людей. С образом громовержца связан и саамский бог охоты Арома-Телле, он преследует по небу оленя с золотыми рогами, меча в него молнии.
АЙЙУБ, Айюб (Aiyub), в мусульманской мифологии один из пророков и праведных «терпеливцев». Соответствует библейскому Иову. Согласно Корану, шайтан подверг А. страданиям, но аллах, к милости которого воззвал А., исцелил его и вернул ему потерянную семью. В этой связи упоминается источник, водой которого исцелился А. (4:161; 6:84; 21:83–84; 38:40–44).
В дальнейшем мусульманские авторы, знакомые с библейскими и талмудическими текстами, дополнили краткие и туманные упоминания Корана. При этом особо выделялся мотив о том, как шайтан при помощи жены А. пытался его искусить (параллель истории Адама). По мусульманскому преданию, А. в день страшного суда будет находиться во главе стойко терпевших, как назидание тем, кто оправдывает своё нерадение в вере болезнями и страданиями.
М. П.
АЙНОВ МИФОЛОГИЯ, в известном нам виде оформилась около 12–15 вв. н. э. в среде айнских племён, населявших Японские острова (в 15 –17 вв. они расселились также на Камчатке, Юж. Сахалине, Курильских островах), а ныне обитающих на острове Хоккайдо. Развивалась во взаимодействии с мифологией народов северо-восточной Азии и особенно японской мифологией. Источником изучения А. м. служат устные пересказы мифов, известные по записям, выполненным европейскими миссионерами в конце 19 – начале 20 вв. и современными японскими историками. Научные критические издания мифов отсутствуют.
А. м. пронизана анимистическими представлениями. Считалось, что душу имеют не только люди, животные, рыбы, птицы, но и растения и вообще все предметы и явления окружающего мира. Одушевление всего сущего отразилось в политеистичности религиозных и мифологических представлений айнов. Айны населяли мир множеством божеств, демонов, духов и т. п. Божества в мифах обозначаются словом «камуй», что значит «тот, кто (или «то, что») покрывает». Верховный бог носит имя Пасе камуй (т. е. «создатель и владетель неба») или Котан кара камуй, мосири кара камуй, кандо кара камуй (т. е. «божественный создатель миров и земель и владетель неба»). Он считается создателем мира и богов; через посредство добрых богов, своих помощников, он заботится о людях и помогает им. Рядовые божества (Яйян камуй, т. е. «ближние и дальние божества») воплощают отдельные стихии и элементы мироздания, они равны и независимы друг от друга, хотя и составляют определённую функциональную иерархию (добрых и злых божеств). Наличие одного высшего божества представляет существенное отличие пантеона А. м. от японской.
Наиболее распространёнными в мифологическом комплексе айнов являются космологические и космогонические, топонимические, тотемические мифы, мифы о злых демонах: Согласно космологической концепции айнов, земля состоит из шести миров, каждый из которых имеет своё функциональное назначение. Люди живут в мире, называемом Канна мосири («верхний мир») или Увекари нотереке мосири («мир, в котором множество топает ногами»). Он представляет собой океан с дрейфующими по нему островами. По аналогии с местом обитания айнов всякая суша рассматривалась ими как остров. Океан с островами представлялся расположенным на спине гигантского лосося. Когда он шевелится, на суше происходят землетрясения, а в океане – приливы и отливы. Во время штормов лосось глотает суда, от этого они и гибнут. Под миром людей расположен Нитне камуй мосири («мир дьяволов») или Тейне покла мосири («мокрый подземный мир»). Это влажный и сырой мир, куда после смерти попадают злые люди, которые терпят там назначенное им наказание.
Рядом с ним, также под миром людей, расположен Камуй мосири («мир богов») – место обитания многих божеств небесного происхождения. После смерти туда попадают все хорошие люди. Обитатели этого мира ходят вверх ногами, так что ступни их ног соприкасаются со ступнями ног живых людей, обитателей Канна мосири. Ниже Камуй мосири расположен мир Покна мосири («нижний мир»), мифы о назначении которого не сохранились. Неизвестно и назначение и даже название мира, расположенного ниже Покна мосири. На самом нижнем уровне расположена светлая и прекрасная страна Тирана мосири («самый нижний мир»). Небо также разделяется на шесть уровней. На самом высшем живут Пасе камуй и главнейшие из божеств – его помощников. Управляет этим миром бог Синисерангуру. Миры, расположенные ниже, населены второстепенными божествами.
Согласно космогоническому мифу, первоначально суша не была отделена от воды и все элементы сущего были перепутаны. Земля была похожа на огромное болото. Задумав создать мир людей, Пасе камуй призвал на помощь трясогузку (священная птица – тотем айнов). Спустившись с неба, она стала бить крыльями по воде, месить лапками, работать хвостом. Прошло много времени, и её усилия привели к тому, что вода превратилась в океан, а на нём появились дрейфующие участки суши. По другой версии мифа, Пасе камуй сам создал мир при помощи каменных инструментов, а трясогузка потом только разровняла землю.
Ряд мифов посвящен созданию острова Эдзо (современный Хоккайдо), с которым в А. м. отождествляются все населённые айнами острова.
В одном из них говорится, что Пасе камуй повелел создать Эдзо двум своим помощникам, богам Аиойне и его сестре Турешмат, причём поделил между ними эту работу так, что Турешмат должна была создать западное побережье, а Аиойна – северное и восточное. По одной версии мифа, Турешмат повстречала другую богиню, разговорилась с ней и забыла о поручении. Спохватившись, она увидела, что брат уже кончает свою часть, заторопилась и сделала западное побережье наспех. Потому-то, считается, оно и получилось таким каменистым и опасным. По другой версии, богиня просто не справилась с полученным заданием. (В японской мифологии, в отличие от А. м., комплекс космологических представлений ограничивается устройством Японских островов, а сюжеты о создании и устройстве мира в целом отсутствуют.)
Главными героями тотемических мифов являются медведь, трясогузка, орёл, дерево ива. Миф о медведе дошёл в нескольких вариантах. В них говорится, что к одинокой женщине по ночам стал являться незнакомец «весь в чёрном» и однажды открыл ей, что он не человек, а бог гор, по облику медведь. От бога гор женщина родила сына, от которого потом и произошли айны. В роли прародителя айнов иногда выступает и бог гор в образе орла. Орёл считался также спасителем айнов, некогда во время великого голода накормившим народ. Трясогузка почиталась как создательница мира людей Канна мосири и покровительница влюблённых. Считалось, что она научила людей обязанностям мужей и жён. Ива представлялась божеством – покровителем айнов (согласно мифу, первый человек был создан из прута ивы и земли). При рождении ребёнка из ивы изготовляли особый талисман – инау, который должен был охранять его в течение всей жизни.
Мифы о деяниях отдельных богов в А. м. распространены мало. Определённый цикл мифов связан только с создателями мира айнов Аиойной и Турешмат и богом Окикуруми. Аиойна считается творцом не только Эдзо, но и первого человека (айну), которого он сделал из прута ивы и земли. С этим мифом связано его другое имя: Айну Рак Гуру (т. е. «человек с запахом айну»). Согласно мифу, завершив акт творения, Аиойна вернулся на небо, но остальные боги, почувствовав запах человека, заставили его ещё раз спуститься на землю и оставить там то одеяние, в котором он был на земле. Аиойна выступает также устроителем общественной жизни айнов и таким образом имеет функции культурного героя. Согласно мифам, сначала айны ели мясо животных и рыбу сырыми, занимались людоедством. Постепенно во время своих посещений мира людей Аиойна научил их обращению с огнём и ремёслам: показал, как делать рыболовные снасти, луки, стрелы, горшки и другую посуду, научил готовить мясо и рыбу, отучил от людоедства.
Окикуруми является главным героем топонимических мифов. С событиями его жизни связывается происхождение названий многих местностей. Например, название местности Итанки, согласно мифу, происходит от того, что Окикуруми там собрался выпить воды из пиалы для риса (айнск. – итанки), но в этот момент волна подхватила пиалу и разбила её. (Топонимические мифы, связанные с второстепенными божествами, широко распространены также в японской мифологии.)
Известен также миф о его неразделённой любви к айнской женщине и о том, как трясогузка излечила его от этой любви. Поздняя японская традиция отождествляет Окикуруми с японским полководцем Есицунэ Минамото (1159–89). Исходя из этого, можно предположить, что мифы о нём возникли в период наибольших контактов айнов с японцами.
Большинство остальных божеств только упоминается в мифах. О них известны лишь имена (описывающие их функции, что типично и для японской и других мифологий), реже – краткие сведения об их деятельности. Несмотря на скудость мифов, чётко прослеживается разделение божеств на добрых и злых (в японской мифологии, в отличие от А. м., слабое и неясное).
Добрые божества преимущественно небесного происхождения. Незримые, они населяют небесные миры, подземный мир богов Камуй мосири, земные горы. Возглавляет их верховный бог Пасе камуй. Добрыми божествами считались Аиойна, Турешмат, Окику-руми, боги солнца, луны, богиня огня Фудзи (Ундзи), Чуф-камуй (т. е. «бог всех светил»), который, согласно мифу, живёт на луне и в течение каждого лунного месяца проживает новую жизнь: рождается, вырастает, старится и умирает. Синисерангуру (т. е. «тот, кто спустился с самого высшего неба») управляет самым высшим небесным миром. С ним живёт его жена Синисиранмат. Тоикурупуникуру и Тоикурупунимат («тот и та, которые поднимают своё лицо от земли») – божества растительности. Пекончикорогуру («тот, кто обладает чашей с водой») – божество воды. Считалось, что он является людям из-за гор в виде большой чёрной тучи. Божества воды и растительности являются, видимо, наиболее поздними. Добрым считался и Тайкамуй – божество землетрясений (которые происходят, стоит ему только пошевелить пальцем). Считалось, что он живёт в местности Похнакотан. Известны также «божественный владетель земель» Сирикорокамуй, «спустившийся со звёзд» Нотиерангуру, «спустившийся из тумана» Урараэрангуру и др. Добрым божеством нередко предстаёт прародитель айнов медведь (хотя он может воплощать и злые силы). В облике медведя являются людям добрые божества Нупорикурокамуй («божество, владеющее горами», его другое имя – Икоропорогуру, «тот, кто владеет большим богатством») и иногда Санруверопокамуй («тот, кто оставляет большие следы»).
Злые божества, как правило, хтонического происхождения. Их функции чётко определены: они олицетворяют опасности, подстерегающие человека в горах (это основное место обитания злых божеств), и управляют атмосферными явлениями. Злые божества, в отличие от добрых, принимают определённый зримый облик. Иногда они нападают на добрых богов. Например, существует миф о том, как некое злое божество захотело проглотить солнце, но Пасе камуй спас солнце тем, что послал ворону, которая залетела в рот злому богу. Считалось, что злые божества возникли от мотыг, при помощи которых Пасе камуй создал мир, а затем бросил. Возглавляет злые божества богиня болот и трясин Нитатунарабе. Большинство других злых божеств её потомки, они носят общее название – Тоиекунра. Злые божества многочисленнее добрых, и мифы о них распространены больше.
Главнейшими вредоносными божествами считались Кинасутунгуру («обитающий в траве»), представлявшийся в образе змеи; Хонпокикеуш («тот, который роет ямы под горами»), вызывающий камнепады; Иваоропенерег («тот, который разрушает горы»), имевший облик страшной ночной птицы. Считалось, что, услышав его голос, человек умирает от ужаса. Ивабосоингарабе – «тот, который смотрит сквозь горы», замышляя зло людям. В облике медведя-людоеда предстают Цурикандакамуй («очень жестокий», его другое имя – Нупурикесунгуру, т. е. «существо, живущее у подножия гор») и Иваесангуру («тот, который спустился с гор»). Иварасамбе («тот, который спускается по траве, растущей на горных склонах») представлялся в облике животного размером с лису или собаку, с чёрным телом, длинными ушами и двумя длинными зубами, торчащими из пасти. В числе других злых горных божеств известны имеющий облик птицы Иваетистис («тот, кто кричит в горах»), принимающий различные облики Ивакосинпук («горный оборотень»), «горная куница» Ивахоину, Ивасарауш («тот, который имеет хвост из скальной травы»), «горный заяц» огромных размеров Иваисепо и др. В некоторых случаях считалось, что сила, воплощённая в злом божестве, может быть направлена и на врага человека (демона, разъярённого медведя и т. д.). Так, если охотник подвергался опасности быть убитым медведем, призывали «подземную птицу» Тоипокунчири, при нападении диких животных – Тоикунраригуру и Тоикунраримат («тот и та, которые отдыхают на земле»).
Согласно воззрениям айнов, злые божества управляют также ветрами (Икаменашрера – юго-восточным, считался самым опасным, Пикататопоматнеп – западным, Менашоккайвенъук – восточным, Шумреравенъук – южным, Матнаувенъук – северным, Мотенай – северо-восточным), вихрями (Тиукопоиерера или Венрера), снегопадами (Упасруямбевепъук), ливнями (Апторуясибевенъук), штормами (Руясибенитнеп).
Упомянутые божества далеко не исчерпывают пантеон айнов. Божествами, причём наиболее древними, при помощи которых были созданы огонь и первый человек, считались деревья. Некоторые из них (напр., ольха, вяз), в отличие от ивы, представлялись вредоносными.
Особыми божествами представлялись и коропок-гуру («существа, обитающие внизу»). В мифах они имеют образ карликов и живут в землянках. Считалось, что коропок-гуру жили на земле ещё до появления первых айнов, именно у них айнские женщины заимствовали обычай нанесения татуировки на лицо.
Лит.: Добротворский М. М., Айно-русский словарь, Казань, 1875; Batchelor J., The Ainu of Japan, L., 1892; его же, The Ainu and their folklore, L., 1901; его же, в кн.: Encyclopaedia of religion and ethics, v. 1, Edinburgh, 1908, p. 239–52; Groot G. J., The prehistory of Japan, Oxf., 1951; Сарасина Гэндзо, Айну дэнсэцусю, Токио, 1971.
E. К. Симонова-Гудзенко.
АЙРАВАТА (др.-инд. Airavata, «восставший из вод»), в древнеиндийской мифологии прародитель слонов. По одной версии мифа, вышел из мирового океана во время его пахтанья богами и асу рами (см. Амрита); по другой версии, А. и ещё семь слонов (диггаджи) появились на свет из шелухи мирового яйца Брахмы, они стали хранителями восьми направлений, или стран, света, А. – хранителем Востока. А. изображается с четырьмя клыками; он считается ездовым животным (ваханой) и боевым слоном Индры (Рам. VI 15, 6; VII 29, 27).
П. Г.
АЙРЬЯМАН (авест.), в иранской мифологии благое божество (Младшая Авеста), персонификация достоинств первобытной общины ариев, их образа мыслей, этических норм, телесного и духовного здоровья. Имеет соответствия в ведийской (Арьяман) и кельтской (Еремон) мифологии: истоки образа уходят в индоевропейскую эпоху. Во всех трёх традициях был причастен к врачебной магии. «Видевдат» (22) излагает миф о заступничестве А. за правое дело искоренения всех болезней. Злой дух Ангро-Майнью сотворил их в таком количестве, что сам Ахурамазда оказался не в силах справиться с ними и был вынужден послать к А. вестника с мольбой о помощи и посулами умилостивить А. закланием жертвенных животных. А. снизошёл к просьбам верховного божества и успешно исполнил свою целительную миссию. Некоторые исследователи, однако, считают А. вторичной, искусственно образованной фигурой в пантеоне «Авесты». В системе зороастрийской ортодоксии функции А. отошли к Сраоше.
Лит.: Dumйzil G., Ari, Aryaman, а propos de Paul Thieme «ari, Fremder», «Journal Asiatique», 1958, t. 246, fase. 1; К e liens J., Un «ghost – god» dans la tradition zoroastrienne, «Indo-Iranian Journal», 1977, v. 19, № 1/2.
Л. Л.
АЙТАР, в абхазской мифологии божество плодородия, покровитель домашнего скота. Согласно древним молитвенным текстам, А. имеет семь лиц, представляет собой семидольное божество (молитвенное обращение к нему «О, А., семь А., которому подчинены семь божественных сил, составляющих твои доли»). Долями А. являются божества: Джабран, Жвабран, Ачышашана, Алышкентыр, Анапа-Нага, Амра (солнце), Амза (луна). К А. обращали свои молитвы пастухи, приносили ему в жертву холощёных козлов и баранов, клялись его именем.
Х. А.
АЙТВАРАС (Aitvaras, Aitivaras, Eitvaras, Аtvars), в литовской мифологии летучий дух в виде огненного змея, дракона (иногда чёрной вороны или кошки), привидение, инкуб. Приносит людям богатство, особенно деньги, молоко, мёд; излюбленное занятие А. – заплетать лошадям гриву, насылать людям кошмары (в этом он схож с другими духами – слогу тес). По поверьям, А. можно купить, за чью-либо душу получить от дьявола или вывести из яйца от семилетнего петуха (иногда сам А. представляется в виде петуха, извергающего зерно). А. можно с большим трудом выгнать или даже убить: убийство А. вызывает пожар; нередко Перку нас поражает А. Упоминается уже у Мажвидаса и др. (16 в.). Типологически он близок славянскому Огненному Змею (ср. особенно Pjenjezny Zmij, «денежный змей» у лужицких сербов). Само название «А.» обычно сопоставляют с литов. vary ti, «гнать»; согласно другому объяснению, оно восходит к иран.* pativдra, как и польск. poczwara, «злой дух, кошмар». Ср. Пуке.
Лит.: Krйvй-Mickevicius V., Aitvaras dzьku legendose, «Musu tautosaka», t. 3, Kaunas, 1931. *
В. И., В. Т.
АЙШМА (авест., «буйство»), в иранской мифологии один из дэвов, составляющих верховную триаду сил зла (см. в ст. Иранская мифология). Воплощение злого дела – грабежа, набегов кочевников, которым подвергались оседлые иранцы. Как дэв разнузданности А. противостоит божеству религиозного послушания Сраоше. Айы, айыы, в якутской мифологии добрые божества верхнего и среднего миров. Согласно мифам, их внешний облик, жилище и т. п. такие же, как у богатых якутов. По представлениям якутов, скот, полезные животные и растения созданы А. Они почитались как покровители, могущие послать счастливую, благополучную жизнь. В жертву А. приносили самую лучшую пищу, употребляемую якутами: кумыс с топлёным маслом и др. Основное жертвоприношение совершалось во время праздника ысыах, где к А. обращались с просьбой о ниспослании благополучной жизни. Наиболее почитаемые А.: Юрюнг айы тойон и Нэлбэи айысыт.
Н. А.
АЙЫСЫТ, айыысыт (айыыпыт), в якутской мифологии божества плодородия. Главные из них: Нэлбэи айысыт, способствующая рождению детей. Джёсёгёй тойон и Киенг Киели-Балы тойон – размножению лошадей, Исэгэй айысыт – рогатого скота, Норулуйа – собак и лисиц. А. относили к числу божеств айы.
Н. А.
АКАДЕМ (БкЬдзмпт), в греческой мифологии афинский герой, указавший Диоскурам, где была укрыта их сестра Елена, похищенная Тесеем. Считалось, что А. похоронен в священной роще к северо-западу от Афин (Paus. I 29, 3). В 4 в. до н. э. в этой роще учил Платон, потом его ученики, и их школа получила название «Академия» (по имени А.).
М. В.
АKA MAHA (авест., букв, «злая мысль»), в иранской мифологии божество из триады злых божеств (состоящей, согласно «Гатам» Заратуштры, из возглавляющего её Друга, А. М. и Айшмы, противостоящей триаде добрых божеств, в которой антагонистом А. М. выступает Boxy Мана (букв. «благая мысль»). Позже А. М. сливается с Ахриманом (авест. Ангро-Майнью).
И. А.
AKAMАHT (БкбмЬт), в греческой мифологии: 1) сын афинского царя Тесея и Федры, один из участников Троянской войны, эпоним аттической филы Акамантиды. А. вместе с Диомедом посылался в Трою требовать возвращения Елены. Дочь Приама Лаодика влюбилась в А. и родила ему сына Мунита (Parthen. 16). При взятии Трои А. с братом Демофонтом освободили похищенную Диоскурами и отданную в рабство к Елене мать Тесея Эфру и вернули её в Афины (Apollod. epit. V 22). А. (по другому варианту, Демофонт) сошёлся во Фракии с царевной Филлидой, которая после того как герой покинул её, подарила ему таинственный ларец. Когда А. основывал колонию на Кипре, он открыл этот ларец, но увиденное им было столь ужасно, что А. упал с коня, напоролся на свой меч и погиб (Schol. Lycophron. 495). [У Аполлодора (epit. VI 16–17) этот миф изложен применительно к Демофонту]; 2) вождь фракийцев, пришедших на помощь троянцам во время Троянской войны, знаменитый своей храбростью и быстрогой бега (Hom. Il II 844; V 462); 3) троянский герой, сын Антенора и Теано.
М. А.
АКАНИШТХА (санскр. Akanistha, пали Akanittha, значение термина неясно), в буддийской мифологии одно из многих небес брахмалоки, высшее из небес т. н. «сферы, имеющей формы» (рупавачара или рупадхату). Канон хинаяны «Типитака» содержит описание пребывания будды Шакьямуни в состоянии глубокой медитации в А. Бог Шакра (Сакка) сам надеется в следующем рождении попасть в А. Над А. располагаются высшие небеса «сферы, не имеющей формы» (арупавачара). В мифологии некоторых школ ваджраяны А. Считается наивысшим небом (находящимся над арупавачарой), где обитает ади-будда. По некоторым источникам ваджраяны, даже будда Шакьямуни до рождения в этом мире находился не в тушите, а в А.
Л. М.
АКАРНАН (БкбснЬн), в греческой мифологии сын нимфы Каллирои и Алкмеона, внук фиванского героя-прорицателя Амфиарая. Когда Алкмеон был вероломно убит сыновьями царя Фегея, Каллироя упросила Зевса сделать её сыновей А. и Амфотера взрослыми, чтобы они могли отомстить за смерть отца. Братья умертвили не только убийц отца, но также самого царя Фегея и его жену. Сами они нашли убежище в Тегее, посвятив дельфийскому храму Аполлона ожерелье Гармонии, ставшее причиной смерти Алкмеона и проклятия рода Амфиарая. История А. принадлежит к числу мифов о родовом проклятии и относится к периоду упадка героической мифологии.
А. Т.-Г.
AKАCT (Бкбуфпт), в греческой мифологии фессалийский герой, сын царя города Иолка Пелия, участник похода аргонавтов и калидонской охоты. После возвращения аргонавтов сестры А. Пелиады по наущению Медеи убили отца (сварили в котле, поверив Медее, что отец выйдет омоложённым). Ставший после смерти отца царём Иолка, А. изгнал Медею и Ясона. Когда Пелей, нечаянно убив во время калидонской охоты своего тестя, бежал в Иолк, А. дал ему приют и очистил от греха. Жена А. Астидамия влюбилась в Пелея, но была им отвергнута; тогда Астидамия оклеветала Пелея, обвинив в том, что он преследует её. Рассерженный А. оставил Пелея безоружным на горе Пелион, где обитали свирепые кентавры. Благодаря помощи мудрого кентавра Хирона Пелей спасся и, взяв Иолк, убил А. и его жену (Apollod. III 13, 1 – 3). Согласно другим источникам, убита была только Астидамия, А. же уцелел и во время Троянской войны отомстил Пелею. Миф о вражде между А. и Пелеем близок к другим мифам об отвергнутой любви замужней женщины (ср. в ст. Беллерофонт).
М. А.
АКАХАДА-НО УСАГИ (др.-япон., «голый заяц»), Йнаба-но сиро-усаги («голый заяц из Инаба»), в японской мифологии персонаж (заяц) мифа о том, как бог О-намудзи (см. О-кунинуси) сопровождал своих старших братьев – восемьдесят богов, отправившихся в страну Инаба искать руки девы Ягами-химэ («Кодзики»). А.-н. у., задумав переправиться через пролив, решил обманом воспользоваться для этого крокодилами как живым мостом, но, когда обман раскрылся, крокодилы ободрали с него шкурку. Старшие братья дают ему коварный совет омыться морской водой и лечь на гребне горы, продуваемом ветром. А.-н. у. следует совету, и страдания его усиливаются. О-намудзи советует ему омыться чистой водой из устья реки и поваляться на целебной пыльце, собранной с колосков водоросли камо. В благодарность за исцеление А.-н. у. предсказывает доброму богу: ему, а не братьям достанется в жёны Ягами-химэ и сам он станет правителем великой страны – Японии («Кодзики», св. I). Вероятно, этот сюжет привнесён сравнительно позднее в культ О-намудзи – О-кунинуси, выступающего в роли целителя, гуманного, отзывчивого бога. Этот сюжет, а также подобные ему встречаются в ряде старинных произведений японской литературы (напр., рассказ «Заяц и Вани» в словаре «Тирибукуро», т. 10, 13 в., в «Кондзяку-моногатари», 12 в.).
Е. М. Пинус.
AKBАH-ДЭВ, в иранской мифологии один из наиболее могущественных дэвов. Согласно «Барзу-наме», у него голова, как у слона, длинные волосы, пасть полна зубов, как у дикого кабана, глаза белые, а губы чёрные, на его тело невозможно смотреть. Убийство А.-д. – один из героических подвигов Рустама.
И. В.
АKEP (kr), в египетской мифологии бог земли, покровитель мёртвых, одно из древнейших божеств. Назывался также Акеру (множ. ч. от А.) и считался воплощением «духов земли» – змей. Иногда изображался в виде льва. В «Текстах пирамид» имя А. пишется с детерминативом «полоски земли».
Р. Р.
АKKA ЛАРЕНТИЯ (Acca Larentia), в римской мифологии жена пастуха Фаустула, кормилица Ромула и Рема, мать двенадцати сыновей, из которых Ромул после смерти одного из братьев составил жреческую коллегию Арвальских братьев, ежегодно совершавших сопровождавшийся жертво приношениями и трёхдневным праздником (амбарвалиями) ритуальный очистительный обход (люстрацию) территории Рима (Aul. Gell. VI 7). По другой версии, А. Л. была гетерой, которую сторож храма Геркулеса привёл для него в храм, проиграв богу партию в кости. Проведя ночь с А. Л., Геркулес наградил её браком с богатейшим человеком, оставившим ей своё состояние, которое она завещала римлянам. За это на её гробнице в Велабре (ложбине между северо-западным склоном Палатина и Капитолием) в праздник ларенталий в честь А. Л. приносили благодарственные жертвы понтифики и фламин Квирина (Macrob. Sat. I 10, 11; Ovid. Fast. III 57 след.; Plut. Rom. 5). Первоначально А. Л., видимо, была хтонической богиней, близкой матери ларов, и её праздник входил в цикл священнодействий памяти умерших.
Е. Ш.
АККАДСКАЯ МИФОЛОГИЯ, вавилоно-ассирийская мифология, мифология народов, населявших в древности долины рек Тигр и Евфрат (Месопотамию, Двуречье) и создавших крупные государства – Вавилонию (с 19 в. до н. э.) и Ассирию (с 14 в. до н. э.). Литературно-мифологические памятники главным образом на аккадском (вавилоно-ассирийском) языке. Тесно связана с шумерской мифологией, дальнейшим развитием которой и является. Состоит из компонентов: шумерского (подавляющего) и слабо проявляющегося восточносемитского (т. е. собственно аккадского), а в Ассирии также хурритского. Первоначальные аккадские божества почти во всех случаях отождествились со сходными шумерскими богами, но сохранились и некоторые семитские божества. См. Шумеро-аккадская мифология.
В. А.
АКОНТИЙ (Бкьнфйпт), в греческой мифологии прекрасный юноша с острова Кеос. Встретив во время празднества Артемиды на острове Делос столь же прекрасную Кидиппу с острова Наксос, А. влюбился в неё и подбросил ей яблоко, на кожуре которого вырезал надпись: «Клянусь Артемидой, я стану женой А.». Прочитав надпись вслух, Кидиппа таким образом дала клятвенное обещание богине, и когда не ведавший об этом отец Кидиппы пытался выдать её замуж за одного из сограждан, девушка тяжело заболела. Так повторялось трижды, пока отец не отправился за советом в дельфийский храм Аполлона. Узнав, что на его дочери лежит заклятие Артемиды, он разыскал А. и женил его на своей дочери.
До нач. 20 в. главным источником при изложении мифа об А. служили два обширных «послания» Овидия («Героиды» XX и XXI). Благодаря папирусной находке из сочинения древнегреческого поэта Каллимаха «Причины» стала частично известна первая литературная фиксация мифа (см. «Александрийская поэзия», М., 1972, с. 130–32).
В. Я.
АКРИСИЙ (БксЯуйпт), в греческой мифологии царь Аргоса, сын Абанта, внук Линкея и Гипермнестры (Apollod. Il 2, 1). А. и его брат – близнец Пройт, враждовали ещё в чреве матери. Возмужав, они стали бороться за власть. А. правил в Аргосе, Пройт же отправился сначала в Ликию, затем завладел Тиринфом. А. было предсказано, что он погибнет от руки сына своей дочери. Тогда он запер свою дочь Данаю в медный терем, но Зевс проник туда в виде золотого дождя, что и привело к рождению Персея. Дочь и внук были помещены в ящик и брошены А. в море. Однако ящик прибило к острову Серифос, Даная и Персей были спасены. Однажды юный Персей, участвуя в состязаниях, метал диск и попал в находившегося среди зрителей А., который тут же скончался (Apollod. Il 2, 1 – 2; II 4, 1 – 2; II 4, 4).
А. Т.-Г.
AKTEОH (БкфбЯщн), в греческой мифологии сын Автонои (дочери фиванского царя Кадма) и Аристея, внук Аполлона и Кирены. Страстный охотник, обученный этому искусству кентавром Хироном, А. был превращен богиней Артемидой в оленя за то, что увидел её купающейся [варианты: за то, что пытался совершить над ней насилие (Hyg. Fab. 180), похвалялся своим охотничьим превосходством (Eur. Bacch. 337 – 340)]; после этого он стал добычей своих собственных собак (Apollod. III 4, 4; Hyg. Fab. 247). По одному из вариантов мифа, А. превращен Зевсом в оленя в наказание за то, что он сватался к Семеле.
А. Т.-Г.
Актеон. Фрагмент росписи краснофигурного кратера художника Пана». Ок. 460 до н. э. Бостон, Музей изящных искусств.
Смерть Актеона. Слева – Артемида. Метопа храма Геры в Селинунте. Камень. 460–450 до н. э. Палермо, Археологический музей.
Сцены мифа нашли воплощение в античной пластике (метопы храма Геры в Селинунте, рельефы), вазописи, помпейских фресках; в европейском искусстве – сначала в книжной миниатюре (иллюстрации к Овидию), затем в живописи (Л. Кранах, X. Хольбейн, Джорджоне, Тициан, Я. Бассано, Веронезе, Агостино и Аннибале Карраччи, Доменикино, Рембрандт, Тьеполо, Т. Гейнсборо, Э. Делакруа и др.)» в пластике, в основном в рельефах (бронзовые двери собора святого Петра в Риме, скульптор А. Филарете). В числе статуарных произведений – «А.» И. П. Прокофьева.
AKXАT, Акхит (угарит. 'aqht), в западносемитской мифологии герой угаритского мифо-эпического предания, богатырь-охотник, сын мудрого правителя Данниилу. Согласно преданию, А. родился по благословению Илу. Когда мальчик достиг инициационного возраста, отец благословил его на занятие охотой, а Кусар-и-Хусас изготовил для него чудесный лук. Этим луком пожелала овладеть богиня охоты Анат. Она предлагает А. богатства, свою любовь, бессмертие, но он отказывается. Тогда Анат решает его погубить, насылает на А. орлов во главе с их предводителем Йатпану, и те пожирают героя. Данниилу и его дочь Пагат оплакивают А. Чтобы найти мёртвого Балу (Алиййану-Балу), по просьбе Данниилу, отламывает у орлов крылья, и те падают наземь; Данниилу вспарывает их тела и в чреве матери орлов Цамалу обнаруживает труп сына, а Балу возвращает орлам крылья, и они улетают. Пагат отправляется мстить убийцам.
И. Ш.
АКШОБХЬЯ (санскр. aksobhya, «невозмутимый»), один из будд в буддийской мифологии махаяны и ваджраяны. Культ А. возник, по-видимому, в первых веках до н. э., поскольку и он, и его рай абхирати упоминаются в таких древних сутрах, как «Вималакиртинирдеша» и «Аштасахасрика Праджняпарамита». В ваджраяне А. – один из т. н. пяти дхьяни-будд, глава семьи татхагаты (см. в ст. Будда). В мандале дхьяни-будд А. находится иногда на востоке, иногда в центре, он синего цвета, и его правая рука касается земли (т. н. «бхуспарша-мудра»). Его праджней (женским соответствием) является Лочана, и из А. эманирует бодхисатва Ваджрапани. К семье А. принадлежат также Манджушри, Ямантака, Хаягрива, Херука, Найратма, Экаджата и многие другие божества. Земным проявлением А. считают будду прошедшего – Канакамуни. Культ А. был особенно популярен на древней Яве. Он сохранился до сих пор в Непале и в Тибете.
Лит.: Encyclopaedia of Buddhism, v. 1, fase. 3, Ceylon, 1964, p. 363–69; Govinda Lama А., Foundations of Tibetan mysticism, 3 ed., L., 1967, p. 113–15; Bhattacharyya В., The Indian buddhist iconography, Calcutta, 1958, p. 51 – 52.
Л. М.
АЛАГАТА, в осетинском нартском эпосе один из трёх родов, занимающий средний квартал нартского поселения. Славится умом, никогда не участвует в походах. У А. в доме постоянно происходят пиршества. В эпосе нередко встречаются слова: «ступайте быстро на пир в большой дом А., сядьте семью рядами». Обычно там рассаживаются за несколькими длинными столами, во главе каждого из них сидит наиболее выдающийся герой. У А. хранится нартская волшебная четырёхугольная чаша уацамонга. В доме А. совершается также и физическое уничтожение нартских стариков; их отравляют за столом или усыпляют (в этом усматриваются отголоски скифского обычая). См. также Ахсартагката и Бората.
Б. К.
АЛАД (шумер.), шеду (аккад.), в шумеро-аккадской мифологии тип демона, первоначально нейтрального по отношению к человеку, с конца старовавилонского периода – добрый дух – хранитель каждого человека. В искусствоведении считается (возможно, ошибочно), что фигуры крылатых быков, охраняющих входы во дворцах ассирийских царей, – шеду.
В. А.
Крылатый бык с головой человека. Из дворца Саргона II в Дур-Шаррукине. 8 в. до н. э.
АЛАРДЫ, в осетинской мифологии властелин оспы. Согласно мифам, А. живёт на небе, откуда спускается по золотой лестнице. Он изображается красным или светлым крылатым чудовищем, наводящим страх на людей. Чтобы умилостивить А., его называли золотым, светлым, приносили ему в жертву белого барашка и просили об избавлении детей от оспы.
Б. К.
АЛАТЫРЬ, латырь, в русских средневековых легендах камень с чудесными и целебными свойствами, «всем камням отец», лежащий в море (вероятно, название «А.» восходит к древнему наименованию Балтийского моря – «Алатырское море»).
С. Т.
АЛАХАТАЛА, в мифологии манусела (остров Серам, Восточная Индонезия) верховное божество, демиург. А. в образе большого человека, излучающего сияние, восседает на вершине невидимой девятиступенчатой круглой горы Оха, возвышающейся над одной из самых высоких гор острова Муркеле. На нижних ступенях горы располагаются солнце и луна, многочисленные добрые духи, помощники А. Всё сущее А. создал из собственных плевков. Создавая первых людей, А. дал им шесть заповедей: не прелюбодействовать, не красть, не убивать, не лгать, не перечить родителям, не давать ложных клятв. Каждого человека он наделил двумя душами, одна из которых (эфанаа) постоянно живёт в теле человека и имеет вид прозрачной фигурки с крыльями, а другая (акара) остаётся у А. После смерти человека эфанаа отправляется к А., встречая на пути различные препятствия (в зависимости от того, насколько она соблюдала при жизни заповеди А.). Акара служит ей проводником и заступником.
Образ А. как верховного божества сложился, очевидно, под влиянием индуистской и буддийской мифологии, в результате трансформации характерного для мифологии племён Восточной Индонезии образа небесного или солнечного бога (ср. Ф у вале, У пуле ре). Определённую роль в формировании образа сыграли также христианское и мусульманское влияния.
В мифологии ряда племён Индонезии верховное божество. Варианты имени божества: Джоу Лахатала у тобело (остров Хальмахера), Орo-Лахатала у буруанцев (остров Буру), Летала, или Латала, – на восточном Флоресе, Махатала – у даяков-нгаджу (южный Калимантан), Ала Тала у тораджей (остров Сулавеси). Все имена восходят к арабскому «Алла та алла».
Лит.: Roeder J., Alahatala, Bamberger. [1948].
М.•Л. Членов.
АЛБАСТЫ, в мифологии турок, казанских, крымских и западносибирских татар, казахов, башкир, тувинцев, алтайцев, узбеков (албасты, алвасти), туркмен (ал, албассы), киргизов (албарсты), каракалпаков, ногайцев (албасл ы), азербайджанцев (хал, халанасы), кумыков (албаслы къатын), балкарцев и карачаевцев (алмасты) злой демон, связанный с водной стихией. У турок назывался также ал, ал-ана, ал-кары, ал-кузы, у тувинцев и алтайцев – албыс, у казахов, каракалпаков, киргизов, узбеков – марту (мартуу, мартув, мартук), узбеков Зеравшанской долины – сары кыз («жёлтая дева»), у западносибирских татар – сары чэч [«желтоволосая (дева)»]. А. обычно представлялся в облике уродливой женщины с длинными распущенными светлыми волосами и такими длинными грудями, что она закидывает их за спину. Существовали поверья, что А. может превращаться в животных и в неодушевлённые предметы. Казанские татары считали, что А. принимает облик воза, копны сена, ели. Азербайджанцы иногда представляли А. с птичьей стопой, в некоторых казахских мифах у неё вывороченные ступни или копыта на ногах. Согласно тувинским мифам, А. имеет один глаз во лбу и нос из камня (или красной меди) либо у неё на спине нет плоти и видны внутренности (это представление встречается и у казанских татар). По представлениям западносибирских татар, на руках у А. острые когти. Киргизы и казахи различали чёрную (кара), наиболее вредоносную, и жёлтую (сары), или вонючую (сасык), А. Обычные атрибуты А. – магическая книга, гребень, монета. В кумыкских мифах у А. есть муж – дух темир тёш («железная грудь»), в казахских – леший сорель. По представлениям большинства народов, А. обитает вблизи рек или других водных источников и обычно является людям на берегу, расчесывая волосы. Считалось, что А. может наслать болезнь, ночные кошмары, но в особенности вредит роженицам и новорождённым. В турецких, азербайджанских, киргизских, казахских и некоторых других мифах она крадёт лёгкие (или печень, сердце) роженицы и спешит с ними к воде. Как только А. положит их в воду, женщина умрёт. Казанские татары считали, что иногда А. пьёт кровь своей жертвы. Распространены представления о её любви к лошадям. А. по ночам ездит на них, заплетает им гривы. Согласно некоторым турецким, казахским, кумыкским, ногайским, тувинским поверьям, А. может вступать в сексуальную связь с человеком. Например, в тувинских мифах А., сожительствуя с охотниками, посылает им удачу, поит своим молоком и кормит мясом, которое отрезает от рёбер. А. можно подчинить человеку, для этого нужно завладеть её волосом (у туркмен и узбеков – ещё и каким-либо из принадлежащих ей предметов, магической книгой, гребнем или монетой). У турок считалось, что достаточно воткнуть в одежду А. иглу, и она становится покорной и выполняет все приказания. Человек, подчинивший А., или шаман может прогнать А. от роженицы. У карачаевцев, балкарцев, ногайцев, кумыков считалось, что усмирённая А. помогает по дому; по поверьям туркмен и узбеков, А. способствует обогащению своего хозяина, помогая ему излечивать заболевших по её вине людей.
Образ А. восходит к глубокой древности и имеет аналогии в мифологиях многих народов: албасти у таджиков, ал паб у лезгин, али у грузин, ол у татов, ала жен у талышей, пал у удин, пал анасы (алк) у курдов, алг (мерак) у белуджей, алы (алк) у армян, алмазы у ингушей и чеченцев, алмас у монгольских народов и некоторые другие. Свойственные А. черты имеют в мифологиях узбеков и кургизов дух азаткы, сбивающий с дороги путников, причиняющие ночной кошмар духи бастрык (в мифологии кумыков) и кара-кура (в мифологии турок), шурале и су анасы у казанских татар, вуташ у чувашей, вирь-ава у мордвы, овда у марийцев, немецкая альп-фрау, русская баба-яга. Вопрос о происхождении образа А. недостаточно ясен. Некоторые авторы считают А. персонажем тюркского происхождения. Согласно другой версии, представления об А. связаны с традициями иранской мифологии, а название демона произошло от сочетания «ал» (считаемого иранским словом) и «басты» (трактуемого как тюркское «надавил»). Вероятно, в основе слова «ал» лежит древнее именование божества, родственное илу семитских народов, а фонема «басты» – индоевропейский термин, означавший «дух», «божество» (родственный русск. «бес», осетинск. «уас-» и т. п.). Исходя из такой этимологии, можно предположить, что образ А. формировался в эпоху древнейших контактов этнических общностей (индоевропейской и семитской языковых семей), до их расселения на территории современного обитания. Атрибуты А. (магическая книга и монета), следы представлений о её благодетельных функциях (помощи человеку) позволяют предположить, что первоначально А. – добрая богиня, покровительница плодородия, домашнего очага, а также диких животных и охоты. С распространением более развитых мифологических систем (очевидно, ещё в дозороастрийский период) А. была низведена до роли одного из злых низших духов.
Лит.: Валиханов Ч. Ч., Тенкри (бог). Собр. соч., т. 1, A.A., 1961, с. 115–20; Диваeв А., О происхождении албасты, Джинна и Дива. (Киргизская легенда), «Известия Общества археологии, истории и этнографии при Казанском университете», 1897, т. 14, в. 2; Гордлевский В. А., Из османской демонологии, Избр. соч., т. 3, М., 1962, с. 312 – 15; Андреев М. С, Таджики долины Хуф, в. 1, Сталинабад, 1953, с. $0–83, 89–90 («Труды Ин-та истории, археологии и этнографии АН Таджикской ССР», т. 7); Снесарев Г. П., Реликты домусульманских верований и обрядов у узбеков Хорезма, М., 1969, с. 23–32, 62–63; Сухарева О. А., Пережитки демонологии и шаманства у равнинных таджиков, в сб.: Домусульманские верования и обряды в Средней Азии, М., 1975, с. 13, 29–37; Баялиева Т. Д., Доисламские верования и их пережитки у киргизов, Цс., 1972, с. 95–101, 116; Члаидзe Л., Из грузинско-восточных демонологических связей, «Мацне». «Вестник отделения общественных наук АН Груз. ССР. Серия истории», 1975, № 1 (на груз, яз.); Inan A., Al ruhu hakkinda, «Tьrk tarih, arkeologya ve etnografya dergisi», 1933, Temmuz; его же, Tarihte ve bugьn samanizm, Ankara, 1972, s. 169–73; Johansen U., Die Alpfrau, «Zeitschrift der deutschen morgenlдndischen Gesellschaft», 1959, Bd 109, H. 2, S. 303–16. B. H. Басилов.
АЛГОНКИНОВ МИФОЛОГИЯ, см. в ст. Индейцев Северной Америки мифология.
АЛЕ, Ала, Ана, Ани, Айя, в мифологии игбо (Нигерия) божество земли и плодородия, дочь (в вариантах жена) Чи. А. создала землю и растительность, от неё зависят урожаи. Среди первых созданных А. деревьев были ироко, одала, акпо и кола, плоды которого используют для жертвоприношений духам. А. считается матерью народа игбо, хотя души игбо исходят от Чи. Символ А. – черепаха (ср. Исонг). По некоторым мифам, супругом А. является громовник Амаде Онхиа (Амадонгха, Амад'онгха), символ которого – змея; в других вариантах он – её брат. Их общий символ – крокодил (существуют изображения А. и Амаде Онхиа – из камня и глины). Посыльный А. и Амаде Онхиа на землю – Абара. Как слуга А. он держит в одной руке траву, в другой – меч; наказывает людей от имени А. На его рогах – птицы (свидетельство его причастности к небожителям и к Амаде Онхиа).
Главный предмет культа А. – огромный барабан, в который били во время войны и на который складывали головы врагов.
Е. К.
Абара, посыльный, Але и Амаде Онхиа.
AЛИT (Блзфзт), в греческой мифологии: 1) царь Микен, сын Эгисфа. После того как Эгисф, соблазнивший жену Агамемнона Клитеместру и захвативший власть, был убит сыном Агамемнона Орестом, власть в Микенах перешла к А. Тот правил до тех пор, пока оправданный судом ареопага Орест не убил его и не возвратил власть роду Атридов (Hyg. Fab. 122);
2) потомок Геракла, родившийся во время пребывания Гераклидов в изгнании (А. – по-гречески «скиталец»). А. захватил Коринф хитростью, пообещав жениться на дочери коринфского царя из рода Сисифа, если она откроет ему ворота города. А. пытался захватить и Афины (Paus. II 4,3; V 18,8).
М. А.
АЛИ, в грузинской мифологии злые духи, вредящие роженицам, новорождённым, одиноким путникам и другим людям. А. могли быть как мужского, так и женского пола. У них устрашающий вид (зубы из меди, след стеклянный, волосы запачканы). Согласно поверьям, А. живут в лесу, в скалах, в развалинах, забираются в конюшни, иногда заманивают жертву, которой являются в виде близкого родственника, в воду. Женщины А. (алкали) наделены теми же функциями, но обладают меньшей физической силой, иногда выступают в функции богини Дали и, подобно ей, представляются в виде красивой златовласой женщины в белом платье. А. становится верным слугой человека, который отрежет у него волосы и когти. Злым чарам А. противостоит «заговор от А.» или имя св. Георгия. См. также Албасты.
Л. Ч.
АЛИ (Ali), в мусульманской традиции мифологизированный образ двоюродного брата и приёмного сына Мухаммада, женатого на его дочери Фатиме. Исторический А. был убит в 661. Начало его мифологизации было положено последователями «партии Али» (ши'а Али), сложившейся в ходе политической борьбы в халифате. Шииты почитают А. как святого, особыми узами «близости» связанного с аллахом, как праведника, воина и вождя.
Предание называет А. «угодный аллаху», «лев аллаха», «царь святых» и т. д. Ему приписываются многочисленные воинские подвиги, совершавшиеся с помощью унаследованного от Мухаммада меча (зу-л-факар), и чудеса. По преданию, А. приживлял отрезанные руки, заставлял исчезать страшных львов, обращал вспять воды Евфрата. Однажды аллах вернул на небо солнце, чтобы А. мог совершить предзакатную молитву. Широко распространены рассказы о мудрых судебных решениях А. и сборники его изречений. Во многих странах с А., его мечом и мулом (Дул-дул) связываются местные легенды, предания, места поклонения, восходящие к домусульманским культам. В некоторых мусульманских сектах А. считается земным воплощением аллаха.
М. П.
АЛКАФОЙ, Алкатой (БлкЬыппт, БлкЬПпхт), в греческой мифологии сын царя Пелопа и Гипподамии, брат Атрея и Фиеста. Когда сын мегарского царя Мегарея был растерзан львом, отец обещал выдать свою дочь за того, кто убьёт киферонского льва (Paus. I 41, 3 – 4). Убив льва, А. получил в жёны Эвехму, дочь Мегарея (I 43,4).
А. Т.-Г.
АЛКЕСТИДА (Блкзуфйт), в греческой мифологии дочь царя Пелия, супруга Адмета. Когда её муж, обречённый на раннюю смерть, получает возможность сохранить себе жизнь, если кто-либо согласится заменить его в царстве мёртвых, А. соглашается сойти в аид вместо Адмета. Своё решение А. объясняет тем, что муж и царь, оставшись в живых, лучше сумеет сохранить царство и обеспечить будущее детей. Неожиданно навестивший дом Адмета Геракл, несмотря на радушный приём, замечает, что все домочадцы опечалены, и узнаёт причину их горя. Подкараулив у могилы А. пришедшую за ней смерть, Геракл отбивает А. и возвращает её мужу. Так излагается миф в трагедии Еврипида «Алкестида». Согласно более поздней версии мифа, богиня Персефона, растроганная силой супружеской любви А., возвращает её мужу ещё более прекрасной, чем она была раньше (Plat. Conv. 179 С). В основе мифа об А. сказочный мотив самопожертвования во имя любви.
Лит.: Leskу А., Alkestis, der Mythos und das Drama, W.– Lpz., 1925.
В. Я.
В античном изобразительном искусстве (фрески в Геркулануме, вазопись, рельефы саркофагов и др.) были распространены два сюжета: сватовство Адмета и прощание супругов. В европейском искусстве – скульптура О. Родена «Смерть А.». В европейской драматургии 16 – 20 вв.: «Верная жена А. и её верный муж Адмет» Г. Сакса; «А.» Ф. Кино; «А.» Т. Смоллетта; «А.» К. Виланда; «А.» В. Альфьери; «Дом Адмета, или Обмен судеб» И. Г. Гер дера; «Жизнь под солнцем» Т. Уайлдера и др. Образ А. нашёл отражение в поэзии (поэма «А.» Р. М. Рильке и др.). С 17 в. миф приобрёл широкое распространение в европейском музыкально-драматическом искусстве (оперы «А., или Триумф Алкида» Ж. А. Люлли; «А.» И. В. Франка; «А.» А. Драги; в 18 в. – «Адмет, царь Фессалии» Г. Ф. Генделя (создал также ораторию «А.»); «А.» К. В. Глюка и др.; в 20 в. – «А.» Э. Веллеса. Среди балетных спектаклей: «Адмет и А.» – три постановки Ж. Ж. Новера, «А.» Й. Вейгля и др.
АЛКИНОЙ (БлкЯнппт, БлкЯнпхт), в греческой мифологии царь феаков, внук Посейдона. В своём дворце на острове Схерия, окружённом вечнозелёным садом, А. радушно принимал Одиссея, заброшенного бурей на остров. Он устроил в честь гостя пир, на котором Одиссей рассказал о своих скитаниях (Нош. Od. IX–XII), и дал корабль, доставивший героя на родину. А. выступил посредником между Медеей, бежавшей с предводителем аргонавтов Ясоном, и колхами, пустившимися в погоню за ними. Поскольку Медея стала женой Ясона, А. отказался выдать её пре следователям (Apoll. Rhod. IV 1068–1109, 1201 – 1205).
В. Я.
АЛКИОНА ('Блкхьнз, Блкхьнз), в греческой мифологии: 1) одна из плеяд, дочь Атланта, возлюбленная Посейдона, мать знаменитого своим богатством беотийского царя Гириея; 2) дочь Эола, жена фессалийского царя Кеика, бросившаяся в море и превращенная богами в зимородка (А. – по-гречески «зимородок»). Миф об А. изложен в «Метаморфозах»
Овидия (XI 270–748).
М. А.
АЛКИОНЕЙ (Блкхпнеэт), в греческой мифологии один из гигантов, сын Геи и Урана. Угнал стадо быков Гелиоса, за что получил имя Волопас (Apollod. I 6, 1; Pind. Isthm. VI 33). Мощь А. была столь велика, что он сокрушал сразу двенадцать колесниц и дважды двенадцать воинов, но его одолел Геракл (Pind. Nem. IV 25 – 30) в битве олимпийцев с гигантами (гигантомахии) на Флегрейских полях. Сначала Геракл пытался застрелить А. из лука, но тот оставался неуязвимым, т. к. сражался на родной земле. Только вытеснив А. с родной земли Паллены, Геракл убил его (Apollod. I 6, 1).
А. Т.-Г.
АЛКМЕНА (БлкмЮнз), в греческой мифологии дочь Электриона, жена тиринфского царя Амфитриона, отличавшаяся исключительной красотой. За нечаянное убийство своего тестя Амфитрион вместе с А. был изгнан из Микен и поселился в Фивах (Apollod. II 4, 6). Там он, выполняя поручения фиванского царя, совершил много подвигов, сражаясь с племенами телебоев; в отсутствии мужа, привлечённый красотой А., Зевс явился к ней. Пока длилась их брачная ночь, солнце трое суток не поднималось над землёй. Вскоре у А. одновременно родились сыновья – Ификл от мужа и Геракл от Зевса. В сражении с племенами миниев погиб Амфитрион, а А., оставшись вдовой, правила в Тиринфе. После смерти Геракла А. преследовал Эврисфей, и она бежала к афинянам, которые отразили нападение Эврисфея и взяли его в плен. А. настояла на предании Эврисфея смерти (трагедия Еврипида «Гераклиды»). Перенесённая после смерти на острова блаженных А. вступила там в брак с Радаманфом (Ant. Liber. 33, 3 с ссылкой на Ферекида). Культ А. существовал в Фивах, Аттике и других местах Греции.
М. А.
Алкионей. Фрагмент восточного фриза Пергамского алтаря. Мрамор. 180–160 до н. э. Берлин, Государственные музеи.
Геракл убивает Алкионея. Роспись краснофигу рного килика Финтия. Ок. 520 до н. э. Мюнхен, Музей античного прикладного искусства.
АЛКМЕОН (БлкмбЯщн), в греческой мифологии сын Амфиарая и Эрифилы, предводитель похода эпигонов. Вынужденный принять участие в походе семерых против Фив из-за предательства подкупленной Полиником Эрифилы, Амфиарай, погибая, завещал А. возглавить войско эпигонов не раньше, чем он отомстит за него матери; поэтому А., достигнув зрелости, убил Эрифилу, но затем впал в безумие, от которого был исцелён богами. Эта древнейшая версия мифа составляла, очевидно, содержание несохранившейся эпической поэмы «Алкмеониды», в то время как более поздние источники чаще относят убийство Эрифилы ко времени возвращения А. из похода эпигонов и особое внимание уделяют его скитаниям в поисках очищения от пролитой крови матери и избавления от безумия. По версии, разработанной Еврипидом (в несохранившейся трагедии «Алкмеон в Псофиде»), А. очистил царь Фегей, на дочери которого Алфесибее (или Арсиное) А. женился. Но вскоре им снова овладело безумие, и после долгих странствий он оказался на острове, образовавшемся в устье Ахелоя благодаря речным наносам, и там успокоился, ибо всё произошло согласно предсказанию, что он обретёт спокойствие лишь на той земле, которая не существовала ещё в момент совершения убийства матери. Здесь он женился на Каллирое, дочери речного бога Ахелоя. Со временем Каллироя стала требовать от мужа ожерелье Гармонии, которое он раньше, подарил Алфесибее. А. отправился в Псофиду и стал просить ожерелье под предлогом, что собирается его посвятить дельфийскому оракулу. Однако обман А. раскрылся и он был убит либо самим Фегеем, либо его сыновьями. Источником этого мифа, видимо, послужило местное сказание, поскольку в Псофиде ещё в историческое время показывали могилу А. (Paus. VIII 24, 7).
Особым вариантом мифа об А. являлась история, составившая содержание поздней трагедии Еврипида «А. в Коринфе» (не сохранилась). В ней изображалась связь А. с Манто, родившей ему двоих детей, вынужденная разлука с ними и последующее узнавание. У трагического поэта Астидаманта (4 в. до н. э.) взаимное неведение приводило к кровосмесительной связи А. с дочерью (Aristot. Poet. 14 p. 1453 в 33).
В. Н. Ярхо.
Сюжеты мифа легли в основу ряда трагедий 17 – 18 вв. («А.» А. Арди; «Эрифила» Вольтера и др.); особую популярность приобрели они в музыкально-драматическом искусстве (около 30 опер, в т. ч. «Арсиноя» П. Франческини; «Эрифила» О. Арности; «Арсиноя» Р. Кайзера, «Арсиноя» А. Кальдары, «Эрифила» И. Мысливечека, «Эрифила» А. Саккини).
АЛКОНОСТ, алконос, в русских и византийских средневековых легендах райская птица (часто упоминается вместе с другой райской птицей – сирином). Образ А. восходит к греческому мифу об Алкионе, превращённой богами в зимородка. А. несёт яйца на берегу моря и, погружая их в глубину моря, делает его спокойным на шесть дней. Пение А. настолько прекрасно, что услышавший его забывает обо всём на свете.
С. Т.
АЛЛАТ, Алилат, ал-Лат, Лат, Илат (allat, lt'lt), древнеарабская богиня неба и дождя. Слово «Б.», возможно, является заменой запретного имени божества и образовано из нарицательного «илахат» («богиня») с определённым артиклем, что означает «известная богиня», «эта богиня», «богиня по преимуществу». В пантеонах арабов Сирийской пустыни А. – женская параллель Аллаха (1), его супруга и мать богов, в Центральной Аравии – дочь Аллаха, сестра Манат и Уззы; на юге Центральной Аравии – дочь Уззы. В Пальмире А. входила в пантеон и, очевидно, считалась супругой Эла (см. Илу). Некоторые этнические группы почитали А. как богиню солнца, но чаще она выступала как богиня планеты Венера, отождествлялась с Афродитой [(Уранией); Геродот называет её и Диониса (см. Ороталт) единственными богами, почитавшимися арабами (Herodot. I 131; III 8)]. Очевидно, А. была также владыкой туч и молний, связывалась с войной; в Набатее и Пальмире отождествлялась с Афиной. Известны её изображения как богини-воительницы в шлеме и с копьём в правой руке, а иногда восседающей на троне среди львов. В городе Таиф А. почиталась как его богиня-покровительница. Там находились её священная территория, храм и идол – белый гранитный камень с украшениями. Уничтожив таифское святилище, Мухаммад запретил охотиться и рубить деревья на этой территории. Поначалу он признавал божественную природу А., Манат и Уззы, но впоследствии отверг это (Коран 53: 19–23).
Лит.: Шифман И. HL, Арабы у Гомера и Геродота, «Палестинский сборник», 1962, № 9, с. 67 – 79.
А. Г. Л., М. П., И. Ш.
АЛЛАХ (allah), 1) в древнеарабской мифологии верховное божество, почитавшееся в Северной и Центральной Аравии как бог-предок и демиург, бог неба и дождя. А. – создатель мира и людей, глава и отец богов. Он воспринимался как бог, далёкий от людей, и не был покровителем какой-либо определённой этнической группы; святилищ А., очевидно, не существовало. Супругой А. считалась Аллат (у арабов Сирийской пустыни) или Узза (на юге Центральной Аравии); в других районах они наряду с Манат почитались как дочери А.
Слово «А.», по-видимому, является заменой запретного имени божества и образовано из нарицательного «илах» («бог») с определённым артиклем, что означает «известный бог», «этот бог», «бог по преимуществу». Неясно, однако, всегда ли «А.» называлось одно североарабское божество или так именовались разные локальные боги со сходными функциями (во многих местностях А. отождествлялся с главными местными богами – хозяевами страны, например с Хубалом, возможно, с Душарой). Вероятнее всего, «А.» стало именем божества, появившегося уже в поздней древнеарабской мифологии в результате слияния верховных местных богов. А. иногда отождествлялся с единым богом у стихийных аравийских монотеистов – ханифов. В Мекке А. (по-видимому, как А.-Хубал) особо почитался среди всех прочих богов. Последние обстоятельства наряду со спецификой этого божества («оторванность» его от людей, несвязанность с определённой этнической группой, отсутствие святилищ) использовал Мухаммад, соединив, таким образом, элементы доисламских верований с монотеизмом мусульманской мифологии.
Лит.: Brockelmann С, Allah und die Gцtzen, der Ursprung des islamischen Monotheismus, «Archiv fьr Religionswissenschaft», 1922, Bd 21, S. 99 – 121; Winnett F. V., Allah before Islam, «Moslem World», 1938, № 28.
А. Г. Л.
2) В мусульманской мифологии единый бог, который считается идентичным богу иудеев и христиан. Коран резко подчёркивает единственность А. Он всемогущ, всесущ, всеобъемлющ, вечен, единосущ. У него «нет никаких сотоварищей», «превыше он того, что ...ему придают в соучастники» (9:31). Признавать существование сотоварищей А. – главное преступление против ислама. Особо осуждаются и отвергаются попавшие в уста Мухаммада (по злому умыслу Иблиса) фразы (позднее отменённые), в которых дочерьми А. были названы три древнеаравийские богини Аллат, Узза и Манат.
А. является в первую очередь творцом и господином страшного суда. Коран постоянно возвращается к темам творения, суда и воздаяния, совершенства А., его единственности и единства, всемогущества и милосердия. Особо выделяются знамения всесилия А. и его «прекрасные имена», через которые только и открывается человеку сущность А. Он одновременно и страшен, и милостив. А. – «покровитель», «путеводитель», «лучшее прибежище». Большинство мусульманских богословов склонялось к аллегорическому толкованию упоминаний рук, лица, глаз, трона А. Достаточно веских оснований видеть в этих выражениях рудименты более древних представлений об А. не имеется. В Коране содержатся также упоминания доисламского А. (29:61–63; 31:24; 39:39; 43:87).
М. П.
АЛ ЛУК MAC, аал лук мас, в якутской мифологии священное дерево рода, в котором обитает дух – хозяйка данной местности. На ветвях А. л. м. любят играть ЭрэкэДжэрэкэ – дети духа – хозяйки земли А и дархан хотун. А. л. м. считались могучие, старые берёзы или лиственницы, растущие отдельно на кургане или на опушке леса, их часто огораживали, увешивали «подарками» – пёстрыми волосяными верёвками и лоскутами материи; нельзя было ломать ветки А. л. м. или срубать его.
Около А. л. м. приносили жертву Андархан хотун. В мифах встречаются другие варианты названия священного дерева, подчёркивающие ту или иную примечательную черту его, например «ар мае» («белое или почтенное дерево»). В героическом эпосе А. л. м. – олицетворение вечно живой растительности, питающей людей и животных.
Н. А.
АЛМАЗЫ, в мифологии ингушей и чеченцев злые лесные духи, преимущественно в женском облике; бывают и необычайно красивыми, и безобразными, отличаются огромным ростом. В охотничьих мифах часты сюжеты о встречах охотника с А. Они покровительствуют диким животным. Иногда А. вступают с человеком в брачные отношения. По поверьям, удача на охоте зависит от благоволения А. Ср. Албасты.
Лит.: Терский сборник, в. 3, кн. 2, Владикавказ, 1893.
А. Т.
АЛМАКАХ, Илумкух, Илмуках flmqh, 'lmqhw), в йеменской мифологии божество, почитавшееся в государстве Саба; бог луны, богпредок, покровитель и владыка страны. Возможно, ипостась Илу; слово «А.» («могучий бог»), вероятно, являлось первоначально прозвищем, заменявшим запретное имя бога. До объединения в кон. 2-го тыс. до н. э. племенных союзов Саба и Файшан и возникновения сабейского государства А. был богом – покровителем союза Файшан. В сабейском пантеоне А. за нимал второе место, вслед за Астаром. Сабейское государство обозначалось «А. и Саба», его территория называлась «владением А.» (или «владением Астара и А.»), а сабейцы – «детьми А.». В захваченных городах в знак их подчинения сабейцы строили храмы А. Алмаках, будучи владыкой и покровителем Сабы и «отцом» сабейского народа, считался также божеством дождя и орошения, земледелия и виноградарства и, возможно, богом войны. Его священные животные – горный баран и бык, символы – дубинка-бумеранг, молния и серп луны.
А. имел различные ипостаси: по названию храма – «владыка Аввама» в городе Мариб, где находился храм Аввам (Ава), «владетель (храма) Харрана» (в городе Амран), и по другим признакам («владыка каменных баранов» в городе Сирвах, где храм был украшен фризами с изображениями баранов). Почитание ипостаси «владыка Аввама» приобрело наибольшее значение: в Аввам совершали паломничества, приносили посвящения и вносили налоги из всех областей сабейского государства. А. в этой ипостаси почитали и в других местах. Так, в центральном Йемене, в городе Алв, существовал храм А. – «владыки Аввама в Алве». Культ А., первоначально получивший распространение лишь в Марибском оазисе и прилегающей области Хаулан (собственно Саба), позднее распространился по всему сабейскому государству, кое-где вытеснив культы местных богов.
Лит.: Лун дин А. Г., К возникновению государственной организации в Южной Аравии, в сб.: Палестинский сборник, № 17, М.–Л., 1967; Во ne sc hi P., Variazione etimologiche sul tema ЬV ЦЯ Й Л,« Rendiconti della Accadиmia Nationale della Lincei», 1958, serie 8, v. 13, № 3; Garbini G., Il dio sabaeo Almaqah, «Rivista degli Studi Orientali», 1973 – 1974, № 48.
A. Г. Лундин.
АЛОАДЫ (БлщЬдбй), в греческой мифологии два брата От и Эфиальт, сыновья Ифимедии и Посейдона (или внуки Посейдона – дети его сына Алоея). Славились непомерной силой и гигантским ростом, достигнув к девяти годам ширины девяти локтей (около четырёх метров) и высоты девяти саженей (около семнадцати метров). Угрожали богам взгромоздить гору Осса на Олимп, а на Оссу – гору Пелион и достичь так неба (Hom. Od. XI 305 – 320); хотели силой взять в жёны Артемиду и Геру; заковали в цепи Ареса, продержав его тринадцать месяцев в медном сосуде, откуда его освободил Гермес (Hom. Il. V 385 след.). Были убиты стрелами Аполлона (Hom. Od. XI 318–320) или сами пронзили друг друга копьями, пытаясь попасть в промчавшуюся между ними лань, в которую превратилась Артемида (Apollod. I 7, 4). В позднем варианте мифа, переданном Гигином (Hyg. Fab. 28), лань была послана Аполлоном, защитившим Артемиду от посягательств А.; там же говорится о наказании А. в тартаре (прикованы змеями к колонне и мучаются от криков совы).
А. считались основателями городов (Аскра и Геликон в Беотии) и создателями культа муз, которым они дали имена: Мелета («опытность»), Мнема («память») и Аойда («песнь»), полагая, что их всего три (Paus. IX 29, 1 – 2). Архаическая мифология выступает здесь как создательница древних культурных традиций, предшествующих олимпийскому периоду.
А. Т.-Г.
АЛОПА (Бльрз), в греческой мифологии дочь Керкиона – царя Элевсина. А. тайно родила младенца от Посейдона и приказала няньке бросить его в лесу. Когда ребёнок был найден пастухами, Керкион по его великолепным пелёнкам понял, что это ребёнок его дочери, и предал А. смерти. Посейдон превратил её в источник. Ребёнок, получивший имя Гиппофой, стал эпонимом одной из аттических фил и наследовал власть в Элевсине после убийства Керкиона Тесеем (Hyg. Fab. 187; Paus. I 5, 2; I 39, 3).
А. Т.-Г.
АЛОУ, в мифологии качари на северо-востоке Индии (тибето-бирманская группа) бог – создатель людей. Согласно мифу, он сделал первых людей из земли. К концу дня он устал и решил оживить их на следующий день. Но за ночь пять братьев А. разломали фигуры и части их тел забросили в джунгли. Тогда А. воссоздал фигуры людей и для их охраны сотворил двух собак. Испугавшись собак, братья не посмели ломать фигуры людей, и благодаря этому люди были оживлены утром.
Я. Ч.
АЛ ПАБ, в мифологии лезгин, лакцев (алмас хатун), татов (дедей-ол), рутульцев, агульцев (албасти), андийцев (гогочи) злой дух, вредящий роженице и ребёнку. По поверьям, А. п. имеют облик уродливой женщины с волосами до пят, отвислыми грудями, которые они перекидывают за плечи. В рутульских мифах А. п. – зооморфные существа, похожие на кошку. Согласно лезгинским мифам, они живут по берегам рек, поросших лесом, около родников, у озёр. Завладевают сердцем, печенью и другими внутренностями матери и новорождённого, бросают их в воду – мать и ребёнок умирают. По другим поверьям, А. п. дают младенцу пососать свою грудь, и он погибает; губят человека, бросив на него свои груди – он умирает или тяжело заболевает, или сходит с ума (лезгины считали, что А. п. причиняют вред лишь роженице и младенцу). По представлениям лакцев, А. п. иногда сожительствуют с охотниками. Ср. Албасты.
Х. Х.
АЛПАМЫШ, у узбеков, казахов и каракалпаков (Алпамыс), башкир (Алпамыша), казанских татар (Алпамша), западносибирских татар ( Алып Мямшян), алтайцев (Алып-Манаш) герой-богатырь, центральный персонаж одноимённого эпоса. В его среднеазиатских версиях (с которыми в основных чертах совпадают башкирская, казанско-татарская и алтайская) А. чудесным образом после вмешательства святого – дивана рождается у бездетного главы племени кунграт. Святой-покровитель наделяет его также магической неуязвимостью. По велению свыше А. с колыбели обручён с красавицей Барчин. Отец Барчин поссорился с отцом А. и откочевал со своим родом в страну калмыков. Калмыцкие богатыри пытаются заставить Барчин выйти замуж за одного из них. Узнав об этом, А. отправляется к ней на помощь. Победив соперников в состязаниях, он женится на Барчин и увозит её на родину. Вскоре, узнав, что тесть терпит притеснения от калмыков, А. совершает новый поход в их страну, но попадает в плен и семь лет проводит в подземной темнице. Бежав оттуда, он возвращается домой и узнаёт, что новый правитель вверг его семью в нищету и пытается заставить Барчин стать его женой, а свадьба назначена на тот же день. Неузнанный, А. проникает на свадебный пир и, оказавшись единственным, кто смог натянуть старый богатырский лук А., побеждает в состязаниях в стрельбе. Будучи затем узнан, он вместе с друзьями истребляет своих врагов и вновь объединяет народ под своей властью. Сюжет эпоса об А. восходит к мифологии древних тюркских и монгольских народов; наиболее архаичные представления об А. зафиксированы в алтайской богатырской сказке «Алып-Манаш», где герой наделён чертами шамана, а страна, в которую он направляется за невестой, – признаками потустороннего мира, лежащего за недоступным водным рубежом царства мёртвых. Следы шаманского обличья А. сохранил также в некоторых версиях башкирского сказания «Алпамыша и Барсын хылуу». «Из девяти овчин не вышла шапка, из девяноста овчин не вышла шуба» (для А.), – говорится в нём; так же описывается и шаманский дух-помощник у казахов, киргизов, алтайцев.
Лит.: Алып-Манаш, в кн.: Улагашев Н. У., Алтай-Бучай. Ойротский народный эпос, Новосиб., 1941; Алпамыс, Нокис, 1957; Алпамыш. Узбекский народный эпос. По варианту Ф. Юлдаша, М., 1958; Алпамыс-батыр. [Тексты и переводы], под ред. М. О. Ауэзова и Н. С. Смирновой, А.-Б., 1961; Жирмунский В. М., Сказание об Алпамыше и богатырская сказка, М., 1960; Салтыков И. В., Башкирские народные песни, в сб.: Материалы и исследования по фольклору Башкирии и Урала, в. 1, Уфа, 1974, с. 266.
В. Н. Басилов.
АЛПАН, в мифологии лезгин, татов (Атошперез) божество огня (у лезгин и ныне существует проклятие: «Да убьёт тебя Алпан»).
Х. Х.
АЛФЕЙ (Блцейьт), в греческой мифологии бог одноимённой реки в Пелопоннесе, сын титанов Океана и Тефиды. Известен любовью к спутнице Артемиды, нимфе Аретусе (или к самой Артемиде), которую он преследовал, приняв образ охотника, вплоть до острова Ортигия (вблизи Сицилии). Взмолившаяся о помощи Аретуса была превращена Артемидой в источник, и влюблённый А. соединил с ним свои воды (Ovid. Met. V 572 – 642). По другой версии (Paus. V 7, 2), А. – охотник, влюблённый в охотницу Аретусу, которая, переселившись на остров Ортигия, была превращена в источник; после этого А. превратился в реку. Очевиден местный этиологический характер мифа, связанного с поверьем, что остров Ортигия вблизи Сиракуз соединён под землёй с рекой Алфей.
Лит.: То m sin А., La legende des amours d'Arйthuse et d'Alphйe, «L'antiquitй classique», 1940, v. 9, p. 53–56.
А. Т.-Г.
АЛФЕСИБЕЯ (БлцеуЯвпйб), в греческой мифологии: 1) нимфа, в которую был влюблён Дионис, имевшая от него сына Меда (эпоним мидийцев); 2) А. (вариант: Арсиноя) – дочь царя Псофиды Фегея, жена Алкмеона. Отомстила своим братьям за убийство ими мужа (Propert. I 15, 15 ел.), несмотря на то, что Алкмеон покинул её ради Каллирои и отнял знаменитое ожерелье Гармонии (Apollod. III 7, 5).
А. Т.-Г.
АЛФЕЯ, Алтея (БлПбйб, БлПбЯз), в греческой мифологии дочь плевронского царя Фестия, жена царя Калидона Ойнея, мать Мелеагра. Когда мальчику исполнилось семь лет, мойры предсказали А., что её сын умрёт, как только догорит пылавшее в этот момент в очаге полено. А. выхватила полено из огня, погасила его и спрятала (Apollod. I 8, 1 – 3). Во время калидонскои охоты Мелеагр убил её брата Плексиппа (по другой версии, это произошло во время войны между жителями города Плеврона куретами и калидонцами) (Hom. Il. IX 567). Мстя за гибель брата, А. бросила в огонь спрятанное полено и, когда оно догорело, Мелеагр умер (Ovid. Met. VIII 267). Позднее, охваченная раскаянием, А. покончила с собой. Миф об А. и Мелеагре зародился в эпоху материнского права, когда брат матери считался более близким родственником, чем сын.
М. А.
АЛЫ, алк, в армянской мифологии злые духи, вредящие роженицам и новорождённым. Согласно народной традиции, А. имеют антропозооморфный облик; они мохнаты, с огненными глазами, медными когтями, же лезными зубами, бывают муж ского и женского пола; живут в горах, песчаниках, часто – в углах домов или хлевах, а их царь – в глу боком ущелье. А. душат рожениц, поедают их мясо, особенно печень; причиняют вред ребёнку ещё в утробе матери; похищают новорождённых и уносят их к своему царю. В христианизированном мифе бог создал А. в качестве подруги для Адама, но Адам, будучи существом во плоти, не полюбил А., которая была огненной, и тогда бог создал Еву; с этих пор А. враждебны к женщинам и их потомству.
С. А. А.
АЛЫШКЕНТЫР, в абхазской мифологии одна из семи долей Аитара; божество собак, обладающее сверхъестественной физической силой и ловкостью, способное появляться повсюду, в мгновение ока уничтожать собак или напускать на них страшную болезнь. К нему обращались с молитвами о ниспослании верной собаки.
С. З.
АЛЬБЭ, культурный герой в кетской мифологии, первый человек правремени и (наряду с Дохом) первый шаман; преследователь Хоседэм. В поисках её подземного жилища А. своим шаманским мечом прорубил скалы, и образовалась река Енисей. Великана Сюокся, который своей игрой на музыкальном инструменте мешал А. откапывать чум Хоседэм, А. ранил стрелой в ухо. Найдя нору шести детей Хоседэм (маленьких налимов), А. разрубил их на куски. А. преследовал Хоседэм вниз по Енисею, на котором образовалось семь островов в каждом из мест, где Хоседэм ныряла в воду; течение Енисея вплоть до устья, где Хоседэм скрылась от А., обозначает путь, по которому А. её преследовал (сюжет, объясняющий некоторые особенности енисейского ландшафта). Другой след того же пути – Млечный путь, который поэтому называют «дорога А.». Созвездие Орион, согласно кетскому астральному мифу, – это голова оленя А., который с ним вместе ушёл на небо. А. попал на край неба, поднимаясь вверх по Подкаменной Тунгуске. После борьбы с Хоседэм А. превратился в каменный хребет на восточном берегу Енисея.
В. И., В. Т.
АЛЬВИС (др.-исл. Alviss, «всезнайка»), в скандинавской мифологии мудрый цверг (карлик), сватающийся к Труд, дочери Тора; Тор, делая вид, что испытывает его мудрость, заставляет А. дожидаться гибельного для цвергов рассвета, превращающего их в камень («Старшая Эдда», «Речи Альвиса»).
Е. М.
АЛЬВЫ (др.-исл. aliar), в скандинавской мифологии низшие природные духи (первоначально, возможно, и души мёртвых), имевшие отношение к плодородию. Им был посвящен особый культ. В «Старшей Эдде» А. противопоставляются высшим богам – асам (часто повторяется формула «асы и альвы»), иногда смешиваются с одной стороны с цвергами, а с другой – с ванами. Возможно, в соответствии с этим Снорри Стурлусон в «Младшей Эдде» говорит о делении А. на тёмных (живущих в земле) и светлых (белых). Немецкий исследователь 3. Гутенбруннер связывает именно с А. перечень цвергов в «Прорицании вёльвы» («Старшая Эдда»). В героической «Песни о Вёлунде» («Старшая Эдда») чудесный кузнец Вёлунд называется князем А.
Е. М.
АМАЗОНКИ (Бмбжьнет), в греческой мифологии племя женщин-воительниц, происходящих от Ареса и Гармонии (Apoll. Rhod. II 990– 993). Обитают на реке Фермодонт у города Фемискира (Малая Азия) или в районе предгорий Кавказа и Меотиды (Азовское море) (Aeschyl. Prom. 723 – 725, 416–419). В определённое время года А. вступают в браки с чужеземцами (или соседними племенами) ради продолжения рода, отдавая на воспитание (или убивая) мальчиков и оставляя себе девочек. Вооружены А. луком, боевым топором, лёгким щитом, сами изготовляют шлемы и одежду (Strab. XI 5, 1). Их имя якобы происходит от названия обычая выжигать у девочек левую грудь для более удобного владения оружием. А. поклоняются Аресу и Артемиде, проводя время в битвах. Против А. сражался Беллерофонт (Apollod. II 3,2; Horn. II. VI 179). Геракл осадил город амазонок Фемискиру и добыл пояс их царицы Ипполиты (Eur. Heraclid. 408–415). Тесей взял в жёны Антиопу (мать Ипполиты), после чего А. осадили Афины (Plut. Thйs. 26 – 28). А. Пенфесилея помогала троянцам в войне и была убита Ахиллом (Diod. II 46,5). А. приписывали основание города Эфеса и постройку там знаменитого храма в честь Артемиды. В мифах об А. и их борьбе с олимпийскими героями отразились элементы матриархата. Легенды об А. широко известны во всех частях света, являясь либо порождением местных традиций, либо распространением греческой.
Лит.: Косвен М. О., Амазонки. История легенды, «Советская этнография», 1947, № 2–3; Hennig R., Ьber die voraussichtlich vцlkerkundlichen Grundlagen der Amazonen – Sagen und deren Vorbereitung, «Zeitschrift fьr Ethnologie», 1940, Jg. 72; Ninck M., Das Amazonen-Problem, «Schweizer Monatshefte», 1940/41, Jg. 20.
А. А. Тахо-Годи.
Битва греков с амазонками. Роспись краснофигурного кратера «художника Ниобид». Ок. 460 до н. э. Палермо, Археологический музеи. Справа – фрагмент росписи.
Битва греков с амазонками. Рельеф Скопаса с гробницы царя Мавсола в Галикарнасе. Мрамор. Ок. 350 до н. э. Лондон, Британский музей.
Раненая амазонка. Римские мраморные копии. С греческих оригиналов Фидия (1), Поликлета (2), Кресилая (3) (440–430 до н. э.). 1 и 2 – Рим, Капитолийские музеи; 3 – Берлин, Государственные музеи.
С кругом мифов об А. связаны многочисленные произведения античного изобразительного искусства начиная с 7 в. до н. э.: сцены амазономахии, т. е. битвы между А. и греческими героями [западные метопы Парфенона; метопы сокровищницы афинян в Дельфах, нач. 5 в. до н. э.; рельефы фриза храма Аполлона в Бассах, 5 в. до н. э.; рельефы фриза Артемисиона в Магнесии, 5 – 4 вв. до н. э.; рельефы западного фронтона святилища Асклепия в Эпидавре, 4 в. до н. э., рельефы западного фриза Галикарнасского мавзолея, сер. 4 в. до н. э. и др.; рельефы саркофагов, вазопись (амфоры Эксекия и др.)]. Особое место среди античных произведений занимали статуи А.; согласно рассказу Плиния Старшего (Plin., Nat. hist. XXXIV 53 и 75), при выполнении статуй А. для храма Артемиды в Эфесе состязались четыре скульптора: Поликлет, Фидий, Кресилай и Фрадмон (другие источники называют пятым Кидона). Ряд дошедших до нас римских копий греческих оригиналов, видимо, восходит к Поликлету, Фидию, Кресилаю и т. д. В барочной живописи популярность приобретают сцены амазономахии (П. П. Рубенс). Мифы об А. привлекали европейских поэтов и драматургов главным образом в 16 –17 вв. («Ипполита» Р. Гарнье; «А.» Лопе де Вега, «А. в Индии» Тирсо де Молины и др.); в 19 в. к сюжетам об А. обратились романтики («Пенфесилея» Г. Клейста; «А.» Ф. Грильпарцера). Нередким было выведение дев-воительниц в произведениях, действие которых происходило не в античном мире, при этом заимствовались отдельные мотивы (Т. Tacco «Освобождённый Иерусалим»; к нему восходят сюжеты картин Я. Тинторетто, Я. Пальмы Старшего, Г. Рени и др.).
АМАЛИК (amalik), в мусульманской мифологии один из древних народов. Соответствует библейским амаликитянам. В предании название «А.» используется для обозначения этнических групп из различных мифологических и эпических циклов. В мусульманской интерпретации библейских текстов А. заменил упоминаемых в Библии филистимлян, мидианитов, народ фараонов. В циклах преданий о «коренных» арабах А. выступают как древний народ Аравии, связанный с историей пророка Худа. А. упоминается также в эпическом цикле о пальмирской царице Зенобии (аз-Забба). Во всех случаях А. представляется как народ-притеснитель, народугнетатель и в конечном счёте как побеждаемый враг.
М. П.
АМАЛФЕЯ, Амалтея (Αμάλθεια), в греческой мифологии нимфа, по другой версии, коза, вскормившая своим молоком младенца Зевса на Крите, в пещере горы Ида (Hyg. Fab. 139; Ovid. Fast. V 115 – 128), где его спрятала мать Рея, спасая от Кроноса. Слуги Реи – куреты и корибанты бряцанием оружия и щитов заглушали плач ребёнка, забавляя его по просьбе А. своими плясками (Callim. Hymn. I 46–54). Случайно сломанный рог козы Зевс сделал рогом изобилия, а её вознёс на небо (звезда Капелла в созвездии Возничего). В критской пещере А. была спрятана за то, что устрашила некогда титанов (Ps.-Eratosth. 13). Шкура А. служила Зевсу щитом-эгидой в борьбе с титанами, отсюда Зевс-Эгиох (Diod. V 70,6). Рог изобилия был символом богини мира Эйрене и бога богатства Плутоса. В мифе об А. отразились древние зооморфные и тератоморфные черты греческой мифологии.
А. Т.-Г.
В послеантичную эпоху миф об А. находил воплощение главным образом в изобразительном искусстве (Джулио Романо, С. Роза, Я. Йордане, Н. Пуссен и др.). Среди произведений пластики – «Младенец Юпитер, фавн и коза Амалфея» Л. Бернини.
Коза Амалфея с младенцем Зевсом и юным сатиром. Скульптурная группа Л. Бернини. Мрамор. Ок. 1615. Рим, галерея Воргезе.
Амалфея кормит младенца Зевса, справа – Пан. Мрамор. 2 в. до н. э. Рим, Ватиканские музеи.
С. В. А.
AMAHОP И ВАНАТУР, в армянской мифологии божества нового года, связанные с культом плодородия. Аманор (А.; «новый год») приносит первые плоды нового года (начинавшегося по древнеармянскому календарю в августе), Ванатур (В.; «приютодатель») даёт приют многочисленным участникам новогодних праздников (устраивавшихся в Багаване, близ современного города Диядин на территории Турции). Пережитки культа А. и В. сохранились до 20 в., они прослеживаются в хвалебных песнях о «Ну баре» («новый плод»). Согласно мнению некоторых исследователей (Н. Эмин), В. – лишь эпитет А., а не собственное имя отдельного божества.
АМАРАВАТИ (др.-инд., amaravati, «обитель бессмертных»), Дeвапура (devapura, «город богов»), в индуистской мифологии столица Сварги – небесного царства Индры, представляемая как большой и великолепный город.
С. С.
AMATA (Amata), в римской мифологии жена царя Латина, мать Лавинии. По желанию А. Лавиния была помолвлена со своим двоюродным братом Турном. Когда Латин, повинуясь оракулу, решил выдать дочь за Энея, А. подтолкнула Турна начать войну против Энея. После поражения и гибели Турна А. покончила с собой. В формуле, произносившейся великим понтификом при посвящении девушки на служение богине Весте, А. именовалась весталкой (Aul. Gell. I 10).
Е. Ш.
АМАТЭРАСУ, Аматэрасу-омиками («великая священная богиня, сияющая на небе», либо «владычествующая на небе»), Аматэрасу-но микото («богиня Аматэрасу»), в японской мифологии богиня солнца и прародительница японских императоров, глава пантеона синтоистских богов. Согласно «Кодзики», она рождена богом Идзанаки (см. Идзанаки и Идзанами) из капель воды, которой он омывает свой левый глаз во время очищения, совершаемого им после спасения из Ёми-но куни («страна мёртвых»). Как старшая из троих детей, рождённых Идзанаки, А. получает в своё владение Такама-но хара («равнина высокого неба»). Важное место в мифах, связанных с А., занимает её спор с Сусаноо и сокрытие в гроте. Сусаноо, изгнанный Идзанаки из Такама-но хара, напоследок совершает во владениях А. ряд поступков, считавшихся в древней Японии тяжелейшими прегрешениями: разрушает оросительные сооружения на полях, возделанных А., оскверняет её покои, сдирает шкуру с живой лошади и до смерти пугает небесных ткачих, вместе с которыми А. занимается ткачеством. Огорчённая и разгневанная, богиня укрывается в гроте, оставляя вселенную во тьме. Боги решают хитростью выманить А., чтобы вновь вернуть миру свет и порядок. Для этого небесный кузнец Амацумара и богиня Исико-ридомэ («литейщица») изготовляют священное зеркало – ми-кагами, на ветви священного дерева вешается магическое ожерелье из резных яшм – магатама, приносят «долгопоющих птиц» – петухов, чей крик возвещает наступление утра, и в довершение всего богиня Амэ-но удзумэ пляшет на перевёрнутом чане, распустив завязки своей одежды, чем вызывает громовой хохот богов. Удивлённая таким весельем, А. выглядывает из грота, и Амэ-но тадзика-рао («бог-муж силач») за руку вытаскивает её наружу. Данный миф изначально воспринимался как рассказ о солнечном затмении и о борьбе солнца в образе А. с разрушительными силами стихии в образе Сусаноо. Позднее на первый план выступают представления об А. как о родоначальнице японских императоров. А. – прародительница Ниниги, первого из её прямых потомков, начавшего управлять землёй людей. Различные варианты мифов в «Нихонги» [здесь у неё другое имя – О-хирумэмути («Великая солнечная женщина»); А. сама ухаживает за своими полями, устраивает празднество «первого риса»] позволяют видеть в ней покровительницу земледелия, что связано с её функцией солнечной богини. Осуществляя же поклонение богам (празднество подношения риса нового урожая), А. выступает как жрица. В верованиях древних японцев жрицы считались жёнами богов, и высказывается предположение, что ранее существовало мужское солнечное божество, А. же, будучи жрицей, почиталась как жена этого бога. Впоследствии оба культа слились в один – культ А. В противоположность варианту мифа, сохранившемуся в «Нихонги», где рассказывается о противоборстве солнца (А.) и луны Щукуёми), в «Кодзики» мотив лунного божества не получает развития. Происхождение А. остаётся неясным; в её имени исследователи связывают элемент «тэру» или «тэрасу» («блестеть», «светить») со сходными по звучанию и значению элементами в малайском языке и в одном из языков индонезийской группы, что даёт основание связывать культ А. с верованиями народов Юго-Восточной Азии. Помимо «Кодзики» и «Нихонги», мифы, связанные с А., встречаются также в фудоки и в молитвословиях норито.
Офуда (лист бумаги, сложенный в ромбовидную фигуру, закреплённую посередине палочкой), представляющий Аматэрасу: на нём написано её имя. Из императорского храма – древнейшего центра почитания Аматэрасу (с 1 в. н. э.) в городе Исе.
Лит.: Мацокин Н. П., Японский миф об удалении богини солнца Аматерасу в небесный грот и солнечная магия, Владивосток, 1921 (Известия Восточного факультета Государственного Дальневосточного университета, т. 66, в. 3); Кэндзи Курано, Юкити Такэда, Кодзики-Норито, Нихон котэнбунгаку гайкэй, т. 1, Токио, 1962 (комментарий).
Е. М. Пинус.
АМАЦУМАРА, в японской мифологии божество кузнецов. Фигурирует в мифе о сокрытии Аматэрасу в гроте. Ему вместе с богиней Исикоридомэ («литейщица») боги поручают изготовить священное зеркало ми-кагами – один из магических предметов, с помощью которых Аматэрасу выманивают из грота («Кодзики», св. I). Однако роль А. не вполне ясна, т. к. в других вариантах этого мифа изготовление зеркала поручается одной лишь богине Исикоридомэ, которая и выполняет роль кузнеца. В «Нихонги» этот персонаж, не называемый по имени, фигурирует как прапредок изготовителей зеркал и отец Исикоридомэ. В любом варианте А. упоминается в связи с изготовлением магического зеркала, являющегося до настоящего времени одной из регалий японских императоров.
Е. П.
АМБАР-OHА, в мифологии узбеков и других народов Хорезмского оазиса покровительница женщин и женских занятий. Жена Хаким-ата, а после его смерти – покровителя крупного рогатого скота Зенги-баба. Вне Хорезмского оазиса представления об А.-о. нечётки. Видимо, в основе образа А.-о. – авестийское божество плодородия Ардвисура Анахита. Сохранились мифы о долгих и безуспешных странствиях А.-о. в поисках сына Хубби-Ходжи (типичный сюжет мифа о божестве плодородия). (Хубби-Ходжа, которому приписывалась способность оживлять закланных и съеденных животных, утонувших людей, скрылся в водах Амударьи, устыдившись, что превзошёл отца святостью. Считалось, что он регулирует режим Амударьи, покровительствует плавающим по ней.) К А.-о. обращались за помощью повитухи, знахарки, шаманки. Многие обряды, посвященные А.-о., связаны с водной стихией, Амударьёй. На носах судов, плававших по Амударье, изображалась голова А.-о. С именем А.-о. связывается также возникновение обряда, призванного стимулировать произрастание посевов – изготовление весеннего кушанья из проросших пшеничных зёрен (сумаляк).
Лит.: Снесарев Г. П., Реликты домусульманских верований и обрядов у узбеков Хорезма, М., 1969, с. 240–62.
В. А.
АМБРИ, в грузинской мифологии герой, отличающийся громадной силой, ростом и весом. В цикле сказаний об Амирани с А. связан мотив «погребения заживо»: ещё живого А. везут к месту погребения двенадцать пар волов, в пути его нога, свесившись с повозки, подобно плугу вспахивает землю. Последнее даёт основание предполагать, что образ А. возник в среде земледельческого населения.
Лит.: Чиковани М., Народный грузинский эпос о Прикованном Амирани, [пер. с груз.], М., 1966.
М. Ч.
АМБРОЗИЯ, амвросия (бмвспуЯб, букв, «бессмертное»), в греческой мифологии пища и благовонное притирание олимпийских богов; поддерживает их бессмертие и вечную юность (таково же действие нектара – напитка богов) (Hom. Il. I 598).
АМЕЙ АВИНГ, в мифологии бахау Калимантана (Западная Индонезия) бог нижнего мира. Обитает в нижнем ярусе космоса под верхним небом (см. Тамей тингей), промежуточным небом (апо лаган), страной мёртвых (апо кесио) и землёй. Считается покровителем земледелия. Происходит от безруких и безногих монстров. А. а. – отец звёзд и лунных фаз, по некоторым мифам, – также людей, которых он создал из коры мирового древа. А. а. приносят жертвы во время праздников урожая и жатвы.
М. Ч.
AMEHTЕT (imnt.t), в египетской мифологии богиня запада (царства мёртвых); изображалась в образе женщины со своим иероглифом «аментет» («запад») на голове. Она, как покровительница умерших, протягивала к ним руки, встречая их в стране мёртвых. В период Нового царства образ А. сливался с образом богини Хатор, которая также называлась «владычица прекрасного запада».
Р. Р.
AMEPTАT (авест., «бессмертие»), в иранской мифологии благой дух (см. ахуры), входящий в состав семи божеств Амеша Спента; упоминается с Аурватом. Оба – воплощения благой деятельности Ахурамазды (в «Гатах»): Амертат – дух растительности, Аурват – телесного здоровья, жизни, божества – покровители растительности и воды. Эта взаимосвязь восходит к древней мифологеме мирового дерева (см. Древо мировое) у источника живой воды, к идее телесного бессмертия. В «Гатах» сохранились лишь имена обоих, но не сама мифологема. По «Младшей Авесте», особыми врагами этой пары были демоны Тарви и Зарича («Яшт» XIX 96 и «Бундахишн» 30, 29), некогда божества мидийского пантеона.
Лит.: Dar meste ter J., Haurvatвt et Ameretвt, P., ,1875.
Л. Л.
AMЕIIIA СПЕНТА (авест., «бессмертные святые»), Амшаспанд (среднеперс), в иранской мифологии шесть или семь божеств, ближайшее окружение верховного божества Ахурамазды. Ранние тексты изображают их существами нейтрального рода, другие («Ясна» 21, 1 – 2 и 39,3) – мужского и женского, третьи («Ясна» 51, 22) – только мужского. В период раннего средневековья А. С. часто воспринимались как единый персонаж. Многие исследователи, отрицая самостоятельность каждого из А. С, склонны были видеть в них аспекты, аллегории благих качеств Ахурамазды, его эманации. Однако имена пяти А. С. имеют точные соответствия в ведийской мифологии, что указывает на индоиранские истоки их образов как самостоятельных божеств, а их система в целом повторяет древнюю индоиранскую и индоевропейскую схему семибожного пантеона (см. в ст. Индоевропейская мифология). В состав А. С. входили: Спента Майнью («святой дух»), творческая ипостась Ахурамазды; Boxy Мана («благая мысль»); Аша Вахишта («истина»); Хшатра Вайрья («власть», с оттенком значения «царство божие»); Армайти (Арматай, «благочестие»); Аурват (Хаурватат, «целостность», как полнота физического существования, противоположность болезни, смерти, старости); Амертат («обессмертие»). До сложения маздеизма, а впоследствии вне её ортодоксальной систематики Армайти считалась богиней земли, иногда женой либо сестрой Ахурамазды, пребывающей с ним в кровнородственном браке. В поздних текстах имеют противников из сил тьмы (судя по сообщениям Плутарха, эта дуалистическая оппозиция была известна уже греческому автору 4 в. до н. э. Феопомпу). А. С. считали также покровителями священных стихий и животных: Boxy Мана – покровитель скота, Аша Вахишта – огня, Хшатра Вайрья – металлов, Армайти – земли, Аурват – воды, Амертат – растений. Известен миф о поочерёдном общении Заратуштры с каждым из А. С. в различных географических пунктах западного Ирана. Эти семь явлений А. С. пророку послужили началом утверждению на земле зороастрийской веры. Каждый из А. С. в качестве отличительного символа имел свой цветок, например Boxy Мана – белый или жёлтый жасмин, Армайти – ползучую мускусную розу, Аурват – лилию и т. д. («Бундахишн» 27, 24).
Лит.: Geiger В., Die Amesa Spentas, ihr Wesen und ihre ursprungliche Bedeutung, Wien, 1916; Colpe C, Reflections on the history of the Amesa Spanta conceptions. XXIX Congrиs International des orientalistes. Rйsumйs des communications, Nogeut sur Marne, 1973.
Л. А. Лелеков.
АМИДА, Амида-буцу, Амида-нёсай, одно из главных божеств японской буддийской мифологии, будда (соответствует Амитабхе), владыка обетованной «чистой земли», куда попадают праведники. В «чистой земле» растут благоуханные ароматные деревья и цветы, а в реках со сладкоблагоухающими водами резвятся купальщики, по желанию которых вода делается горячей или холодной. Вокруг А. сложилась японская разновидность буддизма – «амидаизм».
Культ А. проник в Японию сравнительно рано. Уже в 717 А. поклонялся один из деятелей раннего буддизма Гёги (668 – 749). В эпоху Хакухо-Нара (646 – 794) А. почитался как один из дхьяни-будд.
В учении японской секты Тэндай (9 в.) большое значение придавалось многократному повторению имени А., т. н. «нэмбуцу». На тэндайскую традицию культа А. опирались при своём возникновении чисто амидаистические японские секты 10–11 вв. – Дзёдо-сю (секта чистой земли) и Дзёдо Син-сю (истинная секта чистой земли). Обе названные секты практически считают А. главным божеством буддийского пантеона.
В японских легендах А. упоминается чаще всего в жизнеописаниях праведников, посвятивших себя восхвалению А. Эти легенды составили целый жанр средневековой японской литературы – «одзёдэн», крупнейшим произведением которого является памятник «Нихон одзё гокураку ки» («Японские записи о свершивших возрождение в Стране крайней радости», 983 – 984). В комическом сюжете (запись 12 в.) мифический персонаж чёртик-«тэнгу», выдавая себя за А., без труда обманывает старого монаха-амидаиста.
Иконографические изображения А., главным образом деревянная скульптура, распространены в Японии. Встречается т. н. триада А., ф. е. будда в окружении ближайших сподвижников – бодхисатв Каннон и Сэйси.
Лит.: Оно Тацуносукэ, Дзёдай-но Дзёдо-кё, Токио, 1972; Сигэмацу Аки-хиса, Тюсэй Синею сисо-но кэнкю, Токио, 1974.
Г. Г. Свиридов.
Слева – Амида. Дерево, лак. Эпоха Дзёган (859–875). Храм Дзиондзи. Справа – Нисхождение Амиды. Живопись на шёлке. 13 в. Монастырь Дзэнриндзи.
Амида и бодхисатвы. Фрагмент. Живопись на шёлке 12 в. Вакаяма, музей Рэихокан.
АМИК (Бмхкпт), в греческой мифологии великан, сын Посейдона, царь племени бебриков в Вифинии (Малая Азия). А. нападал на иноземцев, посещавших Вифинию, и убивал их ударами кулака. Когда в его страну приплыли аргонавты, А. предложил любому из них сразиться с ним в кулачном бою. Вызов принял Полидевк – один из Диоскуров, и, несмотря на страшную силу А., убил его (Apoll. Rhod. II 1 след.; Hyg. Fab. 17).
Согласно варианту мифа, Полидевк пощадил А. и, одержав победу, взял с него обещание впредь не нарушать законов гостеприимства и не обижать иноземцев (Theoer. XXII 27 след.).
Амик, привязанный к скале, и аргонавты. Фрагмент росписи луканской гидрии. Ок. 420 до н. э. Париж, Национальная библиотека.
М. А.
АМИМОНА (Бмхмюнз), в греческой мифологии одна из пятидесяти дочерей аргосского царя Даная. Посейдон, разгневавшись на аргоссцев, объявивших свою землю принадлежащей не ему, а Гере, лишил страну воды. А. с сестрами были посланы отцом на поиски источника. Во время поисков А., метнув дротик в оленя, попала в спящего сатира, который после этого попытался овладеть ею. Спас А. неожиданно появившийся Посейдон, с которым она разделила ложе (сыном А. и Посейдона был Навплий–эпоним города Навплия). Посейдон открыл А. источники в Лерне (Apollod. II 1,4). По другой версии (Hyg. Fab. 169), Посейдон спас А. от сатира по её мольбе, затем ударом своего трезубца выбил из скалы ключ, называвшийся сначала её именем, а затем Лернейским.
А. Т.-Г.
АМИНОН, в осетинской мифологии страж ворот страны мёртвых, существо женского пола. Согласно мифам, А. по распоряжению властителя страны мёртвых Барастыра открывает железные ворота в страну мёртвых, куда можно попасть только до заката солнца, после этого ворота закрываются. По другим вариантам, А. стоит на дороге в загробный мир около моста и спрашивает людей, что они сделали хорошего и что дурного, и соответственно указывает им путь в рай или ад. (Ср. сохранившуюся у осетин традицию хоронить умерших до заката солнца.)
Б. К.
АМИРАНИ, в грузинской мифологии герой; главный персонаж эпоса «Амираниани». Сказания об А. зафиксированы в Грузии повсеместно, на всех диалектах грузинского языка, что свидетельствует о формировании образа на ранней стадии этногенеза грузинского народа (варианты записаны также и у родственных грузинам народов Кавказа). Образ А. прослеживается в археологических памятниках, которые датируются 3-м тыс. до н. э. (бронзовый пояс из Мцхеты, Казбегский клад, Триалетский серебряный кубок). А. рождён богиней охоты Дали от смертного безымянного охотника (абхазский вариант рождения А. в результате непорочного зачатия, вероятно, восходит к эпохе матриархата; в некоторых более поздних вариантах отцом А. называется кузнец или крестьянин). Преждевременно рождённый А. дозревал в желудке быка (тёлки). Божественное происхождение А. отмечено изображением луны и солнца на его плечах, а также тем, что некоторые части его тела были золотыми. А. огромного роста, глаза у него с сито, он похож на чёрную тучу, готовую разразиться ливнем. А. наделён неутомимостью волка, силой двенадцати пар быков и буйволов, стремительностью, с какой летит вниз с горы бревно; он настолько могуч, что земля с трудом выдерживает его (хотя он и не может тягаться силой и ростом с Амбри). Чаще всего сила А. приписывается магическому благословению крёстного отца (несомненно, мотив крещения уже после распространения христианства вытеснил более древний мотив инициации), но иногда связывается с омовением А. в воде волшебного родника, владыкой которого является Игри-батони. В подвигах А. (борьба с дэвами, вешапи), которые он совершает вместе со своими «побратимами» Бадри и Усипи, отчётливо видна связь с космогоническими мотивами. Вешапи проглатывает А., но последний, разрезав его чрево, выходит вовне обновлённым. При этом А. вставляет в разрез рёбер вешапи плетёнку, чтобы поглощённое драконом солнце могло сжечь её и освободиться из чрева. А. похищает небесную деву Камари, вероятно, олицетворяющую небесный огонь и живущую в заморской стране или башне, висящей над пучиной моря, одолев в битве отца Камари, бога-повелителя погоды и грозовых туч. А. обучает людей кузнечному делу; он сам первоклассный кузнец, умеющий ковать мечи (тяжёлый меч – непременный атрибут А.). В образе А. проявляются и другие черты культурного героя. В западно-грузинском и абхазском вариантах он уничтожает вредные растения.
За богоборчество А. прикован к скале в пещере Кавказского хребта. Ему постоянно клюёт печень орёл, а преданная А. собака лижет цепь, стараясь истончить её. Однако ежегодно в четверг страстной недели (в тушетском варианте – в ночь под Рождество) приставленные богом кузнецы обновляют цепь. По древним поверьям, раз в семь лет пещера разверзается, и можно увидеть А.
С распространением христианства А. приобретает характер героя-мученика и в этом качестве соперничает с Иисусом Христом, Георгием, Илией и др. Сказания об А. получили отражение и развитие в средневековой грузинской литературе, в частности в поэме Ш. Руставели «Витязь в тигровой шкуре». А. типологически близок Прометею и Абрскилу.
Лит.: Чиковани М. Я., Народный грузинский эпос о Прикованном Амирани, [пер. с груз.], М., 1966; Вирсаладзе Е. А., Грузинский охотничий миф и поэзия, М., 1976; Нуцубидзе Ш. И., История грузинской философии, Тб., 1960.
М. Я. Чиковани.
АМИСАН, в корейской мифологии гора. Согласно легенде, у подножия А. жили вместе с матерью брат и сестра, великаны. Однажды они решили состязаться в силе и выносливости. Проигравшему грозила смерть. Брат должен был в тяжёлых башмаках на железной подошве пройти за день путь в 150 вёрст до столицы и обратно, а сестра – воздвигнуть каменную стену вокруг А. Когда к вечеру стена была почти сооружена (кроме ворот), мать позвала дочь поесть. Брат тем временем вернулся и, выиграв, отрубил сестре голову. Вскоре мать сообщила ему, что она виновата в том, что его сестра не закончила стену. Тогда он решил лучше погибнуть, чем жить бесчестным. Он вонзил себе в грудь меч, который, отлетев, ударился о гребень горы А. и сделал на нём впадину, как у двугорбого верблюда. Гора А. находится в провинции Чхун-чхон-Пукто.
Лит.: The folk treasury of Korea..., Seoul, 1970, p. 136–38.
Л. К.
АМИТАБХА (санскр. amitabha, «неизмеримый свет»), в некоторых текстах Амитаюс (санскр. amitayus, «неизмеримая жизнь»), один из будд в буддийской мифологии махаяны и ваджраяны. Упоминания об А. отсутствуют в литературе хинаяны. Основным каноническим текстом, связанным с представлениями об А., является сутра «Сукхавативьюха». До достижения состояния будды А. был бодхисатвой по имени Дхармакара. Много кальп назад он принял решение создать особое поле будды (санскр. buddhaksetra), обладающее всеми совершенствами, где могли бы возрождаться все страдающие существа, уверовавшие в А. После достижения состояния будды А. создал это поле – рай сукхавати и стал им управлять. В «Амитаюрдхьяна-сутре» приводятся способы созерцания (в общей сложности шестнадцать), при помощи которых можно достичь сукхавати. Культ А. возник, по всей вероятности, в Индии в начале нашей эры, о чём свидетельствуют известия китайских путешественников и сочинения таких авторов, как Нагарджуна и Асанга. Особенно широкое распространение культ А. получил в Японии, где А. известен как Амида. В ваджраяне А. – один из пяти т. н. дхьяни-будд (см. в ст. Будда), глава семьи лотоса. В мандале дхьяни-будд А. находится на западе, он красного цвета, сидит на павлиньем троне в позе созерцания, держа чашу подаяния в руках. Его праджней (женским соответствием) считается Пандаравасини, и из неё эманирует бодхисатва Авалокитешвара. Земным соответствием А. считают Шакьямуни. Ваджраянский А. широко почитается в Тибете и в других странах распространения тибетского буддизма. Его земным проявлением считают панчен-ламу. Иконография А. популярна у буддистов Центральной Азии и Южной Сибири (Тибет, Монголия, Бурятия).
Амитабха Аппаримитайю. Масло. 19 в. Улан-Батор, Музей изобразительных искусств.
Лит.: Encyclopaedia of Buddhism, v. 1, fase. 3, Ceylon, 1964, p. 434 – 72; Haas H., Amida Buddha unsere Zuflucht, Lpz., 1910; Suzuki D. T., Shin Buddhism, L., 1970.
Л. Э. Мялль.
В поздней ваджраяне А. и Амитаюс чётко различаются и имеют каждый свою иконографию. В Китае при династии Тан (618–907) повсеместно были распространены стенные росписи и иконы с изображением сукхавати в центре с А., окружённым сонмом святых, перед которыми возле лотосового пруда играют музыканты и пляшут танцоры. Композиции с сукхавати во множестве есть в пещерных храмах Дуньхуана (провинция Ганьсу). Молитвенные обращения к Амитабхе – «Амито-фо!» (кит. транскрипция санскр. имени) обычны среди масс китайских буддистов. В Корее А. известен как Амитха.
Л. Н. М.
АМИТАЮС (санскр. Amitayus, тиб. «цхе дпаг мед»; кит. «у лян шоу», «неизмеримая жизнь»), божество долголетия в буддизме, особая форма будды Амитабхи. Наиболее ранние упоминания об А. содержатся в «Сукхавативьюхе» (1 в. н. э.), где он фигурирует в качестве одного из эпитетов будды Амитабхи, обладающего «неизмеримой жизнью». Постепенно эта особенность Амитабхи начинает выделяться из ряда других его свойств, и в «Амитаюрдхьяна-сутре» (7 в.?) А. является уже одним из основных названий Амитабхи. Представления об А. как особой форме Амитабхи возникло, по-видимому, вследствие характерной для ваджраяны персонификации различных свойств и признаков главных божеств пантеона. Вопрос о времени возник новения культа А. и этнической среде, в которой он появился, решается на основании того, что в ваджраянских текстах 11 –12 вв. («Садханамала» и «Нишпанайогавали») упоминаний об А. нет. Его изображения не обнаружены в числе известных памятников буддийского искусства Непала, Кашмира и восточной части Центральной Азии (Дуньхуан – 6 –10 вв., и Хара-Хото – 10–12 вв.). С другой стороны, самый ранний из известных текстов, в которых А. выступает как самостоятельное божество, – молитва, приписываемая Цзонкабе (1357 –1419). Это позволяет предположить, что культ А. возник в Тибете в 13 –14 вв. Наибольшего распространения поклонение А. достигло в 16 –18 вв. в Тибете и в Монголии, а также в Китае, где А. вошёл в состав смешанного буддийско-даосского пантеона. В молитвах, обращенных к нему, содержатся просьбы о даровании не только долгой жизни, но и здоровья и богатства.
Лит.: Getty A., The Gods of Northern Buddhism, 2 ed., Oxf., 1928, p. 39–40.
Г. А. Леонов.
AMM (‘m, ‘mm), в йеменской мифологии божество, почитавшееся в государстве Катабан; бог луны, бог-предок, покровитель и владыка страны. Обладал также чертами бога земледелия. Возможно, ипостась Илу; слово «А.» [«дядя (со стороны отца)»], вероятно, являлось первоначально прозвищем, заменявшим запретное имя бога. В катабанском пантеоне А. занимал второе место, вслед за Астаром, третье место – сын А. и его супруги Асират – Анбаи. Государство обозначалось «А. и Анбай и... (имя правителя) и Катабан»; катабанцы именовались «дети А.»; законы страны принимались в храме А. Хатабум (находившемся в столице Катабана Тимна) «по решению» А. Его священным животным был бык, символами – молния и серп луны (ср. Алмаках). А. почитался во многих ипостасях, которые назывались по соответствующему храму, местности или функции ипостаси. А., видимо, родствен западносемитский бог луны Амму (‘m), очевидно, тождественный Йариху.
А. Г. Л.
АMMA, в мифологии догонов верховное божество, демиург. Согласно одному из вариантов мифа о сотворении, вначале А., подобно гончару, создал солнце и луну. Солнце раскалено добела, его окружает спираль из восьми витков красной меди, а луну – такая же спираль из белой меди. Звёзды – это глиняные шарики, которые А. бросил в пространство. Землёй стал сжатый А. и пущенный им в пространство ком глины, который принял форму женского тела. Будучи одинок, А. сделал землю своей супругой. Первому совокуплению А. с землёй помешал термитник, который ему пришлось срезать (эксцизия). Это привело к аномалии – рождению непарного существа – шакала Йуругу (при благоприятных обстоятельствах должны были родиться близнецы). Во второй приход А. к своей супруге дождь, божественное семя, оплодотворил землю, и родились близнецы Номмо. После того как Йуругу совершил инцест, соединившись со своей матерью и таким образом осквернив землю, А. решил создавать живые существа без её участия. Он сделал из сырой глины первую человеческую пару (мужчину и женщину). Номмо, предвидевшие, что первоначальному правилу рождения близнецов грозит исчезновение, а это может вызвать отрицательные последствия, начертили на земле два контура – мужской и женский, один поверх другого. Благодаря этому каждое человеческое существо наделено двумя душами разных полов. Женская душа мужчины устраняется при обрезании, мужская душа женщины – при эксцизии. Человеческая пара, созданная А., породила восемь первопредков, из которых четыре старших были мужчинами, а четыре младших – женщинами. Все они были андрогинами (двуполыми) и могли самооплодотворяться. От них произошли восемь родов догонов.
Предок. Догони. Мали. Дерево. Филадельфия, Университетский музей.
Е. С. Котляр.
АМОГХАСИДДХИ (санскр. amoghasiddhi, букв, «безошибочно удачливый»), в буддийской мифологии один из будд. В текстах хинаяны и махаяны А. не упоминается, в ваджраяне А. – один из пяти т. н. дхьяни-будд, глава семьи кармы (см. Будда). В мандале дхьяни-будд А. находится на севере, он зелёного цвета, его поднятая до уровня груди правая рука символизирует бесстрашие (т. н. абхая-мудра). Его праджней (женским соответствием) является Тара и из неё эманирует бодхисатва Виш-вапани. Земным проявлением А. считают будду грядущего мирового порядка Майтрею.
Лит.: Encyclopaedia of Buddhism, v. 1, fase. 3, Ceylon, 1964, p. 478–82; Govinda Lama А., Foundations of Tibetan mysticism, L., 1960, p. 120–22, 261 – 80.
Л. М.
AMУH (imn, букв, «сокрытый», «потаённый»), в египетской мифологии бог солнца. Центр культа А. – Фивы, покровителем которых он считался. Священное животное А.– баран. Обычно А. изображали в виде человека (иногда с головой барана) в короне с двумя высокими перьями и солнечным диском. Почитание А. зародилось в Верхнем Египте, в частности в Фивах, а затем распространилось на север и по всему Египту. Жена А. – богиня неба Мут, сын – бог луны Хонсу, составлявшие вместе с ним т. н. фиванскую триаду. Иногда его женой называли богиню Амаунет. Первоначально А. был близок фиванскому богу войны Монту, считавшемуся при фараонах XI династии Среднего царства (21 в. до н. э.) одним из главных божеств пантеона. С возвышением XII династии (20 –18 вв. до н. э.) А. отождествляется с ним (Амон-Ра-Монту) и вскоре вытесняет его культ. В период Среднего царства с А. отождествляется также бог плодородия Мин. В эпоху XVIII (Фиванской) династии Нового царства (16 –14 вв. до н. э.) А. становится всеегипетским богом, его культ приобретает государственный характер. А. отождествляют с богом солнца Ра (Амон-Ра, впервые это имя встречается в «Текстах пирамид»), он почитается как «царь всех богов» (греч. – Амон-Ра-Сонтер, егип. – Амон-Ра-несут-нечер), считается богом-творцом, создавшим всё сущее (и в частности, его ставят во главе гелиопольской эннеады и гермопольской огдоады богов). В гимнах А. говорится: «Вышли люди из его глаз, стали боги из его уст»; «ты один обладаешь множеством рук, ты простираешь их к любящим тебя». А. – «владыка мира, он владеет всей землёй, в его руках списки угодий и верёвка для обмера полей». В А. невидимо (что следует из самого его имени) существуют все боги, люди, предметы. А. отождествляется с Гором (Амон-Ра-Гарахути), Хапи (Амон-Хапи), Нуном, Птахом, Хепри, Себеком, Хнумом и др. С А. связано обожествление фараона, почитавшегося как его сын во плоти (считалось, что фараон рождается от брака А. и царицы-матери, к которой бог является в образе её мужа). А. играет ведущую роль в коронационных мистериях. Рамсес II был провозглашён фараоном от имени А.: «Это истинный сын мой по плоти моей, защитник на моём престоле, владыка Египта». А. дарует победы войску фараона. В тексте, представляющем собой речь А., обращенную к фараону-завоевателю Тутмосу III, говорится: «Я даю тебе мощь и победы над всеми чужеземными странами... Я ниспровергаю твоих врагов под твои сандалии...». А. и фараон едины: оба они владыки мира, его заботливые правители. Эти представления служили укреплению существующего порядка, как установленного самим А., и власти фараона. А. почитается и как мудрый, всеведущий бог, небесный заступник, защитник угнетённых. Его называли «везир для бедных», в обращенных к нему молитвах говорится: «большие взывают к тебе, маленькие ищут тебя», «Амон, обрати ухо твоё к тому, кто беден в суде... Амон может стать везиром, чтобы освободить бедняка». Крупнейший и наиболее древний храм А. – Карнакский (в Фивах), во время праздника А. («прекрасного праздника долины») из него при огромном стечении народа выносили на барке статую А. Воплощённое в ней божество изрекало в этот день свою волю, вещало оракулы, решало спорные дела.
Р. И. Рубинштейн.
Амон в образе барана, охраняющий фараона Тахарку. Храм Амона у скалы Гебель-Баркал в Напате. 8 в. до н. э. Музей Мероэ.
Фараон совершает возлияние Амону. Стенная роспись из Дейр-эль-Бахри. XVIII династия. Каир, Египетский музей.
Культ А. получил распространение в Куше (Древней Нубии), где также принял государственный характер. Среди многочисленных местных ипостасей А. главная роль принадлежала А. храма Напаты. Оракулы этого храма избирали царя, который после коронации, совершавшейся в храме, посещал святилища А. в Гемпатоне и Пнубсе, где подтверждалось его избрание.
Э. К.
АМРИТА (amrta, «бессмертный»), в индийской мифологии божественный напиток бессмертия (ср. греч. Амброзия). Представление об А. непосредственно связано с ведийскими представлениями о соме: уже в «Ригведе» сок сомы рассматривался в качестве напитка богов, дарующего сверхъестественную силу или бессмертие. В эпической и пуранической литературе А. и сома были отчасти взаимозаменяемыми понятиями. Добыванию А. посвящен один из важнейших индуистских мифов – о пахтанье мирового океана богами и асурами. По этому мифу (см. в ст. Индуистская мифология), последним из океана появляется бог врачевания Дханвантари с чашей А. в руках. Чтобы отвлечь от А. асуров, Нараяна принял вид красивой девушки и увёл их за собой (ср. брахманическую легенду о похищении сомы, в которой гандхарвов отвлекает от сомы богиня Вач – Шат.-бр. III 2, 4, 1–4), а тем временем боги начали вкушать А. Вернувшиеся асуры вступили с богами в битву за А., но были побеждены и бежали в глубь земли и на дно океана солёных вод. Боги поместили А. в специальный сосуд и доверили его хранение Наре. Миф о пахтанье океана по типу принадлежит к космогоническим мифам, в которых акт творения совершается посредством разделения первичных вод и последующей поляризации участников творения (здесь – богов и асуров) и его результатов (в большинстве версий индуистского мифа, наряду с А. и в противопоставление ей, из океана появляется яд калакута, способный уничтожить вселенную).
Весьма архаичен по своим истокам другой миф – о похищении А. Гарудой. Этот миф генетически связан с ведийским мифом о похищении сомы орлом Индры (PB IV 26, 27); он восходит, видимо, к индоевропейскому мифу о похищении священного напитка (ср. скандинавскую легенду о получении Одином священного мёда у великанов) и вообще к повсеместно распространённому типу мифов о добывании «живой воды». Махабхарата» рассказывает, что Гаруда, желая освободить свою мать Винату из рабства у змей, должен был по их требованию принести от богов А. Добывая А., Гаруда победил в сражении богов, возглавлявшихся Индрой, пролетел сквозь спицы вращающегося колеса (символ солнца), преграждавшего путь к А., убил двух стерегущих А. драконов. Однако затем Гаруда заключил союз с Индрой, пообещав, что поможет ему возвратить А., как только передаст напиток змеям. И, когда змеи, перед тем как выпить А., совершали по совету Гаруды ритуальное омовение, Индра похитил у них А. и отнёс обратно на небо (Мбх. I 23 – 30).
Лит.: Thieme P., Studien zur indogermanischen Wortkunde und Religionsgeschichte, Kap. 2 – Ambrosia, В., 1952; Bedekar V. M., The Legend of the Churning of the Ocean in the Epics and Purдnas, «Purдna», 1967, IX, 1, p. 7–61; Dumйzil G., Le Festin a d'Immortalitй, P., 1924; Bruce Long J., Life out of Death. A Structural Analysis of the Myth of the Churning of the Ocean of Milk, в сб.: Hinduism. New essays in the history of religions, Leiden, 1976.
П. А. Гринцер.
АMCET, см. в ст. Гора дети.
АМУЛИЙ (Amulius), в римской мифологии царь Альбы. Лишил престола и изгнал своего старшего брата Нумитора и посвятил его дочь Рею Сильвию в весталки. Рождённые ею от Марса (по одной из версий, от самого А.) Ромул и Рем, узнав впоследствии о своём происхождении, изгнали А. и вернули царство Нумитору (Liv. I 3,5; Plut. Rom. 3; Dion. Halic. I 71, 76, 78).
Е. Ш.
АМУР (лат. Amor, букв, «любовь»), в римской мифологии божество любви. Соответствует греческому Эроту.
АМФИАРАЙ ( БмцйЬсбпт), в греческой мифологии сын Оиклея (аргосского) и Гипермнестры (Hyg. Fab. 250), участник похода семерых против Фив, прорицатель, родич Адраста (Apollod. III 6, 3), сначала изгнавший его из Аргоса, но затем примирившийся с ним. Злопамятный Адраст выдал за А. свою сестру Эрифилу, зная её коварный нрав. Она и стала причиной смерти мужа. А. как прорицатель предвидел гибельный конец похода семерых против Фив и отказался в нём участвовать. Однако Эрифила, подкупленная даром Полиника – ожерельем Гармонии (вариант: подкупленная самим Адрастом, Hyg. Fab. 73), уговорила мужа идти в поход. Взяв с сыновей клятву отомстить за него матери, если он сам не вернётся, А. отправился (Apollod. III 6, 2). После разгрома войск семерых вождей под стенами Фив А. обратился в бегство, но благодаря заступничеству Зевса не был убит, а поглощён вместе с колесницей разверзшейся землёй, чтобы затем по воле Зевса стать бессмертным (III 6, 8). Сын А. Алкмеон, мстя за отца, убил свою мать Эрифилу.
А. – прорицатель. Он истолковал зловещие знамения Зевса как предсказывающие близкую гибель войска, идущего на Фивы, и участвовал в основании искупительных игр в память немейского царевича Офельта, гибель которого А. также истолковал как дурное предзнаменование (III 6, 4). А. изображается мужественным героем и мудрым прорицателем, которого губят корыстные и честолюбивые родичи. Как прорицателю и толкователю снов ему покровительствуют Зевс и Аполлон (Hom. Il. I 63, 72), причём, по одному из вариантов мифа, А. – сын Аполлона (Hyg. Fab. 128). Отсюда – бессмертие А., его оракул, святилище и статуя в Оропе (в Аттике), где он даже почитается богом (Paus. I 34, 1 – 2). Здесь раз в четыре года справлялся праздник, посвященный А. и включавший в себя состязания: пятиборье, конный спорт и музыкальное искусство. Вблизи храма А. – источник, излечивающий от болезней и являющийся воплощением самого А. (I 34,4). Оракул А. связан в основном с предсказаниями и откровениями через сновидения (I 34, 5); имя А. означает «произносящий заклинания».
А. Т.-Г.
Прощание Амфиарая. Фрагмент росписи коринфского кратера. 1-я половина 6 в. до н. э. Берлин, Государственные музеи.
АМФИКТИОН (Бмцйкфэщн), в греческой мифологии сын Девкалиона и Пирры, женатый на дочери царя Аттики Краная. Вначале А. царствовал в Фермопилах, а потом сверг своего тестя и в течение двенадцати лет правил Афинами (Apollod. I 7,2; III 14,6). В правление А. Афины посетил Дионис и некоторое время гостил в его доме. Существует легенда, что именно А. посвятил город богине Афине и дал ему имя – Афины (до этого он назывался Краная). Впоследствии А. был изгнан Эрихтонием (Paus. I 2,4–6). О связи мифа об А. с возникновением амфиктионий – религиозных ассоциаций вокруг храмов и священных участков, свидетельствует происхождение А. из Фермопил – одного из двух центров древнейшей Дельфийско-фермопильской или Дельфийской амфиктионии.
М. А.
АМФИЛОХ (БмцЯлпчпт), в греческой мифологии сын Амфиарая и Эрифилы, участник похода эпигонов против Фив. По некоторым источникам, он содействовал своему брату Алкмеону в убийстве Эрифилы (Apollod. III 7,5). Как один из претендентов на руку Елены А. прибыл под Трою в конце войны и вместе с Калхантом основал ряд прорицалищ на побережье Малой Азии (дар предвидения он унаследовал от своего отца). После окончания Троянской войны А. переселился в Этолию, где основал город, названный им Аргосом (Thuc. II 68,3); некоторые источники (Apollod. III 7,7) приписывают это другому Амфилоху, сыну Алкмеона и племяннику А. Младший А. вместе с прорицателем Мопсом основал так же город Малл в Киликии, а затем оба погибли в поединке, споря о праве на власть в новом городе
(Apollod. epit. VI 19; Strab. XIV 5, 16).
В. Я.
АМФИОН (БмцЯщн), в греческой мифологии сын Зевса и Антиопы, близнец Зета (Apollod. III 5,5). А. с Зетом по приказу царя Фив Лика сразу же после их рождения были брошены на произвол судьбы у подножия горы Киферон, где их подобрал и воспитал пастух. Когда они выросли и их нашла Антиопа, бежавшая от притеснений Лика и его супруги Дирки, братья пошли походом на Фивы, свергли Лика, а Дирку казнили. По другой версии мифа, власть в Фивах они получили по велению Зевса, которое передал Лику Гермес. После этого братья принялись за возведение городских стен: Зет, обладавший огромной физической силой, носил и складывал камни, а А. приводил их в движение и заставлял ложиться в установленное место игрой на лире, подаренной ему Гермесом (Hom. Od. XI 260–265; Paus. IX 5,6 – 8; Hyg. Fab. 7 и 8). [Чтобы согласовать миф об А. и Зете с той версией мифа, по которой крепостные стены Фив были построены ещё при Кадме, античная традиция приписывает братьям обычно укрепление нижнего города (Paus. II 6,4).] Женив шись на Ниобе, А. стал счастливым отцом многодетного семейства, вместе с которым погиб (либо покончил с собой, когда на его глазах погибла вся семья, либо был убит молнией Зевса, либо погиб от стрелы Аполлона, когда в отчаянии пытался раз рушить его храм, Ovid. Met. VI 271 след.; Hyg. Fab. 9). В историческое время А. и Зет почитались в Фивах как местные герои – «фиванские Диоскуры», недалеко от городских стен показывали их могилу (Paus. IX 17,4). В литературной традиции со времён Еврипида братья-близнецы служили примером двух принципов отношения к жизни: деятельного (Зет) и созерцательного (A.) (Eur. frg. 184–188).
В. Н. Ярхо.
Зет и Амфион привязывают Дирку к рогам дикого быка (т. н. фарнезский бык). Римская копия с греческого оригинала Аполлония и Тавриска (сер. 1 в. до н. э.). Мрамор. Неаполь, Национальный музей.
Зет и Амфион. Мрамор. 2–1 вв. до н. э. Рим, палаццо Спада.
Немногие произведения живописи 17 –18 вв. (напр., фреска Дж. А. Тьеполо) изображают растущие под звуки лиры А. стены Фив. Миф получил несколько большее распространение в музыкально-драматическом искусстве (оперы «А.» П. Маньи; «А.» И. Г. Наумана; кантаты «А.» А. Галуппи и Л. Керубини; мелодрама А. Онеггера и др.).
АМФИТРИОН (Бмцйфсэщн), в греческой мифологии сын тиринфского царя Алкея и дочери Пелопа Астидамии, внук Персея. А. принял участие в войне против обитавших на острове Тафос телебоев, которую вёл его дядя микенский царь Электрион. В этой войне погибли сыновья Электриона. Отправляясь в поход, Электрион поручил А. управление государством и дочь Алкмену. Во время проводов А. нечаянно убил царя дубинкой, брошенной в корову, и ему пришлось бежать из Микен, взяв Алкмену и её младшего брата (Apollod. II 4,6). Они нашли приют у фиванского царя Креонта, который очистил А. от греха нечаянного убийства. Алкмена соглашалась стать его женой только после того, как он отомстит телебоям за смерть её братьев. Креонт обещал А. помощь в войне с телебоями, если он уничтожит разорявшую окрестно сти Фив свирепую тевмесскую лису, уходившую от всех преследователей. Знаменитый афинский охотник Кефал одолжил А. чудесную собаку, догонявшую любого зверя. Состязание между зверем, которого никто не мог поймать, и собакой, от которой никто не мог убежать, завершилось решением Зевса превратить обоих животных в камни (Paus. IX 19,1). Заручившись поддержкой Креонта, Кефала и других героев, А. опустошал острова телебоев, но столицу нельзя было захватить, пока там правил Птерелай, которого Посейдон сделал бессмертным, вырастив на его головеодин золотой волос (Apollod. II 4,5–7). Дочь Птерелая Комето, влюбившись в А., вырвала у отца этот волос, отчего тот умер, и обеспечила тем самым победу фиванцам. А. захватил все острова телебоев; убив Комето и захватив добычу, он отплыл в Фивы. Пока А. отсутствовал, Зевс, приняв его образ, явился к Алкмене и от него она зачала Геракла. А. узнал о невольной измене жены, но примирился с ней; Алкмена одновременно родила Ификла от А. и Геракла от Зевса. А. полюбил обоих сыновей и был учителем Геракла в искусстве вождения колесницы. Когда минийцы – жители беотийского Орхомена наложили на Фивы дань, А. отважно сражался вместе с Гераклом против них и погиб в этой войне (Herodot. V 59; Apollod. II 4,11).
M. H. Ботвинник.
Из всех сюжетных линий мифа об А. драматургия восприняла одну: сошествие Зевса на землю в облике А. для того, чтобы добиться взаимности Алкмены. К мифу обращались многие греческие авторы (Эсхил, Софокл, Еврипид и др.), но ни одно из их произведений не сохранилось. Широкую популярность обрела комедия Плавта «Б.»; создавалось много переводов и переделок этой комедии (особенно в 15 –16 вв.). Наиболее значительные из интерпретаций: в 17 в. – «Два Созия» (у Плавта Меркурий действует в образе Созия, слуги А.) Ж. Ротру; «А.» Мольера; «Б., или Два Созия» Дж. Драйдена; в 18 –19 вв. «А.» Г. Клейста; в 20 в. – «А. 38» Ж. Жироду; «Дважды А.» Г. Кайзера; «В доме переночевал бог» Г. Фигейреду. Миф послужил сюжетом немногих опер в 17 –19 вв. («Юпитер и Алкмена» Н. А. Штрунгка; «А.» Ф. Гаспарини; «А.» А. Гретри); среди опер 20 в. наиболее значительна «Фиванская кукушка» Э. Вольф-Феррари.
АМФИТРИТА (БмцйфсЯфз), в греческой мифологии одна из нереид, богиня моря, дочь Нерея и Дориды (Hes. Theog. 243), супруга Посейдона. По одной из версий мифа, Посейдон похитил её, по другой – она скрылась от его любви в одной из пещер Океана, ища приют у Атланта. Её примеру последовали и другие нереиды. Посейдон послал на розыски А. дельфина, который нашёл её и с почётом доставил будущему супругу (в благодарность Посейдон поместил дельфина среди звёзд, Ps.-Eratosth. 31). Изображалась А. мчащейся по морю на колеснице в сопровождении других нереид и тритонов. Почиталась вместе с Посейдоном (у Гомера А. ни разу не упоминается в сочетании с другим божеством). Культ А., вероятно, догреческого происхождения, подобно культу Фетиды и других морских женских божеств.
А. Т.-Г.
Слева – Дионис, Амфитрита и Посейдон. Скифос «мастера Гиерона». 1-я треть 5 в. до н. э. Лондон, Британский музей. Справа – Нептун и Амфитрита на колеснице, запряжённой тритонами. Рельеф алтаря Гнея Домиция Агенобарба. Мрамор. Ок. 100 до н. э. Мюнхен, Глиптотека.
АМЫШ, Eмыш, в адыгской мифологии бог – покровитель овцеводства. Брат Тхагаледжа и Мамыша. В фольклорных текстах его внешний вид очерчен слабо (указано лишь, что лицо его жирно); он наделён антропоморфными чертами. В нартском эпосе А. в числе других божеств посещает ежегодно совет богов, устраиваемый богом Псатха на вершине Ошхамахо. А. ловит и приручает диких зверей, владеет бесчисленными волшебными отарами овец. Живёт на земле как равноправный член человеческого общества; занят повседневными делами людей, делится с ними опытом и богатством. Гибнет от руки красавицы Ахумиды, которая заперла его в сундуке и умертвила. С культом А. у адыгов были связаны обычай хоронить покойника с овцой, ряд праздников с молитвами, обращенными к А., об увеличении поголовья овец. А. соответствуют абхазский Джабран, осетинский Фалвара.
М. М.
АМЭ-НО ВАКА-ХИКО (др.-япон., « небесный юнец » ), или Амэ-вака-чико, в японской мифологии сын Амацукунидама («небесный бог – дух страны»). Фигурирует в мифе о том, как Аматэрасу посылает одного бога за другим в Асихара-но накацукуни, т. е. на землю, управляемую О-кунинуси, чтобы привести её к покорности небесным богам и передать в управление своим прямым потомкам. Получив небесные олений лук и оперённые стрелы, он отправляется очередным посланцем на землю, но не только не вступает в борьбу с О-кунинуси, но сочетается браком с его дочерью Ситатэру-химэ и рассчитывает сам стать правителем страны. Когда боги направляют на землю птицу накимэ («фазаниха»), чтобы спросить непослушного бога, почему он «восемь лет не возвращается, не докладывает» («Кодзики», св. I), Ама-но Сагумэ («небесная вещунья») истолковывает крик накимэ как плохое предзнаменование, и А.-н. в.-х. убивает её стрелой, полученной от богов. Однако окровавленная стрела возвращается на небо, и, поняв, что это означает, бог Такаги (см. Такамимусуби) посылает её снова на землю, с заклинанием, и стрела убивает А.-н. в.-х. В его похоронах участвуют птицы: цапля, фазаниха (плакальщица), зимородок, воробей. Это, вероятно, отражает представления о том, что птицы уносят души умерших в загробный мир.
А.-н. в.-х. изображён во многих произведениях японской литературы периода раннего средневековья, напр. в «Уцубо-моногатари» («Повесть о дупле», 10 в.), «Сагоромо-моногатари» («Повесть о герое Сагоромо», 11 в.), где он предстаёт в виде прекрасного юноши, посланца небес. В сборнике рассказов-сказок «Отоги-дзоси» (16 в.) есть произведение, названное его именем, но здесь он изображается с телом змеи и выступает как сын одного из злых богов-демонов. Существует также рассказ о его браке с земной девушкой. Е. М. Пинус.
АМЭ-НО КАГУЯМА, Ама-но Кагуяма («кагу», вероятно, – современное «кагаяку», «сверкать, блестеть»; возможно, что из горы с этим названием добывали металл), в японской мифологии священная гора, упавшая на землю с небес. В мифе об извлечении Аматэрасу из грота рассказывается о том, что всё необходимое для магических действий, производившихся при этом, добывалось с А.-н. К. Так, с горы были принесены лопатка оленя-самца и дерево для костра, на огне которого её должны были сжечь (см. Амэ-но-коянэ), на этой горе было выкопано с корнями дерево, к ветвям которого прикрепили ожерелье из яшм – магатама, священное зеркало – микагами и нигитэ (приношения богам в виде лоскутов материи). На ней же были сорваны лоза, ветками которой Амэ-но удзумэ подвязала рукава своей одежды, и собранные в пучки листья растения caca, являвшиеся частью магического ритуала. Под названием Кагу эта гора упоминается в легенде «Харима-фудоки», где рассказывается, как великий бог Або из Идзумо услышал о том, что в Ямато враждуют между собой три горы – Унэби, Кагу и Миминаси, и отправился туда, чтобы эту вражду прекратить. Гора служила местом отправления древних дворцовых религиозных церемоний. Земля с этой горы употреблялась для гадания, говорится в рассказах о правителях Дзимму-тэнно и Судзин («Кодзики», св. II). Идентифицируется с одной из трёх гор того же названия, находящихся в префектуре Нара (по старому делению Японии – провинция Ямато), в городе Сакураи. Считалось, что она является местопребыванием бога-духа местности Ямато.
Е. М. Пинус.
АМЭ-НО-КОЯНЭ, Амэ-но-коянэ-но микофо [др.-япон. элемент «ко» расшифровывается «малый», «дитя», «ребёнок», «янэ» – «крыша», «кровля», в целом (условно) – «небесный бог малой кровли», или «дитя – бог небесной кровли»], в японской мифологии божество в сюжете о возвращении Аматэрасу из грота, роль в котором дала ему имя «бога возносящего (молитвы)». В мифе рассказывается, что он вместе с Футодама – «богом приносящим», производит магические действия – гадание по узору, образуемому трещинами на лопатке оленя-самца, помещаемой в огонь костра от дерева Хахака с горы Амэ-но Кагу яма. После этого А.-н.-к. возносит молитвы – древнейшие молитвословия-заклинания норито («Кодзики», св. I). А.-н.-к. фигурирует также в рассказе о нисхождении на землю бога Ниниги, которого по приказу Аматэрасу А.-н.-к. сопровождает вместе с Футодама, Амэ-но удзумэ и другими богами («Кодзики», св. I, «Нихонги», св. I, «Эпоха богов»).
Е. П.
АМЭ-НО МИНАКАНУ СИ, Амэ-но минакануси-но ками (« небесный бог – владыка священного центра», или «бог – владыка священного центра небес»), в японской мифологии первое из трёх божеств, совершивших почин творения. Стоит на самой высокой ступени в иерархии синтоистских богов, хотя, несомненно, не является порождением народных верований. Первым появляется на Такама-но хара («равнина высокого неба») после разделения неба и земли, первое из семи божеств, являющихся не парами, как последующие боги, а каждое «само по себе», т. е. богов-одиночек («Кодзики», св. I). Оно, как и другие боги-одиночки, «не дало себя увидеть» и присутствует в мифе лишь своим именем, однако, когда в последующих мифах упоминаются «высшие небесные боги» или «особые небесные боги», воля которых узнаётся посредством гадания, имеются в виду, вероятно, боги, к которым принадлежит А.-н. м. Видимо, это – универсальное божество, «ведающее всем», поэтому оно и носит абстрактный характер. Японские исследователи связывают его с мифологическими представлениями Древнего Китая о творце вселенной и разделении неба и земли, подчёркивают умозрительный характер веры в это божество.
Лит.: Кэндзи Курано, Юкити Такэда, Кодзики-Норито. Никон котэнбун-гаку тайкэй, т. 1, Токио, 1962 (комментарий).
Е. П.
АМЭ-НО-ТОКОТАТИ, Амэ-но-токотати-но ками (др.-япон. элемент «токо» расшифровывается как «вечность» либо как «дно», «глубь»; «тати» – «стоять», «находиться гделибо»; отсюда – две возможные интерпретации имени: «бог, находящийся в глуби небес», «бог, навечно утвердившийся в небесах»), в японской мифологии божество-одиночка, одно из семи божеств, первыми явившихся во вселенной, вслед за Амэно минакануси и, подобно ему, оставшихся невидимыми («Кодзики», св. I, «Нихонги», св. I, «Эпоха богов»). Согласно «Кодзики», А.-н.-т. появил ся как побеги тростника в то время, когда земля ещё не вышла из младенчества и в виде медузы (плавающего жира) носилась по морским волнам (св. I). В «Нихонги», где зафиксировано более раннее мифологическое представление, это божество именуется Куни-но-токотати-но микото («куни» – «страна», «земля»), что как бы приближает его к земле, к людям и несколько уменьшает его абстрактный характер.
Е. П.
АМЭ-НО УДЗУМЭ, Амэ-но удзумэ-но ми кото [др.-япон. элемент «удзумэ», возможно, происходит от «удзуси» или «одзоси» («сильный», «мужественный»)], в японской мифологии женский персонаж. Согласно «Нихонги», она – «далёкий предок» кими (один из родовых титулов в Древней Японии) из рода Сарумэ, откуда выходили женщины-жрицы, участвовавшие в празднестве первого риса, ритуальных плясках кагура, обрядах изгнания злых духов и др. А.-н. у. играет главную роль в извлечении Аматэрасу из грота (в «Кодзики» описывается её танец на перевёрнутом чане, во время которого она «приходит в священную одержимость»; св. I). Эта богиня должна была сопровождать Ниниги и других небесных богов при их нисхождении на землю.
Е. П.
АН (шумер. «небо»), Ану(м), Ану (аккад.), в шумеро-аккадской мифологии одно из центральных божеств, бог неба. Его имя пишется знаком, обозначающим понятие «бог» и ставящимся как детерминатив перед именами других богов. В списках богов 26 в. до н. э. из Фары (как и во всех других списках богов) его именем открывается список. Кроме того, А. – божество города У рука (хотя первоначально не проявлявшее себя активно). Постоянный титул – «отец богов», но в аккадской поэме «Энума элиш» А. – сын Аншара и Кишар. В качестве «отца богов» «забирает» (создаёт) небо (мифологическая запевка в шумерском тексте «Гильгамеш, Энкиду и подземный мир»), приказывает родиться богам ануннакам на «горе небес и земли» (миф о Лахар и Ашнан), в других мифах и гимнах изображается восседающим на небесах на первом месте (но в одном из мифов о деяниях бога Энки последний усаживает А. на это место, а рядом с ним – Энлиля), к А. обращаются за советом и благословением. Он нередко враждебен людям (насылает по просьбе своей дочери Иштар небесного быка на Урук, требует смерти Гильгамеша, создаёт семёрку злых демонов и т. д.). Но более всего для образа А. характерна пассивность, бездеятельность, он почти нигде не является главным действующим персонажем мифа, но скорее лишь символом высшей власти. Наиболее деятельным показан в двуязычной шумеро-аккадской серии заклинаний «Злые демоны утукку», связанной, видимо, с ритуальным праздником лунного затмения, где боги – олицетворения небесных светил (луны, солнца и планеты Венера) хотят заставить А. поделиться с ними властью. А. создаёт семёрку злобных демонов утукку и посылает их против бога луны, чтобы окружить его и затемнить. Инанна-Иштар (олицетворение планеты Венера) переходит на сторону А., и луна попадает в плен, но, по всей видимости, освобождается при помощи Энки-Эйи. Энлиль, «первый сын А.», в ряде случаев становится соперником отца и оттесняет его культ, что связано с ролью Энлиля как верховного бога Ниппура, древнейшего культового центра и, вероятно, центра шумерского племенного союза. Другие дети А. – бог бури (Им?) Ишкур (Адад), Марту, Инанна (Иштар), Баба, Гатумдуг, Нисаба, Нининсина, боги ануннаки. Жена А. – Ураш («земля») позднее идентифицируется с Ки («земля», «низ»). В аккадском пантеоне появляется Анту(м) как женское соответствие Ану. Инанна-Иштар как владычица богов также выступает в роли жены А., однако в пантеоне города У рука она – дочь А. Во второй половине правления персидской династии Ахеменидов Ану становится активным верховным богом и покровителем города Урука (культ Иштар фактически упраздняется), отождествляясь (по мнению И. М. Дьяконова), подобно иудейскому Яхве, с Элахшемаййа («бог небес») – семитским обозначением Ахурамазды. Одним из свидетельств возрождения культа Ану и Анту(м) является новый храм, возведённый обоим божествам в У руке (2 в. до н. э., один из шедевров поздней вавилонской архитектуры).
Символ А. – «рогатая тиара» (изображения сохранились на пограничных камнях «кудурру» средне- и нововавилонского времени и на печатях).
В. К. Афанасьева.
AHАHA-ГУНДА, Анан, Анана («мать»), в абхазской мифологии богиня плодородия, охоты и пчеловодства, покровительница деторождения. По поверьям, выступает иногда в облике пчелиной матки. Пребывает в местах, где во множестве водятся дикие пчёлы [таким местом считали большую скалу в ущелье реки Гумисты, около Сухуми, называя её Анантвара («место сидения Ананы»); скала почиталась священной – на неё было запрещено подниматься]. Согласно легенде, увидеть А.-Г. удавалось лишь отдельным удачливым охотникам.
Лит.: Акаба Л. X., Из мифологии абхазов, Сухуми, 1976.
Л. А.
АНАНГУ (тамил, ananku, «мучение, беспокойство, страх»), в дравидской мифологии заключённая в предметах, животных и людях внутренняя сила, опасная и устрашающая. Может выступать в качестве довольно неопределённых божеств (демонов, духов). Применительно к людям А. выражает собой главным образом энергию сексуального начала, чаще всего женского.
А. Д.
АНАНДА (санскр. и пали ananda, «радость»), в буддийской мифологии кузен и любимый ученик Шакьямуни. В основе образа А. стоит, по-видимому, историческое лицо, жизнеописание которого в последующие времена подверглось мифологизации. Согласно мифу, А. и Шакьямуни в течение многих жизней находились рядом друг с другом, они вместе спустились с неба – тушита в мир людей и родились в один и тот же день. Но если Шакьямуни было суждено стать в этой жизни буддой, то А. должен был стать его слугой (по «Саддхармапундарике», А. и Шакьямуни приняли одновременно решение стать буддами, но поскольку Шакьямуни развился быстрее, то и буддой он стал быстрее, а А. предстоит стать буддой через несколько рождений).
Двадцать лет спустя после нирваны Шакьямуни А. стал ухаживать за ним и находился рядом с Шакьямуни до его смерти. Состояния архата А. достиг только после смерти Шакьямуни. А. умер в возрасте ста двадцати лет, до этого он изложил центральную часть буддийского канона «Трипитаки» – «Сутрапитаку». Перед смертью А. обратил в буддизм Мадхьянтику, который впоследствии проповедовал эту религию в Кашмире.
Л. М.
АНАНКЕ, Ананка (БнЬнкз), в греческой мифологии божество необходимости, неизбежности: мать мойр – вершительниц судьбы человека. Между колен А. вращается веретено, ось которого – мировая ось, мойры же время от времени помогают вращению (Plat. R. Р. X 617 в–е). А. близка Адрастее (Немесиде) и Дике – вершительнице справедливости.
А. Л.
АНАПА-НАГА («мать, приносящая просо»), в абхазской мифологии божество урожая, одна из семи долей Айтара. Согласно поверьям, А.-Н. – божество мужского пола; однако, судя по имени, первоначально имело женский облик.
Л. А.
АН АРГЫЛ ОЙУН, Аан аргыл ойуун («первый большой шаман»), в якутской мифологии первый «чёрный» шаман. А. а. о. настолько могуществен, что воскрешает умерших три года назад и возвращает зрение слепым. Когда об этом узнаёт творец вселенной Юрюнг айы тойон, он посылает выяснить, с чьей помощью А. а. о. делает такие чудеса и верит ли он в творца вселенной. А. а. о. отвечает, что делает чудеса своею силой и не верит в Юрюнг айы тойо на. Тогда творец велит сжечь А. а. о. Тело А. а. о. состояло из разных земноводных и пресмыкающихся гадов, и огня избежала одна лягушка. От неё произошли духи Хара баргыя тойон («чёрный клокочущий господин») и Кюн Кёнгюс («солнцененасытный»), дарующие знаменитых шаманов и шаманок.
Н. А.
AHАT (‘nt), в западносемитской мифологии богиня охоты и битвы. А. – дева-воительница, сестра и возлюбленная умирающего и воскресающего бога Балу (Алиййану-Балу, Баал-Хаддада), дочь Илу и Ашеры. В Угарите А. имеет эпитет «невестка народа»: по-видимому, она считалась также возлюбленной смертного представителя предков угаритян. В угаритском цикле мифов о Балу А. активно помогает Балу в борьбе с его врагами, прежде всего My ту и Иамму. Когда Балу гибнет, убитый Муту, скорбя щая А. бродит в поисках его тела и затем погребает его на горе Цапану. Она мстит Муту, разрубает, сжигает и мелет подобно зерну его тело, раз ввивает его по полю, после чего Балу возвращается к жизни. А. борется и с другими разрушительными силами, такими, как Латану (см. Левиафан), ради плодородия и жизни. А. предстаёт как жестокая и необузданная богиня (ср. егип. Сехмет, шумер. Инанна). Известен эпизод мифа о том, как она предавалась веселью, учинив кровопролитную расправу над бесчисленным количеством «мужей востока и запада» и, не удовлетворившись этим, обратила свой гнев на гостей, которые были у неё на пиру (успокоившись, она совершила омовение). Владычица зверей и птиц, А. губит Акхата, не пожелавшего отдать ей чудесный лук. А. является посредницей между Балу и Илу: угрозами и восхвалением она добилась от последнего разрешения на постройку дома для Балу.
В доиудаистическом пантеоне древних евреев А. – супруга Йахве (см. Йево). А. вошла также в египетский пантеон как супруга Сета (с которым египтяне отождествляли Балу). По египетским источникам известны мифы (видимо, палестинского происхождения) о священном соитии Сета и А.; о том, как Гор (возможно, соответствовавший западносемитскому Астару) запечатал лоно у А. и Астарты, а Сет снял печать; о том, что А. и Астарта были отданы в жёны Сету богом солнца Ра (западносемитский Шамшу?). А. почиталась также на Кипре.
Черты А. и Астарты позднее слились в образе Атаргатис. Образ А., вероятно, лежал также в основе представлений об Аззанатконе – богине, почитавшейся в Дура-Европос и отождествлявшейся с Артемидой и Минервой. В эллинистический период А. отождествлялась с Афиной. Известны изображения А. с двумя парами крыльев (одна поднята, другая опущена), с рогами, растущими из лба, и солнечным диском между ними, кормящей двух отроков (богов?).
И. Ш. Шифман.
АНАХИТ, Анаит, в армянской мифологии богиня-мать, богиня плодородия и любви; дочь (или жена) Арамазда. Культ А. возник в Армении, вероятно, под влиянием распространённого у различных народов Древнего Востока культа богини-матери. Возможно, первоначально А. и Астхик были именами одного божества. Постепенно А. и Астхик стали почитаться как две различные богини. С именем А. стал связываться в первую очередь культ плодородия (в этом сказалось влияние иранской богини Ардвисуры Анахиты); изменяется и характер культа А.: он теряет свой первоначально оргиастический характер. Её именуют «великая мать», «великая госпожа», «мать целомудрия», считают покровительницей армян. Культ А. был широко распространён в Армении до официального принятия христианства. Ей были посвящены многочисленные храмы (в храме в Ериза, современный Эрзинджан в Турции, была воздвигнута статуя А. из золота).
Лит.: Мелик-Пашаян К., Культ богини Анаит, Ер., 1963 (на арм. яз.).
С. А. А.
АНБАЙ ('nby), в йеменской мифологии божество, почитавшееся в государстве Катабан; бог мудрости и закона. Вероятно, олицетворял планету Меркурий. А. близок вавилонскому Набу, его имя, по-видимому, заимствовано из Междуречья.
А. – сын Амма и Асират. Его супруга (и одновременно ипостась) – Хавкам. В официальном катабанском пантеоне А. – одно из главных божеств, вместе с Хавкам он занимал третье место – после Астара и Амма. А., очевидно, считался предком и покровителем главенствующего в стране племени катабан, из которого происходил и род правителей. Государство обозначалось «Амм и Анбай и... (имя правителя) и Катабан»; его правители именовались «первенцами А. и Хавкам». «По воле А.» царь производил размежевание земель; право собственности на недвижимое имущество гарантировалось «законом А.». Главный храм А. Расафум находился на некрополе столицы Катабана Тимна и служил местом законодательной деятельности.
Лит.: Л ундин А. Г., Катабанская сакральная надпись RES 311. «Вестник древней истории», 1976, № 3; его же, «Дочери бога» в южноарабских надписях и в Коране, там же, 1975, № 2; Ryckmans J., De quelques divinitйs sud-arabes, «Ephemerides Theologicae Lovanienses», 1963, № 39, p. 458–68.
A. Г. Л.
АНГЕЛЫ (греч. "Ьггелпй, «вестники», перевод евр. malдck), в иудаистической, христианской и мусульманской мифологиях бесплотные существа, назначение которых – служить единому богу, воюя с его врагами, воздавая ему честь, неся его волю стихиям и людям. Они либо исполняют это назначение, либо, искони отпав от бога в акте измены, сами предстают как враги бога и людей – бесы. Представление о том, что за всем неживым стоит живое, каждый процесс руководим чьим-то умом, космос в каждой своей части населён и трепещет от невидимых воль, сознаний, душ (ср. афоризм др.-греч. философа Фалеса: «всё полно богов»), является общим для всех мифологий и лежит в основе натуралистического язычества. Но в монотеистических религиозно-мифологических системах происходит преобразование этих представлений: действующие в мире духи уже не живут сами по себе и для себя, они ответственны перед единым богом как его «служебные духи», от него и для него получают своё бытие, достоинство, место в мире, обязаны ему воинской верностью и воинской дисциплиной. Провозглашённая монотеизмом пропасть между внеприродным, трансцендентным богом и его миром, между «творцом» и «творением» потребовала для раскрытия миру сокровенной «божьей воли и славы» А. как «вестников» бога. Ветхозаветные тексты неоднократно подчёркивают незримость Яхве, и в этом контексте упоминания появляющегося в известных ситуациях «ангела Яхве» выглядят как указания на явление (в лице А.) самого Яхве. Описанная в книге Бытия лестница от небес до земли, приснившаяся Иакову, по которой сходят и восходят А., в то время как наверху восседает сам бог (Быт. 28, 12 –13), – характерный символ этой медиации (посредничества) между «горним» и «дольним», между богом и миром. Иудаизм и ислам в сущности знают самораскрытие бога только через его «славу», персонифицируемую в А. (Евр. 2,2 называет Тору «через ангелов возвещённое слово», а в Коране агентом откровения выступает ангел Джибрил). В христианстве догмат о вочеловечении бога существенно ограничивает роль осуществляемой А. медиации. В новозаветных текстах подчёркивается, что слова Иисуса Христа – прямое откровение бога, обошедшееся без посредничества А. (о превосходстве Христа над А. – Евр. 1). Тем не менее А. возвещают и славят рождение Христа, возвещают его воскресение и вознесение, являются апостолам, участвуют в апокалиптических сценах.
Описание А. в различных вероисповедных системах и в различные исторические периоды очень отличается (даже в Библии оно далеко не единообразно), но выявляет и некоторые сходные черты. Так, А. – это «бесплотные умы», они «бестелесны», т. е. не связаны тяжестью тела человека или животного, его подверженностью плотским нуждам; если они не имеют специального намерения быть увиденными, человеческие глаза их обычно не воспринимают. Однако лишь весьма поздно «бесплотность» А. интерпретируется как полная нематериальность. Ни в библейских текстах, ни в народных верованиях вопрос о материальности или нематериальности А. не ставится; часто предполагается, что А. обладают телом особого рода, «духовным» телом. Природа А. обычно описывается через уподобление наиболее тонкому, лёгкому и подвижному в материальном мире – огню, ветру и особенно свету. А. «огневидны»; имея в виду ряд библейских текстов, Псевдо-Дионисий Ареопагит (5 – нач. 6 вв.) отмечает их сродство с огнём молнии и с очистительным огнём жертвоприношения («О небесной иерархии», VII, 1). Есть рассказы об А., поднимающихся в столбе жертвенного дыма, как в эпизоде жертвоприношения будущих родителей Самсона (Суд. 13, 20–21). В позднеиудейской и христианской мифологии древнее представление об огненной природе А. испытывает воздействие стоической доктрины о всепроникающем и животворящем духовном огне – «огненной пневме». В ветхозаветном видении Исайи (Ис. 6, 6 – 7) серафим совершает над пророком инициацию при посредстве очистительно-опаляющего раскалённого угля с жертвенника (ср. также А. в виде огненных колёс – офаним – Иезек. 1; 10). Отсюда близость А. к «огненным» небесным светилам, звёздам и планетам (термин «воинство небесное», обозначающий в иудаизме, христианстве и исламе А., в семитических языческих культах прилагался к астральным божествам).
Согласно мистическим преданиям иудаизма, каждый архангел соединён с одной из планет (Гавриил – с Луной, Рафаил – с Меркурием и т. д.). Что касается ветра, то сродство с ним природы А. тем более бросается в глаза, что древнееврейский, арамейский и арабский языки обозначают «дух» и «ветер» одним и тем же словом (руах, руха, рух). В одном из ветхозаветных псалмов поэт обращается к Яхве, шествующему «на крыльях ветров» (или «на крыльях духов»): «ты творишь вестниками твоими (А. твоими) ветры (духов), служителями твоими – огонь пылающий» (Пс. 103, 3–4). В новозаветном Апокалипсисе А. имеют власть над ветрами (Апок. 7, 1). Наконец, А. – это «А. света», их тела и одежды как бы состоят из света, обладая его лёгкостью, быстротой и блистательностью. Само слово «свет» входит в состав традиционного еврейского имени одного из А. (архангелов) – Уриил (Уриэль).
А. находятся в особенно близких отношениях – но уже отношениях не сродства, а власти – с самыми различными стихийными силами и объектами социального и природного космоса, как распорядители, управители и хранители светил, родников, растений и животных, облаков и дождей, небесных сфер, а также человеческих индивидов и коллективов – городов, стран, народов, церковных общин и т. п.
Эти темы особенно обстоятельно трактуются в иудейском апокрифе «Книга Еноха» (2 в. до н. э.). К отдельным людям приставлены А.-хранители, ведающие образованием их тел в чреве матери (Тертуллиан, «О душе», 37), а затем сопровождающие их на всех путях жизни; но более великие А. ведают целыми народами: архангел Михаил^ выступающий как «князь» (евр. cap, в греч. переводе «архонт») еврейского народа, вступает в борьбу с «князем» Персии (Дан. 10, 13). В «Книге Еноха» упомянут как один из А. Метатрон («стоящий у престола»), некий везир бога и как бы А.-хранитель всего мира. А., заступившие место языческих божеств, демонов и гениев природы и человеческой жизни, могли порой затмевать в народном сознании верховного единого бога, монотеистический принцип как таковой. Гностики приписывали А. сотворение материального мира. Тем важнее было для ортодоксии всех трёх монотеистических религий подчеркнуть, что А. от бога получили своё бытие, что они отделены от него различием более принципиальным, нежели различие между ними и людьми, и безусловно ему подчинены. Бесконечное множество А. (по Дан. 7, 10– «тысячи тысяч», по Иоанну Златоусту, христианскому проповеднику кон. 4 – нач. 5 вв., – число, реально не имеющее предела) как бы оттеняет трансцендентное единство бога монотеизма. Со времён позднебиблейского иудаизма считалось бесспорным, что бог сотворил А., и спорили только о времени их сотворения (по мнению авторитетов Талмуда, во второй день творения, по иудейской «Книге Юбилеев», близкой времени возникновения христианства, – на первый, по мнению христианского писателя 4 – 5 вв. Иеронима, – задолго до сотворения мира). Покорность А. богу (подчёркиваемая, между прочим, в 21-й суре Корана) ещё более бесспорна. Согласно наиболее распространённой и ортодоксальной версии, А. предстают либо безупречными воинами бога, либо изменниками в виде бесов.
Однако на периферии традиций иудаизма и христианства существовало предание об А., оставшихся нейтральными в час небесной битвы между верными воинами бога и врагами бога и ныне дожидающихся окончательного приговора на страшном суде (Данте в III песни «Ада» «Божественной комедии» отзывается о них с большим презрением); есть также мусульманские легенды об А., не безусловно злых и не отрекающихся от бога, но претерпевающих постыдное грехопадение (Харут и Марут). Впрочем, на архаической стадии мифологии иудаизма небесные враги человека вроде сатаны ещё не воспринимались как явные враги бога [сатана в книге Иова (1, 6) входит в число «сынов Элохим», т. е. А., и выступает перед богом в роли наушника]; впоследствии сходная неясность продолжает существовать в отношении столь важного мифологического персонажа, как А. смерти (евр. Самаэль, мусульм. малак аль мавт, Коран 32, 11, позднее Израил), предстающий одновременно как враг бога и как исполнитель его приказов. Служение А. богу систематически описывается в двоякой системе образов: в образах космического воинствования и в образах культового действа. Образ небесного воина и военачальника по преимуществу – архангел Михаил, «архистратиг воинства небесного», антагонист сатаны. Космическая литургия А., упоминаемая и в иудаистических текстах, и в Коране (21, 20), описываемая в Апокалипсисе (15), особенно волновала воображение христианских писателей, проповедников и живописцев Византии. Для христианской традиции важен аспект непричастности А. плотским страстям, как бы их девственничество. Иначе говоря, рядом с образами А.-слуг, А.-воинов и А.-священнослужителей встаёт ещё один образ – А.-монахов (ср. Матф. 22, 30). По преданию, коптский монах Пахомий (4 в.), впервые введший для монахов уставную единообразную одежду, скопировал её с одеяния явившегося ему А. Святых аскетов неоднократно называют в житиях и гимнах «земными А.». Уже ессеи, предвосхитившие в иудаизме христианское монашество, были особенно преданы культу А.: по сообщению Иосифа Флавия («Иудейская война», II, 8, 7), они при вступлении в общину клялись сохранять в тайне имена А.
Лишь постепенно создаётся очень сложная иерархия А. – как в иудаизме (различные перечни «рангов» А.), так и в христианстве (см. Девять чинов ангельских; в системе этой иерархии «собственно» А. называется девятый «чин»).
Лит.: Daniйlou J., Les anges et leur mission d'aprиs les Pйrиs d'Eglise, Chevetogne, 1957; Glorieux Mgr., Autour de la spiritualitй des anges, P., 1960; Mьller С. D. G., Die Engellehre der koptischen Kirche, Wiesbaden, 1959.
С. С. Аверинцев.
Поющие ангелы. Створка «Гентского алтаря» Я. ван Эйка. 1432. Тент, собор святого Бавона.
Голова архангела («ангел златые власы»). Новгородская икона 12 в. Ленинград, Русский музей.
Музицирующие ангелы. Створка «Гентского алтаря» Я. ван Эйка. 1432. Гент, собор святого Бавона.
Ангелы. Фрагмент росписи «Алтаря страшного суда» Рогира ван дер Веидена. 1446–48. Бонн, Музей земли Рейнланд.
Ангел с ключом. Гравюра А. Дюрера. 1498. Москва, Музей изобразительных искусств им. А. С. Пушкина.
Уже в раннехристианскую эпоху появляются изображения А. в человеческом облике (начиная с 4 в. по большей части с двумя крыльями); в раннехристианском искусстве они, подобно античным гениям, облачены в туники, в византийском искусстве – в роскошные одеяния (напр., на мозаике 7 в. церкви Успения в Никее). Западное средневековье создаёт тип юношески-прекрасных А. (пластика соборов в Реймсе, Страсбурге и др.); именно такие А. с трубами и орудиями мученичества сопровождают Христа в сцене страшного суда в многочисленных произведениях искусства 12– 16 вв. В эпоху Возрождения начинают преобладать уже не «грозные» А. (тип. нашедший наивысшее воплощение в «Апокалипсисе» А. Дюрера), но исполненные мягкости и кротости (музицирующие А. Гентского алтаря Я. ван Эйка, Изенхеймского – М. Нитхардта и др.); часто, особенно в итальянской и немецкой живописи, А. – дети («путти»). Среди памятников древнерусской живописи – фрески «Страшный суд» Дмитриевского собора во Владимире и «Вознесение» церкви Спаса на Нередице в Новгороде (12 в.), новгородская икона «А. златые власы». Часты изображения в европейском искусстве архангелов Михаила, Гавриила и Рафаила. Михаил предстаёт обычно воином в доспехах, вооружённым копьём или мечом. Неоднократно находила воплощение и сцена поединка Михаила с драконом (сатаной). Среди произведений русской иконописи – «Архангел Михаил» Андрея Рублёва из «Звенигородского чина». Архангел Гавриил предстаёт в многочисленных произведениях западноевропейского искусства в сюжете «Благовещение» с цветком лилии – символом непорочности. Рафаил, патрон паломников и путешественников, изображается главным образом (начиная с эпохи Возрождения) вместе с Товией, спутником которого считался. В изображении херувимов различалось два типа. Первый, тератоморфный, соответствовавший библейским текстам, изображался с четырьмя головами (человеческой, львиной, бычьей и орлиной); уже в раннехристианскую эпоху этот тип повлиял на создание символов евангелистов (см. в ст. Двенадцать апостолов). Второй тип – антропоморфный, с четырьмя крыльями; часто, впрочем, херувимы этого типа изображались и с шестью крыльями, что сближает их с серафимами.
АНГИРАС (с др.-инд. Angiras), в ведийской и индуистской мифологии великий риши (в некоторых версиях – один из семи), посредник между богами и людьми, родоначальник класса полубогов ангирасов. Сам А. – третий сын Брахмы, вышедший из его уст или из семени Брахмы, упавшего на раскалённый уголь (Мбх. XIII); он же – один из десяти прародителей человечества (ср. Праджапати). Риши А. приписывалось составление многих гимнов «Ригведы». Позже с этим именем связывался образ установителя законов и астронома. Как астрономическая персонификация А. отождествлялся с Брихаспати, управлявшим планетой Юпитер, или с самой планетой.
Обычные определения А. – «жрец богов» и «господин жертвы». Не случайна его связь с Агни, имя которого нередко соединяется или заменяется эпитетом А. Агни и А. связываются и в мифологическом мотиве: А. – сын Уру от Агнеи, дочери Агни. Иногда А. – приёмный сын Агни (Мбх. III). В ряде гимнов имена А. и Агни включаются в анаграмматические ряды. Сыновья А. – Агни (напр., Мбх. XIII), Брихаспати, мудрецы Утатхья (ср. сюжет: соперничество Варуны и Утатхьи, XIII), Самварта (ср. его участие в сюжете о жертвоприношении царя Марутты, XIV, ср. также «Рамаяну» – версия с участием Раваны). Иногда называются и другие сыновья и дочери А. Особенно известен миф о семерых мудрецах, сыновьях А., родившихся в облике медведей и впоследствии ставших семью звёздами Большой Медведицы. Из других потомков А. называют риши Канву, нашедшего и воспитавшего Шакунталу; Маркандею (иногда он даже сын А.), великого мудреца, получившего в дар вечную юность; Гаутаму, великого подвижника (ср. сказание о совращении Индрой жён мудрецов, Мбх. XIII); Качу, внука А. (ср. сказание о Яяти, Мбх. I) и других. В более поздних источниках указываются и жёны А. – Смрити – «память», Шраддха – «вера», Свадха – «жертва» (соответствующий возглас), Сати – «истина», имена которых напоминают иранских Амеша Спента. В «Бхагавата-пуране» упоминается в качестве жены А. Ратхи Тара. А. используется как синоним Агни или его эпитет.
В. Н. Топоров.
АНГИРАСЫ (др.-инд. angiras/as/, множ. ч.), в древнеиндийской мифологии класс полубогов, отличавшихся дивным пением, семь древних мудрецов, считавшихся сыновьями неба и богов (в частности, Ушас). В «Шатапатха-брахмане» говорится, что А. происходят от Праджапати. Обычно же их отец – Ангирас. Поэты называют А. своими отцами (PB I 62,2; 71,2; X 62,2). А. упомянуты как отцы (класс отцов) вместе с Атхарваном и Бхригу. С именем А. традиция связывает семью певцов, авторов IX мандалы «Ригведы». А. обновляют мир, обладают жизненной силой.
Основной сюжет с участием А. – поиски коров и их освобождение Индрой из пещеры демона Вала (ср. III 31 и др.). В некоторых версиях особая роль в этом эпизоде приписывается не Индре, а именно А.: они с пением нашли коров, проломили скалу и освободили их (IV 3,11; I 62, 1–4) или же Брихаспати, один из А., бог молитвы, своим рёвом сокрушил Валу и выпустил коров (IV 50,5). Тем не менее связь А. с Индрой несомненна: не случайно он называется «главнейшим из А.» (I 100,4; 130,3); иногда, впрочем, загон для коров открывает А. не Индра, а Сома (IX 86, 23). Сома же жертвуется А. (IX 62, 9). А. принимают участие и в исходных сюжетах о нахождении коров Пани; солнца и утренней зари (I 71, 2); правильного пути (III 31, 5); света, священной речи, богатства и т. п.
Из других мотивов существенны: нахождение А. спрятанного в дереве Агни (V 11, 6); связь первого жертвоприношения с А. (X 67, 2 и др.); Рудра – покровитель А., участвовавших в войне богов с асурами из-за Тары, похищенной жены Брихаспати (Вишну-пур. IV и др.); Тваштар – спутник А., Яма и А., Ушас и А. и др. Происхождение образа А. и их имени в точности неизвестно, хотя на основании уподобления А. языкам пламени, вестникам, посланным на небо, продолжает пользоваться популярностью сопоставление их имени с греч. Ьггелпт – «вестник» (ср. Ангелы).
В. Н. Топоров.
АНГРБОДА (др.-исл. Angrboda, «сулящая горе»), в скандинавской мифологии великанша, родившая от Локи в лесу Ярнвид трёх хтонических чудовищ: волка Фенрира, змея Ермунганда и хозяйку царства мёртвых – Хель.
Е. М.
АНГРО-МАЙНЬЮ, Анхра-Манью (авест.), в иранской мифологии глава сил зла, тьмы и смерти, противник Ахурамазды, символ отрицательных побуждений человеческой психики. В «Гатах» собственно А.-М. не упоминается: там дух зла и дух добра (Спента Майнью – «святой дух») – близнецы (ср. Близнечные мифы), избравшие соответственно пути злодеяний и праведности (30; ср. учение Заратуштры о свободе выбора каждого человека между добром и злом). В «Младшей Авесте» А.-М. – «князь тьмы» со свитой злых духов, последовательно противопоставляющий каждому благому творению Ахурамазды своё отрицательное: он породил всякие прегрешения, чародейство, колдовство, зиму, смерть, болезни, старость, ядовитых пресмыкающихся и насекомых, погубил первочеловека Гайомарта и т. п. Как правило, он действовал не сам, а через посредство подчинённых ему демонических сил – дэвов. Его усилиями мир оказался разделённым на два противостоящих лагеря добра и зла (о дуализме см. в ст. Иранская мифология). Обобщённое обозначение чёрных деяний А.-М. в «Авесте» термином «не-жизнь» иногда воспринималось поздними комментаторами как признак иллюзорности, нереальности А.-М. Все движущие силы зла (как и силы добра, Ахурамазда) вообще понимались в «Авесте» духовно; считалось, что у них не может быть телесной оболочки. Таковая допускалась только для творений духа зла, но не для него самого. Непоследовательность в трактовке образа А.-М. усугублялась тем, что на спекулятивно-теоретическую основу постоянно наслаивались новые толкования и верования. Их обилие выразилось и во множественности мнений о конечной судьбе А.-М. «Замьяд-яшт» (XIX 96) и «Денкарт» не считали возможным полное исчезновение фигуры А.-М. как одного из творцов миропорядка и полюсов бытия. Авторы «Бундахишна», наоборот, предрекали окончательное уничтожение А.-М.
Лит.: Encyclopaedia of religion and ethics, v. 1, Edinburgh, 1908, с 237 – 38; Duchesne• Guillemin J., Ormazd et Ahriman, P., 1953.
Л. А. Лелеков.
АНДАМАНСКАЯ МИФОЛОГИЯ, мифология коренного населения Андаманских островов, ныне почти вымершего. Основными источниками по изучению А. м. являются труды служащего английской колониальной администрации Э. Мэна, жившего на островах в 1869–80, и английского этнографа А. Радклифф-Брауна.
В А.м. преобладают анимистические представления. Существуют мифы, носящие следы древних тотемистических верований о предках в облике животных, мифы о духах умерших предков, объясняющие причину смерти человека, и о духах, олицетворяющих различные силы и явления природы (месяц, солнце, ветры, морские течения и т. д.), – и те и другие духи назывались чауга или лау. Они представляются преимущественно злыми и опасными для человека существами (вероятно, в основе этих анимистических образов лежит олицетворение враждебных человеку сил природы): дух леса Эремчаугала, ранивший или убивавший людей невидимыми стрелами; злой дух моря Джурувин, поражавший людей внезапной болезнью и поедавший тела утопленников, и духи Чол, поражавшие людей невидимыми копьями во время дневного зноя (солнечный удар). Однако сколько-нибудь развитой персонификации не наблюдается. Из сонма духов особо выделяется Пулугу (или Билику), олицетворяющий разрушительный северовосточный муссон. За несоблюдение некоторых запретов (главным образом пищевых) он насылает на людей бурю. Его образ не совсем ясен. По одним мифам, его рассматривают как мужское начало, по другим – как женское. Южные группы андаманцев считали его верховным божеством, создателем мира и первого человека – Tомо. По другим мифам, Tомо поялился раньше. Tомо является центральной фигурой многих мифов. Это первый человек – предок, культурный герой, который научил андаманцев делать луки, стрелы, каноэ, пользоваться огнём, ловить рыбу, находить съедобные растения. Его жена – Мита научила женщин плести сети и наносить цветной глиной на тело орнамент. Мифы андаманцев чрезвычайно просты и представляют собой чаще всего отражение представлений андаманцев о происхождении людей и разных видов животных, отдельных обычаев, о причинах смены дня и ночи и других явлений природы.
Лит.: Токарев С. А., Религия в истории народов мира, 3 изд., М., 1976, с. 103–105; Brown A. R., The Andaman Islanders, Camb., 1922, p. 186–406; M a з Е. З., On the aboriginal inhabitants of the Andaman Islands, L., 1932.
A. H. Седловская.
АН ДАРХАН ТОЙОН, Аан дархан тойон («изначальный важный господин»), в якутской мифологии дух – хозяин домашнего очага. Представлялся в виде маленького седобородого старичка. Считался одним из покровителей семьи и рода, верным защитником от злых духов. Поэтому его ежедневно «кормили»: ему давали первый кусок мяса, первую ложку супа и т. д., испрашивая при этом благополучия в жизни. За непочтительное отношение к себе А.д.т. мог наслать незаживающие язвы на коже или сжечь юрту. Считалось, что некоторые люди, особенно шаманы, понимают речь А. д. т. Обращаясь к нему, употребляли такие эпитеты, как кырык тёбё («светлая голова»), бырдьа бытык («белеющая борода»), ал уххан эсэ («ал светлый дедушка»).
АН ДАРХАН ХОТ^Н, Аандархан хотун («изначальная важная госпожа»), в якутской мифологии дух – хозяйка земли. Представлялась в виде седой старухи благородной наружности. Считалось, что она обитает на священном родовом дереве. А. д. х. покровительствует произрастанию, от дыхания её детей ЭрэкэДжэрэкэ весной распускаются деревья и зеленеют травы. От благосклонности А.д.х. зависит благополучная жизнь людей и размножение скота. Весной ей приносили жертву у большого старого дерева (см. Ал лук мае), которое обвивали верёвкой из конского волоса, украшенной миниатюрными телячьими намордни ками из берёсты и пучками конских волос. Старший из членов семьи, встав лицом к дереву так, чтобы оно находилось от него на востоке, призывал А. д. х. и, обрызгивая дерево кумысом, просил у неё благословения. В героическом эпосе А. д. х. является мудрой советчицей, защитницей главного героя в ряде сказаний. В мифах встречаются другие варианты имени духа – хозяйки земли : Ан Алай хотун, АнАлахчыни др.
Н. А.
АНДВАРИ (др.исл. Andvari, «осторожность»), в скандинавской мифологии карлик, обладатель рокового золота, которое у него отбирают боги-асы для уплаты виры Хрейдмару. Локи ловит А., плавающего в виде щуки в воде, и отнимает его хранившийся в скале золотой клад. Изложение сюжета и дальнейшее развитие темы «проклятого золота» см. в статьях Локи, Нибелунги, Сигурд.
Е. М.
АНДЖЕТИ (‘nd.tj), в египетской мифологии бог города Бусириса (др.-егип. Джеду). Изображался в облике человека, стоящего на знаке нома, с двумя перьями на голове, с посохом и плетью (или хлопушкой) в руках. А. рано был отождествлён с Осирисом, на которого были перенесены атрибуты А. Посвященный А. столб «Джед» стал фетишем Осириса.
Р. Р.
АНДРЕЙ (греч. БндсЭбт), в христианской мифологии один из двенадцати апостолов. Брат Петра, галилеянин, рыбачил на Тивериадском озере («море Галилейском») и входил в общину учеников Иоанна Крестителя (Ио. 1, 35), пока не был одним из первых (Матф. 4, 18–20) или даже первым (Ио. 1, 40–41) призван Иисусом Христом в число апостолов («А. Первозванный»). По преданию (апокрифические «Деяния А.»), проповедовал христианство балканским и причерноморским народам, в частности скифам, и был распят по распоряжению римского магистрата в греческом городе Патры на кресте, имевшем форму буквы «X» (т.н. Андреевский крест). Судьбы легенды об А. оказались впоследствии переплетёнными с интересами церковной политики. Престиж древнейших центров христианства (прежде всего Рима) был связан с рангом их христианских общин как «апостольских» (основанных апостолами). Когда Константинополь, не имевший воспоминаний такого рода, стал центром православного мира, спорившим о первенстве с католическим Римом, ему понадобилось что-то противопоставить этому; поскольку традиционная причерноморско-балканская локализация проповеди А. давала некоторую возможность связать его с окрестностями Константинополя, возможность эта была использована. Когда же в зону православия вошла Русь, ставшая после падения Византии главной православной державой, возникла потребность отождествить «скифов», которым проповедовал А., со славянами. Уже в «Повести временных лет» рассказано, что А. из Херсонеса (Корсуни) дошёл до мест, где в будущем предстояло возникнуть Киеву и Новгороду, благословил эти места (а заодно имел случай подивиться русскому обычаю хлестать себя в бане вениками). Киевская Русь увидела в А. покровителя русской государственности; в императорской России он стал по преимуществу патроном русского военно-морского флота (Петром I был учреждён Андреевский флаг, а также Андреевский орден – старейший из русских орденов).
Лит.: Peterson P. M., Andrew, brother of Simon Peter, Leiden, 1958; Dvornik F., The idea of apostolicity in Byzantium and the legend of the apostle Andrew, Cambr. (Mass.), 1958.
С. С. Аверинцев.
АНДРОГЕИ (Бндсьгещт), в греческой мифологии один из сыновей критского царя Миноса и Пасифаи. Прославился тем, что победил всех участников Панафинейских игр в Афинах и навлёк зависть афинского царя Эгея, который, чтобы погубить А., отправил его на охоту за марафонским быком; во время охоты А. был убит быком (вариант: убит в Фивах завистниками после победы на играх в честь Лая) (Apollod. III 15, 7). Имя А. (от греч. корня andr-) указывает на мужественность. Минос узнал о смерти сына в тот момент, когда приносил жертвы харитам на острове Парос, поэтому с тех пор жертвоприношения этим боги ням здесь происходили без музыки и венков (Apollod. III 15, 7).
А. Т.-Г.
АНДРОГИНЫ, см. Двуполые существа.
АНДРОМАХА (БндспмЬчз), в греческой мифологии супруга Гектора. Отцом А. был Ээтион, царь мисийского города Фивы Плакийские. Во время Троянской войны Фивы были взяты и разорены Ахиллом, который убил Ээтиона и семерых братьев А. (Hom. Il. VI 413 – 428). В «Илиаде» А. представлена верной и любящей женой Гектора, предчувствующей грозящую ему опасность (в сцене прощания Гектора с А. – VI 370 – 502) и горько оплакивающей мужа после его смерти (XXII 437 – 515; XXIV 723– 746). После взятия Трои ахейцами А. лишается своего единственного сына Астианакта и как пленница сына Ахилла Неоптолема (Пирра) следует за ним в Грецию. В трагедии Еврипида «Андромаха» изображена её горькая доля и притеснения со стороны жены Неоптолема Гермионы. После гибели Неоптолема в Дельфах А. переселяется в Эпир вместе с Еленом, чьей женой она становится. В Эпире А. застаёт во время своих странствий Эней (Verg. Aen. III 294 след.). От Неоптолема А. имела трёх сыновей, в т. ч. Молосса (героя-эпонима царства молоссов в Эпире) и Пергама; вместе с Пергамом А. после смерти Елена вернулась в свою родную землю Мисию, где Пергам основал город, названный его именем. В историческое время здесь существовало святилище, посвященное А. (Paus. III, 2).
В. Я.
Андромаха у тела Гектора. Картина Ж. Л. Давида. 1783. Москва, Музей изобразительных искусств им. А. С. Пушкина.
Сцена прощания Гектора с А. воплощалась в античном изобразительном искусстве, с 15 в. – в европейском искусстве (вначале в книжной миниатюре, затем в живописи: Г. Лересс, А. Куапель, Дж. А. Тьеполо и др.; в России в 18 в. – А. П. Лосенко «Прощание Гектора и А.»); в 17 –18 вв. получил распространение сюжет «скорбящая А.» (Ж. Л. Давид, Э. Вехтер и др.).
В европейской драматургии 17 – 18 вв. созданы трагедии: «А.» Расина, «А.» А. Дзено (послужила либретто для ряда итальянских опер) и др., в 20 в. «А.» Э. Поссарта, «Пирр и А.» Ф. Брукнера и др.
В 18 – нач. 19 вв.: св. 20 опер – «А.» Н. Порпоры, А. Саккини, А. М. Гретри, Дж. Паизиелло, «Астианакт» Дж. А. Бонончини, Л. Винчи, Н. Иоммелли, Р. Крейцера и др. В 20 в. – «А.» К. Сен-Санса (музыка к постановке трагедии Расина), «Прощание А.» С. Барбера (симфоническая поэма) и др.
АНДРОМЕДА (БндспмЭдз), в греческой мифологии дочь эфиопского царя Кефея и Кассиопеи. В виде искупительной жертвы А. была отдана на съедение чудовищу, которое вместе с наводнением наслали на Эфиопию Посейдон и нереиды (за то, что мать А. похвалялась перед ними своей красотой). Персей уничтожил чудовище и спас от гибели А., обещанную ему в супруги Кефеем. Прежнего жениха А., брата её отца Финея, устроившего против Персея заговор, тот с помощью головы горгоны Медузы превратил в камень. У А. и Персея было большое потомство, в т. ч. Электрион, Амфитрион, Алкмена (Apollod. II 4,3; 4,5), Геракл. В память о подвигах Персея А. была помещена Афиной среди звёзд (Ps.-Eratosth. 17).
А. Т.-Г.
Персей и Андромеда. Фреска из дома Диоскуров в Помпеях. 65–70 н. э. Неаполь, Национальный музей.
Персей и Андромеда. Картина П. П. Рубенса. 1620–21. Ленинград, Эрмитаж.
В античном изобразительном искусстве спасение А. Персеем нашло воплощение в живописи и пластике (помпейские фрески, вазопись, рельефы, геммы и др.). В европейском искусстве миф использовался сначала в книжной миниатюре, затем в живописи (Тициан, Тинторетто, Агостино и Аннибале Карраччи, Г. Рени, Рубенс, Рембрандт, Н. Пуссен, Дж. А. Тьеполо и др.), в пластике (рельефы Пьеро ди Козимо, Челлини, скульптура П. Пюже); с первой половины 18 в. скульптурными группами «А., Персей и морское чудовище» украшались фонтаны (произведения Ш. Лебрена, Г. Р. Доннера и др.).
Обращение европейских драматургов и поэтов к мифу относится главным образом к 16–18 вв. (пьесы «Персей и А.» Г. Сакса; «А.» П. Корнеля; «Злоключения Персея и А.» П. Кальдерона; поэма «А.» Лопе де Вега и др.).
В 17 в. оперы – «А.» К. Монтеверди, Л. Росси, М. А. Шарпантье и др.; в 18 в. – «А.» М. А. Циани, Г. Ф. Генделя, Дж. Паизиелло, И. М. Гайдна, Н. А. Цингарелли и др.; в 20 в. – «Персей и А.» Ж. Ибера и «А.» П. Мориса.
АНДУМБУЛУ, в мифологии догонов первые человеческие существа, созданные верховным божеством Амма. Согласно мифам, догоны, переселившись в район нынешнего обитания из Страны манде, где они жили в мифическое время, почти все важнейшие «открытия» получили от живших здесь А. Соответственно существует двойной ряд мифов, дублирующих одно и то же событие: впервые оно совершается у А. и повторно – у людей (догонов): так происходит двойное открытие волокон и масок – сначала у А., затем у людей, двойное появление смерти, двойная продажа Амма коровы в обмен на смерть – женщине в мире А. и женщине в мире людей, двойное введение обычаев и т. п.
Е. К.
АНДХАКА (др.-инд. Andhaka, «слепой»), в индуистской мифологии тысячеглавый и тысячерукий асура, сын Кашьяпы и Дити, прозванный А. из-за своей спотыкающейся, как у слепого, походки. А. был убит Шивой, когда пытался похитить с неба Индры (Сварги) священное дерево Париджату. Из крови А. возникли демонические существа – андхаки, которых Шива истребил с помощью шакти (Хариванша II 145 – 146; Матсья-пур. 179 2–40; 252 5–19). Согласно другой версии, А. был сыном Шивы и родился слепым, ибо в момент его рождения Парвати закрыла ладонями Шиве глаза. Затем А. был усыновлён асурой Хираньякшей, враждовал с богами, но однажды, подхваченный Шивой на трезубец, очистился от злых помыслов и стал его приверженцем (Шива-пур. II 5, 42; Курма-пур. I 15 и др.).
П. Г.
АНЗУД [шумер., аккад. Анзу (прежнее чтение Зу, Имдугуд, Им-Дугуд), «буря – ветер»], в шумеро-аккадской мифологии огромная птица божественного происхождения, представляемая в виде львиноголового орла (позднее, приблизительно с 14 в. до н. э., – просто в виде орла). На памятниках изобразительного искусства (главным образом глиптике) часто изображён в геральдической композиции – когтящим двух оленей (или других животных). В надписях упоминается начиная с 26 в. до н. э. (тексты из Фары, теофорные имена). В мифах А. обычно выступает как посредник между земной и небесной сферами, соответственно – между богами и людьми, причём подчёркнуто выражена амбивалентность его сущности: он одновременно воплощает и доброе, и злое начала. В шумерском мифе о Лугальбанде А. помогает ему выбраться из недоступных гор. В мифе «Гильгамеш, Энкиду и подземный мир» Гильгамеш изгоняет с дерева хулуппу А., живущего в его ветвях, и убивает змею, поселившуюся в корнях дерева (А. и змея противопоставлены здесь по линии «верх–низ», но оба воплощают злое начало); в обоих мифах прослеживается связь с мировым деревом. Аккадский миф об Анзу (в старовавилонской версии, а также в новоассирийской) начинается с прославления шумерского бога Нинурты – победителя Анзу. Когда бог Энлиль снял, умываясь, свои инсигнии, А. украл их (вместе с таблицами судеб, ср. ме), чтобы стать могущественнее всех богов, и улетел в горы. Из-за этого нарушились все божественные законы (мотив, известный по мифу о боге чумы и войны Эрре). Богиня-мать Дингир-мах отправляет против Анзу бога войны Нинурту (вариант – Нингирсу) и даёт ему в дорогу семь ветров. Бог настигает Анзу и посылает вдогонку птице стрелу. Но, обладая таблицами судеб, Анзу в состоянии заклинаниями излечить рану. Бог одолевает птицу только после третьей (второй?) попытки. А. – эмблема бога Нингирсу из Лагаша; возможно, здесь сыграл известную роль миф о победе Нинурты (ипостась Нингирсу) над Анзу.
В. К. Афанасьева.
Анзуд, терзающий львов. Плита из Лагаша. 3 тыс. до н. э. Париж, Лувр.
АНИГАЛ, в осетинской мифологии покровитель пчеловодства. А. – древнее божество, пришедшее, по-видимому, от аланов. А. может послать богатый урожай мёда, сберечь пасеку от дурного глаза. Пчеловоды жертвовали ему долю мёда. Культ А. сохранился в Северной Осетии.
Б. К.
AHKА (‘anka’ ), в мусульманской мифологии род птиц, созданных аллахом поначалу совершенными, но затем ставшими бедствием для людей. Предание связывает А. с упоминаемым в Коране народом асхаб ар-расс, который был спасён пророком Ханзалой, уничтожившим птиц. В некоторых вариантах предания указывается, что А. не исчезли полностью, но встречаются крайне редко. А. сходны с птицами феникс, обитавшими, как считали античные авторы, в аравийской пустыне. Мусульманская традиция отождествляла А. с симургом в иранской и Гарудой в индийской мифологии.
М. П.
АННА ПЕРЕННА (Anna Perenna, от annus, «год» и perennis, «вечный, непрерывно длящийся»), в римской мифологии богиня наступающего нового года (начинавшегося в Риме до реформы 46 до н. э. Юлия Цезаря – в марте). Празднество в честь А. П. приходилось на 15 марта, приносились жертвы в честь богини как государственными, так и частными лицами (Macrob. Sat. I 12, 6). В священной роще на Тибре справлялся праздник, сопровождавшийся пирами. Впоследствии с А. П. связывались две версии мифа: по одной, – она была сестрой Дидоны; из Карфагена она прибыла к Энею в Италию. Спасаясь от преследований ревнивой жены Энея Лавинии, А. П. утопилась в реке Нумиции и стала нимфой этой реки. По другой версии, А. П. была старухой, кормившей пирогами удалявшихся на священную гору плебеев, которые в благодарность установили её культ (Ovid. Fast. III 523 след.; Macrob., Sat. I 12).
Е. Ш.
АНТАРИКША (др.-инд. antariksa), в ведийской и индуистской мифологии воздушное пространство, промежуточная космическая зона между небом и землёй. Иногда А. называется раджас («мрак», «тьма») или самудра («море») и описывается уже начиная с «Ригведы», как тёмное, чёрное, заполненное облаками, туманами, водой. А. населяют гандхарвы, апсары, якши; с А. связаны Индра, Рудра, маруты, Парджанья, Вата, Ваю, Апас, Трита Аптья, Ахи Будхнья, Аджа Экапад, Апам Напат, Матаришван. А. делится или на три части (две нижние части доступны человеческому восприятию, а третья, недоступная, принадлежит Вишну), или на две части (нижнюю – «земную» и «небесную»), из которых нижняя, судя по некоторым местам из «Ригведы», может находиться под землёй и отождествляться с местонахождением солнца (Савитара) ночью. Нередко А. уподобляется земле (горы – облака, семь потоков и т. п.).
В. Т.
АНТЕЙ ('БнфбЯпт), в греческой мифологии сын Посейдона и богини земли Геи, великан. Его местопребывание Ливия, где он уничтожает чужеземцев, вызывая их на бой. Славился неуязвимостью, но был неуязвим до тех пор, пока прикасался к матери-земле. Геракл на пути к саду Гесперид встретил А. и одолел его, оторвав от земли и задушив в воздухе (Lucan. Pharsal. IV 593–653). Миф об А. отражает борьбу героев с миром хтонических чудовищ. Победа над А. была изображена на фронтоне храма Геракла в Фивах (Paus. IX 11, 6).
А. Т.-Г.
Геракл и Антей. Скульптурная группа А. Поллайоло. Бронза. Ок. 1475. Флоренция, Национальный музей.
Геракл и Антей. Роспись краснофигурного кратера Евфрония. 510–505 до н. э. Париж, Лувр.
AHTEHУP (Бнфзнщс), в греческой мифологии один из троянских старейшин, советник Приама. Перед началом Троянской войны А. принимал у себя в доме Одиссея и Менелая, прибывших в качестве послов для переговоров о возвращении Елены (Hom. Il. III 203 – 224). По одной из версий, троянцы не только отвергли предложения Одиссея и Менелая, но и пытались их убить, и лишь вмешательство А. спасло ахейских вождей (Apollod. epit. III 28). После поражения Париса в поединке с Менелаем А. настаивал в народном собрании троянцев на выдаче Елены (Hom. Il. VII 347 – 353), поскольку в противном случае была бы нарушена клятва, данная Приамом и Агамемноном в присутствии троянского и ахейского войск (III 262–312). Благодарные А. ахейцы во время захвата Трои оставили в неприкосновенности его дом, а двум его сыновьям – Главку и Геликаону, Одиссей и Менелай сохранили жизнь (Apollod. epit. V 21; Paus. Ч 26, 8).
Согласно римской традиции, восходящей к греческим источникам 6–5 вв. до н. э., А., покинув землю Троады, основал колонию в северной Италии (Liv. I 1; Verg. Aen. I 242 – 249). Эта версия, вероятно, связана с отождествлением племён италийских венетов с пафлагонским племенем энетов, союзников Трои.
В. Я.
АНТИГОНА (Бнфйгьнз), в греческой мифологии дочь фиванского царя Эдипа и Иокасты. Сопровождала изгнанного из Фив слепого отца в его скитаниях; после смерти Эдипа возвратилась на родину как раз к началу осады Фив семью вождями (см. Семеро против Фив). Когда царь Фив Креонт после гибели в единоборстве братьев А. Этеокла и Полиника велит похоронить первого со всеми почестями, а второго, как изменника, оставить непогребён ным, она, несмотря на царский запрет, под угрозой смерти решается предать земле тело брата. Слабая и нерешительная сестра А. Исмена боится нарушить запрет Креонта, и А. одна совершает над Полиником символический обряд погребения, засыпав его тело тонким слоем земли. Схваченная стражниками, А. отстаивает перед Креонтом свою правоту: приказ смертного (каким является Креонт) не может отменить «не писанных, но прочных божественных законов», повелевающих ей исполнить священный родственный долг и предать погребению родного по крови человека. Разгневанного Креонта эти доводы не убеждают, и за нарушение его воли А. заключают в пещеру, где она должна погибнуть от голода. Желая избежать столь мучительной смерти, А., оказавшись в заточении, кончает жизнь самоубийством. Её примеру следует проникший в пещеру Гемон, сын Креонта, с которым она была обручена.
Этот вариант мифа, получивший наибольшее распространение, восходит к трагедии Софокла «Антигона». Наряду с ним существовали и другие версии. По одной из них, А. вместе с Исменой похоронили Полиника и после этого пытались бежать в Аргос, но были настигнуты сыном Этеокла Лаодамантом (по этому варианту, у обоих сыновей Эдипа были взрослые дети) и искали от него спасения в храме Геры в Платеях. Лаодамант поджёг храм, и сестры сгорели в нём заживо. По другой версии, А. вместе с женой Полиника Аргией выкрали его тело у заснувшей стражи и возложили на погребальный костёр, где уже лежало тело Этеокла. Аргии удалось после этого бежать, а А. схватила стража. Вариантом этой версии является похищение тела Полиника одной А.; т. к. ей не под силу нести его, она тащит тело волоком, поэтому ещё в историческую эпоху участок от места единоборства братьев до погребального костра назывался «волок Антигоны» (Paus. IX 25, 2). В основе этого варианта лежало фиванское сказание, согласно которому пламя над погребальным костром сыновей Эдипа разделилось на два языка, не сливавшихся друг с другом. Первую литературную обработку этот эпизод получил у Каллимаха в «Причинах» (1-я половина 3 в. до н. э.); затем он повторяется у многих греческих и римских авторов. Иначе был изложен миф в несохранившейся трагедии «Антигона» Еврипида: насколько можно судить по свидетельствам и фрагментам, А. воспользовалась при погребении Полиника помощью Гемона, поэтому Креонт то ли осудил их обоих на смерть, то ли поручил Гемону казнить А. Развязкой было появление бога Диониса, который повелевал Креонту женить молодых и, вероятно, предсказывал рождение у них сына. К трагедии 4 в. до н. э. восходит вариант, по которому Гемон получал приказ казнить А. и сообщал отцу об исполнении приказа, но в действительности прятал А. у пастухов и жил с ней как с женой. Родившийся у них сын, достигнув юношеского возраста, был опознан Креонтом, когда прибыл в Фивы, чтобы участвовать в состязании. Несмотря на вмешательство Геракла, Креонт требовал казни А., и Гемон убил А., а затем себя (Hyg. Fab. 72).
Лит.: Fraisse S., Le mythe d'Antigone, P., 1974.
В. H. Ярхо.
Антигона. Фрагмент росписи апулийской амфоры. 4 в. до н. э. Руво, собрание Джатта.
Наиболее значительные из воплощений мифа в европейской драматургии: в 17 в. – «А.» Ж. Ротру; «Фиваида» Ж. Расина; «А.» Ф. Кино; в 18– 19 вв. – «А.» П. Метастазио, послужившая либретто для многих опер; «А.» В. Альфьери; «А.» Ф. Гёльдерлина. В России в нач. 19 в. к мифу обращались В. В. Капнист (трагедия «А.») и А. Ф. Мерзляков. В 20 в. (более 30 трагедий) – «А.» В. Газенклевера, Ж. Кокто, Ж. Ануя, А. Брехта, К. Хубалека и др. Наиболее значительные оперы 17 –18 вв. – «А.» М. А. Циани, Т. Траэтты, К. В. Глюка, И. Мысливечека, Д. С. Бортнянского, Н. А. Цингарелли; в 20 в. – «А.» А. Онеггера (текст Ж. Кокто) и К. Орфа (текст Ф. Гёльдерлина). К постановке трагедии Софокла писали музыку Ф. Мендельсон, К. Сен-Сане и др.
АНТИКЛЕЯ (БнфЯклейб), в греческой мифологии дочь Автолика, супруга Лаэрта, мать Одиссея. Потеряв надежду на возвращение сына, А. скончалась от тоски и встретилась с сыном только в аиде, куда Одиссей спустился живым, чтобы узнать от Тиресия о своём будущем (Hom. Od. XI 140 – 224). По одной из версий мифа, А., уже предназначенная в жёны Лаэрту, сошлась с гостившим в доме её отца Сисифом, от которого и родила Одиссея (Eur. Iphig. A. 524, 1362). В «Одиссее» (XV 363 след.) в рассказе Эвмея упоминается младшая дочь А. Ктимена (которая больше нигде не встречается).
В. Я.
АНТИЛОХ (Бнфйлпчпт), в греческой мифологии сын Нестора. Как один из женихов Елены А. отправился на Троянскую войну, сопровождая своего отца. А. приносит Ахиллу известие о смерти Патрокла и участвует в погребальных играх в честь убитого (Hom. II. XVIII 2 – 34; XXIII 301 – 613).
В недошедшей эпической поэме «Эфиопида» А. спасал отца, теснимого союзником троянцев Мемноном, но сам погибал героической смертью (Pind. Pyth. VI 28–43). Разгневанный Ахилл выступил против Мемнона и сразил его, как он ранее убил Гектора.
В. Я.
АНТИНОЙ (Бнфйнппт), в греческой мифологии предводитель женихов Пенелопы, домогавшихся её руки в отсутствие Одиссея; самый знатный и самый наглый из них. По его совету женихи устроили засаду сыну Пенелопы и Одиссея Телемаху, чтобы убить его при возвращении на Итаку (Hom. Od. IV 660–672); их замысел не достиг цели только благодаря вмешательству Афины, покровительствовавшей Телемаху. А. много раз оскорблял Одиссея, явившегося во дворец под видом нищего странника, и Эвмея, который его привёл. Он устроил на потеху женихам драку Одиссея с нищим Иром (XVIII 32–50). Погиб от первой же стрелы Одиссея, которая пронзила его горло в тот момент, когда он подносил к губам кубок с вином (XXII 8–21).
В. Я.
АНТИОПА (Бнфйьрз), в греческой мифологии дочь фиванского царя Никтея. Забеременев от Зевса, явившегося к ней в образе сатира, А. в страхе перед гневом отца бежала из Фив в Сикион, где стала женой царя Эпопея. Никтей перед смертью завещал своему брату Лику насильно вернуть А. в Фивы. Лик отправился в поход на Сикион, убил Эпопея и привёл домой пленённую А., которая по дороге у подножия горы Киферон разрешилась двойней – Амфионом и Зетом (по приказу Лика они были брошены на произвол судьбы). А., терпевшая в течение многих лет притеснения со стороны Лика и особенно его супруги Дирки, однажды бежала из Фив и нашла своих сыновей, которых подобрал и воспитал пастух. Узнав мать и услышав о её страданиях, они пошли походом на Фивы, свергли Лика, а Дирку казнили, привязав её к рогам свирепого быка (Apollod. III 5,5). По другой версии мифа, Дирка сама обнаружила бежавшую А. и поручила Амфиону и Зету, которых она считала сыновьями пастуха, казнить эту женщину. Узнав от пастухов, что обречённая на казнь – их мать, Амфион и Зет освободили А., а к рогам привязали Дирку (Hyg. Fab. 8).
Встреча А. с сыновьями и последующие события составляли сюжет трагедии Еврипида «Б.», сохранившейся фрагментарно (frg. 179 – 227; Suppl. Eur., p. 9–22). Гибель Дирки изображена в известной скульптурной группе «Фарнезский бык», выполненной скульпторами Аполлонием и Тавриском (середина 2 в. или середина 1 в. до н. э.) (римская копия греческого оригинала хранится в Национальном музее в Неаполе).
К теме мифа об А. обращались художники и скульпторы средневековья и нового времени («А.» и «Фарнезский бык» А. Сузини, «Юпитер и А.» Тициана, А. Корреджо, К. Ванлоо, А. Ватто и др.).
В. Н. Ярхо.
Юпитер и Антиопа. Картина А. Корреджо. 1521–25. Париж, Лувр.
АНТИХРИСТ (греч. 'бнфЯчсйуфпт, «противохристос»), в христианской мифологии противник Иисуса Христа, который явится в конце времён и возглавит борьбу против Христа, но будет им побеждён. Уже ветхозаветная эсхатология связывала с приближением конечной победы Яхве особенно тяжёлые испытания и выступление ожесточённейшего из врагов (роль Гога в книге Иезекииля), в триумфе над которым сила Яхве обнаружится над всем миром. Для складывания образа «противника бога» важен был опыт эпохи Маккавеев, когда иудеи увидели в лице эллинистического царя Антиоха Эпифана (2 в. до н. э.) сознательного врага своей религии. В Новом завете А. – это «человек греха», воплощающий в себе абсолютное отрицание заповедей бога (2 Фесе. 11, 3 и 7). «Кто же он такой? – спрашивает византийский толкователь этого места Нового завета Феофилакт Болгарский (11 – нач. 12 вв.). – Не сатана ли? Нет, но некий человек, принявший всю его силу». А. – посланник сатаны, действует по его наущению. Царство А. – царство морального зла, где «люди будут себялюбивы, сребролюбивы, горды, надменны, злоречивы, непослушны родителям, неблагодарны, нечестивы, немилостивы, неверны слову, клеветники, невоздержны, безжалостны, чужды любви к добру, предатели, наглы, напыщенны, любящие наслаждение больше бога» (2 Тим. 3, 2–4). А. воплощает в себе абсолютное отрицание христианской веры, прихода во плоти Иисуса Христа (1 Ио. 4, 3; 2 Ио. 1, 7). Всякий отрицатель телесной реальности воплощения логоса условно назван в Новом завете «А.» по своей мистической связи с эсхатологическим явлением А. Этот А. – космический узурпатор и самозванец, носящий маску Христа, которого отрицает, он стремится занять место Христа, быть за него принятым. Роль А. как «лжеца» реализуется и в его лицемерии, имитирующем добродетель Христа, и в его ложном чудотворстве, имитирующем чудеса Христа. Если дьявол, по средневековому выражению, – «обезьяна бога», то А. – «обезьяна Христа», его фальшивый двойник. (Иконографическая традиция изображения А., давшая на рубеже 15 и 16 вв. фрески Л. Синьорелли в соборе итальянского города Орвието, максимально приближает его облик к облику Христа, в то же время наделяя его горделивым, унылым и неуверенным выражением.) Евангельское изречение говорит, что А. «придёт во имя своё» (Ио. 5, 43), его самоутверждение – последовательная негация самоотречения Христа: если Христос в «земной жизни» добровольно отказался от божественного сана, ему принадлежащего, то А. хищнически присвоит этот сан, ему не принадлежащий, «в храме божием сядет он, как бог, выдавая себя за бога» (2 Фесе. 2, 4). Одни черты сближают его с предвосхищающими его образами лжепророков и чародеев (вроде Симона Волхва), другие – с деспотами (вроде Навуходоносора или Антиоха Эпифана). Как и эти деспоты, А. – кровавый гонитель всех «свидетелей» истины, утверждающий свою ложь насилием; он сделает, «чтобы убиваем был всякий, кто не будет поклоняться образу зверя» (Апок. 13, 15) – в Апокалипсисе, где фигура А. дана особенно ярко, он наиболее отчётливо сохранил черты древней мифологии («зверь, выходящий из бездны» – 11, 7). В числе его жертв – два «свидетеля» и могущественных чудотворца, которых традиция отождествила с ветхозаветными праведниками Енохом и Илией. Общий срок творимых А. гонений – 42 месяца, т. е. три с половиной года (13, 5), что в зеркальном отражении отвечает продолжительности проповеди Христа. Погубит А. очная встреча с явившимся (второе пришествие) Христом (2 Фесс. 2, 8). Новозаветный текст даёт «число зверя» – 666 (Апок. 13, 18); обычно это понимается так, что ему должна равняться сумма числовых значений еврейских или греческих букв имени А. Уже первые века христианства дали ряд интерпретаций этого числа (напр., ЕэЬнибт, «цветущий», ходовое слово императорской пропаганды, 'Бмньт 'бдйкпт, «неправедный агнец», т. е. лживая копия Христа-агнца, и т. д.). Новейшие гипотезы чаще всего связывают число 666 с именами римских императоров Нерона, Домициана. Средневековые толкователи (Августин Блаженный, Феодорит Кирский, Григорий Великий и др.), комбинируя новозаветные данные с теми или иными ветхозаветными пророчествами, выстраивали развёрнутый сюжет жизни А. Обычно предполагалось, что А. будет иудеем из колена Данова. Наряду с этим существовало очень древнее и сохранившееся вплоть до 18 в. представление об А. как об ожившем и чудесно возвращающемся Нероне. Местом рождения А. считали Вавилонию, ибо Даново колено, по преданию, ушло именно туда; кроме того, Вавилон был популярным библейским символом мятежа против бога. По некоторым версиям, А. должен родиться от блудницы, принимаемой за девственницу (пародия на девственное зачатие Христа), от монахини, нарушившей обет (как будущее воплощение отступничества), или от кровосмесительной связи. Распространив славу своих мнимых добродетелей и чудес, победив на войне трёх царей – египетского, ливийского и эфиопского (ср. Дан. 11, 42–43), он захватит мировое господство и сделает себя предметом поклонения то ли в оскверняемых христианских церквах, то ли в восстановленном для этой цели Иерусалимском храме. Почти все отступятся от веры; горсть оставшихся верными укроется на Масличной горе (место Гефсиманского сада – последнего приюта Христа). Когда наступит срок, гибель воинства А. будет совершаться от третьего часа (около девяти часов утра) до вечера, и долина между Масличной горой и Иерусалимом наполнится кровью. По некоторым версиям, А., спасаясь от приближения Христа, поднимется на высокую гору и затем бросится вниз.
Лит.: Bousset W., Der Antichrist in der Ьberlieferung des Judentums, des Neuen Testaments und der alten Kirche, Gott., 1895; Rigaux В., L'antиchrist et l'opposition au royaume messianique dans l'Ancien et le Nouveau testament, Gambloux, 1932; Schmid «Г., Der Antichrist und die hemmende Macht, «Theologische Quartalschrift», 1949, Jg. 121; Gib1ih Сh. H., The threat to faith. An exegetical and theological reexamination of 2 Thessalonians 2, Rome, 1967.
С. С. Аверинцев.
В средневековой литературе образ А. появляется в связи с изображением эсхатологических картин конца мира и страшного суда. Напр., в немецком стихотворном произведении 9 в. «Myспилли» анонимный автор повествует о битве Илии с А. У французского автора 10 в. Адсо из Ту ля в прозаическом произведении «Об антихристе» главой христианского мира и главным противником А. изображается французский король, в немецкой драме на латинском языке «Действо об антихристе» (12 в.) – германский император. К образу А. часто обращались в публицистической литературе в условиях острой религиозно-политической борьбы. Напр., во время борьбы 12 –13 вв. германских императоров с римскими папами сторонники императора называли А. пап (Иннокентия III в особенности), сторонники пап – императора Фридриха II Штауфена (последний изображён в образе А. и в романе немецкого писателя 1-й половины 20 в. П. Виглера «А.»). В эпоху Реформации 16 в. Лютер и протестанты нарекают именем А. папу как главу католической церкви. К подобной протестантской традиции примыкает латинская драма 16 в. Т. Наогеорга «Паммахий», герой которой (имя его обозначает «разрушитель всего») становится папой благодаря союзу с дьяволом. В русской публицистической литературе А. называли патриарха Никона, Петра I, Наполеона.
Среди произведений изобразительного искусства – гравюры кон. 15 – 16 вв. – к «Всемирной хронике» X. Шеделя, «Кораблю дураков» С. Бранта, гравюры Л. Кранаха Старшего к «Страстям Христа и антихриста» Лютера, где в роли А. выступает папа.
Слева – История антихриста. Фреска Л. Синьорелли из цикла «Страшный суд». 1499–1505. Орвието, собор. Справа – Антихрист с дьяволом. Фрагмент фрески.
АНТРОПОГОНИЧЕСКИЕ МИФЫ, мифы о происхождении (в том числе сотворении) человека. А. м. – составная часть космогонических мифов. В А. м. не всегда отчётливо различимо происхождение всего рода человеческого и определённого народа (ср. известное тождество названия племени и слова «человек» во многих традициях – у айнов, кетов и др.), первого человека (первой пары людей) и каждого отдельного человека. В некоторых А. м. отождествляется сотворение, произошедшее когда-то, во времени мифическом с рождением каждого отдельного человека, объясняемым в соответствии с его мифологическим прообразом. Напротив, нередко различаются создание (сотворение) человека и его души (душ), воспринимающейся как отдельная его часть (множество отдельных частей), которая обладает самостоятельной судьбой. Иногда в А. м. рассматривается происхождение отдельных органов человека (сердца, глаз и т. д.), причём изначальное их различение с точки зрения мифологического мышления оказывается более существенным, чем выделение людей из других существ, предметов, явлений. Для многих А. м. характерно то, что первоначально всё имеет антропоморфный облик – все существа, животные, предметы и явления (солнце, луна, звёзды), место обитания племени и даже вся вселенная, часто описываемая как происходящая из частей тела «первочеловека». Поэтому возникновение человека нередко представляется в А. м. не столько как его создание, сколько как его выделение из числа других человекоподобных существ, которые постепенно теряют человеческий облик, сохраняющийся только у людей.
Создание человека описывается нередко и как отделение людей друг от друга (первоначально как бы сросшихся воедино), и как проведение границ между частями племени. В А. м. австралийского племени аранда люди были созданы двумя существами Унгамбикулами (букв, «самосуществующие»; по другому варианту мифа, – птицей-мухоловкой), разделившими каменным ножом сросшиеся вместе сгустки-комки (букв, «сросшиеся друг с другом люди»). Эти комки, оставшиеся на дне высохшего первобытного океана, представляли собой бесформенные шары, в которых только угадывались зачатки частей тела человека. Затем Унгамбикулы (другой вариант – птица-мухоловка) каменным ножом отделили друг от друга части тела каждого человека и наконец разделили людей на фратрии.
Боги, демиурги или культурные герои создают первых людей из самых разнообразных материалов: костяка животных (в некоторых мифах североамериканских индейцев алгонкинской языковой группы демиург Манабуш создаёт человека из скелета зверей, рыб, птиц), орехов (в меланезийском А. м. рассказывается об использовании кокосовых орехов, в мифе перуанских индейцев – орехов пальмового дерева и т. д.), из дерева (в западносибирских кетских и некоторых североамериканских индейских, а также океанийских А. м.). В кетском мифе для оживления человека, сделанного из палки (ср. позднейший литературный образ Пиноккио–Буратино), его качают в люльке, т. е. совершают обряд возрождения к жизни. В скандинавской мифологии Один и другие боги-асы оживляют древесные прообразы людей (см. Аск и Эмбля), «доделывают» их (представления о первых людях как о незавершённых существах, которых богам приходится «доделывать», – широко распространённый мифологический мотив). Очень часто в А. м. люди создаются из глины или земли. В ирокезском (индейцы Северной Америки) мифе Иоскеха лепит первых людей из глины по своему отражению в воде. В мифе индейцев кахуилла демиург Мукат, вынувший чёрную землю из своего сердца, создаёт затем тела людей из чёрной грязи, тогда как Темайауит, вынувший из своего сердца белую землю, неудачно лепит из белой грязи людей с животами с двух сторон (спереди и сзади); с глазами по обеим сторонам головы; когда же Мукат доказал ему неудачность его созданий, Темайауит, рассердившись, скрывается вместе с ними в подземном мире, пытаясь утащить с собой всю землю (мотив создания «неудачных» людей имеется и в других мифологиях, например в одном из вариантов шумер
ского А. м., где Энки и Нинмах сначала лепят из глины подземного мирового океана «удачных» людей, а затем, захмелев, создают уродов). По аккадскому варианту А. м., Мардук (вместе с богом Эйя) делает людей из глины, смешанной с кровью убитого им чудовища Кингу. Сотворение людей из глины или земли известно и в египетской мифологии (богтворец Хнум лепит людей на гончарном круге), греческой мифологии (Прометей делает их из глины), алтайской мифологии (Ульгень создаёт первых семь человек из глины и камыша), в А. м. народов Африки (напр., верховное божество догонов Амма делает из сырой глины первую человеческую пару), Полинезии; согласно одному из А. м. Библии, бог творит первого человека «из праха земного» и «дыхания жизни» (см. Адам). Миф о создании человека из земли в индоевропейской мифологии (как и в семитской) сказался и в эпитете человека – «земной» (существует связь между латинскими словами homo – человек и humus – земля). В более редких случаях «материалом» служат нерасчленённые существа, как у аранда или в западносуданских мифах о происхождении людей от двуполых существ.
Частым мотивом А. м. (находящим параллель в детской психологии) является представление о создании сперва мужчин, а потом женщин. Иногда женщины описываются как возникшие в результате того, что в мужчину кидают кусок мяса (в А. м. масаев в Африке, жителей одного из островов в Океании). Происхождение женщины часто отлично от происхождения мужчины, она делается из иного, чем мужчина, материала (как во многих мифах южноамериканских индейцев). Но библейский миф о сотворении Евы из ребра первочеловека Адама – по-видимому, результат «литературного каламбура» (см. в ст. Адам).
В некоторых мифологиях (американских индейцев, африканских, океанийских) создание человека нередко мыслится в два (или более) этапа: сначала возникают первые антропоморфные существа-первопредки, от которых рождаются люди. В мифе индейского племени сиу демиург Суссостинако создаёт (из двух узлов паутины существовавшего изначально мирового паука) двух первых женщин, ставших прародительницами людей. Первичная пара существ, от которой произошли люди, нередко в одной и той же мифологии (напр., у нганасанов на полуострове Таймыр) состоит из земли-матери (или богини земли) и её божественного супруга и в то же время – из первых людей, рождённых этими богами. Представления о первом человеке во многих традициях (индоиранской, славянской, нанайской и некоторых других сибирских) связано с идеей конца мифического времени, когда люди были бессмертными (и не отличались от богов). Первый человек – это чаще всего первый смертный – с его смертью кончается мифическое (в определённом смысле довременное) существование человечества; вслед за ним люди стали умирать. Такие представления связаны с нанайским Ходо, древнеиранским Иимой, родственным древнеиндийскому Яме, который, согласно «Атхарваведе», «умер как первый из смертных» – и оттого стал богом мёртвых. Смертью первого антропоморфного существа (своего рода «первого человека») объясняется в ряде мифологических систем создание вселенной: в скандинавской мифологии плоть убитого богами первопредка – антропоморфного великана Имира стала землёй, кости – горами, небом – его череп, морем – кровь. Близкий мотив – в иранских и ведийских текстах, в древнерусской «Голубиной книге», в мифологии догонов, по которой каждой части человеческого тела соответствует какая-либо часть внешнего мира, рассматриваемого как огромный человеческий организм: скалы – это кости, почва – внутренность желудка, красные глины – кровь (во многих других традициях такие же соответствия между частями тела и частями ландшафта отражаются и в наименовании одинаковыми словами). Сходство представлений о частях тела человека в догонской и древнеиндийской мифологиях и обрядах простирается и на число членов первого человека: у Пуруши их 21 (соответственно в ведийском гимне упоминается 21 полено, возжигаемое в честь Пуруши), в мифологии догонов – 22.
Большой интерес представляют А. м. тотемического характера, согласно которым человек некогда не отличался от животных (напр., был покрыт шерстью, как в мифологических представлениях селькупов, Западная Сибирь). Сходство человека и обезьяны дало основание двум типам А. м. противоположного характера. Согласно одному из них, бытующему в Тибете и у племени хадзапи в Южной Африке, человек происходит от обезьяны. По другому, известному у бушменов, обезьяны (бабуины) некогда были людьми, но мифологический герой Цагн превратил их в обезьян, наказав за то, что они убили его сына. По мифам некоторых других африканских народов (бамбути, эфе), шимпанзе – древний народ, ушедший в лес потому, что их обманывали пигмеи. В А. м. тотемического характера чаще всего речь идёт о происхождении не всех людей, а определённой группы, зооморфным тотемным символом которой является то или иное животное. Но известны и сравнительно немногочисленные А. м. тотемического типа, объясняющие происхождение всех людей. Во многих тотемических А. м. люди и животные объединяются вместе как разные типы людей. В животных, почитаемых как тотемные классификационные символы определённых социальных подразделений, видят людей (в т. ч. людей других миров: медведь как «горный человек», принадлежащий верхнему миру, в мифологии нивхов). Распространены (в Австралии, у бурят и многих других народов Евразии) тотемические А. м., в которых в качестве родоначальников фигурируют птицы (напр., ворон и лебедь), первые люди, первопредки выходят из яйца. К этим мифам примыкают мифы, связанные с образом мирового яйца (см. Яйцо мировое).
Особый тип А. м. представляют такие мифы, где речь идёт не о сотворении людей, а о способе, который даёт возможность людям, задолго до того существующим (и неизвестно как возникшим), выйти на землю, в земной мир. В А. м. североамериканского индейского племени акома первые две женщины узнали во сне, что люди живут под землёй; они вырыли яму и освободили людей (т. е. перевели их из подземного мира в земной). В мифологии индейцев зуньи Возлюбленные близнецы сходным образом прорыли ход в нижнюю из четырёх пещер нижнего мира, где обитали люди, и со временем через три остальные пещеры вывели их из темноты нижнего мира. В одном из шумерских мифов рассказывается, что люди раньше росли, как трава, под землёй; бог Энки проделывает мотыгой дыру в земле, и люди выходят оттуда. А. м., по которым первые люди вышли из скалы, земли, ямы, иногда из термитника (для чего нужно было в него ударить), широко распространены у народов Африки. Особую группу А. м. составляют мифы, по которым человек происходит из дерева, чаще всего из мирового дерева (см. Древо мировое). В Африке, по А. м. гереро, первые люди – родоначальницы двух фратрий гереро – вышли из дерева Омумборомбонга, считавшегося матерью и отцом. Сходные мифы о том, как первые люди вышли из расщепившегося дерева или тростника, известны и у других народов Африки. По поверьям селькупов в Западной Сибири, человек происходит из развилки берёзы (поэтому ей придавалось особое значение в обрядах). По поверьям нивхов (в Приамурье и на Сахалине), все нивхи происходят из лиственницы.
В А. м. наряду с физическими субстанциями, участвующими в создании человека и его составных частей, существенную роль могут играть такие силы, как слово (А. м. догонов): название имён равносильно творению. Но в целом для архаических мифологий порождение предметов (в т. ч. человека) путём их словесного названия малохарактерно (примеры из более развитых религиозно-мифологических систем : по одному из древнеегипетских сказаний, весь мир, в т. ч. люди, возникают по мысли Птаха, выраженной в его слове: тот же мотив в одном из библейских А. м. – см. Адам).
Представление о наличии двух или более составных частей человека – видимой телесной оболочки и души осложняет многие А. м. В этом случае можно говорить об их двойственной природе. Согласно поверьям йоруба (Западная Африка), бог создал человека в виде двух половин – земной и небесной; перед тем как войти в земную жизнь, земной человек заключает договор со своим небесным двойником, оговаривая, на какой срок он отлучится с небес, какую работу выполнит, сколько жён и детей будет иметь. В создании души, по некоторым А. м., принимают участие небесные светила верхнего мира. В селькупских А. м. человек рождается в женщине, когда на неё падает луч утреннего солнца, посланный верхней старухой-матерью; солнечный луч и душа человека обозначаются одним словом.
А. м., которые основаны на установлении некоторых ассоциаций по сходству между человеком и животным (в т. ч. обезьяной), представляют интерес как ранний образец преднаучных взглядов. Классификация всех живых существ по внешне сходным признакам использовалась в подобных А. м. как основа для построения таких объяснений происхождения человека, в которых с известным основанием видят раннее предвосхищение эволюционных гипотез.
В истории культуры европейского средневековья и эпохи Возрождения обнаруживается продолжение традиции, которая восходит к концепции «первочеловека» и создания всего мира из частей его тела. Аналогичное образное понимание «гротескного тела» (M. M. Бахтин) как модели всего макрокосма пронизывает всю народную карнавальную культуру и сказывается позднее в творчестве тех писателей, которые, как Ф. Рабле и Н. В. Гоголь, черпают образы в её наследии. Сравнительно долго живут элементы мифологических представлений, не отделяющих понятия о человеке от всех других существ (прежде всего мифологических), мыслимых по его образцу; в качестве позднейшего повторения аналогичных способов «очеловечивания» представлений о чуждой среде – споры и художественные фантазии на тему о возможности антропоморфных и человекообразных форм существования разумных сил или «внеземных цивилизаций» в космосе.
Лит.: Анисимов А. Ф., Космологические представления народов Севера, М.–Л., 1959; Природа и человек в религиозных представлениях народов Сибири и Севера (вторая половина XIX – начало XX в.), Л., 1976; Kop
pers W., Der Urmensch und sein Weltbild, W., [1949]; Calame-Griaule G., Ethnologie et langage. La parole chez les Dogon, [P.], 1965; Christensen А., Les types du premier homme et du premier roi dans l'histoire lйgendaire des iraniens, v. 1 – 2, Stockh., 1917 – 34; Dumй zil G., Mythe et йpopйe..., 2 ed., P., 1974; Frazer J., Creation and evolution in primitive cosmogonies and other pieces, L., 1935; Ha ile В., Soul concepts of the Navaho, «Annali Lateranensi», 1943, t. 7; Hoanhson Hoanhsy-Quy, Le mythe indien de l'Homme cosmique dans son contexte culturel et dansson evolution, «Revue de l'histoire des religions», 1969, v. 175, № 2; см. также лит. при ст. Космогонические мифы.
В. В. Иванов.
АНТРОПОС (греч. бнисщрпт, «человек»), в представлениях позднеантичного мистического синкретизма и особенно христианского или околохристианского гностицизма духовный первочеловек как божественное существо, прототип и эманирующий исток для духовного и материального мира, а также для человека (как эмпирической реальности); иногда – один из эонов. Генезис мифологемы А. восходит к Индии (образ Пуруши) и к Ирану (образ Гайомарта). Имели значение и некоторые аспекты библейской традиции, а также платоновской доктрины об идее как предвечном первообразе эмпирического явления. Соединяя в себе мужскую и женскую сущность, А. на разных уровнях своего бытия есть верховный бог («первый А.»), но также и отображение и эманация «первого А.», в силу грехопадения соединившаяся со своим земным подобием (Адам), присущий всем людям как бессмертное начало («дух», «внутренний человек», «великочеловек») и в них дожидающийся своего конечного освобождения из мрака материи и тирании архонтов. Доктрины об А. получили развитие в манихействе и в еврейской каббале (Адам Кадмон), а также в христианских ересях. В мистике ортодоксального христианства им до некоторой степени отвечает учение о том, что «как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут» (1 Кор. 15, 22), рассматривающее Иисуса Христа как абсолютную парадигму человеческой сущности и постольку «нового Адама», а также о реальном присутствии Христа и святого духа в душе верующего (а через таинства – и в его плоти): «...не я живу, но живёт во мне Христос» (Гал. 2, 20).
Лит.: Quispel G., Der gnostische Anthropos und die judische Tradition, «Eranos-Jahrbuch», 1953, Bd 22; Rudolph K., Grundtyp gnostischer Urmensch-Adam-Spekulation, «Zeitschrift fьr Religions- und Geistesgeschichte», 1957, Jg. 9; Schenke H. M., Der Gott «Mensch» in der Gnosis, В., 1962.
С. С. Аверинцев.
АНТУ(М) (аккад.), женское соответствие Ана, шумеро-аккадского бога неба [имя А. представляет собой существительное женского рода от существительного мужского рода Ану (м)]. В двуязычном шумеро-аккадском мифе о возвышении Инанны Ан возводит Инанну в «ранг» А. и делает её своей супругой. Впоследствии в аккадской мифологии А. строго отличалась от Иштар (Инанны), по мифу города Урука, дочери Ану и A.
В.А.
АНУБИС (греч. Бнпхвйт), Инпу (егип. inpw), в египетской мифологии бог – покровитель умерших; почитался в образе лежащего шакала чёрного цвета или дикой собаки Саб (или в виде человека с головой шакала или собаки). А.-Саб считался судьёй богов (по-египетски «саб» – «судья» писался со знаком шакала). Центром культа А. был город 17-го нома Каса (греч. Кинополь, «город собаки»), однако его почитание очень рано распространилось по всему Египту. В период Древнего царства А. считался богом мёртвых, его основные эпитеты «Хентиаменти», т. е. тот, кто впереди страны Запада (царства мёртвых), «владыка Расетау» (царства мёртвых), «стоящий впереди чертога богов». Согласно «Текстам пирамид», А. был главным богом в царстве мёртвых, он считал сердца умерших (в то время как Осирис главным образом олицетворял умершего фараона, который оживал подобно богу). Однако постепенно с конца 3-го тыс. до н. э. функции А. переходят к Осирису, которому присваиваются его эпитеты, а А. входит в круг богов, связанных с мистериями Осириса. Вместе с Исидой он ищет его тело, охраняет его от врагов, вместе с Тотом присутствует на суде Осириса.
А. играет значительную роль в погребальном ритуале, его имя упоминается во всей заупокойной египетской литературе, согласно которой одной из важнейших функций А. была подготовка тела покойного к бальзамированию и превращению его в мумию (эпитеты «ут» и «имиут» определяют А. как бога бальзамирования). А. приписывается возложение на мумию рук и превращение покойника с помощью магии в ах («просветлённого», «блаженного»), оживающего благодаря этому жесту; А. расставляет вокруг умершего в погребальной камере Гора детей и даёт каждому канопу с внутренностями покойного для их охраны. А. тесно связан с некрополем в Фивах, на печати которого изображался лежащий над девятью пленниками шакал. А. считался братом бога Ваты, что отразилось в сказке о двух братьях. По Плутарху, А. был сыном Осириса и Нефтиды. Древние греки отождествляли А. с Гермесом.
Р. И. Рубинштейн.
Анубис. Деталь погребальной пелены. Сер. 2 в. н. э. Москва, Музей изобразительных искусств им. А. С. Пушкина.
АНУКЕТ (‘nkt), в египетской мифологии богиня, дочь Хнума и Сатис, владычица Сехеля – одного из островов архипелага в районе первого нильского порога. Почиталась в Верхнем Египте и в Нубии. Священное животное А. – антилопа (газель). В обращенном к ней гимне говорится: «Ты приводишь реку и оплодотворяешь землю твоим именем».
Р. Р.
АНУННАКИ, анун(н)а (шумер., предположительная этимология – «семя князя», по-видимому, бога Энки), в шумеро-аккадской мифологии группа родственных между собой земных, подземных и отчасти небесных божеств, а также специальное обозначение хтонических (земных и подземных) божеств. Под именем А. издавна, по-видимому, объединялись божества различных местных пантеонов – упоминаются А. из Эреду(г)а, из Лагаша и т. д.; в старовавилонских текстах постоянным местом их обитания называется священный город Ниппур. В шумерских текстах времени образования единого пантеона (время III династии Ура, 21 в. до н. э.) отец А. –Ак, создавший их («приказавший им родиться») на небе и на земле; в послешумерских текстах их создание приписывается Мардуку. Число А. по разным текстам различно – от 7 до 600 (распространённое число – 50); Мардук делит 600 А. на 300 «верхних» (небесных) и 300 «нижних» (богов подземного мира). Функции А. не очень ясны, но, видимо, главная из них – определять людские судьбы. В ряде текстов А. – боги-заступники, боги-покровители. К А. относятся многие главные и второстепенные боги (характеризуемые в таком случае эпитетами: «первый среди А.», «благороднейший среди А.», «герой А.» и т. д.). Часто сила и могущество какого-либо божества подчёркивается описанием реакции А. на его действия: А. дрожат от взгляда и слова Ана, забиваются в щели, как мыши, от колдовства мелкого демона, дрожат при имени Энлиля и Нинлиль. А. – посредники в общении людей и богов, их именем скрепляются клятвы. Отдельную группу представляют А. – боги (а часто и судьи) подземного мира (напр., в текстах цикла «Инанна-Думузи», см. в ст. Инанна). В аккадское время появляется более или менее чёткое разделение всех богов на две родовые группы: А. как богов земли и подземного мира и игигов как космических богов. А. упоминаются только в литературных памятниках.
В. К. Афанасьева.
АНУШАВАН COCAHBИP [от иран. Ануширван и армянского сосанвер (соси – «платан» и нвер – «дар, посвящение»)], в армянской мифологии внук Ара Гехецика, умный, одарённый юноша; воплощение платана или священной рощи платанов близ Армавира (столица и религиозный центр древнеармянского Араратского царства). К А. С. как к духу священного платана обращались за предсказанием будущего (в роще гадали по шелесту листьев деревьев). Этимология имени свидетельствует, по-видимому, о том, что А. С. ассоциировался с вечной цикличностью возрождения растительности.
С. Б. А.
АНУШИРВАН (фарси, букв, «бессмертная душа»), Анушаграван (пехлеви), вошедший в легенды, частично мифологизированный царь из иранской династии Сасанидов – Хосров I Ануширван (правил в 6 в.). Имя А., отличавшегося, согласно легендам, мудростью и справедливостью, стало нарицательным для образа справедливого царя. Легенды об А. переданы в «Шахнаме».
И. А.
АНФЕЯ, Антея (Бниейб, букв, «цветущая»), в греческой мифологии прозвище Геры, Афродиты и других богинь.
АНХИС (греч. Бнчйузт, лат. Anchises), в греческой и римской мифологиях отец Энея. Когда А. пас стада в окрестностях горы Ида, к нему явилась пленённая его красотой Афродита, выдавшая себя за дочь фригийского царя Отрея. Сблизившись с А., богиня открыла ему, что родит от него славного героя Энея, но запретила разглашать тайну их брака (Hymn. Hom. IV 53–291). Однако А. во время пирушки с друзьями нарушил запрет и был за это сражён молнией Зевса (по древнейшему варианту, очевидно, насмерть, т. к. «Илиада», несколько раз называющая Энея сыном Афродиты и А., не упоминает последнего среди живых). По более поздней версии, А. от молнии Зевса лишился сил или ослеп. В ночь падения Трои Эней вынес А. на своих плечах из горящего города (Verg. Aen. Il 699 – 723). А. скончался в пути, по одним источникам, в Аркадии у горы Анхисии, где показывали его могилу рядом с древним храмом Афродиты (Paus VIII 12, 8), по другим,– в южной Италии или Сицилии.
Эней устроил в честь отца погребальные игры, к которым римляне возводили Троянские игры, отмечавшиеся вплоть до периода империи. Миф о любви Афродиты и А., имеющий аналогию в многочисленных греческих мифах о соединении богинь со смертными, был сначала использован пред ставителями рода Энеадов в Троаде для укрепления своего авторитета, затем римским родом Юлиев, возводивших через Энея своё происхождение к богине Венере.
В. Я.
Анхис, на плечах Энея покидающий Трою. Фрагмент скульптурной группы Л. Бернини. Мрамор. 1619. Рим, галерея Боргезе.
АНЦВА, в мифологии абхазов и абазин верховное божество, творец природы и людей (часто к его имени присоединяется эпитет «нас породивший»), повелитель и вседержатель мироздания. Обладает всеми совершенствами: всемогуществом, всеведением, абсолютной благостью, безграничностью, неизменяемостью и т. п. Пребывает на небе (часто наделяется и эпитетом «вверху находящийся»). Когда он спускается с неба, гремит гром, когда поднимается, – сверкает молния. Гром и молния – его карающая сила. Мать А. – из рода Хеция (от абхазского ахяца, «граб»), поэтому молния никогда не поражает грабовые деревья.
С одной стороны, существуют представления об А. как о божестве, лишённом каких-либо конкретных внешних черт; с другой стороны, иногда его представляют либо молодым красивым мужчиной, либо седым старцем; в одном из вариантов мифов он одет в кожаное одеяние, у него золотые подошвы, в его руке плеть, которой он высекает молнии. Во многих мифах А. и Афы отождествлены.
В честь А. периодически устраивались моления; в жертву ему приносили животное (обычно корову) и вино.
Лит.: Инал-ипа Ш. Д., О генезисе образа «Анцва» – верховного бога абхазов, «Известия Абхазского института языка, литературы и истории им. Д. И. Гулиа АН ГССР», 1974, [т.] 3.
Л. А.
АНЧУТКА, в восточнославянской мифологии злой дух, одно из русских названий чертенят, по всей видимости, происходящее от балтийского названия утки (ср. литов. anciute, «маленькая утка»). А. связан с водой и вместе с тем летает; иногда А. называют водяным, болотным. Обычные его эпитеты – «беспятый» («беспятая»), «роговой», «беспалый».
Лит.: Топоров В. Н., Из истории балтославянских языковых связей: анчутка, « Baltistiса», 1973, т. 9.
В. И., В. Т.
АHШA (др.-инд. Amsa, букв, «часть», «доля»), в ведийской мифологии божество из класса адитьев. Определённых описаний А. не существует; оно едва ли отличимо по своим функциям от Дакши. А. выделяет долю при жертвоприношении (PB II 1, 4),
упоминается в связи с Ашвинами.
В. Т.
АНШАP И КИШАР (аккад.), в аккадской мифологии божества, принадлежащие к старшему поколению богов, отец (Аншар) и мать (Кишар) бога неба Ану (шумер. Ан). Родители А. и К. – чудовища-божества Лахму и Лахаму (см. в ст. Лахама). Данных о культе А. и К. нет; возможно, они – плод богословских спекуляций в связи с развитием культа Мардука, как он отразился в поэме «Энума элиш» (2-я половина 2-го тыс. до н. э.). В 1-м тыс. до н. э. Аншар был (по «народной этимологии») отождествлён с главным богом Ассирии Ашшуром и как соперник Мардука возвысился над всеми богами. В ассирийской (из Ашшура) версии поэмы «Энума элиш» главный герой поэмы не Мардук (как в вавилонской версии), а Аншар–Ашшур.
В. А.
А-НЮЙ, Э-нюй, в китайской мифологии мать правителя Чжуань-сюя, зачавшая его, по преданию, когда луч звезды, подобный радуге, пронзил солнце (вариант – луну) и взволновал А.-н., сидевшую в своих уединённых покоях.
А. Р.
АО, в древнекитайской мифологии плавающая в море гигантская черепаха, на спине у которой лежат три священные горы – Инчжоу, Пэнлай и Фанчжан, где живут бессмертные. По другой версии, этих гор пять (добавляются Дайюй и Юаньцзяо). А. фигурирует в цикле мифов о Нюй-ва, которая, чтобы укрепить рушащийся после битвы Гун-гуна с Чжу-жуном небосвод, отрубила лапы А. и подперла ими четыре стороны неба (трактат «Хуайнань-цзы», 2 в. до н. э.). В средневековой китайской литературе А. стала символом достижения высшей учёности и высших учёных степеней. Выражения «голова А.» или «стоящий на голове А.» употреблялись как метафорические обозначения первого лауреата столичных экзаменов, «пик А.» – придворной Академии Ханьлинь. Эта символика связана и с популярными изображениями духа Полярной звезды Куйсина – покровителя экзаменов, которого рисовали стоящим на спине А. В отдельных случаях А. изображали как рыбу, иногда и с человечьей головой.
А. Р.
АО БИН, в китайской народной мифологии дух созвездия Хуагай («цветной балдахин»), состоящего из девяти звёзд и прикрывающего сверху трон Тянь-хуан да ди («небесный государь»). В народе А. Б., однако, больше известен как третий сын царя драконов (см. Лун-ван) Восточного моря Ао Гуана. А. Б. представляли в человеческом облике, с копьём в руках, восседавшим на морском чудовище. В фантастическом романе 16 в. «Фэншэнь яньи» («Возвышение в ранг духов») рассказывается, как А. Б., появившись из морских глубин, пытался усмирить богатыря-малолетку Нэ-чжа, который не давал покоя жителям подводного царства. Однако А. Б. был убит Нэ-чжа. А. А. описывается и в некоторых сочинениях народного буддизма (так называемых «драгоценных свитках» – баоцзюань).
А. Р.
АПАККЬИТ ЛОК, в мифологии качинов Бирмы (тибето-бирманская группа) человек, утративший бессмертие. А. Л. жил в Майяушинграпум, прародине качинов. Девять раз он становился стариком, но юность возвращалась к нему. Однажды он пошёл на рыбную ловлю. В лесу поймал спящую белку. Решив подшутить над соседями, он сунул белку, которая так и не проснулась, в вершу и нарядил вершу в свою одежду. Соседи это увидели и подумали, что А. Л. умер. Стали готовиться к погребальному обряду. Сумри – жизненный принцип человека, который находился в А. Л., отправился к верховному духу солнца, но дух увидел, что нить, связывающая сумри с человеком, цела. На землю были направлены посланцы для выяснения дела. Когда люди танцевали похоронный танец, они задели одежды на верше, и всё обнаружилось. Тогда верховный дух в гневе перерезал нить. В результате А. Л. заболел и вскоре умер. После него стали умирать и другие люди.
Я. Ч.
АПАМ НАПАТ (др.-инд. Apam napat, букв, «сын вод»), в ведийской мифологии божество, связанное с водой и огнём. Занимает второстепенное место в пантеоне. В «Ригведе» ему посвящен один гимн (II 35). Нередко выступает как эпитет А гни, с которым А. Н. в ряде случаев отождествляется или смешивается (отмечены и переходные ситуации: А. Н. – «дитя Агни», V 41, 10). А. Н. иногда выступает и как эпитет Савитара. А. Н. – золотой, блестящий; он одет в молнию, возник из золотого лона, растёт в укрытии, живёт в высочайшем месте. В то же время А. Н. – «сын вод» (III 9, 1), окружён ими, оплодотворяет их, связан с реками (Синдху и др.), дарует сладкие воды; жир – его еда; он сходит на землю и порождает все существа (II 35, 2, 8). Показательна связь А. Н. с Аджа Экападом, Ахи Будхньей и др.; ср. также мотив золотого яйца, зародыша (солнца). А. Н. – божество индо-иранского происхождения (ср. авест. Apam napat).
Лит.: Magoun H. WM Apam Napat in the Rig-Veda, «Journal of the American Oriental Society», 1898, v. 19, № 1.
В. Ф.
АПАМ-НАПАТ (авест., «потомок воды», «отпрыск воды»), в иранской мифологии благой дух воды. Представление об А.-Н. восходит к эпохе индоиранской общности (ср. ведийского А па м На па та). С того же времени сохраняется представление об огненной природе А.-Н. как о персонификации грозовой молнии, неразрывно связанной с водной стихией. В «Яште» (XIX) сохранились фрагменты древних мифов о том, как А.-Н. укрыл в глубинах озера Ворукаша от трёхглавого дракона Ажи-Дахаки символ иранского династийного суверенитета (фарн). Там же сообщается, что А.-Н. создал человеческий род. Наряду с Ахурамаздой и Митрой А.-Н. именовался ахурой, что указывало на его исключительную древность и высокий ранг в индоиранском пантеоне.
И. А.
АПАОША, в иранской мифологии дэв (демон) засухи. В «Авесте» («Яшт», VIII) драматически рисуется борьба божества Тиштрйа, создателя и покровителя дождя (выступающего «в образе белого коня»), против А. (выступающего «в образе чёрной лошади, лысой, с лысыми ушами, с лысой шеей, с лысым хвостом, тощей, безобразием пугающей»). В этой борьбе А. терпит поражение.
И. А.
АПАС (др.-инд. Apas, букв, «воды»), персонифицированные космические воды в ведийской мифологии. В «Ригведе» им посвящено четыре гимна (VII 47, 49; X 9, 30); несколько раз к ним обращаются в «Атхарваведе». А. – богини, матери, юные жёны. Они и небесные, и земные, и море – их цель. Ими руководит Савитар (солнце), Индра выкапывает для них русло, они следуют путём богов, притекают на жертвоприношение, рассыпают блага. В них обитает Варуна, повелитель космических вод, окружающих вселенную; отсюда он видит истину и ложь в мире людей; в водах же находится Агни – «сын вод».
А. целительны и охраняют здоровье, они связаны с мёдом, смешивают мёд с молоком, иногда их отождествляют с небесной сомой. Сома приближается к ним, как любовник к девам. Они очищают от грязи, от вины, греха, лжи, проклятья. Можно предполагать индоевропейские истоки культа обожествлённых вод; ср. поклонение водам (аро) в «Авесте». См. также Апам Напат.
В. Т.
АПЕДЕМАК (iprmk), в мифологии Куша (Древней Нубии) бог войны и плодородия, покровитель царской власти. Почитался в эпоху Мероитского царства, его главные святилища находились в Мусавварат-эс-Суфре, Наге, Мероэ. Изображался с головой льва (лев являлся символом царской власти). В храме в Мусавварат-эс-Суфре А. изображён с луком в руке, на верёвке он ведёт пленника. Возможно, там происходили празднества, во время которых символически утверждались сила царя и его способность к управлению. В храме в Наге А. представлен с головой льва, в виде львиноголовой змеи или многоруким и трёхглавым. Вытеснив Осириса, он выступает здесь как супруг Исиды.
Э. К.
Слева – Апедемак в виде львиноголовой змеи. Справа – Апедемак с головой льва. Храм в Нага. Конец 1 в. до н. э. – нач. 1 в. н. э.
АПИС (hp), в египетской мифологии бог плодородия в облике быка. Почитание А. возникло в глубокой древности, центром его культа был Мемфис. А. считали ба (душой) бога Мемфиса Птаха, а также бога солнца Ра. Воплощением А. являлся чёрный бык с особыми белыми отметинами. Верили, что ритуальный бег А. оплодотворяет поля. А. был связан с культом мёртвых (способствовал увеличению жертв, приносившихся умершим) и близок Осирису (считался быком Осириса). В поздний период на саркофагах часто изображали бегущего А. с мумией на спине. При Птолемеях произошло полное слияние А. и Осириса в едином божестве Сераписе, почитавшемся и в египетской, и в греко-римской среде. Иногда А. отождествляли с Атумом (в имени Апис-Атум). Живого быкаА. содержали в особом помещении. В эпоху XXVI (Саисской) династии (7 – 6 вв. до н. э.) для содержания быков-A. в Мемфисе, недалеко от храма Птаха, был построен специальный Апейон. Корова, родившая А., тоже почиталась и содержалась в особом здании. Смерть быка-A. считалась большим несчастьем. Умершего А. бальзамировали и хоронили по особому ритуалу в специальном склепе Серапеуме около Мемфиса. (Французский археолог Ф. О. Мариет обнаружил при раскопках Серапеума 64 мумии А.) На бронзовых статуэт ках А., дошедших до нас в большом количестве, между рогов часто помещён солнечный диск. Сведения о культе А. приводят античные авторы Геродот (II 153; III 27 – 28), Страбон (XVIII 807), Элиан (XI 10), Диодор (I 85).
Р. Р.
Апис. Бронза. 7 в. до н. э. Ленинград, Эрмитаж.
АПЛУ (Apulu, Aplu, Aplun), в этрусской мифологии божество, соответствующее греч. Аполлону. Имя его встречается на этрусских памятниках 5 – 4 вв. до н. э. Обычно изображается рядом с Менрвой и Геркле.
А. Н.
АПОЛЛОН ('Брьллщн), в греческой мифологии сын Зевса и Лето, брат Артемиды, олимпийский бог, включивший в свой классический образ архаические и хтонические черты догреческого и малоазийского развития (отсюда разнообразие его функций – как губительных, так и благодетельных, сочетание в нём мрачных и светлых сторон). Данные греческого языка не позволяют раскрыть этимологию имени А., что свидетельствует о неиндоевропейском происхождении образа. Попытки древних авторов (напр., Платона) разгадать значение имени А. не подлежат научному обсуждению, хотя для них и характерна тенденция соединить в одно нераздельное целое ряд функций A. (Plat. Crat. 404 e– 406 а): стреловержца, губителя, прорицателя, блюстителя гармонии космической и человеческой. Образ А. соединяет воедино небо, землю и преисподнюю.
А. родился на плавучем острове Астерия, принявшем возлюбленную Зевса Лето, которой ревнивая Гера запретила вступать на твёрдую землю. Остров, явивший чудо рождения двух близнецов – А. и Артемиды, стал именоваться после этого Делосом (греч. дзльщ, «являю»), а пальма, под которой разрешилась Лето, стала священной, как и само место рождения A. (Callim. Hymn. IV 55–274; Hymn Нот. I 30–178). А. рано возмужал и ещё совсем юным убил змея Пифона, или Дельфиния, опустошавшего окрестности Дельф. В Дельфах, на месте, где когда-то был оракул Геи и Фемиды, А. основал своё прорицалище. Там же он учредил в свою честь Пифийские игры, получил в Темпейской долине (Фессалия) очищение от убийства Пифона и был прославлен жителями Дельф в пеане (священном гимне) (Hymn. Hom. II 127–366). А. поразил также своими стрелами великана Тития, пытавшегося оскорбить Лето (Hyg. Fab. 55; Apollod. I 4, 1), киклопов, ковавших молнии Зевсу (Apollod. III 10, 4), а также участвовал в битвах олимпийцев с гигантами (I 6, 2) и титанами (Hyg. Fab. 150). Губительные стрелы А. и Артемиды приносят внезапную смерть старикам (Нот. Od XV 403–411), иногда поражают без всякого повода (III 279 след.; VII 64 след.). В Троянской войне А.-стреловержец помогает троянцам, и его стрелы девять дней несут в лагерь ахейцев чуму (Нот. И. I 43–53), он незримо участвует в убийстве Патрокла Гектором (XVI 789–795) и Ахилла Парисом (Proci. Chrest., p. 106). Вместе с сестрой он губитель детей Ниобы (Ovid. Met. VI 146 – 312). В музыкальном состязании А. побеждает сатира Марсия и, разгневанный его дерзостью, сдирает с него кожу (Myth. Vat. I 125; II 115). А. боролся с Гераклом, пытавшимся овладеть дельфийским треножником (Paus. III 21,8; Vili 37, 1; Ч 13, 7).
Наряду с губительными действиями А. присущи и целительные (Eur. Andr. 880); он врач (Aristoph. Av. 584) или Пеон (Eur. Ale. 92; Soph. О. R. 154), Алексикакос («помощник»), защитник от зла и болезней, прекративший чуму во время Пелопоннесской войны (Paus. I 3, 4). В позднее время А. отождествлялся с солнцем (Macrob. Sat. I 17) во всей полноте его целительных и губительных функций. Эпитет А. – Феб (цпsвпт) указывает на чистоту, блеск, прорицание (Etym. Magn. v. цпйвЬдщ; Eur. Нес. 827). Соединение в образе А. рациональной ясности и тёмных стихийных сил подтверждается теснейшими связями А. и Диониса, хотя это божества-антагонисты: один по преимуществу бог светлого начала, другой – бог тёмного и слепого экстаза; но после 7 в. до н. э. образы этих богов стали сближаться в Дельфах, им обоим устраивали оргии на Парнасе (Paus. X 32, 7), сам А. нередко почитался как Дионис (Himer. XXI 8), носил эпитеты Диониса – плющ и Бакхий (Aeschyl. frg. 341), участники празднества в честь А. украшали себя плющом (как на Дионисовых празднествах).
А.-прорицателю приписывается основание святилищ в Малой Азии и Италии – в Кларосе, Дидимах, Колофоне, Кумах (Strab. XVI 1, 5; Paus. VII 3,1–3; Verg. Aen. VI 42–101). А. – пророк и оракул, мыслится даже «водителем судьбы» – Мойрагетом (Paus. X 24,4–5). Он наделил пророческим даром Кассандру, но после того как был ею отвергнут, сделал так, что её пророчества не пользовались доверием у людей (Apollod. III 12, 5). Среди детей А. также были: прорицатели Бранх, Сибилла (Serv. Verg. Aen. VI 321), Мопс – сын А. и прорицательницы Манто, Идмон – участник похода аргонавтов (Apoll. Rhod. I 139–145; 75 след.).
А. – пастух (Номий) (Theoer. XXV 21) и охранитель стад (Hom. Il. II 763–767; Hymn. Hom. III 71). Он – основатель и строитель городов, родоначальник и покровитель племён, «отчий» (Plat. Euthyd. 302 d; Himer. X 4; Macrob. Sat. I 17, 42). Иногда эти функции А. связаны с мифами о служении А. людям, на которое посылает его Зевс, разгневанный независимым нравом А. Так, у схолиаста к тексту Гомера (Hom. Il. I 399 след.) сообщается, что после раскрытия заговора Геры, Посейдона и А. против Зевса (по «Илиаде» вместо А. в нём участвовала Афина) А. и Посейдон в образе смертных служили у троянского царя Лаомедонта и возвели стены Трои, которые затем разрушили, гневаясь на Лаомедонта, не отдавшего им обусловленной платы (Apollod. II 5, 9). Когда сын А. врачеватель Асклепий за попытки воскресить людей был поражён молнией Зевса, А. перебил циклопов и в наказание был послан служить пастухом к царю Адмету в Фессалию, где приумножил его стада (III 10, 4) и вместе с Гераклом спас от смерти жену царя Алкесту (Eur. Ale. 1 – 71; 220–225).
А. – музыкант, кифару он получил от Гермеса в обмен на коров (Hymn. Нот. III 418–456). Он покровитель певцов и музыкантов, Мусагет – водитель муз (III 450–452) и жестоко наказывает тех, кто пытается состязаться с ним в музыке.
Слева – Аполлон из Пьомбино. Бронза. Ок. 475 до н. э. Париж, Лувр.
Справа – Аполлон. Статуя Вулки с фронтона храма в Вейях. Ок. 500 до н. э. Рим, Музей виллы Джулия.
Слева – Аполлон Сауроктон (убивающий ящерицу). Римская копия. С греческого оригинала Праксителя (ок. 340 до н. э.). Мрамор. Париж, Лувр.
Справа – Аполлон Бельведерский. Римская копия. С греческого бронзового оригинала Леохара (350–330 до н. э.). Мрамор. Рим, Ватиканские музеи.
Лето, Аполлон и Артемида. Фрагмент росписи краснофигурной амфоры. Конец 6 в. до н. э. Лондон, Британский музей.
Голова Аполлона. Бронза. Ок. 460 до н. э. Лондон, Британский музей.
Многообразие функций А. наиболее полно представлено в позднем анонимном гимне A. (Hymn. Orph. Abel, p. 285) и речи неоплатоника Юлиана «К царю Гелиосу». А. вступает в связи с богинями и смертными женщинами, но часто бывает отвергнут. Его отвергли Дафна, превращенная по её просьбе в лавр (Ovid. Met. I 452–567), Кассандра (Serv. Verg. Aen. II 247). Ему были неверны Коронида (Hyg. Fab. 202) и Марпесса (Apollod. I 7, 8). От Кирены он имел сына Аристея, от Корониды – Асклепия, от муз Талии и Урании – корибантов и певцов Лина и Орфея (I 3,2–4). Его любимцами были юноши Гиакинф (Ovid. Met. X 161 – 219) и Кипарис (X 106–142), рассматриваемые как ипостаси А.
В образе А. отразилось своеобразие греческой мифологии в её историческом развитии. Для архаического А. характерно наличие растительных функций, его близость к земледелию и пастушеству. Он – Дафний, т. е. лавровый, «прорицающий из лавра» (Hymn. Hom. II 215), «любящий лавровое дерево» Дафну. Его эпитет Дримас, «дубовый» (Lycophr. 522); А. связан с кипарисом (Ovid. Met. X 106), пальмой (Callim. Hymn. II 4), маслиной (Paus. VIII 23, 4), плющом (Aeschyl. frg. 341) и др. растениями. Зооморфизм А. проявляется в его связи и даже полном отождествлении с вороном, лебедем, мышью, волком, бараном. В образе ворона А. указал, где надо основать город (Callim. Hymn. II 65–68), он – Кикн («лебедь»), обративший в бегство Геракла (Pind. Ol. X 20); он – Сминфей («мышиный») (Hom. Il. I 39), но он спаситель от мышей (Strab. XIII 1, 48). А. Карнейский связан с Карном – демоном плодородия (Paus. III 13, 4). Эпитет Ликейский («волчий») указывает на А. как на хранителя от волков (Paus. II 19, 3) и как на волка (X 14, 7). Матриархальные черты А. сказываются в его имени по матери – Летоид; отчества у него нет, но он постоянно носит имя родившей его Лето (Hymn. Hom. III 253; Paus. I 44, 10). На более поздней ступени архаики А. – охотник и пастух (Hom. Il. II 763 – 767; XXI 448–449). Характерная для первобытного мышления взаимопронизанность жизни и смерти не миновала и А.; на этой поздней ступени архаики он – демон смерти, убийства, даже освящённых ритуалом человеческих жертвоприношений, но он и целитель, отвратитель бед: его прозвища – Алексикакос («отвратитель зла»), Апотропей («отвратитель»), Простат («заступник»), Акесий («целитель»), Пеан или Пеон («разрешитель болезней»), Эпикурий («попечитель»).
На стадии олимпийской или героической мифологии в этом мрачном божестве, с его властью над жизнью и смертью, выделяется определённое устойчивое начало, из которого вырастает сильная гармоническая личность великого бога эпохи патриархата. Он помогает людям, научает их мудрости и искусствам, строит им города, охраняет от врагов, вместе с Афиной выступает защитником отцовского права. Зооморфные и растительные его черты становятся лишь рудиментарными атрибутами. Он уже не лавр, но он любит Дафну, ставшую лавровым деревом. Он не кипарис и гиацинт, но любит прекрасных юношей Кипариса и Гиакинфа. Он не мышь или волк, но повелитель мышей и убийца волка. Если когда-то Пифон победил А. и в Дельфах показывали могилу А. (Porphyr. Vit. Pyth. 16), то теперь он – убийца хтонического Пифона. Однако, убив Пифона, этот светоносный бог должен искупить вину перед землёй, породившей Пифона, и получить очищение через нисхождение в иной мир – аид, где он вместе с тем обретает новую силу (Plut. De def. or. 21). Это явный хтонический рудимент в мифологии светоносного А. Некогда демон, близкий Гее (земле), непосредственно от неё получающий мудрость (Eur. Iphig. T. 1234–1282), теперь он «пророк Зевса» (Aeschyl. Eum. 19), возвещающий и оформляющий в Дельфах волю верховного бога (Soph. О. R. 151). А. прекращает гражданские распри и даёт силу народу (Theogn. 773–782). О помощи А. грекам в войне с персами доверчиво рассказывает Геродот (VIII 36), причём его военная мощь иногда отождествляется с явлениями природы: А.-солнце посылает на врагов стрелы-лучи.
Архаические корни А. связаны также с его догреческим малоазийским происхождением, подтверждающимся тем, что в Троянской войне А. защищает троянцев и особенно почитается в Троаде (Хриса, Килла, Тенедос) и самой Трое (Нот. Il. V 446). С эпохи колонизации греками Малой Азии (с 7 в. до н. э.) А. прочно вошёл в олимпийский пантеон богов, при этом восприняв от других богов дар прорицания (от Геи), покровительство музыке (от Гермеса), вдохновенное буйство и экстаз (от Диониса) и др. Уже у Гомера Зевс, Афина и А. фигурируют как нечто единое и целостное в олимпийской мифологии, хотя А. своим появлением на Олимпе внушает ужас олимпийским богам (ср. его епифанию в I Hymn. Hom.). Но внушительность и грозность А. вполне сочетается с изяществом, изысканностью и красотой юного А., как его изображают авторы эллинистического периода (ср. Callim. Hymn. II и Apoll. Rhod. 674–685). ЭТОТ классический А. – бог героического времени, которое у греков всегда противопоставлялось предыдущему хтоническому периоду, когда человек был слишком слаб для борьбы с могучими силами природы и не мог ещё быть героем. Два величайших героя Геракл и Тесей были связаны с мифологией А. Если, согласно одним мифам, А. и Геракл сражаются друг с другом за дельфийский треножник (Apollod. II 6, 2; Hyg. Fab. 32), то в других они основывают город (Paus. III 21, 8) и даже вместе получают очищение после убийства, находясь в рабском услужении. Под покровительством А. Тесей убивает Минотавра (Plut. Thйs. 18) и упорядочивает законы в Афинах, а Орфей усмиряет стихийные силы природы (Apoll. Rhod. I 495 – 518). На почве мифологии А. возник миф о гипербореях и их стране, где под знаком милости А. процветали мораль и искусства (Pind. Pyth. X 29–47; Himer. XIV 10; Herodot. IV 32 – 34).
Культ А. был распространён в Греции повсеместно, храмы с оракулами А. существовали на Делосе, в Дидимах, Кларосе, Абах, на Пелопоннесе и в других местах, но главным центром почитания А. был Дельфийский храм с оракулом А., где восседавшая на треножнике жрица А.– пифия давала предсказания. Двусмысленный характер предсказаний, допускавших самое широкое толкование, позволял дельфийской коллегии жрецов воздействовать на всю греческую политику. В Дельфах совершались празднества в честь А. (теофании, теоксении, Пифийские игры; последние были введены в честь победы А. над Пифоном; по своему блеску и популярности они уступали только Олимпийским играм). Все месяцы года, кроме трёх зимних, были посвящены в Дельфах А. Храм А. на Делосе был религиозно-политическим центром Делосского союза греческих полисов, в нём хранилась казна союза и происходили собрания его членов. А. приобрёл значение устроителя-организатора не только в социально-политической жизни Греции, но и в области морали, искусства и религии. В период классики А. понимался прежде всего как бог искусства и художественного вдохновения; подобно Артемиде, Афине Палладе и другим божествам А. эволюционировал в направлении гармонии, упорядоченности и пластического совершенства.
Из греческих колоний в Италии культ А. проник в Рим, где этот бог занял одно из первых мест в религии и мифологии; император Август объявил А. своим патроном и учредил в честь него вековые игры, храм А. близ Палатина был одним из самых богатых в Риме.
Лит.: Лосев А. Ф., Олимпийская мифология в ее социально-историческом развитии, «Ученые записки Московского государственного педагогического института им. В. И. Ленина», 1953, т. 72, в. 3, с. 163 –186; его же, Античная мифология в её историческом развитии, М., 1957, с. 267–590 [исследование всей мифологии А. и образа А. в античной литературе с указанием источников]; Ницше Ф., Рождение трагедии, Поли. собр. соч., [пер. с нем.], т. 1, М., 1912; Kerиnyi К., Apollon, W., 1937; Miller R. D., The origin and original nature of Apollo, Phil.. 1939; Jьnger F. G., Griechische Gцtter. Apollon, Pan, Dionysos, Fr./M., 1943; Pfeiff К. А., Apollo. Die Wandlung seines Bildes in der griechischen Kunst, Fr./M., 1943; Amandry P., La mantique apollinienne а Delphes, P., 1950; Groningen В. А. v., Apollo, Haarlem, 1956.
А. Ф. Лосев.
Среди античных скульптурных изображений А.: «А. из Беотии» (8 в. до н. э.), «А. Тенейский» (1-я половина 6 в. до н. э.), «А. Птойос» из Фив (6 в. до н. э.), «Аполлон из Вей» (ок. 500 до н. э.). По римским копиям известны «А. Парнопиос» Фидия («А. Кассельский», «А. Тибрский» и др.), статуи Праксителя «А. Сауроктон» (около 20 копий), Леохара («А. Бельведерский»), Канаха («А. из Пьомбино»), статуя сер. 5 в. до н. э. («А. из Помпеи»), скульптурная группа «А. Кифаред» Фи лиска и др. В рельефе западного фронтона храма Зевса в Олимпии (5 в. до н. э.) А. – центральная фигура. Эпизоды мифа об А. нашли отражение в греческой вазописи: сцены битвы за дельфийский треножник, похищения Гермесом стад Адмета, мщения Титию, гибели детей Ниобы. А. часто изображался как предводитель муз.
В изобразительном искусстве средневековья А. предстаёт в книжной миниатюре как языческий бог с атрибутами – луком и стрелами, иногда с лирой (в сценах с музами или грациями) и как олицетворение солнца.
После того как в кон. 15 в. был найден «А. Бельведерский», А. стал восприниматься как воплощение идеала мужской красоты, как олицетворение всего светлого и благородного. Особой популярностью в живописи пользовались сцены «Парнас» (А. Мантенья, Рафаэль, Ф. Приматиччо, Н. Пуссен) и «А. и музы» (Л. Лотто, Джулио Романо, Я. Тинторетто, Н. Пуссен, К. Лоррен, А. Р. Менгс и др.). А. часто изображали правящим солнечной колесницей (фрески А. Перуцци и Г. Рени, картины Джулио Романо, Доменикино, Дж. А. Тьеполо и др.) и с Артемидой (А. Дюрер, Л. Кранах Старший и др.). Широкое распространение получили сюжеты, связанные с мифами о Дафне и Марсии, а также сюжеты: «Б., стерегущий стада Адмета» (Ф. Бассано, Доменикино, К. Лоррен и др.), «А., Нептун и Лаомедонт строят стены Трои» (Доменикино, С. Роза и др.), «А. убивает Пифона» (Доменикино, П. П. Рубенс, Э. Делакруа). Наиболее значительные произведения европейской пластики 16–17 вв. – «А.» Я. Сансовино и «А. и Дафна» Л. Бернини, нового времени – «А.» О. Родена.
Среди музыкальных произведений на сюжеты мифа – кантата И. С. Баха «Состязание между А. и Паном», зингшпиль В. А. Моцарта «А. и Гиацинт», опера К. В. Глюка «Празднества А.», балет И. Стравинского «А. Мусагет».
АПОП (рр) в египетской мифологии огромный змей, олицетворяющий мрак и зло, извечный враг бога солнца Ра. Заклинания против А. постоянно встречаются в текстах солярных мифов, в которых он обычно выступает как собирательный образ всех врагов солнца. А. обитает в глубине земли, где и происходит его борьба с Ра. Когда ночью Ра начинает плавание по подземному Нилу, А., желая погубить его, выпивает из реки всю воду. В сражении с А. (повторяющемся каждую ночь) Ра выходит победителем и заставляет его изрыгнуть воду обратно. В другом мифе Ра в образе рыжего кота отрезает голову змею-A. В поздний период А. сближали с Сетом.
Р. Р.
АПОСТОЛЫ, см. Двенадцать апостолов.
АППУ (хетт. Appu), в хеттской мифологии человек из города Шудул в стране Луллу. Миф об А. хурритского происхождения. А. имел в изобилии всё, не было у него только сына. Бог солнца (в хурритском первоисточнике – Шимиге), которому А. вознёс молитву и принёс жертву, обещает, что боги пошлют ему сына. Действительно, жена А. рождает двух сыновей, одного из которых назвали Злым, а другого – Благим. Впоследствии Злой лишает Благого большей части его имущества, оставляя ему одну тощую корову.
Лит.: Луна, упавшая с неба. Древняя литература Малой Азии, М., 1977, с. 160–63.
В. И.
АПСАРЫ, апсарас (др.-инд. apsaras, возможно, «вышедшая из воды»), в ведийской и индуистской мифологии полубожественные женские существа, обитающие преимущественно в небе, но также и на земле (в реках, на горах и т. д.). В качестве женских духов вод (ср. с греч. нимфами, славянскими русалками и т. п.) и жён или возлюбленных гандхарвов А. упоминаются в «Ригведе» (X 123, 5; 10, 4 и др.) и «Атхарваведе» (X 9,9; XI 6, 4; 7, 27 и др.). Согласно ведическим текстам, А., как и другие духи, способны угрожать людям, в частности насылая на них любовное безумие, и в «Атхарваведе» приводятся заклинания против них. В индуистской мифологии А., оставаясь жёнами гандхарвов, приобретают функции небесных куртизанок и танцовщиц. Их происхождение описывается в текстах по-разному. «Рамаяна» (I 45) рассказывает, что они возникли при пахтанье океана богами и асурами, и т. к. ни те, ни другие не пожелали взять их в жёны, они стали «принадлежать всем». По «Хариванше» и «Ваю-пуране» десять (или одиннадцать) наиболее почитаемых А. (среди них Менака, Урваши, Прамлоча и др.) родились из «воображения» Брахмы, а остальные были дочерьми Дакши. Число А. в пуранах колеблется от двух-трёх десятков до сотен тысяч, и они классифицируются по нескольким разрядам. К высшему, «божественному» (дайвика) разряду относятся А., находящиеся в непосредственном услужении у богов и нередко по их поручению соблазняющие асуров либо аскетов, чья подвижническая жизнь могла бы сделать их равными богам. Так, А. – Тилоттама соблазнила братьев Сунду и Упасунду, из-за неё убивших друг друга; А. – Гхритачи – риши Бхарадваджу, ставшего отцом Дроны; А. – Менака и Рамбха – мудреца Вишвамитру, и первая родила от него дочь Шакунталу, а вторую он в наказание превратил на тысячу лет в камень. А. по своему желанию способны как угодно менять свой облик, но обычно они изображаются прекрасными женщинами, одетыми в богатые одежды, украшенные драгоценностями и цветами. По эпическим представлениям, они ублажают в раю Индры (сварге) смертных воинов, которые пали героями на поле брани.
П. А. Гринцер.
Апсара. Стенная роспись. 4–5 вв. Аджанта, пещера № 17.
АПСАТИ, в грузинской мифологии (у сванов) покровитель и пастух диких рогатых животных и птиц. По своим функциям близок богине Дали, однако мужской пол А. указывает на то, что представления о нём сформировались уже в эпоху патриархата. А. родствен Апсаты в мифологии карачаевцев и балкарцев, Афсати в осетинской мифологии и др.
М. Ч.
АПСАТЫ, в мифологии карачаевцев и балкарцев (Авшатй) покровитель диких животных и охоты. Персонаж доисламского происхождения, родственный осетинскому Афсати, сванскому Апсати возможно, абхазскому Ажвейпшу, адыгскому Мезитхе. А. – заботливый хозяин всех диких животных, которых он пасёт, как пастух своё стадо. Он сам выделяет животных в добычу охотникам, без его соизволения никто не может сделать меткий выстрел. В честь А. охотники пели особые песни, в которых благодарили его за удачную охоту.
Лит.: Чурсин Г. Ф., Культ охоты у кавказских народов, «Бюллетень Кавказского историкоархеологического института в Тифлисе», 1929, в. 5.
В. А.
АПСИРТ (Бшхсфпт), в греческой мифологии сын колхидского царя Ээта, брат Медеи. Когда Медея бежала с аргонавтами, она взяла с собой брата. Спасаясь от преследования Ээта, Медея убила А. и разбросала куски его тела по волнам, зная, что отец вынужден будет прекратить погоню, чтобы собрать тело сына и похоронить его (Apollod. I 9, 24).
М. В.
АПСЦВАХА, в абхазской мифологии бог смерти. Считалось, что человек или животное умирают потому, что их захотел забрать А. Он незримо посещает больных, стариков, садится у их изголовья. Как правило, жертвой его становятся слабые. В фольклоре часто человек, прибегнув к хитрости, одерживает победу над А.
С. З.
АРАГАЦ, в армянской мифологии гора (Арагац), сестра Масис (Арарат). Согласно мифу, любящие друг друга А. и Масис однажды поссорились. Тщетно пыталась их помирить гора Марута Сар; разгневанная, она прокляла обоих – они оказались навсегда разлучёнными. По мифу, сложившемуся после распространения христианства, на вершине А. молился Григор Просветитель (проповедник христианства, первый католикос Армении, кон. 3 – нач. 4 вв.), ночами ему светила свешивавшаяся с неба (без верёвки) лампада
С. А. А.
АРА ГЕХЕЦИК, Ара Прекрасный, в армянской мифологии умирающий и воскресающий бог. Древний миф об А. Г. и богине Шамирам является вариантом мифов об Осирисе и Исиде, Таммузе и Иштар, Адонисе и Астарте, сложившимся, по-видимому, во 2-м тыс. до н. э. у протоармян Армянского нагорья. В эпосе А. Г. выступает царём армянского государства, Шамирам – царицей Ассирии. Шамирам, пожелавшая иметь своим мужем А. Г., славившегося красотой, после смерти её супруга Нина отправляет послов с дарами к А. Г., предлагая ему стать царём Ассирии, либо, удовлетворив её страсть, с миром вернуться в свою страну. Разгневанная его отказом, Шамирам идёт войной на Армению. Своим военачальникам она велит взять А. Г. живым. Однако на поле брани он был убит. Шамирам находит труп А. Г. По её приказу аралезы зализывают раны А. Г., и он оживает (согласно «Истории» М. Хоренаци, Шамирам лишь распускает слух о том, что аралезы воскресили А. Г.). По-видимому, миф об А. Г. лёг в основу изложенного Платоном мифа об Эре: Эр был убит в сражении, но десять дней спустя его тело было найдено на поле битвы целым и невредимым. Когда на двенадцатый день при совершении погребального обряда его тело положили на костёр, Эр ожил и рассказал об увиденном им на том свете (Plat. R. Р., X 614). По имени А. Г., согласно преданию, названы Араратская равнина, гора Цахкеванк (около Еревана), второе название которой– «Ара»; легенда об оживлении А. Г. связывается с холмом в селе Лезк (близ города Ван). А. Г. посвящена картина В. Суреньянца «Шамирам у трупа Ара Прекрасного», трагедия Н. Зарьяна «Ара Прекрасный» и др.
Лит.: Матикян А., Ара Гехецик, Вена, 1930 (на арм. яз.); Капанцян Г., Культ Ара Прекрасного, Ер., 1944 (на арм. яз.).
С. В. Арутюнян.
APАK КОЛ, в мифологии народа пор в Кампучии (мон-кхмерская группа) злое божество. Его происхождение, по мифу, таково. Некогда жили два брата Лонг и Лай. Они были великими вождями племени поров. Однажды братья кидали в цель ножи около ритуального столба, и Лонг случайно убил младшего брата Лая. Дух Лая превратился в злого гения Арак Кола. А. К. стал требовать человеческих жертвоприношений. Первое жертвоприношение совершила девушка Эр, которая пасла в лесу с сестрой Ай сорок буйволов. Буйволы пропали. Их вернул А. К., потребовав, чтобы Эр убила за это спящую Ай. Впоследствии вместо людей стали жертвовать животных. Есть данные о том, что Лонг – олицетворение солнца, а Лай, превратившийся в духа А. К., – луны. Считается, что дух А. К. вызывает болезни.
Я. Ч.
АРАЛЕЗЫ, арлезы, в армянской мифологии духи, происходящие от собаки. Они спускаются с неба, чтобы зализать раны убитых в сражении и воскресить их. Так, А. воскресили Ара Гехецика.
С. В. А.
АРАМ, в армянской мифологии герой, предок – эпоним армян. По его имени, согласно древним преданиям, стала называться другими народами страна армян [греками – Армен, иранцами и сирийцами – Армени(к)].
А., из потомства Хайка, защищает границы армянских земель, вступая в борьбу с Мидией, Ассирией и Каппадокией. Он отражает нашествие войск мидян под предводительством Нюкара Мадеса, самого Нюкара Мадеса приводит в Армавир и пригвождает к стене башни на обозрение проходящим, а на его страну налагает дань и подчиняет себе. В войне с Ассирией противником А. выступает Баршам (Баршамин), которого А. побеждает в бою. Мотив борьбы А. с Ассирией, возможно, восходит к войнам урартского царя Араме с ассирийским царём Салманасаром III (9 в. до н. э.). Согласно мифам, А. воюет в Каппадокийской Кесарии, где сталкивается с детьми титанов (титанидами), побеждает титанида Пайаписа Кахья (Папайос Химерогенес), которого изгоняет на остров Азийского моря (Средиземное море). Миф о борьбе А. с титанидами, с Пайаписом, по мнению исследователя И. Марквардта, – вариант мифа о борьбе Зевса с титанами и Тифоном (согласно «Илиаде», жилище Тифона находится в стране аримов в районе вулканической горы Аргей, близ Мажака – Кесарии, Hom. Il. II 783).
Этот миф протоармяне (аримы) освоили в то время, когда жили в Каппадокии, связав его с именем своего предка Арима. В дальнейшем имя Арим превратилось в А. (под влиянием имени либо урартского царя Араме, либо упоминаемого в Библии Арама, предка жителей Сирии и Месопотамии – арамейцев), содержанием трансформированного мифа стала борьба предка армян с враждебными племенами.
С. А. Арутюнян.
АРАМАЗД, в армянской мифологии верховное божество, создатель неба и земли, бог плодородия, отец богов Анахит, Михра, Нанэ и др. Восходит к иранскому Ахурамазде. Его эпитет – «ари» («мужественный»). Культ А. пришёл в Армению из Ирана, возможно, в 6 – 5 вв. до н. э., при Ахеменидах, слившись с культом местных божеств. В эллинистическую эпоху А. отождествлялся с Зевсом. Главное святилище А. находилось в культовом центре древней Армении (являвшемся местом погребения царей династии Аршакидов) Ани (современный Камах на территории Турции). Храм А. в Ани был разрушен в кон. 3 в. н. э. при распространении христианства.
С. В. А.
APАH, в корейской мифологии дочь начальника уезда Мирян (пров. Кёнсан-Намдо). Лишившаяся матери А. росла под присмотром кормилицы. Когда она повзрослела, кормилица замыслила отдать её замуж за посыльного из управы. Однажды ночью А. вместе с кормилицей отправилась полюбоваться лунным пейзажем на башню Еннамну. Вдруг кормилица исчезла, а перед А. появился посыльный и стал её домогаться. А. отказывалась, тогда он стал угрожать ей ножом, наткнувшись на который, она погибла. Он спрятал её тело в зарослях бамбука возле реки Нактонган. Отец искал дочь повсюду, но никаких следов не обнаружил. Исчезновение дочери было несмываемым позором для дома янбана (дворянина), и он, подав прошение об отставке, вернулся в столицу. Каждый новый начальник, прибывавший в Мирян, умирал от неизвестной причины первой же ночью. С тех пор никто не хотел ехать в Мирян правителем, и в государевом дворе стали искать охотников. Согласился один молодой человек по имени Ли Санса. Прибыв в Мирян, он остановился в первую ночь на постоялом дворе. Вскоре после того как он сел читать при свече, дверь вдруг отворилась от порыва ветра, и перед ним оказался дух девушки в белом одеянии с лохматой чёрной головой, с кровоточащей грудью и воткнутым в горло ножом. Так как юноша не испугался, дух поведал ему свою историю. Выслушав её, юноша обещал помочь духу А. Приехав в управу, он вызвал кормилицу А. и посыльного. После допроса их казнили, а труп А. нашли и захоронили. В честь А. в Миряне возле башни Еннамну соорудили жертвенник.
По другой версии, всё это случилось в каком-то уезде, и героиня была танцовщицей (кисэн) при местной управе. Это мифологизованное предание легло в основу одной из популярнейших корейских народных песен «Ариран». Кроме того, оно бытует в корейском фольклоре в форме волшебной сказки «Дух кисэн». Оно также может быть идентифицировано с китайской легендой о девушке Чжи-сань в «И цзянь чжи» Хун Мая (1123 – 1202).
Лит.: Чосон чонсоль чип (Сборник корейских преданий), Сеул, 1944, с. 159 – 70; Сон Джинтхэ, Чосон минсок сорхваый ёнгу (Исследование прозаических форм корейского фольклора), Сеул, 1947; Zong In-Sob, Folk tales from Korea, L., [1952], p. 121 – 25; The folk treasury of Korea..., Seoul, 1970, p. 152 – 55.
Л. Р. Концевич.
АРАНБУЛЬ, в корейской мифологии министр при пуёском правителе Хэ буру. Однажды министру явился во сне Небесный государь, который объявил, что пошлёт своего внука основать в землях Северного Пуё (кит. Фуюй) царство, а потому велел А. уговорить Хэ буру перенести столицу в другое место. Хэ буру выполнил это повеление и переселился на тучные земли равнины Касобвон на берегу Восточного (Японского) моря, где создал новое царство Восточное Пуё. Предание об А. вплетено в миф о Тонмёне и Чумоне.
Лит.: Ким Бусик, Самгук саги (Исторические записи трех государств), т. 1, Пхеньян, 1958, с. 347; Ирён, Самгук юса (События, оставшиеся от времен трех государств), Пхеньян, 1960, с. 78; Кодэ чонги сорхва чип (Собрание древних образцов биографий и прозаических форм корейского фольклора), Пхеньян, 1964, с. 31 – 32.
Л. К.
АРАНЬЯНИ (др.-инд. Aranyani, букв, «лес», от aranya, «лес», «пуща»), в древнеиндийской мифологии лесная богиня, персонифицированный образ обожествлённого леса. В «Ригведе» А. упоминается только в одном гимне позднего происхождения (X 146); А. отмечена и в «Атхарваведе». А. – мать лесных зверей, она богата пищей, хотя и не возделывает пашню; распространяет запах благовонной мази, издаёт многообразные звуки. К ней обращаются путники, заблудившиеся в лесу. А. связана с культом деревьев.
В. Т.
APАCKA, в иранской мифологии злой демон зависти и стяжательства, созданный, согласно «Авесте», дэвами на погибель людям после окончания «золотого века» человечества.
И. А.
АРАФА, Арафат (Arafa, Arafat), в мусульманской мифологии гора и долина близ Мекки, где встретились и узнали друг друга низведённые из рая в разные места земли Адам и Хавва.
Упоминается в Коране (2:194). Близ А. происходят центральные церемонии ежегодного мусульманского паломни чества (хаджж). Одно из названий места – ал-Илал, видимо, связано с арабским божеством, почитавшимся здесь в доисламскую эпоху.
М. П.
APАXHA ('БсЬчнз, букв, «паук»), в греческой мифологии дочь Идмона – красильщика тканей из Колофона. Славилась как вышивальщица и ткачиха, чьим искусством восхищались нимфы реки Пактола. Гордясь своим мастерством, А. вызвала на состязание саму богиню Афину, которая приняла вызов, но, явившись сначала в образе старухи, предупредила А. о необходимом смирении перед богами. А. не вняла этому совету и не устрашилась богини, представшей в полном своём величии. Афина выткала на пурпуре изображения двенадцати олимпийских божеств, а по четырём углам ткани, обведённой узором оливковой ветви, представила как бы в назидание А. наказания, которые претерпели смертные, пытавшиеся соперничать с богами. В свою очередь А. выткала любовные похождения Зевса, Посейдона, Диониса. Разгневанная богиня разорвала прекрасную ткань и ударила А. челноком. Та в горе повесилась. Однако Афина вынула её из петли и превратила с помощью зелья Гекаты в паука, который вечно висит на паутине и неустанно ткёт пряжу. В мифе содержатся явно богоборческие черты мифологии периода развитого героизма. Древнейший мифологический мотив оборотничества, представленный в позднем изложении Овидия в виде жанра метаморфозы, также нашёл от ражение в мифе (Ovid. Met. VI 5 – 145).
А. Т.-Г.
Случаи обращения к мифу в европейском (как и в античном) искусстве редки (картины Я. Тинторетто, П. Веронезе, П. П. Рубенса и Д. Веласкеса, а также ряд фресок 16– 17 вв. – А. Франко, Л. Камбиазо, Т. Цуккаро и др.).
АРАШ, Аргаш (фарси), Эреxш а (авест.), в иранской мифологии искусный стрелок из лука. По договору с Афрасиабом (во время войны иранцев с туранцами) А. выстрелом из лука должен был определить место, где кончается иранская граница. Стремясь заслать стрелу как можно дальше, А. от напряжения пал бездыханным на месте стрельбы, но обеспечил успех иранцам, вернувшим, благодаря А., свои земли. Имя А. стало символом жертвоспособности во имя родины. Поэтические сказания об А. содержатся в средневековой литературе на фарси и в произведениях современных поэтов Ирана.
И. А.
АРАШ, в абхазском нартском эпосе (и в волшебных сказках) крылатый конь, помощник героя. Обладает необыкновенной физической силой; на нём можно передвигаться не только по земле, но и под землёй, и в небесах.
С. 3.
АРБУДА (др.-инд. Arbuda), в ведийской мифологии демон – противник Индры. Его имя семь раз отмечено в «Ригведе». Иногда он выступает вместе с Вритрой (или Ахи Будхньей). А. змееподобен и зверообразен. Индра поражает его, топчет его ногой, пронзает льдиной, разбивает ему голову, выпускает его кровь. Имя А., видимо, связано с соответствующим названием горы и племени автохтонного происхождения.
В. Т.
APBОX, арвах, в таджикской мифологии духи предков. Восходят к авест. фраваши, которые с утверждением ислама получили наименование А. Они – покровители ремёсел, пользовались почитанием во время цеховых собраний ремесленников: считалось, что заниматься можно лишь тем ремеслом, которое перешло по наследству от предков. Нарушитель традиции оставлял предка-A. без светильника на том свете; недовольство А. могло причинить болезнь. В семейном культе для умилостивления А. лили масло в огонь очага, зажигали специальные лучинки (пилики), втыкавшиеся в очаг. Представления об А. известны также узбекам.
И. А.
АРГОНАВТЫ (Бсгпнбэфбй, букв, «плывущие на "Арго"»), в греческой мифологии участники плавания на корабле «Арго» за золотым руном в страну Эю (или Колхиду). Наиболее подробно о путешествии А. рассказывается в поэме Аполлония Родосского «Аргонавтика». Пелий, брат Эсона, царя Иолка в Фессалии, получил два предсказания оракула: согласно одному, ему суждено погибнуть от руки члена его рода Эолидов, согласно другому, он должен остерегаться человека, обутого на одну ногу. Пелий сверг с престола брата Эсона, который, желая спасти своего сына Ясона от Пелия, объявил его умершим и укрыл у кентавра Хирона. Достигнув двадцатилетнего возраста, Ясон отправился в Иолк. Переходя через реку Анавр, он потерял сандалию. Явившись к Пелию, Ясон потребовал, чтобы тот передал ему принадлежащее по праву царство. Испуганный Пелий притворно пообещал выполнить требование Ясона при условии, что тот, отправившись в населённую колхами страну Эю к сыну Гелиоса царю Ээту, умилостивит душу бежавшего туда на золотом баране Фрикса и доставит оттуда шкуру этого барана – золотое руно (Pind. Pyth. IV 70 след.). Ясон согласился, и для путешествия был построен с помощью Афины корабль «Арго». Он собрал для участия в походе славнейших героев со всей Эллады (источники называют разное число его участников – до шестидесяти семи человек). А. просили принявшего участие в походе Геракла взять на себя начальствование, но он отказался в пользу Ясона. Отплыв из Пагасейского залива, А. прибывают на остров Лемнос, жительницы которого за год до прибытия А. перебили у себя всех мужчин. А. гостят на острове, и царица Гипсипила, став возлюбленной Ясона, предлагает ему остаться вместе со спутниками на Лемносе, жениться на ней и стать царём. Только уговоры Геракла, оставшегося на корабле, заставили А. двинуться дальше в путь. По совету участвующего в походе Орфея они принимают посвящение в мистерии кабиров на острове Самофракия.
Проплыв через Геллеспонт в Пропонтиду, А. были радушно приняты жителями города Кизика во Фригии долионами, устроившими пир для А. В это время на корабль напали шестирукие чудовища, так что Гераклу и возвратившимся с пира остальным А. пришлось выдержать с ними схватку. Когда А. поплыли дальше, противный ветер снова пригнал их ночью к Кизику. Долионы приняли Ясона и его спутников за врагов – пеласгов, и в разгоревшемся сражении Ясон убил царя долионов. Когда утром стало ясно, что произошло несчастье, А. приняли участие в торжественном погребении. Отправившись дальше, А. стали соревноваться в гребле, и у Геракла, оказавшегося самым неутомимым, сломалось весло. На месте следующей стоянки в Мисии у острова Кеос он отправился в лес, чтобы сделать себе новое весло, а его любимец юноша Гилас пошёл зачерпнуть для него воды. Нимфы источника, пленённые красотой Гиласа, увлекли его в глубину, и Геракл тщетно искал его. Тем временем А. отчалили, воспользовавшись попутным ветром. Только на рассвете они заметили отсутствие Геракла. Начался спор, что делать; появившийся из глубины морской бог Главк открыл А., что Гераклу по воле Зевса не суждено участвовать в походе. В Вифинии царь бебриков Амик, имевший обыкновение вступать с прибывавшими в его страну чужеземцами в кулачный бой, вызвал на бой одного из А. Вызов принял Полидевк, поразивший Амика насмерть. Войдя в Боспор, А. приплыли к жилищу слепого старца, прорицателя Финея, которого мучили страшные зловонные птицы гарпии, похищавшие у него пищу. Бореады Зет и Калаид, крылатые сыновья Борея, навсегда отогнали гарпий, а благодарный Финей рассказал о пути, который предстояло проделать А., и дал им советы, как избежать опасностей. Приплыв к преграждавшим выход в Понт Евксинский сближающимся и расходящимся плавучим скалам Симплегадам, А., наученные Финеем, выпустили сперва голубку. Голубка успела пролететь между сближавшимися скалами, повредив только перья хвоста. Это было благоприятным предзнаменованием, и кормчий Тифий направил «Арго» между скалами. Благодаря помощи Афины кораблю удалось преодолеть течение, и сблизившиеся Симплегады лишь слегка повредили корму «Арго», застыв после этого навсегда так, что между ними остался узкий проход. А. направились на восток вдоль южного берега Понта Евксинского (вариант: направились сначала на север, в землю тавров, где царствовал Перс, брат Ээта, Diocl. IV 44–46). Прогнав криком стаи чудовищных птиц, подобных гарпиям, А. причаливают к острову Аретия и встречаются там с отправившимися из Колхиды на родину в Элладу и потерпевшими кораблекрушение сыновьями Фрикса – Аргом и другими. Те присоединяются к А. и помогают им советами (по более древним вариантам мифа, сыновья Фрикса возвратились в Элладу ещё до похода А.). Приблизившись к Кавказу, А. увидели орла, летевшего к Прометею, и услышали его стоны. «Арго» вошёл в устье реки Фасиса (Риони). Благосклонные к Ясону Афина и Гера просят Афродиту, чтобы Эрот зажёг любовь к Ясону в сердце дочери Ээта – волшебницы Медеи. Когда Ясон с шестью спутниками явился во дворец Ээта, Медея сразу полюбила его. Узнав, что А. прибыли за золотым руном, Ээт пришёл в ярость. Желая погубить Ясона, он предложил ему вспахать поле на медноногих огнедышащих быках Ареса и засеять его зубами фиванского дракона, из которых вырастают воины (вариант: сначала Ээт потребовал, чтобы А. помогли ему в войне против брата Перса, Val. Flac. VI 1 след.). Однако другая дочь Ээта – вдова Фрикса Халкиопа, страшившаяся за участь своих детей, прибывших с А., сговорилась с влюблённой в Ясона Медеей, чтобы та передала Ясону волшебное зелье, которое сделало его на один день неуязвимым. В присутствии Ээта и колхов Ясон запряг быков и, идя за плугом, бросал в борозду зубы дракона. Ещё до наступления вечера из зубов стали расти могучие воины. Ясон бросил в них огромный камень, а сам спрятался. Воины начали сражаться друг с другом, и Ясон перебил их. Медея, движимая любовью к Ясону и страхом перед отцом, захватив колдовские зелья, бежала на «Арго», взяв с Ясона обещание жениться на ней. На рассвете Ясон с Медеей отправились в рощу Ареса, где страшный змей стерёг золотое руно. Медея усыпила змея сладким песнопением и волшебным снадобьем, и Ясон смог снять с дуба испускавшее сияние золотое руно (вариант: Ясон убивает змея, Pind. Pyth. IV 249). А. поспешно вышли в море, но Ээт направил корабли в погоню за Медеей. А. возвращаются новым путём: не через Пропонтиду, а по Истру (Дунаю). Колхи под начальством сына Ээта Апсирта опередили их и преградили им путь от Истра в Адриатическое море. А. были склонны к примирению и согласны оставить Медею в храме Артемиды, чтобы только получить возможность двинуться дальше с золотым руном. Медея, осыпав Ясона упрёками, предложила заманить брата Апсирта в ловушку. План удался: Ясон убил Апсирта, и А. неожиданно напали на сопровождавших его колхов. Зевс разгневался на А. за предательское убийство, и вставленный в киль «Арго» говорящий кусок древесины, сделанный из додонского дуба, объявил А., что они не вернутся домой, пока их не очистит от скверны дочь Гелиоса волшебница Кирка. Согласно более древней версии (Apollod. I 9, 24), Апсирт бежал из Колхиды вместе с Медеей, и их преследовал сам Ээт. Когда Медея увидела, что их настигают, она убила брата, разрубив его тело на куски и стала бросать их в море. Ээт, собирая части тела сына, отстал и повернул назад, чтобы похоронить его.
Поднявшись по реке Эридан, А. вышли через Родан (Рону) в земли кельтов. В Средиземном море они достигли острова Ээя, где жила Кирка. Она очистила А. от совершённого ими преступления – убийства Апсирта. От сирен А. спас Орфей, заглушив их пение своей песней. Фетида и её сестры нереиды по просьбе Геры помогли А. проплыть мимо Скиллы и Харибды и блуждающих скал Планкт. Алкиной и Арета, царствовавшие над феаками, приняли А. радушно. В это время их настигла вторая половина флота колхов, посланного за ними вдогонку Ээтом. По совету Ареты Ясон и Медея немедленно вступили в брак, так что Алкиной получил основание не отправлять Медею к отцу. Когда А. были уже вблизи Пелопоннеса, буря отнесла корабль к отмелям Ливии. Повинуясь вещим словам явившихся к А. ливийских героинь, они несли двенадцать дней корабль на руках до Тритонийского озера. Здесь Геспериды помогли им добыть питьевой воды. В пустыне погиб от укуса змеи прорицатель Мопс, и А. долго не могли найти выход из Тритонийского озера, пока не посвятили местному божеству Тритону треножник. Тритон помог А. выплыть в море и подарил им ком земли. Когда А. подплыли к берегам Крита, медный великан Талос стал швырять в них кусками скалы, не давая пристать к берегу. Зачарованный Медеей, он повредил пятку – уязвимое место; после этого из него вытекла вся кровь и он упал бездыханный. Один из А. Эвфем бросил в море ком земли, подаренный Тритоном, и из него возник остров Фера (вариант: случайно выронил, Pind. Pyth. IV 38–39). После этого А. вернулись в Иолк. По наиболее распространённой версии мифа (Apollod. I 9, 27 – 28), Ясон отдал золотое руно Пелию, который за время его отсутствия, уверенный, что Ясон не вернётся, убил его отца и брата. Посвятив «Арго» Посейдону, Ясон с помощью Медеи отомстил Пелию (дочери Пелия по наущению Медеи, желая вернуть отцу молодость, разрубили его тело на куски). Воцарившийся в Иолке сын Пелия Акает изгнал Ясона и Медею из города. Так завершилась история А.
Миф об А. рассматривался рядом исследователей как трансформация сюжета о путешествии в подземное царство; делались также попытки возвести сюжет об А. к сказке (отдельные мотивы этого мифа обычны для волшебной сказки – невыполнимое задание, которое герой осиливает с помощью дочери его главного противника; враждебные существа, которых герой побеждает, поссорив их между собой, и др.). Однако, вероятнее всего, рассказ об А. сложился в 8 в. до н. э. в виде не дошедшей до нас эпической поэмы с характерной для эпоса систематизацией, гиперболизацией и проекцией в мифическое прошлое рассказов о первых плаваниях греков в Чёрное море и в западную часть Средиземного моря (отсюда запутанный маршрут А.).
Лит.: Гордезиани Г. В., Аia в древнейших греческих источниках, «Античность и современность», М., 1972; M eu H К., Odyssee und Argonautika, В., 1921; Radermacher L., Mythos und Sage bei den Griechen, 2 Aufl., Brunn [s. a.], [1943], S. 166–237; Vian F., Lйgendes et stations argonautiques du Bosphore, в кн.: Litterature grecoromaine et geographie historique, P., 1974, p. 91 – 104.
A. И. Зайцев.
Дракон, охраняющий золотое руно. Ясон и Афина. Роспись на дне краснофигурного килика Дуриса. 490– 485 до н. э. Рим, Ватиканские музеи.
Геракл и аргонавты. Фрагмент росписи краснофигурного кратера «художника Ниобид». Ок. 460 до н. э. Париж, Лувр.
АРГОС, Аргус (греч. "Бсгьт, лат. Argus), в греческой мифологии великан, сын Геи-Земли (Apollod. II 1, 2– 3). Тело А. было испещрено бесчисленным множеством глаз (по другим версиям, сто или четыре глаза), причём спали одновременно только два глаза. Гера приставила неусыпного А. стражем и пастухом к Яо, возлюбленной Зевса, превращенной в корову. По приказу Зевса, не вынесшего страданий Ио, А. был убит Гермесом, предварительно усыпившим его игрою на свирели и рассказом о любви Пана к наяде Сиринге. Гера перенесла глаза А. на оперение павлина (Ovid. Met. I 624– 723). Архаический образ А. переплетается с представлениями об А. – сыне Зевса и Ниобы, эпониме города Аргоса в Пелопоннесе и основателе земледелия, а также с А. – правнуком предыдущего и освободителем людей от чудовищ (бык в Аркадии, эхидна); этот А. – переходная фигура от архаики к героизму, в дальнейшем – персонификация звёздного неба (Aeschyl. Prom. 569 – 679).
А.Т.-Г.
АРДВИСУРА АНАХИТА (авест., букв. «Ардви могучая, беспорочная»), в иранской мифологии богиня воды и плодородия. В «Авесте» («Яшт» V) ей посвящен отдельный гимн («Ардвисур-Яшт» или «Абан-Яшт»). Первоначально под Ардви понимали источник всемирных вод, стекающих с вершины первозданного кряжа в божественном царстве света; затем так стали называть и сами воды, дающие начало всем водам и рекам на земле. По мнению некоторых учёных (напр., немецкого учёного X. Нюберга), культ А. А. как богини воды сложился у кочевых иранцев, обитавших у берегов Сырдарьи и образовавших общину А. А., в отличие от общины Митры – оседлых иранцев. В «Авесте» уже существует культ А. А., наряду с культом Митры. Внешне А. А. описывается в «Авесте» как прекрасная дева, тоскующая по богатырю, который будет славить её: «Всегда можно увидеть её, Ардвисуру Анахиту, в образе девушки прекрасной, сильной, стройной, высоко подпоясанной, прямой, знатного рода, благородного». А. А. объявляется дочерью самого Ахурамазды. Её просят, принося жертву, о даровании силы и могущества знаменитые как иранские, так и туранские богатыри, но она удовлетворяет просьбы только первых. Ахурамазде она дарует Заратуштру, Йиме – власть над дэвами и людьми, Керсаспе – победу над драконом Гандарва и т. д. А. А. помогает Траэтаоне, сыну Атвйа, одолеть Ажи-Дахаку, воинственному всаднику Заривараю (см. Зарер) победить Арджадаспа (Арджасп).
А. А. отказывает в помощи дракону Ажи-Дахаке, пожелавшему уничтожить род людской, коварному туранцу Франграсйану, захотевшему похитить царственный нимб – хварно (фарн).
Часть имени А. А. перешла в фарси в форме Нахид, как название планеты Венеры и её персонификация; в форме Анахит (Анаит) это имя вошло в армянскую мифологию. В древнегреческих памятниках встречается Анаитида (Анатис), богиня, почитавшаяся в Малой Азии; предполагается, что имя А. А. может быть адаптацией имени этой богини.
И. С. Брагинский.
Ардвисура Анахита вручает символ царской власти шаху Нарсе. Фрагмент сасанидского наскального рельефа. Конец 3 в.
АРДЖАСП (фарси), в иранской мифологии вождь кочевых туранских племён (в «Авесте» в книге «Яшт» V – Арджадаспа), по более поздним сказаниям, – хионитов (эфталитов), выступающий воинственным противником веры Заратуштры (зороастризма). О войне А. против царей – покровителей зороастризма подробно рассказывается в парфянской поэме (на среднеиранском языке) – «Ядгар Зареран». Царь хионитов А. посылает в Иран к царю Виштаспу (см. Гуштасп), верному поклоннику Ахурамазды, колдуна Видарафша и Нам Хваста (сына Хазара), предлагая отречься от веры, в противном случае угрожает войной и бедствиями. Виштаспа отвергает это требование. Происходит жестокая битва. Иранцы, главным образом благодаря героизму брата Виштаспы, полководца Зарера, а после его гибели на поле битвы и его сына Баствара (см. Бастварай) одерживают победу, избивают хионитских воинов, за исключением А., которого захватывают в плен, отрезают руку, ногу, ухо, выкалывают глаз и отсылают домой рассказать хионитам о разгроме их войска «в жестокой битве людей Виштаспы с Ажи-Дахакой».
Лит.: Ghirshman К., Chionites – Hephtalites, Le Caire, 1948.
И. А.
АРДЖУНА (др.-инд. Arjuna, «белый», «светлый»), в индуистской мифологии герой, третий среди братьев-пандавов, сын Кунти, от бога Индры. А. – идеальный воин, у которого сила и мужество сочетаются с благородством и великодушием. На сваямваре (выборе жениха невестой) Драупади А. завоёвывает её в жёны для себя и братьев. Изгнанный вместе с братьями в лес, он получает от богов, в т. ч. от Шивы, который вступает с ним в поединок в облике горца-кираты, божественное оружие, необходимое для предстоящей борьбы с кауравами. Несколько лет изгнания А. проводит на небе, в столице Индры Амаравати, и помогает богам в сражениях с асурами. Во время войны с кауравами возничим колесницы А. становится Кришна; при этом в ряде мест «Махабхараты», а также в последующих теологических комментариях Кришна идентифицируется с Нараяной, а А. – с Нарой и в конечном счёте они уподобляются друг другу. Перед началом битвы на Курукшетре Кришна возвещает А. своё божественное откровение – «Бхагавад-гиту» (Мбх. VI 23– 40). Своими подвигами в битве А. превосходит остальных воинов. После окончания войны А., совершая ашвамедху для Юдхиштхиры, покоряет царства четырёх стран света. А. умирает в Гималаях во время последнего странствования пандавов и удостаивается небесного блаженства. А. имел трёх сыновей: Иравата от дочери царя нагов Улупи, Бабхрувахану от царевны Читрангады и Абхиманью от сестры Кришны Субхадры. Эпитеты А. в «Махабхарате» : Дхананджая («завоёвывающий богатства»), Гудакеша («кудрявый»), Киритин («увенчанный диадемой»), Бибхатса («вызывающий неприязнь»), Пхалгуна («родившийся при созвездии Пхалгуни»), Партха («сын Притхи» или Куунти) и др.
П. А. Гринцер.
АРЕЙОН, Арион (Бсейщн), в греческой мифологии божественный, умевший говорить конь, сын Посейдона и Деметры. Влюблённый Посейдон преследовал Деметру в то время, как, опечаленная потерей дочери, она разыскивала Персефону. Стремясь спастись от преследования, Деметра превратилась в кобылицу и укрылась в табуне лошадей. Однако Посейдон обратился в жеребца и овладел Деметрой (Paus. VIII 25, 4). От этого брака родился А., который вначале принадлежал Посейдону, затем Гераклу и Адрасту. Благодаря быстроте А. Адраст – единственный из семерых вождей, участников похода против Фив – спасся от гибели (Apollod. III 6, 8). В мифе об А. отразились пережитки тотемизма. А. почитался в Аркадии, где в городе Тельпуса чеканились монеты с его изображением.
М. А.
АРЕН, в корейской мифологии женский персонаж из мифа о Пак Хёккосе, основателе древнего корейского государства Силла. Рассказ об А. сохранился в разных версиях в «Самгук саги» и «Самгук юса». Согласно «Самгук саги», А. появилась на свет из правого бока (рёбер?) дракона, спустившегося в колодец Арен на пятом году правления Пак Хёккосе (53 до н. э.). Девочку взяла на воспитание пожилая женщина и дала ей имя по названию колодца. По более развёрнутой версии в «Самгук юса» А. по явилась в один день с Пак Хёккосе из левого бока петушиного дракона (или из рассечённого брюха дракона) в колодце Арен (или Ариён) в селении Сарянни близ Кёнджу. Вместо губ у неё был петушиный клюв, который от пал после омовения в речке к северу от Лунной крепости (Вольсон, в современном Кёнджу). Когда А. подросла, она стала супругой Пак Хёккосе. А. отличалась незаурядными знаниями и добродетелями и посмертно была причислена к лику святых.
Л. К.
АРЕНСНУПИС (Irhmsnfr), в мифологии Куша (Древней Нубии) божество. Почитался на севере страны, его святилища находились на острове Филе, а также в Мусавварат-эс-Суфре. Отождествлённый с египетским богом Шу, сыном Ра (Шу-Аренснупис или Аренснупис-Шу), он в распространённой в Куше версии египетского мифа о дочери Ра Хатор-Тефнут (см. в ст. Египетская мифология) возвращает богиню в Египет. В греко-римскую эпоху в храме Дендур А. выступает как супруг Исиды, вытеснив в этой роли Осириса.
Э. К.
Аренснупис. Храм в Мусавварат-эс-Суфре. 3 в. до н. э.
APEC, Aрей ("Бсзт), в греческой мифологии бог войны, коварной, вероломной, войны ради войны, в отличие от Афины Паллады – богини войны честной и справедливой. Первоначально А. просто отождествлялся с войной и смертоносным оружием (следы этого отождествления у Гомера, Hom. Il. XIII 444, у Эсхила, Agam. 78). Древнейший миф об А. свидетельствует о его негреческом, фракийском происхождении (Hom. Od. Vili 361; Ovid. Fast. V 257). Софокл (О. R. 190 – 215) называет А. «презренным» богом и призывает Зевса, Аполлона, Артемиду и Вакха поразить его молниями, стрелами и огнём. Древние хтонические черты А. отразились в мифе о порождении им вместе с одной из эриний фиванского дракона (Schol. Soph. Ant. 128), убитого Кадмом. Даже в детях А. – героях проявляются черты необузданности, дикости и жестокости (Мелеагр, Аскалаф и Иалмен, Флегий, Эномай, фракиец Диомед, амазонки). Спутницами А. были богиня раздора Эрида и кровожадная Энио. Его кони (дети Борея и одной из эриний) носили имена: Блеск, Пламя, Шум, Ужас; его атрибуты – копьё, горящий факел, собаки, коршун. Само его рождение мыслилось вначале чисто хтонически: Гера породила А. без участия Зевса от прикосновения к волшебному цветку (Ovid. Fast. V 229 – 260). В олимпийской мифологии А. с большим трудом уживается с её пластическими и художественными образами и законами, хотя теперь он считается сыном самого Зевса (Hom. Il. V 896) и поселяется на Олимпе. У Гомера А. – буйное божество, обладающее в то же время несвойственными ему ранее чертами романической влюблённости. Он вопит, как девять или десять тысяч воинов (V 859 – 861); раненный Афиной, он простирается по земле на семь десятин (XXI 403 – 407). Его эпитеты: «сильный», «огромный», «быстрый», «беснующийся», «вредоносный», «вероломный», «губитель людей», «разрушитель городов», «запятнанный кровью». Зевс называет его самым ненавистным из богов, и не будь А. его сыном, он отправил бы его в тартар, даже глубже всех потомков Урана (V 889 – 898). Но вместе с тем А. уже настолько слаб, что его ранит не только Афина, но и смертный герой Диомед. Он влюбляется в самую красивую и нежную богиню Афродиту (Hom. Od. VIII 264 – 366). О любви А. и нарушении Афродитой супружеской верности упоминается в античной литературе часто и даже называются дети от этой связи: Эрос и Антерос (Schol. Apoll. Rhod. III 26), Деймос («ужас»), Фобос («страх») и Гармония (Hes. Theog. 934 след.). Орфический гимн (88-й) воспевает А. как олимпийское высокое божество (хотя 65-й гимн ещё рисует его в свете полного аморализма). Буйный и аморальный А. с большим трудом ассимилировался с олимпийскими богами, и в его образе сохранились многочисленные напластования разных эпох. В Риме А. отождествляется с италийским богом Марсом, и в искусстве и литературе позднего времени он известен преимущественно под именем Марс.
Лит.: Лосев А. Ф., Олимпийская мифология в ее социально-историческом развитии, «Ученые записки Московского государственного педагогического института им. В. И. Ленина», 1953, т. 72, в. 3; Sсhwenn F., Der Krieg in der griechischen Religion, «Archiv fьr Religionswissenschaft», 1920 – 22, № 20 – 21; его же, Ares, там же, 1923 – 24, № 22. А. Ф. Лосев.
Самые значительные из дошедших до нас античных статуй: «А. Боргезе» и «А. Лудовизи» (римские копии). А. изображался в сценах гигантомахии (рельефы восточного фриза Парфенона и сокровищницы сифнийцев в Дельфах, произведения вазописи). Сюжет «А. и Афродита» нашёл воплощение в нескольких помпейских фресках. В средневековых книжных иллюстрациях А. изображается как бог войны и как символ планеты Марс. В искусстве Возрождения и особенно барокко – главным образом благодаря влиянию Овидия – в живописи получили распространение сюжеты, связанные с любовью А. и Афродиты (картины С. Боттичелли, Пьеро ди Козимо, Джулио Романо, Я. Тинторетто, П. Веронезе, А. Спрангера, М. Караваджо, П. П. Рубенса, Н. Пуссена, Ш. Лебрена); иногда А. изображался в оковах, надетых на него Афродитой (фреска Ф. Коссы) или Эросом, что символизировало победу любви над воинственностью и дикостью. Другой сюжет – «А. и Афродита, застигнутые Гефестом» (произведения Я. Тинторетто, X. Голциуса, Рембрандта, Л. Джордано, Ф. Буше и др.) не утратил популярности и в новое время (Л. Коринт «Марс в сетях Вулкана»). Создавались произведения, символика которых опиралась на античную мифологическую традицию: в них Афина противостояла А. («Минерва и Марс» Я. Тинторетто, П. Веронезе и др.), а иногда вступала с ним в единоборство («Поединок Минервы и Марса» Ж. Л. Давида). Первые статуи А. созданы во 2-й половине 16 в. (Джамболонья, Я. Сансовино). В качестве памятника А. В. Суворову статуя бога войны работы М. И. Козловского была воздвигнута в 1801 в Петербурге на Марсовом поле.
В музыкально-драматическом искусстве 17 –18 вв. мифы об А. послужили сюжетом для либретто ряда опер («Обманутый Марс» М. А. Циани; «Любовь Марса и Венеры» Г. Фингера; того же названия опера А. Кампра; «Умиротворённый Марс» А. Арности).
Apec (т. н. Apec Боргезе). Римская копия. С греческого оригинала, приписываемого Алкамену (ок. 430 до н. э.). Мрамор. Париж, Лувр.
Apec Лудовизи. Римская копия. С греческого оригинала (2-я половина 4 в. до н. э.). Мрамор. Рим. Национальный музей.
APИTA (Бсзфз), в греческой мифологии племянница и супруга царя феаков Алкиноя. Пользовалась у своего народа исключительным почётом и уважением. К ней первой обратился Одиссей, придя во дворец Алкиноя с просьбой о помощи. А. приняла близко к сердцу горе Медеи, преследуемой колхами, и просила мужа взять девушку под защиту. Узнав, что Алкиной не выдаст Медею, если она станет женой Ясона, А. побудила последнего этой же ночью сделать Медею своей женой и таким образом спасла её (Apoll. Rhod.
IV 1008–29, 1070–1120).
В. Я.
АРЕТУСА, Аретуза (БсЭипхуб), в греческой мифологии спутница Артемиды, нимфа, которую полюбил Алфей.
Аретуса. Изображение на сицилийской тетрадрахме резчика Кимона. Ок. 410 до н. э.
АРИАДНА (БсйЬднз), в греческой мифологии дочь критского царя Миноса и Пасифаи, внучка солнца Гелиоса. Когда Тесей был со своими спутниками заключён в лабиринт на Крите, где обитал чудовищный Минотавр, А., влюбившись в Тесея, спасла его. Она дала ему клубок нити («нить Ариадны»), разматывая который, он нашёл выход из лабиринта. А. бежала тайно с Тесеем, обещавшим на ней жениться (Hyg. Fab. 42). Она была очарована Тесеем ещё во время игр в память её брата Андрогея, устроенных Миносом (Plut. Quest, graec. 35). Застигнутый бурей у острова Наксос, Тесей, не желая везти А. в Афины, покинул её, когда она спала (Hyg. Fab. 42). Бог Дионис, влюблённый в А., похитил её и на острове Лемнос вступил с ней в брак (Apollod. epit. I 9). Когда боги справляли свадьбу А. и Диониса, то А. была увенчана венцом, подаренным горами и Афродитой. Им Дионис ещё раньше обольстил А. на Крите. С помощью этого светящегося венца работы Гефеста спасся из тёмного лабиринта Тесей. Этот венец был вознесён Дионисом на небо в виде созвездия (Ps.-Eratosth. 5). А. подарила Тесею статую Афродиты, которую он посвятил Аполлону во время своего пребывания на Делосе (Plut. Thes. 21). Сестра А. – Федра стала потом супругой Тесея (Hyg. Fab. 43).
Лит.: Marini A. M., Il mito di Arianna, «Atene e Roma», 1932, № 1–2, p. 60 – 97, № 3 – 4, p. 121 – 42.
А. Т.-Г.
Дионис и Ариадна в окружении сатиров и менад. Роспись краснофигурного кратера «художника Пронома». Ок. 410 до н. э. Неаполь, Национальный музей.
Тесей покидает спящую Ариадну. Фрагмент росписи апулийского стамноса. Ок. 390 до н. э. Бостон, Музей изящных искусств.
Миф об А. был чрезвычайно популярен в античном искусстве, о чём свидетельствуют многочисленные вазы, рельефы римских саркофагов и помпейские фрески (сюжеты: «А., вручающая Тесею нить», «спящая А.», «Тесей, покидающий А.», «Дионис, обнаруживающий спящую А.», «шествие Диониса и А.»). В эпоху Возрождения художников привлекали сюжеты: «боги вручают А. звёздный венец» и «триумф Диониса и А.» (Тициан, Я. Тинторетто, Агостино и Аннибале Карраччи, Г. Рени, Я. Йордане и др.), в 18 в. – сюжет «покинутая А.» (картина А. Кауфман и др.).
Миф об А. разрабатывался в европейской драматургии: в 17 в. – «А.» О. Ринуччини; «А.» В. Джусти; «Похищенная А.» А. Арди; «Критский лабиринт» Лопе де Вега; «А.» И. Гундулича; «А.» Т. Корнеля; «А.» У. Девенанта; в 18 в. – «А.» П. Я. Мартелло; «А. на Наксосе» И. К. Брандеса; в 19 в. – «А.» И. Г. Гердера; в 20 в. – «А. на Наксосе» Э. Людвига; «А. на Наксосе» П. Эрнста; «А.» М. Цветаевой.
Судьба А. послужила сюжетом большого числа опер 17 – нач. 19 вв., в т. ч. «А.» К. Монтеверди; «А.» Р. Камбера; «А. и Тесей» и «А. на Наксосе» Н. Порпоры, «Обманутая, а затем ставшая богиней А.» Р. Кайзера; «А.» А. Марчелло; «А. на Крите» Г. Ф. Генделя; «А.» Дж. М. Орландини; «А. на Наксосе» И. С. Майра и др. Оратории «А. на Наксосе» И. Гайдна, И. К. Ф. Баха и др. Сюжеты мифа в 20 в. вновь начинают привлекать внимание композиторов («А.» Ж. Массне; «А. на Наксосе» Р. Штрауса; «Покинутая А.» Д. Мийо; «А.» А. Мартину).
АРИСТЕЙ (Бсйуфбsпт, букв, «наилучший»), в греческой мифологии сын Аполлона и нимфы Кирены (похищенной Аполлоном во время охоты вблизи горы Пелион). Гея, сделавшая А. бессмертным, кентавр Хирон, музы, нимфы обучили его различным искусствам и мудрости. А. передал людям свои знания охотника (А. – «ловчий»), врачевателя, прорицателя, пастуха и пчеловода. Он взял в жёны дочь фиванского царя Кадма Автоною, от которой имел сына Актеона. Известен миф о преследовании А. жены Орфея Эвридики; когда Эвридика спасалась от А., её укусила змея, и она умерла. За это боги разгневались на А. и умертвили его пчёл. Мать научила А. обратиться за советом к мудрому морскому богу Протею, который открыл причину гнева богов и способ избавления от него (Verg. Georg. IV 315 – 558). А. принадлежит к числу героев, соединивших в себе древнюю мудрость земли с первыми достижениями культуры. Он – основатель городов (город Кирена в Ливии) и изобретатель ремёсел. Будучи сыном Аполлона и даже его ипостасью, он по сути дела – древнее божество, вытесненное Аполлоном и вошедшее в круг его мифов.
АРЙАНА ВЭДЖА (авест., букв, «арийский простор»), в иранской мифологии (в «Авесте») родина ариев (древних иранцев). Впервые упоминается в книге «Видевдат» (1, 2) как страна, с которой начинается перечень стран добра, созданных Ахурамаздой на благо человечества: «В качестве первой из лучших местностей и стран создал я, Ахурамазда, Арйану Вэджа у прекрасной (реки) Даитйа». А. В. локализуется в научной литературе по-разному: Хорезм, либо местность на берегу Аракса, либо область в междуречье Амударьи и Сырдарьи, либо южнорусские степи и др. А. В. считается прародиной иранских племён. В поздней литературе (на среднеперсидском языке) именуется Эранвеж.
Лит.: Толстов С. П., Древний Хорезм, М., 1948; Benveniste E., L'Erвnvлz et l'origine lйgendaire des iraniens, «Bulletin of the School of oriental studies», 1934, v. 7, pt. 2.
И. А.
APKАC, Аркад (БскЬт), в греческой мифологии царь Аркадии (её эпоним), сын Зевса и нимфы Каллисто, которую Зевс превратил в медведицу, чтобы скрыть её от ревнивой Геры (Apollod. III 8, 2). А. был отдан Зевсом на воспитание нимфе Майе. Дед А. (со стороны матери) Ликаон убил своего внука и угостил Зевса приготовленной из мяса А. пищей. Разгневанный бог опрокинул стол, испепелил жилище Ликаона, а его самого превратил в волка и воскресил A. (Ps.-Eratosth. I 8, 2). Став охотником, А. едва не убил свою мать, приняв её за дикую медведицу (Ovid. Met. II, 496 след.). Чтобы не допустить этого, Зевс превратил А. и Каллисто в созвездия Большой и Малой Медведицы (Paus. VIII 3, 3).
М. А.
АРМА (хетт., лувийск. Arma; идеографическое написание SIN; лувийск. arma, «месяц» как обозначение отрицательного начала родственно хетт, irmala, «больной», др.-инд. arma, «развалины», герм. *arma, «больной», «бедный»), в хеттской и лувийской мифологии лунное божество, связанное с мифами хаттского и хурритского происхождения. В хеттской передаче сохранился миф хатти о том, как бог луны (т. е. А.; хатт. Kasku) упал с неба на рыночную площадь, чем напугал бога грозы. Текст этого мифа во время особого обряда читал жрец бога грозы. С почитанием А. были связаны также обряды замещения царя быком. А. пожелал увидеть дым от сожжения умершего царя. Вместо царя быка приносили А. в жертву и сжигали, а царь возносил А. молитву. В хурритской мифологии А. соответствует Кужух (ср. также шумер. Син).
Лит.: Луна, упавшая с неба. Древняя литература Малой Азии, М., 1977, с. 50–51; Kьmmel З. М., Ersatzrituale fьr den hethitischen Kцnig, Wiesbaden, 1967 (Studien zu den Bogazkцy Texten, № 3); Laroche E., Divinitйs lunaires d'Anatolie, «Revue de l'histoire des religions», 1955, н. 148, pp. 1 – 24.
В. И.
АРМАГЕДДОН (греч. Бсмбгеддюн), в христианских мифологических представлениях место эсхатологической битвы на исходе времён, в которой будут участвовать «цари всей земли обитаемой» (Апок. 16, 14–16). Повидимому, слово «А.» – транслитерация еврейского словосочетания harme giddo (более редкий вариант me giddon, Зах. 12, 11), обозначающего «гору у города Мегиддо(н)» на севере Палестины, с которым связаны некоторые важные сражения ветхозаветных времён. С Мегиддо, вероятно, и отождествлены иудейско-христианской интерпретацией «горы Израилевы» (Иезек. 38, 8), где произойдёт окончательное уничтожение полчищ Гога (по христианскому пониманию, антихриста). Имеются и другие толкования. В поздней христианской эсхатологической литературе (особенно у протестантских сектантов, напр. у секты «Свидетелей Иеговы») А. – обозначение самой битвы.
С. А.
АРМАЗИ, в грузинской мифологии почитавшееся до принятия христианства главное божество пантеона богов Восточной Грузии (Иверии). Сведения об А. сохранились лишь в ранних грузинских летописях и в топониме «Армази». Традиция связывает введение культа А. с именем царя Парнаваза (3 в. до н. э.), который заимствовал его извне. Посвященный А. идол изображал воина в медной кольчуге и золотом шлеме, с мечом в руке и, согласно летописным сведениям, был установлен на горе в Мцхете. А. являлся синкретическим божеством, сочетавшим в себе функции верховного божества (повелителя неба, грома, дождя и растительного мира) и бога-воителя. В период становления государственности культ А. противопоставлялся культам местных племенных божеств. Во время праздника А., проводившегося обычно летом, на улицах Мцхеты, украшавшихся разноцветными тканями и цветами, происходили многолюдные шествия с участием царской семьи. Вслед за объявлением христианства государственной религией в Грузии (30-е гг. 4 в.) культ А. был упразднён.
Лит.: Болтунова А. И., К вопросу об Армази, «Вестник древней истории», 1949, № 2.
АРМАТАЙ, Армаити, в иранской мифологии (в «Авесте») одно из божеств Амеша Спента, добрый дух (ахура), в «Гатах» – Спента Армаити («Благодетельная А.»). Является духом – покровителем земли и персонификацией преданности (набожности). В «Яште» (XVII) А. именуется супругой Ахурамазды и матерью богини Аши. Образ А. восходит к древнейшему представлению о матери-земле из великой родительской пары в ведийской мифологии.
И. А.
АРМЯНСКАЯ МИФОЛОГИЯ, комплекс мифологических представлений армян. Истоки А. м. уходят к мифологиям и верованиям племён, населявших Армянское нагорье, участвовавших в этногенезе армянского народа (урумейцы, мушки, вторгшиеся в 12 в. до н. э. в пределы ассирийской провинции Шуприа, хуррито-урартские племена и др.). Мотив ожесточённой борьбы между урумейцами и Ассирией, а с 9 в. – между Урарту и Ассирией в модифицированном виде лёг в основу многих древнеармянских мифов. А. м. складывалась под значительным влиянием иранской культуры (многие божества армянского пантеона – иранского происхождения: Арамазд, Анахит, Вахагн и др.), семитских мифологических представлений (см. Астхик, Баршамин, Нанэ). В эллинистическую эпоху (3 – 1 вв. до н. э.) древнеармянские божества отождествлялись с античными богами: Арамазд – с Зевсом, Анахит – с Артемидой, Вахагн – с Гераклом, Астхик – с Афродитой, Нанэ – с Афиной, Михр – с Гефестом, Тир – с Аполлоном или Гермесом.
После официального принятия в Армении христианства (301) появляются новые мифологические образы и сюжеты, древние мифы и верования подвергаются трансформации. В А. м. библейские персонажи перенимают функции архаических богов, духов, напр. Иоанн Креститель (армянский Карапет) – Вахагна, Тира, архангел Гавриил (Габриел Хрештак) – Вахагна, духа смерти Гроха. В позднем средневековье частичное воздействие оказали мифологические представления соседних мусульманских народов.
Основные сведения об А. м. сохранились в произведениях древнегреческих, византийских (Платон, Геродот, Ксенофонт, Страбон, Прокопий Кесарийский), средневековых армянских [5 в. – Мовсес Хоренаци, Агатангехос (Агафангел), Езник Кохбаци, 7 в. – Себеос, Анания Ширакаци] авторов, а также в поздней народной традиции.
Для древних мифов, переданных в письменной традиции, характерна историзация содержания. Архаические боги и герои преобразовались в них в эпонимов армян, основателей страны и государственности (Хайк, Арам, Ара Гехецик, Вахагн и др.). Мифические события были включены в конкретно-географическую среду. Злые космические или хтонические духи и демоны стали фигурировать как «чужие» этнические вожди, цари или царицы вражеских государств (Аждахак, противник Хайка – Бэл из Вавилона, Баршамин и др.),•Борьба между хаосом и космосом трансформировалась в военно-политическую борьбу между армянским и «чужими» народами и государствами – Ассирией, Мидией и др. (война армянского царя Тиграна против мидийского царя Аждахака и др.).•Центральный сюжет в древне-армянской мифологии – сопротивление протоармян или армян иноземному порабощению.
При демифологизации и историзации архаических мифов и складывании эпоса между различными мифологическими персонажами возникает определённая генеалогическая связь: Арам, один из эпонимов армян, – потомок первопредка Хайка, Ара Гехецик – сын Арама, Анушаван Сосанвер – внук Ара Гехецика. Эпические цари (Тигран, Арташес, Артавазд) считались также потомками Хайка.
В древних мифах прослеживаются элементы тотемизма. По одному мифу, имя княжеского рода Арцрунидов происходит от наименования птицы – орла (арцив), который раскрытыми крыльями заслонил от солнца и дождя спящего юношу – предка этого рода. В «Випасанке» царь маров (мидян) вишап Аждахак выступает их тотемом (согласно народной этимологии, мар – «змея», «вишап»). Тотемические представления проявляются в мифах о Ерванде и Ервазе, родившихся от связи женщины с быком; отец-бык выступает тотемом их рода.
В большинстве мифов животные, растения первоначально имели антропоморфный облик. Священными животными выступают бык, олень, медведь, кошка, собака, рыба, священными птицами – аист, ворона, журавль, ласточка, петух. В эпосе «Сасна Црер» («Давид Сасунский») вестник, посланник богов – ворона (аграв). Вещей птицей, глашатаем утреннего света выступает петух (акахах), воскрешающий людей от временной смерти – сна, отгоняющий духов болезни. В христианизированном мифе он назначается игуменом монастыря св. Георгия, без его клича никакой караван, остановившийся в монастыре, не отправляется в путь. Аист (арагил) фигурирует в мифах как вестник Ара Гехецика, как защитник полей. Согласно древним мифологическим представлениям, два аиста олицетворяют солнце. По некоторым мифам, аисты в своей стране – люди, земледельцы. Когда приходит время, они надевают перья и прилетают в Армению. Перед отлётом убивают одного из своих птенцов и приносят его в жертву богу. Многие мифы посвящены змеям, культ которых издревле был распространён среди народа (особенно почитался уж – лорту, которого считали другом армян и даже называли «армянином»). Считалось, что священные змеи живут в пещерах в своих дворцах, у царей змей на голове – драгоценный камень или золотые рога. У каждого из царей – войско. Священные растения в А. м. – платан (соси), можжевельник, бригония (лоштак).
Горы в мифах обычно персонифицированы. Согласно одному варианту, горы некогда были людьми исполинских размеров. Будучи братьями, каждое утро, после пробуждения, они затягивали свои пояса, затем приветствовали друг друга. Но, постарев, они не смогли больше рано вставать и здоровались, не затягивая ремней. Бог за нарушение старого обычая наказал братьев, превратив их самих в горы, их пояса – в зелёные долины, их слёзы – в родники. В других мифах Масис (Арарат) и Арагац были сестрами, Загрос и Тавр – рогатыми вишапами, борющимися между собой. В версиях, распространённых после принятия христианства, горы Арарат, Сипан, Артос и Арнос связываются со всемирным потопом.
В армянских мифах огонь и вода также персонифицированы, выступают как сестра и брат. Сестра-огонь поссорилась с братом-водой, поэтому между ними – вечная вражда; вода всегда гасит огонь. По одному варианту, огонь был создан сатаной, ударившим железом по кремню. Этим огнём и стали пользоваться люди. Тогда разгневанный бог создал молнию (огонь божий), которой он карает людей за пользование сатанинским огнём. С огнём связаны культовые церемонии во время свадеб и крестин. В феврале, в праздник терындез, разжигали ритуальные костры.
В А. м. значительное место занимают астральные сюжеты. В древности официальная религия армян включала культ солнца и луны; их статуи находились в храме в Армавире. Секты солнцепоклонников сохранялись в Армении ещё и в 12 в. (мифы о солнце и луне см. в статьях Арэв и Лусин). Со звёздами был тесно связан культ предков. Так, Хайк – астральный лучник, отождествляющийся с созвездием Орион. Согласно народным поверьям, каждый человек имеет в небесах свою звезду, которая меркнет, когда ему угрожает опасность. Существуют мифы о Млечном пути (согласно одному из них, у убитой женщины-оборотня из груди разбрызгалось на небосклоне молоко), о созвездии Большой Медведицы (семь кумушек, превращенных разгневанным богом в семь звёзд).
Из явлений природы выделяется грозовая буря. Гроза с багряными тучами уподобляется рождению в муках, гром – крику женщины при родах, происходящих между небом и землёй. Персонификация грозовой бури и смерча – вишапы, против которых воюет бог грозы и молнии Вахагн. По другим мифам, распространившимся после принятия армянами христианства, персонификация грома и молнии – пророк Илия (Егиа). Отражение в мифах нашли зарница (блеск брюха большой рыбы на земле, когда она переворачивается на спину), роса (слёзы луны или пророка Илии). Ветер или буран связываются со святым Саркисом. Ночную тьму олицетворяют гишерамайрер. Противопоставлением злой ночной тьме является «добрый свет» дня, особенно утренняя заря, уничтожающая ночных злых духов. Персонифицирует утреннюю зарю в народных поверьях «непорочная дева», или «розовая дева» (после распространения христианства – богоматерь).
Небо представляет собой город с медными воротами и каменными стенами. У бездонного моря, разделяющего небо и землю, находится рай. У райских ворот течёт огненная река, через которую переброшен мост волосинка (мазэ камурч). Под землёй находится ад. Измученные в аду души грешников покидают ад, поднимаются по мосту, но он рвётся под тяжестью их грехов и души падают в огненную реку. Согласно другому мифу, мост протянут над адом; когда наступит конец света и воскреснут все усопшие, каждый из них должен будет пройти по этому мосту; грешники упадут с него в ад, а праведники перейдут в рай (ср. с мостом чинват в иранской мифологии). Земля, согласно одной версии, находится на рогах быка. Когда он трясёт головой, происходит землетрясение. По другой версии, земля окружена телом огромной рыбы (Лекеон или Левиатан), плавающей в мировом океане. Рыба стремится поймать свой хвост, но не может. От её движений происходят землетрясения. Если удастся рыбе поймать свой хвост, разрушится мир.
В эпосе нашли отражение мифы о героях-богоборцах, некоторые из них в наказание заковываются в цепи (Артавазд, Мгер Младший и др.). Терпит поражение и эпический герой Аслан ara, вступивший в борьбу с Габриелом Хрештаком.
В А. м. получили развитие этногонические мифы (об эпонимах армян Хайке и Араме), мифы о близнецах и культурных героях (Ерванд и Ерваз, Деметр и Гисанэ, Санасар и Багдасар и др.), мифологический мотив о борьбе хаоса с космосом (см. в статьях Вишапы, Вахагн). В эсхатологических мифах прослеживается влияние митраизма и христианства. В «Сасна Црер» бог Михр (восходит к Митре) в образе Мгера Младшего входит в скалу, из которой он выйдет лишь тогда, когда грешный мир разрушится и возродится новый мир (по иному варианту – когда Христос придёт на последний суд). По другому мифу, люди постепенно будут уменьшаться и в конце концов превратятся в ачуч-пачуч, тогда и настанет конец света.
Формирование пантеона богов, по всей вероятности, произошло в процессе этногенеза армян, когда создавались первые протоармянские племенные союзы. Возможно, что два мифических предка армян Хайк и Арам были этническими божествами двух мощных племенных союзов (хайасов и арменов), игравших в процессе этногенеза армян решающую роль. К раннеармянскому пантеону богов относятся также Ара Гехецик, Шамирам и др. С созданием первых армянских государственных образований на основе культов древних божеств и под влиянием иранских и семитских представлений формируется новый пантеон богов, возглавленный отцом всех богов Арамаздом. В пантеон вошли: Анахит, Вахагн, Астхик, Нанэ, Михр, Тир, Аманор и Ванатур, Баршамин. В культовых центрах древней Армении этим богам были посвящены особые храмы.
В А. м. значительное место занимают мифы и верования о демонах и злых духах. В архаических мифах и в эпосе «Випасанк» выступают демоны: вишапы, дэвы и каджи. В заговорах, заклинаниях, народных поверьях упоминаются чарки и другие злые духи.
Образы и сюжеты А. м. нашли отражение в искусстве и литературе. До нас дошли древнейшие огромные каменные изваяния, имеющие форму рыб, названные в народе «вишапы». Они находились у родников, искусственных водоёмов. Начиная с эпохи бронзы встречаются многочисленные изображения, статуи, барельефы мифического оленя, связанного с культом богини-матери, позднее – с христианской богоматерью. При раскопках древнего Арташата обнаружены многочисленные античные терракотовые культовые статуэтки (1 – 2 вв. н. э.), многие из которых изображают Анахит. В Британском музее находится бронзовая статуя Анахит, найденная в Садахе (на территории современной Турции). Каменный жертвенник бога Михра из городища Двин хранится в Двинском археологическом музее. На средневековых армянских миниатюрах изображены разные мифологические сцены и персонажи (алы, Тыпха, древо жизни, хушкапарики, мифические животные и др.).
Лит.: Моисей Хоренский, История Армении, М., 1893; История епископа Себеоса, Ер., 1939; Анания Ширакаци, Космография, пер. с древнеарм., Ер., 1962; Давид Сасунский, М. – Л., 1939; Эмин Н. О., Исследования и статьи, М., 1896; Абегян М., История древнеармянской литературы, пер. с арм., Ер., 1975; Топоров В. Н., Об отражении одного индоевропейского мифа в древнеармянской традиции, «Историко-филологический журнал», 1977, № 3; Сасна Црер (арм. нар. эпос), под ред. М. Абегяна и К. Мелик-Оганджаняна, т. 1 – 2, Ер., 1936, 1944, 1951 (на арм. яз.); Алишан Г., Древние верования или языческая религия армян, Венеция, 1895 (на арм. яз.); Агатангехос, История Армении, Тифлис, 1909 (на арм. яз.); Езник Кохбаци, Опровержение персидской ереси, Тифлис, 1913 (на арм. яз.); Адонц Н., Мировоззрение древних армян, в его кн.: Исторические исследования, Париж, 1948 (на арм. яз.); Ганаланян А., Армянские предания, Ер., 1969 (на арм. яз.); Geizer З., Zur armenischen Gцtterlehre, Lpz., 1896; Abeghian M., Der armenische Volksglaube, Lpz., 1899; Ananikian M., Armenian [Mythology], в сб.: Mythology of all races, v. 7, N. Y., 1964; Ishkol-Kerovpian K., Mythologie der vorchristlichen Armenier, в кн.: Wцrterbuch der Mythologie, Bd 4, Lfg. 11, Stuttg., [1973].
С. А. Арутюнян.
APHABА3 (фарси), Арнавак (авест.), в иранской мифологии (в «Авесте») сестра праведного Йимы и по зороастрийскому обычаю также его жена. Ею овладевает дракон Ажи-Дахака, а затем А. становится женой Траэтаоны, уничтожившего дракона.
В «Шахнаме» А. – жена Джамшида, которую после убийства Джамшида делает своей наложницей Заххак, пока Заххака не свергает и не убивает по томок Джамшида Фаридун.
И. А.
APCАH-ДУОЛАЙ («господин земляное брюхо»), в якутской мифологии глава восьми родов злых духов нижнего мира. А.-Д. живёт в самом низу подземного царства, около топкой грязи, в которой увязают даже пауки. У А.-Д. есть жена и семь сыновей, каждый из которых глава рода злых духов. Эти духи вызывают различные бедствия; чтобы избавиться от них, А.-Д. и подчинённым ему духам приносят кровавые жертвы скотом. В других вариантах мифа А.-Д. встречается под именами: Буор Малахай тойон и Буор Мангалай.
Н. А.
АРСУРИ (арсури), в мифологии чувашей дух – хозяин леса, леший. Возможно, термин «А.» восходит к древнему названию божества, близкого славянскому Щуру. Другое название А. – варман тура (лесной бог) – аналогично одному из названий лешего «урман иясе» (хозяин леса) у казанских и западносибирских татар. А. представлялся в различных обликах: человеческом (обычного человека, седобородого старца, великана) или животном. В некоторых мифах у А. чёрное лицо, длинные волосы, три руки, три ноги и четыре глаза: два спереди и два сзади. Считалось, что А. любит злые шутки – сбивает людей с дороги, пугает жутким хохотом, издевается, щекоча и вырывая зубы. А. боится воды, любит ездить на лошадях (поэтому его можно поймать, намазав спину лошади смолой). Согласно ряду мифов, в А. (или во вредоносное привидение усал) превращаются души людей, умерших преждевременной или насильственной смертью. В мифологиях других тюркоязычных народов А. соответствуют шурале у казанских татар и башкир, пицен у западносибирских татар.
Лит.: Ахметьянов Р. Г., Некоторые термины обрядов и мифологии булгаро-чувашского происхождения у народов Урало-Поволжья, «Советское финно-угроведение», 1977, № 2, с. 102–03; Денисов П. В., Религиозные верования чуваш, Чебоксары, 1959, с. 40–43.
В. А.
АРТАВАЗД (возможно, от авест. ашавазда, «бессмертный»), мифологический персонаж армянского эпоса «Випасанк», сын царя Арташеса. А., не найдя места для своего дворца в основанном его отцом городе Арташат, отнял у вишапов их владения к северу от реки Ерасх (Араке). Восставших против него вишапов, включая их предводителя и отца Аргавана, он истребил. Когда умер Атрашес, А. позавидовал посмертной славе отца, за что был им проклят. Однажды во время охоты он был пойман каджами, закован в цепи в одной из пещер Масиса. Две собаки непрерывно грызут его цепи, а А. силится выйти из пещеры и положить конец миру. Но от звука ударов кузнечных молотов оковы снова укрепляются (поэтому, чтобы укрепить цепи А., по воскресеньям кузнецы трижды ударяют молотом по наковальне). Встречаются иные мифы об А., по одному из них А. выкрали младенцем вишапиды (женщины из рода Аждахака) и на его место положили дэва (злого духа), согласно другому, – при самом рождении А. вишапиды околдовали его, отсюда – его злой нрав. В другом варианте мифа главный персонаж – сумасшедший сын армянского царя А., Шидар, который, вопреки воле отца, после его смерти объявил себя царём. Именно он оказывается закованным в цепи (повторение сюжета, ранее связанного с А.). В некоторых версиях Шидар – прозвище А. Имеется архаический вариант мифа, в котором некий герой А. заточён злыми духами, но когда-нибудь он высвободится и овладеет миром. В этом мифе, по-видимому, выражалась надежда армян на освобождение их страны от иноземного ига. Миф о закованном цепями А. первоначально, вероятно, был вариантом распространённого у многих народов мифа о прикованных к горе героях. В дальнейшем образ А. претерпел изменения под влиянием иранского мифа о борьбе злого Заххака с Феридуном; отсюда в различных вариантах сказаний «Випасанка» выступает двойственный характер А.: он – то герой, то дэв. Образу А. посвящено стихотворное произведение И. Иоаннисяна «Царь Артавазд».
С. Б. Арутюнян.
АРТАВЫЗ, в осетинской мифологии злой дух. Согласно мифу, А. был сотворен богом, чтобы принести людям добро, но стал учить их противоположному. Тогда бог велел богу-громовнику Уацилле втащить А. к себе. Уацилла навёл на небо тучу, ударил цепью и поднял А. наверх. Здесь А. был пригвождён внутрь луны и находился под охраной часовых. Чтобы он не вырвался и не сожрал людей, каждый кузнец должен был лишний раз ударить по наковальне. Ср. также обычай осетин стрелять из винтовок по луне во время лунного затмения, чтобы часовые не заснули и не упустили А.
А. К.
АРТЕМИДА ('Бсфемйт – этимология неясна, возможные варианты: «медвежья богиня», «владычица», «убийца»), в греческой мифологии богиня охоты, дочь Зевса и Лето, сестраблизнец Аполлона (Hes. Theog. 918). Родилась на острове Астерия (Делос). А. проводит время в лесах и горах, охотясь в окружении нимф – своих спутниц и тоже охотниц. Она вооружена луком, её сопровождает свора собак (Hymn. Hom. XXVII; Callim. Hymn. III 81 – 97). Богиня обладает решительным и агрессивным характером, часто пользуется стрелами как орудием наказания и строго следит за исполнением издавна установленных обычаев, упорядочивающих животный и растительный мир. А. разгневалась на царя Калидона Ойнея за то, что он не принёс ей в дар, как обычно, в начале жатвы первые плоды урожая, и наслала на Калидон страшного вепря (см. в статье Калидонская охота), она вызвала раздор среди родичей Мелеагра, возглавлявшего охоту на зверя, что привело к мучительной гибели Мелеагра (Ovid. Met. Vili 270 – 300, 422 – 540). А. потребовала себе в жертву дочь Агамемнона, предводителя ахейцев в походе под Трою, за то, что он убил священную лань А. и похвалялся, что даже сама богиня не сумела бы так метко её убить. Тогда А. в гневе наслала безветрие, и ахейские корабли не могли выйти в море, чтобы плыть под Трою. Через прорицателя была передана воля богини, потребовавшей взамен убитой лани Ифигению, дочь Агамемнона. Однако скрыто от людей А. унесла Ифигению с жертвенника (заменив её ланью) в Тавриду, где та стала жрицей богини, требующей человеческих жертв (Eur. Iphig. А.). А. Таврической приносили человеческие жертвы, о чём свидетельствует история Ореста, чуть не погибшего от руки своей сестры Ифигении, жрицы A. (Eur. Iphig Т.). Перед А. и Аполлоном должен был оправдаться Геракл, убивший керинейскую лань с золотыми рогами (Pind. Ol. III 26 – 30). Эти факты, подчёркивающие губительные функции богини, связаны с её архаическим прошлым – владычицы зверей на Крите. Именно там ипостасью А. была нимфа-охотница Бритомартис. Древнейшая А. – не только охотница, но и медведица. В Аттике (в Бравроне) жрицы А. Бравронии надевали в ритуальном танце медвежьи шкуры и назывались медведицами (Aristoph. Lys. 645). Святилища А. часто находились вблизи источников и болот (почитание А. Лимнатис – «болотной»), символизируя плодородие растительного божества (напр., культ А. Ортии в Спарте, восходящий к крито-микенскому времени). Хтоническая необузданность А. близка образу Великой матери богов – Кибеле в Малой Азии, откуда оргиастические элементы культа, прославляющего плодородие божества. В Малой Азии, в знаменитом Эфесском храме, почиталось изображение А. многогрудой (рплэмбуфпт). Рудименты архаической растительной богини в образе А. проявляются в том, что она через свою помощницу (в прежнем свою ипостась) Илифию помогает роженицам (Callim. Hymn. III 20– 25). Только появившись на свет, она помогает матери принять родившегося вслед за ней Аполлона (Apollod. I 4, 1). Ей же принадлежит прерогатива приносить быструю и лёгкую смерть. Однако классическая А. – девственница и защитница целомудрия. Она покровительствует Ипполиту, презирающему любовь (Eur. Hippol.). Перед свадьбой А., согласно обычаю, приносилась искупительная жертва. Царю Адмету, забывшему об этом обычае, она наполнила брачные покои змеями (Apollod. I 9, 15). Юный охотник Актеон, нечаянно подсмотревший омовение богини, был ею превращен в оленя и растерзан псами (Ovid. Met. III 174–255). Она же убила свою спутницу нимфу – охотницу Каллисто, превращенную в медведицу, гневаясь за нарушение ею целомудрия и любовь к ней Зевса (Apollod. III 8, 2). А. убила страшного Буфага («пожирателя быков»), пытавшегося посягнуть на неё (Paus. VIII 27, 17), так же как и охотника Ориона (Ps.-Eratosth. 32). А. Эфесская – покровительница амазонок (Callim. Hymn. III 237).
Древнее представление об А. связано с её лунной природой, отсюда её близость к колдовским чарам богини луны Селены и богини Гекаты, с которой она иногда сближается. Поздняя героическая мифология знает А.-луну, тайно влюблённую в красавца Эндимиона (Apoll. Rhod. IV 57 – 58). В героической мифологии А. – участница битвы с гигантами, в которой ей помогал Геракл. В Троянской войне она вместе с Аполлоном воюет на стороне троянцев, что объясняется малоазийским происхождением богини. А. – враг любого нарушения прав и устоев олимпийцев. Благодаря её хитрости погибли братья-великаны Алоады, пытавшиеся нарушить мировой порядок. Дерзкий и необузданный Титий был убит стрелами А. и Аполлона (Callim. Hymn. III 110). Похвалявшаяся перед богами своим многочисленным потомством Ниоба потеряла 12 детей, также убитых Аполлоном и A. (Ovid. Met. VI 155 – 301). В римской мифологии А. известна под именем Дианы, считалась олицетворением луны, так же как её брат Аполлон в период позднеримской античности идентифицировался с солнцем.
Лит.: Herbillon J., Artemis homerique, Luttre, 1927; Bruns G., Die Jдgerin Artemis, Borna–Lpz., 1929; Piard С h., Die Ephesia von Anatolien, «Eranos Jahrbuch». 1938, Bd 6, S. 59 – 90; З п e з з А., Gestaltwandel einer Gцttin,
Z.,1946.
А. А. Тахо-Годи.
Артемида. Фрагмент восточного фриза Парфенона. Мрамор. 447–432 до н. э. Афины, музей Акрополя.
Артемида. Фрагмент росписи краснофигурной амфоры «мастера Андокида». Ок. 520 до н. э. Берлин, Государственный музей.
Артемида с ланью. Римская копия. С греческого оригинала Леохара (конец 4 в. до н. э.). Мрамор. Париж, Лувр.
Артемида Эфесская. Римская копия. С греческого оригинала эпохи эллинизма (3–2 вв. до н. э.). Мрамор. Неаполь, Национальный музей.
Диана и Эндимион. Картина Н. Пуссена. Ок. 1631. Детройт, Институт искусств.
Среди античных скульптур А. – римские копии «А. Бравронии» Праксителя («А. из Габий»), статуи Леохара («А. с ланью») и др. Изображения А. встречаются на рельефах (на фризе Пергамского алтаря в сцене гигантомахии, на фризе Парфенона в Афинах и др.), в греческой вазописи (сцены убийства Ниобид, наказания Актеона и др.).
В европейском средневековом изобразительном искусстве А. (в соответствии с античной традицией) часто появляется с луком и стрелами в сопровождении нимф. В живописи 16– 18 вв. популярен миф об А. и Актеоне (см. в ст. Актеон), а также сцены «охота Дианы» (Корреджо, Тициан, Доменикино, Джулио Романо, П. Веронезе, П. П. Рубенс и др.), «отдых Дианы» (А. Ватто, К. Ванлоо и др.) и особенно «купание Дианы» (Гверчино, П. П. Рубенс, Рембрандт, Л. Джордано, А. Хоубракен, А. Ватто и др.). Среди произведений европейской пластики – «Диана-охотница» Ж. Гудона, «Диана» Ф. Щедрина.
Среди литературных произведений – поэма Дж. Боккаччо «Охота Дианы» и др., драматургические произведения: «Диана» И. Гундулича и «Диана» Ж. Ротру, фрагмент пьесы Г. Гейне «Диана» и др.
АРТУР (Arthur, одна из этимологии – от кельт, artos, «медведь»), герой кельтской мифо-эпической традиции, впоследствии персонаж европейских средневековых повествований о рыцарях Круглого стола, Граале и др. («артуровские легенды», «артуровский цикл сюжетов»). Образ А. принадлежит кельтской традиции в двух отношениях: наличия его реального исторического прототипа и участия в складывании легенды о короле А. (далеко вышедшей за рамки деятельности реального лица) тем и мотивов кельтской мифологии. Хотя наиболее прочно традиция об историческом А. укоренилась в юго-западной Британии, самые ранние упоминания ассоциируют его с севером острова, где А., знатный вождь кельтов-бриттов, был в кон. 5 – нач. 6 вв. одним из предводителей их борьбы против англосаксонского вторжения в Британию. В последующие века образ А. бытует преимущественно в валлийской традиции, приобретая (у Ненния, автора исторической хроники Британии, рубеж 8 – 9 вв., в «Триадах острова Британии», в валлийской повести «Куллох и Олуэн», в сочинениях английского хрониста 12 в. Джефри Монмаутского) существенно новый облик: из кельтского военного предводителя он превращается в мудрого короля, окончательно устанавливается его происхождение от короля Утера Пендрагона и Игрейны, число его подвигов и выдержанных им сражений и т. д. Облик А. и события, в которых он участвует, пронизываются множеством элементов кельтской символики и мифа. Не позднее 11 в. легенды об А. широко распространяются на континенте среди кельтского населения Бретани, а затем воспринимаются и во многом переосмысливаются средневековой рыцарской литературой. Историческая реальность А. отступает на второй план, на предания об А. заметное влияние оказывают куртуазная рыцарская среда и мир христианских представлений, происходит циклизация легенд об А. с другими сюжетами (о Граале и др.). Мир артуровских легенд сам приобретает мифологические черты. При этом образ А. оказывается в центре «кельтского варианта» имеющей широкое распространение мифилогемы о правителе мира, деградации и фатальной гибели его царства, несмотря на поиски очищающего контакта с неким универсальным принципом (в данном случае Граалем). Гибель и исчезновение правителя оказываются всё же временными, и мир ожидает его нового появления. Мифологема становится полем для органичного слияния элементов разных традиций при огромной роли собственно кельтской.
По легенде, А. утвердил своё владычество над Британией, сумев вытащить из-под лежащего на алтаре камня чудесный меч или добыв при содействии мага Мерлина, валлийского Мирддина, меч владычицы озера, который держала над водами таинственная рука (название меча «Экскалибур», лат. Caliburunus, валлийск. Caledvwlch; ср. Caladbolg – меч Фергуса, героя ирландских саг, или чудесный меч Нуаду, один из талисманов ирландских Племён богини Дану, см. в ст. Кельтская мифология). Он основывает резиденцию в Карлионе, отмеченную явной символикой центра мира, таинственного и труднодостижимого. Во дворце А. (Камелоте) установлен знаменитый Круглый стол (сведения о нём впервые появляются у авторов на рубеже 12 и 13 вв.), вокруг которого восседают лучшие рыцари короля. Центром пиршественного зала был добытый А. при путешествии в Аннон (потусторонний мир) магический котёл (символика магического котла играет большую роль в ирландской мифологии). Кульминация многочисленных подвигов рыцарей короля – поиски Грааля, героями которых были прежде всего Персеваль (валлийск. Передур) и Галахад. Закат королевства, гибель храбрейших рыцарей знаменует битва при Камлане, где А. сражается со своим племянником Мордредом, который в отсутствие короля посягнул на его супругу Гиньевру (валлийск. Гвенуйфар); Мордред был убит, а смертельно раненный А. перенесён своей сестрой феей Морганой (предтеча этого образа – ирландская богиня войны и смерти Морриган) на остров Аваллон, где он и возлежит в чудесном дворце на вершине горы (ранняя традиция валлийских бардов не знает родственных отношений А. и Мордреда, как и предательства последнего, а сообщает лишь, что оба пали в битве при Камлане).
С. В. Шкунаев.
В эволюции артуровских легенд отразился путь от мифа к литературе (через фольклор). Важнейшие этапы её развития в средние века – стихотворный рыцарский роман Кретьена де Труа (Франция, 12 в.), Гартмана фон Ауэ (Германия, кон. 12 – нач. 13 вв.), Вольфрама фон Эшенбаха (Германия, нач. 13 в.), английский рыцарский роман в стихах «Сэр Гавейн и Зелёный рыцарь» (14 в.), роман «Смерть А.» Т. Мэлори (Англия, 15 в.). В 16–17 вв. образ А. использовали Э. Спенсер в аллегорической поэме «Королева фей», Дж. Драйден в либретто оперы «Король А.», в 19 в.– английский поэт А. Теннисон (цикл поэм «Королевские идиллии»), У. Моррис (поэма «Защита Гиньевры»), Р. Вагнер (оперы, связанные с «артуровским циклом», – «Лоэнгрин», «Тристан и Изольда» и особенно «Парцифаль»), английский поэт А. Ч. Суинберн (поэмы), М. Твен (давший в романе «Янки при дворе короля А.» пародийно-сатирическое преломление артуровских легенд), в 20 в. – американский поэт Э. А. Робинсон (стихотворная трилогия), французский писатель Ж. Кокто («Рыцари Круглого стола»), английский писатель Т. Уайт («Король в прошлом и король в грядущем»). В изобразительном и пластическом искусствах – мозаика собора в Отранто (Италия), рельефный декор дверей собора в Модене (Италия), многочисленные скульптурные изображения, средневековые миниатюры, в архитектуре – «двор Артуса» в Гданьске, 14 в., Дом черноголовых – «двор короля А.» в Риге, 14 в., и др.
Лит.: Михайлов А. Д., Артуровские легенды и их эволюция, в кн.: Мэлори Т., Смерть Артура, М., 1974; Потанин Г. Н., Восточные мотивы в средневековом европейском эпосе, М., 1899; Jones W. L., King Arthur in history and legend, Camb., 1911; Bruce J. D., The evolution of Arthurian romance..., v. 1-2, Gott. –Bait., 1923; Arthurian literature in the middle ages, ed. by R. S. Loomis, Oxf., 1959.
АРТХУРОН (букв. «огонь солнцевич»), в осетинской мифологии божество, насылающее накожные болезни. Но А. может просить верховное божество о ниспослании людям богатства и всякого благополучия. В какое-то время А. выпал из осетинского пантеона, но память о нём сохранилась в названии («А.») большого ритуального пирога, приготовляемого в каждой семье под Новый год.
В. К.
АРУНА (хетт. Aruna, «море», «океан», родственно др.-инд. arnava, «море»), в хеттской мифологии бог моря (мировой океан). Обычно упоминается в конце перечислений богов пантеона. Сохранился миф эпохи Древнего царства о том, как А., поссорившись с людьми, увёл к себе бога солнца (известен и более поздний, переведённый с хурритского текст, согласно которому тот сам приходит в гости к А.). Бог грозы посылает бога плодородия Телепинуса вернуть его, и А., испугавшись, возвращает бога солнца и отдаёт свою дочь в жёны Телепинусу.
Лит.: Луна, упавшая с неба. Древняя литература Малой Азии, М., 1977, с. 54, 154–55.
В. И.
АРУНА (др.-инд. Aruna, собств. «красноватый»), в ведийской и индуистской мифологии божество рассвета; в этой его функции ему предшествовала Ушас. Представлялось в виде колесничего Солнца, пребывающего на Востоке. А. известен главным образом из эпоса. А. – сын Кадру или Дану (в пуранах) и Кашьяпы, внук Дакши. В «Махабхарате» (I) мать А. Вината разбивает в нетерпении снесённое ею яйцо, где находился наполовину развившийся А.; он проклинает её за своё уродство и предрекает ей рабство. Другие имена А. – Ариштанеми, Румра и др.
В. Т.
АРУПАП, в абхазской мифологии и фольклоре злая старуха-колдунья, хитрая и коварная людоедка. Безобразна, костлява, с дряхлым лицом, со свисающими огромными грудями, с длинными распущенными волосами. А. с помощью волшебной плети превращает людей и животных в камень, меняет облик предметов. Если герою удастся приложиться к её груди, он становится её молочным сыном, а она – невольной его помощницей; она может подсказать ему, как победить адау или агулшапа.
Х. В.
АРУРУ (аккад.), в аккадской мифологии богиня-мать, создающая из глины Энкиду (эпос о Гильгамеше «О всё видавшем»), а также создательница людей, определившая их судьбы (согласно некоторым вариантам мифа о сотворении людей). Вероятно, божество дошумерского происхождения.
В. А.
АРХАНГЕЛЫ (греч. 'бсчЬггелпй, «ангелоначальники»), в христианских представлениях старшие ангелы; в системе ангельской иерархии, разработанной византийским богословом Псевдо-Дионисием Ареопагитом (5 – нач. 6 вв.), А. – восьмой из девяти чинов ангельских (занимают иерархическое место ниже властей и выше собственно ангелов). Термин «А.» появляется впервые в грекоязычной иудейской литературе предхристианского времени (греч. извод «Книги Еноха» 20, 7) как передача выражений вроде sar haggadol («великий князь») в приложении к Михаилу ветхозаветных текстов (Дан. 12, 1); затем этот термин воспринимается новозаветными авторами (Иуд. 9; 1 Фесс. 4, 16) и более поздней христианской литературой. Древнее предание, восходящее к ветхозаветным представлениям, говорит о семи А. (ср. Тов. 12, 15; ср. также зороастрийское представление о семи Амеша Спента); из них общераспространённая ортодоксальная традиция называет по именам трёх. Это Михаил – небесный «архистратиг» (греч. «верховный военачальник»), полководец верных богу ангелов и людей в космической войне с врагами бога, победоносный антагонист дьявола (Апок. 12, 7), покровитель и как бы ангел-хранитель «народа божьего» (в Ветхом завете – Израиля, в Новом завете – «воинствующей церкви», т. е. совокупности всех верующих); Гавриил, известный преимущественно своим участием в благовещении; Рафаил – А.-целитель, спутник Товии из ветхозаветной Книги Товита. В позднеиудейских и христианских апокрифах встречаются и другие имена: Уриил, Салафиил, Иегудиил, Варахиил, Иеремиил. Изображение А. в искусстве см. в ст. Ангелы.
Лит.: Renner А. М., Der Erzengel Michael in der Geistes- und Kunstgeschichte, Saar brьcken, 1927; Kehnscherper G., Michael. Geist und Gestalt..., В., [1957].
С. А.
АРХАТ (санскр. arhat. пали arahant, букв, «достойный»), в буддийской мифологии: 1) эпитет будды; 2) в мифологии хинаяны человек, который достиг наивысшего уровня духовного развития, т. е. нирваны. Путь к достижению состояния А. разделяется на четыре уровня: «вступившего в поток», «возвращающегося один раз», «невозвращающегося» и «архата». А. считались главные ученики Шакьямуни (в т. ч. и женщины) – Ананда, Маудгальяяна, Шарипутра и др., а также многие буддисты последующих поколений. В махаяне состояние А. (т. н. нирвана шраваков) не считается конечным пределом развития личности, и поэтому А. должны продолжать свой путь как бодхисатвы.
Лит.: Conze E., Buddhism. Its essence and development, N. Y„ 1951, p. 93–95; Encyclopaedia of Buddhism, v. 2, fase 1, Ceylon, 1966, p. 41 – 54.
Л. М.
АРХЕЛАЙ (БсчЭлбпт), в греческой мифологии сын одного из потомков Геракла Темена. Изгнанный своими братьями из Аргоса, А. пришёл в Македонию, где правил царь Киссей. Когда враги окружили его царство, он обратился за помощью к А., пообещав ему в награду за спасение свой город и царство. А. победил врагов Киссея и спас его. Однако, попав под влияние своих советников, Киссей решил не выполнять обещание, а убить А. На пути, по которому А. возвращался, была вырыта яма, её наполнили горячими углями и прикрыли лёгкими ветвями. Предупреждённый оракулом об опасности, А. избежал западни и отправился по дороге, которую указала ему коза. Дорога привела А. к месту, где он основал город, названный им Эга («коза») (Hyg. Fab. 219). А считался мифическим предком Александра Македонского.
М. А.
АРХЕТИПЫ (греч. 'бсчЭфхрпт, «первообраз»), широко используемое в теоретическом анализе мифологии понятие, впервые введённое швейцарским психоаналитиком и исследователем мифов К. Г. Юнгом. У Юнга понятие А. означало первичные схемы образов, воспроизводимые бессознательно и априорно формирующие активность воображения, а потому выявляющиеся в мифах и верованиях, в произведениях литературы и искусства, в снах и бредовых фантазиях. Тождественные по своему характеру архетипические образы и мотивы (напр., повсеместно распространённый миф о потопе) обнаруживаются в несоприкасающихся друг с другом мифологиях и сферах искусства, что исключает объяснение их возникновения заимствованием. Однако А. – это не сами образы, а схемы образов, их психологические предпосылки, их возможность. Словами Юнга, А. имеют не содержательную, но исключительно формальную характеристику, да и ту лишь в весьма ограниченном виде. Содержательную характеристику первообраз получает лишь тогда, когда он проникает в сознание и при этом наполняется материалом сознательного опыта. Его форму Юнг сравнивает с системой осей какого-нибудь кристалла, которая до известной степени преформирует образование кристалла в маточном растворе, сама не обладая вещественным бытием. Процесс мифотворчества поэтому есть не что иное как трансформация А. в образы, «невольные высказывания о бессознательных душевных событиях» на языке объектов внешнего мира. При всей своей формальности, бессодержательности, крайней обобщённости А. имеют свойство, «по мере того, как они становятся более отчетливыми, сопровождаться необычайно оживленными эмоциональными тонами, ... они способны впечатлять, внушать, увлекать», поскольку восходят к универсально-постоянным началам в человеческой природе. Отсюда роль А. для художественного творчества. Тайна воздействия искусства, по Юнгу, состоит в особой способности художника почувствовать архетипические формы и точно реализовать их в своих произведениях. «Тот, кто говорит архетипами, глаголет как бы тысячей голосов..., он подымает изображаемое им из мира единократного и преходящего в сферу вечного; притом и свою личную судьбу он возвышает до всечеловеческой судьбы...» (К. Г. Юнг). Едва ли не лучшая краткая формулировка концепции А. принадлежит Т. Манну: «... в типичном всегда есть очень много мифического, мифического в том смысле, что типичное, как и всякий миф, – это изначальный образец, изначальная форма жизни, вневременная схема, издревле заданная формула, в которую укладывается осознающая себя жизнь, смутно стремящаяся вновь обрести некогда предначертанные ей приметы» (Собрание сочинений, т. 9, М., 1960, с. 175). Юнг предполагал, что А. присущи роду (человеческой общности или всему человечеству) в целом, т. е., по-видимому, наследуются. В качестве вместилища («душевного пространства») для А. Юнг постулировал особенно глубокий уровень бессознательного, выходящий за пределы личности, – т. н. коллективное бессознательное. Концепция А. ориентирует исследование мифов на отыскание в этническом и типологическом многообразии мифологических сюжетов и мотивов инвариантного архетипического ядра, метафорически выраженного этими сюжетами и мотивами (мифологемами), но никогда не могущего быть исчерпанным ни поэтическим описанием, ни научным объяснением. Тем не менее Юнг попытался наметить систематику А., формулируя такие, напр., А., как «тень» (бессознательная дочеловеческая часть психики, литературными выражениями которой Юнг считал Мефистофеля в «Фаусте» Гёте, Хёгни в «Песни о Нибелунгах», Локи в «Эдде» или любой другой образ плута-озорника), «анима (анимус)» (бессознательное начало противоположного пола в человеке, выражаемое образами двуполых существ первобытных мифов, в китайских категориях инь и ян и т. п.) и «мудрый старик (старуха)» (архетип духа, значения, скрытого за хаосом жизни, выявляемый в таких образах, как мудрый волшебник, шаман, ницшевский Заратуштра). Архетипическое истолкование мифологемы матери в её различных вариантах (богиня и ведьма, норны и мойры, Деметра, Кибела, богородица и т. п.) ведёт к выявлению архетипа высшего женского существа, воплощающего психологическое ощущение смены поколений, преодоления власти времени, бессмертия. Архетипическое значение образов Прометея и Эпиметея Юнг сводит к противопоставлению в психике индивидуально-личностного начала («самости») и той её части, которая обращена вовне («персона»).
Отдельные положения доктрины Юнга об А., само понятие А., оказали широкое воздействие на мысль и творчество исследователей мифа и религии (К. Кереньи, сотрудничавший с Юнгом, М. Элиаде, Дж. Кэмпбелл, индолог Г. Циммер, гебраист Г. Шолем, исламовед А. Корбен), литературоведов (Н. Фрай, М. Бодкин), философов и теологов (П. Тиллих), даже учёных внегуманитарного круга (биолог А. Портман), видных деятелей литературы и искусства (Г. Хессе, Т. Манн, Ф. Феллини, И. Бергман). Сам Юнг недостаточно последовательно раскрывал взаимозависимость мифологических образов как продуктов первобытного сознания и А. как элементов психических структур, понимая эту взаимозависимость то как аналогию, то как тождество, то как порождение одних другими. Поэтому в позднейшей литературе термин «А.» применяется просто для обозначения наиболее общих, фундаментальных и общечеловеческих мифологических мотивов, изначальных схем представлений, лежащих в основе любых художественных, и в т. ч. мифологических, структур (напр., древо мировое) уже без обязательной связи с юнгианством как таковым.
В отечественной науке некоторые мыслители и учёные независимо от Юнга подходили к понятию А. [ср. выражение «схемы человеческого духа» у П. А. Флоренского (см. его «Столп и утверждение истины», М., 1914, с. 678), а также работы О. М. Фрейденберг].
Лит.: Аверинцев С. С, Аналитическая психология К. Г. Юнга и закономерности творческой фантазии, в сб.: О современной буржуазной эстетике, в. 3, М., 1972; Мелетинский Е. М., Поэтика мифа, М., 1976; Фрейденберг О. М., Миф и литература древности, М., 1978; Хюбшер А., Мыслители нашего времени, пер. с нем., М., 1962; Jung CG., The collected works, v. 9, pt. 1, L., 1959; Jacobi I., Die Psychologie von С G. Jung, 4 Aufl., Z.– Stuttg., 1959; Eranos-Jahrbuch, Bd 1 – 25, Z., 1933 – 56; Martin P. W., Experiment in depth. А. study of the work of Jung, Eliot and Toynbee, L., 1955; Campbell J., The masks of God, v. 1 – 4, N. Y., 1959 – 68; Neumann E., The Great Mother. An Analysis of the Archetype, Princeton, 1963.
С. С. Аверинцев.
АРХОНТЫ (греч. Ьсчпнфет, «начальники», «правители»), в христианских представлениях (особенно у гностиков) духи-мироправители. Мысль о том, что земля до эсхатологической катастрофы находится во власти могущественных и таинственных, враждебных богу и человеку существ, довольно отчётливо выражена в канонических новозаветных книгах: сатана получает характерное наименование «архонт этого мира» (в традиционном переводе – «князь мира сего», Ио. 12, 31 и др.); речь идёт о духовной войне верующего на стороне бога «не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных» (Эфес. 6, 12), о бессилии «ангелов», «начал» и «властей» («сил») отлучить христианина от любви божьей (Рим. 8, 38–39; «начала», как и «начальства» в Эфес. 6, 12 – это греч. 'бсчбй – лексический вариант слова «А.»). В ортодоксальной христианской системе А. безусловно преданы злу, это вполне недвусмысленно бесы, слуги дьявола, как и он сам, они выступают как антагонисты бога-творца. Напротив, в гностических представлениях А. рассматриваются, во-первых, как существа амбивалентные, власть которых хотя и должна быть преодолена «совершенным» гностиком, но находится с замыслами бога в очень сложных отношениях, и, во-вторых, как творцы материального космоса, а заодно и нравственного закона как системы запретов и заповедей (в этой своей двуединой роли А. у гностиков сливаются с Яхве – богом Ветхого завета). Это особенно явно в той гностической системе, которая рассматривает Ветхий завет как продукт инспирации со стороны семи А. (седьмица – космическое число, ср. также иран. Амеша Спента, христ. архангелы), между которыми поделены как имена и эпитеты библейского единого бога, так и имена ветхозаветных пророков (Иао, т. е. Яхве, «говорил» через Самуила, Нафана, Иону и Михея, Саваоф – через Илию, Иоиля и Захарию; верховный среди А.– Иалдаваоф, рассматриваемый как отец превзошедшего его Иисуса Христа,– через Моисея, Иисуса Навина, Амоса и Аввакума и т. д.). У офитов (ранняя гностическая секта) А. имеют отчасти имена архангелов и зооморфное обличье; у Михаила лик льва, у Суриила – быка, у Рафаила – змия, у Гавриила – орла, у Фавфаваофа – медведя, у Ератаофа – пса, у Фарфаваофа или Оноила («осло-бог») – осла; между этой семёркой А. стихии и народы поделены по жребию. Верховный А., отождествляемый также с Абраксасом, дух космического целого, не будучи абсолютно злым, пребывал, однако, в греховном невежестве относительно существования бесконечно превосходящего его абсолютного бога, за которого принимал самого себя; вывести его из этого заблуждения призван его сын, превосходящий его мудростью и благостью. Иногда, как в гностической системе Василида, образ верховного А. раздваивается на «великого А.», царившего от Адама до Моисея, и «второго А.», даровавшего при Моисее Закон.
Лит.: Quispel G., Gnosis als Weltreligion, Ж., 1951; Grant R. M. Q. Gnosticism and early Christianity, 2 ed., Н. Х., 1966.
С. С. Аверинцев.
АPШTAT (авест.), Аршта (др.-перс; Бехистунская надпись Дария I, 520–518 до н. э.), в иранской мифологии божество, персонификация чести и правдивой прямоты в мыслях, словах и делах. А. посвящен «Яшт» (XVIII). А. – основное достоинство сословия свободных и особенно государей. Только неуклонное следование А. обеспечивало правителю постоянство удачи и славы, символизированных в царственном нимбе – фарне. Существо образа А. в «Авесте» и в Бехистунской надписи совпадает, но во фразеологии «Яшта» усматривается тенденция к антропоморфизации его. Возможно, что трактовка надписи более соответствует архаичному представлению об А. и отсутствию иконографически стабильных образов А. в иранском пантеоне.
Лит.: Gray L. H., Achaemenians, в кн.: Encyclopaedia of religion and ethics, v. 1, Edinburgh – N. Y., 1908, p. 71.
Л. Л.
АРЬЯВАРТА [др.-инд. Aryavarta, букв, «путь, страна благородных» (ариев); во множественном числе – обозначение жителей этой страны], в древнеиндийской мифологии страна, где обычно развёртываются мифологические сюжеты, имеющие подлинное географическое приурочение. Реальная А. – это первоначальная территория расселения ведийских ариев в Индии. Она занимала Великую Северо-Индийскую равнину от западного моря до восточного и от Гималаев на севере до гор Виндхья и Сатпура на юге (в ведийские времена – Дандакаранья и Махакантара), за которыми находилась чуждая ариям страна неарийских племён Дакшинапатха (современный Декан). В ведийскую эпоху арийские племена не переходили эту границу.
А. стала центром индийской цивилизации, оказавшей впоследствии сильные культурные влияния на юг Индии и на Юго-Восточную Азию. Именно здесь сложились индуизм, буддизм и джайнизм. В текстах и мифологических мотивах А. противопоставляется как неарийскому югу, так и Ирану – на севере-западе, другой стране ариев.
В. Т.
АРЬЯМАН (др.-инд. Aryaman, собственно «дружественность», «гостеприимство»), в ведийской мифологии божество класса адитьев. Упоминается в «Ригведе» около 100 раз (обычно с Митрой и Варуной). Образ А. весьма абстрактен. Его характеристики чаще всего общи всем адитьям. Так, он заполняет воздушное пространство, даёт богатства (даже без просьбы). Он сын Адити. Под чёркивается дружественность А. (PB VI 50, 1; VII 36, 4), благосклон ность; он близок к девицам (V 3, 2); его молят о согласии в доме (X 85, 43); как и Бхага, он дарует супруга или супругу («Тандья-Маха-брахмана» XXV 12, 3), процветание. В гимне Сурье А. и Бхага сопровождают брачную пару. Связь А. с Бхагой подчёркивается и в других мотивах (ср. Тайтт.-бр. I 1, 2 4). Вместе с Митрой и Варуной А. объединяет людей (PB X 126, 1 и след.); он заставляет их каяться и искупать вину (I 167, 8), он связан с ритой. Наряду с нравственным аспектом есть указания и на связи с солнцем, огнём. А. отождествляется с Агни (II 1, 4), упоминается вместе с солярными божествами Сурьей и Савитаром, однажды (Тайтт.-самх. II 3, 4) непосредственно назван солнцем. Индо-иранские истоки А. очевидны (ср. авест Aryaman- и т. д.; ср. связь имени А. с названием ариев).
Лит.: Thieme P., Der Fremdling im Rgveda. Eine Studie ьber die Bedeutung der Worte: Ari, Arya, Aryaman und Arya, Lpz., 1938; его же, Mitra and Aryman, New Haven, 1957; Bhattacharji S., The Indian Theogony, Camb., 1970, p. 219–20.
B. T.
АРЭВ, Арэгак («солнце», в переносном значении – «жизнь»), в армянской мифологии персонификация солнца, иногда в виде колеса, излучающего свет, чаще в образе юноши. Согласно мифам, дворец А. находится на востоке, на краю света. Вечером, воспламенённый и усталый, А. возвращается к матери (заход солнца по-армянски – «майрамут», «вход к матери»). А. купается, мать вытаскивает его из воды, укладывает в постель, кормит грудью. Отдохнув, он снова пускается в путешествие. По другому мифу, А. купается и отдыхает в озере Ван, на дне которого находится его ложе. Перед рассветом ангелы облачают А. в огненную одежду. Когда А. умывается, горы и равнины покрываются росой. На высокой горе на востоке поднимаются 12 телохранителей А. и огненными посохами ударяют по горе, которая вместе с другими горами преклоняет свою голову перед царём А. Тогда А., голова которого покрыта огненными волосами, поднимается на небо. По некоторым мифам, А. сопровождает огромная птица, её крылья раскрыты, чтобы от лучей А. не загорелась земля. Арэв мчится по небосводу, сидя на льве. Лев своим огромным мечом защищает его от злых духов. Культ А. с древних времён был распространён среди армян. В 5 в. до н. э. в жертву богу солнца приносили лошадей (Xenoph. Anab. IV 35). Ещё в 12 в. в Армении существовали сектанты – солнцепоклонники (арэвордик), преследуемые армянской христианской церковью. Восьмой месяц древнеармянского календаря и первый день каждого месяца назывались Арегом (т. е. А.). Следы культа А. сохранились в народных молитвах и клятвах до 20 в.
Во многих мифах А. и Лусин (луна) выступают как брат и сестра. Чаще всего в них А. – сестра, а Лусин – брат. В одном варианте оба они – дети бога. По велению отца они должны днём и ночью поочерёдно сторожить мир. По жребию А. должна была действовать ночью. Из-за этого между А. и Лусином возник спор. Вмешался бог и повелел Лусину сторожить мир ночью, а А. – днём. Отец даёт А., стесняющейся людей, массу игл, чтобы она колола глаза тому, кто будет на неё смотреть. По другим мифам, в спор между братом Лусином и сестрой А. вмешивается их мать, державшая в руках в этот момент тесто. Она даёт пощёчину Лусину и выгоняет его ночью из дома (до сих пор видны следы теста на лице Лусина). Согласно другой версии, А. – брат, а Лусин – сестра. Сначала они вместе ходили по небосклону. Но красавицу Лусин сглазили, и она заболела оспой. Лусин попросила А. колоть глаза тем, кто смотрит на неё, а сама от стыда стала ходить по ночам.
С. А. Арутюнян.
АРЭВАМАНУК («солнечный юноша»), в армянской мифологии охотник, наказанный солнцем. Разгневанный неудачной трёхдневной охотой, А. решил убить солнце, чтобы оно упало с неба и весь мир покрылся тьмой. Когда А. натянул тетиву своего лука, чтобы выстрелить в восходящее солнце, оно дало А. пощёчину, огненной рукой схватило его за волосы и бросило в пустыню. А. был мёртв днём и оживал только ночью. Мать А. отправилась к матери солнца с мольбой спасти её сына, и та разрешила ей набрать воды из водоёма, где купалось солнце после своего дневного путешествия, и этой водой обрызгать А. для его полного оживления. По другому мифу, А. попросил солнце задержать свой заход, чтобы его мать закончила вязать для него носки. Солнце исполнило желание юноши. Но, когда мать солнца узнала причину его опоздания, она прокляла А.: он стал умирать днём и оживать ночью, а его мать не может закончить вязку носков.
С. Б. А.
АСАДАЛЬ, в корейской мифологии священная гора [другие названия: Кун (или Пан) хольсан и Кыммидаль], возле которой Тангун учредил столицу Древнего Чосона. В возрасте 1908 лет Тангун, покинув мир, стал духом А. С ней идентифицируются гора Пэгаксан недалеко от Пхеньяна и гора Кувольсан в Пэкчу (современный Пэчхон в провинции Хванхэ-Намдо).
Л. К.
АСАЛЛУХИ (шумер.), в шумерской мифологии божество – покровитель города Куары, сын бога Энки (последнее, возможно, не первоначально), заступник человека при заклинаниях, колдовстве и врачевании, изгоняющий злых демонов. С возвышением города Вавилона и возрастанием роли Мардука А. идентифицируется с ним, и традиционные заклинательные формулы, где А. просит у отца своего Энки совета, как поступить (на что тот отвечает: «сын мой..., всё, что знаю я, всё это знаешь и ты»), относятся к А.-Мардуку.
В. А.
АСГАРД (др.-исл. Asgar dr, «ограда асов»), в скандинавской мифологии небесное селение, крепость богов-асов (в «Саге об Инглингах» А. в качестве столицы асов помещается на земле – восточнее Дона). В «Младшей Эдде» рассказывается о строительстве А. неким великаном, которому помогает конь по имени Свадильфари. Асы должны отдать за это строителю А. солнце, луну и богиню Фрейю, но благодаря хитроумному Локи, который, превратившись в кобылу, отвлекал коня от работы, строитель не успел закончить её в срок и лишился не только платы, но и головы. А. расположен на поле Идавёль. В «Речах Гримнира» («Старшая Эдда») даётся перечень жилищ богов в А. (Валяскьяльв – у Одина, там же Вальхалла, где живут эйнхерии; Брейдаблик – у Бальдра; Химинбьёрг – у Хеймдалля, Трудхейм – у Тора и т. д.). А. и Мидгард (где живут люди) никогда не противопоставляются, а в повествовании выступают альтернативно.
Е. М.
АСИЛКИ, осилки, велеты, в восточнославянской мифологии великаны-богатыри. Жили в древние времена; по некоторым мифам, создавали реки, воздвигали утёсы и т. п. (ср. ст. Великаны). Возгордившись своей силой, А. стали угрожать богу и были им уничтожены. В белорусских преданиях А. выкорчёвывают деревья, откидывают или разбивают камни каменным оружием. Иногда за каменной стеной, разбитой А., обнаруживали похищенных змеем людей. Фольклорные мотивы, связанные с А. (подбрасывание в небо булавы А., отчего гремит гром, победа над змеем и т. п.), позволяют считать мифы об А. вариантами мифа о борьбе громовержца с его противником, змеем (см. Славянская мифология). Название «А.» предположительно связано с индоевропейским корнем *ак'-, «камень, каменное небо».
Лит.: Бaраг Л. Г., «Асiлкi» белорусских сказок и преданий, «Русский фольклор», в. 8, М.–Л., 1963.
В. И., В. Т.
АСИНАДЗУТИ И ТЭНАДЗУТИ (сопоставляя элементы «аси» и «тэ», их можно расшифровать как «ноги» и «руки», в «надзути» можно предположительно выделить «цути» в значении «земля»), в японской мифологии, очевидно, боги обработки полей. Они – персонажи мифа о том, как Сусаноо, изгнанный из Такама-но хара, придя в местность Идзумо, видит, что по течению реки спускаются палочки для еды – хаси, что свидетельствовало о наличии у верховьев реки людей. Он, действительно, встречает там двух плачущих стариков и девушку – их дочь по имени Кусинада-химэ, которую он спасает от змея Ямата-но ороти и делает своей женой. Эти персонажи – первые люди, упоминаемые в «Кодзики» и «Нихонги»: хотя старик и называет себя «земным богом», но в тексте обоих памятников они обозначены идеограммой «человек», которая до этого встречалась лишь один раз, в диалоге Идзанаки и Идзанами, при спасении Идзанаки из подземной страны (см. Еми-но куни). Далее рассказывается, что Сусаноо, построив для своей жены покои в местности Суга, поручает Асинадзути быть «правителем» этих покоев и жалует ему новое имя, которое можно расшифровать как «всеслышащий бог-страж Суга, правитель покоев в Инада».
Е. П.
АСИР, Ашер (зап.-семит. aser, «счастливый»), в ветхозаветном предании второй сын Иакова от Зелфы, рабыни Лии, единоутробный брат Гада, родоначальник-эпоним одного из двенадцати колен израилевых (Быт. 30, 12–13; 46, 17),– см. Двенадцать сыновей Иакова. Послебиблейская литература добавляет об А. немного: отмечается, что он выступает примирителем в спорах между братьями, что за его праведное поведение племя («колено») его потомков было благословенно особой красотой своих женщин (талмудическое толкование Ветхого завета «Берешит рабба» 7) и плодородием полей (мотив, восходящий к Быт. 49, 20).
С. А.
АСИРАТ, Асмрту (угарит. trt), Ашер а (иврит asera), Ашерту (хетт.), древнесемитская богиня. В западносемитской мифологии супруга (дочь) верховного бога Илу, мать богов и людей, владычица сущего. Одновременно выступала как владычица моря (великая Асират Морская в угаритских текстах). В угаритском цикле мифов о Валу (Алиййану-Балу) А. играла важную роль. Она, в частности, помогает добиться разрешения Илу построить для Балу дом. Вместе с тем после гибели Балу Анат упрекает А. во враждебности к нему. По настоянию А. Илу передаёт власть над миром Астару. В известном по хеттским источникам североханаанейском мифе А. (Ашерту) пытается соблазнить Балу; он рассказывает о её домогательствах Илу и по приказанию последнего выполняет желания А. и унижает её; между А. и Балу начинается вражда (ср. Иштар).
По представлениям амореев-кочевников Сирийской пустыни, А. (Ашрату) – супруга Марту.
И. Ш.
В йеменской мифологии А. супруга Амма. Почиталась в государстве Катабан. Известен также храм А. и Вадда. Вероятно, А. – верховная богиня и мать богов; несомненно, считалась матерью Анбая. А., по-видимому, являлась одной из ипостасей богини солнца. Иногда выступала под прозвищем «всеблагая». Среди посвящений А. важное место занимали предметы фаллического культа. А. известна также в ассиро-вавилонской мифологии.
Лит.: Lipiпiski E., The goddess Atirat in ancient Arabia, in Babylon and in Ugarit, «Orientalia Lovaniensia Periodica», 1972 t. 3.
А. Г. Л.
АСИХАРА-НО НАКАЦУКУНИ (др.япон., «тростниковая равнина – срединная страна»), в японской мифологии земля людей, в отличие от Такама-но хара («равнина высокого неба»), обиталища богов. В древности название всей Японии, впоследствии её поэтическое обозначение. Впервые встречается в мифе о бегстве Идзанаки из подземного царства (см. Еми-но купи). Наименование, вероятно, основывается на том, что Япония окружена морями, берега которых покрыты зарослями тростника («аси», один из символов Японии наряду с вишней, ивой, сливой). В «Кодзики» и «Нихонги», в мифах, рассказывающих о появлении первых божеств (см., напр., Амэ-но-токотати), побеги тростника, пробивающиеся из земли, символизируют жизненную силу. Слово «накацукуни» («срединная страна») можно объяснить местоположением страны, окружённой морями, воспринимавшейся древними японцами как центр вселенной, либо представлениями о земном мире, противостоящем небу – стране богов и подземному царству – обиталищу мёртвых. Вариантом А.-н. н., встречающимся в «Кодзики» и «Нихонги», является «Страна обильных тростниковых равнин, тысячеосенних, долгих, пятисотенных молодых рисовых ростков». В молитвословиях норито она фигурирует как «Страна тучных колосьев, камышовая заросль славная» (Молитвословие в праздник успокоения огня, Молитвословие великого очищения и др. в переводе Н. А. Невского).
Е. П.
АСИЯ, Азия ('БуЯб), в греческой мифологии дочь титанов Океана и Тефиды, супруга титана Иапета, от которого родила Прометея. Менетия, Эпиметея и Атланта (Apollod. I 2, 2). По другой версии, их матерью была океанида Климена (Hes. Theog. 507 – 511).
А. Т.-Г.
АСК И ЭМБЛЯ (др.-исл. Askr, «ясень», Embla, «ива»), в скандинавской мифологии первые люди, которых ещё в виде древесных прообразов, бездыханных и «лишённых судьбы», нашли на берегу моря боги (в «Старшей Эдде» – в песни «Прорицание вёльвы» – это три аса – Один, Лодур, Хёнир, а в «Младшей Эдде» – «сыны Бора», т. е. Один, Вили и Be). Боги их оживили (доделали как людей). Представления о первых людях как незавершённых существах, которых богам приходится «доделывать», широко распространены в мифологии многих народов (см. Антропогонические мифы).
Е. М.
Мужская и женская деревянные фигурки. Ранний железный век. Шлезвиг.
АСКАНИЙ (греч.), см. Юл (лат.).
АСКЛЕПИЙ ('Буклзрйьт), в греческой мифологии бог врачевания, сын Аполлона и нимфы Корониды (по другой версии,– Арсинои, дочери Левкиппа), которую Аполлон убил за измену. Когда тело Корониды сжигали на погребальном костре, Аполлон вынул из её чрева младенца А. и принёс его на воспитание мудрому кентавру Хирону, который обучил его искусству врачевания (Apollod. III 10, 3; Pind. Pyth. III 8–53). A. пришёл к дерзкой мысли воскрешать мёртвых (он воскресил Ипполита, Капанея, Главка – сына Миноса и др.). За это разгневанный Зевс убил А. перуном (Apollod. III 10, 3–4). Сыновьями А. были Подалирий и Махаон, упоминаемые Гомером как прекрасные врачи (Hom. Il. IV 194; XI 518). Среди дочерей А.– Гигиея и Панакея – женские коррелаты А. Культ А. был особенно популярен в Эпидавре, куда стекались за исцелением со всех концов Греции. Непременным атрибутом А. была змея (или даже две), получавшая в храме А. жертвенные приношения (Aristoph. Plut. 732 – 742). На острове Кос находилось известное святилище А., знаменитые врачи острова Кос считались потомками А. и назывались Асклепиадами. А. мыслился ипостасью Аполлона; известны их общие храмы и атрибуты (Paus. IV 31, 10; II 10, 3). В образе А. сочетаются хтонические черты земли-целительницы (змея – не только атрибут А., но и сам А.– змей) и представление о передаче божественных функций детям богов – героям, которые своей дерзостью нарушают равновесие, установленное в мире олимпийцами. В римской мифологии А. именуется Эскулапом; его культ был введён в Риме в нач. 3 в. до н. э., на одном из островов Тибра, там, где была выпущена привезённая из Эпидавра змея, был основан храм бога.
Голова Асклепия с острова Мелос. Эллинистическая копия. С оригинала Бриаксиса (?) (ок. 330 до н. э.). Мрамор, Лондон, Британский музей.
Слева – Асклепий, Неаполь, Национальный музей.
Справа – Асклепий и Гигиея. Рим, Ватиканские музеи. Римские копии. С греческих оригиналов (4 в. до н. э.).
Лит.: Herzog R., Die Wunderheilung von Epidauros, Lpz., 1931; Edelstein E. J., Edelstein L., Asclepius. A collection and interpretation of the testimonies, vol. 1 – 2, Bait., 1945; Kerйnyi K., Der gцttliche Arzt, 2 Aufl., Darmastadt, 1956.
А. А. Taxo-Годи.
Большинство дошедших до нас античных изображений А. составляют посвятительные рельефы. Сохранились статуи бога и их фрагменты (голова А. с острова Мелос и др.); изображался А. также на геммах и монетах. В средние века А. встречается в миниатюрах медицинских и мифологических трактатов. Он рано стал считаться патроном врачей и аптекарей, поэтому часто изображался в книжных иллюстрациях сидящим в аптеке среди лекарств и инструментов, но уже в эпоху Возрождения А. как персонаж изобразительного искусства утратил значение (бронзовая статуя А. работы Франческо ди Джорджо – редкое исключение). В живописи 16 –17 вв. популярностью пользовался миф о гибели Корониды и рождении А. (фреска Доменикино, гравюра X. Голциуса и др.), но главное действующее лицо здесь не младенец А., а сам Аполлон.
АСМОДЕЙ (евр. 'asmedaj, греч. Бумпдбsпт), в иудаистических легендах демоническое существо. Имя А., заимствованное, по-видимому, из иранской мифологии (ср. Айшма), неизвестное в еврейском каноне Ветхого завета, появляется в книге Товита, где есть следующий эпизод: А. преследует некую иудейскую девицу Сарру своей ревностью, не давая свершиться её браку и последовательно умерщвляя в брачную ночь семерых мужей прежде соития с ней, и только благочестивому Товии, пользующемуся помощью Яхве и архангела Рафаила, удаётся прогнать А. и сделать Сарру своей женой (Тов. 3, 7 – 8; 9). А. выступает здесь как особенный недруг одного из «божьих установлений» – брака. Этот мотив развивается в апокрифическом «Завете Авраама», восходящем к 1 в. Уже происхождение А. связано с блудом между (падшими) ангелами и «дочерьми человеческими» (упомянутым Быт. 6, 2), и сама природа А. побуждает его разрушать брачное сожительство средствами бессилия, холодности и отклонения желаний в недолжную сторону (апокрифическое соч. «Завет Соломона» 21 – 23). Это наиболее существенная сторона легенд об А. С ней связаны две другие линии – перенос на А. в его отношениях с Соломоном мотивов сверхъестественного помощника царя-строителя, а также двойника царя, подменяющего его на престоле до истечения срока наказания, пока царь должен бродить нищим, отверженным и неузнанным, искупая свою гордость. В обеих этих линиях, в отличие от первой, А. наделён амбивалентностью, присущей персонажу сказки, а не легенды; он выступает как стихийная сила, непредсказуемая, неподвластная человеческим меркам, опасная, но не злая. Соломону удаётся опоить А., связать в пьяном виде и наложить на него свою магическую власть (мотивы «захвата опоенного чудовища», ср. сюжет Мидаса и Силена; «чудовища на человеческой службе», ср. рассказы о джиннах и т. п.); А., как и полагается захваченному чудовищу, выдаёт некую тайну, а именно: секрет червя шамура, при посредстве которого можно чудесно рассекать камни, и вообще помогает строить храм, попутно проявляя прозорливость. Возгордившись, Соломон предлагает А. показать свою мощь и отдаёт ему свой магический перстень (ср. мотив посрамлённой гордыни Соломона в исламских преданиях, см. Сулайман); А. немедленно вырастает в крылатого исполина неимоверного роста, забрасывает Соломона на огромное расстояние, сам принимает облик Соломона и занимает его место. А. и здесь выдаёт свою природу блудного беса и недруга брака тем, что, хозяйничая в гареме Соломона, систематически нарушает ритуальные запреты, гарантирующие чистоту брачных сношений, и даже покушается на кровосмешение. По этим признакам его изобличают как самозванца, когда испытание Соломона оканчивается. Легенда о Соломоне и А. получила универсальное распространение в литературе, фольклоре и художественной иконографии христианского и исламского средневековья: в славянских изводах партнёр Соломона именуется Китоврасом (ср. греч. кЭнфбхспт, кентавр), в западноевропейских – Маркольфом (Морольфом, Марольтом).
Лит.: Веселовский А. Н., Славянские сказания о Соломоне и Китоврасе и западные легенды о Морольфе и Мерлине, СПБ, 1872; Rudwin M., Asmodeus, dandy among demons, «The Open Court», 1930, v. 44.
С. С. Аверинцев.
АСОП (Бущрьт), в греческой мифологии бог одноимённой реки в Греции, сын Посейдона и нимфы Перо (по другим версиям, – сын Океана и Тефиды или Зевса и Эвриномы). У А. двенадцать дочерей и два сына – эпонимы городов и островов. Дочь А. Эгина, соблазнённая и похищенная Зевсом, родила Эака. Узнав от Сисифа о похищении Эгины, А. стал преследовать Зевса, но был вынужден возвратиться в родное русло, устрашённый молниями Зевса (Apollod. III 12, 6).
А. Т.-Г.
АСС, в мифологии лакцев божество грома и молнии. Живёт на небесах, ездит в фаэтоне. Его постоянная дорога – Млечный путь («дорога Acca» на языке лакцев). Колёса фаэтона и подковы коней при езде по ухабистым дорогам стучат, грохочут, отсюда – гром. Молнии – это искры из-под колёс. В мифологии цахуров ему соответствует Арш.
Х. Х.
АССИРО-ВАВИЛОНСКАЯ МИФОЛОГИЯ, аккадская мифология, см. в ст. Шумеро-аккадская мифология.
ACTАP, Истар (cttr, cstr, ctr), древнесемитское астральное божество, олицетворение планеты Венера, мужская параллель Астарты и Иштар. В западносемитской мифологии А. – ханаанейско-аморейский бог, почитавшийся наряду с Астартой, очевидно, как её супруг. В угаритских мифах с ним связана Йабарданай, по-видимому, являющаяся его дочерью. А. – один из претендентов на власть над миром: Илу передаёт ему власть после смерти Балу (Алиййану-Балу). Будучи противопоставлен Балу, А. является в Угарите воплощением злого начала; его эпитет – «ужасный». Культ А., видимо, постепенно утрачивает значение; его замещают местные боги. Черты А. в одной из своих ипостасей воспринял моавитский Кемош. Вероятно, западносемитский А. отождествлялся с греческим Аресом (в эпоху эллинизма) и египетским Гором (2-е тыс. до н. э.).
И. Ш.
Диск Венеры (Астар) над серпом луны и горные бараны (символы бога луны). Фрагмент фриза из Мариба. Мрамор. 5–4 вв. до н. э.
В йеменской мифологии А. – верховное божество. Единственный древнесемитский бог, который сохранил своё имя и функции в этой мифологии и почитался во всех государствах Древнего Йемена – Саба, Майн, Катабан и др. Он был богом войны, грозным и сильным, и одновременно богом-защитником, хранителем домов, гробниц, надписей, оберегавшим их «от всякого повреждающего и разрушающего». Он являлся и богом плодородия и орошения. А. возглавлял пантеоны богов в государствах Древнего Йемена, но не выступал как предок народа, бог-покровитель и владыка страны. Лишь в государстве Саба встречается выражение «владение Астара и Алмакаха», обозначающее это государство, что могло бы свидетельствовать о функционировании А. как бога-покровителя. Это, видимо, объясняется тем, что первоначально А. был богом – покровителем племенного союза Саба, от слияния которого с союзом Файшан в конце 2-го тыс. до н. э. возник сабейский народ. В результате синойкизма богом – владыкой страны стал бог – покровитель союза Файшан – Алмаках, а А. приобрёл функции верховного божества. Позднее А. стал богом – покровителем царской династии сабейского государства.
Из различных ипостасей А. наиболее значительны Астар Шаркан (Восточный), почитавшийся во всём Йемене, маинский Зу-Кабдим, «владыка урожая», и сабейский Зу-Зибан, «владыка потоков» (ср. также Мутибнатйан и Мутибкабат, Хавбас, Хагар-Кахам).
Священные животные А. – антилопа (объект ритуальной охоты и частый мотив декора) и, вероятно, бык. Символы А. – копьё, рука и дверь, иногда – монограмма имени. Видимо, он же наряду с богом луны символизировался широко распространённым в Древнем Йемене изображением диска (Венеры?) над лежащим серпом луны.
А. имел сильно развитый культ. Все сакральные действия правителей Саба были обращены к нему. С А. заключался «союз», видимо, составлявший основу власти сабейских правителей. Известны священные трапезы в честь А., сопровождавшиеся «обходом» особых культовых объектов – кайфов, ритуальная охота, заклания жертв, возлияния благовоний. Вероятно, те же действия производились в Маине и Катабане. Многие должностные лица в Сабейском государстве были жрецами А. Существовали многочисленные храмы А. Его храм Расаф был главным храмом Маина.
С середины 1-го тыс. до н. э. А. постепенно вытесняется с позиции верховного божества местными богами (за исключением государства Маин), но он продолжал почитаться вплоть до 5 в. н. э., т. е. дольше, чем другие йеменские божества.
Лит.: Лундин А. Г., К возникновению государственной организации в Южной Аравии, в сб.: Палестинский сборник, № 17, М.–Л., 1967; Henninger J., Zum Problem der Venussterngottheit bei den Semiten, «Anthropos», 1976, № 71, H. 1/2; Ryckmans G., Il dio Stellare nell' Arabia meridionale preislamica, «Atti della Accademia Nazionale dei Lincei», 1948, ser. 8, № 3, p. 360–69.
A. Г. Лундин.
ACTАPTA (cttrt, cstrt), в западносемитской мифологии олицетворение планеты Венера, богиня любви и плодородия, богиня-воительница. А. – древнесемитское божество, которому соответствуют Иштар в ассиро-вавилонской мифологии и Астар (мужская параллель). А. считалась, видимо, супругой западно-семитского Астара. В Угарите её культ занимает большое место, но в мифах она почти не упоминается. Карату, проклинающий своего взбунтовавшегося сына, призывает на него гнев А. и Хорона. А. играет важную роль в борьбе богов с Йамму. В мифе палестинского происхождения, известном по египетским источникам, она выступает как посланница богов к Йамму, требующему для себя высшей власти; ср. в угаритском цикле её обращение к Балу (Алиййану-Балу) с просьбой не убивать гонцов Йамму; она же укоряет Балу за убийство Йамму. В Древнем Египте А., наряду с некоторыми другими переднеазиатскими божествами, вошла в пантеон (А. и Иштар считались там одной богиней) и иногда отождествлялась с Сехмет. Она воспринималась как владычица коней и колесниц, богиня сражений и, вероятно, связывалась с морем и водной стихией (ср. её связь с Йамму); А. считалась и богиней-исцелительницей. Выступала в паре с Рашапом. По египетским источникам, известны мифы, очевидно, палестинского происхождения, в которых А. выступает вместе с Анат. А. почиталась также в Карфагене (где её образ повлиял на представления о Тиннит) и на Кипре. Черты А. и Анат позднее слились в образе Атаргатис. В эллинистический период А. отождествлялась с греческой Афродитой и римской Юноной. Согласно эллинизированному мифу, А. (Афродита) полюбила Адониса и, когда он погиб, спустилась за ним в нижний мир. Дамасский (6 в. н. э.) в сочинении «О первых принципах» приводит миф о том, как А. (Астроноя) преследовала своей любовью Эшмуна, который, погибнув, воскрес, благодаря дарующему жизнь теплу богини. Известны изображения А. в виде нагой всадницы, стреляющей из лука. В период становления иудейского монотеизма пророки вели с культом А. ожесточённую борьбу.
И. Ш. Шифман.
АСТИАНАКТ (БуфхЬнбт), в греческой мифологии сын Гектора и Андромахи. Подлинное его имя было Скамандрий. А. («владыкой города») его прозвали троянцы из уважения к Гектору. После взятия Трои малютка А. по приговору ахейцев был осуждён на смерть и сброшен с городской стены (Eur. Troad 709– 788, 1118–1250). По поздней местной версии, А. удалось спастись; со временем он восстановил Трою и основал много новых городов в Малой Азии.
В. Я.
АСТЛАН («страна цапель»), мифическая прародина ацтеков. В сказаниях описывается как остров посреди большого озера. Первоначально ацтеки, как и другие народы науа, считали своей прародиной Чикомосток – страну, находившуюся где-то на севере-западе от долины Мехико. Миф об А. возник после образования у ацтеков собственного государства.
Р. К.
АСТРАЛЬНЫЕ МИФЫ, мифы о созвездиях, звёздах, планетах (в более широком смысле – также лунарные мифы и солярные мифы). В типологически ранней группе А. м. звёзды или созвездия часто представляются в виде животных, нередко в таких мифах речь идёт об охоте на животных. У эвенков небо – это тайга верхнего мира, в котором живёт космический лось Хэглун, каждый вечер похищающий и уносящий в чащу солнце. Четыре звезды ковша Большой Медведицы понимаются как ноги Хэглуна, а три звезды ковша этого созвездия – как охотник (или три охотника), иногда как мифологический медведь Манги, охотящийся за лосем. Малая Медведица в одном из вариантов эвенкийского А. м. предстаёт как телёнок лося, Млечный путь – как след лыж охотника-медведя, объевшегося мясом лося.
Характерная черта А. м. – наличие нескольких космических персонажей, воплощаемых расположенными рядом созвездиями. В А. м. индейцев Южной Америки одно из созвездий предстаёт как тапир, другое (Орион или Плеяды) – как части тела расчленённого героя. Варианты этих мифов различаются тем, какая часть тела с каким созвездием (или звездой) соотносится. Чаще всего встречается мотив объяснения многих (обычно 12 или 10) созвездий посредством А. м., в которых выступает такое же число животных. В легендах южноамериканских индейцев (в Гайане) каждое из созвездий воплощает душу одного из животных. Дальнейшее развитие таких А. м. приводит к построению системы соответствий между 12 созвездиями и таким же числом животных. В основных чертах эта система близка системе, существовавшей в Древней Вавилонии, где на ней было основано выделение 12 знаков зодиака, позднее перенятое греческой традицией (зодиак – от греч. жюпн, «животное») и продолженное в других европейских традициях. Эти системы обнаруживают сходство с древнекитайскими и другими восточноазиатскими – с одной стороны, американскими индейскими – с другой. Во всех этих системах, которые могут быть либо результатом независимого параллельного развития, либо следствием диффузии одного и того же комплекса идей (что предполагается по отношению к древнекитайскому циклу из 12 животных, сложившемуся, по-видимому, под влиянием западно-азиатского), на основе А. м. была построена закономерная картина дви
жения небесных светил, описывавшихся посредством мифологических символов – животных.
В шумеро-аккадской мифологии каждому богу соответствовало своё небесное светило (планета). Особое значение придавалось планете Венера, олицетворением которой в шумерской мифологии считалась богиня Инанна; планета Венера почиталась всеми семитами (Астар, Иштар, Астарта) в качестве божества, связанного, в частности, с плодородием и любовью. Культ семитского божества Астар оказал влияние на другие народы того же культурного круга, о чём свидетельствует и проникновение семитского слова в соседние языки (в частности, индоевропейские: хеттское haster, «звезда», греч. Ьуфзс, «звезда», буфспн, «созвездие»). В шумерской клинописи знак, изображавший звезду, приобрёл значение «небо», «бог» (читалось an, dingir; ср. шумер, бог неба Ан). Заимствование другими народами Евразии шумеро-аккадской терминологии, связанной с А. м., и символики знаков зодиака показывает, что шумеро-аккадские А. м., связанные с систематизированными наблюдениями за небесными светилами и с целым комплексом почитания звёзд, оказали большое влияние на культуру других народов.
В А. м. выделяется ряд мотивов, имевших широкое распространение по всей Евразии. К ним принадлежит мотив звезды (или созвездия) как собаки, которая посажена на цепь, но с цепи силится сорваться, что может быть опасно для всего мироздания (этот А. м. известен в славянском и восточноазиатском вариантах; соответствующее название звезды – Собачий Хвост или Собака – известно в Риме и Древней Индии и, по-видимому, является общеиндоевропейским). Чрезвычайно широкое распространение имеет образ Большой Медведицы как колесницы (или повозки), встречающийся в шумеро-аккадской мифологии (шумер, mar. giа. da как «повозка» – Большая Медведица), во всех древних традициях, продолжающих индоевропейскую мифологию, но также и в древнекитайской и в некоторых американских индейских (бороро) мифологиях.
В значительном числе архаических мифологий звёзды или созвездия описываются как предметы, оказавшиеся на небе или принадлежащие верхнему миру. В мифологии ненцев звёзды – озёра на «земле», которая служит для людей небосводом (эта «земля» является самым нижним из семи небес). В кетской мифологии и мифологии селькупов (одного из самодийских народов – см. Самодийская мифология) звёзды считаются корнями деревьев, которые растут на «верхнем небе» (кетское коп, «звёзды», «корни»; селькупское konti, «корень»).
Чрезвычайно распространённым мотивом А. м. является представление о людях, переместившихся на небо и ставших там звездой или созвездием. Так объясняется происхождение большого числа созвездий и многих звёзд. Например, в греческой мифологии Большая Медведица – это Каллисто (превращенная Герой в медведицу, а затем Зевсом – в звезду); созвездие Волопас – взятый на небо Триптолем (вариант – Икарий), созвездие Девы – взятая на небо Эригона (варианты – Астрея, Дике), Плеяды – семь сестёр, дочерей Атланта, и т. д. У кетов известно созвездие Dejtтyтn – «кузнецы» (по-видимому, соответствует созвездию Кассиопеи), о котором рассказывается, что семь (у кетов священное число) кузнецов изготовляли на земле нож (в то время, когда «земля росла», то есть в самом начале мироздания); внезапно они оказались на небе и превратились в созвездия. В мифологиях американскихиндейцев широко распространён мотив «жены небесного светила». В мифах этого типа рассказывается о женщинах-индеанках, которые захотели стать жёнами двух звёзд (или солнца и луны), но не выполняют запрета не смотреть вниз на землю (обычный мифологический мотив запрета глядеть назад,– см. Глаз в мифах) и поэтому погибают или вынуждены уйти с неба. Согласно другим вариантам мифа, жёны звёзд сами превращаются в созвездия. Широко распространены объяснения парных звёзд близнечными мифами. В греческой мифологии происхождение созвездия Близнецов связывается с мифом о Диоскурах – Касторе и Полидевке (Поллуксе). В австралийских дуалистических мифологиях племён кулин о культурном герое Бунджиле и его брате Палиане рассказывается, что они живут на небе, причём их отождествляют со звёздами из созвездия Близнецов Кастор и Поллукс. По-видимому, сходная проекция дуальной организации племени на небо имеет место и у кетов, которые считают Малую Медведицу звездой дуальной половины Qent'aen, Большую Медведицу – звездой дуальной половины «Огненных людей» (Bogdiget koh, «звезда огненного человека»). Рассказывалось, что в охоте на лося, благодаря которой произошли эти созвездия, участвовал «первый огненный человек».
Некоторые созвездия считались следами движения мифологических героев. Согласно селькупскому мифу, Млечный путь – это «дорога небесного Ия» или «тропинка Ия». Герой этого А. м. – Ий отправлялся в путь, когда дул холодный восточный ветер; Ий, плохо одетый, совсем замёрз; идя по небу, он оставлял следы, образовавшие Млечный путь. Аналогично в кетских А. м. Млечный путь описывается как дорога одного из трёх мифологических персонажей : Сына неба (Еся), который ушёл охотиться на западную сторону неба и там замёрз, богатыря Альбэ, преследовавшего злую Хоседэм, или первого шамана Доха, поднимавшегося этой дорогой к солнцу. Происхождение названия «Млечный путь» связано с греческим мифом, согласно которому он возник из разлившихся по небу капель молока богини Геры.
Часто во взаимном расположении созвездий видели след борьбы друг с другом двух или более мифологических персонажей (напр., в мифах индейцев Центральной Бразилии) или усматривали изображение какого-либо мифологического сюжета [напр., в греческой мифологии расположение созвездия Орион, движущегося по небу за Плеядами, объяснялось мифом о Плеядах и Орионе; Кассиопея, Кофей (Цефей), Персей, Андромеда – группа созвездий, объединённых мифом о Персее и Андромеде].
Во многих случаях удаётся обнаружить некоторые внешние признаки, объясняющие частую связь одного и того же (или сходного) А. м. с одним и тем же созвездием у разных народов (причём в ряде случаев можно предположить вполне независимое развитие, как в приурочении созвездия Близнецов к близнечному дуалистическому мифу в Австралии и у народов древнего Ближнего Востока и прилегающих областей Европы). Красноватый цвет Марса у разных народов вызывал включение этой планеты в круг представлений, связанных с богом войны (в шумеро-аккадской мифологии, в античной мифологии – см. Марс, и т. п.): классификационная роль небесного светила определялась его особенностями.
Для типологически ранних А. м. характерно большое значение, которое придавалось «неподвижным» звёздам – в отличие от планет, Луны и Солнца. Так, согласно австралийским мифологическим представлениям, не только дождь и холод, но и солнечное тепло зависит от Плеяд (особая роль этого созвездия отмечается и в южноазиатских мифах, в частности раннеиндийских; следы их предполагаются и в символике печатей из Мохенджо-Даро).
История А. м., общие черты которых могут объясняться не только общностью признаков созвездий, звёзд и планет, но и диффузией некоторых комплексов представлений (что весьма вероятно по отношению к вавилонским А. м.), тесно связана с судьбой наиболее ранних представлений о звёздном небе. Сравнительно развитые астрономические познания несомненны для эпохи начиная с 4-го тыс. до н. э., когда в Западной Европе и в бассейне Средиземного моря (в т. ч. и на Востоке – вплоть до Кавказа) возникают мегалитические сооружения, часть которых, например кромлехи Стонхенджа (в Англии, 2-е тыс. до н. э.), интерпретируются учёными как древние обсерватории. Вавилонские зиккураты – храмовые сооружения, использовавшиеся и для наблюдения за звёздами, могут рассматриваться как ответвления этой околосредиземноморской ранней культуры, придававшей особое религиозное значение изучению небесных светил. Давно отмеченное сходство вавилонских А. м. и соотносимых с ними символов (знаков зодиака) с другими аналогичными может объясняться как прямым вавилонским влиянием (что вероятно по отношению к греческой и некоторым ближневосточным традициям), так и связью с ещё более ранними культурами средиземноморского круга. В античную эпоху вавилонское воздействие можно предположить в отношении этрусских А. м. Основным источником для их изучения является (наряду с известиями римских авторов и некоторыми образцами этрусского искусства) бронзовая модель овечьей печени для гадания из Пьяченцы, представляющая собой модель неба с нанесёнными на него именами божеств, каждому из которых соответствует определённый участок неба. В этрусских А. м., как и в других испытавших вавилонское влияние, обнаруживается систематизация, которая позволяет говорить о чертах преднауки. Дальнейшее развитие знаний о звёздном небе, усвоенных через посредство вавилонской науки, приводит к становлению астрологии. Характерной чертой астрологии было предположение о воздействии движений небесных светил как на судьбу всего мира и человечества (учение о мировых циклах, засвидетельствованное уже в Вавилонии, а позднее в Индии), так и на судьбы отдельных людей (отсюда идея гороскопа). В достаточно систематизированном виде основы этих представлений засвидетельствованы уже в старовавилонских текстах гаданий (начало 2-го тыс.) и в позднейших ассирийских табличках. Мифологизированная интерпретация небесных светил (в особенности комет) характерна для всего европейского и арабского средневековья, когда оформляется астрология как особая дисциплина, соединившая традицию А. м. с зачатками астрономических знаний. А. м. (чаще всего через посредство астрологии) оказали воздействие на художественное творчество писателей Европы конца средних веков и начала нового времени (французский поэт Ф. Вийон, английский поэт 17 в. Дж. Донн; У. Шекспир, позднее И. В. Гёте). В последующий период образы, сходные с А. м., встречаются (возможно, в качестве архетипических) у символистов (в России, напр., у А. Блока – ср. его стихи, обращенные к комете: «Ты нам грозишь последним часом из синей вечности, звезда»).
Лит.: Анисимов А. Ф., Космологические представления народов Севера, М.–Л., 1959; Природа и человек в религиозных представлениях народов Сибири и Севера, Л., 1976; Иванов В. В., Древнебалканский и общеиндоевроп. текст мифа о герое – убийце Пса и евразийские параллели, в кн.: Славянское и балканское языкознание, в. 4, М., 1977; Хокинс Дж., Уайт Дж., Разгадка тайны Стоунхенджа, пер. с англ., М., 1973; Boll F., Kleine Schriften zur Sternkunde des Altertums, hrsg. von V. Stegemann, Lpz., 1950; Boll F., Bezold K., Sternglaube und Sterndeutung. Die Geschichte und das Wesen der Astrologie, 3 Aufl., Lpz. – В., 1926; Gundel W., Sterne und Sternbilder im Glauben des Altertums und der Neuzeit, Bonn – Lpz., 1922; Roeder H., Eine neue Darstellung des gestirnten Himmels in Дgypten aus der Zeit um 1500 v. Chr., «Das Weltalb, 1928, Jg. 28, H. 1; Thomson S., The starhusband tale, в кн.: Liber saecularis in honorem J. Qvigstadii, Oslo, 1953 (Studia septentrionalia, t. 4); Scherer А., Gestirnnamen bei den indogermanischen Vцlkern, Hdlb., 1953.
В. В. Иванов.
АСТРЕЯ (БуфсбЯб), в греческой мифологии дочь Зевса и Фемиды, богиня справедливости, сестра Стыдливости, обитавшая среди счастливых людей золотого века. Затем испорченность людских нравов заставила А. покинуть землю и вознестись на небо (Iuvenal. VI 14–20), где она почитается под именем созвездия Девы (Ovid Met. I 149–150). По другой версии мифа, созвездием Девы стала другая дочь Зевса и Фемиды Дике – богиня правды и справедливого возмездия, нередко отождествляемая с A. (Ps.-Eratosth. 9).
А. Т.-Г.
АСТХИК («звёздочка»), в армянской мифологии богиня плотской любви и воды, возлюбленная Вахагна. Её главный храм в Аштишате (к северу от современного города Муш в Турции) назывался «спальня Вахагна». Возможно, первоначально А. и Анахит – два имени одной и той же богини плодородия, любви и воды.
Имя А. восходит к символу богини – планете Венера. В дальнейшем Анахит и А. стали самостоятельными божествами. Согласно мифам, А., необычайная красавица, каждую ночь купалась в Евфрате там, где он течёт по узкому каменистому ущелью (местность Гургура, «грохот»). Чтобы любоваться обнажённой богиней, юноши зажигали огни на горе Дагонац (Таронская гора, в пределах современной Турции). Защищая себя от чужих взоров, А. покрывала туманом всю Таронскую долину. Согласно другим мифам (возникшим, вероятно, после распространения христианства), А.– дочь Ксисутра (Ноя), рождённая после всемирного потопа. После смерти Ксисутра вспыхнула война за власть над вселенной между его сыновьями Зрваном, Титаном и Япетосом. А. уговаривает их прекратить раздоры. Титан и Япетос признают власть Зрвана, но ставят условием истребление всех его детей мужского пола, чтобы потомки Зрвана не властвовали над ними. После умерщвления двух сыновей Зрвана А. вместе с его жёнами спасает остальных, отправляя их на запад, на гору Дьюцнкец.
В эпоху эллинизма А. отождествлялась с Афродитой. Храмы и места почитания А. находились в Аштишате, в области Андзевацик на горе Палаты (к юго-востоку от озера Ван), в Артамете на берегу озера Ван и др. По армянскому календарю в середине лета (в конце старого года и в начале нового) устраивался праздник вардавар (вероятно, от «вард», «роза» или «вода»), А. приносили в дар розу, выпускали голубей, а участники обряда обрызгивали друг друга водой.
С. А. Арутюнян.
АСУРЫ (др.-инд. Asura, букв, «обладающий жизненной силой»), в ведийской и индуистской мифологии: 1) класс небесных персонажей, обладающий колдовской силой майя. В «Ригведе» А. могут быть и боги [адитьи (прежде всего Варуна и Митра), Агни, Индра и др.], и (редко) небесные демоны – противники богов. Но уже в «Атхарваведе» под А. понимаются только демоны (изредка выступающие и как враги людей – AB Vili 6, 5); ср. «Каушика-сутра» (87, 16; 88, 1), тогда как боги называются исключительно дева (deva-); в упанишадах боги также – сура (sura-), откуда толкование имени А. как «не-боги» (а-сура). К этому времени окончательно складывается противопоставление А. богам. Вместе с тем уже в позднеиндийской литературе формируется представление об А. как высшем классе демонов, противостоящем богам.
Боги побеждают A. (PB X 157, 4); Агни обещает исполнить гимн, с помощью которого боги разобьют А. (X 53, 4); к Брихаспати обращаются с мольбой сокрушить А. (II 30, 4); Индра побеждает тех или иных представителей асурского рода, прежде всего Вритру, асуру по преимуществу, Пипру (X 138, 3), Варчина (VII 99, 5; вместе с Вишну), поэтому Индру (иногда и Агни, солнце) называют асурахан («убийца А.»). После гибели А. идут в царство Варуны. В эпоху брахман А., связанные с тьмой и ночью (Шат.-бр. II 4, 2, 5; Тайтт.-самх. I 5, 9, 2), окончательно становятся врагами богов, и битвы между ними образуют большую часть сюжетов, в которых участвуют А.
В качестве создателя А. обычно называют Праджапати (или Брахму – в более поздних вариантах): А. возникли из его ожившего дыхания («Тайттирия-брахмана»; в другой версии этого же текста из брюшной полости); из нижнего дыхания («Шатапатха-брахмана»), из капель («Тайттирия-Араньяка»; вместе с другими видами демонов), из паха Брахмы-Праджапати («Вишну-пурана», «Ваю-пурана») и т. д. Весь состав А. не поддаётся точному определению, но часто под А. понимали дайтьев, данавов и других потомков Кашьяпы. С А. связан ряд мифологических сюжетов: А. рождены Брахмой, они – старшие братья богов, обладающие мудростью, мощью и майей; на небе у них было три града – железный, серебряный и золотой, а также грады в подземном царстве. Верховный жрец А. и их наставник – Ушанас, сын Бхригу; их царь – Хираньякашипу. А. возгордились, исполнились зла, и счастье отвернулось от них. Индра сокрушил их в битвах, а Рудра испепелил три града А. и низверг их с неба. Демон-вепрь Эмуша крадёт у богов зерно для жертвоприношения и собирается варить кашу, но Индра поражает демона, а Вишну уносит зерно из царства А. и возвращает его богам. Многочисленны войны богов с А.: Индра поражает А. Шамбару, Намучи, Пуломана и берёт дочь последнего Шачи в жёны; боги во главе с Индрой и Рудрой освобождают Тару от Сомы, которому помогают А. во главе с Ушанасом; Индра поражает Вритру и т. п. А. вместе с богами участвуют в пахтанье океана; боги похищают амриту (лишь асуру-демону Раху удаётся глотнуть её, и поэтому голова его становится бессмертной); А. вступают в бой, но Вишну и боги загоняют их под землю и на дно океана. Вишну в облике вепря поражает асуру Хираньякшу и утверждает землю посреди океана; асура Хираньякашипу заточает в темницу своего сына Прахладу, почитавшего Вишну; Вишну в образе получеловека-полульва является царю А., поражает его и освобождает Прахладу; Вишну в облике карлика приходит к Бали-царю А. и помогает вернуть богам власть над вселенной, до того пребывавшую в руках А. Асуры участвуют и во многих других сюжетах (сказания о Яяти, о Сунде и его брате Упасунде, о Ваджранге и Тараке, о разрушении крепости асур Трипуры, о Раване, о том, как Агастья покарал Илвалу, царя А., и т. п.). Соотношение А. и дева находит параллель в др.-иран. ahura-:daeva- с той разницей, что у иранцев слово ahura (см. Ахуры) обозначало богов, daeva (см. Дэвы) – демонов.
Лит.: Kuiper F. В. J., The Basic Concept of Vedic Religion, «History of Religions», 1975, v. 15, p. 107 – 20.
В. H. Топоров.
2) В буддийской мифологии А. (санскр. и пали asura, «не бог») существа, образующие один из шести разделов сансары. А. жили когда-то как боги в небе Траястринса (см. Девалока), но были изгнаны главой этого неба Шакрой. А. обитают в основном в пещере горы Меру и ведут ожесточённые бои с богами, хотя всегда терпят поражение. Яблоком раздора между А. и богами является мифическое дерево Читтапатали, корни которого находятся во владениях А., но плоды созревают в небесах. В мифологии ваджраяны А. символизируют зависть.
Л. М.
АСХАБ АЛ-КАХФ (Ashab al-Kahf, «те, кто в пещере»), в мусульманской мифологии молодые люди, спрятавшиеся вместе с собакой в пещере, чтобы уберечь свою веру в единого бога во время преследований. Эпизоды, посвященные А. а.-к., изложены в Коране, в суре «Пещера». Согласно Корану, молодые люди обратились к аллаху с просьбой смилостивиться над ними и направить на верный путь. Аллах услышал просьбу и усыпил их на 309 лет, которые показались им как «день или часть дня». Очнувшись, А. а.-к. послали одного купить пропитание и так обнаружили себя людям, а затем уснули вечным сном. Над их пещерой (в урочище ар-Раким), обращенной входом к северу, люди устроили потом святилище (18:9–25). В Коране не называется точное число «тех, кто в пещере» и констатируется, что это число, так же как и продолжительность сна, один «аллах знает лучше».
Коранический рассказ является вариантом христианского сказания о «семи спящих отроках эфесских», распространённого на Ближнем Востоке до утверждения ислама. Детали коранического рассказа (название места, ориентировка пещеры, строительство над ней храма и др.) дают основание предположить, что Коран имеет в виду не эфесскую пещеру, традиционно считавшуюся местом действия христианского сказания, а погребение на территории римского некрополя в окрестностях современного Аммана, с которым в Сирии и Палестине ещё в доисламский период связывали действие этого сказания и где его мог услышать Мухаммад, посещавший эти места с торговыми караванами.
Освящённое Кораном сказание получило широкое распространение в мусульманском мире. Средневековые авторы помещали могилу «людей пещеры» помимо Эфеса и Аммана также в различных пунктах Средней Азии, Сирии, Испании. Магическую функцию приобрели называемые преданием имена спящих и имя их собаки – Китмир; в некоторых мусульманских странах имя Китмир надписывали на посланиях, чтобы уберечь последние от пропажи.
Лит.: Крымский А., Семь спящих отроков эфесских, М., 1914.
М. А. Пиотровский.
АСХАБ АЛ-УХДУД (Ashab al-Ukhdud), в мусульманской мифологии «те, кто у рва». В Коране говорится: «Убиты будут те, кто у рва, у огня, обладающего искрами. Вот они сидят над ним и созерцают то, что творят с верующими» (85:4–7). Мусульманская традиция видит в этом тексте описание праведников, сжигаемых в огне, восходящее в конечном счёте к библейскому мотиву (ср. Дан. 3). Коранический сюжет связывается также с казнью йеменским царём-иудеем Зу Нувасом христиан города Наджрана (ок. 518), когда последних якобы сжигали в специально вырытом рву, а также с погребением в колодце мусульман, павших в битве (624) при Бадре. Ряд исследователей отрицает, однако, всякие сюжетные связи коранического текста и толкует его как типичное для стиля Корана описание наказаний грешников в аду (см. Джа-ханнам).
Лит.: Montgomery Watt W., The man of Ukhdud, в сб.: The Muslim East, Bdpst, 1974.
М. Р.
АСХАБ АР-РАСС (Ashab ar-Rass, букв, «те, кто в колодце»), в мусульманской мифологии один из древних народов Аравии. В Коране упоминается рядом с народами ад и самуд (25:40; 50:12). Из коранического текста следует, что этот народ не поверил пророку, за что был уничтожен аллахом. Кораническая версия восходит, вероятно, к утраченному древнеаравийскому источнику. Согласно наиболее распространённому комментарию коранического текста, А. ар-р. были потомками уцелевших от наказания аллахом самудян. К ним был послан с проповедью слова божьего пророк Ханзала, спасший А. ар-р. от приносивших разорение птиц анка. А. ар-р. не поверили проповеди Ханзалы и сбросили его в колодец, за что и были погублены.
М. П.
АСЫ (др.-исл. aesir, ед. число ass), в скандинавской мифологии основная группа богов, возглавляемая Одином (отцом большинства А.), иногда – обозначение богов вообще. А. противопоставляются ванам, небольшой группе богов плодородия (особенно в мифе о войне между А. и ванами), великанам (ётунам), карликам (цвергам) и низшим женским божествам – дисам, норнам, валькириям; в «Старшей Эдде» часто встречается формула «асы и альвы», возможно, как противопоставление А. – высших богов более низкой категории – духам (альвам).
А. живут в небесном селении Асгарде. В «Младшей Эдде» перечисляется 12 А.: Один, Тор, Ньёрд, Тюр, Браги, Хеймдалль, Хёд, Видар, Али (или Вали), Улль, Форсети, Локи. Помимо них называются Бальдр и Фрейр в качестве сыновей Одина и Ньёрда, но сыновья Тора Магни и Моди не упомянуты, пропущен Хёнир, который в «Старшей Эдде» неизменно присутствует в странствующей троице А. (Один–Локи–Хёнир). Присутствие в этом перечне Ньёрда и Фрейра, которые являются по происхождению ванами, и отсутствие Хёнира объясняется, возможно, тем, что, согласно мифу о войне между асами и ванами, Ньёрд и Фрейр были взяты после заключения мира заложниками к А., а Хёнир перешёл к ванам в качестве заложника от А. «Младшая Эдда» перечисляет также 14 богинь («асинь»): Фригг, Сага, Эйр, Гевьон, Фулла, Фрейя, Сьёвн, Ловн, Вар, Вер, Сюн, Хлин, Снотра, Гна, а затем упоминает также Соль и Биль, отдельно от богинь перечисляет валькирий и в заключение упоминает о причислении к богиням также Ерд и Ринд. Из этого списка в мифах практически фигурируют главным образом Фригг и Фрейя (которая происходит из ванов), очень редко Гевьон и Фулла. Но, кроме того, в числе жён А. весьма часто упоминаются Сив – жена Тора и Идунн – жена Браги, а также Скади (дочь великана) – жена Ньёрда, вошедшая в общину асов после смерти своего отца. Ерд фигурирует только в обозначении Тора «сыном Ерд», а Ринд – только как мать Вали. На известных основаниях в числе богинь могли бы быть упомянуты также Герд экена Фрейра, Нанна – жена Бальдра и Сигюн – жена Локи («Младшая Эдда» в числе гостей на пиру у великана Эгира называет в одном месте богинь Фригг, Фрейю, Гевьон, Скади, Идунн, Сив, а в другом – Фригг, Фрейю, Гевьон, Идунн, Герд, Сигюн, Фуллу, Нанну). После войны А. и ванов (см. о ней в ст. Ваны) А. ассимилируют ванов.
Включение слова «А.» в собственные имена у различных германских племён и упоминание Иорданом культа А. у готов свидетельствует об общегерманском распространении представления об А. до принятия германцами христианства.
В ряде средневековых источников (в «Прологе» к «Младшей Эдде», в «Саге об Инглингах») рассказывается о происхождении А. из Азии. Некоторые учёные (в частности, шведский археолог А. Салин) пытались доказать, что рассказ этот имеет историческую основу. Однако А. оказались связанными с Азией, вероятно, лишь по созвучию. Этимология слова «А.» восходит, повидимому, к мифологическим представлениям о каких-то духах или душах в теле (особенно в момент беспамятства и смерти) и о душах умерших. Указанная этимология более всего подходит к характеристике Одина, который действительно рассматривается как главный А. Об А. как основной группе скандинавских богов см. также в ст. Германо-скандинавская мифология.
Лит. см. при ст. Ваны.
Е. М. Мелетинский.
АTA (Бфз), в греческой мифологии божество и олицетворение заблуждения, помрачения ума, дочь Зевса. Гомер изображает А. быстрой на ноги, могучей, приносящей вред людям (Hom. Il. IX 505–507). При рождении Геракла А. сыграла губительную роль, помрачив ум Зевса. Ожидая рождения Геракла у Алкмены, Зевс заявил, что родившийся теперь смертный будет царствовать и повелевать всеми. Ревнивая Гера вынудила Зевса подтвердить это клятвой и затем, замедлив роды Алкмены, ускорила рождение ничтожного Эврисфея, в зависимость от которого попал родившийся позже Геракл. Разгневанный Зевс сбросил А. с неба, и с тех пор она причиняет бедствия людям (Hom. Il. XIX 90–131).
А. Т.-Г.
АТАЛАHTA (БфблЬнфз), в греческой мифологии охотница, участница калидонской охоты (Apollod. I 8, 2– 3) и похода аргонавтов fDiod. IV 41; Apoll. Rhod. I 769 след.). Видимо, образ А. возник из слияния двух первоначальных образов героинь: аркадской, славившейся меткой стрельбой из лука, и беотийской, знаменитой быстротой ног (отсюда: отец А. – аркадский герой Иас, мать – беотийская царевна Климена и варианты имени отца: Схеней, Менал и др.). Отец А., недовольный тем, что родилась дочь, а не сын, выбросил ребёнка, и его вскормила медведица, а воспитали охотники. А. первая ранила калидонского вепря и получила за это от влюблённого в неё Мелеагра почётную награду: голову и шкуру зверя. А. отказывалась от замужества и застрелила из лука двух покушавшихся на её девственность кентавров (Apollod. III 9, 2). Всем сватавшимся к ней она устраивала испытание, предлагая состязаться в беге. Пропустив жениха вперёд, она в полном вооружении бросалась вдогонку, и тот, кого она настигала в пределах намеченного для состязания участка, должен был поплатиться жизнью. После того как многие добивавшиеся её руки погибли, Меланион (вариант: Гиппомен) сумел победить А. хитростью. Он выбрасывал на бегу золотые яблоки, подымая которые, А. проиграла состязание. Став женой Меланиона, А. родила ему Парфенопея [вариант: отцом Парфенопея были Мелеагр (Hyg. Fab. 70, 99) или Apec (Apollod. III 9, 2)]. Супружество А. было недолгим и окончилось трагически: Зевс наказал предававшихся любви в его храме супругов, превратив обоих во львов. Согласно представлениям древних, львицы сочетаются только с леопардами, поэтому постигшее А. наказание лишало её возможности продолжать брачные отношения с мужем (Ovid. Met. Ч 560–704; Hyg. Fab. 185). Некоторые черты мифа об А. (вскармливание её молоком медведицы, девственность А., успехи в охоте) сближают её с богиней-девственницей Артемидой и позволяют считать её ипостасью этой богини охоты.
М. Н. Ботвинник.
Голова Аталанты. Фрагмент статуи из Тегеи. Мрамор. 340–320 до н. э. Афины, Национальный музей.
Сцены калидонской охоты нашли широкое отражение в античной пластике: рельефы храма Афины в Тегее и римские саркофаги, произведения вазописи («ваза Франсуа» - кратер работы Клития и Эрготима), помпейские фрески и др. С 16 в. разрабатывались два сюжета мифа: «Гиппомен побеждает А. в беге» (Г. Рени, Я. Иордане, А. Хоубракен и др.) и «Мелеагр приносит А. голову вепря» (фрески на вилле Фарнезина, картины П. П. Рубенса, Я. Йорданса, Н. Пуссена, П. Лели и др.), последний сюжет был особенно распространён в эпоху барокко, т. к. позволял воплощать весьма популярные в тот период сцены охоты.
Европейская драматургия обращается к мифу об А. в 17 в. («А.» Лопе де Вега, «А.» Ю. Пальмотича). В числе немногих произведений: в 18 в. – «Б., или Побеждённая холодность» И. К. Готшеда; в 19 в. – «А. в Калидоне» А. Ч. Суинберна; в 20 в. – «А.» Э. Людвига. Миф послужил основой для либретто ряда опер 17 –18 вв. (оперы «А.» А. Драги, Н. А. Штрунцка, А. Стеффани, Г. Ф. Генделя, И. А. Хассе и др.). См. также Мелеагр.
АTAP (авест.), в иранской мифологии персонификация огня, образ индоиранской древности (atharyu – эпитет огня в «Ригведе» со значением «пылающий»). По учению «Гат», А. – не самостоятельно действующая сила, но символ и внешнее проявление высшего божества (34, 4; 43, 9; 51, 9), иногда его «тело» (30, 5; 36, 6, «Яшт» XIII 3 и др.). Индоевропейским представлениям об огненной природе всего бытия соответствует иранский миф о том, что бог создал небо, воды, землю, растения, животных, человека и «во всём этом был распределён огонь» («Затспрам» 1, 20; кратко в «Ясне» 17 и 19). В «Младшей Авесте» А. – сын Ахурамазды («Ясна» 17, 1 и пр.), в отличие от «Гат» он трактовался как отдельная личность с собственной волей. Авестийская традиция подчёркивала родство А. с духовными, а не с телесными силами космоса. По «Видевдату» (XVIII) и «Яшту» (XIX) огонь смертен, его существованию постоянно угрожают силы тьмы, особенно дракон Ажи-Дахака. А. боролся с ним, в частности за право обладания атрибутом царственности – хварно (см. Фарн). Известны древние святилища огня в Иране (археологические памятники Мидии 8 – 7 вв. до н. э. – Нуши джан, Кызкапан, Дуккани Дауд). Поклонение огню было характерно для всего иранского мира при заметных различиях локальных его форм. В древне-персидском календаре фигурировал месяц «поклонения огню» и совершались огненные ритуалы (рельефы в Накши-Рустеме), известные также скифам, парфянам, хорезмийцам. По огню гадали и предсказывали будущее [«Ясна» 31, 9, 19; 36, 7, сообщения Катулла (90, 5), Агафия, Порфирия и др.].
Алтарь огня. Реверс сасанидской монеты 3 в. Ленинград, Эрмитаж.
Лит.: Hertel J., Die arische Feuerlehre, Lpz., 1925; Kramers J. H., Iranian FireWorship, в его кн.: Analecta Orientalia, v. 1, Leiden, 1954; Paoloni C, I fuochi sacri dell'antica Persia, Mil., 1971. Л.
А. Лелеков.
АТАРГАТИС (греч. БфЬсгЬфйт), Деркето (греч. Дескефю), Атарате (арам. trt), в западносемитской мифологии богиня плодородия и благополучия, супруга Хаддада (см. Балу); одна из наиболее почитаемых в эллинистическо-римское время богинь арамейского пантеона. Отождествлялась с Афродитой. В образе А. слились черты Анат и Астарты; её культ начал складываться, по-видимому, в первой половине 1-го тыс. до н. э. и имел оргиастический характер. В Пальмире А. считалась богиней – покровительницей города и отождествлялась с Тихе. Сохранились пальмирские изображения А., восседающей на троне со львами. А. посвящен трактат Лукиана «О Сирийской богине», откуда происходит её греко-римское именование «Сирийская богиня».
И. Ш.
АТВЙА, в иранской мифологии (в «Авесте») отец богатыря, борца с дэвами Траэтаоны (Фаридуна), победившего Ажи-Дахака. В более поздних памятниках именуется Атибин, отец Фаридуна. А. считается вторым человеком (после Вивахванта, отца Йимы), служившим пречистому Хаоме («Ясна» IX).
И. А.
АТЛАНТ (Бфлбт), в греческой мифологии титан, сын Иапета и океаниды Климены (по другой версии, – Асии), брат Прометея. Древнее доолимпийское божество, отличающееся мощной силой. После поражения титанов в титаномахии А. в наказание поддерживал на крайнем западе вблизи сада Гесперид небесный свод. По одной из версий мифа, Геракл добыл золотые яблоки Гесперид с помощью А., переложившего на Геракла свою ношу. Когда же вернувший ся с яблоками А. не захотел взвалить на себя снова небесный свод, Геракл его обманул, дав по совету Прометея А. как бы на время подержать ношу, пока сам не сделает подушку и не подложит её под тяжесть неба (Apollod. II 5, 11). По одному из мифов, Персей превратил А. в скалу, показав ему голову Горгоны; отсюда представление об А. – горе в Африке (Ovid. Met. IV 627 – 661). А. отождествляется с аркадским царём, отцом Майи и дедом Гермеса. Дочерью мудрого «кознодея» А., живущей на острове Огигия, является нимфа Калипсо (Hom. Od. I 52– 54), державшая семь лет в своей власти Одиссея. Дочерьми А. являются также Геспериды, стерегущие золотые яблоки, и Плеяды.
Афина, Геракл, держащий небосвод, и Атлант с золотыми яблоками Гесперид. Метопа храма Зевса в Олимпии. Мрамор. Ок. 460 до н. э. Олимпия, музей.
Атлант. Статуя Микеланджело для гробницы папы Юлия II. 1519–36. Флоренция, Галерея Академии художеств.
А. Т.-Г.
АТЛИ (др.-исл. Atli), Этцель (нем. Etzel), герой германо-скандинавского героического эпоса; исторический Аттила, гуннский король (434 – 453). Эпос концентрирует внимание на двух моментах: на разгроме гуннами во главе с А. бургундского королевства на Рейне (437) и на смерти А., но эти действительные события до неузнаваемости переработаны эпическим сознанием. Образ А. получил различную трактовку в северной (скандинавской) и континентальной (южногерманской) традициях. В исландских эддических песнях, в «Саге о Вёльсунгах», в норвежской «Саге о Тидреке» А. – злой и жадный властитель, коварно заманивший в ловушку бургундского короля Гуннара (из рода Гьюкунгов) и его брата Хёгни, стремясь завладеть их золотым кладом (см. в ст. Нибелунги), и подвергший их мучительной казни; их сестра Гудрун (жена А.) страшно мстит ему, и А. погибает от её руки (сюжет мести Аттиле со стороны его жены – сестры бургундских королей вырос из исторических преданий о его смерти на ложе германской пленницы Ильдиго). По «Саге о Тидреке», А. погибает иначе: смертельно раненный Хёгни успевает ещё зачать сына, который вырастает при дворе А. и заманивает его в горную пещеру, где спрятан клад; запертый там гуннский король умирает голодной смертью близ столь желанного им золота. По некоторым версиям, А. губит бургундов, мстя за свою сестру Брюнхильд (явно поздний мотив, связанный с циклизацией поначалу различных эпических преданий). В некоторых легендах А. приданы дьявольские черты (утверждали, что он был зачат от собаки, и т. п.). В континентальных вариантах германского эпоса (в германской героической песни «Вальтарий», переведённой на латинский язык, и в особенности в «Песни о нибелунгах») Этцель (А.) предстаёт в виде могущественного и великодушного монарха, возглавляющего огромную державу, где нашли прибежище многие герои, но вместе с тем человека слабого и нерешительного, который пассивно наблюдает за развёртывающейся в его палатах катастрофой – гибелью бургундов и собственных дружинников, а также его сына и Кримхильды (Гудрун), его жены, мстящей братьям за убийство её первого мужа Зигфрида (Сигурда).
А. не связан с германским мифом, но в эддических «Песни об Атли» и «Речах Атли» расправа, которую гуннский король учиняет над Гуннаром и Хёгни, по-видимому, первоначально представляла собой ритуальное жертвоприношение: у Хёгни вырезают сердце, Гуннара бросают в яму со змеями, причём сам А. торжественно сопровождает Гуннара к месту его казни; в момент, когда А. отправляется в этот путь, Гудрун призывает на него проклятье, ибо он нарушил клятвы, данные в своё время Гуннару, в т. ч. клятву на «кольце Улля». В песнях древние ритуалы, сопряжённые с мифом, уже переосмыслены и не осознаются как таковые.
Лит.: Becker J., Die Atli-Lieder der Edda, «Beitrдge zur Geschichte der deutschen Sprache und Literatur», 1908, Bd 33; Boor H. d e, Das Attilabild in Geschichte, Legende und heroischer Dichtung, Bern, 1932; Wais K., Frьhe Epik Westeuropas und die Vorgeschichte des Nibelungenliedes, Bd 1, Tьbingen, 1953; Г у реви ч А. Я., «Эдда» и сага, М., 1979.
А. Я. Гуревич.
АTMAH (санскр. atman), одно из кардинальных понятий в религиозно-мифологической системе индуизма. В ведийской литературе употребляется как местоимение («я», «себя»), затем в значении «тело» и, наконец (прежде всего в упанишадах), – как обозначение субъективного психического начала, индивидуального бытия, «души», понимаемых и в личном, и в универсальном планах. В последнем значении А. выступает в индуистской мифологии и философии всеобщей основой и первопричиной, пронизывая всё сущее; он не постижим и не имеет каких-либо конкретных характеристик (потому его обычное представление: не [это], не [это]). С мифологизированным понятием А. связано также обозначение высшей духовной сущности: адхьятман (букв. «относящийся к себе, к А.»). Как субъективное индивидуальное начало, А. выступает в соотношении с объективной первичной реальностью – брахманом; должное их почитание и постижение их тождества, т. е. идентичности субъективного и объективного начал (напр., Брихад.-уп. I 4, 10; Тайтт.-уп. I 5, 17 и др.), составляет одну из основных заповедей индуизма, до настоящего времени определяющую характер ряда связанных с ним этико-философских течений (в частности, веданты).
Лит.: Narahari H. G., Atman in pre-Upanisadic Vedic literature, [Madras], 1944; AI-George S., Le mythe de l'atman et la genиse de l'absolu dans la pensйe indienne, «Revue des йtudes indoeuropйens», 1947, t. 4, fase. 1 – 2, p. 227–46.
ATОH (itn, «диск солнца»), в египетской мифологии олицетворение солнечного диска. Первоначально А.– одна из ипостасей богов солнца («Атум в своём Атоне», т. е. Атум в солнечном диске; «тело Ра – Атон», т. е. тело Ра – это солнечный диск). В текстах эпохи Аменхотепа III (правил в 1455 –1419 до н. э.) А. впервые выступает в качестве бога солнца. Расцвет культа А. относится ко времени Аменхотепа IV (1419 – ок. 1400 до н. э.). В начале его правления А. выступает как воплощение всех главных богов солнца (в гимне говорится: «Да живёт Ра-Гарахути, ликующий на небосклоне своём, как Шу, который есть Атон»). На шестом году своего царствования Аменхотеп IV объявил А. единым богом всего Египта, запретив поклонение другим богам (и изменил своё имя Аменхотеп – «Амон доволен» на Эхнатон – «Угодный Атону» или «Полезный Атону»). Верховным жрецом А. стал сам фараон, считавший себя его сыном. А. изображался в виде солнечного диска с лучами, на концах которых помещались руки, держащие знак жизни «анх» (как символ того, что жизнь людям, животным и растениям дана А.). А. в этот период присущи полупантеистические черты: он, считалось, присутствует во всей природе, в каждом предмете и живом существе. После смерти Эхнатона почитание А. как единого бога Египта прекратилось,
р. И. Рубинштейн.
Слева – Поклонение Атону. Рельеф из храма Атона в Ахетатоне. XVIII династия. Каир, Египетский музей.
Справа – Фараон Эхнатон с женой и детьми, осеняемый лучами Атона. XVIII династия. Берлин, Египетский музей.
ATOTАPXO, Тододахо («тот, чей дом преграждает тропу», по другой версии, «пойманный»), в мифологии ирокезов божество, олицетворяющее необузданные силы природы. Тело А., представлявшееся в виде чудовища, было скручено в «семь узлов зла» (змеевидные волосы, черепахообразные когтистые конечности, искажённые органы чувств). Согласно мифам, А. обитал вблизи ирокезского селения Онондага. По одной из версий, А. – легендарный правитель селения Онондага (возможно, реальное историческое лицо). Он обладал тиранической властью над людьми. Два пророка – Гайавата и Деганавида, стремясь улучшить жизнь людей, очистили от зла разум А., направив его на добро, после чего А. стал одним из 50 вождей, входящих в совет Лиги ирокезских племён. Титул А. в этом качестве сохраняется у ирокезов и поныне.
В. В.
Атотархо. Рисунок индейского художника.
АТРАХАСИС (аккад., «превосходящий мудростью»), в аккадской мифологии герой мифа о потопе. Миф из вестен в старовавилонской (сер. 2 тыс. до н. э.), новоассирийской и поздневавилонской (1 тыс. до н. э.) версиях. После создания людей богинейматерью Мами бог Энлиль, возмущённый людской суетностью и шумливостью, решает их уничтожить. Он посылает на людей чуму, мор, засуху, голод, засоление почвы, но с помощью бога Эйи (Энки) люди справляются с этими бедствиями и каждый раз человечество множится вновь. Наконец, Энлиль посылает потоп, длящийся семь дней и семь ночей, человечество гибнет; спасается только А., который по совету Эйи строит большой корабль под названием «ладья, сохраняющая жизнь». А. погружает на корабль свою семью, ремесленников, зерно, всё своё имущество, а также всех животных, «кто ест траву». По-видимому, боги даруют А. вечную жизнь (ср. рассказ о спасении от потопа Ут-напишти, шумер. Зиусудры, в эпосе о Гильгамеше, XI таблица). О параллелях к мифу об А. см. в ст. Зиусудра, Потоп. Слово «А.» употребляется также как эпитет многих других героев – Адапы, Этаны, Ут-напишти и др.
В. А.
АТРЕЙ (Бфсеэт), в греческой мифологии сын Пелопа и Гипподамии. Изгнанный из Микен отцом вместе с братом Фиестом за убийство сводного брата Хрисиппа, А. поселился в Микенах и стал царём [власть в Микенах А. вручил временно царь Эврисфей, отправляясь в поход против Гераклидов, в котором он погиб (Thuc. I 9)]. В «Илиаде» (Нош. II II 100– 108) ещё ничего не сообщается о вражде между братьями: царский посох А., символ его власти, переходит по наследству к Фиесту, от него – к сыну А. – Агамемнону. Существенное изменение сказания произошло, по-видимому, в киклическом эпосе, откуда заимствовали основные линии сюжета аттические трагики и более поздние источники. Вражда А. и Фиеста воспринимается здесь как следствие «проклятия Пелопидов» (см. в статье Пелоп), влекущего за собой вереницу страшных преступлений с обеих сторон. Начало ей кладёт спор между братьями за власть: А. знал, что у него в стаде появился золотой барашек, и предложил в народном собрании присудить царский трон тому, кто предъявит златорунного барашка как свидетельство благосклонности к нему богов. Между тем Фиест, соблазнив жену А. – Аэрону, уже успел при её посредстве выкрасть барашка и предъявить его собравшимся. А. взывает к Зевсу о помощи, и тот в знак своего благоволения к нему изменяет ход солнца и других небесных светил (по одним источникам, вместо обычного движения с востока на запад солнце стало всходить на западе и заходить на востоке; по другим, – солнце до этого момента всходило на западе и только после вмешательства Зевса установился нынешний порядок). Избранный царём Микен А. изгоняет Фиеста с детьми, но затем, желая отомстить за осквернение своего супружеского ложа, инсценирует примирение с братом и приглашает его на пир («пир Фиеста»), где подаёт Фиесту угощение, приготовленное из мяса его зарезанных детей (Apollod. epit. Il 10– 13); к этому эпизоду некоторые источники приурочивали вторую перемену в движении солнца, восстанавливавшую нарушенный ранее порядок. Узнав после обеда, чем его угостили, Фиест призвал проклятия на А. и его род, которые осуществились затем в судьбе Агамемнона и Ореста.
В. Н. Ярхо.
Судьба Пелопидов – А. и Фиеста – послужила сюжетом многих произведений античной драматургии (в т. ч. Софокла и Еврипида), из которых до нас дошла трагедия Сенеки «Фиест». В 17–18 вв. было создано много переводов и переделок этой трагедии. Наиболее значительные произведения на этот сюжет создали: в 18 в. – X. Ф. Вайзе («Атрей и Фиест»), И. Я. Бодмер («Атрей и Фиест»), Вольтер («Пелопиды»), У го Фосколо («Фиест»); в 19 в. – X. М. Эредия («Б.»), И. В. Мюллер («Аэропа»).
АТРИ (др.-инд. Atri, собств. «едящий»), в древнеиндийской мифологии один из древнейших мудрецов (риши), которому приписывалось создание многих гимнов «Ригведы». В «Ригведе» А. упоминается около 40 раз. А. – мудрец, принадлежащий пяти племенам (PB I 117, 3) и упоминаемый вместе с Ману и другими прародителями людского племени (I 39, 9). Агни освободил А. (X 80, 3; 150, 5), А. восхваляет Агни. Индра открыл для А. загон для коров. Ашвины освободили А. из тьмы (VI 50, 10; VII 71, 5), из пропасти, от огня, они омолодили его (X 143, 1 – 2). А. нашёл солнце, спрятанное демоном Сварбхану, и укрепил его на небе (V 40, 6, 8; ср. AB XIII 2, 4, 12, 36). А. – жрец, прогоняющий тьму (Шат.-бр. IV 3, 4, 21). Иногда указывается, что он происходит от Вач или даже отождествляется с нею (I 4, 5, 13; XIV 5, 2, 5). В эпосе А. – один из сыновей Праджапати, позже – Брахмы (из его глаз); А. также порождён Ману ради сотворения вселенной, он один из семи риши и одна из звёзд Большой Медведицы. Его жена – дочь Дакши Анасуя, их сын – Дурвасас. В пуранах А. – отец Сомы и аскета Даттатреи; иногда А. – отец Дхармы, но также и его сын. В «Рамаяне» рассказыва ется о том, как Рама и Сита посетили А. и Анасую. Потомки А. – певцы (славящие Агни, Индру, Варуну).
В. Т.
АТТИЙ HАBИЙ (Attius Navius), в римской мифологии учёнейший жрец-авгур. Сын простого крестьянина, который, убедившись в необыкновенных способностях А. Н. к толкованию воли богов по поведению птиц, отдал сына учиться науке авгуров сперва к римским, а затем этрусским жрецам. Слава и авторитет А. Н. не нравились царю Тарквинию Древнему, и тот решил подорвать доверие к его знаниям. Вызвав А. Н. к себе, он при народе спросил, удастся ли ему задуманное им дело. Получив утвердительный ответ, царь сказал, что задумал перерезать ножом камень. А. Н. предложил ему попробовать, и нож, войдя в камень, легко его перерезал. Царь был посрамлён, а А. Н. была воздвигнута статуя, простоявшая много веков (Dion. Halic. III 70).
Е. Ш.
АТТИС (Бффйт), в греческой мифологии бог фригийского происхождения, связанный с оргиастическим культом Великой матери богов Кибелы (Кивевы или Диндимены), дарительницы плодоносных сил земли. Происхождение А. загадочно. Подробный рассказ в двух вариантах содержится у Павсания (VМI 17, 9–12): А.– сын некоего фригийца, неспособный с юности к деторождению. В честь матери богов учреждает он в Лидии священные празднества – оргии, но его убивает кабан, посланный Зевсом. По другому преданию, А.– сын двуполого божества Агдитис (в Песинунте так именуют Великую мать) и дочери реки Сангариос. Он – небывалой красоты и в него влюбляется сама Агдитис, мешая бракосочетанию А. с царской дочерью. А. впадает в безумие, оскопляет себя и умирает. Агдитис в раскаянии просит Зевса сделать тело А. вечно юным и нетленным. Из его крови вырастают весенние цветы и деревья. Культ А. был распространён в эллинистическом мире и в 204 до н. э. проник в Рим вместе с культом Великой матери. А. – любимец Кибелы, страж её храма, который нарушил обет безбрачия, увлёкшись нимфой. Кибела губит нимфу, насылает на А. безумие, и тот оскопляет себя (Ovid. Fast. IV 223 – 246). Небольшая поэма Катулла «Аттис» (1 в. до н. э.) исполнена ужаса и отчаяния перед зависимостью от иррационального, мрачного могущества Кибелы. В культе А. объединены оргиазм плодородия и его аскетическое самоограничение, характерное для Кибелы, упорядочивающей стихийность природных сил.
А. А. Тахо-Годи.
Аттис и Кибела на колеснице, запряжённой львами. Фрагмент серебряного блюда из Парабьяго. 4 в. до н. э. Милан, Археологический музей.
Аттис и Кибела. Мрамор. Сер. 3 в. до н. э. Венеция, Археологический музей.
Европейская драматургия редко обращается к мифу; в 17 в.– трагедии «Неодолимая сила судьбы, или А.» С. Реттенбахера, «А.» Ф. Кино. Среди опер 17 – 18 вв.: «А.» Ж. А. Люлли, Дж. А. Перти, А. Арности, Р. Кайзера, И. Мысливечека, Н. Пиччини.
АТУМ (itmw), в египетской мифологии бог солнца, демиург, возглавляющий гелиопольскую эннеаду, один из древнейших богов. Во многих текстах А. называется вечерним, заходящим солнцем. Изображался человеком с двойной короной на голове (его эпитет – «владыка обеих земель», т. е. Верхнего и Нижнего Египта), воплощался также в образе змея, иногда – ихневмона. Рука А.– богиня Иусат. Согласно гелиопольскому мифу, А., «создавший сам себя», возник из первобытного хаоса – Нуна (иногда называемого отцом А.) вместе с первозданным холмом (с которым он отождествлялся). Сам себя оплодотворив (проглотив собственное семя), А. родил, выплюнув изо рта, богов-близнецов воздух – Шу и влагу – Тефнут, от которых произошли земля – Геб и небо – Нут. В Мемфисе происхождение А. вели от Птаха, А. Отождествлялся с Птахом, а также с Хепри (А.-Хепри, в некоторых изречениях «Текстов пирамид» это божество называется создателем Осириса), Аписом (Апис-А.), с ним сближали Осириса («Живой Апис-Осирис – владыка неба Атума с двумя рогами на голове»). В мифе об истреблении людей А. (или Нун) возглавляет совет богов, на котором богинельвице Хатор-Сехмет было поручено наказать людей, замысливших зло против Ра. В другом мифе разгневанный А. грозит разрушить всё им созданное и превратить мир в водную стихию. Впоследствии почитание А. было оттеснено культом Ра, отождествлённого с ним (Pa-Б.).
Р. Р.
АTXAPBAH (др.-инд. atharvan), в древнеиндийской мифологии жрец, первым добывший трением огонь – А гни и установивший жертвоприношение; с помощью жертвоприношения А. пролагает пути, на которых рождается солнце (PB I 83, 5). А. подносит чашу сомы Индре (AB XVIII 3, 54); Индра же, как и Трита, Дадхьянч и Матаришван – помощники А. Варуна даёт А. чудесную корову (V 11; VII 104). А. – друг богов и живёт на небесах (IV 1, 7); иногда о нём говорят как о древнем учителе (Шат.-бр. XIV 5, 5, 22; 7, 3, 28). Позднее А. считают старшим сыном Брахмы (который открывает сыну божественное знание), связывают с Праджапати, отождествляют с Ангирасом; ему же приписывают авторство «Атхарваведы». В Древней Индии именем А. обозначали особую категорию ведийских жрецов, ведавших при жертвоприношениях огнём и сомой, считалось, что они – потомки А. Иногда А. обозначает в Индии жреца вообще. Жрецы-А. известны и в древнеиранской традиции (ср. авест. атраван, atravan, от аtаг, «огонь»).
В. Т.
АТЦЫС (букв, «без имени»), в мифологии западносибирских татар злой демон, который неожиданно по ночам возникает перед путниками в образе копны, воза, дерева, огненного кома и душит их. А. называли также различных злых духов (мяцкай, оряк, убыр, албасты и др.), именования которых опасались произносить вслух, боясь привлечь демона.
В. Б.
АТЫНАГ, в осетинской мифологии (в центральной Осетии) божество, покровитель плодородия, посылающий обилие трав и помогающий удачному завершению полевых работ. Перед началом сенокоса в честь А. устраивали пиршество, на котором не было мясных блюд.
Б. К.
АУДУМЛА (др.-исл. Audumla), в скандинавской мифологии корова, которая произошла из инея, наполнявшего мировую бездну, и выкормила своим молоком первое антропоморфное существо – великана Имира. Сама она питалась тем, что лизала солёные камни, покрытые инеем. Из этих камней, облизанных А., возник предок богов Бури.
Е. М.
АУЛАНА (др.-инд. Aulana-), персонаж ведийской мифологии, соотносимый с неким жертвенным даром (PB X 98, 11). В просьбе Девапи о дожде содержится обращение к Агни принести А. на небо к богам. Этот же мотив лежит в основе более позднего ритуала жертвоприношения, в котором Агни должен принести А. благословение и дождь. Согласно старейшему индийскому комментатору «Ригведы» Саяне, А.– сын Шантану из рода кауравов.
В. Т.
АУРВАТ, Хаурват (авест., букв, «здоровье»), в иранской мифологии (в «Авесте») одно из божеств Амеша Спента. А. является одним из четырёх добрых духов, составляющих свиту верховной божественной триады Добра (согласно «Гатам» Заратуштры). Считается покровителем воды. Образ А. восходит к анимистическому духу воды.
Лит.: Darmesteter J., Haurvatвt et Ameretвt, P., 1875.
И. А.
АУТРИМПС (Autrimpus, Autrympus, Antrimpus), в прусской мифологии бог моря, сопоставляемый в источниках 16–17 вв. с римским Нептуном. Представление об А., по-видимому,– результат позднейшего раздвоения бога плодородия Тримпса на А. и бога рек и источников Потримпса.
В. И., В. Т.
АУШАУТС [Aus(s)chauts, Auxschautis, Auschauten, Auscautum, Auscutum], в прусской мифологии бог врачевания, по функции сопоставляемый с римским Эскулапом (в письменных источниках 16 –17 вв.). Иногда уточняется, что А.– бог целостности, неповреждённости, что он отгоняет болезни и даже грехи (ср. рим. Сатурн). Связь А. с человеком, здоровьем, культурой отличает его от божеств природы, а также от Пильвитса – бога материального блага, богатства (см. Балтийская мифология). Имя А. у авторов 17 –18 вв. (М. Преториус, Г. Стендер и др.) легко изменяло свою форму под влиянием других теофорных имён (напр., Пушкайтса или Аушры) или народной этимологии. Так, прус. Ausszwaito и особенно литов. Auszweikis, Ausweitis, Atsweikcius воспринималось в связи с литов. atsveikti, «выздороветь», a Auskuhts и латыш. Auskuts,– как «стригущий овец». Возможно, восточнобалтийские примеры А. искусственны. Правильное объяснение имени А.– «бог, который даёт здоровье и отгоняет болезни» («отстреливает» их, ср. прус, au – «от», «прочь» и литов. sauti, «стрелять», а также заговорный мотив «отстреливания» болезней в балтийском фольклоре).
Лит.: Mierzynski А., Die samlдndische Gottheit Auszauts, «Sitzungsberichte der Prussia», 1900, № 21; Bьg а К., Prьsu dievas Ausautas, в сб.: Rinktiniai rastai, т. 2, Vilnius, 1959. В. И., В. Т.
АФАМАНТ, Атамант (Биαμαт), в греческой мифологии царь племени миниев в Беотии, сын царя Эола, внук Эллина (Apollod. I 7, 3), возлюбленный богини облаков Нефелы, от союза с которой родились Фрикс и Гелла. Впоследствии А. женился на дочери Кадма Ино, родившей сыновей Леарха и Меликерта (Apollod. I 9, 1 – 2). За то, что А. воспитывал в своём доме Диониса, переданного Ино после смерти её сестры Семелы (Apollod. III 4, 2 – 3), ревнивая Гера наслала на А. безумие, в припадке которого тот убил своего сына Леарха; Ино с Меликертом бросилась в море (Ovid. Met. IV 416–542). Излечившись от безумия, А. узнал от оракула, что ему суждено основать город на том месте, где ему предложат угощение дикие звери. В северной Греции А. набрёл на стаю волков, которые разбежались, бросив мясо убитых ими овец. На этом месте А. основал город, названный Афамантием (Apollod. I 9, 2). Считая Ино мёртвой, А. женился на Фемисто, от которой имел детей Орхомена и Сфингия (Hyg. Fab. 239). Узнав, что Ино жива, А. тайно поехал за нею. Фемисто, желая погубить детей Ино, по ошибке умертвила своих и покончила с собой (Hyg. Fab. Й). А. – эпоним ряда беотийских городов. В мифе об А. заметны сказочные мотивы о злой мачехе.
М. В.
АФАРЕТИДЫ (БцЬсзфЯд^й), в греческой мифологии сыновья мессенского царя Афарея Идас и Линкей, двоюродные братья Диоскуров. Они – участники калидонской охоты (Apollod. I 8, 2), похода аргонавтов (I 9, 16). Идас отличался непомерной силой и гордостью (Apoll. Rhod. I 485–492), Линкей – небывалой остротой зрения, видел под землёй и водой (Pind. Nem. Ч 61 след.; Apollod. III 10, 3). А. соперничали со своими родичами Диоскурами из-за невест и двоюродных сестёр Гилаейры и Фебы – дочерей Левкиппа, которых Диоскуры насильно похитили из Мессении и взяли в жёны. Кроме того, А. и Диоскуры вступили в спор из-за дележа стада быков. А. угнали быков в Мессению, но Диоскуры выступили в поход и вернули добычу. Во время засады, устроенной Диоскурами, Идас убил Кастора, а Полидевк – Линкея. Но Идас камнем сразил Полидевка. За это Зевс поразил Идаса перуном, а Полидевка вознёс на небо бессмертным, и тот поделил своё бессмертие с братом (Apollod. III 11, 2; Pind. Nem. X 55 – 73). Этот близнечный миф связан с представлением о позднем героизме, когда соперничество с богами приводит к наказанию и гибели дерзостных героев.
А. Т.-Г.
АФИНА (Бизнα), в греческой мифологии богиня мудрости и справедливой войны. Догреческое происхождение образа А. не позволяет раскрыть этимологию имени богини, исходя из данных только греческого языка. Миф о рождении А. от Зевса и Метиды («мудрости», греч. metis, «мысль», «размышление») позднего происхождения – периода оформления классической олимпийской мифологии. Зевс, зная от Геи и Урана о том, что его сын от Метиды лишит его власти, проглотил свою беременную супругу (Hes. Theog. 886 – 900) и затем при помощи Гефеста (или Прометея), расколовшего ему голову топором, сам произвёл на свет А., которая появилась из его головы в полном боевом вооружении и с воинственным кличем (Apollod. I 3, 6). Поскольку это событие произошло будто бы у озера (или реки) Тритон в Ливии, А. получила прозвище Тритониды или Тритогенеи. Рождение А. изображено в этом мифе с позиций героической мифологии периода патриархата, в которой особенно выделялось мужское организующее начало. А. является как бы непосредственным продолжением Зевса, исполнительницей его замыслов и воли. Она – мысль Зевса, осуществлённая в действии. Постепенно материнство Метиды принимает всё более отвлечённый и даже символический характер, так что А. считается порождением одного Зевса и принимает на себя функции божества мудрости, так же как Зевс воспринял их от Метиды.
А.– одна из главнейших фигур не только олимпийской мифологии, по своей значимости она равна Зевсу и иногда даже превосходит его, коренясь в древнейшем периоде развития греческой мифологии – матриархате. Силой и мудростью она равна Зевсу (Hes. Theog. 896). Ей воздаются почести вслед за Зевсом (Horat. Cariti. 112, 17– 20) и место её – ближайшее к Зевсу (Plut. Conv. 2). Наряду с новыми функциями богини военной мощи, А. сохранила свою матриархальную независимость, проявлявшуюся в понимании её как девы и защитницы целомудрия. На древнее зооморфическое прошлое богини указывают её атрибуты – змея и сова. Гомер называет А. «совоокой» (glaycopis), орфический гимн (XXXII 11) – «пестровидной змеёй». А.– покровительница змей (Verg. Aen. Il 225 – 227); в храме А. в Афинах, по сообщению Геродота (VIII 41), обитала огромная змея – страж акрополя, посвященная богине. Истоки мудрости А. в её хтоническом прошлом восходят к образу богини со змеями крито-микенского периода. Сова и змея охраняли дворец Минотавра на Крите, и изображение богини со щитом микенского времени – прообраз олимпийской А. Среди непременных атрибутов А.– эгида – щит из козьей шкуры с головой змеевласой Медузы, который обладает огромной магической силой, устрашает богов и людей (Hom. Il. II 446– 449).
Многочисленны сведения о космических чертах образа А. Её рождение сопровождается золотым дождём (Pind. Ol. VII 62 – 70), она хранит молнии Зевса (Aeschyl. Eum. 827). Её изображение, т. н. палладий, упало с неба (отсюда А. Паллада). По Геродоту (IV 180), А.– дочь Посейдона и нимфы Тритониды. Отождествлялась А. с дочерьми Кекропа – Пандросой («всевлажной») и Аглаврой («свето-воздушной»), или Агравлой («полебороздной»). Священным деревом А. была маслина. Маслины А. считались «деревьями судьбы» (Plin. Nat. hist. XVI 199), и сама А. мыслилась как судьба и Великая богиня-мать, которая известна в архаической мифологии как родительница и губительница всего живого (ср. рассуждение Апулея о Минерве кекропической и её ипостасях, Met. XI 5).
Мощная, страшная, совоокая богиня архаики, обладательница эгиды, А. в период героической мифологии направляет свою силу на борьбу с титанами (Hyg. Fab. 150) и гигантами. Вместе с Гераклом А. убивает одного из гигантов, на другого она наваливает остров Сицилия, с третьего сдирает кожу и покрывает ею своё тело во время сражения (Apollod. I 6, 1 – 2). Она – убийца горгоны Медузы и носит имя « горгоноубийцы » (Eur. Ion. 989 – 991, 1476). А. требует к себе священной почтительности, ни один смертный не может её увидеть. Известен миф о том, как она лишила зрения юного Тиресия (сына своей любимицы Харикло), когда тот случайно увидел её омовение. Лишив юношу зрения, А. вместе с тем наделила его пророческим даром (Apollod. III 6, 7; Callim. Hymn. V 75–84). Велик был её гнев на Арахну, посмевшую поставить под сомнение благочестие богов. Классическая А. наделена идейно-организующими функциями: она покровительствует героям, защищает общественный порядок и т. п. Она ставит на царство Кадма, помогает Дакаю и его дочерям, а также потомку Даная Персею, убившему Медузу (Apollod. II 4, 2; Ovid. Met. IV 82 след.). Зевс послал А. на помощь Гераклу, и тот вывел из Эреба пса бога Аида (Hom. Il. VIII 362–369). Богиня покровительствует Тидею и его сыну Диомеду, которых она хотела сделать бессмертными, но отказалась от этого замысла, увидев дикую жестокость Тидея (Apollod. III 6, 8). Любимцем А. был Одиссей, умный и смелый герой. В поэмах Гомера (особенно «Одиссее») ни одно мало-мальски важное событие не обходится без вмешательства А. Она – главная защитница греков-ахейцев и постоянный враг троянцев, хотя культ её существовал и в Трое (Hom. Il. VI 311). А.–защитница греческих городов (Афин, Аргоса, Мегары, Спарты и др.), носящая имя «градозащитницы» (Hom. Il. VI 305).
Огромная статуя А. Промахос («передовой боец») с копьём, сияющим на солнце, украшала акрополь в Афинах, где богине были посвящены храмы Эрехтейон и Парфенон. Главные эпитеты А., наделённой гражданскими функциями,– Полиада («городская») и Полиухос («градодержица»). Памятником прославления мудрой правительницы Афинского государства, учредительницы ареопага, является трагедия Эсхила «Евмениды».
А. всегда рассматривается в контексте художественного ремесла, искусства, мастерства. Она помогает гончарам (Нот. Epigr. 14), ткачихам (Hom. Od. VII 109–110), рукодельницам (Paus. X 30, 1), строителю корабля аргонавтов (Apoll. Rhod. I 551), вообще рабочему люду (Hes. Opp. 429–431) и называется Эрганой («работницей») (Soph. frg. 760), покровительницей ремесленников (Plat. Legg. XI 920d). А. помогла Прометею украсть огонь из кузни Гефеста (Myth. Vat. I 1; II 63 – 64). Её собственные изделия – подлинные произведения искусства, как, например, плащ, вытканный для героя Ясона (Apoll. Rhod. I 721 – 768). А. приписывается изобретение флейты и обучение игре на ней Аполлона (Plut. De mus. 14). Одного её прикосновения достаточно, чтобы сделать человека прекрасным (Одиссея она возвысила станом, наделила кудрявыми волосами, облекла силой и привлекательностью; Hom. Od. VI 229 – 237; XXIII 156 – 159). Она наделила Пенелопу накануне встречи супругов удивительной красотой (XVIII 187 – 197).
А. – богиня мудрости, Демокрит считал её «разумностью» (phronesis, В 2 Diels). Мудрость А. иная, чем мудрость Гефеста и Прометея, для неё характерна мудрость в государственных делах (Plat. Prot. 321d). Для поздней античности А. явилась принципом неделимости космического Ума (Plot. VI 5, 7) и символом всеобъемлющей мировой мудрости (Proci. Hymn. VII), тем самым её качества резко противопоставляются буйству и экстазу Диониса. Как законодательница и покровительница афинской государственности почиталась А.– Фратрия («братская»), Булайя («советная»), Сотейра («спасительница»), Пронойя («провидящая»).
Хотя культ А. был распространён по всей материковой и островной Греции (Аркадия, Арголида, Коринф, Сикион, Фессалия, Беотия, Крит, Родос), особенно почиталась А. в Аттике, в Афинах (название города Афины греки связывали с именем богини – покровительницы города). Ей были посвящены земледельческие праздники: прохаристерии (в связи с прорастанием хлеба), плинтерии (начало жатвы), аррефории (дарование росы для посевов), каллинтерии (созревание плодов), скирофории (отвращение засухи). Во время этих празднеств происходило омовение статуи А., юноши приносили клятву гражданского служения богине. Всеобщий характер носил праздник великих панафиней – апофеоз А.-государственной мудрости. Основателем панафиней считался Эрихтоний, преобразователем – Те-сей. Ежегодные панафиней устраивал Солон, великие установил Писистрат. Перикл ввёл состязания в пении, игре на кифаре и флейте. На панафинеях приносились жертвы А. и происходила передача пеплоса богини, на котором изображались её подвиги в гигантомахии.
В Риме А. отождествлялась с Минервой. Римским празднествам Минервы посвящены два больших отрывка из «Фаст» Овидия (III 809–850; VI 647 – 710). На протяжении всей античности А. остаётся свидетельством организующей и направляющей силы разума, который упорядочивает космическую и общественную жизнь, прославляя строгие устои государства, основанного на демократическом законодательстве.
Голова Афины. Фрагмент статуи с восточного фронтона храма Афины Афайи на острове Эгина. Мрамор. Ок. 490 до н. э. Мюнхен, Глиптотека.
Афина. Фрагмент росписи краснофигурной гидрии Мидия. Конец 5 – нач. 4 вв. до н. э. Карлсруэ, Музей земли Баден.
Афина Лемния. Римская копия. С оригинала Фидия (ок. 450 до н. э.). Мрамор. Дрезден, Скульптурное собрание.
Афина Варвакион. Римская копия 3 в. Со статуи Афины Парфенос Фидия (438 до н. э.). Мрамор. Афины, Национальный музей.
Медальон с головой Афины из кургана Куль-Оба. Золото. 425–400 до н. э. Ленинград, Эрмитаж.
Слева – Афина, опирающаяся на копьё. Мрамор. Ок. 460 до н. э. Афины, музей Акрополя.
Справа – Афина Лемния. Реконструкция статуи Фидия на Афинском акрополе (ок. 450 до н. э.). Дрезден, Скульптурное собрание.
Слева – Геракл и Афина. Фрагмент росписи краснофигурного килика Дуриса. Ок. 480 до н. э. Мюнхен, Музей античного прикладного искусства.
Справа – Афина. Деталь росписи краснофигурной амфоры «берлинского художника». 490–480 до н. э. Базель, Античный музей.
Афина. Рельефное изображение на серебряном блюде. 1 в. н. э. Западный Берлин, Государственные музеи.
Лит.: Лосев А. Ф., Олимпийская мифология в ее социально-историческом развитии, «Учёные записки Московского государственного педагогического института имени В. И. Ленина», 1953, т. 72, в. 3, с. 53 – 133; Ermatinger E., Die Attische Autochthonensage bis auf Euripides, В., 1897; Ni Isso з M. P., Die Anfдnge der Gцttin Athena, Kph., 1921; Wilamоwitz-Moellendorff U., Athena, «Sitzungsberichte der Preussischen Akademie der Wissenschaften», 1921, Halbband 2, S. 950 – 65; Otto W. F., Die Gцtter Griechenlands... [3 Aufl.], Fr./M., 1947; Kerйnyi К., Die Jungfrau und Mutter der griechischen Religion. Eine Studie ьber Pallas Athene, Z., 1952; Hering ton С J., Athena Parthenos and Athena Polias. A study in the religion of Periclean Athens, Manchester, 1955; Brommer F., Athene Parthenos, Bremen, 1957; Niemeyer H. G., Promachos, Waldsassen, 1960; Kau e r S., Die Geburt der Athena. Wьrzburg, 1959.
А. Ф. Лосев.
Образ А. нашёл отражение во многих значительных памятниках греческой пластики. Гигантская хрисоэлефантинная статуя «А. Парфенос» Фидия, поставленная в Афинах в Парфеноне в 438 до н. э., не сохранилась и известна нам по нескольким уменьшенным копиям (напр., «А. Варвакион» в Афинах). Сохранился также ряд реплик другой статуи работы Фидия «А. Лемния»; к третьей «А. Промахос» восходит, возможно, «А. Медичи» в Лувре. До нас дошло около десяти реплик статуи А. из группы «А. и Марсий» Мирона. Широко известны также «А. из Веллетри» и «А. Джустиниани». Сохранились многочисленные статуэтки богини (напр., «Б., выпускающая из рук сову»). Отдельные сцены мифов об А. нашли отражение в рельефной пластике храмов; например, многофигурная группа на восточном фронтоне Парфенона изображает рождение А. из головы Зевса, на западном фронтоне воплощён спор А. с Посейдоном за обладание землёй Аттики. А. часто предстаёт в сценах гигантомахии (фронтон Гекатомпедона на Акрополе в Афинах, ок. 520 до н. э.; фриз Пергамского алтаря, ок. 180 до н. э.), в сценах с Гераклом (метопа храма Зевса в Олимпии, середина 5 в. до н. э.: богиня помогает герою поддерживать небесный свод) и др. Дошли отдельные рельефы (напр., «Б., опирающаяся на копьё» из афинского акрополя, ок. 460 до н. э.). В греческой вазописи были распространены сцены, посвященные рождению А., её участию в гигантомахии и Троянской войне, спору с Посейдоном. Встречаются изображения А. на помпейских фресках.
В эпоху Возрождения А. изображают в соответствии с античной художественной традицией – в панцире и шлеме – в произведениях аллегорического характера. В ряде сцен, в т. ч. в чрезвычайно популярных в 15 –17 вв. многофигурных композициях «Парнас» (см. в ст. Аполлон), к которым примыкают сцены «Минерва среди муз» (картины Н. Пуссена, К. Лоррена и др.), А. предстаёт олицетворением мудрости. А. символизирует также триумф разума («Минерва побеждает невежество» А. Спрангера, «Царство Минервы» А. Эльсхаймера), добродетели и целомудрия («Паллада и кентавр» С. Боттичелли, «Победа добродетели над грехом» А. Мантеньи), мира («Минерва и Марс» Я. Тинторетто, П. Веронезе и др.). Выступает А. и как покровительница ткачества, и как олицетворение месяца марта (традиция, унаследованная от римлян) в изображениях времён года. Непосредственное обращение к мифам об А. в живописи происходит довольно редко, главным образом в сценах, связанных с такими персонажами, как Арахна, Геракл, Парис. Редки случаи воплощения её образа в европ. пластике («Минерва» Я. Сансовино).
В музыкально-драматическом искусстве мифы об А. послужили сюжетом для либретто немногих произведений 17 –18 вв. (главным образом аллегорического характера), в числе которых оперы «Рождение А.» А. Драги; «Минерва» Р. Кайзера; «Паллада и Марс» М. Гримани; «Паллада торжествующая» Ф. А. Конти; кантаты «Спор Паллады и Венеры» Л. Кальдары и «Паллада» П. В. Гульельми.
АФРАСИАБ: 1) в иранской мифологии (на фарси) предводитель туранцев, злейших врагов веры Заратуштры, ведших непрерывные войны с иранцами. В «Авесте» А., именуемый Франграсйаном, вознамерился похитить царственный нимб (хварно, фарн), опустившийся на дно озера Ворукаша, и просит Ардвисуру Анахиту помочь ему. Но та отказывает в его просьбе («Яшт» V). Сняв одежды, он трижды ныряет в озеро, чтобы поймать хварно, но безуспешно (XIX).
По более поздним преданиям (особенно в «Шахнаме»), А., сын Пашанга, происходит из рода Тура, который коварно убил родоначальника оседлых иранцев Эраджа и был за это убит внуком Эраджа Манучехром. Это послужило поводом к началу войны туранцев против иранцев. С воцарением в Иране легендарной династии Кейянидов борьбу кочевников-туранцев возглавляет А.– злой царь-колдун, выступающий как мститель за погибшего Тура. Устроив разбойный налёт на Иран, А. убивает одного из царей (предшественников династии Кейянидов) Навзара (в «Авесте» – Наотар) и пленит иранских богатырей. Их спасают из плена с помощью добродетельного брата А.– Агрераса (в «Авесте» – Агрэрата), за что А. казнит его. Иранцам удаётся изгнать войска А. и установить временный мир, но борьба продолжается и далее из-за коварства А. Со стороны иранцев эту борьбу возглавляет Рустам, сам ставший жертвой коварства А. Охотясь во владениях вассала А.– саманганского царя, Рустам влюбляется в его дочь, у которой от Рустама после его отъезда рождается прекрасный богатырь Сухраб. После достижения совершеннолетия Сухраб начинает служить А. Скрыв от Сухраба имя его отца, А. посылает его на единоборство с Рустамом, и Сухраб гибнет от руки отца, опознавшего его слишком поздно. Подобная же судьба постигает и сына иранского шаха Сиявуша, рождённого от дочери другого брата А.– злодея Гарсиваза. Оскорблённый отцом, Сиявуш уезжает к А. Тот встречает его сначала ласково, выдаёт за него свою дочь Фарангис и поручает управление подвассальной областью, но затем коварно, с помощью подосланного убийцы уничтожает его. Это служит поводом к новой войне с иранцами, мстящими за гибель Сиявуша. Сын Сиявуша, праведный шах Ирана Кай Хусроу, вместе с Рустамом доводит эту войну до победного конца. А. пытается скрыться после поражения в водах озера Зарра, но выходит на крики своего брата Гарсиваза, которого избивают иранцы. Отшельник Хумамм убивает А. Добродетельный Кай Хусроу освобождает из плена сына А. Джахну, передаёт ему трон отца и устанавливает мир между Ираном и Тураном.
В текстах 10 в. (М. Нершахи, История Бухары, рус. пер. 1897) А. выступает чародеем, который принадлежит к потомству царя Нуха (библейского Ноя) и живёт две тысячи лет. А. убивает своего зятя Сиявуша. В течение двух лет А., обосновавшийся в укреплённом селении Рамтин (современный Рамитан, близ Бухары), выдерживает осаду войск Кая Хусроу, сына Сиявуша (пришедшего с большим войском, чтобы отомстить за убийство своего отца). Но Кай Хусроу овладевает Рамтином и убивает А. Миф о борьбе предводителя туранцев А. против иранцев отражает реально-исторические набеги кочевых иранских (а позже тюркских) племён на поселения иранских земледельческих общин.
И. С. Брагинский.
2) В мифологии турок, азербайджанцев, узбеков, туркмен А.– персонаж иранского происхождения, прародитель тюркоязычных народов, царь тюрок, богатырь, предводитель тюркских племён, совершавший завоевательные набеги на соседей. Образ А. вобрал в себя черты ряда аналогичных персонажей мифологии тюрок (в частности, родоначальника тюрок Алп-Эр-Тонга, почитавшегося вплоть до 11 в.). От А. вели своё происхождение Караханиды и Сельджукиды. В ряде средневековых источников приводится миф о попытке А. избежать смерти. Один из его вариантов повествует, что А. построил крепость с высокими стальными стенами, замуровав все щели и входы в неё. На стальных балках были подвешены искусственные солнце, звёзды и луна. А. принёс жертвы богине красоты и могущества Ардвисуре Анахите, надеясь, что она одарит его бессмертием. Но однажды, гуляя в своём искусственно освещенном саду, А. всё же увидел ангела смерти в образе человека с тёмной кожей и злым лицом, и смерть настигла его.
Лит.: Короглы X., Огузский героический эпос, М., 1976, с. 90–95.
В. А.
Сражение Кая Хусроу с Афрасиабом. Миниатюра Резайе Мосаввера, 1642–1651.
АФРИКАНСКИХ НАРОДОВ МИФОЛОГИЯ, комплекс мифологических представлений, распространённых у народов, населяющих Африканский континент к югу от Сахары. Типы различных систем А. н. м. определяют главным образом по типу или характеру центрального персонажа, вокруг которого циклизуются мифы и мифологические представления, тотемические или антропоморфные предки, обожествлённые вожди или цари, кузнецы, божества солнца, земли, громовники, духи и божества воды и др. Эти мифологические персонажи наделены функциями прародителя, демиурга, культурного героя и нередко трикстера (что в особенности характерно для архаических мифологий – бушменов, готтентотов и других, см. Цагн, Хейтси-Эйбиб). В развитых мифологиях (йоруба, дагомейской и др.), где складываются политеистические пантеоны и происходит разделение функций божеств, трикстер выступает как самостоятельный персонаж (Легба). Тотемические представления (тотемические предки, зооморфные культурные герои) нашли отражение прежде всего в архаических мифологиях. Однако в отдельных реликтах они обнаруживаются и во многих стадиально более поздних мифологических системах (ср. Айдо-Хведо и др.). В мифологиях, в которых первенствующее значение приобретают небесное божество, громовник, зооморфный культурный герой становится помощником, посланцем верховного божества (так, в мифах яо хамелеон по приказанию Мулунгу обучил людей добывать огонь и др.)• Проявлением модифицированных тотемических представлений в более поздних мифологиях является употребление имён тотемных животных в качестве эпитетов («хвалебных имён»), которыми наделяют богов, обожествлённых предков, вождей, царей (эпитеты Мвари, божества шона, – «слон», «большой павиан»; один из эпитетов Ньяме, божества ашанти, – «великий паук» и т. д.). Мифологии народов Межозерья, бассейна Конго, Западного Судана, у которых был развит культ царских предков, также вобрали элементы тотемических верований: предкам царской династии приписывалось «звериное» происхождение. У фон (Дагомея) члены царского рода именовались детьми леопарда (Агассуви; см. в ст. Дагомейская мифология).
Широкое распространение в А. н. м. получили представления об антропоморфных родовых предках, выступающих в роли демиурга, прародителя, культурного героя (ср. мифологические персонажи – Мукуру у гереро, Ункулункулу у зулу, Моримо у суточвана, Мбори у азанде). Иногда первопредки и культурные герои наделяются также функциями и атрибутами грозового божества, громовника (ср. Мвари у шона и Мулунгу у банту-язычных народов Восточной Африки). В мифологиях народов, у которых наметилась социальная дифференциация, и в особенности у создателей раннеклассовых государств (в междуречье Лимпопо – Замбези, в Межозерье, в Западном Судане, в бассейне Конго), центральным персонажем становится обожествлённый вождь, правитель, обожествлённый царский предок, выступающий и как первый человек, и как культурный герой (дал людям огонь, воду, полезные злаДеревянная маска тайного общества Бунду у менде. Сьерра-Леоне.
ки и др., ввёл ремёсла, обряды и т. п.). Тенденция слияния мифов о божествах и культурных героях с преданиями о вождях и царях отчётливо прослеживается в мифологии ганда. Их предания и легенды циклизуются вокруг обожествлённого царя Кинту, представляющего собой наиболее развитый тип первопредка – культурного героя.
Слева – Предки. Догони. Мали. Дерево.
Справа – Предок, вызывающий дождь (открытая ладонь символизирует дождь, сжатый кулак – его прекращение). Догоны. Мали. Дерево. Цюрих, Музей Ритберга.
Предок. Глина. Культура Сао. Нджамена, Национальный музей.
Дух воды. Деревянная маска иджо. Нигерия. Лондон, Британский музей.
Дух мёртвых. Металлическая маска бакота. Конго.
Деревянная маска маконде. Мозамбик. Штутгарт, Музей Линден.
Сакрализация царской власти характерна и для развитых народов Западной Африки. Государственной религией древнего Бенина был культ царских предков; духи царских предков почитались как общенародные божества в государстве Ашанти (см. Ашанти мифология), а также у народов Межозерья (Риангомбе, Гиханга, Кигва), Восточного Судана (Ньиканг) и др.
Характерны для А. н. м. божества, олицетворяющие явления природы, небесные светила и т. п. У хадзапи луна (Хайнэ) и солнце (Ишоко) выступают как центральные персонажи – демиурги, культурные герои. Известны мифы о солнечном божестве у паре (Изува, вытеснивший более древнего бога – создателя мира Киумбе), у моей (Венде, или Уенде), у кумби, сукума (Лиова, или Лиуба, являющийся демиургом) и др. У ряда народов древние божества солнца постепенно вытеснялись новыми, существовали параллельно с ними или уступали им место, передавая свои функции новым божествам (так, у мбугве солнце называют именем божества Мулунгу, у того Мулунгу тесно связан с солнцем – молитвы о здоровье обращают как к нему, так и к солнцу). Часто к имени божества присоединяется имя солнца как «хвалебное» (напр., среди эпитетов божества у ньямвези встречается эпитет, обозначающий «солнце»,– Казьоба, Льюба, Лими). Олицетворением дождя, грозы выступают божества-громовники (Леза – у народов верхнего и среднего Замбези, Замбии и южного бассейна Конго, Нгаи – у кикуйю и камба, Денгдит – у динка и др.). Возникнув как персонификация атмосферных природных явлений, божества-громовники модифицировались под влиянием представлений, связанных с культом предков. С другой стороны, и первопредки наделялись чертами, характерными для громовников. Путём взаимопроникновения и слияния этих представлений складывался единый мифологический тип предка-громовника.
Нередко небесное божество в паре с божеством земли характеризуются как прародители: они порождают солнце, луну и др. (Ньяме и Асасе Афуа в мифологии ашанти, Обаси-бса и Обаси-нои в мифах экой, Чи и Але – у игбо, Эте Абаси и Эка Абаси – у ибибио и др.).
В мифологических системах некоторых народов (догонов, бамбара) божества и духи воды играют главную роль в создании и организации вселенной (ср. Фаро и Номмо).
В мифологиях народов, достигших высокого уровня государственности, складываются политеистические пантеоны богов, – в мифологиях фон, йоруба, Бенина, ганда и др. Возглавляет пантеон божество, почитавшееся правящей группой. Однако нередко его главенство – номинальное, т. к. «второстепенные» божества, выступающие как его дети или слуги, сохраняют свою область деятельности и свои функции. Как правило, характеристика главы пантеона очень неопределённа (в отличие от подчинённых ему божеств), часто – это некое абстрактное «небесное» божество (deus otiosus), его связь с природными явлениями слабо выражена. Вождь пантеона часто выступает как царский предок или великий жрец (см. Олорун, Имана, Катонда, Вамара).
У ряда народов Западной Африки (догоны, бамбара, моей, малинке, бозо, курумба и др.) мифологические представления оформились в мифологические системы, отличающиеся большой сложностью, с развитой символикой. В создании этих «вторичных» мифологий большая роль принадлежит жреческому институту, системе тайных обществ. Этот мифологический материал, ставший предметом исследования М. Гриоля и его школы, нередко вызывает сомнения своей необычностью, в особенности бросающейся в глаза при сравнении с африканским мифологическим материалом, записанным ранее миссионерами, этнографами, путешественниками.
Мифологические представления пронизывают различные жанры африканского фольклора, отличающегося большой степенью архаики, ещё живой связью с мифологией. В частности, в значительной степени мифологичен африканский эпический герой (см. Судика-Мбамби, Сундьята, Фаран, Лианжа).
См. также статьи: Бамбара мифология, Бенина мифология, Бушменов мифология, Ганда мифология, Догонов мифология, Йоруба мифология.
Лит.: Котляр Е. С, Миф и сказка Африки, М., 1975; её же, Мифы бантуязычных народов Тропической и Южной Африки, «Советская этнография», 1967, № 3; Ольдерогге Д. А., Сумаоро – царь кузнецов и древняя культура Западной Африки, в сб.: Africana. Этнография, история, лингвистика, Л., 1969 (Труды Института этнографии. Новая серия, т. 93); Сундьята. Мандингский эпос, пер. с франц., М.–Л., 1963; Оля А., Боги Тропической Африки, пер. с франц., М., 1976; Сказки народов Африки, М., 1976; Сказки зулу. Izinganekwane, вступ. ст. и прим. И. Л. Снегирева, М.–Л., 1937; Фробениус Л., Детство человечества, пер. с нем., СПБ, [1900]; Харузина В. Н., Африканские сказки, М., 1919; Шаревская А. И., Старые и новые религии Тропической и Южной Африки, М., 1964; Abrahamsso з З., The origin of death. Studies in African mythology, Uppsala, 1951 (Studia ethnographica upsaliensia, 3); Bastide R., Mythologies africaines, в кн.: Grimal P., Mythologies des montagnes, des forкis et des оles, P., 1963; Baumann H., Schцpfung und Urzeit des Menschen im Mythus der afrikanischen Vцlker, В., 1964; Finnegan R., Oral literature in Africa, Oxf., 1970; Atlantis. Volksmдrchen und Volksdich tungen Afrikas, Hrsg. von L. Frobenius, Bd 1 –12,
Jena, 1921–28; Parrinder E. G., African mythology, L., 1967; [Radin P.], African folk tales and sculpture, N. Y., 1952; Sicard H. von, Ngoma Lungundu. Eine afrikanische Bundes lade, Uppsala, 1952; Tegnaeus H., Le hйros civilisateur. Contribution a l'йtude ethnologique de la religion et de la sociologie africaines, Stockh., 1950; Waterman R. А., Bascom W. R., African and New World negro folklore, в кн.: Funk and Wagnalls Standard dictionary of folklore, N. Y., 1972; Werner А., African mythology, в кн.: The mythology of alt races, v. 7, Boston, 1925; Werner А., Myths and legends of the Bantu, L., 1968.
E. С. Котляр.
АФРОДИТА (БцспдЯфз), в греческой мифологии богиня любви и красоты. Богиня малоазийского происхождения. Этимология этого негреческого имени богини не ясна. Существуют две версии происхождения А.: согласно одной – поздней, она – дочь Зевса и Дионы (Hom. Il. V 370); согласно другой (Hes. Theog. 189– 206), она родилась из крови оскоплённого Кроном Урана, которая попала в море и образовала пену; отсюда т. н. народная этимология её имени «пенорожденная» (от греч. бцсьт, «пена») и одного из её прозвищ – Анадиомена – «появившаяся на поверхности моря». Миф отражает древнее хтоническое происхождение богини, которое подтверждается также сообщением Гесиода, что вместе с А. из крови Урана появились на свет эринии и гиганты (следовательно, А. старше Зевса и является одной из первичных хтонических сил). А. обладала космическими функциями мощной, пронизывающей весь мир любви. Это её воодушевляющее, вечно юное начало описано у Лукреция в поэме «О природе вещей» (I 1 –13). А. представлялась как богиня плодородия, вечной весны и жизни. Отсюда эпитеты богини: «А. в садах», «священносадовая», «А. в стеблях», «А. на лугах». Она всегда в окружении роз, миртов, анемонов, фиалок, нарциссов, лилий и в сопровождении харит, ор (см. Горы) и нимф (Hom. Il. V 338; Od. XVIII 194; Hymn. Hom. VI 5 след.). А. прославлялась как дарующая земле изобилие, вершинная («богиня гор»), спутница и добрая помощница в плавании («богиня моря»), т. е. земля, море и горы объяты силой А. Она – богиня браков и даже родов (Paus. I 1, 5), а также «детопитательница». Любовной власти А. подчинены боги и люди. Ей неподвластны только Афина, Артемида и Гестия (Hymn. Hom. IV 7 – 33).
Афродита на лебеде. Фрагмент росписи краснофигурного килика «мастера Пистоксена». Ок. 475 до н. э. Лондон, Британский музей.
Афродита. Фрагмент росписи краснофигурного килика «художника Лиандра». Ок. 460 до н. э. Флоренция, Археологический музей.
По своему восточному происхождению А. близка и даже отождествляется с финикийской Астартой, вавилоно-ассирийской Иштар, египетской Исидой. Подобно этим восточным богиням плодородия А. появляется (IV 69 след.) в сопровождении свиты диких зверей – львов, волков, медведей, усмирённых вселённым в них богиней любовным желанием. В сохранившемся фрагменте трагедии Эсхила «Данаиды» (frg. 44) А. тоже выступает как богиня плодородия. Однако в Греции эти малоазийские черты богини, сближающие её также с богиней-матерью и Кибелой, становятся мягче. Хотя служение А. часто носило чувственный характер (А. считалась даже богиней гетер, сама именовалась гетерой и блудницей), постепенно архаическая богиня с её стихийной сексуальностью и плодовитостью превратилась в кокетливую и игривую А., занявшую своё место среди олимпийских богов. Эта классическая А. – дочь Зевса и Дионы, её рождение из крови Урана почти забыто. В Гомеровском гимне (VI) богиня появляется из воздушной морской пены вблизи Кипра (отсюда А. – Киприда, «кипророждённая»). Горы в золотых диадемах увенчивают её золотым венцом, украшают золотым ожерельем и серьгами, а боги при виде «фиалковенчанной» А. дивятся прелести Кифереи (культ А. был распространён и на острове Кифера) и возгораются желанием взять её в жёны. Мужем А. является Гефест – самый искусный мастер и самый некрасивый среди богов. Хромоногий Гефест трудится у наковален в своей кузнице, а Киприда, нежась в опочивальне, расчёсывает золотым гребнем кудри и принимает гостей – Геру и Афину (Apoll. Rhod. III 36–51). Любви А. домогались Посейдон и Apec. О любви Ареса и А. повествует ряд источников и называются дети от этого незаконного брака: Эрот и Антэрот (явно позднеэллинистическая символика), а также Деймос, Фобос («страх» и «ужас» – спутники Ареса) и Гармония (Hes. Theog. 934–937). Первоначально Эрот – космическое божество, порождение Хаоса (116 след.), в олимпийской мифологии стал сыном А. Парменид пишет о рождении Эрота: «Первым из всех богов Афродита сотворила Эрота», подчёркивая именно самостоятельную созидающую силу богини любви. В поздней литературе (Apoll. Rhod. III 111 –159) Эрот оказывается гораздо более сильным, чем его мать, и, несмотря на свой детский возраст, помыкает А., став её постоянным спутником, крылатым мальчиком, вооружённым луком и стрелами, вселяющими любовь. Сыном А. от Гермеса считается Гермафродит (называемый также Афродитом).
Как и другие олимпийские боги, А. покровительствует героям, но это покровительство распространяется только на сферу любви. Она обещает Парису любовь Елены (Apollod. epit. III 2) и следит за прочностью их союза, терпя брань из уст Елены (Hom. Il. III 399–412). А. пытается вмешиваться в военные события под Троей, будучи принципиальной защитницей троянцев, вместе с такими богами малоазийского происхождения, как Аполлон, Apec, Артемида. Она спасает Париса во время его поединка с Менелаем (III 380 след.). Она вмешивается в сражение, в котором совершает свои подвиги Диомеду и пытается вынести из битвы троянского героя Энея – своего сына от возлюбленного Анхиса (V 311 – 318). Однако Диомед преследует богиню и ранит её в руку (V 334 – 343), так что Энея подхватывает Аполлон, закрыв его чёрным облаком. Apec на своей золотой колеснице доставляет А. на Олимп, где её заключает в объятия мать Диона (V 370 след.). А. поднимают на смех Гера и Афина – её постоянные противницы (V 418–425), и Зевс, улыбаясь, советует дочери не заниматься войной, а устраивать браки (V 429 след.). А. с наслаждением внушает любовные чувства людям и сама влюбляется, изменяя хромоногому супругу. Даже Гесиод, давший столь древнюю генеалогию А., приписывает ей обычные любовные функции – сладкую негу любви, смех, улыбки, обманы, «пьянящую радость объятий» (Hes. Theog. 205 след.). В Гомеровском гимне (IV) А. изображается влюблённой в троянского героя Анхиса, и эта любовь представлена в духе роскошной и утончённой картины позднего времени, хотя сама А. наделена чертами матриархальной владычицы, перед которой ощущается всё ничтожество мужского начала, как и в истории любви А. к Адонису, подобной истории Кибелы и Аттиса. В гомеровском эпосе А. принимает всё более кокетливые черты и отношение к ней ласково-ироническое. В «Одиссее» рассказывается любовная история А. и Ареса: во время свидания их хитроумно приковал не видимыми глазу сетями к ложу Гефест – законный супруг А., и в таком виде они предстали перед смеющимися богами, которые сами не прочь были бы занять место Ареса. Освобождённые Гефестом по просьбе Посейдона любовники немедленно расстались. Apec умчался во Фракию, а А. на Крит в Пафос, где её искупали и натёрли нетленным маслом хариты (VIII 266–366). Хотя появление классической А. всё ещё внушает ужас (Hom. Il. III 398), она постоянно именуется «золотая», «прекрасновенчанная », « сладкоумильная », « многозлатая », « прекрасноокая». Рудиментом архаического демонизма богини является её пояс, который она передала Гере, чтобы соблазнить Зевса. В этом поясе заключены любовь, желание, слова обольщения, «в нём заключается всё» (XIV 215 – 221). Это древний фетиш, наделённый магической силой, покоряющей даже великих богов. А. посвящен гимн поэтессы Сапфо (1), в котором богиня именуется «пестротронной» и «плетущей козни»; на золотой колеснице, запряжённой воробушками, она мчится из зевсова дома к чёрной земле и готова стать для поэтессы союзницей в любовном свидании. Помогая любящим, А. преследует тех, кто отвергает любовь (она покарала смертью Ипполита и Нарцисса, внушила противоестественную любовь Пасифае и Мирре, а Гипсипилу и лемносских женщин наделила отвратительным запахом).
Платону в «Пире» принадлежит противопоставление А. Урании («небесной») и А. Пандемос («всенародной»). Хотя древняя А. из крови Урана вряд ли несла в себе одухотворённость, она переосмыслена Платоном как небесная в связи с происхождением от неба – Урана. А. Пандемос для Платона пошлая, доступная и понятная всем, не столь древняя и не связанная с небом, а дочь Зевса и малозначительной Дионы.
Венера Мелосская. Мрамор. Ок. 120 до н. э. Париж, Лувр.
Слева – Рождение Афродиты, рядом с ней – нимфы. Рельеф т. н. трона Лудовизи. Мрамор, 470–450 до н. э. Рим, Национальный музей.
Справа – Афродита и эроты. Фрагмент росписи апулийского лекифа. Ок. 380 до н. э. Торонто, Королевский музей Онтарио.
Геродот сообщает о почитании А. Урании в Сирии (I 105), в Персии (I 131), у арабов (III 8) и даже скифов (IV 59). Ксенофонт (Conv. VIII 9) и Павсаний (I 14, 6) упоминают храм А. Урании в Афинах. Храм А. Урании на острове Кифера считался у эллинов самым древним и самым священным; статуя самой богини была деревянной и изображала богиню вооружённой (Paus. III 23, 1). А. Пандемос тоже имела свой храм на афинском акрополе. Павсаний сообщает, что поклонение ей было введено Тесеем, «когда он свёл всех афинян из сельских домов в один город» (I 22, 3). Здесь вполне ясно подчёркивается общегосударственный смысл культа А.
Многочисленные святилища А. имелись в других областях Греции (Коринф, Беотия, Мессения, Ахайя, Спарта), на островах – Крит (в городе Пафос, где находился храм, имевший общегреческое значение, и отсюда прозвище А. – Пафосская богиня), Кифера, Кипр, Сицилия (от горы Эрике – прозвище Эрикиния). Особенно почиталась А. в Малой Азии (в Эфесе, Абидосе), в Сирии (в Библе, этому посвящен трактат Лукиана «О Сирийской богине»). В Риме А. почиталась под именем Венеры и считалась прародительницей римлян через своего сына – троянца Энея, отца Юла – легендарного предка рода Юлиев, к которому принадлежал Юлий Цезарь. Поэтому Венера – «рода Энеева мать» (Lucr. Il) – постоянная покровительница Энея не только под Троей, но главным образом после его прибытия в Италию (Verg. Aen.), особенно прославляется в эпоху принципата Августа.
Лит.: Лосев А. Ф., Олимпийская мифология в ее социально-историческом развитии, «Ученые записки Московского государственного педагогического института им. В. И. Ленина», 1953, т. 72, в. 3, с. 141 – 45; Otto W. F., Die Gцtter Griechen lands, 3 Aufl., Fr./M., 1947; Pestalozza U., Religione Mediterranea, Mil., 1951; Langlotz E., Aphrodite in den Gдrten, Heidelberg, 1954; Lui lie s R., Die kauernde Aphrodite, Mьnch.– Pasing, 1954; SchIIIing R., La religion romaine de Vйnus..., P., 1954; Simon E., Die Geburt der Aphrodite, В., 1959.
А. Ф. Лосев.
Марс и Венера. Картина П. Веронезе. 1580-е годы. Турин, галерея Сабауда.
Венера с зеркалом. Картина Д. Веласкеса. 1657. Лондон, Национальная галерея.
Античные скульптурные изображения А. многочисленны; в искусстве архаики и классики богиня представала в одеянии, начиная же с 4 в. до н. э. – полунагой или совершенно обнажённой. Т. н. «Venus Genetrix» (Париж, Лувр) является римской копией греческой статуи 2-й половины 5 в. до н. э., вероятно, «А. в садах» Алкамена. «А. из Палаццо Лаццерони» является, предположительно, копией произведения Агоракрита или его мастерской (2-я половина 5 в. до н. э.). К греческим оригиналам 5 в. до н. э. восходят «А. из Лиона» и «А. из Фрежюса» (обе в Лувре). «А. Книдская» Праксителя известна по более чем 50 копиям; статуя послужила прототипом для многих известных произведений последующего периода («А. Медицейская», «А. Капитолийская» и др.). К другой статуе Праксителя – «А. Косская» восходит, по-видимому, «А. из Арля». В «А. из Капуи» усматривают копию произведения Лисиппа. До нас дошло несколько подлинных статуй работы греческих скульпторов эллинистической эпохи, в т. ч. «А. Киренская» (4–3 вв. до н. э.), «А. Мелосская» (ок. 120 до н. э.). Следует упомянуть также «Купающуюся А.» Дойдалсаса (3 в. до н. э.), известную по нескольким копиям, «А. Каллипигу», голову А. из Пергама и др. Среди греческих рельефов – рельеф т. н. трона Лудовизи со сценой, изображающей рождение богини. А. часто изображали в греческой вазописи, особенно в сценах «суд Париса», а также с Гефестом, с Еленой и Менелаем (в сценах встречи супругов после Троянской войны) и другими персонажами. В помпейских фресках встречается другой сюжет: «Apec и А.». См. также Адонис. Сцены из мифов об А. встречаются уже в 14–15 вв. в книжной миниатюре (особенно во Франции и Фландрии). В живописи 15 –18 вв. популярностью пользовались сюжеты, связанные с Адонисом, Аресом, Гефестом, Деметрой и Парисом, а также сцена «рождение Венеры» (С. Боттичелли, Тициан, П. П. Рубенс и др.). Не менее были распространены сюжеты «спящая Венера» (Пьетро ди Козимо, Джорджоне, Тициан, Аннибале Карраччи, Г. Рени, Доменикино, Д. Веласкес и др.), «туалет Венеры» (Дж.
Беллини, Тициан, Ф. Пармиджанино, Дж. Вазари, Я. Тинторетто, Рубенс, Веласкес, Ф. Буше и др.) и «купание Венеры» (Рубенс, А. ван Дейк, Буше и др.). Популярны были сюжеты: «Венера и Амур» (Л. Кранах Старший, Я. Госсарт, П. Веронезе, Г. Рени, Веласкес, Рембрандт, А. Куапель, А. Ватто, Дж. Рейнолдс и др.), «поклонение Ве нере» (Дж. Вазари, X. Голциус, Рубенс, А. ван Дейк, Ф. Лемуан и др.), «триумф Венеры» (Тициан, А. Куапель, Ф. Буше и др.), «праздник Венеры» (Тициан, Рубенс и др.), «Венера и сатир» (Веронезе, Аннибале Карраччи, Н. Пуссен и др.). В европейской пластике образ А. нашёл воплощение главным образом в 18 в. (Г. Р. Доннер, Ж. А. Пигаль, Э. М. Фальконе). Среди произведений нового времени – картины «Венера Анадиомена» Ж. Энгра и А. Бёклина, «Венера» А. Фейербаха, статуи «Венера» А. Торвальдсена и «Венера с ожерельем» А. Майоля.
В европейской поэзии и драматургии разрабатывался главным образом миф о любви А. и Адониса. Большинство опер и балетов 17–19 вв. также посвящено этой теме. В числе произведений 17 –18 вв. на другие сюжеты мифа – оперы Ф. П. Сакрати «Ревнивая Венера»; П. Коласа «Рождение Венеры»; А. Кампра «Любовь Марса и Венеры» и др., балетные постановки Дж. Уивера («Любовные похождения Марса и Венеры») и Ж. Ж. Новера («Туалет Венеры»). Среди произведений 2-й половины 20 в.– кантата К. Орфа «Триумф А.».
АФСАТИ, в осетинской мифологии владыка благородных диких животных – оленей, туров, коз и др. Согласно мифам, изображается глубоким стариком с длинной белой бородой, сидящим на вершине высокой горы, откуда он наблюдает за своими стадами. По одному из вариантов, у него есть кровать из белых оленьих рогов, постель из медвежьей шерсти, подушки из козьего пуха. Считается, что только с позволения А. можно убить дичь, но для этого нужно заслужить его милость и выполнить некоторые требования и обычаи. Поэтому, отправляясь в горы или в лес, охотники берут с собой три пирога в качестве приношения А., а затем делают в его честь шашлык из мяса убитой дичи и благодарят за удачу. А. обладает большим чутьём, он всё видит и слышит. Чтобы скрыть от него свои намерения, охотники разговаривают на непонятном для А. языке. Вероятно, в результате этих поверий у осетин, как и у некоторых других кавказских народов, сложился т. н. охотничий язык, состоящий из слов, употребляемых в иносказательной форме.
В нартском эпосе А.– небожитель, обладатель чудесной волшебной золотой свирели, которую он подарил отцу Ацамаза. Ср. также ст. Апсати и Апсаты.
А. К.
АФЫ, в абхазской мифологии бог грома и молнии, пребывающий на небе и посылающий оттуда огненные стрелы в Аджныша, прячущегося преимущественно под деревьями. Но никогда А. не поражает молнией граб – дерево, находящееся под покровительством богоматери, которая, согласно поверьям,– из рода Хеция (от абхазского ахяца, «граб»); вероятно, под влиянием этого поверья абхазы сажали вокруг своего жилья грабы, при возведении любого строения старались использовать хоть в малой степени грабовое дерево. Часто А. отожде ствляется с верховным божеством Анцва.
А. А.
АХ (‘h, букв, «блаженный, просветлённый»), в египетской мифологии один из элементов, составляющих человеческую сущность, загробное воплощение человека. Согласно «Текстам пирамид», где впервые упоминается этот термин, в А. превращается фараон после смерти. Начиная с эпохи Среднего царства считалось, что А. становится, после совершения специального обряда, каждый умерший. А. и тело человека мыслились едиными в своей сущности, но А. принадлежит небу, а тело земле. Боги и цари имели несколько А., обычно семь. Изображался А. в виде хохлатого ибиса. Аху (множ. ч. от А.) – низшие божества, посредники между богами и людьми; в коптских текстах аху назывались демоны. См. также Ба и Ка.
Р. Р.
АХАЛЬЯ (Ahalya), в индийской мифологии супруга риши Гаутамы. По одному из мифов, однажды в отсутствие Гаутамы царь богов Индра явился в его обитель и соблазнил А., приняв облик её мужа (ср. греческий миф о Зевсе и Алкмене). За это, по проклятию Гаутамы, Индра лишился своих тестикул, а А. на тысячу лет превратилась в камень. Боги вернули Индре его мужскую силу, приставив к его телу тестикулы барана, а А. был возвращён её прежний облик, когда до камня, которым А. стала, дотронулся ногой Рама, странствовавший по лесу во время изгнания (Рам. I 47 – 48; VII 30; ср. Брахмавайв.-пур. IV 47; Падма-пур. I 56 и др.).
П. Г.
Освобождение Ахальи Рамой в сопровождении Лакшмана и мудреца Вишвамитры. Картина Н. Бошу.
AXAMОT (греч. Бчбмюθ как передача евр. hahachmoth, «премудрость»), Эннойя (греч. Еннпйб, «помышление»), в представлениях гностиков – последователей Валентина (из Египта, 2 в.) гипостазированное «помышление» падшей Софии («премудрости божией»), духовный плод её грехопадения. София, на правах 12-го эона замыкавшая плерому, возжелала в страстном порыве устремиться непосредственно к недостижимому безначальному «отцу эонов», нарушая этим иерархическую жизнь плеромы и её замкнутость как целого; такой порыв привёл к излиянию части сущности Софии, из которой возникла А. Порождённая одной Софией, без участия мужского эона, А. являла собой неоформленную субстанцию; вся жизнь А. сводилась к аффективно-страдательным состояниям (печаль, страх, недоумение, неведение). Так вне плеромы впервые возникает мучительное и дисгармоническое бытие как прообраз имеющего явиться космоса, и бытие это содержит три уровня: из «страстей» А. рождается материя (пока ещё абстрактная материя как чистая потенциальность), из её «обращения» – стихия души, а она сама слита со всем этим как пленённая духовная субстанция. Чтобы остановить растекание плеромы через А. и прогрессирующее порабощение света тьмой, «отец эонов» создаёт Предел – новый эон, не имеющий четы; затем «в оплот и укрепление плеромы» рождена чета эонов – Христос и Церковь. Этот Христос (не богочеловек Иисус Христос, а внеисторическое духовное существо) сообщает А. оформленность. Тогда А. желает в свою очередь оформить душевно-телесный уровень бытия: из духовной субстанции она производит демиурга, который при её тайном, неведомом ему содействии творит материальный космос – семь небес, Землю, человека.
С. С. Аверинцев.
АХЕЛОЙ (Бчелюпт), в греческой мифологии бог одноимённой реки в Этолии, сын Океана и Тефиды (Hes. Theog. 340). Известен миф о неудачном сватовстве А. к Деянире, которая была напугана его даром оборотничества и приняла предложение Геракла. Из-за Деяниры Геракл сражался с А., применившим всевозможные хитрости: обратился сначала в змею, потом в быка. У А.-быка Геракл отломал рог. Побеждённый А. в обмен на свой рог подарил Гераклу рог изобилия козы Амалфеи (Soph. Trach. 9–21; Ovid. Met. IX 1 – 88). А.– отец множества водных источников, дочерьми А. и музы Мельпомены (или Терпсихоры) являются сладкогласые сирены, пожирающие людей (Apollod. I 3, 4; Apoll. Rhod. IV 893–896).
А. Т.-Г.
Картины «Геракл и А.» Порденоне, Г. Рени, Доменикино и Я. Йорданса, опера А. Стеффани «Соперничество Алкида и А.».
Слева – Голова Ахелоя. Подвеска ожерелья. Золото, 6 в. до н. э. Рим, Музей виллы Джулия.
Справа – Геракл и Ахелой. Фрагмент росписи стамноса «мастера Памфая». Ок. 510 до н. э. Лондон, Британский музей.
AXEPОHT (БчЭсщн), в греческой мифологии одна из рек в аиде через которую Харон перевозит души умерших (Paus. X 28, 1; Verg. Aen. VI 295–304). А. постепенно переходит в болото или Ахерусийское озеро.
А. Т.-Г.
АХИ БУДХНЬЯ (др.-инд. Ahi Budhnyа, «змей глубин»), персонаж ведийской мифологии, обладающий змеиной природой. В «Ригведе» упоминается 12 раз в гимнах «Всем богам», обычно в связи с Аджа Экападом, Апам Напатом, Савитаром, океаном, потоком. Он связан с низом и водами, рождён в водах и сидит в глубине рек, имеет отношение к морю. Вместе с тем А. А. в какой-то мере причастен к небу и земле, солнцу и месяцу, горам, растениям, животным. В своих истоках А. А. идентичен с Вритрой (Вритра тоже ahi-, «змей», лежащий на дне – budhna-) и некогда считался вредоносным. В поздних ведийских текстах А. А. соотносится с Агни Гархапатьей. Ещё позже А. А.– имя Рудры и эпитет Шивы. Эпитет Budhnya родствен древнегреческому Рэыщн (имени дракона Пифона) и сербохорватскому Баднак (имя мифологического персонажа и соответствующего ритуала, см. Бадняк).
Лит.: Топоров В. З., РэПщн, Аhi, Budhnyа, Баднак и др., в сб.: Этимология, 1974, М., 1976.
В. Т.
АХИЛЛ, Ахиллес (Бчйллеэт), в греческой мифологии один из величайших героев Троянской войны, сын царя мирмидонян Пелея и морской богини Фетиды. Стремясь сделать своего сына неуязвимым и таким образом дать ему бессмертие, Фетида по ночам закаляла его в огне, а днём натирала амброзией. Однажды ночью Пелей, увидев своего малолетнего сына в огне, вырвал его из рук матери (Apollod. III 13, 6). Согласно другой версии (Stat. AchIII. I 269 след.), Фетида купала А. в водах подземной реки Стикс, чтобы таким образом сделать его неуязвимым, и только пятка, за которую она его держала, осталась уязвимой (отсюда выражение «ахиллесова пята»). Оскорблённая вмешательством Пелея, Фетида покинула мужа, и тот отдал А. на воспитание мудрому кентавру Хирону, который выкормил его внутренностями львов, медведей и диких вепрей, обучил игре на сладкозвучной кифаре и пению (Apollod. III 13, 6). Как самый юный из поколения героев – будущих участников Троянской войны – А. не входил в число женихов Елены (по другим версиям мифа, его удержал от сватовства Хирон, обладавший даром предвидения) и не должен был принимать участие в походе. Фетида, зная, что её сыну всё же предопределено судьбой погибнуть под Троей, стремилась спасти его и с этой целью спрятала А. во дворце царя Ликомеда на острове Скирос. Там А. жил одетый в женские одежды среди дочерей Ликомеда. Здесь от тайного брака А. с дочерью Ликомеда – Деидамией родился сын Пирр, прозванный позднее Неоптолемом. Когда ахейские вожди узнали предсказание жреца Калханта, что без участия А. поход под Трою обречён на неудачу, они отправили на Скирос посольство во главе с Одиссеем. Под видом купцов Одиссей и его спутники разложили перед собравшимися женские украшения вперемежку с оружием (мечом, щитом и др.). По версии, восходящей, вероятно, к Еврипиду, Одиссей велел своим воинам сыграть сигнал тревоги. Испуганные девушки разбежались, тогда как А. схватился за оказавшееся под руками оружие и бросился навстречу врагу (Apollod. III 13, 6–8). Так опознанный греками А. стал участником похода на Трою. Во главе ополчения мирмидонян на 50 кораблях, в сопровождении своего верного друга и побратима Патрокла, прибыл А. в Авлиду. К этому времени относится его участие в жертвоприношении Ифигении. По Еврипиду (трагедия «Ифигения в Авлиде»), Атриды для того, чтобы вызвать Ифигению в Авлиду (для принесения её в жертву), сообщили ей о бракосочетании с А., причём без его ведома; поэтому, когда А. узнал об этом, он готов был с оружием в руках защищать Ифигению. Однако в более ранней версии мифа эта романтическая окраска образа А. совершенно отсутствовала; он был заинтересован в жертвоприношении Ифигении не меньше, чем всё войско, чтобы быстрее отплыть под Трою. По дороге в Трою, во время остановки войска на острове Тенедос, от руки А. погиб царь Тенес; при первой же схватке на побережье Троады А. убил местного героя Кикна, а вскоре затем – троянского царевича Троила (Apollod. epit. III 26, 31–32). Так как каждое из этих событий по разным причинам задевает бога Аполлона, они служат в дальнейшем объяснением мести, которую Аполлон свершает руками Париса над А. на десятом году осады Трои. В этой связи заслуживает внимания вариант мифа, передвигающий убийство Троила на последний год войны, когда оно предвещает скорую кончину A. (Verg. Aen. I 474–478). Особенно прославился А. уже в первые годы войны, когда греки, после неудачных попыток взять Трою штурмом, стали разорять окрестности Трои и совершать многочисленные экспедиции против соседних городов Малой Азии и близлежащих островов. Он разорил города Лирнесс и Педас, плакийские Фивы – родину Андромахи, Метимну на Лесбосе. Во время одной из таких экспедиций А. взял в плен прекрасную Брисеиду и Ликаона (сына Приама), которого продал в рабство на острове Лемнос (Hom. Il. II 688–692; VI 397; IX 129; XIX 291–294; XXI 34–43).
Ахилл сражается с Пенфесилеей. Фрагмент восточного фриза храма Аполлона в Бассах. Мрамор. Конец 5 в. до н. э. Лондон, Британский музей.
Слева – Ахилл убивает царицу амазонок Пенфесилею. Роспись на дне краснофигурного килика «художника Пенфесилеи». Ок. 460 до н. э. Мюнхен, Музей античного прикладного искусства.
Справа – Ахилл перевязывает руку раненого Патрокла. Роспись на дне краснофигурного килика Сосия. Ок. 500 до н. э. Берлин, Государственные музеи.
Одиссей и Диомед находят Ахилла на острове Скирос. Фреска из дома Диоскуров в Помпеях. 1 в. н. э. Неаполь, Национальный музей.
Из дошедших до нас источников образ А. наиболее обстоятельно дан в «Илиаде». Мотив неуязвимости А. не играет здесь никакой роли; А. является храбрейшим и сильнейшим из героев исключительно в силу своих личных качеств. Он знает, что ему суждена короткая жизнь, и стремится прожить её так, чтобы слава о его беспримерной доблести сохранилась навеки у потомков. Поэтому, хотя судьба Елены и Менелая интересует его крайне мало, А. принимает участие в Троянской войне, предпочитая героическую долю долгой, но бесславной жизни. А. очень чувствителен в вопросах чести; поведение Агамемнона, отнявшего у А. Брисеиду, присуждённую ему в качестве почётной добычи, вызывает яростный гнев А., и только вмешательство богини Афины предотвращает кровопролитие среди ахейских вождей. Отказ А. продолжать после этого войну приводит к тяжёлым последствиям для ахейского войска, но А. отвергает попытку примирения со стороны Агамемнона; опечаленный победами троянцев, Агамемнон по совету старца Нестора объявляет через Одиссея и других вождей, что вернёт А. Брисеиду, даст ему в жёны одну из своих дочерей, а в приданое много богатых городов (кн. IX). Лишь когда троянское войско подступает к ахейским кораблям и троянский герой Гектор поджигает один из них, А. разрешает другу Патроклу, облачившись в его доспехи, вступить в бой, чтобы отогнать троянцев. Конец гневу А. кладёт известие о гибели Патрокла от руки Гектора. Получив от бога Гефеста новые доспехи, он устремляется в бой, беспощадно поражает убегающих троянцев и с помощью Гефеста одолевает даже восставшего против него бога реки Скамандр. В решающем поединке с Гектором А. одерживает победу, предвещающую, однако, его собственную гибель, о которой он знает от своей матери и вновь слышит из уст умирающего Гектора (кн. XVI– XXII). Насытив свою неистовую ярость, А. выдаёт Приаму за большой выкуп тело Гектора (кн. XXIII–XXIV).
О дальнейшей судьбе А. сообщает поздний пересказ несохранившейся эпической поэмы «Эфиопида».
После сражений, в которых А. побеждает пришедших на помощь троянцам царицу амазонок Пенфесилею и вождя эфиопов Мемнона, он врывается в Трою и здесь, у Скейских ворот, погибает от двух стрел Париса, направляемых рукой Аполлона: первая стрела, попав в пяту, лишает А. возможности устремиться на противника, и Парис сражает его второй стрелой в грудь (Apollod. epit. V 3). В этом варианте сохранился рудиментарный мотив «ахиллесовой пяты», в соответствии с которым достаточно было поразить стрелой пятку А., чтобы убить героя. Эпос, отказавшись от представления о неуязвимости А., ввёл действительно смертельную для человека рану в грудь. Смерть А., равно как и его сражение с Пенфесилеей, в поздних источниках получили романтическую окраску. Сохранилась, в частности, поздняя версия о любви А. к троянской царевне Поликсене и о его готовности ради брака с ней уговорить ахейское войско прекратить войну. Отправившись безоружным для переговоров о свадьбе в святилище Аполлона на троянской равнине, А. был предательски убит Парисом с помощью сына Приама Деифоба. В течение 17 дней А. оплакивали нереиды во главе с Фетидой, музы и всё ахейское войско. На 18-й день тело А. было сожжено, и прах в золотой урне, изготовленной Гефестом, погребён вместе с прахом Патрокла у мыса Сигей (при входе в Геллеспонт со стороны Эгейского моря) (Hom. Od. XXIV 36–86). Душа А., по верованиям древних, была перенесена на остров Левка, где герой продолжал жить жизнью блаженных (Paus. III 19, 11 след.).
Ахилл. Фрагмент росписи краснофигурной амфоры «художника Ахилла». Ок. 440 до н. э. Рим, Ватиканские музеи.
Брисеиду уводят от Ахилла. Фреска из дома Трагического поэта в Помпеях. 1 в. н. э. Неаполь, Национальный музей.
По происхождению первоначально А. являлся местным фессалийским героем, культ которого распространился также в различных областях Греции. В лаконском городе Прасии существовал храм А., в котором совершалось ежегодное празднование. Перед расположенным по дороге из Спарты в Аркадию храмом А. приносили жертвы спартанские эфебы (Paus. III 20, 8; 24, 5). Культ А. был занесён также в греческие колонии на Сицилии и в Южной Италии (Тарент, Кротон и др.)• Как место культа почитался жителями могильный курган А. и Патрокла у мыса Сигей. Александр Македонский, а впоследствии римский император Каракалла устраивали здесь погребальные игры. Святилища А. имелись также в городах Византии, Эритрах, близ Смирны. Наконец, локализация умершего А. на острове Левка в устье Дуная объяснялась тем, что как на этом острове, так и в ряде других районов Северного Причерноморья (в Ольвии, у Керченского пролива) имелись храмы, жертвенники и участки, посвященные А.
Ахилл приносит в жертву троянских пленников. Фреска гробницы Франсуа в Вульчи. 2–1 ее. до н. э.
Приам, испрашивающий у Ахиллеса тело Гектора. Картина А. А. Иванова. 1824. Москва, Третьяковская галерея.
Лит.: Толстой И. И., Ахилл и священная Левка. «Журнал министерства народного просвещения», 1916, [№ 8–9]; Vita A. di, Il mito di AchIII, Torino, 1932; Ri vi er Б., La vie d'Achille. IIIustrйe par les vases grecs, Lausanne, 1936; Pestalozzi H., Die Achilleis als Quelle der Ilias, Ж., 1945; Mйautis G., L'Achille et le problиme de la mort, в его кн.: Mythes inconnus de la Grиce antique, P., 1949.
B. H. Ярхо.
A. – один из популярнейших персонажей античного искусства: помпейские фрески («А. и Хирон», «А. среди дочерей Ликомеда», «спор А. с Агамемноном» и др.), произведения вазописи (сюжеты «Фетида и А.», «поединок А. с Пенфесилеей», «А. и Брисеида», «Приам перед А.», «оплакивание А.»), рельефы римских саркофагов и другие произведения. В средневековом искусстве образ А. воплощался в основном в иллюстрациях к произведениям о Троянской войне. Лишь с 16 в. сцены из жизни А. получили широкое распространение в живописи (Дж. деи Росси, А. ван Дейк, Н. Пуссен, Дж. Б. Тьеполо, П. П. Рубенс и др.).
Средневековая литература испытала воздействие «Энеиды» Вергилия с его симпатией к троянцам; отсюда значительное принижение образа А. по сравнению с Гектором. На протяжении многих веков образ А. появляется в эпических поэмах, посвященных Троянской войне. С 17 в. к образу А. начинают обращаться драматурги (в т. ч. трагедии «А.» Ж. Лафонтена; «Смерть А.» Т. Корнеля; в 18 в.– 1-я песнь поэмы «Ахиллеида» Гёте; в 19 в. – «Пенфесилея» Г. Клейста; в 20 в. – «Ахиллеида» С. Выспяньского; «А. – мститель» А. Сюареса).
В музыкально-драматическом искусстве особенно частым было обращение к эпизодам жизни А. на Скиросе. Первые оперы: «Деидамия» Ф. Кавалли; «А. на Скиросе» А. Драги; «А. на Скиросе» Дж. Легренци. Наиболее значительными произведениями последующего периода были оперы: «А. на Скиросе» Р. Кайзера; «А. и Деидамия» А. Кампра; Деидамия» Генделя. В 1736 сюжету дал новую жизнь П. Метастазио; его пьесу «А. на Скиросе» использовало более 30 композиторов, в т. ч. А. Кальдара, Н. Иоммелли, Дж. Паизиелло, Дж. Сарти. Популярны также были сюжеты, связанные с участием А. в Троянской войне (оперы «Умиротворение А.» А. Драги и А. Лотти, опера «А. и Поликсена» Ж. Б. Люлли и П. Коласа, «Разрушение Трои» Р. Кайзера и многие др.). Сюжет «Гнев А.» также привлёк многих композиторов, в т. ч. Г. Доницетти.
АХ-ПУЧ, в мифологии майя один из богов смерти. Обычно изображается в антропоморфном облике с черепом вместо головы, чёрными трупными пятнами на теле; головной убор его имеет форму головы каймана. У майя имелось большое количество богов смерти, имена их варьируются в зависимости от племени, у которого они засвидетельствованы. Наиболее часто упоминаются: Кумхав и Вак-Митун-Ахав (у юкатанских майя), Кисин (у лакандонов), Пукух (у цельтали, цоцили, тохолабали), Ма-Ас-Амкуинк (у кекчи), Вукуб-каме, Шикирипат, Ах-Альпух, Кучумакик, Чамиабак, Кикшик, Кикришкак (у киче) и др. Все они обитали в подземных мирах (обычно число этих миров равно девяти). Иконографические облики их различны.
Р. К.
АХРИМАН (фарси), в иранской мифологии верховное божество зла. В самой ранней части «Авесты» – «Гатах» прообраз А. можно усмотреть в Ака Мана, в других книгах «Авесты» – в Ангро-Майнью. А. противопоставляется Ахурамазде: Ахурамазда создаёт 16 стран добра, А. – 16 стран зла («Вендидат» I); в противовес чистым «ахурийским» животным А. создаёт змей, драконов и прочую нечисть; Ахурамазда ниспосылает своего пророка Заратуштру, А. («Вендидат» XIX) пытается искусить или убить его (но безуспешно); в книге «Ясна» (2) содержатся благие пожелания творениям Ахурамазды, тут же – проклятия А. Ахриман порождает всесильное божество лжи Друга «против вещественного мира, на гибель праведности миров» («Ясна» 9). А. искушает благих людей, и иногда ему это удаётся, как, например, со справедливым царём Джамшидом (в «Авесте» – Йима), которому А. вселил гордыню, и тот возомнил себя богом, за что был наказан («Шахнаме»).
Противостояние Ахурамазды и А. восходит к представлениям об извечной вселенской борьбе добра и зла (эти представления изложены в т. н. «Гате Ахунаваити»). Их отражением является зороастрийское учение о четырёх мировых циклах (изложено в теологическом трактате «Бундахишн», 9 в.), каждый длительностью 3000 лет. На протяжении этих циклов происходит борьба Ахурамазды против А. Она заканчивается разгромом А., очищением мира в расплавленном металле от скверны и наступлением эры вечного блаженства (см. Иранская мифология). В борьбе против А. Ахурамазде помогает человек. Так, первочеловек Каюмарс даже одолел А. и стал разъезжать на нём верхом.
Лит.: Darmesteter J., Ormazd et Ahriman..., P., 1877.
И. С. Брагинский.
АХСАРТАГКАТА, в осетинском нартском эпосе один из трёх родов, занимающий верхний квартал нартского поселения. Имя родоначальника Ахсар означает «сила», «храбрость», «героизм». А. включает в себя два поколения самых прославленных героев: Урызмаг и Хамыц – старшие, Сослан и Батрадз – младшие. Подвигам этих героев посвящена большая часть эпоса. См. также Алагата и Бората.
Б. К.
АХСОННУТЛИ, Эстсанатлеи («женщина перемен»), в мифологии навахо (Северная Америка) женское верховное божество, олицетворяющее перемены, происходящие в природе, сотворившее дневной свет и небесный свод. Родившись от слияния земли и неба, А. предстала перед первыми людьми в виде антропоморфной капли бирюзы, возникшей на вершине одной из священных гор страны навахо. Позже А. – покровительница первых людей – соединилась с носителем солнца и родила от него двух близнецов – богов-воинов, ставших культурными героями в мифологии навахо.
А. ассоциируется с лёгким тихим дождём (в отличие от грозового ливня, посылаемого иными богами) и именуется «бирюзовой женщиной»; иногда она действует вместе со своей сестрой – «женщиной белой раковины». Согласно некоторым вариантам мифов, А. – двуполое существо, способное изменять свой возраст.
А. В.
АХТИА (авест.), Б ч ф (пехл.), в иранской мифологии злой волшебник, задающий 99 запутанных и каверзных вопросов (Яшт V). В литературе на среднеперсидском языке, в книге о Явиште, сыне Фрияна (см. Иоишта), рассказывается, как Ахт грозил погубить Иран, если никто не сумеет ответить на его вопросы. Девять тысяч жрецов стали его жертвами после первого же вопроса («Какой рай лучше – земной или небесный?»), на который они ответили: «небесный», и Ахт, приглашая их туда, казнил всех до одного. Лишь юный Явишт сумел одолеть Ахта; его ответ на один из вопросов Ахта («Что имеет десять ног, три головы, шесть глаз, шесть ушей, два хвоста, три члена, две руки, три носа, четыре рога и три спины, и на нём держится весь мир?») гласил: «Человек и два быка, пашущие землю». Ср. древнегреческий миф о фиванском царе Эдипе и Сфинксе.
И.Б.
АХУМИДА, героиня нартского эпоса адыгов, дочь нарта Емизага, гордая красавица, руки которой добиваются знаменитые нарты. Своеобразие образа А. в том, что она не играет, подобно другим женским персонажам, активной роли в жизни нартов, не обладает богатырской силой. А. умертвила, согласно мифу, Амыша, его мясо (согласно варианту, его стрелу) выставила напоказ для испытания женихов: кто угадает, чьё это мясо, за того она выйдет замуж. Нарт Ашамез, получивший, как и другие, отказ, в гневе забыл в доме А. свою чудесную свирель. И свирель, и А. выкрал бляго. Играя с чёрного конца свирели, он вызвал засуху, всё на земле нартов стало гибнуть. В поисках А. и свирели нарты, среди которых был и Ашамез, стёрли свою железную обувь. Надоумленные голубями, нарты в конце концов отыскали крепость бляго в седьмом подземелье. Убив его, освободили А., а с нею вернули и чудесную свирель. Ашамез, играя с белого конца свирели, оживил землю. А., познав мужество, ум, благородство Ашамеза, вышла за него замуж.
М. М.
АХУРАМАЗДА, Ахура Мазда (авест.), Аурамазда (др.-перс), Ормазд (пехл.), в иранской мифологии верховное божество зороастрийского и ахеменидского пантеонов (см. Амеша Спента). Буквальное значение – «господь премудрый». Первоначально имя А. выступало в качестве замены запретного имени божества. Оба элемента имени употреблялись раздельно даже в поздних фрагментах «Младшей Авесты» (см. Мазда). В ахеменидских текстах (6–5 вв. до н. э.) этот термин писался слитно, т. е. воспринимался как новое имя древнего божества. В западноиранской ономастике имя Мазда упоминается с 8 в. до н. э. «Авеста», в отличие от большинства родственных иранской мифологии индоевропейских традиций (хеттской, греческой, латинской, балто-славянской, ведийской), где верховным божеством выступал воин-громовержец (Зевс, Индра, Перун и т. д.), изображала А. жрецом, подчёркивая духовность его сущности и действий. Он творит мир усилием или посредством мысли («Ясна» 19, 1–6) и требует себе чисто духовного поклонения, молитвы перед священным огнём («Ясна» 43, 7). Из обычных форм жертвоприношения в честь А. допускалось только возлияние смеси сока хаомы с молоком («Ясна» 29, 6–7). Учение Заратуштры о функциях и поступках А. содержит новые для индоиранской традиции оттенки религиозного символизма: о личном избранничестве Заратуштры А. как посредника между небом и землёй, апокалиптические понятия о страшном суде, вершимом А. («Ясна» 47, 6 и др.), об абсолютной свободе воли А. (43, 1), о грядущей победе А. и его приверженцев над силами зла, об ответственности каждого живущего существа перед А. (30, 3–6, 44, 14 и др.). В «Ясне семи глав» образ А. более традиционен и натуралистичен. Видимым его проявлением, буквально «телом», назван огонь (Атар; 36, 6), небесные воды именуются его жёнами. «Яшт» (XVII, 16) величает А. отцом низших божеств Аши, Сраоши, Рашну, Митры и самой религии. Но во всех случаях, вплоть до сочинений пехлевийской эпохи, А. выводился идеальным прототипом жреческого сословия. Однако ахеменидские скальные надписи (6–4 вв. до н. э.) и сасанидские рельефы (3–7 вв.) трактуют его царём-миродержцем: он «всемогущ, велик, победоносен». Помимо этих двух основных трактовок, в «Авесте» сохранялись остатки архаических представлений: «Ясна» (30, 5 и 51, 30) и «Яшт» (XIII, 3) донесли раннеиндоиранский образ высшего божества как олицетворения небесной звёздной (ночной) тверди. Тот же «Яшт» (XIII, 80) приписывал А. личного гения – фраваши, что подразумевало знак его, А., сотворённости и, тем самым, вторичности. Показательно, что каноническая «Авеста» умалчивала о происхождении А. Почитатели бога времени Зервана считали Ормазда сыном этого божества и братом-двойником злого духа Ахримана (ср. Близнечные мифы). В «Гатах» А. – отец святого духа Спента-Майнью и духа зла Ангро-Майнью; в «Младшей Авесте» Спента-Майнью абсорбируется с А. Ахурамазда сотворил всё бытие («Ясна» 44, 4–5; поздние пехлевийские переводчики подставили отсутствующее в оригинале определение «благое»), облёк предшествовавшие духовные формы плотью, заранее предначертал все мысли, слова и деяния. Человек должен избрать благие мысли, слова и дела и тем усилить лагерь добра (30, 3–6, 31, 11) в его противоборстве с силами зла, возглавляемыми Ангро-Майнью. А. в «Гатах» стоит над этой борьбой, но в «Младшей Авесте» он лично в ней участвует, ищет сторонников среди младших божеств, обучает Заратуштру правилам жертвенных ритуалов («Яшт» XIV 50) и шаманскому искусству гадать на птичьих перьях («Яшт» XIV 35). Младоавестийский образ А. (греч. форма имени – Оромаздес) был известен Платону и Аристотелю (5 – 4 вв. до н. э.), что даёт хронологическую веху в истории почитания А. и с учётом ранних ассирий. ских и ахеменидских сведений служит одной из предпосылок для исторической реконструкции маздеизма в целом.
Лит.: Wesendonk О. G., Zu altpersisch Auramazda, «Zeitschrift fьr Indologie und Iranistik», Lpz., 1929; Hartman S., Der Name Ahura Mazdah, в кн.: Synkretismus im syrisch-persischen Kulturgebiet, Gott., 1975 (Abhandlungen der Akademie der Wissenschaften in Gцttingen. Philologisch-Historische Klasse, Folge 3, № 96).
Л. А. Лелеков.
АХУРЫ (авест.), в иранской мифологии (особенно в «Авесте») класс божественных существ, боровшихся за упорядочение космоса и социума, против хаоса, тьмы, зла. Представления об А. восходят к эпохе индоиранской общности (ср. ведийских асуров). Подобные им божества были известны в германо-скандинавской мифологии (асы). В архаической индоиранской традиции считались старшим из двух враждующих поколений богов и последовательно противопоставлялись своим младшим братьям – дэвам, благим в древнеиндийской мифологии и злым в иранской. «Авеста» называет А. Ахурамазду, Митру и Апам-Напата, но численно этот класс когда-то был гораздо больше, что видно из «Гат» (30, 9). Преобразования функций и характеристик А. в индоиранских преданиях, по всей вероятности связаны с этническими и также идеологическими размежеваниями между постепенно обособлявшимися индоариями и протоиранцами на рубеже 3–2-го тыс. до н. э. Поздневедийские мифы повествуют о победе дева над некогда могучими, но неразумными асурами, притом не без помощи коварных уловок и магических заклинаний. Иранские мифы относят решающую и чисто военную победу А. над дэвами, наоборот, в будущее, самое ближайшее («Гаты» и т. н. Антидэвовская надпись Ксеркса) или крайне удалённое, по истечении нескольких тысячелетий («Младшая Авеста»).
Лит.: Gray L. H., The foundations of the Iranian religions, Bombay, [1929].
Л. Л.
АХЫН, в адыгской мифологии бог – покровитель крупного рогатого скота. Согласно одному из западноадыгских преданий, ноги А. имеют раздвоенные копыта. По мифологическим представлениям кабардинцев и черкесов, А. – очень уродливый человек могучего телосложения, храбрый; имеет длинное копьё, которым убивает диких зверей и птиц. Согласно шапсугской легенде, А. – могучий и богатый скотовод, с помощью посоха (длиной в 100 сажен, с железным наконечником) перепрыгивающий с горы на гору через долину реки Туапсе; он неделю бодрствует, неделю спит. А. женился на красавице, которая вышла за него замуж вопреки воле отца. Когда А. спал, тесть подпилил его посох. Проснувшись, он хотел перепрыгнуть через ров, но посох сломался, А. упал в реку Шахе и утонул; после этого исчезли его многочисленные стада. Осенью при отправлении культа А. ему приносили в жертву корову.
М. М.
АЦАМАЗ, герой осетинского нартского эпоса, певец и музыкант, обладатель чудесной золотой свирели. Свирель была единственным сокровищем А., оставшимся от отца, которому её подарил Афсати. Игра А. пробуждает и очаровывает природу. Это и помогло ему добиться руки красавицы Агунды. Имя А. – старое аланское, засвидетельствовано в ряде эпиграфических находок. А. соответствуют адыгский Ашамез, абхазский Кетуан.
АЦАНЫ, в абхазской мифологии люди-карлики, первые обитатели Абхазии. Они были столь малы ростом, что не были видны в высокой траве, взбирались на папоротники, как на деревья, и рубили их листья, как сучья. А. обладали большой физической силой. А. были скотоводами и охотниками. Жили они во времена, когда на земле стояло вечное тёплое лето, не было ни смерти, ни рождения, ни голода, ни холода, ни болезней. Но бог, разгневавшись на них из-за нечестивого к нему отношения, покрыл землю А. ватным снегом и бросил в него огонь: А. погибли в пламени. Согласно поверьям, каменные сооружения четырёхугольной или округлой формы в горах Абхазии построены А.
А. А.
АЦТЕКОВ МИФОЛОГИЯ, см. в ст. Индейцев Центральной Америки мифология.
АЧУЧ-ПАЧУЧ, Ачоч-Мачоч, в армянской мифологии карлики, проживающие на краю света; последняя человеческая раса перед концом мира. Согласно поверьям, люди постепенно уменьшаются, достигая в конце концов размера, позволяющего им пройти через игольное ушко.
С. Б. А.
АЧЫШАШАНА, в абхазской мифологии божество лошадей; одна из семи долей Айтара. А., по-видимому,– женского пола.
Л. А.
АШ ( ;s), в египетской мифологии бог Ливийской пустыни, один из древнейших богов. Почитался также у ливийцев. Священное животное А.– сокол. Изображался в виде человека с головой сокола и торчащим на ней пером, что напоминает головной убор ливийских воинов. Впоследствии его культ слился с культом других богов пустыни – Сета и Ха (олицетворения Ливийской пустыни).
Р. Р.
AША ВАХИШТА (авест., букв, «лучший распорядок»), Арта Вахишта, в иранской мифологии одно из божеств, составляющих верховную триаду в семёрке Амеша Спента. А. В. воспевается в специальном гимне «Аша Вахишта-яшт» и в «Гатах». Сочетает функцию духа огня и абстрактную сущность идеального распорядка в мире, общине и семье, «праведность», духовную персонификацию верховного жреца зороастрийских общин. А. В. как божеству правды-праведности противостоит злое божество лжи – Друг (Друдж). «Видевдат» за вершается афоризмом, выявляющим центральное место А. В. в зороастризме: «Есть лишь один путь, этот путь Аша, всё остальное – беспутье». В позднейшей иранской мифологии образ А. В. трансформировался в представление о небесном рае (фарси, Бехешт) и в его духа Орду – Бехешт, ставшего названием второго месяца иранского солнечного календаря (расцветающего месяца весны, примерно апрель).
И. Б.
АШАНТИ МИФОЛОГИЯ, комплекс мифологических представлений народа ашанти (Западная Африка), создавшего на территории современной Ганы своё государство (кон. 17 –19 вв.). Архаические мифологические представления соседствуют в А. м. с более поздними, усложнёнными представлениями; на их основе возникла своеобразная « государственная» мифологическая символика (в разработке её большую роль играли жрецы), посредством которой мифы оказались «привязанными» к иерархической организации государства (ср. «вторичную» мифологию бамбара, догонов).
Главный среди богов (абосом) и духов ашанти – бог неба Ньяме, или Оньяме («сияющий»). Его именуют также Ньянкопон или Оньянкопон («истинно великий Ньяме»), Одоманкома и другими «хвалебными именами». Каждая ипостась Ньяме имеет свой символ. Один из символов Ньяме – паук (Анансе). Подобно пауку, Ньяме сотворил (сплёл) свой мир и живёт в центре этого мира. Его называют Великим пауком (Анансе Кокуроко). Паук фигурирует как культурный герой – в некоторых мифологических сюжетах о происхождении тех или иных элементов природы и культуры (с ним связывают, например, появление солнца, происхождение сказок и др.); в животном эпосе ашанти паук – трикстер.
Ньяме – демиург, благодаря ему возникли дождь и солнце, произошли люди. Прежде Ньяме жил на земле и только позже удалился в небо. В некоторых вариантах мифов Ньяме – богиня. Существовал культ Ньяме – храмы, жрецы. Посвященные ему алтари («дерево Ньяме») имелись почти в каждом дворе и представляли собой ствол дерева с тремя обрезанными ветвями, служившими подставкой для сосуда, который наполняли дождевой водой; часто рядом помещали также «топор Ньяме» (неолитическое орудие).
Супруга Ньяме – богиня земли Асасе Афуа. Как указывают исследователи (в частности, Ева Л.-Р. Мейерович), у ашанти ранние представления о божестве земли со временем значительно модифицировались. Вместо единой первоначальной богини земли Асасе Афуа появилось два мифологических персонажа – Асасе Афуа и Асасе Иа. Обе богини – дочери Ньяме (Асасе Афуа также и супруга Ньяме). Асасе Афуа – богиня плодородия и плодовитости; в её ведении – всё, что растёт на земле, и всё, что в ней содержится; её священное число – восемь, символ – восьмилучевая планета Венера; посвященное ей животное – коза; её священный день (день происхождения и почитания) – пятница. Асасе Йа воплощает бесплодие земли. Асасе Иа называют «Древняя мать-земля», а также «Земля, сотворившая нижний мир»; соответственно она является матерью умерших. У Ньяме было много сыновей, которых он послал на землю. Это – боги рек Тано и Биа, бог озера Босомтве, бог моря Опо и др.
Одно из наиболее значительных божеств – Тано (существовал культ Тано). Согласно мифу, Тано был обнаружен в истоках реки Агьентоа (впоследствии названной его именем) охотником на слонов Туо. Однажды Туо в пальмовом лесу услышал бой барабанов и шум (как будто там находились великий вождь и его приближённые), но никого не увидел. Испуганный, он углубился в чащу и оказался у истоков реки. Кто-то невидимый окликнул его по имени и спросил, зачем он пришёл и чего он хочет. Затем бог Тано, которому принадлежал таинственный голос, предложил Туо взять листья растения сумме, обвязать их вокруг оснований пальмовых деревьев и прийти сюда снова через семь дней. Позднее Туо пришёл к этому месту с людьми, которым он обо всём рассказал. И они услышали голос Тано. Сестра Туо – Анаа впала в транс, отправилась к истоку реки и отсутствовала семь дней. Вернувшись, Анаа объявила, что одержима Тано. Она стала танцевать и пророчествовать. Ею было сообщено людям желание Тано – чтобы они к нему приблизились. После этого люди основали близ истоков реки, где находился Тано, деревню и стали там жить.
У ашанти два основных культа – нторо (нторо – духи предков, а также объединения людей, почитающих одного из этих духов) и абусуа. Первый, восходящий к архаическим, возможно, тотемическим, представлениям, наследовался по мужской линии; абусуа – культ родовых предков, передававшийся по женской линии. В более древних по своему происхождению мифах, связанных с культом нторо, выступает божество Ньяме. Согласно одному варианту мифа о происхождении людей, некогда одна человеческая пара спустилась с неба, а другая вышла из земли. Онини – питон, пришедший от бога неба Ньяме и обосновавшийся в реке (Босоммуру), предложил этим людям, у которых не рождались дети, свою помощь. Он велел, чтобы мужчина и женщина каждой пары стали лицом друг к другу, затем нырнул в воду и, выплыв наружу, обрызгал водой их животы, сказав при этом «кус кус» (это заклинание произносится при отправлении культа нторо и Ньяме). После этого Онини отправил пары домой и велел мужчине и женщине лечь вместе. Женщины забеременели и родили первых людей. Они и их потомки составили нторо Босоммуру. Люди, принадлежащие к этому объединению, не убивают питонов. Сходные мифы существуют о происхождении других нторо: роль, аналогичную питону, играют крокодил, голубь, антропоморфный бог озера и др.
Большую роль у ашанти играют также культ предков и развившийся на его основе культ царей (ср. Догонов мифология). В культе предков главной является церемония адэ, основные обряды которой происходили в «доме скамеек». По представлениям ашанти, душа человека связана с его скамеечкой. Если хотели увековечить память о мудром вожде, то после его смерти его скамейку помещали в «дом скамеек». Вместилищем души всего народа ашанти являлся «золотой трон» – украшенная золотом и резьбой священная скамья. Его сохранность служила залогом благополучия страны. Согласно мифам, ашанти получили «золотой трон» благодаря Комфо Аноче.
Лит.: Шаревская Б. И., Старые и новые религии Тропической и Южной Африки, М., 1964; Danquah J. В., The Akan doctrine of God. A fragment of Gold Coast ethics and religion, 2 ed., L., 1968; Meyerowitz Eva L.-R., The Akan of Ghana. Their ancient beliefs, L., 1958; её же, The sacred state of the Akan, L., 1951; Rattray R. S., Ashanti, L., 1923; его же, Ashanti law and constitution, L., 1956; его же, Religion and art in Ashanti, L., 1959.
E. С. Котляр.
АШАЦВА-ЧАПАЦВА (ашацва, «творцы», и чапацва, «делающие»), в абхазской мифологии духи – прорицатели судьбы человека.
С. З.
АШВАМЕДХА (др.-инд. asvamedha), в древнеиндийской мифологии ритуал жертвоприношения коня (см., напр., миф о Сагаре). Мифы об А. отражают реальную церемонию жертвоприношения, засвидетельствованную ещё в ведийское время. Царь, желавший потомства, выпускал на волю коня и вместе с войском следовал за ним, подчиняя правителей тех стран, где оказывался конь. Поход продолжался год и был прелюдией к А. Затем возводили особое ритуальное сооружение – причинаванса, матица которого ориентирована на восток; внутри размещались очаги для трёх ритуальных огней; к востоку ставили большой алтарь с очагом в виде птицы; в центре этого очага находился «пуп вселенной». Далее выбирали коня определённой масти и приносили его в жертву (иногда условно). Престиж А. был столь велик, что совершившего сто А. считали способным низвергнуть Индру и стать царём вселенной. В упанишадах с А. связывалось сотворение мира из частей коня (ср. Брих.-уп. I 1 и др.). А. подробно описывается в «Шатапатха-брахмане», «Ваджасанейи-самхите Яджурведы» и других текстах. Ритуал А. обнаруживает ряд аналогий в традициях других народов.
Лит.: Иванов В. В., Опыт истолкования древнеиндийских ритуальных и мифологических терминов, образованных от asva «конь», в кн.: Проблемы истории языков и культуры народов Индии, М., 1974, с. 75–138; Dumont P.-E., Asvamedha. Description du sacrifice solennel du cheval dans le culte vй dique..., P., 1927; Bhawe S h., Die Yajus' des Asvamedha, Stuttg., 1939; Kirfel W., Der Asvamedha und der Purasamedha, в кн.: Altund Neu-Indische Studien, t. 7, Hamb., 1951, S. 39–50; Kane P. V., History of Dharmasвstra, н. 2, pt 2, Poona, 1941.
B. H. Топоров.
AШBATTXА (др.-инд. asvattha-, букв, «лошадиная стоянка»), в ведийской и индуистской мифологии сакральное фиговое дерево, наиболее частый и представительный вариант мирового дерева (см. Древо мировое) в Индии. Упоминается уже в «Ригведе» (I 135, 8; X 97, 5), нередко встречается в брахманах, упанишадах и эпосе. Во многих случаях, когда даётся описание мирового дерева, речь идёт именно об А. В частности, оно имеется в виду в знаменитой загадке из «Ригведы»: «Две птицы, соединённые вместе друзья, льнут к одному и тому же дереву. Одна из них ест сладкий плод, другая смотрит, не прикасаясь к плоду... На вершине этого дерева, говорят, есть сладкий плод, и к нему не стремится тот, кто не знает прародителя» (I 164, 20, 22: две птицы – солнце и луна, день и ночь и т. п.). Космические функции А. подчёркиваются уже в «Атхарваведе» («С неба тянется корень вниз, с земли он тянется вверх», II 7, 3) и особенно в упанишадах, где элементы А. соотносятся с разными частями макрокосма и создают основу для далеко идущих классификаций. Ср. образ перевёрнутого дерева (arbor inversa): «Наверху (её) корень, внизу – ветви, это вечная смоковница» («Катха-уп.» II 3, 1) или: «Наверху (её) корень – трёхстопный Брахман, (её) ветви – пространство, ветер, огонь, вода, земля и прочее. Это Брахман, зовущийся единой смоковницей» (Майтри-уп. VI 4). Но, разумеется, не менее распространён и обычный (неперевёрнутый) вариант А. Ср.: «Царь Варуна... держит кверху в бездонном (пространстве) вершину дерева. Они обращены вниз, вверху их основание» (PB I 24, 6). Если части А. моделируют мир, то, входя в тетраду других деревьев, во площающих идею мирового дерева, А. может принимать участие и в моделировании социальных и религиозно-ритуальных структур. Так, в Индии издревле известен ритуал, в котором с царём последовательно соотносится каждое из четырёх сакральных деревьев, из них изготовляются ритуальные чаши, подносимые царю для омовения представителями каждой из четырёх варн (см. Варна). Чашу из А. подносит вайшья, из ньягродхи – знатный друг, из удумбары – кшатрий, из палаши – жрец. В «Махабхарате» (III 115, 35) говорится о браке бездетных жён с деревьями, и в связи с этим выступают А. и удумбара, что может быть истолковано как отражение образов мужа и жены средствами «древесного» кода. А., как и некоторые другие деревья, играют определённую роль и в ритуале. Ср. описание в «Матсья-пуране» четырёхугольного алтаря с арками из ветвей четырёх деревьев, в т. ч. А. В связи с А. восстанавливаются два весьма архаичных мотива, которые в более позднее время могли соотноситься с деревом вообще или деревьями других видов (напр., с ньягродхой). Первый из этих мотивов – человек на дереве (при этом человек уподобляется дереву, ср. Брихад.-уп. III 9, 28 или Мбх. XI 5,3–24 и др.), и они оба рассматриваются как образ вселенной (см. Пуруша). Иногда этот мотив формулируется более конкретно: женщина у мирового дерева; этот мотив отсылает в конечном счёте к ритуалу человеческого жертвоприношения у мирового дерева [т. н. ашвамедха сохраняет в вырожденном виде идею мультиплицированного мирового дерева: 21 жертвенный столп (asvayupa, «конский столп»), т. е. 7Х 3]. Второй мотив – конь у мирового дерева (ср. описание ашвамедхи в «Ваджасанейи-самхите Яджурведы» и других текстах); хронологически он продолжает первый мотив и связан с переходом от ритуала жертвоприношения человека к жертвоприношению коня. Многочисленные индоевропейские параллели подтверждают древние истоки обоих этих мотивов и, возможно, даже самого названия «А.» [ср. мотив Иванушки-дурачка (трансформация первочеловека, первого жреца), пасущего лошадь в ветвях дерева; Иггдрасиль в «Эдде», авестийское название конюшни aspostano при др.-инд. asvasthana, Ашвинов и т. п.]. А. выступает как существенный элемент с определёнными символическими связями и в некоторых конкретных мифологических сюжетах. Так, в сказании о Пуруравасе и Урваши, известном в ряде версий, Пуруравас срывает ветви с деревьев А. и шами, трёт их друг о друга и добывает священный огонь, разделённый натрое: огонь для домашних обрядов, огонь для жертвоприношений и огонь для возлияний. Культ дерева в Индии также даёт значительный материал для выявления той роли, которую играла А.
Лит.: Топоров В. Н., Заметки о буддийском изобразительном искусстве в связи с вопросом о семиотике космологических представлений, в кн.: Труды по знаковым системам, т. 2, Тарту, 1965; его же, О брахмане. К истокам концепции, в кн.: Проблемы истории языков и культуры народов Индии. Сборник статей, М., 1974; Иванов В. В., Опыт истолкования древнеиндийских ритуальных и мифологических терминов, образованных от asva«конь», там же; Coomaraswamy А. К., The inverted tree, «The Quarterly Journal of the Mythic Society», Bangalore, 1938, v. 29; Chaudhuri N., A prehistoric tree cult, «Indian Historical Quarterly», 1943, v. 19, № 4; Emeneau M. В., The strangling figs in Sanskrit literature, «University of California. Publications in Classical Philology», 1949, v. 13, № 10; Ф hie me P., Das Rдtsel vom Baum, в его кн.: Untersuchungen zur Wortkunde und Auslegung des Rigveda, Halle, 1949; Viennot O., Le culte de l'arbre dans l'Inde ancienne, P., 1954; Lom mei H., Baumsymbolik beim altindischen Opfer, «Paideuma», 1958, v. 6, № 8; Toporov V., L «albero universale», Saggio d'interpretazione semiotica, в кн.: Ricerche semiotiche, Torino, 1973.
В. H. Топоров.
AШВИНЫ (др.-инд. Asvinau, двойств, ч.; от asvin-, «обладающий конями» или «рождённый от коня»), в ведийской и индуистской мифологии божественные братья-близнецы, живущие на небе. В «Ригведе» им посвящено 54 гимна целиком (по числу упоминаний А. идут сразу же после Индры, А гни, Сомы). А. принадлежат к небесным божествам и связаны с предрассветными и вечерними сумерками. Разбуженные Ушас, они несутся на золотой колеснице (трёхколёсной, трёхместной, широкой и т. п.), запряжённой конями, птицами (орёл, лебеди, соколы) и т. д., или на стовесельном корабле по небу над всем миром в сопровождении Сурьи. Они объезжают за день вселенную и прогоняют тьму. Утром их призывают к себе молящиеся. А. – знатоки времени (PB VIII, 5, 9, 21), они рождены небом, их место в обоих мирах. А. – спасители, помогающие в беде (I 118, 6–10 и др.); они приносят дары для ариев (I 117, 21), богатство, пищу, коней, коров, быков, детей, свет, счастье, победу, дают долгую жизнь, жизненную силу; они защищают певцов, вознаграждают их. Подчёркивается роль А. как божественных целителей (А. – «божественные врачи», «всезнающие»): они возвращают жизнь умершим (I 117, 7, 24; X 65, 12 и др.), излечивают слепых и хромых (I 112, 8; 117, 19; X 39, 3; Мбх. I 3: история Упаманью), совершают другие чудесные поступки. Они спасают гибнущих в водной пучине (ср. историю Бхуджью, спасённого А.); они же дают Шунахшепе совет, как спастись от заклания (Айт.-бр. VII, Рам. I и др.). Эта функция А. фиксируется и в более поздних текстах («Махабхарата», «Гопатха-брахмана» и др.).
А. связаны с мёдом (они дают его пчёлам, кропят им жертву, везут мёд на колеснице и т. д.) и сомой, на основании чего голландский индолог Ф. Б. И. Кейпер выдвинул гипотезу о замене в Древней Индии старого опьяняющего напитка из мёда сомой. А. нетерпимы к чужим; они выступают против злых духов, болезней, скупцов, завистников. Из всех божеств ведийского пантеона именно А. теснее всего связаны с солярными божествами и, как и последние, принимают участие в свадебных ритуалах (PB X 85).
А. изображаются юными (они – самые юные из богов, но вместе с тем и древние, VII 62, 5), сильными, прекрасными, обладающими здоровьем; подчёркивается их яркость, золотой цвет (цвет мёда; несколько раз они названы красными), они быстры, ловки, могучи, обладают многими формами (I 117, 9), украшены гирляндами из лотоса; они танцоры (VI 63, 5). Их сравнивают с птицами (орёл, гуси), быками, буйволами, газелями и т. д. Позднейшая иконография уточняет эти описания А.
Главная особенность А. – парность (III 39, 3 и др.); и, хотя А. – близнецы, иногда указывается, что они родились порознь (V 73, 4); согласно древнеиндийскому лексикографу Яске (Нирукта XII 2), один из А. – сын ночи, другой – сын рассвета (один – сын Сумакхи, другой – сын неба; PB I 181, 4). Не вполне ясно, как дифференцировались А. между собой в ранний период; позже (ср. уже Шат.-бр. IV I, 5, 16 и др.) оформляется ряд противопоставлений, с элементами которых связан каждый из А.: небо–земля, день–ночь, солнце–месяц и т. д. Их отец – Дьяус – Небо или Вивасват (в другой версии – Мартанда); матерью называют Ушас, Океан, реку Синдху, Саранью, дочь Тваштара. Жена их – Ашвини (V 46, 8). Вместе с тем Ушас выступает и как сестра А.; они связаны и с дочерью бога солнца Сурьей (А. одновременно её мужья и сваты для Сомы, X 85); Рушан – их сын, вместе с тем А. (порознь) – родители Накулы и Сахадевы – двух младших пандавов. А. также выступают вместе с Индрой, Рудрой (и рудрами), Вач, Сомой и т. д.
В ряде мифологических сюжетов А. играют видную роль. Основной из них (Шат.-бр. III) описывает рождение А. Дочь Тваштара Саранью стала женой Вивасвата. Родив Вивасвату двух близнецов Яму и Ями, Саранью, не любившая супруга, подменяет себя во всём подобной ей женщиной, а сама, обернувшись кобылицей, убегает из дому. Заметив обман, Вивасват, превратившись в коня, пускается в погоню и настигает её. После примирения Саранью рождает двух близнецов-братьев – Насатью и Дасру, которые и стали называться Ашвинами (также и Насатьями). А. выступают и в сюжете поединка Индры со своим бывшим другом асурой Намучи, который лишил Индру силы. А. дали Индре совет, как победить Намучи (с помощью покрытой морской пеной ваджры). После убийства Намучи А. из его крови приготовили лекарство, вернувшее Индре силу («Шатапатха-брахмана» и др.). А. исцеляют Индру и тогда, когда он выпивает чрезмерное количество сомы после убийства Вишварупы, сына Тваштара («Махабхарата» и др.). Один из наиболее известных мифологических сюжетов, связанных с А., излагается в «Шатапатха-брахмане» (IV), «Махабхарате» (III), «Брихаддевате» и др. (ср. также упоминания о нём в «Ригведе» и иную версию в Джайм.-бр. III 120–127). А. (Насатья и Дасра) однажды увидели красавицу Суканью, выходившую после купания из воды, и предложили ей выбрать из них себе мужа. Суканья отказалась, т. к. у неё был уже муж, дряхлый отшельник Чьявана. Тогда А. омолодили Чьявану и вместе с ним вышли из озера в виде прекрасных юношей, не отличимых друг от друга. По тайному знаку Суканья всё-таки сумела выбрать Чьявану, который в благодарность дал А. долю в возлияниях сомы, чем вызвал гнев завистливого Индры. В других сюжетах, однако, А. не раз выступают в свите Индры или как его помощники в битвах. Богине Кали А. дают брови. Особенно многочисленны мотивы спасения А. кого-либо из беды.
Почитание А. продолжалось и в послеведийскую эпоху. В эпосе, пуранах, «Хариванше» они именуются Ашвиникумара, т. е. «дети кобылы», хотя их конская природа, как и в ведийских текстах, остаётся завуалированной. В дальнейшем появляются другие пары близнецов, дублирующие А. В образе А., по всей вероятности, нужно видеть следы древнего индоевропейского культа близнецов (см. Близнечные мифы). А. близки древнегреческим Диоскурам, сыновьям Зевса. Как и А., они связаны с конями, сменой дня и ночи и, следовательно, солнцем, с функцией спасения. Мотив рождения Диоскуров из яйца соотносим с тем, что А. – сыновья Мартанды (букв, «яйцо смертного»; см. Мбх. XII 208, 17). Образ А. проник в некоторые культурные традиции народов Юго-Западной Азии.
Лит.: Миллер В. Ф., Очерки арийской мифологии в связи с древнейшей культурой, т. 1 – Асвины – Диоскуры, М., 1876; Ригведа, М., 1972, с. 166–69, 327 – 32; Myriantheus L., Die Ac vines oder arische Dioskuren, Mьnch., 1876; Baunack Th., Ьber einige Wundertaten der Asvin, «Zeitschrift der Deutschen Morgenlдndischen Gesellschaft», 1896, Bd 50, S. 263–87; Przyluski J., Les Asvin et la Grande Dйesse, «Harvard Journal of the Asiatic Studies», 1936, v. 1; G a dg el V. А., The Asvins, «Journal of the University of Bombay», 1947, v. 16, p. 19–27; Jog K. P., The Asvins in the Rgveda and their traces in later literature, там же, 1965, v. 34, p. 1–65; Lцmmel H., Vedische Skizzen (2 Nasatya), в сб.: Festschrift fьr W. Schubring, Hamb., 1951, 25 – 38; Renou L., L'hymne aux Asvin de l'Adiparvan, в сб.: Eastern and Indian studies in Honour of F. W. Thomas, L., 1939, p. 177–87; Bhattacharji S-, The Indian theogony, Camb., 1970, p. 236–48.
В. Н. Топоров.
АШИ, Арти (авест.), в иранской мифологии персонификация удачи, изобилия, аналогичная римской Фортуне. «Яшт» (XVII, 15) гласит: «Ты, Аши, есть телесное воплощение великой славы». А. наделяет богатыми землями, золотом и серебром, прекрасными жёнами и дочерьми. В следующих строфах (16) отцом А. назван Ахурамазда, матерью – Спента-Армаити (Арматай), братьями – Сраоша, Рашну, Митра, сестрой – религия маздеизма. Уцелел фрагмент древнего мифа (54–56) о борьбе за овладение А. между двумя родственными, но враждующими племенными группировками и о троекратных попытках А. скрыться от их покушений в шерсти барана.
Л. Л.
АШHAH (шумер.), см. Лахар и Ашнан.
АШУН, в мифологии чинов Бирмы (тибето-бирманская группа) священная птица (ворон). А. снесли и высидели яйцо, из которого вышли предки чинов. Сами вороны также рассматриваются как прародители чинов. Запрещено их убивать и есть.
Я. Ч.
АШШУР, в аккадской мифологии центральное божество ассирийского пантеона. Первоначально – бог-покровитель города Ашшур (главный храм – Эхурсагкуркурра). Возвышение А. связано с усилением политического влияния в Ассирии города Ашшур. Как верховное божество А. получает (впервые в 13 в. до н. э.) титулы и эпитеты шумерского Энлиля: «Великая гора», «Владыка стран», «Отец богов». В 9 в. до н. э. (второе возвышение Ассирии) А. индентифицируется с Аншаром (см. Аншар и Кишар)у отцом Ана, и возвышается над всеми богами. В ассирийской (из Ашшура) версии вавилонской поэмы о сотворении мира («Энума элиш») Аншар-А. заменяет как бог – творец вавилонского Мардука. Жена А. – Иштар Ашшурская или Иштар Ниневийская, а также Нинлиль (в шумерской мифологии Нинлиль – жена Энлиля; результат идентификации А. с Энлилем), сын – Нинурта (имя сына Энлиля), дочь – богиня Шеруа, или Эруа (хурритская?). Подобно Мардуку, А. узурпирует черты многих божеств: он – вершитель судеб (как шумерские Ан, Энлиль), бог-судья (как Шамаш), военное божество (как Нинурта) и даже божество мудрости (шумер. Энки, аккад. Эйя). Эмблема А. – крылатый солнечный диск. На памятниках 2–1-го тыс. до н. э. обычно изображается в виде бога с луком, наполовину скрытого крылатым солнечным диском, в лучах которого он как бы парит. На обелиске ассирийского царя Тиглатпаласара I (12 в. до н. э.) А. изображён в виде крылатого солнечного диска, из которого две руки протягивают
лук царю-победителю.
В. К. Афанасьева.
Ашшур. Культовый рельеф из Ашшура. 8–7 вв. до н. э. Берлин, Переднеазиатский музей.
АШЫКАЙДЫН, в мифологии туркмен и узбеков хорезмского оазиса покровитель (см. Пиры) певцов и музыкантов. А. также наделяет шаманским даром, но может и лишить человека рассудка. Возможно, образ А. сформировался под влиянием мифов о первом шамане и певце Коркуте. Считалось, что для обретения дара музыканта надо совершить паломничество к могиле А. и провести там ночь, играя на дутаре и распевая песни. А. должен явиться паломнику и благословить его на занятие музыкой и пением. В народной поэме «Неджеб Оглан» А., благословляя своего ученика, музыканта и певца, дарит ему чудесный дутар. А. – один из персонажей эпоса о Гёроглы (см. Кёр-оглы), в котором он помогает другу Гёроглы сыну кузнеца Керему жениться на богатырше Харман-Дяли, побеждавшей всех женихов (в т. ч. и самих Гёроглы и Керема) в состязании в музыке и пении. Харман-Дяли терпит в конце концов поражение от спрятавшегося в могиле А., который уступает Керему своё право жениться на ней. Этот рассказ аналогичен одному из мифов о Коркуте, в котором тот помогает герою добыть невесту, победив её безумного брата, убивавшего всех сватов.
Лит.: Басилов В. Н., Культ святых в исламе, М., 1970, с. 63, 66.
В. А.
АЭДОНА ('Бздюн, «соловей»), в греческой мифологии супруга фиванского героя Зета. А. завидовала своей невестке Ниобе, жене Амфиона (брат Зета), имевшей многочисленное потомство. Она попыталась убить старшего сына Ниобы, но по ошибке убила своего собственного сына Итила. Из жалости к ней боги превратили несчастную в соловья, на что указывает имя героини (Hom. Od. XIX 518–523). Существует иная версия мифа об А., убившей сына вместе со своей сестрой Хелидоной (букв. «ласточкой»), обесчещенной мужем А. Сестры были превращены Зевсом в ласточку и соловья (Anton. Liber. XI).
А. Т.-Г.
АЭНДОРСКАЯ ВОЛШЕБНИЦА, по библейскому преданию, волшебница из Аэндоры, вызвавшая по просьбе Саула, первого царя израильского, тень пророка Самуила и предсказавшая Саулу поражение в войне с филистимлянами и его гибель вместе с сыновьями (1 Цар. 28).
АЭРОПА (Бесьрз), в греческой мифологии внучка критского царя Миноса. Отец А. Катрей отдал её посетившему Крит мореплавателю Навплию с просьбой утопить А. в море или продать в рабство на чужбину (он поступил так либо потому, что застал А. в объятиях раба, либо потому, что Катрею была предсказана гибель от руки одного из его детей) (Schol. Soph. Ai. 1297). Однако Навплий пожалел А. и выдал её замуж за Атрея, которому она изменила с его братом Фиестом (Apollod. epit. Il 10–11). Разгневанный Атрей велел бросить А. в море.
В. Я.
АЮ, Айю (др.-инд. Ayu-, ср. ayu-, «жизненная сила»), персонаж ведийской мифологии, видимо, связанный с жизненной силой. А. – «юнейший» (PB II 20, 24), рождённый после других, обладающий поэтическим даром. Иногда А. враждебен Индре (I 53, 10 и др.), но в других случаях А. и его потомки совершают для Индры добрые дела или же Индра убивает врагов А. Упоминается мать А. (или даже две его матери и его сыновья). А. связан с Ману, А гни, Урваши, вообще с богами. Это же имя во множественном числе обозначает класс существ, происходящих от А., иногда, видимо, род людской. Именно они возжигают Агни, находят и очищают сому, доят большую корову.
В. Т.
АЮСТАА, в абхазской мифологии чёрт; приносит вред людям, животным. Согласно поверьям, если А. вселяется в человека, тот заболевает. Но часто человек хитростью одерживает над А. победу.
С. З.
АЯКС, Аянт (БЯбт, род. падеж – БЯбнфпт), в греческой мифологии имя двух участников Троянской войны; оба воевали под Троей как соискатели руки Елены. В «Илиаде» они часто выступают рука об руку: в битве за стену, окружающую ахейский лагерь (XII 265 – 370), в обороне кораблей (XIII 46–82, 126 след.), в сражении за тело Патрокла (XVII 531 след., 668 след., 718–753) и сравниваются с двумя могучими львами или быками (XIII 197 – 205; 701 – 708).
Самоубийство Аякса Теламонида. Фрагмент росписи чернофигурной амфоры Эксекия. Ок. 530 до н. э. Болонья, Городской музей.
А. Оилид, сын Оилея и Эриопиды (Эриопы), царь Локриды, предводитель ополчения (40 человек) из Локриды (Средняя Греция). Искусный копьеметатель и прекрасный бегун, уступающий в скорости только Ахиллу. Его воины славятся как лучники и пращники. Этот, т. н. «меньший А.» или «малый А.», – не столь могучий и не столь высокий ростом по сравнению с А. Теламонидом (Hom. Il. II 527 – 535). Он известен своим буйным и дерзким нравом. Так, во время взятия Трои он совершил насилие над Кассандрой, искавшей защиты у алтаря Афины (Apollod. epit. V 22; Ver g. Aen. II 403–406). По совету Одиссея ахейцы собирались за это святотатство побить А. камнями (Paus. X 31, 2), но тот нашёл убежище у алтаря той же Афины. Однако при возвращении флота из-под Трои разгневанная богиня разбила бурей у Кикладских островов ахейские корабли (в т. ч. корабль А., метнув в него перун). А. спасся и, уцепившись за скалу, похвалялся, что он жив вопреки воле богов. Тогда Посейдон расколол трезубцем скалу, А. упал в море и погиб. Тело его было погребено Фетидой на острове Миконос, вблизи Делоса (Apollod. epit. VI, 6; Нуg. Fab. 116). Святотатство А. по решению оракула жители Локриды искупали в течение тысячи лет, посылая в Трою ежегодно двух дев, которые прислуживали в храме Афины, никогда не покидая его. Согласно Аполлодору (epit. VI 20) и Полибию (XII 5), этот обычай прекратился после Фокидской войны (4 в. до н. э.).
А. Теламонид ведёт свой род от Зевса и нимфы Эгины. Он – внук Эака, сын Теламона и Перибеи, двоюродный брат Ахилла. Имя его связано с мифом, в котором фигурирует Геракл как друг саламинского царя Теламона. Во время посещения острова Саламин Геракл обращается с мольбой к Зевсу даровать Теламону доблестного сына; когда Зевс в знак согласия с просьбой Геракла посылает в виде знамени орла, Геракл советует Теламону назвать будущего сына именем Б'Ябт (от греч. б'Яефьт – орёл; Apollod. III 12 7). А. – царь Саламина, приведший под Трою 12 кораблей (Hom. Il II 557 – 558). Под Троей А. прославился как герой, уступающий в доблести только Ахиллу. Он огромен ростом (т. н. «большой А.»), грозен, могуч, вооружён громадным семикожным щитом, покрытым медью (VII 206–223). А. выступает в бою как сам бог Apec (VII 208), шагает крепко, потрясая мощным копьём. Он мечет в Гектора огромнейший камень и пробивает им щит врага (VII 268 – 270). При появлении А., несущего свой щит как башню, троянцы разбегаются в испуге (XI 485 – 487), а он продолжает разить врагов, бушуя на равнине (XI 496 след.). Когда убит Патрокл и происходит борьба за его тело, А. своим щитом прикрывает поверженного (XVII 132–139), а затем помогает ахейцам унести с поля боя тело Патрокла, отражая вместе с А. Оилидом троянцев (XVII 718–753). В битве у кораблей А. противостоит Гектору (XV 500–514). Защищая корабль от огня, он убивает в рукопашной схватке 12 мужей (XV 730–745). После гибели Ахилла А. самоотверженно защищает от троянцев его тело (Apollod. epit. V 4) и поэтому считает себя вправе унаследовать доспехи убитого героя. Однако доспехи присуждаются (причём судьями выступают троянцы или союзники ахейцев) Одиссею, и оскорблённый А. решает перебить ночью ахейских вождей. Но Афина, спасая ахейцев, насылает на него безумие и жертвой меча А. становятся стада скота. Когда рассудок возвращается к А., он не может пережить навлечённого им на себя позора и, обманув бдительность своей жены Текмессы и соратников, в отчаянии кончает жизнь самоубийством. Тело А. по решению Агамемнона не было предано огню, и его могилой стал Ретейский мыс (Apollod. epit. V 6). А. не может забыть нанесённого ему Одиссеем оскорбления даже в аиде, где на приветливые речи Одиссея он отвечает мрачным молчанием, сохраняя и в царстве мёртвых непреклонный и упорный дух (Hom. Od. XI 541 – 565). Судьбе А., его безумию и смерти посвящены трагедия Софокла «Аякс» и не дошедшая до нас трилогия Эсхила «Спор об оружии».
А. Теламонид почитался как герой. На агоре в городе Саламине находился храм А. (Paus. I 35, 3). Перед битвой у Саламина, как сообщает Геродот, греки принесли молитвы богам и призвали на помощь А. и его отца Теламона (VIII 64). Праздник аянтии в честь А. справлялся с большой торжественностью в Аттике и на Саламине. Близость А. к Афинам подчёркнута в «Илиаде», где говорится, что рядом с кораблями афинян А. поставил свои корабли (Hom. Il. II 558).
А. Оилид и А. Теламонид относятся к очень древним мифологическим образам. Это необузданные и гордые герои, идущие не только против воли людей, но и против воли богов. Вероятно, что исконно оба А. составляли один целостный мифологический образ, который в дальнейшем претерпел определённую модификацию, представ в виде двух очень близких по своему духу и отличающихся скорее внешними чертами героев (А. большой и А. малый, ср. Диоскуры, Близнечные мифы). Может быть, Локрида и есть древнейшая родина героического архетипа, а Саламин – вторичен и появился в мифе через Теламона. Имя Теламон имеет характер нарицательный (греч. фелбмюн, ремень или перевязь для щита и меча), и А. Теламонид выступает как обладатель знаменитого щита, удерживаемого крепкими ремнями. Частое совместное выступление обоих А. в «Илиаде» также позволяет сделать предположение о первоначально едином образе А.
Лит.: Muhll Р., Der grosse Aias, Basel, 1930.
А. А. Taxo-Годи.
Аякс Теламонид с телом Ахилла. Фрагмент росписи чернофигурной амфоры Эксекия. Ок. 540 до н. э. Мюнхен, Музей античного прикладного искусства.
Ночь разрушения Трои. Справа – Приам, Аякс Оилид и Кассандра у статуи Афины. Фреска в доме Менандра в Помпеях. 1 в. н. э.
В античном искусстве А. Оилид изображается главным образом на монетах из Локриды, где он предстаёт в облике тяжеловооружённого воина, в вазописи (сцена насилия над Кассандрой), на фресках. Миф об А. и Кассандре послужил сюжетом картин П. П. Рубенса и др.
А. Теламонид – один из наиболее популярных персонажей. В вазописи воплощены различные сюжеты мифа: «спор из-за доспехов Ахилла», «самоубийство А.», «поединки А. с Гектором и другими троянцами», «участие А. в битве за тело Ахилла» и др. В европейском изобразительном искусстве – «Царство Флоры» Н. Пуссена, статуя «А.» А. Кановы и др.
АЯМИ, в тунгусо-маньчжурской мифологии (у нанайцев) духи–предки шаманов. У каждого шамана свой А., он наставлял, указывал, какой костюм надо иметь шаману (шаманке), как лечить. А. являлся шаману во сне в виде женщины (шаманке – в виде мужчины), а также волка, тигра и других животных, вселялся в шаманов во время молений. А. могли иметь и духи – хозяева разных животных, они-то и посылали А. красть души людей и причинять им болезни.
Г. В.
БА (b), в египетской мифологии один из элементов, составляющих человеческую сущность. Египетский писатель 4 в. Гораполлон, написавший трактат о египетских иероглифах, перевёл Б. на коптский язык как «душа». Это значение употребляется и по сей день, хотя понятие «душа» не точно соответствует представлению египтян о Б. В период Древнего царства, согласно «Текстам пирамид», обладание Б. приписывалось только богам и фараонам. Б. мыслилось как воплощение их силы и могущества. Их могло быть несколько (множ. ч. бау). Позднее, согласно «Текстам саркофагов» и «Книге мёртвых», Б. считалось воплощением жизненной силы всех людей, продолжающим существовать и после их смерти. Обитая в гробнице и оставаясь в полном единстве с умершим, Б. может отделиться от тела человека и свободно передвигаться, оно совершает «выход днём» из гробницы, поднимается на небо, сопутствует человеку в загробном мире. Б. осуществляет все физические функции человека: ест, пьёт и т. д. Изображалось в виде птицы с головой, а иногда и руками человека. В качестве Б. богов нередко фигурируют священные животные (напр., Б. Себека – крокодил, Осириса – баран, Б. многих богов – змея) или другие божества [так, Хнум в Латополе (Эсне) считался Б. Шу, в Гипселисе – Осириса, в Леонтополе – Геба, на острове Элефантина – Ра]. Б. имели не только люди, но и многие города: Гермополь, Буто, Иераконполь и др. См. также Ах и Ка.
Р. И. Рубинштейн.
Ба парит над телом умершего. Рисунок на папирусе. Фрагмент. Лондон, Британский музей.
БА, в древнекитайской мифологии демон засухи, дочь Хуан-ди. В «Книге божественного и удивительного» (5–6 вв.) сказано: «На юге есть существо ростом в два-три чи (меньше метра), тело не прикрыто одеждой, глаза на макушке, передвигается быстро, как ветер, зовут его Ба. Где появится – всюду засуха и красная земля на тысячи ли. Ещё зовётся Хань-му («матушка засухи»). Кто встретит её, бросается в отхожее место и умирает». Во время войны Хуан-ди с мятежником Чи-ю Б. помогла отцу, остановив страшный дождь, напущенный Чи-ю.
Лит.: Юань Кэ, Мифы древнего Китая, М., 1965, с. 123–24.
Б. Р.
Тигры поедают демона засухи Ба. Рельеф на камне. Рубеж нашей эры.
БААЛ (bcl), в западносемитской мифологии прозвище богов, производное от Балу.
БААЛАТ (финик. bcl t, букв, «хозяйка», «владычица»), в западносемитской мифологии прозвище богини – покровительницы местности (ср. Балу, Бел). В Библе «госпожа Б.» – одно из верховных божеств, владычица и покровительница города, имевшая развитой культ.
И. Ш.
БААЛ-XAMMОH (финик. bclhmn, видимо, «хозяин-жаровик»), Хаммон, в западносемитской мифологии божество. Судя по значению имени, бог солнца (ср. на иврите хамма, «солнце»; имя связано со словом хамман, обозначавшим специальные алтари для воскурений, возможно, Б.-Х.). В Карфагене одно из главных божеств, бог плодородия. Отождествлялся с Сатурном и Юпитером, очевидно потому, что воспринял функции Илу. Часто выступает в паре с Тиннит.
И. Ш.
БААЛШАМЕМ [(ханаанейско-аморейск. bclsmm), Баалшамин (арам. bclsmn), Баалсамин (араб.), букв, «хозяин небес»], в западносемитской мифологии бог – владыка неба. В ряде случаев, видимо, выступает как бог солнца. В финикийской теогонии Санхонйатона – Филона Уран, очевидно, соответствует Б., его сын – Эл (см. Илу), восстающий против отца и побеждающий его. Филон Библский приводит финикийское предание о том, как Крон (Эл) принёс в жертву Урану (Б.) своего сына (см. Молох). Почитание Б. было широко распространено в Сирии с кон. 2-го тыс. до н. э.; в ханаанейско-арамейском пантеоне Б. стал верховным божеством. В эллинистическую эпоху Б. отождествлялся с Зевсом и Юпитером (его местными вариантами являлись Зевс Гелиополитанский и Юпитер Долихенский, культы которых приобрели в этот период большое значение, в т. ч. и за пределами Сирии). В Пальмире Б. – глава триады богов (помимо Б. в неё входили Малакбел и Аглибол), занимавших там (наряду с параллельной, а возможно, тождественной ей, триадой Бел – Йарихбол – Аглибол) первенствующее положение. Судя по эпитетам Б. («великий и милосердный», «добрый и воздающий»), вокруг его культа в 1 – 3 вв. н. э. складывалось религиозно-этическое учение о божьем милосердии и воздаянии. С культом Б., вероятно, генетически связан культ бога, именовавшегося «Тот чьё имя благословенно в вечности» (его имя было запретным); этот бог мог занимать место Б. (как и Бела) в триаде и широко почитался в Пальмире во 2–3 вв. Почитание Б. было засвиде тельствовано в Эдессе ещё в 5 в. н. э. В древнеарабской мифологии Б. (Баалсамин) почитался в Набатее и у сафских арабов.
И. Ш., А. Г. Л.
БАБА-ЯГА (польск. jedza, чеш. jezinka, «лесная баба», ср. старосерб. jeza, «болезнь», «кошмар» и т. п.), в славянской мифологии лесная старуха-волшебница. Согласно сказкам восточных и западных славян, Б.-я. живёт в лесу в «избушке на курьих ножках», пожирает людей; забор вокруг избы – из человеческих костей, на заборе черепа, вместо засова – человеческая нога, вместо запоров – руки, вместо замка – рот с острыми зубами. В печи Б.-я. старается изжарить похищенных детей. Она – антагонист героя сказки: прилетев в избу и застав в ней героя, вырезает у него из спины ремень и т. п. Кроме образов Б.-я. воительницы и похитительницы, сказка знает и образ дарительницы, помощника героя. У Б.-я. одна нога – костяная, она слепа (или у неё болят глаза), она – старуха с огромными грудями. Связь с дикими зверями и лесом позволяет выводить её образ из древнего образа хозяйки зверей и мира мёртвых. Вместе с тем такие атрибуты Б.-я., как лопата, которой она забрасывает в печь детей, согласуются с обрядовой интерпретацией сказок о ней как о жрице в обряде посвящения подростков (см. Инициация и мифы). Персонажи, сходные с Б.-я., известны в германской, греческой и других мифологиях.
Лит.: Потебня Б. Б., О мифическом значении некоторых обрядов и поверий, [гл.] 2 – Баба-яга, «Чтения в Императорском обществе истории и древностей российских», М., 1865, кн. 3; Пропп В. Я., Исторические корни волшебной сказки, Л., 1946; Топоров В. Н., Хеттская salSU.GI и славянская баба-яга, «Краткие сообщения Института славяноведения АН СССР», 1963, в. 38.
В. В. Иванов, В. Н. Топоров.
БАВКИДА, см. в статье Филемон и Бавкида.
БАВО, мифический родоначальник хауса (Западный Судан), змееборец. Согласно одному из вариантов мифа, в страну хауса, где правила великая охотница Даура, явился чужеземец из страны Борну. Даура согласилась на брак с ним при условии, что муж не будет спать с нею. Она дала мужу в наложницы свою рабыню, которая, родив сына, стала презирать госпожу. Разгневанная Даура сняла свою охотничью мужскую одежду, надела украшения и женские одежды, пошла к мужу и спала с ним. Вскоре она родила сына Б. Шесть сыновей Б. стали царями – эпонимами городов хауса. Кано и Рано (цари индиго) занимались изготовлением и окраской тканей, двое других (цари рынка) – торговлей, Гобир (царь войны) защищал братьев, а Зегзег (царь рабов) обеспечивал их рабочей силой.
По другим версиям, Б. получил согласие Дауры стать его женой за то, что убил змея, жившего в колодце её города. В более поздних исламизированных версиях мифов вместо Б. фигурирует багдадский царевич Баяджида (Баяджида, по-видимому, является видоизменением имени Абу Язида, предводителя восстания 10 в. берберов-хариджитов против североафриканской династии Фатимидов).
Лит.: Ольдерогге Д. Б., Западный Судан в XV–XIX в., М.–Л., 1960; A selection of Hausa stories, ed by H. A. S. Johnston, Oxf., 1966; Misch lieh Б., Ьber Sitten und Gebrдuche in Hausa, «Mitteilungen des Seminars fьr orientalische Sprachen», 1907, Bd 10, Abt. 3; Palmer H. R., Sudanese memoirs..., L., 1967.
Е. К.
БА ГУА («восемь триграмм»), в древнекитайской мифологии, космологии и натурфилософии восемь сочетаний из цельных линий, символизирующих мужское, светлое начало ян, и прерванных линий, соответствующих женскому, тёмному началу инь. В каждом из восьми сочетаний по три элемента: например, три цельные линии обозначают понятие цянь («небо»), три прерванные – кунь («земля»), две сплошные и одна прерванная сверху – дуй («водоём») и т. п. В древних мифах изображение этой системы классификаций приписывается первопредку Фу-си. Система Б. г., подробно разработанная в древнейшем трактате «Ицзин» («Книге перемен»), легла в основу древней и средневековой натурфилософии Дальнего Востока, а также во многом каллиграфии; с помощью системы Б. г. пытались выразить всё многообразие явлений природы и человеческого бытия (страны света, животные, части тела и т. п.). Б. г. обычно изображают в виде круговой таблицы, часто вписанной в восьмиугольник. Известны две системы кругового расположения Б. г. Позже из Б. г. путём удвоения линий до шести в каждой комбинации были получены 64 гексаграммы, использовавшиеся китайскими гадателями.
Схема расположения триграмм по книге Чжэн Чжи-цяо «Лю цзин ту» («Иллюстрации к шести классическим книгам», 1743).
Лит.: Шуцкий Ю. К., Китайская классическая «Книга перемен», М., 1960; Сычев Л. П. и Сычев В. Л., Китайский костюм. Символика. История..., М., 1975, с. 16–18.
Б. Р.
БАДНЯК (серб.-хорв. Баднак, болг. бъдник), в южнославянской мифологии персонаж, воплощаемый «рождественским поленом», пнём или веткой, сжигаемой в сочельник (у болгар – в ночь на Коледу, см. Коляда). Б. придают иногда антропоморфные черты (борода), называют старым богом, старым Б., в противоположность Божичу, соотносимому с молодостью, новым годом. Б. связан (по данным этимологических исследований) с образом змея у корней дерева (ср. родственные ему индоевропейские персонажи – др.-инд. змея Ахи Будхнья и греч. Пифона). Сожжение Б. в конце старого года эквивалентно, таким образом, поражению огнём змея, воплощения нижнего мира, вредоносного начала и знаменует начало нового сезонного цикла, гарантирует плодородие и т. п. (ср. ритуал выбивания искр из горящего Б., сопровождающийся магической формулой – пожеланием умножения скота по числу искр).
Лит.: Топоров В. Н., Ahi budhпуа. Баднак и др., в сб.: Этимология. 1974, М., 1976.
В. И., В. Т.
БАИ БАЙАНАЙ, Баай Барылаах Баай Байанай («всем богатый богач Байанай»), в якутской мифологии дух – хозяин леса, животных и птиц, покровитель охотников. Его представляли себе как весёлого, шумливого старика, обросшего седыми волосами. Б. Б. живёт в лесах и очень богат мехами. У него 7, 9 или 11 братьев и сестёр. Перед началом охоты Б. Б. обычно приносили жертву, а на месте промысла «кормили» его. Если охота долгое время была неудачной, считалось необходимым провести обряд призывания Б. Б. с жертвоприношением. Жертвоприношения Б. Б. делали и в случае большой добычи.
Н. А.
БАЙ-ДИ («белый правитель», «белый император»), в древнекитайской мифологии правитель Запада наряду с правителями других стран света: Востока – Тай-хао (см. Фу-си), Юга – Янь-ди (см. Шэнь-нун), Севера – Хей-ди (см. Чжуань-сюй) и Центра – Хуан-ди. Б.-д. ассоциировался с повелителем Запада Шаохао и по древней системе чередования пяти первоэлементов с металлом, белым цветом, осенью, планетой Цзинь-синь или Тай-бай Цзинь-синь (Венера). Согласно средневековым представлениям Б.-д. как бог этой планеты спускается на землю в 15-й день каждой луны.
Б. Р.
БАЙ-ХУ, Бо-ху («белый тигр»), в древнекитайской мифологии один из духов четырёх стран света (наряду с Цин-луном, Чжу-цяо, Сюань-у), зверь – покровитель Запада, где находится страна мёртвых. Б.-х. также называлось одно из созвездий (из семи звёзд). Появление Б.-х. устрашало всякую нечисть и одновременно рассматривалось как знак прогресса мирных наук. Согласно легенде, Б.-х. однажды при династии Хань (3 в. до н. э. – 3 в. н. э.) был пойман и в его честь воздвигли храм. Б.-х. часто изображали на стенах погребальных сооружений, на знамёнах, которые в походах несли позади войска (впереди несли знамя с зелёным драконом – Цин-луном). В средневековом Китае Б.-х. рисовали наряду с Цин-луном на воротах даосских храмов в функции стража. На поздних народных лубках Б.-х. выступает уже в человеческом облике. Как дух созвездия из семи звёзд Б.-х. выведен в фантастическом романе 16 в. «Фэн шэнь яньи» («Возведение в ранг духов») под именем Инь Чэн-сю.
Б. Р.
Бай-ху. Рельеф на западной стороне каменного саркофага. Рубеж нашей эры. Провинция Сычуань. Бай-ху. Китайская лубочная картина. Кон. 19 – нач. 20 вв. Ленинград, Музей истории религии и атеизма. Коллекция академика В. М. Алексеева.
БАЙЦЗЭ, Боцзэ, в древнекитайской мифологии мудрый, всеведающий и говорящий зверь. На картинах 16 в. его изображали похожим на рогатого льва. Согласно древним мифам, Хуан-ди («жёлтый государь»), отправившись на охоту, встретил Б. у берега моря. Б. поведал ему о бесах и духах, встречающихся в Поднебесной, которых насчитывалось 11 520 видов. Хуан-ди приказал нарисовать их, чтобы люди знали, как они выглядят.
Б. Р.
БАКАБЫ, в мифологии майя боги – братья Хобниль, Кан-Цик-Наль, Сак-Кими и Хосан-Эк, которые стоят в четырёх углах вселенной и поддерживают небо, чтобы оно не упало на землю. Б. были связаны с цветовой и календарной символикой стран света. Так, Хобниль ассоциировался с востоком и красным цветом и был покровителем годов, начинавшихся с дня Кан; Кан-Цик-Наль – с севером, белым цветом и годами Мулук; Сак-Кими – с западом, чёрным цветом и годами Хищ; Хосан-Эк – с югом, жёлтым цветом и годами Кавак. Б. имели антропоморфный облик, но ряд изображений и письменных источников даёт возможность предполагать, что в древности они мыслились в виде животных (игуаны, опоссума, черепахи, улитки) или насекомых (паука, пчёл). Хобниль был покровителем пчеловодства. В 10– 16 вв. Б. в значительной степени слились с богами ветра – павахтунами и богами дождя – чаками. В этот период существовали представления и о подземных Б., поддерживавших своды преисподней.
Р. К.
БАКАРОРО И ИТУБОРИ, в мифологии индейцев бороро братья-близнецы, культурные герои. Согласно мифу, Б. и И. дети от женщины и ягуара. Вскоре после рождения они убили сокола, съевшего их мать. Затем Бакароро предписывает всем животным и птицам, до того питавшимся человечиной, больше не делать этого и определяет, кто чем будет питаться. По представлениям бороро, Бакароро живёт на западе, а Итубори на востоке, к одному из них отправляются души умерших.
Л. Ф.
БАКБАК-ДЭВИ, в грузинской мифологии лесной человек, один из дэвов. Б.-д., воплощающий злое начало (но всегда побеждаемый положительным героем), представляется многоголовым существом, тяжесть которого с трудом выдерживает земля, людоедом, вместе со своими пособниками пожирающим людей.
М. Чачава.
БАЛАМ сын Бауры (Balam ibn Baura), в мусульманской мифологии персонаж, соответствующий библейскому Валааму. В Коране не упоминается, но комментаторы часто ассоциируют Б. с персонажем Корана, изменившим своей праведности («И сделал его своим последователем шайтан, и был он из заблудших», 7: 174–175). Иногда Б. идентифицируется с Лукманом.
М. П.
БАЛАМ-АКАБ («ягуар-ночь»), один из мифических прародителей народа киче. Согласно мифам, ещё до появления солнца боги создали Б.-А., Балам-Кице («ягуар-киче»), Махукутах («ничто») и Ики-Балам («ягуар – мощный ветер»). Вначале они обладали совершенной мудростью и зрением, но боги ослабили их зрение и ум. После этого боги сотворили им жён. Б.-А. стал прародителем девяти родов Нихаиба, Балам-Кице – девяти родов Кавека, Махукутах – четырёх родов Ахау-киче. При их жизни боги создали утреннюю звезду (Венеру), солнце и дали им огонь. Из Тулана (см. Толлан) прародители отправились на юг, где вели войны с местными племенами и создали могущество киче. Перед смертью они дали наставления своим сыновьям и вручили им «священный узел» как символ своего существа. После прощания они поднялись на гору Хакавиц и там исчезли.
Р. К.
БАЛАРАМА (санскр. balarama), Баладева (baladeva), в индуистской мифологии старший брат Кришны. Считается аватарой Вишну или же змея Шеши, на котором возлежит Вишну. В «Вишну-пуране» говорится, что когда землю одолели силы асу ров, боги обратились к Вишну за помощью, и Вишну взял два волоса: чёрный, свой, и белый, змея Шеши (считающегося частью самого Вишну), и сказал: «Эти мои волосы сойдут на землю и избавят её от печали». Чёрный волос символизирует Кришну, белый – Б. Упоминание об этом есть и в «Махабхарате». Однако среди комментаторов нет единого мнения о том, какую именно роль сыграли два волоса в рождении Б. и Кришны. Б. был зачат Деваки, женой Васудевы, как седьмой сын, но, чтобы уберечь его от тирана Кансы, убившего всех её предыдущих сыновей, Вишну переместил зародыш в чрево Рохини, другой жены Васудевы, которая ещё прежде была отослана в семью пастуха Нанды. Позже в эту же семью был подкинут и Кришна, так что два брата выросли вместе. Б. участвовал во многих детских забавах, а затем и в подвигах Кришны (в частности, в умерщвлении Кансы). Много подвигов (убийство различных демонов и пр.) он совершил и сам. Его основное оружие – плуг, отсюда одно из имён Б. – Халаюдха («вооружённый плугом»). Цвет тела Б. – светлый, золотистый; цвет одежды – тёмно-синий (в отличие от тёмно-синего Кришны, цвет одежды которого жёлтый). Б. имел одну жену Ревати и двух сыновей; увлекался вином, по характеру был вспыльчив. После гибели ядавов, племени Кришны, Б. тихо умер, сидя на берегу моря у Двараки. Из его рта выполз белый змей Шеша.
С. Д. Серебряный.
БАЛИ (др.-инд. Bali), в индуистской мифологии царь дайтьев, сын Вирочаны и внук Прахлады. Пуранический миф о Б. и Вишну явился переосмыслением ведийского – о трёх шагах Вишну (PB I 22, 17; I 154, 1 – 4 и др.) и брахманического – о Вишну-карлике (Шат.-бр. I 2,5,5; Тайт.-самх. II 1,3,1). Согласно этому мифу (Ваю-пур. II 36, 74 – 86; Рам. 1 29; Мбх. III 270; XII 343 и др.), Б. благодаря своему благочестию и подвижничеству победил Индру и добился власти над тремя мирами – небом, землёй и подземным миром. Тогда Вишну, воплотившись в карлика (см. Аватара), пришёл к Б. и попросил у него в дар столько пространства, сколько он, карлик, сможет отмерить тремя своими шагами. Не подозревая обмана, Б. согласился, и Вишну, приняв свой истинный облик, первым шагом покрыл всё небо, вторым – землю, а третий шаг сделал коротким и оставил Б. во владение подземный мир – паталу.
П. Г.
БАЛИЙСКАЯ МИФОЛОГИЯ, комплекс мифологических представлений балийцев (остров Бали, Индонезия). Как и у других развитых земледельческих народов Индонезийского архипелага, у балийцев мифологическая традиция во многом восходит к представлениям древнего аустронезийского населения. Наиболее архаичный субстрат, прослеживаемый в религиозно-мифологической системе балийцев, вобрал в себя различные компоненты мифологии времени сложения племенных культов, отсюда устойчивость и самобытность собственно Б. м. в атмосфере влияния индуистской культуры. В формировании Б. м. большую роль сыграли культурно-этническая близость и длительные контакты с соседними феодальными государствами Явы (особенно в 11 –15 вв.) и относительная изоляция балийской культуры в условиях мусульманской экспансии начиная с 16 в.
Маска Рангды. Остров Бали.
Гаруда. Фрагмент стенной росписи. Остров Бали. Будапешт, Музей восточноазиатского искусства.
Злой демон Равана. Остров Бали. Раскрашенное дерево. 1880-е гг. Ленинград, Музей антропологии и этнографии.
Лейяки (привидения). Подсвечник. Остров Бали. 1956. Автор И. Чокот.
В Б. м. прослеживается образ мироздания, сочетающего вертикальное (нижний – подземный, средний – наземный и верхний – небесный миры) и горизонтальное (четыре страны света и центр) членение, закрепившееся под воздействием индуистской и буддийской мифологий. Однако имеются традиционные мифологические мотивы, связанные с древней двоичной и четвертичной классификацией. В них присутствует идея космического дуализма. Образ верха – каджа соответствует представлениям о тонком духовном, небесном начале, а также северному и восточному направлениям и правосторонней ориентации; образ низа – келод–представлениям о грубом телесном, земном начале, южному и западному направлениям и левосторонней ориентации. Каджа и келод олицетворяются как космическая брачная пара (лух-мувахи) мужского и женского начал. В центре мироздания, по Б. м., находится мировая гора Гунунг Агунг, которая как бы соединяет подземный и небесный миры и служит пристанищем богов.
В Б. м. существует развитой пантеон богов. Высшее божество – Санг Хьянг Тунггал («первоединый бог»), или Тинтья. От него произошли главные боги – демиурги: Семар (балийск. Твален, или Хьянг Исмайя) и Батара Гуру (на Бали в основном известен как Шива), воплотившие в себе дуализм телесного и духовного начал. Различаются две противопоставляемые группы божеств: одна тяготеет к нижнему миру (Семар, Брама, Батара Кала и др.), другая – к верхнему (Батара Гуру и др.). Элементы индуистской триады (Брахма, Шива, Вишну) в значительной степени трансформировались под воздействием анимизма и культа предков в соответствии с традиционной системой дуального мифа, хотя сохранились сами представления о триаде (Санг Янг Тига, «божественная троица»). Теснее связана с самобытной основой Б. м. хтоническая сфера (келод) – обитель демонических сил, несущих в себе не только разрушительное начало, но и потенцию земного обновления, связь между жизнью и смертью. Сохранились космогонические и антропогонические мифы (о происхождении острова Бали, высших божеств, первопредков). По версии, записанной в популярном религиозном произведении «Чатур-йога», вначале была пустота, не было ни земли, ни небес. Мировой змей Антабога путём медитации создал черепаху Бедаванг, на ней возлегли две змеи. Они сплелись между собой, составив основание мира, на котором покоится каменная выпуклая крышка («чёрный камень»). Под этим камнем нет ни солнца, ни луны, ни ночи – это нижний мир, где правит Батара Кала и его женский аспект Сетесуйяра и где живёт великий удав Басуки. Батара Кала создал свет и мать-землю (Ибу Пертиви). Над поверхностью земли простёрлись воды, а ещё выше – многослойные небеса, где правят боги – небожители. Сама земля и горы возникли из засохшей грязи.
Для Б. м. характерно широкое развитие демонологического круга, тератоморфных образов. Наиболее популярен сюжет о борьбе двух чудовищ – Рангда и Баронг, передаваемый в народных мистериях.
На Бали с его длительной государственной историей и сильно развитой ритуально-культовой стороной религии большое распространение получили генеалогические мифы и разного рода культовые мифы, в которых объясняется происхождение династий и правящей верхушки, а также обрядов и святынь. В ряде таких мифов своеобразно синтезировались сравнительно поздняя легендарная основа (прежде всего относящаяся к связям с яванской империей Маджапахит в 13 –15 вв.) и древний местный мифологический субстрат (элементы близнечного мифа, тотемного мифа), например миф о происхождении государей княжества Педженг после победы божества Батара Индры над демоном Майя Данава, который был низвергнут и воплотился в цветке кокоса; из цветка вышли близнецы, разнополая двойня Месула-Месули, давшая начало поколениям правителей.
Образы и сюжеты Б. м. получили отражение в старинной и современной балийской живописи и деревянной скульптуре, в куклах театра ваянг.
Лит.: Демин Л. М., Остров Бали, М., 1964; Парникель Б. Б., Некоторые вопросы балийской культуры, «Народы Азии и Африки», 1967, № 2; Bali. Studies in life, thought and ritual, The Hague – Bandung, 1960; Belo J., Bali: Rangda and Barong, Seattle and L., 1966; Covarrubias M., Island of Bali, 7 ed., Н. Х., 1956; Hooykaas С, Agama Tirtha. Five studies in Hindu-Balinese religion, Amst., 1964; Traditional Balinese culture, N. Y. – L., 1970.
Г. Г. Бандиленко.
БАЛТИЙСКАЯ МИФОЛОГИЯ, система мифологических представлений древних балтийских (балтских) племён. Общебалтийская мифологическая система не сохранилась, но в некоторых случаях она реконструируется на основе мифологических систем отдельных балтийских племён: западных – пруссов, ятвягов и др., и восточных – жемайтов и аукштайтов (литовцев), латышей и др. На рубеже 1-го и 2-го тыс. н. э. балтийские племена занимали территорию к югу и востоку от Балтийского моря, соседствуя со славянами и прибалтийскими финнами. Самые ранние сведения о мифологии и ритуале балтийских племён, помимо археологических данных о погребальном обряде и характере святилищ, восходят к кон. 1 в. н. э. Описывая эстиев, отождествляемых с древнебалтийскими племенами, Тацит сообщает, что они «поклоняются праматери богов и как отличительный знак своего культа носят на себе изображения вепрей» («Германия» XLV). Некоторые сведения о ритуале и идолопоклонстве эстиев и пруссов содержатся в англо-саксонском описании путешествия Вульфстана (кон. 9 в.) и в жизнеописаниях епископа Адальберта Бременского, пытавшегося приобщить пруссов к христианству. Данные источников 12 –13 вв. расширяют представления о раннебалтийском язычестве: напр., араб, географ Идриси сообщает о поклонении огню, в булле папы Иннокентия от 5 октября 1199 упоминаются и другие объекты почитания – деревья, травы, водные источники, животные и т. д. С началом агрессии Тевтонского ордена, немецкой колонизации и христианизации в кон. 12 – нач. 13 вв. количество источников по Б. м. (прежде всего у пруссов) резко увеличивается (орденские договоры с пруссами, «Рифмованная хроника», «Ливонская хроника» Генриха Латвийского, польские анналы, русские летописи). Более поздние источники – «Хроника Пруссии» Петра Дюсбурга (14 в.), сочинения польского историка Я. Длугоша (15 в.), немецкого монаха С. Грунау, литовских писателей Мажвидаса, Даукши, Бреткунаса и др., польских историков М. Стрыйковского, Я. Ласицкого (16 в.) и др., сообщающие много нового, вместе с тем не только содержат немало сомнительных сведений, но иногда и дополняют Б. м. в соответствии с античными мифологическими образцами и общими представлениями о мифологии самих авторов (в некоторых случаях отдельные авторы 16 в., например Грунау, подозреваются в подделках, с чем – в полном объёме – согласиться трудно). В 16 в. христианизация балтийских народов была завершена, но остатки язычества, оттеснённые в область неофициальной культуры, сохранялись весьма устойчиво. С середины 16 в. появляются сочинения авторов балтийского происхождения (особенно в Литве), хорошо знакомых с пережитками языческой мифологии и обрядности, а также учёных, обладавших основами научной критики источников (немецкий историк М. Преториус и др. в 17 в., языковед Г. Стендер и др. в 18 в.). Важный источник сведений по Б. м. – латышский и литовский фольклор, весьма устойчиво сохранивший архаизмы: латышская мифология восстанавливается в большей степени на основе фольклорных источников, а не старых письменных свидетельств. Существенным подспорьем при реконструкции Б. м. являются произведения народного искусства (резьба по дереву, вышивки, орнаменты и т. п.). Языковые данные (прежде всего имена мифологических персонажей) в их сравнительно-исторической интерпретации позволяют выделить древнее индоевропейское ядро Б. м. – схему т. н. основного мифа о поединке громовержца с его противником (см. Индоевропейская мифология) и имена участников этого мифа – Перкунаса, Велняса и Велса. Индоевропейские истоки обнаруживает целый ряд других мифологических имён (см. Жемина, Пушкайтс, Усиньш, Лаума, Вейопатис, Звайгстикс).
Прусские каменные идолы. Польша.
Средневековые бронзовые статуэтки божеств. Литва.
Слева – Прялка с парными мужскими и конскими головами.
Справа – Солярные знаки на прялке. Литва.
Главные черты Б. м. находят выражение в наборе основных семантических противопоставлений, описывающих пространственно-временные, социальные, оценочные характеристики мира (благоприятные и неблагоприятные для человека): счастье (доля) – несчастье (недоля), жизнь – смерть, чёт – нечет, правый – левый, верх – низ, небо – земля (подземное царство), юг – север, восток – запад, суша – море, огонь – влага, день – ночь, весна – зима, солнце – месяц, белый – чёрный, близкий – далёкий, дом – лес, мужской – женский, старый – молодой, главный – неглавный, сакральный – профанический.
В зависимости от функций мифологических персонажей, степени их индивидуализированности и актуальности для человека и некоторых других признаков внутри Б. м. выделяется несколько уровней.
Первый уровень объединяет высших богов, входящих в общебалтийский пантеон и в мифологические сюжеты. Первое место занимает бог (см. Диевас), обитающий на небе, главный среди богов. В прусском пантеоне он называется Окопирмс («самый первый»). В некотором отношении к богу (подчинение, зависимость, но иногда – предшествование во времени, ср. латыш. Vecais Tevs, «старый отец») находится громовержец Перкунас (Перконс). У бога есть дети, сыновья (литов. Dieyo suneliai, латыш. Dieva deli, наряду с Perkona deli, «сыновья Перкона»), с которыми связан целый комплекс архаических представлений, восходящий к индоевропейскому культу божественных близнецов (см. Близнечные мифы). В латышских народных песнях сохранились фрагменты мотивов и символы, связывающие детей Диеваса с обожествляемыми близнецами других традиций – древнегреческими Диоскурами, древнеиндийскими Ашвинами: сыновья бога влюблены в дочь бога (литов. Saules dukte, латыш. Saules meita, «дочь солнца», отсюда и эстонская Сальме); ожидая её, они зажигают два огня на море, катают дочь солнца по морю в яблоневой лодке, по суше едут к её дому на двух конях. Сыновья бога воплощают плодородие и связываются с сельскохозяйственным культом. С аграрной символикой близнечного культа связана и ритуальная значимость сдвоенного колоса и вообще сдвоенного плода (литов. dvilypaоs, kemerys, латыш. jumis, Юмис – слово, восходящее к древнему индоевропейскому названию божественного близнеца) и двойни у коровы, при рождении которой в литовских деревнях совершался очистительный обряд опахивания на двух бычках, запряжённых в соху, предотвращающий эпидемию (аналогичный обряд известен и в древнеиндийской традиции). Представление о том, что с близнецами и их древнейшим атрибутом – лошадьми– связаны и возможность эпидемии, и исцеление от болезни, до настоящего времени встречается в литовских деревнях. Эти особенности близнечного культа отразились и в литовских изображениях коньков на крыше, имеющих точные соответствия в латышских коньках из области Курземе в виде конских голов (в этом отношении показательно родство латыш, jumt – «крыть крышей» и jumis – «сдвоенный плод», Юмис, полевое божество). Сходную функцию имели ритуальные столбы с изображениями двух братьев, прусских генеалогических героев – Видевута и Брутена. Архаичность всего этого балтийского комплекса представлений о божественных близнецах, соотнесённых с двумя вождями племени, подтверждается также и тем, что каждый из близнецов связывался с одним из элементов набора полярных противопоставлений: один из прусских богов-близнецов старый, другой – молодой, один связан с весенним циклом, другой – с осенне-зимним, один с жизнью, другой: – со смертью и т. д. В наиболее древней реконструируемой форме балтийского мифа один из близнецов был сыном бога, другой – дочерью. Но дальнейшее развитие этого сюжета, устраняющее явный кровосмесительный характер брака между ними, ведёт к раздвоению близнеца-брата на двух братьев при наличии одной сестры (дочь солнца, ср. кельтский миф об инцесте трёх братьев, имя которых родственно латыш. Jumis, и их сестры, а также хеттский миф о кровосмешении 30 близнецов и их сестёр и т. п.). В балтийском мифе сестра выступает в качестве дочери солнца, тогда как этимологическая связь имени бога с названием солнца (ясного неба) уже не осознаётся.
Слева – Реконструкция построек и круглого в плане святилища на восточнобалтском городище Тушемля. Верхнее Поднепровье. 7–8 вв.
Справа – Коньки крыш с парными конскими головами. Литва.
Помимо участия в сюжете архаического близнечного мифа, составляющего наиболее древний (но относительно полно реконструируемый) пласт Б. м., в целом Диевас пассивен и стоит вне мифологических сюжетов, чем напоминает высшего бога в ряде сибирских и африканских мифологий. В качестве наиболее активного, грозного и мощного мифологического персонажа выступает Перкунас (Перконс), бог грома и молнии, воплощающий военную и – косвенно – хозяйственную, имеющую отношение к плодородию, функцию. Ему противостоит Велняс, в культе которого есть следы его связи со скотом (конями, быками, свиньями), что, очевидно, свидетельствует о продолжении древней индоевропейской традиции, согласно которой загробный мир представлялся как пастбище. Это божество связано с нижним миром, со смертью и одновременно с плодородием. Громовержец, обитающий на небе, на горе, вверху, преследует своего противника, живущего на земле, внизу (нередко противник имеет змеевидную природу). Иногда в фольклоре указывается причина гнева громовержца – связь его противника с женой Перкунаса или похищение её, людей, скота. Преследуемый противник прячется за разные предметы (дерево, камень), обращается в корову, в человека (а также и в других животных, в т. ч. в кошку). Громовержец на колеснице, запряжённой конями или козлами, с медным или даже каменным оружием нападает на противника, мечет молнию, раскалывает дуб и камень, убивает противника, после чего начинается дождь, приносящий плодородие. Иногда упоминается помощник громовержца мифический кузнец (см. Кальвис). В этом виде основной миф, составляющий главный сюжет Б. м., восстанавливается бесспорно для литовской и латышской традиции и косвенно (в виде отдельных мотивов) для прусской. Ближайшие параллели балтийскому варианту основного мифа содержатся в белорусской традиции, которая впитала в себя многочисленные элементы Б. м., и в реконструируемой праславянской мифологии (см. Славянская мифология; в ряде случаев эта близость столь велика, что даёт основания предполагать общие балто-славянские истоки).
Другой архаичный миф, фрагменты которого сохранились в литовском и латышском фольклоре, – «небесная свадьба» солнца и месяца; в литовской народной песне «Свадьба месяца», когда месяц изменяет солнцу с утренней зарёй Аушрой (иногда Аушра – дочь солнца), разгневанный Перкунас разрубает месяц мечом (объяснение убывания луны). В других версиях солнце выдаёт свою дочь замуж за утреннюю звезду Аусеклиса, вопреки воле Перконса-Перкунаса, или месяц отнимает невесту у Аусеклиса, за что солнце разрубает его мечом. По фольклорным текстам реконструируется также вариант мифа, где утренняя заря (звезда), денница Аушра, латыш. Аустра, – жена громовержца, изменяющая Перкунасу с его противником. Перкунас низвергает её с неба на землю, и та превращается в хтоническую богиню (ср. Шаря, Жемина, Лаума).
Аусеклис, солнце, месяц и звёзды (Звайгзнес, иногда – дети солнца и месяца) образуют небесную семью. Имена участников «небесной свадьбы» – Аусеклис (латыш. Aьseklis, Auseklitis, Auseklits, Auseklins, Auseklinis, Auseklenc, Auseklens, Auseklenis), Аушрине–Аушра [литов. ausrа, «заря», ausrine, «утренняя звезда», «Венера»; ср. Вакарине (vakarine), вечернюю звезду: она стелет солнцу постель, а Аушрине зажигает утром огонь], Аустра, Аустрине [латыш, аustra, austrina, «утренняя заря», в некоторых текстах отождествляется с Аусеклисом; ср. Ауска, у Ласицкого – литовская богиня лучей восходящего и заходящего солнца] – этимологически связаны с латыш, аust, «рассветать» и имеют многочисленные индоевропейские параллели: ср. др.-инд. Ушас, греч. Эос, рим. Аврору, вероятно, латыш. Усинын и вост.-слав. Усень – Авсень.
Эта часть Б. м., как и ряд существенных деталей, связанных с культом природных божеств, является общей для литовцев, латышей и, видимо, пруссов. В целом же структура первого уровня в каждой из этих традиций характеризуется своими особенностями.
Наиболее индивидуальный вариант представлен прусской мифологией. Прежде всего прусский пантеон наиболее оформлен, его персонажи (исключительно мужские) чётко дифференцированы не только по функциям, но и по своей внешности; иерархия этих персонажей определяется не только по описаниям, но и по порядку следования в списках. Первый уровень представлен восемью персонажами. Помимо уже упоминавшихся бога (Дейвса) и Перкунса, сюда входят Потримпс, юный бог рек и источников, и Аутримпс, бог моря, в реконструкции восходящие, видимо, к одному персонажу – Тримпсу, существование которого подтверждается литовскими и латышскими данными. Патолс – самый старый бог, связанный с нижним миром; по описанию Грунау, имел длинную седую бороду: отсюда правдоподобная связь его с другим божеством – Бардойтсом (собств. «бородатый», первоначально, возможно, эпитет Патолса), позже трактуемым как бог кораблей (ср. Пеколс). Природные божества, дающие благополучие человеку, – Пергрубрюс, воплощение весны, листвы, травы; Пушкайтс, воплощение земли, священной бузины; Аушаутс, воплощение целостности, сохранности, бог-врачеватель; Пильвитс, бог, дающий богатство. Эти персонажи объединяются в схему типа:
Дейвс (Диевас)
Перкунс (Перкунас)
Тримпс Патолс
Пергрубрюс Пильвитс
Пушкайтс Аушаутс
Трёхчастный деревянный крест. Литва.
Древние пруссы и епископ Адальберт. Рельеф на воротах собора в Гнезно. Бронза. 12 в.
Бог (Дейвс) противопоставляется Перкунсу как главный – неглавному, неактуальный – актуальному, хозяин – исполнителю. Тримпс противопоставлен Патолсу как молодой – старому, весенний – осеннему, жизнь – смерти, зелёный – белому. Пушкайтс и Пергрубрюс противопоставлены Аушаутсу и Пильвитсу как дикое – культивированному, природа – человеку; Пушкайтс Пергрубрюсу как лес – полю; Пильвитс Аушаутсу как богатство – здоровью (моральной норме). Этот прусский пантеон позже претерпел существенные изменения: бог (Дейвс) получил эпитет Окопирмс, ставший позднее основной формой имени; Тримпс разделился на Потримпса и Аутримпса; эпитет Патолса Бардойтс стал самостоятельным божеством; Патолс получил имя Пеколс; Пеколс раздвоился на Пеколса и Поколса; в пантеон был включён Звайгстикс, связанный с солнечным светом и солнцем (аналогичное выделение солнца как особого мифологического персонажа, ставшее возможным только после утраты первоначальной связи названия бога и солнечного дневного света, характерно и для литовской, и латышской мифологий). Наиболее действенными принципами упорядочения пантеона оказались: космологический (небо – Окопирмс, солнце – Звайгстикс, гром и молния – Перкунс, море – Аутримпс и т. п.) или смешанный, при котором космологические элементы сочетались с социально-хозяйственными.
Списки божеств, принадлежащих к первому уровню литовской мифологии, ущербны и помогают реконструировать лишь часть ядра системы: Нънадей/Андай – Перкунас – Телявель (по Волынской летописи). Здесь Нънадей – высший бог (ср.: «жряше богом своими втаин, первому Нънадьеви»), в чьём имени выделяется элемент deiv-: *No-/an/-dein- (соответственно *An/t-deiv-, Андай: ср. Диевас), ср. латыш, поdievs в значении «небо» (возможна и иная интерпретация имени Нънадей – Нумадиевс, от литов. namo dievas, «бог дома»; ср. у Ласицкого Numeias, «домашний бог»). Перкунас – громовник, Телявель – божественный кузнец, помощник Перкунаса, находящий надёжные параллели в популярном во всём прибалтийском ареале сюжете о кузнеце, выковавшем солнце (ср. скандинавские, финские, эстонские и др. версии). Место и суть других божеств, упоминаемых в источниках 13 в., далеки от ясности: литовцы поклонялись богине Жворуне в образе суки; Мьидьина, видимо, литов. Медейна (Medeine) – хозяйка леса, отождествляемая с Заячьим богом. В условиях христианизации, когда именно высший уровень мифологической системы (пантеон) стал объектом нападок и гонений, пантеон литовских богов не имел возможностей для развития. Из данных 16 в. (начиная с Мажвидаса) и позже заслуживают упоминания богиня Жемина, связанная с землёй (ср. литов. zemи, «земля»), её брат Жемепатис (Zemйpatis, собств. «господин земли»), Лайма – богиня счастья, судьбы, возможно, Вангпутис, бог ветра, и др. Перкунас во многих случаях аккомодировался образу пророка Илии.
Ещё меньше данных судить о структуре первого уровня латышской мифологии. Но и здесь несомненно наличие пары: бог (Диевс), отец неба, и Перконс, бог грома и молнии, которые противопоставлены друг другу, как в прусской и литовской мифологиях, и тем не менее нередко смешиваются друг с другом (ср. «сыновей бога» и «сыновей Перкона»). Возможно, что богиня земли Земесмате (Zemes mate, собств. «землямать») некогда входила в сюжет основного мифа. Некоторые мифологические персонажи стали чисто фольклорными; напротив, некоторые христианские святые, покровители земледелия и скотоводства, сильно мифологизировались и тем самым восполнили нехватку мужских мифологических персонажей.
Второй уровень Б. м. в основном составляли божества, связанные с хозяйственными циклами, с частными целями, приуроченными к сезонным обрядам. Видимо, к нему принадлежали первоначально прусские Пергрубрюс, Пушкайтс, Аушаутс, Пильвитс, латышские женские божества, Усиньш как покровитель лошадей и, возможно, мифологизированные христианские святые, большая часть литовских божеств из списков Стрыйковского, Ласицкого и Преториуса. В своих сочинениях они приводят десятки мифологических имён. Как правило, они даны в неточной, а иногда и в заведомо ошибочной форме; функции, приписываемые носителям этих имён, часто недостоверны или сугубо этимологического происхождения; многое следует отнести за счёт недостаточной осведомлённости авторов и иногда их фантазии. Наконец, многие из указанных божеств оказываются духами, покровителями природы или хозяйства. Тем не менее некоторые имена заслуживают внимания. См. у Стрыйковского: Прокоримос – высшее божество; ему приносили в жертву белых каплунов; часть жертвы поедалась исполнителями обряда, часть – жертвующими, часть – сжигалась; имя Prokorimos восходит к литов. Prakurimo dievas, «бог творения», от pra-kurti, «творить» (ср. Диевас, Окопирмс). Крумине – божество зерновых; ему приносят в жертву петухов с низким густым гребнем, разрезая мясо на мелкие кусочки, чтобы рожь была невысокой, но густой; полное наименование – Krumine Pradziu Warpu, «Крумине начала колосьев» (ср. литов. krumas, «куст»). Литуванис – мифологический персонаж, посылающий дождь (Lituwanis, ср. литов. lietщs, «дождь»), возможно, персонификация дождя. Гульбис – личный гений человека (Gulbi Dziewos, видимо, искажение литов. Gelb-, от gelbeti, «помогать»); мужчины приносили ему в жертву белых каплунов, женщины – кур. Гониглис – бог леса и пастухов (Goniglis Dziewos), искажение Ganyklos Dievas, «бог пастбищ», сравнивается с римским Сатиром и Фавном; Гониглису жертвовали тестикулы коней, быков, козлов и др. животных; пастухи сжигали их на большом камне, моля Гониглиса защитить скот от хищников. Сотварос – бог скота, которому приносили в жертву перед костром белых каплунов; имя Sotwaros, видимо, связано с литов. sutverti, «создавать»; Упинис девос – бог рек (ср. литов. Upinis dievas, «речной бог»); ему приносили в жертву белого поросёнка, чтобы вода была чиста. Келю Диевас (Kilu Dziewas, Kellukis у Преториуса, от литов. kelias, «дорога», «путь»), бог дорог, которого просили о благополучном путешествии. Сейми девос (Seimi dewos, ср. латыш, sаimes dievs и литов. seim/yn/-os dievas) – бог семьи, дома; ему приносят в жертву кур и петухов, бросая их в огонь печи. Ругучис (Ruguczis) – божество ферментации, Бубилас – божество пчёл и др.
У Ласицкого: Аукстеяс Висагистис (Auxtheias Vissagistis, вероятно из литов. auksta/isis visgalisis, «высший всемогущий») – высший всемогущий бог. Альгис (Algis, ср. литов. algуti, «звать») – вестник высших богов. Апидеме (Apidome, ср. литов. apidйme, «участок», «владение») – божество перемены жилища. Аудра (Audra, ср. литов. вudrа, «буря»; Audros dievaitis, «божок бури») – богиня моря и прочих вод. Безлея (Bezlea, от литов. blisti, «темнеть», «смеркаться») – богиня вечера; в списке Ласицкого располагается между богиней солнечных лучей Ауской и богиней ночной тьмы Брекстой (Breksta, от литов. brйksti «смеркаться», но и «брезжить», «рассветать»). Будинтойс, Будинтая (Budentoys, Budintaia, ср. литов. budinti, «будить») – божество бодрствования, пробуждения. Вальгина – богиня скота (кроме лошади); имя Walgina (ср. литов. vaigis, «еда»), возможно, указывает на функцию богини, имеющую отношение к пище. Гардунитис (Gardunitis, ср. литов. gardas, «огороженное место», «загон», «стойло») – божество, охраняющее двор, усадьбу, скот; та же функция приписана Дворгаутису (Dworgautis, от литов. dvаras, «имение», «поместье»). Датанус (Datanus, ср. литов. duotojas, «деятель», от duуti, «дать»). Ежеринис (Ezernim, ср. литов. ezerinis, «живущий в озере») – божество озёр. Жалус (Salaus, Zallus, ср. литов. zalуti, «вредить», «портить») – божество вражды; ср. латыш. Каря мате (Karra mahte, ср. karavоrs, «воин»), богиню ссоры. Кремата (Kremata) – божество свиней; ср. Крукиса (Krukis, от литов. krukti, «хрюкать»), свиного бога (у Преториуса – Кяулю Крукас). Лаздона (Lasdona, от литов. lazda, «ветвь») – покровительница леса, украшенная ветвями, божество лесных орехов. Лигичюс (Ligiczus, видимо, из *Ligintjus, ср. литов. lyginti, «уравнивать») – божество согласия, единства; у Преториуса – Лигеюс (Lygiejus). Пизюс (Pizio, от литов. pizа, «вульва») – мифологический персонаж, приводящий невесту к жениху и почитаемый юношами; вслед за ним упомянут Гонду (Gondii, возможно, искажение жемайт. gedius, от geda «стыд», «срам») – мифологический персонаж, почитаемый девушками, покровитель отношений между молодыми людьми. Сидзюс (Sidzium) – добрый гений отдельного рода, семьи; ср. Твертикоса (Tvverticos), бога определённой местности и рода. Сиричус (Siriczus) – бог пастухов, кормящий скот; у Преториуса более правильная форма имени – Szericzius (от литов. sиrti, «кормить»). Убланича (Ublanicza) – домашнее божество, заботящееся о каждом молящемся или о каждом предмете утвари; имя, видимо, происходит от литов. ubladnycia, «отдельное строение с печью для приготовления свиного корма»: ср. использование овина, риги и т. п. в ритуальных целях. У Преториуса: Ератинис (Eratinnis, Eraiczin – Eraiciui dievaitis, ср. литов. йraitinis, «бараний божок») – баранье божество у литовцев и, видимо, пруссов. Желус (Zelus, от литов. zelti, «расти», «вырастать», zolл, «трава») – божество, способствующее росту трав. Карвайтис (Karvaitis, Kurvvaiczin–Karvaiciu, dievaitis, ср. литов. karvи, «корова», прус, curwe) – телячий божок у литовцев и, возможно, пруссов. Каукарюс [Kaukarus, ср. литов. kaьkuras, «вершина» (горы)] – божество, связанное с горами, и др.
Священный дуб в прусском святилище Ромове. Старинная гравюра.
Третий уровень мог включать мифологических персонажей, характеризующихся наиболее абстрактными функциями, например Лайма, «судьба», Гильтине, «смерть», или персонажей, известных прежде всего из фольклорных текстов (сказок, песен и т. п.): сюда относятся солнце и месяц (литов. Sаule-Menuo, латыш. Saule-Meness), участвующие в сюжете «небесной свадьбы», брака и его разрыва, дублирующего мотив предыстории основного мифа, денница, заря, небесный кузнец (Кальвис), звёзды, также включающиеся в некоторых версиях в этот сюжет, Звайгстикс, Аусеклис и др., а также персонажи, входящие в семью солнца, – солнцева дочь, солнцева мать и т. п.
Четвёртый уровень объединяет, как правило, персонажей, которые открывают мифологизированную историческую традицию. Ср. Видевута и Брутена у пруссов, родоначальников светской и духовной власти, Швинторога как основателя новой ритуальной традиции, и даже Гедимина как основателя Вильнюса, Криве и Лиздейку как основателей новой жреческой традиции. К тому же уровню могли относиться и некоторые более или менее индивидуализированные (нередко отрицательные) персонажи: противник громовержца (Велняс, Велнс) в сниженном варианте – «чёрт», латыш. Велумате (Velu mate), «мать мёртвых», покровительница умерших, Лаума – ведьма, Юмис – дух зерна, «двойчатка», прус. Курке – злой дух, вредящий злакам, может быть, литов. Айтварас – домашний дух, Куршис (Kursis) – дух хлеба, воплощаемый соломенным чучелом, изготовленным при молотьбе, Ругинис – дух ржи, Ругю боба (Rugiu boba) – «ржаная баба», чучело из соломы и ветвей, и т. п.
Пятый уровень включает сказочных персонажей и духов – хозяев леса, воды, поля и других урочищ. Таковы литов. Лауксаргас (Laщksargis; ср. литов. laukas, «поле» и sargas, «сторож») – охранитель поля, Медейна – охранительница леса, Габия – персонифицированный огонь, Вейопатис – господин ветра и др. Уже раннесредневековые источники сообщают о поклонении огню, воде, деревьям, камням, небесным светилам. Особенно почитался вечный огонь или святой огонь (прус, и ятвяжск. Schwents Paniks) как в персонифицированной, так и в неперсонифицированной форме. До сих пор известны многочисленные молитвы, обращенные к огню.
К шестому уровню принадлежат неиндивидуализированные и часто неантропоморфизированные духи, образующие целые классы. Таковы прусские Барздуки – гномы. Маркополи – антропоморфные духи, живущие в земле (и те, и другие связаны с Пушкайтсом), литов. Каукас, Кауки – добрые духи дома, благожелательные людям женские духи дейве и лауме, ведьмы – раганы; духи, вызывающие кошмары (литов. slogщtлs), наваждения (латыш, мани – mans, manis). Ср. мургов – воздушных духов и духов умерших (латыш, murgi – так же называли бред, фантастические видения у больных). К тому же уровню относятся оборотни – вилктаки, великаны (литов. milzinai) и многочисленные латышские духи – матери: воды – Уденс мате (Ьdens mate), моря – Юрас мате (Juras mate), леса – Межас мате (Mezas mate, есть и отец леса – Межа тевс, Meza tлvs), полей – Лауку мате (Lauku mate), ветра – Вейас мате (Vлjas mate), скота – Лопу мате (Lopu mate) и др. Сюда же, видимо, следует относить таких духов, как латышский Маяс кунгс (Mдjaskungs, «господин дома»), дух–покровитель дома, умерший предок, живущий в очаге или под порогом; семейный дух Лулькис (Lulkis, ср. латыш, lulkis, «молочный телёнок», «материнская грудь»); литовский Димстипатис (dimstipatis – «хозяин дома», от dimstis, «двор», «усадьба» и pаts, «сам», «господин»), духи умерших неестественной смертью (lietuvлns) и многообразную нечисть, а также мифологизированные образы медведя, волка, змей. Чускас – «домашние змеи» (от латыш, cuska, «змея»), которых, согласно Стендеру, почитали латыши, кормили их на священных трапезах; подобные трапезы у литовцев устраивались специальными жрецами – монининкс (monininks), от manyti, «думать», «полагать»: ср. жрецов жалтонес, от литов. zaltys, «уж», заклинателей змей). После пира исповедывались в грехах и бедах жрецу, и тот, держа в руках змей, производил заклятие или призывал к исполнению желаний.
Седьмой уровень включает человека в его мифологизированной ипостаси, прежде всего как носителя души, духа (литов. dvasiа, латыш, siela) и как участника ритуала. К тому же уровню относятся разные категории жрецов, хорошо известные у пруссов и литовцев: прус, вайделоты (зигноты), возглавляемые криве-кривайтисом; нерути (Nerutti, Neruttei), гадавшие о погоде и возможностях рыбной ловли, ныряя в воду [корень* ner- связан как с обозначением жизненной силы плодородия и полноты чувств (прус, nertin, «гнев», литов. noreti, «желать», nafsas, «храбрость», «ярость»), так и с символикой «низа» (земли, воды), ср. литов. nйrti, «нырять», nerуve, «русалка» и соответствующие индоевропейские параллели: др.-инд. нарака – подземное царство, др.-греч. Нерей, Нереиды и т. п.]. Ср. другие категории жрецов, гадающих по воде: вандлулути (Wandlulutti, литов. vanduo, «вода»), удбуртули (Udburtulli, ср. балт. vand-/ud-, «вода» и burt, «гадать»). Литов. малдининки (Maldininkas y Преториуса, ср. литов. maldininkas, «молитель») молились, пели и отправляли многочисленные ритуалы. Прус, тулисоны и лагашоны (Tullissones vel Ligaschones) упомянуты уже в договоре ордена с пруссами от 7 февраля 1249 как «лживейшие комедианты», принимающие участие в обрядах восхваления умершего (их упоминает и Преториус); по некоторым предположениям, название «лигашоны» связано с *rbgati, «лгать»). Известны многочисленные категории жрецов-гадателей об урожае, погоде и т. п.: по поведению животных и птиц (по крови и внутренностям жертв и т. п.) – лекутонес (Lekkutones, ср. литов. lлkti, «летать»), видуронес (Widdurones, ср. литов. viduriaм, «внутренность»), жверутей (Szweruttei, ср. литов. zveris, «зверь») и др.; по дыму или пламени свечи – жваконес (Szwakones, ср. литов. zvakй, «свеча»), думонес (dumo nes, ср. прус, dumis, «дым»); по звёздам – жвейгджурунес (Szweigdzurыnes, ср. литов. zvaigzdк, «звезда», а также латыш. Ликста – мифологизированный образ небесных явлений, сулящих дурные последствия) и др. К тому же уровню относится всё, что связано с ритуалом, аграрными и другими праздниками, как правило, соотнесёнными с христианскими, напр. день Иоанна Крестителя, литов. Joriinйs, латыш. Лиго (Ligф, от ligфt, «качаться» – ср. представление о качании солнца 24 июня). Лиго – праздник летнего солнцеворота, связанный с почитанием солнца, просьбами о плодородии и охране полей и скота от злых духов, ведьм, время общего веселья (в старых источниках песенный припев «Лиго» был осмыслен как имя бога радости); дома украшались зеленью, люди прыгали через костры и т. п. (ср. слав. Купала). Тот же уровень включает различные ритуальные символы и предметы (священные камни и т. п.), обрядовые тексты, урочища и святилища, среди которых были крупные культовые центры, напр. святилище Нижнего Замка в Вильнюсе и особенно общепрусский культовый центр Ромове. По легенде, переданной Грунау, Ромове было основано родоначальником прусской жреческой традиции Брутеном, который воздвиг там «жилище» для богов Патолса, Потримпса и Перкунса, изображённых на священном дубе (дереве Перкунаса: ср. также Носолум, видимо, божество дуба у литовцев – Nosolum из *Onzolius, литов. вzuolas, «дуб», и др. мифологизированные образы деревьев – Бирзулис, Birzulis, литовский бог берёзы у Ласицкого, Шермукшнис, «рябина», sermщksnis, и др.). Дуб был разделён на три части, в соответствии с тремя зонами космоса, которые маркирует мировое дерево в архаичных традициях (см. Древо мировое): соответственно и «старый» бог Патолс связан с преисподней, юный Потримпс – с землёй, плодородием, Перкунс – с небом (ср. также трёхчастные литовские кресты, изоморфные мировому дереву и сохранившие в своей конструкции древнюю модель мира, присущую Б. м.).
Данные о конкретных мифологических персонажах, их связях и соответствующих мифологических сюжетах позволяют реконструировать общее ядро восточнобалтийской мифологии, в частности на её высших уровнях:
Бог (Диевас) > Громовержец (Перкунас, Перконс)
Близнечное божество Кузнец
(Юмис) (Кальвис)
Солнце Месяц
Сыновья Бога
Дочь Солнца
Двойные символы (царские, конские, двойные огни и т.д.)
Мощность мифологического пласта у балтийских народов, разрушенного с введением христианства далеко не полностью, объясняет огромное количество пережитков язычества в фольклоре, магии, быту и ту большую роль, которую сыграла Б. м. и её образы в становлении литовской и латышской культуры нового времени (литература, искусство).
Лит.: Теобальд, Литовско-языческие очерки, Вильна, 1890; Гуревич Ф. Д., Древние верования народов Прибалтики по данным «Хроники Ливонии» Генриха Латвийского, «Советская этнография», 1948, № 4; Перцев В. Н., Культура и религия древних пруссов, «Уч. зап. Белорусского государственного университета. Серия историческая», 1953, в. 16; Иванов В. В., Отражение индоевропейской терминологии близнечного культа в балтийских языках, в кн.: Балто-славянский сборник, М., 1972; Топоров В. Н., Заметки по балтийской мифологии, там же; Иванов В. В., Топоров В. Н., Балтийская мифология в свете сравнительно-исторических реконструкций индоевропейских древностей, «Zeitschrift fьr Slavistik», 1974, Bd 19, З. 2; Bender J., Zur altpreussischen Mythologie und Sitten geschichte, «Altpreussische Monatsschrift», 1865, Bd 2, 1867, Bd 4; Bielenstein Б., Das Johannisfest der ЬеМед, «Baltische Monats schrift», 1874, Bd 23, H. 1 – 2; Mannhardt W., Letto-preussische Gцtterlehre, Riga, 1936; Brьckner Б., Beitrдge zur litauischen Mythologie, «Archiv fьr slavische Philologie», 1886,
Bd 9, H. 1; его же, Starozytna Litwa. Ludi i bogi, Warsz., 1904; Mierzynski Б., Zrуdta do mytologii litewskiej, cz. 1–2, Warsz., 1892–96; Lautenbach J., Ьber die Religion der Letten, «Magazin der Lettisch-literarischen Gesellschaft», 1901, Bd 20; Bugа К., Medziaga lietuviu, latviu ir prьsu. mytologijai, sas. 1 – 2, Vilnius, 1908–09; Smits P., Latviesu mitologija, 2 izd., Riga, 1926; его же, Latviesu tautas ticлjumi, t. 1 – 4, Riga, 1940–41; Bertuleit H., Das Religionswesen der alten Preussen mit litauisch-lettischen Parallelen, «Sitzungsberi chte der Altertumsgesellschaft Prussia», 1924, H. 25; Basanavicius J., Is senovйs lietuviij mytologijos, «Lietuviu tauta», 1926, kn. 4, sas. 1; Krollmann C, Das Religionswessen der alten Preussen. «Altpreussische Forschungen», 1927, Jg. 4; Jon val M., Les chansons mythologiques lettonnes, P., [1929]; Pisani V., Il paganesimo baltoslavo, [Torino, 1962] (Storia delle religioni, 5 ed., н. 2); его же, Le religioni dei celti e dei baltoslavi nell'Europa precristiana, Mil., 1951; Thomas H., Die slavische und baltische Religion vergleichend dargestellt, Bonn, 1934 (Diss.); Adamovics L., Senlatviesu religija, в сб.: Vestures atzinas un tлlojumi, [Riga], 1937; его же, Zur Geschichte der altlettische, Religion, Riga, 1940 (Studia Theologica, kn. 2); Ivinskis Z., Medziu kultas lietuviu religijoje, «Soter», 1938–39; его же, Sиnoves lietuviij religijos bibliografija, Kaunas, 1939; Straubergs K., Latviesu buramie vдrdi, t. 1 – 2, Riga, 1939; его же, Lettisk folktro om de dтda, Stockh., 1949; Meulen R. van der, De Godsdiensten der Slaven en Balten, в кн.: Leeuw G. van der, De Godsdiensten der wereld, 3 ed., deel 2, Amst., 1956; Sturms E., Alkstдtten in Litauen, Hamb., 1946; Alseikaite-Gimbutiene M., Die Bestattung in Litauen in der vorgeschichtlichen Zeit, Tьbingen, 1946; Slaviьnas Ж., Liaudies paprociai ir mitiniai ivaizdziai mazvydo rastuose, в сб.: Senoji lietuviska knyga, [Kaunas, 1947]; Balys J., Lietuviu tautosakos skaitymai, Bd 1 – 2, Tьbingen, 1948; его же, Lithuanian mythology, в кн.: Funk and Wagnalls standard dictionary of folklore, mythology and legend, N. Y., [1972]; его же, Latvian folklore. Latvian mythology, там же; Jaskiewicz W., A study in Lithuanian mythology, «Studi baltici», 1952, t. 9; Biezais H., Die himmlische Gцtterfamilie der alten Letten, Uppsala, 1972; его же, Baltische Religion, в кн.: Strцm Б. V., Biezais H., Germanische und baltische Religion, Stutt. [u. a.], 1975 (лит.]; Gobis V., Senoves lietuviu tikejimas, в сб.: Religija, ateizmas, dabartis, Vilnius, 1966; Jurginis J., Krikscionybe Lietuvoje, в сб.: Religijos ir ateizmo klausimai, Vilnius, 1963; его же, Lietuviu dievai ir deivиs, «Mokslas ir gyvenimas», 1966, № 3; Dunduliene P., Namu zidinio kultas Lietuvoje, «Lietuvos TSR aukstuju mokyklu mokslo darbai. Istoria», 1964, kn. и; её же, Senoves lietuviu religijos klausimu, там же, 1969, kn. 10; Szafranski W., Ze studiуw nad wierzeniami Baitуw, «Acta Baltico-Slavica», 1969, t. 6; Pu h ve 1 J., The baltic pantheon, в сб.: Baltic literature and linguistic, Columbus, 1973; Kosman M., Drogi zaniku poganstwa u Ваltуw, Wroclaw [u. a.], 1976; Velius Н., Mitines lietuviu sakmiu bьtybes, Vilnius, 1977; его же, Laumiu dovanos. Lietuviu mito-loginиs sakmes, Vilnius, 1978; Dunduliene P., Zaltys ir yoj simbliai lietuviu laiaudies mene ir zodinиie kьryboje, Vilnius, 1979.
В. В. Иванов, В. З. Топоров.
БАЛУ, позднее Баал (общесемит. bcl букв. «хозяин», «владыка»), Ваал (греч.), в западносемитской мифологии одно из наиболее употребительных прозвищ богов отдельных местностей и общих богов.
Наибольшим распространением пользовался культ Б. – бога бури, грома и молний, дождя и связанного с дождём плодородия [именовался также Баал-Хаддад, позднее Хаддад (hdd); ср. аккад. Адад]. В Угарите этот бог – главный герой мифов [Алиййану-Б., Алиййан ('al'iyn), «силач»], ему посвящен мифологический цикл. Особый интерес угаритской традиции к нему объясняется, видимо, его ролью бога – покровителя Угарита.
Б. – сын Илу и Асират, но одновременно его называют сыном Дагана (см. Дагон; возможно, Илу считался отцом Б. как первопредок; по позднему финикийскому преданию, мать Б., одна из наложниц Урана, в данном случае соответствующего, очевидно, Илу, попала к Дагону, уже будучи беременной от Урана). Имеются упоминания о трёх дочерях Б., являющихся, одновременно, и его жёнами: Падарай [(pdry), очевидно, «жироносная», т. е. «питательница»], Та лай [(tly), «росная», т. е. подательница росы] и Арцай [('ars), «земля», богиня земли, возможно, связанная с позднейшим Арцу (см. в ст. Бел) и, вероятно, соответствующая в теогонии Санхонйатона – Филона Гее, супруге Урана (Баалшамема?)]. Сестра и возлюбленная Б. – Анат.
Б. именуется богатырём, сильнейшим из героев, скачущим на облаке, князем [Баал-Зебул (bc1 zbl), отсюда библ. Вельзевул], возвышенным; известны его изображения в облике быка (символ плодородия) или воина, поражающего землю молнией-копьём. Он живёт на горе Цапану («северная», на иврите Цафон, античн. Касиус, соответствует современному Джебель ал-Акра) и является её владыкой (Баал-Цапани, bcl spn).
Балу, поражающий землю молнией. Стела. Белый известняк. Угарит. 1-я половина 2 тыс. до н. э.
В борьбе богов младшего поколения за власть над миром и богами он фактический властелин вселенной, оттеснивший Илу на задний план. Владыка земли и плодородия, Б. вместе с Анат противостоит хтоническим и связанным с морской стихией разрушительным силам и предстаёт как умирающий и воскресающий бог. Главный враг Б. – бог смерти и подземного мира Шуту. Согласно мифу, Муту, пожелавший отнять у Б. власть над миром и богами, требует, чтобы тот явился к нему на пир в подземное царство. Устрашённый, Б. оказывает Муту почтение и, по-видимому, является к нему, признавая, таким образом, его власть над собой; впоследствии Б. гибнет, по-видимому, убитый Муту. Илу, Анат и другие добрые боги оплакивают его; Анат с помощью богини солнца Шапаш находит тело Б. и, совершив оплакивание, погребает его на горе Цапану. Анат обвиняет Асират в том, что та враждебна Б. По настоянию Асират Илу назначает владыкой богов Астара. Анат требует от Муту вернуть Б. и, получив отказ, уничтожает Муту, разрубает, сжигает, размалывает в муку его тело и рассеивает по полю. Б. воскресает и возвращает себе власть. Муту появляется на седьмой год после своей гибели и вновь борется с Б.; Шапаш угрожает Муту наказанием Илу; борьба заканчивается победой Б. Схватка между Б. и Муту постоянно возобновляется; гибель Б. приводит к увяданию и засухе, а его воскресение влечёт за собой расцвет в природе.
Б. борется и с богом морской стихии Иамму, который требует, чтобы Б. стал его рабом. Б. побеждает Иамму, используя в качестве оружия чудесные палицы, сделанные Кусар-и-Хусасом (в другом мифе победительницей Иамму выступает также Анат). Врагами Б. являются Латану (Левиафан) и другие хищные чудовища. Известен миф о создании для Б. дворца (символ власти и могущества): Анат с помощью Асират добивается разрешения Илу на постройку дворца, который строит на горе Цапану Кусар-и-Хусас, покрывая его золотом и серебром. При этом после долгих споров с Б. он делает во дворце окно (ср.: через окно в дом проникает смерть, Иерем. 9, 21).
Сказания о громовержце Б. известны и по хеттским источникам: согласно мифу, Асират (Ашерту) пытается соблазнить Б., он, по указанию Илу (Элькунирши), выполняет её желания и унижает её, между ними начинается вражда. В Египте Б. отождествлялся с Сетом. В мифах, очевидно, палестинского происхождения, он снимает печать, наложенную Гором (Астаром?) на лоно Анат и Астарты; Ра отдаёт их ему в жёны; рассказывалось о священном соитии Сета и Анат. По египетским источникам известен также палестинский миф о борьбе Сета и Иамму, посредницей в которой выступает Астарта; побеждает Сет.
Вероятно, Баал-Хаддад (Алиййану-Б.) тождествен более позднему (1-е тыс. до н. э.) финикийскому Баал-Аддиру [Аддир ('dr), «могучий»]. Почитание Хаддада было широко распространено в Сирии с конца 2-го тыс. до н. э.; его супругой считалась Атаргатис. В эпоху эллинизма отождествлялся с Зевсом.
См. также статьи Баал-Хаммон, Баалшамем.
И. Ш. Шифман.
БАЛЬДР (др.-исл. Baldr, «господин»), в скандинавской мифологии юный бог из асов. Б. – любимый сын Одина и Фригг, брат Хермода, муж Нанны, отец Форсети. Б. прекрасен, светел, благостен; его ресницы сравнивают с белоснежными растениями. Он живёт в Асгарде, в чертоге Брейдаблик, где не допускаются дурные поступки. Б. называют мудрым и смелым, однако фактически он является пассивным, страдающим божеством, по-видимому, культовой жертвой.
Отчётливых следов мифа о Б. у континентальных германцев нет. Попытка немецкого учёного Ф. Генцмера усмотреть намёки на миф о Б. в т. н. Втором мерзебургском заклинании недоказательна. Имеется гипотеза немецкого исследователя О. Хёфлера об изображении Б. в южноскандинавских наскальных рисунках эпохи бронзы. Однако явно отражённый в скандинавском мифе о Б. обычай сожжения мертвеца в ладье относится к позднему железному веку.
Великанша Хюрроккин (?) на волке. Рунический камень из Гуннестада, Южная Швеция. 11 в.
Миф о Б. в основном известен по «Прорицанию вёльвы» («Старшая Эдда») и особенно по стихотворению эддического стиля «Сны Бальдра» (иначе – «Песнь о Вегтаме»), включаемому как дополнительная песнь в «Старшую Эдду», а также по «Младшей Эдде», где имеется связный прозаический рассказ о Б. Согласно мифу, юному Б. стали сниться зловещие сны, предвещавшие угрозу для его жизни. Узнав об этом, боги собираются на совет и решают оградить Б. от всяких опасностей. Один отправляется в хель (царство мёртвых) узнать судьбу Б. от вёльвы (провидицы); пробуждённая Одином от смертного сна вёльва предсказывает, что Б. умрёт от руки слепого бога Хёда. Фригг взяла клятву со всех вещей и существ – с огня и воды, железа и других металлов, камней, земли, деревьев, болезней, зверей, птиц, яда змей, – что они не принесут вреда Б.; клятвы она не взяла только с ничтожного побега омелы. Однажды, когда боги забавлялись стрельбой в ставшего неуязвимым Б., злокозненный Локи (выведавший хитростью у Фригг, что омела клятвы не давала) подсовывает прут из омелы слепому богу Хёду, и тот убивает Б. («Младшая Эдда»). «Прорицание вёльвы» также сообщает о том, что Хёд убил Б. прутом из омелы, но умалчивает о роли Локи (только упоминание о последовавшем за этим наказании Локи богами указывает, по-видимому, на то, что роль Локи в убийстве Б. известна и этому источнику). Боги поднимают тело Б., переносят к морю и кладут на ладью, называвшуюся Хрингхорни (её удаётся столкнуть в воду только великанше Хюрроккин); Б. сожжён в ладье. В «Речах Вафтруднира» из «Старшей Эдды» упоминается ещё о тайном слове, которое Один сказал на ухо своему мёртвому сыну Б., когда тот лежал на костре. Нанна умирает от горя, и её кладут в погребальный костёр Б., так же как и коня Б., и золотое кольцо Одина Драупнир.
Вали («однодневный» сын Одина и Ринд) мстит Хёду за убийство Б. («Прорицание вёльвы», «Сын Бальдра»), а Хермод, брат Б., отправляется на коне Одина Слейпнире в царство мёртвых (хель) с целью освобождения Б. («Младшая Эдда»); хозяйка Хель согласна отпустить Б., но при условии, что всё живое и мёртвое в мире будет его оплакивать. Плачут все, кроме великанши Тёкк, обличье которой принял тот же Локи, и Б. остаётся в хель. Боги наказывают Локи, виновника гибели Б.
Миф о смерти Б. является своеобразным введением к скандинавскому эсхатологическому циклу – смерть его служит как бы предвестием гибели богов и всего мира (см. Рагнарёк). В обновлённом мире, который возникнет после гибели старого, вернувшийся к жизни Б. примиряется со своим убийцей Хёдом, тоже ожившим («Прорицание вёльвы»).
Своеобразный отголосок мифа о Б. в форме героического сказания имеется в «Деяниях датчан» Саксона Грамматика. У него Б. (Balderus) – полубог. Увидев во время купания Нанну – сводную сестру Хёда (Hotherus), Б. влюбляется в неё. Хёд сам любит Нанну и женится на ней, но Б. преследует его. Чтобы убить Б., Хёд достаёт меч Мимминг и, по совету лесной девы, чудесную пищу из змеиного яда и пояс, дающий победу. Хёд смертельно ранит Б.; его хоронят в холме. Предсказатель Финн пророчит Одину, что за Б. отмстит сын богини Ринд, которого она родит от Одина; пророчество сбывается.
Учёные-мифологи 19 в. видели в Б. солнечного бога, борющегося с тьмой. Немецкие филологи Г. Неккель, Ф. Р. Шредер, Г. Хемпель и некоторые другие находили в мифе о Б. точки соприкосновения со скандинавскими ваническими культами плодородия (см. Ваны) и косвенное воздействие восточных мистериальных культов «умирающего и воскресающего» бога растительности (Таммуза, Диониса, Адониса и особенно Аттиса), а норвежец С. Бугге – варварское отражение мифа о Христе. В соответствии с теорией Дж. Фрейзера о царе-маге, периодически умерщвляемом или выставляющем вместо себя жертву-заместителя (ритуал обновления королевской власти), Б. X. Кауфман, а позднее О. Хёфлер видели в Б. королевскую жертву; Хёфлер аналогичную Б. жертву видел и в образе Хельги. Голландский германист Ян де Фрис (связывавший Б., как и названные выше авторы, с мифологией Одина) видел здесь миф о появлении смерти как первого жертвоприношения и отражение возникновения обычая сжигания трупов, а также известное отражение воинских инициации. Хёда он считает ипостасью Одина, а убийство Б. – жертвоприношением Одину. В новейшее время ритуальный характер драмы Б. аргументировали французский мифолог Ж. Дюмезиль и шведский филолог Ф. Стрём, в то время как шведская исследовательница А. Б. Рут рассматривает миф о Б. как конгломерат различных мотивов, сложившийся частично под влиянием ирландской традиции, знающей мотивы слепого убийцы, гибельного оружия из магического растения, несчастного выстрела (убийство Лугом своего деда Балора и др.). Вслед за немецким учёным фон дер Лайеном и финским филологом К. Кроном Рут допускает также воздействие еврейской талмудической легенды о кочерыжке (Иисуса не могут повесить, т. к. он заговорил все деревья; Иуда указывает на огромный капустный стебель).
Нельзя полностью исключить связи мифа о Б. с культами плодородия и древневосточными мифами, а тем более христианских влияний. Однако, в отличие от ванов, Б. несомненно относится к мифологии Одина. В своей основе миф о Б. скорее всего представляет собой миф о первой смерти, осложнённый мотивами воинских инициации (характерны имена: Baldr – господин, Hqdr – боец, Hermodr – мужественный). Возможно, что Хёд – «убийца рукой» (handbani) Бальдра – ипостась самого Одина; в известном смысле и Локи – его «убийца советом» (radbani) также является «двойником» Одина. Весьма существенное отличие истории Б. от других сюжетов скандинавской мифологии, получивших повествовательную разработку, заключается в том, что здесь изображается не борьба с внешними силами, а драматическая коллизия внутри общины асов. Это связано и с культовыми корнями сказания о Б., и с тем, что оно включилось в традицию скандинавского мифологического эпоса на более позднем, чем другие сюжеты, этапе.
Лит.: Neckel G., Die Ьberlieferungen vom Gotte Balder, Dortmund, 1920; Kauffmann B. H., Balder. Mythus und Saga, Stockholm, 1902; Schrцder F. R., Germanentum und Hellenismus, Heidelberg, 1924; He m pel H., Hellenistisch-orientalisches Lehngut in der germanischen Religion, «Germanisch-romanische Monatschrift», 1928, Bd 16, H. 5–6; Hцfler 0., Germanisches Sakralkцnigtum, Tьbingen, 1952; Vries Ian de, Der Mythos von Balders Tod. «Arkiv fцr nordisk filologi», 1955, н. 70. Е. М. Мелетинский.
БАМБАРА МИФОЛОГИЯ, комплекс мифологических представлений бамбара (самоназвание – банмана или бамана), одного из крупнейших народов языковой группы манде, населяющего юго-западный район Мали. Б. м. типологически близка мифологии догонов; мифологические системы обоих народов можно назвать «вторичной» мифологией, в создании которой значительная роль принадлежала жрецам. Это сходство обусловлено, по-видимому, генетическим родством бамбара и догонов (в их генеалогических мифах фигурирует одна и та же прародина – Страна манде), их неоднократным объединением в едином государстве (в средневековых государствах Мали, Сонгаи), наличием развитого института жречества и тайных обществ. Существуют мифы, предназначенные лишь для посвященных, привилегией которых является полное знание. Так, шесть тайных обществ у бамбара (Ндомо, Комо, Нама, Коно, Тьивара, Коре) соответствуют шести стадиям посвящения (согласно мифологической символике, они приравниваются шести основным суставам человека; так Ндомо, первое из этих обществ, объединяющее мальчиков, не прошедших обрезание, соответствует голеностопному суставу; подобно этому суставу, позволяющему человеку двигаться, Ндомо расчищает человеку путь к знанию; общество Комо соответствует колену и т. д.). Высшая степень знания доступна лишь членам общества Коре.
Ритуальный танец, призванный обеспечить плодородие.
Предок. Культовая скульптура. Мали. Музей Филадельфийского университета.
Деревянная маска общества Ндомо у бамбара. Частная коллекция.
Общность мифологических взглядов бамбара и догонов сказывается в аналогичности символики: чисел (напр., семь – символ человека; три воплощает мужское начало, четыре – женское), цвета (красный – символ крови, жизни, любви, белый – цвет предков, чистоты и т. п.), животных и растений и т. п.; в сходстве представлений: о первоначальной роли в сотворении мира вибрации, спиралеобразного движения; о принципе парности, лежащем в основе образования вселенной; о порождении растений и животных от союза небесного божества (Пемба – у бамбара, Амма – у догонов) с землёй; о роли в сотворении мира божеств, воплощающих дух воды (Фаро – у бамбара, Номмо – у догонов); о созидающем значении творческого слова; о классификации элементов вселенной; о множественности миров (семь небес и семь земель – у бамбара, семь верхних и семь нижних миров – у догонов) и др.
Космогонические мифы бамбара – это высшее знание (именуемое «гла гла зо»), заключающее в себе философию бытия и вселенной, являющееся достоянием лишь посвященных. Они описывают вневременную первоначальную стадию, которая предшествовала этапам сотворения. Мир произошёл из пустоты, наделённой движением, – «гла». «Гла» породила звучащий двойник, в результате появилась пара – «гла гла» (удвоением – «гла гла» – в мифах подчёркивается первичный характер парности – основного принципа существования). «Гла гла» породила субстанцию «зо сумале» («холодная ржавчина»), образовавшую твёрдые и блестящие вещества. После ряда движений и трансформаций между обеими «гла» произошёл взрыв; он создал твёрдое и мощное вещество, которое, вибрируя, стало спускаться. Благодаря этой вибрации возникли знаки, они должны были расположиться на ещё не созданных предметах, чтобы их обозначить. От «гла» отделилось человеческое сознание и перешло на предметы для пробуждения у них самосознания и наименования их. В ходе сотворения появились дух Йо, 22 основных элемента и 22 витка спирали. Эти витки спирали «размешали» Йо, в результате чего возникли звук, свет, все существа, все действия, все чувства. От Йо произошли первые могущественные силы – Пемба и Фаро, участвовавшие в сотворении. Согласно одному варианту мифа, демиургом был Пемба; он создал и Фаро, который продолжил дело созидания мира, реорганизовал вселенную и классифицировал все её элементы, создал людей. Фаро, «хозяин слова», обучил людей слову. По другой версии мифа, старшим является Фаро.
Лит.: Dieterlen G., Essai sur la religion Bambara, P., 1951; Griau1e M., Conversations with Ogotemmeli, L., 1965; Henry J., L'вme d'un peuple africain, les Bambara, leur vie psychique, йthique, sociale, religieuse, Munster, 1910; его же, Le culte des esprits chez les Bambara, «Anthropos», 1908, t. 3, M 4; Montei1 Ch., Les Bambara du Sйgou et du Kaarta, P., 1924; Pвques V., Les Bambara, P., 1954; Tauxier L., La religion Bambara, P., 1927; eго же, Histoire des Bambara, P., 1942; Thоmas L. V. et Luneau R., Les religions d'Afrique noire, Taxtes et traditions sacrйs, P., 1969; Zahan D., Sociйtйs d'initiation Bambara. Le N'domo. Le Korй, P., 1960.
E. С. Котляр.
БАНГПУТИС (прус. Bangputtis, литов. bangputys), в балтийской мифологии бог ветра и волн, почитавшийся у части пруссов и литовцев. Основные сведения о Б. собраны немецким историком 17 в. М. Преториусом: бог бури, воды, противопоставленный огню (Понике). Поздние литовские источники 18 в. называют Б. богом моря, сравнивая его с римским Нептуном. У литовцев существовали деревянные изображения Б. Имя Б. означает «веющий на волны» (ср. литов. banga, «волна», и pusti, putuoti, «дуть, веять»). Возможно,
идентичен Вейопатису.
В. И., В. Т.
БАННИК, банный, лазьник (белорус), в восточнославянской мифологии дух бани, опасный для моющихся: может испугать, бросая камни с печи, содрать с них живьём кожу. Б., который приходит мыться в баню после того, как в ней вымылись три человеческие пары, оставляли метлу, кусок мыла и воду в лохани, в жертву ему приносили чёрную курицу. Человек, посетивший баню, считавшуюся «поганой» (нечистой), не мог идти в тот же день в церковь.
В. И., В. Т.
Банник. С рисунка И. Я. Билибина.
БАН ТАУ ПУНГ («деревня тыквы»), в мифологии народа кхму в Верхнем Лаосе (мон-кхмерская группа), деревня, место действия мифа. Брат и сестра некогда пошли в лес. Там они поймали крысу, которая упросила отпустить её и сообщила о предстоящем потопе. По совету крысы брат и сестра нашли полый ствол дерева и в нём спаслись от потопа. После него они пошли в разные стороны. Людей они не встретили. Птица посоветовала им жениться. Женщина родила две тыквы. Обрушивая рис, она уронила пест и разбила тыкву. Из неё вышли народы тай, лы, лао и др. Затем она нагрела кусок железа и проткнула им вторую тыкву. Вышли кхму – их кожа тёмная, так как они запачкались в угле. Осколки тыкв превратились в скалы около деревни Б. Т. П. Около них находилась буддийская пагода, посвященная птице, давшей совет брату и сестре вступить в брак. Миф о тыкве существует у лао и др. народов Лаоса, Бирмы и Вьетнама. Часто вместо двух фигурирует одна тыква. У ламетов в Лаосе весть о потопе сообщает краб, а спасаются брат и сестра в большом барабане.
Я. Ч.
БАО-ГУН («князь Бао»), в китайской народной мифологии справедливый судья, почитаемый как один из судей загробного мира. В основе образа Б.-г. сановник Бао Чжэн (999 – 1062), который прославился расследованием запутанных преступлений и своей неподкупностью; он наказывал всех невзирая на лица и даже на родство с императором [ср. китайскую пословицу «Взяткой не подкупишь только Янь-вана (владыку ада) и почтенного Бао»]. Имя Бао Чжэна постепенно вошло в легенды. В одной из них рассказывалось о разрешении Б.-г. дела о мышах-оборотнях. Некий студент по дороге в столицу встретил пять мышей-оборотней и рассказал им о своих домашних. Тогда пятая мышь приняла облик студента и явилась к его жене. Вернувшись, студент увидел двойника и подал жалобу, которая дошла до первого министра. Но облик первого министра приняла четвёртая мышь, и дело ещё более запуталось. Об этом узнали при дворе, но оказалось, что во дворце находятся два государя и две государыни. Двойник оказался и у Б.-г., призванного на помощь принцем наследником. Настоящий Б.-г. в чудесном сне явился к Юй-ди и доложил обо всём. Юй-ди послал на землю Нефритового кота, и тот изловил мышей. Со временем появились легенды о чудесном рождении Б.-г., связанном с явлением черноликого духа Куй-сина, ряд сюжетов о сошествии судьи в подземное царство для расследования преступлений, совершённых на земле. Б.-г. обнаруживает исправления в Книге судеб, которые за взятку сделал один из судей загробного мира, добивается у Янь-вана выдачи судьи и казнит его. В поздних представлениях Б.-г. превращается в судью, наказывающего духов в загробном мире (см. Диюй).
Б.-г. всегда изображался (в т. ч. и на театральной сцене) с чёрным лицом – символ неподкупности. В 13 –14 вв. появились драмы о Б.-г. (более 10). Образ Б.-г. выведен также в ряде средневековых народных повестей [сборник «Луи-ту гуньань», «Дела, разрешённые судьёй Бао (из павильона) Драконова картина», 16–17 вв.], а также в романах «Пин яо чжуань» («Усмирение нечисти», 14 в.) и «Сань ся у и» («Трое храбрых, пятеро справедливых» Ши Юйкуня, 19 в.). В фольклоре он известен также под прозвищем Бао Лун-ту – Бао [из павильона] Драконова картина (Лун-ту – название павильона – дворцовой палаты, где император предавался литературным занятиям и где одно время служил Б.-г.).
Лит.: Рифтин Б., Сказитель Ши Юй-кунь и его истории о мудром судье Бао и храбрых защитниках справедливости, в кн.: Ши Юй-кунь, Трое храбрых, пятеро справедливых, пер. с кит., М., 1974; Китайские народные сказки, пер. с кит., М., 1972, с. 258–62; Чжао Цзин-шэнь, Бао-гун чуаньшо (Легенды о Бао-гуне), в его кн.: Сяошо сяньхуа (Беседы о прозе), Шанхай, 1937, с. 104 – 37; Sung biographies, ed. by H. Franke, Wiesbaden, 1976, Bd 16, 2, с 823–832; Ma Yau-woon, The Pao-kun tradition in Chinese popular literature, Ph. D. Thesis, New Haven, 1971. Б. Л. Рифтин.
БАРАСТЫР (букв, «наделённый сильной властью»), в осетинской мифологии владыка загробного мира. Без его разрешения никто не может попасть в него или выйти оттуда. Он отправляет людей в рай или ад в соответствии с их земными деяниями.
Б. К.
БАРБАЛЕ, в грузинской мифологии богиня, олицетворяющая солнце. В основном почиталась как покровительница женского плодоносящего начала. По народным представлениям, Б. обеспечивает изобилие продуктов земледелия и скотоводства, способствует оплодотворению как крупного рогатого скота и домашней птицы, так и человека. Ей посвящались различные праздники, главный из которых совпадал с днём зимнего солнцестояния. В ритуалах и обрядах, посвященных Б., употреблялись предметы, являющиеся символами солнца. Само имя Б. (известны также другие варианты этого имени – общегрузинское – Барбаре/Бабале и сванские – Бабар/Барбал/Барбол) находит лингвистические параллели в грузинских названиях круга, колеса, сверкающего пламени; в имени Б. проявляется также формальное и семантическое сходство с шумеро-аккадским словом-эпитетом bibbirru – сверкающий луч, сияние.
Б. почиталась и как целительница, дарующая людям зрение и излечивающая их от головной боли, оспы и др. болезней. Б. могла также насылать на людей бедствия, недуги, смерть.
Н. Б.
БАРГ, в мифологии лакцев, аварцев (Бак), лезгин (Раг), даргинцев (Берхи) божество, персонификация солнца. Имеет облик прекрасного юноши, излучающего ослепительный свет. Б. выходит из моря и заходит в него. Его заглатывает морское чудовище Куртма; спасает и возвращает на небо бог Зал.
Х. Х.
БАРДОЙТС (Bardoayts; Bardoijs, Perdoytus, варианты – Gardoayts, Gardotets, Gardoaeten, Gardehts и др. сравнивают с литов. gardas, «корабль», что мало достоверно), в прусской мифологии бок мореплавания и кораблей. Наличие особого божества мореплавания (ср. Бангпутиса, бога моря или бога ветра и волн) существенно отличает прусскую мифологию от восточнобалтийской (Б. искусственно включён в списки восточнобалтийских богов поздними авторами). Место, занимаемое Б. в списках прусских богов, и сама языковая форма имени дают возможность видеть в Б. эпитет со значением «бородатый» (ср. прус, bqrdus, литов. bardzdа, латыш, bдr/z/da, «борода»), который мог относиться к богу подземного мира Патолсу (бородатому, по описанию немецкого хрониста 16 в. С. Грунау). В таком случае Б. (-Патолс) и Потримпс («юноша без бороды») составляли пару, аналогичную близнечным парам, в которых один из близнецов старик, а другой – юноша, один связан со смертью, другой с жизнью (см. Балтийская мифология). Это предположение отчасти подтверждается тем, что Потримпс и Б. соотносятся в источниках с Кастором и Поллуксом. Покровительство Кастора мореплаванию могло бы объяснить развитие соответствующей функции у Б.
В. И., В. Т.
БАРЗ, в мифологии лакцев, лезгин (Варз), даргинцев (Бадз), аварцев (Моц) божество, персонификация луны. Имеет облик прекрасноликой девушки. Распространён сюжет о пятнах на луне: луна и солнце (см. Барг) были влюблены друг в друга. Но луна стала хвастаться тем, что красивее солнца и на неё смотрят больше, чем на него. Тогда солнце бросило на лик луны комья несмываемой грязи, отсюда – пятна. Обидевшись, луна убежала от солнца, которое поняло свою вину и тщетно пытается догнать луну.
Согласно мифологическим представлениям рутульцев, луна и солнце раньше были людьми – братом и сестрой, славившейся невиданной красотой. Брат влюбился в сестру, и она превратилась в солнце, а он – в луну.
Х. Х.
БАРЗДУКИ (Barstucke, Parstucken, Barstuccae, Barzdukkai), в прусской мифологии гномы, помощники бога Пушкайтса; маленькие человечки, живущие под землёй и, видимо, связанные с богатством. Под деревом (обычно под бузиной) они держат хлеб, пиво и другую еду. Имя Б. означает «бородатые». Типологически они связаны с немецкими кобольдами (ср. нем. Zwerg-Holunder, «карликбузина») или русским мужичком с ноготок, борода с локоток. Некоторые поздние авторы указывают на наличие того же класса мифологических существ в мифологиях восточных балтов (Bezdukkus, Behrstuhki и т. п.). См. также Гномы.
В. И., В. Т.
БАРЗУ (фарси), в иранской мифологии богатырь, сын Сухраба, внук Рустама. Б. была посвящена сохранившаяся во фрагментах эпическая поэма «Барзунома» (приписывается автору 11 в. Ходжа Ата ибн Якубу Атаи). Б., как и его отец Сухраб, стал жертвой коварства Афрасиаба: тот, воспользовавшись неведением Б., одаривает его золотом и натравливает против деда. Вопреки советам матери Шахруй, Б. выступает против Ирана, пленяет богатырей Тусу и Фарибурза. Рустам освобождает пленных, но не может осилить Б. В поединок с ним вступает сын Рустама Фаромарз и пленяет Б. Мать Б. устраивает побег сыну, но Рустам настигает беглецов и после двух поединков побеждает Б. Шахруй открывает Рустаму, что побеждённый – его внук, и спасает Б. Тот переходит на сторону иранцев и вместе с дедом наносит поражение Афрасиабу. Царь Кай Хусроу жалует Б. земли Гура и Герата, наставляя его на праведное правление и покровительство земледельцам.
И. Б.
БАРСИСА (Barsisa), в мусульманской мифологии имя человека, поддавшегося искушениям шайтана, но обманутого им. Комментаторы ассоциируют Б. с соответствующим безымянным персонажем Корана (59:16). В предании Б. – отшельник, по наущению шайтана совративший и убивший доверенную его заботам больную девушку. Б. отрёкся от аллаха за обещание шайтана помочь ему, но последний обманул Б. и выдал его братьям девушки.
Лит.: Abel Б., Barsisa, le moine qui dйfia le Diable, Brux., 1959.
M. Р.
БАРХУТ, или Барахут (Barghuth), в мусульманской мифологии колодец, связанный с преисподней и населённый душами неверных. В фольклоре народов, исповедующих ислам, существует множество легенд и сказаний, посвященных Б. Обычно Б. идентифицируется с большой известняковой пещерой, находящейся в Хадрамауте, около места, почитаемого как могила пророка Худа.
М. П.
БАРШАМИН, Баршимниа, Баршам, в армянской мифологии божество, выступающее противником богов и героев (Вахагна, Арама и др.). Образ восходит, повидимому, к западносемитскому Баалшамему, культ которого был распространён в Армении. Построенный в честь Б. храм и статуя из слоновой кости, вывезенная из Месопотамии Тиграном II (1 в. до н. э.) и установленная в селении Тордан (к юго-западу от современного города Эрзинджан в Турции), были разрушены после принятия в Армении христианства (4 в.)
С. Б. А.
БАСТ, Бастeт (b: s\t, bst.t), в египетской мифологии богиня радости и веселья. Священное животное Б. – кошка. Изображали Б. в виде женщины с головой кошки, атрибут Б. – музыкальный инструмент систр. Центр её культа, расцвет которого относится к XXII династии (Бубастидов) (10–8 вв. до н. э.), – Бубастис. Сын Б. – Махес. Б. отождествляли с Шут, а также с почитавшимися как Око Ра Тефнут, Сехмет и Хатор. В связи с этим Б. также приобрела функции солнечного Ока. Геродот (II, 60) сообщает о ежегодных торжествах в честь Б., сопровождавшихся пением и плясками. Древние греки отождествляли Б. с Артемидой.
Р. Р.
Кошка – священное животное Бает. Бронза. 1 тыс. до н. э. Москва, Музей изобразительных искусств им. А. С. Пушкина.
БАСТВАРАЙ, в иранской мифологии (в «Авесте») сын Зариварая, в эпосе на среднеперсидском – Баствар (Бастур, Настур), сын Зарера. Когда после гибели Зарера в бою Виштасп (см. Гуштасп) призывал богатырей отомстить за него, семилетний Баствар вызвался сделать это. Виштасп не соглашался, но Баствар хитростью уговорил конюха дать ему боевого коня и, пробившись сквозь строй врагов и достигнув тела отца, стал оплакивать его гибель. Прокладывая мечом дорогу, Баствар благополучно вернулся к ставке Виштаспа, который, видя его героизм, разрешил отомстить за отца. Баствар прорвался сначала к одному флангу иранских войск во главе с Гирамиккартом, сыном главного советника царя Джамаспа, потом к другому флангу во главе с братом Виштаспа могучим Спанддатом (Испандат). Втроём богатыри повели свои войска на противников – хионитов и всех их избили, за исключением Арджаспа. Плач Баствара над трупом отца передаётся в среднеперсидской поэме о Зарере «Идгар Зареран» («Памятка о Зарериде»). Историческая основа мифа – борьба против набегов кочевых племён (иранских, затем тюркских).
И. Б.
БАСУХУН БУЛОУ САРАМЭЙ РАБИА («река намытого золотого песка»), в мифологии нгаджу (остров Калимантан) подводная река, на берегу которой расположены селения крокодилов, подданных Джаты. Мировые реки, разделяющие горизонтальные миры на дуалистические половины, расположенные вверх и вниз по течению реки и соотнесённые с вертикальными мирами, – характерный элемент мифологического мироздания в Западной Индонезии и на Филиппинах (см. в ст. Малайского архипелага народов мифологии).
М. Ч.
БА СЯНЬ, см. Восемь бессмертных.
БАТА (bt), B египетской мифологии один из древнейших богов; почитался в образе быка. Центр культа Б. – город 17-го нома Каса (греч. Кинополь), бывший также центром культа бога Анубиса. Связь Б. с Анубисом ярко выражена в сказке периода Нового царства о двух братьях, которыми были Б. и Анубис.
Из-за козней неверной жены Б. несколько раз умирал и оживал после смерти. В первый раз Б. возродился при помощи Анубиса. В сказке ясно прослеживается мифологическая основа, указывающая на мотивы из мистерий Осириса и роли в них Анубиса. В сказке оба бога выступают как люди, но после их имён стоит детерминатив бога.
Лит.: Викентьев В. М., Древнеегипетская повесть о двух братьях, М., 1917; Коростовцев М. Б., [Два брата], в сб.: Поэзия и проза древнего Востока, М., 1973, с. 53–62.
Р. Р.
БАТАРА ГУРУ, 1) главный бог из триады верховных богов у батаков острова Суматра (Зап. Индонезия). По представлениям батаков, был создан Мула Джади из яйца бабочки и считается, как и вся триада (Б. Г., Мангалабулан, Сорипада), эманацией Мула Джади в срединном мире. Он восседает на втором небе в Банджар Долок (горном городе), следит за тем, что делают люди на земле и боги на небе, и судит их. От него исходят нормы адата, т. е. обычного права. Спутники Б. Г. – лошадь Силинтонг и пёс Сигомпул. Дочь Б. Г., Сидеак Паруджар, – создательница земли. Верховная триада занимает центральное положение в батакском пантеоне. Акт творения, в т. ч. и самой триады, был совершён Мула Джади по поручению Б. Г. Возможно, триада возникла под влиянием индуизма,
М. Ч.
2) В доисламской мифологии бугийцев острова Сулавеси (Западная Индонезия) бог, превративший срединный мир в землю, старший сын Топалланрове. Боги верхнего и нижнего миров договорились привести в порядок и заселить срединный мир – землю. Для этого Б. Г. был посажен в бамбуковую трубу и спущен вниз по радуге. Он был первым томанурунгом («низошедшим»), спустившимся с неба на землю. Во время спуска он кидал на землю листья магических растений, и так из первоначального хаоса возникли деревья, животные, птицы и т. д. С помощью чернокожих слуг, посланных с неба, Б. Г. ввёл на земле культурные растения. Затем он встретился с Be Нъилитимо, женился на ней и они стали родоначальниками людей. Сангиасэрри, дочь Б. Г. от наложницы, умерла рано и после смерти превратилась в рис (ср. Хаинувеле). После земной жизни Б. Г. вернулся на небо и принял там у отца правление над селениями небожителей с титулом верховного бога Ла Патиганна Сангкурувира.
Ю. С.
3) В индуистской мифологии Западной Индонезии и Малайзии глава сонма богов, у яванцев – главное божество пантеона, у балийцев также является аспектом (проявлением) верховного божества Шивы. Наиболее полное воплощение религиозно-мифологический образ Б. Г. получил в средневековой идеологии народов острова Ява (14–16 вв.), где это божество выделилось в качестве верховного и в ряде случаев отождествлялось с синкретическим образом Шивы-Будды, развившимся в яванском государстве. Б. Г. выступает как демиург, прародитель богов и людей. По яванской мифологической традиции, Б. Г. произошёл от первоединого бога из субстанции света под именем Хьянг Маникмайя как антипод Хьянг Исмайи (см. Семар). По происхождению Б. Г. олицетворяет ураническое начало и верхний мир. Часто отождествляется с Шивой. Б. Г. – творец первых людей; у балийцев в этой функции он известен как Батара Гуру Сакти, который вместе с божеством Батара Брама (или Брахмой) вылепил людей из глины и путём медитации оживил их. Хотя Батара Брама соперничал с ним в этом, первенство принадлежало Б. Г. Батара Гуру считается учителем божественного закона и «великим риши» (небесным аскетом). Помимо этого, средневековая мифологическая литература описывает Б. Г. как сакрального родоначальника священнического сословия и покровителя брахманов.
Специфика образа Б. Г. в индонезийской религиозной мифологии связана с приспособлением элементов шиваизма (отчасти буддизма) к древним местным племенным верованиям. Не исключено, что определённую роль в становлении образа Б. Г. сыграли древние обычаи почитания вулканов и горных вершин.
В культовой иконографии и в традиционном театре ваянг Б. Г. изображается с атрибутами Шивы, в виде человека, стоящего на священном быке, с четырьмя руками.
Г. Г. Бандиленко.
БАТАРА КАЛА, в индуистской мифологии Западной Индонезии и Малайзии божество-разрушитель, устрашающая манифестация Шивы, предводитель сонма свирепых демоном (бута). Б. К. – хозяин подземного мира тьмы, где он правит. Он принимает облик прожорливого великана-людоеда. Б. К. считается сыном Шивы или Батара Гуру (3), живущим в недрах земли. По балийскому мифу, он – великан, выросший из попавшей на землю спермы Шивы, всемогущий демон, повергнувший в смятение богов и посланный Шивой в нижний мир, создатель Ибу Пертиви. По представлениям яванцев, Б. К. родился из пламени в центре океана. Мифологическая трактовка Б. К. у балийцев возводит его происхождение к образу демона инициации, который преследует юношей, проходящих обряд посвящения. В яванской средневековой мифологической литературе Б. К. выступает также как сын Батара Гуру, посылаемый им (под именем Калавиджайя) на землю с целью испытания аскетов.
Г. Б.
БАТОНЕБИ (множ. ч. от батони, «господин, владыка»), в грузинской мифологии собирательное название духов, приносящих инфекционные болезни. Известны Б., приносящие корь (Цитела Батонеби), коклюш (Хвела Батонеби), оспу (Диди Батонеби) и др. Все Б. считаются детьми древнего грузинского божества Нана. В семье, один из членов которой болеет, готовят для угощения Б. сласти, ставят украшенное подарками дерево Б., зажигают ореховое масло, завешивают красной тканью комнату больного, исполняют ритуальную песню-мольбу «Батонебо» (или «Иав Нана»). Слово «Б.» является также народным названием инфекционных болезней.
Л. Ч.
БАТРАДЗ, Батраз, герой осетинского нартского эпоса, сын Хамыца, родился из его спины, выскочив оттуда раскалённый, как огонь. Сатана закидывает Б. в море, и первые годы детства он проводит в доме владыки водного царства Донбеттыра, затем поселяется среди нартов. Сатана заменяет ему мать. Чтобы стать непобедимым, Б. закаляет себя в горниле небесного кузнеца Курдалагона. Живя большей частью на небе, Б. по зову нартов молнией спускается на землю и совершает подвиги. Как бог грозы Б. борется с христианскими божествами, в том числе с Уациллой.
В образе Б. наиболее ярко отражена борьба христианской религии с языческой и торжество первой. Гибель Б., как и всех нартов, в этой борьбе означает поражение языческих воззрений, происшедшее у аланов в 6–11 вв. Имя Б. – монгольского происхождения, однако в цикле Б., формировавшегося в течение многих веков, отражены, наряду с некоторыми монгольскими чертами, отголоски скифских мифологических воззрений, известных по описанию Геродота. Б. близки адыгский Батраз, абхазский Цвицв, чечено-ингушский Хамчий Патараз.
Б. К.
БАТУ РИБН, у семангов (мон-кхмерская группа племён, древнейших обитателей полуострова Малакка) священная гора (реальная известняковая гора под таким названием существует на границе между Таиландом и Малайзией). В подгруппах кента и кенсиу рассказывают, что их предки Та Пиаго и Та Тангой жили некогда на земле в хижинах. Но впоследствии они поднялись на небо, а их хижины превратились в гору с пещерами – Б. Р. У семангов, расселённых в гористой внутренней части Малакки, есть мифы и о других горах, первоначальных местообитаниях людей, как, например, о мифической горе Гунонг Берапи (горе риса).
Я. Ч.
БАУ, Баба (шумер.), в шумерской и аккадской мифологии богиня города Лагаша, божество плодородия. Менее известна как богиня-врачевательница, «целительница черноголовых» (в одной шумерской песне она названа так наряду с богиней-целительницей Нининсиной; со старовавилонского периода идентифицируется с Нининсиной). Её частый эпитет – «матерь Б.». Родители Б. – бог неба Ан и богиня Гатумдуг, её супруг – военное божество, покровитель г. Лагаша Нингирсу, сама она – мать семи дочерей.
В. А.
БАУБИС (литов. Baubis), в балтийской мифологии бог скота (в одном источнике назван богом коров и быков). Почитался у литовцев и, возможно, у части пруссов; в жертву ему приносили скот. Ср. литов. обозначение пастушьего бога Jauciu Baubis, «бычий бог», от baubti – «реветь, мычать».
В. И., В. Т.
БАУБО (Вбхвю), в греческой мифологии жительница Элевсина, которая вместе с мужем не только радушно приняла у себя в доме Деметру, горестно искавшую дочь, и угостила её кикеоном (напитком), но и развеселила богиню не совсем пристойной болтовнёй и жестами (Clem. Alex. Protr. I 20) (ср. историю служанки Ямбы, развеселившей Деметру в доме царя Келея в Элевсине и ставшую близкой к таинствам Деметры; Hymn. Hom. V 202 – 205). В некоторых мифах Б. считается матерью Триптолема, любимца Деметры (хотя чаще он – сын элевсинских царей). Несомненна связь Б. с хтоническими и растительными культами Элевсина и Деметры.
А. Т.-Г.
БАХРАМ ГУР (фарси), в иранской мифологии и эпосе исторический шах Бахрам V Гур (из династии Сасанидов, правил в 5 в.). В легендах о Б. Г., переданных в «Шахнаме», рассказывается о его воспитании в аравийском княжестве, об охоте и пирах, о борьбе за престол, о встрече Б. Г. с четырьмя дочерьми мельника и его женитьбе на них и др.; Б. Г. приписывается справедливое царствование и законы, облегчающие положение народа. Когда приходит пора смерти Б. Г., то земля расступается и проглатывает его. В легендах о Б. Г. воплотились многие древние сказания (о Рустаме, Кай Хусроу и др. героях). По древней традиции Б. Г. считается первым поэтом на языке фарси.
И. Б.
Бахрам Гур на охоте. Серебряное блюдо. 7 в. Ленинград, Эрмитаж.
БАХТ («судьба»), в армянской мифологии персонификация судьбы. Б. в облике седобородого старца, сидящего на небе или на высокой горе, определяет судьбу каждого человека. Его предначертания фиксируются Грохом в особых книгах или на лбах людей. В народных поверьях Б. именуют также духа счастья, посылаемого богом или судьбой отдельной семье, отдельному человеку (этого духа называют иногда Долватом, «благосостояние»). Он может иметь облик юноши или старца. У кого живёт Б., тому сопутствует удача, а кого он покидает, того преследует невезение. Б. часто появляется в белой одежде в домах, в хлевах или на пастбищах, где сторожит скот. Он уходит из дома, в котором его оскорбили. Чтобы вернуть обратно или пригласить Б., в конце года или в начале нового года совершают особые церемонии: девушки садятся на кочерги и скачут на них, старухи выходят из дома с посохами, стучат по земле и особыми заклинаниями просят Б. вернуться в их дом. Иногда Б. отождествляется с духами предков.
Лит.: Abeghian М., Der armenische Volksglaube, Lpz., 1899.
С. Б. А.
БАХУС (Bacchus), латинская форма имени Вакх (одного из имён Диониса).
БА-ЧЖА, в поздней китайской мифологии божество, уничтожающее саранчу. Считается, что Б.-ч. вызывает саранчу в суд и сажает её на цепь. Б.-ч. изображается с лицом человека, с носом, похожим на птичий клюв. Б.-ч. обнажён по пояс. Ниже пояса его туловище напоминает колокол (по одной из легенд, он родился от колокола), из-под которого торчат большие птичьи лапы с когтями. На голове странные волосяные пучки за ушами как бы заменяют рога. В одной руке он держит тыкву-горлянку, в которую сажает саранчу, уничтожая её таким образом. В другой руке меч или слиток золота, или деревянный молоток, или знамя с надписью: «собираю саранчу и уничтожаю её». Каждый год после сбора урожая устраивалась благодарственная церемония в честь Б.-ч.
Б. Р.
Ба-чжа. Китайский народный лубок. На юбке надпись: «Государство процветает, народ в спокойствии».
БАЧУЭ («высокие груди»). Фурачога («благодатная женщина»), в мифологии чибча-муисков всеобщая прародительница, покровительница земледелия. Когда на земле ещё не было людей, Б. вышла из вод озера Игуаке в образе прекрасной женщины, ведя с собой маленького (не старше трёх лет) сына. Они жили на одном месте, пока сын не вырос; тогда Б. взяла его в мужья и рождала каждый раз по 4–6 детей. Б. с мужем обошли «всю землю» (т. е. область чибча-муисков), заселяя её своими детьми. В старости они вернулись к озеру Игуаке, где Б. заповедала людям блюсти обычаи и хранить мир; затем Б. и её сын-муж превратились в двух больших змей и скрылись в водах озера. В образе Б. явственно видны черты матери-земли (см. Богиня-мать), всеобщей родительницы и кормилицы (плодовитость, инцест, характерная для андских хтонических водно-земных божеств связь со змеиным культом и т. д.).
С. Я. С.
БЕБАН, Бабон [bnbn(?), bnw(?)], в египетской мифологии божество, соратник Сета, с которым иногда отождествляется. Возможно, имя Б. связано с олицетворением мрака в «Книге мёртвых» – Бабу.
Р. Р.
БЕГЕЛА, в грузинской мифологии один из дэвов. У горцев Восточной Грузии Б. – царь дэвов, по другим версиям – один из богатырей при дворе царя дэвов, убитый Иахсари или Копалой. Иногда Б. представляли также женщиной из дэвов – красавицей с длинными волосами, семью волнами ниспадавшими на землю.
Лит.: Очиаури Т. Б., Мифологические предания у горцев Восточной Грузии, Тб., 1967 (на груз. яз.).
З. К.
БЕДИС МЦЕРЛЕБИ (беди, «судьба», мцерлеби, «пишущий»), в грузинской мифологии божество (или несколько божеств), определяющее судьбу человека. Б. м. обитают в мире усопших и постоянно смотрят в «Книгу судеб». По истечении пред начертанного судьбой срока жизни человека под солнцем Б. м. сообщают об этом повелителю загробного мира (сулетис гмерти), который высылает встречающих (мгребреби) для исторжения души и водворения её в мире усопших (сулети). Иногда Б. м. по ошибке вызывали в сулети душу, срок жизни которой на земле ещё не истёк. В этих случаях они возвращали душу к телу, и человек доживал отведённые ему дни. Существуют предания о людях, побывавших в загробном мире (мквадарши чартули), которые по возвращении на землю становились вещими и рассказывали о жизни в сулети. Функции Б. м. иногда приписываются самому сулетис гмерти.
И. С.
БЕЛ (ВЮлпт), в греческой мифологии царь Египта, сын Посейдона и нимфы Ливии, брат-близнец Агенора (отца Европы), отец Эгипта и Даная (Apollod. II 1, 4; Aeschyl. Suppl. 316 – 322). Б. относится к числу персонажей, которые сами не имеют развитой мифологической биографии, но являются родоначальниками поколений будущих героев.
А. Т.-Г.
БЕЛ (аккад., от общесемит. Балу, «владыка», «господин»), в аккадской мифологии обозначение некоторых богов, прежде всего Энлиля; затем, со старовавилонского периода, могло быть эпитетом любого бога, с касситского периода – исключительно Мардука (в греч. передаче применительно к Мардуку – Белоc); к 2 – 1-му тыс. до н. э. в единый образ «владыки» – Б. сливаются Энлиль и Мардук (в Ассирии – Энлиль и Ашшур). Такое обозначение отдельных богов нарицательными именами было свойственно и др. семитским народам.
В. А.
В западносемитской мифологии Б. (вариант Бол) имя бога (возникшее под аккадским влиянием), широко почитавшегося в Сирии с конца 2-го тыс. до н. э. В Пальмире Б. – верховное божество – владыка мира, глава триады богов (в неё входили также Йарихбол и Аглибол), игравших там (наряду с параллельной, а возможно, тождественной ей, триадой Баалшамем – Малакбел – Аглибол) наиболее заметную роль. Изображения Б. в образе быка или человека с головой быка свидетельствуют о том, что он, очевидно, считался носителем плодоносящей силы. В эллинистический период отождествлялся с Зевсом и Паном. Известны сказания о его борьбе с Тифоном (Йамму). Мифы о Б., вероятно, восходят к древнейшим о Балу.
Место Б. (также и Баалшамема) в триадах мог занимать бог, именовавшийся «тот, чьё имя благословенно в вечности» (его имя было запретным), культ которого был широко распространён в Пальмире во 2–3 вв. н. э. и, видимо, сложился как религиозно-этическое учение о божьем милосердии и воздаянии.
Слово «Б.» иногда служило эпитетом пальмирского бога земли Арцу, или Арду ('rsw, «земля»): «Арцубел», т. е. «Арцу-владыка». Этот бог, очевидно, ведёт происхождение от арабской богини Руда; возможно, оба они восходят к угаритской Арцай, дочери Балу.
И. Ш.
БЕЛЕТ-ЦЕРИ (аккад., «владычица степи»), в аккадской мифологии супруга бога кочевых племён Марту (Амурру), женщина-писец подземного царства. Идентифицируется с шумерской богиней Гештинанной.
В. А.
БЕЛЛЕРОФОНТ (Веллеспцщн, Веллеспцьнфзт), в греческой мифологии один из главных героев старшего поколения, сын коринфского (у Гомера П. VI 152 след. – Коринф идентифицируется с городом Эфира) царя Главка (вариант: бога Посейдона), внук Сисифа. Первоначальное имя Б. – Гиппоной, но после того, как он убил коринфянина (вариант: родного брата) Беллера, его стали называть «убийца Беллера» (греч. Беллерофонт) (типичный этиологический миф). Полагают, что слово веллЭспт догреческого происхождения и означало «чудовище», впоследствии оно, став непонятным, было, как это принято в этиологических мифах, осмыслено как имя собственное.
Опасаясь кровной мести, Б. был вынужден бежать в Арголиду, где его гостеприимно встретил тиринфский царь Прет. Жена Прета Сфенебея (вариант: Антея) влюбилась в Б., но была отвергнута им, после чего она обвинила юношу в покушении на её честь. Поверив жене, но не желая нарушать законы гостеприимства, Прет направляет Б. к своему тестю, царю Ликии Иобату, вручив ему письмо, содержащее приказ погубить Б. Чтобы выполнить приказ, Иобат даёт Б. одно за другим опасные для жизни поручения. Вначале ему пришлось сразиться с обитавшей в горах Ликии трёхглавой огнедышащей химерой – страшным чудовищем, соединением льва, козы и змеи. Боги, покровительствовавшие Б., подарили ему крылатого коня Пегаса (Pind. Ol. XIII, 63 след.; Paus II 4, 1). Напав на химеру с воздуха, Б. победил и уничтожил с помощью Пегаса опустошавшее страну чудовище. Затем он отбил нападение воинственного племени солимов и уничтожил вторгшихся амазонок (Hom. Il VI 179). Иобат устроил возвращавшемуся с войны Б. засаду, но герой перебил всех напавших на него. Поражённый силой пришельца, ликийский царь отказался от своих замыслов, отдал Б. в жёны дочь Филоною и, умирая, оставил ему своё царство (Apollod. II 3, 1 и 2). От этого брака родились Гипполох, унаследовавший ликийское царство, Исандр, погибший в войне с солимами, и Лаодамия, родившая Зевсу Сарпедона. Узнав от тестя о письме Прета, Б. отправился в Тиринф, чтобы отомстить. Притворившись влюблённым, он уговорил оклеветавшую его Сфенебею бежать с ним на Пегасе, но, поднявшись в воздух, сбросил её в море (известно по фрагментам не дошедшей до нас трагедии Еврипида «Сфенебея»). По другому варианту мифа (Hyg. Fab. 57 и 243), Сфенебея сама покончила с собой. Дальнейшая судьба Б. описана Гомером (П. VI 200 след.). Б. утратил расположение богов, и его постигло безумие. Причиной этого Пиндар (Isthm. VII 44 след.) считает надменность Б., решившего на Пегасе достигнуть вершины Олимпа. Зевс наслал на коня овода, Пегас взбесился и сбросил седока на землю. Хромой и слепой скитался Б. до самой смерти по Алейской долине («долине странствий»). В не дошедшей до нас трагедии «Беллерофонт» Еврипид рассказывал о гибельной попытке Б. подняться на Олимп и его смерти после того, как он был исцелён от своей непомерной гордости и примирился с богами. Развитию мифа о Б. была также посвящена не сохранившаяся трагедия Софокла «Иобат».
Культ Б. был распространён в Ликии и Коринфе, затем по всей Греции. Имена Б. и связанных с ним Пегаса, химеры, солимов негреческого, восточного происхождения, но всё же существование в ранней Греции мифа о Б. не вызывает сомнения. Об этом свидетельствуют и изображения борьбы Б. с химерой на протокоринфских вазах, и наивный, характерный для времени появления письменности рассказ Гомера о письме Прета. В раннегреческих мифах Б. часто связан с морской стихией (изображения Б. с трезубцем, происхождение его от Главка или Посейдона), но вместе с тем в образе Б. встречаются черты солнечного бога (полёт в небо, на крылатом коне). Существует предположение, что в мифе о Б. объединились черты двух богов различного происхождения. Изображения Б. и его коня (по-хеттски Пихассассиса) часто встречаются на малоазийских печатях (в Малой Азии крылатый конь был божеством неба и погоды). Возможно, культ Б., первоначально возникший в Греции, был занесён в Малую Азию, где его связали с местными культами Пегаса, химеры и др. На возникновение встречающегося у Гомера рассказа о Сфенебее, несомненно, повлиял распространённый по всему Средиземноморью сюжет о преследовании героя отвергнутой им замужней женщиной (египетская «Сказка о двух братьях», ветхозаветный рассказ о целомудренном Иосифе, мифы об Ипполите и Федре, Пелее и жене Акаста и др.).
M. Н. Ботвинник.
В 17 –18 вв. драматические обработки мифа о Б. создавались лишь как оперные либретто (напр., пьеса «Б.» Т. Корнеля, Б. Фонтенеля и Н. Буало, ставшая основой оперы Ж. Б. Люлли, и в немецком переводе – оперы К. Граупнера). Из произведений, созданных в 19–20 вв., следует отметить драму «Б.» Г. Кайзера. В 17 –18 вв. созданы также оперы «Б.» Ф. Сакрати, «Иобат и Б.» Р. Кайзера, «Б.» Ф. Арайи и «Б.» Й. Мысливечека, в 20 в. – «Б.» Д. Куклина. В античном изобразительном искусстве Б. – один из популярных персонажей, особенно в вазописи (битва с химерой) и пластике, главным образом в рельефах (сюжеты: Б. с Пегасом, битва с химерой, наказание Сфенебеи и др.), а также в помпейских росписях (Б. у Прета, обретение Пегаса). Среди произведений европейского искусства, редко обращавшегося к мифу, миниатюры 9 в. (евангелие Лотаря и Библия Карла Лысого), бронзовая фигура «Б. верхом на Пегасе» Бертольдо ди Джованни, эскиз П. П. Рубенса.
БЕЛЛОНА (Bellona), в римской мифологии богиня круга Марса (имя Б. от bellum, «война»). Также считалась матерью (иногда сестрой, кормилицей) Марса и богиней подземного мира (Corp. Gloss. lat. VI, с. 135). Co времени войны 458 до н. э. ей был посвящен храм, возле которого проходила церемония объявления войны: глава коллегии жрецов-фециалов бросал копьё на участок, символизировавший вражескую землю. С 1 в. до н. э. Б. была отождествлена с каппадокийской богиней Ma, и культ её принял оргиастический характер. Римским гражданам в то время участие в нём воспрещалось. Служители Б. вербовались из чужеземцев. Особенно культ Б. одновременно с другими восточными культами распространился в Римской империи в 3 в. н. э. Жрецы Б. (беллонарии) носили чёрное одеяние и колпаки, имели в качестве атрибутов двойные секиры.
Е. Ш.
Беллона. Картина Рембрандта. 1633. Нью-Йорк, Метрополитен-музей.
БЕЛОБОГ, в западнославянской мифологии бог удачи и счастья (см. также Доля). Название Б. реконструируется на основании топонима горы Bjely boh у лужицких сербов, связываемой с положительным началом (как и урочища со сходными названиями у других славян), в отличие от горы Corny boh, с которой было связано представление о не чёте (числе три – об отрицательном значении нечёта см. в ст. Славянская мифология) и о боге, который у балтийских славян назывался Чернобогом. Б. и Чернобог различались также у кашубов. В «Славянской хронике» Гельмольда (12 в.) бог балтийских славян, противопоставлявшийся Чернобогу и связывавшийся со счастьем, не назван по имени, но очевидно, что это и был Б.
Лит.: Lorentz F., Bкlbog und Cernobog, «Mitteilungen des Vereins fьr kaschubische Volkskunde», Bd 1, Lpz., 1910; Nedo P., Czorneboh und Bieloboh zwei angebliche slawische Kultstдtten in der Oberlausitz, «Lйtopis, Jahresschrift des Instituts fьr sorbische Volksforschung». Reihe С Volkskunde, [N] 6/7, 1963/64.
В. И., B. T.
БЕН, во вьетнамской мифологии небожительница. С нею связан миф о происхождении характерного для Северного Вьетнама временного похолодания среди весеннего тепла. Медлительная Б. шила тёплую одежду для мужа, но запоздала и закончила работу уже в разгар весны. Поэтому она попросила отца Нгаук Хоанга послать на несколько дней похолода ние, чтобы её муж мог пощеголять в новой одежде.
Н. Н.
БЕНИНА МИФОЛОГИЯ, мифология народа бини (языковая группа эдо), живущего в Южной Нигерии, создателя древнего государства Бенин. Б. м. обнаруживает большое сходство с йоруба мифологией: тождество отдельных имён и персонажей (напр., Олокун у обоих народов), мифологических представлений о происхождении земли (у бини – из древнего моря, у йоруба – из болота), о создании людей и др. (см. в ст. Одудува). В Б. м. верховным божеством является Огбора (или Огбова), который затем уступает своё место сыну Оса (также Осалогбора, т. е. Оса, сын Огбора; или Осанова), оставив за собой надзор за «нижним миром». Оса живёт в небе. Молитвы к Огбора обращают через Оса. Оса помогал отцу в сотворении неба и земли, а вместе со своим сыном божеством Огиву участвовал в создании первых людей: Оса дал людям дыхание, а Огиву – кровь (так же как и соки – растениям). Оса дарует людям долгую жизнь. Огиву – бог молнии. Он приносит смерть. Его жена – Обиеми, дочь Оса, отличается добротой, её называют «Наша мать»; женщины обращаются к ней за помощью, если хотят иметь детей. Другим сыном (дочерью) Оса является Олокун – бог (богиня) реки Бенин и моря; он посылает дождь, даёт богатство. Эсу – бог, олицетворяющий зло и беспорядок, посыльный богов. В некоторых вариантах он – сын Оса. Богиня Отау олицетворяет землю и плодородие.
Древние мифологические представления у бини были в значительной мере оттеснены на второй план поддерживавшимся государством культом обожествлённых царей – оба.
Лит.: Mириманов В. Б., Первобытное и традиционное искусство, М., 1973; Ольдерогге Д. Б., Древности Бенина, I–III, в кн.: Сборник Музея антропологии и этнографии, т. 15 –17, М. – Л., 1953–55; его же, Искусство народов Тропической и Южной Африки, в кн.: Всеобщая история искусств, т. 2, кн. 2, М., 1961; Шаревская Б. И., Религия древнего Бенина, в кн.: Ежегодник Музея истории религии и атеизма, т. 1, М. – Л., 1957; её же, Старые и новые религии Тропической и Южной Африки, М., 1964; Talbot P. A., The peoples of Southern Nigeria. A sketch of their history, ethnologu and languages..., v. 1 – 4, L., 1926.
E. С. Котляр.
Олокун. Бронзовая скульптура. Бини. Нигерия.
Ритуальная бронзовая скульптура. Бини. 18 в. (?). Лондон. Британский музей.
БЕНУ (bnw, bjnw), в египетской мифологии бог в виде цапли. Почитался в Гелиополе. Согласно мифу, Б. появился на возникшем из водного хаоса камне-обелиске «Бенбен», что знаменовало начало сотворения мира. Эпитет Б. – «тот, который из себя возник» («бен» означает «возникать»). Фетиши Б. – камень «Бенбен» (являющийся также фетишем Ра) и дерево «Ишед» (на котором находится дом Б.). Б. считался ба (душой) Ра, впоследствии – Осириса и т. о. связан с культом мёртвых. Древние греки называли Б. фениксом.
БЕОВУЛЬФ (др.-англ. Beowulf, «пчелиный волк», т. е. медведь), мифо-эпический герой, главный персонаж одноимённого англосаксонского эпического произведения (написано в кон. 7 в. или в 8 в., рукопись датируется приблизительно 1000). Действие поэмы происходит в Скандинавии (Дании и Швеции), и герои, в ней фигурирующие, принадлежат к скандинавским племенам. Б., юный воин из народа гаутов, отправляется за море, чтобы избавить короля данов Хродгара от постигшего его бедствия: на протяжении 12 лет на королевский чертог Хеорот нападает чудовище Грендель, истребляющее дружинников Хродгара. В ночном единоборстве Б. побеждает Гренделя, который, потеряв руку, уползает в своё логово, где находит смерть. Мать Гренделя (ещё более страшное чудовище) пытается отомстить Б. за убийство сына, но герой побеждает и её, проникнув в её логово на дне моря. Мир и радость в Хеороте восстановлены, и Б., щедро награждённый Хродгаром, возвращается на родину. Он становится королём гаутов и правит ими в течение 50 лет. Его жизнь завершается наиболее славным из всех его подвигов – победой над драконом, который опустошал страну, разгневанный посягательством на охраняемый им древний клад. В этом поединке Б. убивает дракона, но сам получает смертельную рану. Его верный дружинник Виглав, который помог Б. одолеть дракона, устраивает погребальный костёр; тело Б. сжигают вместе с завоёванным им кладом.
Ряд королей и воинов, упоминаемых в эпосе, жили в эпоху Великого переселения народов (4–6 вв.), однако сам Б. не имеет исторического прототипа. Старая мифологическая школа истолковывала Б. и его подвиги как символы природных явлений: Б. – доброе божество, обуздывающее стихии, которые олицетворены чудовищами, мирное его правление – благодатное лето, смерть его – приход зимней непогоды. Однако эпос содержит немало фольклорно-мифологических элементов и мотивов, анализ которых склоняет современных исследователей к иной его интерпретации. В юности Б. был ленив и не отличался доблестями, а когда вырос, приобрёл силу «тридцати человек» (мотив, встречающийся в эпосе ряда народов). Приход героя по собственному почину на помощь терпящим бедствие; испытание его доблести (рассказ о состязании в плавании через море); вручение ему магического оружия (тем не менее свои победы над Гренделем и драконом Б. одерживает голыми руками, либо не пуская в ход оружие, либо убеждаясь в его бесполезности); нарушение им запрета (над кладом, из-за обладания которым Б. сражается с драконом, тяготеет проклятье); три боя, которые даёт герой (причём каждый последующий оказывается более трудным), не говоря о самой теме драконоборчества, столь характерной для германо-скандинавского мифологического эпоса,– всё это указывает на принадлежность «Беовульфа» к фольклору, сказке и мифу. (Об этом же свидетельствует и приведённая в поэме легенда о найдёныше Скильде Скевинге, основателе датской королевской династии, – лодку с младенцем Скильдом прибило к берегам Дании, народ которой был в то время лишён правителя и беззащитен; Скильд сделался королём; после смерти он был вновь положен на корабль вместе с сокровищами и пущен по волнам, отправившись в ту неведомую страну, откуда прибыл). Сцены борьбы Б. с Гренделем и его матерью перекликаются с соответствующими сценами единоборства с чудовищами из исландских саг (в частности, «Саги о Греттире»); самого Б. некоторые учёные склонны идентифицировать с героем Бьярки (из «Саги о Хрольве Жердинке») – «человекоммедведем», также победителем чудовища. Высказывалось предположение, что древнейшую основу англосаксонского эпоса, имевшего скандинавские истоки, образовывал сюжет о сказочном богатыре – культурном герое, происходившем от медведя и очищающем землю – обитель людей – от чудовищ (подобно скандинавскому Тору, греческому Гераклу, шумеро-аккадскому Гильгамешу). В письменной редакции эпос несёт печать христианского влияния, и первоначальные образы мифологии и сказки в нём отчасти уже переработаны: так, Гренделю и его матери приданы черты дьявольские, сам Б. наделён чертами христианского мессианства.
Лит.: Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах, [рус. пер.], М., 1975; Мелетинский Е. М., «Эдда» и ранние формы эпоса, М., 1968; Beowulf and its Analogues, transi, by G. N. Garmonsway and J. Simpson. L.–N. Y., [1968]; Chambers R. W., Beowulf, 3 ed., Camb., 1959.
А. Я. Гуревич.
БЕРЕГИНИ, берегыни, в восточнославянской мифологии женские персонажи. Этимологически название «Б.» сближается с именем Перуна и со старослав. пръгыня («холм, поросший лесом»), но вероятно смешение со словом берег (с чем связано и употребление названия «Б.» по отношению к изображениям русалок в русской домовой резьбе). Культ Б. объединялся с культом Мокоши и упырей в христианских поучениях против язычества.
Лит.: Durnowo M., Starostowianskie пръгыни, «Prace filologiczne», 1926, [№] 10; Eckert R., Zu den Namen fьr weibliche mythologische Wesen aufyn't im Slawischen. I. Aruss берегын'и, «Zeitschrift fьr Stawistik», 1977, Bd 22, Heft 1.
В. И., В. Т.
БЕРЕЗА, в восточнославянской мифологии священное дерево. Б. почиталась как женский символ во время весеннего праздника Семика («семицкая Б.»), когда в селение вносили распустившееся дерево и девушки надевали на голову венки из зелени, в чём виден след мифологического уподобления девушки мировому дереву (Б. как символ ритуальной чистоты известна также в германской, балтийской, центральноазиатской традициях). Б., как перевёрнутое корнями вверх древо мировое, фигурирует в русских заговорах: «На море на Океяне, на острове Кургане стоит белая берёза, вниз ветвями, вверх кореньями». Как след культа Б. можно рассматривать и восточнославянское имя Берёза. Использование Б. для изготовления обрядовых символов (как у толка «берёзовщиков» – старообрядцев в Пермской области) имело архаические истоки. Во 2-й половине 19 в. на берёсте писали прошения к лешим, которые приколачивали к деревьям. Сходная обрядовая роль руны со значением «берёза» известна у древних германцев, главный бог которых – Один – пригвоздил себя к мировому дереву, с тем чтобы обрести знание рун. Вероятно существование у восточных славян в древности особого духа Б., подобного прусскому Бирзулису.
Лит.: Зеленин Д. К., Тотемы – деревья в сказаниях и обрядах европейских народов,
М.–Л., 1937.
В. И., В. Т.
Семицкая берёза, Лубок. 19 в.
БЕРИ-БЕРА, в грузинской мифологии у горцев Восточной Грузии (Мтиулети, Гудамакари) антропоморфное божество, покровительствующее урожаю и способствующее плодовитости животных и росту населения. Б.-Б. – один из персонажей аграрных календарных праздников. Во время предновогоднего ритуала старший из мужчин, олицетворяющий Б.-Б., являлся в дом, оседлав шест (бербера), с приветствиями и пожеланиями.
Д. Р.
БЕРИКА, в грузинской мифологии божество, связанное с плодородием; чаще всего представлялось в образе козла. Б. – главный персонаж весеннего аграрного праздника плодородия и возрождения природы – Берикаоба, участники которого надевали козьи или овечьи шкуры, привязывали копыта и рога, красили лицо в чёрный цвет.
Д. Р.
БЕРЛИНГ, боланг, мланг, млинг, у народов банар, ма, срэ (мон-кхмерская группа), а также у соседних индонезийских по языку народов на юге Вьетнама птица, культурный герой. Иногда она считается певчим дроздом, иногда чибисом с белой головой. Во время потопа Б. уговорила воды отступить. Она же бросила в море камень-гору, к которой пристал барабан, где были спасшиеся брат и сестра, предки народов. Б. посоветовала им вступить в брак. Б. называется также птицей-судьёй, т. к. ей приписывают создание норм общественной жизни, брачных правил. Её почитали старейшины. Считалось, что от неё же нисходит вдохновение колдунам-предсказателям. По полёту дроздов или чибисов предсказывали будущее.
Я. Ч.
БЕСЫ (общеславянское слово; старослав. ед. ,ч. Бъсъ, укр. бic, болг. бяс, бес, сербо-хорв. виjес, словен. беs, чеш. bus, польск. bies и т. д.; исконно родственно литов. baisus, «страшный» и в конечном счёте восходит к индоевроп. bhoi-dho-s, «вызывающий страх, ужас»; Б. – того же корня, что слово «бояться»), в древнеславянских языческих религиозно-мифологических представлениях злые духи (следы такого употребления термина – в архаичных фольклорных текстах, особенно в заговорах). Из языческой терминологии слово попало в христианскую традицию, где было использовано для перевода греч. дбЯмпнет – демоны. В старых церковных поучениях против язычества слово «Б.» продолжало использоваться в первоначальном значении «злой дух», хотя категория злых духов расширена за счёт включения сюда старых слав, языческих богов (Перун, Велес, Мокошь и др. называются здесь тоже Б.).
В. И., В. Т.
Искушение святого Антония. Гравюра М. Шонгауэра. 1470–75. Москва, Музей изобразительных искусств им. А. С. Пушкина.
В христианских религиозно-мифологических представлениях Б. – духи зла, антагонисты троицы и ангелов, слуги, воины и шпионы дьявола, «враги невидимые» человеческого рода. Как сеятели дурных внушений, болезней (особенно душевных расстройств – «беснования») и всякой скверны и порчи, как разрушители социальных связей, с особенной ненавистью относящиеся к браку и строящие против него всякие козни, Б. сопоставимы со злыми духами различных мифологий (см. Духи), начиная с самых примитивных. Но согласно христианским представлениям, Б. не только опасны, как амбивалентные фольклорные персонажи, но абсолютно злы и не могут быть партнёрами никакого договора, ведущего к добру. Идейный комплекс «священной войны» против злых духов сближает христианские представления о Б. с иранской мифологией (мотив борьбы с дэвами); но с точки зрения христианства живущее в Б. зло – не свойство, изначально присущее их природе, а следствие ложного выбора их свободной воли. Б. и сам дьявол – не порождение какой-то иной, неподвластной богу «теневой» стороны бытия (как Ангро-Майнью в его отношении к Ахурамазде), но создание самого бога, его неверные слуги. Когда-то они были ангелами, но не сохранили «своего достоинства» (Иуд. 6), отпали от бога в акте измены и стали «ангелами сатаны» (Апок. 12, 9 и др.)» «ангелами бездны». (В церковно-славянском и русском народном обиходе иногда было принято называть Б. в отличие от добрых ангелов «аггелами», что соответствует орфографии, но не произношению греч. слова Ьггелпт, «ангел».)
От своего ангельского прошлого Б. удержали, хотя и в умалённой мере, прерогативы сверхчеловеческого знания и могущества, поставленные у Б. на службу злу. Помимо несвязанности условиями пространства и власти над стихиями, они имеют возможности тонкого проникновения в ход человеческих мыслей и вкладывания в ум и сердце человека нужных им внушений. Но Б. не обладают полным и достоверным знанием о глубинах человеческих душ; тайное решение очень твёрдой и праведной воли имеет шанс скрыться от глаз Б.
Деятельность Б. как искусителей направлена на всех людей, но с особым вниманием они относятся к монахам, аскетам и пустынникам, находящимся с ними в отношении объявленной войны (отшельники ранней поры монашества с особым намерением избирали для проживания места, пользовавшиеся наиболее недоброй славой по части «нечистой силы», чтобы сразиться с Б. в самом их гнезде). Уже основатель христианского монашества египетский пустынник 4 в. Антоний Великий стал героем красочных рассказов о преодолении бесовских козней.
Б. имеют общую с ангелами способность быть невидимыми и являться людям лишь по собственному произволу. Образ, который они принимают, также зависит от их выбора; а так как самая сущность бытия Б. – ложь, образ этот – фальшивая видимость, маска. По характерной русской пословице, «у нежити своего облика нет, она ходит в личинах». Чтобы добиться полного доверия соблазняемого, Б. могут принять образ светлого ангела или даже Иисуса Христа. Явившиеся в этом образе Б. говорят возгордившемуся монаху о его святости и богоизбранности (частый агиографический мотив), а малодушного, напротив, запугивают мнимой неизбежностью его осуждения (итальянская легенда о молодом ученике Франциска Ассизского, которому учитель велел ответить сверхъестественному посетителю простецкой, намеренно грубой бранью, после чего Лже-Христос исчез с сильным шумом и серным запахом). Считается, что видения, инспирированные Б., вызывают тяжёлое чувство смущения и тоски или, напротив, судорожной весёлости, которыми они сопровождаются (обычный симптом видимой или невидимой близости Б. – тошнота, ср. название Б. в русском фольклоре – «тошная сила»). Чтобы вкрасться в доверие, Б. принимают облик реальных отсутствующих людей, напр. друзей соблазняемого (легенда о Феодоре и Василии Печерских). Другие личины нужны Б. для побуждения похотливых чувств, обычно в пустыннике (явления в виде женщин, напр., герою апокрифической повести о Макарии Римском); тоскующую вдову Б. могут навещать и ласкать в обличье её умершего мужа и т. п. Для позднего западноевропейского средневековья особенно характерны представления о Б., предлагающих себя для блуда мужчине – в виде женщины («суккуб»), а женщине – в виде мужчины («инкуб»); представления эти не чужды Византии (в «Житии Василия Нового», 10 в., упоминается грех соития с Б.) и Древней Руси («Повесть о бесноватой жене Соломонии», 17 в.). Третий род личин – гротескные подобия фантастических, уродливых чудищ (огнедышащий змий, псоглавец, «единаок», напоминающий одноглазых киклопов) или животных, либо хищных и опасных (лев, медведь, волк и т. п.), либо «нечистых» и внушающих отвращение (жаба, ср. Апок. 16, 13, мышь и т. п.). Сюда же примыкают образы чёрного пса, а в Западной Европе – чёрного кота (в порядке ложной этимологии связывавшегося с наименованием средневековой ереси катаров). Фольклор часто представлял Б. в обличье иноверцев (иудеев, мусульман) и иноземцев, либо наиболее экзотических («чёрные мурины», т. е. эфиопы, – постоянное обозначение Б. в старинной русской литературе), либо, напротив, наиболее известных и одиозных (арабы в византийской литературе, ляхи и литвины в древнерусских текстах). Тёмные фигуры «муринов» являются мучить и томить после смерти человека его душу, вышедшую из тела и страшащуюся неведомого пути. Наиболее обычный образ Б. в народной фантазии и в иконографических традициях православного и католического средневековья совмещает антропоморфные и териоморфные черты, приближаясь в этом отношении к языческому образу сатира или фавна: он тёмен, рогат, хвостат, ноги его оканчиваются копытцами, хотя в воспоминание о своей изначальной ангельской природе он имеет крылья (впрочем, в западной традиции это обычно крылья летучей мыши – ещё одного «нечистого» животного). Особенно богатой иконография Б. становится на исходе средневековья. «Дьяблерии» на Западе и аналогичные явления русской фантазии неразрывно связаны с судьбами низовой сатиры. Образы Б. как мучителей грешников в аду у Данте («Божественная комедия»), отмеченные неприкрашенной убедительностью, сохраняют связь с ортодоксальной традицией. В позднейшей литературе необходимо отметить образ чёрта из «Братьев Карамазовых» Ф. М. Достоевского (и его почти цитатное отражение в «Докторе Фаустусе» Т. Манна), стилизацию апокрифических историй о Б. у А. М. Ремизова, декоративное использование «дьяблерии» в «Мастере и Маргарите» М. Булгакова и др.
Лит.: Буслаев Ф. И., Бес, в его кн.: Мои досуги, т. 2, М., 1886, с. 1–23; Дурново Н.Н., Легенда о заключенном бесе в византийской и старинной русской литературе, в сб.: Древности. Труды славянской комиссии императорского Московского археологического общества, т. 4, в. 1, М., 1907, с. 54–152; Успенский А. И., Бес. (Из материалов для истории русской живописи), «Золотое Руно», 1907, № 1, с. 21 – 27; Спасский Б. Б., Вера в демонов в древней церкви и борьба с ними, «Богословский вестник», 1907, т. 2, с. 357 – 91; Максимов С. В., Нечистая, неведомая и крестная сила, СПБ, 1903; Рязановский Ц. Б., Демонология в древнерусской литературе, М., 1915.
С. С. Аверинцев.
В Западной Европе начиная с 15 в. в изобразительном искусстве особую популярность обретает сюжет «Искушение святого Антония», дававший широкий простор воображению живописцев в воплощении фигур Б. (произведения М. Шонгауэра, И. Босха, М. Грюневальда, Яна Госсарта, Л. Кранаха Старшего, Лукаса Лейденского, П. Веронезе, X. Голциуса и др.). Среди произведений литературы на этот сюжет философская драма Г. Флобера «Искушение святого Антония». Фигуры Б. встречаются в миниатюрах средневековых рукописей и в пластике соборов 11 –15 вв. Особенно причудливые порождения фантазии художников содержатся в числе гротескных деталей готического орнамента соборов. Изображение Б. в живописи связано также с воплощением сцен ада (напр., у Босха) и особенно страшного суда.
БЕТЭЛЬ (иврит, араб., bt'l, «дом бога»), Битилу (угарит.), в западносемитской мифологии бог. В финикийской теогонии Санхонйатона – Филона – брат Илу, Дагона и др., сын Урана (Баалшамема?) и Геи. Одновременно Б. – обозначение культового объекта, распространённого также у древних арабов (см. Древнеарабская мифология).
И. Ш.
БЕФАНА (итал. Befana, Befania, искажённое Epifania, «богоявление»), в низшей мифологии (у итальянцев) мифологический персонаж, бродящий по земле с 1 по 6 января (праздник богоявления) в облике страшной старухи. Иногда считается доброй, приносит подарки детям, проникая в дом через дымоход (плохим детям достаётся только зола), иногда – злой. В народных обрядах Б. – ведьма; её воплощает тряпичная кукла, которую возят на тележке и сжигают на главной площади (ср. сожжение слав. Марены, воплощения смерти, и т. п.). В честь Б. исполняются песни-колядки (бефанаты, ср. слав. Коляда): колядующие требуют от её имени подарков, благословляют щедрых и посылают проклятия скупым, забрасывая камнями их дом. Образ Б. восходит к дохристианским представлениям о злых духах, периодически появляющихся на земле в новогодний период.
М. Ю.
БИАНТ (ВЯбт, род. падеж – ВЯбнфпт), в греческой мифологии: 1) аргосский герой, сын Амифаона и Идоминеи, брат прорицателя Meлампа. Б. сватался к Перо, дочери пилосского царя Нелея, который обещал выдать свою дочь за того, кто доставит ему прекрасных быков фессалийского царя Ификла (Нош. Od. XI 287 след.). Попытки Б. похитить быков, которых охраняла собака, были неудачны. Тогда Меламп решил помочь брату, хотя и знал, что ему за это предстоит потерять свободу. Он был схвачен в момент совершения кражи, закован и помещён в темницу. Понимая язык животных, Меламп узнал от червей-древоточцев, что дом, в котором его содержат, должен рухнуть, и попросил перевести его в другое место. Вскоре дом рухнул. Ификл, убедившись в пророческом даре Мелампа, освободил его и сам отдал быков Б., который женился после этого на Перо (вариант: Меламп получил стада для Б. от Филака – отца Ификла за то, что излечил его сына от бесплодия; Apollod. I 9, 11 –12); 2) один из сыновей Приама (Apollod. III 12, 5); 3) один из женихов Пенелопы (Apollod. epit. VII 27).
М. В.
БИБИ-МУШКИЛЬКУШО (тадж. «госпожа – разрешительница затруднений»), в мифологии узбеков и таджиков персонаж, который призывали на помощь в несчастьях, образ таджикского происхождения. Содержание мифов, связанных с Б.-М., близко мифам о Биби-Сешанби. Их герой – старик-бедняк, который, собирая топливо, потерял серп и в поисках его забрёл в пещеру, где жила Б.-М. Она обещала старику, что серп его найдётся и он даже соберёт больше топлива, чем обычно, если каждую неделю по средам будет устраивать в её честь ритуальное угощение. Пропустив однажды по небрежности одну среду, старик опять попал в беду, но сумел поправить свои дела, вновь совершив положенный обряд. В мусульманизированной версии мифа Б.-М. считается тёткой знаменитого бухарского суфия Баха-уд-дина Накшбанда.
Лит.: Сухарева О. Б., К вопросу о культуре мусульманских святых в Средней Азии, «Труды Института истории и археологии АН Узбекской ССР», т. 2, Таш., 1950, с. 173–77.
В. Б.
БИБИ-СЕШАНБИ (тадж. «госпожа-вторник»), в мифологии узбеков и таджиков покровительница семейного счастья, а также патронесса прядения и ткачества (обработки хлопка). Образ таджикского происхождения. Слово «вторник» в её имени указывает на день недели, посвященный Б.-С. Существует напоминающий западноевропейскую сказку о Золушке миф (видимо, восходящий к культу очага), в котором Б.-С. в облике благообразной старой женщины помогает бедной девушке (связанной с очагом: в одном из узбекских вариантов мачеха прячет её в очаг). Рассказ о Б.-С. читался на обрядовой трапезе, в которой участвовали только женщины (в частности, вскоре после свадьбы). Близкий персонаж имеется у турок : Першенбека.ры ( « четверг-женщина»). Ср. также Биби-Мушкиль-кушо.
Лит.: Андреев М. С, Среднеазиатская версия Золушки (Сандрильоны), в его кн.: По Таджикистану, в. I, Таш., 1927.
В. Б.
БИБЛЕЙСКАЯ МИФОЛОГИЯ, см. в статьях Иудаистическая мифология, Христианская мифология.
БИБЛИДА (ВхвлЯт, род. падеж – Вхвл'йдпт), в греческой мифологии дочь критянина Милета (эпонима города в Малой Азии, куда он бежал, спасаясь от Миноса) и карийской царевны Эйдотеи. Б. была влюблена в брата Кавна, который не разделял её чувств. Чтобы не поддаться страсти и не совершить греха, Кавн бежал из Милета. Б. с горя умерла (вариант: повесилась), а пролитые ею слёзы образовали неиссякаемый источник (Ovid. Met. IX 453–665). По другой версии, именно Кавн домогался преступной любви своей сестры, что явилось затем причиной самоубийства Б. и бегства из отчего дома самого Кавна. С именем Б. связывают происхождение названий двух городов: Библиса в Карий и Библа в Финикии.
М. Б.
БИВРЁСТ, Бильрёст ( др.-исл. Bifrost, Bilrost, «трясущаяся дорога»), в скандинавской мифологии радуга-мост, соединяющий землю и небо. У Б. находится жилище Хеймдалля – Химинбьёрг. Перед концом мира (см. Рагнарёк) сыны Муспелля переходят этот мост для схватки с богами, и он при этом рушится.
Е. М.
БИ-ГАНЬ, в китайской народной мифологии гражданский бог богатства (один из цай-шэней), в отличие от военного бога богатства Гуань-ди (в китайской мифологии некоторые божества делились на военных и гражданских подобно чиновничеству). Б.-г. – легендарный герой древности, пытавшийся увещевать Чжоу Синя, жестокого правителя династии Инь. Чжоу Синь, не желавший слушать настойчивых советов Б.-г., в гневе воскликнул: «Я слышал, что сердце мудреца имеет семь отверстий». Он повелел разрезать грудь Б.-г., чтобы осмотреть его сердце. Впоследствии Б.-г. в конфуцианской традиции признан за образец бесконечной преданности долгу и стойкости в убеждениях. Превращение Б.-г. в бога богатства произошло явно позднее. Это, видимо, объясняется тем, что он стал почитаться в народе в паре с Гуань-ди, который тоже прославился своей верностью, но только на поле брани. Торжественная встреча Б.-г. как бога богатства устраивалась в старом Китае обычно в первые дни Нового года, особенно почитали Б.-г. торговцы. Образ Б.-г. был популярен в народе и благодаря фантастической эпопее 16 в. «Фэнь шэнь яньи» («Возвышение в ранг духов») и народным пьесам.
Лит.: Сыма Цянь, Исторические записки, т. 1, пер. с кит., М., 1972, с. 176–78; Савамура Юкио, Сина минкан-но камигами (Китайские народные божества), Токио, 1941, с. 3–8.
Б. Р.
Боги богатства: военный – Гуань-ди (вверху), с сыном Гуань Пином (справа), и гражданский Би-гань (внизу). Слева от Би-ганя, по-видимому, небесный чиновник Тянь-гуань, приносящий счастье, справа Чжао-цай тунцзы («отрок, призывающий богатства») с подносом с сокровищами. Китайская лубочная картина. Кон. 19 – нач. 20 вв. Ленинград, Музей истории религии и атеизма. Коллекция академика В. М. Алексеева.
БИЗАНТ (Вэжбт, род. падеж – Вэжбнфпт), в греческой мифологии основатель города Византия (Бизантия), его эпоним. Сын Посейдона и Кероэссы, дочери Ио и Зевса (Diod. IV 49). Укрепить город Б. помогали Аполлон и Посейдон. Б. отразил нападение на Византии фракийского царя Гемоса и преследовал врага до отдалённых районов Фракии. В его отсутствие на город напал новый враг – скифский царь Одрис. Жена Б. Фидалея и другие женщины спасли Византии, забросав лагерь осаждавшего неприятеля ядовитыми змеями (Tzetz. Chil. Il 40).
М. Б.
БИИНЯО («птицы, соединившие крылья»), в древнекитайской мифологии чудесные птицы, водившиеся на юге. Представлялись в виде дикой утки с красно-зелёным оперением. У каждой птицы было по одному крылу, одной ноге и одному глазу. Они могли летать, лишь соединившись по двое. По некоторым источникам, одна из птиц была зелёная, другая – красная. Из-за неразлучности считались символом счастливого супружества. Образ Б. часто встречается в дальневосточной поэзии.
Б. Р.
БИЛКИС (Bilkis), в мусульманской мифологии царица Сабы. Соответствует библейской царице Савской. Мусульманское предание значительно шире библейского рассказа (ср. 3 Цар. 10, 1 –13). По коранической версии, царица Сабы и её народ поклонялись солнцу «и шайтан разукрасил им их деяния и отвратил их с пути» (27:24). Птица ухдуд (удод) принесла ей письмо от Сулаймана с приглашением-приказом прийти к нему и принять веру в аллаха (27:31). После совета со своей знатью царица направила Сулайману подарки, а потом прибыла сама. «Ей сказали: "Войди во дворец!". Когда же она увидела его, приняла за водяную пучину». Испугавшись воды, царица подняла подол платья, открыв свои ноги. После слов Сулаймана – «Ведь это пол гладкий из хрусталя» (27:44), она признала его правоту и уверовала в аллаха (27:22–45).
В тексте Корана имя Б. не упоминается, оно появляется в различных вариантах предания вместе с мотивами, дополняющими и развивающими коранический сюжет. В некоторых версиях, чтобы поразить Б., джинны Сулаймана в одно мгновение доставили из Йемена её трон. Ноги Б. были покрыты волосами и оканчивались ослиными копытцами. В одном из вариантов Сулайман женится на Б., в другом – отдаёт её в жёны йеменскому царю из племени хамдан. Наиболее распространённая версия вошла в эфиопский царский эпос «Кабра нагаст», согласно которому царицу зовут Македа, а её сын (от брака с Соломоном) является основателем эфиопской династии.
Изображения царицы Сабы, стоящей в воде перед Сулайманом (Соломоном), встречаются на персидских миниатюрах, в скульптуре и живописи средневековой Европы. Легенда о Б. (Балкис) приводится в рассказе А. И. Куприна «Суламифь».
М. Б. Пиотровский.
БИНФЭН, в древнекитайской мифологии страшное чудовище. В древнем трактате «Шань хай цзин» («Книга гор и морей») говорится: «Б. водится к востоку от Усянь, обликом подобен дикому кабану, сзади и спереди у него по голове».
Б. Р.
Бинфэн. Ксилография. Иллюстрации к «Книге гор и морей». Ленинград, Библиотека им. M. E. Салтыкова-Щедрина.
БИСЯ ЮАНЬЦЗЮНЬ («госпожа лазоревых облаков», иной перевод «госпожа лазоревой зари»), в китайской даосской и народной мифологии богиня – чадоподательница и покровительница детей, а также лис. Её местопребыванием считается священная гора Тайшань (провинция Шаньдун), где был особенно распространён её культ. Полный её титул – Дуньюэ Тайшань тяньсянь юйнюй бися юаньцзюнь («Восточного пика горы Тайшань небесная фея нефритовая дева госпожа лазоревой зари»), однако в фольклоре она известна больше под именем Тайшань няннян («матушка горы Тайшань»). По наиболее распространённой версии, Б. ю. – дочь повелителя горы Тайшань. Её появление обычно сопровождается ураганным ветром и ливнем, как символом слияния неба и земли, которое даёт жизнь всему на земле, отсюда, видимо, уже и почитание Б. ю. как чадоподательницы. Культ её как богини Тайшаня прослеживается с эпохи Хань (3 в. до н. э. – 3 в. н. э.). По другим версиям, Б. ю. – либо седьмая дочь Хуан-ди («Жёлтого государя»), либо фея горы Хуашань, либо обожествлённая дева или шаманка. В последней версии, возможно, отразились реликты древнейших верований.
В храме Б. ю. на горе Мяофэншань под Пекином, напр., во время моления ей махали веером (иногда железным) и били в барабан, подобно тому как это делали в древности, призывая дождь. Моления в этом храме устраивались с 1 по 15 число 4-й луны, когда на севере прорастали посевы и дождь был особенно нужен. На горе Тайшань её храм открывали 18 числа 4-й луны, так как считалось, что Б. ю. спит 9 месяцев в году, в этом также прослеживается древняя связь Б. ю. с аграрными культами.
Бися юаньцзюнь. Скульптура из даосского храма на горе Хуашань.
Среди легенд о Б. ю. древнейшая в «Боу чжи» («Описании всех вещей») Чжан Хуа (3 в. н. э.): князь Вэнь-ван (11 в. до н. э.) во сне увидел плачущую богиню Тайшаня, которая сказала, что она выдана замуж за владыку Западного моря. Сейчас она не может вернуться на Восток, так как путь её лежит через Гуаньтань, правителем которой назначен кудесник Цзян-тайгун, и она не осмеливается пронестись там с бурей и дождём. На другой день Вэнь-ван отозвал Цзян-тайгуна. Тотчас полил ливень. Это богиня промчалась на родину.
Однако в поздние эпохи Б. ю. была более популярна в Китае как чадоподательница (как бы даосский вариант буддийской Гуань-инь). В храмах её обычно изображали матроной, сидящей на красном троне, в особом головном уборе в виде трёх птиц с распростёртыми крыльями, в чём можно предположить влияние представления о трёх птицах, служанках Си-ван-му («владычицы запада»). По бокам от неё стоят две помощницы: Яньгуан няннян («государыня божественного зрения») с огромным глазом в руках, которая охраняет младенцев от глазных болезней, и Сун-цзы няннян («государыня, приносящая детей») с новорождённым в руках. В её окружении ещё шесть богинь – покровительниц различных периодов детства: от богини зачатия до богини, уберегающей от оспы (Доу-шэнь). В Юго-Восточном Китае, например в провинции Фуцзянь, культ Б. ю. отчасти вытеснен, отчасти слился с местным культом Линынуй-най («матушки из Линь-шуя»), также дарующей потомство.
Лит.: Гу Цзе-ган, Мяофэншань (Гора Мяофэншань), Кантон, 1928; Exposition d'iconographie populaire. Images ritualles du Nouvel An, Peking, 1942, с. 226 – 29; Cha vannes E., Le T'Aichan, P., 1910.
Б. Л. Рифтин.
БИСЯМОН-ТЭН, одно из наиболее популярных божеств в японской буддийской мифологии. Б.-т. почитается как один из семи богов счастья, он изображается в воинском одеянии с буддийской пагодой в одной руке и жезлом в другой. В японских народных верованиях отождествляется с синтоистскими божествами, в частности с Эномотося и Дайгёдзи. Образ Б.-т. восходит к индуистскому богу Кубере (Вайшраване), в то время как в индийском буддизме Вайшравана утратил связь с Куберой и не играет самостоятельной роли, входя в четвёрку стражей небесных врат в качестве стража северного направления. Культ Б.-т. принимал в Японии различные формы. С одной стороны, Б.-т. продолжал выступать в функции стража одной из стран света, о чём свидетельствуют распространённые скульптурные изображения группы четырёх стражей, а также парные скульптуры, где он соседствует с локапалами Дзодзё-тэн (санскр. Вирудхака) или Дзикоку-тэн (санскр. Дхритараштра). С другой стороны, есть убедительные свидетельства давнего существования самостоятельного культа Б.-т. как бога богатства и счастья. Широко известная легенда о мудреце с горы Сиги рассказывает, что святой мудрец в качестве воздаяния за свои добродетели получил мистическим путём чудотворную скульптуру Б.-т. Известно, что именно этому изображению божества возносил молитвы знаменитый полководец Кусуноки Масасигэ (1294 –1336), нарекший своего сына в честь Б.-Т.
Г. Г. Свиридов.
Бисямон-тэн. Дерево. Эпоха Дзёган. (859–857). Храм Кандзэондзи, префектура Фукуока.
БИЧУРА, в мифологии казанских татар и башкир (бисюра, бисура) низшие духи. У татар Б. представлялись в образе женщины маленького роста в старинном головном уборе. Считалось, что Б. могут поселяться в домах под полом или в банях. В отличие от ой иясе бывает не во всех домах. Иногда для Б. отводили особую комнату, в комнате на ночь оставляли тарелку с едой (которую, как считалось, она съедает) и несколько ложек. Согласно мифам, Б. проказничает в доме (открывает в печи трубу, шумит, прячет вещи, наваливается на спящих, пугает), но к некоторым благоволит, приносит деньги, помогая разбогатеть. Иногда татары оставляли свои дома, считая, что в них не даёт спокойно жить Б. У некоторых групп западносибирских татар Б. соответствует дух сары цац (букв, «желтоволосая»). У татар-мишарей Б. – разновидность злых духов пиров. Башкиры представляли Б. в образе маленьких человечков обоего пола в красных рубашках. Считалось, что Б. обитают в глухих лесах на полянках, забредших в лес людей склоняют к сожительству, а потом покровительствуют им, носят деньги и помогают разбогатеть.
Лит.: Кайюм-Насыров, Поверья и обряды казанских татар, образовавшиеся мимо влияния на жизнь их суннитского магометанства, «Зап. имп. Русского Географического общества по отделению этнографии», 1880, т. 6; Коблов Я. Д., Мифология казанских татар, «Известия Общества археологии, истории и этнографии при имп. Казанском университете», 1910, т. 26, в. 5.
В. Б.
БЛАГОВЕЩЕНИЕ (греч. ехбггелйумьт, ср. лат. Annuntiatio, «возвещение»), в христианских религиозно-мифологических представлениях начальный момент истории вочеловечения бога, т. е. земной жизни Иисуса Христа. Согласно евангельскому повествованию (Лук. 1, 26 – 38), архангел Гавриил, посланный богом к деве Марии в галилейский городок Назарет, где она вела девственную жизнь в доме своего мнимого мужа Иосифа Обручника, сообщает ей, что у неё родится сын Иисус, и это будет мессия и сын божий. Мария же спрашивает, как исполнение этого обещания совместимо с соблюдением избранного ею девственного образа жизни. Ангел разъясняет, что имеющий родиться младенец будет чудесно зачат по действию духа святого без разрушения девственности матери. Уяснив, что речь идёт об исполнении воли бога, Мария отвечает смиренным согласием: «да будет мне по слову твоему». В евангельском тексте не сказано прямо, но предполагается, что миг, когда Мария произносит своё согласие, и есть миг девственного (непорочного) зачатия: как при сотворении мира слово бога «да будет» приводило создания к бытию, так её слово «да будет» низводит бога в мир. В церковной традиции акт послушания, осуществлённый Марией как бы за всё падшее и спасаемое человечество, противопоставляется акту непослушания, составившего суть грехопадения Адама и Евы. Дева Мария как «новая Ева» искупает грех «первой Евы», начиная возвратный путь к утраченной жизни в единении с богом; поэтому Б. есть, как выражено в византийском гимне на соответствующий праздник, «суммирующее предвосхищение» (греч. кецЬлбйον) спасения людей.
Иконография Б. восходит к раннехристианской эпохе (возможно, фреска т. н. катакомбы Прискиллы, 3 в.; мозаика базилики Санта-Мария Маджоре в Риме, 5 в.). Место действия намечается вплоть до позднего средневековья весьма абстрактно; почти всегда это дом Иосифа Обручника (однако апокрифическая версия, восходящая ко 2 в. и нашедшая отголоски в изобразительном искусстве, расчленяет сцену Б. на две: первая сцена – у единственного в Назарете колодца, и лишь вторая, более важная – в доме Иосифа). Обстановка обычно изобилует символическими предметами (в православной иконографии мотив ткани, перекинутой от одной башенки к другой, означает достоинство девы Марии, а также, возможно, связь между Ветхим и Новым заветом; в католической иконографии на исходе средневековья и позже белая лилия в руках Гавриила или в кувшине означает непорочную чистоту Марии, сосуд с водой или рукомойник – её особую очищенность для её миссии, горящая свеча – её духовное горение, яблоко – тайну грехопадения, преодолеваемого через Б., и т. д.)• Приход архангела застигает Марию либо за молитвой, либо за чтением священного писания, либо, в согласии с апокрифическим повествованием, за работой над пурпурной тканью для Иерусалимского храма (символ зарождающейся плоти Христа, которая «ткётся» во чреве матери из её крови, как пурпурная пряжа). Византийское искусство акцентировало в изображении Б. церемониальный момент (придворный небесного двора приходит с официальным посланием к царице), искусство позднего западного средневековья – куртуазный момент (поклонение вестника непорочности и красоте Дамы). Строго теологическую интерпретацию Б. дал Беато Анджелико, изображавший его как совместную молитву архангела и Марии и неоднократно противополагавший ему сцену изгнания из рая. Художники нидерландского Возрождения использовали сюжет Б. для передачи целомудренного уюта бюргерского интерьера.
С. С. Аверинцев.
Благовещение. Фреска Анджелико. 1440–47. Флоренция. Музей Сан-Марко.
БЛИЗНЕЧНЫЕ МИФЫ, мифы о чу десных существах, представляемых в виде близнецов и часто выступающих в качестве родоначальников племени или культурных героев. Б. м. можно разделить на мифы о близнецах-братьях (соперниках или позднее – союзниках), близнецах – брате и сестре, близнецах-андрогинах и зооморфные близнечные мифы. В мифах о братьях-близнецах, характерных для дуалистических мифологий (в частности, индейцев Северной и Южной Америки и народов Океании), один из братьев связывается со всем хорошим или полезным, другой – со всем плохим или плохо сделанным (в Меланезии – соответственно То Кабинан и То Корвуву). Между братьями-близнецами с самого их рождения начинается соперничество: в Б. м. североамериканского индейского племени кахуилла один из близнецов (Мукат, создавший людей и луну) спорит за первенство с другим (Темайауитом), уходящим в подземный мир. В Б. м. ирокезов и гуронов Иоскеха – создатель солнца и всего полезного на земле, а его младший брат-близнец Тавискарон – создатель скал, вредных животных (пум, ягуаров, волков, медведей, змей и насекомых), шипов и колючек, он вызвал первое землетрясение. Тавискарон противодействует всем благим начинаниям Иоскехи: не даёт ему устроить в реках два течения – вверх и вниз, сотворяет пороги и быстрины. Раненный в единоборстве с Иоскехой, Тавискарон спасается в подземном мире, при бегстве каждая капля крови, льющейся из его раны, превращается в кремень (сам Тавискарон был весь из твёрдого, как кремень и лёд, вещества). Иоскеха после сражения с братом удаляется на небо.
В некоторых дуалистических Б. м. братья-близнецы не антагонистичны друг другу, а воплощают лишь два начала, каждое из которых соотнесено с одной из половин племени. Таковы Возлюбленные близнецы у североамериканского индейского племени зуни, которые разделили племя на фратрии – людей зимы и людей лета. Оба Возлюбленных близнеца выступают в роли культурных героев, которые выводят людей из пещеры на солнце и дают им орудия и оружие. В Б. м. этого типа близнецы часто дублируют функции друг друга, оба полезны, а не вредны для людей, оба заняты их лечением (ср. Ашвины). Однако в Б. м. этого типа, как правило, обнаруживаются следы более архаических представлений о взаимной вражде близнецов.
Миф о близнецах – брате и сестре, вступающих в кровосмесительный брак (чаще всего в результате уговоров сестры), известен в почти одинаковой форме во многих древних культурах (египетский миф об Осирисе и Исиде, древнеиндийский миф о Яме и его сестре-близнеце Ями). Нередко предполагается, что кровосмесительный брак близнецов начинается ещё во чреве матери; поэтому при рождении двойни – детей разного пола считается необходимым совершить очистительный обряд, частью которого может быть (как в Древней Индии) рассказ о Б. м.
Усложнённый вариант Б. м. о кровосмесительном браке брата и сестры предполагает наличие нескольких братьев. В древнехеттской повести о детях царицы Каниша (Несы – древней столицы хеттов) царица рождает тридцать сыновей-близнецов и, напуганная этим, помещает их в горшки, которые сплавляются вниз по реке к «морю Цальпы» (современное Чёрное море). Там боги воспитывают детей. Возмужав, братья отправляются на поиски матери. В пути они узнают от людей историю о чудесном рождении сыновей у царицы Каниша. Догадавшись, что это их мать, они приходят домой и вступают в брак со своими сестрами-близнецами, которых не узнают («боги вложили в них другую сердцевину»), хотя один из близнецов (подобно То Кабинану в меланезийском Б. м.) пытается предостеречь своих братьев от совершения инцеста (т. е. идея запрета инцеста вводится в сам Б. м.). Аналогичный Б. м. о браке трёх братьев-близнецов, имеющих одно имя Финдеамна (Findeamna; eamna, множ. ч. от др.-ирл. eamn «близнец», родственно др.-инд. yama, «Яма, брат Ями, близнец»), со своей сестрой изве стен и в древнеирландской традиции.
В индоевропейской мифологии близнецы-братья, называемые «детьми (сыновьями) бога неба» (Диоскуры, Ашвины, литовские и латышские «сыновья бога»), ухаживают за своей сестрой – дочерью солнца (представление о близнецах как «детях бога» или «сыновьях неба» известно также у нуэр, ньоро, шиллуков, ронга и других народов Африки). В некоторых индоевропейских традициях след этого мифа остался в представлении о кровосмесительном браке нескольких братьев с их сестрой (у хеттов, древних ирландцев и индо-иранцев) или об инцесте брата и сестры (в «Ригведе»). Представление о браке двух (или нескольких) близнецов – брата и сестры является одной из форм символизации в Б. м. объединения двух мифологических противоположностей, одну из которых воплощает брат, а другую – сестра. В африканских обрядах, связанных с Б. м. и культом близнецов, распространено раскрашивание каждой стороны лица и тела в разные цвета. В африканском мифе ньоро близнец Мпуга Рукиди с одной стороны был белым, а с другой – чёрным (ср. Б. м. у кахуилла, где чёрный цвет связан с одним близнецом, а белый – с другим); само имя героя обозначает его разноцветность (Мпуга – кличка домашних животных чёрной и белой масти). Двойной цвет Мпуга Рукиди совпадает с символикой белого и чёрного цветов в близнечных обрядах (смена тёмного и белого времени). Особенностью многих африканских Б. м. является совмещение обоих рядов мифологических противоположностей в одном мифологическом образе, который включает в себя оба члена (близнечные существа – двуполые существа). У догонов герои Б. м. Лис и Номмо выступают одновременно и как близнецы, и как андрогины. Такие же представления связаны с двумя демиургами Маву и Лиза в мифологии фон в Дагомее, выступающими как андрогин, одна часть которого (Маву) воплощает ночь, луну, радость, другая (Лиза) – день, солнце, труд. Другие боги в мифологии фон представляются в виде пар близнецов, а божественная сила– радуга описывается и как андрогинное божество, и как близнечная пара. В Б. м. бамбара двуполое божество Фаро рождает двух близнецов. Египетские боги Гор и Сет иногда изображались в виде одной фигуры с двумя лицами, что позволяет дать гипотетическую андрогинную интерпретацию и первоначальному мифу о кровосмесительной их связи. Миф о двуполом существе, связанный с близнечным, отражается в древнегреческой орфической традиции и в диалогах об Атлантиде Платона.
Наиболее ранний пласт близнечных представлений прослеживается в зооморфных Б. м., предполагающих участие в близнечном рождении животных или родство между животными и близнецами. У нивхов (на Сахалине и в Приамурье) мать близнецов хоронили в медвежьей клетке, а о самих близнецах говорили как о «зверях». Ср. также обряд убийства близнецов после их рождения, который был распространён у многих народов. Их обычно относят (в горшках, как в древнехеттском Б. м., или в кувшинах) в воду, болото или в лес (где они, по поверьям, блуждают и после смерти), отправляют на съедение животным, как бы возвращая той нечеловеческой (часто водной) среде, с которой связывают их рождение. У африканских йоруба обезьяна – брат близнецов, у дан близнецы связываются с чёрной змеёй, у глиди-эве близнецы «принадлежат к дому буйвола». В Дагомее близнецов считали детьми лесных духов, к которым они возвращаются после смерти. У восточных и западных динка и у нуэр в Судане известен близнечный тотемизм – родоначальник племени считается близнецом тотемного животного. Согласно представлениям догонов, у каждого человека есть свой близнец – животное (сами же близнецы у догонов состоят в «союзе» со скорпионом). След близнечного тотемизма обнаруживается и в фольклорных сюжетах: в суданской легенде царь воспитывается вместе с львёнком. В мифе кизиба две первые женщины родили близнечные пары: одна мальчика и девочку, другая – бычка и тёлку. В космогоническом мифе руанды действуют братья, один из которых рождён из чрева коровы. Нуэр связывают близнецов с птицами и часто дают им птичьи имена.
В Древней Индии Ашвинов представляли в виде двух птиц или птиц-коней. Связь двух почитаемых близнецов с конями сохраняется в качестве пережитка и у древних германцев, и в балтийской мифологии. До недавнего времени в литовских деревнях бытовало поверье о том, что близнецы, сидящие на коне, обладают целебной силой, подобно Ашвинам-целителям, имя которых производится от др.-инд. asva – «конь». С конями связывали и Диоскуров.
Истоки Б. м. можно видеть в представлениях о неестественности близнечного рождения, которое у большинства народов мира считалось уродливым (а сами близнецы и их родители – страшными и опасными). Обычай отделения родителей близнецов от всего племени (часто с позднейшим переосмыслением в духе сакрализации близнецов и их родителей) известен у йоруба, тонга, басабеи и многих других народов Африки. Эти общеафриканские ритуальные представления, находящие параллели у многих народов мира, следует считать исключительно древними. Выдвинутая английским исследователем Р. Харрисом гипотеза о «великом страхе», который некогда внушали близнецы, вполне согласуется с данными приматологии, устанавливающими у приматов те же основные черты поведения по отношению к двойне. Удивление обезьяньего стада вызывает как сама двойня, так и мать близнецов, держащаяся после их рождения поодаль от стада, причём её отгоняет в сторону вожак. В качестве следа архаических представлений о близнецах как опасной и смертоносной силе можно рассматривать мифы о посягательстве близнецов на жизнь своих родителей. В мифах дан в Западной Африке зафиксированы представления о посягательстве сына на мать, дочери на отца; у нгбанди, наоборот, близнец-брат говорит своей сестре: «Если ты убьёшь мою мать, я убью твоего отца»; у бульса близнец-брат отрывает груди матери и тем самым умерщвляет её, и затем умерщвляет отца, оскопив его. В некоторых мифах один из близнецов убивает другого (ср. следы этого представления в дуалистическом Б. м. о братьях-антагонистах).
Переосмысление архаических форм Б. м. и соответствующих им обрядов происходит благодаря признанию сакрального характера как самих близнецов, так и их родителей, в особенности матери (в роли отца наряду с обычным отцом выступает мифологическое существо или тотем; такая идея двойного отцовства характерна для развитых Б. м.). Сами близнецы и их мать рассматривались как существа, соприкоснувшиеся со сверхъестественной силой и ставшие её носителями. Архаический ритуал отделения близнецов, и прежде всего их матери, или обоих родителей от всего племени при этом включается в обрядовый комплекс почитания сакрализованных близнецов и их родителей. На этом этапе развития близнечного культа речь идёт уже не просто об избавлении племени от опасности, таящейся в близнецах и их родителях, но и об осознанном обособлении носителей сверхъестественной силы (не только опасной, но часто и благодетельной) от коллектива, их почитающего. У гереро обнаруживаются признаки обожествления «светлых» родителей близнецов, переселяющихся после их рождения в дом за пределами деревни.
Переосмысление близнечных обрядов и Б. м. в духе сакрализации близнецов и их родителей происходит, в частности, с развитием представления о связи близнецов с плодородием. Поэтому в обществах, почитающих близнецов, обычны обряды, связывающие их культ с символикой плодородия, в частности со священными мировыми деревьями (см. Древо мировое). Ср. связь Ашвинов с фиговым деревом – ашваттхой. Под аналогичным священным деревом [Ruminalis Ficus, «фикус (фиговое дерево) римское»] в Древнем Риме ставились изображения священных близнецов Ромула и Рема.
Существенным растительным символом близнечного плодородия является сдвоенный плод растения. Культ этого близнечного символа сохранился в латышских мифологических представлениях о Юмисе («двойчатка», «двойной плод»), полевом божестве, посылающем благоденствие и связанном с окончанием полевых работ. У догонов пиво, изготовленное из двойных зёрен проса, возливали на алтарях близнецов в честь хозяина земельных участков и духа – родителя близнецов. На Фиджи близнечный («двойной») плод хлебного дерева в мифологических песнях выступает в качестве символа безмерного изобилия.
Из других символов, связывающихся с культом близнецов, в Б. м. и близнечных ритуалах различных народов следует отметить символику красного цвета [с этим символом связана и красная нить на руке одного из близнецов, упоминаемая в Библии (Быт. 38, 28–30)]. Близнецы часто считаются детьми грома (их бесчинство может вызвать гром).
У народов, мифология которых строится на двоичной символической классификации, два мифологических близнеца служат воплощениями этих рядов символов (Латуре Дане и Ловаланги в мифологии ниас в Индонезии и т. п.). В северном Камеруне священный царский дворец в Логоне – Бирни делился на две части, которые считались воплощениями двух мифологических близнецов – родоначальников людей: северная часть воплощала близнеца-мужчину, южная – женщину. Согласно мифу пангве, первая женщина (прамать) родила из двух яиц двух близнецов с полярными именами – Болотная кочка и Большая гора.
В мифах о происхождении племён (или городов) их часто возводят к двум близнецам – основателям: Ромул и Рем (связанные с тотемом – волчицей) в Риме, близнецы – сыновья Димука в Северной Нигерии и т. д. Особую роль близнечный культ играет в религии обществ с ярко выраженными следами дуальной организации (например, у инков в Перу). В 19 в. в Дагомее традиция связывала дуальный характер царской власти с совместным правлением двух близнецов. В Египте ка считался двойником-близнецом фараона. У догонов плаценту считали младшим близнецом ребёнка. Аналогичные представления у африканских баганда объясняются культом пуповины царя, которую называли близнецом. Сходные символы лежат в основе древнетюркского культа божества Умай (букв, «послед»).
По мере трансформации близнечных представлений утрачивается антагонизм божественных близнецов, позднее из мифа устраняется один из близнецов (ср. явную несущественность Эпиметея по отношению к его близнецу Прометею). Так, имя персидского эпического героя Джамшида первоначально означало «близнец-царь», но в самом эпосе близнечные мотивы уже не очевидны. К раннему Б. м. Р. Харрис возводил комплекс 'представлений, связанных с Фомой в евангелической литературе и в апокрифах (имя Фомы восходит к общесемитскому названию близнеца).
Тема близнечества в последующей культурной традиции связывается с темой двойника человека (или его тени; ср. европейскую романтическую литературную традицию от А. Шамиссо до Е. Шварца). В мифологическом истолковании с явными ссылками на античные представления тема близнецов продолжается в поэзии 20 в. (ср. название первой книги стихов Б. Пастернака «Близнец в тучах», расшифровываемое в заглавном стихотворении сборника, и т. д.).
Лит.: Абрамян Л. Б., Об идее двойничества по некоторым этнографическим и фольклорным данным, «Историко-филологический журнал», 1977, № 2; e г о же, Человек и его двойник (к вопросу об истоках близнечного культа), в кн.: Некоторые вопросы изучения этнических аспектов культуры. Сб. научных трудов, М., 1977; Алексеев В. М., Бессмертные двойники и даос с золотой жабой в свите бога богатства, в его кн.: Китайская народная картина, М., 1966; Золотарев А. М., Родовой строй и первобытная мифология, М., 1964; Иванов В. В., Отражение индоевропейской терминологии близнечного культа в балтийских языках, в кн.: Балто-славянский сборник, М., 1972; его же, Опыт истолкования древнеиндийских ритуальных и мифологических терминов, образованных от asva-«конь», в кн.: Проблемы истории языков и культуры народов Индии. Сб. статей памяти В. С. Воробьева-Десятовского, М., 1974; его же, Близнечный культ и двоичная символическая классификация в Африке, в кн.: Africana. Африканский этнографический сборник, [т.] 11, Л., 1978; Крейнович Е. Б., Нивтху, М., 1973, с. 432 – 40; Штeрнбeрг Л. Я., Античный культ близнецов при свете этнографии, в его кн.: Первобытная религия в свете этнографии, Л., 1936; Harris R., Boanerges, Cambridge, 1913; Lagercrantz S., Uber willkommene und unwillkommene Zwillinge in Afrika, «Etnografiska studier», 1941, [№] 12/13, S. 5 – 292; Loeb E. M., The twin cult in the Old and New World, в сб.: «Miscellanea Paul Rivet Octogenario Dicata», Мех., 1958 (XXXI Congreso Internacional de Americanistas, 1); Turner V. W., The ritual process, Ithaca, 1977; Ward D., The divine twins, Berkeley – Los Ang., 1968.
В. В. Иванов.
БЛЯГО, в адыгской мифологии дракон, олицетворение злых сил природы (в более поздних мифах, возможно, и пришельцев-завоевателей). Б. низвергает из своей огромной пасти воду, которая проливается дождём, а издали кажется белым облаком (туманом), закрывающим небо; выдыхаемый им воздух валит наземь всадников и коней; вьюга из его глаз сметает всё на пути. Б. перекрывает реку и даёт воду жителям, лишь получив от них в дань девушку. Когда Б. гибнет в схватке с богатырём, в его чёрной крови, льющейся как река или море, плавают трупы девушек. Обычное место пребывания Б. – подземный мир. По наиболее распространённому сюжету, герой (в адыгской версии нартского эпоса Батраз) в упорной борьбе убивает Б. и освобождает пленницу. В вариантах этого сюжета, перешедшего в сказку, герой в награду за свой подвиг получает в жёны первую красавицу (спасённую жертву) или ему оказывают помощь в возвращении в земной мир. В народных поверьях затмение солнца и луны объясняется проглатыванием их Б. Чтобы спугнуть Б. и освободить светило, стреляют из ружей. Б. соответствует абхазский агулшап, грузинский вешапи.
М. М.
БОБО-ДЕХКОН, в мифологии узбеков, туркмен (Баба-дайхан), киргизов (Баба-дыйкан), казахов (Дикан-баба, Дикан-ата), каракалпаков (Дийхан-баба) и таджиков (Бобо-и-дехкон) покровитель земледелия. Образ доисламского происхождения, первоначально – местное божество. Обычно представлялся в виде крепкого старика (у киргизов – также птицы). В мифах имеет черты культурного героя. Согласно одному из них, Б.-д. изобрёл первый плуг (причём одна его деталь была подсказана Б.-д. шайтаном). По туркменскому мифу, также воспользовавшись подсказкой шайтана, Б.-д. провёл первый оросительный канал. Т. к. вода не шла в вырытый им арык, Б.-д. решил выпытать у шайтана, в чём его ошибка. Нарядившись в праздничные одежды и взяв лепёшку хлеба, он с радостным видом прошёл мимо шайтана. Не обнаружив притворства, тот сказал: «Наверно, Баба-дайхан догадался, что арык должен быть не прямым, а извилистым, как река». Так Б.-д. сумел воспользоваться познаниями шайтана. У узбеков и таджиков крестьянин, осуществлявший первую символическую пахоту и сев, считался живым воплощением Б.-д. (деда-земледельца). С Б.-д. связывали и большинство других сельскохозяйственных обрядов. Юго-западные туркмены посвящали Б.-д. специальный участок земли. В кон. 19 в. Б.-д. часто отождествлялся с Адамом.
Лит.: Андреев М. С, По поводу процесса образования примитивных среднеазиатских древних цехов и цеховых сказаний (рисаля), «Этнография», 1927, № 2; Сухарева О. Б., К вопросу о генезисе профессиональных культов у таджиков и узбеков, в кн.: Труды АН Таджикской ССР, т. 120 – Памяти М. С. Андреева, Сталинабад, 1960; Снесарев Г. П., Реликты домусульманских верований и обрядов у узбеков Хорезма, М., 1969, с. 218 – 21; Мухиддинов И., Земледелие памирских таджиков Вахана и Ишкашима в XIX – начале XX в., М., 1975, с. 91–93, 97–98, 102–108.
В. Н. Басилов.
БОГ, в славянской мифологии название божества и доли, счастья, которое оно может дать человеку (родственно названию богатства и т. п.); противопоставляется небогу, обездоленному. Выступает в качестве второй части многих славянских названий богов: Белобог, Чернобог, Дажьбог, Стрибог.
Лит.: Meriggi В., Stavocomune Bogu, в кн.: Зборник за филологjу и лингвистику. Матица српска, t. 8, Нови Сад, 1965.
В. И., В. Т.
БОГИ [слав, «бог» родственно другим индоевроп. названиям: ср. авест. baya, «господь», «бог», др.-перс. baga, др.-инд. Бхага и др., в первоначальном значении – удача, доля, счастье (ср. ст. Бог); лат. deus; греч. иеьт; инд. deva, от корня div, «светить», «сиять»; нем. Gott от прагерм. корня неясного значения]. Б. как могущественные сверхъестественные существа являются главными персонажами большинства мифов в т. н. развитых мифологиях; в архаических мифологических системах образ Б. выражен слабо или даже совсем отсутствует. Для политеистических религий характерна вера во многих Б., для монотеистических – в единого Б.
Вопрос о происхождении Б. многократно ставился в литературе. Богословская точка зрения, согласно которой образ Б. внушён первым людям непосредственно «божественным откровением», оказала влияние на некоторые направления в науке (концепция «прамонотеизма», защищавшаяся преимущественно католической венской школой этнологии во главе с В. Шмидтом, пытавшейся доказать наличие в верованиях самых отсталых народов древнего образа верховного небесного существа). Представители мифологической школы (Я. Гримм, М. Мюллер и др.) считали Б. олицетворениями сил природы, преимущественно небесных тел и явлений (неба, грозы, солнца, луны и пр.). Древние люди, мол, не понимали причин движения светил, перемен погоды и т. п. и объясняли их действиями сверхъестественных существ – отсюда образы божеств неба, солнца, грозы и пр.; им поклонялись как могучим существам, старались умилостивить и задобрить; в дальнейшем происходит постепенный упадок этого древнего возвышенно-мифологического мировоззрения: небесные Б. «спускаются» на землю, превращаются в человеческие или животные эпические или сказочные образы. Эта концепция утратила своё влияние после того, как этнографическая наука с 70-х гг. 19 в. стала открывать в верованиях многих отсталых народов гораздо более древний пласт, чем астральная мифология индоевропейцев. Представители т. н. эволюционистского направления в истории культуры (Э. Тайлор, Дж. Леббок, Ю. Липперт и др.) возникновение веры в великих небесных Б. и монотеизм рассматривали как позднейший этап эволюции религиозно-мифологических представлений. Разновидность этой теории составляла теорию «манизма» (Г. Спенсер), связывавшая возникновение понятия о Б. с культом предков (бог как обобщённый предок). Многие эволюционисты придерживались эвгемеристического толкования мифов, согласно которому Б. суть реальные люди-предки. Иную точку зрения на корни образа Б. выдвинул Дж. Фрейзер; по его мнению, представления о Б. зародились в сознании человека тогда, когда он разуверился в собственной способности магически воздействовать на окружающий мир и должен был признать, что есть некие высшие существа, управляющие миром. Сходный взгляд высказал немецкий этнограф К. Прёйс. Он полагал, что Б. – олицетворённые колдовские акты, «действующие субстанции», которые как бы «стягивают к себе волшебные действия многих других субстанций». Близка к этому и теория немецкого учёного Г. Узенера, считавшего (он опирался при этом главным образом на древнеримские имена Б.), что древний человек, вечно боявшийся всего неизвестного, олицетворял и обожествлял каждое отдельное действие и явление в окружающем его мире, – так появились сначала «мгновенные» Б., позже – видовые, или «особые», Б., имена которых означали лишь простые эпитеты, а впоследствии, когда значение этих эпитетов было забыто, они превратились в собственные имена Б. – тогда и появились великие божества античного пантеона. Фрейдизм рассматривал образ Б. как сублимат подавленного образа отца («каждый создаёт бога по образу своего отца»), а образ богини-матери как сублимат образа матери. Французская социологическая школа Э. Дюркгейма попыталась решить проблему генезиса образа Б., исходя из социальной психологии. По Дюркгейму, Б. – это олицетворение социальных сил, действующих на человека, но непонятных ему; каждой форме общества соответствует присущее ей представление о Б.
Образы Б. развитых религиозно-мифологических систем очень сложны по структуре и по составу вплетённых в них элементов, но многие из них глубоко уходят корнями в первобытность. В мифологии народов, не достигших стадии зарождения классового общества, преобладает вера в духов, демонов и т. п., отсутствуют чёткие представления о Б., но существуют отдельные элементы будущего образа Б. Один из наиболее древних истоков представлений о божестве – это мифологический образ культурного героя. Культурные герои, как и позднейшие демиурги, так или иначе «делатели», им приписываются какие-то творческие или мироустроительные акты – пусть на самом элементарном уровне. Позднейшие Б. тоже часто наделяются функцией «делания», хотя, как показывают данные этнографии, этот элемент в сложном образе Б. иногда имеет второстепенное значение. Так, у ительменов, одного из самых архаических народов Сибири, Кутх, считавшийся творцом и создателем мира, не только не почитался, но, напротив, подвергался всяческому поношению и насмешкам по той причине, что он-де очень плохо устроил землю – создал горы, тайгу, пропасти, вулканы. В мифологиях некоторых народов Б.-творец выступает как существо, утратившее интерес к созданным им некогда миру и людям, поэтому бесполезно обращаться к нему с какими-либо просьбами и молитвами. Таковы образы «праздных Б.» в мифологических представлениях многих народов Африки. Образ Б.-творца не играет заметной роли (или отсутствует совершенно) и у индейцев Америки.
Одним из идейных истоков происхождения представления о Б. послужил образ духа-учредителя и покровителя возрастных инициации (см. Инициация и мифы), от имени которого молодёжи сообщаются правила поведения, нормы племенной морали (особенно в виде правил беспрекословного повиновения старшим и в области брачно-половых отношений). Этот образ, несущий на себе важнейшую религиозно-идеологическую нагрузку верховного стража племенной морали, явился, по-видимому, идейным ядром формирования впоследствии более сложного образа племенного Б.
Натурмифологические черты древнейших Б. (т. е. олицетворения неба, солнца, луны, грозы и т. д.) на ранних ступенях исторического развития, по-видимому, не играли особенно важной роли. В тех случаях, когда у отсталых племён есть Б. натурмифологического происхождения – это обычно олицетворения грозных и опасных для человека явлений природы – к простому олицетворению сил природы примешивается либо страх перед грозными стихиями, либо хозяйственный интерес: люди надеются на помощь сверхъестественных сил в наиболее важных сферах своей материальной деятельности. Так, Пулугу (Билику) в андаманской мифологии есть олицетворение разрушительных сил сезонных муссонов, Буга у тунгусо-маньчжурских народов – покровитель охотничьего промысла, «хозяин» зверей и т. д.
Более или менее оформившиеся образы Б. появляются, как правило, лишь на стадии перехода от доклассового общественного строя к классовому. Одна из самых характерных и наиболее ранних разновидностей Б. этой исторической ступени – племенной Б., закономерное идеологическое отражение процесса племенной интеграции (племя как сплочённая общественная единица характерно имен но для этой переходной эпохи). Племенной Б. – это прежде всего Б.-воитель, во имя которого племя ведёт борьбу за преобладание с другими племенами, подчиняет их себе или объединяет вокруг себя. Такие Б. известны главным образом у воинственных племён: у восточноафриканских масаев – это Б.-воитель Нгаи; у ашанти Гвинейского побережья – Тандо; у островитян Фиджи, где племя мбау подчинило себе большую часть племён архипелага,– Нденгеи. Воинственные божества народов Центральной Америки были вначале, видимо, племенными Б.: Уицилопочтли, Тескатлипока, Ицамна, Кукулькан. Известны многие этнонимические (т. е. связанные с названием племён) имена кельтских Б.: Аллоброкс – бог племени аллоброгов, Арамо – арамиков, Арвернорикс – арвернов, Бриксантос – бриксантов, богиня Дексива – дексиватов, Воконтия – воконтиев и др.
Когда вокруг самого сильного племени-завоевателя складывается союз племён, перерастающий в государство, Б. отдельных племён сливаются в единый сонм: образуется система политеизма; бог племени-гегемона становится во главе этого сонма. Многочисленные боги Древнего Египта были вначале в большинстве местными номовыми божествами, и каждый из них сохранил и в период централизованного государства связи с местом своего происхождения. Главой пантеона становился попеременно Б. преобладающего нома: Ра, Амон (Амон-Ра), Гор. Аналогичной была история формирования пантеона шумеро-вавилонских государств Месопотамии: его возглавлял сначала шумерский Энлиль, затем вавилонский Мардук. Менее ясной была история формирования древнеиндийского пантеона, но, видимо, и он сложился преимущественно из племенных Б., во главе (по крайней мере вначале) с воителем Индрой.
Гораздо сложнее история образования политеистического сонма Б. античной Греции. Эти Б. разного происхождения – крито-микенского, малоазиатского, эллинского и др. Прослеживаются местные племенные корни некоторых Б.: эпидаврский Асклепий, микенская Гера, аркадская Артемида, аттическая Афина и др. Ряд римских Б. также имеют племенное происхождение: Квирин (сабинский), Диана (арицийская), Меркурий, Минерва, Юнона, а может быть, и Юпитер (этрусские).
С превращением племенных Б. в великие божества государственного культа изменяются и их функции. Теперь Б. охраняют неприкосновенность государства, защищают его от внешних врагов, поддерживают его внутренний строй, освещают власть царя (царь – любимый сын Б. или главного Б., их помазанник). Между Б. новообразованного пантеона устанавливаются связи – родственные, генеалогические, иерархические, распределяются функции: если раньше Б. помогал, защищал, покровительствовал своему племени во всех делах и нуждах, то Б. политеистического пантеона распределяются по «профессиям», хотя и весьма нечётко (Гефест, Б.-кузнец и покровитель кузнецов-оружейников; Асклепий, Б. врачевания; Гермес, покровитель торговли, путешествий, вестник богов; Афина, богиня мудрости; Афродита, богиня любви, и др.). Особенно последовательно определена была «специализация» среди Б. Рима: одно лишь произрастание злаковых растений было поручено покровительству доброго десятка Б.
Жрецы сочиняли сложные мифы о Б. и их взаимоотношениях, пользуясь, очевидно, и древними народными сказаниями. Но религиозно-мифологическая фантазия народных масс создавала стихийно и другие образы Б. Тут были страдающие и гибнущие Б. (они же – земледельческие божества, олицетворение растительного процесса). Погибший Б. вновь воскресал, и на него возлагали свои надежды обездоленные слои населения: это были боги-спасатели. Такими страдающими богами-спасателями были египетский Осирис, вавилонский Таммуз (Думузи), сирийский Адонис, фригийский Аттис, отчасти фригийско-фракийский Дионис (подробнее см. Умирающий и воскресающий бог).
Образование пантеонов Б. древних государств было сложным процессом, протекавшим в зависимости от конкретных исторических условий (см. Греческая мифология, Шумеро-аккадская мифология, Индуистская мифология, Иранская мифология и др.).
Политеизм – наиболее обычная, почти повсеместно засвидетельствованная форма религиозно-мифологических систем, соответствующая структуре древних государств. Хотя во всех политеистических системах всегда выделялась фигура верховного, главного божества (у греков – Зевс, у вавилонян – Мардук, в брахманизме и индуизме – Брахма, у японцев – Аматэрасу), но верховенство одного бога почти нигде не вело к подавлению всего остального сонма великих и малых Б. В монотеистических религиях вера в единого бога стала главным религиозным догматом. При этом в христианстве, в отличие от иудаизма и ислама, монотеизм выступает в компромиссной форме: единый бог имеет три лица (ипостаси): бог-отец, бог-сын и бог-дух святой («святая троица»). См. Иудаистическая мифология, Мусульманская мифология, Христианская мифология.
Лит.: Токарев С. Б., Ранние формы религии и их развитие, М., 1964; Донини Б., Люди, идолы и боги, пер. с итал., 2 изд., М., 1966; Ньювенгуис Д., Бог, его прошлое и настоящее, М., 1923; Скворцов-Степанов И. И., Происхождение нашего бога (По Г. Кунову), [3 изд.], М., 1958; Фрэзер Дж., Золотая ветвь, в. 3–4, М., 1928; Ярославский Е. М., Как родятся, живут и умирают боги и богини, М., 1959; Baumann H., Schцpfung und Urzeit des Menschen im Mythus der afrikanischen Vцlker, В., 1936; Durkheim E., Les formes йlйmentaires de la vie religieuse, 3 ed., P., 1937; Frazer J. G., The worship of nature, v. 1, L., 1926; Gennep A. van, Mythes et lйgendes d'Australie, P., [1906]; Mannhardt W., Die Gцtterwelt der deutschen und nordischen Vцlker, В., 1860; U s e n e r H., Gцtternamen, Bonn, 1896.
С. А. Токарев.
БОГИНЯ-МАТЬ, главное женское божество в большинстве мифологий мира. Как правило, соотносится с землёй и – более широко – с женским творческим началом в природе. Самые ранние свидетельства о почитании Б.-м. – верхнепалеолитические «Венеры» – статуэтки женщин с подчёркнутыми половыми признаками, явно культового назначения; женские изображения этого типа найдены и в неолитических и энеолитических стоянках. Более поздние представления о Б.-м. связаны в первую очередь с представлениями об изначальной божественной паре, прародителях вселенной и населяющих её существ (древнеиндийские Дьяус и Притхиви, Илу и Асират западных семитов, Кукумац и Тепеу древних майя, Есь и Хоседэм енисейских кетов, Ранги и Папа маори и т. д.). Образ Б.-м. первоначально зачастую не был единым, её функции распределялись среди целого ряда мифологических персонажей. Например, каждая из айысыт в якутской мифологии связана с плодовитостью только одного вида существ (людей, лошадей, коров и т. д.). Малоазийская Кибела, Великая матерь богов, первоначально была отождествлена с функционально близкими ей греческими и римскими богинями: Реей, Геей, Деметрой, Теллус, Церерой и др., каждая из которых характеризовалась лишь частью объединённых затем Кибелой признаков. В поздней же античности известна единая синкретическая Б.-м., ипостасями которой выступают различные локальные божества. В индуизме некогда самостоятельные богини стали рассматриваться как ипостаси Умы-Махадеви (см. Деви)у супруги верховного бога Шивы. Однако эти процессы касались в основном структуры пантеона, набор функций Б.-м. оставался относительно неизменным.
Слева – «Венера». Стоянка Виллендорф II, Австрия. Камень. Начало верхнего палеолита.
Справа – «Венера» из комплекса верхнего навеса стоянки Лоссель, Франция. Барельеф. Средний период верхнего палеолита.
Богиня с мёртвым ребёнком. Мраморный погребальный сосуд. Ок. 450 до н. э. Рим, Музей виллы Джулия.
1. Сосуд из Наски, изображающий богиню-мать. Перу. Глина. 10–14 вв. Берлин, Этнографический музей.
2. Бутылка в виде женщины. Наска, Перу. Глина. 10 –14 вв. Мюнхен, Этнографический музей.
3. Богиня-мать (?) из Наски. Перу. Глина. 10 –14 вв. Лондон, Британский музей.
Параскева Пятница. Дерево. 16 в. Вологда, Картинная галерея.
Основная характеристика Б.-м., определяющая её место в мифологической модели мира, – созидательная функция, которая имеет несколько аспектов. Во-первых, как супруга бога-творца Б.-м. участвует в творении мира (в этом качестве она обычно идентифицируется с землёй). Во-вторых, Б.-м. участвует в создании населяющих вселенную существ: богов, людей, животных, чудовищ и т. д. Если функциональные характеристики Б.-м. распределены между несколькими мифологическими персонажами, то эта вторая форма активности не обязательно принадлежит обожествлённой земле. Так, в греческой мифологии чудовищ создаёт Гея («земля»), а матерью богов является её дочь Рея. Согласно древнеиндийским воззрениям, у людей, богов, асуров и пр. разные прародительницы, но ни одна из них не является Притхиви («землёй»). Третий существенный аспект созидательной функции Б.-м. – покровительство плодородию почвы, скота и людей, а в связи с этим и сексуальной активности как источнику плодовитости. Среди богов, олицетворяющих этот аспект созидания, встречается и целый ряд специализированных божеств, например земледельческих (подобно римской Церере), и божества, у которых может быть назван доминирующим этот аспект в целом, – Деметра, Иштар, Исида, связанные с мифом о сезонном возрождении природы. Б.-м. в большинстве мифологий соотнесена с умирающим и воскресающим богом (Исида и Осирис, Кибела и Аттис, Иштар и Таммуз и т. д.), мужем или возлюбленным Б.-м. Однако в греческой мифологии сезонное возрождение связывается в основном с Персефоной, дочерью Деметры. Любопытен пример «красной богини» Чак Кит (майя). Она – супруга божественного земледельца – бога дождя, но довольно часто изображается и упоминается рядом с богом грозы Тошем. Между тем, как правило, небесный бог (или громовержец) и бог сезонного возрождения в качестве спутников Б.-м. находятся в отношениях дополнительной дистрибуции, т. е. не встречаются вместе. Наиболее архаическим этнографическим примером Б.-м. может служить «старуха-мать» Кунапипи в австралийской мифологии. Включение Б.-м. в круг мифологических представлений о вечном возрождении было причиной того, что именно она рассматривалась как источник жизненной силы и бессмертия как высшего проявления этой силы. Отсюда преимущественная связь Б.-м. с мистериями и различными тайными культами – её адепты надеялись на вечную жизнь, даровать которую было в её власти. Среди историков христианства существует мнение, что культ богородицы (в раннюю эпоху христианства отсутствовавший) обязан своим возникновением и развитием именно соответствующим представлениям о Б.-м. (в данном случае – Исиде). Другая важная функция Б.-м. – покровительство культуре, в особенности – городам (Деметра, Иштар, Кибела), а также законам и тайным знаниям (Исида, шумерская Инанна). Эта функция лишь косвенно связана с первой – созиданием и на первый взгляд противоречит третьей важной характеристике Б.-м. – её связи с дикостью, необузданностью, войной, злыми чарами. Такая противоречивость присутствует во многих мифологиях. Фракийская Ma («мать») была отождествлена с римской богиней войны Бе л ло ной, а позже культ Ма-Беллоны слился с культом Кибелы, в высшей степени оргиастическим и жестоким. Имя создательницы Тепеу означает «завоевательница». Индийская Кали-Дурга (ипостась Умы) – богиня войны, требующая человеческих жертвоприношений. Гея создаёт чудовищ для войны против богов, Хоседэм насылает на людей беды и раздоры, страшных хтонических чудищ рождает Ангрбода. Реконструируется мифологический сюжет о борьбе Перуна (славянского громовержца) со своей супругой, которая в данном случае выступает в качестве персонажа-заместителя змея, традиционного противника громовержца. И при всём том Иштар и Кибела, например, настолько тесно связаны с городской культурой, что часто изображаются с короной в виде зубчатой городской стены.
Можно предполагать, что источник этого противоречия восходит к одной из основных оппозиций любой космологии – противопоставлению космоса и хаоса (культурного и дикого, доброго и злого, позитивного и негативного). Первый член указанных противопоставлений почти повсеместно перекодируется как «мужское начало», а второй – как «женское начало». Такая перекодировка соотносится с универсальным для всех мифологий представлением о первоначальном разделении недифференцированного хаоса на две половины – мужскую и женскую и, соответственно, о возникновении неба и земли, праотца и праматери. Но, выделившись из хаоса, земля (и шире – женское созидательное начало) остаётся в значительной степени образом хаоса, наследуя многие его характеристики. Миф о войне богов с чудовищами, т. е. об устройстве космоса, повествует о борьбе небесных божеств с хтоническими созданиями (гигантомахия) или непосредственно с породившей их праматерью – вселенной (такова борьба Мардука с Тиамат в вавилонской космогонии). Этой же частичной идентификацией Б.-м. с хаосом можно объяснить её связь с горами (Кибела, Ума, Хоседэм и др.), поскольку гора часто рассматривалась как зародыш вселенной, т. е. связывалась с изначальной нераздельностью хаоса, косной материей, из которой создан упорядоченный космос. Этим же объясняется связь Б.-м. с влагой и водой (вода также представлялась в различных мифологиях в качестве первоначальной субстанции). Из морской пены рождается Афродита, с водой и колодцами связывается славянская Мокошь. На колодцах делались и изображения Пятницы (поздний аналог Мокоши), затем отождествлённой в русской традиции со святой Параскевой. Скифская богиня земли Апи часто изображалась в водах источника.
Б.-м. связана не только с дикостью (хаосом), но и с культурой (космосом). Такая амбивалентность её функций вызвана двойственностью архаических воззрений на природу, которая представлялась одновременно и частью устроенного богами космоса, и хаосом, окружающим упорядоченную и сакрализованную общину, изоморфную космосу в целом, создательница которого Б.-м. тем самым и дружественна, и враждебна социальному (культурному, космическому) началу. Поэтому Кибела, например, покровительствует городу, упорядоченному социальному микрокосму, но в то же время культ её имеет подчёркнуто оргиастические формы, цель которых – временно отменять привычные социальные установления. Так, в образе Б.-м. реализуется общее для всей древней космологии свойство – будучи системой иерархически организованных оппозиций, располагать для каждой из них нейтрализующим элементом. Это создаёт сочетание соединения и разделения, которые вместе и являются необходимым условием целостности и упорядоченности в противовес неупорядоченной целостности хаоса или раздробленности распада. Ср. идею гармонии в связи с женским созидательным началом в древнекитайской космологической концепции инь и ян (женского и мужского, тёмного и светлого, пассивного и активного, отрицательного и положительного), взаимодействие и взаимопроникновение которых обеспечивают гармоническое равновесие вселенной. Те культы, где преобладает поклонение шакти (например, тантризм), часто носят мистериальный и оргиастический характер, и их наиболее сакрализованным элементом является половой акт, как своеобразное трансцендентное воссоединение мужского и женского начал, источник и средство поддержания мировой гармонии. Шактизм, несомненно, вырос из почитания Б.-м., и Б.-м. Джаганматри продолжает оставаться одной из персонификаций шакти.
Лит.: Афанасьев А. Н., Поэтические воззрения славян на природу, т. 1 – 3, М., 1865 – 69; Краулeй Э., Мистическая роза, пер. с англ., СПБ, 1905; Fаrnell L. R., The cults of the Greek states, v. 3, Oxf., 1907; Gonda J., The dual deities in the religion of the Veda, Amst.– L., 1974, p. 93 – 117; Graillоt H., Le culte de Cybиle, mere des dieux a Rome et dans l'empire Romain, P., 1912; Dieteriсh A., Mutter Erde, Lpz.– В., 1913; Du1aure J., Des divinitйs gйnйratrices..., P., 1805; Вriffau1t R., The mothers. A study of the origins of sentiments and institutions, v. 1 – 3, N. Y. –L., [1969]; Bachofen J. J., Das Mutterrecht. Eine Untersuchung ьber die Gynaikokratie der alten Welt nach ihrer religiцsen und rechtlichen Natur, Stuttg., 1861; Berndt R. M., Kunapipi. A study an Australian aboriginal religious cult, Melbourne, 1951; Neumann Е., The Great Mother. An analysis of the archetype, 2 ed., Н. Х., 1963.
E. Г. Рабинович.
БОГОМАТЕРЬ, см. Мария.
БОГОРОДИЦА, см. Мария.
БОДОНЧАР, в мифологии монгольских народов предок Чингисхана, сын праматери рода Чингисхана Алан-гоа. Б. родился спустя некоторое время после смерти Добун-мергена, мужа Алан-гоа (в некоторых вариантах – вместе с двумя братьями). Его отцом было небесное (солнечное) божество, которое приходило к Алан-гоа после заката в виде жёлтого человека, а уходило перед восходом в облике жёлтого пса [совмещение двух концепций происхождения героя: небесного (солярного) и тотемического]. В тюркских генеалогиях Чингисхана чудесно-рождённым сыном Алан-гоа (Алангу) оказывается сам Чингисхан, Б. же (Боденжар) называется лишь в числе его «земных» старших братьев. Старшие братья обвиняют Б. в том, что он незаконнорождённый, и это вынуждает Алан-гоа раскрыть тайну своей связи с небожителем. Тем, что после смерти матери братья лишают Б. положенной ему доли наследства, и своим прозвищем Мунгхаг («простак») он напоминает героя волшебной сказки. Отселившись, Б. занимается соколиной охотой: с места его стоянки при северо-западном ветре летит птичий пух, подобный снежным хлопьям. Ежедневно он заходит в стойбище соседнего племени. Однажды Б., воспользовавшись помощью разыскавших его братьев, совершает вооружённое нападение на это племя, не имевшее ранее вождя, и становится его главой (ср. Борте-Чино), захватив себе в жёны беременную женщину.
Лит.: Козин С. Б., Сокровенное сказание, М. – Л., 1941; Шара Туджи. Монгольская летопись XVII века, пер. Н. П. Шастиной, М.–Л., 1957; Лубсан Данзан, Алтан тобчи, пер. с монг., введение, коммент. Н. П. Шастиной, М., 1973; Балданжапов П. Б., Altan Tobci, Монгольская летопись XVIII в., Улан-Удэ, 1970; Автобиография Тимура. Богатырские сказания о Чингис-хане и Аксак-Темире, пер. с тюркского и джагатайского, вступит, статья В. А. Панова, [М.], 1934.
С. Ю. Неклюдов.
БОДХИ (санскр. и пали bodhi, букв, «пробуждение»), один из основных терминов буддийской мифологии, обозначающих высшие состояния сознания; духовное просветление. Достижение Б. не является прекращением дальнейшего духовного развития личности; все направления буддизма признают существование нескольких уровней Б. В произведениях махаяны выводится разделение между «наивысшим истинным пробуждением» (санскр. anuttarд samyaksambodhi) и пробуждением шраваков (т. е. архатов) и пратьекабудд (санскр. srаvakapratyekabodhi) как более низким уровнем бодхи. В «Садхармапундарика-сутре», например, Кашьяпа, Субхути, Маудгальяяна и Катьяяна, кото рые уже стали архатами (т. е. достигли шравакабодхи), жалуются Шакьямуни, что они не способны добиться «наивысшего истинного пробуждения», и Шакьямуни предсказывает, что в будущем они достигнут этого состояния и станут буддами.
Слово «Б.» является также составной частью сложных слов, обозначающих объекты, вблизи которых Шакьямуни, по буддийским мифологическим представлениям, достиг духовного просветления: «дерево Б.» (bodhivrksa), «сидение Б.» (bodhimanda), «почва Б.» (bodhitala) и др. Все буддийские направления признают семь основных характеристик Б. (т. н. «члены бодхи» – bodhyanga): раздумчивость, изучение дхармы, мужественность, восторженность, спокойствие, сосредоточенность и невозмутимость.
Лит.: Mялль Л., Четыре термина праджняпарамитской психологии, в кн.: Ученые записки Тартуского университета, в. 309, 392, Тарту, 1973–76 (Труды по востоковедению, в. 2– 3); Encyclopaedia of Buddhism, v. 3, fase. 2, Ceylon, 1972, p. 178 – 272.
Л. Э. Мялль.
БОДХИСАТВА, бодхисаттва (санскр. bodhisattva, пали bodhisatta, букв, «существо, стремящееся к просветлению»), в буддийской мифологии человек (или какое-нибудь другое существо), который принял решение стать буддой. Побуждением к такому решению считают стремление выйти из бесконечности перерождений – сансары и спасти все живые существа от страданий. Концепции Б. мифологий хинаяны и махаяны совпадают в общих чертах. Однако, по хинаяне, путь Б. прошли только бывшие будды (их число не превышает 24) и будда современной эпохи Шакьямуни, а также пройдёт будда будущего мирового порядка – Майтрея, все остальные люди могут достичь лишь состояния архата. Таким образом, число Б. в хинаяне невелико, и путь Б. не считается универсальным. В махаяне путь Б. доступен для всех (поэтому махаяну называют и бодхисатваяной – колесницей Б.). Число Б. в махаяне теоретически бесконечно, и они обитают не только в земном мире, но и в других мирах (число которых тоже приближается к бесконечности). Путь Б. начинается с «поднятия духа просветления» (бодхичиттотпада), после чего Б. (обычно в присутствии какого-нибудь будды или другого Б.) даёт обеты спасти все живые существа от оков сансары. Используя на своём пути шесть парамит – духовных совершенств (щедрость, нравственность, терпеливость, мужественность, способность к созерцанию, мудрость), Б. достигает «противоположного берега», т. е. нирваны; с помощью парамит Б. добивается высшего понимания и высшего сострадания ко всем живым существам, что и считается идеальным состоянием Б. Поскольку будды после достижения полной нирваны уже не могут оказать помощь живым существам, то величайшие Б. (маха-саттвы – «великие существа») предпочитают остаться в сансаре, подчиняясь добровольно законам кармы, пока все живые существа не спасены.
Путь Б. разделён на уровни (бхуми). В ранних махаянских сутрах этих уровней семь, но примерно с 3 в. н. э. их число увеличивается до десяти. Длительность пути Б. равняется примерно трём «неисчислимым кальпам» (каждая – миллионы лет), причём в течение первой достигается только первый уровень, в течение второй – седьмой, а в течение третьей – десятый. На своём пути Б. перерождается много раз, причём в облике не только человека, но и любого другого существа, находящегося в сансаре. Б. десятого уровня может сам выбирать форму своего существования, он даже может одновременно иметь несколько воплощений.
Бодхисатва. Стенная роспись. 4–5 вв. Аджанта.
В пантеон махаяны в качестве Б. включены реально существующие люди, которых впоследствии (а отчасти уже прижизненно) наделили мифологическими чертами. Среди них – индийские учителя и теоретики буддизма (Нагарджуна, Шантидева, Асанга и др.), основатели тибетских школ буддизма (Цзонкаба, Марпа и др.). Но главную роль в махаяне играют чисто мифологические Б. Имена их встречаются уже в самых ранних махаянских сутрах. В «Садхармапундарике» упоминается 23 Б., в «Вималакиртинирдеше» – более 50. В литературе махаяны часто приводится список из восьми Б.: Самантабхадра, Ваджрапани, Авалокитешвара, Манджушри, Майтрея, Акашагарбха, Кшитигарбха, Сарваниваранавишкамбхин; к ним иногда прибавляют ещё двух – Махастхамапрапту и Трайлокявиджаю. В Индии наиболее популярными были Манджушри, Авалокитешвара, Махастхамапрапта и Майтрея, в Китае и в Японии – Авалокитешвара (Гуань-инь, Каннон) и Кшитигарбха (Дицзан-ван, Дзидзо), в Тибете и в Монголии – Авалокитешвара, Ваджрапани и Манджушри. Мифологические Б. принадлежат к определённым буддам (напр., Авалокитешвара выступает как эманация Амитабхи) и представляют собой активный аспект данного будды. В мифологии ваджраяны каждому из пяти дхьяни-будд (см. в ст. Будда) соответствует определённый Б. Таким образом, мифологические Б. не обязательно прошли путь Б., иногда они скорее эманации будд. Из мифологических Б. могут эманировать другие Б. и идамы (напр., Ямантака – из Манджушри). В Тибете высшие духовные иерархи считаются воплощениями мифологических Б. (далай-лама и Кармапа считаются воплощениями Авалокитешвары).
Лит.: Dауаl Н., The Bodhisattva doctrine in Buddhist Sanskrit literature, L., 1932; The jewel ornament of liberation, translated and annotated by H. V. Guenther, L., 1959.
Л. Э. Мялль.
БОЖИЧ (серб.-хорв. Божиh, Bozic, словенск. Bozic, болг. Божич, макед. Божик'), в южнославянской мифологии персонаж, упоминаемый в колядках (см. Коляда) наряду с символами (златорогий олень, ворота, свинья) и обрядами, обозначающими начало весеннего солнечного цикла. Соотносится с молодостью (серб. Мали Божиh), рождеством, новым годом, в противоположность Бадняку, старому году и т. п. Связь имён Бога и Б. делает возможным сопоставление Б. с восточнославянским Сварожичем – сыном Сварога: оба имеют отношение к почитанию солнца.
Лит.: Kulisiс S., Porjeklo i znacenje bozicnog obrednog hljeba u Juznih Slovena, в сб. Гласник Земалског Myeeja, т. 8, CapajeЯo, 1953, с. 7 – 47; Gavazzi M., Beitrдge zur balkanischen Wort- und Sachkunde, «Zeitschrift fьr Balkanistik», 1968 (1969), Bd 6.
В. И., В. Т.
БОЖЬЯ КОРОВКА. Мифологическое значение Б. к. проясняется из анализа её наименований в разных языках и фольклорных текстах. Наиболее распространённый вариант наименования Б. к. указывает на скот, принадлежащий богу или некоему божественному персонажу: рус. божья коровка, болг. божа кравица (кравичка), польск. boza krуwka, литов. diкvo karvytй, румынск. vaca domnului [«корова (-ка) бога»], серб.-хорв. бoжja овчица, нем. Herrgottschдffchen (т. е. «овечка бога»), франц. bete а bon Dieu («животное бога»), poulette а Dieu («курочка бога»).
Другой способ наименования Б. к. указывает на её связь с солнцем (которое тоже иногда обозначается как божье: верхнелужицк. boze slуncko, укр. сонечко, нем. Sonnenkдfer («солнечный жук»), Sonnen-kаlbchen («солнечный телёночек»).
Названия первого типа связывают Б. к. с распространённым мотивом похищения коров (скота) бога его противником, названия второго типа [с внутренней формой «солнце (солнышко) бога»], основанные на внешнем виде Б. к. (летающее насекомое выпуклой, округлой формы, чаще всего красного или жёлтого цвета),– с сюжетом «небесной свадьбы», особенно отчётливо засвидетельствованным в балтийской традиции, где солнце (или солнцева дочь) выступает как положительный персонаж. Образу солнца в этом цикле соответствует Б. к.: она связана с богом, летает к небу и передаёт просьбы; приносит детей, помогает разыскивать стадо (т. е. в какой-то степени дублирует мотивы, связанные с громовержцем), предупреждает об опасности, предсказывает урожай, срок человеческой жизни.
Вместе с тем мифологический образ Б. к. сохраняет следы тех трансформаций, которые произошли в мифе с отрицательным женским персонажем – женой громовержца, изменившей ему; ср. мотив превращения жены громовержца в солнцеподобное насекомое (Б. к.) при аналогичном и, несомненно, более распространённом мотиве, когда согрешившая жена даёт начало вредоносным насекомым (комары, москиты, мухи и т. п.), трактуемым в этом случае как её дети, или превращается в одно из них. В этом же контексте нужно рассматривать и опалённость Б. к., соответствующую мотиву поражения жены громовержца карающим небесным огнём-молнией (ср.: «Божья коровка! Улети на небо, принеси нам хлеба, чёрного и белого, только не горелого...»); ещё очевиднее эта тема наказания огнём выступает в ряде фольклорных текстов (в частности, детских), построенных по такому типу: «Божья коровка, лети домой, твой дом в огне, твои дети горят» (ср. нередкую в ряде языковых традиций формулу захода солнца: «солнышко в божий домик идёт», что сопоставимо и с названием Б. к. как божьего солнышка). Мотив горящих детей, наказанных за некий грех матери («не свои» дети) или за нарушение запрета позволяет с большим вероятием заключить, что Б. к. – не что иное, как «превращенная» жена громовержца, несущая на себе следы наказания огнём. Такой вывод подтверждается, в частности, другими названиями Б. к. – латыш. marite (при том, что Мара сочетает черты жены громовержца и богоматери девы Марии), литов. dievo maryte («божья Марьюшка»), нем. Marienkaefer («жук Марии»), англ. lady-bird («птица богоматери»), lady-bug («жук богоматери»), представляющими собой христианизированную перекодировку в соотношении с богоматерью (т. е. как бы женой бога). Отсюда возникает и связь Б. к. с темой детей наказанной жены громовержца. Первый план развития этой темы актуализирует образ детей солнца, воплощающихся в днях недели, из которых седьмой отмечен как день солнца (ср. англ. Sunday, нем. Sonntag, «воскресенье»). Второй план подчёркивает мотив наказания огнём детей Б. к., которых семеро (как и дней недели) – по числу пятнышек на её спинке; ср. многочисленные названия Б. к. как «семипятнышковой», «семиточечной», а также строгий запрет убивать Б. К.
Оба эти плана соотносятся с темой детей громовержца в «отцовских» версиях мифа; ср., например, представления о семи детях громовержца в литовской традиции, из которых отмечен именно седьмой, самый младший – только он выдерживает испытание огнём и водой и оказывается «своим» сыном громовержца. Причастность младшего сына к огню и воде объясняет, почему к Б. к., которая в данном случае выступает именно в этой ипостаси, обращают традиционный вопрос о том, будет ли дождь или хорошая погода, вёдро. Не случайно и то, что с младшим сыном связывается идея вечного возвращения, воскресения, богатства, прямая линия преемственности с солнцем. Те же ассоциации характеризуют в народных верованиях и Б. к. Она нередко связана с переходом от старого к новому году. Слово «бедрик», являющееся одним из украинских названий Б. к., присутствует и в ритуальных текстах, приуроченных к сочельнику (ср.: «Дай, боже, и на бедрик!» или «Щедрик-бедрик! дайте вареник» при «Щедрий веч1р» как обозначение кануна нового года). Наличие варианта ведрик (бедрик) помогает, видимо, объяснить связь Б. к. с ясной погодой (вёдро).
Существуют и прямые свидетельства связи Б. к. с громовержцем и с т.н. основным мифом индоевропейской мифологии. Древнеиндийское название Б. к. indragopa («та, чей пастух Индра») отсылает к мифологическому мотиву коров громовержца : возвращение похищенных коров вызывает оплодотворяющий природу дождь и солнце.
Лит.: Топоров В. Н., Балтийские и славянские названия божьей коровки (Coccinella septempunctata) в связи с реконструкцией одного из фрагментов основного мифа, в кн.: Этнолингвистические балто-славянские контакты в настоящем и прошлом, М., 1978.
В. Н. Топоров.
БОМА (от санскр. bhauma, «земной»), мифологический герой яванцев и малайцев (Западная Индонезия и Западная Малайзия), один из центральных персонажей средневековой литературы. Сын Ибу Пертиви от Санг Хьянг Висну (индуистской Вишну) и воспитанник Батара Брамы (индуистский Брахма). Б. олицетворяет собой неодолимую силу земных недр, нижнего мира. Б. – страшный великан, в войске которого состоят его братьявеликаны, родившиеся из последа Ибу Пертиви. Он борется и обычно одерживает верх в сражениях со своими противниками и обладает чудесной способностью возрождаться из праха, коснувшись земли.
М. Ч.
БОНА ДЕА (Bona Dea, букв, «добрая богиня»), в римской мифологии одна из богинь-матерей, имя которой было табуировано. Священнодействия в честь Б. д. отправлялись в мае в её храме на Авентине, в декабре – в доме высшего магистрата, жена которого приносила богине жертвы от всего римского народа. В священнодействиях участвовали весталки и замужние женщины, присутствие мужчин исключалось (проникший во время праздника Б. д. в дом верховного понтифика Юлия Цезаря П. Клодий в 62 до н. э. был обвинён в святотатстве). Б. д. отождествлялась с учёной дочерью Фавна, принявшей вид змеи, чтобы избежать кровосмесительной связи с отцом (Serv. Verg. Aen. Vili 314), с матерью-землёй, Юноной, Гекатой, One (Macrob. Sat. I 12, 18). Она связывалась с лесом, растительностью, особенно целебными травами, магией. Культ Б. д. был наиболее широко распространён среди низших классов, из которых часто выходили её служительницы – министры и магистры. Эпитеты Б. д.: «полевая», «кормилица», «целительница», покровительница сельской общины – пага (Pagana), отдельных имений и местностей и вместе с тем «могучая», «светоносная», «небесная», «царица». Иногда Б. д. объединяли с богом лесов и усадеб Сильваном. Ей посвящались рощи, часовни с очагами, зеркала как орудия колдовства. Изображалась с рогом изобилия и змеями.
Е. Ш.
БОР (др.-исл. Borr, Burr, «рождённый»), в скандинавской мифологии сын Бури, отец богов Одина и его братьев – Вили и Be, рождённых им с Бестлой, дочерью великана Бёльторна. В «Старшей Эдде» упоминаются «сыны Бора» как устроители земли (они убили великана Имира и из его тела создали мир).
Е. М.
БОРАСПАТИ НИ TАHO, в мифологии батаков (остров Суматра, Западная Индонезия) богиня земли, обычно Бораспати ни Тано. Ящеричный орнамент в доме. Остров Суматра. принимающая облик ящерицы. При молитвах её имя произносится первым до Мула Джади и божественной триады (Батара Гуру, Мангалабулан, Сорипада). Б. н. Т. считается покровительницей дома и полевых работ.
М. Ч.
БОРАТА, Борота, в осетинском нартском эпосе один из трёх родов, населяющих нижний квартал нартского поселения; отличается от других родов нартов – Алагата и Ахсартагката своим богатством: громадными стадами скота, табунами лошадей. Глава рода Бурафарныг (букв, «богатство, счастье») обычно выступает как заговорщик, подстрекатель других, не имеющих элементарного чувства чести. Чтобы показать своё богатство, он устраивает пиршества, для чего пригоняет большое количество быков и стада мелкого скота. Эта черта характерна для всего рода Б., который стремится выделиться среди других родов нартов, устраивая богатые поминки по своим предкам.
Б. К.
БОРДОНГКУЙ (Бордонкуй), в якутской мифологии злой дух верхнего мира. Считается, что он уже давно скончался из-за чрезмерного обжорства: им были выпиты все реки и съедены острова, бывшие на них.
Н. А.
БОРЕАДЫ (ВпсеЬдбй), в греческой мифологии крылатые сыновья (Калаид и Зет) бога северного ветра Борея и Орифии, дочери афинского царя Эрехфея, братья Клеопатры и Хионы (Apollod. III 15, 2). Подобно отцу, Б. олицетворяли ветры, их действия были быстры и стремительны. Б. – участники похода аргонавтов. Во время похода они освободили Финея – мужа Клеопатры от терзавших его гарпий (Apoll. Rhod. II 178 след.). По другому мифу, Б. освободили свою сестру Клеопатру и её сыновей, которых заковала в цепи вторая жена Финея (Apollod. III 15, 3). Во время пребывания аргонавтов на острове Кеос Б. настояли на продолжении похода, не дожидаясь Геракла, отправившегося искать пропавшего Гиласа. По позднему мифу, Б. были убиты Гераклом на острове Тенос, который тем самым отомстил им за то, что его покинули на Кеосе (Apoll. Rhod. I 1302 след.). На их могиле Геракл установил два камня, которые шевелились и звучали, когда дул северный ветер (Hyg. Fab. 14). По другому мифу, Б. погибли, как им и было предсказано, из-за того, что не смогли настигнуть всех гарпий (Apollod. I 9, 21).
Бореады, преследующие гарпий. Роспись на дне черно фигурно го килика. Сер. 6 в. до н. э. Рим, Музей виллы Джулия.
М. Б.
БОРЕЙ (ВпсЭбт), в греческой мифологии бог северного ветра, сын титанидов Астрея (звёздного неба) и Эос (утренней зари), брат Зефира и Нота (Hes. Theog. 378–380). Его происхождение указывает на архаический характер божества и на его связь со стихийными силами природы. Изображается крылатым, длинноволосым, бородатым, могучим божеством. Место его обиталища – Фракия, где царят холод и мрак. Признаком древнейшего демонизма Б. является его оборотничество – превращение в жеребца, породившего с кобылицами Эрихтония двенадцать быстрых, как ветер, жеребят (Нош. И. XX 220–229). От браков с эринией и гарпией у Б. тоже лошадиное потомство. Ряд мифов связывает Б. с царями Аттики (о похищении Б. Орифии, дочери афинского царя Эрехфея, Apollod. III 15, 2). Сыновья Б. Зет и Калаид относятся уже к поколению героев – участников похода аргонавтов (Apoll. Rhod. I 211–223).
А. Т.-Г.
Борей преследует Орифию. Роспись красно-фигурной пелики Гермонакса. 470–460 до н. э. Рим, Музей виллы Джулия.
Сюжет «похищение Б. Орифии» встречается в античной пластике (рельефы фронтона храма афинян в Делосе) и вазописи. В европейском искусстве Б.– олицетворение ветра («Весна» С. Боттичелли, гравюра армиллярной сферы А. Дюрера и др.); в живописи 16–17 вв. распространён сюжет «Б. похищает Орифию» (Аннибале Карраччи, П. П. Рубенс, Ш. Лебрен, Ф. Буше и др.).
БОРТЕ-ЧИНО («сивый волк»), в мифологии монгольских народов перво-предок. Согласно генеалогическому мифу в монгольской летописи «Сокровенное сказание» (13 в.), объясняющему происхождение монгольских племён и княжеских фамилий, Б.-Ч. со своей женой Хо Марал («каурая лань») переплыл море Тенгиз и стал кочевать около горы Бурхан-халдун, у истоков реки Онон. Нашедшие в их именах отражение волк, олень (лань) относятся к числу древнейших тотемов монголоязычных племён Центральной Азии (сяньби, кидани), а волк почитался в средневековье также и рядом тюркских народов (орхонские тюрки, огузы, уйгуры, усуни). Наряду с этим «Сокровенное сказание» называет Б.-Ч. «родившимся по соизволению Дегере-тенгри » (« верховного неба » ), а летописец 18 в. Мерген Геген – «сыном неба» (таким образом, в летописях, по-видимому, отразились мифологические представления и о тотемическом, и о небесном происхождении монгольских родоплеменных групп). В «Сборнике летописей» Рашид ад-дина (14 в.) Б.-Ч. – один из князей (эмиров) монгольских племён, вышедших из урочища Эргунекун. Причиной первоначального переселения Б.-Ч. летописец 17 в. Лубсан Дандзан называет его конфликт со старшими братьями (сказочный мотив, неоднократно повторяющийся в монгольских генеалогических преданиях, ср. Бодон-чар). У Мерген Гегена имя Хо Марал переосмысливается, она оказывается госпожой Марал из рода Хова», которая осталась беременной после смерти мужа – вождя племени, обитавшего около горы Бурхан-халдун. Б.-Ч. женится на ней и таким образом занимает пустующее место владыки. В любом случае, появляется ли он вместе с Хо Марал или женится на ней потом, Б.-Ч. выступает как пришелец, занявший княжеский престол у народа, по тем или иным причинам не имевшего государя (ср. Бодончар). Так к мотивам тотемического и «небесного» происхождения Б.-Ч. подключается мотив приглашения на царство или занятия трона посредством женитьбы. В летописях 17 –18 вв. монгольский генеалогический миф увязывается с буддийской квазиисторической родословной индийских и тибетских царей: Б.-Ч. оказывается младшим сыном одного из семи мифических тибетских «престольных государей», а именно – «златопрестольного» (Алтан сандали-ту хаган).
Лит. см. при ст. Бодончар.
С. Ю. Неклюдов.
БОРХАУРАЛИ (алан, «просо аланов», осет. «владыка злаков»), в осетинской мифологии божество, владыка хлебных злаков и урожая. К Б. обращались с просьбой, чтобы он стал плугарём, сеятелем, бороновал поле, т. к. это даст возможность получить богатый урожай. Почитается осетинамидигорцами. В нартском эпосе встречается под именем Хоралдар.
В. К.
БОСЕЛИ (букв, «хлев»), в грузинской мифологии божество – покровитель домашних животных и земледелия. На основе анализа обряда, сохранившегося в скотоводческо-аграрном грузинском празднике бослоба, главным персонажем которого является Б., а также эпитетов и самого имени божества, восстанавливается первона чальный образ Б. как божества, воплощённого в образе быка-производителя. В новогоднем цикле праздников Б. именуется также Бери или Басили.
Д. Р.
БОСОРКАНЬ, в венгерской мифологии ведьма; в народных поверьях Б. – безобразная старуха, обладающая способностью летать и превращаться в животных (собаку, кошку, козу, лошадь, свинью). Она может вызвать засуху, наслать порчу на людей (её магии приписывают внезапные болезни и недомогания) и животных (в результате чего молоко коровы, напр., оказывается смешанным с кровью или исчезает вовсе). Б. вредят людям преимущественно ночью, время их особой активности – Иванов день (24 июня), день Луцы (13 декабря) и день святого Георгия (24 апреля), покровителя скота (на рассвете кото рого ведьмы голыми собирают росу,
чтобы увеличить удой своей коровы).
См. также ст. Ведьмы.
М. Х.
БОТКИЙ ШИРТКА, Ботоко-Ширтга, Батоко-Шертуко, в мифологии ингушей культурный герой. Согласно одному из мифов, дал людям плуг, водяную мельницу. В нарт-орстхойском эпосе Б. Ш. наделён сверхъестественным свойством – отправляться в преисподнюю и возвращаться обратно; когда нарт-орстхойцы набрасываются на него, чтобы убить, он тут же исчезает под землёй. Во всех предприятиях нарт-орстхойцев Б. Ш. – их советчик, выручающий в критических положениях, они же, использующие его смекалку и ум, постоянно его изводят.
А. М.
БОЧИ, в грузинской мифологии божество, господствовавшее на семи отрогах Кавказского хребта. К имени Б. восходят сохранившиеся в быту названия покровителей диких зверей «очи» и «вочи». Ряд исследователей полагает, что Б. – имя древнейшего божества, связанного со скотоводством (В. Бардавелидзе) и оплодотворением земли (Д. Рухадзе).
Д. Р.
БОЧИКА («бог наших полей», «плащ света», «ткач-пришелец»), в мифологии чибча-муисков одно из высших божеств, воплощает черты солярного божества, культурного героя, бога – устроителя общества, у некоторых племён–духа – покровителя охоты. Б. пришёл в землю чибча-муисков с Востока в виде старца с длинной седой бородой, в плаще и босой (одежда и причёска его представлялись такими же, что и у чибча-муисков). Он обошёл все местные племена, проповедуя добрые обычаи и нравы, обучая людей ткать; чтобы не были забыты рисунки, какими следует украшать ткани, Б. выбивал орнаменты на камнях и скалах. Сохранилась легенда, что Б. учил познанию высшего духа по имени Ручика (вероятно, идентичного Чиминигагуа) и превратил в скалу огромного орла, восставшего против Ручики и угнетавшего индейцев. Завершив свою миссию, Б. умер или исчез. По одной из версий мифа, когда Чибчакум затопил долину Боготы, Б. явился людям, стоя на радуге, и спас их от наводнения. У некоторых племён чибча его называли Суэ («солнце»), Сугумонше («солнце, которое становится невидимым») или Сугунсуа («солнце, которое исчезает» или «палящее солнце»). Приход Б. с Востока и исчезновение в Согамосо, где существовал знаменитый храм солнца, а также появление на радуге подчёркивало солярность образа Б. В селении Бояка испанцы нашли идола с тремя головами, которого индейцы называли Сугунсуа.
С. Я. Серов.
БОЯН, в восточнославянской мифологии эпический поэт-певец. Известен по «Слову о полку Игореве» (имя Б. встречается также в надписях Софии Киевской и в новгородском летописце): «Боян бо вещий, аще кому хотяше песнь творити, то растекашется мыслию по древу, серым вълком по земли, шизым орлом под облакы». В песнях Б., таким образом, сказалась шаманская традиция, связанная с представлением о мировом дереве (см. Древо мировое), и навыки ранней славянской поэзии, восходящей к общеиндоевропейскому поэтическому языку (ср. германо-скандинавский миф о Мёде поэзии). Характерен эпитет Б. – «Велесов внук» (см. Велес).
В «Слове» Б. предстаёт и как исторический певец 11 в., певший о «первых времён усобице». Он пускал «десять соколов на стадо лебедей», и пойманная лебедь пела песнь, возлагал «вещие персты на живые струны» и они сами рокотали князьям славу.
Лит.: Мороз Е. Л., Следы шаманских представлений в эпической традиции древней Руси, в сб.: Фольклор и этнография, Л., 1977.
В. И., В. Т.
БРАГИ (др.-исл. Bragir, связано со словом bragr, «поэт», «лучший», «главный», возможно и с напитком, ср. рус. «брага»), в скандинавской мифологии бог-скальд, муж богини Идунн. Имя Б., возможно, указывает на связь со священным опьяняющим напитком (см. Мёд поэзии). Соотношение Б. с историческим скальдом Браги Боддасоном (9 в.) неясно.
Е. М.
БРАН (ирл. bran, «ворон»), в кельтской (ирландской и валлийской) мифологии и эпосе герой. В ирландской традиции Б. – сын Фебала, персонаж саги «Плавание Брана» (8–9 вв.), достигающий потустороннего мира на островах блаженных в океане. С ирландским Б. идентичен валлийский Бендигейдвран (или Бран Бендигейд – «Бран благословенный»; однако первая часть эпитета, возможно, искажение валлийского penn, «голова», ибо чудесные свойства головы героя – центральный элемент повествований о Б.). Валлийский Б. считался сыном Лира (см. Лер) и правителем Британии. Рассказ о Б. в валлийском повествовании «Четыре ветви Мабиногион» (записано в кон. 11 в.) выдаёт в нём эвгемеризированное божество – он переходит моря вброд, переносит своё войско на спине через реку Лиффи и т. д. Считалось, что после смерти Б. его голова служила чудесным талисманом: зарытая в Лондоне, она предохраняла остров от нашествий и бедствий (ср. в скандинавской мифологии голову Мимира, которую хранил Один). Вероятно, однако, что слово «голова» было одним из обозначений владыки потустороннего мира. В валлийском варианте сказаний о Б. сообщается о пиршестве на острове Гвалес (одно из обозначений потустороннего мира), известном как «гостеприимство Благородной Головы», хозяином которого выступает голова Б. Возможно, в том же смысле и валлийский Пуйл называется «головой Аннона» (потустороннего мира). Сходные представления, связанные с головами Ломна, Фергала, сына Майл Дуна, и Финна, имеются и в ирландской традиции. С этими же представлениями сопоставимы галльские скульптуры голов (иногда трёхликих). Толкуя эпитет «благословенный», позднейшая традиция приписывала Б. утверждение христианства в Британии. Б. стал святым Бренданом средневековых легенд; считается одним из предков короля Артура.
С. В. Шкунаев.
Трёхликое божество. Галло-римский рельеф, найденный в Реймсе. Музей в Сен-Жермен-ан-Ле.
БРАНА КХАБУН, в мифологии кхонтхаи (сиамцев) дух – хранитель древнего государства Сукхотхай (Сукотай). Считалось, что он обитает на холме к югу от столицы. В его честь делались жертвоприношения буйвола. Кхонтхайский король Рама Кхамхэнг (Рамкамхенг) в 13 в. приказал прекратить отправление этого культа под тем предлогом, что дух плохо заботится о безопасности страны. Имя Б. К. возводится к термину из языка аборигенных мон-кхмерских народов, означающему «горный хребет». Культ духа-хранителя с таким же именем, но произносимым как Камфон, ещё в 19 в. существовал в столице Лаоса Луангпрабанге. Считалось, что он обитает в скале, возвышающейся над слиянием Намьу с Меконгом.
Я. Ч.
БРАХМА (др.-инд. Brahma, основа brahman-), в индуистской мифологии высшее божество, творец мира, открывающий триаду верховных богов индуизма (см. Тримурти). В этой триаде Б. как создатель вселенной противостоит Вишну, который её сохраняет, и Шиве, который её разрушает. Но такое распределение функций в мифологических сюжетах нередко нарушается; это даёт основание предположить, что в архаических слоях эпоса Б. совмещал все три функции. В отличие от Вишну и Шивы, Б. – наиболее абстрактное божество триады и меньше, чем они, вовлечено в сюжеты мифов. Б. играет важную роль в основных системах индуистского умозрения. В ведах Б. как бог – создатель вселенной отсутствует, но эти функции отмечены у Праджапати, который в относительно поздних текстах отождествляется с Б. (ср. «Kayшика -брахману» и «Тайттирия-самхиту», упанишады, сутры). Характерно, что в эпосе за Б. в числе его эпитетов-ипостасей упоминаются Тваштри («творец»), Дхатри («установитель»), Видхатри («распределитель»), Лока-гуру («наставник мира»), Парамештхин («высочайший») и т. п., сохраняется за ним и эпитет Праджапати («владыка сущего», «перворождённый»). Б. изображают красным, лотосооким, с бородой, у него четыре лица, четыре тела и восемь рук, в которых четыре веды, жезл, сосуд с водой из Ганга, жертвенная ложка, иногда цветок лотоса, жемчужное ожерелье и лук. Б. «подобен тысяче солнц» («Араньякапарва» 194, 15 в «Махабхарате»), сияющ, могуч, непобедим. Он пребывает на вершине величайшей горы Меру, а передвигается верхом на лебеде.
Согласно «Ману-смрити», пуранам, «Махабхарате» (XII), Б. рождается в яйце, золотом зародыше, плавающем в первобытных водах; проведя в яйце год (поэтому Б. равен году), он силой мысли разделяет яйцо на две половинки; из одной создаётся небо, из другой – земля; между ними возникает воздушное пространство. Далее появляются пять элементов (вода, огонь, земля, воздух, эфир), мысль, а ещё позже – боги, жертвоприношение, три веды, звёзды, время, горы, равнины, моря, реки, наконец, люди, речь, страсть, гнев, радость, покаяние, набор противопоставлений (жар – холод, сухость – влага, горе – радость и т. п.). Сам Б. разделяется далее на две части – мужскую и женскую. После этого создаются растения, животные, птицы, насекомые, демоны. Всё живое, весь мировой порядок контролируется, управляется и направляется Б.; он, собственно, и является воплощением творческого принципа существования, персонификацией абсолюта как высшего объективного начала, из оплотнения которого возник тварный мир; в этой связи Б. противостоит индивидуализированное и субъективное начало – атман. Б. не только создаёт мир: его жизнь, превышающая жизнь всех других богов (он «вечно древен»), определяет хронологические рамки вселенной. Б. живёт сто «собственных» лет («сто лет Брахмы»), равных 311 040 000 000 000 «человеческих» лет. День Б. равен всему сроку существования данного мира, а ночь Б. равна времени, когда он бездействует, отдыхая от предыдущего акта творения. День Б. состоит из тысячи «больших веков» (махаюга), каждый из них равен 4 320 000 «человеческих» лет, или 12 000 «божественных» лет. Каждая махаюга делится на четыре огромные эпохи (см. Юга): критаюгу, третаюгу, двапараюгу и калиюгу; после окончания калиюги огонь, вырывающийся со дна океана, уничтожает вселенную, но она снова будет сотворена Б.
Брахма. Алебастр. 20 в. Западный Берлин, Государственные музеи.
Мифология Б. полнее всего представлена в эпосе (где, между прочим, есть сюжеты, позволяющие говорить о тождестве Б. и Праджапати, ср. миф о творении в «Шатапатха-брахмане» (XI) и в «Махабхарате» (XII). У Б. рождаются силой духа сыновья – Маричи, Атри, Ангирас, Пуластья, Пулаха, Крату, Дакша и Бхригу. Именно они становятся родоначальниками богов и людей. Люди появляются также в результате инцестуозных отношений Б. с его дочерью, выступающей под разными именами (Вач, Сарасвати, Сандхья, Шатарупа, Брахмани). Другой важный мифологический сюжет связан с супругой Б. – Савитри («Араньякапарва», «Матсья-пурана») : создав сыновей, Б. не получает удовлетворения и решает облегчить своё существование, породив с помощью произнесения священного слога из половины своего тела богиню Гаятри (носившую указанные выше женские имена, в т. ч.– Савитри). Очарованный ею, Б. создаёт себе четыре лица, чтобы, не отрываясь, смотреть на Савитри. Заметив страсть Б., она отправляется на небеса, к братьям, а у Б. возникает пятое лицо, обращенное вверх. После инцеста Шива отрубает Б. пятую голову. В вишнуитской «Брахмавайварта-пуране» Вишну обвиняет Б. в том, что тот отказался сойтись с воспылавшей к нему страстью Мохини; после этого Вишну заставляет Б. каяться и вызывает последовательное появление десяти-, сто- и тысячеликого Б., которые посрамляют четырёхликого Б., занимая более почётные места в небесной иерархии. Эти сюжеты, несомненно, отражают сдержанное отношение к культу Б. среди вишнуитов и шиваитов, занимавших первенствующее место среди адептов индуизма. Возможно, этим же объясняется слабое развитие культа Б., тесно связанного с подвижничеством и аскетизмом.
Из других сюжетов с участием Б. (особенно в эпосе) заслуживают особого внимания: рыба как воплощение Б. спасает Many во время потопа (Мбх. III, ср. Шат.-бр. I); Б. порождает смерть в виде женщины; Рудра как порождение гнева Б.; повеление Б. асуре Ушанасу и Рудре заключить мир (Вишну-пур. IV); рождение Нарады из бедра Б.; участие Б. в сюжете сказания о Сунде и Упасунде (Мбх. I); в сюжете рождения Сканды («Матсья-пурана»); назначение Б. хранителей мира (локапала); участие Б. в сотворении богини Кали («Маркандейя-пурана»); в сюжетах о Дхундхумаре, ангирасах, Раме, Раване, Гаруде, поединке Индры и Вритры, сошествии Ганги на землю, разрушении крепости асур Трипуры и т. п. Правда, чаще всего роль Б. не специализирована: он является, повелевает, одаривает, исполняет просьбы, даёт советы, утешает. Известен ряд мифов, где вместо Б. выступает Вишну, иногда и Шива, которые, став центром мифологических сюжетов индуизма, сильно оттеснили Б.
При оценке мифологического образа Б. особое внимание должно быть уделено его истокам. В ведах слово brahman (в среднем роде) обозначало молитвенную формулу, словесное выражение некоего универсального принципа, позже – сам этот принцип. В «Шатапатха-брахмане» говорится, что Б. (в среднем роде) создал богов и поместил их в «этих мирах», что непосредственно повторяет мотив, позже связываемый с персонифицированным Б. (мужской род). Таким образом, намечается генеалогия Б. – божества из абстрактного понятия, которому, возможно, предшествовало вполне конкретное – обозначение ритуального сооружения с универсальным значением (некий аналог мирового дерева и его вариантов). Именно в этом значении слово brahman- (как и связанное с ним brahman «брахман», «жрец», ср. лат. flamen, род жреца) имеет отчётливые индоевропейские параллели, ср. др.-иран. *brazman-, литов. balzienas, латыш, bаlziens, рус. болозно и др. Естественно, что и «господин брахмана» Брахманаспати (Брихаспати) оказывается с Б. в легко реконструируемой связи.
Лит.: Невелева С. Л., Мифология древнеиндийского эпоса, М., 1975, с. 38 – 45; Боги, брахманы, люди, М., 1969, с. 158 – 67; Holtzmann Б., Brahman im Mahдbhдrata, «Zeitschrift der Deutschen Morgenlдndischen Gesellschaft», 1883, Bd 38, S. 167 – 234; Hopkins E. W., Epic mythology, Strassburg, 1915 (Grundriss der Indo-Arischen Philologie und Altertumskunde, Bd 3); Dumйzil G., Flamen – Brahman, P., 1936; Renоu L., Si1burn L., Sur la notion de brahman, «Journal Asiatique», 1949, t. 237, p. 7 – 46; Conda J., Notes on Brahman, Utrecht, 1950; Thieme P., Brahman, «Zeitschrift der Deutschen Morgenlдndischen Gesellschaft», 1952, v. 102, S. 91 – 129; Bhattacharyya T., The cult of Brahma, Patna, [1957].
B. H. Топоров.
БРАХМАЛОКА (др.-инд. и пали brahmaloka, «мир Брахмы»), в древнеиндийской мифологии верхний рай или седьмое небо. В индуистской мифологии Б. считается обителью Брахмы и располагается, согласно космологическим представлениям (см. Лока), на вершине горы Меру или же высоко над нею. В Б. попадают те смертные, которые при жизни отличались исключительной праведностью и за это избавились от бесконечной цепи рождений – сансары; они живут в Б. в созерцании истины и состоянии вечного блаженства. По одним мифам Б. состоит из нескольких областей: в махарлоке пребывают Бхригу и некоторые Праджапати, в джанарлоке – трое сыновей Брахмы; в тапар (или тапо-) локе обитает Вирадж; и, наконец, в сатьялоке («мире истины») – сам Брахма, погружённый в медитацию. По другим мифам, с Б. идентифицируется только сатьялока. Все области Б. разрушаются во время великого уничтожения космоса – махапралаи – в конце жизни Брахмы (см. Кальпа). п. г. В буддийской мифологии Б. – высшие девалоки, которые образуют две сферы в сансаре – «сферу, имеющую формы» (рупавачара или рупадхату), и «сферу, не имеющую формы» (арупавачара или арупадхату). К первой относятся шестнадцать отдельных небес: девять низших Б., асаньясатя, брихатпала и пять небес с общим названием – суддхаваса (высшее небо среди них по мифологической традиции хинаяны – акаништха). Вторая сфера состоит из четырёх небес и считается выше первой. В мифологической традиции ваджраяны наивысшим небом считается акаништха (располагается над арупавачарой), где обитает ади-будда. Боги, населяющие Б., называются брахмами или «богами, имеющими тела брахмы» (брахмакаика-дева). В буддийских текстах встречаются имена многих брахм: Туду, Нарада, Сахампати и др. Буддийская мифология не признаёт Брахмы в качестве творца мира, даже т. н. великие брахмы (маха-брахма) подчиняются законам кармы. Б. достигается людьми, погружающимися в глубокое созерцание (дхьяна).
Лит.: Malalasekera G. P., Dictionary of Pаli proper Names, v. 1 – 2, L., 1937 – 38; Glаsenapp H. v., Brahma und Buddha, В., 1926.
Л. М.
БРАХМАН (др.-инд. brahman, п., также brahman, т., сопоставимо с индо-европ. *bhelg'h-, «вздуваться», «вспухать»; ср. авест. bardsman-, санскр. barhis, «связка травы», «подстилка для жертвоприношения»; отсюда, видимо, идея основания, опоры). В ведийских текстах встречаются обе формы (brahman, п., brahman, т.), которые соответственно могут быть сведены к следующим основным значениям: 1) высшая объективная реальность, абсолют, творческое начало, в котором всё возникает, существует и прекращает существование. Как и атман, Б. недоступен словесному описанию и часто (напр., в упанишадах) характеризуется негативно, набором отрицательных определений или сочетанием противоположных признаков. Его тождество с атманом – кардинальное положение индуизма; 2) верховный бог, творец, проявление первого (см. Брахма). Оба указанные значения играют определяющую роль, с одной стороны, в этико-философских течениях индийской мысли (веданта), с другой – в религиозной жизни, мифологии, ритуале различных течений индуизма. При этом они не всегда чётко разграничивались и способны были совмещаться в представлении индуистов. Слово «Б.» играет первостепенную роль в индуистской лексике – ср. Б. в значении «молитва», «молитвенная формула», обозначение вселенной как «яйца Б.» (брахманда), небесного мира как «мира Б.» (брахмалока); использование соответствующего корня для обозначения известной категории жрецов, варны Б., определённых текстов (брахманы – комментарии к ведийским гимнам) и их частей и т. д.
Лит.: Топоров В. Н., О брахмане. К истокам концепции, в сб.: Проблемы истории языков и культуры народов Индии, М., 1974, с. 20–74; Charpentier J., Brahman. Eine Sprachwissenschaftlich-exegetisch-religionsgeschichtliche Untersuchung, 1 – 2, Uppsala, 1932; Renou L., Sur la notion de Brвhman, «Journal Asiatique», 1949, t. 237, p. 7–46; Thieme P., Brahman, «Zeitschrift der Deutschen Morgenlдndischen Gesellschaft», 1952, Bd 102, S. 91 – 129.
B. H. Топоров.
БРАХМАНДА (др.-инд. brahmanda-, «яйцо Брахмы»), в древнеиндийской мифологии и умозрении вселенная Брахмы, возникшая из космического яйца, плававшего в первозданных водах. Брахма в виде золотого зародыша (см. Хираньягарбха) провёл в яйце целый год, пока не вышел из яйца, разделив его мыслью пополам. Подробнее см. в ст. Брахма.
Лит.: Kirfel W„ Die Kosmographie der Inder nach den Quellen dargestellt, Bonn –Lpz., 1920.
B. T.
БРАХТИНГ, в мифологии народа срэ (мон-кхмерская группа) в юж. части Вьетнама загробная страна, где находятся души умерших людей. В Б. всё как бы обратно отражает земную ситуацию: чёрное становится белым, женщины работают на пахоте рисовых полей, а мужчины сидят дома и выполняют домашние работы, корзины в Б. висят вниз отверстием и т. п. Б., по представлениям срэ, находится в стране их оседей тьору. У родственных срэ банаров этот мир называется манглунг.
Я. Ч.
БРИАРЕЙ (всйЬсещт), в греческой мифологии сын бога неба Урана и богини земли Геи. Чудовищное существо с 50 головами и сотней рук, один из трёх братьев сторуких (Hes. Theog. 147 – 153, 713 –717)–участников титаномахии. Когда боги восстали против Зевса, его спас призванный на помощь богиней Фетидой Б., одним своим видом устрашивший врагов Зевса (Hom. Il. I 399 – 406). Б. – супруг дочери Посейдона (Hes. Theog. 817 – 819). Хтоническое, страшное порождение земли, Б. служит своей силой новому поколению богов, устанавливающих принцип упорядоченности в устройстве мира.
А. Т.-Г.
БРИГИТА, Бригантия (ирл. Brigit, брит. латинизированное Brigantia, от ирл. barr, валлийск. bar, «вершина»), в кельтской мифологии богиня. В Ирландии её именем иногда обозначались три женских персонажа, считавшиеся покровительницами мудрости, искусства врачевания и кузнечного дела. Б. – дочь Дагды; она представлялась иногда в виде птицы с человечьей головой либо в виде трёх птиц – журавлей или петухов (ср. галльск. памятники с изображением трёх журавлей на спине быка – см. Кельтская мифология, – а также ирландский обычай зарывать живого цыплёнка у трёх ручьёв, чтобы снискать расположение христианской святой Бригитты). Учитывая возможную параллель – ирл. Дагда – галльск. Суцелл, не исключено соответствие между Б. и галльск. Нантосвельтой, также связанной с реками и ручьями. Иногда Б. сближают с Минервой, культ которой имел, согласно Цезарю, широкое распространение в Галлии.
С. Ш.
Бригантия – ирландская Бригита. Римская статуя. Эдинбург, Национальный музей древностей Шотландии.
БРИСИНГАМЕН (др.-исл. Brisingamen, «ожерелье Брисингов»), в скандинавской мифологии чудесное ожерелье, изготовленное Брисингами (карликами, цвергами), как и другие сокровища асов; один из главных атрибутов богини Фрейи. В одном более древнем памятнике Б. называется «поясом Брисингов» (brisinga girdr), что, видимо, соответствует первоначальной функции – помощи при родах; «Младшая Эдда» называет Фрейю дисой ванов, а важнейшая функция дис с этим связана. Локи упрекает Фрейю в том, что она заплатила цвергам за Б. своей любовью. По инициативе Одина Локи похищает Б., а затем возвращает на определённых условиях. За Б. борются у камня Сингастейн Локи и Хеймдалль, принявшие обличье тюленей. Б. упоминается и в англосаксонском эпосе о Беовульфе.
Е. М.
БРИТОМАРТИС (всйфьмбсфйт), в греческой мифологии спутница Артемиды, дочь Зевса, известная своим целомудрием. Мифы о Б. связаны с Критом (особенно с городом Гортина) и царём Миносом, полюбившим Б. и преследовавшим её. Спасаясь от Миноса, Б. бросилась со скалы в море, но была спасена, т. к. попала в сети рыбака (отсюда её прозвище Диктинна, «попавшая в сеть»). По другой версии мифа, её спасла Артемида. Б.-охотница является ипостасью Артемиды. Согласно Каллимаху (Callim. Hymn. III 189 – 203), Б. – одно из имён Артемиды.
А. Т.-Г.
БРИХАСПАТИ, или Брахманаспати [др.-инд. Bfhaspвti, Brвhmanaspвti, «господин брахмана (молитвы)»], в ведийской и индуистской мифологии божество молитвы и жертвоприношения. Иногда оба этих имени чередуются (PB II 23); в поздних частях «Ригведы» второе имя употребляется реже. Всего Б. посвящено в «Ригведе» 11 гимнов и ещё два гимна – Б. вместе с Индрой. Оба имени Б. упоминаются в «Ригведе» около 170 раз. Б. золотого цвета, ярок и чист; у него семь уст и семь лучей (PB IV 50, 4), 100 крыльев (VII 97, 7), прекрасный язык, ясный голос. В его распоряжении дубина грома, лук, стрелы, золотой топорик, железный топор, изострённый Тваштаром, колесница закона (rta-); Б. поражает демонов, разрушает загоны для коров, находит свет (II 23, 3). Он заполняет воздушное пространство, приносит солнце и разгоняет тьму громом, освобождает от узости хаоса, раскалывает скалы, приготавливает хорошие пути, несёт все формы (Тваштар создал его как основу всех существ, II 23, 7), дарует богатство и сыновей, щедр к жертвователям и певцам, непримирим к лжи и врагам, защищает быков. Он силён и победоносен, друг Индры и марутов, подобен А гни (V 43, 12; VI 97, 6); он – предводитель хора. Б. перворождён от великого света на высочайшем из небес, он отпрыск двух миров – неба и земли (VII 97, 8) и одновременно рождён Тваштаром (II 23, 17); он сотворил из ничего богов (X 72, 2). Покровитель жертвоприношения, Б. изображается как божественный жрец (пурохита или брахман); ему принадлежат поэтические размеры (иногда он – господин брихати, одного из поэтических размеров, и даже отождествляется с «Ригведой» в целом), и он сам поёт гимны богам. Его нередко называют Вачаспати – «господин речи» (ср. «Брихаспати речи», Тайтт.-самх. I 8, 10). Громкий голос, а в битвах даже рёв характеризуют Б.
Развитие образа Б. далее пошло по двум направлениям: с одной стороны, Б. – Атхарван, отец богов, создатель всего (AB IV 1, 7), священная сила богов (Тайтт.-самх. I 5, 4) и даже высший принцип (PB X 71), причём он нередко отождествляется с брахманом («Шатапатха-брахмана», «Айтарейя-брахмана », « Тайттирия-самхита» и др.); с другой стороны, в эпосе и пуранах Б. – жрец и наставник богов, предводитель семи риши из рода Ангираса; он правит планетой Юпитер, которая называется тем же именем. Уже в «Ригведе» Б. участвует в мифе о похищении Валой коров и нахождении их в скале, которую Б. проломил своим рёвом; после этого Б. находит Ушас и Агни, сотворяет солнце (VI 50; X 67, 4–5); он же создаёт ангирасов, вернувших коров, украденных Пани (PB II 24, 6). Позже Б. появляется в сюжете похищения Сомой жены Б. Тары, войны богов с асурами и возвращения Тары к мужу (Вишну-пур. IV); в сюжете жертвоприношения Дакши, где Б. успокаивает разъярённого Рудру.
Во многих сюжетах Б. выступает как наставник богов, он предсказывает богам, что Гаруда похитит амриту, даёт советы Индре, его жене Шачи (в сказании о Нахуше, где Б. – посредник между Шачи и богами), обучает Карттикею (в сказании о рождении Сканды) и т. д. Эпизодические роли играет Б. в сказаниях о царе Марутте, о разрушении богами крепости асур Трипуры, о Яяти и др. Б. – божество, возникшее на индийской почве, хотя сам образ соответствующей молитвы-ритуала имеет параллель в древне-иранской традиции.
Лит.: Strauss О., Brhaspati im Veda, Lpz., 1905; Shende N. J., Brhaspati in the Vedic and Epic literature, «Bulletin of the Deccan College Research Institute», 1947, v. 8, p. 225–51; Renou L., Sur la notion de Brahman, «Journal Asiatique», 1949, v. 237, p. 7–46; Rosu Бrhaspati, «Mitteilungen des Instituts fьr Orient forschung», 1959, v. 7; Schmidt H., Brhaspati und Indra, Wiesbaden, 1968; Bhattacharji S., The Indian theogony, Camb., 1970,
p. 317 – 20.
B. H. Топоров.
Брихаспати – олицетворение планеты Юпитер. 12 в. Орисса.
БРЮНХИЛЬД, Брюнхильда (др.-исл. Brynhildr, средневерхненем. Brьnhilt, Prьnhilt, нем. Brunhild; имя этимологически связано с исл. hildr, «бой», точнее «поединок, происходящий на освящённом огороженном месте»), героиня германо-скандинавской мифологии и эпоса. В эддических песнях Б. фигурирует как богатырша; «Сага о Вельсунгах» отождествляет с ней валькирию Сигрдриву, разбуженную Сигурдом ото сна, в который её погрузил Один. Помолвка её с Сигурдом расстроилась, т. к. он, выпив напиток забвения, утратил память об их встрече и взял в жёны Гудрун. К Б. (по некоторым скандинавским версиям она – сестра гуннского короля Атли) сватается брат Гудрун бургундский король Гуннар, он становится её мужем, но обманным путём, т. к. брачные испытания выдерживает за него Сигурд, принимающий обличье Гуннара (подробнее см. в ст. Сигурд). Убедившись в обмане и оскорблённая тем, что клятвы были нарушены и ей не достался сильнейший муж (т. е. Сигурд), Б. подстрекает Гуннара к убийству Сигурда и добивается своего. Сама Б. кончает с собой, приказав положить её на погребальный костёр рядом с костром, на котором лежит её возлюбленный. Смерть объединяет Б. с Сигурдом, и в эддической песни «Поездка Брюнхильд в хель» изображён путь Б. в загробный мир, пролегающий через владения некоей великанши.
В немецкой «Песни о нибелунгах» Б. – дева-воительница, правительница сказочной страны Исландии, где и проходят героические испытания, предшествующие браку Б. с Гунтером (сканд. Гуннар). После раскрытия обмана и убийства Зигфрида (Сигурда) Б. исчезает из повествования.
Поездка Брюнхильд в хель (?). Фрагмент памятного камня с острова Готланд (Швеция). 11 в. (?).
В сюжете сватовства к Б. нашёл отражение древний свадебный ритуал, сопровождавшийся испытаниями жениха. В эддических песнях подчёркивается, что выдающий себя за Гуннара Сигурд не посягает на девственность невесты (на ложе их разделяет обнажённый меч), между тем в «Песни о нибелунгах» сохраняется намёк на лишение девственности богатырской девы Зигфридом, т. к. сам жених – Гунтер терпит жалкое фиаско и проводит брачную ночь подвешенным невестою на крюк. В. М. Жирмунский видит исток этого сюжета в богатырской сказке и приводит, в частности, русскую сказку о сватовстве царевича к правящей далёким царством богатырской деве: помощник царевича, выдержав вместо него испытания, которым она подвергает женихов, укрощает богатыршу на брачном ложе побоями, но становится жертвой её мести после того, как обман раскрывается, – она отрубает ему ноги; разоблачённого супруга богатырша превращает в свинопаса, впоследствии безногий помощник вызволяет его. Ф. Панцер находит в этой сказке источник сюжета, в более позднее время героизированного «Песнью о нибелунгах». А. Хойслер и его ученики считают, что эта сказка – не что иное, как вульгаризация («плебейская травестия») германского эпического предания. Жирмунский отвергает эту точку зрения и настаивает на сказочном характере повествования. Г. Хонти и К. фон Зе ставят это под сомнение, ибо оскорблённая честь героини скорее на месте в героической песни, чем в сказке.
В отличие от ряда героев германского эпоса, Б. – представительница мира мифа и сказки – не имеет исторического прототипа, хотя «ссора королев» (Б. и Кримхильды-Гудрун), возможно, и стоит в отдалённой связи с историей борьбы двух франкских королев 6 в. – Брунихильд (Брунхильды, Брунгильды) и Фредегонды (но с перестановкой ролей: убитый в 575 меровингский король Сигиберт был мужем Брунихильд).
Лит.: Хойслер Б., Германский героический эпос и сказание о Нибелунгах, М., 1960; Жирмунский В. М., Народный героический эпос, М.–Л., 1962; Panzer F., Das russische Brautwerbermдrchen im Nibelungenlied, в сб.: Zur germanisch-deutschen Heldensage, Darmstadt, 1961; S e e К. v., Germanische Heldensage, Fr./M., 1971.
А. Я. Гуревич.
БУБИЛАС, Бабилас, в литовской мифологии бог пчёл. Упомянут уже польскими авторами 16 в. М. Стрыйковским (Bubilos) и Я. Ласицким (Babilos). Возможно, Б. образует пару с Аустеей, женским божеством пчёл. Б. почитали специальным ритуалом: разбивали о печь кувшин с мёдом во время молитвы, прерываемой криком и шумом (имитация шума многочисленного роя). Возможно, что позднее сведения немецкого историка М. Преториуса (17 в.) об освящении пчёл, связываемые им с пчелиным божеством Бичбирбулисом, ранее относились и к Б. Имя Б. связано с литов. bьbti, baыbti, bubлti, звукоподражательными глаголами; впрочем, с тем же корнем соотносятся и литов. bщbas, bubщlis, нечто округлое (ср. bыbilas – о толстом человеке). Не исключено, что первоначально Б. обозначал самоё пчелу (ср. др.-греч. впмвэлз, др.-инд. bambhara «пчела»).
Лит.: Топоров В. Н., К объяснению некоторых славянских слов мифологического характера..., в кн.: Славянское и балканское языкознание, [в. 1], М., 1975.
В. И., В. Т.
БУГА, бува, боа, в тунгусо-маньчжурской мифологии (первоначально у эвенков) сила природы, распространённая вокруг и служащая импульсом существования и движения различных явлений природы. Согласно общему для всех тунгусо-маньчжурских народов представлению, Б. означает всё окружающее: природу, землю, мир, небо, погоду, пространство. Под влиянием шаманских представлений Б. приобретает новое значение как дух – хозяин верхнего мира. Считалось, что Б. может видеть только шаман, который общается с ним. В фольклоре Б. – верхний, средний и нижний миры.
Лит. см. при ст. Тунгусо-маньчжурская мифология.
Г. В.
БУДАЙ-ХЭШАН (часто неправильно пишется Путай) («монах с мешком»), Да дуцзы Милэ («толстобрюхий Майтрея»), в китайской буддийской мифологии божество радости, благополучия, довольства, один из 18 лоханей. Отождествляется с деятелем китайского буддизма Ци-цы (умер в 917), который якобы был земным перевоплощением Милэ (Майтреи). Изображения Милэ примерно с 14 в. поэтому сливаются с изображениями Б.х. в виде жизнерадостного толстого человека с обнажённым брюхом («смеющийся Милэ»). Излюбленный персонаж китайской народной скульптуры, непременно присутствующий также на картинах, изображающих сонмы буддийских и даосских святых на пирах, устраиваемых богиней Си ванму ( « владычицей Запада » ).
Л. Н. М.
БУДДА (санскр. и пали buddha, «просветлённый», букв, «пробуждённый»), в буддийской мифологии: 1) человек, достигший наивысшего предела духовного развития, 2) антропоморфный символ, воплощающий в себе идеал предела духовного развития. Б. имеет много параллельных терминологических наименований, как, например, татхагата («так пришедший»), сугата («в добре пришедший»), джина («победоносный»). Первоначально словом «Б.» обозначали, по-видимому, лишь Шакьямуни, но уже на самом раннем этапе развития буддизма возникла идея о других Б. В ранних текстах «Типитаки» упоминаются шесть Б., которые появились до Шакьямуни, в «Буддхавансе» их число возросло до 24.
Отличительные особенности дхьяни-будд в мифологии ваджраяны
Дхьяни-будды Направление в мандале Цвет Элемент мироздания, с которым связан дхьяни-будда Семья (группа мифологических персонажей, которые подчинены дхьяни-будде) Праджня Бодхисатва Земной будда Вайрочана центр или восток белый пространство ваджра Ваджрадхатвешвари Самантабхадра Кракучханда Акшобхья центр или восток синий воздух татхагата Лочана Ваджрапани Канакамуни Ратнасамбхава юг жёлтый огонь падма Мамаки Ратнапани Кашьяпа Амитабха запад красный вода мани Пандаравасини Авалокитешвара Шакьямуни Амогха-сиддхи север зелёный земля карма Тара Вишвапани Майтрея
Слева – Будда. Камень. 4 в. Сарнатх. Индия.
Справа – Будда. Камень. 4 в. Матхура. Индия.
Первым среди них считался Дипанкара (при нём, согласно мифу, Шакьямуни принял решение стать Б.); Шакьямуни предшествовали Кракучханда (пали Какусандха), Канакамуни (Конагамана) и Кашьяпа (Кассапа). Довольно ранним можно считать и представление о будде грядущего мирового порядка Майтрее.
По представлениям мифологии хинаяны, Б. всегда должен начинать свою духовную карьеру как бодхисатва; в жизни, в которой ему предназначено стать Б., он имеет махапурушалакшану; после достижения нирваны (т. е. состояния Б.) он может остаться жить в человеческом облике до конца кальпы. Функция Б. – проповедь дхармы (учения, при помощи которого можно достичь нирваны). В мифологии махаяны число Б. возрастает до бесконечности. Каждый из «неисчислимого числа миров» имеет своё «неисчислимое число будд прошлого, настоящего и будущего». Каждый Б. имеет свою буддакшетру [поле (влияния)], которая находится в определённом месте в пространстве и во времени (самые известные среди них абхирати и сукхавати). По мифологии махаяны, Б. могут жить до бесконечности (разрушение мира в конце кальп их не затрагивает). Функцией Б. является проповедь дхармы в их же буддакшетрах, но, кроме того, они могут оказывать помощь страдающим в других буддакшетрах (см. Амитабха). В связи с этим возникла идея о тождестве всех Б., которая нашла выражение в концепции о «трёх телах Б.» (см. Трикая). В текстах махаяны делаются первые попытки систематизировать пантеон Б. в соответствии с их буддакшетрами (в разных текстах упоминаются не всегда одни и те же Б.).
В мифологии ваджраяны число Б. тоже считается бесконечным, но в практике созерцания число Б. ограничивается пятью т. н. дхьяни-буддами (букв, «буддами созерцания») и соответствующими им пятью земными Б. «Гухьясамаджа-тантра» (3 в.) излагает миф о возникновении пяти дхьяни-будд: однажды, когда бхагават погрузился в созерцание, он превратил себя в Акшобхью и оставил его сидеть на своём месте. После этого он поочерёдно превращал себя в Вайрочану, в Ратнасамбхаву, в Амитабху и в Амогхасиддхи и оставил их сидеть в четырёх направлениях света, создав таким образом мандалу. В конце 1-го тыс. н. э. к пяти дхьяни-буддам прибавились ади-будда и Ваджрасатва. В мифологии ваджраяны дхьяни-будды (хотя названия некоторых из них совпадают с буддами в мифологии махаяны) не представляются реально существующими и находящимися в определённых точках времени и пространства, они скорее всего – антропоморфные символы, которые во время созерцания возникают из «пустоты» (шуньята) и выполняют разные функции в процессе переоформления психики созерцающего. По мифологическим представлениям, каждый дхьяни-будда имеет своё особое направление в мандале, свой цвет, сиденье, праджню (женское соответствие), бодхисатву, элемент, функцию и т. д. (см. таблицу). Каждый дхьяни-будда имеет и свою «семью», т. е. комплекс антропоморфных символов, связанных с ним.
Лит.: Ольденбург С. Ф., Жизнь Будды, индийского учителя жизни, П., 1919; Grunwedel Б., Mythologie des Buddhismus in Tibet und der Mongolei, Osnabrьck, 1970; Lauf D. I., Tibetan sacred art, Berk.–L., 1976; Conze E., Buddhism, N. Y., 1959; Trungpa Ch., Visual dharma, Berk. –L., 1975.
Л. Э. Мялль.
БУДДИЙСКАЯ МИФОЛОГИЯ, комплекс мифологических образов, персонажей, символики, связанный с религиозно-философской системой буддизма, возникшей в 6–5 вв. до н. э. в Индии, в период централизованного государства, и широко распространившейся в Южной, Юго-Восточной и Центральной Азии и на Дальнем Востоке. Буддизм принято разделять на три течения: хинаяну («малая колесница»), махаяну («большая колесница»), ваджраяну («алмазная колесница»), которые не представляют собой трёх стадий развития буддизма (как утверждалось некоторыми европейскими буддологами кон. 19 – нач. 20 вв.); по-видимому, они имели общие истоки в первоначальном буддизме непосредственно, но впоследствии развивались относительно самостоятельно. Письменно зафиксированные каноны хинаяны и первые сутры махаяны появились примерно в одно и то же время (1 в. до н. э.), а первые известные тексты ваджраяны в 3 в. н. э. Эти течения, акцентировавшие разные аспекты первоначального буддизма, не различаются между собой в основных принципах. Общность сюжетов и образов их мифологий даёт основание говорить о существовании общебуддийской мифологии.
Возникновение и развитие Б. м. исследованы недостаточно, особенно её начальная стадия, ибо почти полностью отсутствуют тексты, которые можно бесспорно отнести к временам т. н. первоначального буддизма.
Источниками для изучения Б. м. служат многочисленные тексты, создававшиеся и оформлявшиеся в течение многих веков главным образом в Индии, а также в других странах распространения буддизма. Основной источник общебуддийской мифологии и мифологии хинаяны – «Типитака» – свод канонических текстов на языке пали хинаянской школы тхеравады, зафиксированный письменно в 1 в. до н. э. на Шри-Ланке (Цейлоне) (согласно традиции, устный вариант был в окончательной форме изложен непосредственно после смерти Шакьямуни, однако до письменной фиксации «Типитака» претерпел переработки и переосмысления). Из трёх т. н. корзин (питак) «Типитаки» с точки зрения мифологии наибольший интерес представляют собой «Винаяпитака» («Корзина дисциплины») и «Суттапитака» («Корзина сутр»). Каноническая литература махаяны огромна. Создание канона махаяны (на санскрите) продолжалось длительное время, возможно с 1 в. до н. э. до 9–10 вв. н. э. Однако на санскрите сохранились лишь некоторые сутры, основная часть канона дошла до нас в переводах на китайский и тибетский языки. Наиболее важны для мифологии махаяны «Сутра благого лотоса» («Садхармапундарика»), «Описание счастливой земли» («Сукхавати-вьюха»), «Вступление на Ланку» («Ланкаватара»), « Восьмитысячник » («Аштасахаерика»), «Стотысячник» («Шатасахасрика»), «Алмазная сутра» («Ваджрачхедика»), «Наставления Вималакирти» («Вималакиртинирдеша») и др. Источниками по мифологии ваджраяны служат прежде всего канонические тексты этого направления – т. н. тантры, основные – «Гухья-самаджа-тантра» (по-видимому, 3 в.), «Хеваджра-тантра« (6– 8 вв.), «Ваджрабхайрава-тантра» (7 – 8 вв.) и др. Много данных о Б. м. содержится также в неканонических текстах буддизма (комментарии к сутрам и тантрам, трактаты, жизнеописания видных деятелей буддизма и т. д.).
Б. м. в основных чертах сложилась в Индии в течение примерно 1,5 тысячи лет (от 6 в. до н. э. до начала 2-го тыс. н. э.). Шакьямуни, на основе проповедей которого возник буддизм, оказал, по-видимому, на формирование мифологии гораздо меньшее влияние, чем на некоторые другие отрасли буддизма (философию, психологию, этику), но, несомненно, многое из того, что составляет содержание Б. м., восходит к временам Шакьямуни. Степень мифологизации буддизма в течение всей его истории постоянно возрастала: тексты конца 1-го тыс. н. э., например, гораздо больше насыщены мифологическими сюжетами и образами, чем тексты кон. 1-го тыс. до н. э. Однако нельзя утверждать, что первоначальный буддизм был совсем свободен от мифологии (подобные идеи высказывались европейскими буддологами в кон. 19 – нач. 20 вв.).
По своему отношению к мифологии буддизм резко отличается от других религий. Это связано с основной концепцией буддизма, по которой человек (и только человек) занимает особенное место в иерархии всех (в т. ч. и мифологических) существ, т. к. он один имеет возможность спастись от оков безначальной сансары и достичь нирваны (т. е. стать архатом или буддой). Все другие существа, в т. ч. боги и другие мифологические персонажи, не могут непосредственно достичь нирваны (для этого они должны родиться людьми), и в этом смысле они находятся на более низком уровне, чем человек, хотя и могут иметь качества, которые ему недоступны (будды и некоторые бодхисатвы и в этом отношении превосходят все остальные существа). Своеобразно и отношение буддизма к реальности существования мифологических персонажей. Если в народном буддизме они считались вполне реальными, то философский буддизм рассматривал их как создания человеческой психики и тем самым по существу снимал сам вопрос о их реальности или нереальности. Такая установка открывала возможности для неограниченного расширения буддийского пантеона и обогащения его мифологического содержания. В буддийский пантеон было включено чрезвычайно большое число богов, полубогов и других мифологических существ из мифологий всех народов, народностей и племён, среди которых распространился буддизм; они сохранили свои функции, хотя и были подчинены принципам буддизма. Так, из мифологии брахманизма и индуизма вошли в Б. м. боги [Брахма, Индра (буддийский Шакра), Вишну, Ганеша и др.], локапалы, гандхарвы, из тибетской мифологии Гесер, Талха и др. Буддийский пантеон расширился и благодаря мифологизации реально существовавших людей. По-видимому, уже на довольно раннем этапе в мифологические персонажи превратились сам Шакьямуни и его главные ученики (Ананда, Кашьяпа, Маудгальяяна, Субхути, Шарипутра и др.). В последующие века этот процесс мифологизации затронул всех более или менее знаменитых учителей, настоятелей монастырей, отшельников. Но самым уникальным способом увеличения буддийского пантеона следует считать искусственное (и вполне сознательное) создание мифологических образов и персонажей. Этот процесс, который начался, возможно, уже в кон. 1-го тыс. до н. э., достиг кульминационного момента во 2-й половине 1-го тыс. н. э., когда были образованы основные идамы ваджраяны. Созданные в качестве антропоморфных символов для медитативной практики созерцания, эти персонажи в скором времени наполнились мифологическим содержанием и прочно вошли в пантеон Б. м. Динамизм и возможность расширения и обогащения характерны для Б. м. в целом, они свойственны и отдельным мифологическим образам и персонажам. Так, бодхисатва Авалокитешвара превратился в Китае в женское божество Гуань-инь, вокруг идама Ямантаки в Тибете возникли легенды, пытавшиеся объяснить его возникновение.
Своеобразно в буддизме и отношение между философско-теоретическим и мифологическим планами. Буддийские философы, сознававшие различие между абстрактным теоретическим и мифопоэтическим мышлением, не отрицали важности последнего, т. к. видели в нём средство достижения нирваны. Поэтому нередко теоретические идеи и концепции буддийской философии и психологии наполнялись мифологическим содержанием (что, в частности, должно было облегчить и их восприятие) и, с другой стороны, некоторые особенности мифологии (напр., телосложение идамов) объясняли как символическое изображение того или иного теоретического положения. Так, девять голов Ваджрабхайравы (одна из форм Ямантаки) символизируют девять разделов буддийского канона, два рога – абсолютную и относительную истины, шестнадцать ног – шестнадцать аспектов концепции пустоты и т. д.
Общебуддийская мифология, во многом близкая брахманистской и индуистской, по-видимому, испытала влияние прежде всего неарийских мифологий Индии; возможно, что в Б. м. отразились и некоторые мифологические представления времён расцвета индской цивилизации. В пользу этой гипотезы склоняется всё большее число буддологов. Некоторые элементы брахманистской мифологии были в Б. м. переосмыслены: это касается прежде всего космологии и отношения к богам. Так, для космологических представлений Б. м. характерны широта охвата и стремление умножить все элементы мироздания до бесконечности. Неисчислимое количество миров группируется в огромные мировые системы (сахалока), которых, по образному сравнению из буддийских текстов, больше, чем песчинок в реке Ганг. Каждый отдельный мир представляет собой плоский диск земли, он лежит на воде, та покоится в воздухе, а воздух – в пространстве (акаша). В центре мира стоит огромная гора Меру (Сумеру), вокруг которой вращаются солнце, луна и звёзды. Меру окружают концентрически семь горных хребтов (они отделены друг от друга кольцевидными озёрами). За ними расположены четыре континента: на востоке – Пурвавидеха, на юге – Джамбудвипа, на западе – Апарагодана, на севере – Уттаракуру. Каждый из них окружён 500 островами, омываемыми огромным мировым океаном. Мировой океан окружён скалистой стеной Чакравала. У людей, живущих на четырёх континентах, жизнь неодинакова: в Джамбудвипе – самая короткая, в Уттаракуру, где нет частной собственности, зерно созревает само собой и люди не работают, – наиболее счастливая; более удачливым считается рождение в Джамбудвипе (которая сопоставляется с Индией), где люди отличаются мужеством, острым умом и благочестием. Только в Джамбудвипе появляются будды и чакраватины. На континентах живут и животные, глубоко под поверхностью земли находятся преты, ещё глубже – различные ступени ада (см. Нарака). Асуры обитают главным образом в пещерах горы Меру. Отчасти на Меру, но преимущественно над ней живут боги, которые в Б. м. разделены на иерархические группы (см. Девалока). Ниже всех находятся «четыре великих царя» (Чатурмахараджа) – Дхритараштра, Вирудхака, Вирупакша и Вайшравана, которые правят соответственно гандхарвами, кумбхандами, нагами и якшами. Над ними, на вершине Меру, расположено «небо 33 богов» (траястринса), возглавляемое богом Шакра (Индра). Ещё выше, в воздушных дворцах (вимана) находятся небеса – яма, тушита, нирманарати и паранирмитавасавартин. Боги, которые живут в названных небесах, а также люди, животные, преты, асуры и обитатели нараки составляют т. н. сферу желаний (камавачара или камадхату), ибо главным мотивом их действий является стремление удовлетворить свои желания. Остальные боги и живые существа обитают в двух других сферах.
Ямантака. Бронза. Тибет. Москва, Музей искусства народов Востока.
Одиннадцатиголовый Авалокитешвара. Бронза. Тибет. 12–14 вв. Москва, Музей искусства народов Востока.
В «сфере, имеющей форму» (рупавачара или рупадхату), находятся шестнадцать (иногда упоминается и семнадцать) низших небес Брахмы (см. Брахмалока); расположенная над ними «сфера, не имеющая формы» (арупавачара или арупадхату), разделяется на четыре высших неба Брахмы. Боги, как и все другие существа, подчинены, по Б. м., законам кармы. Они могут оказывать определённое влияние на ход событий в мире, но мир изменяется в первую очередь под влиянием всеобщего закона кармы. Существование в качестве бога является лишь одной из преходящих форм существования в безначальной сансаре.
Несмотря на то что сансара в целом не имеет начала, каждый отдельный мир возникает, развивается и гибнет во времени. Существование одного мира продолжается в течение одной махакальпы, которая разделяется на четыре неисчислимые кальпы (асанкхьея кальпа), каждая из них приравнивается к миллионам лет. Махакальпы бывают двоякими – «буддакальпы», когда в мире появляются будды, и «пустые кальпы» (шуньякальпы), когда в мире не появляется ни одного будды. Современная кальпа является, по Б. м., буддакальпой и считается чрезвычайно счастливой, т. к. в течение всей кальпы должна появиться тысяча будд. Общебуддийская мифология называет шесть будд, которые появились до Шакьямуни,– Вишвабху, Випашьина, Шикхина, Кракучханду, Канакамуни, Кашьяпу – и одного будду, который появится в будущем,– Майтрею.
Образ будды является основной темой Б. м. Будды появляются во всех мирах (хотя не во всех кальпах) и таким образом их количество тоже неисчислимо. Будды начинают свой путь к просветлению как бодхисатвы, в течение многих кальп (нередко и здесь употребляется слово «неисчислимые») они воплощаются в образы разных существ и совершают добрые деяния. Наконец, после достижения совершенства, они пребывают долгое время на небесах (по разным версиям, или в тушите, или в акаништхе). Их рождение в мире в образе человека сопровождается многими чудесными явлениями (происходят землетрясения, с неба падают цветы). Все будды имеют махапурушалакшану, они обладают такими силами и способностями, что превосходят все другие существа, в т. ч. и богов. Лишь будды имеют возможность оказать влияние не только на ход событий в своём мире, но и в других мирах. После достижения нирваны они проповедуют свою дхарму (т. е. учение, при помощи которого люди могут достичь нирваны). Дхарма не является вечной, она имеет особую силу в течение первых 500 лет, после чего постепенно исчезает. Наконец, когда мир погрузится полностью во тьму неведения, назреет время для появления нового будды. Путь бодхисатвы и состояние будды описывается в буддийской литературе в основном на примере Шакьямуни, будды настоящего времени.
Наряду с буддами и бодхисатвами Б. м. упоминает ещё некоторые категории людей, достигшие совершенства (в смысле наивысшего предела своего личного развития). В общебуддийской мифологии этих категорий две – архаты и пратьекабудды.
Важное место в Б. м. занимает описание и объяснение чудотворных сил, которыми обладают будды и другие лица, достигшие совершенства или стремящиеся к нему. Эти силы являются или психическими (понимание намерений и мыслей других людей, знание прошедших и будущих перерождений – своих и чужих), или физическими (способность летать, ходить по воде, превращаться в невидимое и т. д.).
Определённое место в Б. м. занимают и элементы флоры и фауны. Среди цветов чаще всего упоминается лотос, считающийся символом чистоты, а также чудесного рождения, духовного просветления и сострадания. Из цветов лотоса рождаются боги (по мифологии махаяны, также обитатели сукхавати и других раёв), а по мифологии ваджраяны, – даже некоторые выдающиеся люди и в этом мире (напр., Падмасамбхава). Из деревьев в Б. м. вошло прежде всего дерево бодхи (просветления) – представитель вполне реально существующего вида ficus religiosa, под которым Шакьямуни, согласно буддийскому мифу, достиг просветления (бодхи). Дерево бодхи становится неотъемлемым атрибутом всех будд всех времён и во всех мирах – достижение просветления считается возможным только под ним. Но Б. м. знает и чисто мифологические деревья – это прежде всего т. н. кальпаврикши, которые находятся на всех четырёх континентах и существуют в течение всей кальпы. Во владениях асу ров растёт дерево Читтапатали, объект раздора между асурами и богами, ибо из-за огромной высоты этого дерева плоды достаются только богам.
Из представителей фауны в Б. м. первое место занимают наги (мифологические змеи, драконы), которые нередко частично или полностью антропоморфизируются. Наги проявляют интерес к учению будды, охраняют священные тексты и дарят их людям, когда те созрели для понимания этих текстов. Из индуистской мифологии в Б. м. вошли также мифологические птицы гаруды, морское животное макара и др. В качестве зооморфных символов у разных будд и бодхисатв выступают павлин, черепаха, конь, бык, слон, лев. Излюбленными животными являются газели: считается, что две из них оказались первыми слушателями проповеди дхармы Шакьямуни (поэтому над дверями буддийских храмов часто находится изображение двух газелей, между которыми изображено колесо дхармы). Образ животного могут принимать также бодхисатвы, которые имеют при этом цель проповедовать дхарму среди животных. В буддийском мире широко распространились легенды, повествующие о прошлых рождениях Шакьямуни в образе животного (обезьяны, птицы, оленя и т. д.).
Общебуддийская мифология выступает как обобщение мифологий различных течений буддизма, но она, видимо, не представляет т. н. первоначальный буддизм, степень мифологизации которого была довольно низкой.
Мифология хинаяны. Как особое направление в буддизме хинаяна оформилась в окончательном виде к 1 в. до н. э. Слово «хинаяна» не самоназвание направления, этим словом сторонники махаяны обозначали те буддийские школы, учения которых им казались ограниченными (напр., в хинаяне путь бодхисатвы не считает
ся универсальным и достижимым для всех). Тем не менее этот термин прочно вошёл, наряду с терминами «махаяна» и «ваджраяна», в терминологию буддологии. По некоторым данным, число школ хинаяны достигало восемнадцати, к настоящему времени продолжает существовать лишь одна школа – тхеравада. Об особенностях мифологии хинаяны можно делать лишь самые общие выводы, т. к. каноны индийских школ хинаяны сохранились только в фрагментах (целиком дошёл до нас лишь канон школы тхеравады – «Типитака»). Различия мифологии хинаяны и общебуддийской мифологии относительно малы и сводятся в основном к деталям описания разных персонажей, образов и сюжетов. По всей вероятности, мифология первоначального буддизма отличалась открытостью и динамизмом, способностью к изменению и обогащению своего содержания. В мифологии хинаяны проявились, напротив, консервативные тенденции, стремление сохранить уже сложившуюся систему мифологических представлений (но, как показывает история буддизма хинаяны на Шри-Ланке и в странах Юго-Восточной Азии, это удалось далеко не полностью).
Мифология махаяны. Как самостоятельное направление в буддизме махаяна сложилась, вероятно, в первых веках до н. э. на основе раннебуддийской школы махасангиков. В отличие от хинаяны, махаяне присущ универсальный характер идеи освобождения : возможность достигать состояния будды даётся всем существам, т. к. они имеют изначально сущность будды. Центральное место в махаяне занимает образ бодхисатвы, который заботится не только о своём спасении, но и об освобождении всей сансары.
Мифология махаяны принадлежит к наиболее богатым мифологиям в истории культуры человечества. Стремление к созданию мифологических образов и сюжетов, столь характерное для буддизма в целом, проявляется в махаяне с особенной силой. Почти каждая махаянистская сутра (а канон махаяны содержит их тысячи) предлагает в каком-то смысле свою, отличающуюся от других сутр, мифологию. Мифологию махаяны соединяет в единое целое не система, не одинаковые мифологические образы и сюжеты, а общность в подходе (стремление ко всё большей мифологизации буддизма) и целый ряд общих принципов, на основе которых вырабатывались элементы мифологии.
Число будд в махаяне доведено до бесконечности, они появлялись всегда в безначальной и в беспредельной сансаре и будут появляться до конца её; но все они имеют одну сущность, которая выражена в концепции дхармакаи (см. Трикая). Также бесконечно и число бодхисатв, которые в текстах махаяны выступают или чисто мифологическими персонажами, или мифологизированными историческими лицами.
Один из главных элементов махаяны – мифологизация обстановки создания сутр. Согласно мифологии махаяны, будда Шакьямуни проповедует дхарму не только своим ученикам. Его окружают и бодхисатвы, и боги, и наги, и другие мифологические персонажи, количество которых нередко называется неисчислимым. Одновременно неисчислимое количество будд в других мирах проповедуют ту же самую дхарму аналогичному окружению. Мифологизации подвергались также местности, связанные с деятельностью Шакьямуни. Они представлены в махаяне не столько конкретными городами, реками, горами и лесами, в которых пребывал в какое-то определённое время Шакьямуни, сколько вечными символами достижения просветления. Например, по воззрениям махаяны, Шакьямуни проповедовал на горе Коршуна (Гридхракута) возле города Раджагриха не только в годы своей жизни, он проповедует там во все времена, а сама гора Коршуна находится не только на определённом месте в Индии, но и везде.
Наряду с мифологизацией реально существующих местностей в мифологии махаяны важное место занимают описания мифологических стран и городов. В некоторых сутрах махаяны они локализуются преимущественно на Джамбудвипе нашего мира (мифический город Гандхавати, резиденция бодхисатвы Дхармодхгаты, находится, по описанию «Аштасахасрики Праджняпарамиты», где-то на востоке Джамбудвипы, а мифический город Вайрочана-вьюха-аланкара-гарбха «Ганда-вьюха-сутры» располагается на юге). Эти мифические города и страны со своим идеальным порядком и драгоценностями, из которых построены и дома, представляют собой своеобразные буддийские утопии.
К буддийским утопиям можно отнести и т. н. поля будды (буддакшетры) – целые миры, созданные умственным усилием некоторых будд и поэтому отличающиеся от прочих миров своим идеальным порядком и возможностью достичь нирваны без особых усилий (при помощи будды, создавшего данное «поле будды»). Наиболее известные «поля будды» – абхирати и сукхавати созданы соответственно буддами Акшобхьей и Амитабхой и находятся от нашего мира на невероятно далёком расстоянии: между этими мирами и нашим миром располагаются целые мириады миров.
Нередко в качестве синонима махаяны служит слово «бодхисатваяна» («колесница бодхисатв»), ибо образ бодхисатвы, как идеала человеческих стремлений, занимает центральное место не только в теории освобождения, но и в мифологии махаяны, каноническая литература которого заполнена описаниями деяний мифологических (Авалокитешвара, Манджушри, Кшитигарбха, Майтрея и др.) и полумифологических бодхисатв. Некоторые бодхисатвы (напр., Авалокитешвара) почитаются наравне с буддами, а в иных случаях и выше. Образ будды в мифологии махаяны также подвергся изменениям. В теории «трёх тел будды» тело дхармы (дхармакая) наделяется характером абсолюта и является, в сущности, единым для всех будд. В поздней махаяне на основе этого возникла концепция ади-будды, получившая особое распространение в мифологии ваджраяны.
Манджушри. Бронза. Непал. 15–17 вв. Москва, Музей искусства народов Востока.
Мифология ваджраяны.
Ваджраяна (другие названия – мантраяна, тантраяна, сахаджаяна, буддийский тантризм) рассматривается или как часть махаяны, или как самостоятельное, третье направление (кроме хинаяны и махаяны) в развитии буддизма. По-видимому, как самостоятельное течение в буддизме ваджраяна оформилась в сер. 1-го тыс. н. э. В кон. 19 – нач. 20 вв. европейскими буддологами делались неоднократные попытки доказать происхождение ваджраяны из индуистского тантризма, но более убедительными представляются новейшие теории (Говинда, Гюнтер, Бхарата), которые доказывают независимое развитие ваджраяны из более древних источников.
В основе ваджраяны лежат те же общебуддийские принципы, на которые опираются хинаяна и махаяна. Но в отличие от них ваджраяна делает упор на идею возможности достичь состояния будды в теперешней жизни человека. Для этого буддист должен наряду с методами, принадлежащими к пути бодхисатвы, заниматься и определёнными йогическими упражнениями (созерцание идама, медитация, чтение мантр и т. д.). Особо важное место в ваджраяне занимает почитание гуру (духовного наставника).
Для мифологии ваджраяны характерно стремление к систематизации пантеона и прочих мифологических представлений. Пантеон мифологии ваджраяны систематизирован по пяти дхьяни-буддам (см. Будда). Но он не представляет собой замкнутой системы, а открыт для включения новых мифологических персонажей (особенно в число бодхисатв, идамов, локапалов) из мифологии народов, находящихся в сфере распространения ваджраяны или специально созданных с целью йогической практики крупнейшими гуру (которые якобы получили эти персонажи от какого-нибудь из будд, особенно от Ваджрадхары). Наиболее характерно для пантеона ваджраяны присутствие огромного числа идамов. В мифологии ваджраяны имеется большое количество полумифологических персонажей – знаменитых йогов и учителей, создателей разных школ и направлений ваджраяны (см. Махасиддхи, Падмасамбхава), основателей буддийских монастырей и т. д. Их нередко почитают наравне с наивысшими персонажами буддийского пантеона и, в сущности, их жизнеописания, заполненные мифологическими деталями, мало чем отличаются от легенд, повествующих о чисто мифологических персонажах. Особое место в мифологии ваджраяны занимают мифологические персонажи женского пола – женские бодхисатвы (напр., Тара), женские соответствия идамов (см. Праджня) и др. Мифология ваджраяны знает и свою утопию. Это – страна Шамбхала, мифическая родина мистического учения «колеса времени» (калачакры). После т. н. шамбхалинской войны между добрыми и злыми силами в мире наступит время справедливости и благодати.
В поздней ваджраяне, особенно в Тибете, наметилась своеобразная тенденция мифологизировать реальную жизнь. Так, определённые люди, по большей части высокопоставленные духовные иерархи, были объявлены земными воплощениями мифических персонажей, прежде всего бодхисатв (Авалокитешвары, Манджушри и др.).
С распространением буддизма в Китае, Тибете, Корее, Японии, Монголии, Бурятии, Шри-Ланке, Бирме, Таиланде, Лаосе, Кампучии, Вьетнаме существовавшие у многих местных народов развитые религиозно-мифологические системы испытывали существенные изменения в концепциях и догматах. При этом общая основа буддизма и Б. м. осталась такой же, как в Индии. Нововведения в Б. м. касались прежде всего переосмысления некоторых второстепенных аспектов и включения в пантеон местных божеств, которых нередко отождествляли с буддами и бодхисатвами. Из основных течений Б. м. большим изменениям подвергались мифологии махаяны и ваджраяны, распространявшиеся главным образом в странах, которые находятся к северу и к северо-востоку от Индии. Наибольшее влияние на Б. м. в Китае оказали даосизм и связанные с ним народные верования. Процесс ассимиляции китайских мифологических концепций и образов шёл особенно быстрыми темпами во времена династии Сун (960–1279). Будды и бодхисатвы наделялись атрибутами местных божеств, иногда изменялся и их внешний облик (ср., напр., Кшитигарбха) и даже пол (Авалокитешвара превратился в богиню Гуань-инь). Мифологические персонажи отчасти утратили своё религиозное значение в качестве символов достижения нирваны. Вместо этого в поклонении им видят средство достижения земных целей. В Китае намечается стремление связывать мифологические персонажи с историей и географией Китая. Так, бог Яма был идентифицирован с неким чиновником, который умер в 592, а резиденцией бодхисатвы Манджушри была провозглашена гора Утай-шань, крупный буддийский культовый центр.
Зелёная Тара. Живопись минеральными красками на полотне. Тибет. 2-я половина 19 в. Москва, Музей искусства народов Востока.
В Тибете пантеон Б. м. претерпел особенно интенсивное расширение за счёт местных божеств из мифологии религии бон и из многих локальных культов (все они были объявлены защитниками буддизма). Так, в пантеон были включены легендарный правитель Тибета Гесер, бог войны Талха, божество Пехар и др. В пантеон вошли постепенно в полумифологизированном виде все основатели и руководители главных буддийских школ (напр., Марпа и Миларэпа, Цзонкаба), настоятели монастырей (напр., Трунгпа) и многие другие более или менее значительные фигуры. Большинство из них связывали с мифологическими бодхисатвами и буддами. Так, далай-ламы были провозглашены воплощением Авалокитешвары, а панчен-ламы – Амитабхи. Б. м. Тибета распространилась в Монголии, Бурятии, Туве и Калмыкии, где намечались те же самые тенденции в формировании пантеона. (См. Ламаистская мифология.)
Такие же тенденции характерны для Б. м. в Корее и Японии (в эти страны буддизм распространился из Китая). В Японии буддизм всё время сосуществовал с национальной религией японцев синто, что оставило заметные следы в мифологии японского буддизма. Боги синто (т. н. ками) были включены в буддийский пантеон в качестве бодхисатв, а в Аматэрасу видели даже воплощение будды Вайрочаны.
На Шри-Ланке и в странах Юго-Восточной Азии буддизм распространился главным образом в форме хинаяны. Поскольку мифология хинаяны была менее способна к ассимиляции местных традиций, мифологии этих стран не оказали на Б. м. заметного влияния. Но всё же и там наблюдается сосуществование местных мифологических представлений с буддизмом: на Шри-Ланке, напр., почитается дух горы Адама Махасаман, в Бирме – т. н. наты (местные духи).
Б. м. – одна из самых богатых и разнообразных в истории мировой культуры. Она представляет собой интересный пример возникновения и развития мифологических образов и сюжетов во взаимодействии с глубокой философией. Способность Б. м. к систематическому расширению и обогащению сделала её одной из наиболее распространённых мифологий мира.
Образы и сюжеты Б. м. оказали влияние на развитие литературы и искусства как в Индии, так и во многих других странах Азии. Мифологическими реалиями буддизма пользовались великие поэты Индии (Ашвагхоша, Шантидева), Тибета (Миларэпа, Лонгченпа), Китая (Юй Синь, Оан Фань-чжи, Цзо-жань, Ханыпань-цзы, Ван Вэй, Бо Цзюй-и, Ду Фу, Ли Бо). Многочисленные статуи, барельефы и иконы на сюжеты Б. м. украшают древние и средневековые храмы Индии, Непала, Тибета, Китая, Японии, Шри-Ланки, Бирмы, Таиланда, Кампучии, Лаоса, Вьетнама, Бутана, Монголии, Кореи.
Б. м. оказала большое влияние на мифологии многих религиозных систем (джайнизм, индуизм, бон, даосизм, синто и др.) и на народные верования.
Лит.: Васильев В., Буддизм, его догматы, история и литература, ч. 1, 3, СПБ, 1857–69; Ильин Г. Ф., Религии Древней Индии, М., 1959; Ольденберг Г., Будда. Его жизнь, учение и община, пер. с нем., М., 1905; Радхакришнан С, Индийская философия, пер. с англ., т. 1, М., 1956; Conze E., Buddhism, its essence and development, N. Y., 1959; Bosch F. D. K., The golden germ, s'Gravenhage, 1960; Sierksma F., Tibet's terrifying deities, The Hague – P., 1966; Sangharakshita В., The three jewels, an introduction to modern Buddhism, N. Y., 1970; Robinson R. H., The buddhist religion, [Belmont], 1970; G lasenapp H. von, Brahma und Buddha, В., 1926; Malalasekera G. P., Dictionary of Pali proper names, v. 1 – 2, L., 1937 – 38; Warder A. K., Indian buddhism, Delhi, 1970; Guenther H. V., Tibetan buddhism without mystification, Leiden, 1966; La mot te E., Histoire du bouddhisme indien, Louvain, 1958; Encyclopaedia of buddhism, v. 1 – 3, [Ceylon], 1961 – 72; Grьnwedel Б., Mythologie des Buddhismus in Tibet und der Mongolei, Lpz., 1900.
Мифология махаяны: Мялль Л., Некоторые проблемы возникновения махаяны, в сб.: Центральная Азия в Кушанскую эпоху, т. 2, М., 1975, с. 219–22; Dutt Н., Aspects of Mahвyвna. Buddhism and its Relation's to Hпnayвna, L., 1930; Suzuki D. T., Outlines of Manвyвna Buddhism, L., 1907.
Мифология ваджраяны: Вharati Б., The tantric tradition, L., 1975; Bhattacharya В., An introduction to Buddhist esoterism, Varanasi, 1964; Bio f e Id J., The way of power, L., 1970; Dasgupta S. В., An introduction to tantric Buddhism, Calcutta, 1958; Guenther H. V., The tantric view of life, Berkeley – L., 1972; Guenther H. V., Trungpa Ch., The dawn of tantra, Berkeley – L., 1975.
Л. Э. Мялль.
БУДХА (др.-инд. budha, «мудрый»), в ведийской и индуистской мифологии сын бога Сомы, персонификация планеты Б. – Меркурия. Матерью Б. одни источники называют жену Сомы Рохини (Рам. III 49, 16), другие – жену наставника богов Брихаспати Тару. Согласно пуранической легенде, Сома, пленившись красотой Тары, похитил её у Брихаспати. Это вызвало войну между асурами, поддерживающими Сому, и богами, принявшими сторону Брихаспати; конец войне положил Брахма, вернувший Тару мужу. Вскоре после этого Тара родила сына, на которого претендовали и Сома, и Брихаспати. Долгое время Тара скрывала, кто его отец, но в конце концов призналась Брахме, что это сын Сомы, и Сома дал ему имя Б. (Вишну-пур. IV 6; Брахманда-пур. II 65; Бхаг.-пур. IX 14 и др.). Б. был женат на Иле и имел от неё сына Пурураваса, основателя (первого царя) Лунной династии. Б. приписывается один из гимнов «Ригведы» (XI).
П. Г.
БУЗИГ (Впхжэгзт), в греческой мифологии герой, которому приписывают приручение быков: впервые надел на быка изобретённое им ярмо и начал обрабатывать поле (Verg. Georg. I 19). Б. также приписывалось введение многих аграрных обычаев и религиозных обрядов в честь Персефоны-Коры и Деметры. Б. считался основателем афинского жреческого рода Бузигов, в обязанности которого входило начинать посев на священном участке на склоне Акрополя.
М. Б.
БУНГ, в мифологии народов ма и срэ (мон-кхмерская группа), а также у соседних индонезийских по языку народов на юге Вьетнама культурный герой. Он сын двух первых обитателей земли, гигантов. Когда Б. был ещё ребёнком, на семейство напали тигры и оно должно было бежать к морю. Они спаслись на острове. Тигры строили мост туда, но птицы помогли его сжечь. Впоследствии гиганты вернулись на континент. Здесь Б. начал свою деятельность, полезную людям. Из подземного мира он похитил у бога Иду огонь и культурные растения. Огонь, добытый Б., учинил вначале страшный пожар. Море поднялось, чтобы залить его. Огонь укрылся в бамбуке. Поэтому трением бамбука можно добыть огонь. Б. научил людей пользоваться сначала бамбуковыми и каменными орудиями, затем железными и их изготавливать с помощью молота и клещей. Железо добывали из дерева баньяна (фикуса). Из его же древесины первые кузнецы сделали человеку крепкие кости. Из бамбука и соломы Б. создал первое жилище. По другой версии, сами земля и небо были выкованы первым кузнецом Б. Его помощник козодой – птица-кузнец.
Я. Ч.
БУНИ («умирание»), букит («место смерти»), в тунгусо-маньчжурской мифологии (у нанайцев) мир мёртвых. Представление о Б. создано шаманами. Б. размещается на большой реке Энгдегите, ниже устья личных шаманских рек. Души покойных отвозят в Б. духи – помощники шаманов (лоси, олени, рыбы и другие животные).
Г. В.
БУРАК, ал-Бурак (al-Buraq; вероятно, от араб, «блеснуть», «сверкнуть»), в мусульманской мифологии верховое животное, на котором Мухаммад в сопровождении Джибрила совершил «ночное путешествие» из Мекки в Иерусалим. Мусульманская традиция описывает Б. как лошадь или как животное среднее по размерам между ослом и мулом, белого цвета, с длинной спиной и длинными ушами. На ногах у Б. были белые крылья, помогавшие быстро скакать. Позднее Б. стали представлять крылатым конём, иногда с человеческим лицом. До Мухаммада Б. служил и другим пророкам. Все они привязывали его к кольцу у Иерусалимской скалы. В некоторых вариантах Б. фигурирует и в эпизоде путешествия Мухаммада на небеса.
Б. часто изображается на персидских миниатюрах вместе с Мухаммадом и Джибрилом. В Иерусалиме сохраняется камень, называемый седлом Б.
Лит.: Horovitz J., Muhammeds Himmelfahrt, «Der Islam», 1919, v. 9; Piemontese Б., Note morfologiche ed etimologiche su al-Burдq, «Annali della facoltа di lingue e littйrature stranieri di Cа Foscari», 1974, v. 13, № 3.
М. Р.
БУРИ (др.-исл. Buri, букв, «родитель»), в скандинавской мифологии предок богов, отец Бора и дед Одина. Б. возник из солёных камней, которые лизала корова Аудумла.
Е. М.
БУРКУТ-БАБА, Буркут-дивана, в мифологии туркмен «хозяин» дождя. Персонаж доисламского происхождения, в его образе переплелись черты древних земледельческих и шаманских божеств. Б.-б. погоняет облака плетью, отчего и происходят гром и молния. Б.-б. извещали, что нужен дождь, привязывая на бугре козу, блеющую от голода (аналогичный обряд существовал у кумыков, аварцев, лезгин, которым образ Б.-б. неизвестен). Согласно мифам, Б.-б. обладает вещим знанием будущего, вступает в спор с самим аллахом. В одном из них аллах обещает удовлетворить любое желание того, кто простоит 40 суток на одной ноге. Это условие выполняет Б.-б. и просит уничтожить ад. Аллах доказывает Б.-б., что ад надо сохранить, и Б.-б (в одних вариантах мифа) соглашается или (в других вариантах) разрушает одно из отделений ада. По некоторым версиям мифа, Б.-б. дерзко спорит с аллахом и угрожает ему силой. В ряде мифов Б.-б. приписывается власть над жизнью и смертью. Он дарует потомство бездетной чете (или заставляет аллаха сделать это); просит аллаха оживить умершего единственного сына старухи, а когда тот отказывается, поднимается в воздух за ангелом смерти Израилом и разбивает бутылку, в которой тот заключил души семерых (в других вариантах – тысячи) людей, в т. ч. сына старухи. Представления об ангелах, гоняющих тучи и производящих гром ударом плети, содержатся в мифологиях и некоторых других тюркоязычных народов (напр., ангелы Маккай и Макул у казахов), но мифы о них не сохранились. Следы представлений о существе женского пола, производящем гром и молнию, сохранились у узбеков (Момо-Кульдурок, Момо-Гулдурак) и туркмен (Гарры-мама). Образ Б.-б. известен также узбекам, казахам и таджикам (Дивана-и Бурх, Дивана-и Борх, Шайны-Бурхы-диуана), но у них он не обладает функциями «хозяина» дождя.
Лит.: Басилов В. Н., Культ святых в исламе, М., 1970, с. 10 – 40.
В. Б.
БУРТИНИНКИ, в литовской мифологии колдуны. Слово burtininkas, «колдун», «чародей» и т. п., связано с литов. burtas, «жребий», burtai, «колдовство», «судьба», burti, «гадать», «ворожить» и т. п., и имеет параллели у латышей, пруссов, славян. Первоначально Б. называли, видимо, лишь ту разновидность колдунов, которые гадали бросанием жребия (burta/s/) – деревянной чурки со специальными нарезками. По своему виду Б. не отличаются от обычного человека, хотя иногда считалось, что они не стригут волос, бороды, ногтей, что у них есть хвост и человек в глазах Б. отражается обратным по отношению к обычному образом. Как правило, Б. – люди преклонного возраста, обычно крестьяне (впрочем, как Б. упоминаются мельники, музыканты, солдаты, нищие и даже чужеземцы – русские, латыши, немцы, венгры, цыгане). Но по своим способностям Б. резко отличаются от обычных людей. Б. становятся не от рождения, а путём обучения, приобретения опыта, передаваемого втайне; только перед самой смертью Б. доверяют свои знания другим (в частности, своим детям). Считается, что Б. обладают способностью превращаться в птиц и зверей и с целью вредительства превращать других людей в волков (см. Вилктаки), реже в коз, коров, медведей (особенно во время свадьбы). Многообразны отношения Б. с чёртом. Они обещают чёрту свою душу, за что тот помогает Б. по хозяйству. Смерть Б. мучительна: пока не передадут своих знаний другому или пока не сделают щель в потолке, Б. не могут умереть. Если Б. попадают в церковь и священнику удаётся их перекрестить, они теряют свою колдовскую силу. Б. лишают людей здоровья, мучают их, делают женщин бесплодными, насылают порчу на скот и даже на природу, издеваются над людьми, морочат их, иногда довольно безобидно шутят. Вместе с тем некоторые Б. помогают людям: наказывают других Б. или раган, вредящих людям, снимают злые чары с людей и животных, изгоняют змей, мышей и других вредителей, находят пропавшие или украденные вещи, обнаруживают вора, угадывают будущее. Считается, что Б. могли вызывать душу умершего человека. Нередко Б. – чернокнижники. Они насылают порчу на людей (в частности, умеют сглазить детей), скот, растения и даже на те или иные вещи. Б. занимаются знахарством. Обнаруживается связь Б. с заговорными текстами, имеющими целью помочь или навредить («чёрные заговоры») человеку. По-видимому, Б.– результат дегенерации одного из разрядов древних балтийских жрецов предсказателей, которые типологически могли быть близки римским авгурам (ср., в частности, проведение линий и гадание по ним) или языческим славянским жрецам, которые гадали по «чертам» и «резам». Ср. упоминаемых Преториусом буртонес (Burtones, ср. литов. burtai, «колдовство», «судьба», burti, «гадать», латыш, burts, burt и т. д., рус. борть из *burtb, ср. сведения о бортевщиках как гадателях у славян), балтийских жрецов или колдунов-гадателей. Особенно часто буртонес упоминаются в связи с болезнями, однако можно думать, что их функции были очень широки и многообразны: они – толкователи знаков и знамений вообще; в ряде случаев буртонес неотделимы от вайделотов.
Лит.: Velius Н., Mitinйs lietuviмj sakmiu, butybйs, Vilnius, 1977.
В. В. Иванов, В. Н. Топоров.
БУРХАН, буркан, бурган, пуркан, пурган (тюрко-монг. модификация слова «будда» или словосочетания «будда-хан»), в мифологиях некоторых тюркских народов (шорцев, хакасов, тувинцев, а также киргизов, уйгуров), монгольских народов обозначение будды, бога вообще, изображения бога, идола. В форме «буркан» термин проник (через монг.) и в тунгусо-маньчжурскую мифологию (у нанайцев буркан считается духомпомощником шаманов во время камлания). В мифологии монгольских народов (шаманской) термин «Б.» прилагается к обычно не смешиваемым с тенгри индо-тибетским ламаистским божествам, позднее (после 17 в.) включённым в пантеон шаманских богов. В перечнях обрядовых призываний они обычно упоминаются первыми, а в космогонических и антропогонических преданиях оказываются главными действующими персонажами. К ним относятся: Шагджитуби (от тибет. Шакьятхубпа, т. е. Шакьямуни) или Бурхан-бакши («Будда-учитель»), Майдар (Майтрея), Арья-Бало (Авалокитешвара), Манджугири, а также ряд докшитов (прежде всего Очирвани); иногда в их число включаются дагини (дакини). В то же время в мифологии монголов (изолированной монголоязычной группы, мифологические представления которой сохранили большую архаичность) понятие «пурган» в ином смысле противопоставлено «тенгери» (тенгри): как множество богов и духов (включая богов разных религиозных систем и даже демонов) – единому небесному божеству (или обожествлённому небу). Вообще в монгольской мифологии (особенно у бурят) Б. может быть названо любое божество, просто злой дух: Арахи-Б. (Раху), Саган-Б.– дух оспы, и др.
С. Н.
БУРХАН-ХАЛДУН (от монг. бурхан, «бог» и дагурского халдун, «ива»; Б.-х. переводится как «священная ива», букв, «бог-ива»; другой вариант этимологии: от среднемонг. бурган, «ива», «роща», отсюда Б.-х., «ивовый холм»), в мифологии монгольских народов священная гора. Согласно «Сокровенному сказанию» (монгольская хроника 13 в.), у подножия Б.-х. находилось родовое кочевье Чингисхана, на её склонах он спасался от преследований племени меркитов, мстивших ему за набеги его отца. В одной из легенд о погребении Чингисхана говорится о том, что его могила находится на склоне Б.-х. Убедительна попытка некоторых исследователей идентифицировать Б.-х. с горным хребтом Хэнтэй в Хэнтэйском аймаке Монгольской Народной Республики.
Лит.: Rintchen, L'explication du nom Burgan-Qaldun, «Acta Orientalia», 1959, t. 1, fase. 1; Schubert J., Ein Ritual fьr Berggottheit des K'engtei Xagan, в кн.: Collectanea Mongolica, Wiesbaden, 1966.
H. Ж.
БУРЯТСКАЯ МИФОЛОГИЯ, комп леке мифологических представлений бурят Прибайкалья и Забайкалья – булагатов, эхиритов, хоринцев, хонгодоров и др. Более основательно исследована мифология первых трёх этнических групп; для всех бурят характерно единство мифологических сюжетов и персонажей; основные циклы мифов известны в нескольких вариантах, противоречивых в деталях, но в целом дополняющих друг друга. Б. м., входящая в систему мифологии монгольских народов, имеет много общего с мифологией тюркских народов Сибири, в том числе якутов, алтайцев и др.
Б. м., прошедшая в своём развитии дошаманский и шаманский этапы, в 18–19 вв. была усвоена и подверглась некоторой переработке ламаизмом, завоевавшим к этому времени ведущие позиции в разных областях жизни бурят, особенно забайкальских. Однако эта переработка часто ограничивалась механической заменой шаманских богов и духов именами персонажей ламаистского пантеона, что даёт возможность исследователям реконструировать часть шаманских мифов.
Шаманские мифы сохранились в большей степени у бурят Прибайкалья (аларских, балаганских, кудинских, верхнеленских и др.), которые фактически продолжали придерживаться шаманства и после принятия в 17 – 18 вв. православия. Записи мифов этого региона, произведённые фольклористами и этнографами 2-й половины 19 – 20 вв. (M. H. Хангаловым, Г. Н. Потаниным, С. П. Балдаевым),– важнейший источник для изучения Б. м. Наиболее ранние пласты бурятских мифов восстанавливаются по пронизанным мифологией героическому эпосу (улигеры) и сказкам, записанным и исследованным M. H. Хангаловым, Ц. Ж. Жамцарано, А. И. Улановым, Н. О. Шаракшиновой. Улигеры («Абай Гесер», «Иренсей эбуген», «Алтан Шагай мерген», «Аламжи мерген», «Алтан гургалдай батор» и др.) оформились, по-видимому, в период позднего средневековья; наибольшее значение имел эпос о Гесере. Мифологический материал содержат также шаманские заклинания, призывания духов; некоторые петроглифы и предметы культа – рисунки на шаманских бубнах, шаманские онгоны, т. е. изображения антропоморфных духов, и др.
К раннему периоду развития Б. м. восходят дуалистические представления о мире. К этому же периоду относится тройственное членение пространства (верхний, средний и нижний миры) и времени (прошлое, настоящее и будущее), тесно связанные с образом мирового дерева (см. Древо мировое). Дуализм дошаманского этапа Б. м. чётко выражен в делении богов и духов на добрых и злых. Добрые силы, охраняющие человека: Хухе Мунхе-тенгри («синее вечное небо»), Ульгень, Наран («солнце»), Хара («луна»), Солбон (монг. Цолмон, «Венера»). Возможно, что каждое божество имело облик того явления, которое оно олицетворяло. Но уже в этот период некоторые добрые боги (как и злые) были антропоморфны: громовержец Хухедей-мерген, хозяин воды Уха Лосон (см. Лу), хозяева леса Орьел и Сорьел, мать всех добрых тенгри бабушка Манзан Гурме, её девять сыновей и девять дочерей и др., олицетворяющие положительное начало. Добрые силы творят мир, видоизменяют вселенную. Так, Млечный путь возник из молока, которое Манзан Гурме нацедила из своей груди и выплеснула вслед обманувшему её Абай Гесеру. По другой версии, Млечный путь – это «шов неба», зашитого после того, как из него высыпались звёзды; по нему, как по мосту, ходят тенгри. Созвездие Большой Медведицы (Долон эбуген) появилось из семи раковинно-фарфоровых чаш, сделанных из черепов семи братьев – чёрных кузнецов.
Злые силы представлены несколькими разрядами богов и духов. Среди них: глава злых божеств бабушка Маяс Хара («Маяс-Чёрная»), её тринадцать сыновей и семь дочерей, безымянные многоголовые чудовища – мангысы, мангадхаи (см. Мангус) и персонифицированные силы мрака: Архан шутхыр («дьявол Архан»), глотающий солнце, и Алха, глотающий луну (именно их происками объяснялись солнечные и лунные затмения; сюжет восходит к мифу о Раху); дьявол Ширем Мината («с чугунным кнутом»), живущий по ту сторону земли смерти; Гал Дулен, или Гал Нурман («огненный Дулен», или «огненный Нурман», ср. Андулма эпоса о Гесере) – огненное чудовище с пылающим глазом на макушке; пёстрый хищник Эрен гурехан (ср. чёрно-пёстрый тигр эпоса о Гесере), всасывающий в свою огромную пасть всё с расстояния в несколько километров; жёлтая бешеная собака Ганиг (Гуниг); исполинская змея Абарга Могой (Аврага Могой). Силы добра побеждают силы зла с помощью небесного камня, убивающего молнией (задай шулун),– оружия Хухедей-мергена, шерстобитного прутика (хабай) Манзан Гурме, скребка (хедерге). Но к ним прибегают в случае, когда обычные виды оружия (стрелы, копья, мечи) не принесли в борьбе с чудовищами желанного результата.
Известно несколько вариантов космогонических мифов (унгинский, кахинский, аларский и др.), повествующих о сотворении земли из хаоса, о появлении на земле первых людей и животных, в океане – первых рыб, на небе – светил. В некоторых из них творец земли и первых живых существ – Эхе-бурхан, она же – мать первых божеств на небе. Её добрая дочь Манзан Гурме создала добрых богов и всякое добро вообще, а злая Маяс Хара – злых богов, источник зла; первые люди на земле – брат и сестра Паханг и Туя («луч»).
Тотемно-генеалогический цикл представлен мифами о быке Буха-нойон бабае, прародителе племён эхиритов и булагатов, о пёстром налиме – отце эхиритов, о девице-лебеде, вышедшей замуж за Хоридоя, от которых пошли хоринские буряты, об орле – предке первых шаманов и др. В генеалогическом мифе хоринцев Хоридой, их предок, однажды бродил по острову Ольхой и увидел трёх лебедей, спустившихся на берег озера и превратившихся в трёх девиц. Хоридой похитил одежду одной из них, она, не сумев улететь вместе с подругами, осталась на земле, вышла замуж за Хоридоя и родила ему одиннадцать сыновей, от которых пошли одиннадцать хоринских родов. Когда они оба состарились, жена попросила у Хоридоя для примерки свою лебяжью одежду, надела её, превратилась в лебедя и улетела через дымовое отверстие юрты. Обычай хоринцев брызгать вверх чай и молоко, когда пролетают лебеди, восходит к этому мифу.
С возникновением и развитием у бурят шаманства дуалистическая структура в Б. м. сохранилась, но в ней появились чёткие числовые группировки (возможно, что они возникли и в более ранний период). Высший шаманский пантеон насчитывает 99 небесных божеств – тенгри: 55 западных – добрых и 44 восточных – злых. Согласно мифам, разделение тенгри на два враждующих лагеря появилось после смерти Асаранги-тенгри, которому подчинялись все они. Главенство над всеми тенгри стали оспаривать тенгри Хан Тюрмас (Хормуста) и Ата Улан («Ата красный тенгри»). Произошёл раскол небожителей на два лагеря. По версии балаганских бурят, глава добрых западных божеств, сменивший Манзан Гурме, – Хан Тюрмас-тенгри, по версии кудинских бурят, – Заян Саган-тенгри («судьба белый тенгри», см. Дзаячи). Прежнюю Маяс Хара, главу злых божеств, заменили у балаганских бурят Ата Улан-тенгри, у кудинских – Хамхир Богдо-тенгри. Шаманские мифы балаганских бурят объясняют происхождение всех зол и болезней на земле следующим образом: у Саган Себдега [«белый оледенелый» или «белый хозяин» (от тибет. сабдах)], жившего в небе между западными и восточными тенгри, была дочь – красавица Наран («солнце»). Её стали одновременно сватать для своих сыновей Хан Тюрмас и Ата Улан. В происшедшем между ними поединке победил Хан Тюрмас, глава западных (добрых) тенгри, он разорвал Ата Улана на части, которые сбросил на землю. Из головы Ата Улана возникло чудовище Архан, стремящееся всё время поглотить солнце, из ног – злые сестры Енхобой, из рук – дьявол Ширем Мината, туловище превратилось в огненное чудовище Гал Дулен и т. д.
Из западных тенгри наиболее популярны Эсеге Малан-тенгри – божество ясного неба, Гужир Саган-тенгри («солончаково-белый тенгри») – олицетворение облачного неба, покровитель плодородия, Галта Улан-тенгри («огненно-красный тенгри») – божество зноя и засухи, Сахилгата Будал-тенгри («молнии ниспускающий тенгри») – божество грома и молнии, защищающее людей от злых духов огненными стрелами, Долон Хухе-тенгри («семеро синих тенгри»), ведающие дождями, Гурбан Халхин-тенгри («трое тенгри западного ветра») и Гурбан Эмершен-тенгри («трое тенгри восточного ветра»). В разряд западных тенгри входит и ряд других божеств погоды: ведающие градом, тёплым зимним снегом, мелким летним дождём и т. д.
Восточные (злые) тенгри направляют на человека враждебные стихии. Ехон Шухан-тенгри («девять кровавых тенгри») насылают опустошительные грады, которые выбивают траву и ведут к гибели скота; Хара Будал-тенгри («чёрный нисходящий тенгри») порождает пожары; Гурбан Манан-тенгри («три туманных тенгри») с помощью туманов распространяет среди людей разные болезни; Хамшин Хара-тенгри – бог цинги и чахотки; Бомон Хара-тенгри – сибирской язвы; Ганзу-тенгри – бешенства; У хин Хара-тенгри (см. Охин-тенгри) вызывает бесплодие женщин; Асаранги Арбан гурбан-тенгри («милостивых тринадцать тенгри») главенствует над злыми чёрными шаманами и чёрными кузнецами [шаманы и кузнецы делились на белых (добрых) и чёрных (злых)]; помимо того, чёрным кузнецам покровительствует небесный кузнец Хожир с семью сыновьями, а белым – Божинтой с девятью сыновьями и дочерью (они обучают людей кузнечному ремеслу).
В шаманской мифологии тенгри имеют антропоморфный облик, ведут человеческий образ жизни: женятся, родят детей (количество детей обозначается числами, которым приписывается особая магическая роль, – 3, 7, 9), женят их, воспитывают внуков. Дождь, гром, молния, заря, туман также выступают уже антропоморфными божествами, наделёнными способностью вызывать те или иные стихии.
Дети и внуки тенгри являются как бы посредниками между миром богов и миром людей. Дети тенгри – ханы и нойоны, образуют второй после тенгри разряд в шаманском пантеоне; они также делятся на западных (добрых) и восточных (злых). Среди западных наиболее популярны спустившиеся с неба на землю Буха-нойон ба-бай и Хан Шаргай-нойон. К западным ханам относятся также Хуте Саган-нойон («белый господин молока») – покровитель молочного хозяйства, Улан Зала («красная кисть») – хозяин порожистых рек, Хун Саган-нойон («молочно-белый господин») – хозяин олова, и др. Из восточных ханов известны в Б. м.: Эрлен-хан (Эрлик-хан, Эрлик) – владыка подземного мира, Хан Хото бабай (или Уте бабай) – хозяин острова Ольхон. В эту же группу входят Альбин-хан, насылающий на людей оспу и тиф, Боро Шарга – покровитель чёрных шаманов, Сом Саган-нойон [«совершенно белый господин» (?), его называют «съевшим всех своих родственников»] – хозяин оспы, и др.
Особую группу ханов, не относящихся ни к западным, ни к восточным, образуют водяные ханы – Ухан-ханы – олицетворение физических свойств воды (её блеска, цвета, текучести), а также промыслов, с ней связанных. Среди них есть божества мужского и женского пола. Живут они на дне глубоких вод. Главный среди них Уха Лосон – хозяин водной стихии. Его помощники: Гохоши-нойон («господин крюка, или остроги») – покровитель рыбной ловли способом лучения, его жена Хельмеши-хатун («госпожа вёсел») – покровительница вёсел; Гульмеши-нойон («господин сетей») – покровитель рыбной ловли с помощью сетей и невода, его жена Гурши-хатун («госпожа вершей») покровительствует ловле рыбы вершами; Герел-нойон («господин свет») и его жена Туя-хатун («госпожа луч») олицетворяют блеск водной поверхности в яркую, солнечную погоду, и др. По характеру своих функций Ухан-ханы всё-таки примыкают к западным божествам. Из числа восточных им противостоят Шухан-ханы («кровавые ханы»), дети восточных Шуха Улан-тенгри («кроваво-красного тенгри») и Шуха Хара-тенгри («кроваво-чёрного тенгри»).
Третью по значимости группу богов в шаманской мифологии образуют эжины (см. Эдзены) и заяны (монг. дзаячи). Эжины (дети ханов, внуки тенгри) и заяны (духи умерших шаманов) являются в основном хозяевами отдельных местностей: озера Байкал – Аба-хатан («матушка-госпожа»), истока Ангары – Буга Саган-нойон («олень белый господин»), реки Ирку ф – Эмнек Саган-нойон («конь белый господин»), тайги – Баян Хангай, местности Кяхта – Хилман Саган-нойон («удочка белый господин») и др. Эжин Цаган Эбуген, общемонгольское божество, почитался как хозяин всей земли, покровитель плодородия и долголетия.
Низший разряд в шаманской мифологии – антропоморфные духи: ада и анахаи – души грешных нерожавших женщин, дахулы и дахабари – внебрачных детей, му-шубун – девиц, не знавших любви. Му-шубун по ночам обольщают одиноких путников, а затем убивают их медным клювом и высасывают мозг (ср. Жез тырнак в тюркской мифологии). Ада и анахаи – маленькие одноглазые человечки, му-шубун – красивые женщины с длинными красными губами-клювами; есть поверья о неопасных для людей мушубунах-мужчинах, составляющих с му-шубунами-женщинами брачные пары. Наименее вредные из этих духов бохолдои – души умерших насильственной смертью людей; они бродят по ночам по земле, любят бывать на людских вечеринках, свадьбах, присутствовать незримо при выполнении всяких религиозных обрядов. Если на этих церемониях им что-либо поднесут, они довольны и тихо удаляются, если же нет, – шумят, угоняют лошадей, пугают по ночам путников. Их разновидность – ухани бохолдои, души утопленников, ставшие водяными духами, существа мелкие и вредные, стремящиеся утопить человека.
Отдельные черты образа культурного героя нашли своё отражение в облике разных эпических персонажей. Так, Абай Гесер укротил «четырёх чудесных последышей мира»: водную стихию, низвергающуюся с вершины, собаку с серебряными клыками, собаку с золотыми клыками и подземное чудовище; последовательно превратил их в целебный источник «аршан», в серебро, золото, женьшень. Иногда в улигерах функции культурного героя выполняет женщина – жена, мать, сестра, невеста героя, выступающая в его одежде или облике. Так, Алтан Шагай, героиня эпоса «Осодор Мерген», приручает жёлтую бешеную собаку Гуниг. В трудную минуту герою помогают мифические звери: герой переплывает море на гигантском налиме Абарга Загахан, на небесном коне облетает землю, перескакивает через моря, поднимается на небо к небожителям. Есть в улигерах и враждебные герою мифические животные, насекомые: комары размером с гигантских птиц, муравьи величиной с быка и др. К мифам восходит характерный для улигеров метаморфизм – способность персонажей принимать обличье разных животных и растений (враг, преследуемый героем, обращается в перепёлку, герой в погоне за ним становится соколом и т. д.), воскресать из мёртвых (герой, разрезанный на куски, зарытый в землю хитрым врагом, оживает, восстаёт из земли).
В народных сказках можно проследить мифы о происхождении разных видов животных и птиц (медведя, кукушки, турпана, обезьяны, тарбагана, верблюда и др.), тотемические мифы о родстве человека и животных, о брачных союзах между ними, о рождении девушкой ребёнка от какого-либо животного, чаще всего от медведя, быка.
В современной литературе, искусстве получили отражение отдельные мифологические сюжеты. Миф о Байкале и его строптивой дочери Ангаре, убежавшей от отца к жениху Енисею, лёг в основу либретто первого бурятского национального балета «Красавица Ангара». Известен цикл стихов Д. Улзытуева, использующий традиционные мифологические мотивы.
Лит.: Хангалов М. З., Собр. соч., т. 1–3, Улан-Удэ, 1958–60; Балдаев С. П., Родословные предания и легенды бурят, ч. 1, Улан-Удэ, 1970; Банзаров Д., Черная вера или шаманство у монголов, Собр. соч., М., 1955; Развитие бурятского фольклора, в кн.: Очерки истории культуры Бурятии, т. 1, Улан-Удэ, 1972; Жуковская Н. Л., Ламаизм и ранние формы религии, М., 1977; Михайлов Т. М., Опыт классификации шаманского фольклора бурят, М., 1968; его же, Анимистические представления бурят, в кн.: Природа и человек в религиозных представлениях народов Сибири и Севера, Л., 1976; Maнжигеев И. Б., Бурятские шаманистические и дошаманистические термины, М., 1978; Уланов А. И., Бурятский героический эпос, Улан-Удэ, 1963; его же, Древний фольклор бурят, Улан-Удэ, 1974; Шаракшинова Н. О., Бурятский фольклор, Иркутск, 1959; Sandschejew G., Weltanschauung und Schamanismus der Alaren-Burjaten, «Anthropos», W., 1927, Bd 22, fase. 3–4; 1928, Bd 23, fase. 3–4; Михайлов Т. М., Хороших П. П., Бурятский шаманизм. Указатель литературы (1774–1971 гг.), Улан-Удэ, 1973.
Н. Л. Жуковская.
БУСЕУ, в тунгусо-маньчжурской мифологии злые духи, прятавшиеся во время грозы в деревьях. Гром всегда убивает Б., и от них остаются «громовые камни» в деревьях, разбитых молнией.
Г. В.
БУСИРИС (Впэуйсфт), в греческой мифологии царь Египта, сын Посейдона (вариант – Эгипта) и Лисианассы. Когда страну поразила засуха, длившаяся девять лет, кипрский прорицатель Фрасий предсказал, что бедствие прекратится, если Б. будет ежегодно приносить в жертву Зевсу одного чужеземца. Первым Б. умертвил самого прорицателя, а затем убивал у алтаря Зевса всех чужестранцев, прибывавших в Египет. Эта участь ожидала и Геракла, когда на пути к саду Гесперид он остановился в Египте; но герой, когда его подвели к жертвеннику, порвал путы и убил Б. и его сына Амфидаманта (Apollod. II 5, 11). Миф отразил представления греков о враждебном отношении египтян к чужестранцам (Diod. I 67). В египетской мифологии имя Б. не встречается, что даёт основание предполагать, что миф о Б. носит этиологический характер: это попытка объяснить название города Джеду в дельте Нила; сокращённое название города Bw-Wsr («место Осириса») греки произносили как «Бусирис». Согласно распространённому варианту мифа, Б. был убит не Гераклом (жившим десятью поколениями позже Б.) (Isoer. XI 37), а одной из Данаид Автоматой.
М. Б.
Геракл убивает Бусириса. Роспись красно-фигурной пелики «художника Пана». 470–460 до н. э. Афины, Национальный музей.
Геракл убивает Бусириса и его приближённых. Деталь росписи церетанской гидрии. Ок. 530 до н. э. Вена, Музей истории искусств.
БУТ (Впэфзт), в греческой мифологии: 1) сын бога ветров Борея; после неудачного покушения на брата Ликурга был изгнан и поселился на острове Наксос. Занимался разбоем и пиратством. Во время одного из набегов – во Фтиотиду в Фессалии, где происходил праздник в честь Диониса, Б. похитил и обесчестил вакханку Корониду. Оскорблённый Дионис наказал Б. безумием, и тот бросился в колодец (Diod. V 50); 2) сын афинского царя Пандиона, брат Эрехфея, Филомелы и Прокны (Apollod. III 14, 8; III 15, 1; Ovid. Met. VII 500). Б. – жрец Афины и Посейдона, основатель жреческого рода Бутадов или Этеобутадов в Афинах; 3) участник похода аргонавтов. Прельщённый пением сирен, Б. бросился в море, чтобы доплыть до них. Был спасён Афродитой, которая перенесла его в Лилибей и сделала своим возлюбленным (их сына звали Эрике). Б. считают основателем города Лилибей (на острове Сицилия) (Apollod. I 9, 16).
М. Б.
БУТА (балийск.), буто (яван., от др.-инд. bhuta), в индуистской мифологии Западной Индонезии и Малайзии злые духи. В мифологии балийцев Б. наряду с Батара Кала и оборотнями-лейяками составляют основную силу нижнего, подземного мира.
Б. способны вселяться в тело человека, вызывать болезни, приносить несчастья. Б. вездесущи, но их излюбленные места действия – лесные чащи, перекрёстки дорог, заброшенные могилы, морское побережье. Б. искушают отшельников, в одних случаях божества им противодействуют, в других – сами ниспосылают через Б. испытания святым аскетам. Эта функция указывает на связь происхождения образа Б. с идеей инициации. В балийско-индуистской мифологии есть представление о Б., регулирующих жизненные отправления человеческого организма (Б. воды, крови, телесной плоти, плаценты, нервных токов).
Г. Б.
Статуя демона. Черибон. Остров Ява.
БУХА-НОЙОН БАБАЙ («бык господин батюшка»), персонаж бурятской мифологии. Особое место занимает в мифах булагатов и эхиритов, в которых выступает как тотемный первопредок. Связанный с ним цикл мифов широко распространён у бурят Прибайкалья, известен и в Забайкалье. Согласно одному из вариантов, Бохо Муя, сын Заян Саган-тенгри (западный тенгри), повздорил с Бохо Тели, сыном Хамхир Богдо-тенгри (восточный тенгри). Оба спустились на землю, превратившись: Бохо Муя – в сивого быка Б.-н. б. (известен и под именами Хухэ буха, Нойон бабай), Бохо Тели – в пёстрого быка Тарлан Эрен буха, и стали гоняться друг за другом вокруг Байкала; наконец, встретившись во владениях Тайжи-хана – одного из бурятских князей в Тункинской долине, начали бодаться, топча всё вокруг. Дочь Тайжи-хана прогнала их, но забеременела от взгляда (или мычания) Б.-н. б. По версии булагатов, у неё родился мальчик, которого Б.-н. б. признал своим сыном, поместил в железной люльке на горе, кормил его и охранял. Две сестры, бездетные шаманки Асыхан (Асуйхан) и Хосыхан (Хусыхан), устроив Б.-н. б. специальный тайлаган (камлание с жертвоприношением), заполучили этого мальчика, дав ему имя Булагат Буха дорогхо олдоксон [«из-под пороза (быка) найденный Булагат»]; он стал предком племени булагатов. Согласно эхиритской версии, дочь Тайжи-хана родила двух мальчиков: у Булагата был близнец, который в раннем детстве жил в щели на берегу Байкала. Когда Булагат, живший у сестёр-шаманок, подрос и стал ходить на берег Байкала, он встретил там своего близнеца. Шаманка Асыхан хитростью заполучила и этого сына Б.-н. б., назвав его Эхиритом. Он стал предком племени эхиритов. Эхиритская версия о близнецах Булагате и Эхирите, сыновьях Б.-н.б., – бурятский вариант близнечного мифа. Мифологический сюжет – борьба сивого быка Б.-н.б. с пёстрым быком Тарлан Эрен буха толкуется фольклористами двояко: либо как отражение борьбы реальных родов, либо как солярный миф – борьба дня и ночи, где Б.-н.б. – день, а его противник – звёздная ночь.
Б.-н.б. – персонаж мифов и других бурятских племён. В шаманском пантеоне бурят он – западный хан, сын Эсеге Малан-тенгри. Его девять сыновей – эжины (см. Эдзены), духи-хозяева ряда местностей в Бурятии. Известны шаманские призывания, где упоминается имя Б.-н.б. Имеются специальные места почитания Б.-н.б. – горы, носящие его имя (около села Далахай Тункинского района и Санага Закаменского района Бурятской АССР).
С распространением ламаизма Б.-н.б. был введён в ламаистский пантеон богов под именем Ринчин-хана (ламаистская иконография изображает его всадником на белом коне), а православная миссия объявила Б.-н.б. идентичным христианскому святому Пафнутию. До 30-х гг. 20 в. Б.-н.б. оставался объектом тройного почитания: у ламаистов, шаманистов, православных. Б.-н. б. как мифологический персонаж встречается у монголов Северной Монголии.
Н. Л. Жуковская.
БУХИС (bhs), в египетской мифологии бог в виде чёрного быка. Матерью Б. считалась небесная корова, родившая также и солнце. Отождествлялся с Мневисом, Монту, Амоном-Ра-Монту. Центром культа Б. был город Гермонт, где находился некрополь Бухеум, в котором хоронили мумии Б. Культ Б. достиг наивысшего расцвета при Птолемеях и римских императорах династий Юлиев – Клавдиев и Флавиев (с 4 в. до н. э.).
Р. Р.
БУХТ HАCCAP (Bukht Nassar), в мусульманской мифологии персонаж, соответствующий библейскому Навуходоносору. Мусульманское предание включает ряд соответствующих библейских сюжетов, в частности описа
ние похода на Палестину. Мусульманская традиция превратила Б. Н. в сатрапа сасанидских царей; существует рассказ о его походе против арабов. Этот сюжет, вероятно, восходит к эпическому циклу о вавилонском царе Набониде, который действительно доходил со своими войсками до селений древней Аравии.
Лит.: Pauliny J., Buhtnassars Feldzug gegen die Araber, в сб.: Asian and African Studies, v. 8, 1972, Bratislava, 1973. М. 77.
БУЧЖОУШАНЬ («неполная», «ущербная»), в китайской мифологии гора, расположенная будто бы к северо-западу от гор Куньлунь. Некогда была опорой, подпиравшей небо. Однажды в гневе дух вод Гун-гун ударился о неё головой, Б. сломалась, одна из сторон земли (юго-восточная) обрушилась, а небосвод наклонился на северо-запад, и в нём тоже появились провалы. Во время этих потрясений горы и леса охватил огромный пожар. Воды, хлынувшие из-под земли, затопили сушу, и земля превратилась в сплошной океан, волны которого достигали неба. Название «Б.» связано именно с этим мифом.
Лит.: Юань Кэ, Мифы древнего Китая, М., 1965, с. 62.
Б. Р.
БУЧУ, в тунгусо-маньчжурской мифологии один из духов – покровителей шаманов; изображался в виде человека на одной кривой ноге.
Г. В.
БУШМЕНОВ МИФОЛОГИЯ, мифологические представления бушменов Намибии и прилегающих к ней районах Ботсваны, Анголы и ЮАР. Б. м. принадлежит к числу архаических мифологий, для неё характерны антропоморфизация природы, тотемические представления. Центральным персонажем мифологии значительной части племён бушменов, вокруг которого циклизуется большая часть мифов, является Цагн (кузнечик-богомол), совмещающий в себе черты тотемического культурного героя, демиурга, прародителя, патрона племенных инициации, а также мифологического трикстера. Аналогом Цагна во многих отношениях выступает в мифах кунг Цуе. Согласно мифам, явления природы, небесные светила, животные – все некогда были людьми «древнего народа», населявшего страну до бушменов. Нередко в Б. м. сотворение мира наряду с Цагном связывается с людьми этого «древнего народа». Согласно одному мифу, солнце было человеком, у которого светились подмышки. Если он поднимал руку, земля озарялась солнечным светом, ложился спать – всё погружалось во тьму. Тогда люди «древнего народа» забросили его на небо. По другому варианту мифа, когда-то жил человек-огонь, голова которого светилась. Он приносил удачу на охоте, но требовал себе самый лучший кусок мяса. Люди убили его и каменными ножами отрезали ему голову. Один охотник насадил голову на палку и швырнул её вверх. Так на небе появилось солнце. Каждый день оно проходит путь с востока на запад, но не может найти на земле своё тело. Солнце в одном из мифов преследует своего соперника – луну, отрезая у неё куски мяса; когда луне удаётся вырваться, она понемногу опять обрастает мясом. В другом сюжете луна – сандалия человека «древнего народа». Однажды его дочь положила мокрые сандалии отца слишком близко к огню, от одной остался лишь пепел, а другая сгорела наполовину. Рассердившись, отец кинул вверх полусгоревшую сандалию, которая стала луной. Брошенный девушкой вверх пепел другой сандалии превратился в звёзды и Млечный путь. С луной бушмены связывают происхождение смерти. Луна никогда не умирает до конца, у неё остаётся спинной хребет, и она снова вырастает и возвращается к жизни. Когда-то люди также возвращались к жизни, как и луна. Но однажды ребёнок, оплакивавший свою умершую мать, не поверил луне, которая уверяла, что его мать вернётся. Разгневанная луна ударила его по лицу, разбила верхнюю губу и сказала, что отныне он будет зайцем, а люди теперь будут умирать навсегда. Согласно одному из астральных мифов, Млечный путь, красные и белые звёзды – это древесная зола, зрелые и молодые коренья хуин, которые подбросила в небо девушка, рассердившись на мать за то, что та дала ей мало кореньев. От заброшенной в небо ею кожуры корня куисси возникла саранча. Согласно другому варианту, одна девушка, обладавшая магической силой, при наступлении половой зрелости взглянула на львов, и они превратились в звёзды. Существует миф о Юпитере, называемом бушменами « Сердце утренней зари». Он женился на рыси, а гиена околдовала и отравила его жену, заняв её место. Младшая сестра рыси разоблачила гиену, и «Сердце утренней зари» прогнал её. С тех пор он ходит в ночи, его огромные глаза горят, как огонь, и отпугивают гиен и шакалов.
Лит.: Бьерре И., Затерянный мир Калахари, [пер. с англ.], М., 1963; Элленбергер В., Трагический конец бушменов, пер. с франц., вступит, ст. Д. А. Ольдерогге, М., 1956; Mantis and his friends, collected by W. H. I. Bleek and L. С Lloyd, L., [1924]; Bleek W. H. I., Lloyd L. C, Specimens of Bushman folklore, L., 1911; Schapera I., The Khoisan people of South Africa, L., 1930.
E. С. Котляр.
БХАВАЧАКРА (санскр. bhavacakra, «колесо бытия»), в буддийской мифологии бесконечность перерождений; см. Сансара.
Л. М.
БХАГА (др.-инд. Bhaga, собств. «наделите ль», а также «доля», «счастье», «имущество»), в ведийской мифологии божество класса адитъев; нередко Б. как эпитет относится к другим богам, особенно к Савитару. В «Ригведе» Б. (в основном) посвящен лишь один гимн (VII 41), но имя его встречается более 60 раз. Как и другие адитьи, Б. мало индивидуализирован, и конкретные антропоморфные черты выражены слабо. Б. – воплощение счастья, господин богатства (II 38, 10; V 41, 11 и др.), распределитель даров. Благосклонен к людям, поэтому его часто призывают в молитвах; он благословляет жертвы. Участвует в свадебной церемонии (X 85), приносит плодородие и обнаруживает отчётливые эротические ассоциации (ср. bhaga «vulva» или bhagya применительно к сексуальному блаженству). В поздней литературе словом «Б.» обозначаются богатство, слава, геройство, процветание, красота (Вишну-пур. V 74). Тот, кто обладает этими качествами,– бхагават, т. е. имеющий bhaga, и этим именем обозначается и бог, и человек. Б. правит солнцем (PB I 136, 2), он появляется вместе с Савитаром, и его призывают одновременно с другими солярными божествами (Майтр.-самх. I 6, 12). Ушас, богиня утренней зари,– сестра Б. Упоминается ладья Б. (PB II 36, 5). Он часто выступает вместе с Арьяманом. В «Тайттирия-брахмане» (I 1, 2, 4) Б. принадлежит созвездие Пурва-пхалгуни, а Арьяману – Уттара-пхалгуни. В «Ригведе» (X 125, 2) персонифицированная речь Вач несёт Б. В эпической литературе Б. упоминается в списках адитьев (ср. Мбх. I 59; Рам. II 25, 21 – 22; Хариваншу III 60–62). При первом жертвоприношении, устроенном Дакшей, Рудра, который не был приглашён богами, пронзает стрелой жертву и наносит увечья сыновьям Адити, в частности, ослепляет Б.; после просьбы о пощаде он возвращает Б. глаза.
Ближайшее соответствие Б. – в авест. baya, др.-перс, baga – «бог», «господин», в поздних частях «Авесты» это слово употребляется для обозначения Ахурамазды и Митры. Согдийск. вг выступает именно как бог свадьбы (а не богатства), вытеснивший Арьямана и образующий пару с Митрой. Слав. bogъ – «бог» также связано с именем Б.
В. Н. Топоров.
БХАГАВАТ, бхагаван (др.-инд. основа bhagavat, именительный падеж bhagavan, первоначальное значение «счастливый », « благословенный », затем «священный», «божественный», «бог», «господь»), в индуистской мифологии имя-эпитет высших божеств. По-видимому, это имя прежде всего получило распространение в кругах приверженцев Нараяны, Васудевы и других божеств, позже слившихся с образами Вишну и Кришны. Адепты этих божеств называли себя «бхагаватами» (bhagavata), что можно перевести как «божьи люди», «приверженцы господа» (в европейской науке за течениями раннего вишнуизма укрепилось название «бхагаватизм»). В «Бхагавад-гите» (Bhagavad-gita – «Божественная песнь» или «Песнь о господе») Б. – постоянный эпитет Вишну-Кришны. «Бхагавата-пурана» («Bhagavata-purana – «Божественная пурана») также посвящена мифологии Вишну и Кришны. Однако Б. как имя-эпитет может применяться и к другим индуистским богам, к различным аватарам Вишну и т. д. На санскрите Б.– обычная форма обращения к почитаемому лицу (богу, святому, царю и др.). Ср. по-русски «господь»-«бог» и «господин» – форма обращения.
В буддийской мифологии Б. – имя-эпитет Будды и бодхисатв, в джайнской – Джины.
С. С.
БХАГАВАТИ (санскр. bhagavati, «обладающая долей, благодатная»), дравидская богиня, культ которой распространён на Малабарском побережье Индии. Богиня-разрушительница покровительница болезней. Почитание её включает принесение в жертву петуха, а также оргиастические обряды.
А. Д.
БХАДРЕШВАРА, в мон-кхмерской мифологии наименование Эйсора (Шивы) в раннекхмерской традиции. Он считался национальным божеством Кампучии. Имя Б. встречается в древнеиндийской религиозной литературе, но культ Б. в Индокитае был чисто местным. Его происхождение связывают с победами, одержанными кхмерами в ранний период их истории над Тьямпой, могущественным «индуизированным» государством на юге Вьетнама. В основе культа Б. лежал культ духа горы. Б. был посвящен самый древний храм кхмеров Ват Пху, расположенный на вершине горы.
Я. Ч.
БХАИШАДЖЬЯГУРУ (санскр. bhaisajyaguru, букв, «врач-учитель»), будда в буддийской мифологии махаяны. Культ Б. возник не позже 2 в., т. к. он упоминается уже в «Шатасахасрике Праджняпарамите». Основой образа Б. служат, по-видимому, врачи-бодхисатвы Бхайшаджьяраджа и Бхайшаджья-самудгата, упоминаемые в «Саддхарма-пундарике» (1 в.). По описанию « Бхайшаджьягуру-сутры », Б. обитает в своём раю-вайдурья-нирбхасе (букв, «блеск драгоценного камня вайдурьи»), который расположен на Востоке (между ним и земным миром находится в десять раз больше миров, чем в реке Ганг песчинок). В этом раю почва состоит из вайдурьи, дома построены из разных драгоценных камней, там отсутствуют страдания и нет женщин. Функцией Б. является проповедь дхармы (буддийского учения) в своём раю, а также лечение болезней и продление жизни в других мирах. Культ Б. имеет, таким образом, цель получить «временные» и «земные» преимущества, он не предназначен для конечного освобождения. Б. был чрезвычайно популярен в Китае и особенно в Японии (наряду с Шакьямуни и Амитабхой).
Лит.: Edkins J., Chinese Buddhism, L., 1880; Encyclopaedia of Buddhism, v. 2, fase. 4, Ceylon, 1968, p. 661–70.
Л. М.
БХАРАТА (др.-инд. bharata, букв, «воспитанный»), в индийской мифологии и эпической литературе: 1) родоначальник племени бхаратов, многократно упоминаемого в «Ригведе»; 2) согласно легенде, изложенной в «Вишну-пуране» (II 13–16) и «Бхагавата-пуране» (V 9–10), – древний царь, отказавшийся от трона ради жизни благочестивого отшельника. Однажды Б. спас в лесу детёныша антилопы, воспитал его и всю жизнь о нём заботился. Поэтому в следующем рождении он родился антилопой; но, даже будучи животным, оставался ревностным почитателем Вишну и предавался суровой аскезе. Наградой за это послужило следующее рождение, в котором Б. стал брахманом; 3) в «Падма-пуране» и «Махабхарате» – царь Лунной династии, сын Душьянты и Шакунталы, прославившийся как «властитель мира» (чакравартин). К Б. возводят царский род бхаратов, к которому принадлежали герои «Махабхараты» кауравы и пандавы. В честь бхаратов Индия ещё в древности часто называлась «Бхаратаваршей» («страной бхаратов»), и в настоящее время официальное название Республики Индия на языке хинди – «Бхарат»; 4) в «Рамаяне» – сводный брат Рамы, сын царя Дашаратхи от его второй жены Кайкейи. По интригам Кайкейи, желавшей, чтобы её сын стал наследником Дашаратхи, Рама на четырнадцать лет был изгнан из царства. Однако Б. остался верным старшему брату, и когда ему не удалось убедить Раму вернуться в Айодхью, он водрузил на трон его сандалии в знак того, что правит страной от имени Рамы. По возвращении Рамы из изгнания Б. добровольно уступил ему царство.
Лит.: Leumann E., Die Bharata-Sage, «Zeitschrift der Deutschen Morgenlдndischen Gesellschaft», 1894, Bd 48, S. 65–83. 77.
А. Гринцер.
БХАРАТИ (др.-инд. Bharati), в древнеиндийской мифологии богиня, входящая в триаду вместе с Сарасвати и Илой (Идой) и особо тесно связанная с Сарасвати. Как и последняя, Б.– богиня речи и песнопения и, видимо, представляет собой другое наименование Сарасвати. Впрочем, функция Б. уже, чем у Сарасвати. Имя Б. произведено от Бхарата.
Лит.: Bhawe S. S., The conception of a muse of poetry in the Rgveda, «Journal of the University of Bombay», 1950, v. 19, pt 2.
В. T.
БХИМА (др.-инд. Bhima, «ужасный»), Бхимасена, герой древнеиндийского эпоса «Махабхарата», один из братьев-пандавов, сын Кунти от бога ветра Баю. На Б. последовательно перенесены мифологические качества его божественного родителя. Он – сильный, стремительный, страстный, необузданный, прожорливый. Едва родившись, Б. упал с колен матери на скалу и разбил её на тысячу кусков. Сражается Б., не имея ни колесницы, ни лука, но с помощью дубины или ствола дерева, которое он мгновенно очищает от корней и веток. Важнейшая эпико-мифологическая функция Б.– очищение земли от чудовищ: он убивает ракшасов Хидимбу и Джатасуру, покушавшихся на жизнь пандавов; ракшаса Баку, требовавшего себе человеческих жертв; якшу Манимата, освобождая тем самым бога Куберу от тяготевшего над ним проклятия; тирана и мучителя царей Джарасандху. Будучи в эпосе главным мстителем за Драупади, Б. избавляет её от похитителя Джаядратхи, убивает домогавшегося её военачальника племени матсьев Кичаку, во время битвы на Курукшетре побеждает в поединках двух главных её оскорбителей Дурьодхану и Духшасану (при этом у Духшасаны, согласно данному им ранее обету, Б. отрубает голову, а из раны на груди пьёт кровь). Б. имел двух сыновей: Сарватрагу от царевны города Каши (современный Варанаси) и от сестры ракшаса Хидимбы – Гхатоткачу, сражавшегося вместе с пандавами против кауравов. Эпитеты Б. в «Махабхарате»: Врикодара («имеющий брюхо волка»), Бахушалин («долгорукий»), Д жарасан дхаджит («победитель Джарасандхи») и др.
П. Г.
Схватка Бхимы с Дурьодханой, за которой наблюдают Индра и Яма.
БХИШМА (др.-инд. Bhisma, «грозный»), герой древнеиндийского эпоса «Махабхарата», двоюродный дед пандавов и кауравов. Б. был сыном царя Шантану и богини Ганги. Когда его отец вторично женился на дочери царя рыбаков Сатьявати, Б. дал обет безбрачия и отказался от царства в пользу своих младших братьев Читрангады и Вичитравирьи. После их смерти Б. воспитал наследников трона Панду и Дхритараштру, а затем их сыновей – пандавов и кауравов. Будучи советником царя Дхритараштры, Б. всячески пытался предотвратить войну между пандавами и кауравами, но когда война всё-таки началась, он, хотя и сочувствовал пандавам, стал военачальником сыновей Дхритараштры – кауравов. Мудрость и воинское искусство Б. были настолько велики, что под его водительством армия кауравов не могла быть разбита, а доблесть его была такова, что никто не мог победить его в поединке. Тогда пандавы прибегли к хитрости: зная, что благородный Б. не будет сражаться против женщины, они выставили впереди строя Шикхандина, о котором Б. знал, что это девушка, превращенная в юношу, и под его прикрытием напали на Б. Когда Б. упал, тело его так плотно было покрыто стрелами, что он оказался не на земле, а на ложе из стрел.
Т. к. боги даровали Б. способность самому определить день своей кончины, он отсрочил её до окончания битвы на Курукшетре и со смертного ложа преподал победителям – пандавам обширное наставление в религии, законе и праве, которое занимает около двух книг «Махабхараты» (XII и XIII). [Эпитеты Б. в «Махабхарате»: Шантанава («сын Шантану»), Гангея («сын Ганги»), Деваврата («преданный богам») и др.].
П. Г.
БХРИГУ (др.-инд. Bhrgu, от корня bhraj, «пылать», «сиять»), в ведийской и индуистской мифологии мудрец, один из семи великих риши. В «Ригведе» имя Б. употребляется во множественном числе и означает группу божественных существ, передавших небесный огонь людям и бывших его хранителями (I 60, 1; 58, 6 и др.).
По-видимому, эти Б.– одна из манифестаций А гни. В той же «Ригведе» и в позднейшей литературе Б. рассматриваются также как жреческий род, установивший жертвоприношения на огне, а основателем этого рода считается мудрец Б. По одной версии, Б. родился из семени Праджапати и был воспитан Варуной (Айт.-бр. V 10), по другой,– он сын самого Варуны (Шат.-бр. XI 61, 1), по третьей, – его отцом был Ману, который передал своему сыну космогоническое учение, а тот сообщил его людям (Мбх. XII 182–192). Слово «Б.» в индуистской мифологической традиции обладает непререкаемым авторитетом. В одном из вариантов мифа о Нахуше именно Б. обращает его своим проклятием в змею и сбрасывает с неба (Мбх. XIII 100). Б. проклинает также Вишну, когда тот обезглавливает жену Б. – Пулому, предоставившую убежище асу рам; по этому проклятию Вишну был обречён семь раз родиться среди смертных (см. Аватара) и в одном из этих рождений (в облике Рамы) разлучиться со своей женой Ситой (Падма-пур. V 13; Рам. VII 51). «Падма-пурана» связывает с именем Б. миф о провозглашении Вишну верховным богом. Согласно этому мифу, однажды риши, собравшиеся для жертвоприношения, вступили в спор, кто из богов наивысший. Разрешить этот спор взялся Б. Сначала он отправился к Шиве, но не был допущен к нему, потому что Шива предавался в это время любви со своей супругой. За это Б. лишает его положенных жертв и заставляет принять форму линги. Далее Б. идёт к Брахме, но Брахма не воздаёт Б. должных почестей, и Б. отказывает ему в почитании со стороны брахманов. Наконец, он приходит к Вишну, застаёт Вишну спящим и, чтобы разбудить его, ставит ему на грудь ногу. Вишну не только не гневается, но смиренно растирает ногу мудреца руками. Тогда Б. провозглашает Вишну единственным богом, достойным почитания у остальных богов и у людей (Падма-пур. VI 282). Б. имел сына Шукру, который был наставником асуров и идентифицировался с планетой Венера.
П. А. Гринцер.
БХУДЖЬЮ (др.-инд. Bhujyu от bhuj-, «сгибаться», «искривляться»), в древнеиндийской мифологии сын Тугры, покинутый во время бури своими спутниками и спасённый Ашвинами, трое суток нёсшими его над волнами. Этот сюжет неясно упоминается уже в «Ригведе» (несколько раз в 1-й и 10-й мандалах). Известны и некоторые другие детали: кораблекрушение в море, безуспешные вначале призывы Б. о помощи, попытки уцепиться за бревно среди океана, мотив стовёсельного корабля как убежища Б., освобождение Б. с помощью одушевлённого крылатого корабля, реявшего в воздухе (четырёх кораблей, крылатой ладьи, трёх летающих колесниц со множеством колёс, шести коней и т. п.), защита Б. Ашвинами от врагов и др. История Б. в своей основе, видимо, связана с хорошо известными сказочными сюжетами кораблекрушения в море и предательства спутников (братьев), в результате которого герой оказывается в критическом состоянии.
В. Т.
БХУТЫ (др.-инд. bhuta, букв, «бывший»), в индуистской мифологии демонические существа, принадлежащие к свите Шивы (одно из имён Шивы – Бхутешвара, «Владыка Б.»); иногда идентифицируются с претами, духами умерших. Б. обычно враждебны людям, живут на кладбищах и питаются человеческим мясом, но могут быть также хранителями деревни или дома, где они поселились. По суеверным представлениям, Б.– оборотни, принимающие облик свиней, лошадей, великанов, карликов и т. д.
П. Г.
БЫК. В ряде мифологий (шумерской, египетской и др.) обнаруживаются разнообразные связи быка и соответствующего ему мифологического образа: полное их тождество, бык как земное воплощение бога или как его атрибут и др. В Древнем Двуречье, в Средней Азии 3–2-го тыс. до н. э., в древнеиранской и древнеиндийской традициях Б.– прежде всего образ лунного божества. В иранской мифологии месяц называется «имеющим семя Б.», в Шумере и Аккаде бог луны Син (шумер. Зуэн или Нанна) представлялся в виде синебородого Б. В шумерской песне «Гильгамеш и Небесный бык» богиня Иннин, рассердившись на Гильгамеша, не ответившего ей любовью, добивается, чтобы боги создали небесного Б.– мстителя за неё. Б., спустившись с небес к Евфрату, выпивает реку. Гильгамеш побеждает Б. (на шумерских печатях изображены эпизоды сражения героя с чудовищем – человекобыком); ср. убийство первобыка Ахриманом в иранской мифологии, критского Минотавра Тесеем в греческом мифе, встречу угаритского Баала (Балу) с существом, у которого «рога как у быков, и горбы, словно у буйволов». Подобные мифы могли быть связаны с обрядом ритуального состязания с быком и принесения в жертву священного быка, широко распространённым в восточном Средиземноморье (во время греческих буфоний убивали быка, съевшего жертвенный хлеб, после чего устраивали обрядовый суд над виновниками убийства). В других мифах того же ареала Б. является символом бога грозы. В частности, в хурритской мифологии у бога грозы два Б.– Хурри (утро) и Серри (вечер) (ср. греческие мифы о Зевсе, превращающемся в Б.). Римляне приносили в жертву Юпитеру быка. Согласно Прокопию (6 в. н. э.), славяне жертвовали быков богу – «творцу молний»; у восточных славян существовал обряд заклания быка в день Ильи-пророка, заменившего древнего бога-громовержца. Возможно, связь Б. с богом грозы восходит к древней общеиндоевропейской мифологии.
В египетских мифах Б. неба – сын Небесной коровы и отец телёнка, которого та рождает. С этими представлениями сравнимы близнечные мифы некоторых африканских народов. Так, в мифе кизиба у одной из двух первых женщин рождаются близнецы: бычок и тёлка. Мифологическое и обрядовое отождествление мужчины и быка характерно для скотоводческих народов нуэр, шиллуков, руанда и др. Герой мифа ньоро Рукиди получил имя Мпуга, которое давалось быкам (и другим домашним животным) чёрной и белой масти. В мифологии бушменов дождь представляется в виде «водяного Б.», похищающего девушку (ср. сходный образ Зевса – Б., похитившего Европу, и характерное для греческой мифологии представление о Посейдоне и других водяных божествах как о Б.).
Особенно широкое распространение культ священного Б. (буйвола) имел в древних цивилизациях долины Инда (3-е тыс. до н. э.), о чём позволяют судить печати из Мохенджо-Даро и Хараппы, а также шумерские сведения о людях из страны Мелухха (Индии). Роль Б. как символа бога (бык Нандин бога Шивы) или как противника мифологического героя (Сканда, убивающий духа буйвола в «Махабхарате», III 221, 66; Валин, убивающий буйвола Дундубхи в «Рамаяне» IV 11, 7–39) характерна и для тех элементов древнеиндийской мифологии, которые можно связывать с наиболее ранними доиндоарийскими её истоками, продолжающимися в мифологических и религиозных представлениях таких неиндоевропейских народов Южной Индии, как тода (у тода известно почитание и принесение в жертву буйвола как священного животного). Символика Б. как воплощения космического начала, продолжающая сходное использование символа бизона в верхнепалеолитическом искусстве, характерна для неолитической культуры Чатал-Хююка (Малая Азия, 7–6-е тыс. до н. э.), где в ранних слоях (IX–VIA) обнаружены скульптурные изображения быка, в которых использовались настоящие бычьи рога и части черепа, что напоминает приём «натурального макета» зверя в раннем пещерном искусстве и технику коллажа в современном искусстве. В слое VI найдены скамьи, украшенные рядом бычьих рогов. Почти в каждом из святилищ (VII–II слои Чатал-Хююка) имеются столбы, на которых помещены рога быков. Такие столбы (позднее осмыслявшиеся как способ отпугивать зло или быть знаком зла в доме; ср. бычьи черепа у сванов) известны и гораздо позднее как в Малой Азии, так и на Крите, где культ Б. во многих деталях совпадает с соответствующим культом Чатал-Хююка. Археологические следы культа Б. прослеживаются во многих древних скотоводческих культурах (по мнению некоторых учёных, культ дикого быка играл существенную роль в процессе его одомашнивания), испытавших влияние переднеазиатских. Глиняная модель храма, украшенного бычьими рогами, обнаружена в поселении трипольской культуры у реки Рось, что даёт основания для параллелей с культовой ролью Б., бычьих рогов и масок быка в культурах Балкан 5 – 4-го тыс. до н. э. и в Чатал-Хююке. Ритуальные композиции из нескольких бычьих черепов найдены также в таких географически и хронологически удалённых комплексах, как могильник Синташта (южное Зауралье, около середины 2-го тыс. до н. э.), в котором обнаруживаются и другие черты, общие с индоевропейской мифологией. Там, где существовали местные культы главного божества в образе Б., при храме держали священного быка как его воплощение (египетский Апис в Мемфисе); по поверьям сванов, бык Висхв, посвященный богу Пусду, должен быть самым могучим и прекрасным из быков. На быках есть (видимый или невидимый) знак их принадлежности божеству (аналогичное обозначение быков как «отмеченных богом» встречается в древнехеттских текстах).
Лит.: Толстой И. И., Статьи о фольклоре, М.–Л., 1966, с. 80–96; Beidelman T. О., The ox and Nuer sacrifice, «Man» (Н. S.), 1966, v. 1, № 4; Demircioglu H., Der Gott auf dem Stier, В., 1939 (Neue deutsche Forschungen. Abt. Alte Geschichte, 6); Elam Y., Fighting of bulls as symbolic expression of divisions in the Hima Camp, «Africa», 1974, v. 44, № 2; Gourlay К. Б., The ox and identification, «Man» (Н. S.), 1972, v. 7, № 2; Kroneberg A. and S., The bovine idiom and formal logic, в кн.: Essays in Sudan ethnography presented to Sir E. Evans-Prithard, L., 1972; Hi Ite bei tel Б., The Indus valley «Proto-Siva», reexamined through reflexions on the goddess, the Buffalo, and the symbolism of vдhanas, «Anthropos», 1978, Bd 73, N 5/6.
В. В. Иванов.
БЫНАТЫ ХИЦАУ, в осетинской мифологии покровитель домашнего очага, домовой. Изображается большей частью в образе старухи. Согласно мифам, он живёт в кладовой, и его могут увидеть только знахари под Новый год. Б. х. может напускать болезни на членов семьи и на домашних животных. Только с его разрешения молодая приобщается к новой семье. Б. х. в определённый день в году приносили в жертву барана, козу или домашнюю птицу, дабы не навлечь на себя гнева Б. х. Мясо жертвенного животного полагалось съедать только членам семьи.
Б. К.
БЬЯТТА, в мифологии бирманцев один из самых почитаемых воинских духов. Рассказывается, что во времена короля Анараттхи (Анораты, 11 в.) человек по имени Б. получил необыкновенную силу, съев часть пламенночистого тела великого алхимика. По преданию, Б. помогал бирманцам завоевать монское государство Татхоун (Татон). Б. вступил в связь с феей, обитающей на горе Поупа, и опоздал поэтому с традиционным подношением цветов Анораттхе. Король тут же убил его чудесным копьём, полученным от богов. Оба сына Б., отличавшиеся сверхъестественной силой, тоже были убиты королём и вместе с отцом превратились в грозных духов-натов. Анораттха перенёс место почитания Б. и его сыновей с горы Поупа в горы на север от Мандалая.
Я. Ч.
БЭЙДОУ («северный ковш»), в китайской мифологии дух или группа духов Большой Медведицы, а также название самого созвездия. Духи имеют антропоморфный вид. Один из Б. повелевает дождями, Б. в целом владычествует над судьбой и смертью людей. Некий Янь по совету гадателя и физиогнома Гуань Ло, определившего, что сын Яня умрёт девятнадцатилетним, отправился искать Б., взяв с собой вино и оленье мясо. Он встретил двух человек, игравших в облавные шашки под тутовым деревом. Янь молча поставил перед ними вино и мясо. Увлечённые игроки – это были Б. и дух Наньдоу («южного ковша») – принялись пить и есть и лишь потом заметили Яня. Б. решил отблагодарить его и поменял цифры в книге судеб: вместо девятнадцати лет сыну Яня суждено было прожить целых девяносто. Считалось, что после рождения людей, которым ведал Наньдоу, их судьбы попадали в руки Б. Графическое или иероглифическое изображение Большой Медведицы в средневековом Китае имело магический смысл – отвращало злых духов.
Существовало также представление о волшебном мече, цисинцзянь («меч семи звёзд»), разрубающем нечисть; снадобье бессмертия у даосов называлось цисинсань («порошок семи звёзд») и т. п. В поздней народной мифологии было распространено ещё представление о Доу-му («матушке ковша») и её супруге Доу-фу («батюшке ковша»).
Б. Р.
Духи звёзд северного ковша – Большой Медведицы. Китайская лубочная картина. Кон. 19 – нач. 20 вв. Ленинград, Музей истории религии и атеизма. Коллекция академика В. М. Алексеева.
БЭС (bs'), в египетской мифологии божество, охраняющее человека от бедствий, покровитель семьи. Египтяне верили, что Б. изгоняет злых духов, помогает при родах. Изображался в виде человека-карлика, кривоногого, с широким уродливым бородатым лицом, искажённым гримасой. Считалось, что уродство Б. отпугивает злых духов. На голове Б. обычно надета большая тиара из перьев или листьев. Иногда изображался с ножом в руках (Бэс-Аха, «Б.-воин») или танцующим, с музыкальным инструментом (Бэс-Хит, Бэс-Хат, «танцующий Б.», почитавшийся как бог веселья). Нож и музыкальный инструмент в его руках должны были устрашать врагов. Иконография Б. очень разнообразна. Сохранилось огромное количество имевших защитный характер амулетов в виде Б. (их находят при археологических раскопках в Передней Азии, на побережье Средиземного и Эгейского морей, в СССР – в Северном Причерноморье, на Урале, в Сибири, в Средней Азии).
Р. Р.
Бэс. Известняк. Ранний период.
Бэс. XVIII династия. Лондон, Британский музей.
БЯНЬ ХЭ, в китайской народной мифологии бог – покровитель ювелиров. В основе образа одноимённое реальное лицо (8 в. до н. э.), чиновник времен династии Чжоу. По преданию, изложенному в трактате «Хань Фэй-цзы» (3 в. до н. э.), Б. X. однажды нашёл на горе Цзиншань драгоценный нефрит и поднёс его князю Ли-вану. Тот не распознал в куске необработанной породы драгоценность, обвинил Б. X. в мошенничестве и велел отрубить ему левую ногу. Когда на престол вступил У-ван, он пытался вновь поднести камень князю, но тот велел отрубить ему правую ногу. Когда престол занял Вэнь-ван, Б. X., прижав к груди своей камень, зарыдал у горы Цзиншань. Вэнь-ван послал человека спросить Б. X., тот ответил: «Я скорблю не о том, что потерял обе ноги, а о том, что драгоценный нефрит называют простым камнем, а честного подданного – мошенником». Тогда князь приказал отшлифовать камень – получился превосходный диск драгоценного нефрита (символ неба), который в его честь назвали Хэби – «диск Хэ». В средние века Б. X. почитали как патрона ювелиров.
Б. Р.
БЯНЬ ЦЯО, в китайской мифологии один из богов-покровителей врачевателей, в образе которого контами-нированы, видимо, два различных персонажа: 1) мифический Б. с птичьим клювом и крыльями летучей мыши – сподвижник культурного героя-первопредка Хуан-ди, помогавший ему в распознании целебных свойств растений. (Имя Б. в этом случае объясняется через бянь – «летучая мышь» и цяо – «сорока»); 2) реальный знаменитый врачеватель 6 в. до н. э. Цинь Юэ-жэнь, получивший прозвище Б. Согласно легенде, Б. перенял своё искусство от бессмертного Чансан-цзюня («господин длинное тутовое дерево»), который давал ему чудесные капли. Через 30 дней Б. смог видеть сквозь стены и проникать взором во внутренности человека. В 521 до н., э. Б., согласно преданию, оживил принца царства Го, после чего слава о его искусстве распространилась по всему Китаю. Впоследствии Б. был обожествлён в качестве покровителя медиков и аптекарей. Жертвоприношения в честь Б. совершались 24 числа 4-го лунного месяца, в день его рождения. На древних рельефах Б. изображён в виде человекоптицы, делающей укол больному.
Б. Р.
Бянь Цяо лечит больного. Рельеф на камне. Рубеж нашей эры.
ВААЛ, восходящая к раннему средневековью грецизированная передача библейского «Баал», возникшего из первоначального «Балу». В этой форме имя Балу вошло в европейскую литературу.
И. Ш.
ВАБАР (vabar), в мусульманской мифологии область, примыкающая к стране народа ад (адиты). Традиция, восходящая к доисламским легендам арабов, связывает В. с югозападной частью пустыни Руб-эль-Хали. Согласно преданию, некогда эта местность была цветущим садом. После гибели адитов аллах поселил там джиннов, а людей превратил в наснасов – существа, у которых только полголовы, один глаз, одна рука и одна нога. По преданию, в пустыне есть место, где растут пальмовые рощи, не нуждающиеся в искусственном орошении, и пасутся огромные стада скота. Джинны разводят там самых красивых верблюдов. Однако эта местность заколдована и охраняется духами. Человек может попасть в В. только волей случая. В странах, население которых исповедует ислам, бытует много легенд и преданий о таких случайных посещениях людьми В.
М. П.
ВАВИЛОНО-АССИРИЙСКАЯ МИФОЛОГИЯ, аккадская мифология, см. в ст. Шумеро-аккадская мифология.
ВАВИЛОНСКАЯ БАШНЯ и смешение языков, два предания о Древнем Вавилоне (объединённых в каноническом тексте Библии в единый рассказ): 1) о постройке города и смешении языков и 2) о возведении башни и рассеянии людей. Эти предания приурочены к «началу истории» человечества (после потопа) и объясняют враждебным вмешательством бога первопричину языковой и территориальной разобщённости людей. «Все люди на земле имели один язык и одинаковые слова. Двинувшись с Востока, они нашли в земле Сеннаар долину и поселились там. И сказали друг другу: наделаем кирпичей и обожжём огнём. И стали у них кирпичи вместо камней, а асфальт вместо извести. И сказали они: построим себе город и башню высотою до небес; и сделаем себе имя, чтобы мы не рассеялись по лицу всей земли. И сошёл Яхве посмотреть город и башню, что строили сыны человеческие. И сказал Яхве: вот один народ, и один у всех язык; это первое, что начали они делать, и не отстанут они от того, что надумали делать. Сойдём же, и смешаем там язык их, так чтобы один не понимал речи другого. И рассеял их Яхве оттуда по всей земле; и они перестали строить город. Посему дано ему имя: Бабель (Вавилон), ибо там смешал Яхве языки всей земли, и оттуда рассеял их Яхве по всей земле». (Быт. 11, 1–9). Сюжеты обоих сказаний расходятся и совпадают в ряде мотивов: по 1-му сказанию, строится город, по 2-му (текст дан в разрядку) – башня до небес (и то, и другое мыслится как первое большое строительство людей); если город строят оседлые обладатели единого языка, умеющие обжигать кирпич, то башню – кочевники с Востока; если город строится для обитания людей и ради вечной славы, то башня – для ориентира, чтобы не рассеяться. В преданиях богу, по мнению их авторов, не угодны высокомерные планы большого строительства и он нарушает намерения людей: градостроители перестают понимать друг друга, а воздвигавшие башню были, вопреки их цели, рассеяны; строительство прекращается. Город, который по замыслу его строителей должен был стать памятником вечной славы, получает, напротив, бесславное имя. В Библии западносемитское название этого города (Баб Эл, «Врата бога») толкуется игрой слова позднего, восточносемитского корня со смыслом «мешать», «смешивать».
Оба сюжета возникли, очевидно, под впечатлением огромного (но недостроенного) кирпичного города и башни, лежащей в руинах. По мнению немецкого учёного Г. Гункеля, предания навеяны исторической действительностью, и речь в них идёт о многоэтажном храме богу Мардуку в Вавилоне, увенчанном башней (о которой и в другом памятнике гиперболически отмечено, что она достигает небес), временами сооружение это укреплялось и реставрировалось, вполне вероятно, что оно рано разрушилось. Археологические раскопки (Р. Кольдевей, А. Парро и др.) подтверждают, что в предании о В. б. нашло отражение строительство в Вавилонии зиккуратов (гигантских зданий ритуально-храмового значения). Рассказы могли сложиться не у оседлого вавилонянина, а у человека чуждой культуры, для которого кочевье – нормальный (а потому богоугодный) образ жизни. Вавилонский обычай сооружать себе вечные памятники в виде зданий и городов кажется рассказчику высокомерием; бог (Яхве) изображён весьма антропоморфно, и ему приписывается незнание помыслов и дел людей и даже страх перед ними (упоминание Яхве нет оснований считать исконным для сюжетов, эти предания вообще не имеют ничего общего с культом Яхве и иудаизмом: они не согласуются с преданием, объясняющим происхождение всех народов и их языков постепенным разветвлением семьи Ноя).
Вавилонская башня. Картина П. Брейгеля Старшего. 1563. Вена, Музей истории искусств.
Строительство Вавилонской башни. Миниатюра в английской рукописи 11 в. Лондон, Британский музей.
Строительство Вавилонской башни. Мозаика. Конец 12 – нач. 13 вв. Венеция, собор Сан-Марко.
Сказания возникли не позднее нач. 2-го тыс. до н. э., т. е. почти за 1000 лет до литературного памятника, являющегося их старейшим письменным свидетельством (и относящегося к древнейшему пласту библейских текстов). У более поздних авторов развитие получили лишь некоторые мотивы сказаний : изображается греховность всего «допотопного» поколения строителей, в особенности вавилонян как врагов, в этой связи выделяется богоборческий характер строительства башни. В корне меняется образ бога, мотив его враждебности переосмыслен усилением его справедливости, рассеяние людей изображается не как возмездие из опасения силы людской, а как благодеяние и божий промысел. Сюжет имеет многочисленные мифологические параллели.
Изречения: «вавилонское столпотворение» и «смешение языков» и просто – «Вавилон» вошли в обиход многих языков.
Лит.: Gunkel H., Die Urgeschichte..., Gott., 1911; Parrot Б., Ziggurats et tour de Babel, P., 1949; его же, La tour de Babel, Neuchвtel, 1953; Eissfeldt О., Einleitung in das Alte Testament, 3 Aufl., Tьbingen, 1964.
Исидор Левин.
ВАДД (wd, wdm), в йеменской мифологии бог луны и орошения. Вероятно, ипостась Илу; слово «В.», по-видимому, являлось первоначально прозвищем бога, заменявшим его запретное имя, и означает «любимый».
В государстве Майн В. – бог-предок, покровитель и владыка страны. Он занимал второе место (после Астара) в официальном пантеоне; главная оросительная артерия Майна называлась «рекой Вадда».
В отличие от других верховных богов-покровителей страны, В. почитался во всех государствах древнего Йемена. Магическая формула «В.-отец» применялась повсюду как средство защиты от бед и несчастий (апотропей). В государстве Авсан В. считался отцом обожествлённого царя Иасдукила Фариума. В Катабане известен храм В. и Асират. Одна из ипостасей В. была богом-покровителем племени мазин в Сабе, там почитались и другие его ипостаси. Священным животным В. была змея.
В. известен также в древнеарабской мифологии – в Центральной Аравии (в государстве Лихьян и у самудских арабов), где он, по-видимому, был заимствован из Майна. В оазисе Думат находилось святилище, где были собраны изображения многих богов, среди них была и гигантская статуя В. в человеческом облике с мечом, копьём, луком и колчаном стрел. Мусульманская традиция считает его одним из богов, которым поклонялись сородичи Нуха (Коран 71:23).
А.Г.Л.
ВАДЖРА (др.-инд. vajra), 1) в ведийской и индуистской мифологии дубина, палица (грома), оружие Индры (реже – Рудры, Марутов, Манью). Ср. эпитеты Индры: Ваджрин, Ваджрабхрит («носящий В.») и т. п. В. была выкована для Индры Тваштаром; по «Ригведе» (I 121, 12; V 34, 2), это сделал певец Ушана. В. лежала в океане, в водах, её место – ниже солнца (в руках Индры В. как солнце в небе). Она – медная, золотая, железная, как из камня или из скалы; отмечается, что у В. четыре или сто углов, тысяча зубцов; иногда она в виде диска, позже – крестообразна. В «Махабхарате» сообщается, что В. сделана из скелета мудреца-отшельника Дадхичи (см. Дадхьянч). В. выступает и как символ плодородия; не исключена её связь с дождём. Есть мнение, что В. некогда была образом бычьего фаллоса.
В. Т.
2) В буддийской мифологии В. (санскр. vajra, «алмаз», «молния») – символ прочности и неуничтожимости. Занимает центральное место в символике ваджраяны (название этого течения в буддизме – от В.), где В. изображают как особым образом оформленный скипетр. В. – атрибут многих будд, бодхисатв и идамов, обычно наряду с колокольчиком, рукоятка которого напоминает конец В. В ваджраяне В. символизирует мужское начало, путь, искусные средства, сострадание, т. е. активность; колокольчик символизирует женское начало (праджня), плод, мудрость, т. е. пассивность. В Тибете В. известна под названием «дордже».
Лит.: Blofeld J., The way of power, L., 1970; Lauf D. I., Tibetan sacred art, Berk.–L., 1976.
Л. M.
ВАДЖРАДХАРА (санскр. vajradhara, «держатель ваджры»), в буддийской мифологии ваджраяны будда. В. символизирует недвойственность и необусловленную основу просветления. В традиции многих буддийских школ (особенно Тибета) В. отождествляется с ади-буддой. Его изображают (одного или вместе с праджней) сидящим в традиционной позе будд, его руки скрещены на груди (в правой руке он держит ваджру, в левой – колокольчик), его цвет – синий. В мифологии ваджраяны считается, что выдающиеся йоги могут получить от В. новые учения и методы. Так, утверждается, что индийский махасиддха Тилопа получил от В. методы «великого символа», на основе которых позже возникла буддийская школа Каджупа в Тибете.
Лит.: Guenther H. V., The life and teaching of Nдtopa, Oxf., 1963; Trungpa Ch., Visual Dharma, Berk. – L., 1975.
Л. М.
ВАДЖРАНГА [др.-инд. Vajranga, букв, «имеющий тело (твёрдое), как ваджра»], в индуистской мифологии знаменитый подвижник и воитель против Индры. Согласно «Матсья-пуране» и некоторым другим источникам, В. – сын Кашьяпы и Дити, которого Дити родила после того, как Индра уничтожил в битве её сыновей дайтьев, с тем чтобы покарать убийцу. В. обладал необыкновенной силой и бесстрашием. Выросши, он по наущению матери отправился в Амаравати, легко одержал победу над Индрой, связал его, взвалил на спинх и, вернувшись домой, бросил своего врага к ногам матери. Появившийся Брахма упросил В. отпустить Индру. В. послушался заступника Индры, за что ему была дарована прекрасная дева Варанги, с которой он удалился в обитель, где выполнял суровые обеты (первое тысячелетие он стоял с воздетыми к небу руками, второе – согнувшись и упираясь головой в землю, третье – он изнурял себя зноем, четвёртое – студёной водой). Варанги взяла на себя обет молчания. Индра, не забывший своих обид, обернулся огромной обезьяной, разрушил жилище В. и его жены и затем, превратившись в змея, похитил Варанги. В., кончив срок подвижничества, вернулся домой и обнаружил исчезновение Варанги. С трудом разыскав её в глухом лесу, он решил отомстить Индре, но, связанный обетом Брахме, мог поручить исполнение мести только своему сыну. Сын Тарака, дарованный родителям Брахмой, должен был стать мстителем Индре за обиды, нанесённые Варанги.
В. Т.
ВАДЖРАПАНИ [санскр. vajrapдni, букв, «рука (держащая) ваджру»], бодхисатва в буддийской мифологии махаяны и ваджраяны. В махаяне В. упоминается изредка, но в ваджраяне (особенно в Тибете) он считается наряду с Авалокитешварой и Манджушри одним из основных бодхисатв. В. считают эманацией будды Акшобхьи. В. изображается обычно стоящим в угрожающем виде, в правой поднятой руке он держит ваджру. В. символизирует силу, и его функцией считается уничтожение заблуждения и тупости. С В. связано много легенд. По одной из них, В. провожал Шакьямуни, когда тот покинул Капилавасту, по другой – В. присутствовал, когда к будде пришли наги, и т. д. Некоторые буддологи (А. Грюнведель и др.) выводили образ В. из образа Индры, но это не представляется убедительным.
Лит.: Anuruddha R. P., An introduc tion into Lamaism, Hoshiarpur, 1959, p. 84– 86; Grьnwedel Б., Mythologie des Buddhismus in Tibet und der Mongolei, Osnabrьck, 1970; La motte E., Vajrapдni in Inde, в кн.: Mйlanges de sinologie..., t. 1, P., 1966 (Bibliothиque de l'institut des Hautes йtudes chinoises, t. 20).
Л. M.
ВАДЖРАСАТВА [санскр. vajrasattva, букв, «алмазное существо», «существо (имеющее сущность) ваджры»], будда в буддийской мифологии ваджраяны. Иногда В. сопоставляется с Ваджрадхарой, но обычно его считают первой эманацией ади-будды. В. олицетворяет всех дхьяни-будд (см. Будда) вместе взятых, его белый цвет означает слияние цветов всех дхьяни-будд. В. символизирует принцип очищения. Его изображают сидящим (одного или вместе с праджней Ваджрасатватмикой) в традиционной позе будд, причём держащая ваджру правая рука находится на уровне сердца, держащая колокольчик левая рука – у бедра.
Лит.: Dasgupta S. В., An introduction to Tantric Buddhism, 2 ed., Calcutta, 1958; The life and teaching of Nвropa, transi, by H. V. Guenther, Oxf., 1971.
Л. М.
ВАДЖРАЯНЫ МИФОЛОГИЯ, см. в ст. Буддийская мифология.
ВАЙДЕЛОТЫ, мифологизированный образ жрецов у пруссов. В источниках 16 в. – Waidelotte, от vaid-lo-tojis, от глагола waist: waid – «знать» (родственное слав, vлdatb, старорус. въдь «знание», «колдовство», вьдунь, вьдьма и т. п., др -инд. veda и т. д.), ср. прус, waidleimai, о совершении жреческого обряда, колдовства и т. п. Это слово стало общим обозначением языческого жреца у балтов (ср. литов. vaideliцtas, латыш, vaidelis, ориентирующиеся на прус. В.) и попало в соседние языки, ср. нем. Waidler, Waideier, waidlen, польск. wajdelota, -ka, рус. вайделот и т. п.
Немецкий хронист Симон Грунау в 16 в. сообщает, что один из братьев, родоначальников пруссов (см. Видевут и Брутен), Брутен стал верховным жрецом Криве-Кривайтисом, основал святилище Ромове, где жили и В. – «низшие жрецы». М. Преториус (по данным 17 в.) говорит о многих раз новидностях В.: среди них он называет тех, кто сопоставим по названию с буртининками и буртонес (см. Буртининки), гадателей по пене и т. п. Грунау описывает великаншу Погезану (Poggezana, ср. Погезанию – одну из прусских земель), которая была вайделоткой и жила в дубовой роще: её мольбы приравнивались к божьим словам; пруссы верили, что она танцевала с богами. Есть основания говорить о связи В. со словом, обращенным к богам, с гаданием, предсказанием и благословением. В. трактовались, вероятно, как жрецы, которые видят, ведают и передают своё знание (ведение) людям в слове; совокупность этих действий, в частности, и обозначалась глаголом *waidlлt. В совсем поздней традиции, подхваченной романтизмом (ср. «Конрад Валенрод» А. Мицкевича и др.), В. выступают как певцы, слагатели песен исторического содержания и хранители прусского эпоса. В. были известны и другим балтийским племенам; ср. литов. vaidilа, «жрец» (но и «актёр»), vaidilutis, «жрец», vaidilutи, «жрица». Хотя сведения ранних историков литовской мифологии о В. не поддаются должной проверке (связь с культом вечного огня, лечение людей, советы вождям, участие в войнах, воспевание воинских подвигов и храбрости и т. п.), весьма существенно, с одной стороны, обозначение одним словом жреца и актёра, а с другой стороны, уже в старых источниках наличие примеров, когда vaidilа обозначает не только жреца, помощника криве, его посланца, созывающего народ на сходку и объявляющего волю криве, но и административное лицо, главную власть в округе (аруlinkи); ср. топонимические названия типа литов.: Vaidihj kaimas, букв, «деревня вайдилов», и соответствующие собственные имена. В тексте 16 в. В. называются также зигнотами (Signot, Segnot, Zygenotte, от signвt, «благословлять»); они – исполнители ритуалов в честь Бардойтса, могли найти вора, обратившись к богу неба Окопирмсу и богу земли Пушкайтсу и т. д.
Лит.: Bugа К., Rinktiniai rastai, t. 1, Vilnius, 1958, s. 183–89; Narbutt T., Dzieje starozytne narodu litewskiego, t. 1 – Mitologia litewska, Wilno, 1835.
В. В. Иванов, В. Н. Топоров.
ВАЙЖГАНТАС (Vaizgantas), в литовской мифологии божество льна. Польский автор 17 в. Ян Ласицкий сообщает о литовском обряде сике (литов. sike, «лепёшка»); самая высокая девица с фартуком, наполненным лепёшками, в левой руке и льном и липовыми листьями – в правой, становится на стул и обращается к В. с заклятием: «В., божок, вырасти мне лён длинный, как я сама; не дай мне ходить нагой!». Поздние источники указывают, что в жертву В. приносили петуха. Во 2-й половине 18 в. писатель Гупель среди латышских божеств называет Вейзгантса (Weizgants) – бога обручённых, особенно невест; с ним связывали надежды на благополучие. Похоже, что включение В. – Вейзгантса в число латышских богов – плод «кабинетной» мифологии: часть его характеристик объясняется ложной этимологией имени В., популярной в старых источниках (литов. vaisius, «плод», «фрукт», vaisа, «плодотворность», «размножение» и ganyti, «пасти»). Скорее, однако, имя В. связано с литов. vyzti, «плести».
В. И., В. Т.
ВАЙРОЧАНА (санскр. vairocana, «сияющий»), в буддийской мифологии махаяны и ваджраяны один из будд. Культ В. возник, по-видимому, в середине 1 тыс. н. э. В «Гандавьюха-сутре» В. изображается сияющим, как солнце, свет которого проникает во все уголки в бесконечном пространстве. В «Махавайрочана-сутре» (7 в.) В. занимает первое место среди будд. В ваджраяне В. – одни из пяти т. н. дхьяни-будд или татхагат, глава семьи ваджры (см. Будда). В мандале дхьяни-будд В. находится или в центре, или на Востоке, он белого цвета и держит в руке дхармачакру («колесо учения»). Его праджней (женским соответствием) является Ваджрадхатешвари, и из него эманирует бодхисатва Самантабхадра. Земным проявлением В. считают бывшего будду Кракучханду. Культ В. очень популярен в Китае и в Японии, где В. считается и ади-буддой.
Л. М.
ВАЙТАРАНИ (др.-инд. Vaitarani, «переносящая», «переправляющая»), в индуистской мифологии река, протекающая в царстве бога смерти Ямы или, по другим описаниям, разделяющая мир живых и мир мёртвых (ср. греч. Стикс). Пураны описывают её как бурный и зловонный поток, полный крови, костей, волос и разной нечисти. Преодолеть её человек может, только держась за хвост коровы, которую он при жизни подарил брахману. Купание в В. – одно из мучений для грешников в царстве Ямы. «Махабхарата» (I 158, 19) отождествляет эту реку с подземной Гангой: «... Достигая (области) предков, Ганга становится В., труднопреодолимой для грешников». Однако «Махабхарата» называет ещё одну, священную, реку по имени В., протекающую в стране Калинга (ныне река В. на территории современной Ориссы). Согласно «Махабхарате», омовение в этой реке очищает людей от грехов. Возможно, две В. – разные ипостаси одного мифологического образа.
С. С.
ВАЙШУН, Шинун Вайшун, в мифологии качинов Бирмы (тибетобирманская группа) одно из высших существ. В его образе есть черты создателя мира, но чтится он как дух – хранитель местности, божество земли, и в этом случае называется Канат. В. считается духом, существовавшим ещё до создания мира. Остальные духи (Читон – дух леса, Мушанг – дух небес, Мбон – дух ветра, Ваун – дух-земледелец, Ян – дух солнца, Шитта – дух луны) – его порождения. В одном из вариантов мифа у В. и его жены Чанум родился сын Нгаунва Магам, который сделал себе молот и с его помощью придал земле всю её красоту, сделал её обитаемой для человека. После этого сын В. остался в священной горе Майяушинграпум.
Я. Ч.
ВАЙЮ (авест.), в иранской мифологии божество ветра. Представление о В. восходит к эпохе индо-иранской общности (ср. др.-инд. Ваю). В «Младшей Авесте» В. посвящен гимн («Яшт» XV). Многократно упоминается в других разделах «Авесты» и, возможно, однажды в «Гатах» (53, 6), где В. изображён отрицательным персонажем. Это может быть следствием изначальной амбивалентности В.: он имел две ипостаси – добрую и дурную. В. оказывает помощь иранским богатырям и отказывает в ней Ажи-Дахаке. В. – грозное божество, посредник между небом и землёй, добром и злом. У многих иранских племён он был покровителем военного сословия; «Авеста» рисует его могучим воином. В. реет высоко в небесах и состоит в особой связи с течением времени («Видевдат» 19, 13). Он выше всех сотворенных существ («Ясна» 25, 5). По «Ясне Семи глав» (42, 3), его создал сам Мазда (Ахурамазда), хотя представления о В. несравненно древнее мифов о зороастрийском верховном божестве.
С другой стороны, выдвигались гипотезы о моделировании дуалистически противопоставленных зороастрийских персонажей, напр. Спента-Майнью и Ангро-Майнью – «святого духа» и «злого духа» – по образцу В. В пехлевийской литературе упоминается добрый В. и злой В. Архаичная традиция противопоставления злого, северного ветра утреннему, весеннему сохраняется в иранской классической поэзии (на фарси).
Лит.: Wikander S., Vayu, Uppsala – Lpz., 1941.
Л. А. Лелеков.
BAKАH, ваконда, вакан танка (возможный перевод: «великая тайна»), в мифологии индейцев сиу мистическая животворная сила, присущая предметам живой и неживой природы; она может быть утрачена и приобретена. В. придаёт равноценность, равнозначность всем предметам, т. к. они являются В. и порождают его формы. В. осмысливается и как четыре стороны света. Воплощается В. в иерархии нескольких классов духов. Под влиянием христианства В. стал персонифицироваться. Персонифицируется в облике четырёх божеств: Иньян («камень»), Мака («земля»), Скан («небо»), Ви («солнце»). Термин «В.» употреблялся иногда в значении «великий дух ».
А. В.
ВАКИНЬЯН («крылатые»), в мифологии индейцев сиу духи, олицетворяющие огонь, гром и молнию. Для В. характерна ассоциативная связь с камнем, красным цветом и востоком. В. приносят с собой грозы и бури. Согласно мифам, с ними связана птица грома – Вокеон, персонифицированная грозовая туча, покровительница воинов, которая находится в постоянной вражде с Уинктехи – духом (духами) воды.
А. В.
BАKO-HАHA, в нартском эпосе адыгов мудрая, почитаемая нартами провидица. Она предрекла подвиги Батраза. Растила его в тайной пещере, готовя к отмщению за его убитого отца Химиша. Когда убийцы потребовали от В.-н. умертвить Батраза, она подбросила ребёнка нартским пастухам, которые его сберегли. По совету В.-н. Батраз приобрёл верного коня, доспехи и в бою уничтожил убийцу
отца. М. М.
ВАКХ (греч. ВЬкчпт), Бахус (лат. Bacchus), одно из имён Диониса.
ВАЛА (др.-инд. Vaia, букв, «охватывающий», «скрывающий»), в ведийской мифологии имя демона, скрывающего в пещере коров, похищенных Пани, и название самой пещеры. В. упоминается в «Ригведе» 24 раза. Основной миф о В.: Пани похищает коров и прячет их в пещере. Индра посылает на поиски божественную собаку Сараму, которая выследила коров. После того как Пани отказывается возвратить их, Индра и Брихаспати во главе семи мудрецов ангирасов разрушают пещеру и освобождают коров. Тьма исчезает, появляется богиня зари Ушас. В. поднимает вой, но Индра поражает его. Этот миф интерпретировали по-разному: в нём видели образ жертвенных возлияний (коровы с молоком) или космогонический символ утренней зари, света, разгоняющего ночной мрак (коровы-лучи). Иногда В. – брат Вритры; возможно, что их имена связаны между собой, а также с именами других мифологических персонажей (ср. слав. Велес, Волос, литов. Велняс, латыш. Велс и т. п.).
Лит.: Иванов В. В., Топоров В. Н., Исследования в области славянских древностей, М., 1974, с. 43–44, 66; Heesterman J. С, Vaia and Gomatп, «Bulletin of the Deccan College Research Institute», 1958, v. 19, p. 320–29.
В. T.
ВАЛААМ, Билеам (др.-евр. Bileam), в иудейских преданиях иноплеменный маг и пророк. Сын Веора (Беора), уроженец какой-то «языческой» земли к востоку от Палестины, или Месопотамии (Втор. 23, 4), или Мадиама (ср. Чис. 31, 8, Иис. Нав. 13, 21 – 22), или Эдома. По библейскому рассказу (Чис. 22–24), Валак, царь Моава, пригласил В. на почётных условиях, чтобы тот изрёк ритуально-магическое проклятие против народа Израиля, только что пришедшего из Египта (и представлявшего опасность для моавитян). Бог (Яхве) воспретил, однако, В. произносить это проклятие. Со стороны Валака последовали новые, ещё более почётные приглашения, и колеблющийся В. отправился в путь. По пути ослица В. увидела незримого для В. грозящего ангела, трижды преграждавшего ей путь, и заупрямилась, а затем обрела на миг дар речи, чтобы предупредить о воле бога (мотив заговорившей валаамовой ослицы носит отчётливые черты древних мифологически-анимистических представлений). Прибыв на место, В. поднимается на священную гору («высоты Вааловы»), откуда может видеть часть израильского стана, после принесения жертвы уединяется особенно высоко, а затем в пророческом экстазе изрекает не проклятие, а благословение. Валак велит ещё дважды повторить церемонию, выбирая для неё различные места, но благословения В. во второй и в третий раз (фольклорный мотив троекратности) становятся всё выразительнее. Валак гонит от себя В., который в заключение изрекает пророчество: «Вижу его, но его ещё нет; зрю его, но не близко. Восходит звезда от Иакова, и восстаёт жезл от Израиля, и разит князей Моава» (Чис. 24, 17) (впоследствии иудейская, а также христианская эксегеза чаще всего относила это пророчество к царству мессии, соответственно Иисуса Христа).
В других библейских текстах В. предстаёт как злой маг, тщившийся соблазнить израильтян и в конце концов убитый ими (Иис. Нав. 13, 22, Чис. 31, 8, 16 и др.). Позднейшие легенды иудаизма подхватывают и развивают этот мотив. Само имя В. интерпретируется в манере т. н. народной этимологии как «без-народа», «погубитель народа» или «поглотитель народа» (талмудический трактат «Санхедрин» 105 а и др.). В. изображается величайшим из семи пророков, данных язычникам (наряду со своим отцом Беором, а также Иовом и его четырьмя друзьями), но за его порочность и злую волю дух пророчества был отнят у него и вместе с ним от язычников вообще. Он. был вдохновителем всех врагов Израиля: в Египте он подал фараону совет умерщвлять еврейских младенцев мужского пола (талмудический тракт «Сота» 11 а; «Санхедрин» 106 а), после исхода Израиля из Египта подстрекал амаликитян к нападению; сама чрезмерность его вынужденных благословений была злонамеренной. К концу жизни он перестал быть пророком и превратился в калеку, хромого на одну ногу и кривого на один глаз, и заурядного волшебника. Это он подал мадианитам совет вовлечь израильтян в «любодейство» с языческими девицами, что привело к гневу Яхве и к мору в израильском стане («Санхедрин» 106 а; ср. христ. отражение этой традиции в Апок. 2, 14). Перед гибелью искал спасения в магической левитации, но был побеждён произнесением имени Яхве (ср. христ. легенду о Симоне маге). Для раннего христианства В. – прообраз лжепророка и лжеучителя, который ради гордыни и корысти растлевает умы неопытных учеников (2 Петр. 2, 15–16).
Лит.: Mowinckel S., Der Ursprung der Bil. дmsage, «Zeitschrift fьr die alttestamentliche Wissenschaft und die Kunde des nachbiblischen Judentums», 1930, Bd 48; Albright W. F., The Oracles of Balaam, «Journal of Biblical Literature», 1944, № 63; Pдkozdy L. M. von, Theologische Redaktionsarbeit in der Bileam-Perikope, в кн.: Von Ugarit nach Qumran. [Otto Eissfeldt-Festschrift], В., 1958•
С. С. Аверинцев.
Валаам и ангел, преграждающий ему дорогу. Фреска 4 е. Рим, катакомба на Виа Латина.
Валаамова ослица. Картина Рембрандта. 1626. Париж, музей Коньяк.
ВАЛАКХИЛЬИ (др.-инд. valakhilya), в древнеиндийской мифологии мудрые карлики (число их, как правило, – 60 000); классифицировались как одна из групп низших божеств и иногда включались в класс сиддхов. В «Ригведе» говорится, что В. возникли из волос Праджапати; с их именем связаны 11 гимнов, которые, как полагают, были интерполированы в восьмую книгу «Ригведы» на поздней стадии её сложения (VIII 49–50). В пуранах отцом В. считается Крату, великий риши и шестой сын Брахмы. Согласно легенде « Вишну-пураны», этимологизирующей имя В., однажды волос (др.-инд. vaia) из паха Крату упал в трещину на сухой земле (др.-инд khilya), и из этой трещины вскоре появился пчелиный рой необычных существ – В., величиною с большой палец руки каждый. В. способны летать быстрее, чем птицы; по одним мифам, они живут в Гималаях, по другим, – на солнце, где питаются солнечными лучами и являются стражами солнечной колесницы. В. почитаются за свою чистоту и добродетель; считается, что насмешка над ними не проходит безнаказанной даже для богов: «Махабхарата» рассказывает, что, оскорблённые Индрой, В. предались суровой аскезе, вследствие которой был рождён на свет враг Индры царь птиц Гаруда (I 27).
П. Г.
ВАЛИ (др.-исл. Vali), в скандинавской мифологии сын Одина и Ринд (пасынок Фригг); ребёнок-мститель, который в возрасте одного дня отомстил Хёду за убийство Бальдра. После гибели мира и богов (см. Рагнарёк) В. вместе с другими представителями «младшего поколения» богов будет жить в обновлённом мире.
Е. М.
ВАЛТАСАР (греч. ВблфЬубс, евр. belsassar как передача вавил. belsar-usur, «да сохранит Бел царя»), в иудаистических и христианских легендах: 1) последний вавилонский царь. По преданию, отразившемуся как в Библии, так и у древнегреческих авторов (Геродота, Ксенофонта), в ночь взятия Вавилона персами устроил пир («валтасаров пир»). В разгар пира, где настольными чашами служили драгоценные сосуды, захваченные в иерусалимском храме, и прославлялись вавилонские боги, таинственная рука начертала на стене непонятные слова. Вавилонские мудрецы не сумели прочесть и истолковать их. Только призванный по совету царицы иудейский мудрец Даниил прочитал надпись, гласившую: «МЕНЕ, МЕНЕ, ФЕКЕЛ, УПАРСИН», объяснил значение этих слов и дал им толкование, предсказав гибель В. и раздел вавилонского царства между персами и мидянами; предсказание сбылось (Дан. 5). В. – историческое лицо, сын и соправитель последнего нововавилонского царя Набонида (сына Навуходоносора), убитый вскоре после вступления персов в Вавилонию; титула царя не носил, хотя располагал фактически его полномочиями; 2) вавилонское имя, данное Даниилу в вавилонском плену. См. Даниил; 3) имя одного из трёх волхвов.
С. А.
История В. – вавилонского правителя (особенно сюжет валтасарова пира) нашла отражение в литературе: в 16 в. – У Г. Сакса («Комедия о Данииле») и И. Mypepa («Комедия об осаде Вавилона»), в 17 в. – у Кальдерона («Мистический и подлинный Вавилон»), у А. Морето (пьеса «Пир В.»), в иезуитской драме, позднее – у И. В. Гёте (юношеская драма «В.», сожжённая автором), Дж. Байрона (стихотворения «Видение В.», «Валтасару»), Г. Гейне («В.»). Сюжет использовался в изобразительном искусстве (Беноццо Гоццоли, М. ван Хемскерк, Я. Тинторетто, X. де Рибера, Рембрандт), в музыкально-драматическом искусстве (оратория Г. Ф. Генделя «В.»).
Валтасаров пир. Картина Рембрандта. 1635. Лондон, Национальная галерея.
ВАЛЬКИРИИ (ед. ч. – др.-исл. valkyrja, букв, «выбирающая мёртвых, убитых»), в скандинавской мифологии воинственные девы, подчинённые Одину и участвующие в распределении побед и смертей в битвах. Павших в бою храбрых воинов (эйнхериев) они уносят в вальхаллу и там прислуживают им – подносят питьё, следят за посудой и чашами. В «Речах Гримнира» («Старшая Эдда») даётся перечень В. (повторенный «Младшей Эддой»); некоторые их имена расшифровываются (Хильд – «битва», Херфьётур – «путы войска», Хлёкк – «шум битвы», Труд – «сила», Христ – «потрясающая», Мист – «туманная»), другие – Скеггьёльд, Скёгуль, Гель (Гейр), Гейрахёд (Гейрелуль), Рандгрид, Радгрид, Регинлейв – точной расшифровке не поддаются. Небесные В. вместе с норнами, определяющими судьбу всех людей при рождении, составляют категорию низших женских божеств – дис.
В героических песнях «Старшей Эдды» В. приобретают черты женщин-богатырок. В. фигурируют в качестве возлюбленных героев Хельги и Вёлунда. В. Сигрдриву, в последующей традиции отождествлённую с героиней популярного сюжета герм, эпоса о нибелунгах – Брюнхильд, Один погружает в сон и наказывает (она больше не будет участвовать в битвах и выйдет замуж) за то, что она его ослушалась и в поединке между конунгами дала победу не Хьяльм-Гуннару (которому Один обещал победу), а Агнару; её пробуждает великий герой Сигурд («Старшая Эдда», «Речи Сигрдривы»).
В исландской «Саге о Ньяле» сохранилась «Песнь валькирий» (или «Песнь Дёрруда»); когда происходила знаменитая битва при Клонтарфе (1014) между ирландскими дружинами и скандинавскими викингами, двенадцать В., – рассказывается в саге, – ткали ткань из человеческих кишок и пели эту зловещую песнь.
Лит.: Necke 1 G., Walhall. Studien ьber germanisches Jenseitsglauben, Dortmund, 1913; Strцm F., Diser, nornor, valkyrjor. Fruktbдrhetskult och sakralt Kungadцme i Norgen, Stockh., 1954 (Kunglige vitterhets historiй och antikvitets akademiens handlingar, filologisk-filosofiska serien, [N] 1).
E. M. Мелетинский.
Валькирия с ритоном (сосудом для питья).
Валькирия. Скульптурная группа С. Синдинга. 1908. Парк в Копенгагене.
Серебряная фигурка с острова Эланд (Швеция). 10 в. Стокгольм, Исторический музей.
ВАЛЬМИКИ (др.-инд. Valmiki, «муравейный»), легендарный автор древнеиндийской эпической поэмы «Рамаяна». В индийской традиции В. именуется «первым поэтом» (адикави), и ему приписывается изобретение эпического стихотворного размера – шлоки. По одной из легенд, В. в юности был разбойником, но искупил содеянное им зло суровой аскезой – много лет он неподвижно стоял на одном месте, пока с ног до головы не был покрыт муравейником (отсюда его имя). В «Рамаяне» В. выступает в качестве одного из её героев. Он укрыл у себя в отшельнической обители изгнанную Рамой Ситу, воспитал её сыновей Кушу и Лаву.
Лит.: Bhatt G. H., On Valmlki, «Journal of the Oriental Institute», 1959, v. 9, Н Й.
П. Г.
ВАЛЬПУРГИЕВА НОЧЬ, в герман ской средневековой мифологии ночь с 30 апреля на 1 мая (день святой Вальпургии, отсюда название) время ежегодного шабаша ведьм, которые слетались на метлах и вилах на гору Броккен и собирались с другой нечистью вокруг сатаны. Они пытались помешать благополучному течению весны, насылали порчу на людей и скот и т. п. В селениях накануне В. н. проводилась магическая церемония изгнания ведьм: разжигались костры (на которых иногда сжигали чучела ведьмы), люди обходили дома с факелами, звонили церковные колокола и т. п. Считалось, что травы в В. н. обретают чудесную силу.
М. Ю.
ВАЛЬХАЛЛА, вальгалла, валгалла (др.-исл. vainoli, «чертог убитых»), в скандинавской мифологии находящееся на небе, принадлежащее Одину жилище эйнхериев – павших в бою храбрых воинов, которые там пируют, пьют неиссякающее медовое молоко козы Хейдрун и едят неиссякающее мясо вепря Сэхримнира (его варит в котле Эльдхримнир повар Андхримнир). Вместо огня В. освещалась блестящими мечами. В. как небесное царство для избранных, по-видимому, относительно поздно отдифференцировалась от подземного царства мёртвых (хель). В «Речах Гримнира» («Старшая Эдда») В. соотнесена с Глядсхеймом («жилище радости»), а в «Младшей Эдде» жилище, в котором живут Один и «все люди, достойные и праведные» (христианское влияние), называется Гимле («защита от огня») или Вингольв («обитель блаженства»).
E. M.
ВАМАЛА, в мифологии ганда божество озера Вамала. Согласно мифу о происхождении озера, В. жил вместе со своим отцом Мусиси и братом Ванема (см. в ст. Мукаса) на одном из островов на озере Виктория. Однажды В. поссорился с братом и стал с ним бороться, но не мог одолеть его, пока собака В. не укусила Ванема в ногу. Разгневанный Ванема бросил в глаза В. пригоршню золы и ослепил его на время. В. рассердился и покинул остров. В пути он сел отдохнуть на холме, положив рядом с собой бурдюк с водой. Вода вытекла, поток низринулся с холма в долину, и образовалось озеро, названное именем В. На берегу озера, где, согласно мифу, поселился В., был построен в его честь храм; В. приносили в жертву людей.
Е. К.
BAMВPA, Вамала, мифологический персонаж бантуязычных народов Межозерья (живущих в Уганде и др.). В., глава пантеона богов, принимает участие в сотворении мира, поручая подчинённым ему божествам те или иные области созидания (ср. Олорун). Ирунгу, божество охоты, создал по приказанию В. горы, леса и некоторых животных; Казоба («солнце») – солнце, луну и свет; Ханги – звёзды и небосвод; Мугаша – воду, ветер, банановое дерево; Ругаба – людей и скот.
Вокруг имени В. циклизуется также множество более поздних мифологических легенд и преданий о происхождении социальных и культовых институтов. В них В. – царь, наделённый магической силой. Согласно одному из вариантов мифа, В. жил в стране Бвера и управлял народами (банья) нколе, карагве и частью южных ганда; своим подданным он дал коров, помогал платить брачный выкуп. Благодаря магическим способностям, В. вызывал дождь, посылал женщинам детей, избавлял скот от болезней и др.
С именем В. связывают возникновение культа бачвези – душ умерших знатных людей. Согласно мифу, В., Мугаша и Ирунгу, заблудившись, попали в страну царя Кинту, который оказал им гостеприимство. Покидая страну, Мугаша унёс с собой семена всех полезных растений. Впоследствии вместе с женой он стал возделывать землю. В. и его спутники получили от Кинту коров и коз и трёх сопровождающих – двух мужчин и одну молодую девушку, которых по прибытии домой В. должен был отослать обратно. Вернувшись домой, В. велел подоить свою корову Китаре и дал попробовать молока своему народу. С тех пор люди стали пить коровье молоко и делать из него масло. В. предупредил о том, что, если Китаре умрёт, умрёт и он. В. поручил пасти стадо своему брату Лиангомбе (Риангомбе). Но В. забыл отослать Кинту тех, кто его сопровождал. Через своего посыльного Руфу (смерть) Кинту потребовал вернуть ему не только людей, но и всё, что он дал В. Тот отказался выполнить это требование. Руфу прибег к хитрости, и Китаре исчезла. Узнав об этом, В. решил покончить с собой, и придворные не смогли его отговорить. Царь перенёс в могилу всё из своего дома и бросился туда сам. После смерти В. стал господином бачвези.
Лит.: Gory H. and Hartnoll M. M., Customary law of the Haya Tribe, LM 1945; Gorju J., Entre le Victoria, l'Albert et l'Edouard. Ethnographie de la partie anglaise du Vicariat de l'Uganda, Rennes, 1920.
E. С. Котляр.
ВАМПАЛ, в мифологии ингушей и чеченцев огромное чудовище, обладающее сверхъестественной силой; иногда у В. – несколько голов. В. бывают как мужского, так и женского пола. В сказках В. – положительный персонаж, отличающийся благородством.
А. М.
ВАМПИР, в низшей мифологии народов Европы мертвец, по ночам встающий из могилы или являющийся в облике летучей мыши, сосущий кровь у спящих людей, насылающий кошмары. В. становились «нечистые» покойники – преступники, самоубийцы, умершие преждевременной смертью и погибшие от укусов В. Считалось, что их тела не разлагались в могилах, и прекратить их злодеяния можно было, вбив в тело В. осиновый кол, обезглавив его и т. п. Оберегами против В. служили также чеснок, железо, колокольный звон и др. В славянской мифологии – упырь.
М. Ю.
ВАНАПАГАНЫ («старые язычники»), в эстонской мифологии злые великаны (иногда отождествляются с христианским чёртом). В. создают холмы, водоёмы, разбрасывают камни-скалы и т. п. Обитают в пещерах, озёрах, в преисподней. Занимаются ремеслом (кузнецы, сапожники и др.), пахотой, устраивают свадьбы, крестины, иногда приглашают в гости людей и одаривают их; дары В. – горящие уголья: если положить их в передник, угли превращаются в золото. В эстонских сказках В. выступают в роли глупого чёрта: например, рыбак пугает В. тем, что утянет озеро неводом, и тот ради выкупа таскает золото в дырявую шляпу, которую хитрый рыбак держит над глубокой ямой. В. состязаются с эпическими богатырями – Калевипоэгом, Тыллом – в метании камней (собираются разрушить камнем церковь и т. п.). Они строят гигантские мосты через озёра и даже моря (душа проходящего по такому мосту должна угодить к дьяволу). Из горсти песка, схваченной для строительства такого моста В., бегущим от богатыря Тылла, возникли, по народному преданию, острова Харилайд на Балтийском море.
Лит.: Laugaste E., Liiv E., Muis-tendid vanapaganast, Tallinn, 1970.
ВАНГА, в мифологии ганда божество, отец Мусиси. Согласно мифу, В. жил на одном из островов на озере Виктория. Однажды солнце упало с неба, и наступила полная тьма, продолжавшаяся несколько дней, пока по просьбе царя Джуко В. не вернул солнце на место. К В. обращались при болезнях и при различных бедствиях; существовал храм В.
Е. К.
ВАН ГОН, герой поздней корейской мифологии. В основе образа В. Г. – реальная историческая личность. В. Г. – крупный военачальник (877 – 943), происходивший из могущественной феодальной семьи. В 918 он сверг Кунье и, став государем Тхэджо, провозгласил новую династию Коре (в названии подчёркивалась преемственность с древним Когурё). Родословная В. Г., помещённая в «Коре са» («История Коре», сер. 15 в.) и ряде других источников, – типичный образец поздних мифов об основателях государства или новой династии. Так, первопредок Хогён женится на богине горы Пхённасан (ныне Курёнсан, «гора девяти драконов» в провинции Хванхэ-Пукто); его праправнук по материнской линии Чакчегон становится зятем царя драконов; рождению самого В. Г. предшествует предсказание известного в Силла геоманта Тосона. В преданиях о В. Г. и его предках многое заимствовано из древних мифов, записанных в «Самгук юса» : например, описание сна внука Хогёна – Поюка, в котором он мочой залил всю землю; предание о том, как Чакчегон, отправившись на запад, попал в подводный дворец царя драконов и по его просьбе убил старого лиса; предание о лучнике Котхаджи. Во всех повествованиях о предках В. Г. непременно совершается чудо с помощью магов, гадателей, священных животных и атрибутов (свинья и ивовый посох, подаренные царём драконов Чакчегону). От других поздних мифов предания о В. Г. отличаются обилием мистических элементов. Кроме того, в них как бы нанизываются одна на другую топонимические легенды, распространённые в окрестностях бывшей столицы Коре – Кэсона.
Лит.: Коре са, т. 1, Пхеньян, 1962, с. 43 – 54; Кодэ чонги сорхва чип (Собрание древних образцов биографий и прозаических форм корейского фольклора), Пхеньян, 1964, с. 279–95; Хон Гимун, Чосон синхва ёнгу (Исследование корейских мифов), Пхеньян, 1964, с. 244–59.
Л. Р. Концевич.
ВАНИ (др.-япон., «крокодил»), в японской мифологии волшебное животное. Его облик неясен. Его интерпретируют не только как крокодила, но и как морскую змею и акулу. В. встречается в мифе о Хоори, во многих легендах; в «Харимафудоки» имеется рассказ о морском божестве В., которое каждый год появляется из моря в сопровождении множества рыб, причём его появление несчастливо для людей, а мясо этих рыб ядовито.
Е. П.
ВАН ЛИН-ГУАНЬ («чудесный чиновник Ван»), другое имя – Ван Шу Хо-фу тяньцзян («небесный полководец управы огня Ван Шу»), в китайской даосской мифологии один из 36 небесных полководцев (тяньцзян), страж дворца небесного нефритового государя Юй-ди, а так же охранитель дверей храмов. Статуи В. Л.-г. ставятся у наружных ворот даосских (иногда буддийских) храмов, он изображается краснолицым, трёхглазым с кнутом или сучковатой палкой в руке, чтобы отгонять злых духов. Одеяние на статуе меняют каждые три месяца, а раз в три года что-нибудь из его платья сжигают и заменяют новым, богато украшенным; раз в десять лет вся одежда сжигается целиком. Этот обычай был особенно распро странён в 15 –17 вв. Жертвоприношения в его честь совершались в первый день нового года, в день зимнего солнцестояния, а также в специальный праздник в честь В. и его учителя даосского праведника Ca Шоу-цзяня. Начало официального культа В. Л.-г. связывается с уста новлением культа Ca в 15 в., по другой версии, один даос доложил императору Юн-лэ (правил с 1403 по 1425), что он перенял магическое искусство от В., и государь повелел построить в Пекине храм В.
Б. Р.
ВАН-МУ ШИЧЖЭ («посланцы матушки-владычицы»), в древнекитайской мифологии служанки Си-ван-му («владычицы Запада»). В наиболее архаических древних текстах («Шань хай цзин» – «Книга гор и морей») это три синие (вариант перевода: зелёные) птицы (цинняо), приносящие еду хозяйке. В стадиально более поздних текстах – это существа с телом птицы, но человечьими лицами.
В повестях начала нашей эры это уже прекрасные девы, имеющие свои имена. Наиболее известна из них Ван Цзы-дэн, передававшая приказы Си-ван-му, ездившая к дереву солнц Фусану, на острова бессмертных, а также в столицу мрака (Сюаньду). Ван Цзы-дэн славилась игрой на струнных инструментах, Дун Шуанчэн известна своей игрой на губном органчике – шэне, Ши Гун-цзы – на металлическом гонге. Б. Р.
Три синие птицы приносят еду Си-ван-му, сидящей у горы Шэушань («гора змеиной шаманки»). Ксилография. Иллюстрации к «Книге гор и морей». Ленинград, Библиотека им. M. E. Салтыкова-Щедрина.
ВАНФ (Vanth), в этрусской мифологии женский демон загробного мира, олицетворение смерти. На зеркалах, фресках В. часто изображалась с Харуном. Постоянные атрибуты В.: свиток, факел, меч, змеи, обвивающие руки, ключ. Иногда отождест вляется с греч. фуриями.
А. Н.
Ванф. Бронза. Ок. 400 до н. э. Лондон, Британский музей.
ВАН ХАЙ («князь Хай», «правитель Хай»), в древнекитайской мифологии герой – легендарный правитель племён иньцев. Имя его встречается в древнейших надписях на гадательных костях. В «Шань хай цзине» («Книга гор и морей») говорится, что В. X. в каждой руке сжимал по птице. Как предполагает китайский исследователь Ху Хоу-сюань, иероглиф хай, которым записывается имя героя, означает «рука, держащая птицу». Птица, здесь, видимо, – тотемный знак, поскольку тотемом иньцев была птица. Согласно реконструкции Юань Кэ, В. X. вместе с братом Ван Хэном разводил коров и овец и отправился на север в страну Юи. Бог реки Ху анхэ – Хэ-бо помог им со стадами переправиться через реку. В. X. с братом остались гостить у тамошнего правителя Мянь-чэна, где вкусно ели и развлекались с женой престарелого Мянь-чэна. Впоследствии В. X. был зарублен молодым воином, а Ван Хэн выслан из страны Юи.
Лит.: Юань Кэ, Мифы древнего Китая, М., 1965, с. 272–77; Ху Хоу-сюань, Цзягувэнь соцзянь шанцзу няо тутэн-ды синь чжэнцзюй (Новые доказательства по материалам гадательных костей о птичьих тотемах племён шан), «Вэньу», 1977, № 2, с. 84–87.
Б. Р.
ВАНЦЗЫ ЦЯО («царевич Цяо»), Ванцзы Цзинь, в древнекитайской мифологии бессмертный. В основе образа В. Ц. лежит предание о легендарном царевиче, старшем сыне царя чжоуской династии Лин-вана (6 в. до н. э.). Согласно преданиям, В. Ц. 20 (или 30) лет учился искусству магии у даоса Фуцю-гуна. Однажды он сообщил родителям о том, что покажется им в 7-й день 7-й луны (день встречи звёзд Пастуха и Ткачихи), и в этот день пролетел над ними на белом журавле. В. Ц. славился искусством превращений. Желая проверить, постиг ли его ученик Цуй Вэнь-цзы магию, В. Ц. превратился в белую цикаду и, взяв в лапку чашу со снадобьем, поднёс Цую. Цуй перепугался, схватил копьё и ударил цикаду. Но на месте цикады оказалась туфля. Накрыл её корзиной, а туфля превратилась в большую птицу. Цуй приподнял корзину, и птица улетела. По другой версии, приводимой комментатором 1 в. Ван И, после смерти труп В. Ц. накрыли корзиной и он превратился в птицу. В народных песнях эпохи Хань (3 в. до н. э. – 3 в. н. э.) В. Ц. изображён летающим на белом олене. По наиболее распространённым версиям, он на белом журавле улетел в небо, сделавшись бессмертным.
Лит.: Юань Кэ, Мифы древнего Китая, М., 1965, с. 144; Сунь Цзо-юнь, Лоян Сихань Буцю бихуа каоши (Толкование сюжетов произведений настенной живописи периода Западная Хань, найденных в Буцю под Лояном), «Вэньу», 1977, № 6, с. 21 – 22.
Б. Л. Рифтин.
ВАН ШУ, в древнекитайской мифологии возница луны. Имя В. Ш. упоминается в ряде древних памятников: в поэзии Цюй Юаня (4 в. до н. э.), в одах Ян Сю на (1 в. до н. э.) и исторических сочинениях. Можно предположить, что образ В. Ш. был создан по аналогии с возницей солнца Си-хэ. Некоторые древние комментаторы вообще отождествляли В. Ш. с луной.
Б. Р.
ВАНЫ (др.-исл. vanir), в скандинавской мифологии группа богов плодородия. Им приписываются кровосмесительные связи между братьями и сестрами (ср. аналогичные мотивы в средиземноморских аграрных мифах и ритуалах, генетические связи с которыми не исключены), колдовство (т. н. сейдр) и пророческий дар. К числу В. относятся главным образом Ньёрд и его дети – Фрейр и Фрейя. Жилище В. обозначается Снорри Стурлусоном в «Младшей Эдде» как Ванахейм, но в другом месте он же называет жилище Фрейра Альвхейм, что свидетельствует о смешении В. с альвами. В. противопоставлены другой, гораздо более обширной группе богов – асам в мифе о первой войне, о которой рассказывается в «Прорицании вёльвы» («Старшая Эдда»), в «Младшей Эдде», «Саге об Инглингах», в «Деяниях датчан» Саксона Грамматика. Это этиологический (объяснительный) миф о возникновении первой войны, положившей конец «золотому веку», до того не знакомому с враждой и распрями. Поводом к войне послужил приход от В. к асам злой колдуньи Хейд (она звалась также Гулльвейг, что, по-видимому, означает «сила золота»). Асы забили её копьями и трижды сжигали, но она снова возрождалась. Войну начал глава асов Один, бросив копьё в сторону войска В., но В. стали наступать, угрожая Асгарду, небесному селению асов. Война закончилась миром и обменом заложниками (асы взяли ванов Ньёрда, Фрейра, а также Квасира, а ваны – асов Хёнира и Мимира). В «Младшей Эдде» упоминание о первой войне служит введением в историю добывания меда поэзии. Исследователи предполагают, что в мифе о войне В. и асов нашла отражение борьба культов местных и пришлых племён (возможно, индо-германских завоевателей с носителями мегалитической матриархальной земледельческой культуры), или различных социальных групп древнегерманского общества. Интересна, но мало убедительна попытка Р. Хёккерта интерпретировать войну асов и В. как войну за священный мёд, воплощающий некий космический жизненный принцип. В. – хранители мёда связаны с Хеймдаллем; Гулльвейг (слово это он расшифровывает как медовый напиток) Хёккерт отождествляет с вёльвой (провидицей), от имени которой ведётся речь в «Прорицании вёльвы». Параллель к войне асов и В. в других индоевропейских мифологиях – мифы о войнах асур и богов древнеиндийской мифологии. Ж. Дюмезиль считает, что в индоевропейском мифе боги, представляющие религиозную власть и плодородие, первоначально разделены и что в столкновениях между ними главное не сама война, а заключение мира, договор. Действительно, в результате войны асов и В. как бы происходит консолидация общины богов (асы ассимилируют В.). Но с другой стороны, в скандинавской мифологии миф о первой войне как первой распре после «золотого века» по существу предвосхищает (особенно в «Прорицании вёльвы») столь характерную для скандинавской мифологии эсхатологическую тематику (смерть юного бога из асов Бальдра, трагическая гибель богов и всего мира, – см. Рагнарёк). Не совсем ясно, в какой мере и в каком смысле в этом сюжете отражено осознание губительной силы золота. Неясно также, отражает ли троекратное сожжение Гулльвейг некий ритуальный акт (или представляет аллегорию металлургической обработки золота как его уничтожения).
Лит.: Hцckert R., Voluspв och Vanakulten, [Bd] , 1 – 2, Uppsala, 1926–30;
Briem О., Vanir og Aesir, Reykjavik, 1963.
E. M. Мелетинский.
ВАРА (авестийский яз.), в иранской мифологии убежище, обитель праведников. Во второй главе «Видевдата» В. описана как квадратное ограждение со стороной «в лошадиный бег», возведённое культурным героем Йимой по предписанию Ахурамазды в стране Ариана Вэджа, мифической прародине иранского народа. В этом сооружении все живые существа, люди и животные, были спасены от чудовищной зимы, насланной богом, и всеобщего потопа. Мотив квадратного ограждения, внутри которого упорядочен мир, противопоставленный силам хаоса и смерти, прослеживается в некоторых индоевропейских традициях (Roma Quadrata в римской мифологии и др.; ср. прямоугольные в плане храмы в иранской, славянской, древнегреческой и других традициях). Особо близкий В. образ – квадратная «обитель Ямы» в «Ригведе» (9, 113, 7–8): это тоже обитель блаженных, средоточие бессмертия, но не на земле, а в загробном мире. Поздние пехлевийские тексты расходятся в локализациях В., помещая её то на небеса, то под землю, т. е. в потусторонний мир, скорее в духе «Ригведы», нежели собственно «Авесты».
Лит.: Dumйzil G., La sabhд de Yama, «Journal Asiatique», 1965, t. 253, № 2.
Л. Л.
ВАРАФУ, Варифу (wrfw), в йеменской мифологии божество, почитавшееся в государстве Катабан; вероятно, бог орошения, границ и пограничных знаков (ср. Термин); точно его функции и значение имени не определены. Иногда В. именуется Мандах. В. был связан с Аммом: его иногда называли «оракул Амма»; известен общий храм В. и Амма. Храм В. существовал также в городе зу-Гайлам. Некоторые исследователи считают В. астральным божеством, связанным с солнцем или луной.
Лит.: Bee s to з Б. F. L., Epigraphic and Archaeological Gleanings from South Arabia «Oriens Antiquus», 1962, [№] 1, p. 47–48; Branden A. van den, Les divinitйs sud-arabes mndh et wrfw, «Bibliotheca Orien talis», 1959, [№]' 16, p. 187.
А. Г. Л.
ВАРВАРА (греч. ВбсвЬсб, «иноземка»), героиня христианской агиографической легенды, изобилующей мифологическими мотивами. Возможно, была христианкой, казнённой в Египте во время репрессий против христиан начала 4 в. Согласно легенде, родилась в египетском городе Гелиополе (богатом мистическими традициями и играющем важную роль в иудейско-христианской апокрифической литературе, напр. в легенде об Асенеф, жене Иосифа); единственная дочь богатого язычника Диоскора. Могущество отца, её красота, влюблённость, которую она вызывает у всех молодых аристократов Египта, и пыл целомудренной решимости блюсти своё девство – всё это описывается в сказочных гиперболах. Чтобы предохранить В. от домогательств обожателей, отец строит для неё высокую башню (фольклорный мотив девы на башне, фигурирующий в легенде об Асенеф, в гностической легенде о Елене, спутнице Симона мага, и в др.). В отсутствие отца строители должны пробить в стене два окна; но В., тайно ставшая христианкой, велит им пробить три окна, как исповедание веры в троицу, и низвергает установленные в башне отцом кумиры языческих богов. Вернувшись и узнав об этих событиях, отец доносит на дочь префекту Египта, который подвергает В. жестоким пыткам (ей отсекают сосцы сапожным резаком и т. п.). В тюрьме В. получает утешение и подкрепление от явившегося ей Иисуса Христа и чудесно данного ей причастия (поэтому в православных и особенно католических верованиях В. выступает как святая, в трудных обстоятельствах спасающая христианина от опасности умереть без причащения). Под пыткой святая поёт псалмы, словно не чувствуя боли. Наконец, взбешённый Диоскор собственноручно отрубает дочери голову, но тотчас же сам испепелён молнией. Варианты этого же сюжета распознаются в легендах о других девственницах, обитающих на башне, низвергающих идолов и претерпевающих мученическую смерть – св. Ирине и св. Христине. Мотивы жития В. использованы в поэме английского писателя Г. К. Честертона «Святая Варвара ».
Лит.: Wir th A., Danae in christlichen Legenden, Prag–Lpz., 1892; Weymann C, Zu den Legenden der heiligen Barbara und Irene, «Byzantinische Zeitschrift», 1893, № 2; Paschini P., S. Barbara. Note agiografiche, Roma, 1927.
С. С. Аверинцев.
Слева – Святая Варвара. Рисунок Я. ван Эйка. 1437. Антверпен, Королевский музей изящных искусств.
Справа – Святая Варвара. Картина Р. Кампена. 1438. Мадрид, Прадо.
BАPMA-АBA (морд, варма, «ветер»; ава, «мать», «женщина»), в мордовской мифологии дух, хозяйка ветра. Обитает в воздухе, может послать плодородный дождь, но и раздуть пожар вместе с духом огня тол-авой, повалить созревший хлеб и т. п. В.-а. считалась разносчицей болезней. Соответствующий В.-а. мужской персонаж – варма-атя (морд, атя, «старик», «мужчина»); у марийцев дух ветра – мардэж-ава (мар. мардэж, «ветер»).
ВАРНА (др.-инд. varna, «цвет», «внешний облик», «вид», «род», «качество», «достоинство», «разряд людей»), социальный институт, относящийся к сословной структуре древнеиндийского общества и глубоко укоренённый в древнеиндийской мифологии. Впервые четыре В. (без употребления слова «В.») упоминаются в «Пуруша-сукте» «Ригведы», где излагается происхождение В. из частей тела первочеловека Пуруши: «Когда Пурушу расчленили..., его рот стал брахманом, его руки сделались раджанья [кшатрии], его бёдра – вайшья, из ног родился шудра» (PB X 90). Более поздние памятники повторяют как идею четырёх В., так и мотив их происхождения от некоего демиурга или культурного героя, родоначальника традиции, при этом употребляется и само слово «В.». В поздней брахманской литературе В. возникают из бога-творца Брахмы, иногда из частей тела Вишну (обычно в воплощении Кришну), изредка из Шивы. Одна из самых известных версий сюжета мифологической трансформации божественного персонажа или первочеловека в элементы социальной структуры (в данном случае в В.) содержится в «Законах Ману» (где варновая структура общества получила свою кодификацию): «А ради процветания миров он [Брахма] создал из своих уст, рук, бёдер и ступней брахмана, кшатрия, вайшью и ШУДРУ» (I 31); «А для сохранения всей этой вселенной он, пресветлый, для рождённых от уст, рук, бёдер и ступней установил особые занятия. Обучение, изучение [вед], жертвоприношение для себя и жертвоприношение для других, раздачу и получение [милостыни] он установил для брахманов. Охрану подданных, раздачу [милостыни], жертвоприношение, изучение [вед] и неприверженность к мирским утехам он указал для кшатрия. Пастьбу скота, и также раздачу [милостыни], жертвоприношение, изучение [вед], торговлю, ростовщичество и земледелие – для вайшья. Но только одно занятие владыка указал для шудр – служение этим варнам со смирением» (I 87–91, ср. X 45). В этом же памятнике приводится и другая версия происхождения В. – от великих риши, сыновей Ману и внуков Брахмы: от Кави (Бхригу) – брахманы, от Ангираса – кшатрии, от Пуластьи – вайшьи, от Васиштхи – шудры (III 198), ср. также «Брахманы, кшатрии и другие варны произошли от Ману, поэтому они манавы» (Мбх. I 75, 3188). Последовательность возникновения В. также известна в ряде вариантов. Основной из них предполагает постепенное возникновение В. и состояние, когда все люди были добродетельными и, следовательно, брахманами (по одному из вариантов, впоследствии красные брахманы стали кшатриями, жёлтые – вайшьями, чёрные, «потерявшие чистоту» – шудрами; Мбх. XII 181, 13). По некоторым вторичным источникам, напр. джайнским, первыми возникли кшатрии, потом вайшьи и, наконец, брахманы и шудры. Философизированный вариант упанишад предлагает концепцию развития, по которой из брахмана как божественной ипостаси создана Кшатра, ипостась воинской В. (т. е. боги – кшатрии: Индра, Варуна, Сома и т. п.), затем Виш, ипостась вайшьев (т. е. васу, рудры и т. п.), и, наконец, В. шудр (Брихад.-уп. I 4, 11 – 14). Такое соотнесение социальных функций (магико-юридической, жреческой, воинской, производственной), данных в ипостасной форме, божеств данной функции и, наконец, В. в основе своей весьма архаично и подтверждает некоторые положения теории трёх социальных функций Ж. Дюмезиля. В данном случае важен параллелизм и изоморфизм человеческих В. и божественных классов: в основе тех и других находится некий общий образец, характеризующийся четырёхчленной структурой иерархического устройства и особым соотношением элементов (3+1). Шудры оказываются единственной В., лишённой социальных функций, признаваемых в индо-арийском обществе почётными и полезными. Первые три В. считались принадлежащими к «дваждырождённым» (поскольку они проходили через посвящение, рассматривавшееся как второе рождение), а шудры – «однорожденными», лишёнными посвящения (в «Законах Ману» III 15 они называются даже «лишёнными рождения»). Такая четырёхчленная структура, совпадая с другими её образами и воплощениями (четыре времени жизни, четыре юги – великих века, схемы города, храма, тетрады богов и т. д.) соотносится с обеими структурами схемы древа мирового, выражающимися в числе – горизонтальной (число четыре) и вертикальной (три). Цветовая символика В. (брахманы – белый цвет, кшатрии – красный, вайшьи – жёлтый, шудры – чёрный) тоже имеет нередко соответствие в распределении цветов, характеризующих схему мирового древа. Эта цветовая символика В. в ряде текстов (Мбх. XIV 36–39, «Законы Ману» XII 24–50 и др.) получает семантическую интерпретацию в оценочно-характерологическом плане: белый цвет брахманов – благость, красный цвет кшатриев – страсть, жёлтый цвет вайшьев – смешение двух первых качеств, чёрный цвет шудр – темноту. Но у этой четырёхчленной цветовой системы есть двоичный образ универсального характера (белый-чёрный). В мифопоэтических текстах есть указания на то, что классическая четырёхварновая система выводится из более древней двоичной системы. На двучленные структуры ориентируют древнейшие свидетельства об употреблении слова «В.»: «убивая дасью, он [Индра] оказывал покровительство варне ариев» (PB III 34, 9); «Боги усмиряют гнев дасы, да приведут они нашу варну к благополучию (PB I 104, 2); «Агастья, могучий праотец, который... желал детей, потомства и силы, поддерживал обе варны» (PB I 179, 6). Эта двоичность нередко встречается и в более поздних текстах, правда, с изменением членов противопоставления. Один из ранних примеров – в «Тайттирия-брахмане» (I 26): «Брахман и шудра противостоят по различию кожи. Брахман – божественная варна, шудра же – асурская» (т. е. демонская). Впрочем, выражение «асурская Варна» появляется уже в «Ригведе» (IX 71, 2), и оно может быть интерпретировано как то, что предшествует В. шудр. Дасью (дасы) представляли собой автохтонное племя, враждебное ариям и отличавшееся от них тёмным цветом кожи. Уже само наличие двоичного противопоставления « В. ариев» – «В. дасов» (PB I 104, 2; II 12, 4; III 34, 9) при том, что дасы определяются как чёрные, отсылает к правдоподобной реконструкции: белый (арии) – чёрный (дасы) как обозначение своего и не своего (чужого). Употребление термина «В.» в значении «сословие» появляется лишь в период брахман (Шат.-бр. V 5, 4, 9, VI 4, 4, 13).
Лит.: История и культура Древней Индии, М., 1963; Касты в Индии, М., 1965; Бонгард-Левин Г. М., Ильин Г. Ф., Древняя Индия. Исторический очерк, М., 1969; Rangaswami Aiyangar К. V., Aspects of the social and political system of manusmrti, Lucknow, 1949; S r ini vas M. N., Religion and society among the coorgs of South India, Oxf., 1952; Agrawala V. S., India as known to Panini, Lucknow, 1953; Apte V. M., Social and religious life in the Grihya-sutras, Bombay, [1954]; PIIIai G. К., Origin and development of caste, Allahabad, 1959; Barua P. L., The Doctrine of Caste in Early Buddhism, «Journal of the Bombay Branch of the Royal asiatic Society», 1959, № 4.
В. Н. Топоров.
ВАРУНА (др.-инд. Varuna), в древнеиндийской мифологии бог, связанный с космическими водами, охранитель истины и справедливости, главный из адитьев; наряду с Индрой величайший из богов ведийского пантеона. В. посвящено 10 гимнов, кроме того, многочисленные гимны посвящены В. совместно с Митрой. Только В. и Индру называют «вседержитель». В. – также самодержец, царь (над миром, над богами и людьми) надо всеми (PB II 27, 10; V 85, 3; VII 87, 6; Ч 132, 4). В. наставляет богов, и они следуют его приказам и советам (IV 42, 1; VIII 41, 7; X 66, 2). В. – тот, кто сотворил мир и удерживает его (IV 42, 3; VIII 41, 5); он заполняет воздушное пространство, расширяет землю, освещает небо и землю, укрепляет солнце, измеряет землю солнцем, поднимает на небо; небо и земля подвластны ему; ночь и день – его одежда. В. дал движение солнцу; оно его глаз (I 50, 6), сам он тысячеглаз (VII 34, 10).
Как показал немецкий индолог Г. Людерс, основная черта В. – связь с космическими водами во всём их многообразии (мировой океан, образующий внешнюю рамку творения, которая отделяет космос от хаоса; небесные воды – дождь; моря, реки, потоки, подземные воды и т. д.; ср. клятву при воде в связи с В.). В. изливает космические воды (он бог дождя, V 85, 3–4), освобождает воды, прокладывает путь потокам, укрывает океан, наполняет море водой, озирает течение рек, находится в реках, в море; реки – его сестры (их семь). Пара В. – Митра [поскольку Митра связан с огнём (солнцем)] отражает архаичное противопоставление воды и огня (в брахманической литературе В. и Митра противопоставлены друг другу по многим признакам). В отличие от Митры В. больше связан с природным, чем с социальным, с ночью, луной, с дальним, с тайным и магией. Он обладает чудесной колдовской силой (майя), ему присущи асурские качества (см. Асуры): иногда его называют асура, хотя чаще он – дева, а изредка – и дева асура (VIII 25, 4; ср. VII 65, 2). Вместе с Митрой В. моделирует космос в целом, особенно в его магико-правовом аспекте. В. толкуется немецким индологом П. Тиме (ФРГ) как обозначение истинной речи (в последнее время это толкование вызвало ряд возражений). К людям В. скорее строг и вообще далёк от них (ср. его неантропоморфность), впрочем В. благосклонен к певцам. В. не столько дарует блага людям, сколько следит за ними и защищает их от злого начала. Так, В. освобождает от страха (II 28, 6), защищает от злых снов (II 28, 10), сторожит мысли людей (VII 41, 1); он выступает против несправедливости, болезни, смерти, колдовства и даже дарует долгую жизнь (I 25, 12; II 27, 10). В. – воплощение мирового порядка (rta), истины. Он высматривает правду и ложь, ищет виновных, карает их (в частности, насылает на грешников водянку; верёвка или петля – его орудие против грешников) и отпускает грехи. Он – хранитель высшего закона и гарантия законосообразности в мире. В ведийских гимнах В. связан с Адити (его матерью), А гни и Сомой, Манью, Ушас, Индрой (ряд гимнов посвящен Варуне и Индре совместно). Однако мифологических сюжетов, связанных с В., в ведах немного, и они известны лишь в фрагментах. Помимо космогонического мотива золотого зародыша (солнца) в мировом океане, связывающего Митру с В., в «Ригведе» более или менее полно представлен лишь один мифологический сюжет – история отношений В. с Васиштхой (VII, 86–89): мудрец и певец Васиштха, бывший некогда любимцем В. (В. показал ему смену дня и ночи, взял с собой на корабль, сделал риши и т. п.), прогневал грозного бога (причина гнева В. неясна) и впал в немилость; он умоляет В. избавить его от кары, но В. насылает на Васиштху смертельную болезнь – водянку. Ещё менее ясен сюжет о риши Трита, оказавшемся на дне глубокого колодца и взывающем о справедливости и о заступничестве к Агни и В. (I 105); ср. мотив несения Тритой В. в море (IX 95, 4). У В. есть жена Варунани (II 32, 8; VII 34, 22) или Варуни, позже считавшаяся богиней вина. В послеведийский период В. утрачивает своё ведущее положение в пантеоне богов, становится одним из хранителей мира (см. Локапалы) и обычно связывается с Западом, подчиняясь верховной триаде богов индуистского пантеона. После свержения Нахуши с небесного трона Брахма, согласно эпическим источникам, даровал власть над вселенной Индре и тем, кто помог ему вернуться из изгнания (Вару на, Яма, Агни или Сома). В сказании о Нахуше (Мбх. XIII) В. призывает Индру вернуться и поразить Нахушу. Вместе с тем в послеведийскую эпоху В. продолжает считаться владыкой вод; но власть его существенно ограничивается, а связь с нравственным законом почти полностью затушёвывается. Зато образ В. сильно антропоморфизируется, он приобретает многочисленные связи, в т. ч. и родственные [ср. его сыновей: Бхригу (Шат.-бр. XI 6, 1, 13; Вадж.-самх. XXV 9; Тайтт.-бр. III 9, 15, 3), Агастью, Васиштху, дочь Варуни (Рам. I 46, 26), вышедшую из океана при его пахтанье; его жену или жён (воды) и т. п.], и входит в большое число сюжетных схем, правда, редко играя в них основную роль.
В эпосе и пуранах (по преимуществу) наиболее известные сюжеты с участием В. таковы. Соперничество В. и Утатхьи (Мбх. XIII). В. похищает Бхадру, дочь Сомы, жену мудреца Утатхьи, и уводит её в свой дворец на дне морском; узнав о похищении жены, Утатхья посылает к В. мудреца Нараду, но В. прогоняет его; Утатхья обращается к реке Сарасвати с просьбой не питать более океан водою, а сам осушает океан; В. вынужден покориться и вернуть жену мужу. В. полюбил апсару Урваши, жену Митры, и она рождает двух сыновей (Вишну-пур. IV). В., как и другие боги, при приближении Раваны превращается в лебедя, которому потом дарует красоту. Равана вторгается в царство В., побеждает его сыновей и внуков, вызывает на бой самого В., тот, однако, уклоняется от вызова. В. в сказании о Парашураме даёт брахману Ричике тысячу коней, затем он скрывает у себя потомков царя Марутты. В. в ряде сюжетов помогает Индре (ср., напр., рождение Скандхи, разрушение крепости асур Трипуры и др.). Боги создают богиню Кали, и В. дарует ей ноги и петлю, которой она опутывает асурского демона Махиши (Марканд.-пур.). В. дарует Арджуне петлю, лук, стрелы, колесницу, с тем чтобы он достиг неба (Мбх. III). В. и белое опахало в одной из версий сказания о пахтанье океана (Матсья-пур.). Харишчандра молит В. о сыне; В. дарует ему сына и требует принести его в жертву; после ряда отсрочек принимается решение отдать Варуне в жертву Шунахшепу (Айт.-бр. V II). В. вместе с Индрой и Сомой предлагает убить жреца Аурву (Хариванша I, XLV 76–77). В. поёт гимн Кришне, чтобы отвести его угрозы (II, CXXVII) и т. д. Ср. также сюжеты, связанные с сыновьями или братом В. (Агастья, Васиштха, Бхригу, Вивасват и т. д.) или с царством В. (напр., сказание о нагах), которое наряду с его дворцом (Мбх. II 9) не раз описывается в эпосе. Устанавливается более тесная связь В. с нижним царством, смертью (петля становится главным его атрибутом), В. является в окружении змей. Брахманы, напротив, подчёркивают ритуальный аспект В. (его связь с жертвоприношением раджасуя, Шат.-бр. II 196; V 4, 3, 1 и др.).
Эволюция образа В. (в частности, такие его моменты, как оттеснение В. Индрой и близкая связь с Митрой) позволяет восстановить некоторые детали формирования этого божества. Сочетание Митра – Варуна (при том, что В. – асура) несомненно родственно древнеиранскому Митра – Ахурамазда, что надёжно гарантирует индо-иранский характер этой пары (ср. мотив мудрости В., как и его иранского соответствия). Само имя В. исследователи сопоставляли с хеттским морским божеством Аруной, с древнегреческим богом неба Ураном, наконец, со славянским Волосом (Велесом), литовским Велнясом и т. д. Поэтому при сохранении ряда неясностей индоевропейские параллели к этому имени несомненны.
Лит.: Елизаренкова Т. Я., Ещё раз о ведийском боге Варуне, в кн.: Труды по востоковедению, 1, Тарту, 1968, с. 113 – 22; Dumйzil G., Ouranуs–Varuna. Йtude de mythologie comparйe indo-europйenne, P., 1934; Lo m mei H., Das Varuna und FluchGedicht. Atharva-veda 4, 16, «Zeitschrift der Deutschen Morgenlдndischen Gesellschaft», 1938, Bd 92, S. 452–63; Luders H., Varuna, 1–2, Gцttingen, 1951 – 59; Renou L., Varuna dans l'Atharvaveda, в кн.: Festgabe fьr H. Lommel, Wiesbaden, 1960, S. 122–28; Thieme P., Patafijali ьber Varuna und die sieben Strцme, в кн.: Indo–Iranica. Melanges prйsentйs а G. Morgenstjerne, Wiesbaden, 1964, p. 168–73; его же, King Varuna, «German scholars on India», Varanasi, 1973, p. 333–49; Bhattacharji S., The Indian theogony, Camb., 1970, p. 23–47; Kuiper F. B. J.,Ahura Mazda cLord Wisdom5 ?, «Indo-Iranian Journal», 1976, v. 18, p. 33–38.
В. H. Топоров.
ВАРФОЛОМЕЙ (арам, bartholmaj, «сын Толмая»), в новозаветном повествовании и в христианских легендах один из двенадцати апостолов. Упомянут (всегда после Филиппа) по ходу перечисления апостолов во всех трёх синоптических Евангелиях (Матф. 10, 3; Мк. 3, 18; Лук. 6, 14; ср. также Деян. 1, 13). В четвёртом Евангелии это имя не встречается, зато фигурирует некто Нафанаил, который слышит об Иисусе Христе от Филиппа, выражает сомнение в том, что мессия может явиться из Назарета, но затем убеждается в пророческом ясновидении Христа; Христос называет его «израильтянином, в котором нет лукавства» (Ио. 1, 45–50). По-видимому, речь идёт об одном и том же персонаже, сыне Толмая по имени Нафанаил. Поздние агиографические предания говорят о совместной проповеди христианства В. и Филиппом в Сирии и Малой Азии, о распятии В. и снятии живым с креста, о погребении им Филиппа, о дальнейшей проповеди в Индии и Армении, наконец, о его мучительном конце в городе Албанополе; там его ещё раз распяли, причём, как добавляют ещё более поздние источники, содрали с него кожу живьём. Именно эта страшная казнь воздействовала на воображение западноевропейских художников позднего средневековья и барокко, любивших жестокую выразительность сцен мученичества. В католической иконографии атрибут В. – нож мясника, орудие его казни.
С. А.
ВАСИЛИСК (лат. basiliscus, regulus, от греч. вбуйлент «царь»), мифический чудовищный змей. По описанию Плиния Старшего (1 в., Plin. Nat. hist. VIII 78; XXIX 66), В. наделялся сверхъестественной способностью убивать не только ядом, но и взглядом, дыханием, от которого сохла трава и растрескивались скалы. Можно было спастись от В., показав ему зеркало: змей погибал от собственного отражения; смертельным для В. считался также взгляд или крик петуха. Имел гребень в виде диадемы, откуда его название – «царь змей». В средние века верили, что В. выходил из яйца, снесённого петухом и высиженного жабой (поэтому на средневековых изображениях он имеет голову петуха, туловище жабы и хвост змеи).
М. Ю.
ВАСИТТА, Вашитта (Wasitta), в хеттской мифологии гора, родившая сына от человека. Согласно мифу, дошедшему в поэтической форме, бог Кумарби считает месяцы, оставшиеся до родов В. Горы и боги спрашивают В.: «Почему рождаешь ты?» В. отвечает, что «в горы человек пришёл чужой, И он со мною ложе разделил, И я с тех пор беременною стала»... Сюжет о рождающей горе проник в хеттскую мифологию из Шумера при возможном хурритском посредничестве.
Лит.: Луна, упавшая с неба. Древняя литература Малой Азии, М., 1977, с. 156–57.
В. И.
ВАСИШТХА (др.-инд. Vasistha, букв, «самый богатый»), в ведийской и индуистской мифологии один из семи божественных мудрецов – риши, олицетворяющих звёзды Большой Медведицы. В. был сыном Брахмы, но вследствие проклятия лишился своего тела (PB VМI 56) и вновь рождён из семени богов Митры и Варуны, воспылавших страстью к небесной деве – апсаре Урваши (VII 33, 11 –13). В гимнах седьмой мандалы «Ригведы» (которые ему приписываются) В. рисуется другом богов и прежде всего Варуны, принимающего его в своём доме, показывающего ему смену дня и ночи, берущего с собой на корабль (VII 88). В индийской традиции В. служит идеалом брахмана; он и его потомки, составлявшие могущественный род васиштхов, считались домашними жрецами (пурохитами) царей Солнечной династии. Цикл мифов о В. посвящен вражде между ним и другим риши – Вишвамитрой, тщетно пытавшимся отнять у В. принадлежавшую ему Сурабхи – «корову желаний». По одному из этих мифов, когда В. был жрецом царя Калмашапады, Вишвамитра вселил в тело этого царя демона – ракшаса, и тот пожрал одного за другим сто сыновей В. В отчаянии В. стал искать смерти: он бросился вниз с горы Меру, но её каменистое подножие сделалось мягким, как трава; он вошёл в костёр, но огонь стал прохладным; с камнем на шее он попытался утонуть в море, но волны вынесли его на берег; он погрузился в реку, кишащую крокодилами, но река обмелела, а крокодилы его не тронули. Вскоре после этого В. узнал, что вдова его старшего сына носит в чреве ребёнка и что тем самым не прекратится его род. Успокоенный В. оставил мысли о смерти и, окропив Калмашападу священной водой, избавил его от ракшаса (Мбх. I 166–168). Другой миф рассказывает, что, задумав убить В., Вишвамитра приказал однажды реке Сарасвати принести ему В. на своих волнах. Однако, увидев, что Вишвамитра поджидает его на берегу с оружием в руках, В. повелел реке течь в обратную сторону. Сарасвати послушалась мудреца, а раздосадованный Вишвамитра на один год превратил её воды в кровь (IX 42). Согласно «Вишну-пуране», женой В. была Урджа, дочь Дакши. Другие источники называют женой В. Арундхати, которой тщетно домогались А гни и Индра, а она, став олицетворением супружеской верности, была вознесена на небо в качестве утренней звезды.
Лит.: Oldeberg H., Ьber die Liedverfasser des Rigveda, «Zeitschrift fьr deutschen Morgenlдndischen Gesellschaft», 1888, Bd 42, S. 199–247.
П. А. Гринцер.
ВАСУ (др.-инд. Vasu, Vasavah, множ. ч.; от vasu-, «добрый»), в ведийской и индуистской мифологии восемь божеств, образующих особую группу. Вместе с 11 руд рами и 12 адитьями, Дьяусом и Притхиви В. образуют древнеиндийский пантеон из 33 богов (ср. «Атхарваведу», «Шатапатха-брахману» и др.). В ряде гимнов «Ригведы», в отдельных эпизодах эпоса, в перечислениях и классификациях в упанишадах все три группы богов выступают вместе. Но уже в брахманах В. связываются с землёй, тогда как рудры – с воздухом, а адитьи – с небом (Шат.-бр. I 3, 4, 12; IV 3, 5, 1). В «Чхандогья-упанишаде» (III 6–10) В. входят в состав пяти объединений, причём они связаны с А гни, рудры – с Индрой, адитьи – с Варуной и т. д. Агни как предводитель В. появляется только в поздних ведийских текстах, но уже в «Ригведе» он сопутствует В. (X 3, 2; 110, 3; 150, 1). В более ранний период руководитель В. – Индра (именуемый в эпосе Васава), хотя он и не может преступить их закон (X 48, 11); в позднем индуизме это место начинает занимать Вцшну. Божества, составляющие группу В., представляют собой персонификацию природных явлений, стихий и объектов, ср. в « Вишну -пуране »: вода (Апа), полярная звезда (Дхрува), луна (Сома), земля (Дхара или Дхава), ветер (Анила), огонь (Анала или Павака), утренняя заря (Прабхаса), свет (Пратьюша); в «Брихадараньяка-упанишаде» (III 9, 3) В.: огонь, ветер, воздушное пространство, солнце, небо, луна, звёзды; позже как В. рассматриваются Ашвины, адитьи, рудры, Вишну, Шива и Кубера (в «Вишну-пуране» : Агни, Сома, Ваю, Дхрува и др.). В «Рамаяне» В. – дети Адити. Об отдельных В. см. в статьях, посвященных конкретным богам этой группы; там же литература о В.
В. Н. Топоров.
ВАСУДЕВА, в индуистской мифологии: 1) (др.-инд. Vasudeva) отец Кришны и брат Кунти, матери пандавов, героев «Махабхараты»; 2) (др.инд. Vasudeva) имя Кришны и Вишну (поскольку Кришна его воплощение). Трактуется как патронимическое образование: «сын Васудевы», отца Кришны. По-видимому, в древности В. считался неким отдельным божеством, но постепенно слился с образом Вишну – Кришны, причём два варианта его имени были закреплены за двумя персонажами мифа о Кришне.
С. С.
ВАТА (др.-инд. Vаta, собств. «ветер»), в ведийской мифологии божество ветра. В. тесно связано с Ваю, на основании чего иногда объединяют эти два имени в единый мифологический образ. Тем не менее характеристики этих двух персонажей заметно различаются, в силу чего их целесообразно рассматривать по отдельности. В. – менее индивидуализированная и неантропоморфная форма божества; в ряде случаев В. – обожествлённая сила ветра. В «Ригведе» ему посвящено два небольших гимна (X 168; 186). В. узнают не по его образу, а по свисту, зазыванию. Его колесница, запряжённая конями (их запрягает Индра, X 22,4–5), мчится, всё сокрушая, грохоча, порождая красноватые отблески, вздымая пыль, по земле и по воздуху. За В. следуют вихри. В. – перворождённый, он – дитя мира, друг вод, дыхание богов, подчинён космическому порядку. Он никогда не отдыхает, с ним на его колеснице всегда находится бог – царь всего мира. Помимо Индры В. связан с богом грозовой тучи и дождя Парджаньей (ср. X 65,9; 66, 10). Отсюда и связь В. с дождём (VII 40,6), бурей, грозой (IV 17,12; V 83,4; X 168, 1–2). Вместе с тем В. приносит исцеление и долголетие (X 186). В послеведийский период роль В. становится менее существенной и нередко Ваю выступает как замена В. Имя В. как обожествлённого ветра восходит к индоевропейской эпохе; ср. иранские параллели (особенно зороастрийское Vata или Oado на монетах эпохи Канишки, правителя Кушанского царства) или персонифицированный образ Ветра в славянской мифологии.
Лит.: Wikan der S., Vayu, Uppsala– Lpz., 1941.
В. H. Топоров.
ВАТАЦУМИ-НО КУНИ (др.-япон., «страна бога-духа моря»), в японской мифологии владения морского царя Ватацуми-но ками, с которыми, так же как и с самим царём, связано много сюжетов. Особенно подробно сюжет В. развит в мифах «Кодзики» и «Нихонги» о братьях-богах Ходэри и Хоори. Обиталище морского царя описывается как волшебный мир, где дворцы построены подобно рыбьей чешуе, дочь морского бога именуется Тоётама-химэ («дева обильных жемчужин»), названия всех предметов имеют эпитет «драгоценный» С В.-н. к. связаны мифологические представления, характерные для мифов об иных мирах. В широко известной сказке-легенде о рыбаке Урасима В.-н. к. выступает как страна вечной молодости: лишь вернувшись на землю и увидев себя глубоким стариком, Урасима обнаруживает, что он пробыл у морского царя не три года, как ему казалось, а более трёхсот лет. Таким образом, В.-н. к. представляется миром, неподвластным течению времени, а морской царь – обладающим властью над людьми и стихиями (ср. мотив жемчужины прилива и жемчужины отлива в мифе о Хоори).
Е. П.
ВАХАГН, Ваагн, в армянской мифологии бог грозы и молнии. Согласно мифу, его рождали в муках небо и земля, а также пурпуровое море; к рождению был причастен и красный тростник (которым разрешилось море), извергавший дым и пламя; из пламени появился В. – юноша с огненными волосами, с пламенной бородой и глазами, подобными двум солнцам. Родившись, В. вступает в борьбу с вишапами (отсюда его эпитет «Вишапаках» – «вишапоборец») и побеждает их. Миф о В. сложился, вероятно, в сер. 1-го тыс. до н. э. на основе индоиранских мифов о грозовых божествах, борющихся и побеждающих змееобразных демонов. В истоке этимологии имени В. – эпитет Индры «Вритрахан» («убийца Вритры»). Борьба В. с вишапами – «грозовая борьба» бога против злой персонификации бури, смерча или грозовых облаков (вишапа-демона). В эллинистическую эпоху В. отождествлялся с Гераклом. Согласно варианту мифа, В., предок армян, суровой зимой украл у родоначальника ассирийцев Баршама солому и скрылся в небе. Когда он шёл со своей добычей по небу, он ронял на своём пути мелкие соломинки; из них образовался Млечный путь (по-армянски называемый «дорога соломокрада»). По иной версии, В. – не бог, а сын царя Тиграна-вишапоборца, убившего Аждахака.
В честь В. были построены храмы в Аштишате, в Ахевакане, Малом Ахбаке (ныне в Турции). Образу В. посвящены картины современных художников А. Коджояна, О. Минасяна, стихи И. Иоаннисяна и Е. Чаренца.
С. В. Арутюнян.
ВАЦИЛУ, в мифологии лакцев священная гора. Согласно поверьям, между двумя примыкающими друг к другу скалами, стоящими на вершине В., может протиснуться лишь безгрешный человек; грешника скалы задерживают. Бесплодные женщины, проскользнувшие между камнями В., очищаются и могут рассчитывать на успех молитвы, обращенной к богу о ниспослании им детей. В. (ею считается гора возле Кумах – центра Лакского района) являлась местом молитв о дожде, на ней совершались жертвоприношения.
Название этой горы (Вацилу) восходит, по мнению советского исследователя Л. И. Лаврова, к осетинскому Уацилле, которому лакцы молились, как и осетины, во время засухи. Народная этимология В. связывается с мифом (в сказании «Любовь нартов») о нарте Бархху, влюблённом в Пари. Решив по просьбе Пари создать близ места её обитания море, он вырыл котлован; выкопанную же землю собрал и образовал гору, сказав при этом, что эта гора будет под солью [Ва («это») цил («солью») лу («внизу»)].
И в других районах Дагестана некоторые горы почитались священными, на них также молились, совершались жертвоприношения.
Х. Х.
ВАЧ (др.-инд. Vac, букв, «речь», «слово»), в древнеиндийской мифологии богиня речи, персонификация речи. В «Ригведе» ей посвящен один гимн (X 125), в котором анаграммируется её имя. В. обитает на небе и на земле, её лоно в воде, в море; она распространяется по всем мирам, достигает неба, веет, как ветер, охватывает все миры. В. выше неба и шире земли. Она – владычица и собирательница богатств, наделяет ими всех; тот, кого она любит, становится сильным, мудрым, брахманом, риши; тех, кто ненавидит брахманов, В. поражает стрелой из лука Рудры. Она порождает споры между людьми и насыщает тех, кто слышит сказанное ею. В. многообразна. Она несёт Митру, Варуну, Индру, Агни, Ашвинов, Сому, Тваштара, Пушана и Бхагу; вместе с нею – Рудра, Васу, Адити, все боги. Её называют божественной, царицей богов (VIII 89, 10–11). В творении сущего В. связана с Праджапати (брахманы), а через эпитет Вачаспати, «господин речи», – с Вишвакарманом и Сомой. В период после «Ригведы» В. обретает многие связи (генеалогические, родственные, сюжетные). Так, уже в «Атхарваведе» она отождествляется с Вирадж и считается дочерью бога любви Камы, тогда как, по мнению комментатора вед Саяны, В. – дочь великого риши Амбхрины (от слова со значением «влажный»). В «Тайттирия-брахмане» В. называют «матерью вед» [то же в «Махабхарате»; в «Айтарейя-брахмане» (VI 15) Вишну тремя шагами приобретает миры, веды и В. – речь] и женой Индры, содержащей в себе все миры [иногда В. – атмосферная богиня, а гром называют «голосом (vдc) срединного пространства»; ср. «Найгхантука» 5, 5]. Она – одна из жён Праджапати, создавшего воды из мира в образе речи («Шатапатха-брахмана»). В эпический период В. становится богиней мудрости и красноречия; её начинают отождествлять с Сарасвати, рекой и речной богиней, и считают женой Брахмы (в «Бхагавата-пуране» она его дочь, а в «Падма-пуране» она дочь Дакши, жена Кашьяпы и мать гандхарвов и апсар). Самый известный мифологический сюжет с участием В. – выкуп у гандхарвов украденного ими Сомы ценой В., превращенной в женщину (Айт.-бр. I 27; Тайтт.-самх. VI 1, 6, 5; Майтр.-самх. III 7, 3), ср. мотив В., выманивающей у гандхарвов Сому (Шат.-бр. III). Образ В. сложился на основе древнеиндийских представлений о триаде мысль – слово – дело и об особом значении звучащей речи. Указывались параллели между древнеиндийскими теориями слова и некоторыми чертами В., с одной стороны, и учением о Логосе в древнегреческой философии – с другой.
Лит.: Scharbau С. Б., Die Idee der Schцpfung in der vedischen Literatur, Stuttg., 1932, S. 123 след.; Essers В., Vдc. Het woord als godgestalten in de Veda, Assem, [1952].
В. H. Топоров.
ВАК) (др.-инд. Vayu, собств. «ветер», «воздух»), в ведийской и индуистской мифологии бог ветра. В. тесно связан с Вата. Ему посвящен целиком один гимн в «Ригведе»; в нескольких гимнах он славится вместе с Индрой. В. более индивидуализирован, чем Вата, хотя и его характеристики довольно неопределённы (у него приятная внешность, он тысячеглаз, быстр, как мысль, касается неба и т. д.). В. рождён двумя мирами (PB VII 90, 3), заполняет воздушное пространство (X 65, 1 – 2), появляется утром; у него сияющая колесница и множество коней (99, 100, 1000), иногда – быков; с ним в колеснице – сам Индра. В. щедр, благосклонен, у него богатства, которые он дарит, он награждает жертвователя сыном, даёт потомство, имущество, коней, быков, славу, предоставляет убежище, рассеивает врагов. Помимо связи с Индрой и с марутами, которых В. родил (I 134, 4), подчёркивается связь с сомой: В. имеет право (иногда наряду с Индрой) на первый глоток сомы; сома приятен ему, течёт навстречу и т. д. Однажды упоминается, что В. – муж дочери Тваштара (VIII 26, 21 – 22). К В. обращаются одновременно с Индрой и Парджаньей, ему приносят в жертву животное белой масти (Майтр.-самх. II 5, 1). В. – жизненное дыхание (prвnв, PB I 164, 31 – 32) и сам возник из дыхания Пуруши (X 90, 13). В послеведийский период образ В. становится более определённым (ср. Вишнудхарма-пур. LVIII 1–6: антропоморфное изображение), он входит в ряд сюжетов. Так, в «Рамаяне» (I 1, 17, 35) В. влюбляется в дочерей Кушанабхи и, оказавшись отвергнутым, проклинает их; там же (IV 1, 32; V 2, 17–22; V 3, 27–34) В. выступает как отец Ханумана и Сампатина (в «Махабхарате» он отец Бхимы). В «Бхагавата-пуране» В. по просьбе мудреца Нарады разрушает вершину горы Меру, которая падает в море, давая начало острову Ланка. В ряде случаев В. сопровождает Индру в битвах; в мифе о победе над Вритрой в версии «Шатапатха-брахманы» (IV) боги посылают на разведку В. В сказании о соперничестве Вишвамитры и Васиштхи из-за коровы Сурабхи (Рам. I) Индра посылает В. и Каму помочь апсаре Менаке. Иногда В. выступает как даритель: Карттикее (см. Сканда) он даёт колесницу (сказание о Сканде – «Матсья-пурана»), Кали – уши, лук и стрелы («Маркандейя-пурана»). Существенно превращение В. в одного из хранителей мира (см. Локапалы), в его власть был отдан северо-запад, его животным (вахана) стал олень («Матсья-пурана»). В « Вишну-пуране» упоминается, что В. входит в группу васу. В упанишадах В. нередко появляется в списках и при классификациях. Ближайшее мифологическое соответствие В. – авестийское Вайю.
Лит.: Wikander S., Vayu, Uppsala – Lpz., 1941.
В. Н. Топоров.
ВЕБУЛА, в мифологии чинов в Бирме (тибето-бирманская группа) холм, где появилась их племенная группа яхао. Согласно мифу, солнце на холме В. оставило яйцо. Одна бирманская женщина нашла его и положила в горшок, который поместила около очага. Из яйца вышел мальчик, ставший предком яхао.
Я. Ч.
ВЕДИЙСКАЯ МИФОЛОГИЯ, совокупность мифологических представлений ведийских ариев (вторгшихся во 2-м тыс. до н. э. в северо-западную Индию и постепенно расселившихся в восточном и южном направлениях); обычно под В. м. понимают мифологические представления ариев периода создания вед, а иногда и периода создания брахман, прозаических комментариев к ведам, и упанишад, тайных учений философско-религиозного характера, генетически связанных с ведами, но отражающих, по сути дела, уже иную культурную традицию; хронологически В. м. относится к эпохе между сер. 2-го и сер. 1-го тыс. до н. э., когда первобытнообщинное устройство ведийского общества находилось уже на стадии разложения и постепенно формировался уклад, который был характерен для военной демократии.
Источники В. м.: четыре древнейших собрания вед; брахманы к соответствующим ведам (ценные сведения о ритуале, интерпретации его сокровенного смысла и символики, ряд мифов и мифологизированных преданий); араньяки, тексты, связанные с брахманами; упанишады. Эти источники относятся к классу шрути – «услышанное» (т. е. откровение). В. м. передавалась устно, и «божественному» характеру текстов соответствовала особая роль речи и памяти, противостоящих забвению и нечленораздельному хаосу. Тексты смрити – «запоминаемое» (восходящее к авторитетам) включают сутры, в которых речь идёт о жертвоприношениях, домашних обрядах, мифологизированном законодательстве и т. п. Некоторые сведения о В. м. могут быть извлечены из более поздних индуистских текстов, генетически связанных с ведийской традицией, и даже из буддийских текстов. В этом смысле даже поздние индуистские тексты, обряды, изобразительное искусство наряду с ведийской археологией и языковыми свидетельствами (прежде всего при сравнительно-исторической интерпретации их: этимология, топономастика и др.) могут рассматриваться как косвенные источники В. м. В последнее время прибавился ещё один источник – языковые данные о пребывании индоарийцев во 2-м тыс. до н. э. на Ближнем Востоке.
Истоки В. м. лежат в мифологических и религиозных представлениях индоевропейских племён более раннего времени (по крайней мере, 3-го тыс. до н. э.), в той или иной степени модифицированных в условиях жизни ведийских ариев. Об этом можно судить по совпадению слов, обозначающих целый ряд важнейших религиозно-мифологических понятий и имён, в ведийском и других индоевропейских языках. Характерно, в частности, сохранение ряда архаизмов в окраинных ареалах (напр., в ведийском и в кельто-италийском). Другой ряд соответствий предполагает более поздние культурно-языковые общности, но ещё в рамках общеиндоевропейской традиции (ср. греко-индоиранские параллели). Сопоставление данных В. м. в их языковом выражении с фактами других индоевропейских традиций свидетельствует об исключительной архаичности исходных элементов В. м. (чем и объясняется особая роль В. м. в реконструкции древних индоевропейских представлений) и о выводимости большей части элементов В. м. из общеиндоевропейского мифологического и лингвистического фонда. Индоевропейские соответствия свидетельствуют, напр., об индоевропейских истоках таких ведийских понятий, как «бог» (deva-), «бессмертный» (amrta-), «вера» (sraddha), «царь» (rajan-), «жрец» (brahman) и т. д., таких мифологических имён, как Дьяус-питар, Ушас, Парджанья, Пушан, Варуна, маруты, Яма, Ахи Будхнья и т. п. Ещё более очевидны связи В. м. с древнеиранской, позволяющие надёжно реконструировать ядро единого индоиранского пантеона, некоторые общие мифологические мотивы, сходные черты ритуала (включая жреческую организацию) и основные элементы исходной религиозно-мифологической концепции, отличающейся от других древних индоевропейских традиций. Об индоиранских истоках В. м. свидетельствуют такие понятия, как: вед. asura- – авест. ahura-, один из двух основных классов мифологических персонажей; вед. atharvan- – авест. aиaurvan-, aиravan-, названия жрецов; вед. ksatra- – авест. xsaftra-, название одной из групп в социальной иерархии; вед. yajna – авест. yasna- – «жертвоприношение»; вед. barhis – «жертвенная солома» – авест. bardsman; вед. sтma- – авест. haoma-, растение и напиток, вызывающий экстатическое состояние; вед. rta – «космический закон» – авест. asa – и др. О соответствиях между именами мифологических персонажей свидетельствуют вед. Mitra – авест. Miиra-; вед. Vrtrahan-, эпитет Индры (букв, «убийца Вритры») – авест. Vrиragna-; вед. Yama и его отец Vivвsvant- – авест. Yima- и его отец Vivahvant-; вед. Vata- – авест. Vata-; вед. Vayu-– авест. Vayu-; вед. Apвrh Nв-pдt – авест. Apдm Napдt; вед. Trita- Aptyв- – авест. Иrita-. Aftwya-; вед. Nasatya- – авест. Narзharиya-; вед. Bhaga- – авест. baya-, др.-перс. baga – «бог», «господин»; вед. Aryaman- – авест. airyaman-, перс. erman – «гость» и т. д. Возможно, что часть этих сопоставлений объясняется заимствованием древнеиранскими племенами ряда ведийских слов и имён мифологического содержания в условиях двусторонних связей иранских племён с ведийскими в восточном Иране (как полагают некоторые учёные). Тем не менее единство индо-иранской мифологии остаётся вне всяких сомнений. Различия между В. м. и древнеиранской мифологией помогают уточнить проблему хронологии и направление эволюции некогда единой системы.
Поскольку документы из архивов Богазкёя, Тель-Амарны, Митанни, Нузи, Алалаха свидетельствуют о пребывании ариев, близких к ведийским племенам, в Передней Азии в сер. 2-го тыс. до н. э., – эти данные в известной мере также могут быть использованы для характеристики «протоиндоарийской» мифологии, совпадавшей с ранней В. м. или очень близкой к ней.
Богиня земли (?). Золотое блюдо. 8–7 ее. до н. э. Лаурия-Нандагарх.
Слева – Шива лингамурти. Фаллический образ Шивы-Рудры. Камень. 1 в. до н. э. Гудималлам.
Справа – Индра как верховное божество на слоне. Барельеф. 2 в. до н. э. Бходжа.
В В. м. обнаруживаются также некоторые черты сходства с религиозно-мифологическими представлениями древней культуры долины Инда (Мохенджо-Даро, Хараппа), существовавшей до вторжения ведийских ариев и, возможно, ими уничтоженной. Не исключено, что речь идёт о заимствованиях. Однако, учитывая хронологию этих инноваций, можно думать и о более позднем их происхождении под влиянием контактов с автохтонным населением Индии далее к югу и востоку: встречающиеся в В. м. образ мирового дерева в виде ашваттхи, многоголовые или многоликие боги, Великая богиня, композиция из птиц и змей, Рудра-Шива, отчасти Вишну, некоторые символы – свастика, линга, йони и т. п., отдельные представления о мифологизированном пространстве и времени, планетах и т. п. находят аналогии не только в данных цивилизации долины Инда (см. Протоиндийская мифология), но и в других традициях этого ареала.
Основные источники, как правило, не содержат мифов в чистом виде. Лишь в относительно немногочисленных случаях мифы излагаются достаточно полно; чаще приходится иметь дело с фрагментами или даже с отдельными разрозненными мотивами, именами и словами, являющимися осколками мифа или результатом его свёртывания. Поэтому для полного суждения о В. м. необходима известная реконструкция совокупности мифов и их упорядочение (иерархизация). Тем не менее можно с уверенностью говорить об универсальности мифологического начала в ведийской традиции (само слово veda – ср. рус. «ведать», «ведовство» – обозначало всю область сакрального мифологизированного знания).
К высшему (божественному) уровню В. м. принято относить 33 бога (333 в некоторых брахманах; в отдельных источниках – 3306, 3339), причём само это число – существенная константа, под которую «подгоняется» количество персонажей.
Эти 33 бога делятся на земных, атмосферных (промежуточных) и небесных. Иногда богов членят на группы (8 васу, 11 рудр, 12 адитьев и ещё 2 божества – Ашвины или Дьяус и Притхиви, или Индра и Праджапати и т. п.), противопоставленные по тому же тройственному принципу. Несмотря на отдельные отклонения в составе групп, ядро остаётся устойчивым: Притхиви, Агни, Брихаспати, Сома, Сарасвати и др. – земные; Индра, Трита Аптья, Апам Напат, Матаришван, Ахи Будхнья, Аджа Экапад, Рудра, маруты, Ваю, Вата, Парджанья, Апас – атмосфер ные; Дьяус, Варуна, Митра и другие адитьи, Сурья, Савитар, Пушан, Вишну, Вивасват, Ушас, Ашвины – небесные. Более поздние тексты предлагают иные интерпретации тех же групп: васу – огонь, земля, ветер, воздушное пространство, солнце, небо, луна, звёзды; рудры – 10 органов жизнедеятельности и атман; адитьи – 12 месяцев года (Брихад.-уп. III 9, 1–5). Подобные членения отражают попытки установления соответствий между архаичными космологическими схемами трёхчленной вселенной и составом пантеона (а позже – основными элементами макро-и микрокосма).
В основе другой классификации богов лежит различение трёх социальных функций: магико-юридической (адитьи и прежде всего Варуна и Митра – жрецы), военной (Индра и маруты – воины), плодородия (Ашвины – производители материальных благ). Эта классификация подкрепляется текстовыми последовательностями, в которых за Варуной и Митрой следуют Индра и маруты, Ашвины, Пушан и т. д. Хронологически-стадиальные расхождения в синхронном плане реализуются как противопоставления по признакам активности – инактивности и актуальности – неактуальности, что позволяет дифференцировать Дьяуса и Притхиви от Варуны и Митры, последних от Индры и т. д. Переход к индуизму связан с резким усилением значения триады Брахма, Вишну, Шива. Наконец, персонажи ведийского пантеона образуют и другие многочисленные группы – иногда устойчивые и неразложимые, иногда более или менее случайные. В одних случаях такие группировки чётко функциональны и актуально осознаваемы, в других – традиционны и выводимы лишь из предыдущего состояния.
Одно из самых существенных противопоставлений внутри пантеона отделяют ботов-дева от асур – небесных божественных персонажей, обладающих колдовской силой (майя); к последним относятся адитьи (прежде всего – Варуна и Митра), Агни и др. Несколько иной характер имеют парные группы. Среди них – Ашвины, два божественных близнеца, никогда не выступающие порознь и образующие особую мифологическую единицу; Митра – Варуна, весьма часто образующие пару с чёткой спецификой составляющих её элементов внутри семичленного объединения адитьев (вместе с тем Митра и особенно Варуна нередко выступают по отдельности или даже в других сочетаниях, ср. Индра – Варуна), или Дьяус – Притхиви; ситуационные объединения типа Индра – Агни, Индра – Сома, Индра – Вишну, Индра – Пушан, Агни – Сома, Агни – Парджанья, Парджанья – Вата, Сома – Рудра, Ушас – Накта и др.; супружеские пары (Индра – Индрани, Варуна – Варунани, Агни – Агнаи, Ашвины – Ашвини, Дьяус – Притхиви и др.).
Особый вид объединения богов (включая иногда и низших) – целое «Все-боги» – Вишведева. Обычно «Все-боги» упоминаются при перечисленных в связи с жертвоприношениями, причём с каждым богом связываются характерные деяния. Иногда же «Все-боги» выступают как некий сплав признаков и действий, лишь отчасти соотносимых с конкретными персонажами.
Из других особенностей ведийского пантеона следует указать на значительное количество абстрактных божеств разного типа: боги, чьи имена связаны с обозначением неких элементарных космологических актов и снабжены суффиксом деятеля (Савитар, sь- – «рождать»; Тваштар, t/v/aks – «придавать форму», «создавать», Дхатар, dha- – «устанавливать», ср. также Дхартар – «Поддерживатель», Тратар – «Защитник» и др.); боги-создатели (Вишвакарман – «Вседелатель»; Праджапати – «Господин потомства»); боги и богини, персонифицирующие абстракции [боги Шраддха – «Вера», Манью – «Гнев», Вач – «Речь», Кала – «Время», Ниррити – «Гибель», Тапас – «Космический жар», Кама – «Желание», Пурамдхи – «Изобилие», Арамати – «Благочестие», Сунрита – «Щедрость», Скамбха – «Опора», Прана – «Дыхание» и т. п.; богини – Хотра – «Призыв», Дхишана – «Изобилие», Вару три – букв. «Отвратительница (зла)», «Защитница», Бхарати – богиня священной речи и др.]; Адити как персонификация абстракции в чистом виде – «Несвязанность», «Безграничность» (она же мать Варуны и Митры) в противопоставлении Дити (матери дайтьев). Есть мнение, что весь класс адитьев состоит из богов, чьи имена обозначают абстрактные понятия: Варуна – «Истинная Речь», Митра – «Договор», Арьяман – «Гостеприимство», «Товарищ», Анша – «Доля», Бхага – «Доля», «Часть», «Наделитель», Дакша – «Ловкость», «Способность». Нечто сходное наблюдается и в других случаях – мифологизация и деификация (обожествление) названий рек (особенно ср. Сарасвати), конкретных предметов и явлений: Сома – растение, напиток, бог; Агни – огонь, бог; Ушас – заря, богиня. Разное положение на шкале «абстрактное – конкретное» в известной степени связано с различным уровнем антропоморфности персонажей высшего уровня – от предельной [при которой, однако, сохраняются следы связи с соответствующим явлением (Индра, Варуна и др.)] до значительно ослабленной (Дьяус, Притхиви, Агни, Сома, Сурья и др.), причём эти же элементы могут выступать и без каких-либо признаков антропоморфности. В ряде случаев антропоморфный персонаж трансформируется в териоморфный (ср. Индра –► бык, Агни –► конь, Пушан –► козёл и т.п.; ср. корову как мать марутов). Некоторые абстрактные деифицированные элементы принципиально неантропоморфны. Другая примечательная особенность, соотносимая с данной, состоит в многочисленных примерах синонимии персонажей В. м. в том, что касается их функций и связей. Так, с солнцем, как небесным огнём, оказываются связаны Сурья, Савитар, Агни, Митра, Пушан, Ушас и др. И в других случаях сферы действия богов и их характеристики постоянно пересекаются и частично покрывают друг друга. Отсюда следует, что каждое божество характеризуется несколькими признаками, которые то актуализируются, то нейтрализуются, и что вся совокупность персонажей объединяется относительно ограниченным набором основных признаков. Именно это и создаёт синкретизм ведийских богов, полнее всего реализующийся в явлениях двух родов. С одной стороны, речь идёт о постоянных (иногда весьма длинных) рядах отождествлений типа «Ты Агни – Индра, ... ты – Вишну, ... ты – брахман, ... ты, Агни, – царь Варуна, ... ты бываешь Митрой, ты – Арьяман...» и т. д. (PB II, 1). С другой стороны, эта особенность В. м. объясняет то, что каждое божество в данной ситуации могло возрастать в ранге и трактоваться как высшее независимо от его места в системе мифологии. Указанные черты, в частности тождество в заданном отношении, различия градуального характера, свойственные мифологическим персонажам, создают особую структуру ведийского мифологического пространства. В аспекте тождества оно тяготеет к текучести и непрерывности, в аспекте различения оно дискретно и счётно.
Мифологическое пространство В. м. разнородно и производит впечатление несбалансированности его частей и слабой организованности в целом [неотчётливость иерархических связей (и Индра и Варуна – «цари богов»), смазанность границ между богами, богами и небогами, абстрактными и неабстрактными персонажами, между разными уровнями системы, между языковым и мифологическим топосом и т. п.]. Обилие версий одного и того же мифа (напр., космогонического) или наличие единой схемы мифа, заполняющейся разными персонажами, создаёт принципиальную множественность мифологического описания и соответственно его интерпретаций, что увеличивает открытость системы В. м. В отношении основного корпуса мифов эта система весьма избыточна и недостаточно конструктивна. Более того, значительная часть персонажей В. м. лишь в относительно небольшой степени объясняется или выводится из известных мифов. В этом отношении персонажи В. м. образуют имманентную систему с большим количеством информации (в теоретико-информационном смысле) её элементов, чем, напр., боги древнегреческого пантеона, весьма полно описывающиеся через миф.
Особенности системы В. м., в частности её открытость и незавершённость, определили дальнейшие черты в её развитии в направлении создания больших спекулятивно-религиозных, теологических (включая и тяготеющие к монотеистическим решениям) и натурфилософских концепций. Эти условия, в частности, способствовали перекодированию тех или иных элементов В. м. или их конфигураций в духе морально-этических учений. Так, универсальный принцип, определяющий статус ведийской вселенной, равно приложимый к богам и людям, физическому и духовному, – рита (rtв), противопоставленный анрита (anrtв), беспорядку, хаотичности, отсутствию истины. Концепция рита приводит к понятию истины (satya) и в морально-оценочном плане, а также к понятию соответствующего поведения (vrata), а позднее и долга (включая учение о четырёх стадиях жизни). В этом смысле учение о rtв предвосхитило более поздние концепции кармы и дхармы.
Помимо высшего (божественного) уровня системы В. м. (1), можно говорить ещё о ряде уровней: 2) деифицированные абстрактные понятия, женские божества (кроме Ушас); 3) по л у божественные персонажи (чаще всего групповые: Рибху, апсары, гандхарвы, Вастос пати, ангирасы); 4) мифические герои и жрецы (Ману, Бхригу, Атхарван, Дадхьянч, Атри, Канва, Кутса и др.); 5) враждебные демонические персонажи, играющие заметную роль в мифологических сюжетах (как индивидуальные – Вритра, Вала, Шушна, Шамбара, Намучи и т. п., так и групповые – асуры, пани, даса, ракшасы, пишачи и др.); 6) деифицированные неантропоморфные объекты : животные (лошади: Дадхикра, Таркшья, Эташа, Пайдва; бык, корова, козёл, черепаха, обезьяна, птицы), растения (ашваттха как образ мирового дерева), элементы ландшафта (реки, горы и т. д.), атрибуты жертвоприношения (алтарь, подстилка из жертвенной травы, жертвенный столб, давильные камни и т. п.), символы (т. н. cakra, т. е. колесо – солнце, свастика, посуда, утварь и т. п.); показательно, что к одушевлённым предметам относятся алтарь, бубен, оружие, игральные кости, целебные мази и пр., якобы обладающие волей и способностью действовать; 7) человек в его религиозно-мифологическом аспекте: разные виды жрецов (брахман, хотар, удгатар, адхварью, атхарван), человек как объект мифологической системы (молитва, жертвоприношение и т. д.) и субъект соответствующих описаний; «отцы» (питары), усопшие предки, живущие на третьем небе и образующие особые семьи, иногда совпадающие с жреческими фамилиями (Васиштхи, Бхригу, Атхарваны, Ангирасы и т. п.).
Существует и другой (неипостасный) способ описания В. м. Он предполагает оперирование предикатами, т. е. основными и наиболее характерными действиями, свойственными мифологическим персонажам и описывающими основные параметры самой ведийской модели мира. Эти предикаты наилучшим образом выявляют повторяемость общих элементов В. м. При известном разнообразии форм языкового выражения одних и тех же предикатов они могут быть сведены к относительно небольшому числу мифологических мотивов. Более того, выделенные предикаты-мотивы допускают дальнейшую редукцию, в результате которой вычленяется несколько простейших действий. Их целесообразно интерпретировать не в терминах мифологических мотивов, а как элементарные космологические акты-инварианты, соответствующие определённым основным смыслам. К числу таких актов можно отнести создание опоры, установление опоры, осуществление посредничества (создание пространства), наполнение пространства, охватывание всего сущего (реализация свойства быть единым), выход за пределы вселенной и т. п. Эти акты в своей совокупности описывают становление вселенной и одновременно характеризуют её параметры, т. е. вскрывают основные черты ведийской модели мира.
Космологическая модель В. м. исходит из противопоставления неорганизованного обуженного и вселяющего страх хаоса (amhas) организованному широкому пространству космоса (uru loka), между которыми есть путь; ведийская вселенная противопоставляется неведийской, а ведийский человек – неведийскому. Структура времени и пространства ориентирована на различение сакрального центра (рубеж старого и нового года, центр земли – место жертвоприношения) и профанической периферии; на цикличность и изоморфность большого и малого цикла [год и сутки, концентрические пространства вокруг алтаря по горизонтали (четыре страны света) при трёхчленной структуре по вертикали: небо (svarga loka) – земля – ад (narakaloka, царство Ямы)], на сопряжённость времени и пространства (Брахман = год). Числовые константы – 3 и кратные трём числа: 9, 12, 33..., а также 4, 7. Элементный состав – вода, земля, огонь, воздух, позже – эфир (акаша); метафизические сущности – сущее (sat): несущее (asat), связанное (diti): несвязанное (aditi). Существен для ведийской концепции изоморфизм макро- и микрокосма (ср. происхождение частей мира из членов тела первочеловека Пуруши). Все эти элементы так или иначе отражены в мифах творения и в разных их вариантах [Отец-Небо и Мать-Земля, Пуруша, золотой зародыш, Нечто Единое (tad ekam), сущее, космический жар (tapas), Вишвакарман, Праджапати (самозарождение), космогонический процесс как жертвоприношение и т. д.]. Ведийская космогония таким образом в значительной степени определяет и ритуал (жертвоприношение воспринимается как образ космогонического акта) и мифологию.
Гандхарва и апсара. Барельеф. Песчаник. 6–7 вв. Сондани. Гуалиджар.
Апсара с зеркалом в руке. Деталь барельефа. 10 в. Кхаджурахо.
Вишну, сидящий на Гаруде, Шифер. 12 в. Канара.
Ядро В. м. образуют космогонические мифы, представленные рядом вариантов. Начальное состояние, соответствующее хаосу, описывается как полное отсутствие элементов вселенной и основных противопоставлений, обусловливающих её функционирование [«Тогда не было ни сущего, ни не-сущего. Не было ни воздушного пространства, ни неба над ним... Тогда не было ни смерти, ни бессмертия, не было разницы между днём и ночью... Всё это неразличимо текуче» (PB X 129)]; вместе с тем подчёркивается монистический принцип («Без дуновения дышало Единое, и ничего кроме него не было»).
Начало творения дали воды, из них родилась вселенная, они её основа (ср. брахманы). Из вод возникли земля (обычно путём сгущения вод, более поздняя версия – путём пахтанья океана; сгущение же вод, отвердение их – результат совместной деятельности девов и асуров) и пища. Другой вариант – происхождение из вод яйца (в частности, золотого), из которого через год появился демиург Праджапати или бог-творец Брахман. Яйцо раскололось на золотую и серебряную половины, из них возникли соответственно небо и земля. В яджурведической литературе творение связывается с вепрем начальных времён (обычно отождествляемым с Праджапати), ныряющим в воды и из ила создающим землю. Некоторые тексты отражают версию, согласно которой земля и солнце (огонь) возникли из лотоса, плававшего в водах (также при участии Праджапати). Эта последняя версия, видимо, имеет свои истоки в космогонических представлениях автохтонного населения Индии. Также известны и другие поздние варианты мифа о творении (напр., в упанишадах), являющиеся уже результатом натурфилософских спекуляций, но сохраняющих и исконную мифологическую основу. Ср., например, версию о творце, отождествляемом со смертью или голодом, пожелавшем воплотиться, т. е. создать тварный мир («Брихадараньяка-упанишада»). Дальнейшие вариации этого мотива – создание жертвы (в частности, для Праджапати, создавшего потом дева и асур) и из частей её основных элементов – вселенной – приобретают значение самодовлеющего целого. Речь идёт прежде всего о создании вселенной из членов тела первочеловека Пуруши (PB X 90; AB X 2) – как природной, так и социальной организации («Когда разделили Пурушу,... брахманом стали его уста, руки – кшатрией, бёдра его – вайшьей, из ног возник шудра. Луна родилась из мысли, из глаз возникло солнце,... из головы возникло небо...»); в основе этого варианта лежит практика древних человеческих жертвоприношений. Подобно этому ашвамедха дала начало мифологическому варианту творения мира из частей коня («Брихадараньяка-упанишада»). Начиная с «Атхарваведы», нередко отождествляется с жертвоприношением и Вишну, с которым уже в «Ригведе» связана мифологема о трёх шагах, создающих вселенную и моделирующих как структуру её, так и функцию центра, исполняемую Вишну. Обычно эта мифологема включается в миф о борьбе с демоном Вритрой, в которой Вишну помогает Индре. Творение как результат жертвоприношения связывается также с Вишвакарманом, «творцом всего», являющимся то как плотник, то как кузнец, то как ваятель, или с Тваштаром, демиургом и искусным мастером. В частности, Тваштар породил Брихаспати (или Брахманаспати), который как божественный первожрец также имеет отношение к творению. Вишвакарман, Тваштар, Брихаспати в мифе нередко изофункциональны (подобны) Праджапати. Наконец, иногда первичная космогоническая функция приписывается в мифе Индре, разъединившему небо и землю, укрепившему землю и установившему небесный свод, что привело к созданию этого мира, характеризуемого дуальностью (верхний мир – нижний мир, день – ночь, дева – асуры и т. д.).
Перечисленный круг мифов и мифологических мотивов составляет периферию в В. м., отражающую как бы предысторию творения. В центре В. м. – мифы о «втором творении», точнее говоря, основной миф о борьбе Индры с его противником, воплощающим силы хаоса, неопределённости, деструкции, и создании новой вселенной, организованной на иных началах. В качестве противника Индры выступают прежде всего демоны – чудовища Вритра, Вала, реже Шушна, Пани и др., скрывающие скот (в скале, в пещере), солнце, утреннюю зарю или сковывающие воды. Победа Индры приводит к освобождению скота, вод и т. д., расчленению чудовища на части, воссозданию космоса, в частности в том его аспекте, который связан с плодородием, богатством, потомством, с переходом от экстенсивного использования природы к интенсивному, т. е. к специфически ведийскому социальному космосу.
Этот основной миф, варьирующийся в многочисленных версиях, содержит ряд существенных мотивов [напр., чудовище на горе (холме), охраняющее напиток бессмертия (амриту), сому, или в водах и т. п.], которые, с одной стороны, помогают установить связь основного мифа с другими мифологическими мотивами, являющимися его трансформациями, а с другой стороны, дают возможность конкретизировать его роль в жизни ведийского общества. Так, становится весьма вероятным предположение, что этот основной миф был своего рода сценарием, воспроизводимым в ритуале перехода, приуроченном к новому году, т. е. к тому критическому моменту, когда в соответствии с циклической концепцией времени космос возвращается к своему изначальному недифференцированному состоянию, и особый ритуал должен был заново синтезировать космос, повторив все этапы его становления, имевшие место в «перво
начальные» времена. Таким образом, в основном мифе и ритуале актуализировалась связь мифологической диахронии и синхронии, происходило приобщение к истокам, в частности, через своего рода инициацию (таинство), связанную с отождествлением участника ритуала (или воспринимающего миф) с божественным персонажем основного мифа, проверялась и удостоверялась структура вселенной и ведийского общества. Благодаря основному мифу происходила как бы физическая и нравственная регенерация как всего коллектива в целом, так и его отдельных членов. Обобщённые отражения этой ситуации были в состоянии запечатлеваться в различных образах – от сновидений до таких синтетических концепций, как мировое дерево, брахман и т. п., вокруг которых мог разыгрываться сценарий основного мифа. Разумеется, существовало значительное количество других мифов, но большая их часть в той или иной степени дублировала схему основного мифа или расширяла и модифицировала её (ср. варианты, связанные с заменой Индры или включением других богов в качестве его помощников). Не случайно, что количество мифов, связанных с данным божеством, в значительной степени зависит от включённости этого божества в схему основного мифа. С персонажами, наделёнными абстрактно-космогоническими функциями (Агни, Сома, Варуна и т. п.), связано весьма небольшое число мифов.
В. м., как она отражена в древнейших текстах, предполагает свободную композицию мифов на основе всей совокупности мифопоэтических знаний (veda); каждый сюжет, мотив, атрибут мифологичен в принципе и не требует для своего объяснения специального мифа в установившейся, законченной форме. В то же время в недрах В. м., понимаемой как нечто единое, но представленное в многообразии вариантов, начинали складываться (и чем дальше, тем больше и определённее) мифологические мотивы, мифологемы « целые мифы, которые со временем отрывались от общего ствола и приобретали большую или меньшую независимость, напр. история любви царя Пурураваса к апсаре Урваши, ставшая впоследствии знаменитой благодаря литературной обработке, и др.
Историко-культурное значение В. м. исключительно велико. Она оказалась истоком великих религиозно-философских концепций, зародившихся позже в Индии, и послужила основой для поэтического творчества.
Ряд мифологических мотивов получил яркое выражение в последующей литературе и изобразительном искусстве народов Индии и за её пределами.
Лит.: Миллер В. Ф., Очерки арийской мифологии в связи с древнейшей культурой, т. 1, М., 1876; Овсянико-Куликовский Д. Н., Религия индусов в эпоху Вед, «Вестник Европы», 1892, т. 2 – 3; Огибенин Б. Л., Структура мифологических текстов «Ригведы», М., 1968; Елизаренкова Т. Я., Мифология Ригведы, в кн.: Ригведа, М., 1972; Bergaigne Б., La religion vйdique d1 aprиs les hymnes du Rig-Vиda, v. 1–4, P., 1878–97; M a e d п з e 1 1 Б. Б., Vedic mythology, Strassburg, 1897; В1ооmfie1d M., The religion of the Veda, Н. Х. –L., 1908; Schroeder L. von, Arische Religion, Bd 1 – 2, Lpz., 1916–23; Oldenberg H., Die Religion des Veda, 2 Aufl., Stuttg. – В., 1917; GriswoldH., The religion of Rigveda, L., 1923; Keith А. В., The religion and philosophy of the Veda and Upanishads, H. 1 – 2, Camb., 1925; Dumйzil G., Mitra – Varuna. Essai sur deux reprйsentations indo-europиenries de la souverainetй, P.. 1948; Dumйzil G., Les Dieux des Indo-Europйens, P., 1952; R e з п u L., Religions of ancient India, 2 ed., Delhi, 1972; Lьders H., Varuna, t. 1–2, Gott., 1951 – 59; Ф h i e m e P., Mitra and Aryaman, New Haven, 1957; Go n da J., Some observations on the relations between «gods» and «powers» in the Veda..., s'Gravenhage, 1957; Go з da J., Die Religionen Indiens, t. 1 – 2, Stuttg., 1960–63; Mo e lie г V., Die Mythologie der vedischen Religion und des Hinduismus, в кн.: Wцrterbuch der Mythologie, hrsg. von H. W. Haussig, Abt. 1, Lfg. 8, Stuttg., 1966; Bhattacharji S., The Indian theogony, Camb., 1970; Kuiper F. B. J., Cosmogony and conception: a Query, «History of religions», 1970, v. 10, № 2.
В. H. Топоров.
ВЕДЬ-АBA (морд. ведь, «вода», ава, «мать, женщина»), в мордовской мифологии дух, хозяйка воды. Каждый источник имел свою В.-а. (по некоторым поверьям, и мужского духа – ведь-атя, от морд, атя, «старик, мужчина»). В.-а. представляли в виде обнажённой женщины с длинными волосами, которые она любит расчёсывать. Она и ведь-атя могут утопить купающихся или наслать болезнь, которую только В.-а. и может вылечить (откупиться от нее можно, бросив в воду деньги, просо и т. п.); ср. представление о целебной воде ведь-пря (морд, пря, «голова», «поверхность»), которую нужно зачерпнуть, обращаясь за помощью к В.-а. и ведь-ате, и омыть больного. В.-а. считалась также покровительницей любви и деторождения: её просили о помощи невесте, молили об избавлении от бездетности. Она же посылала дождь (чтобы вызвать дождь, устраивали культовую трапезу у источника и обрызгивались водой, призывая В.-а. – «кормилицу»). У марийцев аналогичный персонаж – вуд-ава (мар. вуд, «вода»).
ВЕДЬМЫ (от др.-рус. вbдь, «знание», «колдовство», «ведовство»), колдуньи, в низшей мифологии и народных поверьях женщины, вступившие в союз с дьяволом (или другой нечистой силой) ради обретения сверхъестественных способностей. Вера в В. получила широкое распространение в средние века, чему способствовало христианское представление о женщине как источнике соблазна и греха (к В. относили также сторонников язычества; на представления о них повлияли воспоминания о языческом жречестве и, возможно, богах, образы которых снижались до уровня нечистой силы).
Так называемая «охота за В.» в Европе 15–17 вв. породила целую юриспруденцию, направленную против В. (1-й кодекс – «Молот ведьм», 1487); ведовство, как и неверие в В., было объявлено ересью, предательством бога, особым преступлением, требующим применения пыток и смертной казни. Выделялись три категории В.: «чёрные», творящие исключительно зло, «серые», которые могли совершать и добрые дела, «белые», помогающие человеку; большинство В., согласно судебным процессам, относилось ко второй категории. В. вменялась в вину духовная и плотская (см. Инкубы) связь с дьяволом, наущающим их насылать порчу на людей (считалось, что жертву колдовства должна постигать судьба восковой фигурки, изготовляемой специально для порчи и бросаемой в огонь и т. п., или какой-либо вещи, украденной у жертвы с той же целью), на скот (порча молока); колдовству В. приписывали эпидемии, засуху, неурожай. В. могли предсказывать будущее, делать яды и приворотные зелья. Они наделялись способностями оборотничества, летать по воздуху, оживлять любой предмет, делаться невидимыми. Их атрибуты – летучие мыши, чёрный кот, помело, кочерга, волшебные травы и т. п. Обычная внешность В. – безобразная старуха, но она может принять и облик молодой привлекательной женщины. Для общения с нечистой силой В. слетались на шабаш (см. Вальпургиева ночь) верхом на помеле, на козле или свинье, в которых могли превратить человека. Особенно опасными считались В. в периоды календарных праздников, когда их вмешательство могло повредить урожаю и благополучию всего общества: верили, что тогда (особенно в Новый год) можно увидеть В., проносящихся в буре вместе с другой нечистью. К календарным праздникам приурочивались у разных народов обряды «сожжения В.» – чучел (итал. Бефана; ср. слав. Мару); двери домов и хлевов помечались крестами, оберегами против В.
Представления о В. породили многочисленные средневековые легенды и позднейшие былички, нашли отражение в изобразительном искусстве (X. Бальдунг), в художественной литературе (У. Шекспир, Н. В. Гоголь).
Лит.: Robbins R. Н., The encyclopaedia of witchcraft and demonology, N. Y., 1959; Антонович В. Б., Колдовство. Документы.– Процессы.– Исследование, СПБ, 1877.
М. А. Юсим.
Слева – Ведьмы вызывают гром и град. Рисунок 15 в.
Справа – Ведьма на коне дьявола. Немецкая гравюра 15 в.
ВЕЙОВИС, Ведиовис, Ведиус (Veiovis, от ve – отрицание и lovis – Юпитер), в римской мифологии бог подземного мира, противопоставлявшийся светлому небесному богу Дионису (равнозначному Юпитеру); иногда интерпретировался как Юпитер подземного царства. Культ В. пришёл из Альбы; в период конца республики ему был посвящен членами рода Юлиев, покровителем которого он считался, алтарь «по альбанскому ритуалу» (CIL I 807). В роще, предназначенной для убежища, Ромул основал храм В. (Ovid. Fast. III 429 ел.). Статуя В. в храме изображала вооружённого стрелами юношу с козой (хтоническим животным) у ног. По иконографическим признакам отождествлялся иногда с Аполлоном (Aul. Gell. V 12). Широкого распространения культ В. не имел и был вытеснен культом Диспатера.
Е. Ш.
ВЕЙОПАТИС (литов. vejas, «ветер» и pats, «сам, хозяин, муж», собств. «господин ветра»), в литовской мифологии бог ветра. Немецкий автор 17 в. М. Преториус сообщает об изображении В. в виде человека с двумя разнонаправленными лицами, раскрытым ртом, крыльями на плечах, распростёртыми руками (в одной из них – рыба, в другой – бочонок), с петухом на голове. Он же упоминает жрецов вейонес (Wejones), предсказывающих будущее по ветру. Видимо, В. идентичен Бангпутису. Другие названия В. – Вейпонс (Vejpons), т. е. «хозяин, господин ветра», и Вейдиевс (Wиjdiews), т. е. «бог ветра»; ср. лат. Ve-dius (Widius), др.-инд. Ваю и авест. Вайю, богов ветра.
В. И., В. Т.
ВЕЛЕС, Волос, в славянской мифологии бог. В древнерусских источниках (начиная с договора русских с греками 907 в «Повести временных лет») выступает как «скотий бог» – покровитель домашних животных – и бог богатства. В договорах с греками В. соотнесён с золотом, тогда как другой постоянно упоминаемый наряду с ним бог – Перун – с оружием. В Киеве идол Перуна стоял на горе, а идол В., по-видимому, на Подоле (в нижней части города). В социальном аспекте это же различие проявлялось в том, что В. считался богом «всей Руси», а Перун – богом княжеской дружины. В христианскую эпоху В. был ассимилирован и заменён христианским покровителем скота св. Власием (сыграло роль и звуковое соответствие имён). Следы культа В. (чаще всего под видом почитания св. Власия) сохранились по всему русскому Северу, где были известны и каменные идолы В., и легенда о святилище В. В новгородских и других северорусских иконах, в молитвах св. Власию явственна связь его культа со скотом. Характерно также переплетение культа В. – Власия с почитанием медведя как хозяина животных. Называние Бояна «Велесовым внуком» в «Слове о полку Игореве» может отражать древнюю связь культа В. с обрядовыми песнями и поэзией. Связь В. с сельскохозяйственными культами очевидна из восточно-славянского обычая оставлять в дар божеству несжатыми несколько стеблей хлебных злаков – волотей, называемых «Волосовой бородкой». В своей языческой функции В. воспринимался позднейшей православной традицией (в той мере, в какой она его не ассимилировала, отождествив со св. Власием) как «лютый зверь», «чёрт», отсюда костромское ёлс – «леший, чёрт, нечистый», диалектные волосатик, волосень – «нечистый дух, чёрт»; это же поздней шее значение – «чёрт» известно и в родственном чеш. Veles – «злой дух, демон» (тексты 16–17 вв.). Об общеславянском характере В. свидетельствует и наличие соответствий русскому В. в южнославянской традиции, где, как и у восточных славян, с именем этого бога связывается название созвездия Плеяд (др.-рус. Волосыни, болг. Власците, сербохорв. Влашип и др.); ср. также имя вилы Вела в македонском фольклоре. Сопоставление общеслав. *Velsъ, *Volsъ с родственным балтийским именем бога загробного мира Велса, а также и с генетически сходными образами в ведийской мифологии (ср. демона Валу, пожирающего скот) позволяет предположить, что в исходном основном мифе славянской мифологии В. был противником громовержца Перуна.
Лит.: Иванов В. В., Топоров В. Н., Исследования в области славянских древностей, М., 1974; Jakobson R., The Slavie god Veles and his Indo-European cognates, в кн.: Studi linguistici in onore di Vittore Pisani, Torino, 1969.
В. В. Иванов, В. Н. Топоров.
ВЕЛИАЛ, Велиар (евр. belijja'al, греч. ВелЯбс), в иудаистической и христианской мифологиях демоническое существо, дух небытия, лжи и разрушения. Этимология имени В. не ясна; в Ветхом завете это имя (в синодальном переводе Библии чаще всего передаётся описательно) употребляется в одном ряду с такими словами, как «суета», «ничто» и «не-бог» (ср. Втор. 32, 21), для обозначения «чуждых богов», ощущаемых одновременно как нечто нереальное и опасное, вредоносное именно своей призрачностью. В. может причинять человеку беду и недуг (Пс. 40/41, 9), и это сближает его со злыми духами языческих мифологий; гораздо важнее, однако, что он выступает как обольститель человека, совращающий его к преступлению («делу В.», Пс. 100/101, 3, в синодальном переводе – «вещи непотребной»), вербующий его в ряды «сынов В.» (Втор. 13, 13; 1 Царств 2, 12 и 10, 27; Суд. 19, 22 и др.), делающий из него маленького В. Поэтому в иудейской апокалиптике именно В. оказывается вождём совращенных им воинств «сынов тьмы» (кумранский текст «Война сынов света против сынов тьмы», «Заветы 12 патриархов» и др.).•То же понимание – в новозаветном увещании хранить твёрдость духовного «воина», стоящего против всего мира: «Какое общение праведности с беззаконием? Что общего у света с тьмою? Какое согласие между Христом и Велиаром?» (2 Кор. 6, 14–15). Как центральный антагонист дела Иисуса Христа, В. – возможный эквивалент сатаны, но если последнего отличает враждебность человеку, то первого – внутренняя пустота, несущественность.
С. С. Аверинцев.
Святой Власий и скот. Новгородская икона «Святой Власий и Спиридоний». 16 в.
ВЕЛИКАНЫ в мифологии, группа антропоморфных существ гигантского размера, относящихся к мифическому времени (см. Время мифическое) творения (в эпических традициях – к героическому времени). В строгом мифологическом смысле в категорию В. не входят сказочные или эпические В. типа киклопов в «Одиссее», уаигов в осетинском нартском эпосе, дэвов в эпосе грузин и т. п. Антропоморфные исполины этой разновидности, как правило, выполняют просто функции чудовищ-«вредителей», утрачивая черты первосуществ. Иногда чертами В. наделяются злые духи (менкв в финно-угорской мифологии и т. п.). В. рассматриваются носителями определённой мифологической традиции либо как их собственные предки или предки их богов (титаны, турсы), либо как некий враждебный народ (ётуны, абасы). Даже в тех случаях, когда речь идёт о В.-предках, они гибнут от руки «своих» богов, составляющих пантеон данной традиции. Возможна (при сведении В. на уровень одних из многих чудовищ) и гибель их от руки культурного героя (ср. осетинские сказания о Сослане, отвоёвывающем у В. тёплую страну с сочными пастбищами), но всё-таки важнейшим вариантом сюжета гибели В. является титаномахия (избиение титанов олимпийскими богами в греческой традиции, борьба Тора и ётунов в «Эдде», богов с асурами в индийской мифологии и др.). Таким образом, мотив гибели В. соотносится с темой поколений богов, и само существование их (как и многих других тератологических существ) приурочивается к периоду до завершения творения, до установления нынешнего мира и пантеона. В. оказываются связанными с хаосом, откуда их хтонические качества [тартар у титанов, сторуких и киклопов, порождение великаншами (напр., Ангрбодой) хтонических чудовищ], маргинальное положение в тех случаях, когда они продолжают жить и после окончательного сотворения мира, связь с горами (Прометей, Амирани). Победа над В. означает победу над хаосом и шаг к установлению космоса. Сюда же относится мотив расчленения тела гигантского существа (иногда после победы над ним) и сотворения мира из его частей (ср. Пуруша, Имир, Пань-гу). Единичность такого существа не противоречит данному выше определению В., т. к. оно относится к периоду, когда все имеющиеся существа единичны и именно расчленение даёт начало множественности. Вообще, в последовательных поколениях богов часто можно наблюдать уменьшение размеров, что особенно заметно в постмифологических, прежде всего эпических, традициях, сохраняющих миф в реликтовом виде. Здесь представлены случаи, когда протагонист является В. (или весь класс героев-« богатырей» наделён признаками В., как в нартском эпосе, ср. вост.-слав. асилки), и противоположные случаи, когда герой – не В. (человек), не-герой (противник) – В. Первый вариант иногда считают признаком архаического, второй – классического эпоса (В. Я. Пропп). В русском былинном эпосе, где богатырь не является В. (или выступает как В. рядом с человеком и как обычный человек рядом с В., напр. «Илья и идолище», ср. тему встречи нартов с В., превосходящими их размерами), гибель богатырей воспроизводит сюжет гибели В. в мифах (ср. гибель нартов, гибель кауравов в битве с пандавами и др.). Есть в русском эпосе и мотив В.-предка – Святогора; характерно при этом, что он обладает рядом общих признаков с богатырём Ильёй.
Лит.: Миллер В., Кавказские сказания о циклопах, «Этнографическое обозрение», 1890, кн. 4; Пропп В. Я., Русский героический эпос, 2 изд., М., 1958; Левинтон Г. Б., К мотиву гибели великанов, в сб.: Материалы Всесоюзного симпозиума по вторичным моделирующим системам I (5), Тарту, 1974; Olrik A., Ragnarцk, die Sagen vom Weltuntergang, В., 1922.
Г. А. Левинтон.
ВЕЛНЯС, Велинас, Велнс (литов, velnias, velinas, латыш, veins, «чёрт»), в балтийской мифологии демон – противник громовержца Перку наса. В. похищает у Перкунаса скот, прячется от преследования, оборачиваясь камнем, деревом, змеем, животным, человеком и т. д. (иногда сам В. снабжён атрибутами скота, напр. рогами и копытами). Громовержец бьёт в В. молнией и поражает его, возвращая себе скот. В. связан с водой (литов. Velnio akis, латыш, veina acis «глаз В.» – «окно в болоте»), строит в воде плотины или каменные мосты. Он связан также с музыкой и танцами, наделён мудростью. Согласно балтийскому фольклору, В. может появляться среди людей в облике сверхъестественного сильного ребёнка, вступает в состязание с пастухами, бросая диск. Дети, которые рождаются от В. у земных женщин, очень сильны и носят лук со стрелами у себя на животе; знающие об этих признаках женщины убивают таких детей. Несмотря на христианское влияние (В. – чёрт), несомненно, что образ В. восходит к представлениям о древнем божестве подземного царства (ср. Велса). См. также Велес.
Лит.: Ва1уs J., Griaustinis ir velnias baltoskandijos kra^tu tautosakoje, «Tautosakos darbai», t. 6, Kaunas, 1937/38; Gi m bu tas M., Velinas, «Proceedings of the Second Conference on Baltic Studies», 1970; её же, The Lithuanian god Velnias, в кн.: Myth in Indo-European antiquity, Berk., 1974.
В. В. Иванов, В. Н. Топоров.
ВЕЛС, Виелона, в балтийской мифологии бог загробного мира и скота. Польский автор 16 в. Я. Ласицкий упоминает Виелону (Vielona) как бога душ, которому приносят жертвы, чтобы он охранял («пас») души умерших. В 17 в. Г. Стендер сообщает о Велсе (Wels) – боге мёртвых, которому были посвящены дни мёртвых (Welli; ср. литов. vele, «душа», veles, «тени усопших», слова того же корня, что и В.); В. связан со скотом и др. животными (у Стендера – «божьи кони», «божьи быки» и «божьи птицы»). По сообщению автора 17 в. Эйнхорна, В. был посвящен месяц октябрь – Walla-Manes (ср. латыш. Велю мате, «мать мёртвых», их заступницу). Связь В. со скотом очевидна в ритуале литовского праздника скерстувес, когда совершалось заклание свиньи и произносилось приглашение Виелоне – Езагулису (Ezagulis y Ласицкого) прийти за стол с мёртвыми и принять участие в трапезе (ср. белорусский обычай осенью приглашать дедов – предков к столу). Достоверность этого свидетельства подтверждается сведениями об обряде кормления мёртвых в день поминовения усопших – литов. velines, veliaо; латыш. Veju laiks, «время В.». На том же празднике сжигались кости животных (ср. восточнославянский обряд сжигания «коровьей смерти» в день св. Власия, покровителя скота, см. Велес). В балтийской традиции существуют особые приметы и поверья о т. н. «мёртвой кости»: латыш, vela kauls, литов. navikaulis, ср. рус. навья косточка, хетт, uallas hastai; само название и ритуальное использование этой кости связывают божество мёртвых, покойника и скот. Мифологические реконструкции позволяют утверждать, что некогда В. входил в схему основного мифа восточнобалтийской традиции как противник громовержца Перкунаса (см. Балтийская мифология) и обладатель похищенного скота (см. также Велняс). Наиболее надёжные мифологические соответствия образу В. – славянский «скотий бог» Велес (позже – св. Власий), древнеиндийские демоны Вала, Вритра – противники громовержца – и др. (см. Индоевропейская мифология). Связь «скотьего бога» с царством мёртвых объясняется древним индоевропейским представлением о загробном мире как о пастбище (ср. др.-греч. название его – Злэуйпт леймюн – Елисейские поля с тем же корнем *ua1-, а также тохарск. A wal, «умирать», walu и лувийск. ulant, «мёртвый»).
Лит.: Gimbutas M., Velinas, «Proceedings of the Second Conference on Baltic Studies», 1970; eё жe, The Lithuanian, god Vйlnias, в кн.: Myth in Indo-European antiquity, Berk., 1974.
В. В. Иванов, В. Н. Топоров.
ВЕЛУНД, Вёлюнд (др.-исл. Vollmer), зап.-герм. Виланд, в скандинавской героической мифологии («Песнь о Вёлюнде» в «Старшей Эдде») чудесный кузнец, властитель альвов, женатый на «лебединой деве» – валькирии. В., захваченный во сне в плен королём ньяров Нидудом (который заставляет В. только для него изготовлять искусные изделия), освобождается из плена, улетев чудесным образом по воздуху, предварительно убив сыновей Нидуда и изнасиловав его дочь. Английский фрагмент «Вальдера» (10–11 вв.) знает В. как отца Witga (Witege), известного из «Гетики» Иордана и немецких сказаний о Дитрихе Бернском; развёрнутое изложение сюжета о В. (Веленте) фигурирует в норвежской «Тидрексаге» (кон. 13 в.), составленной преимущественно на основании нижненемецких источников. В некоторых вариантах сказания о В. он улетает на летательном аппарате, изготовленном из перьев птиц; в этом обнаруживается сходство с греческим мифом о Дедале (греческое влияние могло проникнуть через готов).
Иллюстрации к сказанию о В. принято видеть в изображениях на т. н. Клермонском ларце, хранящемся в Британском музее и датируемом 7–9 вв.
Е. М.
ВЕЛЬЗЕВУЛ, Веельзевул (Beel-zebul, Beezebub, Beelzebub), в христианских представлениях демоническое существо. В Евангелиях рассказывается, что фарисеи и книжники называли Иисуса Христа В. или утверждали, что он изгоняет бесов силою В., «князя бесов» (Матф. 10, 25; 12, 24 и 27; Мк. 3, 22; Лук. 11, 15–19). Это первое текстуально засвидетельствованное упоминание слова «В.». Переводчик и комментатор Библии Евсевий Иероним (4 – нач. 5 вв.) связывал имя «В.» с именем упоминаемого в Ветхом завете бога филистимлян Баал-Зебуба (ba'а1 zebub, «повелитель мух»; имеются археологические находки изделий в виде мухи, посвященные, очевидно, соответствующему божеству), который почитался в городе Аккарон (Экрон); за обращение к оракулу Баал-Зебуба царя израильского Охозию постигла кара Яхве (4 Царств 1, 2 – 3 и 6; в русском переводе Библии этот божок так и назван – «В.»). Толкование Иеронима до недавнего времени оставалось последним словом филологии, оно нашло отражение и в художественной литературе (ср. название романа английского писателя У. Дж. Голдинга «Повелитель мух», 1954). Современная наука предлагает ещё два толкования: 1) по-видимому, в еврейской среде бытовало фигурировавшее впоследствии в народной христианской латыни имя сатаны «Zabulus» (искажённое греческое ДйЬвплпт, «дьявол»), в таком случае «В.» значит «Баал (Ваал)-дьявол» (т. е. является синонимом дьявола, сатаны); 2) еврейский глагол zabal – «вывозить нечистоты» применялся в раввинистической литературе как метафора для обозначения духовной «нечистоты» – отступничества, идолопоклонства и т. п., в таком случае «В.» значит «повелитель скверн». Возможно, что при складывании словоупотребления «В.», известного синоптическим Евангелиям, участвовали все три ассоциативные линии.
С. С. Аверинцев.
ВЕНА (др.-инд. Vena), в индийской мифологии царь, сын Анги или Ману (или потомок его). О В. рассказывается в «Махабхарате», «Вишну-пуране», «Бхагавата-пуране», «Хариванше» и др. Став царём, В. заявил, что люди должны отказаться от жертвоприношений и что господин жертвоприношений он сам. После того как В. не внял увещаниям мудрецов, они убили его лезвием травы. Так как В. был бездетным и стране грозили несчастья, мудрецы путём трения бедра (или правой руки) мёртвого царя породили его сына Нишаду. От трения брахманами правой руки В. возник другой сын В. – Притху.
Несколько иная версия в «Падмапуране»: В. освободился от грехов и удалился в обитель, наложив на себя покаяние. Вишну обещал ему одиночество.
В. Т.
ВЕНЕРА (Venus, род. п. Veneris), в римской мифологии богиня садов, имя её употреблялось как синоним плодов (напр., у драматурга 3 в. Невия, Corp. Gloss, lat. V 521, 565). По некоторым предположениям, первоначально персонификация абстрактного понятия «милость богов» (venia). С распространением предания об Энее В., почитавшаяся в некоторых городах Италии как Фрутис, была отождествлена с матерью Энея Афродитой, став не только богиней красоты и любви, но и прародительницей потомков Энея и покровительницей римлян. Большое влияние на распространение культа В. в Риме оказал знаменитый сицилийский храм В. на горе Эриксе, откуда было заимствовано почитание этой богини как В. Эруцины. Особую популярность В. приобрела в 1 в. до н. э., когда её покровительством пользовались: Сулла, считавший, что В. приносит ему счастье (отсюда её эпитет Felix), и сам принявший прозвище Эпафродит; Помпей, посвятивший ей храм как Победительнице; и особенно Цезарь, считавший её прародительницей Юлиев (В. Genetrix). Другие её эпитеты: «милостивая», «очищающая», «конная», «лысая» (по преданию, в память самоотверженности римлянок, отдавших во время войны с галлами свои волосы для изготовления канатов, – Serv. Verg. Aen. I 720) и др. У писателей В. – прежде всего богиня любовной страсти, мать Амура. С распространением восточных культов В. стала отождествляться с другими богинями – Исидой, Астартой. Известное распространение получил культ В. и Адониса – её погибающего и воскресающего любовника (Ovid. Met. Ч 479 сл.). В астрологии большую роль играла планета, названная именем В., определявшаяся как «милостивое ночное светило, муж или женщина» (Macrob. Sat. III 8, 3).
Лит.: Schilling R., La religion romaine de Vйnus, P., 1954. E. M. Штаерман.
Об отражении образа в искусстве см. в статье Афродита.
Венера Таврическая. Римская копия. С греческого оригинала 3 в. до н. э. Мрамор. Ленинград, Эрмитаж.
Рождение Венеры. Картина С. Боттичелли. Фрагмент. 1485–86. Флоренция, галерея Уффици.
Венера Урбинская. Картина Тициана. Ок. 1536. Флоренция, галерея Уффици.
Спящая Венера. Картина Джорджоне. 1508–10. Дрезден, Картинная галерея.
Слева - Венера из Капуи.
Справа - Венера Каллипига. Римские копии. С греческих оригиналов (2 и 3 вв. до н. э.). Мрамор. Неаполь, Национальный музей.
ВЕНИАМИН (евр. binejamin, «сын правой стороны», т. е. «счастливый», «удачливый» или «сын юга», т. к. именно юг был для традиционного ближневосточного мышления «правой» стороной), в библейском повествовании один из двенадцати сыновей Иакова, родоначальник одного из «колен Израилевых». В.– последний сын Иакова (заведомо ложное, но распространённое в еврейской литературе от Филона, 1 в. до н. э.– 1 в. н. э., и апокрифов толкование понимало само имя «В.» как слегка модифицированное benлjamlm, «сын дней», т. е. «сын старости»; апокрифическая традиция определяет возраст отца при рождении В. в 100 лет). Мать В., как и Иосифа, – Рахиль (это определяет особую близость между ними, так что В. не разделяет зависти других, единокровных, но не единоутробных братьев к Иосифу). Рождается он на кочевом пути из Вефиля в Ефрафу – Вифлеем (будущее место рождения Иисуса Христа), причём Рахиль умирает рода ми: на смертном одре она называет новорождённого Бен-Они («сын муки моей»), но отец даёт ему более «счастливое» имя (Быт. 35, 16–19). В. – предмет особенной заботы отца (посылая других сыновей в Египет, Иаков не решается послать В.: «не случилось бы с ним беды», Быт. 42, 4). Но В. принуждён явиться в Египет по особому требованию Иосифа, который при виде В., «сына матери своей», не может удержаться от слёз, «потому что воскипела любовь к брату его» (43, 29–30). Затем В. служит орудием испытания, которому Иосиф подвергает братьев; те не покидают В. в (мнимой) опасности порабощения за (мнимую) кражу; открыв себя братьям, Иосиф «пал на шею Вениамину, брату своему, и плакал; и Вениамин плакал не шее его» (45, 14). При раздаче подарков В. оказывается одарён Иосифом особенно щедро. Образ В. как младшего дитяти, к которому продолжают относиться отчасти как к ребёнку и тогда, когда он давно стал взрослым, и чувствительная, «слёзная» атмосфера связанных с ним эпизодов контрастируют с благословением, которое даёт ему на смертном одре отец: «Вениамин хищный волк, утром будет есть ловитву и вечером будет делить добычу» (49, 27); но это относится не к личности самого В., а к последующей истории его племени, которое отличалось особой воинственностью, давало израильскому войску особенно искусных лучников (1 Парал. 7–8 и др.); в лице Саула воин из племени В. стал царём Израиля. Апостол Павел называет себя: «из колена Вениаминова» (Рим. 11, 1).
Позднейшие иудейские легенды расцвечивают колоритными деталями рассказ о рождении В. (двенадцатилетнее вымаливание Рахилью ещё одного сына у бога, вскармливание новорождённого сиротки молоком Баллы и т. д.), о его приключениях у Иосифа в Египте и других моментах его жизни.
С. С. Аверинцев.
BE НЬИЛИТИМО («лик влажного муссона»), в доисламской мифологии бугийцев острова Сулавеси (Западная Индонезия) богиня, дочь Гурурисэллэнга, посланная им на землю. Она поднялась из моря в золотом паланкине, сверкающем молниями, в сопровождении пяти знатных спутниц. В. Н. становится женой Батара Гуру (см. Батара Гуру, 2) и отдаёт своих спутниц ему в наложницы. Впоследствии вместе с Батара Гуру В. Н. воцаряется на половине неба.
Ю. С.
ВЕПРЬ, кабан, во многих мифологиях символ боевой мощи и плодородия. В гомеровском и древнегерманском эпосе имеется описание боевого знака – «головы В.» на шлеме воина; этот знак известен также по микенским, римским, древнегерманским археологическим памятникам. У германцев сохранялось предание о происхождении племени от двух братьев, одного из которых звали В. (Ibor, ср. др.-исл. io furr, «вепрь», «князь», «бог»). В древнехеттских текстах В. (кабан или свинья тростников) упоминается в качестве одного из «животных бога» (siunas huitar). В гомеровском эпосе встречается мотив превращения бога (старца) в В. Охота на кабанов предстаёт как занятие богов в японской мифологии. В индоиранской мифологии распространён сюжет о поражении героем (Тритой, Траэтаоной) демона в образе кабана. В мифологии балтийских славян огромный В., сверкая белыми клыками, показывается из вод моря всякий раз, когда беда грозит священному городу Ретра. У кельтов, почитавших вепря как священное животное, существовал миф о валлийском царе, превращенном богами за грехи в вепря. Мотив превращения людей в вепрей или свиней за их грехи и проступки известен также в греческой, хеттской и других мифологиях. Типологически сходное мифологическое повествование о происхождении диких свиней, считавшихся наиболее опасными животными, известно у группы индейских племён Южной Америки: в одних мифах в диких свиней превращаются жители селения, обидевшие сына (или воспитанника) бога или культурного героя (Тупана у племени тенетахара, Карусакаибе у мундуруку, Ооимбре у каяпо), в других – мужчины, не приносящие своим жёнам добычи после рыбной ловли или мешающие им добывать рыбу с помощью выдр. Ср. также евангельский рассказ о бесах, изгнанных из бесноватого человека и посланных в стадо свиней (Матф. 8, 28–33; 2 – 16; Лука 8, 27–33).
Лит.: Beck H., Das Ebersignum im Germanischen. Ein Beitrag zur germanischen Tier-Symbolik, В., 1965; Lйvi-Strauss С, Mythologiques I.– Le cru et ie cuit, P., 1964, p. 92–116.
В. В. Иванов.
ВЕРВОЛЬФ (нем. Werwolf, «человек-волк»), в германской низшей мифологии человек-оборотень, становящийся волком и по ночам нападающий на людей и скот. По народным поверьям, В. ночью облачается в волчью шкуру, днём снимает её.
В христианских представлениях В. – слуга дьявола, который предводительствует стаями В.; ср. славянских волкодлаков, литовских вилктаков. См. также ст. Волк.
М. Ю.
ВЕРЕТРАГНА (авест.), Вархран (пехл.), Бахрам (фарси), в иранской мифологии бог войны и победы. Образ В. восходит к эпохе индоиранской общности, его имя соответствует эпитету громовержца Индры в ведийской мифологии – Вритрахан, «убийца Вритры», змея-демона (возможно, имя В. и эпитет Индры восходят к общеиндоиранскому вртагхан, «сокрушитель вражды»; сам Индра в иранской мифологии стал демоном мрака). В «Яште» (XIV) описаны перевоплощения В.: в ветер, быка, коня, верблюда, вепря, коршуна (или сокола), барана, козла и, наконец, в прекрасного воина. Он даровал Заратуштре мужскую силу, крепость рук, мощь тела и остроту зрения. В образе сокола Варгана – инкарнации В. – изображался в «Авесте» фарн, символ царской власти.
И. В.
Дикий кабан – одно из воплощений Веретрагны. Cacaнидская гемма, 5–6 вв. Берлин, Переднеазиатский музей.
ВЕРТУМН, Вортумн (Vertumnus), в римской мифологии бог всяких перемен (во временах года, течении рек, настроениях людей, стадиях созревания плодов). Муж Помоны. По одной версии, первоначально сабинский бог (Liv. XLIV 16, 10); по другой – бог г. Вольсинии, главное божество этрусского союза, получившее в Риме храм после победы над Вольсиниями в 494 до н. э. (Propert. V 2, 3; Varr. V 46).
Е. Ш.
ВЕРХ И НИЗ, верхний и нижний миры, одно из главных мифологических противопоставлений, чаще всего встречающееся в дуалистических мифах и близнечных мифах. В мифологических картинах, изображающих мир преимущественно по вертикали, обычно различаются три мира, противопоставляемые по принципу «верхний – нижний». Земной мир, в котором живут обычные люди, противопоставлен как нижний верхнему миру – небу (или нескольким небесам, в свою очередь делящимся на верхние и нижние). В мифологии южноамериканского индейского племени бороро различаются три неба: нижнее «белое небо» – обиталище злых духов, верхнее «красное небо» – обиталище добрых духов, а также «голубое небо» – обиталище духов шаманов, отца и матери духов (ср. так же семь и девять небес в сибирской и германо-скандинавской мифологиях). Одновременно земной мир рассматривается как верхний по отношению к подземному или водному миру.
Соответственно разделению верхних и нижних миров все мифологические существа делятся на существ верхнего и нижнего мира. Некоторые из них могут находиться и в земном (обычном) мире, но чаще всего это пребывание в земном мире кратковременно, по его завершении они возвращаются в собственный – верхний либо нижний мир, сохраняя возможность повторного выхода из него.
Под этим углом зрения сюжеты многих мифов можно описать как перемещение мифологических персонажей й по вертикали из одного мира в другой. В айнской мифологии боги в особой люльке перемещаются с неба на землю. Для многих мифологий особенно характерно перемещение героя из земного мира вверх на небо (либо вниз в земной или подземный мир) по мировому дереву (см. Древо мировое), соединяющему все три мира. В центральном мифе южноамериканской и североамериканской мифологий – мифе о разорителях гнёзд, исследованном К. Леви-Стросом, герой – юноша отправляется (часто по поручению отца) на растущее до небес дерево, где находится гнездо с орлятами. В варианте этого же мифа, зафиксированном в Западной Сибири, у кетов, герой, спасаясь от преследований, попадает на дерево, качаясь в колыбели (способ шаманского второго рождения и перемещения на небо). Поднявшись вверх, он угрожает орлятам. Прилетевшая к гнезду орлица обещает герою орудие для добывания огня при условии, что он принесёт ей коготь. Чтобы выполнить условие, поставленное орлицей, герой спускается в нижний мир, где достаёт коготь (шип рыбы) с помощью мамонта – главного мифологического существа нижнего мира в сибирских мифологиях. Вернувшись в верхний мир, герой обменивает коготь на орудие для добывания огня, с которым возвращается домой (в земной мир).
Мифологические сюжеты развиваются в мифах такого типа до тех пор, пока не завершены перемещения героя из одного мира в другой. С невозможностью героя вернуться из мира, куда он пришёл, назад – в мир, ему изначально свойственный, обычно связывается возникновение новых объектов. Напр., созвездия у многих народов представляются как мифологические герои, переместившиеся с земли и оставшиеся на небе. В североамериканских мифах ирокезов и гуронов земля возникает вследствие падения с неба на спину черепахи небесной женщины-матери. В ряде австралийских мифов солнце представляется девушкой, попавшей на небо.
Перемещения из одного мира в другой сопряжены с опасностями и запретами, нарушение которых ведёт к гибели героя (запрет оглядываться назад, напр., в мифе о путешествии Орфея в нижний мир и др.). Во многих мифах североамериканских индейцев повторяется мотив гибели животных, улетающих в верхний мир в особом сооружении, по функции соответствующем колыбели, перемещающей героя из нижнего мира в верхний.
Мифологии разных народов используют образы мирового дерева (а также мирового яйца; см. Яйцо мировое) как основные вертикальные символы, объединяющие верхний и нижний миры. У многих народов дерево считается дорогой, по которой шаман или его молитва поднимаются к небу (дерево Цзяньму в китайской мифологии). В языках тунгусо-маньчжурских народов термин, обозначающий дерево, буквально означает «дорога». В эвенкийских шаманских культах Сибири отмечено представление, по которому корни дерева соотносятся с нижним миром духов-предков, середина – с миром обитания людей (тайгой), вершина дерева – с местом обитания души рода (в некоторых вариантах эвенкийских мифов каждый мир имеет своё отдельное дерево).
У народов, для которых характерна дуальная организация, одна из половин нередко соотносилась с нижним, а другая – с верхним миром (соответственно, «люди воды» и «люди огня» у кетов, «люди земли» и «люди верха» у североамериканского индейского племени виннебаго). При этом символами верхнего мира у кетов и виннебаго считались птицы, а символами нижнего мира – медведи. У виннебаго в половине земли имелся клад медведя, в половине верха – клад громовой птицы. У кетов противопоставлялись друг другу птичьи атрибуты шаманов, камлавших в верхний мир (т. е. обращавшихся к мифическим существам верхнего мира), и медвежьи атрибуты шаманов, камлавших в нижний мир; чёрных шаманов, наводивших порчу и связанных с нижним миром, закапывали как можно глубже в землю, а у могил «птичьих» шаманов ставили на шестах птиц – символы верхнего мира. С противопоставлением миров связано и то обстоятельство, что сибирские шаманские бубны часто делятся на две окрашенные в разные цвета половины – верхнюю, на которой изображены солнце и существа верхнего мира, и нижнюю, с изображением луны и мифологических существ нижнего мира. Для фратриальной организации виннебаго характерно разделение половины земли ещё на две половины (одну из полу половин возглавлял дух воды), благодаря которому внутри дуальной системы образовывалась трёхчленная система, складывавшаяся из противопоставлений: низ (земля) – верх (небо) и низ (вода) – верх (земля).
Таким образом, трёхчленные системы возникают внутри двучленных (дуальных) мифологических систем благодаря повторному наложению оппозиции «верх – низ» на одну из частей дуальной системы. Вместе с тем трёхчленные вертикальные символы находят соответствие в структуре человеческого тела.
Трёхчленная вертикальная картина мира сохраняется и на более поздних этапах исторического и культурного развития. На мистериальной сцене европейского средневековья с тремя вертикальными частями мира соотносятся ад, земля, рай. Эта традиционная схема мироздания воспроизводится и в искусстве последующих эпох, но часто уже без явного осмысления её мифологических истоков.
В ритуалах (в частности, в карнавальных обрядах) сохраняется принцип «переворачивания» верха и низа.
Лит.: Анисимов А. Ф., Космологические представления народов Севера, М.–Л.,
1959; его же, Религия эвенков в историкоге нети чес ко м изучении и проблемы происхождения первобытных верований, М.–Л., 1958; Топоров В. Н., К реконструкции некоторых мифологических представлений, «Народы Азии и Африки», 1964, M 3; его же, Заметки о буддийском изобразительном искусстве в связи с вопросом о семиотике космологических представлений, в кн.: Труды по знаковым системам, т. 2, Тарту, 1965 (Учёные записки Тартуского государственного университета, в. 181); его ж е, К реконструкции мифа о мировом яйце, там же, т. 3, Тарту, 1967 (в. 198); его ж е, О структуре некоторых архаических текстов, соотносимых с концепцией «мирового дерева», там же, т. 5, Тарту, 1971 (в. 284); Baldus H., Vertikale und horizontale Struktur im religiцsen Weltbild sьdamerikanischer Indianer, «Anthropos», 1968/1969, Bd 63/64, № 1.
В. В. Иванов.
BЕCTA (Vesta), в римской мифологии богиня священного очага городской общины, курии, дома. Соответствует греческой Гестии. Культ В., восходящий к древнейшим индоевропейским традициям, один из исконных в Риме, был тесно связан со святынями города: палладием, привезённым Энеем и хранившимся в храме В. как залог мощи Рима, и регией – жилищем царя. Жрицы В. – весталки избирались из числа девочек 6–10 лет; они должны были сохранять девственность в течение 30 лет, за нарушение этого запрета замуровывались живыми. Весталки поддерживали в очаге храма В. постоянный огонь как символ государственной надёжности и устойчивости (Serv. Verg. Aen. X 228), участвовали в обрядах, изготовляли смеси из муки, соли, пепла жертвенных животных во время жертвоприношений (т. н. mola salsa; Serv. Verg. Bue. Vili 820). Хотя угасание огня В. считалось дурным предзнаменованием, но в первый день нового года его гасили и зажигали вновь трением священного дерева о дерево, а от него зажигались огни очагов курий; одновременно хранившиеся в храме священные лавры заменялись на новые (Маcrob. Sat. I 12, 6). В частных домах В. посвящался вход в дом – вестибул (Serv. Verg. Aen. II 469). Впоследствии В. отождествляли с неподвижно висящим в космосе и заключающим в себе огонь земным шаром, с огнём как чистейшим элементом (Ovid. Fast. VI 218 след.; Serv. Verg. Aen. II 296), её причисляли к пенатам Рима, т. к. магистраты, вступая в должность, приносили жертвы и пенатам и В. (Macrob. Sat. III 4, 6). Изображалась с лицом, закрытым покрывалом, с чашей, факелом, скипетром и палладием.
Е. М. Штаерман.
ВЕСЫ, мифологический символ божественного правосудия (особенно загробного). В египетской мифологии В. – непременный атрибут суда Осириса, во время которого (согласно египетской «Книге мёртвых») Анубис по повелению Тота взвешивает сердце умершего человека: на одну чашу В. помещается судимое сердце (душа), на другую – статуэтка или страусовое перо – символ богини Маат. Сходные представления имелись в ветхозаветной (надпись на стене; Дан. 5,27) и христианской (архангел Михаил, взвешивающий души умерших) традициях. Взвешивание, определяющее нравственные достоинства умершего человека, известно в древнеиндийской традиции (Шат.-бр. XI 2, 7, 33 след.); вместе с тем в Древней Индии весы (dhata), на одну чашу которых помещался обвиняемый, на другую – земля, использовались во время ордалий (божьего суда), причём к ним обращались с ритуальным воззванием, в котором утверждалось, что они – выше богов, демонов и смертных по способности отличать благие дела от дурных. У Гомера Зевс на своих золотых В. определяет участь соперничающих людей или войск; сходную функцию имеют и В. богини правосудия Фемиды. В шумерской литературе (жанр причитаний) и в подражаниях этому жанру в хеттской литературе («Молитва принца Кантуцилиса», ок. 15 в. до н. э.) сохранилось свидетельство о представлениях, согласно которым взвешивание находилось под покровительством бога солнца.
Лит.: Mатьe M. Э., Древнеегипетские мифы, М.–Л., 1956, с. 62–63; Фрейденберг О. М., Миф и литература древности, М., 1978, с. 70, 155, 156, 162; Оnians R. В., The origins of European thought about the body, the mind, the soul, the world time and fate, 2 ed., Camb., 1954, p. 326, 397–98, 409–10, 416.
В. В. Иванов.
ВЕТАЛЫ (др.-инд. vetala, ед. ч.), в индуистской мифологии злые духи, вампиры, живущие в деревьях и на кладбищах и способные вселяться в мёртвые тела. Вместе с бхутами и праматхами В. составляют свиту Шивы.
П. Г.
ВЕТЕР, см. в ст. Воздух.
ВЕТСУВАН (от санскр. Вессавана, одного из имён Вишну), в мифологии лаотянцев Южного Лаоса (тайская языковая группа) глава небесных духов – тхенов. Однажды его дочь, полюбившая дворцового слугу, решила убежать с ним от отца вниз на землю. В. послал воина в погоню. Его сопровождал слуга с двумя тыквами для воды. Беглецов вернули, а тыквы были брошены на землю и разбились. Из них вышли люди.
Жили они беспорядочно, ссорились, воевали. Тогда В. послал на землю духов-тхенов упорядочить там дела, создать княжества, управление. Сделав это, тхены захотели подняться на небо, но В. оставил их внизу, разре шив лишь раз в году духам поднимать ся к нему для отчёта. В честь этого в прошлом на юге Лаоса проводилась торжественная церемония. Категория духов-тхенов, помимо их воли оставленных на земле, – специфическое явление в небуддийской мифологии тай
ских народов. Я. Ч.
ВЕТХОЗАВЕТНАЯ МИФОЛОГИЯ, см. Иудаистическая мифология.
«ВЕЧНЫЙ ЖИД», см. Агасфер.
BEЧОPKA, в восточнославянской мифологии образ вечерней зари, сестры (или брата) утренней и полуденной (см. Денница) зорь. В русских сказках и заговорах все три (или четыре, включая «полуночную») сестры-зари родились в одну ночь, В. – с вечера (отсюда назв.). Отождествляется с Венерой – Вечерницей.
В. И., В. Т.
ВЕШАПИ, в грузинской мифологии и фольклоре зооморфные существа, драконы. В древней Колхиде изображались в виде огромной рыбы (ср. Вишапы в армянской мифологии). Часто В. представляются многоглавыми существами. Различаются белые, красные и чёрные (наиболее сильные) В. Связанные с водной стихией В. похищают воду из колодцев, рек, озёр, за пользование водой требуют принесения в жертву девушек. Они поглощают солнце, враждуют с добрыми героями, но, в конечном счёте, терпят от них поражение (ср. схватку В. и Амирани). Злые функции В. нередко переносятся на дэвов. В ряде сюжетов выступают в качестве покровителей героев, однако их подарки герою являются запретными. Нарушение героем запрета вызывает его смерть. В агиографических памятниках В. – символ безверия и идолопоклонства.
Лит.: Maсс З. Я. и Смирнов Я. И., Вишапы, [Л.], 1931.
М. Ч.
ВИВАСВАТ (др.-инд. Vivasvat, или Vivasvat, собств. «сияющий»), в ведийской мифологии солярное божество, олицетворяющее свет на небе и на земле, родоначальник людей. В «Ригведе» упоминается около тридцати раз. В. – последний (восьмой) сын Адити; он родился уродом – без рук и без ног, гладкий со всех сторон; старшие братья Митра, Варуна, Бхага и др. отсекли всё лишнее, и так возник прародитель людей. В некоторых текстах этот персонаж называется Мартанда. Впоследствии В. сравнялся с богами, став солнцем (Сурьей; В. – эпитет Сурьи). Из оставшихся частей его тела возник слон. В. стал мужем дочери Тваштара – Саранью, которая родила ему близнецов – Яму и Ями, а сама, не желая жить с мужем, бежала от него, приняв облик кобылицы. В., обернувшись конём, настигает её, происходит примирение, рождаются близнецы Ашвины. В. первый совершил жертвоприношение и даровал людям огонь [ср. А гни как вестник В.; ср. «Ригведа» (X), «Шатапатха-брахмана» (III) Саяна]. Индра, Сома, Ашвины и Яма особенно тесно связаны с В.; его имя употребляется как эпитет Агни и Ушас. В «Яджурведе» и брахманах В. относят к адитьям, а в послеведийский период он вполне отождествляется с солнцем. В. как отец Ямы находит точное соответствие в авест. Vivanhvant, отец Иимы.
Лит.: Lommei H., Der Mythus von Vivasvat und Saranyu, «Zeitschrift der Deutschen Morgenlдndischen Gesellschaft», 99, 1945–1949, S. 243 и сл.
В. Т.
ВИДАР (др.-исл. Vidarr), в скандинавской мифологии молчаливый бог, сын Одина и великанши Грид. Во время последней битвы перед концом мира (см. Рагнарёк) отомстил убившему Одина страшному волку Фенриру, разорвав ему пасть (или, по другой версии, пронзив его мечом).
Е. М.
ВИДАРАФШ, Бедарафш (фарси), в иранской мифологии воин-колдун, противник зороастризма. Согласно среднеиранской поэме «Ядгар Зареран», В. – посол Арджаспа, царя хионитов: он требует, чтобы иранский царь Виштаспа отрёкся от Ахурамазды, грозит иранцам войной и бедствиями. Виштаспа отвергает требование В.; тот в битве между иранцами и хионитами предательски убивает иранского полководца Зарера, но погибает сам от руки Баствара (Бастварая), сына Зарера. Хиониты терпят поражение.
И. В.
ВИДЕВУТ И БРУТЕН, в прусской мифологии культурные герои, братья (возможно, близнецы). Согласно источникам 16 в., В. и Б. прибыли в Пруссию по морю к устью Вислы. Видевут (Widewuto, Widowuto, Witowudi) учредил у пруссов социальную организацию, светскую власть, был избран «королём». Брутен (Bruteno, Brudeno) основал главный прусский культовый центр Ромове (Romowe) и воздвиг там «жилище» для богов Патолса, Потримпса и Перкунса (Перкунаса), сам же стал первым верховным жрецом криве кривайтисом (см. Криве). Та же триада богов была изображена на знамени Видевута и на священном дубе в Ромове, причём Патолс и Потримпс (Тримпс) составляли божественную пару близнецов (см. Балтийская мифология), земным воплощением которой были, по-видимому, В. и Б. (ср. Близнечные мифы). Пруссы поклонялись кумирам В. и Б. – парным столбам: один назывался Ворскайто (Worskaito, Wurskait, Wurschaite) в честь Видевута, другой – Ишвамбрато (Iszwambrato, т. е. swais brati, «его брат») в честь Брутена.
В. И., В. Т.
ВИДЬЯДХАРЫ (др.-инд. vidyаdhara, ед. ч. «держатель знания»), в индуистской мифологии класс полубогов. В. – добрые духи воздуха, живущие между землёй и небом в качестве спутников Индры либо обитающие в северных горах, где они вместе с киннарами и якшами принадлежат к окружению Куберы. Обладая совершенным знанием магических обрядов, В. способны менять по желанию свой облик. Мужчины-В. славятся мудростью, женщины – красотой; и те, и другие часто вступают в браки со смертными. В индийском эпосе упомянуты несколько царей В. и среди них медведь Джамбават, один из помощников Рамы.
П. Г.
ВИЗУНАС, в литовской мифологии дракон, пожирающий покойников, которые пытаются после смерти влезть на недоступную гору, но срываются с неё (народное предание из окрестностей Кретинги, западная Литва). Этот мотив перекликается с известным из западнорусских летописей и сочинений М. Стрыйковского (16 в.) рассказом о том, что после сожжения покойника в долине Швинторога при нём клали когти рыси и медведя, т. к. верили, что в день страшного суда покойникам трудно будет взойти на высокую гору, где бог будет вершить свой суд.
Лит.: Narbutt Т., Dzieje starozytne narodu litewskiego, t. 1 – Mitologia litewska, Wilno, 1835, str. 384 – 85. В.
И., B. T.
ВИЙ, в восточнославянской мифологии персонаж, чей смертоносный взгляд скрыт под огромными веками или ресницами, одно из восточнославянских названий которых связывается с тем же корнем: ср. укр. В1Я, вшка, белорус. вейка – «ресница». По русским и белорусским сказкам, веки, ресницы или брови В. поднимали вилами его помощники, отчего человек, не выдерживавший взгляда В., умирал. Сохранившаяся до 19 в. украинская легенда о В. известна по повести Н. В. Гоголя. Возможные соответствия имени В. и некоторых его атрибутов в осетинских представлениях о великанах-ваюгах (см. Уаиг) заставляют признать древние истоки сказания о В. Об этом свидетельствуют также и параллели образу В. в кельтском эпосе, и обилие типологических параллелей в мифологических функциях глаза.
Лит.: Абaeв В. И., Образ Вия в повести Гоголя, в кн.: Русский фольклор, в. 3, М. – Л., 1958; Иванов В. В., Об одной параллели к гоголевскому Вию, в кн.: Труды по знаковым системам, в. 5, Тарту, 1971; его же, Категория «видимого» и «невидимого» в тексте. Ещё раз о восточнославянских фольклорных параллелях к гоголевскому Вию, в сб.: Structure of texts and semiotics of culture, The Hague–P., 1973.
В. И., В. T.
ВИКТОРИЯ (Victoria, «победа»), в римской мифологии богиня победы, называвшаяся сначала Вика Пота. Соответствует греческой Нике. В Риме В. были посвящены храм на Палатине и алтарь в курии сената, воздвигнутый при Августе. В надписях и на монетах эпохи империи В. изображалась обычно как олицетворение победы того или иного императора в войне.
Е. Ш.
Виктория. Рельеф арки императора Диоклетиана. Мрамор. Конец 3 в. Флоренция, сады Боболи.
ВИЛКТАКИ, в литовской мифологии волки-оборотни. Известны под многочисленными названиями, в первой части которых элемент vilk–«волк»: vilktakis, -ys, vilktakas, vilkotakis, vilkatas, viltakas, т. е. «бегущий (tak-tek-) волком» (в обличье волка); vilkolakis, vilkolakas, vilkalakis, vilkalokas, vilkalotas, vilkalatas, т. е. «с волчьей шерстью» (ср. слав. волкодлак). Первая группа слов характерна для Жемайтии и западной Аукштайтии, вторая – для восточной Литвы. Рассказы о В. популярны в литовском фольклоре. В большинстве случаев внешний вид В. не описывается, хотя иногда упоминаются хвост (нередко короткий), иногда зубы. Люди, обращенные колдунами в В. или сами обладающие способностью обращаться в В., выглядят, как волки, но зубы у них, как у людей, под шеей – белое пятно (там, где завязывался белый платок, когда они были людьми). После убийства В. обнаруживают, что это был человек в волчьей шкуре (иногда с янтарём, чётками, обручальным кольцом). Известен мотив совлечения с себя волчьей шкуры и превращения В. снова в людей. Рана, нанесённая такому волку, оказывается действительной и для человека-В. Считается, что в В. людей (часто участников свадьбы) обращают раганы и буртининки (напр., с помощью заколдованного пояса), или им можно стать, перевернувшись через пень ивы и т. п. Некоторые из В. лишь на время становятся волками. Они сохраняют человеческий разум, но утрачивают дар речи. С настоящими волками они не смешиваются, часто появляются вблизи жилья, забираются в амбары и хлевы и убегают в лес только в случае преследования. Чтобы спастись от голодной смерти, В. вынуждены пожирать ту же пищу, что и волки. Они нападают на тех домашних животных, которые употребляются в пищу и человеком (овца, поросёнок, гусь и др.). В ряде рассказов В. выступают как относительно мирные и невредоносные существа: это В., заколдованные раганами и буртининками. Более опасны для человека ставшие В. по своей воле: они открыто нападают на человека и даже пожирают его. Представления о В. являются одним из распространённых вариантов мотива о превращении человека в животное (лев, леопард, гиена, крокодил в Африке, тигр в Юго-Восточной Азии, ягуар в Южной Америке и т. п.). Мотив превращения в волка-оборотня широко известен в Европе, от Скандинавии до Балкан, в Малой Азии и на Кавказе (см. ст. Волк).
Лит.: Иванов В. В., Реконструкция индоевропейских слов и текстов, отражающих культ волка, «Известия АН. Серия литературы и языка», 1975, т. 34, № 5; Ve H u s Н., Mitinиs lietuviu sakmiu butybиs, Vilnius, 1977.
В. В. Иванов, В. H. Топоров.
ВИЛЫ, самовилы, в южнославянской мифологии женские духи, очаровательные девушки с распущенными волосами и крыльями, одеты в волшебные платья: кто отнимал у них платье, тому они подчинялись. В. могли летать, как птицы, обитали в горах. Они владели колодцами и озёрами и обладали способностью «запирать» воды. Культ В. и их связь с колодцами известны по болгарским источникам с 13 в. Если отнять у В. крылья, они теряют способность летать и становятся простыми женщинами. Ноги у них козьи, лошадиные или ослиные, В. закрывают их длинной белой одеждой. К людям, особенно к мужчинам, В. относятся дружелюбно, помогают обиженным и сиротам. Если разгневать В., она может жестоко наказать, даже убить одним своим взглядом. В. умеют лечить, могут предсказывать смерть, но и сами они не бессмертны.
Лит.: Вакарелски X., Етнография на България, София, 1974, с. 503–05; Борбeвит Т. Р., Вештица и вила у нашем народном верованоу и преданьу, Београд,1953.
В. И., В. Т.
ВИМАЛАКИРТИ (санскр. vimala kirti, букв, «прославленный из-за незапачканности»), бодхисатва в буддийской мифологии махаяны. Легенда о В. излагается в одной из наиболее популярных сутр махаяны («Вималакирти-нирдеша»). В. был домохозяином в городе Вайшали во времена будды Шакьямуни. Когда будда однажды появился в этом городе, то многие юноши, ученики В., пришли на поклон к Шакьямуни. Но В. не явился под предлогом недомоганья. Шакьямуни просил своих учеников пойти к В., чтобы узнать о состоянии его здоровья, однако все отказались, ибо помнили, что В. в спорах неоднократно одерживал над ними победу. Лишь Манджушри согласился пойти к В., и в беседе между ними выяснилось, что они – равные партнёры. Особенно популярным был В. в Китае, где вокруг его образа возникло много новых легенд.
Лит.: Меньшиков Л. Н., Бяньвэнь о Вэймоцзе, М., 1963; La motte E., L'enseignement de Vimalakirti, Louvain, 1962; The Holy teaching of Vimalakirti..., [L.], 1976.
Л. M.
ВИНО, древний мифологический символ плодородия и мифологический знак, отождествляемый с кровью человека. Наиболее ранние свидетельства мифологического тождества вина и крови обнаруживаются в древнехеттских ритуалах и среднехеттских текстах присяги воинов, где совершающий обряд, возливая В., восклицает: «Это – не вино, это – кровь ваша». Продолжение (с сохранением тех же словесных формул) и переосмысление ближневосточной традиции, сказавшейся также и в гностических книгах, обнаруживается в христианской мифологии (в словах Иисуса Христа, взявшего чашу В. и сказавшего: «сие есть кровь моя», Матф. 26, 28).
Соотнесение В. и крови прослеживается также в культе угаритского бога (Смерть-и-Зло), которого срубают, как лозу в винограднике, и в греческом культе Диониса, мистерии которого предполагают разрывание божества на части. Наряду с Дионисом в греческой мифологии в качестве воплощения В. выступает также Зевс Сотер («Хранитель», «Спаситель»).
Мифопоэтический образ В., символизирующий радости жизни (в т. ч. и в погребальных текстах), характерен для египетской, вавилонской и других ближневосточных традиций.
Лит.: Фрейденберг О. М., Поэтика сюжета и жанра, Л., 1936; Fоrrer Е., Das Abendmahl im Hatti-Reiche, в кн.: Actes du XXe Congrиs International des Orientalistes, Brux., 1938, Louvain, 1940, p. 124–28; G о r d п з С. H., The wine-dark sea, «Journal of Near Eastern Studies», 1978, v. 37, № 1; Кircher К., Die Sakrale Bedeutung des Weines im Altertum, Giessen, 1910; Oettinger N., Die militarischen Eide der Hethiter, Wiesbaden, 1976 (Studien zu den Bogazkцy-Texten, H. 22).
В. В. Иванов.
ВИРАДЖ (др.-инд. Virдj, собств. «сияющий» или «распространяющийся»), в древнеиндийской мифологии олицетворение женского творческого начала. В «Ригведе» (X 90, 5) В. родилась от Пуруши, а Пуруша от В.
Как женское начало, воплощённое в корове, упоминается В. в «Атхарваведе» (VIII 10, 24; XI 8, 30). Другая версия содержится в «Законах Ману» (I 32–33): Брахма делит своё тело пополам и даёт начало мужчине и женщине, причём здесь В. связывается с мужским началом. Как мифологический образ В. вскоре после ведийского периода исчезает, но становится важным понятием в умозрительной системе упанишад (творческий, материальный принцип, иногда слегка мифологизированный; так, по Шанкаре, В. – материя, супруга Индры как огня Вайшванары; в ряде случаев В. отождествляется с пищей) и в школе веданта.
В. Т.
ВИРАКОЧА, Уиракоча (полное имя – Илья-Кон-Тикси-Виракоча, т. к. в этом образе слились несколько божеств: Илья – солярное божество, Кон-Тикси – огненное, вероятно вулканическое, и Виракоча – божество земли, воды), в мифологии кечуа демиург. С кон. 15 в. культ В. начал вытеснять прежний культ солнца и грома как верховных божеств. По одному из мифов, В. считался перво-предком, праотцом всех людей и творцом мира. Согласно варианту космогонического мифа, В. создал в озере Титикака солнце, луну и звёзды. Затем он с помощью двух младших В. сделал из камня человеческие фигуры и по их подобию создал людей, назначив каждому племени свою область. В. и его помощники прошли по всей стране, вызывая людей из-под земли, из рек, озёр, пещер. Заселив людьми землю, В. уплыл на запад.
С. Я. С.
ВИРБИЙ (Virbius), в римской мифологии возлюбленный или слуга Дианы, почитавшийся вместе с ней в священной роще на озере Неми (область Ариция, Италия). По одному из мифов, В. отождествлялся с Ипполитом; растоптанный конями Ипполит был воскрешён Асклепием, но не желая простить отца, уехал в Италию, где его уже как В. в священной роще скрыла сама Диана (Serv. Verg. Aen. VII 761; Ovid. Met. XV 497); ей он построил храм и стал царём Ариции (Paus. II 27, 4–5). По мнению английского фольклориста Дж. Фрейзера, В. – дух дуба, сочетавшийся браком с нимфой дуба Дианой, подвергавшийся ритуальному убиению и воскресавший обновлённым.
Е. Ш.
ВИРТУС (Virtus), в римской мифологии персонификация мужественности как главной добродетели римского народа. Тесно связана с Гонор – почестью, служащей наградой за доблесть. В период империи почитается в основном В. (добродетель) правящего императора (судя по надписям и изображениям на монетах).
Е. Ш.
ВИРЬ-АBA (вирь, «лес»; ава, «мать», «женщина»), в мордовской мифологии дух, хозяйка леса. Человеку показывается редко, имеет вид обнажённой длинноволосой, иногда одноногой женщины, с грудями, переброшенными через плечи. Может вывести заблудившегося из лесу (после необходимой молитвы) или наоборот запутать дорогу, защекотать до смерти; уходить от неё нужно пятясь назад, тогда она не разберёт, куда ведут следы. Соответствующий мужской персонаж – вирь-атя (морд, атя, «старик», «мужчина»): к нему обращаются мужчины с просьбой о помощи в мужских промыслах, тогда как женщины просят В.-а. показать, где больше грибов, ягод и т. п. Аналогичное представление о хозяйке леса – кожла-аве (мар. кожла, «лес») известно марийцам. См. также статью Ал-басты.
ВИТ-КАН (манси), Вит-хон, Йинк-кан (хантыйск.), в мифологии обских угров властитель вод и распределитель водных богатств; наделяет людей рыбой, может избавлять от заболеваний – его молили о помощи при эпидемиях (моление сопровождалось возлиянием крови жертвенной коровы в воду). Нуми-Торум, сотворив рыбу, поместил В.-к. в воду, чтобы тот распределял икру и следил за плодовитостью рыбы. В.-к. (Шираке) живёт посреди моря в серебристо-золотистом дворце с женой Мараке. У него семь сыновей и семь дочерей, обитающих в глубиводоворотов.
М. Х.
ВИТ-КУЛЬ, в мифологии обских угров (манси) водяной злой дух, живущий в водоворотах и тёмных озёрах потустороннего мира. После сотворения мира Нуми-Торум заставил В.-к. поглощать землю (которая разрасталась среди первичного океана), чтобы она не утонула из-за собственной тяжести. У хантов – Йенг-тонк.
М. Х.
ВИШАПЫ, в армянской мифологии драконы, хтонические существа. Выступают в зооморфном (чаще всего – в виде змеи) или антропоморфном облике, персонифицируют грозовую бурю, смерч или грозовые облака.
Согласно мифам, большой В. поглощает солнце, отчего происходит затмение. В. живут в высоких горах, в больших озёрах, на небе, в облаках. Поднимаясь на небо или спускаясь вниз, особенно на озёра, производят грохот, сметают всё на своём пути. Доживший до тысячи лет В. может поглотить весь мир. Часто во время грозы постаревшие В. с высоких гор или озёр подымаются на небо, а небесные В. спускаются на землю. В основе мифов о борьбе с В. – распространённый мифологический мотив о борьбе хаоса с космосом. С утверждением христианства мифы о В. подверглись модификации, вишапоборца Вахагна вытеснили архангел Гавриил (Габриел Хрештак) и ангелы, они вступают в сражение с В., которые во время грозы вместе со злыми духами пытаются проглотить солнце (воспламеняющиеся грозовые тучи – огненные тела В., гром – их крик, а молния – стрела Габриела Хрештака, посох или прут ангелов). Ангелы вздымают В. к самому солнцу, от лучей которого В. превращаются в пепел и сыплются на землю.
В эпосе В. – чудовища, завладевшие водными источниками; они вынуждают людей приносить им в жертву девушек; воды и девушек высвобождают герои, убивающие В. В эпосе «Випасанк» выступают В., живущие у подножия Масиса, потомки вишапа Аждахака и его жены Ануйш – «матери вишапов» (этих потомков иногда называют «вишапидами», по-армянски – «вишапазунк»). Предводитель и отец В. Аргаван пригласил к себе во дворец на обед царя Арташеса с сыновьями. Во время обеда Аргаван строит козни против царя. Разгневанный Арташес, вернувшись в Арташат, посылает сына Мажана с войском для уничтожения В. Однако тот не выполнил приказания отца. Истребил их, включая Аргавана, Артавазд.
С. Б. Арутюнян.
ВИШВАКАРМАН (др.-инд. Visvakarman-, букв, «творец всего»), в ведийской и индуистской мифологии божественный творец вселенной, созидатель, поэт. В «Ригведе» ему посвящено два гимна в X мандале (81, 82). Существенно, что как эпитет слово «В.» в «Ригведе» относится по разу к Индре (VIII 87, 2) и к Сурье (X 170, 4), а в «Ваджасанейи-самхите» к Праджапати (XII 61), с которым В. в ряде случаев отождествляется (AB IV 8, 18; Шат.-бр. VII 4, 2, 5; VIII 2, 3, 13; Майтр.-самх. I 3, 34 и др.); также устанавливаются и связи В. с Тваштаром. В. всевидящ (он смотрит во все стороны), упоминаются его лицо, руки, ноги, крылья. Он мудрец, жрец, «наш отец», повелитель речи (Вачаспати), «единственный установитель имён богов» (PB X 82, 3; AB II 1, 3; как и Брихаспати). Он вообще устроитель и распорядитель, обладающий быстрой мыслью, знанием всех мест и всех существ, благосклонностью. В. выступает как ваятель, плотник, кузнец. Он создаёт землю и раскрывает небо; чтобы сотворить мир, В. приносит самого себя в жертву. В пуранах и эпосе В. связан с рядом сюжетов, но его функция творца при этом суживается до роли искусного строителя, мастера; так, он строит для демонов-ракшасов город Ланка («Рамаяна»), дворец для бога богатства Куберы и для Варуны (в мифе о хранителях мира), создаёт прекрасную деву (сказание о Сунде и Упасунде), отдаёт Кали топор, перстни и ожерелья; делает летающую колесницу «Пушпака» для Куберы, гирлянду для Сканды (Мбх. III), оружие и т. п. В. обрастает и родственными связями: он сын Прабхасы (и внук .Дхармы) от Иогасиддхи; у него дочь Санджия (замужем за Сурьей) и сын Нала, обезьяний вожак и строитель; иногда отцом В. называется Брахма.
Лит.: Невелева С. Л., Мифология древнеиндийского эпоса, М., 1975, с. 93–95; Иванов В. В., Древнеиндийский миф об установлении имен и его параллель в греческой традиции, в кн.: Индия в древности, М., 1964, с. 85–94; Michalski S. F., Hymnes philosophiques du Rgveda, в кн.: История и культура древней Индии, М., 1963, с. 207 – 15; Bhattacharji S., The Indian theogony, Camb., 1970, p. 320–25.
В. H. Топоров.
ВИШВАМИТРА (др.-инд. Vicvamitra, букв, «друг всех»), в ведийской и индуистской мифологии мудрец, который был рождён кшатрием, но своими аскетическими подвигами добился положения брахмана и стал одним из семи божественных риши. В. и его потомкам приписываются гимны третьей мандалы «Ригведы». Согласно одному из этих гимнов, он был сыном царя Кушики и перевёл войско бхаратов через реки Випаш и Шутудри, которые по его повелению опустили перед ним свои воды (PB III 33; ср. 53, 9). В более поздней традиции В. считался царём страны Каньякубджи. Наиболее известные мифы о В. связаны с историей его борьбы против брахмана Васиштхи и отражают, по мнению исследователей, соперничество между брахманами и кшатриями в Древней Индии. По одному из этих мифов, В. попросил у Васиштхи уступить ему Сурабхи, «корову желаний», и предложил ему за неё своё царство. Васиштха отказался, и тогда В. попытался увести корову силой. Однако Сурабхи произвела на свет могучих воинов, которые разогнали войско В. Убедившись в превосходстве брахманов, В. оставил царство и предался суровой аскезе, чтобы достичь их могущества (Мбх. I 165). По другому мифу, боги послали к В. апсару Менаку, с тем чтобы своей любовью она отвлекла его от подвижничества. Сначала ей это удалось, и от союза В. и Менаки родилась Шакунтала. Но затем В. преодолел искушение, прогнал Менаку и продолжил свою аскезу (Мбх. I 66; Рам. I 63). Соблазнить В. пыталась и апсара Рамбха, но он её проклял, обратив на тысячу лет в камень (Рам. I 64). Сила подвижничества В. была такова, что царя Тришанку, врага Васиштхи, он живым поднял в небо, а затем превратил в одну из звёзд созвездия Южного Креста. В конце концов брахманское достоинство В. было признано не только богами, но и самим Васиштхой. В. имел сто одного сына, но, кроме них, он принял в свою семью отважного и мудрого Шунахшепу и провозгласил его «старшим среди своих сыновей». Пятьдесят младших сыновей В. согласились с решением отца, но пятьдесят старших – вознегодовали, и В. проклял их, указав, что их потомками станут андхры, пундары и шабары (т. е. неарийские племена), проживающие на окраине мира (Айт.-бр. VII 18). В. – один из героев «Рамаяны», и его обитель, по эпическому рассказу, находится у слияния рек Сараю и Ганги (Рам. I 23).
Лит.: Kapadia В. Н., Visvamitra in the vedic, epic and the purдnic literature, Vidyanagar, 1972.
П. А. Гринцер.
ВИШВАРУПА [др.-инд. Visvarupa, «обладающий (принимающий) всеми формами»], в ведийской и индуистской мифологии трёхголовое существо демонической природы, сын Тваштара, похитивший коров и за это поражённый Тритой и Индрой (PB X 8, 8–9) или плотником (версия «Махабхараты»). Иногда В. называют Триширас («трёхголовый») или по имени отца Тваштар. В. богат скотом и лошадьми. Он – пурохита (жрец) богов, хотя и принадлежит к асурам (Тайтт.-самх. II 5, 1, 1). Более подробно говорится о В. в эпосе, где он иногда идентичен Вритре (в других случаях они двоюродные братья). Основной сюжет – рождение В. и его сестры – божественной кобылицы Саранью у Тваштара и демонической женщины асурского рода. Грозный, мудрый, предающийся подвижничеству, В. в борьбе богов и асуров тайно встаёт на сторону последних. Индра пытается соблазнить В. красотой апсар, но тот не поддаётся искушениям. Тогда Индра, получив отпущение грехов, убивает В., срубив все три его головы («Брихаддевата»). Этот миф сравнивают с иранским мифом о Траэтаоне, поразившем трёхглавого змея и (более отдалённо) с древнегреческим сюжетом о Геракле и трёхголовом Герионе.
В. используется как эпитет Вишну.
В. Т.
ВИШВЕДЕВА (др.-инд. Visvedevah, букв, «все боги»), в древнеиндийской мифологии особый вид объединения богов (включая иногда и низших), в пределе совпадающий со всем пантеоном. От групповых божеств или классов богов В. отличается отсутствием единых, общих для всех характеристик. В «Ригведе» В. восхваляются более чем в 40 гимнах; особенно часто появляются они в поздней, X мандале. К В. обращаются обычно при приглашении их к жертвоприношению, которое, собственно, и вызывает к жизни такое объединение разных божеств. В гимнах к В. обращаются с просьбами, перечисляют имена отдельных божеств (постоянно Индра, Агни, Митра, Варуна, другие адитьи, гораздо реже Сома или Ушас, очень редко Рудра) и их характеристики и деяния. Иногда же эти божества настолько тесно слиты между собой, что трудно выделить часть, относящуюся к данному божеству. В ряде случаев В. образуют более узкую группу божеств, призываемых наряду с другими объединениями (напр., васу, адитьи и др.). В более позднее время В. состоит из десяти божеств (напр., васу, Сатья, Крату, Дакша, Кала, Кама, Дхрити, Куру, Пуруравас, Мадравы; впрочем, состав нередко меняется, ср. «Вишна-пурану»). В ритуале В. также трактуются как единство (в частности, им посвящается третья выжимка сомы). Соответствие др.-инд. visve devah – «все боги» и авест. daeva vispe позволяет говорить об индоиранских основах такого объединения богов.
Лит.: Renou L., Etudes vйdiques et pвninйennes, t. 4–5, P., 1958 – 59.
В. Н. Топоров.
ВИШНУ (др.-инд. Visnu), один из высших богов индуистской мифологии, составляющий вместе с Брахмой и Шивой т. н. божественную триаду – тримурти. В ведийских гимнах В. занимает сравнительно скромное место, хотя и входит в число основных божеств (см. Ведийская мифология); в брахманах его значение возрастает, но лишь в эпосе и пуранах В. становится первостепенной фигурой. В индийской традиции имя В. толкуется как «проникающий во всё», «всеобъемлющий» (от корня vie, «входить», «проникать»). Другие этимологи иногда предполагают неиндоевропейское происхождение имени В. Возможно, что образ В. вобрал в себя элементы из доарийского субстрата. В протоиндийских материалах никаких намёков на В. до сих пор не обнаружено (помимо изображения птицы на одной из печатей Хараппы, в котором исследователи усматривают прообраз Гаруды, ездовой птицы В.). С другой стороны, нет и неоспоримых доказательств индоевропейского или даже индоиранского происхождения В. В ведийской литературе имя В. встречается около ста раз; в частности, он упомянут в нескольких гимнах «Ригведы», один гимн (I 154) целиком посвящен ему. В гимнах прославляются три шага В., которыми он измерил земные сферы. Уже в древнеиндийской традиции эти три шага были истолкованы как движение солнца – или от восхода через зенит к закату, или через три мира. Прежде европейские мифологи делали из этого вывод, что В. первоначально был солнечным божеством, но теперь это мнение оспаривается многими учёными. Мифологема «трёх шагов» навсегда осталась связанной с В. и претерпела различные трансформации. Из них наиважнейшая – три шага В. в облике карлика (см. Аватара), которыми он отнял вселенскую власть у царя дайтьев Бали (Мбх. III 270 след.; Рам. I 29; Ваю-пур. II 36 и др.). В ведах В. выступает как младший партнёр Индры (отсюда имя Упендра, «младший Индра») в мифе о борьбе против демона Вритры. Этот миф сохраняется и в более поздних мифологических сюжетах, но В. постепенно обретает главную роль (отсюда имя Атиндра, «более великий, чем Индра»). В брахманах круг мифов, связанных с В., расширяется. В них В. совершает подвиги на благо угнетённых и притесняемых, к нему обращаются боги за помощью в критических ситуациях.
В эпосе сам В. (либо в виде своих аватар Кришны и Рамы) является центральным персонажем. В эпической мифологии происходит постепенное отождествление целого ряда образов: с одной стороны, В. и божества Нараяны, а с другой стороны, Рамы, Кришны и других антропоморфных и териоморфных персонажей, из которых складывается система аватар В.-Нараяны.
Из 18 главных пуран 6 посвящены В. («Вишну-пурана», «Нарадия-пурана», «Бхагавата-пурана», «Гаруда-пурана», «Падма-пурана», «Вараха-пурана»), но и в остальных, формально посвященных Брахме или Шиве, В. и его аватары занимают большое место. В пуранах разрабатывается концепция тримурти, согласно которой онтологически единые Брахма, В. и Шива имеют функции соответственно создателя, хранителя и разрушителя мироздания. Однако большинство вариантов этой концепции отводит В.-Нараяне высшее место в триаде, провозглашая его абсолютом, источником, основой и сутью бытия. Подобные представления есть уже и в эпосе (напр., Мбх. XII 48, 17).
Вишну. Камень. 10 е. Алмора.
В одном из вариантов мифа о потопе (Мбх. III 186–187) мудрец Маркандея, спасённый В. (который в облике прекрасного юноши сидит на ветвях баньянового дерева), проникает в чрево божества и видит там всю вселенную: землю, небеса, людей, богов и т. д. Таким образом, мир предстаёт как форма существования В. Согласно другому варианту мифа о потопе (Мбх. III 194), В. в конце каждого мирового цикла (см. Юга) вбирает в себя вселенную и погружается в сон, возлежа на змее Шеше, плавающем по мировому океану. Когда В. просыпается и замышляет новое творение, из его пупа вырастает лотос, а из лотоса появляется Брахма, который и осуществляет непосредственно акт творения мира. Из других мифов, связанных с В., следует назвать миф о пахтанье мирового океана (см. Амрита), предпринятого под водительством В.-Нараяны. В. же отнимает у демонов добытую амриту, приняв облик прекрасной женщины, и играет решающую роль в последовавшей затем битве богов и асуров.
Мотив торжества над злом и принятия для этой цели определённого облика составляет основное содержание мифов об аватарах В. (см. Бхаг.-г. IV 7). Во всех своих проявлениях В. олицетворяет энергию, благоустрояющую космос. В различных мифологических и религиозно-философских системах (напр., в вишнуизме) эта энергия, именуемая В., предстаёт во множестве обликов: от неописуемого абсолюта до личностного бога, к которому человек может испытывать сильную эмоциональную привязанность (бхакти).
В ведах В. наделён неопределённо антропоморфными чертами: он юноша большого роста, «широко ступающий». «Махабхарата» среди других имён В. даёт: «тот, чьё тело не описать», но тем не менее часто по-разному описывает В. В сложившейся позднее иконографии В. обычно изображается возлежащим на змее Шеше или стоящим во всеоружии юношей. В одной из четырёх его рук – чакра (букв. «круг», «диск»), специфическое оружие наподобие бумеранга, обладающее сверхъестественной силой, в другой руке – раковина, в третьей – булава (палица), в четвёртой – лотос или лук. Цвет кожи В. – тёмно-синий, цвет одежды – жёлтый, как и у его аватар Рамы и Кришны, но в «Махабхарате» встречаются утверждения, что кожа В. принимает разный цвет в зависимости от юги. Супруга В. – Лакшми. Сам В. иногда называется сыном Адити и Кашьяпы. Обычное местопребывание В. – вершина горы Меру (Мбх. III 160, 17–26). Его ездовое животное – царь птиц Гаруда.
В. имеет много различных имён, связанных или с его свойствами и атрибутами, или с мифическими подвигами его самого и его аватар. В «Махабхарате» есть раздел под названием «Гимн тысяче имён Вишну» (XIII 149). Другие наиболее важные имена В.: Хари (букв, «рыжевато-коричневый», но толкуется как «избавитель»), Говинда («пастух»), Кешава («благоволосый»), Мадхусудана («убийца демона Мадху»), Мурари («враг демона Муры»), Пурушоттама («лучший из людей» или «высший дух»).
Лит.: Gоnda J., Aspects of early Visnuism, 2 ed., Delhi, [1969]; его же, Visjiuism and Sivaism..., L., 1970; Vischnu-Narayana, Ubertragen von R. Otto, Jena, 1923.
С. Д. Серебряный.
ВИШТАСПА (авест.), Виштасп (среднеиран.), в иранской мифологии и легендарной истории царь мифической династии Кейянидов. Одно из главных действующих лиц историко-теологических мифов зороастризма. В «Гатах» и «Младшей Авесте» («Яшты» V, XIII, XV, XIX) выступает праведным венценосцем. Принял учение пророка Заратуштры, обеспечил ему приют и покровительство. В. – идеальный прототип земных властителей, наделяемый назидательно-дидактической окраской в пример и поучение реальным историческим царям. Одни источники («Гаты», пехлевийские сочинения) рисуют его державным государем, распорядителем, благочестивым поборником праведности, другие («Яшты» и арабо-персидская традиция эпохи ислама) ставят на первый план его воинские качества, склонность к совершению подвигов и некоторому авантюризму. Происхождение образа окончательно не выяснено. См. также Гуштасп.
Лит.: Christensen Б., Les Kayanides, Kbh., 1932.
Л. Л.
ВЛАСТИ (греч. 'ЕопхуЯбй), в христианских представлениях ангельские существа. В новозаветных текстах бегло упоминаются как особого рода космические духи, причём как благие, послушные богу (1 Петр. 3, 22 – [Христу] «...покорились ангелы, и власти, и силы»), так и злые, антагонисты бога (Ефес. 6, 12). В связи с этим гностики из секты каинитов, совершая в согласии со своей доктриной тот или иной имморальный акт, понимали это как дань В. и произносили ритуальную формулу: «О, Власть имярек, творю действие твое». В иерархии девяти чинов ангельских Псевдо-Дионисий Ареопагит (5 в. или нач. 6 в.) отводит В. место последнего «чина» средней триады, после господств и сил, особую близость В. к которым подчёркивает: как и они, В. воплощают принцип непогрешимой и невозмутимой иерархической стройности, повелевания в послушании, без всякой возможности «тиранического употребления во зло» авторитета.
С. А.
ВОБИ, в грузинской мифологии божество грозы и погоды. Имя В. сохранилось в мегрельско-сванском названии пятницы – «день Воби».
З. К.
ВОДА, одна из фундаментальных стихий мироздания. В самых различных мифологиях В. – первоначало, исходное состояние всего сущего, эквивалент первобытного хаоса; ср. встречающийся в большинстве мифологий мотив подъятия мира (земли) со дна первичного океана. Водное чудище выступает партнёром бога-творца в демиургическом поединке и одновременно материалом для построения мира (см. Тиамат). В. – это среда, агент и принцип всеобщего зачатия и порождения. Но зачатие требует как женского, так и мужского начала; отсюда два аспекта мифологемы В. В роли женского начала В. выступает как аналог материнского лона и чрева, а также оплодотворяемого яйца мирового. Книга Бытия, описывая сотворение мира, использует очень древний образ – оживляющее приникание «духа божьего» к мировым водам, изображаемое (в иудейском оригинале) через метафору птицы, которая высиживает яйцо. В. может отождествляться с землёй как другим воплощением женского начала. Так возникает возможность олицетворения земного и водного начал в одном персонаже (ср. иран. Ардвисуру Анахиту и Арматай, скиф. Апи и т. п.). Брачный союз неба как мужского начала с землёй или В. является широко распространённым у индоевропейцев мифологическим мотивом (см. Священный брак). Китайская категория инь объединяет в себе значения В. как оппозиции огню и как женского начала. Богини любви (Иштар, Афродита и т. п.) непременно связаны с В., что объясняет широкое распространение эротической метафорики В. Так, увещание довольствоваться законной женой выражается в афоризме библейской «Книги притчей Соломоновых» (5, 15): «Пей воду из твоего водоёма и текущую из твоего колодезя» (ср. др.-рус. легенду об ответе св. Февронии покушавшемуся на её честь, что, мол, все женщины одинаковы, как одинакова вода по обе стороны лодки). Но одновременно В. – плодотворящее мужское семя, заставляющее землю «рожать». Этот мотив характерен, напр., для хананейско-финикийского образа Балу (Баал-Хаддада). Эта же символика отмечается в греческой мифологии, где речные божества выступают как жеребцы и супруги смертных женщин. Мотивы женского и мужского производящего начала органически совмещаются в таких образах, как Ардвисура Анахита: «Она для меня делает благом и воду, и семя мужей, и утробу жён, и молоко женской груди» («Ясна» LXIV 1–2). С этим совмещением связан «андрогинизм» В., явно или скрыто присутствующий в образах божеств плодородия. С другой стороны, двоякость функций В. нередко воплощалась в супружеской чете водных (морских) божеств: такова роль отца Океана и матери Тефиды у Гомера (Hom. Il. XIV 200– 210). В. как «влага» вообще, как простейший род жидкости выступала эквивалентом всех жизненных «соков» человека – не только тех, которые имеют отношение к сфере пола и материнства, но прежде всего крови – мотив, характерный для мифологических представлений южноамериканских индейцев. С мотивом В. как первоначала соотносится значение В. для акта омовения, возвращающего человека к исходной чистоте. Ритуальное омовение – как бы второе рождение, новый выход из материнской утробы (аспект мифологемы В., удержанный в христианской символике крещения). В то же время водная бездна или олицетворяющее эту бездну чудище – олицетворение опасности или метафора смерти (ср. Апоп, Ермунганд, водяной, русалки и т. п.); чрево водного чудища – преисподняя, выход из чрева – воскресение (мотив Ионы). Соединение в мифологии В. мотивов рождения и плодородия с мотивами смерти находит отражение во встречающемся во многих мифологиях различении живой и мёртвой В., животворящей небесной В. и нижней, земной солёной В., непригодной ни для питья, ни для орошения (ср. также библейское «И создал бог твердь; и отделил воду, которая под твердью, от воды, которая над твердью»; Быт. 1, 7). Как бездна хаоса В. – зона сопротивления власти бога-демиурга: библейские псалмы и «Книга Иова» говорят о борьбе Яхве с демоническими жителями В. (ср. др.-инд. мифы о победах Индры над хтоническими чудовищами, связанными с водной стихией). Наконец, являя собой начало всех вещей, В. знаменует их финал, ибо с ней связан (в эсхатологических мифах) мотив потопа.
С. С. Аверинцев.
ВОДАН, Вотан (Wodan, Wotan, Wuotan), германский бог; в скандинавской мифологии ему соответствует Один. См. в ст. Один.
ВОДЯНОЙ, водяной дедушка, водяной шут, водяник, водовик (чеш. vodnik, сербо-лужиц. wodny muz, wуdnykus, словен. povodnj, vodni moz и др.), в славянской мифологии злой дух, воплощение стихии воды как отрицательного и опасного начала. Чаще всего выступает в облике мужчины с отдельными чертами животного (лапы вместо рук, рога на голове) или безобразного старика, опутанного тиной, с большой бородой и зелёными усами. Женские духи воды – водяницы (чеш. vodni panna, сербо-лужиц. wodna zona, словен. povodnja devica и др.) увязываются, как и русалки, с представлениями о вредоносных покойниках – «заложных покойниках», становящихся упырями и злыми духами; на них женятся В. Водяные соотносятся с чёрным цветом: им приносили в жертву чёрного козла, чёрного петуха, существовал обычай держать на водяных мельницах чёрных животных, любезных В. По поверьям, у В. были коровы чёрного цвета, он обитал в чёрной воде – в сказках, в частности сербо-лужицких, урочище Черна Вода служит местом встречи с В. С левой полы В. постоянно капает вода (это можно сравнить с особым значением левой стороны у лешего). В. утаскивали людей к себе на дно, пугали и топили купающихся. Эти поверья о В. сопоставимы с легендой о морском (водяном, поддонном) царе, отразившейся в русских былинах о Садко. В волшебных сказках В. схватывает свою жертву, когда она пьёт из ручья' или колодца, требует у схваченного царя или купца сына в залог и т. п. В славянских поверьях о В. и морском царе можно видеть отражение на более низком уровне мифологической системы представлений, некогда относившихся к особому богу моря и вод (ср. Аутримпса в прусской мифологии, Нептуна в римской и т. п.). Типологически сходные поверья о В. известны многим народам.
Лит.: Иванов П. В., Народные рассказы о домовых, леших, водяных и русалках, «Сборник Харьковского историко-филологического общества», 1893, т. 5, в. 1; Померанцева Э. В., Мифологические персонажи в русском фольклоре, М., 1975.
В. В. Иванов, В. Н. Топоров.
Водяной. Лубок. 19 е.
ВОЗДУХ, одна из фундаментальных стихий мироздания. Как и огонь, В. соотносится с мужским, лёгким, духовным началом в противоположность земле и воде, относящимся чаще всего к началу женскому, тяжёлому, материальному.
Становящийся доступным органам чувств благодаря своему движению, В. описывается в виде дыхания, дуновения, ветра, обладающих множеством символических значений. Дуновение же, дыхание связаны с принципом жизни, животворящим духом, эманацией (ср. др.-евр. rьah, др.-греч. рнеэмб, лат. Spiritus – слова, обозначающие как дыхание, так и дух, а также рус. «дух» и «воздух»; ср. также представление о душе – дыхании). Этот мотив представлен во многих космогонических мифах (андаманский Пулуга, олицетворение муссонного ветра, создатель мира; дух божий, носящийся над водами, Быт. 1, 2; варианты мифов о яйце мировом, снесённом крылатым, т. е. воздушным, божеством). В древне-егип. мифологии бог воздуха Шу порождает небо и землю. В индуистской мифологии выдох Брахмы означает творение мира, а вдох – его уничтожение. В китайской мифологии этот же образ животворящего дыхания представлен в виде открывающихся и закрывающихся небесных ворот, соответствующих принципам инь и ян. В индуистской мифологии обитающие в В. рудры мечут стрелы-ветры, которые одновременно служат координатами сотворенного физического пространства. Представления о четырёх ветрах как координатах пространства характерны для античной мифологии (сходные представления у индейцев Северной и особенно Южной Америки). В Древней Греции особенной популярностью (в частности, у поэтов) пользовались Борей и Зефир, у римлян – Аквилон и Фавоний, которые связывались с четырьмя сторонами света, временами года, с природными циклами, отсюда – с растительностью, плодородием и т. д. (многообразны в различных мифологиях связи ветра с солнцем, нередко изображаемым дующим в рог, и т. п.). В древнеиндийской мифологии бог ветра Баю – жизненное дыхание, и сам возник из дыхания Пуруши. В иудаистической мифологии дыхание Яхве обозначает непрерывное творение мира. Сотворяя человека, бог вдохнул ему душу. В более узком смысле, дух божий нисходит на человека через дуновение, сообщая ему необычные свойства – от сверхъестественной физической силы (Суд. 14, 6) до ясновидения, способности пророчество вания и т. д.; в Новом завете воскресший Иисус, явившись ученикам, «...дунул, и говорит им: примите духа святого» (Ио. 20, 22).
Во многих мифологиях, в частности в кельтской, дуновение наделяется магической функцией: дуновение друида разрушает вражеские укрепления, обращает врагов в камни и т. п. Известно применение дыхания изо рта ко рту, через бычий или бараний рог и т. п. в магической практике множества народов с целью изгнания злых духов.
Ветер, как взвихрение В. большой мощи, сам по себе ассоциируется в мифологиях с грубыми хаотическими силами, сферой деятельности титанов и киклопов, что отразилось в греческих представлениях об Эоловой пещере (см. Эол) как о подземном жилище ветров (аналогичная «пещера ветров» – в мифологии индейцев Северной Америки). Однако как дуновение – дыхание ветер связан и с противоположного характера представлениями. Так, сильный ветер (ураган, буря) является вестником божественного откровения, – бог отвечает Иову из бури, в грозе и буре получает откровение Иоанн Богослов; традиция эта продолжена и в Новом завете, где языки огня – духа приносит апостолам «несущийся сильный ветер» (Деян. 2, 2–3). Символика дуновения, ветра как «духовной стихии» вообще смешивается с подобной же символикой огня и света: так, в индуистской традиции ветер, рождённый духом, в свою очередь порождает свет (ср. Тайтт.-уп. I 1, 2: «... из атмана возникло пространство, из пространства – ветер, из ветра – огонь...»). В., кроме того, является светоносным океаном (китайская стихия ци); по В. как лёгкой, духовной субстанции прилетают крылатые божественные вестники – ангелы, однако тот же В. служит в иудео-христианстве местопребыванием и демонизированных крылатых существ (ср. представления о Люцифере как «князе воздушном»). В. рисуется как обиталище множества духов; среди них помещают и души умерших людей.
М. Б. Мейлах.
ВОЗНЕСЕНИЕ (греч. БнЬлзшйт, ср. лат. Ascensio, «восшествие»), в христианских религиозно-мифологических представлениях возвращение Иисуса Христа по завершении им земной жизни в божественную сферу бытия – «на небо». По новозаветным рассказам, В. произошло через 40 дней после воскресения (Деян. I, 3), в окрестностях Иерусалима, на пути к Вифании (Лук. 24, 50–51), т. е. на восток от города, на склоне горы Елеон (Деян. 1, 12), в присутствии апостолов, после беседы с ними (Мк. 16, 19). Последний жест Христа перед исчезновением в глубине небес – благословение (Лук. 24, 50–51). «Два мужа в белой одежде» (типичное новозаветное описание ангелов) обратились к апостолам: «мужи Галилейские! что вы стоите и смотрите на небо? Сей Иисус, вознёсшийся от вас на небо, придёт таким же образом, как вы видели его восходящим на небо» (Деян. 1, 11). Византийская и древнерусская иконография В. исходит из эсхатологического смысла, намеченного в этих словах ангелов: Христос возносится таким, каким некогда вернётся «во славе» вершить страшный суд. Присутствие апостолов, объединившихся вокруг девы Марии (новозаветные тексты не упоминают о присутствии девы Марии при В.), символизирует провожающую Христа на небеса и ожидающую его второго пришествия церковь; поза Марии – молитвенная (т. н. оранта). Этот иконографический тип остаётся практически неизменным от миниатю
ры сирийского «Евангелия Рабулы» (586) до поздних православных икон, поскольку те сохраняют какую-либо связь с традицией. Сюжет В. имеет параллели в религиозно-мифологических представлениях многих народов, согласно которым мифологические персонажи могут перемещаться из одного мира в другой (см. Верх и низ).
С. С. Аверинцев.
Вознесение. Миниатюра в Евангелии Рабулы». 586. Флоренция, библиотека Лауренциана.
ВОЛК. В мифологических представлениях многих народов Евразии и Северной Америки образ В. был преимущественно связан с культом предводителя боевой дружины (или бога войны) и родоначальника племени. Общим для многих мифологий Северо-Западной и Центральной Евразии является сюжет о воспитании родоначальника племени, а иногда и его близнеца (см. Близнечные мифы) волчицей (ср. римскую легенду о капитолийской волчице, вскормившей Ромула и Рема, древнеиранскую легенду о волчице, вскормившей Кира, рассказ китайской хроники 7 в. о предках тюрок, истреблённых врагами, кроме одного мальчика, которого выкормила волчица, ставшая позднее его женой и родившая ему десять сыновей; аналогичное предание о волке-прародителе существовало также и у монголов). Тотемические истоки подобных мифов особенно отчётливы в типологически сходном предании рода кагвантанов у североамериканского индейского племени тлинкитов. По этой легенде, один из предков рода встретил волка, подружившегося с ним и обещавшего его осчастливить, после чего род стал считать волка своим тотемом. У индейского племени нутка существовал миф, согласно которому волки украли сына вождя. В подобных мифах предок – вождь племени выступает в образе волка или обладает способностью превращаться в волка (греч. Долон, ср. также слав. Змей Огненный Волк), что связывается с представлениями (проявляющимися и в фольклорной традиции) об оборотнях типа славянских и балканских волкодлаков (вурдалаков), литовских вилктаков и др. Герой-родоначальник, вождь племени или дружины называется иногда волком (осет. Waerxaeg родоначальник нартов) или имеющим «голову волка» (ср. прозвище грузинского царя Вахтанга I Горгослани, от перс. gurgsar, букв, «волкоглавый») или «тело (живот) волка» (герой древнеиндийского эпоса «Махабхарата» Бхима; имена с тем же значением даются членам рода В. у тлинкитов-кагвантанов).
В качестве бога войны В. выступал, в частности, в индоевропейских мифологических традициях, что отразилось в той роли, которая отводилась волку в культе Марса в Риме и в представлении о двух В. (Geri и Freki), сопровождавших германского бога войны Одина в качестве его «псов» (аналогичное представление отмечено также в грузинской мифологии). Соответственно и сами воины или члены племени представлялись в виде волков или именовались волками (в хеттской, иранской, греческой, германской и других индоевропейских традициях) и часто наряжались в волчьи шкуры (древние германцы, в частности готы, во время праздника, о котором сообщают византийские источники). Согласно хеттскому тексту обращения царя Хаттусилиса I (17 в. до н. э.) к войску, его воины должны быть едины, как «род» «волка» (хетт, uetna –, родственно др.-исл. vitnir «волк», укр. вiщун, «волк-оборотень»). Аналогичное представление о волчьей стае как символе единой дружины известно на Кавказе у сванов. Богам войны (в частности, Одину) приносили в жертву волков, собак, а также людей, «ставших волками» (согласно общеиндоевропейскому представлению, человек, совершивший тягостное преступление, становится волком); формула засвидетельствована по отношению к преступнику-изгою в хеттских законах, древнегерманских юридических текстах, а также у Платона (ср. др.-исл. vargr, «волк-изгой», хетт, hurkilas, «человек тягостного преступления» ).
Связь мифологического символа В. с нижним миром, миром мёртвых характерна для мифологии индейцев-алгонкинов, согласно которой В. – брат Манабозо (На-на-буша) провалился в нижний мир, утонул и после воскрешения стал хозяином царства мёртвых. В «Эдде» конец мира вызван чудовищным В., сорвавшимся с цепи (ср. мифы о чудовищных псах в мифологии народов Центральной Евразии).
У восточных палеоазиатов (камчадалов, коряков) сохранялся «волчий праздник», совершавшийся в связи с охотой на волка и представлявший собой обрядовое соответствие мифам о В. Ритуал переодевания в волчьи шкуры или хождение с чучелом волка у многих народов Европы (в т. ч. у южных и западных славян) приурочивался к осенне-зимнему сезону (ср. чеш. vici mesic, латыш, vilka menesis – названия декабря – букв, «волчий месяц», а также аналогичные названия в других европейских традициях).
Представление о превращении человека в волка, выступающего одновременно в роли жертвы (изгоя, преследуемого) и хищника (убийцы, преследователя), объединяет многие мифы о В. и соответствующие обряды, а также т. н. комплекс «человека-волка», изученный 3. Фрейдом и его последователями и воплощённый в художественной форме Г. Хессе в романе «Степной волк».
Для всех мифов о В. характерно сближение его с мифологическим псом.
Лит.: Иванов В. В., Реконструкция индоевропейских слов и текстов, отражающих культ волка, «Известия АН СССР. Серия литературы и языка», 1975, т. 34, № 5; e г о же, Древнебалканский и общеиндоевропейский текст мифа о герое-убийце Пса и евразийские параллели, в сб.: Славянское и балканское языкознание, [в.] 4, М., 1977; Негматов H. H., Соколовский В. М., «Капитолийская волчица» в Таджикистане и легенды Евразии, в сб.: Памятники культуры. Новые открытия. Письменность. Искусство. Археология. Ежегодник 1974, М., 1975; Потапов Л. П., Волк в старинных народных поверьях и приметах узбеков, в сб.: Краткие сообщения Института этнографии, [т.] 30, М., 1958; А Но Idi Б., Die Struktur des voretruskischen Rцmerstaates, Hdlb., 1974; Clou son C, Turks and wolves, Hels., 1964 (Studia orientalia, v. 28, № 2); Dumйzil G., Heur et malheur du guerrier, P., 1969; Eisler R., Man into wolf, L., 1951; Eliade M., Les Daces et les loups, «Numen», 1959, t. 6, fase. 1; Ger net L., Dolon le loup, в его кн.: Anthropologie de la Grиce antique, P., 1968; Gers tei з M. R., Germanie Warg: the outlaw as Werwolf, в сб.: Myth in Indo-European Antiquity, ed. by G. J. Larson, Berk., 1974; Garfield V., Forrest L., The wolf and the raven, Seattle, 1961; Jacoby M., Wargus, vargr «Verbrecher Wolf». – eine Sprach – und rechtgeschichtliche Untersuchung, Uppsala, 1974; Jakobson R., Selected writings, v. 4 – Slavic epic studies, The Hague – P., 1966; Kretschmar F., Hundesstammvater und Kerberos, Bd 1–2, Stuttg., 1938.
В. В. Иванов.
ВОЛКОДЛАК, волколак, в славянской мифологии человек-оборотень, обладающий сверхъестественной способностью превращаться в волка. Считалось также, что колдуны могли превратить в волков целые свадебные поезда. Исключительная архаичность этих представлений явствует из того, что в других индоевропейских традициях (в частности, хеттской) превращение жениха в волка связывается с распространённой формой брака – умыканием (насильственным уводом невесты); ср. среднерус. диалектное волк – «шафер со стороны жениха». Способностью превращаться в волка наделялись эпические герои – серб. Змей Огненный Волк, др.-рус. Всеслав (исторический князь Полоцкий, 11 в.), что свидетельствует о существовании общеславянского мифологического героя-волка (подобного греч. Долону, др.-инд. Бхиме, герм. Беовульфу и др.). Приметой В., как и героя-волка, по преданиям южных славян, является заметная от рождения «волчья шерсть» (сербохорв. вучка длака, словен. voie ja dlaka) на голове (ср. тождественную др.-исл. примету – vargshar, «волчьи волосы» оборотня). Это словосочетание позволяет объяснить народную этимологию названия В.: сербохорв. вукодлак, влокодлак, словен. volkodlak, болг. вълколак, върколак, старослав. влъкодлакъ, вурколакъ, польск. wilkolek, чеш. vlkodlak. Ho наиболее древняя форма этого названия, по-видимому, состояла из соединения названий волка и медведя (прус, tlok – «медведь», литов. lokys, латыш, lacis, родственно греч. "бсчфпт, хетт. hartagga-, др.-исл. art и др.), как в тождественных по смыслу др.-герм. именах: др.-исл. Ulf-biorn, древневерхненем. Wulf-bero (ср. сочетание способностей становиться волком и медведем в ряду 12 превращений, описанных древнерусской книгой «Чаровник», запрещённой церковью). Другим древним названием В. в славянском языке было слово, образованное от глагола vedati, «знать»: укр. вицун (вовкун), «волк-оборотень», др.-чеш. vedi, «волчицы-оборотни», словен. vedomci, vedunci, vedarci, «волки-оборотни»; о древности слова свидетельствует наличие родственных названий волка: др.-исл. vitnir, хетт, uetna. Общеславянским является представление о том, что В. съедают луну или солнце при затмении («влькадлаци луну изъдоше или слнце» в серб, рукописи 13 в., словен. solnce jedeno – о затмении, чему есть соответствия в рус. «Начальной летописи» и в др.-чеш. источниках). Считалось, что В. становился упырем, поэтому рот ему после смерти зажимали монетой. В русской литературе тема В. использовалась, начиная с Пушкина, который первым употребил название для них – «вурдалак», и встречается позднее у других авторов (А. К. Толстой и др.). Ср. также Вилктаки, Волк.
Лит.: Иванов В. В., Реконструкция индоевропейских слов и текстов, отражающих культ волка, «Известия АН СССР. Серия литературы и языка», 1975, т. 34, Х° 5.
В. В. Иванов, В. Н. Топоров.
ВОЛТУРН, Byлтурн (Volturnus), в римской мифологии бог одноимённой реки в.Италии, имевший своего жреца фламина и праздник Волтурналий, связанный также с культом Тиберина – бога реки Тибр. Считался сыном Януса (Serv. Verg. Aen. Vili 330) (варианты: сыном Капета, царя Альбы, В. утонул в реке, которая была названа его именем, Liv. I 3, 8; Ovid. Fast. IV 47); царём города Вейи, погибшим в битве с Главком, сыном Миноса (Serv. Verg. Aen. Vili 72).
Е. Ш.
ВОЛХВЫ (др.-рус. ед. ч. вълхвъ), у восточных славян жрецы, служители языческого культа. В христианских преданиях В., цари-волхвы, маги (греч. мЬгпй, лат. magi), мудрецы-звездочёты, пришедшие поклониться младенцу Иисусу Христу. Евангельское каноническое повествование (только Матф. 2, 1 –12) не называет ни их числа, ни имён, ни этнической принадлежности, но ясно, что это не иудеи и что их страна (или страны) лежит на восток от Палестины. По явлению чудесной звезды они узнают, что родился «царь иудеев», мессия, и приходят в Иерусалим, где простосердечно просят Ирода, царя иудейского, помочь им в поисках младенца. Запрошенные Иродом книжники сообщают, что по древним пророчествам мессия должен родиться в Вифлееме; Ирод отправляет туда В., решив использовать их, чтобы выведать имя своего родившегося соперника. Звезда, к радости В., останавливается над тем местом, где находится младенец-Христос; они совершают перед младенцем обряд «проскинезы» (повергаются ниц, как перед восточным монархом) и приносят ему в дар золото, ладан и благовонную смолу – мирру. Вещий сон запрещает им возвращаться к Ироду, и они направляются к себе на родину. Церковные и апокрифические предания добавляют подробности. Уже Ориген (2–3 вв.) исходит из того, что число В. соответствовало числу их даров, т. е. было равно трём, и это становится общепринятой версией. Такое число соотносилось с тремя лицами троицы, тремя возрастами человека, а также с представлением о тройственном делении человеческого рода; по другой версии, получившей хождение в сирийской и армянской традиции, число В. – 12 (о символике чисел в мифологии см. Числа, см. также Двенадцать апостолов). Родиной В. в раннехристианской литературе уже со 2 в. (Юстин) нередко называют Аравийский полуостров, тем самым связывая их как с богатой традиционно-мифологической топикой « Счастливой Аравии», так и с ветхозаветными пророчествами о поклонении иноземцев мессианскому царю Израиля: «цари Аравии и Сабы принесут дары... и будут давать ему от золота Аравии» (Пс. 71/72, 10 и 15); «и придут народы к свету твоему, и цари – к восходящему над тобой сиянию... все они из Сабы придут, принесут золото и ладан, и возвестят славу господа» (Ис. 60, 3 и 6; оба текста упоминают как «свет», соотносимый с образом звезды В., так и дары – золото и ладан; из наложения этих пророчеств о приходе «царей», на социальную реальность восточных теократии, где главы жреческой иерархии обычно были местными градоправителями и царьками, возникло представление о «царском» сане В., впоследствии общепринятое). Некоторые особенности аравийских мифов и культов, включавших представление о рождении бога от девы-камня (см. в ст. Душара), побуждали христиан предполагать у жрецов и «мудрецов» Аравии особое предчувствие тайны рождества. Однако ещё чаще за родину В. принимали персидско-месопотамский ареал (у Климента Александрийского на рубеже 2 и 3 вв. и позднее); само слово «маги» исконно обозначало членов жреческой касты Персиды и Мидии, но в быту применялось для обозначения месопотамских («халдейских») астрологов; в реальности первых веков н. э. грань между обоими смыслами практически стёрлась. Характерно, что раннехристианское искусство изображало ветхозаветных персонажей, оказавшихся в Вавилоне, т. е. Даниила и трёх отроков, одетыми по-персидски (войлочная круглая шапка, штаны, часто хитон с рукавами и мантия), и тот же наряд неизменно даётся В. Церсидский царь Хосров II Парвиз (7 в.), уничтожавший все христианские церкви в Палестине, пощадил Вифлеемскую церковь Рождества из-за персидского обличья изображённых на ней В. Через Месопотамию В. связывались с воспоминаниями о Валааме и Данииле, которые проповедовали месопотамским язычникам приход мессии (а Валаам говорил о мистической «звезде от Иакова»); через Персию – с культом Митры (описанный выше костюм В. совпадает с костюмом жрецов митраизма). Представления о персидском происхождении В. дольше всего держались в византийской иконографии; на Западе они были утрачены, В. либо не имели этнических характеристик, либо неопределённо соотносились с арабским или даже византийским Востоком. С наступлением эпохи Великих географических открытий и активизацией миссионерской деятельности в «экзотических» странах В. становятся олицетворением человеческих рас – белой, жёлтой и чёрной, или трёх частей света – Европы, Азии, Африки; эта идея, возможная только для нового времени, всё же связана с исконным взглядом на В. как представителей всего языческого человечества, а также с ещё более древним архетипом тройственного деления рода человеческого. Имена В. в раннехристианской литературе варьируются (у Оригена – Авимелех, Охозат, Фикол, в сирийской традиции – Гормизд, Яздегерд, Пероз, и др.); на средневековом Западе и затем повсеместно получают распространение имена – Каспар, Бальтазар, Мельхиор. Слагаются легенды о позднейшей жизни В.: они были крещены апостолом Фомой, затем приняли мученичество в восточных странах. Их предполагаемые останки были предметом поклонения в Кёльнском соборе.
Дары В. обычно истолковывались так: ладаном почитают божество, золотом платят подать царю, миррой (которой умащали мертвецов) чествуют предстоящую страдальческую кончину Иисуса Христа.
Лит.: Dieterich Б., Die Weisen aus dem Morgenlande. Ein Versuch, Lpz.–В., 1911.
С. С. Аверинцев.
Поклонение волхвов. Картина А. Дюрера. 1504. Флоренция, галерея Уффици.
Поклонение волхвов. Картина Д. Баутса. Ок. 1490. Мюнхен, Старая пинакотека.
Поклонение волхвов. Фреска Джотто. Ок. 1305. Падуя, капелла дель Арена.
ВОРОН, широко распространён в мифологических представлениях, обладает значительным кругом функций, связывается с разными элементами мироздания (подземным миром, землёй, водой, небом, солнцем), что свидетельствует о глубокой мифологической семантике этого персонажа. Она обусловливается некоторыми универсальными свойствами В. как птицы, в частности резким криком и чёрным цветом. Само слово «ворон» в большинстве языков этимологизируется как указание либо на крик В. (иногда звукоподражательно – в романо-германских, кельтских, палеосибирских, венгерском, ацтекском наименованиях), либо на его окраску (в т. ч. в балто-славянских, арабском, китайском языках). Чёрный цвет В. часто воспринимается как приобретённый от соприкосновения с огнём или дымом, в силу наказания бога и т. п.
Поедание В. падали, по гипотезе К. Леви-Строса, способствует тому, что В. функционирует в мифах как культурный герой: падаль – уже не животная, но и не растительная пища, поэтому В. олицетворяет некий компромисс между хищными и травоядными, противопоставление которых друг другу оказывается в конечном итоге смягчением фундаментальной антиномии жизни и смерти. Поэтому В. воспринимается как медиатор между жизнью и смертью.
Как трупная птица чёрного цвета с зловещим криком В. хтоничен, демоничен, связан с царством мёртвых и со смертью, с кровавой битвой (особое развитие получает мотив выклёвывания В. глаз у жертвы), выступает вестником зла. Поскольку В. в поисках пищи копается в земле, он связывается и с нею; как всякая птица, В. ассоциируется с небом. Связь В. с этими тремя сферами определяет то, что он (это особенно видно в палеоазиатской мифологии и индейцев Северной Америки мифологии) наделяется шаманским могуществом (см. Шаманская мифология) и, в частности, выполняет посреднические функции между мирами – небом, землёй, загробным (подземным или заморским) царством, являясь, таким образом, медиатором между верхом и низом.
В. воспринимается как медиатор (главным образом в северных мифологиях) между летом и зимой (он неперелётная птица), сухим и влажным, солёной и несолёной влагой (связь В. или созвездия Ворона с сухим сезоном почти универсальна, сухостью в некоторых мифологиях мотивируется «голос» В.; как посредник между водой и сушей он участвует в мифах о потопе; создавая «сушу», В. достаёт горсть земли со дна моря; он добывает воду и делает реки, причём пресную речную воду он иногда берёт у хозяев солёного моря).
Умение подражать человеческой речи, а возможно и долголетие, способствовали возникновению представлений о В. как о мудрой вещей птице (ср. его связь с загробным миром). Наряду с этим (особенно в северных мифологиях) В. воспринимается как посредник между мудростью и глупостью (он – «мудрый» шаман и плут-трикстер, попадающий впросак или совершающий «безумные» поступки). В. является медиатором между мужским и женским началом (ср. его попытки изменить пол, «выйти замуж», и т. п., сопоставимые с шаманством превращенного пола). Выступающий в мифах как существо двойной антропо-зооморфной природы, В. выполняет медиативную функцию между человеческим и животным. Участие В. в основных мифологических оппозициях способствует его роли как «серьёзного» культурного героя и одновременно шутника-трикстера. Как культурный герой В. осуществляет медиацию в оппозиции природы и культуры.
В. – центральный персонаж в мифах некоторых народов Северной Азии и Северной Америки, прежде всего у палеоазиатов чукотско-камчатской группы (чукчи, коряки, ительмены) в Азии; у северо-западных индейцев (главным образом тлинкиты, но также хайда, цимшиан, квакиютль), северных атапасков и отчасти эскимосов (по-видимому, в результате заимствования) в Америке. В этих мифологиях В. выступает как первопредок – демиург – культурный герой, могучий шаман, трикстер (ительменск. Кутх, корякск. Куйкынняку, чукот. Куркыль, тлинкитск. Йель). Он фигурирует в двух ипостасях – антропоморфной и зооморфной, и типологически близок тотемическим первопредкам двойной антропо-зооморфной природы в мифологиях других американских индейцев и австралийцев. Его деятельность в мифах отнесена ко времени мифического первотворения (см. Время мифическое), что, в частности, делает возможным сочетание функций «серьёзного» культурного героя и плута-трикстера в одном персонаже.
В мифах о творческих и культурных деяниях В. мотивы у палеоазиатов (как культурный герой В. выступает прежде всего у чукчей) и в Северной Америке в основном совпадают. В. создаёт свет и небесные светила, сушу и рельеф местности, людей и зверей; он добыл пресную воду у хозяев моря, раскрасил всех птиц (а сам превратился из белого в чёрного), положил начало рыболовству. Эти мотивы можно считать древнейшими, созданными в период генетического единства или длительных контактов предков палеоазиатов и индейцев Северной Америки. Однако последним не известен палеоазиатский миф о В., который вместе с другой птицей (зимушкой или куропаткой) пробил клювом небесную твердь, добыв таким образом свет (но в обеих мифологиях есть мифы о похищении небесных светил в виде мячей у их злого хозяина ради создания света); а палеоазиатам не знакомы североамериканские рассказы о том, как В. добился от хозяйки прилива регулярной смены прилива и отлива и о том, как он добыл огонь (у чукчей В. создаёт сакральный инструмент для добывания огня). Существование этих различных, но типологически близких мотивов, возникших самостоятельно в каждом из регионов, подчёркивает общность мифологической семантики В.
Прежде всего как первопредок и могучий шаман В. выступает в фольклоре коряков и ительменов. Он патриарх «вороньего» семейства, от которого произошли люди; у него большая семья, и он защищает своих детей от злых духов, помогает в устройстве их браков; а сами брачные приключения его детей суть символическое выражение возникновения и правил организации и функционирования социума (установление дуальной экзогамии через отказ от кровосмешения, установление «брачных связей» с существами, персонифицирующими природные силы, от которых зависит хозяйственное благополучие социума).
Вокруг В. и его семьи объединён почти весь повествовательный фольклор коряков и ительменов. Такая «семейная» циклизация отличает палеоазиатский фольклор от фольклора северо-западных индейцев, циклизованного «биографически» – в нём преобладают мифы о «героическом» детстве В. и о его странствиях: в Северной Америке В. – прежде всего культурный герой, а не «патриарх», хотя и здесь имеются представления о нём как о первопредке. Так, он часто выступает как тотем или родовой эпоним, считается родовым или фратриальным предком. С оппозицией фратрий, очевидно, связано его противопоставление другой птице (лебедю, гагаре, орлу; ср. ниже об иудаистском противопоставлении В. голубю; один из представителей семейства «вороньих» выступает в оппозиции к орлу в Северной Австралии, он также является и трикстером) или зверю (обычно волку). В частности, у северо-западных индейцев и у некоторых групп атапасков племя делится на фратрию В. и фратрию волка или орла.
В отличие от мифов творения, рассказы о проделках В.-трикстера не совпадают по мотивам в палеоазиатском и североамериканском фольклоре, но типологически идентичны. Исключение составляют повествования о мнимой смерти В. и о его попытках переменить пол, представляющие пародию на некоторые стороны шаманизма (аналогичные истории рассказывают и о других трикстерах). Таким образом, «трикстерский цикл» о В. возник, по-видимому, позже, чем мифы творения.
Ворон, несущий на спине человека и лягушку. Шаманская погремушка индейцев хайда. Раскрашенное дерево. 1850–75. Нью-Йорк, Музей американских индейцев.
В палеоазиатском фольклоре В.-трикстер и прожорлив, и похотлив, но его основной целью является утоление голода. В Северной Америке похотливость приписывается другому трикстеру – Норке, а для В. характерна только прожорливость. Разница проявляется также в том, что у палеоазиатов В.-трикстер действует на фоне общего голода, постигшего всю его семью; в Северной Америке состояние голода – специфическая черта самого В., возникшая, по мифу, после того, как он съел коросту с кости.
В.-трикстер готов на любой коварный обман, часто торжествует, но бывает и одурачен. Если он выступает как представитель семьи (что прежде всего характерно для палеоазиатской мифологии), его трюки удаются, когда они направлены против «чужих», и проваливаются, когда В. действует в ущерб «своим», нарушает физические или социальные нормы (покушается на коллективные запасы пищи, меняет пол, пренебрегает половозрастными принципами разделения труда, изменяет жене). Трюки В. противостоят нормальной социальной деятельности его детей, «дополнительны» ей, воспринимаются как паразитарная форма поведения и являются шутовским дублированием, пародийным снижением его собственных деяний как культурного героя и могучего шамана. Там, где В. действует вне семейного фона, что характерно и для палеоазиатского и для североамериканского фольклора, его трюки имеют переменный успех. В этом случае он часто пытается удовлетворить свои нужды за счёт других подобных антропо-зооморфных существ; у палеоазиатов это лиса, волк и др., в Северной Америке – баклан, медведь-гризли, орёл, также волк.
Аналогичная семантика образа В. выявляется и в мифологических представлениях других народов Северной Азии и Северной Америки. В якутской мифологии В. – атрибут Улу Тойона, мифического главы чёрных шаманов, и имеет демонический характер. В эвенкийских мифах В. иногда выступает в роли неудачного, непослушного помощника бога-творца. В Северной Америке у индейцев других племён сказания о В. встречаются только спорадически, но там известен миф о потопе с участием В. (у северозападных индейцев В. иногда также связывается с потопом): он послан искать сушу, не возвращается, наказывается чёрным цветом. Шведская фольклористка А. Б. Рут, специально изучавшая мотив всемирного потопа, считает, что эти сюжеты возникли в результате контаминации индейских мифов о демиурге-ныряльщике, вылавливающем землю, с рассказами библейского происхождения о всемирном потопе, занесёнными миссионерами.
Уже древнейшее сюжетное упоминание о В. в вавилонском эпосе о Гильгамеше связывает его с мифом о всемирном потопе: Ут-напишти посылает из ладьи (на которой он спасается от потопа) последовательно ласточку, голубя и В., чтобы узнать, обнажилась ли суша. Первые две птицы возвращаются, не найдя сухого места, а В. не возвращается – свидетельство того, что он обнаружил сушу. В библейском описании потопа (восходящем к вавилонскому) В. не вернулся, а посланный затем голубь прилетел с листом оливы, т. е. в полном отличии от вавилонской версии В. выступает как дурной вестник, а голубь как хороший. Эта же трактовка становится ярче в поздних еврейской (постбиблейской) и мусульманской традициях (Ной проклинает В., делает его чёрным, благословляет голубя). В средневековой христианской традиции В. становится олицетворением сил ада и дьявола, а голубь – рая, святого духа, христианской веры (крещения). Такая интерпретация опирается, по-видимому, как на еврейскую традицию и отражает иудаистское деление животных на чистых (голубь) и нечистых (ворон), так и на дохристианские мифологические представления народов Европы, в которых В. имеет отчётливую хтоническую характеристику и фигурирует как птица, приносящая несчастье. Появление В. на левой стороне дома было дурной приметой, во время сева его появление предвещало неурожай, встреча двух воронов в воздухе – войну. В древнеирландской, и особенно древнескандинавской, литературах (восходящих к фольклору и отражающих дохристианскую мифологию) В. иногда обладает железными когтями и клювом, есть и образ одноглазого В., что характерно для хтонических существ. В. фигурирует в описаниях битв, предвещает гибель героев. Скандинавского верховного бога Одина, связанного с царством мёртвых и войнами, сопровождают две мудрые вещие птицы – вороны Хугин и Мунин. В., по-видимому, связан и с кельтским богом Лугом.
В античной мифологии В. (или ворона) сопровождает богов и героев, связанных с небом и солнцем, с культом земледелия, с войной и подземным царством: Кроноса (и римского Сатурна), Аполлона, Афину (шлем Афины имеет вид ворона), Асклепия. Имеется много упоминаний о мудрости В. Согласно Овидию (Ovid. Met. II 631 и след.), Аполлон узнаёт от В. об измене любимой им нимфы и в горе делает его чёрным. По преданию, В. предсказывает смерть Цицерона и др. Вместе с тем отчётливой хтонической характеристики античный В. не имеет.
Поверья о том, что В. приносит несчастье, зафиксированы в Северной Африке, Передней, Южной и Восточной Азии. В Древнем Китае ворон был солярным символом; лишние солнца, убитые стрелком Я, мыслились как В. Демоническим персонажем В. является в русских сказках (Ворон Воронович). См. также Птицы.
Лит.: Дзенискевич Г. И., Сказания о Вороне у атапасков Аляски, «Советская этнография», 1976, № 1; Иохельсон В. И., Об азиатских и американских элементах в мифах коряков, «Землеведение», 1904, т. 11, кн. 3; Me лети нский Е. М., Сказания о Вороне у народов Крайнего Севера, «Вестник истории мировой культуры», 1959, № 1; его же, Структурно-типологический анализ мифов северо-восточных палеоазиатов (Вороний цикл), в сб.: Типологические исследования по фольклору, М., 1975; Сумцов З. Ц., Ворон в народной словесности, «Этнографическое обозрение», 1890, № 1, с. 61 – 86; Boas F., Tsimshian mythology, Wasch., 1916; Bogоraz W., The folklore of Northeastern Asia, as compared with that of Northwestern America, «American anthropologist», 1902, n. s. v. 4, № 4; Root h А. В., The raven and the carcass, Hels., 1962 (Folklore fellows communications, v. 77, № 186).
E. M. Мелетинский.
ВОРСА, ворысь, чукла, в мифологии коми леший. Является одиноким охотником в виде великана или человека необычайной силы с мохнатыми ушами. В. может досаждать охотнику и воровать у него добычу (если тот охотится в угодьях В.), но может и помогать человеку в охоте, если тот сумеет хитростью одолеть В. Любит вызывать охотников на состязание в силе. Считалось, что избавиться от В. можно, если повернуться к нему спиной и выстрелить, зажав ружьё между ног.
ВОРШУД, шуд вордись, в удмуртской мифологии антропоморфный дух – покровитель рода, семьи. Обитает в молельне (куале), где его идол, возможно, хранился в специальном «коробе В.»; в куале приносили в жертву животных и птиц, хлеб и блины – угощение В. Обзаводящийся отдельным домом хозяин приглашал его к себе в новую куалу, устраивая по этому поводу пир и перенося горсть золы – воплощение В. – из очага старой куалы в собственную; переезд В. сопровождался свадебными обрядами и песнями. В. просили о покровительстве во всех предприятиях (особенно во время болезни). Оскорбивших В. (в т. ч. обратившихся в христианство) он может преследовать, душить по ночам, наслать болезнь и т. п. (ср. слав, домового). Культ В. связан с культом предков: в некоторых молитвах В. призывали вместе с предками.
ВОСЕМЬ БЕССМЕРТНЫХ, в китайской даосской мифологии популярнейшая группа героев. В неё входили Люй Дун-бинь, Ли Те-гуай, Чжунли Цюань, Чжан Го-лао, Цао Го-цзю, Хань Сян-цзы, Лань Цай-хэ и Хэ Сянь-гу. Представление о В. б. сложилось в первых веках н. э., но как канонизированная группа В. б. утвердились, вероятно, не ранее 11 – 12 вв. Закрепление состава В. б. шло постепенно; например, вместо Хэ Сянь-гу в эту группу нередко входил Сюй-шэньвэн – реальный персонаж 12 в. Первоначально главным персонажем был, видимо, Ли Те-гуай, позднее – Люй Дун-бинь. Сказания о В. б. разрабатывались в юаньской драме (13–14 вв.), пьесах минского времени (14–17 вв.) и в поздней, т. н. местной драме.
В даосской литературе первым из В. б. упоминается Лань Цай-хэ. В «Продолжении житий бессмертных» Шэнь Фэня (10 в.) Лань описывается как своеобразный юродивый. Он носит рваное синее платье (Лань означает «синий») с поясом шириной более трёх вершков с шестью бляхами чёрного дерева, на одной ноге сапог, другая – босая. В руках у него были бамбуковые дощечки (род кастаньет). Летом утепляет халат ватой, зимой валяется на снегу. Он бродит по городским базарам, распевая песни, которых он знает множество, и прося на пропитание. Деньги, которые ему давали люди, Лань нанизывал на длинный шнур и тащил его за собой. Временами он терял монеты, раздавал их встречным беднякам или пропивал в винных лавках. Однажды, когда он пел и плясал подле озера Хаолян и пил вино в тамошней винной лавке, в облаках показался журавль и послышались звуки тростниковой свирели и флейты. В тот же миг Лань поднялся на облако и, сбросив вниз свой сапог, платье, пояс и кастаньеты, исчез. В некоторых средневековых текстах Ланя отождествляют с сановником Чэнь Tao, будто бы ставшим бессмертным, и с отшельником 10 в. Сюй Цзя-нем, но в юаньской драме «Ханьский Чжунли уводит Лань Цай-хэ от мира» – Лань Цай-хэ – сценическое имя актёра Сюй Цзяня. Предполагают, что его имя происходит от аналогично звучащего припева в некоторых песнях 10–13 вв. Изображения Ланя появились также в 10–13 вв. Впоследствии при сложении цикла рассказов о В. б. появились сюжеты о встрече Ланя с другими персонажами группы. При этом он утрачивает свои первоначальные атрибуты – кастаньеты-пайбань и флейту, благодаря которым он в ранний период почитался, видимо, как покровитель музыкантов: кастаньеты переходят к Цао Го-цзю, флейта – к Хань Сян-цзы, а сам Лань изображается с корзиной (Лань означает также и корзину); её содержимое – хризантемы, ветки бамбука – ассоциировалось с бессмертием, а Ланя стали почитать как покровителя садоводства. В фольклоре вечно юный Лань превращается в фею цветов, хотя нередко сохраняет и мужское обличье.
Ли Те-гуай. С картины Ци Бай-ши.
Чжунли Цюань и Люй Дун-бинь. Обратная сторона бронзового зеркала. Эпоха Сун.
Восемь бессмертных. Китайская картина. Париж, музей Гиме.
Восемь бессмертных переплывают через море. Стенная живопись во дворце Юнлэгун. 13 в.
Чжан Го-лао перед императором Сюань-цзуном. Картина на шёлке. Династия Тан.
Легендарный образ Люй Дун-биня сложился уже к сер. 11 в., его первое подробное описание содержится в «Заметках из кабинета Неразумного» Чжэн Цзин-би (кон. 11 в.). В Юэчжоу (современная провинция Хунань) был построен храм в его честь; он был официально канонизирован в 1111. Согласно преданиям, Люй Янь (его второе имя Дун-бинь, т. е. «гость из пещеры») родился 14-го числа 4-й луны 798. В момент зачатия с неба к постели f матери спустился на миг белый журавль. От рождения Люй имел шею журавля, спину обезьяны, туловище тигра, лик дракона, глаза феникса, густые брови, под левой бровью – чёрная родинка. Люй мог запоминать в день по 10 тысяч иероглифов. Когда он служил в управе в области Техуа (современная провинция Цзянси), то в горах Лу-шань встретил Чжунли Цюаня, который научил его магии, фехтованию и искусству делаться невидимым. Учитель назвал его Чуньян-цзы – «сын чистой силы – ян (светлого начала)». По другой версии, пятидесятилетний Люй был вынужден с семьёй бежать в горы Лушань, где Чжунли Цюань обратил его в даосизм. Люй, обещавший учителю помогать людям в постижении дао («пути»), под видом торговца маслом пришёл в Юэян и решил помогать тем, кто не будет требовать вешать с походом. Таковой оказалась одна старуха. Люй бросил в колодец у её дома несколько рисинок, и вода в нём превратилась в вино, продавая вино, старуха разбогатела. По наиболее популярной версии легенды, молодой учёный Люй Дун-бинь на постоялом дворе встретился с даосом, который велит хозяйке сварить кашу из проса и в ожидании заказанной еды заводит с Люем разговор о тщете мирских желаний. Люй не соглашается. Он засыпает и видит во сне свою будущую жизнь, полную взлётов и разочарований, страшных сцен и несчастий. Когда ему грозит смерть, он просыпается и видит себя на том же дворе, хозяйка варит кашу, а даос ждёт еду. Прозревший Люй становится даосским отшельником. В этой легенде использован сюжет, сложившийся ещё в Танскую эпоху и известный в 8 в. по новелле Шэнь Цзи-цзи «Записки о случившемся в изголовье», где фамилию Люй носит даос. Впоследствии этот сюжет применительно к Люй Дун-биню разрабатывался китайскими драматургами: Ma Чжи-юанем (13 в.), Су Хань-ином (16 в.) и др. Поздняя анонимная пьеса «Сновидение Дун-биня» обычно разыгрывалась в храмах в день рождения одного из верховных даосских божеств Дун-ван-гуна. Известно немало рассказов о появлении Люя среди людей, о чём обычно узнают из оставленных им стихов, которых Люю приписывалось немало. В народных верованиях Люй – святой подвижник, познавший в мирской жизни страдания и решивший служить людям в качестве заклинателя демонов, преследующих беспомощный народ. На лубках он изображается обычно с мечом, разрубающим нечисть, и мухогонкой – атрибутом беспечного бессмертного, рядом с ним его ученик Лю («ива»), из остроконечной головы которого растёт ветка ивы (по преданию, это дух старой ивы – оборотня, которого Люй обратил в свою веру). Иногда Люй изображается и с мальчиком на руках – пожелание иметь многочисленных сыновей, в этом качестве святого – чадоподателя Люя чтили китайские учёные. Люю приписывалась способность указывать путь к излечению или спасению. В легендах о Люе заметно буддийское влияние, в частности в истории о чудесном сне. Существуют буддийские толкования его искусства владения мечом как «отрубающим» все страсти и земные стремления. В позднем даосизме Люй стал почитаться как патриарх некоторых даосских сект.
Чжунли Цюань (по другой версии, Хань Чжунли, т. е. Ханьский Чжунли, второе имя Юнь-фан – «облачный дом») происходил будто бы из-под Сяньяна в провинции Шэньси. Предания о Чжунли сложились, видимо, к 10 в., хотя рассказывается, что он сам относил своё рождение к эпохе Хань (во 2–3 вв. н. э.). Согласно первым упоминаниям о нём (в «Сюань-хэ шу пу» – «Перечне каллиграфических надписей годов Сюань-хэ»), он – блестящий каллиграф эпохи Тан, у него высокий рост, курчавая борода (по другим источникам, спадавшая ниже пупа), густые волосы на висках, непокрытая голова с двумя пучками волос, татуированное тело, босые ноги. По поздним преданиям, Чжунли был послан ханьским императором во главе войска против тибетских племён. Когда его воины вот-вот должны были победить, пролетавший над полем брани бессмертный (по некоторым вариантам, Ли Те-гуай) решил наставить его на путь (дао), подсказал неприятелю, как одержать победу над Чжунли. Войско Чжунли было разбито, а сам он бежал в пустынные земли. В отчаянии он обратился за советом к повстречавшемуся монаху, и тот отвёл его к Владыке Востока, покровителю всех бессмертных мужского пола, который посоветовал Чжунли отказаться от помыслов о карьере и отдать все силы постижению дао. Чжунли занялся алхимией и научился превращать медь и олово в золото и серебро, их он раздавал беднякам в голодные годы. Однажды перед ним раскололась каменная стена, и он увидел нефритовую шкатулку – в ней оказались наставления о том, как стать бессмертным. Он внял им, и к нему спустился журавль, сев на которого Чжунли улетел в страну бессмертных. Чжунли изображается обычно с веером, способным оживлять мёртвых. Чжунли был канонизирован при монгольской династии Юань, в 13–14 вв., что было связано с его почитанием в качестве одного из патриархов некоторых популярных даосских сект.
Чжан Го-лао (лао, «почтенный»), один из В. б., видимо, есть обожествлённый даосами герой, живший в эпоху Тан при императоре Сюань-цзуне (8 в.). Его жизнеописание имеется в официальных историях династии Тан. Наиболее ранняя запись о нём у Чжэн Чу-хуэя (9 в.), где он описан как даос-маг. Чжан ездил на белом осле, способном пробежать в день 10 тысяч ли. Остановившись на отдых, Чжан складывал его, словно бумажного. Когда надо было ехать снова, он брызгал на осла водой и тот оживал. Согласно наиболее ранней из легенд, связанных с жизнью Чжана при дворе Сюань-цзуна, Чжан таким же образом оживил мага Шэ Фа-шана, который раскрыл императору тайну о том, что Чжан есть дух – оборотень белой летучей мыши, появившейся в период сотворения мира из хаоса (по другим легендам, Чжан будто бы родился при мифическом первопредке Фу-си или при легендарном государе Яо), и, поведав это, тотчас же испустил дух. Чжану приписывалась способность предугадывать будущее и сообщать о событиях далёкого прошлого. Чжан Го-лао изображается обычно в виде старца-даоса с бамбуковой трещоткой в руках, нередко сидящим на осле лицом к хвосту. Лубки с его изображениями (Чжан подносит сына) часто вешали в комнате новобрачных. По-видимому, здесь произошла контаминация его образов Чжана и Чжан-сяня, приносящего сыновей. У народа мяо (Западной Хунани) Чжан Го-лао превратился в мифического героя, поразившего железными стрелами из железного лука 11 из 12 светивших одновременно солнц и лун, а также пытавшегося срубить растущее на луне дерево, заслоняющее её свет. Он уснул под деревом и оказался навсегда погребённым в его стволе. В этих мифах Чжан как бы заместил одновременно двух героев китайской мифологии: стрелка И и У Гана.
Ли Те-гуай (Ли «железная клюка», иногда Те-гуай Ли) – один из самых популярных героев цикла о В. б. Его образ сложился, видимо, к 13 в. на основе преданий о различных бессмертных – хромцах. Ли обычно изображается высоким человеком с тёмным лицом, большими глазами, курчавой бородой и курчавыми волосами, схваченными железным обручем. Он хром и ходит с железным посохом. Его постоянные атрибуты – тыква-горлянка, висящая на спине, в которой он носит чудесные снадобья, и железная клюка. В драме Юэ Бо-чуаня (13–14 вв.) «Люй Дун-бинь обращает в бессмертные Ли-Юэ с железной клюкой» бессмертный Люй Дун-бинь возродил некоего чиновника, умершего от страха перед сановником, в облике мясника Ли (отсюда и новая фамилия), а затем сделал бессмертным. По другой версии, отражённой в романе «Путешествие на Восток» (16–17 вв.), даос Ли Сюань, познав тайны дао, оставил своё тело на попечение ученика, а свою душу направил в горы, предупредив, что вернётся через семь дней, в противном случае он велел ученику сжечь тело. Через шесть дней ученик узнал о болезни матери, сжёг тело учителя и поспешил домой. Вернувшейся душе Ли Сюаня ничего не оставалось, как войти в тело умершего хромого нищего. Впоследствии он явился в дом ученика, оживил его мать, а через 200 лет взял и ученика на небо.
По другой версии, зафиксирован ной в сочинении филолога Ван Ши-чжэня (1526–90), Ли жил будто бы в 8 в. Он 40 лет постигал дао в горах Чжуннаньшань, а потом, оставив в хижине тело, отправился странствовать. Тело растерзал тигр, а вернувшаяся душа вселилась в плоть умершего хромого нищего. Существуют рассказы о том, как Ли переплывал реку на листке бамбука и продавал на базаре чудотворные снадобья, излечивавшие от всех болезней. Ли почитали как покровителя магов, его изображения служили знаком аптекарских лавок.
К эпохе Сун относятся и первые записи о Хань Сяне. В основе образа Хань Сяна – реальная личность, племянник знаменитого мыслителя и литератора Та некой эпохи Хань Юя (768–824), являвший полную противоположность своему дяде, конфуцианцу-рационалисту, не верившему ни в буддийские, ни в даосские чудеса. Все основные легенды о Хань Сяне и посвящены показу превосходства даосов над конфуцианцами. По одной из них, когда Хань Юй во время засухи безуспешно пытался вызвать по повелению государя дождь, Хань Сян, приняв облик даоса, вызвал дождь и снег, специально оставив усадьбу дяди без осадков. В другой раз на пиру у дяди Хань Сян наполнил таз землёй и вырастил на глазах у гостей два прекрасных цветка, среди которых проступали золотые иероглифы, образующие двустишье: «Облака на хребте Циньлин преградили путь, где же дом и семья? Снег замёл проход Ланьгуань, конь не идёт вперёд». Смысл этих строк Хань Юй понял позже, когда за выступление против буддизма был отправлен в ссылку на юг. Добравшись до хребта Циньлин, он попал в пургу, а явившийся в облике даоса Хань Сян напомнил ему о пророческих стихах и всю ночь рассказывал о даосских таинствах, доказывая превосходство своего учения. На прощание Хань Сян подарил дяде фляжку из тыквы-горлянки с пилюлями от малярии и исчез навсегда. Встреча в горах Циньлин стала популярной темой картин уже у сунских живописцев. Хань Сян изображался также с корзиной цветов в руках и почитался в качестве покровителя садовников. Легенды о Хане зафиксированы также у среднеазиатских дунган (Хан Щён-зы), где он выступает как маг и чародей.
Бессмертный Цао Го-цзю, согласно «Запискам о чудесном проникновении бессмертного государя Чуньяна» («Чуньян дицзюнь шэньсянь мяотун цзи» Мяо Шань-ши, примерно нач. 14 в.), был сыном первого министра Цао Бяо при сунском государе Жэнь-цзуне (правил в 1022–1063) и младшим братом императрицы Цао (Го-цзю не имя, а титул для братьев государыни, букв, «дядюшка государства»). Цао Го-цзю, презиравший богатство и знатность и мечтавший лишь о «чистой пустоте» даосского учения, однажды попрощался с императором и императрицей и отправился бродить по свету. Государь подарил ему золотую пластину с надписью: «Го-цзю повсюду может проезжать, как сам государь». Когда он переправлялся через Хуанхэ, перевозчик потребовал с него деньги. Он предложил вместо платы пластину, и спутники, прочитав надпись, стали кричать ему здравицу, а перевозчик обмер от испуга. Сидевший в лодке даос в рубище закричал на него: «Коль ушёл в монахи, чего являешь своё могущество и пугаешь людей?». Цао склонился в поклоне и сказал: «Как смеет Ваш ученик являть свое могущество!» – «А можешь бросить золотую пластину в реку?» – спросил даос. Цао тут же швырнул пластину в стремнину. Все изумились, а даос (это был Люй Дун-бинь) пригласил его с собой. По более поздней версии, Цао пережил тяжёлую трагедию из-за беспутства своего брата, желавшего овладеть красавицей-женой одного учёного, которого он убил. По совету Цао брат бросил в колодец красавицу, но её спасает старец – дух одной из звёзд. Когда женщина просит защиты у Цао, тот велит избить её проволочной плетью. Несчастная добирается до неподкупного судьи Бао, который приговаривает Цао к пожизненному заключению, а его брата казнит. Государь объявляет амнистию, Цао Го-цзю освобождают, он раскаивается, надевает даосское платье и уходит в горы. Через несколько лет он встречает Чжунли и Люя, и они причисляют его к сонму бессмертных. Цао Го-цзю изображается обычно с пайбань (кастаньетами) в руках и считается одним из покровителей актёров. Цао был присоединён к группе В. б. позже остальных. К числу В. б. принадлежит и женщина Хэ Сянь-гу (букв, «бессмертная дева Хэ»). Существует много местных преданий о девицах, носивших фамилию Хэ, которые слились, видимо, впоследствии в единый образ. В «Записках у Восточной террасы» Вэй Тая (11 в.) рассказывается о девице Хэ из Юнчжоу, которой в детстве дали отведать персика (или финика), после чего она никогда не чувствовала голода. Она умела предсказывать судьбу. Местные жители почитали её как святую и называли Хэ Сянь-гу. По «Второму сборнику зерцала постижения дао светлыми бессмертными всех эпох» Чжао Дао-и (13–14 вв.), Хэ была дочерью некоего Хэ Тая из уезда Цзэнчэн близ Гуанчжоу. Во времена танской императрицы У Цзэ-тянь (правила в 684–704) она жила у Слюдяного ручья. Когда ей было 14–15 лет, во сне ей явился святой и научил питаться слюдяной мукой, чтобы сделаться лёгкой и не умереть. Она поклялась не выходить замуж. Впоследствии она средь бела дня вознеслась на небеса, но и потом не раз появлялась на земле. Считается, что святым, наставившим её на путь бессмертия, был Люй Дун-бинь. Однако первоначально в сер. 11 в., когда предания о Хэ получили широкое распространение, они не были связаны, с легендами о Люе. По ранним версиям, Люй помогал другой девице – Чжао, впоследствии её образ слился с образом Хэ. К концу 16 в. уже было, видимо, распространено представление о Хэ Сянь-гу как о богине, сметающей цветы подле Небесных врат (по преданию, у ворот Пэнлай росло персиковое дерево, которое цвело раз в 300 лет, и тогда ветер засыпал лепестками проход через Небесные врата) и связанной с Люем. Именно по его просьбе Небесный государь включил Хэ в группу бессмертных, а Люй, спустившись на землю, наставил на путь истинный другого человека, который и заменил её у Небесных врат. Эта функция Хэ Сянь-гу отразилась косвенно и на изображениях. Её атрибут – цветок белого лотоса (символ чистоты) на длинном стебле, изогнутом подобно священному жезлу жуй (жезлу исполнения желаний), иногда в руках или за спиной корзина с цветами, в отдельных случаях происходит как бы совмещение чашечки цветка лотоса и корзины с цветами. По другим версиям, её атрибут – бамбуковый черпак, поскольку у неё была злая мачеха, заставлявшая девочку трудиться на кухне целыми днями. Хэ проявляла исключительное терпение, чем тронула Люя, и тот помог ей вознестись на небеса. В спешке она захватила с собой черпак, поэтому иногда Хэ почитают как покровительницу домашнего хозяйства.
Кроме отдельных преданий о каждом из В. б. существуют также рассказы и о их совместных деяниях (о путешествии В. б. за море, о посещении хозяйки Запада Си-ван-му и др.)• Эти легенды составили к 16 в. единый цикл и были использованы писателем У Юнь-таем в его романе «Путешествие восьми бессмертных на Восток» (конец 16 в.), а также в ряде поздних народных драм. В них рассказывалось о том, как В. б. были приглашены к Владычице запада Си-ван-му и как они решили преподнести ей свиток с дарственной над писью, сделанной по их просьбе самим Лао-цзы. После пира у Си-ван-му В. б. отправились через Восточное море к владыке Востока Дун-ван-гуну. И тут каждый из В. б. явил своё чудесное искусство: Ли Те-гуай поплыл на железном посохе. Чжунли Цюань – на веере, Чжан Го-лао – на бумажном осле, Хань Сян-цзы – в корзине с цветами, Люй Дун-бинь воспользовался бамбуковой ручкой от мухогонки, Цао Го-цзю – деревянными кастаньетами – пайбань, Хэ Сянь-гу – плоской бамбуковой корзиной, а Лань Цай-хэ стал на нефритовую пластинку, инкрустированную чудесными камнями, излучающими свет. Сияние плывущей по морю пластины привлекло внимание сына Лун-вана, царя драконов Восточного моря. Воины Лун-вана отняли пластинку, а Ланя утащили в подводный дворец. Люй Дун-бинь отправился вызволять товарища и поджёг море, и тогда царь драконов отпустил Ланя, но не вернул пластину. Люй и Хэ Сянь-гу отправились вновь к берегу моря, где и произошло сражение, в котором сын царя драконов был убит. Умер от ран и его второй сын. Лун-ван пытается отомстить, но терпит поражение. В ходе борьбы В. б. жгут море, сбрасывают в море гору, которая рушит дворец Лун-вана. И только вмешательство верховного Нефритового государя Юй-ди приводит к установлению мира на земле и в подводном царстве.
Изображения В. б. украшали изделия из фарфора, были популярны в живописи, на народных лубках и т. п. В живописи часто встречаются изображения пирующих В. б., сидящих и отдыхающих, переплывающих море или встречающихся с основателем даосизма Лао-цзы. Оригинальную трактовку получили В. б. в современной живописи (Ци Бай-ши, Жэнь Бо-нянь).
Лит.: Пу Цзян-цин, Ба сянь као (Разыскания о Восьми бессмертных), в его кн.: Вэнь лу, (Собр. соч.), Пекин, 1958, с. 1–46; Чжао Цзин-шэнь, Ба сянь чуаньшо (Легенды о Восьми бессмертных), в его кн.: Сяошо сяньхуа (Заметки о прозе), Шанхай, 1948, с. 66–103; Попов П. С, Китайский пантеон, в кн.: Сборник Музея по антропологии и этнографии, в. 6, СПБ, 1907, с. 1 – 86; Шкурки н П. В., Очерки даосизма, ч. 2, Харбин, 1926; его же, Путешествие Восьми бессмертных, Харбин, 1926; Lai Tien-ch'ang, The eight Immortals, Hong-Kong, 1972.
Б. Л. Рифтин.
ВОСЕМЬ СКАКУНОВ, в китайской мифологии кони чжоуского царя Мувана (10 в. до н. э.): Рыжий скакун, Быстроногий вороной, Белый верный, Переступающий (?) через колесо, Сын гор, Огромный жёлтый, Пёстрый рыжий (с чёрной гривой и хвостом) и Зелёное ухо («Жизнеописание сына неба My»). В других сочинениях имена коней иные. Некоторые из этих восьми коней на скаку не касались ногами земли, другие мчались быстрее, чем птица, и за одну ночь могли проскакать десять тысяч ли, у одного на спине росли крылья, и он мог летать. В. с. – постоянная тема китайской живописи и поэзии.
Б. Р.
ВОСКРЕСЕНИЕ Иисуса Христа (греч. БнЬуфбуйт, лат. Resurrectio), в христианских религиозно-мифологических представлениях возвращение Иисуса Христа к жизни после его смерти на кресте и погребения. Евангелия рассказывают, что Христос неоднократно предсказывал свою насильственную смерть и В. «в третий день» (напр., Матф. 16, 21; 17, 23; 20, 19). Этот срок, символически соотнесённый с ветхозаветным прототипом – трёхдневным пребыванием Ионы в утробе морского чудища (Матф. 12, 40: «как Иона был во чреве кита три дня и три ночи, так и сын человеческий будет в сердце земли три дня и три ночи»), назван в соответствии со счётом дней, принятым в древности, когда сколь угодно малая часть суток принималась за день (хотя фактически между смертью Христа и его В., как они изображены в Евангелиях, лежит меньше двух суток – примерно от 15 часов в пятницу до ночи с субботы на воскресенье). Само событие В. как таковое, т. е. оживание тела Христа и его выход из заваленной камнем гробницы, нигде в канонических Евангелиях не описывается, поскольку предполагается, что никто из людей не был его свидетелем (по этой же причине оно не изображается в византийской и древнерусской иконографии). Только в апокрифическом «Евангелии Петра» имеются наглядные картины самого В. Канонические Евангелия сообщают лишь: во-первых, о зрелище пустой гробницы со сложенным в ней саваном (Ио. 20, 5 – 7) и отваленным камнем, на котором сидит юноша, облечённый в белую одежду (Мк. 16, 5), т. е. один из ангелов (Матф. 28, 2), или два ангела (Лук. 24, 4), ясными словами говорящие о В.; и во-вторых, о явлениях воскресшего Христа своим последователям. Пустую гробницу как вещественный знак В. видят мироносицы, т. е. женщины, пришедшие рано утром в воскресенье довершить дело погребения и помазать тело Христа по восточному обычаю благовонными и бальзамирующими веществами (Матф. 28, 1–8; Мк. 16, 1–8; Лук. 24, 1–II).
Затем к пустой гробнице являются и входят в неё апостол Пётр и «другой ученик» (Иоанн Богослов) (Ио. 20, 2–10). Явления воскресшего Христа отличаются чудесными особенностями. Они телесны (Христос ест с учениками, апостол Фома пальцем ощупывает на теле Христа рану от копья), но телесность эта уже не подчинена физическим законам (Христос входит сквозь запертые двери, мгновенно появляется и мгновенно исчезает и т. д.). Он перестал быть непосредственно узнаваемым для самых близких людей: Мария Магдалина сначала принимает его за садовника (Ио. 20, 15), ученики, которым он явился на пути в Эммаус, пройдя с ним долгую часть пути и проведя время в беседе с ним, вдруг узнают его, когда у них «открываются глаза», причём он сейчас же становится невидимым (Лук. 24, 13–31); но не все поверили в телесное В. Христа (Матф. 28, 17, ср. рассказ о неверии Фомы, Ио. 20, 25). По преданию, не имеющему опоры в евангельском тексте, но разделяемому православной и католической традицией, Христос по воскресении раньше всех явился деве Марии. Согласно канонической версии, явления воскресшего Христа и его беседы с учениками продолжались 40 дней и завершились вознесением. В одном новозаветном тексте упоминается явление Христа по воскресении «более нежели пятистам братии в одно время» (1 Кор. 15, 6).
Православная иконография В. знала наряду с мотивом сошествия во ад (настолько тесно связанным с темой В., что византийские и древнерусские изображения сошествия во ад воспринимаются как иконы В.) мотив мироносиц перед пустым гробом. Мотив победоносного явления Христа над попираемым гробовым камнем, с белой хоругвью, имеющей на себе красный крест, сложился в католическом искусстве позднего средневековья и перешёл в позднюю культовую живопись православия.
О связи сюжета христианского В. с аналогичными религиозно-мифологическими представлениями см. в ст. Умирающий и воскресающий бог.
Лит.: Косидовский 3., Сказания евангелистов, пер. с польск., М., 1977, с. 220–30; Campenhausen H. von, Der Ablauf der Osterereignisse und das Leere Grab, Hdlb., 1952; Conzelmann H., Kьnneth W., Auferstehung Christi, в кн.: Die Religion in Geschichte und Gegenwart, Bd 1, Tьbingen, 1957.
С. С. Аверинцев.
Жёны-мироносицы у гроба господня. Клеймо алтарного образа «Маэста» Дуччо ди Буонинсеньи. 1308–11. Сиена, музей собора.
Слева – Воскресение Христа. Мастер Фршебоньского алтаря. 1380–85. Прага, Национальная галерея.
Справа – Воскресение Христа. Картина Эль Греко. 1605–10. Мадрид, Прадо.
ВОСТОЧНОСЛАВЯНСКАЯ МИФОЛОГИЯ, см. в ст. Славянская мифология.
ВОХУ MАHA (авест., «благая мысль»), в иранской мифологии одно из божеств Амеша Спента, входящих в верховную божественную триаду. Дух – покровитель скота и общины оседлых скотоводов, воплощение «благой мысли». В среднеиранской традиции – Бахман, которому посвящен «Бахман-яшт».
И. Б.
ВО-ЦЮАНЬ, в древнекитайской мифологии бессмертный старец. Как рассказывается в «Ле сянь чжуань» («Жизнеописаниях бессмертных»), приписываемых Лю Сяну (1 в.), В.-ц. собирал лекарственные травы на горе Хуайшань и сам принимал их. Тело его поросло шерстью, а глаза стали квадратными. Он мог летать и мчаться по земле. Он поднёс мудрому государю Яо семена сосны, но у того не было времени есть их. Те же из людей, кто принимал их, прожили до 200–300 лет. В.-ц. часто упоминается в древней и средневековой литературе Китая.
Б. Р.
ВРЕМЕНА ГОДА, см. в ст. Календарь.
ВРЕМЯ МИФИЧЕСКОЕ, в мифологии «начальное», «раннее», «первое» время, «правремя» (нем. Ur-Zeit), предшествующее эмпирическому (историческому) «профанному» времени. Во В. м. первопредками (тотемными, племенными) – демиургами – культурными героями были созданы нынешнее состояние мира – рельеф, небесные светила, животные и растения; образцы (парадигмы) и санкции социального поведения – хозяйственного, религиозно-ритуального и т. д. В. м. – это время первопредметов, перводействий и первотворения, оно отражено прежде всего в мифах творения – космогонических, антропогонических, этиологических. В дихотомии «начальное сакральное время/эмпирическое время» именно В. м. представляется сферой первопричин последующих действительных эмпирических событий. В силу некоторых особенностей мифологического мышления (сведение причинно-следственного процесса к материальной метаморфозе в рамках индивидуального события, сущности вещи – к её происхождению) объяснение устройства вещи тождественно рассказу о том, как она делалась, равно как описание окружающего эмпирического мира – то же самое, что изложение истории его первотворения. Таким образом, мифические прасобытия оказываются «кирпичиками» мифической модели мира.
Изменения, происходившие в историческое профанное время (формирование социальных отношений и институтов, эволюция в развитии техники, культуры), проецируются во В. м., сводятся к совершённым в нём однократным актам творения. Но В. м. является универсальным первоисточником не только причин, архетипических (см. Архетипы) первообразов, образцов, но и магических духовных сил, которые, будучи активизированы ритуалами, инсценирующими события мифической эпохи и часто включающими рецитацию мифов творения, продолжают поддерживать установленный порядок в природе и обществе. События эпохи первотворения, которые многократно воспроизводятся в обрядах, как бы повторяются в сакрализованное время праздника (особенно календарного). Однако это не означает, что мифическое прошлое вневременно, оно остаётся «прошлым», магическая эманация которого доходит до живых носителей мифа через ритуалы и сны. Классический пример В. м. – «время сновидений» (англ. the Dream Time, the Dreaming) в мифологии австралийских аборигенов. Этот общепринятый термин восходит к «алтьира» («альчера») центральноавстралийского племени аранда, у которых, по мнению немецкого этнографа К. Штрелова, он означает не столько сновидения, сколько мифических предков, «вечных людей», во В. м. странствовавших по земле. Эти тотемные предки, в отличие от богов развитых мифологий, хотя и могут в каком-то смысле «оживать» в обрядах и снах, в своих потомках и сотворенных ими объектах, мыслятся всё же как существа, жившие и действовавшие во В. м., а не как духи, ныне управляющие миром. Такими же мифическими предками являются «дема» у маринданим и другие аналогичные мифические герои папуасских племён, культурный герой Ворон и его семейство – у северовосточных палеоазиатов и северо-западных индейцев; чукчи рассматривают миф как «весть эпохи начала творения». Американский учёный Ф. Боас считал отнесение действия к начальным временам основной чертой мифа как жанра у североамериканских индейцев. Современный шведский этнолог Оке Хульткранц видит в обращённости В. м. в прошлое основной признак всякой мифологии, отличающий её от религии, где главный акцент делается на переживание настоящего в его связи с будущим.
Категория В. м. характерна для архаических мифологий, но трансформированные представления об особой начальной эпохе встречаются и в высших мифологиях. В них характеристика В. м. может конкретизироваться как «золотой век» или, наоборот, эпоха хаоса, подлежащая упорядочению силами космоса. Мифологические начальные времена остаются фоном в архаической эпике («Калевала», «Эдда», адыгская и абхазская версии нартских сказаний, якутские и бурятские богатырские поэмы). По той же модели воссоздаётся образ исторического героического прошлого в классических формах эпоса – как эпоха Карла Великого, Владимира Святославича, короля Артура, китайских имераторов Яо и Шуня, царство четырёх ойратов и т. д. (см. Эпос и мифы).
Мифическая модель времени как дихотомия «начальное время/эмпирическое время» имеет линейный характер, но эта модель постепенно дополняется другой, перерастает в другую – циклическую модель времени (см. Цикличность). Этому способствует ритуальное повторение событий В. м., а также календарные обряды и развитие представлений об умирающих и воскресающих богах и героях, о вечном обновлении природы, полезных злаков и т. д. (примитивные календарные обряды известны северным австралийцам, папуасам и т. д., но полное развитие они получают в земледельческих цивилизациях Средиземноморья, Месамерики и т. д.). Циклическая модель времени порождает и специальные мифы о циклической смене целой цепи мировых эпох: индийские «махаюги» (см. Юга) – смена «ночиБрахмы» и «дня Брахмы»; гесиодовская смена пяти «веков» с перспективой возвращения золотого века; цикл эпох, каждая из которых кончается мировой катастрофой в доколумбовых мифологиях Америки и т. п. В развитых мифологиях, представляющих вселенную как арену непрекращающейся борьбы хаоса и космоса, наряду с образом начального В. м. возникает образ конечных времён гибели мира, подлежащего или не подлежащего затем циклическому обновлению (см. Эсхатологические мифы).
Наскальные рисунки австралийских аборигенов, считающиеся «следами» предков, странствовавших по земле во «время сновидения».
Лит.: Stanner W. Е. З., The dreaming, в кн.: Lessa W. Б., Vоgt Е. Ж. (ed.), Reader in comparative religion, 3 ed., Н. Х., 1972; Lienhardt G., Divinity and experience, Oxf., 1961; Streh1оw T. С. H., Aranda tradition, Melb., 1947; HultkranzA., Les religions des indiens primitifs de l'Amйrique, Uppsala, 1963; Вauman З., Schцpfung und Urzeit des Menschen im Mythus der afrikanischen Vцlker, В., 1936; Jensen Б. Е., Mythos und Kult bei Naturvцlkern, 2 Aufl., Wiesbaden, 1960; Rohan-Csermak G. de, Ethnohistoire et ethnologie historique, «Etimologia europaea», 1967, v. 1, № 2.
E. M. Мелетинский.
ВРИТРА (др.-инд. Vrtra, букв, «затор», «преграда»), в древнеиндийской мифологии демон, противник Индры, преградивший течение рек; олицетворение косного, хаотического принципа. В. – самый известный из демонов («перворождённый», PB I 32, 3, 4); Индра рождён и вырос именно для того, чтобы убить В. (VIII 78, 5; X 55; наиболее характерный эпитет Индры Вритрахан, «убийца В.»). В. змееобразен: без рук и ног, бесплечий, издаёт шипение; упоминаются его голова, челюсти, затылок, поражённые ваджрой; он – дикий, хитрый зверь, растёт во тьме, «не-человек» и «не-бог» (II 11, 10; III 32, 6; VI 17, 8). В его распоряжении гром, молния, град, туман. В. скрыт в воде, лежит в водах, сдерживает воды. Его мать – Дану. Вместе с тем В. покоится на горе. У него 99 крепостей, разрушенных Индрой. Иногда упоминается 99 вритр, детей В. Поединок с В. описывается в ряде текстов, наиболее авторитетна версия «Ригведы» (I 32): в пьяном задоре В. вызывает на бой Индру; ваджрой, изготовленной Тваштаром, Индра сокрушает В.; «холощёный, хотевший стать быком, В. лежал, разбросанный по разным местам»; через его члены текут воды, омывая его тайное место; В. погружается в мрак; воды (жёны Дасы), стоявшие скованными, теперь приходят в движение. Победа над В. приравнивается к космогоническому акту перехода от хаоса к космосу, от потенциальных благ к актуальным, к процветанию и плодородию.
Лит.: Benveniste Й., Renou L., Vrtra et Vrtfragna, P., 1934; Keith А. В., Indra et Vrtra, в кн.: Indian culture, v. 1, 1935; Busсhardt L., Vrtra. Det rituelle Daemondrab i den Vediske Somakult, Kbh., 1945; Dande-kar R. N., Vrtrahв Indra, «Annals of the Bhandar-kar Oriental Research Institute», 1951, 31; Ruben W., Indra's Fight against Vrtra in the Mahabharata, в кн.: Belvalkar Felicitation Volume, Banaras, 1957; Brown W. N., Theories of creation in the Rig-Veda, «Journal of the American Oriental Society», 1965, v. 85, с 23–24 и др.
В. H. Топоров.
ВРИШАКАПИ (др.-инд. Vrsakapi, буквально «обезьяна-самец»), в ведийской мифологии обезьяна, вероятно, внебрачный сын Индры. В «Ригведе» (X 86) упоминаются В., его жена Вришакапая, Индра и его жена Индрани. С известным вероятием можно предположить, что гимн отражает мотив мифа о том, как В. оскорбил Индрани (или покушаясь на её честь, или намекая на то, что Индра перестал её любить) и был изгнан из дома Индры; «чужие», к которым ушёл В., перестали приносить жертвы Индре. В этом гимне сначала Индрани настраивает мужа против В., обвиняет В. и восхваляет себя как жену Индры. Далее В. и его жена соглашаются принести жертву Индре; обе женщины восхваляют мужские качества своих супругов.
Лит.: Вradke Р., Ein lustiges Wagenrennen in Altindien, «Zeitschrift der Deutschen Morgenlдndischen Gesellschaft», 1892, Bd 46, 445–65; S h a h U. P., Vrsakapi in Rgveda, «Journal of the Oriental Institute», 1958, v. 8, pt. 1, 41–70.
В. T.
ВУКУБ-KAMИ, в мифологии киче бог смерти, один из повелителей подземного царства Шибальбы. Спустившиеся туда герои-близнецы Хун-ахпу и Шбаланке после упорной борьбы победили владык Шибальбы и принесли в жертву их правителей В. и Хун-Каме.
Р. К.
ВУЛКАН (Vulcanus или Volcanus), в римской мифологии бог разрушительного и очистительного пламени (отсюда обычай сжигать в его честь оружие побеждённого врага) (Serv. Verg. Aen. Vili 562; Liv. I 37, 5). В. имел своего жреца-фламина и праздник Вулканалий (Macrob. Sat. I 13, 18). Ему был посвящен священный участок Вулканаль. Введение культа приписывалось Титу Тацию (Dion. Halle. II 50). Вместе с В. почиталась богиня Майя (Маестас), которой приносил жертву фламин В. в первый день мая (Ovid. Fast. V 1 след.). Впоследствии В. почитался как бог, защищавший от пожаров, вместе с богиней Стата Матер, имевшей ту же функцию. Соответствует греческому Гефесту, но связь его с кузнечным делом в Риме не прослеживается, тогда как на Рейне и Дунае отождествлялся с местными богами-кузнецами. В. играл известную роль в магии: ему приписывалась способность на десять лет отсрочивать веления судьбы (Serv. Verg. Aen. Vili 398).
E. Ш.
Кузница Вулкана. Картина Д. Веласкеса. Ок. 1630. Мадрид, Прадо.
ВУ-МУРТ (удм. ву, «вода», мурт, «человек»), в удмуртской мифологии водяной, антропоморфный дух с длинными чёрными волосами; иногда в виде щуки. Живёт в глубине больших рек и озёр, но любит появляться в ручьях и мельничных прудах. Может топить людей и насылать болезни, смывать плотины, истреблять рыбу, но иногда и помогает человеку. В воде у него свой дом, большие богатства и много скота, красавицы жена и дочь (ср. мансийского Вит-кана); свадьбы В. сопровождаются наводнениями и т. п. В. появляется среди людей на ярмарках, где его можно узнать по мокрой левой поле кафтана (ср. слав, водяного), или в деревне, в сумерки; его появление предвещает несчастье. В. прогоняют, стуча палками и топорами по льду. Чтобы откупиться от В., ему приносили в жертву животных, птиц, хлеб.
ВУПАР, вопар, в мифологии чувашей злой дух. Согласно мифам, в В. при помощи живущего в домах беса ийе (см. в ст. Эе) превращаются старухи-колдуньи. Принимая облик домашних животных, огненного змея или человека, В. наваливается на спящих, вызывая удушье и кошмары, насылает болезни. Считалось также, что В. нападает на солнце и луну, что приводит к затмениям. Образ В. близок убыру в мифологии татар и башкир, отчасти упырю восточных славян, мяцкаю тобольских татар.
В. В.
ВУРУНСЕМУ, Вурусему ( Wuru(n)semu, Wuruntemu, Waruzimu), в мифологии хатти (протохеттов, см. Хеттская мифология) одно из главных божеств, супруга бога грозы Тару, мать богини Мецуллы и бога грозы города Нерик, бабушка богини Цин-тухи (букв, «внучка»). Согласно хеттскому ритуалу, излагающему содержание мифа о гневе бога грозы города Нерик (призывающего мать в союзники), страны Хатти являются её собственностью; поэтому можно предположить, что имя В. имело значение «повелительница стран» или близкое этому. В. – также действующее лицо мифа о яблоне, росшей над источником. В. вошла в пантеон хеттов в период Древнего царства как «богиня солнца города Аринны» [Аринны Солнечная богиня; хет. Arinitti, Arinid-du, идеографическое написание dUTU URUTЬL (Аринна, букв, «источник» – священный город хеттов)]. В. была связана с ритуалами и праздниками, посвященными царице и царевичу. Упоминается в ритуале грозы и в летописи царя Хаттусилиса I (17 в. до н. э.). Там она названа «госпожой» царя, которая нянчит его, как дитя, кладя себе на колени; держит его за руку и устремляется в битву, помогая царю в сражении. Свои подвиги и боевые трофеи царь посвящает богине. В эпоху, последовавшую за древнехеттским царством, значение «богини солнца города Аринны» резко упало. При царе Хаттусилисе III (13 в. до н. э.) происходит искусственное оживление её культа. Сохранилась обращенная к ней молитва жены царя Пудухепы (в ней богиня отождествляется с хурритской Хебат). В хеттском пантеоне В., возможно, отождествлялась также с «богиней солнца земли» (подземного мира), которая в ряде текстов также называется матерью бога грозы города Нерик, и с божеством подземного мира, обозначавшимся идеограммой EREв.KI.GAL.
Лит.: Луна, упавшая с неба. Древняя литература Малой Азии, М., 1977, с. 66–69, 204; Gurneу О. R., Some aspects of Hittite religion, Oxf., 1977; Haas V., Der Kult von Nerik. Ein Beitrag zur hethitischen Religionsgeschichte, Rom, 1970 (в серии: Studia Pohl., [v.] 4).
В. В. Иванов.
ВУТАШ, в мифологии чувашей духи воды. Термин «В.» финно-угорского происхождения. Считалось, что В. живут под водой, ведут тот же образ жизни, что и люди. Они имеют семьи, среди них есть и старцы, и младенцы. Людям В. обычно показываются в образе красивой девушки, расчёсывающей длинные волосы золотым гребнем. Мужчине, ставшему её возлюбленным, В. носила деньги. Согласно некоторым мифам, при постройке мельниц В. требовали человеческих жертв. Иногда В. отождествлялись с духами «шыв амаше» и «шыв ашше» (чуваш., букв, «мать воды» и «отец воды»), которым также приносились умилостивительные жертвы. В мифологии татар В. соответствует дух су анасы.
В. В.
ВЫРИЙ, вирий, ирий, урай, в восточнославянской мифологии древнее название рая и райского мирового дерева (см. Древо мировое), у вершины которого обитали птицы и души умерших. В народных песнях весеннего цикла сохранился мотив отмыкания ключом В., откуда прилетают птицы. Согласно украинскому преданию, ключи от В. некогда были у вороны, но та прогневала бога, и ключи передали другой птице. С представлением о В. связаны магические обряды погребения крыла птицы в начале осени.
В. И., В. Т.
ВЬЕТО-МЫОНГСКАЯ МИФОЛОГИЯ, мифология вьетов (собственно вьетнамцев), основного населения Вьетнама, и проживающих в своём большинстве во Вьетнаме мыонгов, которые наиболее близки к вьетам по этническому происхождению, языку, материальной и духовной культуре. Мыонги до Августовской революции 1945 имели архаичный общественный уклад жизни, у них не было своей письменности. Вьеты – народ древней и развитой государственности с многовековой традицией письменной культуры.
Следы мифологических мотивов сохранились на памятниках изобразительного искусства бронзового века – донгшонской культуры (5–2 вв. до н. э.). На ритуальных бронзовых барабанах и других предметах имеются стилизованные изображения солнечных дисков с расходящимися лучами, тотемных животных (лань, птица), расположенных вокруг солнца, людей в одеждах и головных уборах из перьев, что подтверждает существование у древних вьетов солярного мифа и тотемических представлений. О распространении земледельческих культов плодородия и соответствующих ритуалов свидетельствуют найденные бронзовые женские и мужские фигурки, тесно соединённые между собой, а бронзовые фигурки жаб (в дополнение к историко-этнографическому материалу) дают основание утверждать, что жабы почитались как подательницы дождя.
Жаба. Сосуд для возжигания благовоний. Бронза. 14–16 вв. Ханой, Исторический музей.
Змеевидные драконы на листе буддийского священного дерева бодхи. Камень. 9–11 вв. Ханой, Исторический музей.
Целостная мифологическая система не воссоздаётся на основе сохранившихся у вьетов текстов, которые, как правило, историзованы и приспособлены к идеологическим нуждам феодального общества: с 15 в. историзованные мифы и мифологические предания включались в официальные хроники, мифологические сюжеты вошли в ранние сборники средневековых новелл 14–15 вв. и в историко-эпические поэмы 17 в. («Книга Небесного Юга» неизвестного автора и др.). С распространением во Вьетнаме буддизма в середине 1-го тыс. н. э., а также влияния Китая мифы вьетов всё более контаминируются с буддийскими и даосскими, отчасти – с мифами народов Южного Китая. Так, мифический персонаж Небесный властитель получает известность также под именем даосского Нефритового императора (см. Нгаук Хоанг), в сказках место доброго волшебника заступает Будда, сохраняющий, однако, прежний патриархальный облик опрятного седобородого старца. Некоторые китайские мифы (о Нюй-ва, Пань-гу и др.) подвергаются переосмыслению. В мифологических преданиях родословная первопредка вьетов Лак Лаунг Куана возводится к древнекитайскому богу земледелия Шэнь-нуну. В средневековом Вьетнаме было принято строить памятные храмы, в которых поклонялись наряду с реальными предками мифическим и фольклорным героям (сказочному персонажу Тхать Саню, богатырю Зяунгу, ведущему происхождение от духа грома).
Космогонический миф вьетов сосредоточен вокруг Тхэн Чу Чей («духа, подпирающего небо»), упорядочившего первоначальный хаос, отделившего каменным столбом небо от земли. Но из фольклора известны реликты, указывающие на множественность мифологических персонажей, участвовавших в первотворении («дух, звёзды считающий; дух, реки роющий; дух, деревья сажающий; дух, горы созидающий; дух, небо подпирающий», – поётся в народной песне). Сохранилось много мифов или преданий с этиологическими концовками о происхождении тех или иных явлений природы, топографических особенностях рельефа местности и т. д. Ряд из них связан с почитанием гор. Вьетнамский государь Ле Тхань Тонг именовал себя Старцем с Южной горы, в 10–11 вв. в дни рождения государей воздвигали искусственные горки. Широко известен миф о победоносной борьбе Шон Тиня («горного духа»), высшего в пантеоне духов, обитавшего на священной горе Танвиен, против Тхюй Тиня («духа вод»). Верховенство в пантеоне духов и роль демиурга оспаривает в других мифах вьетов Нефритовый император, который создал рис и хлопок, все существа на земле.
Лани, птицы и люди в одежде из перьев. Изображения на бронзовом барабане из Нгоклу. 5–2 вв. до н. э. Ханой, Исторический музей.
Черепаха. Фаянс. Ханой, Исторический музей.
Черты мифического персонажа – трикстера отличают Куоя, улетевшего с деревом-баньяном на луну и имеющего репутацию обманщика (хитроумный анекдотический персонаж у вьетов и у мыонгов тоже не случайно именуется Куой).
С кругом земледельческих представлений связан также образ Онг Tao, духа земли и домашнего очага. В период сельскохозяйственного межсезонья он поднимается на небо, а природа в это время, согласно поверью, замирает и отдыхает. Вероятно, это – вьетский вариант умирающего и воскресающего божества плодородия. Весьма устойчивы у вьетов и других народов Вьетнама представления о духе риса, который является персонажем целого ряда сказок и, как правило, предстаёт в образе мудреца и доброго наставника.
Этногенетический миф у вьетов (рождение первопредков народов из 100 яиц, содержавшихся в мешке, рождённом красавицей Эу Ко в браке с Лак Лаунг Куаном) отличен от широко распространённого у многих народов Восточного Индокитая мифа о рождении первых людей из тыквы, хотя вьеты тоже рассматривают тыкву как символ плодовитости. Лак Лаунг Куан и Эу Ко имеют свою родословную, восходящую к божествам и духам. Лак Лаунг Куан как культурный герой учреждает феодальные порядки.
Большинство героев вьетских мифов антропоморфны, однако архаическая зооморфность прослеживается, например, в имени Лак Лаунг Куана («государя дракона лака»). Некоторые духи – покровители вьетов сохранили свой зооморфный облик: черепаха, дракон (в изображениях 10– 13 вв. сохраняет свою змеевидность). У вьетов почитался также как обитель духов баньян, дерево со множеством корней-стволов, достигающее огромных размеров, в его тени обычно располагаются храмы. Сакрализация дерева, вероятно восходящая к представлениям о древе жизни (к ним тяготеет также ритуал возведения под новый год по лунному календарю шеста кэйнеу, к которому на обруче прикрепляются вырезанные фигурки рыб – карпов, превращающиеся в драконов, уносящих Онг Tao на небеса), подтверждается литературно-фольклорным материалом (есть версия о том, что Лак Лаунг Куан был вырезан из чудесного бревна – детища наложницы Властелина драконов и Огненного дракона, Лак Лаунг Куан сражался с чудищем-древом и победил его). Отмечается одушевление трав, цветов.
Весьма многочисленны низшие демоны у вьетов, культы местных духов-покровителей, связанных с общинным домом (динь), духов-покровителей ремёсел и профессий (так, певицы почитали известную своим искусством в 11 –12 вв. Дао Ныонг). На представления о низшей демонологии у вьетов повлияли буддийские верования: демоны За Тхоа (от санскр. Jaksa, см. Якши) населяют землю, небеса и пустоту. В народных верованиях вьетов они стали и духами подводного царства. Мифология мыонгов, в отличие от вьетской, благодаря обширному мифолого-эпическому сказанию «Рождение земли и рождение воды», предстаёт в определённой системе. Сказание содержит рассказ о мифическом процессе первотворения, создании элементов космического миропорядка из хаоса, великом потопе (очень характерном для мифов ряда народов Юго-Восточной Азии), после которого выросло огромное дерево. Неоднократно встречающийся у мыонгов мотив рождения из дерева антропоморфных божеств перекликается с частым в фольклоре вьетов мотивом рождения героя из древесного ствола. В мифологии мыонгов комель дерева си превращается в богиню За Зэн, прародительницу человеческого рода.
Тыква как символ плодовитости. Народный лубок.
Этногенетический миф мыонгов о первых людях, рождённых из яйца, снесённого птицей Тот, близок к вьетскому. В этногенетическом мифе мыонгов, так же как и в их мифах о культурных героях, много упоминаний о птицах, что, возможно, является следом тотемических верований. Это находит определённые параллели с изображениями на бронзовых памятниках донгшонской культуры.
Среди мифов о добывании культурных благ архаические черты имеет миф о похищении огня оводом, который обманом узнаёт у божества секрет добывания огня трением. Сходный миф известен у эдэ (горных индонезийцев) и тхаев Вьетнама. У мыонгов распространён миф о том, как черепаха научила людей строить свайные дома, напоминающие (хотя и очень отдалённо) своими очертаниями контуры черепахи. Близкий к этому миф известен у банаров (горных кхмеров), джараев (горных индонезийцев) и тхаев Вьетнама. Благодаря этому мифу становится более понятной функция мифического персонажа – духа-покровителя Ким Куй («золотой черепахи») в строительстве крепости.
Народы Вьетнама, объединённые общностью исторической судьбы, имеют много сходного в своём фольклоре и мифологии. Причём эти черты, сближающие мифологию народов Вьетнама, особенно вьетов и мыонгов, часто свидетельствуют не только о типологических схождениях и взаимных влияниях, но и о более глубинных связях между народами.
Лит.: Стратанович Г. Г., Народные верования населения Индокитая, М., 1978; Durand M., Technique et Panthйon des mйdiums vietnamiens, P., 1959; Nguyкn -Bang Chi, Luoc kh&o vк tiiun thoai Viet-nam, Ha-noi, 1956.
H. И. Никулин.
ВЬЯСА (др.-инд. Vyasa, «разделитель»), легендарный древнеиндийский мудрец, почитавшийся «разделителем» или составителем собраний вед и пуран, а также творцом «Махабхараты». По рассказу «Махабхараты» В. был сыном риши Парашары и дочери царя рыбаков Сатьявати. С детства тело В. было тёмного цвета, и так как Сатьявати родила его на одном из островов на реке Ямуна (Джамна), его второе эпическое имя – Кришна Двайпаяна, т. е. «чёрный, рождённый на острове». В. стал великим отшельником, а его мать Сатьявати вышла замуж за царя Шантану. От него она имела двух сыновей – Читрангаду и Вичитравирью, но оба они умерли бездетными, и тогда по настоянию Сатьявати В. произвёл на свет потомство от вдов Вичитравирьи. Таким образом В. стал фактическим отцом царей Панду и Дхритараштры и дедом главных героев «Махабхараты» – пандавов и кауравов. Согласно пуранической традиции, существовали не один, а более двадцати В., которые были воплощениями Вишну или Брахмы и в разные мировые периоды должны были возвестить на земле веды.
П. Г.
ВЭЙ ГУ, в китайской мифологии один из богов – покровителей медицины. Исторический В. Г. явился в китайскую столицу Чаньань между 713 и 742 в головном уборе из флёра, шерстяной одежде, с посохом и дюжиной фляжек из тыквы-горлянки с лекарствами, висевших у него на поясе и за спиной. Он щедро раздавал свои снадобья больным. Император призвал его ко двору и пожаловал ему титул Яо-ван («князь лекарств»). Под этим титулом, однако, известны и другие лекари. Обожествлённый В. Г. считался воплощением бодхисатвы Бхайшаджьяраджи («царь исцеления»); доасы называли его Гуй-цзан.
Лит.: Werner E. Т. С, A dictionary of Chinese mythology, Shanghai, 1932. Б. P.
ВЭЙТО (кит. транскрипция санскр. Veda), в китайской буддийской мифологии небесный воитель, хранитель монастырей и закона будды. Первоначально Веда – сын Шивы и Агни, один из восьми полководцев, возглавляющих небесное воинство четырёх небесных царей, хранителей небесных врат по четырём сторонам света. Упоминается в «Махапаринирвана-сутре» и в «Суварнапрабхаса-сутре». В. выступает также как демон, насылающий детские болезни и охраняющий от старения. Представляется как самый мощный из восьми полководцев, охраняющий южную сторону. Веда особую популярность под именем В. приобрёл в Китае, выделившись среди остальных. В «Жизнеописании наставника по Трипитаке из обители Даэньсы» (т. е. Сюань-цзана, 602– 664) упоминается как предводитель демонов и духов, которому Шакьямуни перед уходом в нирвану велел хранить закон. В «Записях о прозрении наставника Дао-сюаня» (7 в.) описан как военачальник, изгоняющий бесов и бесовок и вливающий в монахов новые силы, освобождая их от сомнений. Помогает всем живущим избавиться от страданий и обрести путь к истине. Начиная с 7 в. во всех китайских храмах у входа воздвигались его статуи как стража закона и обители. Изображается в латах и шлеме, сложенные вместе руки прижимают к плечам горизонтально расположенный меч. В описаниях В. подчёркивается его стремительность при преследовании злых духов. В пару ему может располагаться любой другой дух – хранитель обители или бодхисатва Гуань-инь в грозном обличье.
Лит.: Мотидзуки Синко, Буккё дайдзитэн (Энциклопедия буддизма), Токио, 1963, с. 125–26.
Л. Н. Меньшиков.
ВЭЙ ШАН-ЦЗЮНЬ, в китайской мифологии один из богов – покровителей медицины. Реальный даос В. Ш.-ц. жил в кон. 7 – нач. 8 вв., он бродил по стране с чёрным псом по имени Чёрный дракон и занимался врачеванием, в народе его называли Яо-ван («князь лекарств»). По легенде, сановник Хань И (кон. 10 – нач. 11 вв.) лежал тяжело больной уже шесть лет. Однажды, очнувшись, он сказал: «Какой-то даос с собакой на поводке дал мне отведать снадобья, я пропотел и выздоровел». Затем он нарисовал портрет даоса и совершил жертвоприношения в его честь. С тех пор и начался культ В. Ш.-ц. (в некоторых источниках его фамилия пишется не Вэй, а Чжан – возможно, результат описки).
Б. Р.
ВЭЙШЭ («извивающийся змей»), яньвэй, вэйвэй, в древнекитайской мифологии двуглавая змея, водившаяся на горе Цзюишань (гора Девяти сомнений). В древнем трактате «Шань хай цзин» («Книга гор и морей») говорится: «Есть божество, лицо у него человечье, тело змеи. Туловище его раздвоенное подобно оглоблям, справа и слева – головы. Оно носит фиолетовую одежду и красные шапки». В трактате «Чжуан-цзы» (4 в. до н. э.) В. описывается как существо длиной с оглоблю и толщиной со ступицу, одетое в фиолетовое платье и красные шапки. Тот, кому посчастливится увидеть В., станет правителем (по более архаическому мифу из «Шань хай цзина», кто поймает В. и отведает её мяса, станет могущественным правителем). По другой версии, наоборот, тот, кто увидит В., должен тотчас же умереть. В «Лунь хэн» («Критических суждениях») Ван Чу на (1 в. н. э.) рассказывается о мальчике Сунь Шу-ао, который не испугался В., убил её и закопал в землю, чтобы змея больше не попадалась никому на глаза. Сунь Шу-ао не только не умер, а стал впоследствии первым министром царства Чу. На инаньских рельефах (провинция Шаньдун, 2 в.) В. изображена как змея с ногами, с раздвоенным спереди туловищем, двумя головами в шапках и неким подобием крыльев позади шеи.
Лит.: Юань Кэ, Мифы древнего Китая, М., 1965, с. 172–73.
Б. Р.
ВЭНЬ-ЧАН (вэнь – «литература», чан – «блестящий»), в поздней китайской мифологии бог литературы, отождествляющийся с одной из звёзд Большой Медведицы; ведает всеми литературными делами, в т. ч. и экзаменами, сдача которых давала право на чиновничий пост. Культ В.-ч. зародился в Сычуани в 10–13 вв., а в кон. 13– 1-й пол. 14 вв. получил распространение по всему Китаю. Фигура В.-ч. ставилась в отдельном киоте в конфуцианских храмах, во многих местностях в его честь строились храмы. Обычно В.-ч. изображался сидящим в одеянии чиновника со скипетром в руке, символизировавшим исполнение желаний. Рядом двое помощников – Куй-син и Чжу-и. Чжу-и («красное платье») – земной представитель В.-ч. Получение учёной степени, как считали, зависит главным образом от судьбы, которой и ведал Чжу-и – старик с длинной бородой, одетый во всё красное. Он подглядывал через плечо экзаменующегося и тайно кивал головой, указывая, что следует писать в сочинении. Празднество в честь В.-ч. (день его рождения) справлялось 3-го числа 2-й луны. Культ В.-ч. был широко распространён также в Корее и Вьетнаме.
Лит.: Чжао И., Гайюй цункао (Собрание дополнительных разысканий, расположенных по порядку), Шанхай, 1957, с. 764–66.
Б. Р.
Вэнь-чан с Куй-сином и чиновником в красном одеянии. Группа статуэток.
Вэнь-чан. Китайская народная картина. 19 е. Ленинград. Музей истории религии и атеизма. Коллекция академика В. М. Алексеева.
ВЭНЬШУ, полное имя – Вэньшу-шили, Маньчжушили, один из наиболее популярных святых в буддийской мифологии в Китае, восходит к Манджушри. Первые изображения В. в Китае появились в кон. 4 в., далее сообщения об установлении его статуй становятся весьма многочисленными. В 773 последовал указ об учреждении во всех обителях специальных дворов со статуями В.; постоянно встречается в Дуньхуане на росписях, иконах и в скульптурных группах в виде юноши-воина с поднятым или расположенным горизонтально перед собою мечом; часто верхом на льве, символизирующем бесстрашие. Один из воителей, охраняющих закон Будды и вход в храм. Обычно выступает в паре с Пусянем (Самантабхадра), восседающим на слоне. В Китае с кон. 5 в. главным центром его культа становится гора Утайшань (провинция Шань-си), на которой он якобы появлялся. Есть легенда о том, как В. в 8 в. явился во сне видному деятелю китайского буддизма Фа-чжао (впоследствии обожествлённому) и провёл его в обитель, напоминавшую монастырь на горе Утайшань. Ваджраянский тип изображения – тысячерукий В., каждая рука которого держит сосуд. Символизирует помощь, которую В. одновременно оказывает бесчисленному множеству будд. В китайской повествовательной литературе часто появляется как воитель – защитник правого дела и праведников. В Корее называется Мунджу, в Японии – Мондзю, Мондзюсири.
Лит.: Мотидзуки Синко, Буккё дайдзитэн (Большой буддийский словарь), Токио, 1963, с. 4875–878; Тайсё синею дайдзокё (Заново составленная Трипитака периода Тайсё), т. 8, Токио, 1928, с. 232 – 33.
Л. Н. Меньшиков.
ВЭНЬ-ШЭНЬ [«духи поветрий (эпидемий)»], группа духов в китайской народной мифологии. Согласно преданию, при династии Суй (581 – 618) в царствование императора Вэнь-ди в 6-й луне 591 года в небе появились пять богатырей. Один из них был в зелёном халате (цвет востока), другой – в белом (запада), третий – в красном (юга), четвёртый – в чёрном (севера) и пятый – в жёлтом (центра). Каждый из них держал в руке какие-нибудь вещи: один – ковш и кувшин, другой – кожаный мешок и меч, третий – веер, четвёртый – молот, а пятый – чайник. От своего придворного астролога Чжан Цзюй-жэня император узнал, что это могущественные духи, соответствующие сторонам света и несущие на землю пять поветрий. Ведающего весенним мором зовут Чжан Юань-бо, летним – Сян Юань-да, осенним – Чжао Гун-мин, зимним – Чжун Ши-гуй, их повелителя, духа центра, – Ши Вэнь-е. В тот год действительно начались повальные болезни. Чтобы умилостивить духов, государь повелел установить в их честь жертвоприношения, а духам пожаловал звания полководцев: духу в зелёном – полководца, проявляющего мудрость, в красном – отзывчивость, в белом – сочувствие, в чёрном – чувствующего совершенство, и в жёлтом – грозного полководца. Жертвоприношения им совершались 5-го числа 5-й луны.
В версии, зафиксированной в фантастическом романе 16 в. «Фэн шэнь яньи» («Возвышение в ранг духов»), указаны другие духи В.-ш. По этой версии, мудрец и кудесник Цзян Цзы-я назначил повелителем эпидемий и главой приказа эпидемий (Вэньбу) Люй Юэ, а его восточным посланцем Чжоу Синя, южным – Ли Ци, западным – Чжу Тянь-линя и северным – Ян Вэнь-хуэя. В поздних даосских сочинениях называют другие имена В.-ш. как великих государей приказа эпидемий (Вэньбу да ди): Янь-гун юаньшуай («главнокомандующий князь Янь»), Чжу фу лин гун («князь Чжу командующий управой»), Чжун чжэн Ли-ван («верный и прямой князь Ли»), Цао Да цзянцзюнь («великий полководец Цао») и семь обожествлённых первых министров эпох Цзинь и Юань (Цзинь-Юань ци сян), считающихся за одного повелителя. Известны их лубочные иконы. Жертвоприношения им делались тоже 5-го числа 5-й луны. К этой группе даосских божеств примыкает и черноликий Вэнь-юаньшуай, изображения которого помещались в даосских храмах. Существуют и иные духи эпидемий, но их всегда пять и они строго соответствуют сезонам года и сезонным поветриям. Таковы, например, в поздних народных верованиях пять духов В.-ш., именуемых У-юэ (букв, «пять пиков»), которым поклонялись в храме Саньигэ («павильон трёх верных») к югу от Пекина, моля избавить от заразных болезней и лихорадок, и приносили в жертву пять пшеничных блинов и цзинь (ок. 0,5 кг) мяса. По легенде, это были духи пяти звёзд, посланные на землю Юй-ди («нефритовым государем»), по имени: Тянь Бо-сюэ, Дун Хун-вэнь, Цай Вэнь-цзюй, Чжао У-чжэнь и Хуан Ин-ду. Они родились вновь уже на земле в разных местностях Китая в нач. 7 в. и впоследствии были канонизированы в качестве духов эпидемий под титулом Сяншань уюэшэнь – Духи пяти пиков ароматной горы.
Б. Л. Рифтин.
ВЭНЬ-ЮАНЬШУАЙ [«главнокомандующий (по фамилии) Вэнь»], Фую Вэнь-юаньшуай («верный помощник главнокомандующий Вэнь»), в китайской народной мифологии дух, почитаемый как воплощение первого циклического знака из двенадцатилетнего цикла по лунному циклическому календарю,– один из ближайших помощников Тайшань-цзюня – управителя судеб, бога горы Тайшань. Считается, что В.-ю. родился в городе Байшицяо в округе Вэньчжоу в пров. Чжэцзян в небогатой семье учёного. У его родителей не было детей, и они пошли в храм Хоу-ту («владычицы земли») молить о потомстве. В ту же ночь жене явился во сне дух в золотых доспехах с топором в одной руке и с жемчужиной в другой. Он назвался одним из шести духов первого циклического знака и полководцем Юй-ди («нефритового государя») и сказал, что хотел бы родиться на земле, но не знает, хочет ли она стать его матерью. Женщина согласилась. Дух поместил жемчужину в её чрево, и она проснулась. Через 12 лун у неё родился ребёнок на 5-й день 5-й луны первого года эры Хань-ань императора Шунь-ди (142 н. э.). Когда стали обмывать ребёнка, то увидели 24 магических знака, написанных неизвестными письменами на его левой стороне, и 60 – на правой, но все знаки тут же исчезли, а мать в другом сновидении увидела духа, вручающего ей браслет и драгоценный камень, почему ребёнку и дали имя Хуань («браслет») и второе имя Цзы-юй («дитя – драгоценный камень»). Ещё в детстве он изучил всех конфуцианских классиков, но в 12 и 26 лет безуспешно пытался сдать экзамены на гражданский или военный чин. Тогда он решил стать отшельником, но в этот момент в небе появился дракон и бросил жемчужину к его ногам. В.-ю. подобрал её и проглотил. Дракон начал танцевать перед ним. Тогда В.-ю. схватил дракона, скрутил его и намотал его хвост на руку. Тотчас же лицо В.-ю. стало серым, волосы красными, тело синим, весь его вид – устрашающим. После этого бог горы Тай-шань назначил его своим помощником, а Юй-ди провозгласил в качестве главы всех других духов горы Тайшань. Он подарил ему браслет, цветок из драгоценного камня и право свободного входа на небеса с петициями в особых случаях и возвращения на землю. Его изображали с драгоценным браслетом в левой руке и железной булавой в правой в храмах божества горы Тайшань, рядом помещали изображения двух слуг и коня. Особо почитали В.-ю. на его родине в Вэньчжоу.
Лит.: Dore H., Researches into Chinese Superstitions, v. 9, Shanghai, 1931, p. 204–06.
Б. Л. Рифтин.
ВЯЙНЯМЕЙНЕН (Vainamoinen), Вяйнамейне, Вяйнямейни, Вейнемейнен, в карело-финской мифологии культурный герой и демиург, мудрый старец, чародей и шаман. В карело-финских рунах В. – главный герой, обитатель первичного мирового океана: на его колене, торчащем из воды, птица снесла яйцо, из которого В. заклинаниями сотворил мир (см. в ст. Финно-угорская мифология). В. создал скалы, рифы, выкопал рыбные ямы и т. д. Он добыл огонь из чрева огненной рыбы (лосося), изготовив первую сеть для рыбной ловли (в некоторых рунах говорится, что эта рыба поглотила первую искру, которую высек В. из своего ногтя или при помощи кремня и трута). Культурные деяния В. – не только трудовой подвиг, но и магическое действо: для окончания строительства первой лодки ему не хватило трёх магических слов (иногда – инструмента). Он выведывает их в загробном мире – Туонеле, или пробудив от мёртвого сна великана Випунена. В. проникает в утробу Випунена (или тот проглатывает В.), строит там кузницу, выковывает шест, которым ранит внутренности великана, плавает на лодке по его «жилам» и выбирается из утробы, исполненный мудрости Випунена. Проникая живым в Туонелу, В. обманывает стражей загробного мира – дочерей Туони – и ускользает с того света, приняв облик змеи. Лодка В. застревает в хребте огромной щукиг и культурный герой создаёт из хребта струнный музыкальный инструмент – кантеле; его игру и пение слушают зачарованные звери и птицы, хозяйка воды и хозяйка леса. В. возвращает людям похищенные хозяйкой Севера (Похьёлы) Лоухи солнце и месяц (ср. добывание культурных благ в ином мире в германо-скандинавской мифологии и др.). Сам В. похищает у жителей Похьёлы источник изобилия – сампо: он усыпляет их с помощью кантеле (иногда – применив «усыпительные иголки» или уговорив солнце светить жарче) и отплывает с сопровождающими его героями (Еукахайнен, Ильмаринен или другие) на лодке. Неосторожный Еукахайнен уговаривает В. запеть, и его песня будит хозяйку Севера Лоухи, которая начинает преследование; В. воздвигает на пути её корабля скалу, и тот разбивается, но Лоухи настигает В. на крыльях, и во время борьбы сампо разбивается (В. достаётся часть обломков).
Менее отчётливо связан с циклом культурных деяний В. миф о деве-лососе Велламо: В. ловит чудесную рыбу и хочет приготовить её на обед, но лосось вырывается и оказывается русалкой Велламо. Она упрекает В. в неразумности, говоря, что хотела стать его женой, а не быть съеденной; В. безуспешно пытается снова поймать Велламо (возможно, миф о Велламо восходит к тотемическим мифам о женитьбе героя на хозяйке животных).
Мудрый старец В. противопоставляется в карело-финской мифологии молодому самоуверенному Еукахайнену: в состязании с ним В. загоняет соперника в болото и в качестве выкупа получает сестру Еукахайнена. В. выступает также соперником другого культурного героя – кузнеца Ильмаринена – во время сватовства их в Похьёле: В. уводит невесту Ильмаринена после брачных испытаний.
Загадочный уход В. из своей страны также характерен для деяний культурных героев: старец разгневан рождением молодого героя, наречённого царём (Похьёлы или Метцолы), но вынужден уступить место молодому преемнику. Он уплывает прочь в своей лодке.
Лит.: Мелетинский Е. М. К вопросу о генезисе карело-финского эпоса. (Проблема Вяйнямейнена), «Советская этнография», 1960, № 4.
