Сергей Кургинян. Седьмой сценарий
оглавление    предыдущая страница    следующая страница

Cодержание страницы
Том третий. ПЕРЕД ВЫБОРОМ
      РАЗДЕЛ 3. РОССИЯ. БЫТИЕ ИЛИ НИЧТО КАК ДВЕ РАВНОВЕЛИКИЕ
ВОЗМОЖНОСТИ
3.5. Россия: государственность как метафизическая проблема (211).
Вступление (211).
Часть I. Открытость и замкнутость (214).
Часть II. Государство, общество, человек (217).
Часть III. Духовное строительство в срединной Евразии (220).
Часть IV. Что отстаивала Россия (224).
Часть V. Россия и коммунизм (227).
      РАЗДЕЛ 4. МЕМОРАНДУМЫ РАЗВИТИЯ (230).
4.1. Предварительные итоги (230).
4.2. У ПОСЛЕДНЕЙ ЧЕРТЫ. Меморандум о возможном
примирении конструктивных сил России (236).
4.3. ОТВЕТНОЕ ДЕЙСТВИЕ. Меморандум клуба «Постперестройка» (243).

3.5. Россия: государственность как метафизическая проблема

Вступление

Теперь уже для всех очевидно, чем чреват для общества кризис государственности. Масштабы катастрофы сегодня тоже уже не вызывают сомнений. Однако по-прежнему проблема государственности всерьез не рассматривается. Нам понятно, что для либералов эта проблема оставлена за ненадобностью в связи с «идеей фикс» «нового мирового порядка». Но для сегодняшних российских демократов, стоящих у власти и находящихся в преддверии катастрофы, отнюдь не лишним было бы обнародовать свою концепцию России. Но этой концепции нет. Вместо нее – идея построения нового общественного строя со старым названием «капитализм». В своем упорном нежелании решать проблемы государственного строительства наши российские демократы идентичны своим коммунистическим оппонентам образца 1918–1922 годов. Все время на первом месте вопрос о том, «что строим»? Какое общество? А вопрос «где строим» – отбрасывается, откладывается, игнорируется. На самом же деле – вопрос о пространстве – это главный вопрос. Казалось бы идеологические радения можно было бы и отложить до лучших времен. Казалось бы, сейчас они столь же своевременны, как выяснение вопросов о качестве обоев в прихожей в момент, когда все здание объято огнем. Вместе с тем такая озабоченность идеологией, даже на грани гибели,– знаменательна. И как мы покажем – имеет свой сокровенный смысл. Но об этом немного позже – а сейчас зададимся вопросом о пространстве. Ответ на него конечно же может быть дан лишь с позиций глубокого понимания сути государственности. Но на сегодняшний день такое понимание отсутствует, и демократы, и их оппоненты, видимо, одинаково полагают, что государство – это аппарат насилия, инструмент борьбы классов или же механизм согласования интересов.
Эта пронафталиненная чушь, преподававшаяся советским мэнээсам, вызывала смех даже у тех, кто был вынужден преподавать Им подобную ахинею. И уж тем более у людей, профессионально занятых этой проблемой. Но парадокс, видимо, заключается в том, что приход мэнээсов к власти вызвал ренессанс марксистской идеологии, причем в наихудшем ее исполнении. Такой вульгарный материализм сегодня нигде в мире не исповедуется никем из представителей властной и концептуальной элиты. Единственное место, где эти воззрения выдаются чуть ли не за истину в последней инстанции,– это наша Демократическая Россия. Здесь – последний оплот материализма, здесь нас призывают «не изобретать велосипед», с чем мы, естественно, соглашаемся. Оговорив лишь право уточнить этот красивый призыв и понять, что являет собой этот «велосипед», который не следует изобретать заново. И когда оказывается, что речь идет лишь о вывернутом наизнанку учебнике обществоведения для советского втуза,– нам становится смешно и грустно одновременно. Смешно – потому что нам предлагают закрепить в сознании общества всю самую примитивную часть марксистской аксиоматики, слегка изменив знаки и немного переставив акценты. Таким образом, именно наши противники окончательно закрепляют идеологию, официально ими осуждаемую, в качестве своего пятиколесного велосипеда с тремя рулями и без седла. Грустно же становится оттого, что подобный гибрид предлагается в качестве официальной доктрины великого государства. Великого ли? Считают ли сегодняшние властители свое государство великим? Если «нет» – пусть честно скажут об этом и не пытаются называть себя преемниками Петра Великого и Столыпина. Если «да» – пусть объяснят, каким образом и на каких легитимных основаниях Россия вдавливается в пространство РСФСР? Каким образом в этих фиктивных границах может быть удержан процесс нового государственного строительства? А ведь теперь уже этот процесс неизбежен. Ибо государство не создается тремя, шестью или двенадцатью подписями. Оно строится теми методами, которые в конце прошлого века подробно описал создатель Великой Германской империи прусской нации. А может быть, патриотизм понимается нашими оппонентами как эскалация процесса распада? С выделениями из состава России всех автономий и большинства регионов и лишением лишь одной нации права на свое государство! Или же с созданием для этой нации резервации особого типа? В самом деле, ведь на подходе уже и бредовая идея республики Русь, выращенная в британской пробирке и выдаваемая за последнее слово русского национализма – КЕМ И РАДИ ЧЕГО? И на подходе, далее, такая «паспортизация российской территории», при которой «колбаса» республики Русь замещается решетом, где количество и суммарная площадь «дыр» резко превышают собственно российское геополитическое пространство. Совершенно очевидно, что ни в колбасе, ни в решете русский этнос жить не сможет и что «это» и создано не для жизни, а для вымирания, под видом шанса на выживание. Но если этнос жив, а он жив, утверждаем мы, он ответит «иррадентизмом» – то есть жесткой борьбой за свое воссоединение. Вот тогда-то многие кошмары ночей наших сегодняшних обличителей «коричнево-красной чумы» станут детским лепетом. Но обвинять в этом им придется себя, и только себя. И вряд ли их кто-то поблагодарит за подобный подарок. Вряд ли – поскольку в этих условиях никто не сможет ничего извлечь с Евразийского континента. Вряд ли – поскольку этот процесс сломает не только все планы всех игроков, но и круто повернет ход истории.
В двух словах это видится следующим образом. Первое – Россия разделена. Второе – началась мощная миграция на ее «остаточную территорию». Третье – оскорбленный, униженный, растоптанный, поставленный на грань вымирания этнос строит свою доктрину при высоких температурах и высоком давлении. Четвертое – в раскаленном виде этот этнос, сжатый до критического объема, начинает двигаться назад, расширяясь и строя свое пространство в новых парадигмах, действительно существенно отличающихся, на наш взгляд, отнюдь не в лучшую сторону от тех, в которых развивался российский процесс в течение последнего тысячелетия. И эти парадигмы будут гораздо более опасными для Запада, для мировой цивилизации, для мировых интеграционных процессов. Но кто же, спросите вы, превратит в реальность этот фантасмагорический план? Мы отвечаем – вы, наши бывшие соотечественники, одержимые в очередной раз марксистским ражем худшего типа, помноженным на самодовольство и вопиющую безграмотность. Союз фанатиков и глупцов – во много раз опаснее Тройственной комиссии и Бильдербергского клуба. Хотя бы потому, что дилетант и безумец – иррациональны, не могут управляться с позицией и «молятся» слишком истово, разбивая лбы своим спонсорам и – себе. Как ни странно, но нам дорога и эта преступная истовость, ибо она – тоже наша, тоже уходит корнями в нашу почву и нашу судьбу. Ибо – она трагична. Ибо – в этом цепляний за идею, пусть ложную, пусть абсурдную, в этом стремлении найти нового Бога, хотя бы в колбасе, в этом молитвенном раже – есть доля правды, хотя и искаженная до безобразия.
Есть страсть – хотя и порочная. Правда и страсть в том, что строить здесь можно, лишь ведя отсчет от идеи.
И в абсурде наших демократов, призывающих к какому-то рынку на грани голода и нищеты, нам слышится тот религиозный обертон, который намного ценнее их идиотских слов.
Рационально – все говоримое ими есть уже окончательный и бесповоротный маразм. Но в этом маразме нет-нет да и промелькнет идеализм человека, который пыжится стать «материалу стом-рыночником», а остается все тем же российским чудиком И, кто знает, может быть, именно за это и будет прощен на провиденциальном Суде.
Но к делу. События последнего времени говорят о том, что на нашей территории еще рано провозглашать «конец истории». По крайней мере, здесь исторический процесс далек от своего завершения. А значит, рано или поздно, хотелось бы, чтобы не слишком поздно, история выдвинет на передний план тех, кто способен выполнить ее сценарий. Ее – а не тех или иных компьютерных разработчиков. Наша задача лишь в одном – всемерно способствовать этому, борясь с главными врагами России – глупостью, ленью и – страхом, паническим страхом перед всем, что, увы, пока еще слишком далеко отстоит от очень узкого круга понимания, очерченного в общественном сознании средствами массовой информации. Но уже нарастает новый процесс. И рано или поздно мы разорвем этот порочный круг. В этом наша главная цель.

Часть I. Открытость и замкнутость

Те, кто начал перестройку, объясняли ее необходимость чрезмерной замкнутостью советского общества. Их тезис о том, что в замкнутой системе происходят необратимые процессы, чреватые нарастанием энтропии и в конечном счете «термодинамической смертью системы», вполне серьезен. Возможно, что это был самый серьезный аргумент в пользу перестройки, выдвигаемой действительно серьезными, а не фиктивными силами, вызвавшими к жизни этот процесс. По крайней мере, это на много порядков более серьезный аргумент в ее пользу, чем вся болтовня о демократизации, преодолении издержек некоего «тоталитаризма» и прочее. Думается, однако, что этот аргумент нуждается в ряде коррективов.
В самом деле. Замкнутость и открытость – относительны. Если мы говорим о пространстве, то в конечном счете даже планетарная открытость есть замкнутость. Ибо Земля замкнута ничуть не меньшее, чем одна шестая ее часть. А значит, даже создав планетарное государство, мы все равно обречены на такое же нарастание энтропии и на «термодинамическую смерть» как итог подобного нарастания. Оговоримся, что под «термодинамической смертью системы» имеется в виду, естественно, не теплофизические, а социальные процессы и что в конечном итоге «термодинамическая смерть» есть метафора. Сделав эту очевидную оговорку, продолжим.
Так что же дает возможность избежать «термодинамической смерти» обществу как системе! Только одно – что оно не локализовано в пространстве, что оно, соответственно, не только в пространстве может быть открыто и что дело, образно говоря, «не в блуждающей почке, а в жизни и смерти». То пространство, в котором общество существует, содержит помимо географического пространства, пространства двух измерении, еще, как минимум, два основных измерения – время и... скажем так, сакральную компоненту. Переходя на язык символов, мы имеем Землю, Небо и Время. Это фундаментальные константы, в рамках которых и следует рассматривать открытость и закрытость общества.
Что же действительно произошло с нашим обществом? К 1985 году? А в общем-то гораздо ранее, к концу 60-х годов? Оно оказалось замкнуто во времени, ТО есть оторвано от своих исторических корней, замкнуто сакрально, то есть оторвано от своего же неба в результате уже упоминавшихся нами ранее «гуляш-коммунистических реформ Никиты Хрущева», и оно действительно оказалось замкнуто географически, геополитически, в том числе и в результате надуманного конфликта с Китаем, сыгравшего самую плачевную роль в истории СССР после второй мировой войны.
Совокупность этих трех коэффициентов: коэффициента сакральной закрытости, коэффициента исторической закрытости и коэффициента геополитической закрытости – создала такой суммарный коэффициент закрытостиу который превысил предельно возможный. Это требовало самых существенных коррективов. Но что же произошло?
Во-первых, был нанесен такой удар по историческому самосознанию народа, что цепь времен окончательно порвалась, и историческая закрытость, закрытость во времени, стала предельной.
Во-вторых, был нанесен такой удар по смыслам, целям и ценностям, при котором коэффициент сакральной закрытости резко возрос, и общество де-факто оказалось оторванным от своего Неба уже окончательно. И вот после этого и, по сути, одновременно с этим началась операция по геополитическому открыванию... Куда? В ту зону, которая содержала наиболее опасный, наиболее активно противоречащий содержанию нооценоза данной популяции нооценоз.
Оговоримся, что этот западный нооценоз сам по себе не плох и не хорош. Нооценоз вообще не может быть ни плохим, ни хорошим. Он по ту сторону от морализаторства. Мы лишь утверждаем, что он слишком контрастен тому нооценозу, который определяет идентичность народов Евразии. Мы лишь утверждаем, что открываться ему можно было, лишь укрепляя свою идентичность, лишь открывая общество своему Небу и своему Времени. Лишь после этого можно было открывать пространство на Запад. А то, что его нужно было открывать, мы с этим не спорим. Весь вопрос, как всегда, в единстве пространства, времени, смыслов и обстоятельств. Вот это-то единство и оказалось подорванным. Кроме того, открывая свое общество другому, резко отличающемуся от него, нужно обязательно следить за многоканальностью такого открытия, за тем, чтобы в наше общество оказался введенным весь многомерный массив, все богатство той культуры, которой мы открываемся. Этого же не произошло, и по существу -мы открылись отребьям Запада, а не его элите. Мы не получили ни новых технологий, то есть технологическое пространство Запада оказалось для нас закрытым по-прежнему, ни совокупности культурных стереотипов, делающих западное общество высокоэффективным,– культурное пространство Запада в его высоких измерениях тоже осталось для нас закрытым, мы не получили и не получим кредитов на том масштабе и в соответствии с теми целями, которые имелись и имеются в нашем обществе. А значит, финансовое пространство Запада тоже для нас закрыто. Мы не получили рынка Запада для нашей высокотехнологической продукции. А то, что она у нас есть, очевидно любому, кто знаком с советской индустрией не понаслышке. Рынок высоких технологий – тоже оказался закрыт. Что же мы получили? Теперь это уже достаточно очевидно.
Наша открытость обернулась полуоткрытостью, открытостью в одну сторону. Мы оказались открыты для них, но не они для нас. И их теоретики продолжают с предельной наглостью настаивать на расчленении России, объясняя это тем, что вовсе не коммунистическая зараза их беспокоит, а наличие единой срединной Евразии. Так не пора пи опомниться? И, не бросаясь из крайности в крайность, не закатывая псевдопатриотических истерик, сохраняя целый ряд фундаментальных достижений перестроечного периода, тем не менее круто изменить доктрину и пересмотреть эту позицию: «открытость – закрытость», введя все параметры и исходя из фундаментальных свойств своего общества, своей цивилизации, своей культурно-исторической целостности. Что мы получим в этом случае? Прежде всего иное понимание государственности в Евразии. Причем такое понимание, которое способно стать фундаментом для строительства срединной Евразии с минимальными издержками и в кратчайшие сроки. Разумеется, при этом придется отказаться от материалистических химер. Но какой же идиот способен цепляться за них в конце XX века, когда уже и физики отбрасывают материалистические химеры? И когда вся глобалистика бьется, по сути дела, над одной проблемой – проблемой планетарной религии? Сегодня, как это ни парадоксально звучит, быть реалистом – это значит быть мистиком и метафизиком. Только с этих позиций может быть проведено в Евразии действительно эффективное социокультурное моделирование. И только с этих позиций может быть дан прагматический, конкретный ответ на вопрос о судьбе Российского государства. Мы утверждаем это и докажем свое утверждение в этом докладе.

Часть II. Государство, общество, человек

Мы не можем ответить на вопрос о природе государства, мы не можем поставить на серьезный уровень вопрос о государственном строительстве в Евразии, не дав ответа на вопрос о природе государства и общества. Но этот вопрос, в свою очередь, упирается в вопрос антропогенеза. Эта проблема крайне сложна, и здесь в полном виде разворачивать ее не имеет смысла. Мы укажем лишь на то, что все химеры, связанные с якобы трудовой основой антропогенеза, давно уже преодолены. И что эти химеры лежат в основе не только марксизма, но и всех материалистических концепций, загоняющих в тупик проблему государственного строительства. На деле уже показано окончательно, что человек стал человеком или изначально был им лишь постольку, поскольку способен был отделить Небо от Земли, материю от духа, смерть от жизни. Человек именно тем и отличается от животного, что осознает свою смертность и восстает против нее. Это показывают конкретные антропологические и археологические исследования, продемонстрировавшие роль ритуалов, амулетов и захоронений в разделении между животным и человеком. Теперь уже мы можем окончательно утверждать, что вне зависимости от школы все антропологи ставят на первое место обряд погребения, ритуальность этого обряда, символы и амулеты, сопряженные с ним,1-как тот базовый, первичный признак, исходя из которого четвероногую обезьяну, способную к вертикальному стоянию, можно причислить или не причислить к принципиально новому, качественно отличающемуся от всего живого человеческому сообществу. Все остальное – сугубо вторично. Человек – агент Эроса против Танатоса, способный возжаждать бессмертия. Он является человеком лишь постольку, поскольку у него есть Небо над головой. Есть ли для него фундаментальная человеческая проблема жизни и смерти, нечто первоочередное и приоритетное, решает ли он ее? Если да, то он – человек. Если нет, если, как говорится, «ноу проблем», тогда речь может идти либо о животном, либо о роботе. И фундаментальные проблемы американской нации, фундаментальные проблемы всего этого «пакс Америкэн»,– еще впереди. И только любителю западных гастрономов кажется, что там решены все проблемы. Любому интеллектуалу ясно, что там они имеют ничуть не менее острый характере чем в нашей несчастной стране. Просто там это другие проблемы. Но чем они чреваты для их общества – покажет ближайшее десятилетие. И об этом много написано людьми, которых нельзя упрекнуть в симпатиях к России, СССР, к коммунизму.
Итак, человек стал человеком (или – был изначально, здесь все зависит от точки зрения) лишь с момента когда он осознал Небо над головой. Этот момент идентичен моменту осознания им смерти и бессмертия отца, смерти и бессмертия отцов, предков, предшественников, сородичей. Единство рода есть единство мистическое. И в этом смысле наличие времени и сакрального измерения фактически совпадает. Захороняя предков и исполняя соответствующие ритуалы, человек одновременно осознал и свое мистическое единство с предками, и свое историческое единство с ними. Возник род, а следом за родом и человеческое пространство, как прообраз и первообраз завтрашней геополитической территории. Каким же было изначально это пространство?
Исследования показывают, что изначально и, как мы покажем, присно и во веки веков это пространство было пространством Света. После Неба, Земли, Хроноса фундаментальными константами человеческого бытия стали Свет и Тьма. Именно поэтому мы уделили им такое внимание в предыдущем докладе. Первым членением пространства было его деление на круг, освещенный костром, за которым сидело племя, и все остальное пространство – как Тьму. Итак, пространство Света, пространство Рода – и все остальное, то, что во Тьме. Что же там? Там, как мы знаем по многочисленным исследованиям,– духи, мертвецы, тот свет, иной мир, тридевять земель, некое царство, некое государство.
Я – человек, отстраняюсь от этого пространства и вместе с тем устанавливаю с ним связь. Оно мое, но и не мое, а точнее – мое лишь постольку, поскольку я, освоив пространство Света и установив в нем свою идентичность, способен вызвать на бой Тьму. Сначала я отделяюсь от нее, затем я укрепляюсь в Свете и лишь затем начинаю диалог с тем миром, с космической темнотой, с хаосом. Деление на хаос и космос – фундаментально и определяет разное качество пространства. Антропологи показывают, что хаос – это лес, дикое пространство, пространство животных. А космос – это поле, это пространство окультуренное, причем оно и принадлежит мне, человеку, постольку, поскольку я его окультурил, превратил из хаоса в космос, повторил подвиг Бога. Культурный герой рода или народа,– это и есть сотворитель пространства и времени, как пространства и времени собственно человеческого, культурно-исторического бытия. Вот где коренятся основы государственности. Здесь, а не в общих экономических интересах и классовой борьбе. Ложась в основу государственности, все эти архетипы покрываются со временем культурной пленкой, уходят на дно, туда, где им и место в нормальной жизни. Но – они моментально выходят наружу в момент, когда государству и обществу угрожает опасность.
Вспомним знаменитое стихотворение:

Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой,
С фашистской силой темною,
С проклятою ордой.

Здесь мы видим, как в момент великой опасности все архетипы выходят на поверхность. Вражеская сила, разумеется, темная – сила Тьмы. Страна должна встать (разумеется, с того света – как единство живых и мертвых) для того, чтобы победить. Бой – разумеется, смертный. И наконец, проклятая орда знаменует собой то, что происходящая война есть война онтологическая, война культурного героя со Змеем, Космоса с Хаосом, государства с ордой. Мы видим, как напрягается коллективное бессознательное в момент величайшей опасности. И мы понимаем, что дело все-таки именно в нем, что оно альфа и омега, а остальное преходяще и сугубо вторично. В том числе и героический труд народа, и его ратный подвиг. Все это невозможно, если нет культурной почвы, если нет решения фундаментальных проблем бытия в соответствии с архетипами своего народа, своей культуры.
Сегодня всем этим пренебрегают. И в конечном счете вслед за недоуменным вопросом: а неужели кто-то собирается на нас нападать? – вопросом, который мог бы показаться абсолютно наивным, если бы не был изощренно иезуитским в своей кажущейся наивности, естественно, через какое-то время возникнет и другой вопрос: что именно собираетесь вы защищать с помощью государства? И зачем вам оно? Не проще ли будет, если его не будет? К этому, кстати говоря, давно пора быть готовым. И не только политически, но прежде всего нравственно и философски. Исторически. Онтологически.
Что же именно, в самом деле, собираемся мы защищать? Идентичность? Но есть ли она? И если да – то в чем она? И стоит ли она того, чтобы бороться? Это основные вопросы, без них невозможно государственное строительство. И все зависит от того, как мы на них ответим.
Что же защищает Россия? Погруженная в нищету, отданная на растерзание, оплеванная всеми, кому не лень, что защищает она, кроме права получать подачки с чужого стола? Если ничего, кроме этого, она не отстаивает, тогда ее просто нет. Но мы-то верим, что она есть. И, отвечая себе на этот вопрос, пытаемся всмотреться в ее историю, в ее антропологию, в ее мистику, в ее идеологию, в ее культуру. И там есть ответы. Весьма и весьма серьезные.

Часть III. Духовное строительство в срединной Евразии

Евразия устроена уникально сложно. И прежде всего в духовном, конфессиональном своем измерении. Мы наблюдаем не только удивительное многообразие этносов, населяющих ее территорию, культур, языков, обычаев, нравов. Но прежде всего мы наблюдаем удивительное богатство религий. И мы задаемся вопросом о том, где же здесь общее? Что подымает эту мозаичную ткань, этот духовный войлок над голой эклектикой? И что дает этому право говорить о своей идентичности, своей судьбе? Ответ на эти вопросы давался уже неоднократно. И тем не менее многое забыто, а многое чересчур упрощается. Так, при всем моем уважении к работам Дугина и при всем моем понимании их предельно позитивной роли в сегодняшней политической ситуации, я со многим не могу согласиться. Деление на атлантизм и континентализм все же представляется мне чересчур уж условным. В каком-то смысле для меня Россия и есть единство континента и моря. Если есть атлантизм, континентализм, то почему, скажем, к примеру, не быть и гиперборейству? Зачем сводить все лишь к борьбе двух начал? Так ли дуально устроен мир? Не слишком ли это просто для нашей сложной истории?
В самом деле, геополитическое пространство русской равнины оказалось уникальной точкой исхода и схода, движения и остановки, суши и моря. Арийский поток, шедший с юга на север и оседавший на русской равнине, шел к морю. Придя к нему, он создал уникальную религиозную культуру Севера, которую мы уже описывали в предыдущем докладе и которую называем «теологией борьбы». Ее мистический концентратор – Валгалла, ее идея о борьбе Света и Тьмы, как предельно напряженном поединке без исхода, гарантированного где-то свыше, без, образно говоря, «хэппи энда», сыграла огромную роль в культурном будущем всего мира. Викинги, воины, мореплаватели создали свою религию, свой пантеон, свою культуру. Культура эта имела основу на геополитическом пространстве русской равнины еще до возврата викингов. Ибо ее ареал совпадал с пространством движения будущих викингов с юга на север. Но еще большее укрепление этого северного начала произошло в рамках возвратного движения викингов с севера на юг. Норманнский компонент в культуре России, привнесенный ее царями и князьями, лег на благодатную почву. Его огромная, провиденциальная роль состояла в том, что он привнес теологию борьбы на ту территорию и в тот этнос, которому как раз и предстояла тяжелейшая схватка.
Таким образом, мы уже выделяем два этапа.
Первый. Культурное проникновение в ходе великих миграций с Юга на север.
Второй. Рождение северной парадигмы и привнесение ее как теологии борьбы в пространство русской равнины.
Теперь мы можем двигаться дальше. Третьим этапом стало принятие православия Россией. Возникла святая Русь. При этом мы не настаиваем на огромном своеобразии северного русского православия и его отличии как от первоначального ближневосточного христианства (религии рабов), так и от дальнейшего государственного римского официозного православия (религия реформирующейся бюрократии). Северное православие стало религией борцов, религией воинов. В этом смысле поздний его характер и его сопряженность с северным мифом, с идеей неустойчивого и не-предопределенного исхода крайне важны для понимания всего, что происходило в дальнейшем. Христианство пришло сюда, слилось с теологией борьбы – и далее прошло через огромные испытания.
Итак, четвертый этап. Это борьба с Ордой, борьба с монгольским нашествием. До сих пор по отношению к этому этапу бытуют как бы две точки зрения. Одна из них состоит в том, что татары нас обогатили, чуть ли не осчастливили, а что единственными врагами были немцы, которых-де, мол, «Александр Невский боялся гораздо больше, нежели татар, и правильно делал». Другая точка зрения – в том, что монгольское нашествие отбросило нас на века и века, предопределило неблагоприятный тип развития на нашей территории, выключило нас из истории и из Европы, иначе говоря, погубило, испортило.
Итак, мы опять видим предельную дуальность, жесткие и взаимно исключающие друг друга альтернативы: либо татары – это погубители, злые демоны, исчадие ада, а русские – это изуродованная и погубленная нация, лишенная счастливой возможности войти в Европу; либо татары – осчастливили нас, а русские – это не имевшие до татар и получившие лишь из их рук свою идентичность – ничтожные племена. На самом деле, естественно, что ни та, ни другая версии приняты быть не могут. И даже не потому, что они одинаковы в своем третировании русских, как чего-то сугубо вторичного, но и потому, прежде всего, что они основаны на морализаторстве, что методологически неприемлемо при анализе процессов такой напряженности и такого масштаба, как история России.
В самом деле, естественно (и иначе просто не могло быть!)» что взаимодействие между Ордой и Россией в ходе супернапряженного поединка много привнесло – в Орду русского, в Русь ордынского. Нападавшие при этом татары не были ни злом, ни добром. Они были чудовищно жестокими завоевателями, инициировавшими своей жестокостью Русь на смертельную схватку. А это значит, что, во-первых, они своей жестокостью укрепили и качественно углубили сплав теологии борьбы в рамках северной мифологии с христианством в его русско-православном варианте. И мы не можем не понимать, что жестокость, кровь, насилие, плен – всё это с точки зрения истории лишь выплавка нового и уникального русского сплава. Во-вторых, татары привнесли восточный элемент в Русь. Это могло бы быть расценено как зло, как снятие некой чистоты религии и культуры. Возможно, это было действительно так. Но одновременно с этим татары в ходе подобной интеракции создали качественно иной сплав, нежели тот, который мог оформиться при отсутствии великого восточного наступления на Россию. Россия получила при этом уникальный тип религии и культуры, который и позволил ей сыграть ее уникальную евразийскую роль. И, наконец, в-третьих, Орда создала особо проницаемое для России евразийское пространство, по сути открыв его русским.
Все эти три роли существовали в эпохе татаро-монгольского нашествия одновременно и в сложном взаимопроникновении. То, что образовалось в результате, и то что мы именуем русской идеей, русским православием, русской мистикой, было настолько богато и своеобразно, что, естественно, было, с одной стороны, обречено на стремительное и фактически бескровное проникновение на Восток и, с другой стороны, уже имело все основания для того, чтобы начать отстаивать себя и свою идентичность именно как царство Света, противопоставляя себя в этом виде всему остальному миру. Фактически нечто сходное и на другой основе происходило лишь в Испании, с ее более ранним христианством, с ее битвой против Востока в лице арабов и с ее распространением в Латинской Америке. Иберийство – на Западе, евразийство – на Востоке и наполеоновские войны против тех и других как ключевое событие не только политической, но и метафизической их истории.
ПОДЧЕРКНЕМ ЕЩЕ РАЗ – ПРИ КАЖУЩЕМСЯ СХЕМАТИЗМЕ КАНОНИЧЕСКОГО ПРАВОСЛАВИЯ РУССКАЯ ИДЕЯ И РУССКИЙ МИФ, ОПИРАЮЩИЙСЯ НА СЕВЕРНОЕ ПРАВОСЛАВИЕ, НО НЕ ТОЖДЕСТВЕННЫЙ ЕМУ, ОБЛАДАЮТ УДИВИТЕЛЬНОЙ ГИБКОСТЬЮ, УПРУГОСТЬЮ И СЛОЖНОСТЬЮ, ОНИ СИНТЕЗИРУЮТ, ВО-ПЕРВЫХ, СЕВЕРНУЮ ТЕОЛОГИЮ БОРЬБЫ В ЕЕ ЯЗЫЧЕСКОМ ВАРИАНТЕ, ВО-ВТОРЫХ, КАНОНИЧЕСКОЕ ПРАВОСЛАВИЕ, КАЧЕСТВЕННО ИЗМЕНЕННОЕ В ХОДЕ БОРЬБЫ С ОРДОЙ И СТАВШЕЕ НЕИЗМЕРИМО СИЛЬНЕЕ В ЭТОЙ БОРЬБЕ, В-ТРЕТЬИХ, СЛОЖНЫЙ ВОСТОЧНЫЙ СПЛАВ САМЫХ РАЗЛИЧНЫХ ТИПОВ МИСТИКИ, ПРИ. ВНЕСЕННЫХ ОРДЫНСТВОМ. ВСЕ ЭТО СТАЛО СТРЕМИТЕЛЬНО РАЗВОРАЧИВАТЬСЯ В ПРОСТРАНСТВЕ СРЕДИННОЙ ЕВРАЗИИ, НАРАСТАЯ КАК СНЕЖНЫЙ КОМ И ОПРЕДЕЛЯЯ СЕБЯ КАК ЦАРСТВО СВЕТА, НЕ БЕЗ ОСНОВАНИЯ.

Часть IV. Что отстаивала Россия

Об этом много уже было написано, и мы здесь лишь уточним еще раз те моменты, которые представляют наибольшее политическое значение. Они таковы.
Первый. Россия отстаивала органику против техницизма. С этой точки зрения Свет для нее отождествлялся с живой целостностью, а Тьма – с голой механистичностью Запада. Примат живого знания над мертвым, примат веры, точнее мистического созерцания над разумом, составляли основу или, по крайней мере, одну из важнейших частей русской идеи. Целостность, целостность и еще раз целостность. На этом Россия настаивает категорически и абсолютно. Эмоциональный, интеллектуальный и действенный аспект бытия человека во Вселенной Россия не расчленяет и категорически отказывается расчленять из соображений высшего порядка. В этом смысле ее идею достаточно точно определяет Владимир Соловьев, говоря о том, что для России жизнь не есть расчлененное на мысль, волю и чувство противоречивое и разорванное игровое действо. Для России – «жизнь только подвиг». Россия отрицает игру, равно как и аналитизм. Она целостна и серьезна. И в этом ее суть и величие. В этом же и ее слабость. Целостность, «близость к бытию» переживается Россией как живое, таинственное, «БОЖЕСТВЕННОЕ ВСЕЕДИНСТВО».
Совершенно очевидно, что такое понимание целостности и цельности является препятствием для объективного, аналитического, научного, технологического знания. Но оно же является и огромным благом для России и для всего мира, особенно в XXI столетии. В самом деле, XX век показал, что специализация, воля к могуществу «человека технологического», оперирующего безжалостно и эффективно своим окружением, играющего им, манипулирующего всем и вся, составляет основу той организационно-технической цивилизации, которая победоносно шествует в пропасть» уничтожая человека и человечество. Близость к бытию, постоянное ощущение живой первоосновы этого бытия, отрицание мертвых и все омертвляющих моделей крайне важно для XXI века. Благоговение как альтернатива инструментальному подходу, тайна и таинство создадут основу новой цивилизации, коль скоро ей суждено жить и развиваться в XXI столетии. Но в этом суть русской идеи, как качественное отличие от идеи западно-либеральной и сциентической. И за это Россия платила, платит и, скорее всего, будет платить весьма высокую цену. Да, отказаться от «агрессивной субъективности» – значит потерять слишком многое, возможно, всю современную организационно-техническую цивилизацию. Но ведь вся российская история говорит о том, что за сохранение и обретение человеческого, неотчужденного бытия необходимо платить высокую цену. И что легкой жизни, если речь идет о жизни человека, а не о жизни животного, возможно, вовсе не существует.
Второй. Россия сопротивлялась идее атомизированной личности и войны всех против всех. Она сопротивлялась этой силовой, агрессивной концепции устройства человеческого общежития. Она сопротивлялась ей и как муравейнику техницизма, и как окультуренной уголовщине.
Что ж, эта силовая конкуренция сегодня подходит к концу. При той хрупкости и сложности искусственного мира, в котором мы живем уже сегодня, свободное соперничество предельно затруднено. И, скажем прямо, чревато все более непредсказуемыми последствиями. Завтра оно станет попросту невозможно. Кооперационность, корпоративность, солидаризм все более становятся идеями XXI века.
Третий. Весьма важный аспект – это понимание качества жизни. Россия никогда не сменит своего отношения к богатству как к чему-то неправедному. Мы видим это сегодня на примере наших же российских кооператоров и предпринимателей, которые, заработав миллионы, отнюдь не ощущают себя счастливыми. И даже в этом зарабатывании, скорее, ценят борьбу, спорт, азарт поединка, чем путь к высокому и обеспеченному благосостоянию. Россия не страна предпринимателей и уже никогда не станет ею. Она не страна рабочих и даже не страна крестьян. И крестьянской страной, вопреки многочисленным утверждениям, никогда не была. Россия – страна воинов. И если в пике крестьянизации на трех крестьян приходился один солдат, то о каком крестьянском рае можно было говорить даже в ту пору? Милитаризм осуждается нашими демократами сегодня как главный порок России. Россия имеет право на это ответить: «Да уж какая есть, другой не стану. Не захочу, а если и захочу, то вряд ли смогу». И Россия была бы права, ответив подобным образом. Другое дело – как использовать этот милитаризм. Как размахивание термоядерной дубиной или как теологию борьбы? Борьбы, которая ведется сегодня всеми средствами во всем мире. Сегодня мы имеем дело с информационными, финансовыми, коммерческими, технологическими войнами. И воин способен стать предпринимателем, торговцем, ученым, не переставая быть воином – воином своего государства и своего народа. Разве это не составляло суть процесса в Японии, где в ходе революции Мэйцзы самураи становились предпринимателями лишь для того, чтобы таким образом обеспечить победу своего государства. Разве не это же произошло в Китае?
Категориями российского качества жизни могут быть состязание, победа и праздник. Может быть, даже престиж. Но никогда не благосостояние и не благоуспокоенность. И в этом сила российского духа и его специфика. Либо на это опираются и побеждают. Либо это игнорируют и тогда губят и себя, и народ.
Четвертый. Россия всегда жила и будет жить в рамках мобилизационного проекта. Она всегда будет существовать в категориях ниспосланных ей испытаний. Всегда и в любые времена ее ключевыми понятиями будут братство и подвиг. Жизнь всегда будет сакрализоваться. А если это не удастся сделать – что ж, тогда беспредел, падение до дна, известное нам по произведениям Достоевского. Но даже на этом дне – поиск целей и ценностей – попытка сакрализации. Даже в категориях Тьмы. Даже это прельстительнее для России, нежели пустое Небо Запада.
Пятый. Россия всегда будет исповедовать в любой форме и под любым предлогом религию напряженного поединка Света с Тьмой. То есть теологию борьбы. Она всегда будет противостоять гедонисцизму, культу роскоши, идеологии сакрального компромисса, индульгенисцизму, столь свойственному Ватикану и отрицаемому Россией в первую очередь, обустройству компромиссу во всех всех его видах, размытию границ между Светом и Тьмой, Льдом и Огнем. Дискуссия о Троице всегда будет носить в России поэтому крайне напряженный характер. И в каком-то смысле определяться как религиозно-политическая дискуссия по ключевому вопросу. Для России это не есть вопрос умствования и схоластики, а есть ключевая проблема ее бытия.
Шестой. Важнейшей категорией для России будет святость, а не сытость. Польстившись на сытость, Россия теряет все, в том числе и насущный хлеб. В рамках святости ключевым понятием было, есть и будет понятие святого города, Грааля, Нового Иерусалима. Это понятие в российской истории намного значимее и фундаментальнее, нежели понятие «третьего Рима». В XXI веке Новый Иерусалим не потеряет для России своего ключевого значения, а скорее приобретет его, резко усилится эта тяга и эта парадигма российского православия.
Седьмой. Религиозные поиски будут в России всегда продолжаться. Сакральная открытость, открытость в историю будет доминировать над открытостями другого типа и сопрягаться с ними, иначе говоря – чем выше будет сакральная открытость и единство истории, тем в большей степени может быть обеспечена и открытость российского геополитического пространства, без ущерба для фундаментальных интересов России.
Вот почему проблема религиозного синтеза, проблема углубления северного православия, его обогащения всем тем, что оно содержит в истории, но не содержит в факте своего сегодняшнего бытия, будет ключевой. Если православие сумеет осуществить свое саморазвитие с включением того огромного опыта духовных поисков, которые шли в России в течение двух последних веков, если православие сумеет заявить о себе, как о наиболее открытой и мощной религиозной восходящей системе XXI века, оно победит. В противном случае процесс перехлестнет его и пойдет в другом направлении. Русская идея от этого не умрет. Умереть могут лишь официальные институты. Взамен их родятся новые, как они уже рождались перед этим, с трагическими для России последствиями. Но без нарушения ее идентичности.

Часть V. Россия и коммунизм

Принято считать, как и в проблеме татаро-монгольского нашествия, что-де, мол, одно из двух.
Либо – Россия прекрасно жила без коммунизма, и ее с его помощью совратили всякие инородцы.
Либо – Россия была в ужасающем состоянии, и ее с его помощью спасали от гибели.
Мы утверждаем, что не верно ни то, ни другое.
Могла ли Россия пойти буржуазным путем, которым ее пытайся вести Столыпин? Может быть, и могла, но не хотела. Об этом говорит вся культура XIX – начала XX века. Об этом говорит историческая практика России. Ведь не только сегодняшний кооператор, но и тогдашний богатейший предприниматель ощущал себя неправедным, свое богатство – «тщетой», свою жизнь – погубленной и т.д. Отсюда, кстати, и миллионы на революцию. Россия в своей концепции государства Света, борющегося с Тьмой, царства Света нуждалась в новой идее, которая довела бы эту эсхатологическую напряженность по вертикали и по горизонтали до своего предела.
Россия, далее, нуждалась в такой теории, в которой отчуждение, манипулирование, расчлененность мира на части осуждалась бы как зло. Россия, далее, нуждалась в идее с огромным интегрирующим Евразию и глобально-мессианским потенциалом. Все это она нашла в коммунизме. Потеряла ли она при этом свою идею? Ничуть. Она лишь укрепила ее. И, укрепив, сумела выстоять в одной из самых напряженных схваток между Светом и Тьмой, которые только знала история человечества.
Таким образом она себя утвердила в той роли, которую только и согласна осуществлять. Никто ее не осчастливливал и не губил. Она сделала выбор и победила в том смысле, что не утеряла себя и сути своей в качестве царства Света. Сегодня Россия начинает очередной тур поисков. Как будет называться найденное ею – еще рано судить. Но ясно, что речь идет об очередном варианте царства Света. Иного просто не может быть.
Ясно, далее, что стране и общественному сознанию нанесена тяжелая травма. Эта травма, разрушив коммунистическую оболочку, одновременно сдвинула жизненно важные центры в глубинах российской истории. Теперь начинается восстановительный этап. Россия, чтобы двигаться дальше, должна обрести новое Небо и новую Землю. При этом ей заново придется осмыслить свое прошлое.
Здесь мыслятся два варианта. Либо мощнейший сброс наработок, осуществленных Россией за тысячелетия, и переход к абсолютно новым мистериям, мифам и символам, либо радикальное обновление прежних.
Отсюда – главный политический тезис:
Поскольку государственность для России есть открытая метафизическая проблема, поскольку без решения этой проблемы Россия не способна выйти из тупика, то необходимо сделать все для того, чтобы строительство духовного пространства срединной Евразии осуществлялось без нарушения единства и внутренней целостности евразийской идеи, которая разворачивала саму себя в течение тысячелетий как идею северного православия, восточной мистики, теологии борьбы и нового Грааля. В этих координатах и должно продолжаться строительство, а точнее, восстановление целостности духовного пространства срединной Евразии.
Таким образом, если мы хотим говорить о целостности Евразии, мы прежде всего должны рассмотреть вопрос о сути и формах конфессиональных союзов, возможных сегодня с учетом всего происшедшего и отвечающих коренным интересам евразийских народов. Идея Света и Тьмы проходит через все религии – от первобытно-шаманских до великих мировых. Эта же идея является ключевой русской идеей. Она объединяет мистиков, оккультистов, богоискателей, богостроителей. А значит, здесь точка схода евразийства в его духовной ипостаси. Нащупав эту точку и работая на этом стыке, мы в состоянии не только снять духовную травму, которая сегодня сковывает все силы России и лишает ее необходимой энергии, но и найти новые горизонты русской идеи, идеи царства Света, вне которых Россия государством быть и не сможет и не захочет.
НАША КОНЦЕПЦИЯ СЛЕДУЮЩАЯ. ВНАЧАЛЕ – ДУХОВНОЕ СТРОИТЕЛЬСТВО СРЕДИННОЙ ЕВРАЗИИ, НОВАЯ ЖИЗНЬ РУССКОЙ ИДЕИ, НОВОЕ ЕВРАЗИЙСТВО. ЗАТЕМ – ГЕОПОЛИТИЧЕСКОЕ, ГЕОСТРАТЕГИЧЕСКОЕ, ГЕОЭКОНОМИЧЕСКОЕ, ГЕОСОЦИАЛЬНОЕ ЕДИНСТВО ЕВРАЗИИ, ЧЕТКО ВЫРАЖЕННОЕ И СОПРЯЖЕННОЕ С ЕЕ ДУХОВНЫМ ЕДИНСТВОМ. И ТОЛЬКО НА ЭТОЙ ОСНОВЕ – НОВАЯ ДОКТРИНА СТРОИТЕЛЬСТВА НОВОГО ЕВРАЗИЙСКОГО ГОСУДАРСТВА. СРЕДИННОЙ ЕВРАЗИИ – А НЕ МОЗАИКИ ПРОТЕКТОРАТОВ И ДОМИНИОНОВ.
Времени, как всегда, не хватает. Тем меньше надо суеты и театрализованных политических представлений. И тем строже нужно быть в том, что касается самой сути.

Доклад, прочитанный
на заседании клуба
«Постперестройка»
13 февраля 1992 г.

РАЗДЕЛ 4
МЕМОРАНДУМЫ РАЗВИТИЯ

4.1. Предварительные итоги

Развитие общества или его деградация. Строительство государства или его распад. Жизнь народа или же его смерть.
Мы начали свои исследования сразу после так называемого «августовского путча». И тогда же, в первом докладе, изложили свое понимание политического процесса.
Жизнь подтвердила правильность наших оценок. Накал политической борьбы, острота социальных конфликтов, уровень системного кризиса, бесперспективность курса, избранного российским руководством, близорукость западных политиков и экспертов теперь уже очевидны.
Народ вышел на улицы и тем самым поставил ребром вопрос о своих политических правах.
Ответ на этот вопрос был получен 23 февраля. И после этого раскол общества стал свершившимся фактом. Можно обсуждать лишь формы, в которых будет происходить политическое оформление такого раскола. И наш долг сделать все возможное для того, чтобы эти формы были минимально катастрофическими. Но в любом случае такой раскол – это общественная трагедия. Скрывать это бессмысленно. Для каждого из нас это еще и личная трагедия, поскольку, где бы ни прошла линия такого раскола, она все равно обернется горем для многих миллионов людей. Такова ситуация. И таковы могут быть, исходя из нее, темы наших исследований. Их три. И каждой из них посвящена одна из частей данного, итогового доклада.
Наша первая тема, которой мы занимались все это время и которой будем продолжать уделять самое серьезное внимание,– это анализ химер, созданных советской антиэлитой. Эти химеры проникли в общественное сознание. Сейчас общество начинает избывать их. И наш долг помочь обществу, ничего ему не навязывая при этом. Вот почему мы исповедуем в этом вопросе строгий аналитизм. Никого не надо пугать. Надо лишь анализировать, предлагать методы для анализа своим согражданам. В этом наш принцип, наше кредо. И мы намерены твердо его придерживаться. Ниже будет дан анализ реформ Гайдара, анализ тех объективных фактов и факторов, которые, будучи рассмотрены системно и комплексно, говорят о том, что данный курс действительно является «странным» – то есть антикурсом, проводимым антиэлитой.
Но мы не можем, тем более в итоговом докладе, концентрировать свое внимание на частностях. «Постперестройка» – это концептуальный клуб, это объединение концептуалистов. Перемывать кости отдельным представителям странного курса не есть задача этого клуба. Правительство Гайдара ругают сегодня слишком многие. И эта ругань для нас, как для концептуалистов, начинает приобретать уже двусмысленный характер.
В самом деле, в народе известен принцип под названием «убрать козу». Может быть, кому-то кажется, что, убрав Гайдара как ту самую пресловутую козу, можно будет продолжать бесконечно морочить голову обществу. Так вот, наша задача именно в том и состоит, чтобы не допустить этого. Но и уклоняться от анализа сегодняшней нашей реальности мы тоже не можем. Так как же в этом случае нам следует анализировать нашу реальность? Здесь необходимо выделить несколько принципов.
Первое. Необходимо анализировать тот или иной курс, ту или иную политику, ту или иную политическую фигуру лишь системно, в совокупности с тем, что было до нее и что будет после. Вопрос не в Гайдаре. И не в Явлинском. Вопрос в том, какая за этим стоит концептуальная сила, и что этой силе можно противопоставить, опять-таки в первую очередь – КОНЦЕПТУАЛЬНО.
Второе. Необходимо постоянно предъявлять метод, методологию, инструментарий. Именно это должно отличать и, хочется верить, что отличает наши анализы от анализов других школ и направлений. Если мы предложим обществу методологию, позволяющую отдирать ярлыки, разрушать химеры и добираться до сути, тогда общество будет нами вооружено. Ему не страшен будет никакой очередной реформатор.
Третье. Необходимо за всеми масками, за всеми эфемеридами политики видеть главное. Необходимо, чтобы все общество перешло от тех или иных политических развлечений к рассмотрению одного главного и единственного принципа, в соответствии с которым обществу и следует определяться. Ни в коем случае не следует увлекаться частностями. Ничего более опасного для сегодняшней политической деятельности нет и не может быть. И все наши усилия должны быть обращены на то, чтобы постоянно возвращать, возвращать и еще раз возвращать общество к сути. А она очевидна.
Главное противоречие, которое отделяет нас от наших политических противников,– это вопрос о судьбе России. Внутри этого вопроса есть одна идея, один принцип, который мы действительно готовы отстаивать любой ценой. Все остальное для нас не более; чем рябь, – И ВСТУПАТЬ В ДИСКУССИЮ ПО ЧАСТНЫМ ВОПРОСАМ МЫ СЧИТАЕМ НЕ ПРОСТО ВРЕДНЫМ, НО И ОПАСНЫМ. И МЫ ПРЕДОСТЕРЕГАЕМ ОБЩЕСТВО ОТ ЭТИХ ЧАСТНЫХ ДИСКУССИЙ.
Та идея, которую мы отстаиваем,– это идея развития.
Развития – личности, общества, человечества.
Главное для нас – это перспективы развития нашего народа, нашего общества, нашего государства. Но мы не прячемся в изоляционизм.
Напротив, мы готовы рассматривать эти вопросы в глобальном и метаисторическом контексте. У нас есть что противопоставить общечеловеческим ценностям и правам человека. И наша главная задача как раз и была в том, чтобы показать, что концептуальная монополия, идея развития находятся отнюдь не только в руках наших политических оппонентов. И только показав это, мы можем считать себя готовыми для настоящей политики. Россия по-прежнему держатель альтернативной идеи развития, альтернативного понимания сути и сущности человека. И раз так, Россия продолжает оставаться супердержавой, что бы по этому поводу ни заявляло военное ведомство США. Потому что сила народа – не в ракетах и танках и даже не в сверхтехнологиях. Сила народа – это сила его идеи. И если она есть, народу есть что отстаивать и на что уповать.
На первый взгляд может показаться странным, что кто-то способен посягнуть на суверенитет народа по отношению к пониманию им идеи развития. На первый взгляд может показаться странным, что эту идею нужно от кого-либо защищать. Но это только на первый взгляд. На самом деле у нас есть самые серьезные основания предполагать, что война, причем не на жизнь, а на смерть, будет идти по этому и лишь по этому вопросу, и если мы хотим отстоять свое общество и свой народ, то мы должны быть готовы к этой войне XXI века. Наряду с другими и по преимуществу.
У нас есть также самые серьезные основания уклоняться, по крайней мере на этом концептуальном клубе, от споров по частным, пусть даже и очень злободневным вопросам, но вопросам, рассматриваемым замкнуто, в отрыве от концептуального стержня. И эти основания мы намерены предъявить обществу в своем итоговом докладе. Они таковы.
Первое. Раскол общества означает приближение гражданской войны. Она становится неминуемой. Или почти неминуемой. Тот ничтожный шанс, который еще остался, избежать ее, остановить катастрофу мы должны использовать до конца. Что нужно для этого сделать? Ответ один – показать, что осуществляемый курс в основе своей, в своем стержне угрожает жизненным интересам всего народа, всех слоев населения.
Курс на деградацию одинаково опасен для всех – для национальной буржуазии, для рабочих и аграриев, для интеллигенции. Пока этот курс выступает под разными масками, ему удается расслоить общество. Возникает то жупел красного реванша, реванша номенклатуры, то жупел фашистской опасности, то жупел бунта люмпенов против «солидных людей». Все это нужно, чтобы расколоть и по частям уничтожить. Сначала обездоленных, затем интеллигенцию, затем все индустриальное население, включая средний слой и большую часть предпринимательского сословия. И каждый из слоев будет ждать, пока уничтожат соседа, и бояться соседа больше, чем своего палача. На это рассчитывает антиэлита, и очень важно, чтобы она просчиталась. Что же можно противопоставить стратегии отслаивания, стратегии уничтожения общества по частям? Отвечаем – стратегию интеграции общества на основе идеи развития. Этой и только этой идеи. Крайне опасно подменять ее множественностью псевдоидей. И смертельно опасно делать ставку на реставрацию и реакцию.
Второе. Кроме раскола и гражданской войны, возможна еще более страшная вещь – это смута, война всех против всех. Уничтожение обществом самого себя, социальное обрушение. В этом смысле сегодня опасна множественность псевдоидей. Еще раз – сегодня она опасна, как никогда ранее. Антиэлита строит свою стратегию на стравливании всех и вся. Чем больше будет групп, враждующих между собой по политическим убеждениям, тем лучше. Манипуляции, проводимые антиэлитой, исходят из технологии множественных псевдоидей, порождающих множественные псевдоконфликты, лишенные содержания, но безумно острые и болезненные именно в силу своей пустопорожности. Чем больше этих конфликтов, тем больше шансов на победу антиэлиты. Ее главная технология – это информационный, идеологический и концептуальный хаос, сознательно создаваемый, с тем чтобы породить войну всех против всех. Одновременно антиэлита осуществляет отчуждение общества от методологии, позволяющей хоть как-то в этом хаосе разобраться. Отсюда наша стратегия – стратегия противодействия антиэлите. Ее ключевые моменты:
– Примат методологии над всем остальным.
– Вооружение методологией широкого идеологического актива населения из числа сторонников (подчеркиваем это!) самых разных партий, платформ и движений. Нам неважно, кто ты по партийной линии. Нам важно, умеешь ли ты видеть и понимать происходящее. Вот и все.
– Вычленение одной стержневой идеи – идеи развития и одной антиидеи – идеи деградации. Применение методологии таким образом, чтобы под всеми масками и обличьями была различима сущность – принадлежность к той или иной идее, к тому или иному принципу. Размежевание должно происходить только на этой основе. Все остальное должно быть отброшено.
Дробя проблему на идеи, дробя идеи на идейки, дробя идейки на конкретные «рецептуры» и одновременно делая те или иные группы и группочки адептами тех или иных идей, идеек и «рецептур»,– антиэлита надеется бесконечно долго держать общество в патовом состоянии, блокируя тем самым любой осмысленный конструктивный импульс, исходящий от общества и направленный на защиту его коренных интересов – интересов развития.
Отсутствие гражданского общества, предельная идеологизация жизни, превращение сухих, почти бухгалтерских слов и понятий в политические мантры, заряженные энергией кликушества и шаманства, дают проекту антиэлиты шансы на успех. Реализация ее плана означает самопоедание, глубокий социальный регресс. Этого допустить нельзя. Сорвать же это можно, лишь вычленяя действительно ключевые, действительно абсолютные метаидеи и отстаивая именно их, и только их, с тем чтобы возникла структура оппозиции.
Пока что структуры нет. По большому счету и интеллектуальная оппозиция еще только в начале пути. А наблюдаем мы лишь вращение в хаосе политической истерии странных и несовместимых друг с другом микрочастиц.
Еще раз – МЕТОДОЛОГИЯ ПЛЮС ИДЕЯ РАЗВИТИЯ – ВОТ ВСЕ, ЧТО НУЖНО ДЛЯ СПЛОЧЕНИЯ БОЛЬШИНСТВА ОБЩЕСТВА ПРОТИВ СТРАННОГО КУРСА.
Мы утверждаем, что ни один политик и просто ни один порядочный человек не может работать сознательно на осуществление курса, в основе которого лежит идея деградации своего народа, своей страны и своего общества. А значит, главное – это доказать, что в основе сегодняшнего курса действительно лежит эта идея. Вот почему мы ведем аналитические разборы. Вот почему мы постоянно предъявляем свой метод, свою методологию системного анализа. Мы стремимся, чтобы ею овладели и чтобы на ее основе могло идти самостоятельное осмысление. Чего?
Мы отвечаем – судьбы своего народа м своего государства. Судьбы своих отцов и своих детей. И здесь для нас принципиально важно, чтобы общественное сознание было предельно сфокусировано лишь на одной идее – идее развития. Если предлагаемый курс ведет к развитию, то неважно, как он называется и что декларирует – капитализм, социализм или нечто третье. Но если курс ведет к обрушению общества, к социальному регрессу, к стремительной деградации, то этот курс преступен. И неважно, какими словами он прикрывает себя. Важно отодрать от него все эти красивые ярлыки.
Важно, чтобы перед обществом появился голый король. И все увидели, что его имя – Смерть. Увидели и ужаснулись.
Одно дело – кучковаться по идейному принципу, тусоваться в соответствии со своими программами и программками. И совсем другое – дать отпор странному курсу, сознавая, что речь идет именно о судьбе. Судьбе своего народа и своих близких.
Еще раз – РАЗВИТИЕ ОБЩЕСТВА ИЛИ ЕГО ДЕГРАДАЦИЯ, СТРОИТЕЛЬСТВО ГОСУДАРСТВА ИЛИ ЕГО РАСПАД, ЖИЗНЬ НАРОДА ИЛИ ЕГО СМЕРТЬ – ВОТ ВСЕ НЕОБХОДИМЫЕ ОРИЕНТИРЫ.

Из доклада
на клубе
«Постперестройка».
13 марта 1992 г.

4.2. У ПОСЛЕДНЕЙ ЧЕРТЫ
Меморандум о возможном примирении конструктивных сил России

Системный кризис на территории бывшего СССР стремительно набирает обороты. Ситуация уже не контролируется так называемой властью. Перманентные революции, парламентские кризисы, вооруженные восстания – все это свидетельствует о том, что мы на пороге крупных потрясений. Это в особенности касается того субъекта геополитического процесса, которого мы называем Россией. Условность этого названия во многом определяется тем, что историческая Россия никоим образом не укладывается в границы бывшей РСФСР. И тем не менее мы будем говорить о России в этих границах, оговорив при этом условность такого понятия. Итак, о России.
Именно здесь зреет наиболее острый и крупномасштабный конфликт, который в ближайшее время уже не сможет найти своего разрешения без применения всех тех политических технологий, которые уже неоднократно ставили нашу родину на грань небытия. Я имею в виду гражданскую войну, революцию, диктатуру. Всего этого можно было бы еще избежать, однако лимит исторического времени, отведенный для мирного разрешения назревших проблем – на исходе.
Сознавая, сколь малы сегодня шансы на разумное разрешение российских проблем, и сколь накалены политические страсти, Я тем не менее обращаюсь ко всем политическим силам, сохраняющим разум и не приемлющим насилие, как метод решения политических проблем, с идеей пакта о примирении. Подобный пакт следовало подписать еще в начале этого года, однако его подписание было сорвано преступной политикой нынешней власти и так называемой демократической прессой, провозгласившей «охоту на ведьм» и наградившей своих нормальных политических оппонентов позорной кличкой «красно-коричневые». Тем самым власть продемонстрировала свое нежелание мирным путем урегулировать политический конфликт. Теперь она пожинает плоды своего безумия.
Но, поскольку вместе с нею эти плоды придется пожинать многострадальному народу России, я считаю необходимым сделать последний шаг к разумному политическому примирению. Оно возможно, на мой взгляд, на основе принятия основных условий гражданского мира и принципов реформирования нашего общества.
I. Все те политические силы, которые вели страну определенным курсом, начиная с 1985 года, должны признать, что этот курс, при всех его благих намерениях, обернулся для страны национальной катастрофой. Они не должны валить вину друг на друга, шарахаться из стороны в сторону, отмежевываясь от тех или других элементов этого курса, противопоставляя разные его этапы друг другу и затевая малопристойные потасовки между собой. Они должны уйти все вместе, уйти, честно признав вину перед своими согражданами. Взамен на это им должна быть гарантирована личная неприкосновенность, свобода передвижения, отсутствие ущемления в гражданских и политических правах, преследований. Им может быть гарантировано даже (в случае, когда это не связано с абсолютно криминальной деятельностью) сохранение их экономического статуса и личного благополучия.
II. Помимо личных гарантий речь безусловно должна идти о гарантиях политических. Необходимо гарантировать не только сохранение существующих политических свобод, являющихся единственным завоеванием последних лет, завоеванием, которое теперь находится под угрозой. Необходимо обеспечить дальнейшее расширение политических свобод, проведение полномасштабной правозащитной реформы, обеспечение равных условий для прессы всех направлений, гарантированное право всех оппозиционных сил на доступ к средствам массовой информации, и прежде всего, к радио и телевидению. Необходимо обеспечить дальнейшее развитие принципов демократии. Необходимо гарантировать, наконец, от <по-видимому, здесь пропущено несколько слов в типографском наборе текста. – М.Б.> му. Тем самым будет обеспечена реализация на практике тех декларировавшихся принципов, которым поверил народ и от которых сегодняшняя власть сама отказывается во имя сохранения своего статуса и связанных с ним корыстных интересов.
III. Субъектом национального примирения должно стать временное коалиционное правительство, включающее в себя представителей основных реально существующих и действительно влияющих на жизнь общества политических сил – а именно – демократов, не запятнавших свою честь сотрудничеством с антинародным курсом, передовых и прогрессивно мыслящих патриотов, ориентированных на будущее развитие страны коммунистов, а также преданных национальным интересам представителей руководства промышленности и сельского хозяйства, фермеров, предпринимателей, банкиров, ведущих профсоюзов страны.
IV. Основные, безусловные идеи, которые временное коалиционное правительство должно реализовать в своей деятельности, таковы.
1. Опора на внутренние ресурсы страны. Это диаметрально противоположно предшествующей ориентации на помощь Запада. Не следует бросаться из крайности в крайность и переходить от полной открытости к политике изоляционизма, но необходимо четко обозначить то безусловное обстоятельство, что попрошайничество, иждивенчество, паразитизм – не есть путь к реальному экономическому сотрудничеству. Не деньги Запада должны обеспечивать политическую стабильность, а политическая стабильность должна стать предпосылкой равноправного сотрудничества России со всеми странами мира.
2. Ликвидация черных дыр. Необходимо объявить войну преступности и коррупции. Прекратить порочную практику отмывания теневой экономики, перестать уповать на вчерашних воров и преступников как на завтрашних хозяев капиталистического рая. Именно этот принцип был положен в основу курса и Горбачева, и Ельцина. Он означает, что на роль социального лидера и главного субъекта хозяйствования ими был выдвинут мафиозный слой, который как раз и привел страну на грань гибели! Под аккомпанемент красивых слов об антикоррупционных комитетах и борьбе с организованной преступностью ими проводилась и продолжает проводиться политика огосударствления мафии. Все реформы последнего семилетия, вся логика политических действий так называемых «реформаторов» и демократов как раз и привела к тому, что мафия подменила собой гражданское общество, а демократические движения стали выразителями ее интересов и институционализировали ее господство. Совершенно очевидно, что сегодняшний «властный субъект», как и его «предшественник», не может и не хочет бороться с мафиизацией общества, что опершись на мафию в своей политической деятельности, он стал в высшей степени зависим от мафии, превратившейся при его попустительстве в силу, грозящую уничтожением обществу и, в конечном счете, общечеловеческой катастрофой. Надо отчетливо осознать и недвусмысленно признать, что в условиях господства мафии никакие экономические реформы и никакие инвестиции Запада не спасут страну, ибо она превратится в «черную дыру», в некую прорву, поглощающую любые ресурсы с нулевой эффективностью для общества.
Необходимо признать чрезвычайность сложившейся ситуации, требующей особых мер, адекватных этой чрезвычайности. Именно сочетание политических гарантий и «драконовских», чрезвычайных законов, направленных на пресечение хищений, коррупции и воровства – это предпосылка любого реформирования общества и экономики. Не вызывает сомнения, что такой подход встретит сочувствие и поддержку в народе. Но столь же очевидно, что его реализация требует ухода с политической сцены тех сил, которые своей деятельностью обеспечили огосударствление мафии.
3. Конструирование точек роста. Если мафиозные структуры работают на уничтожение национального богатства страны и без их радикального блокирования невозможно выживание нации, то путь к ее процветанию лежит через поддержку таких структур, которые наиболее быстро способны превращать ресурсы в необходимую обществу продукцию, обеспечивая тем самым выход из глубокого коллапса, в котором сегодня находится вся национальная экономика. Конструирование точек роста означает переход от монетаризма к структурализму, от якобы органического развития к социальному конструированию. Он означает столь же коренное изменение принципов политики по отношению к тем принципам, которые проводились до последнего времени. Это изменение требует нового политического субъекта. Заявляя о точках роста и их целенаправленном конструировании, мы тем самым круто меняем курс. Но это вовсе не означает возвращение к так называемой административной системе. Напротив, именно отсутствие такого конструирования вскоре приведет к тотальному администрированию, которое заменит тотальный хаос. Нельзя этого допустить. Ибо это означало бы реакцию и реставрацию в худшем их виде. Противопоставить этому необходимо не заклинание и не поиск врагов, а радикальное действие.
Необходимо не только провозгласить наличие ресурсов, но и указать способы их концентрации и эффективного использования выявить главный субъект хозяйствования, способный предотвратить хаос и падение национального производства и обеспечить его дальнейший рост и эффективное использование имеющихся ресурсов. Общепризнанно, что таким субъектом во всем мире являются крупные концерны и корпорации, составляющие основу экономической структуры любого современного хозяйства. Такие корпорации должны составить некий промежуточный слой между государственным сектором хозяйствования (в любой стране мира составляющем не менее трети общего промышленного потенциала) и собственно рыночным сектором экономики. Только в этом случае будет выполнен основной принцип любой экономической реформы – соблюдена золотая середина между стабильностью и инновациями. Структурализм в экономике не означает возврата к старому. Он обеспечивает действительное преобразование хозяйственных отношений в противовес разрушительным утопиям монетаристов.
4. Конструирование среднего класса и активной деловой среды на основе частной собственности. Только в комплексе с предшествующими мерами создание такой среды действительно возможно без обрушения всего народного хозяйства и катастрофического падения производства. Но и в этом случае подобное конструирование должно происходить на основе безвозмездной передачи той части средств производства и того земельного фонда, которые не входят в корпоративный и государственный секторы, в руки всего населения страны на равноправной основе.
Речь идет о безвозмездной передаче населению не менее 1/3 общенационального богатства. Таким образом от разговоров о «столыпинской реформе» и создании национального предпринимательства следует перейти к делу. Всем, кто верит в свою способность заниматься бизнесом, всем, кто видит себя действительным предпринимателем, работающим на интересы общества,– должны быть предоставлены равные стартовые возможности. Только это предотвратит гражданскую войну и бесконечные распри вокруг национального достояния.
Принцип таков. Создается фонд приватизированного имущества, составляющий 1/3 национального богатства страны. Каждый гражданин страны имеет право на облигацию, составляющую его долю в этой трети национального богатства. Работающий в рыночном секторе имеет право выкупа в частную собственность имущества, эквивалентного стоимости этой облигации. Работающий в корпоративном и государственном секторах получает право на акции в этом секторе, отвечающие стоимости его облигации, или же на приобретение адекватного этой облигации частного имущества. После этого вопрос должен быть решен, и никакие переделы собственности не допускаются.
5. Социальная справедливость. Этот принцип необходимо сохранять в том виде, в каком он существовал в предшествующий период, то есть до 1985 года. Бесплатное образование, здравоохранение, социальное страхование, высокие субсидии в сферу рекреации людей, включая культуру, отдых. Бесплатное жилье. Эти принципы должны быть гарантированы каждому гражданину страны, что вовсе не означает их безальтернативности. Если частный собственник желает построить частную школу и в этой частной школе, на свои частные деньги, осуществлять образование по своей программе, отвечающей интересам обучаемых, то это его право, как и право обучаемых. Но каждому члену общества должны быть гарантированы равные возможности приобретения интеллектуального капитала, профессиональных знаний, развития творческих способностей, приобщения к высокой культуре, наличия нормальной среды жизни и отдыха. Вне сохранения этих прав, являющихся, как мы видим теперь, действительными завоеваниями нашего общества, социальный мир невозможен, как невозможно и развитие нашего общества.
6. Конструирование политических институтов и механизмов переходного периода. Внутри переходного периода выделяются три стадии. Первая – блокирование процессов нарастающего коллапса. Вторая – стадия социального конструирования. Третья – обеспечение роста. На каждой из этих стадий существует адекватная ее задачам система управления. Даже на первой стадии никакие чрезвычайные положения не нужны. Все чрезвычайные меры могут и должны проходить под контролем существующих законодательных органов, но в режиме чрезвычайных полномочий временного правительства. На второй стадии должна произойти институализация политических интересов различных секторов строящейся многоукладной экономики.
Сфера хозяйственных решений передается под контроль самих субъектов хозяйствования. Речь таким образом идет о прямой экономической демократии. Решение о производстве принимает сам производитель. Наконец, на третьей стадии могут быть осуществлены политические реформы, адекватные уже построенному корпоративно-синдикалистскому обществу. Гражданский мир между национальным предпринимательством и трудящимися, согласование интересов крупнейших корпораций будут служить основой социальной стабильности. Классические западные институты вряд ли могут быть сформированы раньше начала XXI века, и трудно сегодня определить, насколько они будут соответствовать требованиям новой эпохи. Но в любом случае политические права и гарантии против тоталитаризма будут обеспечены лишь после того, как возникнет многоукладная экономика и начнется реальный экономический рост. Поэтому предлагаемые принципы и являются не на словах, а на деле реальной гарантией защиты демократии и прав граждан.
7. Традиция и прогресс. Сколь бы эффективно мы не проводили реформы, сколь сильно мы не защищали бы наши завоевания, мы все равно столкнемся с серьезными издержками на пути к национальному возрождению. Безболезненное преодоление этих издержек возможно лишь при апелляции к смыслам, целям и ценностям, лишь при создании такого духовного климата, который позволит апеллировать не только к количественным, но и к качественным показателям жизни. Без этого реформы в России будут обречены на провал. Необходимо возвращение народа в Историю, снятие разрывов в историческом времени, ликвидацию садомазохизма, доминирующего сегодня при анализе нашего прошлого. Никакой апологетики и никаких «обличительств»! Разумный взвешенный историзм, соединяющий три периода в жизни нашего общества: тысячелетний российский опыт, 70 лет советской истории и последние годы. Союз трех сил, представляющих конструктивный субъект политической власти как раз и должен обеспечить единство Времени и пространства. А апелляция к традиционной для российского общества духовности, к идеалам высокого служения, к духу нашей культуры и религии – должна стать стержнем государственной политики отныне и навсегда. Вне этого нет и не будет ни реформ, ни России. Ошибкой предшествующих реформаторов во все периоды российской истории как раз и был отрыв традиций от прогресса. Если мы хотим действительных реформ, мы впервые за всю российскую историю должны предъявить содержательный синтез.
Мы можем и должны это сделать. Я призываю все силы, которым дорог гражданский мир и национальное возрождение, немедленно приступить к переговорам на основе данных принципов и условий. Еще несколько шагов в сторону взаимной конфронтации – и будет поздно. Еще несколько попыток правительства конвульсивно цепляться за уходящую власть – и никто уже не будет искать согласия и примирения, в том числе и автор этого Меморандума.

Июнь 1992 г. «Советская Россия»,
«Хозяин», «Позиция».

4.3. ОТВЕТНОЕ ДЕЙСТВИЕ
Меморандум клуба «Постперестройка»

События последнего времени еще раз показали, что власти нет. И что сегодняшние псевдоструктуры никаких серьезных проблем решать всерьез не намерены. Преобладают – мелкие дрязги, заботы о сиюминутной конъюнктуре. Хаос – нарастает. Положение стремительно ухудшается. Одновременно подлые, жалкие и суесловные разговоры о «помощи» иностранных войск в решении российских проблем – вот последний писк демократической моды. Дальше – тишина.
Но если бы речь шла лишь о бессилии и низости нашего нового истэблишмента. Не надо иллюзий! Неадекватностью поражен вовсе не он один. Ситуация в нашем обществе такова.
Первое. Нельзя сказать, что российский парламент полностью воспроизводит все дефекты союзной структуры, приведшие к ее самороспуску и гибели союзного государства. Но сходство есть. И это необходимо признать. Сходство состоит в том, что становление сознания и воли парламента происходит в неизмеримо более низком темпе, нежели разрушение российского исторического бытия. Мы наблюдаем все ту же «крепость задним умом» – медленное и неполное осмысление уже произошедшего. Это равносильно политической смерти. Для жизни нужно другое: опережающее реагирование на то, что неминуемо произойдет. Этого нет. Господствует логика полумер. Вот портрет нашей законодательной власти.
Второе. Исполнительная власть – это либо банальная бюрократия, привычно одержимая взяточничеством, либо исполнители злой воли, того самого плана деструкции, о котором мы будем говорить ниже, либо хотя и честные, но потерянные (в полном смысле этого слова!) управленцы-государственники, которые по тем или иным причинам ни к кому не примкнули. По отношению к этому сплаву разнородных элементов слово «власть» – неупотребимо.
Третье. Предприниматели, по всей видимости, смирились с неминуемым поражением и готовы повторить судьбу Терещенко, Львова и Рябушинского. Властью они быть не могут и не хотят(!). Ничего комичнее так называемой «партии предпринимателей», еще одной разновидности ДДР, просто не может быть. Обновленцы обречены на провал.
Четвертое. Политики, лидеры оппозиции (патриотической и неокоммунистической, консервативной и либеральной) как будто скованы параличом. Назревает самое худшее – раскол красных и белых патриотов и коммунистов. Противодействие этому расколу немыслимо без того, чтобы политические шоры, идеологические штампы не были выброшены на свалку истории. Возможно, это сегодня самая главная политическая задача.
Пятое. Интеллигенция пребывает в позорной панике, в маниакально-депрессивных конвульсиях. Она уже просто смешна со своими ничтожными разглагольствованиями и раздутыми претензиями. То, что мы видим с экрана, читаем в газетах, слышим с трибун, по большей части может быть классифицировано лишь в терминах патополитологии и отнесено к категории «агонизирующего сознания».
Шестое. Пример Приднестровья продемонстрировал всей стране, что армия превратилась (по крайней мере в большей части своей!) в никчемное общество потребителей. Бабье в погонах занято лишь социальной защитой самих себя.
Седьмое. Повальное воровство охватило широкие слои общества. Как никогда ранее так называемый «мидл-класс» и даже самые низы общества одинаково побуждаются к воровству, то есть сознательно растлеваются. (Что не снимает с них ответственности за происходящее. Вопрос об участии и неучастии в бале воров каждому придется решать перед лицом своей совести).
Таким образом, налицо все симптомы распада и деградации общества. Говорят, что ельцинские реформы хороши для 10 процентов населения. Но это в лучшем случае полуправда.
Действительная правда о нашей сегодняшней жизни такова. Общество вступило в последнюю стадию системного кризиса – стадию самопоедания. Агрессивные элементы системы, которые почему-то называются «социально активное меньшинство», запрограммированы на выживание за счет съедания самой среды своего обитания. Они действительно чувствуют себя хорошо, потому что есть пища. И они поглощают эту пищу с невероятной жадностью. Но вскоре выяснится, что съеденными оказались, образно говоря, печень, сердце, легкие, мозг нации. Среда рухнет мгновенно и неожиданно для большинства пожирателей. Это будет напоминать обрушение источенного червями старого здания. Вопль червей о том, как хорошо они живут, в недалеком будущем сменится воплем их ужаса и паническим бегством в иную среду обитании. Но убегут не все, не надо иллюзий. Убегут не 10 процентов населения, а несколько сотен наиболее продвинутых, жирных, прожорливых и знатных червей. Вот наш прогноз и наш диагноз происходящего.
Отсюда и наша идея ответного действия. Мы предлагаем свой меморандум. Он является итогом длительной совместной работы. Нам представляется возможным объединить на его базе то, что мы называем контрэлитой – людей, способных вовремя осознать масштаб происходящего и действовать на уровне исторических требований. Такое собирание контрэлиты необходимо начать немедленно. Сегодня поздно спорить об убеждениях. Идеологические пристрастия необходимо отбросить. Более того – необходимо переступить даже через так называемые «классовые» интересы. Задача номер один – совместными усилиями дать отпор тем силам, которые сознательно и безжалостно реализуют программу уничтожения государства и общества. Такие силы есть. И такая программа тоже есть. Это не пустые слова. Сознавая ответственность подобного заявления, мы беремся доказать свою правоту. Доказать ее людям разной идеологии и разного социального статуса.

1.

Когда заявляется о том, что «курс реформ», осуществлявшийся Горбачевым, завершен с его уходом, то это либо обыватель» екая наивность, либо откровенная ложь. Никакой разницы между курсом Горбачева и курсом его преемников не существует. Меняются только слова и лица. Суть остается прежней.
Когда заявляется о том, что правительство Гайдара не имеет стратегии, то это опять же либо наивность, либо сознательное желание скрыть от общества действительное положение дел. Стратегия – есть. План – есть. Что касается Егора Гайдара, то он лишь один из заурядных исполнителей одного из заурядных фрагментов этого плана.
Когда заявляют, что курс Гайдара плох тем, что его автор – недостаточно компетентен и что поэтому надо сменить политических игроков, сохраняя те же правила игры,– то это означает очередное лукавство.
За счет ничего не значащих перетасовок теневые лидеры хотели бы сохранять как можно дольше некий не предъявляемый обществу план игры – игры бесчестной, шулерской, антигуманной. Такой план есть. Специалисты называют его «Д-план», или же «План трех Д» – деградации, деструкции, дегенерации. Деградации – поскольку большинство населения обрекается этим планом на нищету и вырождение. Деструкции – поскольку государство Российское в ходе реализации этого плана должно быть ликвидировано. Дегенерации – ибо этот план предусматривает такое воздействие на общественное сознание, при котором разрушение его неизбежно, а значит, неизбежна социальная дегенерация.
Естественно, что подобный план скрывают от общества под завесой красивых слов и патетических жестов. Но этот номер уже не проходит с тем успехом, с каким он проходил даже полгода назад. Все чаще задаются вопросы: в самом ли деле нет концепции или же ее прячут от общества? Почему мы слышим лишь новые идеологические призывы? Почему не прекращается поиск «врагов»? Почему, взяв власть, ведут себя так, как будто находятся в оппозиции?
Ответ один – действительная стратегия, настоящие цели, конкретные меры по их реализации настолько противоречат коренным интересам большинства населения, что их нельзя открыто предъявить обществу.
«Д-план» направлен против всех народов России, против всех слоев ее общества. И если бы они могли, заглянув на год вперед, увидеть, какова их судьба – общая судьба, что ждет завтра и тех, кто сегодня еще наслаждается благами жизни, и тех, кто уже находится в преддверии голода и нищеты,– они бы объединились.
Нации и народности, национальное предпринимательство и «управленцы», аграрии и ученые, большинство рабочего класса и рабочая аристократия – все являются заложниками и потенциальными жертвами этого плана. Им всем поочередно предназначена социальная смерть.
Политики с самой различной ориентацией должны наконец осознать главное – что их дурачат, считая (и не без некоторых оснований) людьми, мягко говоря, недалекими. Сегодня, когда в который раз они с радостью услышали красивые, но пустые слова, мы опять же – в который раз! – предупреждаем их, что все эти слова – блеф. А на деле – будут размыты и спрятаны под все то же «сукно» все конструктивные инициативы, будут подавляться любые проявления воли к действительному государственному строительству, к спасению рушащейся экономики и деградирующего общества. Это происходило, это происходит и это будет происходить не в силу чьей-либо некомпетентности, а напротив – в силу высокой, но деструктивной компетентности, в силу того, что никакие(!) проекты государственного строительства и никакие(!) проекты оздоровления экономики и социальной сферы попросту не нужны. Они несовместимы с «Д-планом», с планом деструкции.
И наоборот, для успеха «Д-плана» крайне желательно, чтобы все политики как можно больше грызлись друг с другом из-за ничего сегодня не значащих мелочей, чтобы их удалось сделать за счет этого управляемыми, покорными и «пластичными».
Наши противники уже сейчас уверены в том, что им это удастся. Они давно уже не считают российских политиков за людей, презирают их и не рассматривают как реальную силу. Пора доказать, что это не так, и, расставив точки над «i», назвать вещи их настоящими именами.
«Д-план» – не блеф, не жупел, с помощью которого мы хотим дискредитировать оппонентов. Это политическая реальность. Это – серьезно. Сегодня этот план уже не слишком прячется даже от советского общества. И его уже практически полностью перестали скрывать за пределами нашей страны. Тем больше у нас оснований описать его во всех ему свойственных качествах, развернуть его во всех измерениях.
В плане философском – «Д-план» базируется на двух основных идеях. Это так называемые «общечеловеческие ценности» в их сегодняшнем виде, означающие беспредельный диктат позитивистской науки, и так называемые «права человека», отчуждающие на деле все действительно человеческие права и провозглашающие абсолютный суверенитет личности – весьма двусмысленную в религиозном и этическом плане идею.
Оба эти понятия достаточно абстрактны и размыты. Их трудно воспринять людям, занятым практической, хозяйственной, трудовой, предпринимательской и даже научной деятельностью. Поэтому эти идеи воспринимаются нами зачастую поверхностно, наивно. Мы отмахиваемся от них, как от пустых абстракций. Мы не сознаем, что за ними кроется. И – делаем при этом самую серьезную политическую ошибку.
На деле эти идеи, эти два принципа давно уже являются предметом острейшей политической дискуссии во всем мире. Эта дискуссия идет не только между Востоком и Западом, ею пронизана вся мировая история. И крайне важно понять, что вплоть до 1985 г. у этих идей не было никаких шансов на гегемонию.
Дело в том, что на этих идеях строится определенный геополитический проект – проект нового мирового порядка. Этот проект не может быть реализован вне этих двух идей, он мертв, если эти идеи не имеют статуса абсолютной истины. Приобретение ими такого статуса означает придание проекту нового мирового порядка характера проекта, не имеющего альтернатив. Это, в свою очередь, можно было осуществить, лишь устранив с арены своего единственного (на государственном уровне) серьезного мировоззренческого конкурента – Россию. Именно в России в течение многих веков формировалось и продолжает формироваться иная версия планетарного развития, иная модель гуманизма, альтернативная той, которая базируется на «правах человека» и «общечеловеческих ценностях» в их сегодняшнем ультралиберальном западном понимании. И именно для России развертывание западного ультралиберального проекта внутри нее самой – это САМОУБИЙСТВО!
Сознавалась ли самоубийственность такого шага теми, кто его пытался и пытается осуществить? Мы говорим – безусловно да. Осознавалась и осознается сегодня. И тем не менее этот шаг делается. Он крайне опасен, и важно понять, что речь идет не о пустых абстракциях, а о реальной судьбе России.
В 1917 г. разрабатываемая Россией модель гуманизма была трансформирована в коммунистическую.
В 1985 г. началась дискредитация коммунизма, перешедшая затем в исступленное, истерическое его шельмование. Вопрос сегодня не в качестве коммунистической идеи. Вопрос в другом: почему с такой силой эта идея была атакована? Сегодня двух мнений в этом вопросе не может быть. Сегодня всем уже очевидно, что атака на коммунизм нужна была лишь для того, чтобы лишить Россию ее идентичности, убрать ее в качестве тысячелетнего мировоззренческого конкурента.
Все только началось атакой на коммунизм. А кончится вторым, на этот раз весьма и весьма специфическим «крещением Руси». В этом и состоит мировоззренческая задача «Д-плана», в этом сходство его со всеми планами подобного рода, начиная с Тевтонского Ордена.
«Д-план» изначально базировался на том, чтобы подавить всякие попытки России восстановить свою идентичность, хоть на что-то опереться в своей истории. Его задача – разорвать историческое и социальное время, блокировать процесс самовосстановления; еще раз спросим – ради чего!
В плане геополитическом – восхваление универсального, безальтернативного проекта цивилизационного развития, основанного на «общечеловеческих ценностях» и «правах человека», оборачивается не только диктатом нового мирового порядка. Оно оборачивается экспансией проекта «Север – Юг», предполагающего развитие ряда стран, входящих в мировую элиту (так называемый «Север»), за счет бесконечной деградации всех остальных стран и народов (так называемый «Юг»).
От «общечеловеческих ценностей» и «прав человека» – к новому мировому порядку. От нового мирового порядка – к модели «Север – Юг». Не правда ли, далеко не безопасная «траектория»?
Каково же будет в модели «Север – Юг» место России? Почему никто не отвечает на этот вопрос? Должны ли мы говорить лишь о безнравственности этого проекта по отношению к большинству человечества и рассчитывать тем не менее на некий «гешефт», якобы получаемый Россией в обмен на геополитическое правительство и мировоззренческое самоубийство? Или же место России – в самом «низу» этого пресловутого «Юга», то есть фактически в небытии?
Мы утверждаем, что «Д-план» нацелен именно на второй вариант, связанный с умерщвлением России. И наше утверждение – не голословно.
В самом деле, что означает вброшенная в первые годы так называемой «перестройки» и не теряющая поныне своей актуальности фундаментальная идея, согласно которой мы будем все разрушать «революционно», а строить – не будем, предоставим все «живому творчеству масс». (Теперь это называют «дремлющими силами рынка» или «невидимой рукой». Суть от этого не меняется.)
Эта беспрецедентная идея, которую никто пока не опроверг, означала и означает запланированный социальный регресс всей евразийской макропопуляции и особенно этносов славяно-тюркской группы. Социальный регресс, моделируемый подобной оригинальной схемой проведения преобразований на территории Евразии, и прежде всего на Российской территории, предполагает отбрасывание России и ее соседей на тысячелетие назад, создание на этой территории своего рода резерваций, социальное, а возможно, и физическое умерщвление ее ключевых этносов.
Мы утверждаем, что в сложившейся ситуации отсутствие серьезных аргументов против нашего обвинения будет означать подтверждение нашего тезиса. А это, в свою очередь, будет означать, что «Д-план» равносилен национальной измене и преступлению против человечества. Что, кстати говоря, не противоречит и объективной реальности, данной нам в ежедневных ощущениях надвигающейся Большой Беды.
Мы никоим образом не хотим замыкаться в высоких теоретических эмпиреях. Но мы не хотим позволить нашим противникам считать нас полными профанами и кретинами, не понимающими их «птичий язык». И потому – продолжаем.
В плане социальной теории.
Идея безальтернативности так называемого «западного» проекта имеет далеко идущие цели. Она, подобно кличу тевтонских рыцарей, освещает силовое и экономическое давление, право навязывать свою модель всем остальным странам и объявлять невеждами и дикарями всех, кто отказывается этой модели следовать.
Но идеи – мало. Нужны конкретные «социальные технологии». И они тоже входят в «Д-план».
Для технологически грамотного разрушения иных, противоречащих «западным», культурно-исторических основ бытия стран, народов и наций, идущих своими путями,– построена так называемая «теория модернизации». Мы утверждаем, что вся перестройка, осуществляемая в СССР, производится по калькам, снятым с этой модернизационной теории, составляющей социальную компоненту «Д-плана».
Так называемая модернизация может, как известно, быть нескольких типов.
Тип первый. Проводимая своей национальной элитой (пример – Эстония).
Тип второй. Проводимая частью своей национальной элиты, которая сможет свергнуть другую часть, отрицающую модернизацию. (Пример – Азербайджан после «сброса» Муталибова).
Тип третий. Проводимая чужой элитой, за неимением своей, национальной, способной осуществить модернизацию, то есть – прямая колонизация. Вот это – уготовано России.
Но и это еще не все. Ибо в третьем типе есть варианты.
Вариант 3-а – предусматривает введение иностранных войск (модернизирующей державы), но сохранение целостности страны.
В варианте З-б – введение войск и расчленение страны с тем, чтобы (цитируем документы спецслужб) «лишить ее идентичности и тем самым воспрепятствовать ее сопротивлению акции по коренным преобразованиям жизни на данной территории».
Но и это – не есть подлинная суть «Д-плана», уготованного России, ибо мы все чаще слышим вместо слова «модернизация» новый термин «трансформация». Что это значит?
Трансформация, или четвертый тип модернизации, уготованный для непокорных, это социальная технология, ведущая не к тому или иному типу развития, а к социальной деградации населения. Деградации, при которой тем не менее осуществляется большая «совместимость» трансформируемой страны с западной моделью. И здесь речь идет, конечно, только о расчленении и «санитарных кордонах». Но и это еще не все.
Пятый тип – удушение. Считается и теоретически доказывается возможность и целесообразность подобной модели в случае, если нетрансформируемая и немодернизируемая страна оказывает чрезмерное сопротивление попыткам «благодетелей» изменить ее статус.
Тогда «во славу мирового порядка и общечеловеческих ценностей» ее можно и должно подвергнуть «гасящим воздействиям». То есть – постепенному удушению. С тем чтобы она не мешала движению человечества по магистрали мирового процесса, не мешала реализации универсальной модели и установлению нового мирового порядка.
Мы утверждаем, что вся эта теория трансформации известна авторам сегодняшних реформ, являющимся лишь очередными исполнителями очередного этапа «Д-плана». Эта теория разделяется ими, что следует как из применяемых ими моделей, так и в ряде случаев и из их конкретных выступлений за рубежом.
В плане экономической теории – вдруг во всеуслышанье и высокими лицами заявляется, что программа Гайдара – бездарна и разрушительна. В ответ другими, столь же высокими, лицами заявляется, что программа Явлинского, так называемые «500 дней», под знаком которых шло к власти российское руководство,– это преступный план. Аргументированно подтверждается участие в этом плане международных преступных организаций.
Еще недавно подобные заявления означали бы «подкоп» под основы перестроечного процесса, а их авторы зачислялись бы в ранг преступников и прислужников партаппарата. Чем объясняется такой «террариум» в стане вчерашних единомышленников?
Прежде всего – отсутствием конструктивных целей и созидательной идеи. А значит – полной беспринципностью.
Помимо этого – налицо очередная попытка имитировать конфликт там, где на деле есть полное единство в главном, осложняемое, возможно, взаимной ненавистью, ревностью и даже борьбой экономических школ.
Мы заявляем, что перетасовка кадров, смена людей при сохранении идей и концепций – это лишь политическое маневрирование в ходе реализации все того же «Д-плана», плана деструкции. Конкуренция идет лишь за право быть лицом, реализующим этот «Д-план» на данном этапе. А попросту – за право на блага и власть, получаемые в обмен на «деструкторство». На деле мы видим те реальные шаги, с помощью которых борющиеся между собой «команды» деструкторов одинаково намерены разрушать экономику. Эти шаги таковы.
– Искусственное создание дефицита под видом приведения в равновесие спроса и предложения. Иначе говоря, применение ложной монетарной модели в ситуации, когда эта модель заведомо не работает, а лишь «взрывает» и без того плачевную ситуацию.
– Разрушение государственной промышленности под видом приватизации с фактической блокировкой всех конструктивных переходных моделей.
– Создание искусственного валютного кризиса.
– Создание искусственного продовольственного кризиса.
– Обнищание населения до того уровня, когда неизбежно начнется необратимый социальный регресс.
– Уничтожение почти всего индустриального потенциала страны за счет конвертации рубля в условиях, когда не принято никаких мер для конвертации практически всех товаров, кроме сырья.
– Уничтожение всего(!) высокотехнологического потенциала страны с вывозом «мозгов» по демпинговым ценам. Разрушение науки, деградация общества, и в первую очередь интеллигенции, национального предпринимательства и так называемой «рабочей аристократии» города и деревни. Неслыханный по силе удар наносится по всем ресурсам общественного развития.
– Разрушение обороноспособности страны.
– Развал теперь уже российского государства по схемам, абсолютно идентичным тем, которые применялись в Ново-Огареве.
– Искусственно вызванный демографический кризис.
Все эти действия с полной очевидностью можно считать последствиями так называемой «шокотерапии», само заявление о которой в условиях государственной монополии вызывает глубокое недоумение у экономистов, принадлежащих к разным школам и направлениям, весьма далеким от социалистического или коммунистического.
Налицо и очевидная нестыковка реформ, перемена этапов внутри даже заведомо деструктивной модели «шокотерапии», игнорирование плачевного опыта ряда стран Востока и Запада, прошедших через «шокотерапию», игнорирование всей специфики нашего общества всей советской и российской реальности.
Мы заявляем: ЭТО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ СЛУЧАЙНЫМ. Мы заявляем, что здесь слишком много совпадений, говорящих о сознательной деструктивности и в конечном счете (как ни горько это признать) о национальной измене.
Вот почему мы не считаем нужным анализировать все остальные компоненты того, что называется сегодняшним курсом. Речь для нас идет, как мы уже говорили, лишь об этапе реализации
смертельно опасного плана, который напрямую еще боятся предъявить не до конца парализованному обществу.
Вот почему мы считаем необходимым заявить о недоверии всему курсу, а не отдельным его представителям, и о необходимости коренного его изменения.
Мы категорически отвергаем при этом обвинение в реакционности, в стремлении взять идеологический реванш, вернуть страну в лоно коммунистического застоя, подвергнуть общество репрессиям и террору. Мы отвергаем также и обвинение в неспособности предложить обществу альтернативные варианты и концепции его развития. Эта якобы «неспособность выйти за пределы критики и предложить конструктивный вариант развития России» – есть еще одна ложь наших так называемых «демократических» оппонентов, которые, владея фактической монополией на средства массовой информации, делают все возможное для того, чтобы задушить любую идею, противостоящую их «Д-плану».
Предлагая объединиться против «Д-плана», мы одновременно выдвигаем нашу программу, предлагаем альтернативы по всем основным направлениям.
Мы предлагаем основные принципы конструктивного реформирования. Принципы – исходящие из культурно-исторического своеобразия России, необходимости объединить в процессе ее реформ Восток и Запад, традиции и прогресс.

2.

Мы не можем допустить деградации нашего общества. Мы должны сделать все возможное, для того чтобы не допустить гражданской войны. И мы не приемлем реакцию, реставрацию старого строя.
Номенклатурно-коммунистическая Россия – кончилась. Вместе с ней кончилась и эпоха коммунистической ортодоксии. Прошлое – в прошлом. И все, что в нем было тленного и грешного, не может и не должно быть воскрешено. Вечное же, великое – то, что содержится в идее, которой Россия столь многим пожертвовала,– неистребимо и войдет в новую жизнь. Во всякую новую жизнь.
Россия не приняла бы «красную идею», если бы в ней не было величия и святости. Величие и святость непреходящи, но коммунистической номенклатуре как сословию, как классу не может и не должно быть возвращено прежнее социальное значение.
Никогда не вернется уже старая жизнь. Произошедший переворот – необратим. И это все должны понять и признать. Это исходная точка для любого действительного консенсуса. Какова же идея, способная сплотить, способная дать импульс действительного строительства новой жизни?
Мы утверждаем, что эта идея – РАЗВИТИЕ. Развитие России, развитие всего общества. И – государство, как гарант такого развития. В стране сегодня борются только две силы – та, которая отстаивает интересы развития, и та, которая сознательно ведет к деградации. Все остальное – от лукавого. И чем скорее мы это поймем, тем скорее объединимся и найдем выход из тупика.
Называя свой план «Планом Р», мы сознательно противопоставляем его «Д-плану» по всем направлениям.
В плане философском – мы отрицаем претензии либеральной теории, основанной на так называемых «правах человека» и «общечеловеческих ценностях», на статус суперидеи XXI века. Мы вскрываем подлинное содержание этих прав и этих ценностей, мы утверждаем, что «права человека», провозглашая абсолютный суверенитет личности, предполагают на деле такую модель самого человека, которая несовместима с высоким смыслом человеческой жизни. Иначе говоря, «права человека» на деле означают торжество концепций крайнего индивидуализма, последствия которого описаны Достоевским.
Русская философская мысль на протяжении столетий неустанно предостерегала человечество, говоря ему о разрушительности этой модели личности, построенной на крайнем индивидуализме. Западная мысль тоже многое сделала для того, чтобы показать последствия крайнего индивидуализма. Модель человека, предлагаемая в концепции «абсолютного суверенитета личности»,– это модель кентавра, полуробота-полузверя. Что касается «общечеловеческих ценностей», то неоднократно было показано, что за этой концепцией скрывается крайний рационализм, что «ценности», заявляющие сегодня о себе как об «общечеловеческих», есть на самом деле всего лишь фантомы позитивистской науки. Той самой, которая ответственна за все беды XX века. Ставить их во главу угла – это значит опять же вести мир в никуда, в глобальное разрушение или невиданный застой, построенный на внеэкономическом принуждении.
Россия противопоставляла, противопоставляет и будет противопоставлять этим двум идеям – не национализм, не провинциальную замкнутость, а другую идею, другой план построения глобальной цивилизации.
В этом смысле альтернативой «правам человека» и «общечеловеческим ценностям» служат:
Во-первых, идея личности, способной вместить в себя свое историческое родовое начало без того, чтобы перестать быть личностью. Таким образом, речь идет не о возврате к традиционализму, автаркии, «почвенности», а о новом, постлиберальном этапе эволюции, немыслимом вне идеи персоналистской соборности. Речь идет о наличии в российском обществе и в российских традициях всего того, что необходимо для становления нового типа личности, что как раз и является одной из ключевых проблем XXI века. И мы имеем право говорить о мировой роли разоренной и обнищавшей России в решении этого вопроса.
Во-вторых, России есть что сказать по части целей и ценностей, поскольку столетиями не прекращался и не прекращается поныне высокий религиозный синтез, поиск мистического и исторического единства религий, поиск нового «Града», «Нового Иерусалима». Русская идея вселенскости глобальна, открыта миру и находится в постоянном интенсивном саморазвитии.
В этом поиске опять же нет ничего провинциального и ортодоксального. Он отвечает духу всех мировых исканий XX века, роль которых трудно переоценить с точки зрения возможных перспектив следующего столетия.
Вся практика российской истории говорит о том, что вопреки стихийному анархизму, вопреки склонности к национальному нигилизму, вопреки самоедству русский народ сохранил и продолжает развивать идеи вселенскости и соборности, придавая им новый смысл, крайне актуальный в условиях глобального системного кризиса либеральной цивилизации. Россия остается Держателем новых идей и новых (гуманистических и демократических!) моделей развития человека и общества. Потенциал этих идей воистину неисчерпаем. Актуализация этого потенциала в конце XX века – вот основная надежда всего человечества, поскольку в противном случае можно было бы ставить крест на перспективе дальнейшей содержательной Эволюции.
Итак, в условиях общецивилизационного тупика, краха либеральных ценностей Россия по-прежнему претендует на лидерство во всем, что касается проблемы Нового гуманизма. Прикончить это, атакуя пресловутую «комидею», по меньшей мере наивный замысел, демонстрирующий нам наглядно, что такое амбициозный технократический кретинизм западных контрпропагандистских «мозговых штабов».
Вселенскость высокого русского космизма и соборность постлиберального персоналистско-интеграционного типа личности – вот наши новые вехи, новые ориентиры, способные выдержать конкуренцию «правам человека» и «общечеловеческим ценностям» либерального Запада.
На их основе возможно восстановление потерянной Идентичности, после чего только и может начаться восстановление всей общественной жизни, после чего только и может начаться продуктивное государственное строительство.
В плане социальной теории – отрицание крайнего индивидуализма и позитивистского рационализма предопределило открытия, сделанные в России, предопределило все социальные модели, воспринятые российским обществом.
Принято считать, что отсутствие протестантской этики в России, ее приверженность духу соборности и общинности не позволили состояться российскому капитализму. С этой точки зрения оба эти явления рассматриваются как бедствие, помешавшее России оказаться в «раю» среди «избранных». Одновременно с этим признается, что подобный тип становления фундаментальных предпосылок собственно российского капитализма уже невозможен, ибо время упущено. Отсюда следует необходимость радикальных и жестких модернизаций, которые, конечно, являются злом и имеют ряд негативных последствий, но якобы безальтернативны, поскольку так нелепо и уродливо распорядилась российская история.
Мы категорически отрицаем подобный взгляд на Россию, который призван уничтожить ее идентичность на более широких временных интервалах, нежели исступленная критика коммунистических извращений. Цель при этом все та же, только средства другие.
На самом же деле – Россия изначально не желала идти путем Запада через протестантство, через религиозное реформаторство, поскольку этот путь представлялся ей гибельным в главном – духовном плане. Том плане, который для России был и остается приоритетным. Россия инстинктивно понимала (а российские интеллектуалы обосновывали теоретически) тот факт, что соотношение духовного и материального более сложно, нежели это представлялось позитивистской западной науке XIX и XX столетий. Антибуржуазное сопротивление в России шло на всех уровнях, снизу доверху, включая, как ни странно, саму буржуазию.
Не случайно, что именно в России родилась идея «духовного предпринимательства», которая резко опередила свое время, ибо только с конца 60-х годов XX века нечто сходное начинает появляться на Западе, называя себя «этическая экономика», «психосоциальная экономика», «теологическая экономика» и т.д.
Крайне характерно, что все эти виды западных экономических теорий вообще не развернуты в нашем общественном сознании, где до сих пор господствует одномерный подход к обществу, известный из пресловутой теории «базиса и надстройки». Именно это заблуждение Маркса, им самим в конце жизни осознанное, наиболее энергично навязывается сегодняшнему общественному сознанию, поскольку именно эта идея особенно деструктивна в условиях России. Аналогично этому из всего наследия проклинаемого сегодня Ленина извлечен и «увековечен» лишь один обломок, один фрагмент – ленинская политика в области национальных отношений.
Разумеется, по той же причине – в силу ее очевидной деструктивности для России.
Идея духовного предпринимательства, выдвинутая российскими философами в начале XX века, совершила переворот в сфере социальной и экономической теории.
Современные исследования подтверждают, что соотношение между материальным и духовным опосредовано в обществе с помощью механизмов, намного более сложных нежели первичный и всеобъемлющий «базис» и рабски зависимая, полностью производная от него «надстройка». На деле можно говорить о двух равноценных сферах – сфере движения материальных ресурсов и сфере движения целей.
К первой сфере относятся механизмы обмена товарами, включая деньги, биржи, банки, всю рыночную инфраструктуру – весь ресурсный материальный аспект производства.
Ко второй сфере относятся все механизмы общения, в первую очередь механизмы договора, средства сравнения потребностей, язык, различные социальные, коммуникативные институты, такие, как религия, государство, наука, культура.
Если первая сфера имеет своим универсальным идентификатором – рынок, то вторая сфера имеет в качестве такого же идентификатора – план. Обе сферы можно считать равнозначными. А их сочетания, их сопряжения, их соподчиненность определяют тип общества, определяют социальную ткань, определяют «правила игры», установки, стереотипы действий, типы стимулов, которые эффективны в данном типе общества, иначе говоря, ВСЮ СОЦИАЛЬНУЮ ПРАКТИКУ ДАННОГО ОБЩЕСТВА.
Таким образом, мы получаем фактически опровержение тех основ, которые положены нашими противниками во главу угла при создании теории модернизации. Мы отрицаем эту теорию и как не соответствующую всем научным данным, полученным начиная с середины XX века, и как инструмент агрессивной экспансионистской политики, которая под видом спасения на деле ориентирована на уничтожение нашей страны и нашей цивилизации.
Универсальная модель эволюции на базе «общечеловеческих ценностей», «прав человека», модель, ориентированная на первичность материальной сферы над сферой духовной, модель, ориентированная на абсолютность тех процессов, которые происходят в сфере обращения товаров, и на возможность превращения всего человека в товар,– не просто безнравственна, она – теоретически несостоятельна и ущербна. И как бы она ни называлась, марксизмом или экономическим детерминизмом в духе «гарвардской школы»,– она способна лишь разрушать российскую действительность.
Опровергая универсализм, экономический детерминизм, мы делаем следующий шаг. Вначале вместо «общечеловеческих ценностей» и «прав человека» – вселенскость и соборность. Затем вместо подтягивания всех к одному универсалистскому ранжиру с помощью модернизации и трансформации – собственная модель российского постлиберального общества.
Традиционный для России принцип приоритета духовного над материальным должен быть сохранен. И лишь в условиях такого приоритета в России может быть реализована подлинная демократия, при которой народ будет способен сформулировать заказ власти на управление собой в своих же собственных интересах. Демократия, возвышающая народ, а не превращающая его в массу потребителей, покорно пережевывающих жвачку масс-культуры и являющихся объектом непрерывных манипуляций. Вперед, к подлинной демократии – это наш лозунг.
Иного России действительно не дано. В плане социальной теории это означает, что в России продолжает сохраняться приоритет сферы целепрограммирования, сферы коммуникаций и смыслообразования – над сферой обращения материальных ресурсов. Когда Запад делает вид, что такого-де, мол, в принципе быть не может, когда наши «консультанты и наставники» типа Дж. Сакса рекомендуют свои разрушительные рецепты, они тем самым игнорируют уже и реальное устройство современного западного общества, которое сегодня включает, кроме изощренно развитой сферы материального обращения, также и высокобюрократизиро-ванную, сверхрационализированную, технически и информационно оснащенную сферу общения, подкрепленную к тому же мощным государственным сектором экономики.
Они «забывают», что вот уже столетие развитие этого общества идет путем попеременной активизации ресурсной и смысловой сфер, рынка и плана. Все это они хотели бы «оставить» у себя, в своем обществе, перенося к нам лишь куцые фрагменты, не имеющие внутренних связей, которые, будучи внедренными, способны только добить до конца общество, государство и экономику. И уж тем более они умалчивают о реальном опыте таких стран, как Япония.
Утверждая объективно необходимый России приоритет сферы целепрограммирования над сферой обращения материальных ресурсов и оговорив при этом то крайне важное обстоятельство, что сфера обращения материальных ресурсов крайне важна, что деформация ее функционирования ведет к обрушению всего общества, включая его духовную сферу, мы можем утверждать, что принципы социальной организации нашего общества должны кардинально отличаться от тех принципов, которые заложены в основу англо-саксонского либерального проекта, который с невероятным трудом был воплощен в течение столетий в США и на незначительной части европейского континента. И что всякое «обезьянничание» здесь чревато социальной и политической катастрофой.
Характерно, что наши противники тоже сознают пагубность крушения государственных форм организации социальности, государственной экономики, культуры, идеологии, которые, являясь в нашем типе общества одновременно и формами социальной самоорганизации, рухнув, неизбежно похоронят под собой это общество.
Понимая, что здесь крушение государственности равносильно тотальному необратимому распаду общества, они тем не менее подтапкивают его к этому всеми способами, понимая, что гражданское общество еще не возникло, да и не может возникнуть за такие короткие периоды времени, понимая, что весь тип мышления, все ценностные и нравственные установки, вся коммуникационная сфера устроены иначе, чем у них, они торопят, подталкивают, ультимативно требуют. – Чего?..
Мы утверждаем – как можно более быстрого самоуничтожения.
Альтернативой «гражданскому обществу» в нашем типе общества, ничуть не менее перспективном и столь же способном к саморазвитию, может являться только корпоративно-синдикалистское ипи сословно открытое общество.
Его характерная черта – это многоукладность, причем многоукладность тщательно сбалансированная. Сегодня мы не можем дать ни одному из укладов и ни одному из сословий тотального приоритета. Мы не можем также позволить этим укладам «свободную игру», основанную на «войне всех против всех». Мы не можем искусственно ликвидировать уже возникшие новые общественные уклады, и мы не можем, не подвергая общество смертельной опасности, бездумно и бессмысленно ликвидировать старые. Такая политика и была бы по сути своей возвратом к сталинизму в худших его выражениях, хотя до поры до времени еще шла бы имитация некоей парламентской демократии. Государство обязано делегировать обществу отнятое у него право самоуправления. Но это право должно быть институционализовано в соответствии с реальным устройством нашего реального общества и необходимостью преобразовать незрелую аморфную демократию в открытое сословное общество. Хозяйственные решения должны принимать те, кто осуществляет хозяйственную деятельность,– вот путь к реформам и стабильности. Это означает, что должна быть создана Хозяйственная Палата, в которую пропорционально доле в промышленном производстве должны быть делегированы представители всех экономических укладов и сфер, всех суперкорпораций, реально слагающих наше общество. Их решения в среде хозяйствования являются высшим Законом.
Хозяйственная Палата должна быть наделена особыми полномочиями только(!) в сфере материального производства. Это будет первым и самым важным практическим шагом к организации всего высшего законодательного управления России по аналогичному, сословно-представительному, корпоративному принципу. Производство – производителю!
Одновременно с этим необходимо признать также насущность создания новой информационной сети, способной эффективно управлять информационными потоками, процессами целеполагания в обществе и параметрами его развития. Такая сеть, такая структура и отвечающая ей группа социальных институтов в нашем типе общества обязаны иметь самый высший приоритет.
Инфраструктура, отвечающая требованиями нового этапа развития человечества, а не комические 500 бирж,– вот что нужно России. Государственный разумный протекционизм, целевые проекты и программы для сферы высоких технологий – вот условие большой национальной реформы. Столь же необходимы субсидии для угасающих отраслей.
Форсированная анклавная модернизация немыслима без рынка. Но и рынок без такой модернизации – это путь в никуда.
Столь же необходимо назрел вопрос о выделении в сословие всех лиц, работающих в системе национальной безопасности, включая армию и службы надзора, без чего эрозия этих структур в ближайшее время уже станет необратимой.
Далее – своего законодательного решения требует вопрос о создании купеческих и промышленных гильдий, о сознательном наделении лиц, развивающих производственный потенциал страны, высокими полномочиями, в соответствии с той практикой, которая осуществлялась в России начиная с эпохи реформ Петра Великого.
Такая социальная реорганизация общества, осуществляемая на Чрезвычайном съезде Советов, который должен пройти не позднее ноября 1992 г. и на котором должны быть приняты соответствующие фундаментальные акты и законоположения, только и способна спасти рассыпающееся государство и общество. Никакое «чрезвычайное положение» ни к чему не приведет в рассыпающемся обществе. Это понятно любому здравомыслящему политику.
В организационном плане.
Но решения съезда – это лишь начало пути. Главное – это действия на основе действительного примирения всех политических сил. Нам предстоит радикальное переустройство промышленности, достраивание инфраструктуры.
При осуществлении таких реформ форсированными темпами за счет внутренних ресурсов нам не избежать резкого социального расслоения общества. Но это расслоение может и должно быть организовано в соответствии с интересами всей нации, осознано и признано ею. Нам не избежать драконовских мер в борьбе с преступностью и коррупцией. Но тем важнее защитить инакомыслие, демократию, реальные права человека и гражданина.
Это немыслимо без общенационального согласия. Честно признаться обществу в масштабе неизбежных издержек, прекратить взаимную дискредитацию, отстранить от управления творцов «Д-плана», создать союз всех конструктивных сил всех основных ориентации и честно поделить издержки, связанные с реализацией программы Большой Реформы,– вот что такое путь к миру и демократии.
В теории управления обществом существует понятие «мобилизационная модель развития». Мы не будем здесь подробно расшифровывать это понятие, указав лишь, что в том состоянии, в каком Россия сегодня находится, у нее нет никаких альтернатив мобилизационной модели развития.
Мы, естественно, оговариваем и то, что мобилизационная модель развития не имеет никакого отношения ни к чрезвычайному, ни к военному положению. И что путь к ней лежит не через примитивное и грубое насилие (преступное и бессмысленное сегодня), а через стремительное социальное конструирование.
В сфере экономической теории и практики.
Маниакальный экономический детерминизм, господствующий сегодня в общественном сознании, вынуждает нас подробно остановиться на экономической составляющей нашего плана развития.
В самом деле любому экономисту понятно, что все определяется фундаментальными решениями, принимаемыми и выполняемыми(!) в сфере философско-политической и социально-организационной.
И тем не менее мы предлагаем нашу модель экономических реформ, подчеркивая ее коренные отличия от тех рецептов, которые предлагаются Дж. Саксом и его российскими «учениками». Контуры нашей экономической стратегии таковы.
Мировой опыт показывает, что выбранный российскими властями тип экономических реформ не дал ощутимых позитивных результатов даже в малых странах, не открыл перспектив к самостоятельному хозяйственному развитию. Только одна специфика экономики России – громадная доля промежуточного продукта – уже привела к разрушительным последствиям монетарных манипуляций.
Бесперспективной борьбе с инфляцией только в сфере обращения, имитируемой доморощенными «шокотерапевтами», мы противопоставляем меры, направленные против действительного источника инфляции – сжатия внутреннего рынка, сокращения производства и потребления. Мы против установления равновесия между спросом и предложением на уровне цен, приемлемых для 10% населения. Не может быть стабилизации в стране, 90% жителей которой – люмпены.
Не следует объяснять, кому выгодны спекулятивные цены. Если бы власти боролись с инфляцией, они не раскручивали бы спираль гиперинфляции по цепочке «цена – зарплата».
Программе расхищения государственной собственности под видом «большой» приватизации мы противопоставляем национальную программу согласованного взаимодействия трех структурно-функциональных подсистем, слагающих любую зрелую национальную экономику,– государственной, корпоративной и рыночной. Мы – за контроль над ценами монополистов и ряда ключевых базовых отраслей. Мы – за свободный рынок товаров народного потребления. Но мы – за конкуренцию в области издержек производства, а не в области наращивания цен. Кроме того, нет аргументов против стимулирующей производство роли низких цен, во всяком случае в монопольных секторах.
Искусственно созданный за счет стремительного обнищания народа слой коммерсантов позитивно работать в ближайшее время не способен. Коммерциализованный госсектор – единственный материальный шанс для выживания нашей страны. Мы не верим лукавым ссылкам на «боливийский», «чилийский» и прочие «варианты», ибо в условиях, близких к нашим, в Польше давно уже разразилась бы всеобщая стачка.
Мы отрицаем принцип монетаристов о незнании направлений структурных перестроек хозяйства. Нам эти направления известны, потому что, в отличие от бездомных экспертов МВФ, мы живем на своей Родине, ее хозяйство всегда было и, уверены, останется нашим. Поэтому вместо перекачки средств в криминально-коммерческий сектор мы предлагаем не тотальное разрушение экономики путем «обнуления» счетов, а разработку приоритетов для государственного и коммерческого инвестирования. Только в этом случае можно снизить инфляционную волну, питаемую производственной сферой, и на деле приступить, наконец, к социальной ориентации хозяйства.
Сознавая, что любой успех на пути к рынку не может быть достигнут только рыночным механизмом, мы выступаем за частичную монополию внешней торговли. Только таким образом удастся блокировать утечку валютной выручки от экспорта на заграничные счета, противостоять бесконтрольному вывозу народного достояния. Отказ от такого контроля на деле означает создание искусственного валютного кризиса. Политика либерализации цен на продовольствие не вызывала роста его производства. Наоборот, по традиции дикого капитализма, для поддержки высокого уровня цен часть продовольствия уничтожается. Дотации сельскому хозяйству, о которых с постоянным укором напоминают, в значительной мере погашаются за счет высоких цен «городской продукции», включающей средства механизации и химизации. «Соревнование» в части подъема цен между городом и деревней «кормит» только инфляцию, а не население страны. Поэтому проведение аграрных преобразований должно осуществляться под государственным патронажем: речь идет, по сути дела, о физическом выживании народа, что бы там ни значилось в рекомендациях МВФ. Не отрицая важность аграрных реформ и будучи сторонниками современного частного землепользования (такого, например, как в Голландии), мы настаиваем на законе об обязательном сельскохозяйственном использовании разобобществляемых земель. Только такой закон и только вкупе с законами о защите национального предпринимательства, национальной промышленности, культуры, науки, образования обеспечит доверие народа к радикальному обновлению аграрного законодательства. Без этого все инновации будут (и должны быть!) отвергнуты как противоречащие коренным интересам нации.
Развитие инвестиционной деятельности и удовлетворительное решение аграрных проблем позволит смягчить социальные издержки и блокировать социальный регресс. Мы считаем, что сегодня группа социально незащищенного населения включает не только пенсионеров и инвалидов, но также – работников здравоохранения, просвещения, науки и культуры. Необходимо срочно создать систему социальной защиты, проведя «замещение» денежных потоков в ущерб паразитирующим на государственной товарной массе коммерческим структурам.
Основываясь на анализе особенностей российской экономики, мы поддерживаем предложения, направленные на интенсивное развитие внутрироссийского рынка с восстановлением традиционных связей не только с государствами СНГ, но и бывшего СЭВ. Мы настороженно относимся к быстрой конвертации рубля, которая может потребовать девальвации и поддержания высокой ставки процента. Но это препятствует целям активизации внутрироссийского рынка и защиты отечественных предпринимателей, имеющих дело с любой формой собственности. Нас не удастся обвинить в антирыночной идеологии. Наоборот, мы обвиняем тех, кто делает бесполезную ставку только на иностранные инъекции, в пренебрежении к развитию отечественного рынка. Протекцию собственной экономике оказывали на разных этапах своей истории самые либеральные страны, в том числе и путем недопущения конвертации валют. Если конвертация рубля состоится, то индустриальный потенциал России в своей лучшей части может перейти в руки иностранных владельцев. Высокая ставка процента и колониальная стоимость труда создают для этого благоприятные условия. В начавшихся финансовых противоречиях между субъектами СНГ первоочередная мера по спасению рубля – не в его конвертации.
Развитие инвестиционной активности на внутрироссийском рынке в сочетании с программой структурной перестройки смягчат и проблему «утечки мозгов», в том числе и из сектора оборонной промышленности. Те, кто подрывают оборону страны и одновременно надеются на зарубежную помощь, делают грубую ошибку – помогают только сильным, если речь идет о мирохозяйственных связях, а слабым – подают милостыню.
Принятый тип экономических реформ на неоднородном пространстве России способствует возникновению региональных социально-экономических противоречий, легко переходящих в политическое противостояние. Эти реформы разделяют имущественно не только население, но и территорию. Внутрихозяйственные связи, помимо политических мер, противостоят разрушению страны Но для этого неолиберальный тип монетаристических реформ должен уступить место структуралистским принципам реформирования.
Кстати, мы еще раз напоминаем нашим «рыночникам» главную аксиому функционирования производственной сферы. Она состоит в том, что производство имеет инновационный фронт, зрелую сердцевину и угасающий тыл. Инновационные «дети» и уходящие «старики» всегда поддерживаются на государственном уровне.
Тот, кто игнорирует этот закон, в скрытом виде содействует геноциду промышленного производства.
Программа МВФ в промышленности – это убийство «стариков» и «детей», слагающих в совокупности до 70% национального производства.
В области внешней политики. Мы должны с отвращением отвергнуть политику двусмысленностей, сателлитства, измены своим вчерашним союзникам. Мы должны вернуться к разумной великодержавности. Кто будет доверять 'стране-предательнице? Кто поверит обязательствам правительства, которое с такой легкостью топчет прежние обязательства? Россия открыта, но она открыта новому многополярному миру и ждет от него ответной открытости.
Наши условия.
Первое. Свобода рук при определении приоритетов российской политики по отношению ко всем высокоразвитым странам мира.
Второе. Выход конкурентоспособной продукции России в сфере высоких технологий на мировой рынок в объеме, отвечающем российским возможностям.
Третье. Соблюдение традиционных зон влияния в различных регионах земного шара с учетом новых геополитических реалий (как то, например: наше экономическое содействие странам Восточной Европы без политических претензий к ним со стороны России в обмен на право определять контуры балканской политики, отвечая за стабильность и мир в этом регионе).
Наши гарантии.
Первое. Сохранение демократии и стабильности в Евразии.
Второе. Сбалансированное развитие России за счет мобилизации ее внутренних ресурсов.
Третье. Экономическая и политическая стабилизация юга бывшего СССР.
Четвертое. Мирное разрешение территориальных проблем (на территории бывшего СССР) по кипрскому варианту (принцип «зеленой линии»).
Пятое. Полномасштабная правозащитная реформа.
В плане военной политики и национальной безопасности.
Следует категорически отвергнуть те идеологические приоритеты, которые расставлялись в военной политике до 1985 г. Следует со всей определенностью заявить, что нет и не может быть возврата к эпохе идеологической конфронтации. Но столь же категорически следует отвергнуть и новый идеологизированный подход, господствующий сегодня. Мы утверждаем, что под видом деидеологизации идет стремительное нарастание новой, еще более губительной идеологической тенденции.
Она основана на простой смене знаков с «плюса» на «минус» и наоборот, при которой мы теперь выбираем себе «патронов», «друзей и союзников» все по тем же идеологическим соображениям. Это выглядит особенно трагикомично в условиях, когда наши новые «союзники» и «патроны» заявляют о том, что Россия остается для них«врагом № 1», а союз с российскими демократами они поддерживают лишь в той мере, в какой так называемые демократы обеспечивают предельное ослабление «врага № 1», т.е. России.
Одновременно, не приобретая новых друзей, мы рискуем приобрести новых врагов, достаточно сильных для того, чтобы деформировать все наши планы разумного построения общества и государства.
Что означает заявление о «перенацеливании ракет», ошеломившее весь мир? Что означает оно в условиях, когда все наши города, все наши стратегические объекты по-прежнему находятся под прицелом?
И наконец, куда перенацелены наши ракеты? С кем мы теперь собираемся воевать? С коммунистическим Китаем? С исламским фундаментализмом? Или с «летающими тарелками»?
Ответ на этот вопрос мы не получаем. Но мы видим стремительный развал Вооруженных Сил, отсутствие конструктивной стратегии строительства российской армии, мы видим потерю Черноморского флота, бедственное положение военнослужащих, торговлю оружием, криминализацию сферы военного снабжения, развал военно-промышленного контура, обеспечивающего самое элементарное поддержание военного механизма страны, развал системы ПВО. И в ответ на свои вопросы мы слышим лишь пустые, ничего не значащие слова, за которыми нет и не может быть никаких действий, поскольку речь идет о сознательном осуществлении все того же «плана Д» по отношению к армии. И мы считаем необходимым противопоставить этому другой план. Вот его основные позиции.
Необходимо срочно предъявить те четыре главных фундаментальных принципа, без которых национальная безопасность является пустым словом. Эти принципы таковы.
1. Четкая формулировка целей безопасности государства.
2. Определение и расстановка приоритетов угроз.
3. Разработка собственной военной стратегии.
4. Разработка конкретных оперативно-тактических планов, доктрин и структуры российских войск.
Все это на сегодняшний день игнорируется. С нашей точки зрения, цели национальной безопасности таковы:
– сохранение свободного, суверенного государства, безопасности его граждан и структур;
– наличие сильной здоровой экономики, как главного условия благосостояния государства и его граждан;
– сдерживание любой агрессии, угрожающей безопасности государства, и осуществление гарантированного ответного удара в случае, если сдерживание потерпит неудачу;
– отслеживание любых угроз государственной безопасности и эффективные действия, направленные на то, чтобы не допустить их осуществления, не доводя дело, по возможности, до вооруженного конфликта;
– поддержание двусторонних и многосторонних договорных отношений, содействующих безопасности государства, его союзников и дружественных ему государств;
– предотвращение распространения военных ресурсов, технологий и вооружений в страны, могущие стать потенциальными противниками или косвенным образом негативно воздействовать на безопасность государства;
– участие в международных органах, отвечающее интересам государства;
– движение по пути к становлению сильной, продолжительно прочной и конкурентоспособной экономики;
– обеспечение себе доступа на внешние рынки, благоприятных условий для торговли, возможности доступа к ресурсам и свободы передвижения;
– обеспечение себе внушительного голоса в мировой политике.
Аксиома международной политики состоит в том, что политический вес государства зависит напрямую от его военного потенциала. Политический вес необходим России не для пустого бряцания оружием и не для насаждения режимов определенного типа за пределами своей территории, а для защиты коренных интересов, в первую очередь – экономических.
Вброшенный в общественное сознание тезис о том, что-де, мол, Россия – это «Верхняя Вольта с оружием», скрывал потаенную цель – вначале убрать оружие, а затем – превратить Россию в «Верхнюю Вольту», то есть попросту уничтожить ее.
В ответ на это мы заявляем о необходимости укреплять систему национальной безопасности, сохраняя при этом предельную открытость миру, но в рамках своих национальных и государственных интересов. А это означает, что понятие «агрессия» не является устаревшим, вычеркнутым из политического словаря. Тем более что доктрина столь любимого нашей нынешней «властью» военного ведомства США отнюдь не снимает с повестки дня возможность агрессии на территорию России. Разумеется, лишь в случае нежелательного разворота событий на территории России, смены политической ориентации, возникновения авторитарного режима и тому подобное.
Возникает ответный вопрос: где гарантия, что не сегодня, но через три года или через пять лет в Соединенных Штатах Америки или любой другой стране, обладающей военной мощью, не возникнет режим или же политический курс, противоречащий национальным интересам России? Пусть это событие и не является высоко вероятным, но даже малая вероятность его предполагает разработку стратегии отпора агрессии. Кроме того, безопасность государства не сводится лишь к военной безопасности в чистом виде. Агрессия может осуществляться гораздо более тонкими методами, направленными на постановку государства в положение Верхней Вольты, лишенной оружия. Такие цели безопасности России, как защита от экономического подчинения, осуществляемого внеэкономическими методами, от военного (в том числе и ядерного) терроризма, локальных военных угроз, реальное проведение собственной внешней политики – предполагает необходимость сильных Вооруженных Сил.
И наконец, биполярное противостояние «Восток – Запад» времен холодной войны сменилось нарастающей многополярностью мира, и количество угроз для России, содержащееся в этой многополярности,– лишь увеличилось. Мир – конфликтен, нарушен этноконфессиональный и геостратегический баланс. А значит, вероятность военных конфликтов нарастает. И мы должны рассмотреть все потенциальные угрозы, все угрозы безопасности, отбрасывая те или иные идеологические предпочтения.
Отбрасывая идеологические предпочтения и идеологические жупелы, анализируя объективно, с позиций защиты национально-государственных интересов сложившийся после распада СССР многополюсный мир, содержащий внутри себя колоссальную энергию геополитических и локальных конфликтов, мы утверждаем, что строительство российской армии должно идти с учетом существования следующих потенциальных угроз национальной безопасности (в порядке их вероятности):
1. Локальные угрозы.
2. США и НАТО (Европа).
3. КНР.
Азиатско-Тихоокеанский регион.
Даже самый беглый анализ подобных угроз позволяет высказать утверждение о необходимости строительства мощной российской армии и обозначить следующие стратегические задачи военного строительства:
– Поддержание стратегического потенциала, основным предназначением которого является сдерживание располагающих ядерных оружием стран от начала широкомасштабных боевых действий против России с использованием ядерного оружия.
– Поддержание сил, способных обеспечить безопасность России в случае возникновения крупного европейского конфликта с участием стран НАТО или крупного вооруженного конфликта с Китаем.
– Поддержание готовности противодействовать локальным угрозам на всех рубежах России и по всем возможным направлениям (фактор бывшего СССР).
– Наличие сил, способных выполнять функции «войск мира» по отношению к возможным и высоко вероятным в настоящих условиях конфликтам внутри России.
Исходя из вышесказанного, нам представляется несомненной необходимость для России армии, как стратегической, так и оперативно-тактической, в объеме не менее двух третей от армии бывшего СССР и в качественном отношении резко превышающей качество войск бывшего СССР.
Особое внимание следует, с нашей точки зрения, уделить структуре кадрового офицерского корпуса, научно-техническому потенциалу армии, ее моральной и психологической подготовленности. Необходимо обратиться к российскому и мировому опыту по социальной поддержке офицерского корпуса как за счет льгот непосредственно финансовых, так и за счет особых привилегий при наделении землей, а также при занятиях предпринимательством.
В связи с этим нелишним было бы вспомнить о дореволюционных военных традициях России, о традициях японского «самурайства», и о роли этих традиций при осуществлении радикальных экономических и не только экономических преобразований.
В плане государственного строительства.
Мы считаем, что возврата к старому Союзу нет и не может быть. Мы констатируем одновременно полное фиаско так называемого СНГ, его несостоятельность и противозаконность. Вопрос о правопреемстве должен быть рассмотрен во всей его полноте. Бессмысленные, геополитически абсурдные уступки России части ее исторической территории в сложившейся ситуации категорически неприемлемы.
Вместе с тем мы предвидим новую, более гибкую и эффективную интеграцию евразийских территорий, ядром которой может быть только быстро развивающаяся Россия. Мы приветствуем все инициативы по вхождению в союз с Россией на федеративных и более плотных условиях. Мы будем рассматривать конфедеративные союзы с точки зрения их соответствия интересам России и принимать решения, исходя из этих интересов. И, разумеется, мы не против дружественных отношений с другими государствами, в том числе и ранее входившими в СССР, коль скоро эти отношения лишены той двусмысленности, которая придана им так называемым СНГ.

САМА РОССИЯ – ЕДИНА И НЕДЕЛИМА.

НИКАКОГО «СОЮЗА ГОСУДАРСТВ» НА ТЕРРИТОРИИ РОССИИ НЕТ И НЕ МОЖЕТ БЫТЬ.

НАША ФОРМУЛА ДЛЯ РОССИИ – ЭТО «СОЮЗ НАРОДОВ – ФЕДЕРАЦИЯ ТЕРРИТОРИЙ»

НЕТ – ПОЛИТИКЕ НАЦИОНАЛЬНОЙ ИЗМЕНЫ, ВЕДУЩЕЙ К РАЗВАЛУ ГОСУДАРСТВА И ОБЩЕСТВА!

ВЕЛИКОЙ И ОБНОВЛЕННОЙ РОССИИ – БЫТЬ!

«Наш современник», № 7, 1992 г.

Обсудить

Веб-страница создана М.Н. Белгородским 8 июня 2011 г.
и последний раз обновлена 9 июня 2011 г.
This web-page was created by M.N. Belgorodskiy on June 8, 2011
and last updated on June 9, 2011.

Рейтинг@Mail.ru Ramblers Top100







































.