Сны богомола, 2

Я докурю на балконе,
спи. Тебе снятся левкои
и счастьем гудящая самка,
как дымчато-сизый графин,
лежащий в траве, но осанку
хранящий, пока парафин,
отягощая брюшко,
жгучий, течет сквозь ушко.
Выгнулась в виде яти
и, с хрипловатым смешком,
пяткой раздвинув репей,
вдруг отсекает не глядя
голову льнущего к ней
лакомки-богомола:
тот, конвульсивно еще смеясь
и оседая, зеленый, голый,
встречает свой звездный час.
Она целует его в уста
и, выползая из-под куста,
оглядывается: небосвод тихий,
только на тонком нерве
вокруг Юдифи
вращается небольшая
мигающая звезда
Олоферна.
Спи, моя милая. Свет, наверно,
тебе мешает.

1992
Из сб.: Соловьев С. Пир. –
Николаев: Частная фирма «Академия»;
Симферополь: Таврия, 1993. – 320 с. –
Пер. 50.000 экз. – С. 315.

Кузнечик и сверчок

The poetry of Earth is never dead
John Keats¹

Поэзия земли не так богата:
ребенок малый да старик худой,
кузнечик и сверчок откуда-то куда-то
бредут по лестнице одной –
и путь огромен, как заплата
на всей прорехе слуховой.
Гремя сердечками пустыми,
там ножницами завитыми
все щелкают над гривами златыми
коней нездешних, молодых –
и в пустоту стучат сравненья их.

Но хватит и того, кто в трубах завывает,
кто бледные глаза из вьюги поднимает,
кто луг обходит на заре
и серебро свое теряет –
и все находит в их последнем серебре.

Поэзия земли не умирает,
но если знает, что умрет,
челнок надежный выбирает,
бросает весла и плывет –
и что бы дальше ни случилось,
надежда рухнула вполне
и потому не разучилась
летать по слуховой волне.
Скажи мне, что под небесами
любезнее любимым небесам,
чем плыть с открытыми глазами
на дне, как раненый Тристан?...

Поэзия земли – отважнейшая скука.
На наковаленках таинственного звука
кузнечик и сверчок сковали океан.

1979–1983
Из сб.: Седакова О. Стихи. –
М.: Гнозис; Carte Blanche, 1994. –
384 с. – Пер. 3.000 экз. – С. 192-193.