Библиотекa Розы Мира

---

Михаил Белгородский

Опп и Германик – отпочкования Третьего Жругра

Аннотация: В «Розе Мира» очень коротко сообщается о порождениях Третьего Жругра – первом и втором жругритах. В данной статье автор присваивает им условные имена Опп и Германик и подробно рассматривает связанные с ними исторические и метаисторические обстоятельства. Делается также необходимый экскурс в метаисторию Третьего Рейха.

Одно из воспроизводимых в статье фото по не зависящим от автора причинам имеет частичные утраты – неповрежденного пока не найдено.

Третий Жругр взошел в 1918 году на престол тем омерзительным путем, который предназначил Гагтунгр, участвуя в создании расы уицраоров – пожрав сердце родителя (2: 343-344). Но и от уицраора коммунистической России стали отпочковаться детеныши. Описывая начало Великой Отечественной войны, Д. Андреев сообщает: В это роковое время произошло отпочкование второго жругрита. Первый отпочковался давно, вскоре после окончания гражданской войны; борьба внутри господствующей партии и яростное сопротивление воцарявшемуся Сталину некоторых крупнейших деятелей коммунистической элиты отразили это метаисторическое событие. Но первый жругрит был слаб и задушен в самом начале. Теперь же на свет появился новый; он вступил в связь с руководством армией врага, даже с Великим Игвой германского шрастра, рассчитывая, что разгром Друккарга позволит ему занять место отца, так как уицраор германский представлялся ему слишком ограниченным в своих возможностях, чтобы непосредственно властвовать в Друккарге. Второй жругрит действовал, постепенно отступая, до самого окончания войны (2: 485). Поскольку в своем изложении я намерен более детально остановиться на этих жругритах, им придется дать условные имена, следуя примеру Духовидца – у него ведь Навна и Яросвет тоже имена условные, подлинные ему не известны. Первого жругрита будем звать Опп (от слова «оппозиция»), второго же – Германик (генезис этого имени понятен без пояснений).

Часть 1. ОПП.

Опп и его человекоорудия в России

Даже если иметь в виду только «борьбу внутри господствующей партии», следует признать выражение «был задушен в самом начале» неточным. Действительно, проследив по «Розе Мира», легко убедиться, что кончине какого-либо уицраора, правящего ли, детеныша ли, соответствует в Энрофе смерть его важнейшего человекоорудия. Например: смерть Второго Жругра – расстрел царской семьи, смерть Германика – повешение с особой жестокостью генерала Власова. В период жизни Оппа его важнейшим человекоорудием был Троцкий. Авторитет Льва Давидовича был столь велик, что его не удалось усадить на скамью подсудимых, как других партийных оппозиционеров, а пришлось выслать, и лишь потом начать на него охоту. Длительность этой охоты и брошенные на нее силы лишь подтверждают, что Троцкий был самым опасным врагом Сталина. За рубежом он продолжал писать весьма неприятные для Сталина книги. Первая задача – выкрасть архивы Троцкого – была решена лишь с пятой попытки. Попутно в 1938 г. уcтранили сына Троцкого Льва Седова. А убийство самого Троцкого удалось лишь со второй попытки – до Рамона Меркадера был налет 24 мая 1940 г. Давида Сикейроса. Смертельное ранение Троцкого ледорубом по черепу, приведшее к его смерти, и есть то событие в Энрофе, которым завершилась внутрипартийная борьба и которое сигнализирует метаисторику о гибели Оппа 21 августа 1940 г. Эту дату я и принимаю в настоящей статье в качестве истинной. Не могут же, в самом деле, соответствовать кончине этого жругрита бутафорские показательные процессы 1936–1938 годов! Однако замечу, что если даже приурочить смерть Оппа к показательным процессам, всё равно «был задушен в самом начале» не получится – всё же выходят 18 лет жизни Оппа. Вообще, трудно указать какое-либо событие «в самом начале», которое может сигнализировать о смерти Оппа. А его рождение, если следовать цитате из «Розы Мира», открывающей эту статью, произошло в том месяце, когда кончилась Гражданская война – в ноябре 1920, с завершением эвакуации врангелевской армии из Крыма, весьма красочно описанной в «Железной мистерии».

Что касается человекоорудий Оппа, то партийные оппозиционеры были лишь самыми очевидными и, благодаря сталинской пропаганде, самыми известными из них. В этой статье они не рассматриваются. О других советские СМИ при жизни Д. Андреева не распространялись, и потому в своей беглой характеристике Оппа он о них не упомянул. Просуществовать 20 лет без шаввы детеныш просто не смог бы, а множество приверженцев партийной оппозиции, левых и правых уклонистов, было в большей степени изобретением чекистских следователей, чем реальностью. С этой стороны Оппу рассчитывать на достаточный рацион не приходилось. Таким образом, человекоорудиями Оппа следует признать всех, кто продуцировал для него шавву, всех, кто до 1940 года был в оппозиции к Сталину.

В Росии первыми поставщиками шаввы для Оппа были участники армейских восстаний и крестьянских мятежей [1]. Собственно, такие события начались еще в 1918 г., но те, что хронологически вписываются в рамки Гражданской войны, метаисторически связаны с активностью отпрысков Второго Жругра – бурого, бледного и черного. С окончанием же войны шавва пошла на вскармливание Оппа, даже если повстанцы руководствовались теми же причинами, что и в Гражданскую. Перечень открывают два антибольшевистских выступления, которые начались еще во время войны, но длились и после нее; продолжение же этого списка целиком принадлежит эпохе Оппа.

1920, июль. Красный командир Сапожников поднял на мятеж собственную часть из 2700 красноармейцев. Восстание охватило огромные районы Поволжья и после гибели Сапожникова было возглавлено Серовым, активно действовавшим до января 1922 года.

1920, 13 августа. Началось знаменитое восстание Александра Степановича Антонова, охватившее всю Тамбовскую и некоторые части Воронежской губернии. За оружие взялись 40 тысяч крестьян и рабочих, недовольных политикой «военного коммунизма» и выступавших под лозунгами «Долой продразверстку!», «Да здравствует свободная торговля!». В ноябре 1920 съезд тамбовских повстанцев объявил советскую власть низложенной и потребовал новых выборов в Учредительное собрание. Антонов возглавил главный оперативный штаб восставших. После ликвидации восстания Красной Армией, войсками ВЧК, ВОХР и ЧОН (под общим руководством М.Н. Тухачевского) Антонов скрылся, но в 1922 был убит при аресте.

1920, декабрь. Красный командир Кирилл Тимофеевич Вакулин, начальник караульного батальона в Усть-Медведицком округе, поднял мятеж на Дону, погиб, но его преемник Федор Попов уже имел под ружьем мощное кавалерийское соединение в 6000 человек, с которым в марте 1921 года занял Малосердобинский район. Попов мечтал соединиться в районе Аткарска – Ртищева с антоновцами, взять Саратов и провозгласить «Независимую Саратовскую республику».

44-летний красный комбриг Григорий Савельевич Маслаков был весьма популярным командиром буденновской 1-й Конной армии, зарекомендовал себя геройски, был награжден за польскую кампанию двумя орденами Красного Знамени. В наградном листе говорилось, что в боях против белополяков он проявил исключительную храбрость и мужество – прорвал со своей бригадой фронт подо Львовом, захватил 500 пленных и в жаркой схватке с батальоном польских легионеров зарубил двадцать человек. Его дальнейшая служба проходила среди тех настроений в армии, которые правдиво описал Роман Гуль:

слитая из мужиков-партизанов, красных казаков, калмыков, черкесов, бандитов, во главе с командирами – царскими солдатами, ставшими генералами, эта странная Первая Конная армия ... о коммунистах отзывалась не иначе, как с полным презрением. Сам командарм порой отдавал приказы, которые в центре прятали в дальние уголки сейфов, чтобы они не попали на глаза Троцкому.

В январе 1921 г. Маслаков увел из 4-й дивизии свою кавалерийскую бригаду. Он призвал население хутора Кочережского, где стояла бригада, к восстанию против советской власти, к нему присоединилось еще немало казаков, образовалась так называемая «Армия правды», и с нею Маслак (таково стало его прозвище у бойцов) оказал почти разгромленному тогда легендарному анархо-крестьянскому вождю батьке Махно большую помощь. Вместе они довольно успешно противостояли красным. Мятежниками владело ощущение, что существующая власть настолько жестока и неправедна, мерзость ее настолько очевидна всему народу, что надо только восстать и возвысить слово правды, чтобы она пала. К несчастью для Маслака, это оказалось не так (Махно после разгрома успел эмигрировать).

В том же январе вспыхнуло восстание в Западной Сибири, охватившее 20 уездов. 60 тысяч крестьян сформировали народную армию, перерезав все коммуникации и захватив несколько городов, включая Тобольск.

Кронштадтское восстание (1921, март)

Мятежи достигли кульминации (см. в Приложении описание Кронштадтского восстания В. Лавровым «Кровь на льду») восстала военно-морская база в Кронштадте, мощно загрохотав орудиями линейных кораблей.

Программа кронштадтских повстанцев была [2] прямым продуктом революционного опыта 1917 года и констатировала, что Октябрь возвестил народную демократию в конкретной форме Советов. Ленин уничтожил демократию ради захвата власти, и кронштадтцы хотели исправить это положение. Кронштадтцы с презрением отвергали царский режим, но Февральскую революцию и Учредительное собрание считали буржуазными, не соответствующими народным чаяниям. Открыто выраженной целью кронштадтцев было «освободить человека от рабства», в которое ввергли народ большевики. Повстанцы приняли Петропавловскую резолюцию, гласившую о необходимости административных изменений, тайного голосования, большей свободы печати, возможности высказаться и другим социалистическим партиям. Таким образом, привилегию демократии кронштадтцы распространяли только на левые группировки – социалистов, марксистов и анархистов, и не собирались поощрять демократию центристской или правой тенденций.

Обращаясь к демократической системе Советов, как к образцу, испытанному на практике в 1917 г., кронштадцы при этом не подразумевали возврата к ранним формам советской демократии, а хотели использовать революционный дух для дальнейшего прогресса:

А. Ламанов «За что мы боремся» (ключевая статья редактора повстанческой газеты):

Здесь в Кронштадте положен первый камень третьей революции, сбивающей последние оковы с трудовых масс и открывающей новый и широкий путь для социалистического творчества.

Троцкий цинично, но верно заметил, что в Кронштадте

крестьянин побеседовал с Лениным, используя в качестве рупора, чтобы быть услышанным, тяжелую корабельную артиллерию.

На этом вооруженные выступления закончились ввиду исчерпания самих возможностей для них, и в дальнейшем Оппа в России подкармливала только партийная оппозиция и «внутренняя эмиграция». Но к этому времени многочисленные источники шаввы для жругрита появились в эмиграции внешней, к рассмотрению которой мы теперь и перейдем.

Первая русская эмиграция в целом

Не существует точных цифровых данных о том, сколько народу покинуло Россию в силу обстоятельств, при которых большевики пришли к власти, и методов утверждения этой власти. Обычно сходятся на цифре 2.000.000. Беженцы отбыли с родины в 1917–1922 годах. Причины были разные. Одни потерпели политическое и военное поражение в результате революции и гражданской войны. Это представители царского двора, дореволюционной государственной и военной машины, контрреволюционно настроенных партий, участники белогвардейского движения и банд анархистов. Другие не испытывали классовой злобы, но боялись новой власти и не доверяли ей. Это многие представители дворянства и буржуазии, интеллигенты, которых революция оттолкнула своими жестокостями и перегибами. Третьи имели философские или религиозные расхождения с господствующим марксистским мировоззрением, не видели для себя перспективы «врасти» в социализм. Так, в 1922 году были высланы за границу лучшие русские профессора, среди них – всемирно известные философы С. Булгаков, Н. Бердяев, Л. Шестов, Л. Карсавин, Н. Лосский, С. Франк, Ф. Степун. Четвертые были членами семей первых трех категорий или теми, кого случайно водовороты эпохи захватили и увлекли за границу.

Предчувствия не обманули тех, кто уехал, не доверяя новой власти. Это видно по судьбам тех, кто с самого начала отказался от мысли об эмиграции. Расстрелы и «истребительно-трудовые» лагеря унесли жизни поэтов Николая Гумилева, Николая Клюева, Павла Васильева, Осипа Мандельштама, новеллиста Исаака Бабеля, философов Павла Флоренского, Густава Шпета и Льва Карсавина (он уже после эмиграции был захвачен в результате присоединения Прибалтики). Чудом остались живы прошедшие через заключение философ Алексей Лосев, историк Лев Гумилев, специалисты по древнерусской культуре Дмитрий Лихачев и Георгий Вагнер, прозаики Александр Солженицын, Варлам Шаламов, Юрий Домбровский, поэты Даниил Андреев, Ярослав Смеляков, Виктор Боков, Анатолий Жигулин! Травле и шельмованию подверглись Анна Ахматова, Михаил Зощенко, Борис Пастернак. Я ограничился лишь деятелями культуры, причем выборочным списком – полный был бы многократно обширнее. Минувшее всех накрыло своей тенью, все участвовали в мистерии неслыханно жестокого и кошмарного века.

Первая эмиграция концентрировалась в Европе. Эмигрантским центром в 20-е годы был Берлин. Визы в Германию получить было легко, стоимость жизни там была невысокой. Однако, с наступлением тяжелой инфляции 1923 года положение изменилось. Вдобавок, Рапалльский договор 1922 года ознаменовал улучшение отношений между Германией и СССР, и Германия потеряла роль гостеприимного убежища для антисоветски настроенных политических беженцев. Эмигранты стали перемещаться в Париж, который стал их культурным, общественным и политическим центром. Большие эмигрантские колонии были также в Белграде, Болгарии, Праге, Польше, Прибалтийских государствах, на Дальнем Востоке.

Русские эмигранты не видели нужды присабливаться к принявшему их обществу – ведь большинство считало, что изгнание продлится недолго. Тут действовали прежде всего чисто человеческие эмоции – «невозможно, что мы больше никогда не вернемся!». Эта психология, отчасти вызванная трудностью ассимиляции, отделяла российскую эмиграцию от западного общества. Вера в скорое возвращение помогала сносить такие тяготы эмигрантского существования, как статус апатридов и материальная нужда. По недостатку воображения мало кто укорял себя в том, что из-за их некомпетентности «власть валялась на улице» и подонки общества подобрали ее. Деятельность эмигрантов сосредотачивалась вокруг прошлой и будущей России. В 20-е годы эмигранты из бывших белых воинов продолжали говорить о новой кампании против большевиков, и для этой цели сохранялись воинские части и организации. Они сорганизовались в Русский Общевоинский Союз (РОВС). Дети эмигрантов получали образование на русском языке, воспитывались в русских традициях. Молодежь поступала на юридические факультеты, считая, что идущему на смену большевикам новому строю понадобятся квалифицированные администраторы. Россия продолжала быть в центре любых дискуссий, и общим мнением было, что навряд ли большевики долго удержатся у власти. Некоторые перемены в СССР рождали иллюзию, что режим неизбежно падет, либо эволюционирует настолько, что все смогут вернуться домой. В частности, нэповский экономический либерализм был воспринят как доказательство понимания большевиками нереалистичности своей первоначальной идеологической позиции. Многим советским гражданам были в это время разрешены поездки за границу. В СССР вернулось некоторое количество военных, много казаков.

С наступлением сталинизма эмигрантский мир оказался отрезанным от СССР и плохо представлял себе, что происходит на Родине. В 1930-е стало казаться, что Сталин проводит националистическую политику, и многих русских за рубежом это устраивало. Некоторые эмигранты вернулись на родину в страшные предвоенные годы. Их судьбы по возвращении были разными. Благополучно окончили дни на родине Александр Куприн и Александр Вертинский. Марину Цветаеву прохладное отношение Союза писателей оставило без средств и довело до петли в Елабуге. Ее муж Сергей Эфрон еще до возвращения сотрудничал с НКВД, но на родине был «награжден» расстрелом. Их дочь Ариадна провела свои молодые годы в лагере. Намеревался вернуться Иван Бунин, и вероятно ему дали бы разрешение, но писателя спасло то, что с началом войны Сталину стало не до него. Почему «спасло»? Потому что вождь не только знал его как нобелевского лауреата, но и помнил как автора написанной после революции правдивой документальной книги «Окаянные дни». Как поступил бы Сталин с Буниным, угадать невозможно, но не стоит забывать, что ГУЛАГ стал могильщиком многих репатриантов, например, княгини из рода Трубецких, которая в надежде на «прощение» подарила родине ценную древнерусскую икону.

Большинство же эмигрантов (среди них – все религиозные философы и такие яркие творческие личности, как Владимир Набоков, Дмитрий Мережковский, Зинаида Гиппиус, Константин Бальмонт, Федор Шаляпин, Сергей Рахманинов, Александр Алехин) так и остались за рубежом, предпочтя умирать естественной смертью и не за колючей проволокой. На чужбине они продолжали интенсивно работать, обогащая культуру дарами, которые в годы перестройки дошли и до советских соотечественников. Николай Бердяев основал издательство «ИМКА-пресс» по выпуску философской литературы на русском языке.

Когда сделалась очевидной вероятность войны между Третьим Рейхом и СССР, у многих эмигрантов патриотизм возобладал над их прежними политическими суждениями. Хотя советское правительство и оставалось идеологическим врагом, в населении страны они видели соотечественников и не хотели, чтобы родина была оккупирована противником. И лишь после войны, в 1945–1947 годах, эмигранты, наконец, уяснили, что советский режим не изменился, никаких коренных реформ в ближайшем будущем не произойдет, и возвращение домой несбыточно.

Первая эмиграция состояла, как я показал выше, преимущественно из политической, культурной и социальной элиты дореволюционной России. Интеллектуальное богатство этой элиты подвигло ее и в эмиграции развивать те идеи, которые были естественно присущи ей прежде. Как следует понимать Россию и ее историю? Каков наилучший путь развития для страны? Должна ли Россия следовать западному образцу или держаться собственного пути? Чем должна определяться эволюция Отечества – его экономическим развитием или же культурным наследием, в частности – согласно учению и духу РПЦ, отличным от западного христианства? Вдобавок к дебатам на эти темы, эмиграции предстояло теперь осмыслить еще и катаклизм революции. Оценка революции была центральным вопросом для всех антисоветских сил как в России, так и в Русском Зарубежьи; разница в этой оценке стала и средостением полемических и политических расхождений. Были ли две революции 1917 года результатом глубокого неблагополучия в российском обществе, и если так, что они вскрыли в общественной жизни и каких перемен можно теперь ожидать? А может быть, не надо оценивать события 1917-го в столь апокалипсических категориях, а считать их результатом Первой мировой войны? Явилась ли Февральская революция толчком к демократическому процессу, грубо прерванным Октябрьским переворотом, или же Февраль не внес кардинальных изменений в политическую структуру страны, а подлинным выражением народной воли стал Октябрь? Любая из этих интерпретаций требовала также оценки позиций, взглядов и действий Ленина. В какой мере Ленин и большевики ответили на чаяния русского народа? Является ли сталинизм естественным следствием Октября или же извращением октябрьских идеалов? Ответы на эти вопросы определяли и истолкование того, что происходило в СССР в 20-е и 30-е годы. Без ответа на эти вопросы не могла состояться программа ни одного русского оппозиционного движения. Политическая активность русской эмиграции лежала в широком спектре воззрений. На правом краю находились монархисты, верившие в возможность реставрации самодержавия; к левому крылу относились эсеры, меньшевики, анархисты, а с прибытием за границу Троцкого – и троцкисты. Органы эмигрантской печати представляли весь этот широчайший спектр.

Жизненный опыт первой волны русской эмиграции на первый взгляд имел мало общего с жизнью их советских соотечественников, однако такой взгляд не учитывает взаимодействия между жителями СССР и эмигрантами. Литература и искусство тех и других взаимно вдохновляли друг друга. Эмиграция страстно переживала и интересовалась тем, что происходило на Родине, постоянно обсуждала тамошние события, давала им оценку. Идеи, возникшие в эмиграции, просачивались по официальным и неофициальным каналам, становились частью развития социальной и политической мысли в Советском Союзе. В 1920-х годах средства общения были относительно легки и просты, затем поддерживать связь стало куда труднее, и всё же обмен идеями продолжался. Правда, эмигранты могли обсуждать идеи, теоретизировать на тему о политическом развитии СССР. Их советским соотечественникам было отказано в этом. Зато эмигранты не имели возможности проверить свои теории на практике, во всяком случае до начала Великой Отечественной войны.

Дореволюционные партии, связанные с отпрысками Второго Жругра (кадеты, эсеры, меньшевики), продолжали свои споры, зародившиеся в царскую эпоху и в 1917 году, но довольно скоро они изжили себя политически и начали угасать. Партии лишились оперативной среды, в которой они могли черпать пополнение; верность же прежним традициям и представлениям не позволила приспособиться к радикально изменившимся обстоятельствам. События опередили их и обнаружили неактуальность их программ.

Эмиграция встала перед необходимостью примириться с фактом захвата власти большевиками; осмыслить революцию, собственное положение и то, что происходило в Советском Союзе; найти решение проблемам, стоявшим перед Отечеством; найти роль и место для себя. В результате стали возникать новые тенденции, новые подходы к вещам. Общую картину осложнила извечная проблема «отцов и детей», расхождения между поколениями. Младшее поколение эмигрантов, покинувшее Россию совсем юным и получившее образование уже за границей, восставало не только против дореволюционных политиков, как это делали их отцы, но и против представлений самих отцов – старшего поколения эмиграции. Разноголосица не позволила эмигрантским политикам выработать единую платформу в отношении СССР, и для выражения своей оппозиции советскому строю среди эмигрантов в 1920–1939 гг. возникло несколько новых групп и движений, которые мы далее рассмотрим, пользуясь главным образом источником [2]. Все они изучали, обсуждали и предлагали решения политических проблем российского общества. Хотя их теории были раномастными, они в сумме охватили большинство эмигрантов, и все их приверженцы доставляли шавву Оппу.

Исключением из этого правила стала группа, возникшая хронологически первой – сменовеховцы (1921–1924); ее шавва подпитывала Третьего Жругра. В 1921 г. в Праге вышел сборник «Смена вех», давший имя и самой организации. Статьи сборника были написаны шестью авторами-эмигрантами. Наиболее известный из них Н.В. Устрялов был кадетом и поддерживал адмирала Колчака. Во время Гражданской войны все авторы были связаны с правым крылом Белого движения. Их позиция состояла в том, что эмигрантам следует примириться с фактом большевистской власти и признать бессмысленным сопротивление большевистскому режиму. «Третьей революции не будет», говорили они, а сопротивление советскому строю лишь ввергнет страну в новое кровопролитие. Следует признать народный характер революции и отказаться от убеждения, будто большевизм не имеет поддержки внутри страны. Эмигранты должны всеми путями просвещать народные массы и поддерживать все шаги нового государства в этом направлении. Ежедневная берлинская газета сменовеховцев «Накануне» просуществовала до 1924 года. Идеи Устрялова стали именоваться у эмигрантов идеологией национал-большевизма. Основной массе эмиграции эти воззрения были чужды и означали предательство надежд как эмиграции, так и России. В СССР сменовеховство приобрело некоторое число последователей, поговаривали даже, что в основе некоторых политических мероприятий Сталина лежали идеи национал-большевизма.

Перейдем теперь к обозрению групп Оппа, то есть оппозиционных большевизму.

Крестьянская Россия (1920–1939)

Крестьянская Россия зародилась в Москве в 1920 году, когда целый ряд членов вышел из партии эсеров. Один из этих людей нелегально вывез за границу «Основные положения» организации. Официальное существование в эмиграции Крестьянская Россия начала с опубликования в 1921 году книги С.С. Маслова «Россия после четырех лет революции». В мае 1922-го состоялся первый официальный съезд организации в Праге. Вслед за пражской группой партийные организации были созданы в Югославии и Польше, а в 1927 г. – на Дальнем Востоке. В 1924 году в Праге начал выпускаться на гектографе информационный листок. Он сменился в 1925-м типографской газетой «Вестник Крестьянской России» (с 1933 переименована в «Знамя России» и выходила до марта 1939). В 1925 году состоялась конференция, на которой Крестьянская Россия приняла название Трудовой Крестьянской Партии (ТКП). Было утверждено решение, что партия начнет действовать в СССР, а потому ее форма и цели должны быть сформулированы предельно ясно.

В программе говорится, что партия признает марксистское положение о разделении общества на классы, но не считает конфликт единственной возможной формой взаимоотношений между классами. Разные классы обладают общими интересами, и ТКП не считет, что следует отстаивать интересы крестьянства за счет других классов общества. Ценны все виды физического и умственного труда; желательно, чтобы, в частности, интеллигенция поддерживала партию. Крестьянская Россия расходится с русскими марксистами, которые считают, что крестьянство относится к классу мелкой буржуазии. Нет, это – отдельный класс, играющий одновременно троякую роль – земледельца, хозяина и работника. Стремление крестьянства обрести политический голос и участвовать в политической жизни страны особенно ярко проявляется в России. Идеология крестьянской России не копирует мышления социалистов или либералов, но пользуется их идеями и сознает свою связь с ними.

Основа идеологии Крестьянской России – «общезначимое благо человеческой личности». Для достижения его необходимо сознать важность труда во всех сферах жизни и демократизировать все главные области человеческой жизни и культуры. Демократия будет достигнута через образование и воспитание – это долгий процесс. В сфере экономики партия признает частную собственность как таковую, но выступает против эксплуатации и паразитических форм частного владения капиталом. Крестьянство, совмещая в себе интересы землевладельца и работника, откажется и от национализированной экономики, и от неограниченной власти капитала. Интересам общества в целом лучше всего соответствует смешанная экономика и ее кооперативные формы. Экономика должна быть развернута с упором на сельское хозяйство и сельскую промышленность.

В политическом аспекте программа ТКП провозглашала, что Россия должна остаться единой и сохранить форму федерации. Правительство будет избираться посредством свободного и тайного голосования. Правосудие будет независимым и общедоступным, все национальности равны. Образование будет свободным от политического вмешательства. ТКП предоставит населению религиозную свободу, введет социальные льготы для неимущих членов общества.

Эта программа благодаря своей детальности имела определенный успех. ТКП ясно давала понять, что никогда не будет сотрудничать с большевиками. Московская группа ТКП была уничтожена советскими властями в 1925 г. Эмигрантское отделение партии продолжало через доверенных лиц засылать в СССР нелегальную литературу, но в период коллективизации почти все связные были уничтожены. По словам Солженицына, Сталин собирался устроить показательный процесс членов ТКП, но затем передумал, возможно, опасаясь обратить внимание мировой общественности на противоречие советской политики интересам крестьянства. Тем не менее советские власти всерьез относились к деятельности эмигрантского отделения ТКП. Когда в 1945-м Красная Армия заняла Прагу, туда был специально командирован эксперт по ТКП из офицеров НКВД. Он должен был арестовать и репатриировать в Советский Союз лидеров партии. Один из них, А.Л. Бем, во время допроса его в СМЕРШе покончил с собой, выбросившись из окна.

Евразийцы (1921–1937)

Еще одной попыткой осмыслить революцию и определить роль эмигрантской интеллигенции стало Евразийское движение. Оно началось с опубликования первого сборника «Исход к Востоку» (1921). Далее последовало еще семь выпусков; последний датируется 1931 годом. Издавались и другие произведения Движения.

Приверженцами евразийства стали главным образом русская эмигрантская интеллигенция, люди науки и студенты. Но евразийцы утверждали, что у них есть последователи и в СССР, что программа Движения 1927 года якобы получена из Москвы. Их попытки определить географическое и культурное положение Евразии, вытекающую из этого специфику проявились в разнообразных исследованиях филологов Н.С. Трубецкого и Р.О. Якобсона, историка Г.В. Вернадского, географа П.Н. Савицкого.

Евразийцы видели в революции апогей попытки Петра I повернуть Россию лицом к Западу, кульминацию стремления, породившего разрыв между правящим слоем и народом. Революция – катаклизм, предвещающий новую эпоху. Запад близится к закату, Восток сменит его, став центром мировой культуры. Характер этой новой культуры как раз и анализируется в евразийских публикациях. Пробужденные революцией силы можно использовать, чтобы освободить Россию от чуждого ей западного влияния. Но евразийцы не принимали и коммунизма, они хотели заменить его новой идеологией, основанной на православии, которое они считали высшей и чистой формой христианства. Их не устраивало, что коммунизм, чисто материалистическое мировоззрение, узурпирует функции религии. Католичество же и протестантизм, по мнению евразийцев, не дают личности пути к «свободному самораскрытию». Новая религиозная идеология, верили евразийцы, поможет созданию цельной, «соборной», «симфонической» личности и «соборного» государства в целом.

Евразийцы представляли государство идеократией, господством идей, а жизнь – воплощением идеи. Идею выдвигает партия, которая и должна возглавить идеократию. Правительство должно быть не демократическим, но «демотическим», то есть действующим в народных интересах и поддерживаемым народом. Отрицание демократии было реакцией на мещанство Запада и породило евразийское убеждение, что у России свой, особый путь. Представление о неповторимости судеб России и православнная окраска евразийства, несомненно, продолжают традицию славянофилов XIX века и Н.Я. Данилевского.

Г.В. Флоровский, один из основателей евразийства и автор «Исхода к Востоку», в 1928-м порвал с Движением. В статье «Евразийский соблазн» он пояснил, что Движение ставит правильные вопросы, но дает неправильные ответы. Стремясь заменить коммунизм идеологией, основанной на религии, пишет Флоровский, евразийцы при этом ошибочно толкуют сущность веры. Критика Флоровского основывается на его собственной, иной религиозной концепции, но он зорко выявил причины напряжения, растущего в рядах евразийцев: они приукрашивают то, что считают в коммунизме положительным, поддерживают то, что им кажется проявлением силы. Но это проявления не силы, а варварства, разрушающего подлинную природу России. Отношение к Советскому Союзу вызвало разногласия в рядах евразийцев и привело к уходу из движения и других участников, в частности С.Г. Пушкарева.

Младороссы (1923–1940)

После Февраля 1917 года великий князь Кирилл Владимирович и его люди маршировали по улицам Петрограда с красными лентами на шапках. Он был первым членом царской семьи, принявшим в Временное Правительство. Из желания возвести князя на русский престол и родилось монархическое движение младороссов. В 1923 г., на съезде студенческих организаций, был учрежден Союз молодой России. Его лидером был избран Александр Львович Казем-Бек (1902–1977). Вскоре название было изменено на Союз младороссов, и в 1926-м штаб-квартира движения обосновалась в Париже. Организация имела свою газету, а также издала дополнительные материалы – «К молодой России» (1928), «Россия, младороссы и эмиграция» (1935).

Младороссы решительно отвергали восстановление старого режима, но считали, что русская монархия – «та власть, которая способна вернуть и сохранить историческое направление национальной жизни. ... в пореволюционных условиях русская монархия должна быть передовой силой, преодолевшей реставрационные тенденции», должна считаться с «современной русской действительностью». Лозунг младороссов «Царь и Советы» означал, что русская монархия должна установить «свободное избрание в Советы представителей всех хозяйственных слоев населения».

Упрощенность идеологии, подававшейся в форме лозунгов и плакатов, вызвала критику со стороны эмигрантской либеральной и социалистической печати, но эмигранты правых настроений приветствовали энтузиазм младороссов. Молодежь нашла у них выход для своего недовольства политикой старшего поколения, своего разочарования в демократии, которая то ли не хотела, то ли не могла активно противостоять большевизму. Более всего последователей организации возникло в Бельгии и Франции. На младороссов произвела впечатление бутафория итальянского фашизма, они стали приветствовать Казем-Бека поднятой правой рукой и скандируя «Глава! Глава! Глава!». В сталинской политике 1930-х годов младороссы усмотрели возрождение национализма и поспешили объявить, что коммунизму в СССР пришел конец.

По слухам, ходившим в эмиграции, Казем-Бек был связан с органами советской госбезопасности. После войны он уехал из Франции в Америку, а в 1956 году вернулся в Советский Союз, стал сотрудничать в «Журнале Московской Патриархии», был помощником митрополита Никодима, главы Иностранного Отдела Патриархии.

НТС (1928–1945)

Национально-Трудовой Союз (НТС) был продуктом эмигрантского политического мышления. В первые же 10 лет изгнанничества молодая часть эмиграции, получившая образование уже за границей, решила, что старшее поколение борется против большевизма некомпетентно, что его представления о новом русском государстве устарели. Протест против политики и представлений старших вызвал сплочение молодежи и рождение новой политической организации.

«Дети» эмиграции, присоединявшиеся к НТС, испытывали то же чувство неудовлетворенности, что и младороссы. В 1928 году Национальный Союз Русской Молодежи в Болгарии и Союз Русской Национальной Молодежи в Югославии предложили друг другу объединиться. В 1929-м эти две группы слились и стали именоваться Национальным Союзом Русской Молодежи за Рубежом; аналогичные группы формировались и в других центрах эмиграции. 1–5 июля 1930 года в Белграде состоялся съезд этих групп, в котором участвовала русская молодежь из Югославии, Франции, Болгарии, Чехословакии и Голландии. Этот съезд считается официальным рождением НТС. Правда, тогда организация взяла себе имя Национальный Союз русской молодежи (с 1931 – Национальный Союз нового поколения, с 1936 – Национально-трудовой союз нового поколения, НТС). Съезд принял устав, избрал совет Союза и исполнительное бюро. В 1932 году организация стала выпускать в Софии газету «За Россию» (с 1935 – «За новую Россию»).

В 1930 г. было опубликовано идеологическое «положение» организации, согласно которому Россия – не только территория и государство, но сложный организм национальных и культурных идей и ценностей, которые государство должно развивать и поддерживать. Грядущее русское государство возродится только на базе религии и исторического прошлого России. Оно должно основываться на национальных интересах, незыблемой законности, частной собственности и свободе личного творчества.

Съезд сформулировал 5 главных особенностей будущего нового строя:
– сильное центральное надклассовое правительство;
– свобода личности – все будут равны перед законом, без классовых или преимущественных привилегий;
– иностранная политика, учитывающая национальные интересы;
– культурная независимость различных национальностей;
– решение вопроса сельского хозяйства путем передачи земли в частное владение.

Позднейшие программы движения, публиковавшиеся в 1931, 1935, 1938, 1940 и 1944 годах, развивали основные принципы и разрабатывали план действий. НТС отказывался вступать в полемику с эмиграцией, будет ли новый строй в России монархическим или республиканским. НТС считал, что форма будущего русского правительства не имеет отношения к существу дела. Не собирался НТС углубляться и в подробности методов борьбы против советского режима. Видимо, в СССР засылались отдельные лица с поручениями, но данные об этих миссиях не оглашались. Мировоззрение НТС разрабатывалось на основе новой философии – национально-трудового солидаризма, определяемой как идеализм, национализм и активизм. Эта философия должна была заменить марксизм.

Идеализм означает, что личность и общество обладают духовным началом. Идеи играли в истории гораздо более важную роль, чем материальные факторы. Материалистическое толкование истории неполноценно и односторонне.

Нация, по мнению НТС,– это люди, объединенные общностью культуры, государственных и экономических интересов, историческим прошлым и общностью целей. Поскольку нация есть органическое сочетание идей и культуры, подлинное творчество возможно только в национальном обрамлении. Поэтому национализм – не просто продукт национальной гордости или шовинизма, но «естественное удовлетворение стремлений человека к положительному творчеству, устремленность к высшим идеалам социальной справедливости во имя блага нации, а тем самым и к служению нации».

Активизм вытекает из убеждения НТС, что идеи движения правильны. Члены НТС не только должны хорошо освоиться с понятиями нового мировоззрения, но и быть образованными в сфере философии, экономики и истории. Это поможет внедрять идеи солидарности в СССР. Марксистскому «бытие определяет сознание» противопоставляется первичность духа. На русской эмигрантской молодежи лежит ответственность за будущее России, и она обязана стремиться выполнить свой долг перед родиной, бороться против коммунистического режима, добиваться лучшего будущего.

Национально-трудовой солидаризм будет достигнут путем сотрудничества всех трудящихся, а не в столкновении интересов. Он должен обеспечить гармонию отношений между государством и личностью, без которой невозможно подлинное сотрудничество. НТС отвергал политическую партию – основу либеральной демократии. При национально-трудовом строе правительство будет подотчетно не партии, а трудовым группам. Представители таких групп как раз и образуют правительство страны и будут подотчетны избравшим их. Свобода личности должна охраняться законом, но «либеральную и идеалистическую» идею неограниченной свободы НТС отвергает, потому что свобода одного индивидуума может ущемлять свободу других. Частная собственность необходима, но НТС отвергает принцип частного владения капиталом в тяжелой промышленности. Все отрасли промышленности, имеющие национальное значение, должны находиться в руках правительства. Принцип солидаризма в сельском хозяйстве будет достигнут за счет поощрения кооперативной практики в использовании техники. Земля будет отдана в частное владение. Эти меры должны решить проблемы сельского хозяйства в России. Подробное трудовое законодательство оградит рабочих от эксплуатации, обеспечит высокий жизненный уровень и беспрепятственный доступ к образованию и культуре.

Власть должна быть твердой, стоять выше классовых и партийных влияний и этим способствовать национальным интересам. Децентрализованная администрация будет функционировать на региональной основе. НТС отвергал идею федерализма и любые формы отмежевания меньшинств. Воспитание НТС считал главным проводником идеи национально-трудового солидаризма, оно будет осуществляться семьей, школой и армией. Армия должна быть национальной вооруженной силой на службе национальным целям. Всем религиям будет предоставлена свобода культа и совести, но Православная Церковь будет играть центральную роль в религиозной жизни русского народа. Церковь будет отделена от государства.

На опыте 20-х годов члены НТС пришли к выводу, что демократии слабы и неспособны защитить экономические или политические устремления собственных народов. Эмигранты же при политических и экономических кризисах оказывались первыми жертвами, лишаясь заработка в пользу местного населения. Фашизм в ранней стадии выглядел мощной силой, возрождавшей национальную гордость и как будто успешно справлявшейся со многими проблемами, которые переживало европейское общество 20-х годов. Португальский, салазаровский авторитаризм непосредственно оказал влияние на НТС. Это был консервативный корпоративный режим, избегающий всякого радикализма. Его установки были во многом сродни национально-трудовой системе, разработанной НТС. Что касается германского национал-социализма, то НТС не строил себе особенных иллюзий о его сущности. Поскольку нацисты заявляли себя антикоммунистами, секретарь белградской секции НТС профессор М.А. Георгиевский ездил в 1936 году в Берлин, чтобы выяснить, существуют ли возможности для объединенных действий. Он убедился, что сотрудничество невозможно ни в какой форме. Нацисты оказались негибкими, слишком во власти своих расистских теорий. В материалах 1938 года НТС объяснял, что нацисты представляют подлинную угрозу для СССР, а война позволит русскому народу начать «освободительную национальную революцию». Члены НТС призывались быть в боевой готовности.

Нельзя отрицать, что фашистская идеология и программа НТС обладают рядом сходных признаков. Обе настроены критически к либеральной демократии и капитализму, обе отвергают коммунизм и стоят за авторитарную власть, цель которой – национальная интеграция через посредство единой правящей группы. Но в одном основном вопросе они расходятся радикально. Фашизм антиклерикален и тёмно-оккультен, программа же НТС пронизана мотивами религиозной нравственности. Предполагалось, что для членов НТС христианская нравственность аксиоматична. Кроме того, программа НТС придавала большое значение свободе личности, которая отнюдь не поощрялась фашистской идеологией.

Уже до нападения Третьего Рейха на Советский Союз НТС ушел в подполье. Нацисты официально закрыли все эмигрантские учреждения, но члены НТС и не думали подчиниться. Война дала им возможность встречаться с советскими соотечественниками, чтобы подкорректировать свою программу в сторону актуальности для советского читателя. Некторые молодые члены НТС получили техническую подготовку или научное образование. С такими квалификациями эмигрант легче находил заработок, чем с гуманитарной подготовкой. Скрывая свое русское происхождение, эти молодые люди получали разрешение (пропуска) на поездки в оккупированные территории в качестве сотрудников Остминистериума – немецкого Министерства восточных дел. Хотя НТС до этого уже опубликовал несколько версий предварительной политической программы, но окончательную платформу не хотел формулировать без согласования с советскими гражданами. Нелегальное общение с соотечественниками способствовало развитию, изменению воззрений НТС и позволило создать в 1944 году новую Схему, или проект программы, содержащий 6 разделов: общественный строй, государственный строй, экономическая и социальная политика, национальная культура и переходный период. Согласно Схеме, национальная революция должна завершить революцию 1917 года, направив ее по такому руслу, которое сделает возможным осуществление народных чаяний. Влияние советских граждан, присоединившихся к НТС, особенно сказывается на разделах, посвященных свободе и закону: подробно перечисляются свобода передвижения, свобода местожительства, свобода слова, печати, убеждений, собраний, тогда как в более ранних проектах предполагалось знакомство читателя со всем этим. Полномочия закона и суда описаны столь же подробно и включают положения о том, что никто не может содержаться в заключении без суда или быть арестованным без предъявления обвинения; пытки запрещены, и никого нельзя арестовать лишь на том основании, что он – знакомый правонарушителя или его родственник. Подобные детали, считаясь очевидными, не включались в прежние программы. Новых же, советских членов НТС опыт научил, что эти темы должны быть оговорены.

Благодаря новым членам было также сформулировано следующее положение: все национальности, имеющие свои территории в границах Российского государства, являются частью нации. Единственное исключение составляют иностранцы и евреи. Евреи могут покинуть страну, но без вызова капитала. Оставаясь же на территории Российского государства, они должны проживать в специально предоставленной им области. Это совершенно новая особенность программы. В более ранних текстах и во всех послевоенных программах не было и намека на антисемитизм. Позднее говорилось, что эта антисемитская черта появилась в результате нацистского давления. Но поскольку во время войны многие руководители и рядовые члены НТС были арестованы Гестапо и провели часть войны в тюрьмах, организация находилась на нелегальном положении, и неясно, почему подпольщики сочли нужным подчиниться этому давлению.

После войны некоторые из программных изменений военного периода и вытекающие из них последствия подверглись сильной критике. Возникли разногласия о дальнейшей судьбе организации, в руководстве произошел раскол. НТС начал привлекать в свою среду таких людей, которые ничего не знали о его довоенной деятельности и могли бы не согласиться с некоторыми его ранними политическими установками. Поэтому данные о прошлом организации преднамеренно затушевывались.

Новоградцы (1931–1939)

Журнал «Новый Град» выходил между 1931 и 1939 годами (всего издано 14 номеров). В «Новом Граде» активно сотрудничали Ф.А. Степун, Г.П. Федотов, Н.А. Бердяев. Авторы «Нового Града» относились в большинстве своем к старшему поколению, но разделяли многие взгляды «детей» эмиграции. Они все сильнее разочаровывались в демократии, считая ее слабой и зависимой от капиталистической системы. Их огорчал также провал борьбы с большевизмом. Новоградцы понимали, что мир переживает кризис, что назревает война, с которой демократии не справятся. В качестве панацеи они предлагали «христианский социализм», хотя и не употребляли этого термина. Главной целью их программы была человеческая свобода: «Против фашизма и коммунизма мы защищаем вечную правду личности и ее свободы – прежде всего свободы духа». Этого можно достичь только через христианство, которое утверждает «равенство целого и части, личности и мира, Церкви и человеческой души». Новоградцы отвергали и буржуазное и социалистическое решения мирового кризиса и верили, что в Советском Союзе зарождается некая новая сила, «новый человек». В статье, напечатанной в журнале «Современные записки» (1932), В.В. Руднев критиковал это движение в целом, считая, что его позиция слишком расплывчата.

Ф. Раскольников (1938)

Федор Федорович Раскольников (1892–1939) был советским политическим деятелем, дипломатом и литератором. С 1918 года являлся заместителем наркома по морским делам, членом реввоенсовета Восточного фронта, членом реввоенсовета России. В 1919–1920 годах командовал Волжско-Каспийской военной флотилией, а в 1920–1921 – Балтийским флотом. Затем был полномочным представителем в Афганистане (1921–1923), в Эстонии, Дании и Болгарии (1930–1938). В 1938 был отозван, но предпочел остаться за рубежом, стать невозвращенцем. Выступил с «Открытым письмом», в котором обвинил Сталина в массовых репрессиях. Заочно его объявили «врагом народа», при Хрущеве посмертно реабилитировали.

Часть 2. ДИХОТОМИЯ ПРЕДВОЕННЫХ И ВОЕННЫХ ЛЕТ.

Был ли Набоков антифашистом?

1971 год... В Москве, «на книжном толчке» возле Пушкинской лавки, плотный ироничный мужчина распродает из сумки сборник «Шутник» (серия «Зарубежная фантастика»).

– Кому «Шутничка»? Берите! Фантастические рассказы о роботах! Последние экземпляры! Три рубля за штуку!

Да, такой смехотворно низкой была тогда рыночная цена этой книжки. Барыга? Но тут же, в толпе, мне сказали: распродавая фантастику, взятую оптом по блату в магазине или на базе, мужчина «зарабатывает» на Владимира Набокова, чьи книги, чтиво высокой пробы, завозятся из-за рубежа и стоят: «Защита Лужина» и «Приглашение на казнь» – по 70 р., «Дар» и «Лолита» – по 120 р. (месячная зарплата тогдашнего советского инженера). Так я впервые узнал о русском писателе-эмигранте, а через несколько лет прочел ряд его романов, новелл, стихов в «самиздате».

Ибо в «Госиздат» ход Набокову был закрыт до ноября 1986 года – лишь с этого месяца творчество блестящего писателя стало посмертно возвращаться нарастающим потоком на родину. Все перечисленные романы вскоре были опубликованы в СССР. Но даже в сложных условиях брежневского застоя критики пытались кое-что сообщить читателю о Набокове. Статьи о нем еще при советской власти поместила «Литературная газета» (1970, № 10) и «Краткая литературная энциклопедия» (т. 5, 1968); в них подчеркивался антифашизм талантливого русского эмигранта.

Нынешнему читателю легко удостовериться в том, что в 1933–1940 годах Набоков разил оружием слова крепнущий в Германии фашизм. Достаточно прочесть рассказ «Облако, озеро, башня». Или новеллу «Истребление тиранов», где создан собирательный образ, воплотивший черты Сталина, Гитлера и Муссолини. (Спустя десятилетия аналогичный образ возникнет в «перестроечном» фильме Т. Абуладзе «Покаяние»).

А роман Набокова «Приглашение на казнь» – страстный протест против тоталитарной системы. Всеобъемлющий контроль авторитарной бюрократии за мыслями и поведением прозрачных граждан фантастического набоковского города растоптал в них все личностное, а значит, и все гуманное. То же, с разными вариациями, происходит и в других романах-предостережениях, романах-антиутопиях, в семью которых входит роман Набокова. Антиутопии дают человечеству политический багаж, без которого ему не выжить.

«Остерегайтесь быть невеждами в политике и экономике!» – предупреждал поэт Леонид Мартынов. Честная публицистика не могла не увидеть в антиутопиях протест против конкретной исторической практики построения социализма.

Лишь такое понимание объясняет, почему антиутопии были не ко двору в сталинско-хрущевско-брежневском государстве, хотя именно потому, что отчасти такие же тенденции проявлялись в период фашистских и военных диктатур в Германии, Италии, Испании, Греции, латиноамериканских странах, нескольким антиутопиям все-таки удалось прорваться к советскому читателю и до начала перестройки. Я имею в виду «Процесс» Ф. Кафки, «Обитаемый остров» братьев Стругацких, «Час быка» И. Ефремова, а также значительно реже упоминаемые «Каллокаин» К. Бойе [3] и «Если это будет продолжаться...» Р. Хайнлайна [4]. Но лишь в 1988 году к советским читателям пришли «Мы» Е. Замятина, «О дивный новый мир» О. Хаксли, «Замок» Ф. Кафки, «Скотный двор» Дж. Оруэлла. В 1989 году «Новый мир» опубликовал антиутопию, самую страшную для идеологических охранителей Совдепии – «1984» Оруэлла. Еще позже в СССР были опубликованы антиутопии, созданные эмигрантами «третьей волны»: «Зияющие высоты» Александра Зиновьева, «Москва 2042» Владимира Войновича, фантастические повести Андрея Синявского. Один из авторов так охарактеризовал эти произведения: они – предупреждения

В. Войнович:

о том, что будет, если нынешняя перестройка не удастся. [5].

Антиутопии сражались с фашизмом, проникнув в человеческие души. В связи с этим любопытно вспомнить статью [6], автор которой занимал солидный пост в Госкомиздате СССР. В ней прозвучал не вписывавшийся в контекст начавшейся тогда перестройки пассаж в адрес Набокова, содержавший ложь об отношении знаменитого писателя к фашизму. Только что был опубликован роман Набокова «Защита Лужина» [7]. И вот чинуше из Госкомиздата не понравилось помещенное журналом предисловие к указанной публикации, из которого

Л.В. Ханбеков:

можно сделать вывод, что этот русский эмигрант едва ли не жертва фашизма,

Л.В. Ханбеков:

этот «патриот России» даже в 1944 году желал нам поражения в войне ... Много людей «не любило» фашизм, но одни боролись с ним с оружием в руках, другие разоблачали его оружием слова, а третьи, как Набоков, лишь удирали от него подальше. Наши симпатии все-таки всегда с первыми и со вторыми, даже если их литературная одаренность несколько уступает одаренности третьих.

Я был единственным, кто публично возразил Ханбекову (правда сделать это удалось лишь два года спустя и только в провинциальной газете [8] – центральные смертельно боялись трогать Ханбекова и под разными предлогами отклоняли мою статью). Набоков верил в крушение фашизма и торжество гуманизма – кошмарное общество в финале «Приглашения на казнь» рассыпается, как карточный домик. И эта вера Набокова, полагаю, помогла не одному из тех, кто бил фашистов с оружием в руках, публицистическим словом, даже молчаливым неприятием. Конечно, как и всякий художник, Набоков не может нравиться, быть близким всем подряд, и споры о нем – нормальное явление в условиях плюрализма мнений. Ненормально, когда в полемике используется ложь или коварнейший враг истины – полуправда. Утаивание части правды, как показал опыт, опасно в любом общественно значимом вопросе. К счастью, сегодня люди уже не всегда удовлетворяются поверхностным правдоподобием и скороспелыми выводами.

Что Набоков своим словом разоблачал фашизм, я показал на примере его произведений. А как быть с тем, будто бы он «желал нам поражения в войне»? Ханбеков не указывает источник этого своего утверждения, не приводит «пожелание» Набокова дословно. Но дата – 1944 год – наводит на мысль, что имеется в виду написанное в этом году набоковское стихотворение:

Каким бы полотном батальным ни являлась советская сусальнейшая Русь, какой бы жалостью душа ни наполнялась, не поклонюсь, не примирюсь со всею мерзостью, жестокостью и скукой немого рабства...

Хотя речь и идет о войне («батальном полотне»), но видеть здесь «желание поражения» было бы огромной натяжкой. С чем Набоков не мог примириться в своем отношении к современной ему Советской России? В середине 1960-х годов он сформулировал это совершенно четко, сказав про свою

неистребимую память о неискупленных покаянием преступлениях

О «правильных» и об одаренных

В вышеприведенной цитате из Ханбекова содержится еще один тезис, будто «наши симпатии» могут пренебречь литературной одаренностью писателя, если он, как может иным казаться, небезупречен в своих политических симпатиях, и предпочесть менее одаренного, но насквозь правильного. Увы, всё не так просто, и практика это уже не раз показала. Одаренность – такое качество в искусстве, науке, да и во многих других профессиях, которое трудно чем-либо компенсировать. От тезиса Ханбекова идет прямая логическая дорога к выдаче индульгенций литературной серости, прикрытой «правильной» идеологической броней, к утверждениям, будто 10 неталантливых могут делать ту же работу, что один талантливый, а потому невелик ущерб, если этот талант сковырнуть. Между тем ничто так не вредит «правильной идеологии» (а ею, не только в соответствии с «Розой Мира», но и согласно декларациям архитекторов «перестройки», является гуманизм с приоритетом общечеловеческих ценностей), как серость. И напротив: серость является вечным спутником идеологий фашистского типа. Вспомним судьбу талантливого немецкого писателя Эрнста Юнгера, который так и не сумел поладить с нацистским государством. Поистине, гений и злодейство несовместны. И потому феноменально одаренный Набоков был бы антиподом фашизма даже и в том случае, если бы не написал ни одной антифашистской строки.

Сцилла и Харибда

Несомненно, однако, что если не у Набокова, то у части эмигрантов было то «желание», о котором говорит Ханбеков. Как к этому относиться? Чтобы не исказить правду и быть справедливыми в своих оценках, нужно рассматривать каждое явление в его историческом контексте, с учетом всего, нередко противоречивого, множества факторов, которые породили и сопровождали это явление. Постараемся понять чужую душу – душу русских эмигрантов первой волны в период 1934–1944 годов, когда фашизм пребывал в силе.

1934–1940 годы... В Германии ширится чума гитлеризма, угрожающая цивилизованному миру крахом. Из отечества же, наряду с сообщениями об успехах первого в мире социалистического государства, приходят вести о беспрецедентном разгуле политического террора, о демоническом геноциде Сталина против собственного многострадального народа. Крушения сталинского режима желают не только многие эмигранты-патриоты, но и советские люди. В 1932 г. к свержению Сталина призвал М. Рютин, в 1938 г. против диктатора выступил большевик-невозвращеец Ф. Раскольников. В 1937 отказался вернуться в СССР командированный в Германию биолог Н.В. Тимофеев-Ресовский. Эмигранты анализируют обстановку – и вот напрашиваются очевидные параллели между Сталиным и Гитлером, встает вопрос, что слаще – редька или хрен? (Параллели эти будут теперь уже постоянно присутствовать в сознании современников, и не только эмигрантов. Их увидят зрители выпущенного в прокат при Брежневе фильма М. Ромма «Обыкновенный фашизм», читатели перечислявшихся выше романов-антиутопий, некоторые из которых написаны, заметим, после 1945 года. Но ведь и Мао Цзедун, Иди Амин, Пол Пот были после... Тоталитаризм живуч, «бесы» воспроизводятся во многих обличьях, и притча под названием «Приглашение на казнь» остается актуальной).

Во второй половине 30-х годов война в Европе кажется неизбежной, и российские антисталинисты, как в эмиграции, так и в СССР, приходят к выводу, что путем войны Европа, может быть, освободится от диктатуры не только гитлеровской, но одновременно и сталинской. Они считали, что возможности изменить сталинский режим другими способами не существует. Все восстания и оппозиции, случившиеся после 1917 года, были подавлены. Вот почему противники советского режима считали, что перемены могут наступить только в результате внешнего толчка или военного конфликта, которые ослабят сталинскую тиранию и создадут обстановку, благоприятную для коренных изменений. Война видилась катализатором таких перемен, моментом для решительных действий.

1941–1944 годы... Начав войну против СССР, Гитлер изображает себя «освободителем от большевизма» и до поры не раскрывает все свои цели. Не переставая быть патриотами, эмигранты бьются над ответом на мучительный вопрос: какой же режим предпочтительнее в этой чудовищной ситуации для их родного народа?

Перед гомеровским Одиссеем по ходу его странствия встала дилемма: провести корабль мимо одного из двух чудовищ – Сциллы, где были небольшие шансы спастись, либо Харибды, означавшей неминуемую смерть. Он выбрал Сциллу и уцелел. Дилемма Сциллы и Харибды неоднократно возникает в «Железной мистерии», и особую важность этого выбора Андреев подчеркивает диссонансными рифмами:

Горек удел хитрить и лавировать Между Харибд и Сцилл. Радость – в одном: неусыпно веровать, Что идеал – цел. (3.1: 242)

О том же говорит и Внутренний голос в Крипте:

А ты не предвидел? не знал? Не ждал и войну, и смуту? Из двух величайших зол Не выбрал ли все-таки это? (3.1: 240)

И в третий раз автор говорит о том же устами Отряда завоевателей, марширующих среди времянок:

Великою кровью отстранены От мира горшие беды: Грозившие сделаться явью сны Лжеправды и лжесвободы (3.1: 237).

Вот в такой же ситуации оказались мысль и совесть эмигрантов, но не всем им было дано хитроумие Одиссея. Тем более, что появилась и третья политическая сила – Русское Освободительное Движение (о нем ниже), навевающая призрачную надежду, будто бы в случае победы Третьего Рейха в России возникнет под эгидой генерала Власова «демократическое правительство».

Пораженцы и оборонцы. Позиция Д. Андреева во время войны

Выбирая между Сциллой и Харибдой, эмиграция раскололась на пораженцев и оборонцев.

К пораженцам принадлежало большинство правых группировок эмиграции. Бывшие белогвардейские генералы П. Краснов и Шкуро, как и Власов, выступили против Красной Армии на стороне нацистского Вермахта. Они считали, что главной задачей является свержение Сталина, и если нацисты намерены выступить против СССР, то их военные усилия следует поддерживать: «ради свержения большевизма можно заключить союз даже и с чертом». Для пораженцев Сциллой был Гитлер, и, чтобы не допустить окончательной гибели своего народа от Харибды сталинского геноцида, они готовы были на время пожертвовать его национальной независимостью. На время, ибо из истории они знали, что никакое иго не длится вечно и лишь физически перемолотый народ исчезнет из истории навсегда. Шавва пораженцев сначала шла на питание Оппа, а после гибели этого жругрита и рождения Германика – на прокорм последнего. Однако нацистские власти не приветствовали поддержку пораженцев. Немцы, как правило, не принимали русских добровольцев в Вермахт и не допускали любых эмигрантов, причисленных к «унтерменшам», на административные посты на оккупированных территориях.

Вряд ли можно говорить об антипатриотизме и каком-то особом «германофильстве» пораженцев. У них были в этом смысле предшественники. Был ли антипатриотом Лермонтов, любивший природу и простой народ отчизны, но не признававший «славы, купленной кровью», то есть Жругра? Были ли германофилами... большевики, которые перед Октябрем пропагандировали необходимость поражения России в Первой мировой войне? Конечно же, для Временного правительства это стало поводом обвинить их в антипатриотизме, даже в шпионаже в пользу Германии, для инопартийных лидеров стало козырем в их политической игре.

Оборончество в эмиграции охватывало широкий спектр политических взглядов. Среди оборонцев была такая фигура, как генерал Деникин, люто боровшийся с Красной Армией в Гражданскую войну и начавший в Великую Отечественную сбор денег для этой же армии. Оборонцами были эсеры, лидер «Крестьянской России» С.С. Маслов и лидер правого крыла евразийцев П.Н. Савицкий. Несмотря на острую антипатию к советскому строю, они считали своей обязанностью поддержать соотечественников, когда те подверглись нападению агрессора. Также, по их мнению, сталинские реформы военного периода свидетельствовали, что режим эволюционирует в лучшую сторону. Оборонцы стали потерей для Оппа, а затем и врагами для Германика: их шавва адресовалась теперь Третьему Жругру.

Хорошей иллюстрацией оборончества и пораженчества в среде писателей-эмигрантов является поведение Бунина и Мережковского (см. о них в Приложении отрывки из романа В. Лаврова «Катастрофа»).

Что касается ситуации внутри СССР, то, конечно, к «оборонцам» принадлежала преобладающая часть населения. Это объясняется мощной идеологической обработкой, но не только. Сказали свое слово и таинственные, сокровенные глубины жизни народа. Песня В. Высоцкого «Нынче все срока закончены...» поведала, как даже из советских лагерей люди рвались на фронт бить врага. Большое же количество пораженцев среди эмигрантов объясняется тем, что в период пребывания Гитлера у власти они, как легко подсчитать, были уже 11–28 лет оторваны от этих сокровенных глубин. Их духовная драма состояла в том, что они при всем желании не могли думать и чувствовать так, как те, кто находился

А. Ахматова:

не под чуждым небосводом.

А как обстояло дело с пораженчеством в Советском Союзе? Советская пропаганда твердила о полной солидарности и всеобщем патриотизме в стране во время войны. Существование пораженчества категорически отрицалось советскими властями. Но пораженчество – установка, побуждающая бойцов ослаблять собственную сторону с тем, чтобы легче свергнуть режим – проявилось в 1941 году гораздо шире, чем можно было ожидать. Перед началом Первой мировой войны пораженчество исповедывалось только малыми группами идеологов. Даже большевистская пропаганда была направлена на то, чтобы войска просто складывали оружие и шли домой, а не на то, чтобы они переходили на сторону немцев. Во время же Великой Отечественной войны пораженчество приняло характер массового движения: советские граждане были готовы переходить на сторону врага, чтобы содействовать падению советского строя. Основой пораженчества стала политическая ненависть к советскому режиму.

А что думали советские «странники ночи», интеллигенция, составившая «внутреннюю эмиграцию», к коей принадлежал Д. Андреев? Несомненно, что в конце 30-х и в начале 40-х годов в их среде шли подпольные дискуссии, касающиеся интерпретации событий 1917 года и советского общества. Они понимали, что противостояние фашизма и социализма не есть борьба тьмы и света – борются две тьмы, и следовало лишь не ошибиться в оценке, какая тьма «тьмее». Если уж однозначного ответа на этот вопрос не существует до сих пор, то не удивительно, что сам Д. Андреев колебался между оборончеством и пораженчеством.

Вот показания Даниила Леонидовича во время следствия по его делу: С Малютиным Ростиславом Митрофановичем я познакомился примерно года за два до начала Отечественной войны. ... В один из первых дней Отечественной войны ко мне на дом неожиданно днем явился Малютин. ... Он заявил тогда мне, что считает фашистскую Германию призванной явиться историческим орудием, которое ликвидирует в России Советскую власть, в результате чего власть перейдет в руки антисоветских группировок, стремящихся к установлению в стране «парламентского строя». Поэтому он стоит за поражение Советского Союза в войне с фашистской Германией. Я высказал сомнение в том, что Германия может обеспечить создание парламентского строя в России. Малютин дал мне понять, что он является представителем антисоветской организации, которая собирается захватить власть в Москве. ... я выразил Малютину свое сомнение в том, что победа фашистской Германии может явиться положительным фактором для России. … в дальнейшем я стоял на пораженческих позициях, но в начале войны я еще не мог определить своего отношения к событиям. [10, с. 309-311].

Не было ли это признание самооговором, сделанным под прессингом сталинского следствия? Нет. Андреев сказал абсолютную правду о своих позициях, о чем свидетельствуют ранние варианты отрывка «Беженцы» из поэмы «Германцы»:

Ирина Усова (3.2: 443):

было написано:

...В уцелевших храмах за вечернями Люди ниц рыдают на полу.

После восстановления:

...Плачут ниц старушки на полу.
И вариант:

...Плачут ниц на стареньком полу.
И тот, и другой вариант и по звучанию, и, главное, по смыслу несравненно слабее. Как будто только старушки плакали, а уж на то, какой пол в церкви,– неужели кто-нибудь обращал внимание?! Ведь рыдали-то:

О погибших в битвах за Восток, Об ушедших в дальние снега, И о том, что родина – острог Отомкнется лишь рукой врага.

Это – как было. После восстановления стало:

Отмыкается рукой врага.
Это неверно, так как она не отомкнулась, а была лишь надежда на то, что отомкнется.

«Надежда на то, что отомкнется» как раз и означает пораженческую позицию автора поэмы «Германцы».

Часть 3. ГЕРМАНИК.

Руское Освободительное Движение

Я уже указывал, что пораженцы являлись человекоорудиями Германика. Однако, до сих пор изложение не касалось главного контингента пораженцев, не объясняло его человеческих мотиваций, порожденных Германиком и в свою очередь поддерживающих его существование.

Сражение шло не только в Энрофе,– смертельную войну вели Жругр и уицраор Третьего рейха, Друккарг и Мудгабр. Многие войны на поверхности Земли потому и начинаются, что психика человекоорудий воспринимает волны злобы, сталкивающие в схватке демонические полчища внутриземных миров.

Германик вступил в связь с правителем германского шрастра, с вражеской армией Мудгабра, рассчитывая с их помощью уничтожить отца. В Эрофе это отразилось тем, что почти сразу же после начала войны между Германией и СССР советские граждане, оказавшиеся в руках у немцев, в особенности военнопленные и лица, направленные нацистами на принудительные работы, открыто выступили против Сталина и его режима. Они с самого начала выразили желание бороться против советской власти, и уже осенью 1941 года существовали военные формирования, которые надеялись помочь в осуществлении этой цели.

Этих советских граждан называли членами Русской Освободительной Армии (РОА). Но это неверный термин. РОА никогда не существовала в действительности. Этот термин придумали те немцы, которые хотели изменения нацистской политики в отношении Советского Союза. Мифическая, призрачная армия была изобретена, чтобы советские граждане, воевавшие в рядах Вермахта, чувствовали некое единство и видели конкретные цели борьбы. Многие из этих бойцов, служивших в немецких частях и под командованием немцев, считали себя членами РОА, которая борется за освобождение России; с этой мыслью они нашивали себе на мундир особые военные знаки различия.

Это оппозиционное движение также называлось власовским, а его участники – власовцами, по имени своего официального лидера, человекоорудия Германика, генерал-лейтенанта Андрея Андреевича Власова [2].

Однако и этот термин вводит в заблуждение. Власов попал в плен к немцам только в июле 1942 г., между тем различные военные формирования были образованы еще до этого, и попытки организовать сопротивление сталинскому режиму делались с самого начала военных действий.

Нацисты почти всю войну использовали пленного советского генерала как пропагандистское орудие, вопреки надеждам самого Власова и его советников. Лишь в январе 1945-го ему наконец было поручено командование двумя дивизиями. Они известны под названием Вооруженные Силы Комитета Освобождения Народов России (ВСКОНР), но часто их тоже именовали РОА – ведь бойцы продолжали носить на обмундировании знаки РОА. Формирования ВСКОНР были набраны не из тех русских частей, которые уже служили в Вермахте и считали себя членами мифической РОА, а главным образом непосредственно из лагерей для военнопленных.

Наиболее точное определение для советских граждан, оказавшихся в юрисдикции Третьего Рейха и пытавшихся создать жизнеспособное воинское антисталинское движение,– это обобщенное наименование Русское Освободительное Движение (РОД); оно покрывает все явления – военные и гражданские, групповые и индивидуальные, в немецких и в русских частях. Но Германика снабжали шаввой и различные националистические формирования – латышские войска Вермахта, «лесные братья», бендеровцы, мусульманские части, калмыцкий казачий корпус...

Сотрудничество Власова с немцами можно было бы списывать на негативные черты его личности,– если бы не тот факт, что под знамена РОД пошли не только полицаи, старосты и другие заплечных дел мастера. Здесь были те, чьих родных раскулачили, насильно загнали в колхозы, расстреляли или посадили, те, кто оказался в плену из-за бездарных просчетов «отца народов», допустившего захват врагом огромной советской территории и пленение тысяч и тысяч пребывающих в стрессе людей, которых еще вчера пропаганда баюкала сказочками о том, что войны в ближайшее время не будет, что слухи о ней распускают провокаторы, что Красная Армия всех сильней. Узурпатор, олицетворявший Советскую власть, сам породил полчища ее недругов, сам толкнул их в объятия Гитлера, умело воспользовавшегося человеческими обидами.

Таким образом, РОД пользовалось широкой поддержкой народа, однако установить точное число участников Движения трудно. В 1944 году примерно миллион советских граждан служили в Вермахте, а на принудительных работах в Третьем Рейхе их было около трех миллионов. Большинству из них препятствовали присоединиться к Власову, но многие считали себя участниками Движения, читали «Зарю» и «Добровольца» – газеты власовского отдела пропаганды, размещенного в специальном лагере в Дабендорфе, носили на немецком обмундировании значок несуществующей РОА. Приплюсовывая этих людей к советским военнослужащим Вермахта, получим, что в целом с немцами сотрудничали 1,3–1,5 млн. человек. Никогда в русской истории такое количество российских подданых не сотрудничало с врагом. (В Отечественной войне 1812 года в армии Наполеона вообще не было русских частей. Появление такого количества «предателей» во время Великой Отечественной войны стало первой ласточкой, предвестившей развал СССР. В 1991 г. состоялся лишь заключительный акт этого многолетнего процесса).

Но гораздо более обширная база поддержки РОД и прокорма Германика находилась в самом СССР. В кульминационный период германского вторжения в страну Советов под немецкой оккупацией находилась территория с населением около 70 миллионов человек. Власова горячо встречали во время его поездок на оккупированные территории и выступлений перед народом весной 1943 года.

Власов и Мария Воронова после пленения

Это дает право предполагать, что при благоприятных условиях многие советские граждане встали бы на его сторону. Если судить по данным этой потенциальной поддержки, а не только по фактической численности тех, кому удалось официально вступить во власовские дивизии зимой 1945-го, РОД можно без натяжки считать массовым, народным движением. Сталин, партия большевиков, советская власть и «органы» довели миллионы граждан своей страны до самого страшного в жизни человека – до готовности сотрудничать с врагом Родины. Решающим моментом в принятии такого решения стала официальная советская позиция: и на линии фронта, и в лагерях военнопленных власти не считались с потерями человеческих жизней.

РОД смогло выжить только благодаря многоначалию, отсутствию единомыслия в Третьем Рейхе. Нацистское государство не было монолитным блоком – политика в нем осуществлялась целым рядом учреждений, которые зачастую сталкивались между собой в вопросах очередности задач и методов их осуществления. Борьба за власть между Министерством по делам оккупированных восточных территорий (Остминистериум), СС, Вермахтом, Министерством иностранных дел и нацистской партией порождала противоречия в нацистской машине, разногласия среди немецких властей относительно РОД. Это сказывалось во время войны на всей политике Германии по отношению к СССР. В определенной степени существование РОД стало побочным продуктом перекрестных политических течений внутри Третьего Рейха; оно зависело как от положения на Восточном фронте, так и от различных попыток изменить его.

Европа, чью совесть усыпила просталинская книга Л. Фейхтвангера «Москва, 1937», не хотела замечать, как Иван в немецком концлагере по третьему разу вываривает лошадиный череп, ибо страна Советов создала уникальный исторический прецедент – отреклась от своих пленных и «перемещенных лиц», перед которыми сама же была виновата бездарным началом войны. В это же время англичане и французы в соседнем лагере получали от родных посылки, ели шоколад и изредка, жалея русских, перебрасывали им через колючую проволоку кое-какие продукты. В лагерях, где содержались русские, первой проблемой было просто выжить, уцелеть. Но несмотря на ужасающие условия существования, интерес советских военнопленных к политике, тяга к дискуссиям о ней были куда бОльшими, чем у британских или французских военнопленных. Нацистские и советские власти сами поставили советских пленных в такое положение, что они были вынуждены определиться политически по отношению к обоим режимам. Многие участники РОД утверждали, что чувствуют себя на положении пленных Третьего Рейха свободнее, чем в качестве советских граждан. Чувство внутренней свободы также стимулировало политические споры, в основном о будущности СССР и немецких намерениях. Те из советских военнопленных, кто сумел выжить и перебраться в Дабендорф, Вустрау и другие особые лагеря, продолжали свои дискуссии. Их тематика с течением войны менялась. На ранней стадии, когда сталинское руководство было в смятении, и германская победа выглядела неизбежной, казались возможными и перемены в СССР. Победы Красной Армии изменили ход войны, что как будто бы оправдывало существование и политику советского режима. И всё же до самого конца войны участники РОД продолжали обсуждать, каковы шансы для изменения политического и социального строя в Советском Союзе.

Одним из первых желаний Власова, когда он осенью 1942 года попал в Берлин, было получить тексты всех эмигрантских политических программ, чтобы исходя из них выработать свою. Было бы естественно предположить, что старая эмиграция с ее обширным опытом и запасом разнообразных политических мнений, встретясь с советскими соотечественниками, оказавшимися рядом с нею, окажет на них влияние. Но ситуация оказалась неблагоприятной: натиск нацизма рассеял энергию и подорвал возможности старых эмигрантов. Их независимая печать и издательства были закрыты нацистами, свобода передвижения ограничена. Попадать на оккупированные территории было весьма трудно. Для передвижения между государствами, составившими «новую Европу», подвластную Третьему Рейху, требовалось разрешение, а получить его было нелегко, особенно неарийцам. Поддерживать жизнь эмигрантских общин, сохранять связи между эмигрантскими центрами, выяснять, что происходит в СССР, стало значительно труднее.

Единственной организацией, которой в какой-то мере удавалось обходить вышеописанные ограничения и продолжать свою деятельность, хотя и подпольно, был НТС. Власову немедленно передали одну из его программ, а о программах других организаций сообщили детали. Он сделал комментарии на полях и вернул программу НТС. Увы, этот экземпляр не обнаружился (видимо, не сохранился), так что оценки Власова неизвестны. Но без сомнения НТС оказал большое влияние на РОД в качестве источника политических и социальных идей. Члены НТС знакомились с власовцами и обсуждали свои теории в свете опыта советских граждан. Несмотря на различие в положении и воспитании, по большинству вопросов выявилось согласие. Многие инструкторы руской школы пропагандистов в Дабендорфе состояли в НТС и могли внести существенный вклад в школьные дискуссии, поскольку НТС уже разработал для себя подробную идеологическую схему. Эти инструкторы хорошо знали и взгляды других эмигрантских движений, так что могли оживлять прения, помогая советским соотечественникам, не привычным к разнообразию политических взглядов, строить свои собственные воззрения. Предложенные членами НТС идеи и взгляды стали импульсом, катализатором при разработке идеологии и программы РОД, при поиске политической альтернативы советской государственности.

НТС считал, что марксизм следует чем-то заменить и в попытке разработать альтернативную философию продвинулся дальше, чем РОД. НТС старался разработать исчерпывающую идеологию, тогда как идеологи РОД, отвергая определенные политические направления, лишь постепенно осознали следствия, вытекающие из их начальной позиции. Такие черты программы НТС, как национализм и неприятие коммунистического интернационализма, весьма импонировали участникам РОД. НТС убедился в несостоятельности политических установок старшего поколения и поэтому не ставил себе целью восстановление старого режима. Участники РОД отвергали старый режим по другим мотивам, но общей почвой было стремление исходить из политической современности и понимание невозможности перевода стрелок назад.

По логике вещей казалось бы, что «левые» эмигранты старшего поколения должны с большей симпатией, чем стоявший гораздо правее НТС, отнестись к тем, кто был продуктом советского строя и не хотел отвергать этот строй огульно. Но «левые» не были склонны сочувственно прислушаться даже к своим советским соотечественникам, настроенным против Сталина. Эти эмигранты видели столкновение Германии с СССР в черно-белой окраске – как конфликт между фашистами и антифашистами. Младшее поколение эмиграции (НТС) оказалось восприимчивей к новым обстоятельствам и смогло понять позиции советских соотечественников, очутившихся не по своей воле в тисках между Третьим Рейхом и Советским Союзом. Эта молодежь понимала, что черно-белое определение конфликта не учитывает реальной обстановки и потому ошибочно.

Не следует, однако, считать, что НТС был единственным идеологическим источником, повлиявшим на РОД, и что без НТС программа РОД никогда не была бы разработана. В самом Движении бытовало достаточное разнообразие идей, а, главное, жизнь в СССР наложила на каждого отдельного человека отпечаток, имевший решающее значение для понимания некоторых пунктов в программе РОД. В ней, например, отсутствуют доктрина НТС о солидаризме и такие центральные моменты мировоззрения НТС, как влияние русского Православия и господство правопорядка.

Хотя разработка программы РОД тормозилась политической неопытностью лидеров и участников РОД, из ключевых документов Движения всё же видно, что его идеологи быстро продвигались вперед в понимании проблем и уяснении идеологического смысла собственных позиций. Жизненный опыт граждан СССР требовал от них осмысления и развития идей, уже 20 лет обсуждавшихся русской эмиграцией. После того как руководство РОД подвергло сталинизм критике в своем «Обращении Русского Комитета к бойцам и командирам Красной Армии, ко всему Русскому народу и другим народам», ему стало ясно, что этого недостаточно: Власов и его соратники должны были представить своим приверженцам положительную долгосрочную программу. Выработка такой программы напрямую поставила вопрос о генезисе сталинского режима и самой революции. Ответы на эти вопросы непременно должны были породить разделения и разногласия, особенно среди руководства. Но Движение и без того испытывало массу практических трудностей, и его необходимо было строить объединенным. Во избежание разделений руководство РОД попыталось смягчить разницу в подходе к теоретической оценке революций, сосредоточить свою критику на злоупотреблениях советского государства, а не на его генезисе. При этом учитывалось и то, что люди, воспитанные советским строем, принимали многие аспекты советского общества; им было трудно отвергать и даже критиковать революцию, положившую начало советскому государству.

Пражский Манифест был обнародован в ноябре 1944-го, когда возможность достичь чего-либо в военном отношении была потеряна. Нацистские зверства объединили страну перед лицом врага и способствовали консолидации сопротивления. Красная Армия вовсю наступала через Восточную Европу, и уже не могло быть и речи о помощи Движению со стороны населения и воинских частей, которая была вполне возможна в период поражений и оккупации. Некоторые из подчиненных Власова еще надеялись на благополучный исход, но сам генерал ясно понимал, что приближается катастрофа. Тем не менее, ему (как и многим внутри СССР) представлялось, что после войны в стране возможны перемены. Во избежание кривотолков о РОД Власов стремился оставить документацию о целях и идеалах Движения. Таким документом и должен был стать Пражский Манифест. В нем двусмысленно говорится о «революции 1917 года», без уточнения, подразумевается ли Февральская или Октябрьская, без анализа обеих революций – во избжание выводов, которые мог бы породить такой анализ. Необходимость установить «модус вивенди» с нацистскими властями требовала высшей осторожности с фразеологией публикаций РОД. Чтобы выразить насущные для Движения вопросы и обойти или затушевать вопросы нежелательные, требовался искусный эзопов язык. Чтобы понимать скрытый смысл документов и сообщений, публикуемых РОД, его сторонникам пришлось учиться читать между строк. Огромной заслугой руководителей Движения в этих условиях выглядит то, что они сумели раз за разом обходить требования нацистов об использовании газетой КОНР «Воля народа» антисемитской пропаганды и что Власов выдержал нажим нацистских властей, требовавших включения в Пражский Манифест антиеврейских заявлений.

Последняя публикация РОД «Блокнот пропагандиста» (январь 1945) по-прежнему не анализирует связи сталинизма и революции, хотя пространно критикует Сталина и коммунизм. Не касается «Блокнот» и Ленина: оценка деятельности вождя не только могла подорвать созидаемое единодушие, но вообще поставила бы под вопрос советский строй, что было недопустимо с точки зрения участников РОД, которые сами являлись продуктом этого строя. Военные руководители РОД, по-видимому, склонялись к мнению, что захват власти большевиками отвечал народным чаяниям. Другое же крыло (гражданские участники РОД и эмигранты) хотело, чтобы Февральская революция считалась началом прогресса, а Октябрьская – большевистским переворотом. Руководство РОД стремилось сгладить конфликт, но не собиралось порочить Ленина и отступать от своего понимания Октября.

Нетрудно заметить, что принятие Октября роднит РОД с идеологией Кронштадтского восстания 1921 года. Они имели одинаковый взгляд на 1917 год, считая, что он положил начало процессу, плоды которого может принести только «третья революция». Во враждебной обстановке Третьего Рейха власовцы не могли дать хода этой идее, да и подходили к ней более гипотетично, чем кронштадтцы. Ведь участники РОД начали разбирать эти проблемы через 25 лет после революции; они не имели того конкретного опыта, которым обладали повстанцы Кронштадта, и подходили к вопросу «третьей революции» наощупь. Тем не менее, Власов в своем «Открытом письме» призвал к «завершению национальной революции». А в Пражском Манифесте сказано, что лидеры Февраля не сумели удовлетворить чаяния народа и поэтому тот поддержал захват власти большевиками. И кронштадтцы и сторонники РОД считали, что впоследствии большевики узурпировали доверенную им народом власть, «третья» же революция должна вернуть народу права, некогда им завоеванные с таким трудом.

Сходство позиций проявилось и в том, что кронштадтцы призывали к перевыборам в Советы, а власовцы считали свободные выборы неотъемлемым элементом государственности в новой России. А вот еще одна аналогия в программах: РОД с осторожностью относилось к демократии западного типа и к политическим партиям, считая, что те более заинтересованы в собственной выгоде, чем в благополучии страны в целом. Вряд ли власовцы хорошо знали историю Кронштадтского мятежа и следовали по стопам кронштадтских повстанцев сознательно. Лишь задним числом, когда кончилась война, уцелевшие участники РОД заметили в Кронштадтском восстании своего прямого предшественника.

По рассказам оставшихся в живых власовцев, они сначала ожидали от Германии очень многого. Если большинство эмигрантов-«оборонцев» еще до нападения Германии на СССР не сомневалось, что никакое сотрудничество с нацистами невозможно, их соотечественники из страны Советов были информированы куда хуже. Ведь в 30-е годы советской общественности твердили: фашизм – последняя судорога капитализма, и он враждебен социализму. Потом произошел совершенно дезориентирующий разворот: Пакт о ненападении, подписанный с Третьим Рейхом в 1939 году, поставил нацистскую Германию в положение дружественной державы. Затем вспыхнула война, но советские люди уже больше не доверяли сталинской пропаганде о целях и методах нацистов. Ведь предшествующая пронемецкая пропаганда оказалась ложной. Поэтому, очутившись в плену, некоторые советские военнослужащие надеялись, что нацистам не чужд реалистический подход в политике. Постепенно пришло разочарование. Нацистам было наплевать на чаяния русских. Их интересовало лишь осуществление расовой теории Гитлера, а по этой теории русский народ следовало покорить и поставить на службу арийской расе. После расчленения советского государства великорусскую территорию ожидала участь немецкой колонии.

Сам Власов только по прошествии года понял, что нацистские главари не разделяли и не могут разделять его идей о наиболее разумной политике по отношению к Советскому Союзу. Столь долгое прозрение объясняется тем, что в плену Власову встретились немцы, критически относившиеся к политике нацистов. Советский опыт внушил ему, что политику правительства нельзя критиковать без официальной санкции. И он решил, что критику этих немцев поддерживают наверху, то есть надежда на перемены реальна. Трудно было сразу понять, что обе системы хотя и сходны, но не тождественны. Такого всепроникающего политического контроля, как в СССР, в Третьем Рейхе не было. Разве в условиях Красной Армии было бы мыслимо то, что происходило в Германии: немецкие офицеры в течение нескольких лет могли обсуждать планы убийства Гитлера [11]. В сталинской империи о такой конспирации донесли бы в два счета.

Участники РОД полагали также, что сумеют объяснить свои взгляды и действия мировым державам – Великобритании и США, на которые они возлагали несбыточные надежды. В начале германского вторжения в СССР советские люди считали, что немцы вполне информированы о положении в стране Советов; так и теперь власовцы были уверены, что Англия и Штаты не только понимают их бедственное положение, но после разгрома нацистов обратят свои армии против другого диктатора – Сталина. Но и эти надежды на западный мир поблекли – вопреки ожиданиям Запад не только не был информирован, но даже не интересовался ни положением, ни убеждениями власовцев. Англичане и американцы рассматривали членов РОД только как коллаборантов и нацистских наемников. Русские антисталинисты не знали Запада и не отдавали себе отчета, что их положение и цели нуждаются в объяснениях. Чтобы переубедить западных союзников, разъяснить им всю сложность положения русских антисталинистов, требовалась огромная информационная кампания. Она была немыслима, а в военных условиях даже принципиально неосуществима. После конференции в Касабланке Великобритания и США готовы были принять только безоговорочную капитуляцию Германии; они не хотели и не могли вступать в переговоры с отдельными группировками внутри Третьего Рейха. Однако надежда власовцев на иностранное сочувствие их трудному положению мотивировала их действия до самого горького конца. Страшная, предельно трагическая история репатриации советских граждан [12] служит ярчайшей иллюстрацией того, что союзники (как до них – нацисты) не понимали мотивов тех русских, которые боролись против сталинского режима.

В течение последних месяцев войны власовские части провели ряд военных операций, в частности, Первая дивизия сыграла роль в Праге в мае 1945 года. Решение о вмешательстве дивизии в ход Пражского восстания против немцев было принято в ответ на просьбу чешских националистов о помощи. К этому моменту было уже ясно, что немцы не являются долгожданным союзником, и не осталось надежд на освободительную войну и падение сталинского режима. Вот почему оружие было повернуто против немцев. Благодаря участию дивизии Пражское восстание не было подавлено на второй день после его начала, то есть 6 мая. По мнению некоторых историков, боевой дух дивизии был не на высоте и ее военные операции не были слишком удачными. Есть и такая точка зрения, что участие дивизии в Пражском восстании спровоцировало немцев на более решительный отпор, который принес гражданскому населению лишние страдания. Ясно одно: притязания Красной Армии, что она «освободила» Прагу, не соответствует действительности – к моменту вступления Красной Армии в Прагу ее уже оставили и силы КОНР, и немецкие войска.

Из имеющегося материала следует, что Власов не был ни оппортунистом, ни нацистским наемником. Он всегда подчеркивал свой национализм и стремился сохранить независимость РОД, насколько это позволяли обстоятельства. Когда в конце войны генералу предложили улететь в Испанию, Власов отказался от бегства и почел долгом чести остаться со своими войсками.

Рамки настоящей статьи не позволяют со всей полнотой осветить трагедию тех, кто оказался зажатым в тиски между нацизмом и сталинизмом. Горькая участь беженцев, принудительный труд, зверства, совершаемые обеими сторонами, подробности репатриации – от описания всего этого приходится отказаться. Перипетии отношений Власова с немцами прекрасно изложены в мемуарах капитана Вильфрида Штрик-Штрикфельдта [13], немецкого офицера, который стал покровителем и другом Власова и с самого начала был причастен власовскому движению. К этому уникальному труду я и отсылаю читателя. Но есть еще несколько аспектов темы, рассмотреть которые необходимо.

Послевоенные оценки Русского Освободительного Движения

Сталин и его окружение прекрасно осознавали, что РОД – свидетельство крушения их внутренней, в том числе национальной, политики. Силы идеологов были брошены на лакировку исторической правды о войне; по этой же причине вождь так жестоко наказал народы, сотрудничавшие с Гитлером. И этим же объясняется знаменитый послевоенный тост Сталина, возвеличивающий русский народ как главного победителя в войне.

Советские власти неизменно изображали Власова закоренелым предателем. В середине 1943 года в СССР развернулась систематическая кампания против Власова. Разумеется, не обошлось без обвинений, что генерал был замешан в «троцкистском» заговоре Тухачевского. В августе 1946 года «Правда» сообщила о казни Власова, и до конца 1950-х годов его имя более не упоминалось в советских публикациях. Но в 1955-м по амнистии были выпущены на свободу некоторые из бывших военнопленных. Их возвращение из лагерей инициировало появление в советском обществе более широкой информации о РОД, и советской историографии пришлось вновь всячески очернять его: Власов-де продался фашистскому агрессору, а «так называемое» власовское движение – не более, чем предательство своего отечества. Советские исследователи не могли указывать на внутренние противоречия нацистского режима, поскольку идеологическая установка требовала характеризовать фашизм исключительно как логический производный продукт капитализма. Для советских историков были исключены дискуссии о том, что фашисты не всегда находились в согласии друг с другом, преследовалие различные цели и использовали на оккупированных территориях разные политические методы.

Что касается эмигрантской печати, она, будучи запрещена нацистами, не могла свободно выражать своих мнений, пока шла война. Но после войны начался длительный спор о том, в какой мере власовцы были коллаборантами или изменниками. Был ли Власов предателем и оппортунистом или же человеком большой политической мудрости, мучеником, погибшим за свободу своей родины? Что именно олицетворяло собой РОД? И поскольку деятели РОД были продуктом советского общества, как следует понимать в контексте этого общества те идеи, которые они выражали? Одни считали, что и спорить не о чем: поскольку эти люди воевали против СССР на стороне его вооруженного врага, они, разумеется, были изменниками.

Другие не были столь категоричны и возражали, что участники РОД были движимы патриотическими чувствами и остались верными если не правительству, то своей родине. Английская писательница и литературный критик Ребекка Вест выдвинула постулат: «если государство предоставляет гражданину защиту, оно вправе требовать от него лояльности, и если гражданин лоялен государству, оно обязано предоставить ему свою защиту». Основываясь на этом, оппоненты эмигрантов, обвинявших власовцев, утверждали: советское правительство, отказавшись подписать Женевское соглашение, лишило своих граждан защиты, на которую они имели право. Поэтому граждане не были обязаны государству лояльностью и, следовательно, не были изменниками.

Конечно, среди тех, кто был причастен к РОД, были и подонки, и уголовники, руководствовавшиеся шкурными соображениями. Были и те, кто записывался в РОА, спасаясь от смерти в гитлеровских лагерях для военнопленных или в надежде затем перебежать «к своим». Но большинство очень тщательно обдумывали те политические возможности, которые открывались перед ними, искренне рассчитывали на возрождение России после ее поражения. Они принимали сознательные решения, а не были просто пассивным приложением к политическим событиям. Теперь, в исторической ретроспективе, понятно, что многие из слабых сторон РОД были результатом недостаточной информации о подлинной природе нацизма. Но сыграл роль и другой фактор – стандарты мышления, привитые участникам РОД советским режимом.

Начиная с 1941 года многие россияне оказывались вне пределов страны и вне характерного для советской России постоянного давления, вынуждавшего поддакивать навязанной догме. Обретя неожиданную свободу мысли и обсуждений, они смогли поставить под сомнение те или иные аспекты коммунистического режима. Пусть эти незамысловатые дискуссии велись не на слишком высоком уровне – из этого не следует, что неопытные политические дискутанты не придумали ничего лучшего, как принять идеологию взявших их в плен нацистов. А ведь именно это утверждают некоторые критики. Вдумаемся: нацистская «иерархия» приравнивала славян к животным, и население сопротивлялось, когда с ним обращались как с «неполноценными» («унтерменшами»). Какие же доводы могли бы убедить пленников Германии, что они годны только для эксплуатации и истребления? Более того, советские военнопленные соприкасались не только с единым фронтом убежденных нацистов. Были ведь и встречи с немцами, критически относившимися к нацистской политике, даже с немцами-русофилами, откровенно враждебными нацистам, было, наконец, общение советских пленных с русскими эмигрантами, у которых складывалось проницательное понимание того, что происходило внутри СССР.

Правота оборонцев

История РОД до сих пор остается достаточно спорным вопросом, пережитое в период Второй мировой войны продолжает вызывать много страстей. Лично я согласен с теми, кто не считает Власова и РОДовцев предателями, но при этом оцениваю их как трагически ошибшихся людей. Главным критерием оценки должна быть возможность физического существования русского народа (и сопричастных ему народов) при пораженческом и оборонческом сценариях истории. Иначе говоря, на проблему надо смотреть глазами кароссы Дингры.

Власов считал, что существованию русского народа угрожает именно сталинский режим, а Гитлер все равно не сумеет проглотить Россию и уступит власть в ней ему, сохранив лишь германский протекторат. Окрепнув, Россия в грядущем избавится и от протектората. К сожалению, у генерала были перед глазами прецеденты из отечественной истории. Русские князья в междоусобных войнах использовали силы Золотой Орды, но пришло время – и само ордынское иго было сброшено. Ленин в годы мировой войны использовал деньги немецкого кайзера, чтобы произвести революцию и воцариться в России. За это пришлось пропагандировать необходимость поражения в войне, выслушать от Временного правительства обвинения в антипатриотизме, даже в шпионаже в пользу Германии, а после Октября заплатить грабительским Брестским миром, но потом потерянное было отыграно.

Еще один исторический прецедент воодушевлял тех эмигрантов, которые относились к РОД более или менее серьезно. Они считали, что Власов попытается последовать примеру Пилсудского. Этот польский маршал во время Первой мировой войны использовал Австро-Венгрию для того, чтобы вооружить польские военные силы, а затем выступил в поход против немцев в борьбе за независимость Польши.

До сих пор идут дискуссии, не стала ли бы для Гитлера победа над Сталиным «пирровой». Победить Сталину, духовно мобилизовавав народ, помогла Церковь во главе с митрополитом (с 1943 года – патриархом) Сергием. Но зарубежные и катакомбные оппоненты Московской Патриархии считали эту сделку со Сталиным еще одной ошибкой «еретиков-сергиан»: следовало положиться на волю Божию, а не продлять в стране еще на полвека безбожную власть коммунистов. Сокрушись тогда эта власть – осуществлением ли чаяний Германика и Власова, другим ли путем, ведомым только Богу,– и Россия могла бы, пусть даже под временным чужеземным гнетом, начать духовное, а с ним и экономическое возрождение. Катакомбники, бывшие под оккупацией, считали, что «при немцах жить было бы можно», и мне не удавалось убедить их в обратной, в своей точке зрения. В ответ звучал такой рассказ:

– При бомбежке, кто посмекалистей, бежал укрываться под стены церкви или тюрьмы: немец никогда не бомбил эти здания, бомба могла их порушить лишь по случаю. Займет немец деревню, войдет в хату, увидит: старуха у божницы молится. Положит ей руку на плечо: гут, бабка, гут,– и выйдет. А коммуняки нас, как крыс, по избам, по убежищам отлавливали, да и ушлют, куда Макар телят не гонял. Власовцы? Босых из своей амуниции обували, голодных из своего пайка кормили, в школу дров подбросят – лишь бы детишки учились. А немцы все это знали, видели, но не препятствовали им помогать своим. Да, немцы брали бы себе дань, как прежде баре делали, но так, как красные антихристы нашу землицу не опустошили бы – у них бы расчет точный был, хозяйский. Может, и при их власти было бы казней немало, а всё же столько бы не угробили, сколько Сталин сгноил уже после войны в лагерях. Жили бы при немцах, грехи бы свои да всего народа замаливали, а там, глядишь, и вышло бы нам от Бога послабление…

Истина, однако, состоит в том, что именно победа Гитлера над Сталиным угрожала бы самому существованию русского народа. Сталин даже в самых чудовищных своих планах не мог пойти на уничтожение и заключение более чем 20% населения СССР – превышение этого порога, как показывает экономический расчет, непоправимо дестабилизировало бы всю структуру государства. Программа Гитлера, о которой власовцы поначалу не могли знать в силу ее секретности, предусматривала тотальное уничтожение «расово неполноценных» народов (евреи, цыгане) или обращение их в рабов рейха (славяне и другие народности СССР). Заселив советские пространства «арийцами», Гитлер, вероятно, оставил бы от нашего населения значительно меньше 50% – ведь поработители не смогли бы долго удерживать в повиновении слишком большие массы рабов. (У немцев уже был печальный опыт борьбы с партизанами, с повстанцами в гетто и концлагерях). Российская история могла бы на этом прерваться.

Несмотря на свои колебания военных лет, к моменту окончания «Розы Мира» (1958) Д. Андреев придерживался аналогичного мнения: концепция Третьей империи грозила, в случае ее победы, еще более ужасающими бедствиями. Она грозила полным уничтожением Русского государства и превращением России в опустошенную зону хозяйничанья бесчеловечного и неумолимого врага. А в более широких масштабах она сулила разгром и уничтожение западных государств – носителей наиболее демократических режимов и простирание над миром от Японии и Австралии до Англии и Канады черного покрывала длительной, убийственной физически и духовно, эры владычества «расы господ». Такой путь ко всемирной тирании был, быть может, еще прямее (2: 484).

Правота оборонцев подтвердилась и их интуитивной дальновидностью в отношении послевоенных событий. Конечно, после войны Сталин и не думал менять свою политику, как надеялись на то оборонцы. Однако, изменения в советском обществе начались против воли тирана. В конце войны пришедший из-за «железного занавеса» Иван увидел Европу и прозрел. Он вернется и расскажет дома, как живут люди при «загнивающем капитализме», и хотя за болтовню его по литерной статье ПЗ («преклонение перед Западом») отправят «отдыхать в раю», пелена будет потихоньку сползать с народных глаз. Структура сталинизма окажется подточенной войной во многих местах, и режим будет исторически обречен. Пораженцам же было невдомек, что Сталину в 1941 году оставалось жить всего 12 лет, а его Административная Система хотя и переживет своего творца на десятилетия, но еще до конца века начнет агонизировать. Незнание – не их вина, а их беда: ведь им пришлось выбирать маршрут на свой страх и риск. Кто действует на свой страх и риск, тот не застрахован от ошибок. У нас нет оснований подвергать сомнению патриотизм пораженцев и выставлять им задним числом двойки за политическое поведение.

Другое дело, что физическое спасение народа в 1945 году не стало окончательным. Крушение хрущевской оттепели предопределило негативное развитие истории и метаистории России. Ведь «Бог троицу любит», а брежневская контрреформа была по счету уже четвертой, XXI век начался для России с пятой. Не троица, а сказка про белого бычка стала уделом страны. У всех перед глазами то истощение и демографическое вымирание народа, до которого за 44 пост-оттепельных года довели Россию Третий Жругр и чудовищный солитер, чье явление из адской бездны было предугадано Д. Андреевым (3.1: 235). Неизвестно еще, оправится ли страна, или это уничтожение народа стало финальным.

Посмертие Гитлера и трансфизическое последствие жизни Германика

Вообще, в самом споре о возможных вариантах послевоенного развития смысл невелик: метаистория состоялась, и в состоявшемся варианте Третий Жругр пожрал сердце врага, прервав этим старую династию германских уицраоров, а затем расправился и с Германиком – Жругр, пожравший сердце врага и сказочно возросший в мощи, уничтожил свое неразумное чадо, если можно так выразиться, одним щелчком (2: 485).

Уничтожить-то уничтожил, однако Мудгабр продолжал существовать, сотрудничая, как и прежде, одновременно с несколькими династиями уицраоров – английской, американской и прочими (2: 185). И хотя заново рожденный уицраор Укурмия оказался менее свиреп, чем его предшественник (2: 187), темная духовность самого шрастра не исчезла, даже обогатилась. Если Друккаргу в 1953 году не удалось затащить к себе эфирное тело Сталина, спасая его от падения в глубочайшие пучины миров возмездия, то «германский шрастр» (так Д. Андреев называет немецкую зону Мудгабра) в 1945 году смог осуществить это в отношении души Гитлера. Андреев не указывает на это прямо, но именно так расшифровываются предсмертные слова фюрера, цитируемые в «Розе Мира»: «Я ухожу, но из другого мира буду держать вахту здесь, в сердце Германии» (2: 482). В драматическую минуту своей жизни вождь Третьего рейха не совсем точно выразил свое мистическое предчувствие. Правильнее было бы: «из другого мира, сердца Германии, буду держать вахту здесь». Ибо ясно, что только «германский шрастр» мог быть воспринят как «сердце Германии» тем, кто выразил собою самую жуткую, но характерную сторону германской нации (2: 481), тем, кто еще при жизни в Энрофе верил в то, что он сам вместе со всем человечеством живет на внутренней стороне полой Земли [14]. А «здесь» означает, конечно, не только и не столько ФРГ, где неонацизм хотя и существует, но не играет значительной роли. Гитлер предвидел, что ему и его нацистской доктрине еще предстоит сыграть важную роль в Энрофе, что захват России, не удавшийся ему в результате войны, он еще осуществит другим путем, из другого мира.

Многие крупные государственные деятели в своей посмертной одиссее попадают в шрастр своей страны. Но попадают просветленными, пройдя посмертное искупление в мирах возмездия. Их, осознавших демоническую сторону государственности, игвы вынуждены содержать в качестве плеников, рабов, не давая подняться в миры просветления и умножить ряды сил Света. Гитлер же, не прошедший искупления, полностью сохранил свою демоническую духовность. Не будучи пленником, он находится в германском шрастре добровольно, играя важную роль в сатанократическом правлении этого подземного мира.

Что касается Германика, то, хотя его дух отправился в ад уицраоров Уппум, жизнь погибшего жругрита имела определенное трансфизическое последствие, оставила реальный след. В результате заигрывания Германика с германским шрастром возник и остался существовать прямой канал влияния Мудгабра на Россию – своеобразный гиперпространственный туннель. Преграду между мирами проломила беспримерная нагрузка на психику и совесть власовцев, попавших между молотом и наковальней, вынужденных искать спасения Родины у ее врага.

Образование туннеля прочитывается исключительно по косвенным признакам, которые рассматриваются в другой моей статье – «Трансфизические истоки германофильства Константина Васильева». Дело в том, что возникший канал сыграл важную роль в метаистории брежневско-горбачевской и постперестроечной России, многое предопределилил в духовной атмосфере России 1970-х и последующих годов, в частности в судьбе художника Константина Васильева. В «Розе Мира» об этом канале ничего не сказано: зная, что жить ему после тюремного инфаркта осталось недолго, Духовидец торопился завершить книгу и опускал детали, не казавшиеся существенными. Мог он о появлении канала и вовсе не знать, ведь современность тем и отличается от прошлого, что мы никогда не располагаем в своем знании о ней той суммой фактов, какой располагаем относительно даже самых темных эпох прошлого. ... Метаисторическое познание современности лишено возможности опираться на знание необходимого количества исторических фактов. Поэтому, хотя ему иногда удается теми или иными методами восполнить эти пробелы и понять те силы, которые движут человекоорудиями наших дней, но незаполненных пробелов остается еще больше, и общая картина ни в коем случае не может претендовать на ту полноту, которой отличаются метаисторические картины некоторых прошлых эпох (2: 499-500). Мы сегодня находимся в более выигрышной позиции: и 1958 год, до которого Андреев успел довести метаисторическое повествование, и тем более 1945 год для нас уже история, на которую минувшие годы и опубликованные за это время исторические работы проливают дополнительный свет.

Полезные метаисторические выводы

Богатые в своем разнообразии исторические проекции Оппа и Германика позволяют сделать выводы, которые могут оказаться полезными при рассмотрении других метаисторических событий.

1) Политическая партия может длить свое существование после смерти инспирировавшего ее отпочкования уицраора и стать человекоорудием следующего. Пример: НТС до 1940 г. поддерживал существование Оппа, в 1941–1946 годах вливал силы в Германика. Еще позже шавва НТСовцев вскармливала жругритов, стоящих за демократическим и русским националистическим крыльями диссидентского движения – им можно дать условные имена Дем и Нац.

2) Даже если детеныши уицраоров и инспирируемые ими человекоорудия уничтожены, порожденные ими идеи нередко продолжают жизнь в период существования следующих отпочкований и могут быть использованы их человекоорудиями. Примеры: некоторые идеи кронштадцев (Опп) возродились в программе РОД (Германик); идеи евразийцев (Опп) просматриваются в творчестве Льва Гумилева и Александра Дугина (оба – человекоорудия Наца).

3) Преемственность между порождениями уицраоров осуществляется через наследование их человекоорудиями не только идей, но и моделей поведения. Примеры: модель поведения кронштадцев (вооруженное выступление против советской власти; инспиратор – Опп) повторена РОДовцами (Германик) и 9 ноября 1975 г. – экипажем большого противолодочного корабля «Сторожевой» Балтийского флота во главе с замполитом, капитаном 3-го ранга В.М. Саблиным (Дем);

Хотя РОД было порождением военного времени, его идеи по своему значению стали фактором, повлиявшим на историю послевоенной русской общественной мысли. Была также создана новая модель поведения, по отношению к которой после войны возникла преемственность. К рассмотрению этого материала на примере творчества Д. Андреева мы теперь и перейдем.

«Новые власовцы»

В «деле Д. Андреева» сохранилось показание его друга о некоем В.А. Хорузине, сыне кишиневского губернатора, который

Андрей Дмитриевич Голядкин:

восхвалял фашистский строй и выражал недовольство советской властью, возлагал надежды на вторжение империалистических государств на территорию Советского Союза, отмечая это как положительное явление [10, с. 270].

В «Постановлении на арест» (22 апреля 1947 г.) зафиксированы результаты оперативной разработки Д. Андреева:

В беседах с окружающими Андреев высказывает надежду на свержение Советской власти, которое, по его мысли, должно произойти в результате войны Англии и Америки против СССР. Стоя на пораженческих позициях, Андреев считает необходимым всемерно способствовать победе американцев [10, с. 275].

Согласно версии возможного будущего, описанного в «Железной мистерии», вторжение Запада в СССР, наконец, происходит, когда миновали сорок лет ожиданья (3.1: 216), т.е. в 1957 г., если считать от Октябрьского переворота, или в 1964-м, если считать от образования СССР. Слышится шум отдаленного сражения по всему полукругу горизонта. В гомоне на улицах с трудом различаются отдельные вопли, крики гнева, злобы, иногда – странной радости (3.1: 208). Далее Андреев поясняет, кто и почему радуется. Внутренняя эмиграция радуется, что свобода грядет – на место тиранствования (3.1: 216), Ректор называет армию врага огненным орденом освободителей, а Другие говорят:

Не мстителями, не завоевателями – Друзьями нам быть дано! (3.1: 223)

Более того, Главный судья называет международные войска освободителями мира (3.1: 244), всего мира, и автор, несомненно, на его стороне. Он ведь был современником освобождения ФРГ и Японии, и эти слова не позволяют сомневаться, как он отнесся бы к свержению американцами Саддама Хусейна.

Пока я рассматривал лишь гражданскую оппозицию, разделяемую автором процитированных строк и в чистом виде пораженческую. Но вот и оруженосцы, отряд изгнанников отечества, сражающихся на стороне международной армии. Их вполне можно назвать «новыми власовцами», и их кредо звучит в песне:

Скитальцы, изгои, дети вины, Единому верны условью: С России смываем пятно сатаны Кровью. Кто волею бросил себя в водоверть – И жизнь, и любовь, все малость! Лишь ненависть наша сильней, чем смерть, Чем жалость. (3.1: 221)

Они видят последствия ответного ядерного удара, нанесенного Западом:

– Боже, везде – зола...
– Пылают книгохранилища...
– Соборы, дворцы – дотла...
– Разваливаются заводы...
– С плавилен хлынула медь...
– Прости нас, Ангел Народа!
– Пойми, Пресвятая Мать! (3.1: 234)

 

Подлый вожак у Западной дамбы

Вдруг 

         перешел к врагу
 (3.1: 214)

Каждый поэтому из катакомб
Может в наш легион. (3.1: 223)

Приложение

Приложение составлено автором статьи и помогает лучше понять некоторые ее аспекты. Оно содержит фрагменты исторических и художественно-исторических произведений, а также документы-первоисточники.

Внутрипартийная борьба

Одной из важных внутренних проблем был вопрос о профсоюзах. Так называемая «рабочая оппозиция», возглавляемая профсоюзными лидерами меньшевиками, а после их разгрома большевиками – Томским, Шляпниковым, Лутовиновым, Киселевым и Коллонтай, выступила за независимость профсоюзов от государства и партии на всех уровнях выборных профсоюзных органов. Ленин, Троцкий, Зиновьев считали такую позицию «буржуазной концепцией», противоречащей марксизму. Поскольку власть в стране, объясняли они, принадлежит пролетариату в лице его родной большевистской партии, то, собственно, зачем пролетариату бастовать и требовать независимости. Пусть лучше профсоюзы будут «школой коммунизма» под эгидой ВКП(б). Взгляды «рабочей оппозиции» были объявлены «рецедивом профессиональной узости или профессиональных предрассудков среди пролетариата» и в целом антимарксистскими. X съезд РКП(б) (8–16 марта 1921 г.) принял решение о запрещении фракций внутри партии и осудил «рабочую оппозицию», после чего последовала чистка партийных рядов. Было «вычищено» около четверти личного состава партии. Начиная с X съезда борьба с фракциями и уклонами методом чисток партийных рядов становится важным инструментом в борьбе за власть в партии и государстве.

<На XII съезде РКП(б) (17–21 апреля 1923 г.)> «рабочая оппозиция», обращаясь за поддержкой то к Коминтерну, то к съезду, выступила против «диктатуры аппарата». Лишенная легальной печати, она делала это с помощью листовок, распространяемых среди делегатов съезда. Против «диктатуры аппарата» выступили также ветераны революции – Преображенский, Серебряков, Бубнов, Сапронов, Пятаков, Муралов, Антонов-Овсеенко и др., подписав «платформу 46». «Платформа 46» обвиняла «фракцию большинства в Политбюро» в остром экономическом кризисе и «кризисе партии», который она видела в увеличивающемся разрыве между верхушкой Секретариата и рядовыми членами партии, между назначаемыми чиновниками и массами трудящихся. Борьбу против «диктатуры аппарата» возглавил Троцкий, сам большой любитель всякой диктатуры. В письме ЦК от 8 октября и газетной статье «Новый курс» от 11 декабря 1923 г. он требовал, чтобы партия взяла под контроль свой аппарат, превратив его в исполнителя коллективной воли, и убрала тех из вождей, которые не выносят критики. Ответом на начавшуюся в печати дискуссию была XIII партконференция (16–18 января 1924 г.). Против Троцкого и оппозиции выступила «тройка» Сталин, Каменев и Зиновьев. В итоге, партия осудила Троцкого и оппозицию, обвинив их в антибольшевистском ревизионизме и антиленинском уклонизме. Влиятельные сторонники Троцкого – Иоффе, Крестинский и Раковский были отправлены послами в Китай, Германию и Англию, соответственно.

Вожди любили теоретизировать на марксистские темы, обмениваясь в печати ударами и обвинениями в различных «измах». Наибольшей эрудицией и литературным талантом обладал Троцкий. Сталин писал очень схематично и доходчиво в расчете на понимание рядовых партийцев. В книге «Уроки Октября» Троцкий утверждал, что русская и германская революции преданы правыми, а потому Сталина, Зиновьева и Каменева нельзя считать ленинцами. В ответ Каменев обвинил Троцкого в меньшевистском прошлом, а Сталин стал отрицать роль Троцкого в Октябрьской революции и Гражданской войне. Поскольку рядовые члены партии устали ждать мировую революцию, обещанную Троцким и Лениным, Сталин предложил теорию построения «социализма в отдельно взятой стране». Эта «теория» импонировала национальным чувствам, парировала упреки Троцкого в отсутствии революционного порыва и свидетельствовала, что мечты Троцкого о мировой революции есть, в сущности, неверие в возможности русского народа и в родную Коммунистическую партию. Книга Троцкого была изъята из обращения, а послушная пресса, партийные органы и собрания коммунистов обрушили на Троцкого шквал обвинений. Январский пленум ЦК 1925 г. осудил Троцкого, сняв его с поста военного наркома. Наркомом стал Фрунзе М. В. Каменев и Зиновьев требовали исключения Троцкого из партии.

После побития Троцкого «тройка» стала разваливаться, так как исчез главный враг, из-за которого она, собственно, и родилась. На XIV партконференции был принят ряд мер в пользу крестьянства в духе бухаринской теории обогащения. Сталин также поддержал его тезисы. Глава ленинградской парторганизации Зиновьев резко выступил против «уступок кулачеству» и ошибочной, с точки зрения подлинного ленинизма, идеи «построения социализма в отдельно взятой стране». Его взгляды поддержали Каменев, Сокольников и Крупская, подписавшие вместе с Зиновьевым «платформу четырех». Возникла «ленинградская оппозиция», «истинно ленинская» по своей сути, произведшая чистку своих рядов от промосковских большевиков. Это было сделано в ответ на отстранение Секретариатом ЦК от работы заместителя Зиновьева – Залуцкого. Последовал обмен письмами между парторганизациями Москвы и Ленинграда. Наметился раскол в ВКП(б).

XIV съезд партии (18–31 декабря 1925 г.) прошел в острой борьбе «левых» и «правых». Сталин при этом играл роль арбитра. Каменев обвинил Сталина в «диктате». Возмущенное большинство съезда поддержало Сталина, риторически утверждавшего, что именно коллегиальное руководство приведет партию к победе. Отчетный доклад Сталина был принят 559 голосами против 65 (ленинградская оппозиция). В Политбюро были введены сторонники Сталина – Ворошилов, Молотов, Калинин. Новое Политбюро поручило комиссии под начальством Молотова разобраться с ленинградской оппозицией. «Разборка» закончилась тем, что оппозиция поддержала линию XIV съезда и отстранила от руководства Ленинградом Зиновьева. На его место был назначен Киров. Сталин выиграл важный раунд, после которого оппозиция перешла к обороне. Положение Сталина усилилось, когда Троцкий во имя единства партии опровергнул подлинность ленинского «завещания» с нелестной характеристикой Сталина.

Новая оппозиция Сталину в конце 1926 г. была многочисленной и разношерстной. В нее вошли все сторонники Троцкого, Зиновьева, Каменева – Радек, Серебряков, Преображенский, Сокольников, Пятаков, Муралов, Антонов-Овсеенко, активисты «рабочей оппозиции» (Шляпников) и группы «демократических централистов» (Сапронов). Оппозиционеры повторяли тезисы Троцкого: революция предана бюрократами, необходима смена политического курса, быстрое развитие тяжелой промышленности, демократизация партии, борьба с обогащением кулаков, улучшение жизни рабочих. Эти идеи потом, после разгрома оппозиционеров, приняли на вооружение Сталин и его группа.

У объединенной оппозиции не было прессы, их призывы не доходили до низовых партячеек, которые к тому же патологически боялись «фракционности». Битва в верхах произошла на июльском 1926 г. Пленуме ЦК. Это была последняя битва Сталина с оппозицией на уровне ЦК. Из-за яростных переживаний здесь скончался от инфаркта Дзержинский. Победу одержал Сталин. Зиновьев был выведен из Политбюро и заменен Рудзутаком. Новыми кандидатами в члены Политбюро стали Микоян, Андреев, Каганович, Орджоникидзе, Киров. Боясь навлечь на себя своей фракционной борьбой гнев партии, Троцкий, Зиновьев, Каменев, Пятаков, Сокольников и Евдокимов опубликовали 16 октября покаянное письмо, в котором осуждали фракционную борьбу и обязались подчиняться партийной дисциплине. На очередном Пленуме ЦК (23–26 октября 1926 г.) Троцкий и Каменев были исключены из состава Политбюро, Зиновьев отозван с поста председателя Коминтерна и заменен там Бухариным.

Вся дальнейшая жизнь оппозиционеров шла под контролем ГПУ. Их громили XV партконференция (27 октября – 3 ноября 1926 г.), июльский и октябрьский 1927 г. Пленумы ЦК, бесчисленные собрания низовых парторганизаций, дирижируемые опытными бюрократами. В аранжировку борьбы включились и антисемитские аргументы: «Может быть, происхождение Троцкого мешает ему поверить в возможности русского народа?» Для многих рядовых членов партии борьба с троцкизмом являлась, попросту, борьбой с евреями в ВКП(б). Спустя 10 лет после Октябрьской революции антисемитизм снова проявил себя, теперь уже в рядах ленинской партии. Оппозиционеры, пытавшиеся подпольно печатать свои антисталинские призывы к массам, были зафиксированы ГПУ, и Пленум ЦК, состоявшийся 21–23 октября 1927 г., вывел из состава ЦК Троцкого и Зиновьева. Через несколько дней за оппозиционные лозунги на демонстрации 7 ноября 1927 г. в честь 10-летия Октября Троцкий и Зиновьев были исключены из ВКП(б), Каменев и Раковский из ЦК. Еще 93 троцкиста были исключены из партии на XV съезде ВКП(б). Каменев, Зиновьев и несколько их друзей вновь публично покаялись в надежде восстановить свой партийный статус. Троцкий отказался от такого унижения и 17 января 1928 г. был выслан в Алма-Ату.

При аресте Троцкого в Москве перед высылкой произошел примечательный эпизод. Офицер ОГПУ, взломавший дверь его квартиры, при виде Троцкого, своего бывшего комиссара, одетого в пижаму, вдруг расплакался: «Пристрелите меня, товарищ Троцкий! Пристрелите меня!» – умолял он, утирая слезы. Троцкому пришлось успокоить молодого человека и убедить выполнить приказ начальства.

На этом политическая карьера трех гигантов Октябрьской революции, трех безумных в своем революционном порыве евреев – Троцкого, Зиновьева и Каменева, закончилась. Победу, как всегда, одержала бюрократия. На этот раз – бюрократия сталинского образца, беспощадная, деловитая, прекрасно владеющая «вечно живым учением Маркса – Ленина – Сталина».

Источник: [17], с. 302-307.

Основным лейтмотивом психики Сталина в течение всей его жизни оставался Троцкий и троцкизм. Изгнанник, сменивший несколько стран – Турцию, Францию, Норвегию,– Троцкий с 1940 г. обосновался в Мексике. Там, находясь в изоляции в местечке Койоакан, он утратил свое влияние на международное рабочее движение, занимаясь то литературным трудом, то своей лебединой песнью – 4-м Интернационалом. Ненависть Сталина к Троцкому носила маниакальный характер. Он был, по-видимому, единственным государственным деятелем, всерьез относившимся к предсказаниям Льва Давыдовича. Более того, в представлении Сталина Троцкий был более опасен, чем Гитлер. Все силы ОГПУ-НКВД были брошены на борьбу с троцкизмом. Вряд ли найдется исторический пример, когда столь огромный потенциал власти и пропаганды был нацелен на одного человека. Сам Троцкий, его сын Лев Седов, все его сподвижники были окружены сетью агентов ОГПУ. Среди них следует отметить евреев – братьев Соболевичюсов, ставших доверенными лицами своего «подзащитного», Марка Зборовского (он же Этьен) и знаменитого организатора убийства Л.Д. Троцкого генерала НКВД Н.А. Эйтингона (он же Наумов). Смерть Льва Седова в парижской больнице от аппендицита может быть приписана «заботам» Этьена. За организацию убийства самого Л.Д. Троцкого Эйтингон достиг высоких почестей – его портрет висит в «комнате памяти» ПГУ КГБ, а главное, он уцелел в кровавых разборках внутри НКВД. Мать убийцы, коммунистка и сеньора Каридад Меркадер дель Рио, любовница Эйтингона, была представлена Берией Сталину и удостоена ордена Ленина. Сам убийца Троцкого, убежденный сталинист Рамон Меркадер, отсидевший в мексиканской тюрьме день в день 20 лет, после отсидки, в 1961 г., прибыл в Москву. Здесь ему было отказано в приеме в КПСС, ибо сталинский поезд уже ушел. Однако звезду Героя Советского Союза он получил и, прожив остаток жизни на Кубе, был похоронен в Москве под именем Рамона Лопеса.

Источник: [17], с. 330-331.

Лавров В. Кровь на льду
(о Кронштадтском мятеже)

2-го числа на вечернем закате распахнулись крепостные Цитадельные ворота. Оттуда – кто пеший, кто на санях – появилось сотни полторы хорошо вооруженных ружьями, пулеметами и гранатами военных. Они держали путь к большевистскому Ораниенбауму.

В морской цитадели русской Балтики победил антисоветский мятеж. Но над городом реял... красный флаг.

В рупоре мятежников – «Известиях Военно-революционного комитета Кронштадта» – появилось воззвание, в котором рекомендовалось «всем советским работникам и учреждениям продолжить работу». Была опубликована резолюция, принятая двадцатитысячным митингом рабочих, матросов и солдат крепости. Митинг прошел под председательством главы Кронштадтского совета П.Д. Васильева, который был убежденным членом партий большевиков.

Его большевистство идет несколько вразрез с догматическими утверждениями некоторых советских специалистов, семь десятилетий твердивших, что мятеж был организован «эсерами, меньшевиками, анархистами и белогвардейцами при поддержке иностранных империалистов».

Наиболее видных представителей других партий большевики тому времени успели свести под корень. Так что в красном гарнизоне трудно было найти «белогвардейцев», и тем более нельзя говорить про «поддержку империалистов», ибо восставшие были брошены, по сути дела, на произвол судьбы.

Возмущение назревало давно и постепенно.

Причин тому много.

Первое – дела деревенские. Дела невеселые. Ведь почти все, чьи груди сегодня обтягивали полосатые тельняшки, родились и выросли на селе.

Летом девятнадцатого года многие моряки сумели побывать в отпусках, навестить родные деревни. И прежде они получали письма оттуда, из которых знали о крестьянских тяготах.

Но то бесправие и та страшная разруха, до которой довели большевики деревню и свидетелями которой стали те, кто завоевывал власть кремлевским вождям, потрясли видавших виды моряков.

Несмотря на победы над Колчаком, Деникиным, Юденичем и главными силами интервентов, несмотря на завершение гражданской войны в конце двадцатого года, большевики не собирались прекращать политику продразверстки.

Всякий, живший в селе, мог рассказать о сокрушающей деятельности продотрядов. Власти закрывали глаза на ту жестокость и откровенный грабеж, которым занимались эти самые отряды. Ведь часть добычи шла в закрома «пролетарской» власти. Да и кронштадтские матросики знали об этих разбоях не только понаслышке – по собственному опыту: «принимали участие», «реквизировали излишки, кой-кого к стенке ставили»...

* * *

Кронштадтские матросы, солдаты и рабочие своими глазами увидали те преступления, которые творили большевики.

Их деяния потрясали цинизмом и жестокостью.

Даже сам Владимир Ильич Ленин признавал: «Это изнеможение, это состояние – близкое к полной невозможности работать». Можно уточнить: полной невозможности жить.

В январе – феврале 1921 года голодал не только город (как и в предыдущие два-три года), но и ограбленная деревня. Крестьянин, видя, что у него отнимается все на корню – и у середняка, и У бедняка,– перестал сажать и собирать (по крайней мере, посевные и обрабатываемые площади резко сократились). Вопреки заверениям Троцкого, остановился транспорт. Ужас перед надвигающейся голодной смертью стал причиной массовых забастовок.

Петроград не был исключением.

Местный губернский комитет с третьего января двадцать первого года еще более ограничил норму выдачи хлебных пайков. так, к примеру, на домохозяйку, имеющую не менее трех детей, выдавалось четыреста граммов – по сто граммов на рот.

Через две с половиной недели последовало еще одно сокращение пайков.

11 февраля прекратилась подача электроэнергии. Петроградский Совет принял решение оставить безработными много тысяч рабочих и служащих – закрыть 93 предприятия. Тысячи людей обрекались на голод.

24 февраля вышли на улицу труженики Балтийского, Трубочного и других заводов. Тут же был введен комендантский час, запрещены митинги и манифестации, спустя несколько дней ввели и военное положение.

Против рабочих были брошены части красных курсантов.

25 февраля ЧК произвел массовые аресты.

26 февраля представитель Кронштадтского Совета Гаевский¹ выступил перед петроградскими властями в защиту бастующих рабочих.

И это не случайно: Кронштадт, расположенный всего в 29 верстах от бывшей столицы, пристально наблюдал за тем, что в ней происходит.

Большая часть балтийского флота зимовала на Неве. Два новых линкора – «Севастополь» и «Петропавловск», минный заградитель «Нарва», тральщик «Ловать», приготовленный к консервации линкор «Андрей Первозванный» и вспомогательные суда стояли в Кронштадте. Сила воистину грозная!

Кубрики зимовавших кораблей были наполнены отличными матросами и офицерами, хлебнувшими из горькой чаши первой мировой. Численность экипажа к дню восстания составляла 26.887 человек, из них 1455 – командный состав. Шумная, озлобленная толпа собралась 28 февраля на «Петропавловске».

– Долой большевиков! – неслось из толпы.– Да здравствуют Советы! Но без партий...

Много читавший, много видевший, старший писарь линкора, служивший на флоте с четырнадцатого года, уроженец Полтавщины Степан Максимович Петриченко поднялся на башню пушки. Поправив очки, напрягая на ветру осипший голос, громко стал читать резолюцию собрания:

– Требуем организовать немедленные перевыборы в Советы – тайным голосованием, предоставление права крестьянам распоряжаться землей так, как это им желательно. Требуем свободы слова не только для большевиков, но и для всех социалистических партий, деятельность которых не утеснять. Требуем свободы торговли, разрешения кустарного производства, а особенно настаиваем на отмене политотделов и коммунистических боевых отрядов...

– Амнистию требуем! – ревела толпа.

– И еще требуем политическую амнистию! – подхватил Петриченко.

– Правильно, требуем и стоим на своем! – раздались голоса митингующих.– Мы за Ленина кровь проливали, а он теперь нам дыхнуть не дает! Долой большевиков!

– Советы без большевиков! – кричали из толпы.– Долой компартию! Да здравствуют Советы!

Здесь следует кое-что пояснить. Может показаться, что власть партийной верхушки, власть ЦК коммунистов и Советская власть – это одно и то же. Правительственный аппарат создан большевиками или управлялся и состоял из членов этой партии.

Но если вдуматься, то отношение простых людей к Советской власти совсем иное. Остро ненавидя партийные бюрократические верхи, в Советской власти на местах, в социальных низах ее видели в ней всегда – и в первые годы после Октября тоже! – защитницу и помощницу. Советы и находившиеся в их подчинении профсоюзы обеспечивали работяг разными и вполне осязаемыми благами: от практически бесплатных путевок в дома отдыха и санатории до жилья и оплаты больничных листов. Все сколько-нибудь заметные социальные завоевания революции (а они были все-таки, отрицать их нельзя) связывались именно с Советской властью, но никогда – с партией. (Знак равенства между ними поставили позже – лишь в тридцатые годы.)

Матросы Кронштадта уже в феврале двадцать первого отлично разобрались в ситуации, сложившейся в стране. Если прежде царя считали помазанником Божьим, человеком, предопределенным самой судьбой править народом, то Ленин, Троцкий, Зиновьев – по понятиям этого народа – были допущены к власти лишь для того, чтобы благоустраивать судьбу простых трудящихся.

Но вот у всех на глазах произошла метаморфоза. Те самые главари коммунистов, которые вчера призывали: «Долой буржуазию!», дорвавшись до власти, въехали во дворцы и зажили так, как самой буржуазии не снилось, высокими стенами отгородились от народа. Зато если вчерашние фабриканты организовывали производство, изучали его, знали порой не хуже самих инженеров, то теперь ими командовали сплошь и рядом неучи.

Результаты были налицо: страна разваливалась на глазах.

Вот почему в тот последний день февраля натруженные глотки отчаянно орали:

– Долой партию – вся власть Советам!

Но эта идея была обречена на неудачу, ибо большевики никак не могли отдавать власть – не для того они ее захватывали. Сама эта идея была смертью коммунистическим лозунгам.

* * *

События набирали грозную, трагическую силу.

Диктатор Петрограда Гришка Зиновьев отлично знал, с чего начинаются революции – вот с таких демонстраций и забастовок.

Одну за другой он слал в Кремль панические телеграммы: «Требую военную помощь!»

– Я готов! – докладывал на заседаниях ЦК жестокий красавец барин Тухачевский, прежде служивший в царской гвардии. Будущий красный маршал не страдал излишними сантиментами: в народе он видел лишь стадо, годное исключительно для осуществления его, Тухачевского, честолюбивых планов.

– Да, придется задушить гидру контрреволюции!– соглашался Ленин.

– Лучше договориться по-хорошему,– осторожничал Сталин.– Пусть Калинин придет к массам...

* * *

Тем временем народные волнения тяжелой броней били в валы большевистских редутов. Рабочие, доведенные до отчаяния все усиливающимся голодом, пытались разграбить продовольственные склады. За Трубочным заводом забастовал Лаферн, затем Кабельный и Балтийский, фабрика Бормана и Государственная типография.

Народ, два последних десятилетия самими же большевиками приучавшийся к неповиновению властям, теперь был готов умереть, но не жить по-скотски.

Трусливый Зиновьев, которого судьба словно в насмешку вознесла в диктаторы, в своем особняке проводил совещания чуть не круглые сутки.

– До чего распустили эту сволочь! – визжал он высоким бабьим голосом.– Даже «Аврора», к матросам которой когда-то сам Ильич грозился уйти, теперь на стороне смутьянов. Позор! Куда ты, Кузьмин, смотришь!

Член партии большевиков с 1903 года, выпускник Петербургского университета, помощник командующего по политчасти Балтфлота, Николай Николаевич Кузьмин был тоже за «жестокую политику»!

Вскоре партия украсит его грудь еще одним орденом Красного Знамени – за эту самую жестокость при подавлении Кронштадтских мятежников. В тридцать девятом году друзья по партии лишат его наград и расстреляют как «германского шпиона».

«Мне отмщенье и аз воздам!» Эту библейскую мудрость наверняка припомнят многие высокопоставленные убийцы, сидя в камерах Лубянки, Лефортова, Суханова, в мордовских концлагерях и прочих большевистских «курортах».

Карающая рука «диктатуры пролетариата» отправит их на смерть. Но осудят ли они себя сами, вспомнят ли о крови безвинных и голодных россиян, ими пролитой?

То ведомо лишь Господу. Но чтобы покаялся кто-нибудь публично – нет, такого не было ни разу.

* * *

Кузьмин говорит торопливо, на вопросы отвечает лишь в общих чертах – подробностей обстановки он сам не знает. Но все хорошо понимают лишь одно – положение большевиков сложное.

Забывая об университетском образовании, Кузьмин подводит черту под своим выступлением вполне простонародной фразой:

– Давить гадов надо! Троцкий одобряет эту мысль:

– Российского мерзавца давно следовало к ногтю прижать! Чем меньше русских останется, тем лучше.

Большевистские главари об уничтожении русского народа говорят открыто, не таясь. Словно ведут войну с лютым врагом иноземным.

Для скептиков приведем стенографический отчет речи Троцкого в Курске. В декабре 1918 года на многолюдном собрании он призывал:

– Чем можем компенсировать свою неопытность в управлении государством? Запомните, товарищи,– только террором! Террором последовательным и беспощадным! Уступчивость, мягкотелость история никогда нам не простит. Если до настоящего времени нами уничтожены сотни и тысячи, то теперь пришло время создать организацию, аппарат, который, если понадобится, сможет уничтожать десятками тысяч. У нас нет времени, нет возможности выискивать действительных активных наших врагов. Мы вынуждены стать на путь уничтожения, уничтожения физического всех классов населения, из которых могут выйти возможные враги нашей власти!

Страшно подумать, но по сей день у этого чудовища есть последователи, печатающие и распространяющие в России его «творения» и идеи.

...Вернемся к кронштадтским событиям весны двадцать первого года. По Николаевской железной дороге уже мчатся эшелоны с верными бойцами революции, которым успели внушить ненависть к «контрреволюционерам».

Но пока что уговаривать кронштадтских матросов едет Калинин, служивший некогда комнатным лакеем в нескольких петербургских домах. На затылке – кепочка, на неразвитых плечиках– задрипанное пальтишко, опереточный вид – нарочно для публики.

С Финского залива порывисто дует ветер, но под весенним солнцем на замечательной достопримечательности Кронштадта – Чугунной мостовой кое-где уже сошел снег.

Бушуют семьдесят тысяч матросов, видавших-перевидавших виды, ходивших и в атаку на суше и топивших вражеские суда в Балтийском море, экспроприировавших буржуйское добро, свергавших Временное правительство. Их сказками не убаюкаешь!

Историк напишет: «Всюду кучи синих форм, фуражки с лентами, клеши, маузеры на боку, разговоры одни и те же: о волнениях в Петрограде, о бегстве из Кронштадта ответственных коммунистов, бушуют матросы, кроют Троцкого матерно, обещают cпустить под лед Гришку, знают, что сегодня приедет разговаривать с братишками Калинин. Смеются. Ждут на Якорной площади, где у статуи адмирала Макарова промитинговали всю революцию.

В полдень на Якорной не протолкнуться. С линейных кораблей и из мастерских матросы и рабочие заполнили площадь, ждут, гудят. На окраине грянул оркестр, замахали в воздухе красные знамена. Это по льду из Ораниенбаума приехал невзрачный мужчинка в очках, с хитрецой, намуштрованный Лениным и Троцким, всероссийский староста М.И. Калинин. Его сопровождает комиссар Кузьмин. Якорная гудит: «Пусть Калиныч говорит! Пусть расскажет, за что Троцкий наших отцов и братьев по деревням расстреливает!»

И вот на площади появился «всесоюзный староста».

Неловко взгромоздился на памятник Макарову ненавистный матросам председатель Кронштадтского Совета большевик Васильев:

– Товарищ Калинин приветствует вас, дорогие товарищи, но, товарищи матросы, товарищ Калинин нынче охрипши. На свежем воздухе ему надует еще больше! Пусть выборные матросы идут в Манеж...

Матросов не проведешь. Они орут:

– Не пойдем никуда! Пусть тут говорит!

На самодельную трибуну поднялся Кузьмин. Он хорошо запомнил напутственные слова Троцкого: «Сломать матросскую вольницу, не уступать ни в чем!»

– Не надо бузить,– кричит он.– Партия большевиков ведет нас по правильному пути. Наш маяк – огни коммунизма. Да, положение у всех нас трудное. Надо годик потерпеть, тогда и заживем всласть...

– Пошел вон! Отъел себе морду, теперь агитирует, мать его...– загалдела толпа, вплотную подступая к трибуне.– Иди к Троцкому, поцелуй его в жопу.

Делать нечего. Кряхтя, цепляясь за деревянные некрашеные поручни, на трибуну взобрался Калинин. Долго откашливался, платочком губы утер.

– Товарищи матросы! Ведь еще товарищ Троцкий справедливо назвал вас красой и гордостью революции. Зачем же вы теперь бунтуете? Рази вы забыли славные боевые страницы истории?..

Вновь заревела на минуту было стихшая толпа:

– Хватит сказки сказывать!

– Тебе в Кремле тепло, а мы дров и угля не имеем!

– Сегодня небось с утра курицу жрал, а нам и мороженой картошки не стало!

С позором скатился с трибуны Калинин, а туда уже вскочил лихой матрос. Размахивая бескозыркой, закричал в толпу:

– Кучка коммунистов-бюрократов завела нас в болото! Нету дальше дороги, все пропадем! Попили нашей кровушки Троцкий с Зиновьевым! Долой еврейский произвол!

Одобрительный рев взлетел в небо.

Матросы поднимались на трибуну, вспоминали расстрелы рабочих в Петрограде, казни крестьян по деревням...

Оставляя сыреющие следы, полетел по льду на автомобиле – от греха подальше – «всероссийский староста». Его ждал уютный вагон экстренного поезда. Надо было спешить в Кремль с отчетом Троцкому и Ленину.

В другую сторону, состав за составом, шли отборные части красных курсантов, бойцов заградительных отрядов, чекисты. Всего 60 тысяч человек. Петроградский гарнизон был разоружен и ждал своей участи.

Тайком, ночью на улицах Кронштадта расклеены листы с приказом:

К гарнизону и населению Кронштадта и мятежных фортов! Рабоче-крестьянское правительство постановило: вернуть незамедлительно Кронштадт и мятежные суда в распоряжение Советской республики. Посему приказываю: всем поднявшим руку против Социалистического Отечества немедленно сложить оружие. Упорствующих обезоружить и предать в руки советских властей. Арестованных комиссаров и других представителей власти немедленно освободить. Только безусловно сдавшиеся могут рассчитывать на милость Советской республики. Одновременно мною отдается распоряжение подготовить все для разгрома мятежа и мятежников вооруженной рукой. Ответственность за бедствия, которые при этом обрушатся на мирное население, ляжет целиком на головы белогвардейских мятежников. Настоящее предупреждение является последним.

Милость? Милости у большевиков не бывает – восставшие это знают твердо.

Восставшие начали готовиться к обороне. 15 человек, из которых девять матросов, образуют временный ревком. Председатель – матрос с линкора «Петропавловск» Петриченко – проявляет бурную деятельность. Общая надежда – восстанут матросы Петрограда, а за ними весь город, вся Россия.

– На Петроград! – призывают кронштадтские офицеры Соловянов, Арканников, генерал Козловский. – Только в атакующих действиях – наша победа!

Но матросы не желают проливать «лишнюю кровь».

Тем временем Тухачевский стягивает к Кронштадту войска.

Гришка Зиновьев не забыл испытанный дьявольский прием: в качестве заложников арестовывают семьи восставших моряков. Их запихивают в камеры Крестов, их можно в любой момент расстрелять.

Над закованным в лед Финским заливом появляются аэропланы. Они сбрасывают и сбрасывают бомбы на взбунтовавшийся город. Едкий дым пожарища ползет по улицам крепости.

Близка кровавая развязка...

Седьмого марта, когда утомленное дымами кронштадтских пожарищ солнце скатывалось за горизонт, громыхнули с Лисьего Носа и с Сестрорецка большевистские батареи. Их поддержали тяжелые орудия Красной Горки, оставшейся верной Зиновьеву и Троцкому.

Кронштадт принял бой, полыхнули багряным отблеском военные форты. Мощно ударил линейный корабль «Севастополь» по Красной Горке, да так, что та сразу замолкла.

Осажденный ревком шлет радиотелеграмму:

«Всем! Всем! Всем! Итак, грянул первый выстрел, пусть знает весь мир! Стоя по пояс в братской крови трудящихся, кровавый фельдмаршал Троцкий первый открыл огонь по революционному Кронштадту, восставшему против правительства коммунистов для восстановления подлинной власти Советов! Мы победим или погибнем под развалинами Кронштадта, борясь за кровное дело трудового народа! Да здравствует власть Советов! Да здравствует Всемирная социальная революция!»

Радиограмма летит во все концы мира, которому, по сути дела, наплевать на дела российские. Артиллерия Тухачевского садит и садит тяжелыми снарядами по восставшим героям. Лед Финского залива все более темнеет, солнце делает его тяжелым и вязким. Еще чуть-чуть, неделя-две – и лед вскроется. Тогда кровавые фельдмаршалы не сумеют затянуть удавку вокруг восставшего острова.

* * *

...Утром 7 марта истек срок ультиматума. Мятежный город не пал на колени. Он продолжал борьбу. «На штурм!» – приказывает Тухачевский. Одетые в белые маскировочные халаты, красноармейцы двинулись по льду на штурм крепости.

Началась метель. Огнем отвечали защитники фортов. Балахоны и лед окрасились кровью. Но комиссары гнали красноармейцев вперед. Их аргументы были вескими: позади цепей двигались курсанты с пулеметами, готовые разделаться с теми, кто дрогнет в бою.

Сгустились вечерние сумерки.

Защитники крепости открыли по белеющим пятнам балахонов ураганный огонь. «Взвихрились, взрывались в темноте массы льда и огненные воронки снега. С громовым «ура!» бросились было курсанты на форт № 7, но под матросским огнем смешались, дрогнули, и началось паническое отступление всех войск Тухачевского.

Ночная атака не удалась. Когда стихла метель, утро осветило на огромном ледяном пространстве Финского залива тысячи лежащих трупов в белых саванах».

К тому же в Ораниенбауме красноармейцы отказались идти против восставших. Комиссары расстреляли каждого пятого. Тухачевский сгоняет под стены Кронштадта чекистов, отряды, полностью составленные из башкирцев и киргизов. Тут же и бойцы заградительных отрядов, привыкшие ходить в крови по колено.

Тухачевский взывает к Москве:

– Пришлите для поднятия духа ораторов-партийцев. Чего-чего, а этого добра в советском государстве всегда хватало.

В эти дни как раз проходил X съезд партии (наметивший, к слову сказать, пути перехода к нэпу). Три сотни делегатов направляются к красноармейцам – «для идеологической работы!».

Теперь – решительный штурм! Сейчас – или никогда! Против природы даже с партийным билетом не попрешь – вот-вот лед Финского залива сделается непроходимым.

Тухачевский отдает страшный приказ: идти на штурм не цепями, а сомкнутыми колоннами – несмотря на губительный огонь.

Штурм намечен в ночь с 16 на 17 марта.

Хлюпая водой, кое-где проступившей на лед, тысячи людей пойдут на приступ крепости. С воздуха аэропланы будут сбрасывать на жителей Кронштадта бомбы.

Сам Тухачевский, разумеется, останется на берегу. Он будет сидеть в бывшем великокняжеском поезде, попивая кофе со свежими булочками и ожидая сведений по телефону. Зиновьев эту ночь проведет, как всегда, в особняке в Петрограде. Троцкий будет спать в царских палатах Московского Кремля. Во сне он увидит свое детство, строгого папу Бронштейна в седых пейсах, Пасху и мацу.

...Уже получив второй орден Красного Знамени, Тухачевский признается:

– Пять лет на войне, а такого боя не могу припомнить. Это был не бой, это был сущий ад. Местами даже вплавь добирались до крепости. Еще два-три дня – и тю-тю, не видать нам Кронштадта. Моряки били нас, как озверелые. За что они нас так ненавидят?

* * *

За что они так их ненавидели?

Победа в гражданской войне с новой остротой поставила вопрос о самом существовании партийной диктатуры.

Ненависть к бандитам, захватившим власть в октябре 1917 года, переполняла сердца, была всеобщей. Земля, казалось, горела под ногами большевиков. Восстания полыхали по всей стране – Ярославское, Путиловское, Тамбовское, Пензенское, Хакасское, Якутское, Ижевское, восстания по всему Дону и по всей Сибири! Но все они были залиты кровью, задушены без всякой жалости и снисхождения. Ленинцы-троцкисты думали не о благе народа, они желали властвовать – любой ценой, Ненависть к россиянам облегчала эту задачу. Когда ненавидишь – убивать проще: детей, подростков, стариков, дворянство, интеллигенцию.

Этих последних предводитель шайки Ульянов-Ленин ненавидел особенно люто. Во многих городах отстреливали гимназистов – чтоб перевести русского интеллигента на корню. И переводили, да так усердно, что уже много десятилетий нация испытывает интеллектуальную ущербность.

Про офицерство, казачество, духовенство и говорить нет нужды. Всем известно, что военная и религиозная опора старой России была почти полностью уничтожена.

Максим Горький в угоду кремлевским уголовникам поспешил тиснуть брошюрку «О русском крестьянстве», в которой бесстыдно лгал на народ – «полудиких людей»: «Жестокость форм революции я объясняю исключительно жестокостью русского народа», но «когда в зверстве обвиняют вождей революции... – я рассматриваю это обвинение как ложь и клевету».

* * *

Тирания большевиков была всегда отвратительна. Пока шла гражданская война, ее как-то терпели. Большевистские лозунги заманчивы, а возвращения помещиков крестьяне не хотели. Но как только война завершилась и реставрация старого строя стала эфемерной, зашатались и основы новой власти.

Обострились оппозиционные настроения внутри самой партии.

Среди радикально настроенных рабочих-коммунистов росло недовольство практикой использования беспартийных «спецов» после провала попытки организовать пролетарский контроль на производством. Заметим, что «спецов» поддерживал сам Ленин.

Возмущала сложившаяся практика назначения сверху руководителей профкомов, игнорирование партийной демократии, концу 1920 года оппозиционно настроенные профсоюзные работники потребовали, чтобы вся промышленность была поставлена под контроль центрального органа, выбранного непосредственно союзами.

Были и другие причины, вызывавшие брожение в рядах партий, в ее низах, откуда оно перекинулось в верхние эшелоны.

Непосредственной причиной явилось массовое недовольство политикой Троцкого, который, все еще сохраняя за собой руководство армией, с неуемной энергией набросился на «подъем» народного хозяйства.

Он являл прямую противоположность Ленину или Сталину, который все более набирал авторитет среди командиров партии. Если эти двое всегда говорили меньше, чем собирались сделать, то Троцкий отличался многословием и прямолинейной откровенностью, слишком часто неуместной.

Троцкий постоянно твердил, что главный метод пролетарской революции – железная дисциплина, полное подчинение всех– партийных, беспартийных, профсоюзов решениям вождей. Формула проста: вождь повелевает быдлом! Коммунистический фашизм.

Назначенный наркомом транспорта, Лев Давидович начал внедрять свои теории в жизнь.

– Транспорт находится в катастрофическом состоянии,– заявил он,– и я требую сверхчеловеческих усилий по его подъему. Тот, кто не согласен с нашей политикой, с железной дисциплиной,– враг революции, и с ним будет то, что бывает с врагами,– расстрел!

Естественно, что эти методы руководства вызвали шквал негодования на всех уровнях – от сцепщиков до профсоюзных лидеров. Последние, кстати, пытались добиться самостоятельности и большей свободы внутри партии.

Споры докатились до ЦК. И здесь произошел раскол. В более либеральную фракцию вошли десять наиболее влиятельных членов политбюро (из 19). Это Ленин, Сталин, Зиновьев, Каменев, Томский, Рудзутак и другие. Но и Троцкого поддержали такие авторитеты, как Бухарин, неожиданно вставший на сторону Льва Давидовича Дзержинский, Серебряков, будущий академик, которого партия позже бичевала за его пятитомную «Русскую историю...», Михаил Покровский...

Разногласия вызвало предложение Ленина о немедленном Упразднении Центрального комитета по транспорту, учреждения откровенно диктаторского, возглавляемого Троцким.

Спорили до судорог в горле – согласия не было. Слишком сложным узлом были стянуты личные интересы каждого из спорящих, каждый боролся за место под партийным солнцем.

«Известия ЦИК» 27 января преподнесли на своих полосах суть этого спора как разногласия между умеренным крылом и крылом диктаторским.

Особенно досталось Троцкому от верного адъютанта Ленина – Гришки Зиновьева, который награждал вчерашнего меньшевика самыми нелестными характеристиками и эпитетами.

Троцкий огрызался, но это еще больше распаляло Гришку. Теперь он каждую свою речь посвящал узурпатору Троцкому, который являлся «главным тормозом на пути к светлому будущему».

– Его не интересует успех дела! – обличал Троцкого Зиновьев.– Этого политикана увлекают лишь собственные вождистские амбиции. Распоясавшийся сатрап!

Трудно не согласиться.

– Сам диктатор! – отбрехивался Лев Давидович. – Склочник и фракционер!

Ленин стучал кулаком по столу, картавил:

– Прекратить, товарищи, безобразие! Это вам не персидский базар!

Сталин прятал улыбку в усах. Ой как ему пригодится зиновьевский антагонизм, когда он будет расправляться с Троцким!

Все было бы это не суть важно, если бы в своей ненависти Гришка не зашел за разумные пределы. Он стал обличать своего «партайгеноссе» даже среди моряков Балтийского флота, на его главной военно-морской базе – Кронштадте. Зиновьев сам способствовал разжиганию недовольства, из-за которого вспыхнуло восстание. Любопытно: ни одного шага своего адъютанта Ленин не осудил. Амбиции Троцкого начинали беспокоить и его.

Незадолго до этого возникшая «Рабочая оппозиция», воспользовавшись предложением ЦК, огласила свою платформу. Она заявила, что партия теряет свое лицо, забывает, что была первоначально пролетарской, вырождается в касту карьеристов и бюрократов.

В 1921 году к «Рабочей оппозиции» присоединится дочь царского генерала Александра Коллонтай, урожденная Домонтович, фигура весьма колоритная. Верхушка партии хорошо знала о ее амурных развлечениях с Пашей Дыбенко, который по возрасту ей в сыновья годился.

В 1923 году Коллонтай станет первой в мире женщиной-полпредом.

В декабре 1933 года пути Коллонтай и Бунина пересекутся в Стокгольме, где эта дама будет послом, а писатель прибудет туда, дабы увенчаться нобелевскими лаврами... Но вернемся в 1921 год.

Троцкий, выступая в ЦК, в очередной раз заявил:

– Успех революции принесет безусловное слияние профсоюзов с государственным аппаратом, а также военную дисциплину и принуждение для поддержания производительности в промышленности.

Все это претворится в жизнь, но тогда Лев Давидович будет уже отлучен от власти и его имя предадут анафеме.

* * *

X съезд партии был намечен на 8 марта. Но события в Кронштадте опередили его.

Для подавления восстания Ленин направил большевиков самых верных и беспощадных – Троцкого-Бронштейна, бывшего заведуюшего биржей труда, а нынче члена РВС Лепсе, главкома Тухачевского, Дыбенко, Каменева.

Мир замер в ожидании очередного потока крови.

* * *

Ранним утром 17 марта большевистские отряды ворвались Кронштадт. Весь день шли бои. Восставшие знали, что им пощады не будет, поэтому их мужество было беспримерным. Но к вечеру все было кончено. Линкоры прекратили огонь. Экипажи помыли палубы, помылись сами, надели чистое белье и стали ждать своей участи.

В тот же день, в 21 час 50 минут Тухачевский подписал приказ об овладении крепостью, островом Котлин и батареей Риф.

Согласно приказу «красного маршала» широко применялась в уличных боях артиллерия.

Источник: [18], с. 346-347, 349-361, 365.

Лавров В. <Оборончество Бунина и пораженчество Мережковского>

Приемник «Дюкрет» хорошо принимал Москву и Лондон. Красная столица передавала красивые патриотические песни о родине, о Ленине, о партии, о Сталине.

Слова некоторых песен усваивались, кажется, наизусть. Вот и теперь, едва раздались знакомые аккорды вступления, Бунин весело крикнул:

– Леня, запевайте! Вместе со всем честным советским народом.

Зуров вскочил с места, вытянулся во фрунт, дурашливым голосом подтянул эфирному солисту:

От края до края, по горным вершинам, Где вольный орел совершает полет, О Сталине мудром, родном и любимом Прекрасную песню слагает народ...

Бунин властным жестом опытного хормейстера оборвал певца:

– Что это вы себе, Леня, позволяете? О «Сталине мудром» у вас по интонации звучит не совсем чисто, вы верхнюю сексту не достали. Впрочем, вам медведь на ухо наступил, а моему музыкальному слуху сам Шаляпин удивлялся. За столом мы любили попеть.

Покрутив ручку настройки, Бунин поймал волну Лондона. Диктор торопливо и гневно произносил: «Англия и Франция предпринимали титанические усилия, пытаясь заключить с СССР антигитлеровский союз. Сталин преступно игнорировал эти попытки, делая свою ставку на Гитлера. Ему многое симпатично в фашистском лидере. И в первую очередь – его антисемитизм. Апофеозом этого альянса стал пакт Молотова – Риббентропа. Этот пакт возмутил весь мир. Его осудили даже Муссолини, Салазар и генерал Франко. Они заявили: «Большевики не могут быть союзниками в деле защиты христианской цивилизации». Подписав пакт, Германия не отбросила антикоммунистических целей. Только слепец не видит, как Гитлер готовит нападение на СССР...»

Бунин враз приуныл, горько выдохнул:

– Если бы фюрер был врагом только коммунистов! Боюсь, что он враг всего русского.

– А что делать, если у нас нет других союзников против большевиков? – покрутил головой Зуров.– Нет, он не враг России!.

Бахрах, всегда спокойный и уравновешенный, вдруг гневно крикнул:

– «Союзник»? Иван Ильин тоже в Гитлере искал союзника, призывал не смотреть на национал-социализм «еврейскими глазами»! А как запретили ему в Берлине лекции читать, печатать статейки и книги, да чуть не арестовали, так он драпанул из Германии в Цюрих.

Наступила смущенная тишина. Ее нарушил Бунин:

– Каждый должен сделать свой выбор. И то, что нам сейчас кажется невероятным и трудным, может оказаться единственно верным.

* * *

– Вы, Иван Алексеевич, давно знаете супругов Мережковских?

– Как ни странно, в России мы почти не были знакомы – так, лишь раскланивались при случайных встречах. К тому же после моей отповеди на финском вечере в Петрограде – это было в семнадцатом году – Мережковский люто меня возненавидел. Но скрывал это, сколько мог. А после получения мною Нобелевской премии зависть эту неприязнь сделала явной.

– Помнишь, Ян, как он Пилсудского обхаживал?

Бунин расхохотался:

– Я все истории нежной любви к вождям знаю со слов самого Дмитрия Сергеевича. Его нравственность настолько своеобразна, что самые срамные истории про себя со смаком рассказывает публично. Помню, когда супруги прибыли осенью двадцатого года из Варшавы в Париж, он у Цетлиных живописал:

«Вхожу в кабинет к Пилсудскому. Маршал сидит за столом, вокруг – его сановники. Я с пафосом воскликнул, показав перстом на Юзефа:

– Господа! Знаете ли вы, кто это?

Все, понятно, остолбенели, глаза на меня таращат. Я продолжаю:

– Это не кто иной, как современный Христос, наш Спаситель! А там, в Москве, в Кремлевских палатах под видом Ульянова-Ленина, само собой разумеется, Антихрист!»

Прошло время, мы вместе жили в Висбадене. Однажды во время совместной прогулки спрашиваю:

– Дмитрий Сергеевич, как ваша дружба с Пилсудским?

Тот аж позеленел:

– Дружба? Мерзавец, польское дерьмо – вот кто этот Пилсудский!

– Что так?

– Уж полгода ни мне, ни Зине не выслал ни одного злотого!

За столом все дружно расхохотались.

Бунин продолжал:

– Это еще не все. Вернувшись от Муссолини, он на каждом шагу в Париже трезвонил:

– Бенито – истинный Христос! А Антихрист – это там, в Кремле – Сталин!

Во время последней поездки в Париж я встретил его в кабинете Милюкова. Не без иронии спрашиваю:

– Как ваша дружба с Бенито?

– Дружба?! – Мережковский даже ногами затопал.– Какая дружба? Макаронщик давно не высылает нам пособия. Я, разумеется, перестал писать книгу о нем. Тьфу, негодный дуче!

– Непростой человек Дмитрий Сергеевич!

<...> Но на душе было как-то пасмурно, беспокойно, словно в ожидании страшной беды. Увы, предчувствие не обмануло. Он вдруг услыхал снизу истошный вопль Зурова, смысл которого не сразу себе уяснил:

– Иван Алексеевич, Германия объявила войну России! Война, война!

Враз помертвев, надеясь на какое-то чудо, на то, что не понял что-то, что Зуров напутал, может, даже пошутил – он ведь, известно, шальной, побежал, запрыгал на немеющих ногах через ступеньку вниз – в столовую.

Диктор из далекой Москвы, по фамилии Левитан, неестественно жестким, даже металлическим голосом говорил в эфир, и звук то делался громким и близким, то уплывал:

– Наши доблестные войска, армия и флот, смелые соколы советской авиации нанесут сокрушительный удар агрессору. Правительство призывает граждан и гражданок Советского Союза еще теснее сплотить свои ряды вокруг нашей славной большевистской партии, вокруг советского правительства, вокруг нашего великого вождя – товарища Сталина. Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами. <...>

Зуров, попискивая эфирным многообразием, пытался точнее настроиться на Москву или поймать Би-би-си, вдруг напал на оккупационное радио Франции. Все услыхали знакомый старческий голос.

– Ведь это Мережковский! – крикнул Бахрах.

– Тихо! – осадил Бунин.

Заикаясь чуть не на каждом слове, постоянно хрипло покашливая, Дмитрий Сергеевич обращался к соотечественникам, как он выразился, «с задушевным, сердечным словом»:

– Дорогие собратья! Скоро нашим бедам придет конец. Наступил великий день. Он войдет в историю русского народа как лучший и самый счастливый день нашего бурного столетия. Доблестные современные крестоносцы, сметая все на своем пути, ворвались, подобно живительной буре, в мерзкое осиное гнездо, где возникла самая страшная политическая теория из всех, до сих пор придуманных человеком,– теория марксизма-ленинизма! Овеянные светлыми лучами христианского вероучения и арийской науки, идут белые рыцари прямо на Москву, чтобы там прикончить Антихриста, который издевается над всеми нами и особенно над Россией вот уже около четверти столетия!

...В столовой «Жаннет» все недоуменно молчали. Тишину нарушил Бунин. Спокойно, ровным голосом он произнес:

– Да, Сталин, быть может, и Антихрист, но Дмитрий Сергеевич – законченный подлец. Совсем Бога не боится, хотя жить осталось немного ему. И на белом коне ни Дмитрию Мережковскому, ни даже Адольфу Гитлеру в Кремль не въехать. Кишка тонка! Теперь <...> этот самый Мережковский для меня умер. Знать его больше не хочу!

Резко повернувшись, он выскочил из дома – необходимо было побыть в одиночестве, душу рвала тревога за Россию.

Он ушел в лес и, глубоко уединившись, жарко призывал помощь Христа:

– Все свои лишения и скорби понесу с радостью, лишь бы устоять нам, устоять России в борьбе со злобной силой адовой, посягнувшей на нее! Смилуйся, Господи, наконец над родиной, испытавшей столько бед...

Все теперь переменится в его жизни. Трудно, ох как трудно старому писателю, знавшему блестящие времена, переживать лютый холод в «Жаннет», скверную пищу, домашние неурядицы. Но главное, что станет болью его жизни,– тревога за Россию. И ничто с этой болью не сравнится!

Спустя годы всплывут некоторые подробности «эфирного срама» Дмитрия Сергеевича. Талантливая Ирина Одоевцева, оставившая интересные мемуары (хотя и несколько субъективные), летом сорок первого года жила по соседству с Мережковским в курортном Биаррице.

Она писала: «Положа руку на сердце утверждаю, что Мережковский до своего последнего дня оставался лютым врагом Гитлера, ненавидя и презирая его...» Мережковский называл Гитлера «маляром, воняющим ножным потом».

Юрий Терапиано позже будет утверждать, что на немецкое радио Мережковского увлекли его многолетний секретарь Владимир Злобин и какая-то «иностранная дама». Они якобы считали, что подобное выступление может облегчить тяжелое материальное положение Мережковских. Гиппиус о подвиге мужа узнала слишком поздно и возмутилась им.

Бедные люди! Разве у столь гнусного преступления могут быть оправдания? Могут быть лишь мотивы, да кому это надо знать!

Досконально известно, что когда Мережковские вернулись в Париж, от них все отвернулись. И не только в литературном мире. Они стали изгоями.

Виктор Мамченко – поэт средней руки, друг «номер один» Зинаиды Николаевны – рассказывал, что когда Мережковский узнал о зверствах гитлеровцев в России и об их явных завоевательных потугах, то испытал «сильное охлаждение» к «освободителям отчизны».

...Дмитрий Сергеевич скоропостижно скончался 7 декабря того же, 1941 года, чуть-чуть не дожив до разгрома гитлеровцев под Москвой.

* * *

Бунин был потрясен: немцы с уму непостижимой легкостью катились по русской земле.

– В чем дело? – с ужасом вопрошал он домашних.– Неужто двадцать четыре года большевистского царствования совершенно опустошили души людей? Быть может, интернациональная идеология лишила русский народ естественного желания защищать отечество?

Все вздыхали, и никто не умел ответить. Зуров покривил рот:

– «Новое слово» ведь пишет, что русские повсюду встречают немцев как желанных освободителей, выходят с хлебом-солью. Может, и впрямь лучше Гитлер, чем Сталин? Немцы люди культурные, церкви открывают, землю крестьянам наверняка дадут. Ведь хуже, чем деспотия большевиков, ничего быть не может. Не так ли?

Бунин, задохнувшись от гнева, молчал несколько мгновений, потом выскочил из-за стола, за которым пил морковный чай, перед самым носом Зурова взмахнул кулаком:

– Что?! Что вы сказали? Хлеб-соль? Земля?

Зуров отшатнулся, заметно изменившись в лице. Этой вспышкой гнева он был обескуражен.

– Ведь это вра-ги! – втолковывал Бунин, словно перед ним стоял непонятливый ученик.– Принять из их рук милость – безнравственность, крайняя степень падения. Разве мы могли бы вернуться в Россию, если ее попирают захватчики? Ни-ког-да! Миллионы русских понимают это, проявляют величайший героизм, цепляются за каждую сажень земли. Гитлер сломает в России шею.

Источник: [18], с. 515-516, 523-527.

ОБРАЩЕНИЕ РУССКОГО КОМИТЕТА К БОЙЦАМ И КОМАНДИРАМ КРАСНОЙ АРМИИ, КО ВСЕМУ РУССКОМУ НАРОДУ И ДРУГИМ НАРОДАМ

Друзья и братья!

Большевизм – враг русского народа. Неисчислимые бедствия принес он нашей Родине и, наконец, вовлек Русский народ в кровавую войну за чужие интересы. Эта война принесла нашему Отечеству невиданные страдания. Миллионы русских людей уже заплатили своей жизнью за преступное стремление Сталина к господству над миром, за сверхприбыли англо-американских капиталистов. Миллионы русских людей искалечены и навсегда потеряли трудоспособность. Женщины, старики и дети гибнут от холода, голода и непосильного труда. Сотни русских городов и тысячи сел разрушены, взорваны и сожжены по приказу Сталина.

История нашей Родины не знает таких поражений, какие были уделом Красной Армии в этой войне. Несмотря на самоотверженность бойцов и командиров, несмотря на храбрость и жертвенность Русского народа, проигрывалось сражение за сражением. Виной этому – гнилость всей большевистской системы, бездарность Сталина и его главного штаба.

Сейчас, когда большевизм оказался неспособным организовать оборону страны, Сталин и его клика продолжают с помощью террора и лживой пропаганды гнать людей на гибель, желая ценою крови Русского народа удержаться у власти хотя бы некоторое время.

Союзники Сталина – английские и американские капиталисты – предали русский народ. Стремясь использовать большевизм для овладения природными богатствами нашей Родины, эти плутократы не только спасают свою шкуру ценою жизни миллионов русских людей, но и заключили со Сталиным тайные кабальные договоры.

В то же время Германия ведет войну не против Русского народа и его Родины, а лишь против большевизма. Германия не посягает на жизненное пространство Русского народа и его национально-политическую свободу.

Национал-социалистическая Германия Адольфа Гитлера ставит своей задачей организацию Новой Европы без большевиков и капиталистов, в которой каждому народу будет обеспечено почетное место.

Место Русского народа в семье европейских народов, его место в Новой Европе будет зависеть от степени его участия в борьбе против большевизма, ибо уничтожение кровавой власти Сталина и его преступной клики – в первую очередь дело самого Русского народа.

Для объединения Русского народа и руководства его борьбой против ненавистного режима, для сотрудничества с Германией в борьбе с большевизмом за построение Новой Европы, мы, сыны нашего народа и патриоты своего Отечества, создали Русский Комитет.

Русский Комитет ставит перед собой следующие цели:

а. Свержение Сталина и его клики, уничтожение большевизма.

б. Заключение почетного мира с Германией.

в. Создание, в содружестве с Германией и другими народами Европы, Новой России без большевиков и капиталистов.

Русский Комитет кладет в основу строительства Новой России следующие главные принципы:

1. Ликвидация принудительного труда и обеспечение рабочему действительного права на труд, создающий его материальное благосостояние;

2. Ликвидация колхозов и планомерная передача земли в частную собственность крестьянам;

3. Восстановление торговли, ремесла, кустарного промысла и предоставление возможности частной инициативе участвовать в хозяйственной жизни страны;

4. Предоставление интеллигенции возможности свободно творить на благо своего народа;

5. Обеспечение социальной справедливости и защита трудящихся от всякой эксплуатации;

6. Введение для трудящихся действительного права на образование, на отдых, на обеспеченную старость;

7. Уничтожение режима террора и насилия, введение действительной свободы религии, совести, слова, собраний, печати. Гарантия неприкосновенности личности и жилища;

8. Гарантия национальной свободы;

9. Освобождение политических узников большевизма и возвращение из тюрем и лагерей на Родину всех, подвергшихся репрессиям за борьбу против большевизма;

10. Восстановление разрушенных во время войны городов и сел за счет государства;

11. Восстановление принадлежащих государству разрушенных в ходе войны фабрик и заводов;

12. Отказ от платежей по кабальным договорам, заключенным Сталиным с англо-американскими капиталистами;

13. Обеспечение прожиточного минимума инвалидам войны и их семьям.

Свято веря, что на основе этих принципов может и должно быть построено счастливое будущее Русского народа, Русский Комитет призывает всех русских людей, находящихся в освобожденных областях и в областях, занятых еще большевистской властью, рабочих, крестьян, интеллигенцию, бойцов, командиров, политработников объединяться для борьбы за Родину, против ее злейшего врага – большевизма.

Русский Комитет объявляет врагами народа Сталина и его клику.

Русский Комитет объявляет врагами народа всех, кто идет добровольно на службу в карательные органы большевизма – Особые отделы, НКВД, заградотряды.

Русский Комитет объявляет врагами народа тех, кто уничтожает ценности, принадлежащие Русскому народу.

Долг каждого честного сына своего народа – уничтожать этих врагов народа, толкающих нашу Родину на новые несчастья. Русский Комитет призывает всех русских людей выполнять этот свой долг.

Русский Комитет призывает бойцов и командиров Красной армии, всех русских людей переходить на сторону действующей в союзе с Германией Русской Освободительной Армии. При этом всем перешедшим на сторону борцов против большевизма гарантируется неприкосновенность и жизнь, вне зависимости от их прежней деятельности и занимаемой должности.

Русский Комитет призывает русских людей вставать на борьбу против ненавистного большевизма, создавать партизанские освободительные отряды и повернуть оружие против угнетателей народа – Сталина и его приспешников.

Русские люди! Друзья и братья!

Довольно проливать народную кровь! Довольно вдов и сирот! Довольно голода, подневольного труда и мучений в большевистских застенках! Вставайте на борьбу за свободу! На бой за святое дело нашей Родины! На смертный бой за счастье Русского народа! Да здравствует почетный мир с Германией, кладущий начало вечному содружеству Немецкого и Русского народов! Да здравствует Русский народ, равноправный член семьи народов Новой Европы!

Председатель Русского Комитета Генерал-лейтенант А.А. Власов
Секретарь Русского Комитета Генерал-майор В.Ф. Малышкин

27 декабря 1942 г.
г. Смоленск

ПОЧЕМУ Я СТАЛ НА ПУТЬ БОРЬБЫ С БОЛЬШЕВИЗМОМ
(Открытое письмо генерал-лейтенанта А.А. Власова)

Призывая всех русских людей подниматься на борьбу против Сталина и его клики, за построение Новой России без большевиков и капиталистов, я считаю своим долгом объяснить свои действия.

Меня ничем не обидела советская власть.

Я – сын крестьянина, родился в Нижегородской губернии, учился на гроши, добился высшего образования. Я принял народную революцию, вступил в ряды Красной армии для борьбы за землю для крестьян, за лучшую жизнь для рабочего, за светлое будущее Русского народа. С тех пор моя жизнь была неразрывно связана с жизнью Красной армии. 24 года непрерывно я прослужил в ее рядах. Я прошел путь от рядового бойца до командующего армией и заместителя командующего фронтом. Я командовал ротой, батальоном, полком, дивизией, корпусом. Я был награжден орденами Ленина, «Красного Знамени» и медалью «XX лет РККА». С 1930 года я был членом ВКП(б).

И вот теперь я выступаю на борьбу против большевизма и зову за собой весь народ, сыном которого я являюсь.

Почему? Этот вопрос возникает у каждого, кто прочитает мое обращение, и на него я должен дать честный ответ. В годы гражданской войны я сражался в рядах Красной армии потому, что я верил, что революция даст Русскому народу землю, свободу и счастье.

Будучи командиром Красной армии, я жил среди бойцов и командиров – русских рабочих, крестьян, интеллигенции, одетых в серые шинели. Я знал их мысли, их думы, их заботы и тяготы. Я не порывал связи с семьей, с моей деревней и знал, чем и как живет крестьянин.

И вот я увидел, что ничего из того, за что боролся русский народ в годы гражданской войны, он в результате победы большевиков не получил.

Я видел, как тяжело жилось русскому рабочему, как крестьянин был загнан насильно в колхозы, как миллионы русских людей исчезали, арестованные без суда и следствия. Я видел, что растаптывалось все русское, что на руководящие посты в стране, как и на командные посты в Красной армии, выдвигались подхалимы, люди, которым не были дороги интересы Русского народа.

Система комиссаров разлагала Красную армию. Безответственность, слежка, шпионаж делали командира игрушкой в руках партийных чиновников в гражданском костюме или военной форме.

С 1938 по 1939 г. я находился в Китае в качестве военного советника Чан Кай-Ши. Когда я вернулся в СССР, оказалось, что за это время высший командный состав Красной армии был без всякого повода уничтожен по приказу Сталина. Многие и многие тысячи лучших командиров, включая маршалов, были арестованы и расстреляны, либо заключены в концентрационные лагеря и навеки исчезли. Террор распространился не только на армию, но и на весь народ. Не было семьи, которая так или иначе избежала этой участи. Армия была ослаблена, запуганный народ с ужасом смотрел в будущее, ожидая подготовляемой Сталиным войны.

Предвидя огромные жертвы, которые в этой войне неизбежно придется нести русскому народу, я стремился сделать все от меня зависящее для усиления Красной армии. 99-я дивизия, которой я командовал, была признана лучшей в Красной армии. Работой и постоянной заботой о порученной мне воинской части я старался заглушить чувство возмущения поступками Сталина и его клики.

И вот разразилась война. Она застала меня на посту командира 4 мех. корпуса.

Как солдат и как сын своей родины, я считал себя обязанным честно выполнить свой долг.

Мой корпус в Перемышле и Львове принял на себя удар, выдержал его и был готов перейти в наступление, но мои предложения были отвергнуты. Нерешительное, развращенное комиссарским контролем и растерянное управление фронтом привело Красную армию к ряду тяжелых поражений.

Я отводил войска к Киеву. Там я принял командование 37-й армией и трудный пост начальника гарнизона города Киева.

Я видел, что война проигрывается по двум причинам: из-за нежелания русского народа защищать большевистскую власть и созданную систему насилия и из-за безответственного руководства армией, вмешательства в ее действия больших и малых комиссаров.

В трудных условиях моя армия справилась с обороной Киева и два месяца успешно защищала столицу Украины. Однако неизлечимые болезни Красной армии сделали свое дело. Фронт был прорван на участке соседних армий. Киев был окружен. По приказу верховного командования я был должен оставить укрепленный район.

После выхода из окружения я был назначен заместителем командующего Юго-Западным направлением и затем командующим 20-й армией. Формировать 20-ю армию приходилось в труднейших условиях, когда решалась судьба Москвы. Я делал все от меня зависящее для обороны столицы страны. 20-я армия остановила наступление на Москву и затем сама перешла в наступление. Она прорвала фронт Германской армии, взяла Солнечногорск, Волоколамск, Шаховскую, Середу и др., обеспечила переход в наступление по всему Московскому участку фронта, подошла к Гжатску.

Во время решающих боев за Москву я видел, что тыл помогал фронту, но, как и боец на фронте, каждый рабочий, каждый житель в тылу делал это лишь потому, что считал, что он защищает родину. Ради Родины он терпел неисчислимые страдания, жертвовал всем. И не раз я отгонял от себя постоянно встававший вопрос: Да, полно, Родину ли я защищаю, за Родину ли я посылаю на смерть людей? Не за большевизм ли, маскирующийся святым именем Родины, проливает кровь русский народ?..

Я был назначен заместителем командующего Волховским фронтом и командующим 2-ой ударной армией. Пожалуй, нигде так не сказалось пренебрежение Сталина к жизни русских людей, как на практике 2-ой ударной армии. Управление этой армией было централизовано и сосредоточено в руках Главного Штаба. О ее действительном положении никто не знал и им не интересовался. Один приказ командования противоречил другому. Армия была обречена на верную гибель.

Бойцы и командиры неделями получали 100 и даже 50 граммов сухарей в день. Они опухали от голода, и многие уже не могли двигаться по болотам, куда завело армию непосредственное руководство Главного Командования. Но все продолжали самоотверженно биться.

Русские люди умирали героями. Но за что? За что они жертвовали жизнью? За что они должны были умирать?

Я до последней минуты оставался с бойцами и командирами армии. Нас оставалась горстка и мы до конца выполнили свой долг солдат. Я пробился сквозь окружение в лес и около месяца скрывался в лесу и болотах. Но теперь во всем объеме встал вопрос: следует ли дальше проливать кровь Русского народа? В интересах ли Русского народа продолжать войну? За что воюет Русский народ? Я ясно сознавал, что Русский народ втянут большевизмом в войну за чуждые ему интересы англо-американских капиталистов.

Англия всегда была врагом Русского народа. Она всегда стремилась ослабить нашу Родину, нанести ей вред. Но Сталин в служении англо-американским интересам видел возможность реализовать свои планы мирового господства, и ради осуществления этих планов он связал судьбу Русского народа с судьбой Англии, он вверг Русский народ в войну, навлек на его голову неисчислимые бедствия, и эти бедствия войны являются венцом всех тех несчастий, которые народы нашей страны терпели под властью большевиков 25 лет.

Так не будет ли преступлением и дальше проливать кровь? Не является ли большевизм и, в частности, Сталин главным врагом русского народа?

Не есть ли первая и святая обязанность каждого честного русского человека стать на борьбу против Сталина и его клики?

Я там, в болотах, окончательно пришел к выводу, что мой долг заключается в том, чтобы призвать Русский народ к борьбе за свержение власти большевиков, к борьбе за мир для Русского народа, за прекращение кровопролитной, ненужной Русскому народу войны, за чужие интересы, к борьбе за создание новой России, в которой мог бы быть счастливым каждый Русский человек.

Я пришел к твердому убеждению, что задачи, стоящие перед Русским народом, могут быть разрешены в союзе и сотрудничестве с германским народом. Интересы русского народа, всегда сочетались с интересами германского народа, с интересами всех народов Европы.

Высшие достижения Русского народа неразрывно связаны с теми периодами его истории, когда он связывал свою судьбу с судьбой Европы, когда он строил свою культуру, свое хозяйство, свой быт в тесном единении с народами Европы. Большевизм отгородил Русский народ непроницаемой стеной от Европы. Он стремился изолировать нашу Родину от передовых европейских стран. Во имя утопических и чуждых Русскому народу идей он готовился к войне, противопоставляя себя народам Европы.

В союзе с Германским народом Русский народ должен уничтожить эту стену ненависти и недоверия. В союзе и сотрудничестве с Германией он должен построить новую счастливую Родину в рамках семьи равноправных и свободных народов Европы.

С этими мыслями, с этим решением в последнем бою вместе с горстью верных мне друзей я был взят в плен.

Свыше полугода я пробыл в плену. В условиях лагеря военнопленных, за его решеткой я не только не изменил своего решения, но укрепился в своих убеждениях.

На честных началах, на началах искреннего убеждения, с полным сознанием ответственности перед Родиной, народом и историей за совершаемые действия, я призываю народ на борьбу, ставя перед собой задачу построения Новой России.

Как я себе представляю Новую Россию? Об этом я скажу в свое время.

История не поворачивает вспять. Не к возврату к прошлому зову я народ. Нет! Я зову его к светлому будущему, к борьбе за завершение Национальной Революции, к борьбе за создание Новой России – Родины нашего великого народа. Я зову его на путь братства и единения с народами Европы и в первую очередь на путь сотрудничества и вечной дружбы с Великим Германским народом.

Мой призыв встретил» глубокое сочувствие не только в широчайших слоях военнопленных, но и в широких массах Русского народа в областях, где еще господствует большевизм. Этот сочувственный отклик русских людей, выразивших готовность грудью встать под знамена Русской Освободительной Армии, дает мне право сказать, что я нахожусь на правильном пути, что дело, за которое я борюсь, – правое дело, дело Русского народа. В этой борьбе за наше будущее я открыто и честно становлюсь на путь союза с Германией.

Этот союз, одинаково выгодный для обоих великих народов, приведет нас к победе над темными силами большевизма, избавит нас от кабалы англо-американского капитала.

В последние месяцы Сталин, видя, что Русский народ не желает бороться за чуждые ему интернациональные задачи большевизма, внешне изменил политику в отношении русских. Он уничтожил институт комиссаров, он попытался заключить союз с продажными руководителями преследовавшейся прежде церкви, он пытается восстановить традиции старой армии. Чтобы заставить Русский народ проливать кровь за чужие интересы, Сталин вспоминает великие имена Александра Невского, Кутузова, Суворова, Минина и Пожарского. Он хочет уверить, что борется за Родину, за отечество, за Россию.

Этот жалкий и гнусный обман нужен ему лишь для того, чтобы удержаться у власти. Только слепцы могут поверить, будто Сталин отказался от принципов большевизма.

Жалкая надежда! Большевизм ничего не забыл, ни на шаг не отступил и не отступит от своей программы. Сегодня он говорит о Руси и русском только для того, чтобы с помощью русских людей добиться победы, а завтра с еще большей силой закабалить Русский народ и заставить его и дальше служить чуждым ему интересам.

Ни Сталин, ни большевики не борются за Россию.

Только в рядах антибольшевистского движения создается действительно наша Родина. Дело русских, их долг – борьба против Сталина, за мир, за Новую Россию. Россия – наша! Прошлое русского народа – наше! Будущее русского народа – наше!

Многомиллионный Русский народ всегда на протяжении своей истории находил в себе силы для борьбы за свое будущее, за свою национальную независимость. Так и сейчас не погибнет Русский народ, так и сейчас он найдет в себе силы, чтобы в годину тяжелых бедствий объединиться и свергнуть ненавистное иго, объединиться и построить новое государство, в котором он найдет свое счастье.

Генерал-лейтенант А.А. ВЛАСОВ

«Заря», 3 марта 1943 г.

Пражский манифест.
МАНИФЕСТ КОМИТЕТА ОСВОБОЖДЕНИЯ НАРОДОВ РОССИИ

Соотечественники! Братья и сестры!

В час тяжелых испытаний мы должны решить судьбу нашей Родины, наших народов, нашу собственную судьбу.

Человечество переживает эпоху величайших потрясений. Происходящая мировая война является смертельной борьбой противоположных политических систем.

Борются силы империализма во главе с плутократами Англии и США, величие которых строится на угнетении и эксплуатации других стран и народов. Борются силы интернационализма во главе с кликой Сталина, мечтающего о мировой революции и уничтожении национальной независимости других стран и народов. Борются свободолюбивые народы, жаждущие жить своей жизнью, определенной их собственным историческим и национальным развитием.

Нет преступления большего, чем разорять, как это делает Сталин, страны и подавлять народы, которые стремятся сохранить землю своих предков и собственным трудом создать на ней свое счастье. Нет преступления большего, чем угнетение другого народа и навязывание ему своей воли.

Силы разрушения и порабощения прикрывают свои преступные цели лозунгами защиты свободы, демократии, культуры и цивилизации. Под защитой свободы они понимают завоевание чужих земель. Под защитой демократии они понимают насильственное навязывание своей политической системы другим государствам. Под защитой культуры и цивилизации они понимают разрушение памятников культуры и цивилизации, созданных тысячелетним трудом других народов.

За что же борются в эту войну народы России? За что они обречены на неисчислимые жертвы и страдания?

Два года назад Сталин еще мог обманывать народы словами об отечественном, освободительном характере войны. Но теперь Красная армия перешла государственные границы Советского Союза, ворвалась в Румынию, Болгарию, Сербию, Хорватию, Венгрию и заливает кровью чужие земли. Теперь очевидным становится истинный характер продолжаемой большевиками войны. Цель ее – еще больше укрепить господ-ство сталинской тирании над народами СССР, установить это господство во всем мире.

Народы России более четверти века испытывали на себе тяжесть большевистской тирании.

В революции 1917 года народы, населявшие Российскую империю, искали осуществления своих стремлений к справедливости, общему благу и национальной свободе. Они восстали против отжившего царского строя, который не хотел, да и не мог уничтожить причин, порождавших социальную несправедливость, остатки крепостничества, экономической и культурной отсталости. Но партии и деятели, не решавшиеся на смелые и последовательные реформы после свержения царизма народами России в феврале 1917 года, своей двойственной политикой, соглашательством и нежеланием взять на себя ответственность перед будущим – не оправдали себя перед народом. Народ стихийно пошел за теми, кто пообещал ему дать немедленный мир, землю, свободу и хлеб, кто выдвинул самые радикальные лозунги.

Не вина народа в том, что партия большевиков, пообещавшая создать общественное устройство, при котором народ был бы счастлив и во имя чего были принесены неисчислимые жертвы, – что эта партия, захватив власть, завоеванную народом, не только не осуществила требований народа, но, постепенно укрепляя свой аппарат насилия, отняла у народа завоеванные- им права, ввергла его в постоянную нужду, бесправие и самую бессовестную эксплуатацию.

Большевики отняли у народов право на национальную независимость, развитие и самобытность.

Большевики отняли у народов свободу слова, свободу убеждений, свободу личности, свободу местожительства и передвижения, свободу промыслов и возможность каждому человеку занять свое место в обществе сообразно со своими способностями. Они заменили эти свободы террором, партийными привилегиями и произволом, чинимым над человеком.

Большевики отняли у крестьян завоеванную ими землю, право свободно трудиться на земле и свободно пользоваться плодами своих трудов. Сковав крестьян колхозной организацией, большевики превратили их в бесправных батраков государства, наиболее эксплуатируемых и наиболее угнетенных.

Большевики отняли у рабочих право свободно избирать профессию и место работы, организовываться и бороться за лучшие условия и оплату своего труда, влиять на производство и сделали рабочих бесправными рабами государственного капитализма.

Большевики отняли у интеллигенции право свободно творить на благо народа и пытаются насилием, террором и подкупом сделать ее оружием своей лживой пропаганды.

Большевики обрекли народы нашей родины на постоянную нищету, голод и вымирание, на духовное и физическое рабство и, наконец, ввергли их в преступную войну за чуждые им интересы.

Все это прикрывается ложью о демократизме сталинской конституции, о построении социалистического общества. Ни одна страна в мире не знала и не знает такого низкого жизненного уровня при наличии огромных материальных ресурсов, такого бесправия и унижения человеческой личности, как это было и остается при большевистской системе.

Народы России навеки разуверились в большевизме, при котором государство является всепожирающей машиной, а народ – ее бесправным, обездоленным и неимущим рабом. Они видят грозную опасность, нависшую над ними. Если бы большевизму удалось хотя временно утвердиться на крови и костях народов Европы, то безрезультатной оказалась бы многолетняя борьба народов России, стоившая бесчисленных жертв. Большевизм воспользовался бы истощением народов в этой войне и окончательно лишил бы их способности к сопротивлению. Поэтому усилия всех народов должны быть направлены на разрушение чудовищной машины большевизма и на предоставление права каждому человеку жить и творить свободно, в меру своих сил и способностей, на создание порядка, защищающего человека от произвола и не допускающего присвоения результатов его труда кем бы то ни было, в том числе и государством.

Исходя из этого, представители народов России, в полном сознании своей ответственности перед своими народами, перед историей и потомством, с целью организации общей борьбы против большевизма создали Комитет Освобождения Народов России.

Свой целью Комитет Освобождения Народов России ставит:

а) Свержение сталинской тирании, освобождение народов России от большевистской системы и возвращение народам России прав, завоеванных ими в народной революции 1917 года;

б) Прекращение войны и заключение почетного мира с Германией;

в) Создание новой свободной народной государственности без большевиков и эксплуататоров.

В основу новой государственности народов России Комитет кладет следующие главные принципы:

1) Равенство всех народов России и действительное их право на национальное развитие, самоопределение и государственную самостоятельность.

2) Утверждение национально-трудового строя, при котором все интересы государства подчинены задачам поднятия благосостояния и развития нации.

3) Сохранение мира и установление дружественных отношений со всеми странами и всемерное развитие международного сотрудничества.

4) Широкие государственные мероприятия по укреплению семьи и брака. Действительное равноправие женщины.

5) Ликвидация принудительного труда и обеспечение трудящимся действительного права на свободный труд, созидающий их материальное благосостояние, установление для всех видов труда оплаты в размерах, обеспечивающих культурный уровень жизни.

6) Ликвидация колхозов, безвозмездная передача земли в частную собственность крестьян. Свобода форм трудового землепользования. Свободное пользование продуктами собственного труда, отмена принудительных поставок и уничтожение долговых обязательств перед советской властью.

7) Установление неприкосновенной частной трудовой собственности. Восстановление торговли, ремесел, кустарного промысла и предоставление частной инициативе права и возможности участвовать в хозяйственной жизни страны.

8) Предоставление интеллигенции возможности свободно творить на благо своего народа.

9) Обеспечение социальной справедливости и защиты трудящихся от всякой эксплуатации, независимо от их происхождения и прошлой деятельности.

10) Введение для всех без исключения действительного права на бесплатное образование, медицинскую помощь, на отдых, на обеспечение старости.

11) Уничтожение режима террора и насилия. Ликвидация насильственных переселений и массовых ссылок. Введение действительной свободы религии, совести, слова, собраний, печати. Гарантия неприкосновенности личности, имущества и жилища. Равенство всех перед законом, независимость и гласность суда.

12) Освобождение политических узников большевизма и возвращение на родину из тюрем и лагерей всех, подвергшихся репрессиям за борьбу против большевизма. Никакой мести и преследования тем, кто прекратит борьбу за Сталина и большевизм, независимо от того, вел ли он ее по убеждению или вынужденно.

13) Восстановление разрушенного в ходе войны народного достояния – городов, сел, фабрик и заводов за счет государства.

14) Государственное обеспечение инвалидов войны и их семей.

Уничтожение большевизма является неотложной задачей всех прогрессивных сил. Комитет Освобождения Народов России уверен, что объединенные усилия народов России найдут поддержку у всех свободолюбивых народов мира.

Освободительное Движение Народов России является продолжением многолетней борьбы против большевизма, за свободу, мир и справедливость. Успешное завершение этой борьбы теперь обеспечено:

а) наличием опыта борьбы, большего чем в революцию 1917 года;

б) наличием растущих и организующихся вооруженных сил – Русской Освободительной Армии, Украинского Вызвольного Вийска, Казачьих войск и национальных частей;

в) наличием антибольшевистских вооруженных сил в советском тылу;

г) наличием растущих оппозиционных сил внутри народа, государственного аппарата и армии СССР.

Комитет Освобождения Народов России главное условие победы над большевизмом видит в объединении всех национальных сил и подчинении их общей задаче свержения власти большевиков. Поэтому Комитет Освобождения Народов России поддерживает все революционные и оппозиционные Сталину силы, решительно отвергая в то же время все реакционные проекты, связанные с ущемлением прав народов.

Комитет Освобождения Народов России приветствует помощь Германии на условиях, не затрагивающих чести и независимости нашей родины. Эта помощь является сейчас единственной реальной возможностью организовать вооруженную борьбу против сталинской клики.

Своей борьбой мы взяли на себя ответственность за судьбы народов России. С нами миллионы лучших сынов родины, взявших оружие в руки и уже показавших свое мужество и готовность отдать жизнь во имя освобождения родины от большевизма. С нами миллионы людей, ушедших от большевизма и отдающих свой труд общему делу борьбы. С нами десятки миллионов братьев и сестер, томящихся под гнетом сталинской тирании и ждущих часа освобождения.

Офицеры и солдаты освободительных войск! Кровью, пролитой в совместной борьбе, скреплена боевая дружба воинов разных национальностей. У нас общая цель. Общими должны быть и наши усилия. Только единство всех вооруженных антибольшевистских сил народов России приведет к победе. Не выпускайте полученного оружия из своих рук, боритесь за объединение, беззаветно деритесь с врагом народов – большевизмом и его сообщниками. Помните, вас ждут измученные народы России. Освободите их!

Соотечественники, братья и сестры, находящиеся в Европе! Ваше возвращение на родину полноправными гражданами возможно только при победе над большевизмом. Вас миллионы. От вас зависит успех борьбы. Помните, что вы работаете теперь для общего дела, для героических освободительных войск. Умножайте свои усилия и свои трудовые подвиги!

Офицеры и солдаты Красной армии! Прекращайте преступную войну, направленную к угнетению народов Европы. Обращайте оружие против большевистских узурпаторов, поработивших народы России и обрекших их на голод, страдания и бесправие.

Братья и сестры на родине! Усиливайте свою борьбу против сталинской тирании, против захватнической войны. Организуйте свои силы для решительного выступления за отнятые у вас права, за справедливость и благосостояние.

Комитет Освобождения Народов России призывает вас всех к единению и к борьбе за мир и свободу!

Прага, 14 ноября 1944 года

Примечание

¹ Гаевский – участник Гражданской войны. После войны занимал партийные и государственные посты. Его фамилия упоминалась на судебном фарсе 1936 г. по делу Зиновьева, Каменева и других. Но ни в качестве обвиняемого, ни как свидетель на суде он не появился. Был расстрелян без суда. <Прим. М.Б.>

Список использованной литературы:

Главы Был ли Набоков антифашистом?, О «правильных» и об одаренных, Сцилла и Харибда, Правота оборонцев впервые опубликованы в качестве статьи [8]. Глава Посмертие Гитлера и трансфизическое последствие жизни Германика впервые опубликована как «Глава 6. Власов и Германик» в составе моей статьи [15], затем отдельно (с изменениями) [16]. Для настоящей электронной публикации эти пять глав переработаны и дополнены. Весь остальной материал публикуется впервые.

1. Бунич И.Л. Золото партии // Он же. Полигон Сатаны: Сборник. – СПб.: Шанс, 1994. – 640 с. – Пер. – С. 76-77.

2. Андреева, Екатерина. Генерал Власов и Русское Освободительное Движение / Пер. с англ.. – М.: Странник, 1993. – 96 с.

3. Библиотека современной фантастики, Т. 20. – 1971.

4. Альманах научной фантастики. Вып. 7. – 1967.

5. Анкета журнала «Иностранная литература» // Иностранная литература. – 1989. – № 2.

6. Ханбеков Л.В. «Брожение умов, наследие трудов бессонных...» // Книжное обозрение. – 1987. – № 28.

7. Журнал «Москва». – 1986. – № 12.

8. Белгородский М.Н. Антиутопии, эмигранты и полуправда // Советская Татария. – 1989. – 8 июля, № 156-157. – С. 11-12. – (Книга и общество).

9. Правда. – 1989. – 9 янв.

10. Даниил Андреев в культуре XX века. – М.: Мир Урании, 2000. – 320 с.

11. Финкер, Курт. Заговор 20 июля 1944 года: Дело полковника Штауфенберга. – М., 1976; глава из книги – http://www.hrono.ru/sobyt/19440720.html

12. Бетелл Н. Последняя тайна / Пер. с англ. – Лондон, 1974;
Толстой Н. Жертвы Ялты / Пер. с англ. – Paris: YMCA-Press, 1988; http://ricolor.org/history/b/tolstoi/

13. Штрик-Штрикфельдт В. Против Сталина и Гитлера: Генерал Власов и Русское Освободительное Движение / Пер. с нем.; 3-е изд. – М.: Российский филиал издательства «Посев», 1993. – 448 с. – Обл. – 30.000 экз.; http://militera.lib.ru/memo/german/strick-strickfeldt/index.html # Автор – офицер ОКВ, балтийский немец. После 1924 г. учился (экономика, право). Его мемуары «Против Сталина и Гитлера» являются богатым источником аргументов в пользу генерала Власова. Автор всячески обеляет его, приписывая ему намерения высокого благородства и чистоты. Как источник информации, книга, безусловно, ценна и дает много пищи для размышлений.

14. Повель Л., Бержье Ж. Утро магов / Пер. с франц. – Киев: София, 1994. – Часть 5, глава 8. Теория полой Земли. – С. 303-310;

15. Белгородский М.Н. Константин Васильев и Даниил Андреев – полюса русского менталитета // Советская Татария. – 1992. – 27 июня, № 126-127. – С. 8-9. – (Писатель и время); 4 июля, № 131-132.– С. 8-10. – (Время и личность); http://mbelgor.narod.ru/da/166.htm

16. Белгородский М.Н. Метаистория власовского движения // Феномены природы и экология человека: Сборник тезисов докладов Третьего международного симпозиума. – Казань, 1997. – С. 118-119.

17. Кац А.С. Евреи. Христианство. Россия.– СПб.: Новый Геликон, 1997. – 480 с. – Пер. 3.000 экз.

18. Лавров В.В. Катастрофа: Исторический роман. – М.: Терра, 1995. – 625 с. – Пер., суперобл. 10.000 экз.