Скифопедия

Электронный справочный веб-узел, состоящий из Ядра и более чем 25 «курганов» (алфавитно упорядоченных веб-словарей). На некоторых курганах присутствуют статьи, одноименные со статьями «Андреевской энциклопедии», но с другими текстами.

---

Мифологический курган
Мифы народов мира: Энциклопедия (2008). Т–Я

Т

TAАBT (Фббэфпт), в западносемитской мифологии бог мудрости, создатель письменности, известный по поздней финикийской традиции. Верили, что Т. – автор книги о сотворении мира, хранившейся, очевидно, в беритском храме Йево и записанной, по-видимому, библской псевдоиероглификой. Она, возможно, совпадает со священными «письменами аммунеев», которые, согласно Филону Библскому, использовал Санхонйатон при создании своего сочинения о возникновении вселенной. Образ Т. сложился под влиянием мифов о Тоте.

TАAPA (эст.), Tуopa, Туури (финск. и карельск.), в прибалтийско-финской мифологии бог неба и грома. Первое упоминание о культе Т., покровителя сражений, встречается в «Хронике» Генриха Латвийского (13 в.): Т. родился на горе в красивой роще; к нему обращались осаждённые крестоносцами эсты с возгласом «Таарепи та!» – «Т., помоги!», приносили в жертву скот в священных рощах. В западной Эстонии в честь Т. устраивались ритуальные бои и танцы. В финской мифологии Туури участвует в сюжете заклания гигантского быка или свиньи. На образ Т. оказал влияние германо-скандинавский Тор: ср. заимствование эстонцами таких черт культа Тора, как почитание четверга – дня громовержца и т. п., а также эстонск. toorumees, «колдун, человек Тоора». Существует также предположение об общефинно-угорском происхождении имени Т. (ср. обско-угорское Торум, Нуми-Торум) и о позднейшей конвергенции исконного культа Таара и заимствованного Тоора у эстов.

А. Ю. Айхенвальд.

ТАВИСКАРОН, в мифологии индейцев Северной Америки у ирокезов брат-близнец и антагонист Таронхайавагона, у гуронов – Иоскехи (см. Иоскеха и Тавискарон).

А. В.

TABMАHT (Ибэмбт), в греческой мифологии сын Понта и Геи (или Фетиды; Apollod. I 2, 6; Orph. frg. 114, 117), брат Нерея и др. (Hes. Theog. 237), супруг океаниды Электры (265 – 267) или Озомены (Hyg. Fab. XIV 47, 16), отец гарпий и богини Ириды.

Г. Ч. Гусейнов.

ТАГ, в этрусской мифологии ребёнок, обладавший мудростью пророка и опытный в искусстве гадания. Был выпахан в окрестностях города Тарквиний из земли и умер после того, как предсказал этрускам будущее и обучил их своей науке. Имя Т. производили от греческого слова «земля», но более вероятно, что это латинская форма этрусского или пеласгского слова. В Фессалии, заселённой некогда пеласгами, Т. был титулом верховного правителя. Учение Т. (книги Т.), первоначально изложенное на этрусском языке, было переведено в стихотворной форме на латинский язык. Поздние римские авторы считают, что учение Т. было изложено в книгах гаруспиков, ритуальных книгах и др. и наряду с правилами гадания оно содержало сведения о молниях, землетрясениях и чудесах плодородия. Т. отождествлялся с «подземным Гермесом», считался сыном Гения и внуком Юпитера.

А. Н.

ТАДЕБЦО (ненецк. «то, что используется шаманом»), в самодийской мифологии (у ненцев) духи – помощники шамана. Считалось, что Т., как правило, переходят к шаману от его предшественника. Обычно Т. зооморфны (напр., Т.-олени, невидимыми ремнями привязанные к шаману), но упоминаются и антропоморфные Т.: духи предков шамана (нгытарма). По данным архимандрита Вениамина, Т. подразделялись на белых, обитающих в воздухе, и зелёных и чёрных, живущих на земле. В мифологиях других самодийских народностей Т. соответствуют самади у энцев, дямады у нганасан, одна из категорий лозы у селькупов, пензют у камасинцев.

Е. Х.

TАE, в мифологии индейцев тукуна (Бразилия, Перу, Колумбия) женское божество верхнего мира. Т. наказывает грешные души умерших, возвращая их на землю, где они превращаются в маленьких лягушек и умирают.

Л. Ф.

ТАИТ (t j.t), в египетской мифологии богиня ткачества. Покровительствовала ткачам, охраняла одежды богов (их статуй в храмах), царей и мёртвых. Функции охраны царской одежды сближали Т. с богиней – хранительницей фараона Уто.

Р. Р.

ТАЙ-И («великая единица», «великое единство», «великий единственный» ), в китайской мифологии верховное божество. В песне Цюй Юаня (4 в. до н. э.) – наиболее раннем упоминании о Т.-и – он описывается как небесное божество, держащее в руках длинный меч, ножны которого украшены сверкающим нефритом. На Т.-и подвески из нефрита, мелодично позванивающие на ветру. Древние комментаторы полагали, что в царстве Чу Т.-и выступал как верховное небесное божество, связанное с Востоком. (По мнению китайского исследователя Сюнь Сяо-е, Т.-и почитался чусцами как бог войны, дарующий победу.) В общекитайской традиции, однако, Т.-и – скорее абстрактное верховное божество; философ Чжуан-цзы сообщает, что он правит всем.

В текстах эпохи Хань (206 до н. э. – 220 н. э.) Т.-и – название звезды и духа этой звезды (комментарии к «Ши цзи» – «Историческим запискам» Сыма Цяня). Согласно «Описанию жертвоприношений» в «Хань шу» («Истории династии Хань») Бань Гу (1 в. н. э.), Т.-и главенствует над 5 государями сторон света (см. У ди). По другим источникам, Т.-и повелевает 16 драконами, знает, когда будет ветер и дождь, наводнение и засуха, голод, война и моровые болезни. В ту же эпоху рождается представление о Сань и («Трёх единственных»): Тянь-и («небесном единственном»), Ди-и («земном единственном») и Тай-и («великом единственном»). В ряде случаев культ Т.-и стал сочетаться с культом божества земли Хоу-ту, а затем после 3 в. н. э. Т.-и стал упоминаться как один из многих сподвижников пяти государей сторон света (У ди). В народных преданиях 3– 10 вв. Т.-и выступает как посланец Небесного государя (Тянь-ди), являющийся на землю в облике старца.

В средневековых даосских сочинениях Т.-и – отец Дао, предшествующий небу и земле, находящийся над всеми девятью небесами, в великой чистоте (см. Сань цин), вне шести мраков. Это – некое первоначальное дыхание, дающее миру и всем существам жизнь. Несмотря на такое абстрактное понимание божества, Т.-и описывается как существо с телом петуха и человечьей головой. Считалось, что Т.-и находится в человеческом мозге. Несколько раз в году Т.-и и Трое единственных вместе с божествами пяти основных внутренних органов «смешивается» и превращается в одного большого бога, который именуется по-разному. В 1-м лунном месяце в два определённых дня между 5 и 7 часами утра он находится в сердце, в 6-м месяце в один из дней с 7 до 9 часов утра находится в печени, в 7-м месяце – в селезёнке, в 8-м – в лёгких, в 9-м – в почках, в 11-м месяце – в мозгу во дворце Нихуань (инд. Нирвана?). В 3-м и 4-м месяцах это единое божество разделяется вновь и распространяется через все кости человека, которые оно укрепляет.

По другой версии, Т.-и находится в теле человека во дворце таинственной киновари (Сюаньданьгун). Он считается повелителем всех частей тела. Он живёт в пурпурной палате (ср. «Хуайнань-цзы», где говорится, что Т.-и обитает на Пурпурной звезде – Цзывэй) в голубом жилище, наполненном киноварным паром. Он имеет вид новорождённого, сидящего на золотом троне, украшенном нефритом, в шёлковой одежде с пурпурной вышивкой. К его поясу подвешена погремушка из жидкого огня, которая не имеет субстанции, а представляет собой только красный свет, но звук её слышен за 10 тысяч ли. В левой руке у него рукоятка Большой Медведицы, а в правой – Полярная звезда.

В эпоху Сун, при императоре Жэнь-цзуне считалось, что на Полярной звезде живёт не один Т.-и, а 10 духов Т.-и. В 11 в. Ли Гун-линь создал портрет Т.-и, на котором написал стихотворное посвящение поэт Хань Цзюй. Судя по этому стихотворению, как предполагает китайский писатель и исследователь Сюй Ди-шань, образ Т.-и в это время подвергся заметному влиянию образа Кришны. При династии Мин (с 14 в.) чествование Т.-и проходило вместе с церемонией поклонения духам ветра, облаков, грома и дождя.

Лит.: Гу Цзе-ган, Ян Сян-куй, Сань хуан као (Разыскания о трех государях), Пекин, 1936, с. 28–38, 131–67; Хуан Бо-лу, Цзи шо цюань чжэнь (Полный свод преданий), кн. 4, Шанхай, 1885, с. 302–06; Ли Гуансинь, «Цзю гэ. Дун-хуан Тай-и» пяньти чу тань (Опыт исследования песни «Повелитель Востока Тай-и» из цикла «Девять напевов»), «Сюэшу юэкань», Шанхай, 1961, № 9; Гун Вэй-ин, «Чуцы» сюэси чжацзи (Заметки при изучении «Чуских строф»), там же, Шанхай, 1963, № 6, с. 64– 65; Попов П. С, Китайский пантеон, в кн.: Сборник Музея по антропологии и этнографии, в. 6, СПБ, 1907, с. 69; Maspero Н„ Le Taoisme et les religions chinoises, P., 1971; Dorй H., Researches into Chinese superstitions, v. 9, Shanghai, 1931, p. 99–104.

Б. Л. Рифтин.

ТАЙКОМОЛ, в мифологии калифорнийских индейцев юки, хучном и др. (Северная Америка) верховное божество, демиург, культурный герой. Т. дважды создавал землю, а из палок делал людей, но в первый раз землю залило водой, а во второй – Т. сам сжёг своё творение, видя его несовершенство. На третий раз созданная им земля была столь легка, что качалась, и, чтобы укрепить её, Т. послал к северному краю земли койота, лося и оленя; на их спинах земля покоится и поныне, а когда они шевелятся, возникают землетрясения. После этого Т. даровал первым людям священные пляски, обеспечивающие благополучие и долголетие народа.

ТАЙНАЯ ВЕЧЕРЯ, последняя вечеря (греч. мхуфйкьт дефрнпт, лат. ultima cena), в христианских представлениях последняя совместная трапеза (ужин) Иисуса Христа и двенадцати апостолов в канун «страстной пятницы», дня крестной смерти Христа. Т. в. совершается в первый день иудейской пасхи (Матф. 26, 17; Мк. 14, 12; Лук. 22, 7; по Ио. 13, 1; 18, 28 – накануне пасхи), отмечаемый ритуальным закланием и вкушением агнца (символическая параллель с образом Христа как «агнца божьего», добровольно принёсшего себя в жертву). Вечером, во время праздничной трапезы, приготовленной учениками в доме, указанном им Христом, он предрекает, что один из них предаст его. В присутствии Иуды Искариота опечаленные ученики спрашивают Христа: «не я ли, господи?»; Иуде Христос отвечает утвердительным «ты сказал», остальным называет знак, по которому они могут определить предателя: «опустивший со мною руку в блюдо, этот предаст меня...» (Матф. 26, 20–25; ср. Мк. 14, 18–20; Лук. 22, 21). В Евангелии от Иоанна Пётр просит Иоанна узнать, о ком из учеников говорит Христос; Иисус указывает на Иуду Искариота, обмакнув кусок хлеба и подав ему, а затем произносит: «что делаешь, делай скорее» (Ио. 13, 24–27), после чего Иуда встаёт и выходит. С его уходом Христос, ещё прежде совершивший обряд омовения ног ученикам (рассматриваемый как последнее свидетельство любви и пример взаимного служения), обращается к ним с последней заповедью: «да любите друг друга» (Ио. 13, 3–16 и 34, 35). Преломив хлеб, Иисус Христос даёт вкусить от него ученикам со словами: «сие есть тело моё», затем даёт им испить из чаши с вином, говоря: «сие есть кровь моя нового завета за многих изливаемая» (Матф. 26, 26– 28; Мк. 14, 22–24, ср. Лук. 22, 19– 20). Он завещает ученикам и впредь совершать это в память о нём, учреждая тем самым таинство евхаристии. Т. в. является также прообразом совместных трапез древних христиан, именовавшихся агапы (от греч. бгЬрз, «братская любовь»).

В иконографии мотив Т. в. появляется ок. 5 в.; определилось два типа изображений Т. в. Один акцентирует момент евхаристии (фигура Христа часто симметрически удваивается: на одной половине изображения Христос преломляет хлеб, на другой – наливает вино, по обеим сторонам часто изображаются апостолы); второй, встречающийся наиболее часто, представляет картину собственно трапезы (участники её, в соответствии с древней традицией, возлежат за столом, причём Христос помещается на почётном месте – слева или в центре изображения); иногда эти мотивы совмещаются. С постепенным отходом от древнего образца обстановка этой сцены делается всё более условной или наделяется чертами современного художнику национального быта (напр., алтарь церкви Св. Петра в Лёвене работы Д. Баутса, см. илл. при ст. Иисус Христос). В целом иконография Т. в. едва обозрима (произведения Джотто, Беато Анджелико, Леонардо да Винчи, П. Веронезе, Я. Тинторетто и др.). В 20 в. этот сюжет также привлекает внимание художников (С. Дали, Э. Нольде И др.).

О. Е. Нестерова.

Тайная вечеря. Фреска Андреа дель Кастаньо. 1440–50-е годы. Флоренция, трапезная монастыря Сант-Аполлония.

Тайная вечеря. Русская икона северной школы. Последняя четверть 15 в. Киев, Музей русского искусства.

Тайная вечеря. Фреска Леонардо да Винчи. 1495–97. Милан, трапезная монастыря Санта-Мария делле Грацие.

ТАЙСКАЯ МИФОЛОГИЯ. Т. м. испытывала воздействие индуизма и буддизма. Внешние влияния меньше всего затронули мифологию ахомов, переселившихся в 13 в. в северо-восточную Индию, и тайских народов, расселённых на востоке Индокитая и юге Китая. У ахомов сохранилась одна из древнейших тайских версий создания мира (см. Пхатувчунг). У всех тайских народов Индокитая обнаруживаются черты общей мифологической системы.

Весьма своеобразны мифы тайских народов Вьетнама о небесной реке Такхай, вытекающей из грота, о страже двери «небесной темноты», из которой выходят ночь и звёзды (см. Такхай)у о Пу Нене и Нанг Быоне, катящих по небосводу шары своих светил, о лягушке, срывающейся с цепи и глотающей светило. В некоторых тайских мифах отделение неба от земли рассматривается как трагический момент, вызванный тем, что сердитая женщина оскорбила небо, ударив в него пестом для обрушивания риса (ср. По Тхен). Особняком стоит у тайских народов только юньский космогонический миф о женском существе Ясангсай и её супруге Пусангси, родившемся из огня намного позднее её.

В большинстве мифов о генезисе мира организующая роль отведена высшему существу, которое, как правило, является также первопредком королевских семей. Но в этих поздних в стадиальном отношении мифах сохранились сведения о наиболее древних образах (тыква, из которой произошли люди и всё живое на поверхности земли после потопа, и др.). У народа буи в южном Китае в сказаниях о создании мира говорится о том, что в первоначальную пору не росла и тыква. Появление тыквы у тайских народов, как правило, отнесено к деятельности небесных духов. Так, с тыквами на землю после потопа являются у белых тай демиурги Таосуонг и Таонган, упавшие с неба тыквенные сосуды принесли с собой людей у лаотянцев (см. Ветсуван), из желудка небесного буйвола появились семена тыкв у шанов (см. Литлонг), из ноздрей небесного буйвола выросли лианы с плодами тыквы в лаотянской мифологии (см. Пу Лансенг) и т. д. Мотив о спасении людей от потопа в тыкве как в корабле, широко представленный в мифологии мон-кхмерских народов Индокитая, у тайских народов распространён мало. Вполне возможно, что в той мере, в какой он встречается, он был заимствован тайскими народами у более древнего мон-кхмерского населения (см. Кап и Ке). С небесным происхождением тыквы у тайских народов согласуется представление о том, что в этом плоде заключён принцип мужского, небесного, начала, тогда как в зёрнах риса – женский, земной, принцип (см. Кванкао).

По антропогоническим мифам тайских народов, рядовые общинники происходят из тыкв на земле, а правящие династии ведут своё происхождение от посланцев неба. Однако в Т. м. тыква изображается как проявление всё того же небесного принципа. Эта системность, с древнейших времён направленная на разработку мифологии небесных сил, проявляется в представлениях о духах и об универсальных для народов Индокитая образах нагов.

Многочисленные духи – фи или пи населяют земной мир, астральный и более дальние миры. Земные духи у кхонтхаи обладают своими сферами деятельности. Очень почитались у таи домашние духи чаотхи, духи родовых предков – фидам, территориальные божества, соподчинённые согласно иерархий феодальных владений Фимыонг. Душа человека – это сонм 32 или даже 120 хуонов. Систему духов возглавляет небесный глава По Тхен у чёрных тай или Тхен Факхын у лаотянцев.

С развитой системой небесных божеств у таи согласуются мифы об устроителях земли. К ним принадлежат Таосуонг и Таонган, принёсшие с неба на землю тыквы, Пху Нго и Не Нгам, срубившие лиану, закрывавшую свет, Пуи и Намы, посланные с неба для того, чтобы срубить гигантское дерево баньян, а также Тхонг и Двадараси в мифологии лаотянцев, подготовившие землю для спуска с неба первого короля Кхун Болома. Кхун Болом установил социальные нормы, преподал людям моральные заветы.

Вместе с этим в Т. м. чётко выражены представления о подземных (хтонических) божествах – нагах. В основе культа нагов у таи лежат представления аборигенных мон-кхмерских народов. Основная их функция – хранение вод и плодородия земли. Будучи подателями плодородия, наги превратились в духов – защитников местности. В отличие от мон-кхмеров и тибето-бирманцев, у тайских народов не выражены представления о происхождении народов или династий от нагов. Лишь у шанов в Бирме существует такой же династийный миф, но который чрезвычайно близок мифам палаунов и других мон-кхмерских народов Бирмы. По сравнению с другими народами Индокитая у таи больше преданий о превращении змееобразных существ нагов в скалы, горы и целые хребты. Пример такого почитания гор дают тхай во Вьетнаме, у которых религиозно-обрядовая жизнь деревни концентрируется вокруг горы, называемой Миньмыонг. У них считается, что гора – место обитания духа-покровителя и духов предков.

Согласно одному из мифов, устройство территории Лаоса с его горами и реками, лесами обязано тому, что наги запустили огненные ракеты. У лаотянцев во Вьетнаме в мае в конце сухого сезона устраивался особый праздник ракет.

Лит.: Cochrane W., The Shans, Rangoon, 1915; Presence du royaume lao, Saigon, 1956; Le May R. S., Legends and folklore of Northern Siam, «Journal of the Siam Society», 1924, v. 18, pt 1; Tambiah S. J., Buddhism and the spirit cults in North-East Thailand, Camb., 1970.

Я. В. Чеснов.

ТАЙ-СУЙ («великое божество времени»), в китайской мифологии планета и её повелитель – божество времени. Т.-с. соответствует планете Суй-син («планета времени», т. е. Юпитер), совершающий почти двенадцатилетний цикл обращения вокруг солнца. В трактате Ван Чуна «Лунь хэн» («Критические суждения», 1 в. н. э.) говорится, что и противодействие божеству Т.-с, и стремление обрести его расположение приводят к несчастью. По-видимому, именно в это время и возникает представление о Т.-с. как грозном полководце (да-цзянцзюнь), но развитие его культа относится в основном к 11 в. В честь Т.-с. совершались жертвоприношения перед началом всех значительных работ (строительных и т. д.). В поздней мифологии Т.-с. почитался главой ведомства времени, управлявшего временами года, месяцами, днями. На старинных гравюрах он изображался с секирой и кубком или с копьём и колокольчиком, улавливающим души.

Э. С. Стулова.

Бог времени Тай-суй. Гравюра из книги «Иллюстрированные записки о поисках духов (трёх религий)». Москва, Библиотека иМ. В. И. Ленина.

ТАЙЦЗИ («высшее начало», «великий предел»), в китайской космологии, мифологии и натурфилософии одно из основополагающих понятий. В космологических представлениях 2-й половины 1-го тыс. до н. э. Т. выступает в качестве исходной точки возникновения тьмы вещей, всей вселенной. В «Сицы-чжуань» («Приложенные изречения. Комментарий [к "И цзину"]», 5–3 вв. до н. э.) говорится: Т. рождает две (элементарные) формы (силы инь и ян), которые рождают четыре (вторичные) формы (сильное и слабое инь, сильное и слабое ян), порождающие восемь гуа (небо, пар, огонь, гром, ветер, вода, гора, земля; см. Ба гуа). Комментарии, написанные в 3 и 7 вв. н. э., поясняют, что Т. рождает две элементарные формы, ибо бытие непременно начинается в небытии. Т. существовал до разделения неба и земли, когда первоначальная жизненная энергия (эфир) находилась в смешанном (хаотичном) состоянии и была единой, т. е. являлась «великим началом», «великим единством (Тай-и)». Отождествление Т. с Тай-и, с одним из высших божеств, объектом поклонения и жертвоприношений в древнем, а затем в танском (8 в. н. э.) Китае непосредственно связывает Т. с мифологией.

Дальнейшее развитие концепция Т. получила в средние века у сунских неоконфуцианцев, особенно у Чжоу Дунь-и (1017 – 73), Шао Юна (1011 – 1077), Лу Цзю-юаня (1139 – 93) и Чжу Си (1130–1200). Интерпретация и изложение Чжу Си понятия Т. завершили его разработку. Независимо от возникновения при этом полярного расхождения между материалистической или близкой к таковой трактовкой «И цзина» у Чжоу Дунь-и и идеалистической у Чжу Си в обоих направлениях Т. является праначалом космогонического процесса, создавшего всю вселенную, включая человека. В своём графическом выражении понятие Т. широко распространилось в народных верованиях и мифологии, где самостоятельно либо чаще вместе с восемью триграммами стало частью картин-талисманов, оберегающих людей от нечистой силы. Очень часты изображения символов Т. вместе с фигурами мифических персонажей или животных; они встречаются в орнаменте тканей и одежды, а также на монетах. Понятие и эмблема Т. проникли также и в соседние страны Дальнего Востока, в особенности в Японию (тайкёку).

Лит.: «И цзин» («Каноническая книга перемен»), в серии: Шисань цзин чжу-шу, т. 2, Пекин, 1957, с. 388–89, Алексеев В. М., Китайская народная картина, М., 1966; Сычёв Л. П., Сычёв В. Л., Китайский костюм. Символика. История. Трактовка в литературе и искусстве, М., 1975; Юань К э, Мифы древнего Китая, М., 1965; Werner E. Т. С, Myths and legends of China, L., 1924, p. 83–92, 136 – 38, 142–44; e г о ж e, A dictionary of Chinese mythology, Portland, 1977; Williams С A. S., Outlines of Chinese symbolism and art motives, Shanghai, 1941.

С. Кучера.

ТАЙШАНЬ («великая гора»), Дунъюэ («восточный пик»), в китайской мифологии священная гора (находится на полуострове Шаньдун). Как место жертвоприношений небу Т. связывается с мифическим правителем Шунем («Шу цзин», «Книга истории», древнейшие части 14– 11 вв. до н. э.) и даже с первопредком Фу-си («Исторические записки» Сыма Цяня, 2 – 1 вв. до н. э.). В апокрифических текстах рубежа н. э. Т. (её дух) рассматривается как внук верховного небесного государя, который призывает к себе души умерших людей. Считалось, что на Т. хранятся золотые шкатулки с нефритовыми пластинами, на которых записаны сроки жизни людей. К первым векам н. э. относятся представления о Т. как подобии загробного мира, мифологические предания о встречах с владыкой Т. – Тайшань фуцзюнем («управитель Т.»); считалось, что недалеко от Т., у холма Хао-ли, собирались души умерших. В поздней мифологии Т. воспринималась как посредник между повелителем людей и верховным небесным божеством; под горой Т. находился как бы другой, подземный Китай. Божество Т. рассматривалось как божество рождения (возможно, это связано с представлением о Т. как о восточном пике, восток же ассоциировался с восходом солнца и началом жизни) и смерти; считалось, что особые амулеты – камни с горы Т. (шиганьдан), положенные перед входом в дом или у начала улицы, защищают от злых духов. В «Сань цзяо coy шэнь цзи» («Записки о поисках духов трёх религий», 16 в.) Т. назван внуком неба и земли, его родословную возводят к Пань-гу и женщине из рода Цзинь-хун («золотая радуга»). Владыка Т. ассоциируется ещё с Тай-суй (планета Юпитер и соответственно её дух), так как Фу-си дал владыке Т. титул Тай-суй, повелев ведать списками небесных бессмертных (сянь) и носить фамилию Суй (букв, «год») и посмертное имя Чун (букв, «поклонение»). Во времена Шэнь-нуна ему был пожалован чиновничий пост, а при ханьском императоре Мин-ди – титул юаньшуай («главнокомандующий») : он стал ведать судьбами людей, распределением знатности и богатства, 18 (по другим источникам, 16) судилищами загробного мира (см. Диюй) и 75 управами в нём. В народных верованиях владыка Т. именуется Тай-шаньван («князь горы Т.») и почитается также как глава 7-го судилища ада. Согласно этому же источнику, у владыки Т. есть жена Шумин куньдэ хуанхоу («кроткая и мудрая государыня, владычица сил земли»), пять сыновей и дочь, которой обычно считают богиню Бися юаньцзюнь.

Дунъюэ дади – государь горы Тайшань. Китайская лубочная картина. Конец 19 – нач. 20 ее. Ленинград, Музей истории религии и атеизма. Коллекция академика В. М. Алексеева.

Дунъюэ дади – государь горы Тайшань. Гравюра из книги «Иллюстрированные записки о поисках духов (трёх религий)». Москва, Библиотека иМ. В. И. Ленина.

Даосские сочинения в свите владыки Т. также называют Дунъюэ шанцин сымин чжэньго чжэньцзюня («истинный государь, сановник высшего ранга и вершитель судеб, поддерживающий порядок в стране»), под которым имеется в виду Мао Ин, старший из трёх братьев Мао (см. Сань Мао), два божества, ведающие счастьем, – Цзэн-фу («добавляющий счастье») и Люэ-фу («убавляющий счастье»), Дунъюэ цзысунь цзютянь вэйфан шэн-му юаньцзюнь («совершенномудрая матрона Восточного пика, богиня девяти небес, охранительница женских покоев, дарующая сыновей и внуков»), т. е., по-видимому, чадоподательница Сунцзы няннян, и др.

Храмы, посвященные горе Т. и её духу, были распространены по всему Китаю, культ этого божества в Пекине был одним из наиболее популярных. День рождения владыки Т. Дунъюэ дади отмечался 28-го числа 3-й луны.

Лит.: Алексеев В. Мм В старом Китае, М., 1958, с. 103–20; Тай-пин гуан цзи (Обширные записи годов Тай-пин), т. 3, Пекин, 1959, с. 2334–2335; Сюсян coy шэнь цзи (Иллюстрированные записки о поисках духов [трёх религий]), т. 2, цзюань 1, [б. г., б. м.], с. 19–21 (Старинный ксилограф из собрания Государственной библиотеки иМ. В. И. Ленина); Мори Микисабуро, Сина кодай синва (Древние мифы Китая), Токио, 1944, с. 221 – 26; Сhavаnnes E., Le T'ai chan. Essai de monographie d'un culte chinoise, P., 1910.

Б. Л. Рифтин.

TAKAMА-HO XАPA (др.-япон. «равнина высокого неба»), в японской мифологии верхний небесный мир, место обитания небесных богов, божественных предков, в отличие от земли – места обитания земных духов и людей. Здесь владычествует богиня Аматэрасу, главное божество синтоистского пантеона, расположены её дом, рисовые поля.

Е. С.-Г.

ТАКАМИМУСУБИ, Такамимусуби-но ками [др.-япон. элементы «така» («высокий»), «ми» («священный»), «мусуби» (от «мусубу», «рождать, давать жизнь, творить»), «ками» («бог») в целом расшифровываются как «бог высокого священного творения» или «высокий бог священного творения»], Такаги, Такаги-но ками [с элементом «ги» или «ки» («дерево») – «бог высоких деревьев» или «высокий бог деревьев»], в японской мифологии одно из первых божеств, являющихся на Такама-но хара, когда «впервые разделились небо и земля». Вместе с божеством Амэ-но минакануси, появившимся первым, и рождённым следом за Т. богом Камимусуби образует троицу непарных богов, выступивших зачинателями творения.

В последующих мифах Т. выступает постоянно вместе с Аматэрасу, наряду с ней отдавая приказы другим богам, и в этих случаях упоминается чаще всего под именем Такаги. Так, по приказу Такаги и Аматэрасу восемьсот мириад богов собираются, чтобы решить, какого бога отправить на землю, находящуюся под «незаконным» управлением О-кунинуси. В рассказе об убийстве священной стрелой непослушного потомка Аматэрасу Амэ-но Вака-хико стрела, пронзив грудь Накимэ, возвращается с земли на небо, и Такаги, увидев, что к ней пристала кровь, вновь направляет стрелу на землю, и она убивает Амэ-но Вака-хико («Кодзи-ки», св. 1). Детьми Т. были Омоика-нэ («бог размышляющий») и Сукуна-бикона («бог-малыш»), внуком – Ниниги.

Второе имя Т. – Такаги, очевидно, связано с представлениями о том, что при нисхождении на землю боги спускаются на верхушки высоких деревьев (особенно сосен), растущих в горах, которые связывают землю с обиталищем богов Такама-но хара.

Е. М. Пинус.

ТАКУШКАНШКАН, в мифологии сиу-дакотов духи ветра и одновременно один ветер, объединяющий в себе четыре – по четырём сторонам света. Т. ассоциируется с югом, его ритуальный цвет – чёрный, символизирующий небо.

А. В.

ТАКХАЙ, в мифологии белых и чёрных тай Вьетнама (тайская языковая группа) небесная река (Млечный путь), отделяющая мир живых от мира мёртвых. Она вытекает из грота на небе, расположенного рядом с гротом, откуда выходит солнце, течёт ниже путей солнца и вливается в другой грот. Темноту в гроте охраняет Сису, каждый вечер он постепенно открывает дверь «небесной темноты» – на земле и небе наступает ночь. Вечером он выпускает тёмную вуаль – темноту и звёзды, а утром возвращает их в грот. Считается, что мир небесной воды, где появляются темнота и звёзды, устроили Таосуонг и Таонган.

Я. Ч.

ТАКЭМИКАДЗУТИ, Такэмикадзути-но о-ками (др.-япон. элемент «такэ», «доблестный, храбрый»; «мика», то же, что «ика», «устрашающий, гневный»; «ти» – почтительное окончание мужского имени; «о», «муж, мужчина», «ками», «бог»; в целом – «доблестный устрашающий богмуж»), Такэфуцу-но ками (элемент «фуцу» истолковывается как «удар, наносимый мечом»), Тоёфуцуно ками («тоё», «обильный, богатый», «Бог могучего удара мечом»), божество японской мифологии. Появляется в мифе о том, как бог Идзанаки убил мечом бога огня Кагуцути, из крови которого, сбежавшей на гряду скал, рождается Т. («Кодзики», св. 1).

Обстоятельства рождения Т., а также его имена указывают на функцию этого бога: в нём персонифицировалась вера в «душу меча», т. е. обожествление меча. Такое толкование подтверждается ролью этого бога в одном из последующих мифов, рассказывающем о «передаче Страны». Богиня Аматэрасу, желая привести к покорности небесным богам землю людей, которой правит О-кунинуси, посылает Т. на землю. В мифе рассказывается о единоборстве Т. с сыном О-кунинуси, богом Такэминаката. Спустившись на землю, Т. и посланный с ним вместе Амэ-но Торифунэ, прежде чем начать переговоры с О-кунинуси, обнажают меч и, поставив его остриём вверх на гребне волны, усаживаются на нём, скрестив ноги. Это действие, очевидно, имеет целью продемонстрировать земным богам чудесную силу посланцев небесных богов. Японский исследователь Такэо Мацумура указывает, что, согласно древним народным верованиям, боги часто спускались с небес на острие меча. Явившийся вместо О-кунинуси для борьбы с Т. Такэминаката (мотив такой замены часто встречается в японских мифах) предлагает Т. помериться силой. Т. даёт ему взять себя за руку, но тут же превращает свою руку сначала в ледяную сосульку, а затем в лезвие меча («Кодзики», св. 1). В этом мифе Т. именуется сыном бога Амэ-но охабари – «Небесного расширяющегося клинка», как Идзанаки нарёк меч, которым отсек голову богу огня.

Лит.: Синва-дэнсэцу дзитэн (Японский мифологический словарь), Токио, 1975; Дзюн Цугита, Кодзики-синко (Новые исследования «Кодзики»), Токио, 1942; Такэо Мацумура, Нихон синва-но кэнкю (Изучение японской мифологии), Токио, 1955–58.

Е. М. Пинус.

ТАЛАБ (tlb', thlb), в йеменской мифологии бог луны, бог – предок, покровитель и владыка страны народа сумай (в Центральном Йемене), божество дождя и орошения, покровитель пастбищ и скота. Т. – глава триады богов, в которую входили также божество загробного мира Навшум и богиня солнца Шамс. Его прозвище – Рийам («высокий»). Священным животным Т. был горный баран. Т. почитался во многих ипостасях, связанных с различными храмами. Наиболее значительными центрами его культа были храмы Зубйан и Турат, который к рубежу н. э. стал главным храмом Т. Он находился в местности, называвшейся по прозвищу Т., Рийам, его территория считалась священной – там запрещались охота и пастьба скота, в нём собирали храмовую десятину; в Турате помещался оракул Т.; он был центром паломничества, сопровождавшегося ритуальными трапезами. В 4 в. н. э. культ Т. был вытеснен монотеистическими учениями, но слава об оракуле в Турате сохранилась до 9 в.

Лит.: Beeston A. F. L., «Ta'lab Lord of Pastures». Texts, «Bulletin of the School of Oriental and African Studies. University of London», 1955, v. 17, pt 1, p. 154–56; Hofner M., Ta'lab als Patron des Kleinviehhirten, в кн.: Serta Cantabrigiensia, Wiesbaden, 1954, S. 29–36.

А. Г. Л.

ТАЛИЯ, Фалия (ИблЯб, ИЬлейб, от иЬллщ, «цвету», «разрастаюсь»), в греческой мифологии: 1) муза, одна из дочерей Зевса и Мнемосины (Hes. Theog. 77); покровительница комедии и лёгкой поэзии. Изображалась с комической маской в руках и венком плюща на голове. От Т. и Аполлона родились корибанты (Apollod. I 3, 4). Зевс, превратившись в коршуна, взял в жёны Т. Из страха перед ревностью Геры Т. скрылась в недрах земли, где от неё родились демонические существа – палики (в этом мифе Т. именуется нимфой Этны); 2) одна из харит; 3) одна из нереид; участвовала в плаче нереид вместе с Ахиллом по погибшему Патроклу (Hom. Il. XVIII 39).

А. Т.-Г.

ТАЛОС, Тал (ФЬлщт), в греческой мифологии: 1) герой критских легенд, медный великан, сын эпонима острова Крит Креса (Paus. VIII 53, 5). В некоторых мифах сделанный Гефестом Т. называется медным человеком, в других – медным быком (Apollod. I 9, 26). Т. был подарен Зевсом Миносу (вариант: Европе) для охраны Крита. Три раза в день Т. обходил остров и, когда приближались корабли чужестранцев, бросал в них огромные камни (Apoll. Rhod. IV 1640 след.; Apollod. I 9, 26). У Т. была только одна жила, наполненная ихором (кровью богов), она тянулась от головы до лодыжки, где её затыкал медный гвоздь. Это было единственное уязвимое место Т. Когда аргонавты приплыли к Криту, Медея своими чарами наслала на Т. безумие, в припадке которого великан задел ногой острый камень – кровь вытекла, он умер (Apoll. Rhod. IV 1680 след.). Вариант: Т. поверил в обещание Медеи сделать его бессмертным и позволил ей вытащить гвоздь. По другой версии, Т. был убит аргонавтом Пеантом, отцом Филоктета, выстрелившим в него из лука Геракла и попавшим в лодыжку (Apollod. I 9, 26). Происхождение мифа, возможно, связано с огромными медными статуями людей и быков, которые греки впервые увидели на острове Крит; 2) племянник Дедала (у Гигина – имя племянника – Пердикс, Hyg. Fab. 39) и его ученик. Т. превзошёл в мастерстве своего учителя. Т. – изобретатель гончарного круга и других орудий. Из зависти Дедал сбросил Т. с акрополя (Apollod. III 15, 9).

M. H. Ботвинник.

Смерть медного великана Тала. Фрагмент росписи краснофигурного кратера. 410–400 до н. э. Руво, собрание Джатта.

ТАЛУТ (Talut), в мусульманской мифологии персонаж, соответствующий библейскому Саулу. Возможно, имя Т. означает «высокий» и связано с представлением о большом росте как признаке права на царскую власть (ср. 1 Царств 10–23). Согласно Корану (2:248–252), аллах назначил Т. царём над сынами Исраила, но они его не признали. Тогда их пророк, идентифицируемый комментаторами с библейским Самуилом, доказал им, что Т. обладает силой и мудростью, присущими царю, и что знамение его власти – возвращение ковчега. Т. выступил с воинами против Джалута, предварительно испытав их водой реки: те воины, которые отказались пить её, остались с Т. (в Библии сходный мотив отнесён к Гедеону; Суд. 7, 5–7). С помощью Дауда Джалут был побеждён.

Предание развивает сюжеты и мотивы, связанные с высоким ростом Т., с содержимым ковчега и др. Повествуется также о попытках Т. убить Дауда.

М. П.

ТАЛФИБИИ, Талтибий (Фблиэвйпт), в греческой мифологии вестник Агамемнона, участвующий вместе с ним в Троянской войне и выполняющий его поручения (Apollod. epit. III 22; Hom. Il. I 320; Eur. Troad. 235–277).

В Спарте находилось святилище T. – покровителя глашатаев, считавшихся его потомками и выступавших в качестве послов от имени государства (Herodot. VII 134; Paus. III 12, 7).

В. Я.

ТАМЕЙ ТИНГЕЙ, в мифологии бахау Калимантана (Западная Индонезия) бог верхнего мира. Определяет ход жизни людей и следит за соблюдением адата. Согласно космогоническим представлениям бахау, первоначально существовал большой камень, упавший с неба в воду. Черви точат его и из песка и экскрементов создают на нём землю. Затем на неё падает с неба рукоять меча (или щипцы) и вырастает мировое древо, оплодотворяемое падающей с неба лианой. От этого союза рождаются первопредки – безрукие и безногие монстры, а из листьев древа – духи и боги, во главе которых – Т. Т.

М. Ч.

ТАММУЗ (евр., арам.), Думузи (шумер.), Дуузу (аккад.), у ряда народов Передней Азии божество с отчётливо выраженными чертами бога плодородия. Согласно шумерским мифологическим текстам (известным уже с 3-го тыс. до н. э.), бог-пастух, возлюбленный и супруг богини Инанны, отданный ею в подземное царство как «замена» её самой; но Думузи проводит каждый год под землёй лишь полгода, а затем возвращается на землю (умирающий и воскресающий бог), остальные полгода его замещает там сестра Гештинанна (подробнее см. в ст. Думузи, Инанна).

Культ Думузи-Т., вероятно, вследствие интенсивного месопотамского влияния (особенно в 3–2-м тыс. до н. э.) получил распространение и в сиро-палестинском регионе, где он сохранялся в течение длительного времени. Согласно Библии (Иезек. 8, 14), у северных ворот Иерусалимского храма Яхве женщины оплакивали Т. (Фаммуза), который предстаёт, таким образом, в роли умирающего и воскресающего бога. По-видимому, этот культ отправляло и сиро-арамейское население Сирии и Месопотамии в 1-м тыс. до н. э. – 1-м тыс. н. э. По свидетельству арабского автора 10 в. ан-Надима, обряд, аналогичный описанному в Библии, существовал ещё и в 10 в. у сабиев в Харране (Северная Месопотамия); женщины оплакивали Т., которого его владыка убил, размолов его кости и пустив их по ветру; во время церемонии ели сырое зерно, фрукты и овощи. У сирийских авторов сер. 1-го тыс. н. э. упоминается имевший хождение в сиро-палестинском регионе миф, согласно которому Т. была дана в жёны Балтин, но её полюбил Баалшамин (Баалшамем), и Т. вынужден был бежать, а Балтии сожгла Харран. В некоторых литературных традициях (напр., у Оригена) Т. отождествлялся с Адонисом.

В. А., И. Ш.

TАHATOC, Фанат (ИЬнбфпт), в греческой мифологии олицетворение смерти (Hes. Theog. 211 след.; Hom. Il. XIV 231 след.). В трагедии Еврипида «Алкестида» излагается миф о том, как Геракл отбил от Т. Алкестиду. Хитрому Сисифу удалось заковать Т. и продержать в плену несколько лет, в течение которых люди перестали умирать.

А. Т.-Г.

ТАНГУН, в корейской мифологии родоначальник корейцев, основатель корейского государства Древний Чосон.

Записи мифа в фрагментах сохранились только в корейских памятниках 13–15 вв. Согласно «Самгук юса», верховный небесный владыка Хванин даровал сыну Хвануну три небесные печати и отправил его править людьми. Спустился тот с трехтысячной свитой [духов] на трехглавую вершину Тхэбэксан, где под деревом был жертвенник духам (в других источниках: «под священное дерево Тан»; см. Синдансу). Это место назвали Обителью духов, а Хвануна – небесным владыкой. Повелевая духами ветра, дождя и туч, Хванун ведал всеми 360 земными делами. В ту пору в пещере жили медведь и тигр. Они молились Хвануну, чтобы тот превратил их в людей. Хванун дал им съесть по стебельку полыни и 20 чесночин и сказал, чтобы они избегали солнечного света сто дней. Лишь медведь выдержал обет до трижды седьмого дня и превратился в женщину. Каждый день та приходила под дерево возле жертвенника и просила духов ниспослать ей ребёнка. Тогда Хванун, обернувшись человеком, женился на ней. У них родился сын, прозванный Тангун-Вангомом. [В «Ындже сиджу» Квон Нама (15 в.) Хванун отождествляется с Т.: дух в облике человека, спустившийся под дерево Тан на горе Тхэбэксан, был возведён людьми в государи и назван Тангуном. Согласно «Чеван унги», внучка небесного владыки съела снадобье и стала женщиной, затем вышла замуж за духа дерева Тан и родила Т.] На 50-м году правления легендарного китайского Яо Т. основал столицу в крепости Пхёньянсон и назвал страну Чосон. (В «Чеван унги»: «Обосновавшись в землях Чосон, он стал правителем. Поэтому [племена] сира, коре, южные и северные окчо, восточные и северные пуё, йе и мэк – все они были в управлении Тангуна».) Он правил ею 1500 (в других источниках: 1038) лет. Т. сначала перенёс столицу в Асадаль у горы Пэгак, а в конце земной жизни, когда Киджа будто бы получил владения в Чосоне, он снова перенёс столицу в Чандангён, потом вернулся в Асадаль и в возрасте 1908 (в «Ындже сиджу» – 1048) лет стал горным духом. В «Ындже сиджу» и «Седжон силлок» сообщается также, что Т. женился на дочери речного божества Писоап (см. Хабэк)у которая родила сына по имени Пуру (см. Хэбуру), ставшего правителем Восточного Пуё. Когда Юй, преемник Шуня, собрал владетельных князей в Тушане, Т. отправил туда Пуру. В этих же памятниках указывается время перехода Т. в духа горы Асадаль: 8-й год правления шанского Удина.

Тангун. Статуя в храме Тангуна. Сеул.

Миф о Т. – один из наиболее спорных в корейской мифологии, в него привнесены позднейшие наслоения: например, на древнейшие мотивы мирового дерева (см. Древо мировое) и верховного небесного владыки наложены буддийские мотивы духа-дерева Тан и Индры в образе Хванина; деяния Т. соотнесены с периодом правления древнекитайских государей; вымышленные географические названия идентифицированы с современными. Наконец, стремление связать узами родства Т. с Тонмёном и Чумоном через Пуру следует считать либо заимствованием из поздних мифов, либо контаминацией нескольких разноплеменных мифов, вызванной процессом циклизации мифов вокруг главных персонажей Пуё и Когурё – Тонмёна и Чумона. Миф о Т. изначально был мифом о предке какого-то племени периода Древнего Чосона. До 13 в. традиции мифа сохранялись где-то на периферии. И лишь когда государство Коре стало переживать трудности из-за внутренних неурядиц и иноземных нашествий, этот генеалогический миф был вызван к жизни с целью консолидации страны. С тех пор Т. стали считать общим предком корейцев и поклоняться ему как божеству. На горе Манисан на острове Канхвадо был сооружён алтарь Т. – Чхамсондан; в горах Кувольсан (провинция Хванхэ-Намдо) была построена молельня трёх святых (Хванина, Хвануна и Т.) – Самсонса; в 1429 в Пхеньяне в честь Т. был возведён храм. В них весной и осенью совершались жертвоприношения духу Т. В нач. 20 в. культ Т. был возрождён в форме религиозной секты Тэджонгё. С легендарной даты основания Т. государства Чосон – 2333 до н. э. велось традиционное корейское летосчисление. 3-го числа 10-й луны праздновался день рождения Т.

Т. – мифический персонаж с чертами тотемного предка и культурного героя неолитической эпохи. Т. воплощает в себе гармонию духа, человека и животного. Имя Т. толкуют по-разному: в «Чеван унги» оно увязано с деревом Тан (корейск. «пакталь», «чёрная берёза» или «дальбергия хуке»; под влиянием буддизма распространён перевод его как «сандаловое дерево»), т. е. «Хозяин [правитель, господин] дерева Тан»; в «Самгук юса» оно означает «Правитель алтаря [у священного дерева]». Современные учёные возводят его к древнеалтайскому слову со значением «шаманский царь». Дух Т. – Камансин почитался корейскими шаманками. Вероятно, «Т.» было не личным именем, а общим нарицательным названием верховного жреца (Т.) и вождя (Вангом) древнего племени Чосон, причём не реального лица, а духа – защитника первобытного коллектива, которому поклонялись жрецы. Миф о Т., видимо, создан был теократическим племенем, предком-тотемом которого был медведь и которое одержало победу над племенем с тотемом «тигр».

Миф о Т. оказал большое влияние на культуру Кореи. Многие поэты и художники воплотили образ Т. в своих произведениях. Живописец 6 в. Сольго будто бы нарисовал Т. после того, как к нему во сне снизошёл дух родоначальника. Поэт 13 в. Ли Гюбо, увидев картину Сольго, написал поэму о Т. (не сохранилась). Ли Сынхю (13 в.) в «Чеван унги» воспроизвёл в стихах миф о Т.

Лит.: Джарылгасинова Р. Ш., Миф о Тангуне и его значение для понимания ранней этнической истории Древнего Чосона (Кочосона), в сб.: Конференция молодых научных работников и аспирантов. Тезисы докладов, М., 1965, с. 27– 30; eё же, Историческая трансформация древнекорейского мифа о Тангуне, в кн.: Симпозиум «Роль традиций в истории Китая». Тезисы докладов, М., 1968, с. 25 – 26; её же, Древние когурёсцы, М., 1972, с. 102–04; Hикитина М. И., Троцевич А. Ф., Очерки истории корейской литературы до XIV в., М., 1969, с. 59–67; Корейские предания и легенды из средневековых книг, М., 1980, с. 14–18, 37 – 38, 237 – 39; Gale J. S., Tan'gun, «The Korea Magazine», v. 1, 1917, p. 404–14; Rutt R.,J. S. Gale and his history of Korean people, Seoul, 1972, p. 93–94, 323; Ким Джэвон, Тангун синхваый син ёнгу (Новое в изучении мифа о Тангуне), Сеул, 1977; Ли Санхо, Тангун ко (О Тангуне), в сб.: Кочосонэ кванхан тхорон нонмун чип (Сборник дискуссионных статей о Древнем Чосоне), Пхеньян, 1963, с. 173–287.

Л. Р. Концевич.

ТАНГУТСКАЯ МИФОЛОГИЯ, мифо логия тангутских (дансянских) племён (самоназвание – «ми» или «миняг»), живших в 6–7 вв. в северо-западной части современной китайской провинции Сычуань, со 2-й половины 8 в. в центральных областях современного Ордоса, где они в кон. 10 в. создали независимое государство Си Ся (982 – 1227). Отрывочные сведения о Т. м. имеются в китайских и тибетских источниках, в оригинальных памятниках тангутской письменности и искусства, найденных П. П. Козловым в 1908–09 в Хара-Хото (аймак Эдзина, Внутренняя Монголия, КНР). Существовало по меньшей мере два мифологических цикла: о происхождении мира и правящей династии Нгвеми (Вэймин). Более древняя версия цикла мифов о происхождении мира, зафиксированная в пособии по изучению тангутской письменности «Крупинки золота на ладони» (создан по образцу китайского «Цянь цзы вэнь» – «Тысячесловия»), содержит первоначальные представления о спонтанном возникновении мироздания. Другая версия этого цикла, подвергшаяся буддийскому влиянию, сохранилась в системе шифров к тангутскому тексту «Маха праджня парамита сутра», определяет источником происхождения всего сущего беспредельную, всепобеждающую пустоту. Вместе с тем Т. м. испытала влияние и тибетской мифологии (ср., в частности, тибетский миф о первоначальном яйце, породившем первочеловека). В Т. м. горы («столбы неба», «гвозди земли») соединяют воедино небесную, промежуточную (включая и поверхность земли) и подземную сферы мироздания. На горах обитают духи.

В преданиях о происхождении тангутов они подразделялись на племя черноголовых и племя краснолицых. Прародителя черноголовых называли Мбу, одного из его сыновей – Гу. Предок правящего рода Рату был женат на тибетской девушке и имел семь сыновей. Он и его потомки воевали с тибетцами и китайцами. Хоха, имевший внешность чёрного быка, сражался со слоном и, победив его, отрезал у него бивни, а Нриуриу (подобный собаке) победил тигра и выдрал у него когти; третий из потомков Рату, Гине, имел облик коня. Прародительница правящего дома – «матушка Ама» обладала серебряным чревом и золотыми грудями. Она известна наряду с «несравненной прародительницей тангутов Те». Один из потомков «матушки Ама» Нгуде, спарившийся с драконом, был прародителем основателя династии Сехо. Из тибетских источников известно, что отец Сехо был демоном-змеем, а мать – демоном-людоедом. Эти предания, несомненно, связаны с тибетским мифом о происхождении тибетских племён от брака горной ведьмы и обезьяны. Один тибетский текст связывает происхождение тангутской династии с преданием на сюжет об избиении младенцев. Царь сильной династии, узнав, что должен родиться младенец, будущий основоположник новой династии, велит истребить всех новорождённых. Но один из них чудом спасается. Он плывёт по реке, его находит корова и вскармливает своим молоком. В государстве Си Ся получили большое распространение усвоенные с буддизмом культы небесных светил, в т. ч. и вымышленных планет: индийских Раху и Кету и китайских Цзыци и Юэбо. На иконах из Хара-Хото встречаются изображения солнца с эмблемой ворона в головном уборе, луны с эмблемой зайца (заимствование из древнекитайской мифологии), а также духа планеты Сатурн в виде старца с деревянным посохом и печатью (для устрашения нечисти). На этом иконическом образе сказалось индийское и китайское влияние. Дух Венеры – это женщина с лютней в руке, в её причёске эмблема Венеры – изображение курицы. Планета Венера особо почиталась в Си Ся, так как она трактовалась даосами как «Великая белая западной стороны планета металла», с ней был соотнесён белый цвет, а слова «белое великое» входили в официальное наименование тангутского государства. Божество планеты Юпитер представлялось (по китайской традиции) в образе чиновника, Марса – четырёхрукого воина с отрубленной головой врага и свирепым видом; на его темени – конская голова.

Лит.: Вновь собранные крупинки золота на ладони. Тангутский фонд Ленинградского отделения Института Востоковедения АН СССР, Танг 39, инв. № 741; Кочетова С. М., Божества светил в живописи Хара-Хото, в сб.: Государственный Эрмитаж. Труды отдела Востока, т. 4, Л., 1947, с. 471 – 502; К ы чанов Е. И., «Гимн священным предкам тангутов». Письменные памятники Востока, в сб.: Историко-филологические исследования. Ежегодник. 1968, М., 1970, с. 217–31; Маха праджня парамита сутра. Тангутский фонд Ленинградского отделения ин-та Востоковедения АН СССР, Танг 334; Море идеографов, там же, Танг 14; Невский З. Б., Тангутская филология, кн. 1 – 2, М., 1960; Stein R. Б., Mi-Nag et Si-Hia. Gйographie historique et lйgendes ancestrales, «Bulletin de l'Йcole Franзaise d'Exrкme-Orient», 1951, t. 44, fase. 1, p. 223–65; его же, Nouveaux documents tibйtaines sur la Mi-Nag Si-Hia, в кн.: Mйlanges de sinologie offerts а Monsineur Paul Demiйville, P., 1966, p. 281–89; его же, Les tribus anciennes des marches Sinotibйtaines, P,, 1961.

E. И. Кычанов.

TA-HO КАМИ (япон. «божество поля»), в поздней народной японской мифологии божество, охраняющее посевы и обеспечивающее богатый урожай. В северо-восточном районе Японии Тохоку его называют Ногами («бог земледелия»), в префектурах Яманаси и Нагано – Сакугами («бог урожая»); в западных районах божество поля отождествляется с богом двора (усадьбы), именуемым Дзигами («божество земли»), в других местах – с богом гор Яма-но ками, охраняющим людей, работающих в горах. На островах Сикоку и Кюсю много местностей, где чтят как божество поля Дайкоку – божество трапезы, позднее модифицировавшегося в бога богатства, поскольку для крестьянина представление о богатстве связано прежде всего с урожаем, с запасами риса. Распространён обычай ставить изображение Дайкоку на кухне, где варится рис и совершается трапеза. Т.-н. к. предстаёт также как божество воды. На празднествах, посвященных богу поля, возле источника воды (колодца и др.) насыпают немного земли и укрепляют ветку дерева, цветок, кладут камень или ставят каменное изображение божества, держащего черпак для риса. Считается, что Т.-н. к. сходит на крестьянское поле с гор в январе или феврале, а в ноябре «возвращается домой», в горы. Однако главные празднества в его честь наступают во время посадки риса, в мае. Роль Т.-н. к. на этих празднествах исполняется синтоистским жрецом в особой маске. В древнейшие времена Т.-н. к. приносились человеческие жертвы: на залитом водой рисовом поле зарывали живыми девушек (на этот обычай указывает японский этнограф и фольклорист Янагида Кунио). Позже этот обычай заменился чисто символическими действиями: девушек обмазывают грязью, взятой с рисового поля.

В некоторых местностях Японии празднества в честь Т.-н. к. являются одновременно празднествами в честь удзигами – божеств рода, так как в Древней Японии глава рода, родовой старейшина, обычно обожествлявшийся после своей смерти, ведал земледельческими работами.

Лит.: Синва-дэнсэцу дзитэн (Японский мифологический словарь), Токио, 1975; Нихон миндзоку дзитэн (Японский этнографический словарь), Токио, 1972.

Е. М. Пинус.

ТАНТАЛ (ФЬнфблпт), в греческой мифологии герой, сын Зевса и Плуто, царствовавший в области горы Сипила в южной Фригии (Малая Азия) и славившийся своим богатством. По одной из версий мифа, он был женат на дочери бога златоносной реки Пактола. Пользуясь благосклонностью олимпийских богов, он был удостоен чести принимать участие в их пирах, но отплатил им за это неблагодарностью: по различным вариантам мифа, он разгласил среди людей услышанные им тайны олимпийцев или раздал своим близким похищенные на пиру у богов нектар и амбросию (Pind. Ol. I 55–64, Eur. Orest. 4–10). Чтобы испытать всеведение богов, Т. пригласил их к себе и в качестве угощения подал им мясо своего убитого сына Пелопа. Среди преступлений Т. против богов называют также похищение (или укрывательство похищенной) золотой собаки из храма Зевса на Крите и клятвопреступное отпирательство в содеянном (Schol. Pind. Ol. I 60). За свои преступления Т. был наказан в подземном царстве вечными мучениями: стоя по горло в воде, он не может напиться, так как вода тотчас отступает от губ; с окружающих его деревьев свисают отягощенные плодами ветви, которые вздымаются вверх, как только Т. протягивает к ним руку («Танталовы муки»). Над его головой нависает скала, ежеминутно грозящая падением (Hom. Od. XI 582–592; Apollod. epit. II 1). Миф о Т. был обработан Софоклом (не сохранившаяся трагедия «Тантал»), его упоминали Платон (Crat. 395 de) и поздние греческие и римские мифографы.

Исторически Т. принадлежит к кругу доолимпийских горных божеств, этим объясняется в некоторых вариантах мифа его связь с материковыми греческими центрами (главным образом Аргосом). По одной из версий мифа, Т. похоронен под городом Сипил (Paus. II 22, 3; V 13, 7).

В. Н. Ярхо.

TAO КУЭН, во вьетнамской мифологии божество земли. В народных представлениях Т. К. часто объединяется в один образ с Тхэн Белом, духом домашнего очага. Т. К. имеет облик дракона, нередко – старца. Считалось, что он знает о всех людских делах. За семь дней до нового года по лунному календарю Т. К. покидает землю и отправляется на небо к верховному божеству Нгаук Хоангу, земля в это время отдыхает и люди не смеют её тревожить не только плугом и бороной, но и мотыгой. С возвращением Т. К. на землю перед первым днём нового года пробуждается земля.

Н. Н.

ТАОСУОНГ И ТАОНГАН, в мифологии белых тай Вьетнама (тайская языковая группа) божества – устроители земли после потопа. Они были посланы для этого верховным богом, который снабдил их восемью тыквами и восемью медными палками – саокамфа («палка, поддерживающая небо»). Внутри тыкв были помещены люди 330 народностей, семена 330 сортов риса, разные книги для предсказателей и жрецов. Спускаясь, Т. и Т. сначала достигли стран Мыонгум и Мыонгай, которые находятся между небом и землёй, и увидели, что земля ещё не совсем освободилась от воды. Но когда вода ушла, на землю сошёл только Таосуонг. Он распределил тыквы в разных странах и с помощью палок проткнул их. Из тыкв вышли разные народы.

Я. Ч.

ТАПАС (др.-инд. Tapas, собств. – «тепло», «жар», «пыл», «мучение» и т. п.), в древнеиндийской мифологии космический жар как универсальный космогонический принцип. Он лежит и в основе мироздания (из Т. родились закон и истина, ночь, океан, из океана – год, распределяющий дни и ночи, и т. д., PB X 190), и в основе религиозного поведения – умерщвления плоти, аскезы, которая также является отражением Т. Вместе с Манью Т. защищает своих почитателей и убивает их врагов. Позже Т. стал одним из важных понятий в ряде систем древнеиндийского умозрения.

Лит.: Blair С. J., Heat in the Rig Veda and Atharva Veda, New Haven, 1961.

В. Т.

ТА ПЕДН, Кето, Мольтек, Англай, Пле, в мон-кхмерской мифологии небесное божество у семангов (полуостров Малакка). Иногда говорят, что он живёт в солнечном свете или что Т. П. и есть солнце. Иногда образ Т. П. сливается с образом Карея. По некоторым представлениям, Т. П. живёт на востоке, его младший брат – на западе. У Т. П. есть жена Манои. В мифах семангов функции создателя мира оказались нечётко разделёнными между женским божеством Манои и мужским божеством Т. П.

Я. Ч.

ТА ПИАГО И ТА ТАНГОЙ, в мон-кхмерской мифологии культурные герои у семангов (полуостров Малакка). Они муж и жена. Некогда они жили на земле. Та Пиаго был плодовым деревом перахом, Та Тангой – плодовым деревом рамбутаном. Они преподали людям искусство наносить орнамент по оружию и на гребнях. Та Тангой научила женщин быть привлекательными с помощью украшений, бамбуковых гребней и пр.

Я. Ч.

ТАРА (санскр. tara, «спасательница»), в буддийской мифологии бодхисатва, идам и праджня, наиболее популярный женский мифологический образ, воплощение беспредельного сострадания. В текстах хинаяны Т. не упоминается, в махаяне она занимает второстепенное место, но в ваджраяне и особенно в народном буддизме в ареалах, где распространена ваджраяна (в Тибете, Монголии, Непале), культ Т. в популярности не уступает культам Авалокитешвары, Амитабхи, Ваджрапани, Ямантаки и других главных бодхисатв, будд и идамов. В пантеоне ваджраяны (по самому распространённому списку) насчитывается 21 Т. (с разными именами). Они представляются одетыми в платье индийской царевны и различаются по цвету, положению рук и ног. Все Т. имеют одну и ту же мантру (молитву). Самые известные – Зелёная Т. (Сяматара) и Белая Т. (Ситатара). Это милостивые ипостаси, остальные же – гневные.

Время и место возникновения образа Т. неизвестны, можно предположить, что он появился в 1-й половине 1-го тыс. н. э. в Индии. Первые европейские миссионеры, видевшие изображение Т. в Индии, отождествляли её с девой Марией. В Тибете, куда культ Т. начал проникать в 11 в. и достиг кульминации в 14 в., записано несколько мифов, повествующих о происхождении Т. По одной версии, Т. родилась от слезы Авалокитешвары, когда тот оплакивал страдания мира. В «Историях идамов» излагается другая версия. Когда-то многие кальпы тому назад жила принцесса, в которой проявился дух просветления (бодхичитта). Поэтому монахи сказали, что ей следовало бы в новом рождении появиться в облике мужчины. Принцесса отвергла эту идею, заявив, что не существует таких дхарм, как мужчина и женщина, и поэтому ей всё равно, чей у неё облик; кроме того, многие хотят в облике мужчины достичь нирваны, но очень мало найдётся тех, кто пожелает превратить женственность в средство достижения просветления. После этого она на многие кальпы погрузилась в созерцание и наконец дала перед буддой Амогхасиддхи клятвенное обещание избавлять все существа от мук сансары. Она стала Т. и, начиная с этого момента, спасает каждый день мириады существ. Т. вошла также в добуддийский миф о происхождении тибетского народа от обезьяны (позднее признанной манифестацией Авалокитешвары) и похотливой горной демоницы, грозившей пожирать каждый день тысячи людей, если обезьяна не уступит её домоганиям. Демоница позднее была признана инкарнацией Т., несмотря на отсутствие у Т. во всех остальных сюжетах подобных черт. Как праджня Т. выступает вместе с Авалокитешварой и с Амогхасиддхой. К Т. нередко обращались и как к идаму. В Тибете верили, что даже простое упоминание её имени может спасти от многих бедствий.

Ряд исторических лиц считался воплощением Т., например жёны тибетского царя Сронцзангамбо – непальская принцесса – воплощением Зелёной Т., китайская принцесса – Белой Т.; российская императрица Екатерина II была объявлена бурятами-ламаистами воплощением Белой Т., жена 8-го богдо-гогэна Монголии считалась воплощением Зелёной Т.

Лит.: Beyer St., The cult of Tara, Berk., 1973.

Л. Э. Мялль.

ТАРА (др.-инд. Тага, «звезда»), в индуистской мифологии жена наставника богов Брихаспати. Её похитил у Брихаспати бог луны Сома, и это вызвало войну между богами, пришедшими на помощь Брихаспати, и асурами, вставшими на сторону Сомы. Брахма возвратил Т. её супругу, но тем временем она родила от Сомы сына Будху.

П. Г.

ТАРАКСИПП (Фбс'бойррпт, «ужас коней»), в греческой мифологии: 1) злой демон и посвященный ему алтарь, который находился на Олимпийском ипподроме и также назывался Т. Во время состязаний лошади без видимой причины пугались Т., колесницы разбивались, возничие калечились. Считалось, что в Т. перевоплотился погибший герой, имя же его, согласно различным мифам, варьируется: Эномай, погубленный во время состязаний возничим Миртилом; Миртил, убитый Пелопом; местный наездник Олений (или Дамеон); Алкаф – убитый Эномаем претендент на руку Гипподамии (Paus. VI 20, 15 – 18); внук Гермеса Исхен, принёсший себя в жертву, чтобы спасти страну от голода (Lycophr. 42 след.). Колесничие, чтобы умилостивить Т., приносили ему жертвы.

Другой Т. почитался на ипподроме, на котором происходили Истмийские игры. Его считали перевоплотившимся сыном Сисифа – Главком, который был разорван своими конями на погребальных играх, устроенных в честь Пелия его сыном Акастом (Hyg. Fab. 250; Paus. VI 20, 19); 2) одно из прозвищ Посейдона-Гиппия («конного») (Dion. Chrys. Orat. 32, 76).

М. Б.

ТАРАМЫ, в мифологии ингушей и чеченцев невидимые духи-хранители. По одним поверьям, каждый человек имеет своего Т., всюду его сопровождающего. По другим поверьям, Т. – домашние духи, защищающие дом от всяких бедствий. Как защитники интересов дома Т. генетически связаны с культом предков. Существовало также представление, что все природные объекты охраняются своими невидимыми Т.

Лит.: Далгат У. Б., Героический эпос чеченцев и ингушей, М., 1972, с. 60; Шиллинг Е., Ингуши и чеченцы, в кн.: Религиозные верования народов СССР, т. 2, М.–Л., 1931, с. 13 – 14.

А. Т.

ТАРАНДЖЕЛОЗ, в осетинской мифологии божество плодородия в Трусовском ущелье в верховьях Терека и в селении Тиб в Мамисонском ущелье в верховьях Ардона. Ежегодно в мае в честь Т. трусовцы устраивали пиршество, на которое каждый хозяин приводил белого барашка и приносил его в жертву. На пиршестве горцы обращались к Т. с просьбой о ниспослании счастья, благополучия, здоровья, хорошего урожая, увеличения поголовья скота (за исключением свиней и ишаков, которых Т. считал «нечистыми»). В нартском эпосе святилище Т. возникло одновременно с Мыкалгабырта и Реком. Они считались тремя слезинками бога, пролитыми им в разных местах по поводу гибели нарта Батрадза.

Б. К.

ТАРАНИС (лат. Taranis, «громовержец», от tarann, «гром»), в кельтской мифологии бог. Упоминается у римского поэта 1 в. Лукана и в т. н. Бернских схолиях к нему (10 в.), где отождествлялся с римским Дитом (Дисом). Из них же известно, что жертвы Т. сжигались. Галльские памятники римской эпохи представляют Т. бородатым гигантом, держащим колесо (или несколько спиралей). Особняком стоят памятники в форме колонн, которые венчает скульптура Т., попирающего гиганта со змеевидными нижними конечностями (Рейнская область и Бретань). Спорным является вопрос, составлял ли Т. – бог грома и небесного огня (иногда отождествлялся с римским Юпитером) вместе с Тевтатом и Езусом органическую божественную триаду в доримское время.

С. Ш.

Таранис. Музей в Сен-Жермен-ан-Ле (Франция).

TAPАCKOB МИФОЛОГИЯ, см. в ст. Индейцев Центральной Америки мифология.

ТАРИАКУРИ («жрец воздуха»), в мифологии тарасков культурный герой. В образе Т. слились представления о божестве ветра и легенды об историческом основателе государственного объединения тарасков, созданного в 14–15 вв. с центром в Цинцунцане. Образ Т. близок ацтекскому Кецалькоатлю.

В. Е. Б.

ТАРКШЬЯ (др.-инд. Tarksya-), в древнеиндийской мифологии божественный конь, дважды упоминаемый в «Ригведе». Он быстр, могуч, победоносен, спешит на битву. Его призывают как дар Индры. В поздневедийских текстах Т. – птица; в эпической и последующей литературе Т. идентифицируется с Гарудой. Предполагают, что первоначально Т. считался воплощением солнца.

В. Т.

ТАРОНХАЙАВАГОН («тот, кто поддерживает небесный свод»), в мифологии ирокезов (Северная Америка) демиург и покровитель охоты. Т. – один из братьев-близнецов, внуков Атаентсик (богини земли, мрака и смерти). Брат-антагонист Т. – Тавискарон, божество зимы, холода и мрака. Согласно мифу, Т. и Тавискарон начали создавать мир каждый по своему разумению: Т. – слишком хорошим, его брат – слишком плохим, что окончилось поединком между братьями, в котором Тавискарон был убит. Из последующих подвигов Т. важное место в мифах занимает его победа над племенем великанов-людоедов и над Великим горбуном – Хадугоном – воплощением болезней и смерти. Т. изображался в виде антропоморфного существа мужского пола в плаще из окрашенных в голубой цвет собачьих шкур; ассоциировался с громом и оленем. Во время новогодней церемонии Т. приносят в жертву белую собаку. В мифах гуронов Т. выступает под именем Иоскеха (см. ст. Иоскеха и Тавискарон).

А. В.

ТАРПЕЯ (Tarpea), в римской мифологии дочь Спурия Тарпея, которому во время войны Ромула с сабинянами была вверена оборона римской цитадели в Капитолии. Царь сабинян Тит Таций, то ли соблазнив Т. любовью, то ли подкупив обещанием дать ей то, что сабинские воины носили на руке (т. е. золотые браслеты и кольца), уговорил её отворить ему ворота крепости. По одной версии, царь сабинян приказал потом своим воинам забросать Т. щитами (которые они тоже носили на руке), презирая её за предательство; по другой, более распространённой, – Ромул приказал сбросить её со скалы, получившей название Тарпейской. С этой скалы потом сбрасывали виновных в наиболее тяжёлых преступлениях (Liv. I II; Plut. Romulus 17).

E. Ш.

ТАРТАР (ФЬсфбспт), в греческой мифологии пространство, находящееся в самой глубине космоса, ниже айда. Т. на столько отстоит от айда, на сколько земля от неба. Если бросить медную наковальню с неба на землю, то она долетела бы до земли за девять дней. Столько же потребовалось бы ей, чтобы долететь с земли до Т. В Т. залегают корни земли и моря, все концы и начала. Он огорожен медной стеной, и ночь окружает его в три ряда. В Т. – жилище Никты (Ночи). Великой бездны Т. страшатся даже боги. В Т. были низринуты титаны, побеждённые Зевсом. Там они томятся за медной дверью, которую стерегут сторукие (Hes. Theog. 717–745). На Олимпе обитают боги нового поколения – дети свергнутых титанов; в Т. – боги прошлого поколения, отцы победителей. Т. – это нижнее небо (в противоположность Олимпу – верхнему небу). В дальнейшем Т. был переосмыслен как самое отдалённое место аида, где несут наказание святотатцы и дерзкие герои – Алоады, Пирифой, Иксион, Салмоней (Verg. Aen. VI 580– 601), Сисиф, Титий, Тантал (ср. Hom. Od. XI 576–600). В «Теогонии» Гесиода Т. персонифицирован. Он – в числе четырёх первопотенций (наряду с Хаосом, Геей и Эросом) (116 – 120). Гея порождает от Т. чудовищного Тифона (821 след.). Дочерью Т. и Геи, по одному из мифов, была Эхидна (Apollod. II 1, 2).

А. Т.-Г.

ТАСМ (Tasm), в мусульманской мифологии одно из «коренных» племён Аравии. Популярно предание о гибели Т. и их соседей – племени джадис. Один из тасмитов был правителем над джадис, которых всячески притеснял, в частности, введя для себя право первой ночи. По призыву брата одной из невест люди из племени джадис решили отомстить правителю. Они пригласили всех его соплеменников на свадебный пир и перебили их, достав спрятанное в песке оружие. Спасся только один из тасмитов, бежавший за помощью к йеменскому царю Хасану – союзнику Т. Хасан собрал большое войско и двинулся в Восточную Аравию, где, по преданию, жили племена Т. и джадис. В трёх днях пути от столицы джадиситов города ал-Джаув йеменские воины в целях маскировки взяли в руки ветви деревьев. Но несмотря на это, их обнаружила отличавшаяся острым зрением девушка из племени джадис по имени ал-Йамама. Она предупредила соотечественников о движущемся к ним лесе. Однако джадиситы не поверили ей, были застигнуты врасплох и перебиты. По приказу Хасана зоркой девушке выкололи глаза, а сама она была распята на воротах города, который с тех пор стал называться её именем – ал-Йамама.

М. П.

TATЕHEH (t-tnn, «поднимающаяся земля»), в египетской мифологии бог земли. Хтоническое антропоморфное божество. Центр культа Т. – город Мемфис. Т. – демиург, сотворивший из первобытного хаоса мир, богов и людей, бог времени, обеспечивающий царю долгую жизнь; ему принадлежат глубины земли, ночью к нему спускается солнце, он владеет минералами, из него вырастают растения. Очень рано функции Т. были перенесены на Птаха, впоследствии имя Т. стало приставкой к имени Птах или эпитетом Птаха. Синкретический бог Птах-Т. почитался как дающий пищу.

Р. Р.

ТАТХАГАТА (санскр. tathagata), в буддийской мифологии хинаяны эпитет Будды Шакьямуни, который мог также употребляться по отношению к любому архату; в махаянских текстах выступает как синоним слова будда. Истолкования слова «Т.» различны; наиболее распространены: «так (обретя просветление) пришедший», «так (как прошлые будды) ушедший», «постигший таковость (т. е. истинную сущность)».

О. Ф. Волкова.

ТАУРТ (t-wr.t), в египетской мифологии богиня – покровительница женщин и детей. Священное животное Т. – гиппопотам. Изображалось в виде стоящей беременной самки гиппопотама с женскими руками и грудью и львиными задними лапами (иногда и головой львицы). Центр культа Т. – Фивы, но её почитание было широко распространено во всём Египте. Эпитет Т. – «великая», атрибут – иероглиф «са», означающий «защита». Т. помогала при родах, лечила от бесплодия. Связана с загробным культом, вместе с богиней Хатор она встречает умершего на пороге подземного царства и зажигает огонь, чтобы отогнать злых духов. Часто отождествлялась с Нут, Хатор, Исидой. Амулеты с маленькими изображениями Т., считалось, охраняли от злых сил, способствовали плодородию, изобилию молока у кормящих матерей. Изображения Т. также часто помещали на подголовниках, кроватях и других домашних предметах.

Р. Р.

Слева – Таурт. Фаянс. 2–1 тыс. до н. э. Москва, Музей изобразительных искусств им. А. С. Пушкина.

Справа – Таурт. Камень. Ок. 650 до н. э. Каир, Египетский музей.

Таурт. Позолоченное дерево. Украшение ложа из гробницы фараона Тутанхамона. Ок. 1350 до н. э. Каир, Египетский музей.

ТВАША (авест.), в иранской мифологии персонификация космического пространства, отделяющего твердотелое (каменное или металлическое) небо от обитаемой земли. «Ясна» (72, 10) указывает на связь Т. с идеей времени (ср. Зерван). Эпитет Т. – «автономное», «всецело самостоятельное (начало бытия)». Образ Т., связывающего пространство и время, близок некоторым идеям греческой натурфилософии.

Л. Л.

ТВАШТАР (др.-инд. Tvastar, от tvaks-, «производить», «создавать»), в древнеиндийской мифологии бог-демиург, творец всех существ и форм. В «Ригведе» упоминается около 65 раз (он – «прекраснорукий», PB II] 54, 12; VI 49, 9; его руки искусны; в руке у него – нож или топор, VIII 29, 3); в «Атхарваведе» Т. изображается как старец с чашей сомы в руках. Т. именуют «господином форм», «творцом форм» (PB I 13, 10; V 42, 13; ср. Шат.-бр. II 4, 3, 3; Тайтт.-бр. I 4, 7, 1; AB II 26, 1 и др.). Он - божественный мастер-создатель форм, он овладевает ими, творит и изменяет их; сам он многоформен и обладает «всеми формами» (отсюда его эпитет Вишварупа). Т. выковал для Индры палицу-ваджру и колесницу; для напитка сомы – чудесную чашу (луну), для Брахманаспати – железное оружие и т. д. Он создал мужа и жену, жениха и невесту (AB VI 78, 3; Тайтт.-бр. III 7, 4, 3), зверей, коней, он приносит семя, сыновей, богатство, помогает беременным. Позднее он отождествляется и вытесняется образом Праджапати как Вишвакармана. Т., одиннадцатый сын Адити, имел жену-демоницу из асурского рода, которая родила ему трёхглавого Вишварупу и дочь Саранью в облике кобылицы. Индра убивает Вишварупу. Узнав об этом, Т. пришёл в ярость; она ещё более возросла, когда Индра без приглашения напился сомы, которой ведал Т. Чтобы отомстить Индре, Т. создал из сомы и огня чудовище Вритру. Из других мотивов существенны создание Т. Агни и Брихаспати, золотых рук Савитара, мёд Т. Само имя Т. – скорее эпитет, имеющий, однако, индоевропейские корни (ср. авест. Иwordstar, «творец» и др.).

Лит.: Вlооmfield M., Contributions to the interpretation of the Veda. III. The marriage of Saranyu, Twastar's Daughter, «Journal of American Oriental'Society», 1891, v. 15, p. 172– 188; Ammer K., Tvastar, ein altindischer Schцpfergott, «Sprache», 1949, Bd 1, S. 68–77, Leumann М., Der indoiranische Bildnergott Twastar, «Asiatische Studien», 1954, Bd 8, S. 79–84.

В. Н. Топоров.

TEBKP (Феυкспт), в греческой мифологии: 1) сын Теламона и дочери троянского царя Гесионы, воспитанный отцом на острове Саламин (Hom. Il. VIII 281–285). Участвует вместе с братом Аяксом Теламонидом в Троянской войне, прославившись в стрельбе из лука. Репутацию лучшего стрелка он подтверждает в погребальных состязаниях в честь Ахилла (Apollod. epit. V 5). Т. во время спора о доспехах Ахилла находится вне лагеря ахейцев и не успевает спасти Аякса от самоубийства. С тем большей энергией он добивается от Атридов должного погребения брата (Soph. Ai. 1093 – 1184, 1266–1315, 1381 –1417). Вместе с другими греческими воинами Т. проникает в деревянном коне в Трою. По возвращении Т. после окончания войны на остров Саламин, Теламон изгоняет его из дома, обвиняя Т. в том, что он не уберёг от гибели Аякса и не отомстил за него. В конце своих скитаний (разные версии называют различные места – от Иберии до Киликии в Малой Азии) Т. попадает на остров Кипр, где основывает город Саламин; 2) сын речного бога Скамандра, эпоним фригийского племени тевкров. Дочь Т. Батия стала женой Дардана, и таким образом Т. стал родоначальником троянского царского рода (Apollod. III 12, 1; Diod. IV 75). К этой традиции восходит, вероятно, и позднейшая версия о происхождении Т., сына Теламона, от троянской царевны.

Возникшая в дальнейшем связь Т. с Саламином нашла отражение в аттической легенде о Т., защищающемся от обвинений Теламона, стоя на палубе корабля. С этим мифом связывают судебную процедуру в судилище, устраивавшемся греками неподалёку от Пирея: обвинённый в преступлении и осуждённый за него на изгнание был вправе, подплыв на корабле к берегу, произнести речь в свою защиту, не сходя на сушу; судьи же слушали его, находясь на земле (Aristot. Rep. Athen. 57, 3).

В. Н. Ярхо.

TEBTАT (Teutates), в кельтской мифологии бог. Этимология его имени (от галльск. teuto, touto, ирл. tuath, «племя») позволяет считать Т. богом племенного коллектива, покровителем военной и мирной деятельности. Предположение об общегалльской распространённости Т. спорно. Римский поэт 1 в. Лукан упоминает Т. наряду с Таранисом и Езусом; приносившиеся Т. жертвы топились в воде (согласно т. н. бернским схолиям к Лукану, 10 в.). В галло-римское время Т. ассоциировался с Марсом.

С. Ш.

ТЕДОРЭ, Тевдоре, в грузинской мифологии аграрное божество; первоначально почиталось как покровитель земледелия, позднее также как покровитель лошадей. После распространения христианства народный культ божества слился с культом одноимённого христианского святого (святого Фёдора). Т. считают «великим тружеником-земледельцем» и именуют «великим владыкой» («диди бато-неби»). Эпитет Т.– «смуглый», соответствует чёрному цвету земли. Т. посвящен весенний календарный праздник Тедороба (Тевдороба), который приходится на субботу первой недели великого поста. В этот день пекли обрядовые хлебы с изображением сельскохозяйственных орудий и животных (лошадей, волов), производили ритуальный сев.

Лит.: Брегадзе Н. Б., К вопросу о характере одного из грузинских народных календарных праздников – «Тедороба», в сб.: Материалы по этнографии Грузии, т. 15, Тб., 1970.

Я. Б.

ТЕЕЛЬ-КУСАМ («с ногами ласточки»), в мифологии майя оракул. По сведениям испанского хрониста Гомары (16 в.), на острове Косумель находилось святилище, где стояла полая глиняная статуя Т.-К. с ногами в виде лап ласточки. Внутри её скрывался жрец, изрекавший предсказания.

Р. К.

ТЕЗАН, в этрусской мифологии богиня утренней зари. Её имя сохранилось на трёх этрусских зеркалах и погребальных пеленах загребской мумии. Изображалась в виде молодой привлекательной женщины рядом с богом Типом, богом Нефунсом, богиней Менрвой, богом солнца Узилом.

А. Н.

TEKMЕCCA (ФЭкмзууб), в греческой мифологии дочь фригийского царя Телевта, взятая в плен Аяксом Теламонидом, ставшая его наложницей и родившая ему сына Эврисака (Soph. Ai. 284–595).

В. Я.

ТЕЛАМОН (Фелбмюн), в греческой мифологии саламинский герой, отец Аякса. По древней версии, сын Актея и Главки, дочери саламинского царя Кихрея. Согласно более поздней мифологической традиции, Т.– сын Эака; он появился на острове Саламин, будучи изгнан отцом с острова Эгина после убийства единокровного брата Фока (по одним вариантам, совершённого им, по другим – его братом Пелеем; Ovid. Met. XI 266– 270; Apollod. III, 12, 6). Впоследствии пытался оправдаться перед Эаком, но тот запретил ему ступать на землю Эгины. Т. построил в море близ берега дамбу, с которой произнёс речь в свою защиту; однако его доводы не были приняты Эаком, и он велел Т. возвращаться на Саламин (дамбу около Эгины показывали ещё во времена Павсания, Paus. II 29, 10). Т. участвовал в калидонской охоте, в походе аргонавтов (Apollod. I 8, 2; 9, 16). Прославился как сподвижник Геракла в походе против троянского царя Лаомедонта. Т. первым ворвался в осаждённую Трою, но остроумным ответом смягчил гнев Геракла, усмотревшего в успехе Т. угрозу своей репутации победителя и храбрейшего героя. В награду за доблесть Геракл отдал Т. в жёны дочь Лаомедонта Гесиону (Apollod. II 6, 4). От неё Т. имел сына Тевкра, а от Перибеи, дочери Алкафоя,– сына Аякса (III 10, 8); оба сына участвовали в Троянской войне. Вернувшегося с войны Тевкра Т. изгнал из дома за то, что тот не уберёг от гибели Аякса (Eur. Hel. 87 – 104).

Т. и Аякс почитались как покровители Саламина; накануне морского сражения 480 до н. э. греки в молитве призывали их на помощь (Herodot. VIII 64).

В. Н. Ярхо.

ТЕЛЕГОН (ФзлЭгпнпт, «рождённый вдали»), в греческой мифологии сын Одиссея и Кирки. Возмужав, Т. отправляется по указанию матери на розыски отца, достигает острова Итака и (возможно, не зная, куда прибило его корабль) нападает на пасущиеся здесь стада. Одиссей выходит во главе вооружённого отряда на защиту своего имущества. Т. смертельно ранит неузнанного им Одиссея копьём, заканчивающимся вместо медного наконечника шипом от ската (по другой версии – от аканфа). Оплакав нечаянное убийство отца, Т. увозит тело Одиссея на остров Кирки; его сопровождает Пенелопа, которую он берёт в жёны. Кирка дарует им бессмертие и переносит обоих на острова блаженных (Apollod. epit. VII 16, 36–37). В мифе о Т. получил отражение всемирно распространённый сюжет о бое отца с сыном, родившимся в результате матрилокального брака далеко от постоянного места жительства героя. На глубокую древность мифа о Т. указывает его оружие, свидетельствующее о незнакомстве с обработкой металла.

В римской мифологии Т.– основатель городов Пренесте (современная Палестрина) и Тускулума (близ современного города Фраскати); к нему возводил своё происхождение род Мамилиев (Dion. Halic. IV 45; Horat. Carni. Ili 29, 8).

Лит.: Hartmann A. Untersuchungen ьber die Sagen vom Tod des Odysseus, Munch., 1917.

В. Я.

ТЕЛЕМАХ, Телемак (ФзлЭмбчпт), в греческой мифологии сын Одиссея и Пенелопы. Когда Одиссей отплывает под Трою, Т. в младенческом возрасте остаётся на попечении матери и Ментора, старого друга отца. В «Одиссее» Т.– уже двадцатилетний юноша, хозяин дома, которому подчиняется мать (XXI 344–358). Когда многочисленные знатные мужи с Итаки и окрестных островов, считая Одиссея погибшим, домогаются руки Пенелопы, бесчинствуют в доме Одиссея, истребляют наследственное имущество Т., он тщетно пытается их обуздать. Т. отправляется за сведениями об отце к его соратникам по Троянской войне – Нестору и Менелаю. Ему удаётся узнать только, что несколькими годами ранее Одиссей находился в плену у нимфы Калипсо (Hom. Od. I – IV). В путешествии Т. оказывает постоянную помощь Афина, то сопровождающая его в облике Ментора, то дающая ему во сне совет возвращаться домой кружным путём, чтобы избежать засады, устроенной женихами. Вернувшись на Итаку, в доме свинопаса Эвмея Т. встречает нищего странника, под видом которого скрывается Одиссей, вскоре позволяющий сыну узнать себя. Вместе с Т. Одиссей составляет план мести женихам; Т. поручается забрать из пиршественного зала и спрятать всё оружие, которым могли бы воспользоваться женихи. Т. участвует в подготовке расправы и избиении женихов (XVI–XXII). В послегомеровской традиции содержатся различные версии о дальнейшей судьбе Т. По одной из них, во время пребывания Т. у Нестора в Пилосе он соединяется с его дочерью Поликастой, которая рождает ему сына, названного Персеполисом (Hes. frg. 221). По другой версии, после гибели Одиссея Т. попадает к Кирке и женится на ней. От этого брака родится Латин, эпоним латинян в Италии (Hyg. Fab. 127).

В. Н. Ярхо.

ТЕЛЕПИНУС, Телепину, Талипину (хетт. Telepinu-, хатт. Tali-p-inu, при хатт. p-inu, b-inu, «сын», т. е. «сын Тали (Дали)», или, если понимать -li- как «его», «сын Та-/Да-», «его сын»), в хеттской и хаттской мифологиях бог плодородия, сын бога грозы (Тару) и богини-матери. Т.– главный персонаж цикла хаттских и хеттских мифов об исчезающем и возвращающемся боге. Исчезновение Т. связывается с его гневом (в неистовстве он надевает правый сапог на левую ногу, а левый на правую: изменение универсальной знаковой оппозиции левого и правого). С уходом Т. из дома очаги, жертвенные столы окутывает дым [облако (пчелиного) роя], домашний скот перестаёт приносить потомство, начинается засуха, в полях не растут злаки (Т. уносит с собой богиню зерна и полей Каит). Боги собираются на пир, но не могут утолить голод. Они тщетно пытаются найти Т., бог солнца посылает за ним орла, но и он не находит бога. На поиски отправляется бог грозы, он разбивает рукоятку своего молота о ворота города – резиденции Т., но не может их открыть. Тогда богиня-мать (Ханнаханна) посылает на поиски пчелу (вопреки богу грозы, утверждающему, что она слишком мала). Пчела находит Т. спящим на поляне у священного города Лихцина. Она жалит Т., он пробуждается ещё более разгневанным и навлекает разрушение и уничтожение на людей, скот и всю страну. Однако богиня Камрусепа, совершив обряд заклинания, смягчает гнев Т. Т. возвращается, принося с собой плодородие. Миф о Т. в различных версиях сохранился в составе текстов 14–13 вв. до н. э., он входил в ритуалы, совершаемые с целью предотвращения зла. В ряде других хеттских мифов (восходящих к хаттским) Т. помогает вернуть исчезнувшего бога. Так, согласно хаттскому и хеттскому солярному мифу, Т. по приказу бога грозы отправляется к Аруне (океану), похитившему бога солнца. Испуганный Аруна отдаёт Т. не только бога солнца, но и свою дочь в жёны.

Миф о Т. принадлежит к широко распространённым в восточном Средиземноморье сюжетам об исчезающем и возвращающемся божестве плодородия (см. в ст. Умирающий и воскресающий бог), следы его влияния обнаруживаются в различных культурах, от греческой (в ранних традициях к Т., возможно, возводился Телеф) до закавказских (у сванов сохранились ритуальные формулы с именем Т.). Предполагается (В. Н. Топоров), что и у славян в специальной терминологии, связанной с культом пчёл, отразился (возможно, через посредство кавказской традиции) культ Т.

Лит.: Луна, упавшая с неба, М., 1977; Бендукидзе З. Б., Хеттский миф о Телепину и его сванские параллели, в кн.: Вопросы древней истории. Кавказско-ближневосточный сборник, т. 4, Тб., 1973; Топоров В. Н., К объяснению некоторых славянских слов мифологического характера в связи с возможными древними ближневосточными параллелями, в кн.: Славянское и балканское языкознание, [в. 1], М., 1975, с. 3– 49; Ransome H. M., The sacred bee in ancient times and folklore, L., 1937; Вarnett R. D., Ancient oriental influences on Archaic Greece, в кн.: The Aegean and the Near East. Studies presented to H. Goldman on the occasion of her seventyfifth birthday, N. Y., 1956; Otten H., Die Ьberlieferungen des Telipinu-Mythus, Lpz., 1942.

В. В. Иванов.

ТЕЛЕФ (ФЮлецпт, «сосущий лань»), в греческой мифологии сын Геракла и Авги, дочери аркадского царя Алея (Apollod. II 7, 8). Дельфийский оракул предсказал Алею, что его сыновья погибнут от руки внука, рождённого Авгой. Поэтому Алей обрёк дочь на безбрачие, сделав её жрицей Афины. Прибывший в Алею Геракл соблазнил (вариант: изнасиловал, Hyg. Fab. 99) Авгу, и она родила сына. Боясь отца, Авга спрятала ребенка в храме Афины. Разгневанная богиня наслала на страну чуму. Пытаясь узнать причину бедствия, Алей зашёл в храм и там нашёл младенца. Согласно Еврипиду, царь приказал своему другу Навплию заключить мать и ребёнка в ящик и бросить в море. Ящик прибило к берегу Мисии, царь которой Тевфрант женился на Авге и усыновил ребёнка (TGF 579 след.; Strab. XIII 1, 69; вариант: удочерил Авгу, Hyg. Fab. 99).

Геракл, Телеф и нимфа Аркадия. Фреска из базилики в Геркулануме. 60-е годы н. э. Неаполь, Национальный музей.

По другой версии, восходящей, по-видимому, к Софоклу, Авга была разлучена с сыном и продана Навплием в Мисию, где на ней женился Тевфрант. Отобранный у неё младенец был брошен в лесу на горе Парфении, вскормлен ланью, а затем найден пастухами, назвавшими его Т. (Apollod. II 7, 4). Когда Т. вырос, в одном из сражений он убил сыновей Алея (Алеадов), исполнив тем самым предсказание оракула (Hyg. Fab. 244). Следуя указанию оракула, Т. отправился на поиски матери в Мисию. Был усыновлён Тевфрантом и после его смерти стал царём Мисии (Apollod. III 9, 1). По другому варианту, прибывший в Мисию Т. оказал Тевфранту помощь в борьбе против теснивших его страну врагов; и тот в благодарность обещал выдать за Т. свою приёмную дочь Авгу и сделать его своим наследником. Но Авга после Геракла не желала принадлежать никому из смертных и попыталась убить Т. Боги предотвратили убийство и помогли Авге и Т. узнать, что он – её сын. Т. унаследовал от Тевфранта царский престол (Hyg. Fab. 100). Дальнейшая судьба Т. связывается с Троянской войной: не зная пути в Трою, греки по ошибке приплыли в Мисию и стали опустошать страну. Т. отразил нападение, но был ранен копьём Ахилла. Рана Т. не заживала. Получив от Аполлона указание, что исцелить его может только тот, кто нанёс рану, Т. под видом нищего отправился в Аргос и умолил Ахилла излечить его рану ржавчиной своего копья. За это Т. указал грекам морской путь в Трою (Apollod. epit. III 17, 20). Сам Т. участия в Троянской войне не принимал. Позднее, однако, на стороне троянцев выступал его сын Эврипил, павший от руки Неоптолема (Hom. Od. XI 519). Культ Т. был распространён в Аркадии (Apollod. I 8, 6) и в Пергаме, где его считали родоначальником местных царей Атталидов. События из жизни Т. изображены на малом фризе Пергамского алтаря.

М. Н. Ботвинник.

ТЕЛЛУС (Tellus, Tellus Mater аналогична Terra Mater, «мать-земля»), в римской мифологии богиня земли-кормилицы и её производительных сил. Призывалась понтификами вместе с Теллумоном, Альтором (кормильцем) и Рузором (возобновляющим плоды земли). Праздник Фордицидии (15 апреля) в честь Т. был якобы установлен Нумой по предписанию Фавна, явившегося царю во сне в священном лесу, где он спал, чтобы узнать причину неурожаев. Во время Фордицидии жрецы отдельных курий и понтифик на Капитолии приносили Т. в жертву стельную корову (Ovid. Fast. IV 629 след.). Т. вместе с Церерой в декабре посвящался праздник, когда во имя защиты зимних посевов фламин приносил богиням жертву, призывая двенадцать богов, ведавших отдельными этапами работы хлебопашца (Ovid. Fast. I 657; Serv. Verg. Georg. I 21). Перед жатвой обеим богиням приносили в жертву свинью, что имело также целью искупить возможные нарушения каких-либо религиозных запретов (Aul. Gell. IV 6, 7). Т. призывалась также при заключении браков (Serv. Verg. Aen. IV 166). Как богине подземного мира ей приносилась очистительная жертва фамилией, член которой умирал; её, так же как манов, призывали, обрекая врагов подземным богам (Liv. VIII 6, 10; X 28, 13). Дающие клятву именем Юпитера и Т. касались земли при упоминании T. (Macrob. Sat. III 9, 11). Т. отождествляли с Церерой, Вестой, Юноной. Её культ, вытесненный культом Цереры, судя по надписям, особого распространения не имел, но она нередко упоминается в литературе (Вергилий называет её «первой из богов», Aen. VII 136). Как символ дарованного Августом гражданам изобилия Т. изображена на алтаре мира.

Е. М. Штаерман.

ТЕЛЬФУСА (ФЭлцпхуб), в греческой мифологии нимфа одноимённого источника в Беотии. Вблизи её источника собирался основать святилище Аполлон, но Т., не желая уступать место и славу великому богу, убедила его отправиться в Дельфы, где Аполлон и основал храм, но лишь после того, как убил Пифона. Поняв хитрость Т., Аполлон, гневаясь, вернулся к её источнику, завалил его скалой и соорудил жертвенник себе под именем Аполлона Тельфусийского. Миф свидетельствует о вытеснении древнего хтонического демонизма новым олимпийским божеством (Hymn. Hom. Il 65 – 98; 197 – 209).

А. А. Тахо-Годи.

Богиня Теллус, рядом – символы воздуха и воды. Рельеф. Мрамор. 13–9 до н. э. Рим, «Алтарь мира».

ТЕЛЬХИНЫ (Фелчιнет), в греческой мифологии демонические существа, локализация которых связана с островом Родос (остров называли даже Тельхинида). Т.– колдуны и волшебники. Они губят животных и растения, поливая их водой из Стикса, смешанной с серой. Но существует версия о том, что Т. оклеветаны соперниками, завидовавшими их мастерству. Они – прекрасные кузнецы, и серп для оскопления Урана – дело их рук (Strab. XIV 2, 7). Т. было девять, и некоторые из них, сопровождавшие Рею и младенца Зевса на Крит, получили имя куретов (X 3, 19). Миф о Т. связан с историями хтонических мудрых божеств, которые превратились в спутников и помощников олимпийских божеств.

А. А. Тахо-Годи.

ТЕЛЯВЕЛЬ, Тeлявелик, в литовской (или ятвяжской) мифологии божественный кузнец. В Волынской летописи (1252) упомянут среди богов, которым втайне поклоняются литовцы: «первому Нънадею, и Телявелю, и Диверикъзу». Во вставке (1261) западнорусского переписчика перевода «Хроники» Иоанна Малалы перечисляются «скверные» боги, которым язычники приносили жертву: «Андаю и Перкунасу... и Телявелю-кузнецу, сковавшему ему солнце и установившему ему на небе солнце». Т. дважды оказывается в непосредственном соседстве с верховным богом Диевсом-Диевасом (его эпитеты – Нънадей, Андай) и однажды с громовержцем Перкунасом, для которого он, видимо, и выковал солнце (другой вариант – для Совия). Справедливо заключение, что Т. был кузнецом – помощником Перкунаса (ср. связь кузнецов с громовержцем: их объединяет отношение к воде и огню, наиболее громкие акусмы – гром и ковка металла и т. п.; в древнем Вильнюсе кузнецы работали в соседстве с культовым центром Перкунаса), подобно тому, как сам Перкунас нередко выступает как кузнец Диевса: ср. «Перкунас – старый кузнец», «Когда гремит гром, это кузнец Брузгулис (эпитет Перкунаса) из пушек стреляет чертей» и т. п. речения в литовской традиции. Т. аналогичен небесному кузнецу Кальвису латышских народных песен, финскому Ильмаринену и трём братьям-исполинам белорусской сказки, укрепившим месяц на дубе – мировом дереве. Учитывая распространённость сказочных мотивов (ср. AT 753), связывающих безымянного кузнеца с громовником и нечистой силой в Прибалтике, Белоруссии и Скандинавии, можно полагать, что образ Т.– реликт старой мифологемы, включающей, по крайней мере, три мотива: кузнец на службе у громовника; кузнец выковывает чудесный предмет (оружие, солнце и т. п.); кузнец участвует в схватке с чудовищем, змеем, великаном и т. п. Т. может быть соотнесён и по своему имени, и по своим функциям с древнескандинавским помощником и слугой громовержца Тора Тьяльви: вероятно заимствование образа Т. из скандинавской традиции. Т. мог также входить в мотив воровства противником бога грома его оружия, к изготовлению которого был причастен кузнец [ср. кражу чёртом топора Перкунаса и сходные мотивы в Скандинавии (см. Тор), Финляндии, Эстонии и т. п.]. Существует предположение, что с Т. связан упоминаемый Я. Ласицким (16 в.) Таввалс, бог – творец богатств.

Лит.: Топоров В. Н., К балто-скандинавским мифологическим связям, в сб.: Donum Balticum, Stockh., 1970.

В. В. Иванов, В. Н. Топоров.

ТЕМЕН (ФЮменпт), в греческой мифологии: 1) сын Аристомаха, правнук Гилла, сына Геракла. Принадлежал к поколению Гераклидов, которому оракул предсказал победоносное возвращение в Пелопоннес. После одержанной Гераклидами победы над потомками Агамемнона Т. достался Аргос. Т., пренебрегая сыновьями, отдавал предпочтение своей дочери Гирнефо и её мужу Деифонту. Сыновья решили убить Т., чтобы завладеть царством. Однако после гибели Т. войско передало власть Гирнефо и Деифонту (Apollod. II 8, 2 – 5); по другой версии, в Арголиде удержались сыновья Т. (Paus. II 19, 1; II 26, 2); 2) сын Пеласга, герой аркадской легенды, согласно которой Т. воспитал Геру и приютил её в Стимфале, когда она рассорилась с Зевсом. В честь Геры Т. основал три храма: храм Геры-ребёнка, Геры-зрелой и Геры-одинокой (Paus. VIII 22, 2).

М. Б.

ТЕНГРИ (алтайск. тенгри, тенгери; шорск. тегри; хакасск. тигiр, тер; тувинск. дээр; чуваш, тура; якутск, тангара; монг. тэнгэр; бурят, тэнгэри, тэнгри; калм. тэнгер). Термин «Т.» принадлежит древнейшему мифологическому фонду народов Центральной Азии и, возможно, был представлен ещё в языке хунну (3 в. до н. э. и раньше). Его сближают с хуннуским ченли («небо»); предлагаются и более широкие параллели (кит. тянь, шумер, дингир, «небо»). Представление о Т. складывалось на основе анимистических верований о небесном духе-хозяине, причём небо мыслилось и его непосредственным проявлением, и местом его обитания.

Т. как неперсонифицированное мужское божественное начало, распоряжающееся судьбами человека, народа и государства, выступает ещё в древнетюркской мифологии. Возникший, возможно, ещё в дотюркскую эпоху, в почти неизменном виде фигурирует и у средневековых монголов (Монхе-тенгри, «вечное небо»). Позднее образ единого благодетельного, всезнающего, правосудного божественного неба (Т.) в наибольшей мере сохранился у хакасов и у монгоров.

Дайчин-тенгри (тибет. Далха) со штандартом в руке, вооружённый луком. Гейдельберг, Картинная галерея.

Поклонение персонифицированному светлому божеству Т.-хану наблюдалось у западных тюрок – савиров (7 в.). Т.-хан мыслился огромных размеров, что, по всей вероятности, должно было отражать космические масштабы небесного бога, тождественного самому небу, а титул «хан» указывал на главенствующее положение – во вселенной или в пантеоне богов. Эти представления оказались весьма стойкими. В монгольских шаманских текстах встречается наименование Т.-хан (Хан-тенгри); титул «хан» обычен для поздних ипостасей Вечного неба (Монхе-тенгри): Хан Монхе-тенгри, Хан Хисага-тенгри, Хан Атага-тенгри и др. (обладающих «огромным яшмовым телом», «множеством туч и десятком тысяч глаз»). Хотя в позднейших преданиях название «Т.» иногда прилагается к верховному небесному божеству, чаще оно обозначает бога вообще (также в буддийских, манихейских, мусульманских текстах); место верховного бога в шаманской мифологии у тюрок и особенно у монголов обычно занимают другие персонажи (Ульгень, Хормуста), а термин «Т.» закрепляется за классом небесных богов. Так, по монгольским поверьям, Т. обитают на 17 небесах, в 33 царствах, каждое из которых имеет своего хана. Если распределение небесных богов по слоям (более характерное для тюркской мифологии) в принципе иерархично, то связь с различными областями неба (у монгольских народов) отражает дихотомию светлого и тёмного, благожелательного и демонического; ср. монгольское выражение «Т. (небо) благой стороны» для доброго духа и «Т. (небо) дурной стороны» для злого гения. Отражением ранней стадии развития подобных представлений, очевидно, является наличие «северного (заднего) Т.» и «южного (переднего) Т.» в бурятской мифологии, позднее заменившееся противопоставлением светлых (сагаан) западных и темных (хара) восточных Т., на мотиве изначального родства и последующей вражды которых построено много мифологических сюжетов. Упоминание тёмных и в особенности светлых Т. встречается и в монгольских шаманских призываниях, в которых, однако, они не составляют контраста.

Множественность Т. у монголов выражается различными числовыми характеристиками, среди них важнейшая – 9 («9 Т.», «9 великих Т.», «9 Сульде Т.») и производные от неё, в первую очередь 99. В русле раннего буддийского влияния (до 16 в.) возникает представление о 33 Т. во главе с Хормустой – слепок с мифологического образа Индры и его окружения. В ламаистской мифологии 33 Т. Это: «8 главных», «11 свирепых» (ср. Докшиты), «12 сыновей солнца», «2 юных». В монгольских шаманских призываниях они иногда продолжают осмысливаться как «33 духовных (т. е. относящихся к буддийской религии) светлых Т.». Встречаются и иные количественные характеристики классов Т., например «77 нижних Т.» со своим владыкой вечно белым Т., «12 Т.» и др. Обычно эти числа не имеют конкретного наполнения, многие Т. упоминаются то как один персонаж, то как целая группа: 5 Т. молний, 7 Т. грома, 5 Т. входа, Т. 4 углов и Т. 8 границ, 9 Т. гнева и т. п. Т. наделяются прозвищами, персонифицирующими различные области и проявления неба, звёзды и созвездия, направления и страны света, природные и сверхъестественные силы, человеческие чувства и страсти, отдельные части жилища и пр. Т. иногда называются духи огня (см. Отхан-Галахан), домашние духи, охотничье божество Манахан, индо-тибетские ламаистские божества (напр., Бисман-тенгри, Бурхан-тенгри, Очирвани-тенгри), чаще именуемые бурханами. Наряду с Хормустой в монгольском шаманизме сохраняется и более аморфный образ верховного Т., наделяемого прозвищами Хан Монхе-тенгри [Хухе Монхе-тенгри; «хан вечное (синее вечное) небо»], Эрхету-тенгри («могущественное небо»), Дегере-тенгри («высшее небо»), Милиян-тенгри (Малиян-тенгри; соответствующий Эсеге Малан-тенгри бурятского пантеона), Атага-тенгри (Хан Атаган; соответствует Атай Улан-тенгри, главе 44 тёмных восточных Т. бурятского пантеона), Багатур-тенгри и Хисага-тенгри. Главой 99 Т. называется также Дархан Гуджир-тенгри – бог-кузнец, отождествляемый с Махакалой; верховным Т. является и Дзаягачи-тенгри (см. Дзаячи). Багатур-тенгри осмысливается как защитник людей, бог храбрости, вселяющий мужество в воинов, начальник небесных войск, вооружённый стальным мечом; он столь могуч, что сокрушает скалы, а весьма сходный с ним Хисага-тенгри считается защитником души и имущества человека, дающим победу в бою, выступающим в облике вооружённого всадника. Специфические функции божеств войны обнаруживают у Сульде-тенгри и Дайчин-тенгри (Дайсун-тенгри; соответствует тибет. Далха, см. Лха). Роль громовержца, в которой чаще выступают особые категории духов (см. Лу, Хухедей-мерген), отводится также в монгольских шаманских призываниях и верховному Т. (обладающему «молниевым телом», «сильным ясным громовым голосом», «началом в тучах» – Атага-тенгри, Багатур-тенгри, Хисага-тенгри); ср. персонификацию молнии Цахилган-тенгри («молния-тенгри»). В бурятской мифологии производителями грозы выступают Яшил Саган-тенгри, Сарь Саган-тенгри и другие.

В число Т. входят также Охин-тенгри, божество счастливой судьбы Дзол-тенгри («удача-тенгри») и многие другие; некоторым (напр., Сульде-тенгри, Дайчин-тенгри) посвящены особые призывания. Большинство Т. фигурирует лишь в общих перечнях божеств внутри обрядовых текстов и наделяется весьма широким кругом полномочий: защита от злых духов, смерти, болезней, врагов и разбойников; дарование жизненной силы людям и скоту, мира, благополучия, воинской и охотничьей удачи; покровительство семье, домашнему хозяйству, в особенности – поголовью скота; упоминаются и узкоспециализированные покровители стад яков, коз, пахотного земледелия и т. д., защитники от гадов, болезней, насекомых (Колчин-тенгри), податели телесной силы (Эльбескуй-тенгри) и красоты (Анарба-тенгри) и др. Некоторые Т. локализуются в пространстве (Хормуста – всегда в центре неба, Хисага-тенгри – на западе и т. д.). Верховные Т., включая Дархан Гуджир-тенгри и в особенности Дзаягачи-тенгри, характеризуются как демиурги (их называют «создателями всего»); ими (или по их соизволению) рождены Чингисхан, Хубилай и другие канонизированные в монгольском шаманстве государи; они (прежде всего Хормуста, но также и Будда, либо тот и другой) порождают самих Т. В других вариантах верховный Т. не участвует в создании других Т.; то или иное божество появляется самостоятельно; иногда говорится о происхождении Т. от матери Этуген и моря. Часто употребляется по отношению к Т. буддийский эпитет «самовозникший». Различные Т. называются «возникшими, не показывая себя», «не имеющими рук и ног» (что соответствует слабой персонифицированности древнего небесного божества; это, впрочем, не мешает некоторым Т. иметь ряд атрибутов и внешний облик, отражённый в описаниях, в чём сказывается буддийское влияние).

Лит.: Потапов Л. П., Древнетюркские черты почитания неба у саяно-алтайских народов, в кн.: Этнография народов Алтая и Западной Сибири, Новосиб., 1978; Банзаров Д., Черная вера, или Шаманство у монголов, Собр. соч., М., 1955, с. 54–62; Поппе Н. Н., Описание монгольских «шаманских» рукописей Института востоковедения, в кн.: Записки Института востоковедения АН СССР, т. 1, Л., 1932; Манжигеев И. Б., Бурятские шаманистические и дошаманистические термины, М., 1978, с. 73–74; Roux J. Р., Tдngri. Essai sur le ciel-dieu des peuples altaiques, «Revue de l'histoire des religions», P., 1956, t. 149, № 1–2; t. 150, № 1 – 2; Tucci G., Heissig W., Die Religionen Tibets und der Mongolei, Stuttg. [u. a.], 1970, S. 350–64; Vreeland H. H., Mongol community and kinship structure, New Haven. 1957, p. 267 – 268.

С. Ю. Неклюдов

Сульде-тенгри. Шлем украшен флагами. Дубиной он разгоняет злых духов; в левой руке у него – верёвка, которой он связывает врагов религии. Лейден, Музей этнографии.

TEHEHЕT, Чененет (tnn.t), в еги петской мифологии богиня города Гермонта. Жена Монту, связана с Себеком. Изображалась в виде женщины, отождествлялась с Рат-тауи.

Р. Р.

ТЕНОЧ, в мифологии ацтеков культурный герой, сын бога Истак-Мишкоатля (см. Мишкоатль). В образе Т. слились легенды об историческом лице, предводителе ацтеков во время их переселения в долину Мехико. При нём ацтеки основали на острове посреди озера Тескоко свою столицу, названную в честь Т. Теночтитланом.

Р. К.

ТЕПЕВ («могущественная»), в мифологии киче богиня-творец мира, помощница и, возможно, супруга Кукумаца. Имя Т., заимствованное у тольтеков, вероятно, скрывает более древнее майяское божество, восходящее генетически к «богине с косами» (см. Индейцев Центральной Америки мифология).

Р. К.

ТЕПЕГЁЗ, дeпeгёз (гагауз, «темя-глаз»), в мифологии гагаузов демоны в образе одноглазых великанов (дэвов), враждебных людям. Распространён рассказ о Т., который загоняет человека в пещеру, своё логово, и собирается съесть его, но человек ослепляет Т., вонзив ему в глаз острие, и, накинув на себя овечью шкуру, выбирается из пещеры. Образ Т. восходит к великану-людоеду Депе-Гёзу, персонажу огузского эпоса «Книга моего деда Коркута». Депе-Гёза, которому ежедневно доставляли на съедение двоих огузов, ослепляет в его пещере (а затем убивает) богатырь Бисат. Сюжет об ослеплении одноглазого великана широко распространён в мировом фольклоре,

В. Б.

ТЕРМИН (Terminus), в римской мифологии божество границ, межевых знаков, разделявших земельные участки. В праздник Терминалий (23 января) соседи сообща приносили жертвы своим Т., выливая мёд и молоко в сделанную около межевого камня яму (что указывает на хтоническую природу Т.), умащивали и увенчивали камень, разжигали от огня своих очагов костры, в которые дети бросали первинки плодов, а затем пировали (Ovid. Fast. II 637 след.). При межевании земли и установке межевого камня Т. также приносились жертвы. Учреждение культа Т. приписывалось Нуме и связано с представлением о святости и нерушимости частного владения, отразившемся в культе Сильвана. Сдвинувшего межевой камень с целью захвата чужой земли в древнейшее время предавали проклятию, впоследствии он нёс за это ответственность как за уголовное преступление. Кроме большого числа Т., существовал культ одного Т.; изображавший его камень был помещён в Капитолийском храме (Ovid. Fast. II 667 след.), что символизировало нерушимость границ Рима и их постоянное расширение. Согласно легенде, этот Т. вместе с Ювентой остались на Капитолии, когда царь Тарквиний Древний решил заложить храм Юпитеру на Капитолии и жившие там божества удалились.

Е. Ш.

ТЕРПСИХОРА (Фесшйчьсб), в греческой мифологии муза танца (Hes. Theog. 78); изображалась с лирой и плектром в руках. Она – наслаждающаяся хороводами. По одному из мифов, Т. родила от бога реки Ахелоя сирен (Apoll. Rhod. IV 892 – 896; вариант: сирены – дети Мельпомены). Существует миф, согласно которому Т.– мать певца Лина (по другой версии, его мать – Урания). Т. связывают с Дионисом, приписывая ей атрибут этого бога – плющ (о чём гласит надпись на Геликоне, посвященная Т.).

А. Т.-Г.

ТЕРСИТ, Ферсит (ИесуЯфзт), в греческой мифологии незнатный воин, участвующий в Троянской войне на стороне ахейцев, враг Ахилла и Одиссея. На собрании войска под Троей Т. набрасывается с оскорблениями на Агамемнона, обвиняя его в том, что он несправедливо захватывает большую долю добычи. За это Одиссей жестоко избивает Т. (Hom. Il. II 212 – 270). В выступлении Т. отразилась попытка простых воинов защитить свои права от посягательств знати. «Илиада» изображает Т. безобразным, горбатым, хромоногим, косым, лысым, болтливым. Согласно послегомеровской традиции (схолии к «Илиаде»; «Эфиопида» и у более поздних авторов), Т.– знатного этолийского происхождения, сын царя Агрия. Существует точка зрения, что первоначально в мифах фигурировали два Т.– знатный, родич Диомеда, убитый Ахиллом, и простой воин, выступивший против Агамемнона. Впоследствии оба персонажа были отождествлены. По одной из версий мифа, Т. был убит Ахиллом за насмешки над ним и надругательство над телом павшей в поединке царицы амазонок Пенфесилеи (Apollod. epit. V 1; Tzetz. Posthorn 100–211). Т. изображён Полигнотом (5 в. до н. э.) в стенной росписи лесхи в Дельфах: вместе с другими врагами Одиссея он играет в кости (Paus. X 31, 1).

М. Б.

Терсит. Фрагмент росписи краснофигурного кратера. Конец 5 в. до н. э. Таранто, Национальный музей.

ТЕСЕЙ, Тезей (Изуеυт), в греческой мифологии сын афинского царя Эгея и Эфры. Имя Т. указывает на силу (возможно, от догреческого пеласгического : teu->theso-, «быть сильным»). Т. принадлежит к поколению героев до Троянской войны (в ней участвуют уже сыновья великих героев прошлого). Для старика Нестора Т., «на бессмертных похожий», сильнее и храбрее героев периода Троянской войны (Hom. Il. I 260– 274). Т. скорее аттический, а не общегреческий герой (как Геракл), но приписываемая ему преобразовательская деятельность, как считали древние, стала образцом для всей Греции и положила начало тому демократическому духу и первенству Афин среди полисов, которыми они славились в историческое время. Мифологический герой Т. приобрёл черты легендарно-исторической личности (античная традиция деятельность Т. относит приблизительно к 13 в. до н. э.).

Рождение Т. необычно, хотя оно не было подготовлено столь грандиозно, как у Геракла. Со стороны отца Т. имел среди предков автохтона Эрихтония, рождённого из семени Гефеста землёй и воспитанного Афиной, и автохтонов Краная и первого аттического царя Кекропа. Предки Т.– миксантропические чудища, мудрые полузмеи-полулюди. Однако сам Т.– представитель чистого героизма, он одновременно сын человека и бога (при этом одного из самых диких и хтонических, Посейдона). Со стороны матери Т. происходит от Пелопа, отца Питфея, Атрея и Фиеста, а значит, от Тантала и, наконец, от самого Зевса. Будучи бездетным, Эгей отправился к оракулу, но не мог разгадать его ответ. Зато оракул был разгадан трезенским царём Питфеем, который понял, что власть в Афинах будет принадлежать потомкам Эгея, и, напоив гостя пьяным, уложил его спать вместе со своей дочерью Эфрой. В эту же ночь с ней сблизился Посейдон (Apollod. III 15,6–7) или же сочетался с ней накануне на острове Сферос (Paus. II 33, 1). Таким образом, сын, рождённый Эфрой, имел (как положено великому герою) двух отцов – земного Эгея и божественного Посейдона.

Слева – Тесей и марафонский бык. Фрагмент росписи краснофигурного килика. Ок. 480 до н. э. Флоренция, Археологический музей.

Справа – Эгей, Эфра, Тесей и Посейдон. Фрагмент росписи краснофигурной амфоры. 470–460 до н. э. Лондон, Британский музей.

Тесей с помощью Пирифоя похищает царицу амазонок Антиопу. Фрагмент росписи краснофигурной амфоры Мисона. 500–490 до н. э. Париж, Лувр.

Уходя от Эфры, Эгей просил воспитать будущего сына, не называя имени отца, и оставил ему свой меч и сандалии, с тем чтобы, возмужав, Т. в сандалиях отца и с его мечом отправился в Афины к Эгею, но так, чтобы об этом никто не знал, так как Эгей боялся козней Паллантидов (детей младшего брата Палланта, претендовавших на власть из-за бездетности Эгея). Эфра скрывала истинное происхождение Т., и Питфей распространил слух, что мальчик рождён от Посейдона (самого почитаемого в Трезене бога). Когда Т. вырос, Эфра открыла ему тайну его рождения и велела, взяв вещи Эгея, отправляться в Афины к отцу (вооружившись мечом Эгея, Т. как бы приобщился к магической силе предшествующих поколений, владевших этим мечом и направляющих теперь его действия). Ещё до ухода из Трезена Т., став юношей, посвятил прядь волос богу Аполлону в Дельфах (Plut. Thes. 5), тем самым как бы вручая богу самого себя и заключая с ним союз. Т. отправился в Афины не лёгким путём – морем, а по суше, через Коринфский перешеек, по особенно опасной дороге, где на пути от Мегары до Афин путников подстерегали разбойники, дети и потомки хтонических чудовищ. Т. убил Перифета, Синиса, кроммионскую свинью, Скирона, Керкиона и Дамаста (он же Полипемон) (Apollod. epit. I 1; Plut. Thes. 8–11). Путь Т., отправляемого матерью к неведомому ему отцу, является одним из вариантов распространённого фольклорного мотива – розыски сыном отца (ср. розыски Телемахом Одиссея). На пути в Афины Т. как бы выполняет функции Геракла (находившегося в это время в Лидии у царицы Омфалы).

В Афинах царь Эгей попал под власть волшебницы Медеи, нашедшей у него приют и надеявшейся, что её сын от Эгея Мед получит право на престол. Т. явился в восьмой день месяца гекатомбеона в Афины как освободитель от чудовищ, прекрасный юный герой, однако не был узнан Эгеем, которому Медея внушила опасения к пришельцу и заставила Эгея опоить юношу ядом. За трапезой Т. вытащил свой меч, чтобы разрезать мясо. Отец узнал сына и отшвырнул чашу с ядом (Plut. Thes. 12). По иной версии, Эгей отправил незнакомца сначала на охоту за марафонским быком, разорявшим поля. Когда Т. одолел его и вернулся, Эгей на пиру преподнёс ему чашу с ядом, но тут же узнал сына и изгнал Медею (Apollod. epit. I 5–6). К этому походу Т. относится его встреча с Гекалой, в честь которой Т. установил празднества – гекалесии (Collim frg. 230–377 Pf.). Т. пришлось также бороться с 50 Паллантидами, которым он устроил засаду. Истребив двоюродных братьев и изгнав их союзников, Т. утвердил себя как сын и наследник афинского царя. Т. прославил себя как достойный наследник царской власти и во время столкновения Афин с царём Миносом, требовавшим раз в девять лет дани семерыми юношами и семерыми девушками как искупления за смерть своего сына Андрогея, будто бы коварно подстроенную Эгеем (Apollod. III 15–7). Когда Минос приехал в третий раз за данью, Т. решил отправиться сам на Крит, чтобы помериться силой с чудовищным Минотавром, на съедение которому обрекали жертвы. Корабль отправился под чёрным парусом, но Т. повёз с собой запасный белый, под которым он должен был вернуться домой после победы над чудовищем (Plut. Thes. 17). По пути на Крит Т. доказал Миносу своё происхождение от Посейдона, достав со дна моря перстень, брошенный Миносом (Bacchyl. XVII Maehl). Т. и его спутники были помещены в лабиринт, где Т., рождённый Посейдоном, убил Минотавра – чудовище, рождённое быком Посейдона или даже самим Посейдоном, если считать быка ипостасью бога. Из лабиринта Т. и его спутники вышли благодаря помощи Ариадны, влюбившейся в Т. Ночью Т. с афинской молодёжью и Ариадной тайно бежали на остров Наксос. Однако там Ариадна была похищена влюблённым в неё Дионисом (по одной из версий, оставлена Т.). Огорченный Т. отправился дальше, забыв переменить паруса, что и стало причиной гибели Эгея, бросившегося в море, когда он увидел чёрный парус и тем самым уверился в смерти сына (Apollod. epit. I 7 –11).

Тесей, Минотавр и Афина. Фрагмент росписи килика «художника Айсона». Ок. 420 до н. э. Мадрид, Национальный археологический музей.

Слева – Тесей, одержавший победу над Минотавром. Фреска из Помпеи. Ок. 70 н. э. Неаполь, Национальный музей.

Справа – Тесей и Минотавр. Скульптура А. Кановы. 1781–83. Лондон, Музей Виктории и Альберта.

Подобно другим героям, Т. сражался с амазонками, напавшими на Аттику. Он либо участвовал в походе Геракла, либо сам пошёл походом на амазонок, похитив царицу Антиопу (вариант: Меланиппу или Ипполиту). Амазонки, желая освободить царицу, напали на Афины и взяли бы их приступом, если бы не посредничество жены Т.– амазонки (Plut. Thes. 27). Она родила Т. сына Ипполита, в которого влюбилась вторая жена Т., сестра Ариадны – Федра, родившая Т. двух сыновей – Акаманта и Демофонта.

Т. участвовал в битве с кентаврами, бесчинствовавшими на свадьбе лапифа Пирифоя, ближайшего друга T. (Apollod. epit. I 21). Т.– участник калидонской охоты (Ovid. Met. 303). Но его не было среди аргонавтов, так как в это время он помогал Пирифою добыть себе в жёны богиню царства мёртвых Персефону (Apoll. Rhod. I 101 –104). Этим поступком Т. переступил меру возможного, установленную богами для героев, и тем самым стал ослушником и дерзостным героем (хвсйуфЮт). Он бы так и остался в аиде, где навеки был прикован к скале Пирифой, если бы не Геракл, который спас Т. и отправил его в Афины (Apollod. epit. I 23). Столь же дерзким поступком Т. было похищение им Елены. Однако в отсутствие Т., отправившегося с Пирифоем за Персефоной, Диоскуры отбили сестру, захватив в плен Эфру – мать Т. и передав власть в Афинах его родичу Менесфею (I 23), изгнанному Т. Вернувшись из своего похода в царство аида, он нашёл престол занятым Менесфеем (I 24). Т. вынужден был отправиться в изгнание, не сумев усмирить своих врагов. Он тайно переправил детей на Эвбею, а сам, проклявши афинян, отплыл на остров Скирос, где у отца Т. когда-то были земли. Но царь Скироса Ликомед, не желая расстаться со своей землёй, коварно убил Т., столкнув его со скалы (подобно тому, как сам Т. сбросил в море злодея Скирона, сына Посейдона).

Античная традиция приписывает Т. объединение всех жителей Аттики в единый народ (синойкизм) и единое государство (полис) Афины, учреждение праздников панафиней и синойкий, первое социальное деление граждан Афин на евпатридов, геоморов и демиургов (Plut. Thes. 24–25). Все эти реформы были проведены Т. в расцвете лет. Он снискал у греков репутацию неподкупного и справедливого арбитра в труднейших спорах. Он помог похоронить тела семерых вождей (см. Семеро против Фив), помог Гераклу, впавшему в безумие, и очистил его от невинно пролитой крови, дал приют гонимому Эдипу и его дочерям (Plut. Thes. 29). Только вступив в зрелый пятидесятилетний возраст, Т. оказался увлечённым стихией недозволенных поступков, приведших к крушению его жизни. Афиняне вспомнили Т. и признали его героем во время греко-персидских войн, когда во время битвы при Марафоне (490 до н. э.) он явился воинам в полном вооружении (35). Пифия предписала грекам найти прах Т. и достойно похоронить его. В 476 до н. э. останки Т. с копьём и мечом были перенесены с острова Скирос и торжественно погребены в Афинах. Место погребения Т. считалось в Афинах убежищем для рабов, бедных и угнетённых. В честь Т. были установлены празднество восьмого Пианепсиона (т. е. в день освобождения афинской молодёжи от Минотавра), а также ежемесячные праздники по восьмым числам Т. как сыну Посейдона – бога, которому приносят жертвы именно в это время (так как восьмёрка – символ куба первого из чётных чисел и удвоенный первый квадрат знаменует, по сведениям Плутарха, надёжность и незыблемость, свойственную Посейдону Неколебимому и Земледержцу; Plut. Thes. 36).

Образ Т.– это сложный мифологический комплекс, включающий в себя рудименты периода ранней классики, связанные с происхождением Т. от Посейдона, черты зрелой классики (подвиги Т.) и, наконец, выход за пределы строгого мифологизма и постепенное вхождение в систему полисной идеологии с её демократическими идеями и твёрдым законодательством, когда государственная деятельность Т.. получает полуисторическое и символическое истолкование.

Лит.: Wolgensinger F. H., Theseus, Ж., 1935; Herter З., Theseus der Jonier, «Rheishes Museum fьr Philologie», 1936, Bd 85; его же, Theseus der Athener, там же, 1939, Bd 88; Radermacher L., Mythos und Sage bei den Griechen, 2 Aufl., Brunn – Mьnch.–W., [1943].

А. А. Тахо-Годи.

ТЕСКАТЛИПОКА («дымящееся зеркало»), в мифологии индейцев Центральной Америки божество, вобравшее в себя черты многих древнейших богов; в историческое время – главный бог племен науа и майя (см. Хуракан). Он выступает и как бог ночи, покровитель разбойников, колдунов, жрецов; его эпитеты: «враг», «капризный владыка», «сердце гор», «сеятель разногласий» и др. В ипостаси Иоалла-Ээкатль Т. странствует ночью по улицам, разыскивая преступников, как Ицтли – олицетворяет жертвенный нож, как Чальчиутотолин – кровь жертвы, в ипостаси Ицтлаколиуки Т.– звёздный бог холода, льда и наказаний, как Несауалпилли – покровитель банкетов, как Тельпочтли – повелитель школ мальчиков, как Некокиаотль – бог-воин, в последней ипостаси Т. первым прибывал на праздники, когда боги собирались на земле. Знаком его прибытия на праздник считался отпечаток ноги на муке, рассыпанной на полу храма. Самой древней ипостасью Т. был Тепейолотль («сердце гор») – ягуароликий бог пещер, землетрясений и несчастий, эхо.

В ацтекских мифах Т. часто выступает как противник или соперник Кецалькоатля и как двойник и сотоварищ Уицилопочтли в их деяниях. По представлениям ацтеков, Т. олицетворял зиму, север, ночное небо, покрытое звёздами, поэтому он изображался с чёрным лицом, покрытым жёлтыми поперечными полосами, или в виде своего духа-двойника ягуара (уподобление пятнистого меха звёздному небу). По некоторым мифам, Т. превращается в Полярную звезду, чтобы добыть огонь; он становится созвездием Большой Медведицы. В тропиках это созвездие стоит в зените, поэтому жители Месоамерики воспринимали его как изображение одноногого человека и часто изображали с оторванной ногой. Сопутствующим опознавательным символом Т. является зеркало с отходящим от него завитком дыма (отсюда его имя), укреплённое или на виске, или на обрубке ноги; в нём он мог видеть всё, что происходит на свете. Этому же служит и магическая палка с круглым отверстием в одном конце, которую он держит в руках, через неё Т. видит всё сокрытое и тайное. Другим отличительным признаком Т. является круглое кожаное кольцо (символ вечности), висящее на жёлтой ленте на груди. Такое же кольцо есть и у трёх его братьев: Кецалькоатля, Уицилопочтли и Шипе-Тотека. У ацтеков возник и светлый двойник Т.– красный Т. (синкретизация с богом Шипе-Тотеком).

Т. считался как благодетельным, так и зловредным божеством: он был богом – творцом мира и его разрушителем, глазом, видящим всё в ночи, судьёй и мстителем за всё злое, всезнающим и вездесущим, беспощадным, полным неожиданностей. Его эпитеты: «тот, кто распоряжается по своему усмотрению», «тот, рабами которого мы все являемся». Он мог дать счастливую жизнь и благополучие, но часто обижался и становился злым разрушителем. Так, например, он поступил с тольтеками (см. Толлан). Чтобы испытать мужество молодых воинов, Т. принимал ночью причудливый облик и вызывал их на бой. Воин, победивший Т., получал в качестве выкупа несколько шипов агавы, предвещавших количество пленников, которых он захватит в ближайшей битве. Особо страшным обликом Т. считалось тело без головы, с двумя дверцами в груди, которые то открывались, то закрывались, издавая звук, похожий на стук топора по дереву. Фигурки Т. в этом облике были найдены в Теотиуакане.

Т., вероятно, в основе был хтоническим богом подземных сил, вулканов и обсидиана. С появлением племён науа он сливается с божеством звёздного неба, севера и холода, отсюда он – старое солнце первой эры. Т. вместе с Кецалькоатлем разделяет Сипактли на небо и землю и становится богом-творцом. Т. широко почитался, ему приносилось много жертв. У ацтеков каждый год избирался имперсонатор Т.– красивый юноша, не имевший физических недостатков. С имперсонатором обращались как с божеством, удовлетворяя любые его желания, по прошествии года его торжественно приносили в жертву.

Р. В. Кинжалов.

Тескатлипока. Рисунок из «Кодекса Борджа». Чолутеки. 15 в. Рим, Ватиканская библиотека.

ТЕФИДА, Тефия, Тетия, Тифия (Фзихт), в греческой мифологии одно из древнейших божеств, титанида, дочь Геи и Урана (Hes. Theog. 136), супруга своего брата Океана, с которым породила все реки и три тысячи океанид (337 – 346, 364). На плодовитость Т. и заботы её о бесчисленном потомстве указывает имя богини, связанное с индоевропейским teta, «мать» (ср. греч. фзиз, «бабушка», фзиЯт, «тётка»). Т. и Океан обитают на краю света, и туда не раз, чтобы примирить ссорившихся супругов, отправлялась Гера, которую они по просьбе Реи приютили во время борьбы Зевса с Кроном (Hom. Il. XIV 200–210).

А. Т.-Г.

ТЕФНУТ (tfn.t), в египетской мифологии богиня влаги. Входит в гелиопольскую эннеаду. Её земное воплощение – львица. Центр культа Т.– Гелиополь, согласно гелиопольскому мифу, Т. и её муж Шу – первая пара богов-близнецов, порождённых Атумом (Ра-Атумом). Их дети – Геб и Нут. Иногда Т. называют женой Птаха. Т.– также дочь Ра, его любимое Око. О ней говорили: «дочь Ра на его лбу». Когда Ра утром всходит над горизонтом, Т. огненным оком сияет у него во лбу и сжигает врагов великого бога. В этом качестве Т. отождествлялась с богиней Уто (Уреем). Ипостасью Т. являлась богиня пламени Упес, другой её ипостасью нередко выступает богиня письма Сешат. Известен миф, согласно которому Т.– Око Ра удалилась в Нубию (и в Египте наступил период засухи), а затем по просьбе своего отца, пославшего за ней Тота и Шу (в другом варианте – Онуриса), вернулась обратно. Приход Т. из Нубии и последовавшее за этим вступление её в брак с Шу предвещает расцвет природы (подробнее см. в ст. Египетская мифология). Т. отождествлялась с Шут, Бает, а также с Хатор, Сехмет и другими богинями-львицами (Менхит, Мент), почитавшимися в Египте.

Р. Р.

ТЕШУБ, Тешшуб (хуррит. Tessob, Tessub), Тейшеба (урарт. Teisaba), хуррито-урартский бог грозы. Имя Т. в хурритском и урартском языках, видимо, генетически восходит к общему прототипу; -seb, -saba в нём, возможно, родственно хаттскому -zif-> хетт, -zipa, -sepa в именах богов и имеет соответствия в названиях божеств в нахско-дагестанских языках. Священный город и резиденция Т.– Куммия (хуррит. Kumme, урарт. Qume-wu, первоначальное значение, по-видимому, «священный», ликийск. kum-, «священный»), его жена – Хебат (хуррит. Hebat, урарт. Huba; ряд исследователей предполагает их генетическую общность). В хурритской мифологии Т. возглавляет богов актуального настоящего. Согласно теогоническому циклу о смене поколений богов (см. в ст. Хурритская мифология), отец Т. – Кумарби (бог Ану, побеждённый Кумарби, оставляет в нём своё семя, в результате Т. выходит из головы Кумарби), Т. свергает его с небесного престола. Кумарби родит сына-мстителя Улликумме, призванного вернуть ему власть на небесах. Т. побеждает Улликумме, а затем захватившего власть бога-хранителя (KAL) и также претендующего на небесный престол бога Серебро. По мере распространения хурритского культурного влияния мифы о Т., обрядовые изображения Т. (в частности, в образе быка) и богов его свиты (брата Ташмишу и др.) широко распространились в пределах Хеттского царства (см. в ст. Хеттская мифология). Т. и сопутствующие ему божества изображены на рельефах святилища Язылыкая близ Богазкёя.

Лит.: Laroche E., Tessub, Hebat et leur cour, «Journal of cuneiform studies», 1948, v. 2, № 2.

В. В. Иванов.

ТИАМАТ («море»), в аккадской мифологии (космогоническая поэма «Энума элиш») персонификация первозданной стихии, воплощение мирового хаоса. Т., создательница вместе со своим супругом Апсу (см. Абзу) первых богов, в космической битве между поколением старших богов (возглавленных Т.) и младших богов во главе с Mapдуком убита Mapдуком; он рассекает тело Т. на две части, делая из первой небо, из второй – землю. Подробнее см. в ст. Шумеро-аккадская мифология, Мардук. Изображалась (предположительно) в виде чудовищного дракона или семиголовой гидры.

В. А.

ТИБЕРИН (Tiberinus, Tiberinus Pater), в римской мифологии бог реки Тибр, сын Януса (Serv. Verg. Aen. VIII 330). По другой версии, один из царей Альбы, утонувший в реке Альбула, получившей потом название Тиберин (Liv. I 3, 8; Ovid. Fast. IV 47 след.), или царь Вей, погибший в битве с сыном Миноса Главком. Явившись во сне Энею, посоветовал ему заключить союз с Эвандром (Serv. Verg. Aen. VIII 72). Ему был посвящен храм на острове реки Тибр и праздник рыбаков.

Е. Ш.

ТИБЕТО-БИРМАНСКАЯ МИФОЛОГИЯ. Для мифологии тибето-бирманских народов характерен культ гор. Лепча почитали гору Канчеджунга высшим божеством, которое живёт жизнью, подобной человеческой, имеет жену, детей. Близкие образы – «всезнающая скала» Лунгилунг у качинов, божество Лунгкиджингбу, сидящее в небесах на каменном троне, у народа нага; почитание гор, особенно горы Ярлхашампо, пронизывает всю мифологическую систему тибетцев (см. ст. Тибетская мифология). В мировоззрении тибето-бирманских народов широко распространена идея прародины, находящейся в горах; в некоторых мифах это первоначальное обиталище людей становится раем, куда идут души праведников. В тибето-бирманской версии мифа о потопе, в отличие от мифов других народов Южной и Юго-Восточной Азии, постоянно фигурирует гора, на которой ищут пристанище спасшиеся люди (Сулобу, а также Паупау Нанчаунг и Чангко). Этот мотив, как и ряд других, сближает Т.-б. м. с мифологией народов Передней Азии. Очевидно, что у тибето-бирманцев наиболее древние космогонические образы, приуроченные к горам, и даже миф о строительстве башни (Тауян) также тяготеет к переднеазиатскому миру.

В астральных мифах весьма распространён образ собаки. Так, собака, гоняясь за луной, вызывает затмения (напр., Шиттаква у качинов). В чинском мифе рассказывается об обиде, нанесённой солнцем собаке, как о причине преследования ею солнца. Широко был распространен миф о кузнеце, вызывавшем землетрясение (см. Махагири). Космогония содержит представление о первоначальном океане и плавающей в нём огромной рыбе (см. Мутум). После создания земли на этой рыбе женский дух откладывает яйцо. Две его половины становятся небесным сводом и поверхностью земли. Вероятно, к архаическому представлению о первичном женском начале относится представление качинов о солнце как выражении женского принципа (см. Нфанва). У ангами нага Капенопфу – «дух-мать» сохранила положение божества пантеона. Согласно мифам чинов и кхъенгов, первоначальное женское божество Хлинеу откладывает яйцо, из которого происходят люди. В антропогонических и этногонических мифах значительное место также занимает образ собаки. Собака часто выступает как жена или сожительница первого человека (у лепча, чинов, кхъенгов). В мифах качари фигурируют две собаки, охраняющие по ночам слепленные богом из глины фигуры людей. В мифах куми (на северо-востоке Индии) фигуры людей каждую ночь губит огромная змея. Собака, созданная богом, вступает в борьбу со змеёй и будит бога.

Сюжет о происхождении народа от первопредка и обезьяны, представленный у качинов, тесно сближает их с тибетцами, имеющими аналогичный миф. Примечателен мифологический образ Линген Соба, из тела которого произошли металлы, растения и животные.

Характерные черты носит аграрная мифология тибето-бирманцев. Рис мыслился полученным с неба от богов. Известен мифологический вариант об особой стране на земле, где божественные существа создали растения. В мифе качинов небесное происхождение риса связывается с представлением о бегстве риса на небо. Душа риса у каренов и таунгу представляется пугливой бабочкой, готовой всегда улететь от человека (см. Сабалейпбья). У тибето-бирманцев, так же как у мон-кхмеров, вернуть человеку душу риса помогает рыба или краб. В мифологии бирманцев сохранился другой аграрный миф о женском божестве плодородия Понмакьи, которая ниспосылает людям растения и их плоды.

Из мифов тотемического характера более распространены мифы, связанные с культом тигра. Ещё в раннеклассовых образованиях тибето-бирманцев (государства Ба и Шу) на западе Восточной Азии мотивы происхождения от тигра или миф о победителе могучего тигра были широко распространены. Тотемное представление о тигре отразилось в этнониме одного из тибето-бирманских народов Индокитая и Китая – лаху (букв, «тигр, съеденный сообща»).

Распространение буддизма в Тибете и Бирме не смогло уничтожить добуддийской мифологии. При бирманском царе Анауратхе (11 в.) древним культам духов – защитников и духов природы – натов был придан официальный характер и к традиционному числу основных 36 натов был добавлен Тхагьямин, их глава. В деревнях культу духов-натов посвящались специальные алтари, а также пагоды у восточных и западных ворот. Скульптурные изображения 37 натов, включённых в государственный культ, в доколониальную эпоху находились в храмах наряду с изображением Будды.

Лит.: Народы Юго-Восточной Азии, М., 1966; Чeснов Я. В., Историческая этнография стран Индокитая, М., 1976; Htin Aung, Folk elements in Burmese Buddhism, L., 1962; Tuссi G., Tibetian painted Scrolls, v. 1 – 2, Roma, 1949.

Я. В. Чеснов.

ТИБЕТСКАЯ МИФОЛОГИЯ, совокуп ность мифологических представлений тибетцев (в группе тибето-бирманских народов). В Т. м. можно выделить периоды: добонский (у предков тибетских племён – цянов и др.); бонский (позже – религия т. н. обращенного бона, испытавшая влияние буддизма); буддийский.

Источниками изучения Т. м. являются археологические и эпиграфические памятники, хроникальные (дунхуанские и китайские), бонские («Зермиг», «Лубум») и буддийские тексты: апокрифы («Маникабум», 14 в. и «Катандэнга», 16 в.), исторические хроники («Пабо Цуглагпхрэнгба», 16 в., и др.), астрологические сочинения («Вайдурья Карпо», 17 в.) и др.

К добонскому мифологическому слою предположительно относятся мотивы этногенетических легенд. О некоторых племенах цянов известно, что среди них были кланы с тотемами яка и белой лошади. Некоторые племена восточных и юго-восточных районов Тибета считают своим предком обезьяну. Существует мифологическая версия о происхождении тибетцев (версия бытует также в Амдо) от брака горной ведьмы и обезьяны. Потомков этого брака называют шаза или шазадонмар («едоки мяса с красным лицом»). Племя нголоки ведёт своё происхождение от дикого яка. По преданию, молодой человек Че-абум приходит к озёрам Онгцхо и Дайцхо, возвращает правителю этой местности его сына, унесённого в облике змеи соколом Ола. В награду правитель, дух горы Ньембо Ицэ, даёт юноше прут с ленточками и предлагает ему в жёны одну из своих дочерей. Первая обернулась львом, вторая – змеёй, третья – диким яком, один рог которого смотрит вверх, второй – вниз. Юноша коснулся прутом яка и як превратился в красивую девушку, которая стала его женой. Её приданое – чудесная овечья шкура, если её потрясти, то появляется разный скот. Однажды Че-абум убил водяного яка, который играл с его яком, потом убил священного яка. Жена рассердилась и ушла на небо, оставив единственного сына – предка нголоков. Первое что появилось – бирюза, воплощение «жизненной силы» тибетцев. Затем разделились небо и его середина (зенит). Мир древним тибетцам представляется как утроба (рум, пространство могилы тоже рум), откуда всё берёт начало и куда всё возвращается, там есть верх и низ, небо и земля, люди и «не люди», живые и неживые. Живые обладают жизненной силой – ла (бла), которая покидает человека с его последним дыханием. Ла представляется и изображается в виде трупа. 30-го и 1-го числа каждого месяца ла находится в левой пятке мужчин и в правой – у женщин. Всё остальное время ла перемещается по телу так, чтобы к 15-му или 16-му числу каждого месяца (т. е. в полнолуние) оказаться в районе родничка. Местопребыванием ла могут быть деревья, птицы, звери, горы, озёра и т. д. Каждый человек, народ в целом в состоянии иметь одно или несколько ла. В одном из сказаний царь погибает, так как разбивается бирюза, местопребывание его ла. В тибетском эпосе о Гесере говорится, что ла у хоров (народа, с которым воевал Гесер) живёт в куске железа, белом камне, дереве, рыбе.

Мертвые делятся на цхун, живущих в могилах (предки, родственники, знакомые), и тхе, живущих в небе. Цхун называют также «божествами – хранителями дома у шаманов» или «божествами – хранителями дома». Некоторые цхун враждебно относятся к живым. Цхун состоят из двух групп: ма (моцхун, «женские предки») и па (поцхун, «мужские предки»).

Место обитания тхе (см. Тхеуранг, Пехар) – небо. Преобладание патрилинейного родства выразилось в том, что с одним из тхеурангов (тхе, тхеу, тхеуранг – «идущий вслед за тхеу») стало связываться происхождение правящей силы. По преданию, в стране Побо от свирепой «птицы мочхацхун» (или «моцхун – царица Зенита», по другой версии) родился человек, младший из «девяти братьев тхеурангов» (тхеу-ранг-пун-гу), покрытый знаками в виде язычков (перышек?), с перепончатыми руками, очень свирепый. Все люди стали говорить, что он Шуг-па-драг («могучий и свирепый»), поэтому не годится для людей. Родители говорили, что этот младший из девяти не есть шуг-па, но люди не верили. Затем всех убили и только «рождённого тхеуранга» изгнали. Он ушёл в Бод (Тибет). Жители Тибета избрали его цэнпо («владыкой»), посадили на ти (трон), водрузили трон на нья (шеи) и понесли его. Так он стал называться Ньятицэнпо. Формант шуг входит в имя божества Дорже-шугпа, который в буддийской мифологии стал главой всех хранителей мира вместо Пехара. Его называют «владыка жизни, великий царь всех богов-защитников». Среди прочих характеристик этого божества встречаются следующие: «его пасть раскрыта, как бездонное небо; его четыре клыка – острые, как лёд ледников; между ними – язык, вращая которым он заставляет содрогаться три мира; двигая ушами, он производит свирепые устрашающие ветры, сметающие с пути всех нарушителей клятв и обетов; из его ноздрей вылетают грозовые облака, из которых он насылает громы и молнии, разрушая дома; всех нарушителей закона он прячет за ограду из камней». Дорже (ваджра) – компонент имени, как следствие включения в буддийский пантеон, вторая часть имени шугдан (обладающий шуг) с учётом приведённых характеристик указывает на явное космическое происхождение, на связь с небом и атмосферой. Это позволяет отождествить его с шугпа, которым обладают тхеуранги. Возведение ограды из камней сопоставимо с обычаем окружать могилы кругом или квадратом из камней и является дополнительным указанием на связь с тхе. При появлении первоначального бона происходит поглощение системы тхе, идентификация тхе и лха. Обладание шуг указывает на приобретение власти, на приобщение к силе предков. Процесс распада семейно-родовых отношений, выдвижение кланов определённых тотемов, приобщённых к силе предков, привело к появлению в космологических представлениях третьей, промежуточной зоны.

Пехар (Белый Брахма) со спутниками. Тибетская танка. 19 в. Вена, Музей этнографии.

Мифологические представления первоначального слоя религии бон соотносятся с правлением Ньятицэнпо, считающегося потомком лха. Согласно легендам, он обладал необычной внешностью: глаза, как у птицы, брови из бирюзы, зубы, как белая раковина, усы, как у тигра, между пальцами рук и ног перепонки, как у гуся. В описании Ньятицэнпо отразились орнитоморфные черты тотема, принадлежавшего к клану «птица», который обитал в долине нижнего Ярлунга – месте возникновения царской династии Тибета. Ньятицэнпо считается сыном (или потомком) Яблхадагдруг, который – пхацхун (мужской предок). Яблхадагдруг живёт в высоком небе лха. Когда делили мир, он получил во владение тринадцать небес лха. Ньятицэнпо спускается с неба (вершина неба в тринадцать ступеней) по верёвке му или лестнице (в девять ступеней) на гору Ярлхашампо и лха этой горы становится его покровителем. Приход Ньятицэнпо на землю вызван необходимостью «открыть двери к лха и закрыть двери могил у мёртвых», защитить мир живых от мира мёртвых. По другой версии, Ньятицэнпо приходит на землю подавить шесть видов зла (в их числе и як). Он сохраняет свои функции господина бескрайнего неба, прибывшего с неба лха, потомка лха, пролившегося на землю дождём, перед ним склоняются горы, деревья смыкают кроны, его приветствуют журавли. Сакральный характер власти подчёркивается тем, что свою способность управлять он должен доказывать в битве с яком, зооморфным воплощением горного божества Ярлхашампо (его называют также «лха владык Тибета», бод-дже-лха, см. также Рулакье).

По космогоническим представлениям тибетцев, мир обладает тройственной структурой: низ, середина, верх; небо, промежуточное пространство, земля; или же происходит расслоение – небо, его середина, его низ, земля, поверхность земли, низ земли. Небо – место обитания лха, промежуточное пространство – люди, цэны (см. Циумарпо), земля, подземный мир – лу, сабдаги. Единая вертикаль, пронизывающая все зоны,– гора (см. Лха). Могилы царей, как точки отсчёта династийной линии, преимущественно называются горами; считается, что, «касаясь неба, уподобляясь небу», они способствуют росту царской линии. В основе миропредставления лежит структура тибетского дома или палатки тибетского кочевника. В последнем случае мир – это шатёр с восемью шестами, образующими небо, которое вращается вокруг оси, воображаемой в виде ледяной горы Тисэ (Кайлас). Вершина горы проходит через центральное отверстие шатра, или неба. Сквозь это отверстие солнце, луна, звёзды получают свой свет.

Для пригималайской и восточной зон Тибета характерно представление о вселенной в виде материка, плавающего в океане на спине огромной черепахи или рыбы, придавленной для большей устойчивости горой, осью вселенной (у лепча – это гора Канченджунга), у основания которой иногда находится змей Бегша. В Кхаме, который, по преданию находится над головой рыбы,– частые землетрясения, объясняемые тем, что рыба, устав держать землю, вертит головой. С приходом буддизма его система мироустройства с материками и горой Меру как гравитационным центром легко наложилась на систему мифологических представлений тибетцев о мироустройстве и практически поглотила их настолько, что вошла в фольклор (см. Масанг). В бонском мифе после двойственного существования возникает «лха бытия», затем его сын – Кармаюлдэ (его место обитания – середина неба, отверстие, через которое проходит мировая ось). Четыре сына «лха бытия» («четыре брата лха») отправились в качестве лха на материки буддийской вселенной. От лха, ушедшего на Дзамбулинг (Джамбудвипа), появились «13 владык гурлха». Затем появились «Внешний лха, лха белого верха», «Средний лха белый свет», «Внутренний лха восемь гунг» (зенит); от их слюны, затянувшей небо, появилось «маленькое белое облако с одним пиком», о котором говорится, что это «первому жчина».

Космогонические мифы в результате бонской и буддийской обработок обнаруживают сложное переплетение различных версий, указывающих на длительный процесс развития. По одним версиям, когда создавался мир, то сначала построили кучу камней на белом леднике – лацэ (символ горных божеств – лха). По другим, появлению группы «девяти богов войны» (далха) предшествовало создание мира: сначала возник белый цвет неба, потом голубой цвет земли, вслед за этим создали белую гору из ледника, наконец образовался внешний океан. В середине океана появилось девять кожаных мешков, из которых в три приёма возникли различные виды оружия, «Дедушка, сияющее облако», с шумом грома и блеском молнии. Затем появились отец «Дикий, кто насылает молнии», и мать Лумо – «Морская раковина, хранительница». Их дети – «девять богов войны, братьев и сестёр».

Вселенная, мир, человек, божества появляются из яйца. По одной из версий, из небытия возникает белый свет, породивший совершенное яйцо. «Оно было сияющим, оно было хорошим. У него не было ни рук, ни ног, ни головы, но было движение; не было крыльев, но могло летать, не было рта, но голос исходил из него, могло разговаривать». После пяти месяцев яйцо раскололось и появился человек, которого на разных языках называли по-разному. Жил он на материке посреди океана, сидел на золотом троне. Лу приносили ему жертвы. Он упорядочил вселенную, регулировал течение времени, пригласил богов защищать людей и покорять демонов. Однажды он прыгнул в океан и попал в сети рыбаков. С тех пор большие несчастья обрушились на людей. По другой версии, Емонгьелпо («царь – главное желание») – изначальное существо, без частей тела и органов чувств, но обладающее мыслью, явился прародителем первых людей на земле. Емонгьелпо разбил скорлупу «первородного яйца» и вышел в мир с женой. У них было 18 сыновей и дочерей. Один из них – предок всех людей вокруг Тибета, другой – тибетский Мон, черноголовый, предок тибетцев. (Об антропоморфном происхождении вселенной см. Лу.)

Падмасамбхава, буддийский проповедник. Тибетская танка. 18 в.

Следствием контактов тибетцев с жителями районов, находящихся к западу от Тибета, явилось проникновение иностранного влияния в мифологические представления тибетцев. Этот процесс соотносится с правлением царя Тригумцэнпо, с которым связывается оформление религии бон, возникновение института исполнителей обрядов шенов. Шены вверху должны почитать небо, внизу подавлять демонов дрэ, а в середине очищать очаг от грязи. Возможно, к этому периоду относится формирование идеи светоносности божеств, этического противопоставления добра и зла; почитание Сириуса, с которым связывается праздник воды; вторичное захоронение; почитание льва (львицы).

Существуют мифы о демонах земли, так называемых си (упырях), понятия о которых связаны с глубокими слоями народных представлений. По одной из версий, си возникли следующим образом. Существовала страна си из девяти материков, в замке из черепов появились си, небесные и земные. Затем появились мужское и женское существа. От них произошли отец си по имени «Чёрная птица неба с перебитым крылом» и мать си по имени «Крылатая крыса (сурок?) земли», от их брака возникло 13 яиц бытия, из которых вылупилось 13 классов си. Си причиняют вред мужчинам, женщинам, особенно они опасны для детей, которые ещё не родились. Живут они в земле и в местах захоронения, что указывает на тесную связь этого класса божеств с представлениями об умерших.

С бонскими божествами бал связано представление о великанах (группа девяти богинь-великанш), карликах (четыре карлика – хранители сторон света), оружии великанов. Места обитания бал – пещеры. Возможно, бал имеют отношение к сохранности подземных сокровищ: железный карлик охраняет юг, медный карлик – запад, бирюзовый – север, карлик из раковины – восток; девять богинь бал вылупились из «девяти последних яиц бытия». Девять яиц появились от пары небесных божеств, укатились в разные страны. Белое яйцо с белой скорлупой – страна лха, небо; яйцо с золотой скорлупой – страна сабдаг, земля; яйцо с железной скорлупой – страна демонов дуд; яйцо с бирюзовой скорлупой – страна лу; яйцо с хрустальной скорлупой – страна ньен; яйцо с медной скорлупой – страна син; каменное яйцо докатилось до страны духов гег, а с алмазной скорлупой – до страны чева.

По мифологическим представлениям тибетцев, ко времени смерти Тригумцэнпо относится появление Шенраба, почитающегося как основатель религии бон. По одной версии, Шенраб родился в Олмолунрин, стране Шаншун или Тагзиг (Иран, арабы); по второй версии, он родился на горе Ярлхашампо; по третьей – возник из утробы «Небесной матери, царицы Зенита». Шенраб в мифологических представлениях тибетцев выступает в трёх ипостасях: 1) Шенраб – эманация света, его божество-покровитель – бог-жрец «Белый свет»; 2) Шенраб из рода Шен, в котором родился мальчик с ослиными ушами, украденный злыми духами (дрэ) и пробывший с ними 12 (13) лет, странствуя по всему Тибету; в 24 года (или в 26 лет) он вернулся к людям, стал их охранять от злых духов; 3) Шенраб-мибо – будда Шакьямуни, который для того, чтобы покорить бон в Шаншуне, выступил в облике Шенраба, выполнил 12 действий бон; Шенраб отождествляется также с буддой Акшобхья.

С проникновением в Тибет буддизма (7 в.) формируется т. н. обращенный бон, для которого характерны прямые заимствования из буддизма. Но в мифологии обращенного бона основные характеристики бонских божеств сохраняются: пространство и свет (тройственная структура: намкха – пространство, барнанг – промежуточный свет, небесные тела, небо, саши – земля и подземный мир) и как следствие – основной символ – птица-кьюнг, гриф, дракон. Мифологический владыка – «Царь света» (одгъел); его манифестация – божество верхнего неба – «Путеводитель пространства», его также называют Кунтузанпо («Во всём прекрасный»), он же ади-будда первой тибетской буддийской школы ньингмапа; его земная манифестация – Шенраб-мибо, аналог будды Шакьямуни, изображается в двух аспектах, спокойном и гневном, одет в голубые одежды, ведёт всех по пути Юндрун. Существует предание о том, как Шенраб-мибо с восемью учениками летал по небу на колесе; «Бог шен, белый свет» соответствует Авалокитешваре, «земля Сатриг» (Сатриг Ерсан) – богиня-мать бон, соответствует буддийской Праджня-парамите. Существуют также бонские аналоги буддийским проповедникам Падмасамбхаве (8 в.), Цзонхаве (14–15 вв., основатель школы гэлукпа); бонский дхармапала, «защитник учения» – «Бог-тигр» – (таглха) – персонаж религиозного праздника цама.

Лхамо, тибетская богиня. Тибетские танка. 18 в.

С превращением буддизма в государственную религию (при тибетском царе Сронцзангамбо, умер в 649) буддийская мифология стала главенствующей, и в систему буддийского миропредставления в Тибете были включены мотивы и сюжеты местных верований.

Тибет стал представляться в виде распростёртого тела горной ведьмы (браг сринмо). В буддийской обработке версия о происхождении тибетцев от обезьяны приобрела следующий характер: обезьяна – воплощение бодхисатвы Авалокитешвары, ведьма становится воплощением Шри-дэви (тибет. Лхамо). От их брака родилось шесть обезьян, принадлежащих шести регионам сансары: нарака (обитатели ада), прета, животные, люди, асуры, боги. Всё злое и коварное – от потомства Шри-дэви, всё светлое и благостное – от Авалокитешвары. По другой версии, тибетцы – потомки Рупати, одного из пандавов, который потерпел поражение, бежал, переодевшись женщиной, в Снежные горы (Тибет). Буддийская версия представляет Ньятицэнпо как владыку, ведущего свой род от царских родов Индии, со времён будды Шакьямуни. В Индии у царя страны Вайшали – Удаяны родился сын с чудесными признаками. Решив, что это дурные признаки, царевича положили в медный ящик и пустили вниз по реке. Ребёнка выловил крестьянин, вырастил и сказал ему о его царском рождении. Царевич скрылся в Снежных горах. Он достиг Ролцэ, «Звучащей горы», в снежной цепи Ярлхашампо, в Ярлунге. Там его встретили 12 человек, которые приносили жертву местному божеству. Они увидели царевича и спросили: «Кто ты и откуда ты?». «Я – владыка», – ответил он и указал пальцем на небо. Думая, что он сошёл с неба, они избрали его царём.

Включение в буддийский пантеон главных божеств Тибета связывается с именем буддийского проповедника Падмасамбхавы, приглашённого в 8 в. в Тибет. По тибетскому мифу, горные божества лха – Ярлхашампо, Ньянчентханлха пытались остановить Падмасамбхаву, воплотившись в огромного белого яка, насылающего непогоду, и белую змею, вытянувшуюся и преградившую дорогу, как горная цепь. Горная богиня превратила своё тело в две качающиеся скалы и пыталась обрушиться на Падмасамбхаву.

С приходом буддизма появилось представление об аде и его хозяине Яме (у тибетцев – Шиндже – владыка смерти), судье умерших Дхармарадже (у тибетцев – Чойгьел, царь закона, эпитет царя Тисрондэцана). Он находится в центре, держит в руках «зеркало кармы», в котором видны поступки всех умерших. Справа и слева от него демоны, один с весами, на которых определяется мера содеянного в прошлой жизни, другой с костями, бросив которые, определяют судьбу умершего и ад, ему предназначенный. Яму сопровождает его сестра Ями со свитой из танцующих скелетов, трупов и ведьм, его спутница Лхамо (Кали), такого же ужасного вида, едет верхом на муле. Лхамо в древней тибетской мифологии – «прабабушка, царица зенита неба» (A-phyi-gnam-gyi-gun-rgyal), в её свиту входят четыре богини времён года. Яме и его спутникам противостоит Ямантака (тибет. Шинджешед, «Победитель смерти»), гневная ипостась бодхисатвы Манджушри.

К двум представлениям о судьбах умерших добавляется третье – бардо. В упрощённом виде – это состояние, в котором находится в течение 49 дней после смерти ла, «жизненная сила умершего». Ла святых после смерти по пятицветной радуге уходит в небо, у простых людей монах посредством специального обряда выводит ла через родничок. Монах объясняет умирающему видения бардо: освобождение от сансары возможно в первый момент при появлении изначального света, далее появляются благостные божества (дхьяни-будды, см. в ст. Будда), затем гневные божества (свирепые ипостаси благостных божеств, см. Идам), далее дакини, божества-хранители, Яма и его свита. Путь лежит среди гнева, страсти, глупости до тех пор, пока не будут пройдены все шесть регионов сансары. Сансара имеет трёхчленную структуру: небо – место пребывания лха (богов), верх земли – люди, асуры, животные, прета, низ земли – нарака, обитатели ада. Не все умершие в состоянии проделать этот путь до конца и соответственно рождаются там, где остановились. Трудный и долгий путь подменяется рождением в Дебачане (см. Сукхавати), местопребывании будды Амитабхи. Представление о ла в тибетском буддизме сохранило своё первоначальное значение. Существует ла великих святых (лари), пребывающих в конкретной горе. Считается, что три холма, на которых стоит Лхаса, – это лари буддийских покровителей Тибета. Холм Марпори, на котором стоит Потала, место обитания далай-ламы, – это лари бодхисатвы Авалокитешвары, чьим воплощением считается далай-лама. Холм Чагпори – лари бодхисатвы Ваджрапани, холм Понгвари – лари бодхисатвы Манджушри.

Лит.: Жуковская Н. Л., Ламаизм и ранние формы религии, М., 1976; Кычанов Е. И., Савицкий Л. С, Люди и боги Страны снегов, М., 1975; Evans-Wentz W. Y. (ed.), The Tibetan book of the dead, 3 ed., L., 1957; Franke A. H. (ed.), Gzer Myig. A book of the Tibetan Bonpos, «Asia Major», 1924–30, v. 1 – 3, 6; Getty Б., The gods of northern Buddhism, 2 ed., Oxf., 1928; Go vi з da Б., Foundations of Tibetan mysticism, according to the esoteric teachings of the Great Mantra «Om mani padme hum», L., 1959; Grьnwedel Б., Mythologie des Buddhismus in Tibet und der Mongolei, Lpz., 1900; Guenther H. V., Tibetan buddhism without mystification, Leiden, 1966; Hackin J., The mythology of lamaism, в кн.: Asiatic mythology, L., [1963], p. 148–86; Hoffmann H., The religions of Tibet, L., 1961; Lai ou M., Les religions du Tibet, P., 1957; Lessing F., Yung-Ho-Kung. An iconography of the lamaist cathedral in Peking. With notes on lamaist mythology and cult, v. 1, Stockh., 1942; Nebesky-Wojkowitz R. de, Where the gods are mountains, L., 1956; Rockhill W. W., Tibet, a geographical, ethnographical and historical sketch, derived from Chinese sources, Peking, 1939; Roerich G. N., The blue annals, v. 1 – 2, Calcutta, 1949– 1953; S ne 11 grove D. L., Buddhist Himalaya, Oxf., 1957; Snellgrove D. L., (ed.), The Nine Ways of bon, L., 1967; Stein R. Б., L'йpopйe tibйtaine de Cesar dans sa version Lamaique de Ling, P., 1956; его же, Recherches sur l'йpopйe et le Barde au Tibet, P. 1959; его же, Tibetan ciVIIIzation, Stanford, 1972; Thomas F. W., Ancient Folk-literature from North-Eastern Tibet, В., 1957; его же, Tibetan literary texts and documents concerning Chinese Turkestan, pt 1–4, L., 1935 – 63; Toussaint G. С. (tr.), Le diet de Padma (padma thang yig), P., 1933; Tucci G., Indo-Tibetica, v. 1–4 (pt 1 – 3), Rome, 1932 – 41; его же, Tibetan painted scrolls, v. 1–2, Roma, 1949; его же, The tombs of the Tibetan kings, Roma, 1950; Waddell L. Б., The Buddhism of Tibet or Lamaism, 2 ed., Camb., 1934.

E. Д. Огнева.

ТИГР. В мифопоэтических представлениях (прежде всего в ареале от Средней Азии на северо-западе до Китая и Индокитая на юго-востоке) Т. часто выступает как царь зверей и хозяин леса. В Юго-Восточной Азии Т. известен и как дух гор и пещер (ср. Хосин в корейской мифологии, часто ассоциируемый с духом гор сансин). В Китае Т. почитался не только как царь зверей, но и как гроза демонов, в частности приносящих болезни. Великие маги, выступающие как устрашители демонов, как правило, изображаются восседающими на Т. Особые обряды связывались с представлением об огромной жизненной силе Т. Каракалпакские женщины считали, что избавление от бесплодия может быть достигнуто вкушением кусочка мяса Т., поклонением его следам, прыганьем через шкуру Т.; узбекские женщины окружали особым почтением охотника, убившего Т., и т. п. Представления о Т., известные из подобных ритуалов, находят дополнительные аргументы в архаичных мифоритуальных традициях, когда речь идёт о сфере плодородия, особой жизненной силе, страсти. В этой связи приобретает особое значение образ малоазийской богини плодородия с двумя леопардами или с леопардом и львом в хатто-хеттской мифологической традиции; дальнейшей трансформацией этой темы, возможно, является и образ героя в шкуре леопарда, льва или Т. (ср. тигровую шкуру как атрибут Диониса, Вакха, буддийского Дхармапалы и др.). Связь Т. с женским божеством можно видеть в том, что в более позднем индуистском пантеоне тигрица соотносится с ездовым животным (вахана) шакти Махадевы. С Т. связана и богиня Иштар, а владычица Запада Си-ван-му на основании архаичных китайских источников восстанавливается как зооморфное существо с тигриными чертами.

Особое положение Т. отражено и в широко распространённых представлениях об их связи с человеком. Некоторые народы Малайи верят, что Т., подобно людям, образуют своего рода социальную общность: они живут в собственных городах или деревнях. Нивхи считали Т. особой породой людей (т. н. «люди-тигры» или «лесные тигры»); считалось, что Т. не только нельзя убивать, но ему нужно оказывать знаки особого почтения: кланяться при встрече с ним, обращаться с мусульманским приветствием «ас-салям-алейкум». Целый этикет обращения с Т. выработан на Суматре, где различают, что в поведении человека нравится Т. и что вызывает с его стороны грозную реакцию. В горных районах Бенгалии охотник, убив Т.-убийцу, кладёт на его тело своё оружие и обращается к богу с объяснением мотивов этого убийства. Нередко Т. рассматривают как доброжелательное животное, которое может помогать людям. Так, киргизские шаманы во время камлания обращались с просьбой о помощи к белому Т. Связь Т. с человеком объясняется в ряде традиций двояко: с одной стороны, способностью Т. превращаться в человека или (чаще) способностью оборачиваться Т. (образ Т.-оборотня), с другой стороны, что от Т. или от брака женщины с Т. ведут своё происхождение многие племена. Есть все основания говорить о Т. как о тотемическом животном (ср. современные «тигриные» названия отдельных родов у индийских племён, наименования типа «человек-тигр», тигр или «тигриные» имена, как обозначение высшего геройства). Следы трансформированной тотемической классификационной системы можно видеть в ряде более поздних спекулятивных таксономии, где выступает и образ Т. (таково, напр., соотнесение белого Т. с западом, осенью и землёй в Китае и Японии; иногда с образом Т. соотносится особый месяц; в Китае один из пяти звёздных дворцов был связан с Байху, белым Т., символизирующим долголетие). В христианстве Т. – эмблема Христа (тигрица иногда рассматривается как эмблема христианства). Образ дракона на Т. соотносится в Юго-Восточной Азии с небом и землёй. Тигр в бамбуковой роще в японской традиции символизирует одержимое злом человечество в повседневном мире.

Лит.: Соколова 3. П., Культ животных в религиях, М., 1972; Funk and Wagnalls standard dictionary of folklore, mythology and legend, N. Y., 1972; Jоbes G., Dictionary of mythology, folklore and symbols, pt. 2, N. Y., 1962, p. 1572– 73.

В. H. Топоров.

ТИДЕЙ (Фхдеэт), в греческой мифологии сын Ойнея, царя Этолии, отец Диомеда. Вследствие совершённого им убийства (возможно, невольного) одного из родственников Т. вынужден бежать из дому. Он находит убежище и получает очищение у Адраста, царя Аргоса, к которому в это же время прибывает изгнанный из Фив Полиник. Согласно версии, встречающейся у Еврипида (Suppl. 131 –150; Phoen. 408–423), между Т. и Полиником возникает ссора. Адраст, застигнув противников с оружием в руках, мирит их и выдаёт за них замуж двух своих дочерей. Т. становится участником похода семерых против Фив. «Илиада» рассказывает о каком-то посольстве Т. в Фивы, во время которого он побеждает в состязании многих кадмейцев, а при возвращении подвергается нападению из засады 50 фиванцев и всех, кроме одного, убивает (IV 382 – 399; V 801–807). Идёт ли речь о попытке семерых уладить дело миром до выступления в поход или уже перед началом штурма, неясно. Вероятно, к этому эпизоду относится также убийство Т. Исмены у городского колодца. Древняя традиция изображает Т. человеком невысокого роста, подчёркивает его воинственный пыл и дикую свирепость. Он не желает слушать никаких уговоров Амфиарая, предостерегающего вождей от битвы, и рвётся в бой (Aeschyl. Sept. 377– 394). В решающем сражении фиванский полководец Меланипп смертельно ранит Т., но тот перед смертью успевает убить противника; затем Т. раскалывает голову Меланиппа и высасывает из черепа мозги. При виде этого акта жестокости Афина, обещавшая своему любимцу Т. бессмертие, в негодовании покидает его (Apollod. III 6, 8).

В. Н. Ярхо.

ТИЛОТТАМА [др.-инд. Tilottama, «превосходная в (каждой своей) частице»], в индуистской мифологии одна из апсар. По одним мифам, Т. сначала была женой брахмана, но за купание в неположенное время в следующем рождении стала апсарой. По другим мифам, её сотворил из драгоценных камней Вишвакарман (или Брахма), чтобы она соблазнила асуров Сунду и Упасунду. Т. была столь прекрасна, что, когда она впервые обходила собрание богов, Шива, любуясь ею, сделался четырёхликим, а у Индры проступила на теле тысяча глаз (Мбх. I 203, 20–27).

ТИЛЬМУН, Дильмун (шумер.), в шумеро-аккадской мифологии счастливый, блаженный остров (идентифицируется с Бахрейнскими островами). Т. – место действия одного из древнейших шумерских мифов об Энки и Нинхурсаг, там же поселён после потопа Зиусудра. На Т. восходит солнце; Т. – первозданная страна, где не было змей, скорпионов, львов, диких собак и волков; Т. – «чистая», «непорочная», «светлая» страна, «страна живых», не знающая ни болезней, ни смерти. Но здесь не было пресной воды, которую бог солнца Уту доставляет по приказу бога Энки с земли. После этого богиня-мать Нинхурсаг выращивает здесь восемь чудесных растений (подробнее изложение мифа см. в ст. Нинхурсаг). Хотя Т. предстаёт скорее божественным, чем человеческим, раем, его характеристика содержит многочисленные параллели с библейским повествованием об Эдеме (ср., напр., орошение Т. с земли и Быт. 2, 6: «Но пар поднимался с земли и орошал всё лицо земли»). К острову Т. имела отношение богиня-целительница Нининсина (её храм в городе Уре назывался «дом Тильмуна»). Главные боги Т. – Энзак и Мескидак (по мифу об Энки и Нинхурсаг). В одном из аккадских списков Энзак назван «Набу острова Тильмун», а богиня Лахамун – «Царпаниту острова Тильмун».

В. А.

Оттиск печати с изображением мифологической сцены (содержание интерпретируется как близкое библейской сцене «искушения» в раю). Сер. 3 тыс. до н. э. Лондон, Британский музей.

ТИН, Тиния, Тина, в этрусской мифологии бог неба, громовержец, повелевавший тремя пучками молний. На этрусских зеркалах Т. изображён в сценах рождения Менрвы, в любовной сцене с Уни, в качестве арбитра в спорах между Турмс и Аллу, Лазой и Марис. Иногда изображался безбородым юношей, подобно Зевсу-ребёнку и юноше у древних критян. Вместе с Уни и Менрвой составлял триаду богов, которая соответствовала римской триаде (Юпитер – Юнона – Минерва).

А. Н.

ТИНДАРЕЙ (ФхндЬсещт), в греческой мифологии царь Спарты, супруг Леды. Его отцом называют спартанского царя Ойбала или мессенского героя Периера, матерью – наяду Батию или дочь Персея Горгофону (Paus. Ill 1, 4; Apollod. I 9, 5; III 10, 3–4). Изгнанный своим (возможно, сводным) братом Гиппокоонтом из Спарты, Т. бежал в Этолию к царю Фестию, помог ему в отражении воинственных соседей и получил в награду руку его дочери Леды. Когда Геракл, оскорблённый Гиппокоонтом, убил его вместе с сыновьями, спартанский трон был возвращён Т. От брака с Ледой Т. имел, кроме других детей, двух сыновей-близнецов Диоскуров (Полидевка и Кастора), а также дочерей Клитеместру и Елену (но, по более распространённому мифу, Елена и Полидевк считались детьми Леды и Зевса). По совету Одиссея Т. «связал» всех женихов, добивавшихся руки Елены, совместной клятвой – защищать в случае необходимости честь её будущего супруга (Hes. frg. 204, 78–85; Apollod. III 10, 5–9). Впоследствии это дало Менелаю, мужу Елены, возможность привлечь их к Троянскому походу. После гибели и обожествления Диоскуров Т. передал царский престол Менелаю (Apollod. III 11, 2; epit. II 16). В трагедии Еврипида «Орест» Т. выступает обвинителем Ореста, убившего Клитеместру (470– 629).

В. Я.

ТИННИТ (tnt), Taнит, в западно-семитской мифологии одно из верховных божеств карфагенского пантеона, богиня-дева. Почиталась в паре с Баал-Хаммоном, возможно, как его супруга. Очевидно, богиня луны или неба, плодородия, подательница животворной росы, покровительница деторождения; видимо, выступала также как богиня-охотница. Символами Т. были полумесяц, голубь и египетский иероглиф жизни (анх); позднее она изображалась в виде крылатой женщины с лунным диском в руках, прижатых к груди. В эллинистический период отождествлялась с Юноной, Афродитой Уранией и Артемидой. Наиболее частый эпитет Т. – «украшение (лик) Баала»; именовалась также «небесная дева», «небесная Юнона», реже – «великая мать». Вероятно, на мифологию Т. повлияли представления об Асират и Астарте (ср. отождествление Астарты с Юноной; она, однако, почиталась в Карфагене наряду с Т.), отчасти Анат. Не исключено также, что с культом Т. слился культ Дидоны, основательницы Карфагена. В теофорных именах часто встречается сочетание Циди-Тиннит, очевидно, имя одной из ипостасей Т., с чертами Цида. Храм Т. находился на месте первого поселения карфагенян (между Бирсой и восточной гаванью),

И. Ш.

ТИР, в армянской мифологии бог письменности, наук и искусств, писец бога Арамазда, прорицатель судьбы. Автор 5 в. Агатангехос называет Т. учителем жреческой мудрости. Т. внушал сны людям и тем открывал им их будущее. В храме Т. (между городами Вагаршапатом и Арташатом) жрецы толковали эти сны, там же обучали наукам и искусствам. По-видимому, Т. считался также и проводником душ в подземное царство. В эллинистическую эпоху Т. отождествлялся с Аполлоном. Арташес I (2 в. до н. э.), основав город Арташат, ставший столицей Великой Армении, перенёс сюда из культового центра Багаран статую Т. (Аполлона).

Следы культа Т. обнаруживаются в именах Тиридат («дар Т.»), Тиран [«рождённый (происходящий) от Т.»], Тирайр («человек Т.») и др. Вероятно, к имени Т. восходит название четвёртого месяца древнеармянского календаря – трэ.

с. В. А.

ТИРЕСИЙ (ФейсеуЯбт), в греческой мифологии сын нимфы Харикло, потомок спартов, фиванский прорицатель. По одной из версий, изложенной в гимне Каллимаха «На омовение Паллады», Т., будучи юношей, случайно увидел Афину обнаженной во время её купания и был за это ослеплён богиней, но затем по просьбе Харикло Афина возместила Т. потерю зрения даром прорицания. По другой версии, Т., увидев спаривающихся змей, ударил их палкой, и за это был превращен в женщину; вновь стать мужчиной ему удалось только после того, как спустя семь лет он снова подстерёг двух змей в том же состоянии (Ovid. Met. VII 326–327) и ударил их (Apollod. III 6, 7). Поэтому, когда между Зевсом и Герой возник спор о том, какая из двух сторон получает большее наслаждение при половом общении, они попросили Т. рассудить их, так как он знает свойства обоих полов. Т. ответил, что наслаждение, испытываемое женщиной, в девять раз превышает ощущения мужчины, и за это был ослеплён разгневанной Герой, а Зевс наделил его даром прорицания и продолжительностью жизни, в семь раз превышающей обычную (Hes. frg. 275, 276). Существенна роль престарелого Т. как прорицателя в «Царе Эдипе» и «Антигоне» Софокла, в «Финикиянках» Еврипида. Т. не утратил пророческих способностей и после смерти, настигшей его при бегстве из Фив во время похода эпигонов (Apollod. III 7, 3); Одиссей спускается в подземный мир, чтобы услышать от Т. предсказание о своём будущем (Hom. Od. XI 90–139).

В. Я.

Одиссей беседует в загробном мире с тенью Тиресия. Фрагмент росписи луканского кратера. Нач. 4 в. до н. э. Париж, Национальная библиотека.

ТИРТХАНКАРА (санскр. tirthamkarа, на языке ардхамагади titthagara, букв, «создатель брода», в позднейшей интерпретации «создатель церкви»), в джайнской мифологии титул вероучителей джайнизма, основных персонажей мифо-исторического комплекса. За каждый полуоборот колеса времени в кармовых землях (землях, где кормятся трудом и где действует закон кармы) появляются 24 Т. Пять благих моментов в жизни Т. (зачатие, рождение, уход от мира, обретение абсолютного знания и конечное освобождение) происходят всегда (кроме жизни Махавиры) под одним лунным созвездием (накшатра) и сопровождаются чудесными явлениями. Матери Т. при зачатии видят 14 (у шветамбаров) и 16 (у дигамбаров) вещих снов. Новорождённого Т. боги забирают у матери, погрузив её в глубокий сон и подложив ей копию ребёнка, и уносят на гору Мандару, где совершается церемония посвящения Т. Наиболее подробно в джайнской литературе описывается житие Махавиры. Жития остальных Т., как правило, изображаются по той же схеме.

Лит.: Терентьев Б. Б., Некоторые основы джайнской мифологии, в сб.: Проблемы изучения и критики религий Востока, Л., 1979.

О. Ф. Волкова.

ТИСАМЕН (Фйубменьт)» в греческой мифологии: 1) сын Ореста и Гермионы (вариант: Эригоны), правивший в Спарте и убитый в борьбе с Гераклидами (Apollod. II 8, 2–3). По другой версии, Гераклиды изгнали Т. из Аргоса и Спарты, и он просил приюта у ионян, которые ему отказали в этом, боясь, что он подчинит их своей власти. В сражении с ионянами Т. был убит (Paus. VII 1, 7–8); 2) сын Ферсандра (Терсандра) и Демонассы, дочери Амфиарая; внук Полиника и правнук царя Эдипа. Т. царствовал в Фивах (Paus. IX 5, 15).

А. Т.-Г.

ТИСИФОНА (Фейуйцьнз), в греческой мифологии: 1) одна из эриний. Т. крылата, волосы её перевиты змеями. В тартаре Т. бьёт бичом преступников и устрашает их змеями, полная мстительного гнева (Verg. Aen. VI 570–572). Существует предание о любви Т. к царю Киферону. Когда Киферон отверг её любовь, Т. умертвила его своим змеиным волосом (Plut. De fluv. et mont, nomin II 2); 2) в трагедии Еврипида «Алкмеон в Коринфе» Т. – дочь Алкмеона, рождённая Манто. Вместе с братом была отдана отцом на воспитание коринфскому царю Креонту. Она выросла такой красивой, что жена Креонта, опасаясь, как бы её супруг не сделал Т. своей женой, продала её в рабство. Алкмеон купил Т., не подозревая, что это – его дочь; лишь позднее, когда он явился в Коринф за своими детьми, он узнал истину (Apollod. III 7, 7).

А. Т.-Г.

ТИТАНЫ (ФйфЬнет), в греческой мифологии боги первого поколения, рождённые землёй Геей и небом Ураном; их шесть братьев (Океан, Кой, Крий, Гиперион, Иапет, Кронос) и шесть сестёр-титанид (Тефида, Феба, Мнемосина, Тейя, Фемида, Рея), вступивших в брак между собой и породивших новое поколение богов: Прометей, Гелиос, музы, Лето и др. (Hes. Theog. 132 – 138). Имя Т., связанное, возможно, с солнечным жаром или владычеством, догреческого происхождения. Младший из Т. Кронос по наущению матери Геи серпом оскопил Урана, чтобы прекратить его бесконечную плодовитость (154– 182), и занял место верховного бога среди Т. Родившемуся от Кроноса и Реи Зевсу, в свою очередь, было суждено лишить власти отца и стать во главе нового поколения богов – олимпийцев (453–457). Т. (кроме Океана) выступили с Офрийской горы; боги, рождённые Кроносом и Реей, – с Олимпа (отсюда их название олимпийцы); сражение (титаномахия) между Т. и олимпийцами длилось десять лет, пока на помощь Зевсу не пришли сторукие. Побеждённые Т. были низринуты в тартар, где их стражами стали сторукие (629– 735).

Т. – архаические боги, олицетворявшие стихии природы со всеми её катастрофами. Т. не ведают разумности, упорядоченности и меры, их орудие – грубая сила. Поэтому они не слушают советов Прометея и Геи-Фемиды, чтобы хитростью поладить с Зевсом (Aeschyl. Prom. 199–213). Первобытная дикость Т. уступает место героизму и мудрой гармонии космоса олимпийского периода греческой мифологии; в этом процессе отразилась борьба догреческих богов балканского субстрата с новыми богами вторгшихся с севера греческих племён.

Лит.: Jьnger F. G., Die Titanen, Fr./M., 1944; см. также лит. при ст. Кронос.

А. Ф. Лосев.

ТИТИЙ (Фйфхьт), в греческой мифологии великан, рождённый Зевсом и Эларой, дочерью Орхомена (сына Миния, родоначальника племени миниев) или Миния (Apollod. I 4, 1; вариант: Т. – сын Геи, Hom. Od. XI 576). Т. – хтонического происхождения: рождён в недрах земли, куда Зевс скрыл от гнева ревнивой Геры свою возлюбленную. Позднее мстительная Гера внушила Т. страсть к любимой Зевсом Лето; великан пытался ею овладеть, но дети Лето Аполлон и Артемида пронзили Т. из лука (Apollod. I 4, 1, Apoll. Rhod. I 761 и схолии к нему). По другому варианту, за попытку Т. обесчестить Лето Зевс поразил его молнией и низверг в аид. Там два коршуна терзают печень распростёртого Т. (Hom. Od. XI 576–580).

А. Т.-Г.

Аполлон убивает Тития, справа – его мать Гея. Роспись на дне краснофигурного килика «художника Пенфесилеи». Ок. 450 до н. э. Мюнхен, Музей античного прикладного искусства.

ТИТОН, Тифон (Фйищньт), в греческой мифологии божество света, первоначально собственно «полдень» (Schol. Lycophr. 18), «начало конца дня» (Schol. Hom. Od. V 1) и даже «свет, но уже погасший» (Hom. Od. V 1). Т. – сын (вариант: брат) Лаомедонта (Hom. Il. XX 237), брат Приама, отец Мемнона и Фаэтона, супруг (вариант: сын; Apollod. III 14, 3) Эос (Hom. Il. XI 1; Hes. Theog. 984 след.; Verg. Georg. I 447), которая, полюбив Т., унесла его к себе, попросив для него у Зевса бессмертие, но забыла о вечной молодости (Hymn. Hom. IV 220–224); хотя Эос и давала Т. нектар и амбросию (IV 232), он состарился (ср. поговорку «пережить Т.») и сделался сверчком.

Г. Гусейнов.

ТИФОН (Фхцюн), в греческой мифологии чудовищный сын земли Геи и Тартара (Hes. Theog. 820–822; Apollod. I 6, 3). По другой версии, Т. рождён Герой, ударившей рукой о землю, когда она решила в отместку Зевсу, родившему Афину, тоже самостоятельно произвести на свет потомство. Гера отдала Т. на воспитание Пифону, убитому затем Аполлоном (Hymn. Hom. Il 127 – 177). Т. – дикое, хтоническое тератоморфное существо: у него сотня драконьих голов, часть туловища до бёдер – человеческая. Ниже бёдер вместо ног у Т. – извивающиеся кольца змей. Тело покрыто перьями. Он бородат и волосат (Apollod. I 6, 3). Каждая из глоток Т. издаёт дикие голоса быков, львов, псов (Hes. Theog. 829–835). Т. мог бы стать владыкой мира, если бы Зевс не вступил с ним в борьбу: он испепелил Т. молниями, поразил его перунами и забросил его в тартар (837– 868). По другой версии мифа, победа далась Зевсу с огромным трудом: Т. охватил Зевса кольцами змей, перерезал ему сухожилия, запер его в Корикийской пещере в Киликии, где Зевса стерегла драконица Дельфина. Но Гермес и Эгипан выкрали спрятанные в пещере сухожилия Зевса, вставили их ему, и он, обретя снова силу, стал преследовать Т. Мойры обманули Т., убедив его отведать т. н. однодневные плоды (ядовитое растение «однодневка»), якобы для увеличения силы (Apollod. I 6, 3). Зевс навалил на Т. огромную гору Этна в Сицилии, и оттуда Т. изрыгает пламя (Aeshyl. Prom. 365–372). Т. и Эхидна породили многих чудовищ (собаку Орфа, пса Кербера, лернейскую гидру, химеру, Hes. Theog. 306–325). Т. относится к наступательным силам земли, его участь, как и других чудовищ, предрешена в борьбе олимпийцев с хтонизмом.

Лит.: Seippel G., Der Typhonmythos, Greifswald, 1939 (Diss.); Worms F., Der Typhoeus-Kampf in Hesiods Thйogonie, «Hermes», 1953, Bd 81, S. 29–44.

А. Ф. Лосев.

Тифон. Терракота. Ок. 500 до н. э. Рим, Музей виллы Джулия.

Трёхглавый Тифон. Скульптура с фронтона храма Афины на Афинском акрополе. Известняк. Ок. 570 до н. э. Афины, музей Акрополя.

ТИХА, Тихе (Фэчз, «случайность», то, что выпало по жребию), в греческой мифологии божество случая; не встречается в классической мифологии, выдвинуто в эпоху эллинизма как сознательное противопоставление древнему представлению о неизменной судьбе. Т. символизирует изменчивость мира, его неустойчивость и случайность любого факта личной и общественной жизни. Имя Т., океаниды и спутницы Персефоны, впервые встречается в гомеровском гимне к Деметре (V 420), но этот персонаж не имеет ничего общего с богиней Т. У Архилоха (frg. 8 Diel) Т. находится рядом с Мойрой; у Пиндара она – дочь Зевса (Pind. Ol. XII) и тоже близка мойрам (Paus. VII 26, 8). Т. персонифицируется в драмах Еврипида и выступает важной движущей силой в эллинистической драме.

Лит.: Taxо-Годи А. А., Природа и случай как стилистические принципы новоаттической комедии, в сб.: Вопросы классической филологии, 1971, № 3–4, с. 217–72; Strohm H., Tyche. Zur Schicksalauffassung bei Pindar und den frьhgriechischen Dichtern, Stuttg., 1944.

А. Т.-Г.

ТИШПАК, бог неизвестного происхождения, вошедший в аккадский пантеон (возможно, это эламская форма Тешуба, хурритского бога бури). Бог-покровитель города Эшнунны, которого в старовавилонский период заменяет Ниназу. Аккадский эпитет «предводитель войск» недостаточен для того, чтобы считать его богом войны, хотя такой аспект типичен для бога бури. В аккадском мифе о чудовище Лаббу Т. – его победитель.

В. А.

ТИШТРЙА [авест., восходит к индоевропейскому *tri-striios, «относящийся к созвездию из трёх светил» (имеется в виду пояс Ориона)], в иранской мифологии (в «Младшей Авесте») божество, олицетворение звезды Сириус, предводитель всех созвездий ночного неба. Образ Т. восходит к эпохе индоиранской общности: ср. ведийский Тишья. Теофорные имена, содержащие имя Т., известны с раннеахеменидского времени. Эпитет T. aurusa переводят либо как «белый», либо как «красный». Т. посвящен т. н. «Тир-яшт» («Яшт» VIII). Главная функция Т. – низведение на иссушенную летним зноем землю благодетельных вод (из иных индоевропейских традиций греческая, напротив, приписывает влиянию Сириуса наступление пагубной засухи, а римская – гибельное наводнение на озере Альбано, в чём обнаруживают соответствия как с греческим, так и с индоиранским божеством). Как и древнеиндийский Тишья, Т. почитался как стрелок, он способен принимать различные облики (юноша, златорогий бык, белый конь). Лук Т. (или его воплощения – им, видимо, был стрелок Эрехша, VIII 6, 37 – 38) являлся орудием судьбы. Т. поклонялся Ахурамазда (VIII 25). Т. поражает падающие звёзды – колдуний-паирика. Центральный эпизод «Тир-яшта» посвящен поединку Т. с демоном засухи Апаошей. Т. сражается в облике прекрасного белого коня с жёлтыми ушами и золотыми удилами, а Апаоша – безобразного чёрного коня с облезлыми ушами, спиной и хвостом. После трёх суток битвы Апаоша изгоняет Т. из озера Ворукаша. Тогда Т. обращается за помощью к Ахурамазде, который даёт ему силу десяти коней, верблюдов, быков, гор и рек. Бой вновь разгорается, и Т. побеждает. Воды освобождаются, и начинается дождь. (Ср. общеиндоевропейский мифологический сюжет освобождения мировых вод в результате поединка бога-громовержца с демоническим противником; видимо, общеиндоевропейский характер носит и связь лошади с водой; ср., например, коней Посейдона.) Существует гипотеза о влиянии на мифы о Т. египетской и месопотамской традиций (ср. египетское олицетворение Сириуса – Сопдет, божество чистой воды и наводнений; в Двуречье зодиакальный знак начала сезона дождей – человек-скорпион с луком).

Лит.: Forssman В., Apaosa, der Gegner des Tistriia, «Zeitschrift fьr vergleichende Sprachforschung», 1968, Bd 82, H. 1, S. 3761; Tilak B. G., The Orion or researches into antiquity of the vedas, Bombay, 1893.

Л. А. Лелеков.

ТИШЬЯ (др.-инд. Tisya), в древнеиндийской мифологии название звезды Сириус и некоего персонажа, видимо, божественного стрелка. Дважды упоминается в «Ригведе». Название Т. связывается и с калиюгой (см. Юга). Ведийский Т. восходит к индоевропейскому *tri-striios, т. е. «относящийся к созвездию из трёх светил», и может быть сопоставлен с авестийским Тиштрйа.

В. Т.

ТКАШИ-МАПА, в грузинской мифологии лесная царица, владычица диких животных. По народным представлениям, Т. – златовласая (иногда черноволосая) красавица, живущая в лесу. От неё зависит удача охотников. Т. вступает в тайную любовную связь с охотником; в случае разглашения тайны она насылает на своего избранника гибель (иногда превращает в камень), а на его семью – разорение. Любви Т. домогается Очокочи, от насилия которого она погибает (либо спасается при содействии охотника). Ряд исследователей сближает образ Т. с образами Дали и безымянной «лесной женщины», действующей в преданиях, быличках и ритуальных песнях, записанных в различных районах Грузии.

Лит.: Тeпцов Я., Из быта и верований менгрельцев, «Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа», 1894, № 18, отд. III; Цанава А., Вопросы грузинской народной словесности, Тб., 1971 (на груз. яз.).

А. В. Цанава.

ТЛАЛОК («заставляющий расти»), в мифологии ацтеков бог дождя и грома, повелитель всех съедобных растений; у майя – Чак, у тотонаков – Тахин, у миштеков – Цави, у сапотеков – Косихо-Питао. Его культ получил распространение со 2 в. до н. э., потеснив более древний культ Кецалькоатля. Т. изображался антропоморфным, но с глазами совы или кругами (в виде стилизованных змей) вокруг глаз (иногда такие круги помещались на его лбу), с клыками ягуара и змеиными завитками перед носом. На голове Т. – зубчатая корона, тело – чёрного цвета, в руках – змееподобный, усаженный зубами посох (молния) или стебель маиса, или кувшин с водой.

По представлениям ацтеков, Т. – по природе благодетельное божество, но может вызвать наводнения, засухи, град, заморозки, удары молнией. Считалось, что он живёт на вершинах гор или во дворце над Мексиканским заливом, где образуются облака. В его жилище, на внутреннем дворе, в каждом из четырёх углов стоит по большому кувшину, в которых содержатся благотворящий дождь, засуха, болезни растений и разрушительные ливни (поэтому Т. иногда изображался в виде кувшина). Жрецы считали его единым божеством, но, по более ранним народным представлениям, существовало множество отдельных карликообразных Т. («мальчиков дождя»), владычествовавших над дождём, горными вершинами, градом и снегом; в их ведении были и реки, и озёра. С Т. были связаны лягушки и змеи. Т. насылал на людей ревматизм, подагру и водянку. Поэтому в Тлалокан (его владение на небе) попадали убитые молнией, утопленники, прокажённые и подагрики. В Тлалокане было изобилие воды, пищи и цветов. Первой женой Т. была Шочикецаль, а затем Чальчиутликуэ.

Изображения Т. бесчисленны, так как он пользовался необычайно широким почитанием. Ацтеки совершали обряды в его честь на глубоких омутах озера Тескоко. На горе Тлалок близ Теночтитлана была воздвигнута большая статуя Т. из белой лавы с углублением в голове. В дождливое время года туда вкладывались семена всех съедобных растений.

Р. В. Кинжалов.

Тлалок. Рисунок из «Кодекса Ватиканус 3773». Чолутеки. 15 е. Рим, Ватиканская библиотека.

ТЛАСОЛЬТЕОТЛЬ [«богиня – пожирательница грязи (экскрементов)»], в мифологии ацтеков богиня земли, плодородия, сексуальных грехов и покаяния (отсюда её имя: пожирая грязь, она очищает человечество от прегрешений); владычица ночи. Т. – одно из древнейших божеств Месоамерики, восходит к «богине с косами» (см. в ст. Индейцев Центральной Америки мифология); ацтеки, вероятно, заимствовали её культ у хуастеков. Т. известна также под другими именами: Тоси («наша бабушка»), Тлаллиипало («сердце земли»), Ишкуина, Тетеоиннан («мать богов»), Чикунавиакатль («девять тростник») и др. Т. изображалась то нагой, то в одежде; отличительные признаки – носовая вставка в виде полулуния, головной убор из перьев перепёлки с куском ваты и двумя веретенами, окраска лица жёлтая; символ Т. – метла или человек, поглощающий экскременты. На празднике в честь Т. приносили в жертву девушку, из её кожи изготовляли куртку, которую надевал жрец, олицетворявший богиню. Затем следовало символическое её воссоединение с богом войны и солнца Уицилопочтли и рождение бога молодого маиса. В годы засухи Т. (в ипостаси Ишкуины) приносили в жертву мужчину. Привязав его к столбу, в него метали дротики (капающая кровь символизировала дождь). Т. считалась покровительницей грешников.

Р. К.

Тласольтеотль. Рисунок из «Кодекса Борбоникус». Ацтеки. 16 в. Париж, Библиотека Бурбонского дворца.

ТЛЕПОЛЕМ (Флзрьлемпт), в греческой мифологии сын Геракла от Астиохи, дочери царя феспротов. После смерти Геракла Т. жил в Аргосе, но вынужден был бежать оттуда из-за непредумышленного убийства своего двоюродного деда Ликимния. Поселившись на острове Родос, Т. основал там города Линд, Иалис и Камир. Т. находился среди претендентов на руку Елены и поэтому должен был принять участие в Троянской войне, где и пал от руки Сарпедона (Apollod. II 7, 6; 8, 2; Apollod. epit. III 13).

В. Я.

ТЛЕПШ, в адыгской мифологии бог кузнечного ремесла, культурный герой; отец Дзахуша и жены Сосруко. В пантеоне богов следует за Тхагаледжем. По-видимому, первоначально был богом огня. Согласно нартским сказаниям, от Т. нарты получили изготовленные из железа орудия труда (серп, коса, молот, клещи), боевое снаряжение и доспехи (меч, сабля, стрелы, кольчуга). Т. чинил нартам покалеченные в схватках стальные бёдра и черепа; себе он приделал железные ноги вместо отсечённых мечом его же изготовления. Наковальня Т. была вбита в седьмое дно земли; пошатнувший её нарт считался возмужавшим. Её смог вырвать лишь Сосруко, которого Т. закалил в своей кузнице. Т. ковал в закрытой кузнице. Когда люди ухитрились заглянуть в его рукав, Т. оставил своё ремесло. По некоторым вариантам, Т. умер от ран, полученных им при отсечении его ног мечом.

М. М.

ТЛОКЕ-НАУАКЕ («тот, кто содержит всё в себе»), Ипальнемоуани («тот, кем мы все живём»), в мифологии ацтеков верховное божество. Первоначально Т.-Н. – один из эпитетов бога-творца Тонакатекутли и бога огня Шиутекутли, позже жреческая школа Тескоко стала олицетворять его с верховным творческим духом и воздвигла ему специальный храм, но без изображения Т.-Н.

Р. К.

ТОВИТ (греч. ФщвЯф, евр. tobf) и Товия (Фщвйбт, tobiyya, «благость бога»), персонажи ветхозаветного предания, изложенного в «Книге Товита» (написана, вероятно, в нач. 2 в. до н. э. на арамейском или древнееврейском языке). Книга вошла в библейский канон лишь восточных христианских церквей, поэтому основным её текстом является греческий. Действие происходит в 8 в. до н. э. Благочестивый Т., остававшийся верным богу даже тогда, когда всё колено Неффалимово, к которому он принадлежал, стало приносить жертвы языческим богам, был отведён в плен в Ниневию ассирийским царём Салманасаром. Живя среди язычников, он сохраняет благочестие, раздавая милостыню и погребая тела других пленников, казнённых по приказу царя. После одного такого погребения он слепнет. Впав в большую нужду, Т. обращается к богу с молитвой. Одновременно в мидийском городе Экбатане подобную же молитву возносит его племянница Сарра, любимая злым духом Асмодеем, который умерщвлял одного за другим семь её женихов, прежде чем они входили к ней на брачное ложе. Бог посылает ангела Рафаила помочь им обоим. Тем временем Т., просивший скорой смерти у бога, вспоминает о серебре, которое он когда-то оставил в Мидии, и снаряжает за ним своего сына Товию, наняв ему в провожатые некоего Азарию, который на самом деле есть не кто иной, как архангел Рафаил. Они трогаются в путь в сопровождении собаки Товии. По дороге Товия по совету ангела вылавливает в Тигре рыбу, пытавшуюся его проглотить, и сберегает её печень и желчь. Дорогой Рафаил побуждает Товию жениться на Сарре и указывает ему способ изгнания Асмодея с помощью курения, сделанного из сердца и печени рыбы. От запаха курения демон бежит в Египет, где Рафаил, настигнув, связывает его. С молодой женой, чудесным помощником, собакой и серебром возвращается Товия к родителям. Он прикладывает к глазам Т. (снова по наущению ангела) рыбью желчь, и тот прозревает. Отец и сын хотят щедро наградить провожатого, дав ему половину состояния, но тот открывается им, сказав, что был послан богом помочь Т. и его невестке в награду за благочестие Т.

Товия с рыбой. Рельеф капители церкви святого Мартина в Сожоне (Франция). 12 в.

Наряду со значительным слоем чисто иудаистической мифологической образности, история Т. использует распространённые фольклорные сюжеты. Мотив погребения Т. трупов имеет параллели со сказочным сюжетом «благодарного мертвеца» (непогребённый покойник в благодарность за то, что его хоронят, помогает герою удачно жениться, избежав опасности со стороны ревнивого чудовища, убивавшего всех предыдущих женихов). В «Книге Т.» герой, однако, расщеплён на отца и сына (объединённых вариантами общего имени), а вместо непогребённого покойника мы встречаем ангела (возможно, под влиянием иранской мифологии, а также египетских источников). Заметны также следы мотива поисков живой воды с целью возвратить зрение отцу. Собака, сопровождавшая в странствиях Товию (у евреев – нечистое животное), сравнивалась с собакой Одиссея. Несомненно иранское происхождение демона Асмодея.

История Т., с её причудливым смешением атмосферы патриархального благочестия с элементами авантюрного романа и волшебной сказки, пронизанная многочисленными фольклорными мотивами и отголосками восточных мифов, прочно вошла в европейскую культуру. В живописи её мотивы использовали Боттичелли, Тициан, Рафаэль и в особенности голландские художники.

Лит.: Huet G., Le conte du «Mort reconnaissant» et le livre de Tobie, «Revue ed l'histoire des religions», 1915, № 71; Liljenblad S., Die Tobiasgeschichte und andere Mдrchen mit toten Helfern. Lund, 1927.

Товия и архангел. Картина А. Поллайоло. 2-я половина 15 в. Турин, галерея Сабауда.

ТОДОТЕ, в самодийской мифологии (у энцев) главное злое божество. Представления о Т., очевидно, возникли ещё в эпоху прасамодийской общности (на что указывает близость основных его функций и свойств с ненецким Нга, селькупским Кызы, нганасанским Фаннида). Т. живёт под землёй и питается людьми, охотясь на них при помощи подвластных ему злых духов амукэ (амули), как люди охотятся на животных. Людей в пищу Т. определяет верховный бог Нга и ведущая книгу судеб старуха-покровительница Дя-меню'о (по некоторым данным, его отец и мать). Т. вдувает в рот намеченной жертве своё дыхание, и человек заболевает и умирает.

Е. Х.

ТОЁТАМА-ХИМЭ (др.-япон. «дева обильных жемчужин» или «дева обильного божественного духа»), в японской мифологии богиня, дочь морского бога Ватацуми-но ками. В мифе о братьях рыбаке и охотнике Хоори и Ходэри – жена Хоори. Готовясь к родам, Т.-х. выходит из моря, с тем чтобы остаться на земле вместе с мужем и ребёнком. Хоори нарушает запрет смотреть на жену во время родов и видит, что его сына Угаяфукиаэдзу-но-микото на свет производит морское чудовище (по одним источникам, крокодил, по другим – кашалот). Т.-х. вынуждена покинуть землю и вечно жить в глубине моря. В мифе о Т.-х. нашло отражение экзогамное табуирование браков между мужчиной и женщиной, имеющих общий тотем, в данном мифе – крокодила или кашалота.

Е. С.-Г.

ТОККЭБИ, Токкаккви («одноногий бес»), Ходжу («хозяин пустоты»), Ымхоги («дух тьмы и пустоты»), Маннян, в корейской мифологии нечистая сила из разряда квисин. Согласно одному из описаний на голове Т. рог, борода его красноватого цвета, тело зелёное, но бесплотное. По представлениям средневековых корейцев, обладал свойствами силы тьмы (см. Инь и ян). Народная мифология и фольклор содержат большое число разновидностей Т. Считалось, в Т. превращаются предметы домашнего обихода и вещи, бывшие в долгом употреблении (веник, кочерга, сито, осколки гончарных изделий, тряпьё). С людьми Т. поддерживает дружеские отношения, хотя и любит проделывать шутки над ними. Особенно он привязан к тем, кто носит фамилию Ким. Поэтому его нередко величают «Учитель Ким». С помощью волшебных сил он мог превратить болото в равнину, перейти через бескрайнее море, проникнуть в запертое помещение, влезть в закрытый горшок и т. д.

Л. К.

ТОЛ-ABA (тол, «огонь», ава, «женщина, мать»), в мордовской мифологии хозяйка огня. Т.-а. – виновница пожаров, особенно опасная в союзе с хозяйкой ветров Варма-авой. К Т.-а. обращались с мольбами об излечении от ожогов, бросали в огонь приношения. В марийской мифологии Т.-а. соответствовала Тул-ава.

Лит.: Hamalainen Б., Das kultische Wachsfeuer der Mordwinen und Tscheremissen, «Suomalais-ugrilaisen Seuran Aikakauskirja», 1937, v. 48, № 1.

ТОЛЛАН («место тростников»), в мифологии индейцев Центральной Америки главный город тольтеков – столица, которой правил добрый бог Кецалькоатль. Т. представляли местом изобилия и красоты, где растут самые огромные початки маиса, цветной хлопок и другие диковинные растения, стоят дворцы из бирюзы, нефрита и перьев кецаля. Согласно мифу, однажды в Т. явился соперник Кецалькоатля – Тескатлипока. Он убедил Кецалькоатля отведать октли (опьяняющий напиток из сока агавы). Пьяный Кецалькоатль совершил грех со своей сестрой. Протрезвившись, он понял, что потерял свою чистоту, и удалился в добровольное изгнание. Тескатлипока же наслал на Т. многочисленные бедствия. По другому варианту мифа, последний правитель Т. Уэмак играл как-то в мяч с богом Тлалоком. После проигрыша Тлалок предложил Уэмаку зёрна маиса, но тот потребовал драгоценностей: нефрита и перьев птицы кецаль. Тлалок дал их, но предупредил Уэмака, что листья маиса – самые драгоценные перья, а початки ценнее нефрита. В результате кладовые Т. были наполнены драгоценностями, но маис перестал расти и Т. охватил страшный голод. Миф о Т. как о своеобразном рае сложился очень давно, очевидно, ещё во времена ольмеков (см. в ст. Индейцев Центральной Америки мифология). Впоследствии это название переносилось многими народами на свои столицы или древние, или уже прекратившие существование города. Можно предполагать, что в разное время Т. называли Теотиуакан, Шочикалько, Тулу, Чолулу, Чичен-Ицу и другие города-государства. «Летопись какчикелей» (майяский источник 16 в.) говорит, что было несколько Т.

Р. В. Кинжалов.

ТОЛЬТЕКОВ МИФОЛОГИЯ, см. в ст. Индейцев Центральной Америки мифология.

ТОМЭМ (кет., «мать жара»), в кетской мифологии женское божество, воплощающее положительное начало. Т. находится на небе под солнцем или где-то на юге, в верховьях Енисея, откуда приходит весна. Часто Т. даже отождествляется с солнцем, о ней говорят, что Т. «горит как огонь». С Т. связан приход весны и возвещающий о ней прилёт птиц, особенно лебедей, которых она пожирает. Мотив «дыры Еся» (отверстие между небом и землёй), через которое весной прилетают птицы, связывает Т. с Есем, мотив птиц и движения вдоль Енисея объединяет Т. с Дохом. В целом Т. в кетской мифологии – изолированный персонаж, типологических параллелей в соседних ареалах практически нет, что даёт основания думать о позднем включении её в кетскую мифологическую систему.

Лит. см. при ст. Кетская мифология.

В. И., В. Т.

ТОНАКАТЕКУТЛИ («владыка нашего существования»), Ометекутли, Ситлалатонак, в мифологии индейцев Центральной Америки верховный бог. Т. вместе со своей женой Тонакасиуатль считались творцами мира, первой божественной и человеческой парой, родителями Кецалькоатля, владыками Омейокана – самого верхнего (тринадцатого) неба. Т. и его жена не имели специального культа.

Р. К.

ТОНАТИУ («солнце»), Куаутемок («нисходящий орёл»), Пильцинтекутли («юный владыка»), Тотек («наш вождь»), Шипилли («бирюзовый царевич»), в мифологии ацтеков бог солнца. Изображался в виде юноши с лицом красного цвета и пламенными волосами, чаще всего в сидячей позе, с солнечным диском или полудиском за спиной. Для поддержания сил и сохранения молодости Т. должен каждый день получать кровь жертв, иначе во время путешествия ночью по подземному миру он может умереть, поэтому каждый день его путь до зенита сопровождается душами принесённых в жертву воинов, павших в битве. По представлениям ацтеков, вселенная пережила несколько эр, во время которых солнцем были различные боги. В текущей, пятой эре им стал Т. под календарным именем Hay и Олин («четыре движения»). О происхождении солнца у ацтеков имелось много мифов, наиболее распространённым был следующий. После сотворения мира (или в начале пятой эры) собрались боги, чтобы решить, кто из них станет богом солнца. Для этого они развели костёр, куда должен был броситься избранный, но все боялись страшного жара. Наконец, Нанауатль («усыпанный бубонами»), страдая от страшной болезни, кинулся в пламя, где начал «потрескивать, как жарящееся на угольях мясо». За ним последовал Теккистекатль («находящийся в морской раковине»), трижды пытавшийся до Нанауатля прыгнуть в костёр, но отступавший от невыносимого жара. Нанауатль стал солнцем, Теккистекатль – луной – богом Мецтли. Первое время луна светила так же ярко, как солнце, пока один из раздражённых этим богов не бросил в неё кроликом. С тех пор Мецтли изображается в виде диска чёрного цвета или сосуда с водой, на котором находится кролик. Т. – покровитель союза «воинов-орлов», его символ – орёл. Культ Т. был одним из самых важных в ацтекском обществе.

Р. В. Кинжалов.

Тонатиу. Рисунок из «Кодекса Борджа». Чолутеки. 15 в. Рим, Ватиканская библиотека.

ТОНМЁН, в корейской мифологии основатель государства Пуё. Согласно трактату китайского философа Ван Чу на («Лунь хэн», «Критические рассуждения», 1 в.), служанка правителя царства Тханни (в других источниках: Сэнни, Сори, Кори) забеременела, когда тот был в отъезде. Правитель хотел её убить, но служанка поведала ему, что зачала она оттого, что к ней спустился с небес воздух (облачко) величиной с куриное яйцо. Она родила сына, которого правитель приказал бросить в свинарник. Свиньи обогревали его своим дыханием, и он не умер. Тогда кинули его в конюшню, но лошади дышали на него и он не погиб. Боясь того, не является ли ребёнок сыном неба, правитель велел матери взять его и вырастить из него раба. Он дал мальчику имя Т. Когда Т. вырос, правитель послал его пасти коров и лошадей. Т. хорошо стрелял из лука, но правитель опасался, как бы тот не отнял у него царство, и хотел убить его. Т. бежал на юг и подошёл к реке Омхосу (Сиомсу, Омдэсу). Он ударил луком по воде – всплыли рыбы и черепахи, образовали собою мост, по которому Т. переправился. Т. пришёл в Пуё, основал столицу и стал править там. Миф о Т., претерпев со временем значительную эволюцию, положил начало единому циклу мифов об основателях древнекорейских государств с тремя генеалогическими ответвлениями – Пуё, Когурё и Пэкче. В корейских исторических и литературных сочинениях 12 –13 вв. («Самгук саги», «Самгук юса» и др.) происходит контаминация мифа о Т. с мифом о Чумоне. Т. и Чумон сливаются в один персонаж, который был канонизирован как «основатель Когурё», правивший в 37 – 19 до н. э. Мифы о Т. и Чумоне, возникшие на общей фольклорной основе, отражают разные этапы этнической истории родственных народов Пуё и Когурё. Имя Т., которое обычно этимологизируют как «[несущий] свет с востока», было превращено в посмертное храмовое имя Чумона. Культ Т. сохранялся и в средние века.

Лит.: Бичурин Н. Я. (Иакинф), Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена, т. 2, М.– Л., 1950, с. 21, 23, 62, 87; Пак М. Нм Описание корейских племен начала нашей эры (по «Сань-го чжи»), «Проблемы востоковедения», 1961, № 1, с. 124; Джарылгасинова Р. Ш., Корейские мифы о культурных героях, в сб.: Религия и мифология народов Восточной и Южной Азии, М., 1970; её же, Древние когурёсцы, М., 1972, с. 84–92, 99– 105; Никитина М. И., Троцевич А. Ф., Очерки истории корейской литературы до 14 в., М., 1969, с. 33–59, 226 – 232; Корейские предания и легенды из средневековых книг, М., 1980, с. 38–42, 205–229, 239 – 40, 276–80; Троцевич А. Ф., Корейские легенды о предках – основателях государств Тонмёне и Чумоне, «Народы Азии и Африки», 1968, № 2, с. 125–28; Shiratori К., The legend of the king Tungming, the founder of Fu-yu-kuo, «Memoirs of the research department of the Toyo Bunko», № 10, Tokyo, 1938, p. 1 – 38; Хон Гимун, Чосон синхва ёнгу (Исследование корейских мифов), Пхеньян, 1964, с. 3–81.

Л. Р. Концевич.

ТОПАЛЛАНРОВЕ («творец»), в доисламской мифологии бугийцев острова Сулавеси (Западная Индонезия) бог-демиург, правитель верхнего мира, т. е. неба. Вместе с Гурурисэллэнгом создал землю в срединном мире, послав туда своего сына Батара Гуру [см. Батара Гуру (2)]. У него девять детей, властвующих над разными частями неба.

ю. с.

ТОР (др.-исл. Боrr), Донар (нем. Donar, возможно от древнегерм. Punга, букв, «громовник», ср. современное нем. Donner, «гром»), в германоскандинавской мифологии бог грома, бури и плодородия, божественный богатырь, защищающий богов и людей от великанов и страшных чудовищ. Тацит (1 в. н. э.) описывает Донара под римским именем Геркулеса. В области распространения германских языков Донару был посвящен тот же день недели, что в Риме Юпитеру (т. е. четверг; нем. Donnerstag). Однако, если римский Юпитер объединял все основные функции бога неба, то в германской мифологии (так же как в индо-иранской, кельтской и др.) эти функции оказались разделёнными (рядом с Донаром – Т. был Тиу – Тюр, впоследствии сильно потеснённый Одином). Донара – Т. справедливо сравнивают, с одной стороны, с индоевропейскими богами Индрой, Таранисом, Перкунасом (Перун), а с другой – с финно-угорскими богами грома и неба (Укко, Таара и т. д.); финно-угорские параллели позволяют предположить, что Т. первоначально мыслился и как бог неба. А. Ольрик считает, что «громовой старик» в верованиях скандинавских саамов, которому приносят в жертву миниатюрные молоты, непосредственно отражает скандинавский культ Т. эпохи бронзы. О более широком диапазоне функций Т. в прошлом как будто свидетельствуют и наскальные изображения в Южной Скандинавии бога с топором (иногда – с молотом) и колесом (солярный знак), рядом – предполагаемое изображение козла. У западных германцев имеются следы культа Донара: кроме названия дня недели, упоминание Thunaer рядом с Wodan (Воданом) в саксонской заклинательной формуле, Wigiponar рядом с Wodan в надписи, происходящей из земли франков, топонимика у франков и в Англии, где имя громовника большей частью связано с обозначением поля, что указывает на функцию плодородия. Весьма обильна топонимика Т., следы культовых мест, отражение его имени в личных именах и т. п. в Скандинавии, особенно в Норвегии. Имеются явные следы связи Т. с культом дуба, указывающие на первоначальную связь громовника с мировым древом (существуют балто-славянские параллели). По-видимому, от мирового древа его постепенно оттеснил Один.

Тор с молотом. Бронзовая статуэтка, найденная в Исландии. Ок. 1000.

В скандинавской мифологии Т. (выступающий также под прозвищем Веор, Вингнир, Хлориди) – бог из рода асов, второй по значению (после Одина), сын Одина и Ерд (либо Хлодюн, либо Фьёргюн). Ерд – буквально «земля», а Фьёргюн этимологически тождественно Перкунасу – Перуну и указывает на генетическую связь Т. с балто-славянским громовником. Т. – муж Сив, богини с золотыми волосами (что подчёркивает отношение Т. к плодородию), матери бога Улля. У Т. – дочь Труд и сыновья Магни и Моди, причём Магни рождён великаншей Ярнсаксой. По-видимому, имена сыновей (Магни – букв, «сильный», Моди – букв. «смелый») персонифицируют «силу» Т. Небесное жилище Т. – Трудхейм. Т. рисуется рыжебородым богатырём, вооружённым боевым молотом Мьёлльниром. Т. ездит в повозке, запряжённой козлами. Молот – исконное оружие громовника (др.-исл. Mjollnir имеет тот же корень, что и русское слово «молния») – первоначально мыслился каменным, но в «Младшей Эдде» в истории изготовления кузнецами – цвергами (карликами) сокровищ асов, речь идёт уже о железном молоте. В мифах – это главным образом боевой топор (возвращающийся к владельцу, как бумеранг), которым Т. побивает ётунов (великанов). Молот – специфическое оружие Т., как копьё Одина, мечь Тюра. Великаны стремятся похитить молот (или добиться того, чтобы Т. прибыл в их страну без молота и пояса силы). В основе – мотив похищения громового инструмента демонами, известный также финскому и эстонскому фольклору. Имена козлов Тора – Тангниостр (Tanngniostr) и Тангриснир (Tanngrisnir) указывают на скрежетание зубов и явно восходят к самому феномену грозы, но козёл одновременно имеет отношение и к плодородию. В «Младшей Эдде» козлы выступают не только в роли «коней» Т., но и служат источником неисчерпаемой пищи (ср. аналогичную ситуацию с вепрем, которым питаются в вальхалле павшие воины – эйнхерии). Т., останавливаясь на ночлег, убивает и жарит на ужин козлов (оставляя нетронутыми только кости), а затем возвращает их к жизни. Когда Тьяльви и его сестра Рёсква, у которых Т. остановился на ночлег, лакомились мясом, Тьяльви нарушил запрет и стал грызть кости, из-за чего один из козлов слегка охромел; в виде выкупа Тьяльви с сестрой вынуждены были стать слугами Т. Тьяльви часто фигурирует в качестве спутника Т., иногда вместо Тьяльви в этой роли выступает Локи, а один раз даже Тюр.

В скандинавской мифологии Т. – прежде всего культурный герой или богатырь, защищающий Мидгард (мир людей) и Асгард (небесное селение богов) от великанов (ётунов); он противник мирового змея Ёрмунганда. Т. выполняет, таким образом, и воинскую функцию в защите «своих» от «чужих», людей от великанов и чудовищ, как бы моделируя при этом вооружённый народ, в отличие от Одина – покровителя воинской дружины. Излюбленная тема т. н. щитовых драп (стихотворений, в которых описываются картины, воспроизведённые на дорогом щите, подаренном конунгом скальду) скальдов – описание т. н. «рыбной ловли» Т., т. е. его борьба с мировым змеем; «рыбная ловля» Т. упоминается и в эддической поэзии и прозе. Согласно «Прорицанию вёльвы» («Старшая Эдда»), в последней битве перед концом мира (Рагнарёк) Т. сражается с Ёрмунгандом, убивает его и после этого, успев сделать девять шагов, сам умирает от его ядовитых укусов. Борьба громовника со змеем, драконом – классический сюжет в индоевропейской мифологии. Возможно, что драконоборство Т. – прообраз драконоборства германских эпических героев – Беовульфа, Сигмунда и Сигурда.

Большинство сюжетов, связанных с Т., повествует о походах Т. на восток в страну великанов – Ётунхейм, или Утгард. После похищения великаном Трюмом молота Т. – Мьёлльнира Т. отправляется в страну великанов к Трюму в одежде богини Фрейи – якобы невесты, предназначенной Трюму (использование свадебного обычая «мнимых» невест), и в сопровождении Локи, одетого служанкой. На пиру «невеста» (т. е. Т.) проявляет богатырский аппетит, сильно смутив этим жениха, а затем, получив молот (который приносят для освящения свадебного обряда), избивает великанов («Песнь о Трюме», «Старшая Эдда»). В «Песни о Хюмире» («Старшая Эдда») повествуется о добывании Т. (и сопровождавшим его Тюром) у великана Хюмира котла для варки пива, необходимого на пиру богов у морского великана Эгира. Выполняя трудные задания Хюмира, Т. побеждает быка и делает из его головы наживку для рыбной ловли, а вместо рыбы чуть не вытаскивает со дна моря мирового змея, разбивает кубок (возможно, семантический дублет котла) о лоб великана. Ж. Дюмезиль видит в основе этих сюжетов (которые он сопоставляет с историей добывания Одином мёда поэзии) миф о напитке бессмертия, аналогичном индийской амрите; Ф. Р. Шрёдер, также исходя из индийских аналогий, считает, что Хюмир первоначально был не великаном, а старым небесным богом (поэтому Тюр назван его сыном) и что первоначально здесь была связная серия мотивов: рождение божественного сына, угрожающего власти небесного бога, похищение напитка, дающего неуязвимость, борьба со змеем, убиение и низвержение старого небесного бога.

Памятный камень из Альтуны (Швеция). 11 в. Фрагмент с изображением «рыбной ловли» Тора.

В «Младшей Эдде» рассказывается о походе Т. к великану Гейррёду (упоминаемому также скальдом Эйлифом Гудрунарсоном и Саксоном Грамматиком). Поймав Локи (в соколином оперении), великан требует, чтобы тот привёл Т. без молота и пояса силы. Т., однако, побеждает Гейррёда с помощью чудесного посоха и железных перчаток, данных ему (вместе с поясом силы) великаншей Грид – матерью бога Видара. Т., благодаря поясу силы и посоху, счастливо перебирается через реку Вимур, ухватившись в последний момент за рябиновый куст. С помощью волшебного посоха Т. удерживается на чудесной скамье и давит при этом скамьей дочерей Гейррёда. Железными рукавицами Т. ловит брошенный в него раскалённый брусок железа и убивает Гейррёда.

В «Младшей Эдде» рассказывается о борьбе Т. с великаном Хрунгниром. Хрунгнир, опередив в конном состязании Одина, стал похваляться перед асами в Асгарде, что убьёт богов и уведёт богинь Фрейю и Сив. Тогда боги кличут Т., и тот вместе с Тьяльви отправляется к Хрунгниру в Етунхейм. В поединке с Хрунгниром Т. побеждает, раскроив ему череп своим молотом, а Тьяльви сваливает глиняного великана Меккуркальви, слепленного для борьбы с Т. (ср. образ Улликумме в хетто-хурритской мифологии). Однако сам Т. оказался раненным в голову жёрновом (точилом, кремнем), а нога убитого Хрунгнира придавила ему горло (аналогичный мотив в грузинском мифе об Амирани). Ногу Хрунгнира удаётся скинуть сыну Т. – Магни, богатырю «в возрасте трёх ночей», а осколок кремня почти вынула из головы Т. волшебница Гроа, но не до конца, так как от радости перестала заклинать, узнав от Т., что скоро вернётся её муж Аурвандиль (Т. вынес его из земли великанов на своих плечах; отмороженный палец Аурвандиля он забросил на небо, превратив в звезду); осколки точила так и остались в голове Т. В этом сюжете Ж. Дюмезиль усматривает следы ритуального действа (с глиняным великаном), рану в лоб он считает признаком инициации. Во время похода Т. в сопровождении Тьяльви и Локи к великанам в Утгард Т., замороченный владыкой Утгарда Утгард-Локи (назвавшимся при встрече с Т. Скрюмиром), как бы попадает всё время впросак: он ночует в перчатке Скрюмира, не может развязать его суму (популярный мотив встречи богатыря с великаном, ср. Илью и Святогора в русской былине). Т. и его спутники как бы не выдерживают испытаний: Т. не может ни выпить рог, наполненный влагой, ни побороть Элли, ни высоко поднять с земли кошку; Хуги обгоняет Тьяльви, а Логи ест быстрее, чем Локи. Но в конце концов выясняется, что Хуги – это мысль, Логи – огонь, Элли – старость, кошка – мировой змей, вода в роге – целый океан («Младшая Эдда»). В этом и других сюжетах Т. представлен в виде простодушного и благородного силача-богатыря; его простодушие отчасти компенсируется сообразительностью его спутников, особенно Локи. В этом же плане Т. резко противопоставлен Одину в «Песне о Харбарде» («Старшая Эдда»). Не узнанный Тором Один, принявший вид перевозчика, отказывается перевезти через пролив вернувшегося из Етунхейма могучего Т. и всячески над ним потешается. Эта шуточная песнь в жанре перебранки способствовала возникновению ошибочной теории о резкой социальной противоположности «аристократической» религии Одина и «крестьянской» религии Т. В «Речах Альвиса» («Старшая Эдда») хитрость и коварство проявляет сам Т.: он «проверяет» мифологические познания карлика Альвиса (букв. «всезнайка»), сватающегося к дочери Т., пока не наступает рассвет, когда карлик должен окаменеть.

Лит.: Orlik A., Tordenguden og hans dreng, «Danske studier», 1905, H. 3; Ljungberg H., Tor. Undersцkningar i indoeuropeisk och nordisk religionshistoria, Uppsala, 1947.

E. M. Мелетинский.

ТОРИ-НО ИВАКУСУБУНЭ, Тори-но ивакусубунэ-но ками [др.-япон. «тори», «птица», «тори-но», «птичий», в переносном значении – «лёгкий на ногу», «быстрый»; ива, «скала», «кусу», «камфарное дерево, лавр», «бунэ (фунэ)», «лодка», в целом – «бог прочных, как скалы, быстрых, как птица, лодок из кусу»], Амэ-но Торифунэ («небесная птица-лодка»), в японской мифологии божество, рождённое четой Идзанаки и Идзанами во время создания ими страны. В мифе о нисхождении на землю бога Такэмикадзути Т.-н. и. помогает Такэмикадзути одержать победу над сыновьями. О-кунинуси («Кодзики», св. 1). Т.-н. и. встречается только в «Кодзики», но упоминания о лодках из дерева кусу и «небесных птицах-лодках» можно найти и в других источниках. В одном из вариантов «Нихонги» бог Онамути (так здесь именуется О-кунинуси), отправляясь на прогулку в море, усаживался в «небесную птицу-лодку». Японские исследователи связывают эти упоминания с верой в то, что на лодках из кусу в форме птиц души умерших следовали к солнцу (подобно тому как сами птицы уносили души умерших в загробный мир). О существовании таких представлений в древней Японии свидетельствует фреска на внутренней стене могильника в городе Есии (префектура Фукуока) с изображением лодки, на носу которой стоит большая птица. Сходные верования распространены у многих народов и племён Юго-Восточной Азии и Океании.

Лит.: Синва-дэнсэцу дзитэн (Японский мифологический словарь), Токио, 1975; Дзюн Цуги та, Кодзики-синко (Комментарии к «Кодзики»), Токио, 1942.

Е. М. Пинус.

ТОРК АНГЕХ, Турк Ангех, Турк Ангехеа, Торг Ангех, в армянской мифологии бог, правнук Хайка. Культ Т. А. сложился, вероятно, в результате слияния представлений о богах Ангехе и Тарку. Древне-армянскому богу Ангеху поклонялись в землях бассейна озера Ван. В армянском переводе Библии именем Ангех заменено упоминаемое имя шумеро-аккадского бога Нергал. Ангех (арм., «гриф»), видимо, связывался с тотемическими представлениями армян. Район распространения культа этого божества называли Ангех-тун («дом Ангеха»). Вероятно, на той же территории почитался Тарку, или Тургу (скорее всего, митаннийско-хеттского происхождения), бог плодородия и растительности. В дальнейшем появилась новая форма имени – Турк, или Торк (согласно народной этимологии, турк, «дар»). Вследствие общности района поклонения обоим богам Турк стал отождествляться с Ангехом или рассматриваться как его потомок; утвердилось его наименование Турк Ангехеа («дар Ангеха»). Позднее эпитет Ангехеа был переосмыслен как «безобразный» (от тгех, «некрасивый»), и Т. А. стали связывать не с Ангехом, а с великаном Хайком.

Согласно мифам, Т. А. – исполин безобразной наружности: с грубыми чертами лица, со сплюснутым носом, ввалившимися глазами, диким взглядом, неуклюжий. Т. А. – каменотёс-ваятель; руками откалывает гранитные скалы, ногтями обтёсывает их, создавая гладкие плиты, на которых ногтями же гравирует рисунок (изображения орлов и др.). Разъярившись, он отламывает огромные скалы и швыряет их в корабли недругов.

Образ Т. А. нашёл отражение в поэме Г. Агаяна «Торк-Ангех» (1888).

Лит.: Абегян М., История древнеармянской литературы, пер. с арм., Ер., 1975, с. 23–25; его же, Армянские народные мифы в «Истории Армении» Мовсеса Хоренаци, 1899, с. 259–83 (на арм. яз.); Adontz N., Tarkou chez les anciens Armeniens, «Revue der йtudes armйniennes», 1927, t. 7, fase. 1, p. 185 – 94.

С. Б. Арутюнян.

TOT, Джехути (dhwtj), в египетской мифологии бог мудрости, счёта и письма. Женой Т. считалась богиня истины и порядка Маат. Происхождение Т. относится к древнейшему периоду, отсюда эпитеты Т. – «владыка бедуинов», «владыка чужеземных стран». Центром культа был город Шмун (Хемену, букв. «восемь»; греч. Гермополь) 15-го Заячьего нома. Культ зайца был вытеснен культом Т., а из почитавшихся священных животных (восьми богов-лягушек, змеи и павиана) только павиан сохранился как священное животное Т. и его функции ведущего в праздниках фараона были перенесены на Т.

Т. посвящены пять добавочных дней вне 12-ти месяцев года. Жрецами Т. были гермопольские номархи. В кон. 2-го тыс. до н. э. они носили титул сыновей Т. и ставили после имени царскую формулу: «анх, уджа, сенеб» («да будет он жив, здоров и благополучен»). Священным животным Т. был ибис (Т. обычно изображали в виде человека с головой ибиса, палетка писца была его атрибутом). Как божество астральное Т. отождествлялся с луной, он считался сердцем бога Ра и изображался позади Ра-солнца. В позднем Египте Т. называли «серебряный Атон» («серебряный диск»).

Тот. Рельеф в храме Рамсеса II в Фивах. 13 в. до н. э.

Тот и Ра-Гор-эм-ахет. Рисунок из «Книги мёртвых» принцессы Неситанебташру. Ок. 970 до н. э. Лондон, Британский музей.

Тот и Сети I в образе Осириса. Рельеф в храме Сети I в Абидосе. Ок. 1300 до н. э.

Анубис и Тот на суде Осириса взвешивают сердце умершего. Роспись деревянного ящика для статуэток ушебти. 2 тыс. до н. э. Париж, Лувр.

Т. приписывалось создание всей интеллектуальной жизни Египта. Как бог луны он вёл счёт дням, месяцам, году. Он разделил время на месяцы и годы, его называли «владыка времени». Он записывал дни рождения и смерти людей и вёл летописи. Т. создал письменность и научил людей счёту и письму. Писцы считали его своим покровителем и перед началом работы совершали ему возлияния. Под покровительством Т. находились все архивы и знаменитая библиотека Гермополя. Т. «управлял всеми языками» и сам считался языком бога Птаха. В эллинистический период Т. приписывалось создание священных книг, а также «Книги дыхания» (она создана в позднем Египте, вместе с «Книгой мёртвых» её клали в гробницу как имеющую магическую силу). В культе мёртвых и в погребальном ритуале Т. принадлежала ведущая роль. Как везир богов и писец эннеады богов Т. присутствовал на суде Осириса. В «Книге мёртвых» Т. изображался около весов записывающим результат взвешивания сердца. Поскольку Т. участвовал в оправдании Осириса и давал приказ о его бальзамировании, он принимает участие в погребальном ритуале всякого египтянина. Т. выступает защитником Осириса, прекращает борьбу Сета с Гором. Т. охраняет каждого покойного и ведёт его в царство мёртвых. На этом основании Т. отождествлялся с богом Гермесом, который считался Психопомпом («ведущим души»). В религиозно-мистической литературе древних греков Т. выступал под именем Трисмегиста («трижды очень великого»). Отождествлялся с римским богом Меркурием.

Лит.: Турaeв Б. А., Бог Тот, Лейпциг, 1898.

Р. И. Рубинштейн.

ТОТЕМИЧЕСКИЕ МИФЫ. В основе Т. м. лежат представления о фантастическом сверхъестественном родстве между определённой группой людей (родом или др.) и т. н. тотемами (на языке северо-американских индейцев племени оджибве, букв. – «его род») – видами животных и растений (реже – явлениями природы или неодушевлёнными предметами). Т. м. составляют непременную часть комплекса тотемических верований и обрядов родо-племенного общества. В наиболее типичном виде и в большом количестве они известны у австралийцев (см. Австралийская мифология). Т. м. представляют собой сказания о фантастических тотемических предках, потомками которых считают себя туземцы. В Т. м. рассказывается обычно о странствиях этих предков (они изображаются чаще всего как зооантропоморфные существа, из содержания мифа не всегда ясно, о людях или о животных идёт речь). Рассказ обычно заканчивается тем, что эти существа либо уходят под землю, оставляя на этом месте какой-либо камень, скалу, либо превращаются в эти предметы. Действие мифа привязано к определённым местностям, полным мифологических ассоциаций – встречающиеся на пути странствия героев повествования скалы, ущелья, водоёмы являются для австралийца священными тотемическими центрами, местами, где совершаются тайные религиозные обряды либо где хранятся священные тотемические эмблемы – чуринги. Т. м. служат как бы разъяснением священных тотемических обрядов (исполнители воспроизводят в лицах рассказываемые в мифе события); эти мифы не должны знать непосвященные, они составляют как бы священное духовное сокровище племени, рода. Т. м. – зародышевая форма т. н. культовых мифов. По содержанию Т. м. очень просты, лишены драматизма, фантастический элемент состоит в них главным образом в том, что основные персонажи наделены в них чертами и животных, и человека.

Вот один из типичных примеров – миф о тотемических предках – человеко-воронах (нгапа) у аранда. В местности Ивопатака некогда жило множество нгапа – человеко-воронов, которые питались съедобными корнями манна латьиа. Однажды западный ветер донёс до них много орлиного пуха, и они были очень удивлены, так как обычно употребляли для украшения тела не белый, а красный птичий пух. Вождь сказал своим сородичам: «оставайтесь тут, а я пойду посмотрю, откуда этот птичий пух». Он принял вид ворона и полетел на запад, достигши местности Арильярилья. Отсюда он пошёл дальше пешком (видимо, приняв опять человеческий облик) и встретил двух молодых женщин, которые копали корни манна латьиа. Так как они дали ему очень мало этих корней, он пошёл дальше, в местность Мулати. Там было много мужчин-латьиа, которые пригласили его остаться с ними. Бывший там также человек инкайя (зверек-бандикут) дал ему большое корыто корней. На следующий день люди Мулати ушли за новым запасом, закопав оставшиеся корни в землю; а человек-ворон, оказавшись один, выкопал их, связал в пучки и, укрепив на своём теле, полетел (в обличье ворона) назад в Ивопатака; там он закопал свою добычу вблизи стойбища, чтобы другие не нашли. Вскоре после этого обитатели Мулати отправились в поход, чтобы отомстить за кражу. Туземцы Ивопатака, увидев приближающийся отряд мстителей, сказали им: «Вот человек, который украл у вас все латьиа; убейте его своими палицами». Человек-ворон пустился в бегство, но люди-латьиа бросили в него палицы, и он упал. Тогда все люди-вороны и люди-латьиа вошли в каменную пещеру и превратились там вместе с собранными корнями-латьиа в чуринги.

Более сложна структура мифов, записанных в большом числе у папуасов маринд-аним швейцарским этнографом П. Вирцем и немецким исследователем Г. Неверманом. В них речь идёт о неких существах – тотемических предках дема, живших в «оные времена» и положивших начало обычаям, предметам материального быта. В мифах рассказывается, например, о морском орле и его человеческой жене; о деме Дехевае, превращавшемся по ночам в свинью; о сыне змеи, из головы которого выросла первая кокосовая пальма; о деме – владельце первого лука, из тела которого люди сделали себе луки, а из тела его дочери – стрелы; о деме-аисте, которого никак не могли изжарить на горящих угольях; о голубях и утках, происшедших из тотемических банановых листьев и саговой коры, и многих других. Содержание всех этих мифов более разнообразно, чем у австралийцев, порой причудливо, но общий смысл их один и тот же; это расцвеченная фантазией символическая модель происхождения той или иной человеческой группы либо какого-то элемента культуры.

Т. м. известны также в Америке, в Африке, но по большей части уже не в типичном виде, потому что сам тотемизм как форма религии распадается вместе с распадением раннеродового общественного строя.

Следы и пережитки тотемизма обнаруживаются (в разной степени) и в мифологиях более развитых обществ. Тотемические черты ясно видны в образах богов и культурных героев в мифологии народов Центральной и Южной Америки (таковы Уицилопочтли, Кецалькоатль, Кукулькан). В Китае в древний период династия Инь почитала в качестве тотема ласточку – сюаньнянь, отголоски тотемических верований сохранились в позднейших даосских мифах о чудесном рождении выдающихся людей (мать императора Яо якобы зачала и родила его от красного дракона, мать философа Лао-цзы – от падающей звезды и т. д.). Наиболее отчётливо сохранила остатки тотемизма египетская мифология: в каждом номе чтилось своё священное животное и свой местный бог, большей частью с полуживотными чертами (номы же представляли собой древние племена, и предметом культа у них были их племенные тотемы). В греческой мифологии следы тотемизма сохранились в мифах о племени мирмидонян (греч. мэсмзкеж, «муравьи»), о змееногом Кекропе – основателе Афин, о полулюдях-полуконях кентаврах, в часто встречающемся мотиве превращения людей в животных или растения (напр., миф о Нарциссе), в мифах об оплодотворении смертных женщин Зевсом в образе какого-нибудь животного или в виде золотого дождя, в почитании некоторых богов в виде животных (напр., Деметра почиталась в Аргосе в виде женщины с лошадиной головой, Посейдон иногда изображался в виде коня), возможно также в животных атрибутах многих богов (Афине сопутствовала сова, Зевсу – орёл, Асклепию – змея и т. д.). В римской мифологии следы тотемизма слабы и спорны, известны лишь легенды о том, как отдельными племенами самнитов предводительствовали при переселении животные: сорока, волк, бык, ставшие названиями этих племён. Вероятно, что известное предание о волчице, вскормившей легендарных Ромула и Рема, основателей Рима, – тоже отголосок тотемизма. Отдалёнными его отголосками можно считать и широко распространённый в мифологии сравнительно развитых народов рассказ о девственном (непорочном) зачатии. Христианский миф (ставший религиозным догматом) о зачатии Иисуса Христа девой Марией от духа святого тоже уходит своими корнями в древний тотемический миф (беременность женщины от вхождения в неё тотемического зародыша), хотя здесь он получает совсем иное значение. Христианство унаследовало и некоторые другие тотемические представления (агнец божий, дух святой в образе голубя и др.). См. также Животные.

Лит.: Токарев С. Б., Ранние формы религии и их развитие, М., 1964; Xайтун Д. Е., Тотемизм. Его сущность и происхождение, Душ., 1958; Frazer J. G., Totemism and exogamy, v. 1–4, L., 1935; Gennep A. van, Mythes et lйgendes d'Australie, P., [1906]; Strehlоw K., Die Aranda- und Loritja-Stдmme in Zentral-Australien, Bd 1 – 2, Fr./M., 1907 – 08. См. также лит. при статье Австралийская мифология.

С. А. Токарев.

ТОТРАДЗ, герой осетинского нартского эпоса, сын Албега из рода Алагата, единственный его продолжатель после истребления рода Сосланом. Ещё в колыбели Т. узнаёт о предстоящем состязании нартов. Надев кольчугу и шлем отца и оседлав его коня, Т. является на игровое поле и вступает в единоборство с кровным врагом рода – Сосланом. Подняв Сослана на остриё копья, Т. носит его в таком положении целый день. Сослан умоляет не позорить его и предлагает продолжить единоборство в следующую пятницу. От Сатаны Сослан узнаёт, что конь Албега взращён «далимонами» (чертями) и не выносит волчьих шкур. При новой встрече Сослан нарядил своего коня в волчьи шкуры, при виде которых конь Т. захрапел и понёс своего всадника. Т. не мог остановить коня, воспользовавшись этим, Сослан убивает Т. ударом в спину.

Б. К.

ТОХИЛЬ («грозовик»), в мифологии киче бог грозы и разрушения, покровитель племени киче. Обычно изображался в виде воина с копьём в руках.

ТРАТИТАС КИРБИКСТУ, в литовской мифологии домашнее божество, которое гасит искры в жилище. У Я. Ласицкого Tratiass Kirbixtu, но следует читать Trotytojas kibirksciu (-stu), «уничтожитель искр». M. Преториус указывает другой вариант имени – Tartois Kibirksztu, т. е. «заговариватель искр» (от литов. tarti, «произнести», «сказать»), божество, противостоящее огню в его разрушительной функции.

В. И., В. Т.

ТРАЭТАОНА, Трайтаона (авест.), Фретон (ср.-перс), Фаридун, Феридун (перс), в иранской мифологии божество, убийца дракона Ажи Дахаки, сын Атвйи. В «Авесте» ядром мифа о Т. является его поединок с Ажи Дахакой; он убивает Ажи Дахаку «с тремя пастями, с тремя головами, сильнейшего демонского друджа» («Яшт» XIX 36 – 37, ср. также V 34, IX 14, XV 24, XVII 34). То, что Ажи Дахака – друдж (от авест. «ложь»), позволяет предположить связь Т. с аша («правда»). Имя Т. мотивируется исходя из сакральной роли числительного «третий», от которого оно происходит (ср. Трита в «Авесте» и «Ригведе» и особенно ведийский Траитана, PB I 158, 5). Мотив троичности присутствует во всех эпизодах мифа о Т. Трижды Т. обезглавливает дракона (трёхголового), его подвиг трёхкратен. На основании ряда авестийских фрагментов восстанавливается мифологический мотив освобождения Т. третьим из братьев (в «Шахнаме» два других – Пормайе и Кеянуш), которые его предали, пленённых Ажи Дахакой сестёр Йимы Арнавач и Сахавач, на которых он женится. В «Шахнаме» главный мотив поединка вводится в более широкий контекст: преследования Заххаком (Ажи Дахакой) Атибина (Атвйи), отца Фаридуна, – рождение Фаридуна – скитание в пустыне – встреча с сестрами Джамшида (Йимы) Арнаваз и Шахриназ – победа над Заххаком – освобождение сестёр (иногда говорится о дочерях Джамшида; в пехлевийских источниках упоминаются три сестры) – испытание Фаридуном сыновей (их трое – Салм, Тур и Эрадж) – раздел мира между сыновьями [Салму достаются Рум и запад, Туру – Чин (Китайский Туркестан) и Туран, Эраджу – Иран и Арабистан] – их междоусобная вражда – убийство третьего (младшего) из них Эраджа (с этого начинается борьба между Ираном и Тураном) – месть убийцам внуком Эраджа Манучехром – смерть Фаридуна. Мифологическая в своей основе борьба Фаридуна с Заххаком «историофицируется» и вводится в рамки подлинных конфликтов иранцев с семитами (Заххак – сын арабского царя). Вместе с тем происходит и процесс символического высветления и переосмысления двух противопоставленных друг другу персонажей: Заххак – тиран и чужеземец-завоеватель, Фаридун – тираноборец и освободитель. Наряду с этим в «Шахнаме» отражены и некоторые архаичные мотивы, позволяющие поставить вопрос о связи поединка с драконом с праздником нового года, ядро которого составляет инсценировка убийства чудовища [ср. в поэме мотив переодевания Фаридуна драконом, освобождение вод, символику дождя, прекращающего засуху, и т. п.], Т. и общеиндоевропейского образа «третьего сына» [ср. архаичный сказочный мотив AT 301 о предательстве братьев по отношению к третьему, самому младшему, о его путешествии по трём подземным царствам, встречах с тремя царевнами, поединке с трёх- (и т. д.) главым змеем, освобождении царевны, отыскании живой воды, спасении и женитьбе на царевне]. Из соответствий Т. в других мифопоэтических традициях особое место занимает древнеиндийский Трита. Высказывается гипотеза (Д. С. Раевский) о соответствии Т. и Таргитая, первого человека скифской легенды (у Геродота) (ср. связь Т. с первочеловеком Йимой), отца трёх сыновей, чьи образы моделировали основные трёхчленные структуры, присущие социальной и политической организации скифского общества [ср. пехлевийскую версию («Айаткар и джамаспик», 39–45; «Денкарт» VII 1, 28), где между тремя сыновьями Фретона распределяются социальные функции: Сальм – богатство, Тоз – воины, Эрич – религия и право].

Лит.: Дьяконова Н. В., Терракотовая фигурка Зохака, «Труды Отдела Востока государственного Эрмитажа», т. 3, Л., 1940, с. 195–208; Раевский Д. С, Очерки идеологии скифосакских племен, М., 1977, с. 81–86; Nyberg H. S., Die Religionen des Alten Iran, Lpz., 1938; Widengren G., Die Religionen Irans, Stuttg., 1965.

В. H. Топоров.

Фаридун с тремя сыновьями. Миниатюра. 1425. Лондон, коллекция Честера Битти.

ТРАЯСТРИНСА, таватимса (санскр. trayastrimsa, пали tavatimsa, букв, «тридцать три»), в буддийской мифологии название второго небесного мира в «сфере желаний» Камадхату (см. Девалока) и обитающих в нём божеств. Находится на вершине горы Меру. Происхождение названия связано с рождением в Т. благочестивого брахмана Магхи и его 32 товарищей. Переродившись Шакрой (пали Сакка), Магха напоил обитавших ранее на Меру асуров и сбросил их к её подножию. Для защиты от асуров Т. окружают пять стен, охраняемых нагами, супарнами, кумбхандами, якшами и чатурмахараджиками. В Т. растёт гигантское дерево Париятра (пали Париччхата), под которым Шакьямуни проповедовал дхарму своей матери, переродившейся божеством в Т., и другим обитателям Т. Все будды проводят в Т. сезон дождей после «ямакапратихария» («парного чуда» – одновременного сотворения противоположных феноменов, например огня и воды). Многократно пребывал в Т. Маудгальяяна, слушавший от обитателей Т. истории их прошлых рождений и пересказывавший их в поучение людям на земле. Боги Т. – ревностные последователи буддизма. Главное место почитания – чайтья, где находятся волосы Шакьямуни, срезанные им в момент отречения от мира, и его зуб из останков после кремации. Иногда боги Т. спускаются на землю, чтобы принять участие в земных торжествах. Достопримечательности Т. – четыре парка, дворец Шакры и зал собраний. В одном из парков растёт лиана асавати, которая раз в тысячу лет приносит плоды, содержащие божественный хмельной напиток – опьянение от него продолжается четыре месяца.

О. Ф. Волкова.

ТРИ ОТРОКА в печи, герои ветхозаветного предания. Иудейские юноши Анания, Мисаил и Азария, товарищи Даниила, вместе с которым они во время вавилонского плена были отобраны для службы «в чертогах царских» (Дан. 1, 4). Будучи представлены ко двору царя вавилонского Навуходоносора, они в соответствии с обычаем получили новые имена – Седрах, Мисах и Авденаго (истолковываются как нарочито искажённые теофорные аккадские имена). После вещего истолкования Даниилом сна Навуходоносора тот по просьбе Даниила ставит отроков «над делами страны Вавилонской» (2, 49). Навуходоносор, сделавший золотого истукана, требует, чтобы все должностные лица пришли на торжественное открытие истукана и при звуках музыкальных орудий пали и поклонились ему, «а кто не падёт и не поклонится, тотчас брошен будет в печь, раскалённую огнём» (3, 6). Когда отроки, верные своей вере, запрещающей идолопоклонство, отказываются, царь приказывает бросить их в печь, разожжённую в семь раз сильнее, чем обычно, но пламя убивает бросивших Т. о. людей, сами же отроки остаются невредимы. При этом царь замечает, что в печи среди огня ходят не три, а «четыре мужа», «и вид четвертого подобен сыну божию» (3, 25). Апокрифический текст этой версии (принятой каноном восточной церкви) содержит более подробный рассказ: юноши «ходили посреди пламени, воспевая бога... Ангел господень сошёл в печь вместе с Азариею и бывшими с ним. И выбросил пламень огня из печи, и сделал, что в середине печи был как бы шумящий влажный ветер, и огонь нисколько не прикоснулся к ним, и не повредил им, и не смутил их». Изумлённый совершившимся чудом Навуходоносор благословляет бога, спасшего отроков, которых он возвышает в стране Вавилонской (Дан. 3, 30).

«Пещное действо» было одним из излюбленных сюжетов театрализованных представлений от средневековых мираклей (в частности, на Руси в 16–17 вв.) до И. Стравинского.

Три отрока в печи огненной. Таблетка из Софийского собора в Новгороде. Конец 15 – нач. 16 вв. Новгородский историко-архитектурный музей-заповедник.

Три отрока в печи огненной (с ангелом). Миниатюра греческой Хлудовской псалтыри. 9 в. Москва, Исторический музей.

ТРИГЛАВ (лат. Triglaus, Trigelawus, Triglous, Tryglaw), в мифологии балтийских славян триглавое божество. Согласно средневековым западноевропейским авторам (Эббон, Герборд и др.), три головы символизировали власть Т. над тремя царствами – небом, землёй и преисподней, у Эббона он назван высшим богом. Т. последовательно связан с троичной символикой; в Щецине его триглавый идол стоял на главном из трёх священных холмов, при гаданиях вороного коня Т. трижды водили через девять копий, положенных на землю (идол имел на глазах повязку из золота, что, по-видимому, связано с причастностью Т. к гаданиям). В южнославянской и, возможно, восточнославянской традициях триглавый персонаж – Троян, происхождение которого предположительно связывается с историческим императором Траяном. В сербской сказке одна из голов Трояна пожирает людей, другая – скот, третья – рыбу (жертвы – представители трёх царств), путешествует он ночью, так как боится солнечного света. Ср. связь триглавых (трёхликих) божеств с ночью и преисподней в античной (Геката, Гермес Трисмегист) и кельтской мифологиях.

ТРИГУМЦЭНПО (gri-gum-btsan-po, «царь, убивший себя ножом»), в тибетской мифологии первый тибетский царь, погибший на земле, для которого потребовалась могила; до него все цари спускались на землю по верёвке «му», ночью возвращались на небо, после смерти превращались в свет. Т. происками своего конюшенного по имени Лонам лишился своих лха и в поединке с Лонамом нечаянно перерезал ножом верёвку «му», соединявшую его с небом. Труп Т. положили в медный ящик (или медный кувшин) и пустили вниз по реке. Он попал в брюхо богини Лумо, у которой его выкупили за жертву-заместителя три его сына.

Е. Д. Огнева.

ТРИКАЯ (санскр. trikaya, букв, «три тела»), одно из основных понятий в буддийской мифологии махаяны и ваджраяны. Согласно концепции Т., принцип просветления (достижения состояния будды) имеет три уровня: абсолютный (дхармакая), идеальный (самбхогакая) и конкретный (нирманакая). Со временем эти первоначально абстрактные «три тела» персонифицировались и на их основе возникли образы ади-будды, дхьяни-будд, бодхисатв. В ваджраяне делались попытки переинтерпретировать в рамках концепции Т. весь пантеон.

Лит.: Мялль Л., Некоторые проблемы возникновения махаяны, в кн.: Центральная Азия в кушанскую эпоху, т. 2, М., 1975; Guenther H. V., Tibetan Buddhism in western perspective, Emeryville, 1977, p. 215 – 24.

Л. М.

ТРИКСТЕР, см. в статье Культурный герой.

ТРИЛОКА (др.-инд. triloka, «три мира»), трёхчленная вселенная древнеиндийской космологии и мифологии; включает в себя небо, землю и подземное царство (ад). См. Лока.

В. Т.

ТРИМПС, в прусской мифологии бог плодородия. Имя Т. – *Trimp(a)s реконструируется на основе имён богов Аутримпса и Потримпса (au-, ро- префиксы), представления о которых, по-видимому, – результат позднего раздвоения Т. (возможно, под воздействием внешних влияний). Этимологически имя Т. связано с литов. trempti, «топтать», «попирать». Попирание земли ногой характерно для мифологических персонажей с функцией плодородия.

В. И., В. Т.

ТРИМУРТИ [др.-инд. trimurti, «тройственный образ» или «обладающий (-ая) тремя обликами»], в индуистской мифологии божественная триада Брахмы, Вишну и Шивы, мыслимых в онтологическом и функциональном единстве. Представления о Т. сложились сравнительно поздно, в эпоху пуран, однако сама идея троичности божественных сил прослеживается с древнейших слоев древнеиндийской мифологии. В ведах боги нередко объединяются в группы, в т. ч. по трое, например А гни – Индра (или Ваю) – Сурья. В «Махабхарате» сам Агни провозглашается имеющим три ипостаси (огонь – молния – солнце) – создателем, разрушителем и хранителем мира (напр., Мбх. I 220, 22 след.); большую роль играют и другие троичные структуры.

Тримурти. 8 в. Эллора, храм Кайласанатха.

В эпосе Брахма, Вишну и Шива – главные боги, но идеи их триединства ещё нет, хотя и можно найти отдельные её предвосхищения. Развёрнутое описание Т. (в различных вариантах) дают пураны: Брахма – творец мира, Вишну – его хранитель, Шива – разрушитель. В духе философской системы санкхья три бога рассматриваются как воплощения трёх гун (качеств): Брахма – это раджас (страстность, активность, действенность), Вишну – саттва (ясность, уравновешенность, сознательность), Шива – тамас (пассивность, бессознательность, инертность). В развитие этой философской концепции три бога, как и три гуны, провозглашаются проявлениями единой сути (пракрити). Различные теистические секты толкуют Т. как три ипостаси единого верховного бога, который в таком случае обычно получает имя одного из членов триады (чаще всего Вишну – Нараяны или Шивы, реже Брахмы) и объединяет в одном лице три функции (творения, хранения и разрушения).

На скульптурных изображениях члены Т. или стоят рядом друг с другом (памятники Эллоры и др.), или тела их как бы вырастают одно из другого (южноиндийские шиваитские храмы). Прежде за Т. ошибочно принимали изображения Шивы-Махешвары (напр., на острове Элефанта около Бомбея) с тремя лицами, соответствующими трём собственным ипостасям этого божества.

Лит.: Тюляeв С. И., Развитие образа Шивы от древней к средневековой эпохе (II в. до н. э. – XII в.), в кн.: Искусство Индии. Сб. статей, М., 1969; Kirfel W., Die dreikцpfige Gottheit, Bonn, 1948; Вanerjea J. N., The socalled Trimurti of Elefanti. «Arts Asiatiques», 1955, t. 2, № 2, p. 120–26; Rajan К. V. S., Trinity in sculpture, «Journal of Oriental Research», 1954/55, v. 24.

С. Д. Серебряный.

ТРИПТОЛЕМ (Фсйрфьлемпт), в греческой мифологии сын элевсинского царя Келея, герой (Hymn. Hom. V 153, 474), которому Деметра подарила золотую колесницу с крылатыми драконами и дала зёрна пшеницы. Разъезжая по всему свету, Т. засеял землю и обучил этому людей (Apollod. I 5, 2; Hyg. fab. 147). Иногда Т. встречал сопротивление (как это бывало, когда боги и герои вводили новые культы, обычаи и законы; Paus. VII 18, 3). За свою праведность Т. в аиде судит вместе с Миносом, Радамантом и Эаком мёртвых (Plat. Apol. 41а). Миф о Т. и Деметре относится к ряду мифов о культурных героях и наставниках человечества.

А. Т.-Г.

Триптолем на колеснице, запряжённой драконами. Фрагмент росписи краснофигурного килика. Нач. 4 в. до н. э. Рим, Ватиканские музеи.

ТРИТА, в древнеиндийской мифологии: 1) Трита (др.-инд. Trita), риши, которому посвящен гимн «Ригведы» (I 105). Т. на дне глубокого колодца, он страшится прекращения своего рода, так как бездетен, просит о спасении Агни и Варуну, жалуется на судьбу, наконец получает избавление от Брихаспати. В других местах «Ригведы» сообщается, что у Т. Индра пил сому, он пригнал для него коров; сам Т. поразил вепря; его жёны (=пальцы) гонят, приводят в движение сому. Выступая как прообраз жреца, совершающего первое жертвоприношение, Т. обнаруживает генетические связи с одноимёнными персонажами; 2) Трита Аптья (др.-инд. Trita Aptyв, т. е. «Т., связанный с водой»), одно из второстепенных божеств. В «Ригведе» Т. А. упоминается 40 раз в 29 гимнах. Прежде всего подчёркивается его отношение к воде (он сидит, расширяясь в реках, несёт к морю Варуну, восхваляет Апам Начата и т. п.) и к огню (Т. А. раздувает огонь на небе, запрягает коня-солнце, сюжетно и в ритуале связан с Агни и т. п.); он же имеет отношение и к небу. В функции соединения бездны и неба (воды и огня), природного и божественного Т. А. может, видимо, рассматриваться как прообраз Т., мифического риши, который пытается решить ту же проблему в нравственном аспекте («что справедливо и что несправедливо»). Из других деяний Т. А. отмечаются расчленение Вритры по суставам (в битве, где Т. А. помогает Индре), освобождение коров, возжигание огня, подношение сомы Индре; ср. связь Т. А. с Сомой, Варуной, грехами, дурными снами; 3) Трита (др.-инд. Trita, возможно, связано с др.-инд. trtiya, «третий»), один из трёх братьев (именно третий), о котором сообщается в Махабхарате (IX 36, 8 след.), «Джайминия-брахмане» (I 184 и др.). Восстанавливается сюжет: трое братьев, рождённых из золы, брошенной Агни в воду; предательский поступок двух братьев по отношению к третьему (Т.), брошенному ими в колодец; спасение Т. Возможность восстановления общего сюжета и объединения всех трёх носителей имени Т. позволяет говорить о мифологеме, имеющей ближайшие аналогии в иранской традиции (ср. иранский Трита) и, возможно, за её пределами (ср. др.-греч. Тритон и т. п.). Лит.: Елизаренкова Т. Я., Топоров В. Н., Трита в колодце: ведийский вариант архаичной схемы, в кн.: Сборник статей по вторичным моделирующим системам, Тарту, 1973; Топоров В. Н., Авест. Иrita, Иraлtaona, др.-инд. Trita и др. и их индоевропейские истоки, «Paideia», 1977, Bd 16, № 3 (Serie orientale, 8); Bloom field M., Trita, the scape-goat of the gods, «Journal of American Oriental Society»,_1894, v. 15, p. 119–23; Rцnnow К., Trita Aptya, eine vedisene Gottheit, Uppsala, 1927.

В. H. Топоров.

ТРИТА, Фрита (авест. Иrita-, букв, «третий»), в иранской мифологии третий человек, приготовивший напиток хаому («Ясна» 9, 10, «Видевдат» 20,2). О Т. рассказывает Заратуштре сам Хаома (божество этого напитка), называя его «сильнейшим из рода Самов». В награду Хаома даровал Т. двух сыновей – Урвахшаю, ставшего судьёй, устанавливающим законы, и Керсаспу, поразившего дракона. Т. выступает в «Авесте» и как первый целитель из числа первозаконников – парадата, получивший от Ахурамазды десять тысяч лекарственных растений, белую хаому и древо бессмертия. Упоминается, что Т. обитает в Апам Напат. В ведийской мифологии Т. соответствует Трита. Можно предполагать, что некогда Т. как «третий» входил в некую тройку мифологических персонажей, которые были, очевидно, связаны родственно (братья) (отзвук этой тройки следует видеть и в мифологеме, относимой к другому, «третьему» божеству – Траэтаоне). Возможно, отцом Т. был первоначально Атвйа, выжавший хаому вторым. Реконструкция Иrita – Aиwya, т. е. Трита Водный, полностью подтверждается ведийским Trita Aptya, единым мифологическим персонажем. Видимо, Т., в соответствии с мифологемой о трёх братьях, «третий», самый младший брат, был предан своими братьями, бросившими его в воду (Т. Водный), побывал в подземном («третьем») царстве, где обрёл живую воду, т. е. напиток (или другое средство) бессмертия (=хаома или древо бессмертия), давшую ему возможность вернуться на землю [тот же сюжет восстанавливается и для древнеиндийского Триты; ср. также Иван Третей (Иван Водович) русских сказок типа AT 301]. Не исключено, что образ Т. или аналогичного ему по функциям персонажа стоял в центре ритуала, в частности связанного с водой. Имя Т. носят также сын Саюждри («Яшт» XIII 113, ср. V 72) и дочь Заратуштры - Трити («Яшт» XIII 139). К образу Т. восходит богатырь Исрит, предок Рустама.

Лит.: Топоров В. Н., Авест. Иrita, Иraetaona, др.-инд. Trita и др. и их индоевропейские истоки, «Paideia», 1977, Bd 16, № 3 (Serie orientale, 8); Nyberg H. S., Die Religionen des Alten Iran, Lpz., 1938.

В. H. Топоров.

ТРИТОН (ФсЯфщн), в греческой мифологии морское божество, сын Посейдона и одной из нереид Амфитриты. Он обитает в глубинах моря в золотом доме (Hes. Theog. 930–933). Сестра Т. – нимфа Рода, супруга Гелиоса (Apollod. I 4, 6). Существуют мифы о Т. как божестве Тритонийского озера в Ливии, куда буря отнесла корабль аргонавтов; Т. помог аргонавтам выплыть в море и подарил ком земли (Apoll. Rhod. IV 1551 – 1586), из которого в дальнейшем появился остров Каллиста (Фера) (1756 – 1758). Т. также называются морские миксантропические существа, резвящиеся и дующие в раковины, сопровождая Амфитриту и Посейдона.

А. Т.-Г.

Слева – Борьба Геракла с Тритоном. Фрагмент росписи чернофигурного килика «мастера Ксенокла». 570–560 до н.э. Тарквиния, Археологический музей.

Справа – Тритон и нереида. Римская мраморная копия. С греческого оригинала 2–1 вв. до н. э. Рим, Ватиканские музеи.

ТРОИЛ (Фсщълпт), в греческой мифологии троянский царевич, сын Приама (по другой версии – Аполлона; Apollod. III 12, 5) и Гекубы, убитый на троянской равнине Ахиллом (Verg. Aen. I 474–478). По наиболее распространённому варианту мифа, это происходит в самом начале войны, когда Троя ещё не подвергалась осаде и Т. выходит в поле, чтобы напоить лошадей (Apollod. epit. III 32). Здесь его видит Ахилл, настигает в бегстве и убивает. По другому варианту, убийство Т. относится к последнему году войны, непосредственно предшествуя гибели Ахилла. В обоих случаях в сказании фигурирует храм Аполлона: здесь либо тщетно ищет убежища Т., либо его подстерегает Ахилл; таким образом, последующее участие Аполлона в убийстве Ахилла рассматривается как месть за осквернение его святыни.

Судьбе Т. была посвящена одноимённая не дошедшая до нас трагедия Софокла. Мотив любви Т. и Крессиды, использованный в поэме Чосера и в трагедии Шекспира, восходит к средневековому французскому рыцарскому «Роману о Трое» Бенуа де Сент-Мора (12 в.) и не встречается в античной литературе.

В. Я.

Ахилл и Троил у фонтана. Фреска в гробнице Быков в Тарквиниях. 550–540 до н. э.

ТРОИЦА (греч. ФсйЬт, «триада», лат. Trinitas), в христианских теологических представлениях бог, сущность которого едина, но бытие которого есть личностное отношение трёх ипостасей: Отца – безначального Первоначала, Сына – Логоса, то есть абсолютного Смысла (воплотившегося в Иисусе Христе) и Духа святого –«животворящего» начала. Само по себе учение о том, что на божественном уровне бытия троичность и единичность оказываются в каком-то смысле тождественными, не специфично для христианства; это устойчивый мотив самых различных религиозно-мифологических систем (ср. Тримурти – триединство Брахмы, Шивы и Вишну – в индуистской мифологии; многочисленные группировки божеств по 3 или по 9=3X3 – в египетских мифах и культах; образы 3 мойр, 3 или 9 муз, трёхликой Гекаты – в греческой мифологии; «семейные» триады Юпитер – Юнона – Минерва и Церера – Либера – Либер – в римском культе и т. п.). Однако ипостаси или лица христианской Т. – не взаимозаменимые двойники или маски единой безличной стихии, их единство не есть ни рядоположность, ни слитность, неразличенность личностей, не до конца вычленившихся из родовой бессознательности политеистического божественного коллектива; напротив, они проницаемы друг для друга лишь благодаря полному личному самостоянию и обладают самостоянием только благодаря полной взаимной прозрачности, ибо эта проницаемость есть чисто личное отношение любви. Различие между триадами язычества и Т. христианства – это различие между взаимопереходом стихий и взаимоотражением личностей, между двойничеством и диалогом (именно диалог, тихая беседа без слов до конца раскрытых друг другу в жертвенной самоотдаче собеседников – тема «Т.» Андрея Рублёва). Т. в христианстве не есть и последовательность нисходящих ступеней абсолюта, какова философская триада неоплатонизма; все три лица «равночестны». Все они участвуют в сотворении и бытии космоса по следующей формуле: всё от Отца (ибо наделено от него бытием), через Сына (ибо устроено через его оформляющую энергию смысла) и в Духе (ибо получает от него жизненную целостность). Нередки аналогии с 3 грамматическими лицами (завершение Ты и Я в Он), 3 способностями души (памятью, мыслью и любовью), тройным делением времени (прошедшее, настоящее и будущее). По православной доктрине, 3-я ипостась «исходит» от 1-й, как единственной бытийственной праосновы, по католической – от 1-й и 2-й, как реальность соединяющей их любви.

Троица новозаветная («Отечество»). Новгородская икона нач. 15 в. Москва, Третьяковская галерея.

Троица со святым Иеронимом. Фреска Андреа дель Кастаньо. Ок. 1455. Флоренция, церковь Сантиссима-Аннунциата.

Т. долго не была предметом изображения в искусстве; теология настаивала на том, что бог изобразим только в лице Иисуса Христа, ибо лишь в этом лице сделал себя зримым и явленным; всё прочее – предосудительные фантазии. Однако явление трёх ангелов Аврааму, изображённое ещё на мозаиках 5–6 вв. (Санта-Мариа Маджоре в Риме, Сан-Витале в Равенне), истолковывается как явление Т.; так возникает иконографический тип «Т. ветхозаветной», доведённой до совершенства художником Андреем Рублёвым.

С другой стороны, ещё в Византии изображали, сначала робко (не на фреске или на иконе, но на миниатюре) т. н. «Т. новозаветную» – Отца в виде старца, Христа как отрока на его лоне (этот тип специально называется «Отечество») или взрослого мужа, сидящего по правую руку от него, и Духа – над ними обоими в виде голубя, как он явился, согласно Евангелиям, в момент крещения Иисуса Христа. Несмотря на запрещения, эта иконография широко распространилась на русской почве в последние века допетровской культуры. Что касается католического Запада, там изображения седовласого Саваофа и Христа, которые в присутствии реющего голубем Духа участвуют в некоем торжественном акте (например, присутствуют при диспуте теологов на фреске Рафаэля в Станца делла Сеньятура в Ватикане, возлагают венец на голову девы Марии, приемлют в небеса душу того или иного святого или просто являются созерцателю религиозной картины или фрески для поклонения), делаются со времён Ренессанса всё более частыми. Ещё раньше, с 12 в., в западном искусстве развивается специальный тип изображения Т., акцентирующий сострадание Отца к мукам воплотившегося Сына: он держит перед собой, восседая на престоле, Христа на кресте, кладёт себе на колени его безжизненное тело и т. п. (нем. «Gnadenstuhl», «престол милосердия»). Столь важные моменты христианской доктрины, как «единосущие» трёх лиц и их равенство, «равночестность», оказываются при этом утраченными (очевидно, например, что Дух в виде голубя не может быть художественно равнозначным двум другим лицам Т., представленным в человеческом облике); для Рублёва, напротив, именно они служили вдохновляющей темой.

С. С. Аверинцев.

Троица. Икона А. Рублёва. 1-я четверть 15 в. Москва, Третьяковская галерея.

ТРОЛЛИ, в германо-скандинавской мифологии великаны. Обитают внутри гор, где хранят свои сокровища. Они уродливы, обладают огромной силой, но глупы. В отличие от мифических противников богов – ётунов, в фольклоре Т., как правило, вредят людям, похищают их и скот, оказываются людоедами. В позднейшей традиции Т. ассоциировались с различными демоническими существами, в т. ч. с гномами.

М. Ю.

ТРОС, Трои (Фсщт), в греческой мифологии внук Дардана, сын Эрихтония, основатель и первый царь Трои (Hom. Il. XX 220–230). От брака с Каллироей, дочерью Скамандра, имел сыновей Ила, Ассарака и Ганимеда (Apollod. III 12, 1 – 3; по другой версии мифа, основателем Трои был сын Т. Ил, от имени которого другое название Трои – Илион).

В. Я.

ТРОФОНИИ (Фспцюнйпт), в греческой мифологии беотийский герой, сын Эргина. Вместе с братом Агамедом воздвиг ряд храмов Посейдона в Мантинее (Paus. VIII 10, 2), входной порог Дельфийского храма (Hymn. Hom. II 117 –119), дворец Амфитриона (Paus. IX 11, 1). Т. был особенно известен как прорицатель, дававший оракулы в Лейбадейской пещере, где узнававший свою судьбу погружался в состояние ужаса. На этом основании говорили, что Т. – сын Аполлона и что он вместе с братом выстроил своему божественному отцу не только порог, но весь Дельфийский храм целиком и сокровищницу царю Гириэю в Беотии. С ней связана история гибели Т. и Агамеда. В сокровищнице братья сделали тайный лаз и добывали оттуда золото и серебро, не трогая замков. Когда Агамед попался в поставленный там капкан, Т. отрубил ему голову, чтобы скрыть личность преступника. Однако расступившаяся земля поглотила Т. (IX 37, 5 – 7).

А. Т.-Г.

ТРОЯНСКАЯ ВОИНА, одно из центральных событий в греческой мифологии. Возникновение Т. в. античные источники объясняют волей Зевса, пожелавшего либо «уменьшить бремя земли» (Eur. Hel. 36–41; Proci. Chrest. 1), либо дать возможность прославиться божественным героям, либо сохранить в памяти потомства красоту своей дочери Елены (Apollod. epit. III 1). Толчком к войне послужил спор между тремя богинями – Герой, Афиной и Афродитой за обладание яблоком, которое подбросила им Эрида с надписью «прекраснейшей» («яблоко раздора») (Apollod. epit. III 2). По-видимому, уже достаточно рано мифологическая традиция приурочила это событие к свадьбе Пелея и Фетиды, на которую были приглашены все боги, кроме Эриды (Hyg. Fab. 92). Чтобы рассудить заспоривших богинь, Зевс поручил Гермесу отвести их на гору Иду (в Троаде), где пас стада юный Парис. Поставленный перед необходимостью выбора и прельщённый обещанием Афродиты дать ему любовь Елены, Парис признал Афродиту прекраснейшей из богинь (Eur. Troad. 924–932), чем снискал себе в дальнейшем её помощь, но навеки сделал своими врагами Геру и Афину (Hom. Il. XXIV 25–30). Этим объясняется поддержка, которую Афродита в ходе войны оказывает троянцам, а Гера и Афина – их противникам ахейцам. Затем Парис приплыл на корабле в Грецию, остановился в доме Менелая и, воспользовавшись его отъездом, при содействии Афродиты убедил Елену бросить Спарту и мужа и стать его женой (Apollod. epit. III 3). Похищение Елены и явилось прямым поводом Т. в. При поддержке своего брата Агамемнона Менелай собрал большое войско, так как бывшие женихи Елены были связаны совместной клятвой мстить в случае необходимости за оскорбление её супруга (Hes. frg. 204, 78–85; Eur. Iphig. A. 57 – 71). В составе ахейского войска оказались знатнейшие герои: Одиссей, Филоктет, оба Аякса, Диомед, Сфенел, Протесилай и др. Удалось привлечь к походу также Ахилла (Hyg. Fab. 96), хотя он не участвовал в соискании руки Елены Hes. frg. 204, 87–92). Ахейский флот, собравшийся в беотийской гавани Авлида, насчитывал свыше тысячи кораблей (1013 – Apollod. epit. III 14; 1186 – Hom. Il. II). Предводителем всего войска был избран Агамемнон, как самый могущественный из ахейских царей.

Троянский конь. Рельефное изображение на горле амфоры. Ок. 670 до н. э. Миконос, музей.

Одиссей вручает Неоптолему доспехи Ахилла. Роспись на дне краснофигурного килика Дуриса. Ок. 490 до н. э. Вена, Музей истории искусств.

Приам с дарами просит Ахилла вернуть ему тело Гектора. Фрагмент росписи краснофигурного скифоса «мастера Брига». Ок. 490 до н. э. Вена, Музей истории искусств.

Ко времени пребывания ахейского войска в Авлиде источники относят два события. Первое – знамение, посланное ахейцам богами у алтаря Аполлона: появление змеи, похитившей из гнезда восемь птенцов вместе с их матерью. Калхант объяснил это явление так: Т. в. будет продолжаться девять лет и окончится победой греков только на десятом году осады (Hom. Il. II 299–330). Второе знамение – жертвоприношение Ифигении. По одному из вариантов сказания, эти два события отделены друг от друга десятью годами: отплыв из Авлиды в первый раз, ахейцы попали якобы не в Трою, а в лежащую южнее Троады Мисию. Плывя отсюда после столкновения с царем мисийцев Телефом, греки попали в бурю и вернулись каждый в свои родные места. Только по прошествии десяти лет с момента похищения Елены ахейское войско снова собралось в Авлиде, и тогда-то Агамемнону пришлось принести в жертву Артемиде свою дочь Ифигению, чтобы обеспечить благополучное прибытие флота под Трою (Apollod. epit. III 17–23). В этом случае разорение Трои следует отнести к двадцатому году после похищения Елены (Hom. Il. XXIV 765 след.). Поскольку, однако, столь значительный интервал между началом Т. в. и падением Трои существенно нарушает всю остальную эпическую хронологию, первая экспедиция принимается в расчет далеко не во всех источниках.

По пути в Трою греки остановились на острове Тенедос, где Ахилл убил царя Тенеса, а Филоктета укусила змея, и он был оставлен на острове Лемнос (Apollod. epit. III 26–27; Plut. Quest, graec. 28). Перед высадкой на троянской равнине греки отправили Одиссея и Менелая для переговоров с троянцами о выдаче Елены и возвращении сокровищ. Посольство закончилось неудачно, и война стала неизбежной (Нот. И. III 205–224; XI 138–142).

Основные события Т. в. развернулись на её десятом году. Временное самоустранение от боёв Ахилла (оскорблённого тем, что Агамемнон отнял у него пленницу Брисеиду) даёт возможность проявить свою доблесть остальным ахейским вождям (Диомеду, Агамемнону, Менелаю, Одиссею, Нестору и его сыну Антилоху, Аяксу Теламониду). Среди троянцев главным героем является Гектор, поскольку царь Трои Приам был слишком стар для того, чтобы возглавить защиту города. Так как после отказа Ахилла участвовать в военных действиях успех явно склоняется на сторону троянцев, подступающих к самым ахейским кораблям (кн. XV «Илиады»), Ахилл разрешает своему лучшему другу и побратиму Патроклу вступить в бой. Патрокл приостанавливает натиск троянцев, но сам гибнет от руки Гектора, поддерживаемого Аполлоном (кн. XVI). Ахилл, одержимый жаждой мести, сражает множество врагов; в поединке с ним гибнет и Гектор (кн. XX–XXII). Однако, как явствует уже из послегомеровских источников, и после этого у троянцев ещё достаточно сил, чтобы противостоять грекам. Хотя Ахилл и убивает в сражении пришедших на помощь троянцам предводительницу амазонок Пенфесилею и царя эфиопов Мемнона, сам он погибает от стрелы Париса, направляемой Аполлоном. За оружие погибшего героя разгорается спор между Одиссеем и Аяксом Теламонидом, завершающийся самоубийством оскорблённого Аякса (Apollod. epit. V 6–7; Soph. Ai).

Новый этап Т. в. связан с прибытием под Трою Филоктета с Лемноса и Неоптолема со Скироса. От стрелы первого гибнет Парис, второй сражает мисийца Эврипила. После этого троянцы, больше не рискуют выходить на битву в открытом поле, но для греков остаются всё еще неодолимым препятствием мощные стены Трои. Выход из положения находит Одиссей; по его совету мастер Эпей строит огромного деревянного коня, в полое нутро которого прячется отборный отряд ахейских воинов, а остальное войско инсценирует возвращение на родину: сжигает лагерь на равнине, затем флот отплывает от троянского побережья и укрывается на острове Тенедос (Hom. Od. IV 271–289; VIII 492– 520). На берегу ахейцы оставляют Синона, который побуждает троянцев ввести в город деревянного коня как дар Афине. Ночью спрятанные в чреве коня греки выбираются наружу и открывают городские ворота своим воинам, возвратившимся с острова Тенедос. Начинается избиение застигнутых врасплох троянцев. Всё мужское население погибает, за исключением Энея с несколькими соратниками, получающего от богов указание бежать из взятой Трои, чтобы возродить её славу в другом месте (Verg. Aen. II). Женщин Трои также ждёт горестная доля: Андромаха становится пленницей Неоптолема, Кассандру отдают в наложницы Агамемнону, Поликсену приносят в жертву на могиле Ахилла (Eur. Troad. 240– 291). Город гибнет в страшном пожаре.

1. Битва Менелая и Париса. Слева – Афродита, справа – Артемида. Фрагмент росписи краснофигурного килика Дуриса. Ок. 490 до н. э. Париж, Лувр.

2. Битва Аякса Теламонида с Гектором. Слева – Афина, справа – Аполлон. Фрагмент росписи краснофигурного килика Дуриса. Ок. 490 до н. э. Париж Лувр.

3. Падение Трои. В центре – греческий воин повергает на землю троянца. Справа – Андромаха и Астианакт. Фрагмент росписи краснофигурного килика «мастера Брига». Ок. 490 до н. э. Париж, Лувр.

4. Падение Трои. В центре – Приам, сидящий на алтаре. Справа - Неоптолем держит за ногу тело мёртвого Астианакта. Слева – Поликсена и сын Тесея Акамант. Фрагмент росписи краснофигурного килика «мастера Брига».

Ок 490 до н. э. Париж, Лувр.

5. Падение Трои. В центре – Неоптолем заносит меч над головой сидящего на алтаре Приама, на коленях которого тело убитого Астианакта. Справа – Андромаха повергает на землю ахейца. Фрагмент росписи краснофигурной гидрии Клеофрада. Ок. 480 до н. э. Неаполь Национальный музей.

6. Падение Трои. Аякс отрывает Кассандру от идола Афины Паллады. Слева Эней в сопровождении Аскания уносит на плечах своего отца Анхиса. Фрагмент росписи краснофигурной гидрии Клеофрада. Ок. 480 до н. э. Неаполь, Национальный музеи.

В лагере ахейцев сразу же после падения Трои возникают распри (Apollod. epit. VI 1). Аякс Оилеид, осквернив насилием над Кассандрой алтарь Афины, навлекает на отплывший ахейский флот гнев богини (Eur. Troad. 69–94). Во время страшной бури многие корабли гибнут от волн и ветра, другие разбиваются на прибрежных скалах, обманутые ложным сигналом Навплия. Менелая и Одиссея буря заносит в далёкие страны, после чего начинаются их долголетние скитания. Агамемнон же по возвращении домой становится жертвой заговора своей жены Клитеместры и Эгисфа. Миф о Т. в. представляет собой сложный комплекс фольклорных мотивов и героических преданий. Такие традиционные сюжеты, как «похищение жены», спор за неё (сражение Менелая с Парисом в III кн. «Илиады»), богатырский поединок (Гектора и Аякса в VII кн., Ахилла и Гектора в XXII кн.), оплакивание героя и погребальные игры (в честь Патрокла в кн. XXIII), объединились в сказании о Т. в. с воспоминаниями об исторических событиях, имевших место в последнее столетие существования микенской цивилизации. Поселение Троя (известное в древности чаще под назв. Илион), возникшее уже в кон. 4-го тыс. до н. э., в силу своего стратегического положения на пути из Средиземного в Чёрное море неоднократно становилось объектом нападения соседних и отдалённых племён. Разрушение её в сер. 13 в. до н. э. в результате войны троянцев и их союзников с объединением ахейских государств запечатлелось в памяти потомства как крупнейшее событие прошлого, причем на гомеровскую Трою могли быть перенесены представления и о её предшественнике – богатом городе, также погибшем в огне пожара в конце 3-го тыс. до н. э.

Из установления историчности целого ряда сражений за область Троады во 2-м тыс. до н. э. не следует делать вывод о такой же исторической достоверности описания Т. в. и её участников в древнегреческом эпосе, окончательное оформление которого произошло в 8–7 вв. до н. э. и отделено от описываемых там событий 4–5 столетиями. При формировании древнегреческого эпоса действовали общие для героической поэзии всех народов законы концентрации действия вокруг единого сюжетного центра и принципы типизации героических образов.

Сооружение троянского коня. Картина Д. Б. Тьеполо. 1757–62. Лондон, Национальная галерея.

Елена и Парис. Картина Ж. Л. Давида. 1788. Париж, Лувр.

Наряду с «Илиадой» события Т. в. были отражены в не сохранившихся, но известных в поздних пересказах «киклических» поэмах 7–6 вв. до н. э. («Эфиопида», «Разрушение Илиона» и «Малая Илиада»), использованных, вероятно, Вергилием во 2-й кн. «Энеиды» и поздним поэтом Квинтом Смирнским (4 в. н. э.) в компилятивной поэме «Продолжение Гомера». Из афинских трагедий 5 в. до н. э., обильно черпавших материал из киклического эпоса, разорению Трои посвящены «Троянки» Еврипида, использованные в одноимённой трагедии Сенеки. Для средневековой Европы одним из источников служили позднеантичные повести «Дневник Троянской войны» и «О гибели Трои». Именно к этим произведениям во многом восходят средневековые «Роман о Трое» Бенуа де Сент-Мора, «История разрушения Трои» Гвидо де Колумна, а также славянские повести 15 в. «О создании и пленении Тройском» и «Притча о кралех». Из произведений нового времени: опера Берлиоза «Покорение Трои», драма Жироду «Троянской войны не будет».

Лит.: Грабарь-Пассек M. E., Античные сюжеты и формы в западноевропейской литературе, М., 1966; Троянские сказания. Средневековые рыцарские романы о Троянской войне по русским рукописям XVI–XVII вв., Л., 1972; Robert С, Die griechische Heldensage, Bd 3, Abt. 2, В., 1923; Be the E., Die Sage vom Troischen Krieg, Lpz.–В., 1927; Biegen C. W., Troy, v. 1–4, L., 1952–58; Kulimann W., Die Quellen der Jlias, Wiesbaden, 1960; Fri is Johansen К., The Iliad in the early Greek art, Kbh., 1967.

В. H. Ярхо.

ТСУНГХИ, в южноамериканской мифологии индейцев хиваро (Эквадор) водяная богиня, женщина необычайной силы и красоты. Однажды её увидел охотник и предложил выйти за него замуж. Т. согласилась, но, опасаясь ревности первой жены охотника, придя к нему в дом, превратилась в змею и спряталась в корзине. В отсутствие мужа женщина хиваро нашла корзину и бросила змею в огонь. Т. тотчас же стала водой и залила не только очаг и хижину, но и всю страну. Тонувших людей пожирали крокодилы – дети Т. Спасся только её муж с дочерью, забравшись на высокую пальму на вершине горы. От этой пары произошли новые люди. По другому варианту, спаслись два брата, и когда потоп кончился, они женились на девушке-попугае и стали предками хиваро.

Ю. Б.

ТУ, в мон-кхмерской мифологии обладатель волшебного меча в мифах у народа банар (Южный Вьетнам). Меч этот спустился с неба. С его помощью Т. защищал свою страну от врагов, и весь народ процветал. Но однажды Т. направил свой меч против тайфуна. Меч у Т. сломался, у Т. осталась только рукоять. Лезвие упало в реку Ба и было унесено на равнину к вьетам. Как залог взаимной дружбы последние хранили лезвие, а банар – рукоять. Аналогичный миф у соседнего индонезийского по языку народа джараев гласит, что меч хранится у джараев, а ножны у кхмеров. По версии мнонгов (мон-кхмеры), ножны волшебного меча хранятся в Кампучии, рукоять в Таиланде, а лезвие у джараев.

Я. Ч.

ТУВАЛЕ, солнечный бог в мифологии вемале (Восточная Индонезия). Согласно мифу, является людям в облике безобразного, покрытого сыпью человека. Первоначально, возможно, был персонификацией неба, в соитии с землёй создавшего весь материальный мир («сакральный брак»). В дальнейшем Т. уступает свои космогонические функции абстрактному божеству Дуниаи и предстаёт только в роли творца людей, которых он создаёт из бананов. Наконец, в большинстве мифов Т. выступает в качестве чисто солнечного божества, похитителя и супруга лунной богини Рабие. Он постоянно преследует её на небе, а когда настигает, то начинается полнолуние, символ их супружеского единения.

М. Ч.

ТУДИ (букв. – «земля»), или Туди-шэнь («бог земли»), Туди лаое («господин земли»), в поздней китайской мифологии божество данной местности или деревни. Т. подвластны все строения данной местности, он считался охранителем жителей от всякого зла, ему молились об урожае, о выздоровлении, благополучном путешествии. Считалось, что Т. после смерти человека делает в особой книге отметку про душу умершего. Он сообщает о ней своему начальнику Чэн-хуану. В качестве Т. нередко почитались исторические деятели, например историк и теоретик поэзии Шэнь Юэ (441 – 513), литератор Хань Юй (768–814), полководец Юэ Фэй (1103–1141). Последний стал Т. императорской академии, когда она была в 13 в. переведена в Ханчжоу в дом, где он некогда жил. Считалось, что Т. может быть смещён и заменён другим, если он плохо выполняет свои обязанности. Изображается Т. в виде старика в шапке гражданского чиновника древних времён. Рядом с ним один или два прислужника. Изображения Т. наклеивались на стену комнаты, фигурку Т. (иногда деревянную дощечку с его именем) ставили на стол. В новый год в жертву Т. приносили ощипанную курицу и живую рыбу в сосуде с водой. 2-го числа 2-й луны отмечался день рождения Т.

Лит.: Баранов И. Г., Загробный суд в представлениях китайского народа, «Вестник Манчжурии», 1928, № 1; Хуан Бо-лу, Цзи шо цюань чжэнь (Полный свод преданий), т. 2, Шанхай, 1882, с. 127–30; Попов П. С, Китайский пантеон, СПБ, 1907, с. 19–21.

Б. Л. Рифтин.

Божество земли Ту-гун (Туди). Китайская лубочная картина. Конец 19 – нач. 20 вв. Ленинград, Музей истории рели.гии и атеизма. Коллекция академика В. М. Алексеева.

Ту-му (Матушка земли), супруга Туди. Китайская лубочная картина. Конец 19 – нач. 20 вв. Ленинград, Музей истории религии и атеизма. Коллекция академика В. М. Алексеева.

ТУЗАНДИ, в мон-кхмерской мифологии девушка-нага (см. Наги), от которой происходят народы и династии в мифе народа палаунов (Северо-Восточная Бирма). Т. жила в волшебном озере в холмах Могока. Принц Схурия (от санскр. Сурья, «солнце»), сын солнца, полюбил её, и они вступили в брак. Т. родила три яйца. Принц покинул её, и в гневе Т. бросила два яйца в реку Иравади. Одно яйцо выловил садовник, и из него родился мальчик, который, когда вырос, женился на принцессе из соседнего княжества тайского народа Шан. Один его сын стал китайским императором. Другой, страдая проказой, поселился в горных местах, где основал город и стал предком древней бирманской палаунской династии. Из второго яйца, выловленного супругами-прачками, родился будущий правитель качанского государства в Бирме (его основание относится современной наукой к 9 в.). Третье яйцо, разбившись, дало месторождения драгоценных камней. Эта версия известна в хронике палаунского рода, правившего в княжестве Таунпене. В народных вариантах человек, родившийся из яйца, женится на девушке-наге, которую увидел в человеческом образе. Однажды их дочь узнала, когда мать купалась в реке, что у той тело змей-наги. Мать не отважилась вернуться в дом к мужу и дочери, а на память о себе оставила дочери платье с переливающимися красками и головной убор в виде капюшона кобры. Женский костюм палаунов до сих пор сохраняет этот вид и символику.

Я. Ч.

ТУИСТО (Tuisto, двойное, двуполое существо, ср. сканд. Имир), в древнегерманской мифологии (по Тациту) земнородное божество, сыном которого является Манн, первый человек.

Е. М.

ТУЛЕ, в мифологии азанде (северо-восток Заира, юго-запад Судана, Центральноафриканская Республика) демиург, культурный герой. С ним связывают создание первого человека. Т. хитростью добывает воду у старухи – хранительницы воды, крадёт огонь у владевшего им кузнеца и уносит его в своём переднике. По приказанию Т. огонь вошёл в три дерева, из древесины которых впоследствии стали изготовлять палочки для добывания огня (у азанде существует и иной миф о получении огня: некий человек пошёл в лес и увидел зверей, сидящих у огня, он украл его у них, с тех пор люди стали готовить пищу на огне; звери послали курицу и собаку, чтобы отобрать огонь, но те остались с людьми и стали домашними).

Однотипными с Т. персонажами являются Тере у банда, Мба у бабуа, Нвене у могванди, Азапане у мангбету, Лех у барамбо.

Лит.: Юнкер В. В., Путешествие по Африке, М., 1949; Evans-Pritchard E. E., Witch craft, oracles and magic among the Azande, Oxf., 1950.

E. K.

ТУЛЕПИА-МЕЛИА, в грузинской мифологии божество – покровитель плодородия. По своим функциям Т.-М. близок к божествам хеттов (Телепинус) и Северного Кавказа (Тлепш). Вторая часть имени божества – Мелия (букв, «лиса»), вероятно, свидетельствует о зооморфном образе Т.-М. Культ Т.-М. постепенно слился с культом Квириа. Праздник Т.-М., связанный с культом воскресающей природы, в качестве самостоятельного элемента входил в ритуалы, посвященные Квириа (после принятия христианства приурочивался к первой неделе великого поста). Почитание Т.-М. было особенно распространено у горцев западной Грузии; в других районах ему соответствовали празднества адрекилаи, агбалаграл, берикаоба и др.

И. С.

ТУНГУСО-МАНЬЧЖУРСКАЯ МИФОЛОГИЯ, мифология тунгусов (северная ветвь) – эвенков, эвенов (ламутов), негидальцев и маньчжуров (южная ветвь) – нанайцев, ульчей, орочей, удэ, ороков, маньчжуров. В Т.-м. м. выделяются два слоя: дошаманский и шаманский. Дошаманский пласт охватывает представления о происхождении вселенной и сотворении земли и всего живого на ней. Древний вариант эвенкийского мифа о сотворении мира рассказывает, что вначале были только вода и два брата (или птицы в более древнем варианте). Младший брат достал со дна немного земли (в варианте – ему принесла в клюве птица) и положил её на поверхность воды. Затем сел и заснул. Старший брат стал вытаскивать из-под него землю и растянул её настолько, что она превратилась в большую современную землю. Потом братья начали работать – делать из глины и камня изображения людей и полезных человеку животных – младший брат, вредных человеку зверей – старший брат. У младшего была помощником собака (в варианте – ворон или медведь), которая должна была в отсутствие творца охранять сделанные им изваяния и не показывать их старшему брату. Однажды страж, соблазнившись на предложение старшего брата дать ему мех, показал ему творения младшего брата. Старший ввёл в изваяния разные болезни либо поломал их. Младший брат, вернувшись, наказал помощника и продолжал своё дело. Окончив, младший ушёл на небо, оставив посредником между людьми и собой ворона (медведя), а старший брат ушёл под землю. Появившиеся позже шаманы назвали младшего брата сэвэки, а старшего харги.

Весь мир (буга) представлялся как три мира: верхний, выше неба, вход в который был через нянгня сангарин (отверстие неба) – Полярную звезду; средний мир – земля и нижний мир, вход в который через водовороты. В верхнем и нижнем мирах жизнь происходит таким же образом, как в среднем мире, только люди, живущие там, не понимали эвенков и выпроваживали их, так как те приносили болезни. Выше верхнего мира находятся светила. Наиболее древние мифы представляют солнце и месяц женщинами, более поздние – парой супругов. Миф об охотнике Хэглуне, который гонится на лыжах за лосем, образовался в период, когда тунгусы вышли в тайгу и начали охотиться на лосей. Охотник и лось – это созвездие Большая Медведица, а лыжный след охотника – Млечный путь.

Значительно позже появились шаманские космогонические мифы. Верхний мир находится выше истоков и вершины горы (или выше семи туч), нижний мир – ниже устья реки энгдекит, начинающейся в верхнем мире и кончающейся в нижнем. Всякий попавший в нижний мир, даже шаман, обратно не возвращается. Шаманская космогония отразила процесс расселения древних тунгусов по рекам, поэтому ориентация верхнего и нижнего миров (восток, юг, юго-восток и т. д.) зависит от направления течения основной реки, по которой шло расселение в тайге. На энгдеките ниже всех миров мёртвых находятся души первых шаманок (на утёсах), а также всех тех, кто вошёл в формирование древних тунгусов (чангиты, нгамондри, дяндри, няндри и др.). Там же размещаются и вышедшие из употребления костяные и каменные предметы, называемые шаманами мугды. На притоках энгдекита – личных шаманских реках (их истоки бывают в водоворотах) помещаются духи – помощники шаманов, в то время, когда шаман не заставляет их работать, т. е. не отправляет их на поиски пропавшей души больного, которого он лечит. В верхнем мире шаманы помещали творца земли и человека – сэвэки. Сами шаманы выступали посредниками между сэвэки и людьми. По шаманским представлениям, нерождённые души помещаются в т. н. нгектаре (или нгеви) – у подножия гор верхнего мира; рождённые – в человеке, а после смерти последнего – в мире мёртвых. Одной из функций шаманов была «отправка» душ (оми) умерших в мир мёртвых. У шаманов существовал целый сонм духов-помощников – сэвэн, буркан и др. из животного мира. Они рассылали их с разными поручениями, когда требовалось найти «украденную» душу больного или узнать то, что хотел спрашивающий, а иногда и провезти душу умершего в мир мёртвых. С ними шаманы постоянно общались, устраивая сэвэнчэпэке (сэвэн, с эвенкийского букв, «камлать», сэвэнчэпэке, «камлание» – обряд единения с духами). Сэвэны помещались на личной реке шамана, когда у них не было поручений. Управление этими духами и было второй функцией шаманов. Изображения их делали в большом количестве, особенно нанайские шаманы. Устраивая камлания, в которых принимали активное участие духи-помощники, шаманы приносили кровавые жертвы сэвэки или духам предков шаманов. Так как шаманы создали представление о духах-хозяевах, они же первыми начали обряды посвящения или табуирования оленя-сэвэка. Кроме того, шаманы стали главными и активными участниками охотничьих мистерий, добавив к ним некоторые свои обряды («очищение» охотников и их оружия и снаряжения, гадания на охоту и жизнь охотников, обновление частей своего костюма и бубна и др.). Для камланий, основанных на мистериях, кровавых жертвоприношений не было. Создав космогонию, шаманы поселили на энгдекит между мирами мёртвых и устьями личных шаманских рек своих предков – шаманок и шаманов и создали о них мифологические рассказы, например о Гуривуле (Муривуле), Торганэе. Они поселили туда и древних предков разных групп иноязычного населения, части которого слились с тунгусами (напр., чури, чулугды, нгамодри, няндри, гольди), также создав о них мифологические рассказы. Лит.: Сборник материалов по эвенкийскому (тунгусскому) фольклору, сост. Г. М. Василевич, Л., 1936; Исторический фольклор эвенков, сост. Г. М. Василевич, М.–Л., 1966; Василевич Г. М., Ранние представления о мире у эвенков, в сб.: Исследования и материалы по вопросам первобытных религиозных верований. Труды Института Этнографии, т. 51, М., 1959; её же, Некоторые данные по охотничьим обрядам и представлениям у тунгусов, «Этнография», 1930, № 3; её же, Древние охотничьи и оленеводческие обряды эвенков, в кн.: Сборник музея антропологии и этнографии, т. 17, М.–Л., 1957; Козьминский И. И., Отчет об исследовании материальной культуры и верований гаринских гольдов, в кн.: Гарино-Амгунская экспедиция 1926 г., Л., 1929; его же, Возникновение нового культа у гольдов, в кн.: Сборник этнографических материалов, № 2, Л., 1927; Лопатин И., Гольды амурские, уссурийские и сунгарийские, Владивосток, 1922, с. 212–40; Шимкевич П. П., Материалы для изучения шаманства у гольдов, Хабаровск, 1896; Штернберг Л. Я., Гиляки, орочи, гольды, негидальцы, айны, Хабаровск, 1933; Shirokogoroff S., Psychomental complex of the Tungus, L., 1935.

Г. M. Василевич.

ТУНКАН, в мифологии сиу-дакотов (Северная Америка) духи земли, связанные с культом плодородия, олицетворяют одну из четырёх стихий. Т. ассоциируются с севером, их ритуальный цвет – синий (по другим источникам – белый).

А. В.

ТУОНГЛУОНГ, в мифологии тхай Вьетнама (тайская языковая группа) божество воды. Оно имеет образ змеи или дракона, обитающего в самых глубоких местах водоёмоВ. Я. Ч.

ТУРА (авест.), Тур (фарси), в иранской мифологии родоначальник туранцев (сначала под ними понимались кочевые восточноиранские племена, а затем тюркские). Первоначально Т. – сын Йимы. В «Шахнаме» он сын Фаридуна (Траэтаоны). Когда Фаридун делит своё царство между сыновьями, Т. достаются Чин и Туран. Вместе со своим братом Салмом Т. убивает младшего, любимого сына Фаридуна Эраджа, которому завещаны Иран и Арабистан; это убийство стало причиной вражды Ирана и Турана. Мстя за его гибель, Т. и Салма убивает внук Эраджа Манучехр.

и. Б.

ТУРСЫ (в ед. ч. др.-исл. Turs), в древнегерманской, в частности скандинавской, мифологии великаны; другое обозначение – ётуны.

Е. М.

ТУCA (авест.), Туc (фарси), герой иранского эпоса. В «Ардвисур-яште» («Яшт» V) «восседающему на коне» Т. Ардвисура Анахита дарует победу «над туранскими землями». В «Шахнаме» Т. – один из славных богатырей, сын царя Навзара, отец богатыря Густахма.

и. Б.

ТУТЫР, в осетинской мифологии властелин волков. Считалось, что Т. – пастух волков; волки, услышав имя Т., которого люди призывали на помощь при встрече с ними, убегают. Т. по своему усмотрению придаёт волкам храбрость или трусость. Разгневавшись на волков, Т. затыкает их глотки камнями и таким образом морит их голодом, а некоторых отдаёт в руки человека. Осенью Т. приносили в жертву козла. По поверьям, нарушивших этот обычай Т. жестоко наказывает: велит волкам истребить их стада, а иногда и их самих. В нартском эпосе Т. – покровитель нартов, дружелюбно относятся к нартам и его подопечные. Так, нарт Сауайя был вскормлен волчьим молоком, а Сослан закалён в нем.

Б. К.

ТУШИТА (санскр. tusita, пали tusita, букв, «удовлетворённый, радостный, довольный»), в буддийской мифологии четвёртая из шести низших девалок. Жизнь богов в Т. длится 4000 лет, причём один день равняется 400 земным годам. В Т. бодхисатвы проводят свою предпоследнюю жизнь, перед тем как спуститься на землю и стать буддами. Шакьямуни, спускаясь из Т. в мир людей, возложил свою корону на голову будды грядущего мирового порядка Майтреи, который проповедует там дхарму богам и ждёт времени, когда сможет спуститься на землю.

Лит.: Waddell L. Б., The Buddhism of Tibet or Lamaism, 2 ed., Camb., 1958.

Л. М.

ТУШОЛИ, в мифологии ингушей и чеченцев богиня плодородия, заступница людей перед своим отцом Дяла. В системе более ранних верований Т. занимала господствующее положение, её просили о здоровом потомстве, об обильном урожае, умножении скота. Т. – единственное у чеченцев и ингушей божество, которое имело изображение: деревянная (ранее – серебряная) поясная скульптура женщины со слезой на щеке (согласно поверью, слёзы Т. были вызваны попыткой Ерда её изнасиловать). В честь Т. устраивались праздники, её именем в ингушском календаре назывался месяц (апрель), когда начиналась пахота и выгонялся скот на пастбища. Священная птица Т. – удод. В дальнейшем Т. оставалась главным образом объектом поклонения бездетных женщин.

Лит.: Захаров Б. Б., Ингушская богиня Тушели, в кн.: Известия Ингушского научно-исследовательского института, т. 4, в. 2, Орджоникидзе, 1934; Шиллинг Е., Культ Тушоли у ингушей, там же; его же, Ингуши и чеченцы, в кн.: Религиозные верования народов СССР, т. 2, М.–Л., 1931, с. 32–34.

А. Т.

ТХА, в адыгской мифологии верховное божество. Генетически связан с архаическим божеством солнца. Т. пребывает на небе (вариант – на Ошхамахо). Связан с любой сферой жизнедеятельности человека. Т. считался, по-видимому, и демиургом: в одной из формул клятвы он характеризуется как «создатель этого мира». Постепенно функции Т. перенимает в значительной мере или разделяет с ним Тхашхо. С принятием ислама и Т., и Тхашхо частично идентифицировались с аллахом. Термин «Т.» играет также роль нарицательного имени «бог» и входит как составной элемент в имена божеств – Псатха, Мезитха и др.

М. М.

ТХАГАЛЕДЖ, в адыгской мифологии бог плодородия и земледелия. Т. – могучий старик-пахарь, с белой до пояса бородой и с золотым посохом в руке. Его чувяки сшиты из кожи девяноста зубров. Он съедает сразу бульон, сваренный из десяти быков, и кашу из проса, собранного с восьмисот десятин земли. В адыгском нартском эпосе Т. – сын провидицы Уорсар, брат Амыша и Мамыша. Т. близок к верховному божеству Тхашхо, который всегда идёт ему навстречу (по просьбе Т. Тхашхо сделал василистник не боящимся засухи и не поддающимся косе). На хасе, высшем совете нартов, Т. вместе с Тлепшем отводятся самые почётные места. Во время пира нарты посвящают Т. первую заздравную чашу. Т. – первый пахарь. Он дал нартам семена проса, научил их обрабатывать землю, пахать и сеять. Т. подарил нартам золотое дерево, на котором за один день созревает яблоко, наполовину белое, наполовину алое. Женщина, страдающая бесплодием, съев его белую половину, рождает дочь, алую – сына. Почти все земледельческие обряды адыгов связывались с именем Т.

Лиг.:Шортэн Б., Адыгэ Iуэрыiуатэхэр, в кн.: Адыгэ Iуэрыiуатэхэр, т. 1, Налшык, 1963; Кантария М. В., О некоторых пережитках аграрного культа в быту кабардинцев, в сб.: Ученые записки Адыгейского научно-исследовательского института языка, литературы и истории, т. 8 – Этнография, Майкоп, 1968; Мижаев М. И., Мифологическая и обрядовая поэзия адыгов, Черкесск, 1973.

М. И. Мижаев.

ТХАГЬЯМИН («всё знающий и слышащий господин»), в мифологии бирманцев глава богов. С Т. связан праздник нового года. Считается, что в последние дни старого года Т. спускается на землю и два-три дня проводит в чьей-либо семье. Т. приносит с собой две большие книги, одна в золотом переплёте, другая переплетена в собачью кожу. В первую он записывает добрые дела людей, во вторую – плохие. Впервые Т. спустился на землю, когда на ней поселились дети бога Брамы, попробовали на вкус землю и превратились в людей. Их тела перестали испускать свет, и в темноте они кричали от страха. И Т. утешил их. Т. научил людей полезным делам. По бирманской версии, Будда перед смертью хотел утвердить своё учение на земле на 2500 лет. Но Т. просил увеличить этот срок вдвое.

Я. Ч.

ТХАМАЛА И ВИМАЛА, в мон-кхмерской мифологии основатели монского города-государства Хантавади (Пегу). Близнецы, их мать и отец родились от драконов. После двадцатилетнего правления Тхамала престол занял Вимала, который женился на вдове Тхамала по имени Золотая тыква. Сын Тхамала был изгнан. В некоторых версиях королева Золотая тыква происходила из народа каренов. Во время правления Вимала на город напали индийцы во главе с великаном Ламба, с которым смог справиться только сын Тхамала, воспитанный в лесу буйволицей.

Я. Ч.

ТХАУХУД, в адыгской мифологии добрый дух в облике красивой девушки. Бескорыстно помогает героям; выступает бесстрашной воительницей. Владеет даром быстро заживлять раны.

М. М.

ТХАШХО, в адыгской мифологии верховное божество, демиург. Т. – результат эволюции представлений о Тха. В обрядовых церемониях его величают вместе с Тха и другими божествами. Т. выступает абстрактным творцом всего; его эпитеты: «великий», «от кого исходят богатые дары», «кого все просят, но сам никого не просит» и др. Ежегодное всенародное ритуальное представление, проводившееся первоначально в честь Псатха, а затем Т., сопровождалось плясками и жертвоприношениями.

М. М.

ТХЕН ФАКХЫН, в мифологии лаотянцев (тайская языковая группа) верховный бог. Иногда он именуется Прайя Интатхипратират или Прайя Ин, дух Фа (пхи Фа) или Прайя Тхен. Т. Ф. возглавляет иерархию духов. Наиболее близки к нему четыре духа тао катулок, которые судят людей. После их смерти за поступками живых людей следит богиня Нанг Меккхала. Рядом с ней находится Нанг Тхорани, божество священной воды.

Я. Ч.

ТХЕУРАНГ (theu-ran), в тибетской мифологии божества в облике одноруких, одноногих, одноглазых существ; по преданию, родились из жира золотой космической черепахи, олицетворяют различные атмосферные явления; обитают в нижних слоях неба. Владыка Т. – «Белое тхеу неба». Группа из 9 братьев-Т. насылает снежные бури, штормы, град, вызывает ссоры.

Е. Д. Огнева.

ТХОЖЕЙ, в адыгском нартском эпосе обладающий даром речи конь Сосруко, его советчик и помощник. Т. рождён в морской пучине кобылицей Тхож. У него лишь одно уязвимое место – мягкие подошвы, не выдерживающие длительной скачки по мелким камням.

М. М.

ТХОНГ И ДВАДАРАСИ, в мифологии лаотянцев (тайская языковая группа) небесные отшельники, первые устроители земли Лаоса. Их называют также Тхен Тен и Писсанукан. Они спустились с неба у слияния Меконга с Намканом, где росло огромное дерево с красными цветами. Они определили границы будущей страны. Оросили скалы небесной святой водой – её богиня-хранительница Нанг Тхорани. Остатки воды укрыли в пещере на правом берегу Меконга. В средние века считалось, что этой водой освящались короли. Царям нагов они поручили охранять страну. Затем Т. и Д. поднялись на небо к богу Пхра Ину и доложили, что на земле всё готово к приходу Кхун Болома. По одному из вариантов, они проводили Кхун Болома на землю и лишь потом окончательно её покинули.

Я. Ч.

ТХОРАНИИ (от санскр. дхарани, «земля»), Мее Тхорании («мать Тхорании»), в мифологии кхонтхаи (сиамцев) богиня земли и любви (у других тайских народов Тхорани или Дхорани). Будда прибегнул к помощи земли, персонифицировавшейся в образе прекрасной девушки, которая раскрыла недра, и в них утонули враги. В Таиланде Т. считается покровительницей в любовных делах и при родах.

Я. Ч.

ТХЭБЭКСАН, в корейской мифологии священная гора. В мифе о Тангуне на неё у алтаря под священным деревом (Синдансу) спустился с неба отец Тангуна – Хванун и создал священный град, или обитель духов (Синей). Этимологически название Т. возводят к «светлой горе» и связывают с культом солнца. Т. почитается как самая высокая светлая гора, с которой отождествляют современную гору Пэктусан. В «Самгук юса» Т. связывали с горой Мёхянсан, но это относилось к средневековому периоду, когда Пэктусан была занята чжурчжэньскими племенами.

Л. К.

ТХЭН БЕП, во вьетнамской мифологии дух домашнего очага. Часто в народных представлениях Т. Б. объединяется с Tao Куэном, божеством земли. Считается, что накануне нового года по лунному календарю Т. Б. улетает на карпе, превращающемся в дракона, к верховному божеству Нгаук Хоангу и докладывает о делах дома, в котором Т. Б. обитает.

Я. Я.

ТХЭН БИЕН, во вьетнамской мифологии божество моря в виде гигантской черепахи, которая покоится на дне моря. Если Т. Б. делает вдох, вода вливается ему внутрь, делает выдох – выливается, оттого и происходят морские отливы и приливы. Если же Т. Б. ворочается, то на море поднимаются сильное волнение и бури.

Я. Я.

ТХЭН ЗО, во вьетской мифологии божество ветров в виде человеческой фигуры без головы. Вызывал ветер с помощью волшебного веера по повелению верховного божества Нгаук Хоанга.

Я. Я.

ТХЭН ЛЫА, во вьетнамской мифологии божество огня в виде злой безобразной старухи. Т. Л. считалась хранительницей священного огня, обладавшего волшебной силой: пустой котёл, поставленный на этот огонь, наполнялся вкусными яствами. Согласно легенде, Т. Л. выследила старика, которому удалось унести уголёк из её костра, и, когда в доме старика никого не было, залила волшебный огонь. Вместе со своей свитой Т. Л. поджигает дома людей, опустошает поля и сады.

Я. Я.

ТХЭН ЛЮА, во вьетнамской мифологии бог риса в облике седовласого и седобородого старца. Дом, селение или округа, которые Т. Л., разобидевшись, покидал, страдали от неурожая. Если Т. Л. появлялся в лохмотьях, то это предвещало хороший урожай, а если он, занятый самим собой, был одет щегольски, то виды на урожай были скверные.

Я. Я.

ТХЭН МАТ ЧАНГ И ТХЭН МАТ ЧЁЙ, во вьетнамской мифологии женские божества луны и солнца. По одной из версий, они являются дочерьми верховного божества Нгаук Хоанга, а их мужем считается обитающий на небесах медведь. Когда он соединяется с какой-либо из своих жён, на земле происходит солнечное или лунное затмение. Поэтому существовал обычай во время солнечных или лунных затмений бить в колотушки, барабаны и гонги, стучать пестами о ступы, чтобы спугнуть медведя (считалось, что затмения вредны для урожая). По небесному своду Тхэн Мат Чёй движется в паланкине. Когда его несут юноши, которые отвлекаются в пути на разные забавы и поэтому идут медленно, день становится длиннее; когда же паланкин поручают нести пожилым мужчинам, то те делают своё дело быстро и день становится короче.

Я. Я.

ТХЭН СЭТ, во вьетнамской мифологии бог грома и молнии. Отличался свирепой наружностью и громовым голосом, в руках держал каменный топор. По повелению верховного божества Нгаук Хоанга Т. С. вершил суд и расправу. Т. С. часто наказывал невиновных, за это он однажды понёс наказание: Нгаук Хоанг велел заключить его в путы, а петух клевал тело Т. С. С тех пор Т. С. боялся петухов и петушиного крика.

Я. Я.

ТХЭН ЧУ ЧЁЙ, во вьетнамской мифологии божество-демиург гигантского роста. Поднявшись на ноги, Т. Ч. Ч. головой поднял над землёй небо, а потом насыпал из камней, земли и глины высокий, огромный столп, чтобы подпереть им небеса. С тех пор земля стала плоской, будто квадратный поднос, а небо – как опрокинутая чаша. Когда свод небес и земля высохли, Т. Ч. Ч. разрушил столп и разбросал повсюду камни, землю и глину; камни превратились в горы или острова, а глина и земля – в холмы и плоскогорья. На том месте, где Т. Ч. Ч. брал камни для столпа, образовалось углубление, заполнившееся водой, – море. Считается, что гора Тхатьмон во Вьетнаме представляет собой остатки столпа, некогда подпиравшего небо.

Я. Я.

ТЬЯЛЬВИ (др.-исл. tialfi), в скандинавской мифологии слуга Тора, его спутник в походах в страну великанов – к Хрунгниру и к Утгард-Локи. Т. и его сестра Рёсква стали слугами Тора после того, как Т., нарушив запрет, надкусил вкусную кость зарезанного Тором козла (воскрешённый затем козёл из-за этого охромел). В скандинавской традиции известен также Тьяльвар – культурный герой, который добыл огонь и, обнеся его вокруг острова Готланд, помешал острову периодически погружаться в море.

Е. М.

ТЬЯЦЦИ (др.-исл. tiazi), в скандинавской мифологии великан, отец Скади, похититель Идунн и её золотых яблок. Один забрасывает глаза Т. на небо, и они превращаются в звёзды.

Е. М.

ТЭГАМ, Тэгамсин, в корейской мифологии шаманский дух богатства и удачи. До недавнего времени был распространен древний обряд в честь Т. (тэгамнори), самый хлопотный среди шаманских обрядов. Поскольку название Т. восходит к почтительному названию военного чина периода Силла (7 –10 вв.), шаманки для совершения обряда одевали форму высшего военного чиновника или военную накидку и исполняли песню о Т. с мифологическим содержанием. Т. был алчным духом. Ему ставились в качестве даров кувшин с зерном, жертвенное вино и коровья голова или нога. В шаманских мифах, рассказываемых при проведении большого обряда из 12 кругов (маданкут), название Т. часто использовалось как вежливое обращение к различным духам. Оно добавлялось к их названиям как гонорифическое слово со значением «Ваше высокоблагородие» (напр., Тходжу-тэгам, Сонджу-тэгам).

Лит.: Мураяма Томоёри, Тёсэн-но кисин (Духи и демоны Кореи), Кэйдзё, 1929.

Л. К.

ТЭЗЭ, в мифологии риунгов острова Флорес (Восточная Индонезия) прародительница, культурный герой. Т. создала сама себя посреди скалы в океане. На скале выросло дерево, и лист с него оплодотворил Т. От этого союза родился сын Лена, за которого Т. выходит замуж. Их потомки становятся прародителями риунгов. Двоих из детей, Ракау и Руата, Лена убивает и из их мяса и костей создаёт культурные растения.

М. Ч.

ТЭМПОН ТЭЛОН, в мифологии нгаджу острова Калимантан (западная Индонезия) герой могущественнейший из сангиангов. Появился на свет в виде сгустка крови и был брошен матерью в воду, откуда его выловила женщина-сангианг и придала ему человеческий облик. Узнав о своём происхождении, Т. Т. вступает в борьбу за овладение страной сангиангов. Одержав победу над Сангиангом Маньямаи, Т. Т. спасает от его домогательств свою кузину Тэмпон Тиавон, женится на ней и затем покоряет остальных сангиангов. Т. Т. сопровождает души умерших, отправляющихся в царство мёртвых.

М. Ч.

ТЭНГУ (от кит. Тянь-хоу), в японской мифологии тератологическое существо; изображается мужчиной огромного роста с красным лицом, длинным носом, с крыльями (в волшебной сказке летает с помощью взмахов чудесного веера), в одежде горного отшельника (ямабуси); наделён огромной силой, враждебной плодородию. В легенде, записанной в кон. 11 в., утаскивает в горы хозяина озера – дракона, чтобы уморить его, лишив воды. Спасает дракона буддийский монах. Т. любит селиться в старых деревьях с искривлёнными стволами. В одной из легенд кон. 19 в. люди, срубившие сосну Т., умерли. По народным поверьям, после смерти в Т. может превратиться гордец или человек, не избавившийся при жизни от злобы. Т. любит чистоту, не терпит приближения людей, морочит путников в горах, лесорубов, пугает их громовым хохотом или изображает треск срубленных деревьев. В поздних сказках Т. – существо наподобие лешего.

В. С. Санович.

ТЮР, Тиу (др.-исл. Tyr, зап.-герм. Tiu, вероятно, от древнегерм. Tiwas; отсюда tivar, одно из обозначений понятия «боги» в др.-исл. языке), в германо-скандинавской мифологии бог; у саксов и англов обозначался как Сакснот (Saxnot). В генезисе Т. – индоевропейский бог, этимологически соответствующий греческому Зевсу – Диаусу. Это свидетельствует о том, что Т. был первоначально богом неба. Тацит описывает Т. под именем Марса, что указывает на его военные функции. Снорри Стурлусон в «Младшей Эдде» говорит, что Т. мудрый и самый смелый, его призывают в бою и поединках; один из кеннингов (поэтических иносказаний) Т. – «бог битвы». В мифе об обуздании богами чудовища-волка Фенрира («Младшая Эдда») Т. в подтверждение того, что надетая богами на Фенрира цепь не принесёт ему вреда, кладёт в пасть волку свою правую руку, которую Фенрир сразу же откусывает (отсюда эпитет Т. – «однорукий»). В мифе о походе Тора к великану Хюмиру за котлом для пива Т. сопровождает Тора и назван сыном Хюмира (в других источниках он, как все основные асы, считается сыном Одина). В последней битве перед концом мира (см. Рагнарёк) Т. сражается с демонским псом Гармом, и они убивают друг друга. Возможно, что в этом мифе Гарм вытеснил Фенрира, так как с последним в этой битве сражался Один. В скандинавской мифологии Один, несомненно, очень потеснил Т. и как небесного, и как военного бога, но если Один – бог военной магии, то Т. сохранил функции, связанные с военным правовым обычаем. В кеннингах Одина часто фигурирует (в порядке сравнения) имя Т. Тиу – Тюра иногда отождествляют с германским божеством Ирмином. Близким аналогом Т. является кельтский бог Нуаду, также вооружённый мечом и однорукий.

Е. М.

ТЮРКОЯЗЫЧНЫХ НАРОДОВ МИФОЛОГИЯ, совокупность мифологических систем народов, говорящих на тюркских языках (турок, азербайджанцев, туркмен, казахов, киргизов, узбеков, уйгуров, ногайцев, татар, каракалпаков, кумыков, карачаевцев, балкарцев, башкир, чувашей, алтайцев, тувинцев, шорцев, хакасов, якутов, гагаузов, караимов, крымчаков, жёлтых уйгуров и др.). Одним из источников формирования Т. н. м. явились мифологические представления древних тюрок.

Древних (орхонских) тюрок мифология известна лишь во фрагментах, сохранённых в древнетюркских рунических и согдоязычных памятниках 6–10 вв. и китайских, арабских, иранских и других источниках. Согласно надписям в честь Бильге-кагана и Кюль-тегина, вначале были сотворены «голубое небо» и «бурая земля», а затем между ними возникли «сыны человеческие». В древнетюркских енисейских памятниках «голубое небо» названо «крышей» над миром, где ежедневно рождаются солнце и луна. Особо почиталось рождающееся солнце. Двери каганского шатра (по сообщениям иноземцев) были открыты на восток – в сторону, где восходит солнце. Среди других почитаемых небесных объектов китайский источник упоминает «семь планет». Земная твердь в орхонских надписях предстаёт как пространство, ограниченное с четырёх сторон и имеющее четыре угла. Она населена «сынами человеческими», идентичными тюркам. В «Книге гаданий» (10 в.) упомянуты «три бытия (мира)», видимо, им соответствуют три мира – верхний, средний и нижний в мифологиях тюркоязычных и монгольских народов. В камнеписанных памятниках Орхона намёками упомянут миф о космической катастрофе как времени, когда «небо вверху давило, а земля внизу разверзлась» или «когда небо и земля были в расстройстве». Более полно сохранился вариант мифа в «Книге гаданий»: в это время «наверху была мгла, внизу был прах»; звери, птицы и люди «сбились с пути»; это состояние длилось три года и прекратилось «по милости неба».

Верховное божество – Тенгри (небо), принадлежащий верхнему миру. В отличие от неба – части космоса он никогда не именуется «кёк» («голубое небо», «небо») и «калык» («небесный свод», «ближнее небо»). Тенгри, иногда вместе с другими божествами, распоряжается всем в мире и, в частности, судьбами людей: «распределяет сроки (жизни)», дарует каганам власть, ниспосылая их народу, и мудрость, наказывает согрешивших против каганов, «приказывая» кагану, решает государственные и военные дела [согдоязычная Бугутская надпись (6 в.) упоминает о постоянных «вопросах» кагана к богу (богам)]. Тенгри неявно антропоморфизован: наделён некоторыми человеческими чувствами, словесно выражает свою волю. Более явно было персонифицировано небо в мифологии западнотюркских племён Хазарского каганата. Армянский автор Моисей Каганкатваци называет главным богом северокавказских хазар Тенгри-хана. Он «чудовищный громадный герой», «дикий исполин»; ему посвящали высокие деревья и приносили в жертву коней. Умай – богиня плодородия, олицетворяла женское начало. По всей видимости, именно её албанский епископ Исраэль (7 в.) именует Афродитой. В древнеуйгурских текстах 10 в. она называлась «благодетельной Умай-царицей». Вместе с Тенгри она покровительствует воинам (надпись Тоньюкука). Каган своим обликом подобен Тенгри, а его супруга-царица (катун) – Умай. Отсюда можно заключить, что существовал миф о божественной супружеской чете Тенгри и Умай, земной ипостасью которой была царская чета. Возможным иконографическим воплощением этого мифа является сцена, изображённая на т. н. «Кудыргинском валуне» : тюркские воины поклоняются чудовищно громадной и грозной личине (Тенгри), женщине в трёхрогом головном уборе и богатом наряде (Умай) и их отпрыску. Главное божество среднего мира – «священная земля – вода» («ыдук Иер-суб», см. Йер-су). Это божество нигде не упомянуто обособленно, оно вместе с Тенгри и Умай покровительствует тюркам и наказывает согрешивших. Византийский историк 7 в. Феофилакт Симокатта пишет, что тюрки «поют гимны земле»; Моисей Каганкатваци сообщает о хазарских «чародеях», призывающих землю, о жертвоприношениях земле и воде. В китайских источниках упоминается священная гора тюрок, называвшаяся «бог земли». В древнетюркских енисейских текстах и «Книге гаданий» несколько раз упомянут Эрклиг, бог – владыка нижнего мира, разлучающий людей, враждебный верхнему миру. В древнеуйгурских текстах он именуется Таму-Эрклиг-хан («адский Эрклиг-хан»). В енисейских надписях вместе с Эрклигом упомянут Бюрт – бог скорой смерти. Возможно, посланцами Тенгри являются упоминаемые «Книгой гаданий» бог путей на пегом коне и бог путей на вороном (коне) (о поклонении тюрок неким «богам путей» пишет и Моисей Каганкатваци).

Генеалогические мифы относятся к наиболее архаичному тотемистическому пласту древнетюркской мифологии. Наиболее древен миф о происхождении племени тюрк (ашина), известный в двух вариантах и зафиксированный (со слов тюрок) в китайских записях сер. 6 в. (оба варианта могут быть возведены к общему прототипу). Согласно основной версии, предки тюрок, жившие на краю большого болота, были истреблены воинами соседнего племени. В живых остался лишь изуродованный врагами десятилетний мальчик, которого выкормила волчица, ставшая затем его женой. Скрываясь от врагов (убивших всё-таки мальчика), волчица бежит в горы, севернее Гаочана. Там, в пещере, она рождает десятерых сыновей. Сыновья волчицы женятся на женщинах из Гаочана и основывают свои роды. Имя одного из сыновей – Ашины – стало названием его рода. Впоследствии число родов увеличилось и Ашина стал вождём племени. Его потомок, Асянь-шад, вывел племя из пещеры и поселился на Алтае, где племя стало называться тюрк. Во втором варианте мифа упомянуты другие потомки волчицы и среди них племя «белого лебедя» и племя кыргыз. Миф о происхождении царского племени уйгуров, яглакар, называет в качестве родоначальников волка и хуннскую царевну. Сохранившийся в поздней передаче генеалогический миф уйгурского племени эдизов повествует, что их родоначальниками были священные деревья (ср. почитание у хазар Тенгри-хана в виде высоких деревьев). Среди родоначальников древнетюркских племён встречаются также бык и олень.

с. г. Кляшторный.

На уровне низшей мифологии, очевидно, была распространена вера во вредоносных духов (ел, ек), духа-хранителя кут (олицетворение души), духов–хозяев отдельных урочищ и мест (см. Эе). Посредником между людьми и миром духов выступал шаман (кам; определённые указания источников на бытование шаманства у древнетюркских племён – енисейских кыргызов – относятся к 8– 10 вв.).

Мифология тюркоязычных народов Малой и Средней Азии, Казахстана, Кавказа, Крыма и Западной Сибири, воспринявших ислам, в основе своей мусульманская. Распространявшийся среди народов региона ислам (в Средней Азии – с 8 в., в Малой Азии – с 11 –12 вв., на Кавказе – с 7 в., в Западной Сибири – с 14 в.) постепенно вытеснил и разрушил прежние мифологические системы. Сохранились в основном образы низшей мифологии (единая картина демонологических персонажей в мифологиях народов региона отсутствует). Некоторые местные языческие божества (напр., Бобо-Дехкон, Чопан-ата, Буркут-баба, Коркут) трансформировались в образы мусульманских святых. Не были вытеснены исламом образы, генетически связанные с иранской мифологией, влияние которой на тюркоязычные народы продолжалось и после принятия ислама: аждарха, дэв, пари, Симург, чильтан, кырк кыз, Биби-Мушкилькушо, Биби-Сешанби, а также албасты (древний образ, лишь частично связанный с иранской культурой). Древнетюркские мифологические представления сохранились слабо. Их остатками является бытование у ряда народов термина «тенгри» в значении «бог», почитание земли и воды у киргизов, следы культа Умай у киргизов и казахов, представления о магическом камне яда у казахов и киргизов, вера в духов – хозяев различных мест эе у киргизов, казахов, туркмен и западносибирских татар, в духа-хранителя кут у киргизов. С мифологическими представлениями древних тюрок связаны также пережитки почитания волка и культ предков. Отзвуком древнетюркской космологии следует считать представление казахов о трёх мирах: верхнем (небесном), среднем и подземном. Шаманство, распространённое у среднеазиатских народов, сохранив отдельные черты, связывающие его с древнетюркским, подверглось значительным изменениям. Термин «кам» был вытеснен названиями «бакши» («баксы»), «порхай» («парихон»), «фолбин» («палмин»), были восприняты новые элементы, генетически связанные с культурой ираноязычного населения Средней Азии, в частности образы духов – помощников шамана пари и чильтанов, а также зловредных демонов албасты и дэва. Наряду с ними шаманы призывали мусульманских пророков и святых.

Мифологии тюркоязычных народов Поволжья. В пределах региона в одну подгруппу объединяются мифологии исповедовавших ислам татар и башкир. От них отличается мифология чувашей, подвергавшихся с 16 в. христианизации (некоторые особенности их мифологии связаны с характером этногенеза чувашского народа, формировавшегося в ходе ассимиляции местных финно-угорских народов тюркоязычными булгарами). Мифология татар и башкир в своей основе мусульманская. Из домусульманских мифологических представлений сохранились некоторые образы низшей мифологии. Ряд мифологических персонажей связан с древними традициями местного, видимо, угро-финского населения, которое влилось в состав татар и башкир. Древнетюркские и иранские мифологические представления отражены слабо. Многие персонажи низшей мифологии татар и башкир не известны большинству других тюрко-язычных народов: бичура, шурале, убыр, духи – хозяева жилища (ой иясе, абзар иясе, йорт иясе), дух – хозяин воды су иясе, чудовищная змея юха (см. Ювха), привидение оряк, олицетворения болезней улят, чячяк-анасы и др.

Мифология чувашей, благодаря их поздней христианизации, сохранила во многом «языческий» характер. Мир считался состоящим из семи слоев: трёх небесных, земного и трёх подземных. На последнем подземном слое помещался загробный мир, в котором души людей продолжали жить после смерти. Известно свыше 200 чувашских божеств и приданных им духов разных рангов и функций, населяющих землю, небо и подземный мир. Пантеон чувашских божеств не связан с мифологией древних тюрок, он сложился в Поволжье на основе местных традиций. Его возглавляет небесный бог-творец Султи-тура (с ним часто отождествляется всевластный бог судьбы Султи-кепе; термин тура восходит к древнетюркскому тенгри). Прочие божества подчиняются Султи-тура. Многим божествам, в свою очередь, приданы духи-служители. В услужении бога судьбы находятся вестники Пулех и Пихампар (последний также покровительствует животным), у бога – создателя хлебов – духи «основатель хлебов», «производитель хлебов», «хранитель хлебов», «раститель», «производящий плоды поля» и др., у бога – создателя пчёл – духи «ниспосылающий пчёлам матку», «дающий сладость», «производящий движение пчёл».

Известны боги-творцы (создатель душ Чун суратакан тура, создатель детей Ывал-хер суратакан тура, производитель хлебов Тырпул суратакан тура, создатель домашних животных Выльах-черлех суратакан тура, создатель жилищ Сурт суратакан тура, производитель богатств Мул суратакан тура, создатель пчёл Хурт суратакан тура, создатель цветов Чечек суратакан тура, ниспосылающий силу и крепость Хурас антаракан, создатель земли Сер ашше и др.), божества-покровители (покровитель путешествующих Ее тура, покровитель плавающих по водам Сурен ыра, покровитель полевых работ Хирти тура, покровитель стад и сокровищ земных недр Сурах ашше, бог благодеяний, благословляющий брак, – Ыра тура, бог изобилия, поддерживающий счастье семьи, – Перекет тура и др.), божества, олицетворяющие различные явления природы [свет – Сута тенче, солнце – Хевел, луну – Уйахтура, ветер – Сил, гром и молнию – Етем тура (наряду с ним почитались и самостоятельные божества молнии Аса, или Сисем, и грома – Аслати)]. Наряду с солнцем почитались отец солнца, мать солнца, дети солнца. Источникам известны мать земли (жена Сер ашше), мать ветра (жена Сила), жена и дети бога луны, сопутствующие Аслати и Сисем мать грома и мать молнии и т. д. Иногда обожествлялись отдельные части высшего божества (напр., уши солнца, крылья солнца, ноги солнца). В ряде случаев одни и те же функции божеств воспроизводились на разных уровнях: например, наряду с божествами, покровительствующими дому (Килти тура) и дворовому скоту (Картари тура), почитались домовой (херт-сурт) и дух – хозяин хлева (карта пусе). К специфически чувашским образам низшей мифологии относятся демонические существа вулкан [(иногда – вопкан), считавшийся причиной эпидемии] и хытам (в последнее, по поверью, обращалась душа человека, которого никто не поминал после смерти; оно считалось причиной падежа скота). Образам татарской и башкирской мифологии близки леший арсури (соответствующий шурале), злой дух вупар (близкий убыру), духи «мать воды» и «отец воды», шыв амаше и шыв ашше (близки «водяному деду» су бабасы и «водяной матери» су анасы), «хозяин хлева» карта пусе (соответствует абзар мясе), домовой херт-сурт (соответствует ой иясе) и некоторые другие. Названия духов херт-сурт и вуташ финно-угорского происхождения. Некоторые образы чувашской мифологии восходят к исламу (распространившемуся в 9– 10 вв. среди булгар). В их числе вестник судьбы Пихампар (от перс. пэйгамбар, «пророк»), бог изобилия Перекет тура (от араб, барака, «благодать»), божество Харпан тура (от араб. курбан, «жертва»), возносящее жертвы Султи-тура; дух-покровитель Ашапатман карчаке (от имён Айши, жены Мухаммада и его дочери Фатимы), дух смерти Эсрель, ангел пирешти, чёрт шуйттан (и, в частности, «водяной чёрт» шыври шуйттан, который, по поверьям, нападает на купающихся и утаскивает их в воду) и др.

С древнетюркской мифологией генетически связаны дух йерех (покровитель семьи и хозяйства) и, возможно, духи вут ами («мать огня») и вут аси («отец огня»). С глубокой древности сохранялось почитание животных, в частности волка, который считался служителем Пихампара. К слою древнейших представлений относятся и мифы о небесном змее селен, дарующем чадородие; о летающем по небу огненном змее вери селен, в образе которого злые духи являются по ночам; об огненной птице вут кайаке, переносящей огонь, предвестнице пожара (который она сама и прекращает).

В. Н. Басилов.

Мифологии саяно-алтайских тюркоязычных народов. Несмотря на то, что среди алтайцев, хакасов и шорцев распространялось христианство, а среди тувинцев – ламаизм, у них сохранялась прежняя «языческая» мифология. Наиболее значительную группу составляют космогонические мифы. Вселенная состоит из трёх сфер: верхнего (неба), среднего (земли) и нижнего (подземного) миров (иногда говорится об особых мирах или землях, со своими небесами или без них, морями, реками и подземным миром, где тускло светят луна и солнце). Небо в виде купола прикрывает землю, то и дело соприкасаясь с ней краями. Подобные представления отмечены в якутском эпосе («края неба и земли стукаются друг о друга») и у монголов. Вход в подземный мир находится где-то на западе. В различных мифах три сферы вселенной связывает либо древо мировое (пай кайынг, «богатая берёза», или темир-терек, «железный тополь», на ветвях которого находятся зародыши детей и скота), либо гора, упирающаяся вершиной в небеса.

Сохранилось несколько вариантов мифа о происхождении мира, многие из которых подверглись сильному влиянию христианских и буддийских представлений. Согласно одному из вариантов, в изначально существовавшем огромном водном пространстве плавали две утки. Одна из них решила сотворить землю из ила. Вторая нырнула и со дна принесла ил в клюве. Первая утка стала разбрасывать его по воде, и появилась земля. Вторая утка, выйдя на сушу, стала разбрасывать камешки, и появились горы (образ птицы-демиурга широко распространён у сибирских народов). В шаманском варианте мифа первая утка – это Ульгень, владыка верхнего мира, а вторая – Эрлик, правитель подземного мира (иногда они выступают как родные братья). В некоторых мифах Ульгень творит мир по повелению Белой матери (Ак эне), обитающей в мировом океане. Опорой земли служат два огромных рыбоподобных чудовища – кер тютпа, у которых верхняя губа касается неба, а нижняя – земли. Одно из них посылает холод, осень и зиму, а второе тепло, весну и лето. В другом варианте чудовищ (кер палык) три. Подымая или опуская голову, они вызывают колебания земли и наводнения. Кер палык созданы Ульгенем. К среднему он привязал аркан, укрепив его конец на небе. При помощи этого устройства он (в других вариантах – богатырь Мангдышире, образ, восходящий к буддийскому Манджушри) управляет чудовищем. В шаманских мифах кер палык – существа подземного мира, чьи изображения помещали на бубнах шамана (ср. монг. палык, Аврага могой). Известны варианты космогонического мифа, в которых творцом выступает Эрлик, создавший и самого Ульгеня. Особым почитанием Эрлик пользовался у телеутов, считавших, что он живёт «на истинной земле», далеко за основанием неба. Известен миф, согласно которому земля переживает второй период своего существования и как бы возникла заново после всемирного потопа.

Мир мыслился многослойным. Слоев земли обычно семь, неба – от семи до шестнадцати – восемнадцати, подземного мира – семь, девять. Земля представлялась в образе животного: в эпосе сохранились упоминания о ее шее, лопатках, подмышках, рте, пупе. Распространены мифы о небесных светилах, особенно звёздах. Обычно считалось, что солнце и луну создал Ульгень, а звёзды земного происхождения. Так, Большая Медведица (четтиган, дьетиган) – это семь братьев (ханов), переселившихся на небо с земли и ставших божеством. Три самые яркие звезды Ориона (Уч мыйгак – «три маралухи») – маралухи, вознёсшиеся на небо, спасаясь от охотника, пустившего в них две стрелы и вместе с ними поднявшегося в небо. В другом варианте одну из звёзд считают собакой охотника, другую – стрелой, третью – беркутом, а звёзды пояса Ориона – тремя маралухами (ср. аналогичный монгольский сюжет о Хухедей-мерген). Разнообразны мифы о Плеядах (Улькер, Мечин). Их сюжетным ядром является рассказ о некоем существе, управлявшем погодой и часто насылавшем холод и снег, отчего страдали домашние животные. Животные замыслили погубить его, когда он спал в тёплой золе. Корова пыталась раздавить его, но демон выскользнул из-под её раздвоенного копыта и поднялся на небо, где превратился в созвездие. Он до сих пор насылает холодные зимы (ср. аналогичный монгольский миф о Плеядах – Мичит). Отмечены мифы про утреннюю и вечернюю звезду, про Полярную звезду как золотой кол, вбитый в небо, про Млечный путь как «небесную дорогу» или «опояску неба», про гром и молнию, производимые чудовищем-драконом (ср. монг. Лу), затмение солнца и луны [их пожирает чудовище (ср. монг. Раху)]. Особенно распространён миф о происхождении пятен на луне. Надо было убрать с земли людоеда Тельбегеня (Дьельбегеня). За ним спустилось солнце, но тогда люди стали умирать от жары. Затем, убыв наполовину, чтобы уместиться на земле, за ним отправилась луна. Тельбегень ухватился за куст тальника, но луна подняла его на небо вместе с кустом (он-то и виден с земли как пятна). Борьба луны с Тельбегенем продолжается и по сю пору; когда побеждает людоед, луна убывает, а когда перевес на стороне светила – полнеет.

Существует ряд антропогонических мифов. Сотворение человека приписывалось Ульгеню. Он сделал (обычно – из земли и камня) тела людей, но душу (жизненную силу) вдохнул в них Эрлик. Поэтому при жизни судьба человека зависит от Ульгеня, а после смерти – от Эрлика. В одном из вариантов ворон, нёсший людям души в клюве, соблазнился глазами павшей лошади, открыл клюв, и души разлетелись. В другом Ульгень сам оживил тело человека, вдув ему через правое ухо жизненную силу, а через нос ум. Некоторые мифы этого цикла подверглись влиянию ламаизма и христианства. В частности, известен миф, по которому первым человеком был Эрлик (согласно одному варианту, он сделан Ульгенем из комочка глины, отделённого от плававшей по волнам мирового океана земляной глыбы), вторым – богатырь Мангдышире [созданный из бронзы (чугуна), добытой из камня], третьим – богатырь Майдере (Майтере, модификация буддийского божества Майтреи), управитель солнечно-лунного мира, низвергший возгордившегося Эрлика с небес сначала в мир, где нет солнца и луны, а затем под землю. Он создал первую (неудачную) женщину, а также семерых существ, из которых трое становятся божествами (хранитель душ умерших; покровитель детей и детёнышей животных; бог войны, охоты и торговли), трое – его помощниками (писарями), а один (вместе с созданной из его ребра Ульгенем женщиной) кладёт начало человеческому роду. В некоторых мифах Ульгень и Эрлик творят параллельно («белое» и «черное» человечество), но Ульгень проклинает творение Эрлика. Сотворение человека из глины в мифах алтайцев повторяет версию древнетюркского мифа (зафиксирован в 14 в.) о том, как в пещере вода затопила грот и занесла глиной ямку, имевшую форму человека; под влиянием тепла глина ожила, и возник человек. Значительную группу составляют теогонические мифы. В их числе мифы о братьях-демиургах Ульгене и Эрлике, их слугах (сыновьях), сражающихся за своих повелителей (Керей, Караш и др.), и т. д. Дух Кочеган, культ которого имел эротический характер, был вначале смертным человеком, отличавшимся своим распутством, за это шаман забросил его на седьмое небо. По другому варианту, он был блудливым шаманом и забрался на небо, спасаясь от врагов, по третьему – сыном дочери Ульгеня, соблазнённой сильным шаманом. Шалыг, дух – покровитель охотников у тубаларов и шорцев, также вначале был человеком, сильным и отчаянным, не признававшим богов. Его дерзость дошла до того, что он силой пытался проникнуть в жилище Эрлика и даже сломал в нём несколько дверей. Разгневанный Эрлик ранил его стрелой в ногу и язык и превратил в духа, хромого и заику, мучающего охотников, насылающего на них ломоту в костях и требующего себе жертв. Один из мифов объясняет происхождение духов – хозяев местностей, объектов природы и т. д. (см. Эе). При свержении Эрлика с небес вслед за ним посыпались на землю и его слуги. Падавшие в воду становились хозяевами воды, на горы – хозяевами гор и т. д. В числе наиболее известных «хозяев» – таг-ээзи, «хозяин горы», чаще выступающий в образе женщины, вступающей с охотником в любовную связь, а иногда – старика. Обычно он считался распорядителем диких животных, посылающих их по своему усмотрению охотникам в добычу. От ене (ср. монг. Отхан-Галахан), «мать-огонь», – покровительница домашнего очага, в шаманских мифах – божество огня.

Один из популярных героев мифов – Сартакпай (от иранского сарт, «городской житель», «строитель или торговец»). Сартакпай жил в местности Учык (локализуется в районе совр. села Сростки под городом Бийском) в те времена, когда леса ещё не было, а камни были мягкими. В своих обширных владениях он дал имена горам и рекам, названия зверям и птицам. Нередко он выступает как строитель дорог и оросительных каналов, а также моста через реку Катунь (этот мост он не смог построить, так как помогавший ему сын нарушил запрет свиданий с женщиной в период строительства). В других мифах Сартакпай создаёт крупные реки Алтая. Русло Катуни он прокладывал указательным пальцем. Когда путь ей преградила гора, он прострелил её стрелой и вывел реку на равнину (считается, что отлетевший вниз кусок горы до сих пор высится посреди реки около современного села Аскат). Чтобы создать реку Бию, Сартакпай преградил путь рекам, стекающим в Чулымскую долину, поставив поперёк её свою ладонь; так образовалось Телецкое озеро. Затем из этого озера он одним пальцем вывел Бию на равнину, где она соединилась с Катунью и дала начало Оби.

Ряд мифов восходит к древнетюркским представлениям. Миф о происхождении древних тюрок от сожительства юноши с волчицей нашёл отражение в героическом эпосе алтайцев (воспитание мальчика волком).

Л. П. Потапов.

Наиболее близки мифологические воззрения алтайцев, шорцев и хакасов. К древнетюркской традиции восходят пережитки почитания неба, которому совершались жертвоприношения, духов йер-су, Умай, представление о жизненной силе (душе) кут (хут). По представлениям алтайцев, главные добрые божества и духи во главе с Ульгенем обитают в верхнем мире, на земле живут люди, добрые божества йер-су (которые людям ближе небесных богов), родовые божества и духи-покровители, а в нижнем мире – чудовища, духи и божества, приносящие вред людям (главный из них – Эрлик), туда же переселяются умершие. Тоси – родовые божества, но этим термином обозначались и многие другие духи, в том числе духи–покровители шаманов. Часто родовые тоси, например Каршит (Харшит), Карагуш (Карагуш-хан), Бурча-хан, Пахтуган, Ураган, Яжил-хан, Кыргыс-хан, Абаган (Абуган), Тазаган и др., считались сыновьями Ульгеня (некоторые из этих имён совпадают с названиями почитаемых алтайцами «родовых» гор). Одним из источников родовых культов было почитание духов – хозяев (ээ) гор, долин, ледников, рек, источников и т. д.

Пантеон хакасов не был столь развит. Духи разделялись на «чистых», добрых (арыг тос, главный – улуг тос), И «чёрных», злых (чобал тос, хара тос), С которыми борется шаман. Как и у алтайцев, почитались многочисленные духи – хозяева местностей [напр., гор и тайги («таг-ээзи»), рек («суг-ээзи»), озёр («кель-ээзи») и др.]. Считалось, что они живут семьями, обычно невидимы, но иногда принимают облик человека или животного.

У тувинцев владыка верхнего мира – бурхан (бог) Курбусту (его имя, видимо, восходит к иранскому Ахурамазда, ср. также монг. Хармуста). Владыка подземного (тёмного) мира – Эрлик-хан, которому служат духи эрлики (эрликены, иногда – эльчи). В среднем мире живут люди, а также сверхъестественные существа, от которых зависит их жизнь: добрые духи ээрены, духи – хозяева мест (в их числе очень влиятельны духи воды и очага; обиталище «хозяина тайги», т. н. шаманское дерево, каждый тувинский род почитал как родовую святыню), а также некоторые злые духи [кара-бук (иногда – бук, пук), аза (иногда – мёге, хи-юм), албыс (см. Албасты), шулбу (или шулбус), кайбын-ку, четкер, чылбыга и др.]. Духи аза, шулбу и четкер, очевидно, монгольского происхождения, принесённые с буддизмом [ср. ада, шимнус (шулмас)].

Влияние буддизма на мифологию тувинцев сказалось в бытовании термина «бурхан», почитании, как особых ээренов, ковриков с изображением Будды и т. д. С духами верхнего и среднего миров (ээренами) общались т. н. белые шаманы, а с духами тёмного мира – чёрные. Духи – помощники шамана назывались, как и прочие добрые духи, ээренами, причём многие из них были связаны не только с шаманским культом, а представляли объект общего почитания. Некоторые ээрены представлялись в человеческом облике (напр., духи умерших предков), а большая часть – в образе диких зверей, рыб, иногда – растений, деревьев. Возможно, эти представления восходят к тотемизму.

О мифологических воззрениях якутов см. в ст. Якутская мифология.

Мифология караимов (живут в Крыму, Литве и Польше) и крымчаков (живут в Крыму) в своей основе иудаистическая. Мифологические представления гагаузов (живущих на Украине, в Молдавии, Болгарии и Румынии) в основном христианские, подвергшиеся, однако, влиянию иных мифологических систем. С древними воззрениями населения Восточной Европы и Малой Азии связаны образ демона кара-конджо (ср. тур. конджолос, кара-конджолос – дух, оскверняющий сосуды зимой, и болг. кара-конджо), а также почитание волка (согласно распространённому мифу, некогда человеку-гагаузу удалось победить хромого волка, которому бог назначил съесть этого человека). Мусульманизированный облик приняли древние местные представления о трёх святых [старушка (старик)-среда, старушка (старик)-пятница и старушка (старик)-воскресенье], которые являются к работающим или пьянствующим в праздник и укоряют, а иногда наказывают нарушителей обычая (ср. Першенбе-кары), о духах – покровителях построек тылысым. Мусульманская терминология широко применяется для передачи понятий, связанных с христианством: аллах (бог), курбан (жертва), шайтан (чёрт), Хедрелес (святой Георгий) и т. д. Некоторые образы перекликаются со славянскими (отнимающие разум духи русали, божество Додола). С тюркоязычной средой связано бытование мифологических сюжетов о великанах тепегёз, духах – хозяевах отдельных мест, а также об иранских по происхождению образах пари, дэвов, аждарха. Поверья о злых духах обур, видимо, указывают на связи гагаузов с угро-финской средой (ср. вупар, убыр).

Жёлтые уйгуры, живущие в Китае (в провинции Ганьсу), восприняв буддизм и некоторые монгольские представления, сохранили и многие элементы «языческой» мифологии, в частности связанный с шаманским культом пантеон, представленный в основном небесными божествами, которых они в иерархической последовательности располагали на небосводе. Верховный бог их пантеона – Кан-тенгир (т. е. царь-божество), считалось, что именно он положил начало шаманству.

Лит.: Бичурин Н. Я., Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена, т. 1–3, М.–Л., 1950–53; Вербицкий В. И., Алтайские инородцы, М., 1893; Кляшторный С. Г., Древнетюркские рунические памятники как источник по истории Средней Азии, М., 1964; Короглы X., Огузский героический эпос, М., 1976; Кызласов Л. Р., О значении термина балбал древнетюркских надписей, в кн.: Тюркологический сборник, М., 1966; Maлов С. Е., Памятники древнетюркской письменности. Тексты и исследования, M.–Л., 1951; Радлов В. В., Образцы народной литературы тюркских племён, живущих в Южной Сибири и Дзунгарской степи, ч. 1, СПБ, 1866; его же, К вопросу об уйгурах, СПБ, 1893; Стеблева И. В., К реконструкции древнетюркской религиозно-мифологической системы, в кн.: Тюркологический сборник, 1971, М., 1972; Агаджанов С. Г., Огузские племена Средней Азии IX– XIII вв. (Историко-этнографический очерк), в кн.: Страны и народы Востока, в. 10, М., 1971; Гордлевский В. Б., Из османской демонологии, Избр. соч., т. 3, М., 1962; Сухарева О. Б., Ислам в Узбекистане, Таш., 1960; Валиханов Ч. Ч., Собр. соч., т. 1 – 5, А.-А., 1961–72; Абрамзон С. М., Киргизы и их этногенетические и историко-культурные связи, «П., 1971; Алекперов А. К., Исследования по археологии и этнографии Азербайджана, Баку, 1960; Басилов В. Н., Культ святых в исламе, М., 1970; Снесарев Г. П., Реликты домусульманских верований и обрядов у узбеков Хорезма, М., 1969; Татары Среднего Поволжья и Приуралья, М., 1967; Руденко С. И., Башкиры. Историко-этнографические очерки, М.–Л., 1955; Гаджиева С. Ш., Кумыки, М., 1961; Денисов П. В., Религиозные верования чуваш, Чебоксары, 1959; Кудряш ов Г. Е., Пережитки религиозных верований чуваш и их преодоление, Чебоксары, 1961; Анохин А. В., Материалы по шаманству у алтайцев, [Л.], 1924 (Сборник Музея антропологии и этнографии, т. 4, в. 2); Токарев С. Б., Пережитки родового культа у алтайцев, в сб.: Труды Института этнографии им. Н. Н. Миклухо-Маклая, т. 1, М., 1947; Потапов Л. П., Обряд оживления шаманского бубна у тюркоязычных племен Алтая, там же, т. 1, М., 1947; его же, Этнический состав и происхождение алтайцев, Л., 1969; Майнагашев С. Д., Жертвоприношение Небу у бельтиров, в кн.: Сборник Музея антропологии и этнографии, т. 3, П., 1916; Вайнштейн С. И., Тувинцы-тоджинцы. Историко-этнографические очерки, М., 1961; его же, История народного искусства Тувы, М., 1974; Дьяконова В. П., Религиозные представления алтайцев и тувинцев о природе и человеке, в кн.: Природа и человек в религиозных представлениях народов Сибири и Севера, Л., 1976; Манов Атанас И., Потеклото на гагаузигк и технит обичаи и нрави, Варна, 1938; Maлов С. Е., Остатки шаманства у желтых уйгуров, «Живая старина», 1912, в. 1; Каташ С. С, Мифы, легенды Горного Алтая, Горно-Алтайск, 1978; The mythology of all races, v. 4, Boston, 1927; Roux J.-P., Faune et flore sacrйes dans les sociйtйs altaпques, P., 1966; его же, Tдngri, Essais sur le ciel-Dieu des peuples altaпques, «Revue de l'historiй des religions», 1956, t. 149, № 1 – 2.

B. H. Басилов.

ТЮШТЯН, Тюштень, Тюштя, в мордовской мифологии культурный герой, основатель светской власти. Т. – пахарь-богатырь, избранный эрзянь кирди («правителем эрзи») или инязором (от ине, «великий», азор, «хозяин») на совете семи старейшин эрзи. По преданию, когда Нишке создал землю и народ эрзю, эрзяне сильно умножились и стали спорить из-за земли. Т. согласился поделить угодья, если получит священный знак: сухая палка, воткнутая в землю, должна зазеленеть во время его пахоты. Т. стал справедливым правителем; при помощи колдовства и богатырской силы он одолевал врагов мордвы. Время его правления – «золотой век» («век Т.»), когда рождались одни мальчики. У мокши Тюштень – оцязор (оцю, «большой», азор, «хозяин»), каназор (от тюрк, хан) обитает на восходе солнца на вершине горы (ср. образ священного царя на мировой горе), в серебряных палатах в золотой одежде. Он руководит собраниями народа, строит города. По поверьям мордвы, Т. может послать неурожай и стихийное бедствие; если он вновь выступит против своих врагов, начнётся последняя война, которая погубит мир.

Лит.: Маскаев А. И., Образ Тюштяна в мордовском фольклоре, «Ученые записки Мордовского государственного педагогического института», 1957, в. 6; Мокшин Н. Ф., Религиозные верования мордвы, Саранск, 1968.

ТЯНЬ («небо»), одно из важнейших понятий китайской (особенно древнекитайской) космогонии, мифологии, философии и религиозных верований. Иероглифу Т. даются разные этимологические объяснения. Вероятнее всего, иероглиф восходит к рисунку небосвода, находящегося над человеком, поэтому уже в ранних (1-е тыс. до н. э.) текстах Т. выступает в двух основных значениях: небо, небесная твердь (отсюда и одно из названий Китая – Тянься: «то, что находится под небом, т. е. Поднебесная») и Небо – верховный дух, высочайший правитель, стоящий во главе иерархически организованного сонма духов, мандат которого (Тянь мин – мандат Неба) дает земному властителю (Тянь-цзы – «сын неба») право управлять страной; высшая божественная сила, распорядительница человеческих судеб, ниспосылающая на землю награды и кары. О возникновении неба повествуется в одном из мифов о Паньгу. Согласно мифу, небо образовалось из содержимого космического яйца, когда всё лёгкое и чистое поднялось вверх и образовало небесную твердь, а тяжёлое и грязное опустилось вниз и создало землю. По более ранним философско-космогоническим концепциям, вселенная образовалась из Изначального хаоса, по другой версии – из Великого предела (см. Тайцзи), который разделился на две космические силы инь и ян, а в другом варианте – на небо и землю, в свою очередь породивших тьму вещей. Хотя представление о Небе как о божественной силе появилось позже, чем понимание неба как тверди, находящейся над головой людей, всё же его следует считать весьма архаическим. Вероятно, оно сложилось у племени чжоу до того, как в результате победы над иньцами это племя стало править Китаем, т. е. ранее 11 в. до н. э. Не исключено также, что оно сначала возникло среди северных и северо-западных кочевников – предков тюркских и монгольских народностей и примерно со 2-го тыс. до н. э. проникло в Китай. После того как чжоусцы овладели Китаем, произошло смешение шан-иньской и чжоуской культур, отразившееся также и в области религиозных представлений – в контаминации чжоуского культа Неба и шан-иньского культа верховного божества Шан-ди. Отправление общегосударственного культа неба (жертвоприношения на круглом алтаре к югу от столицы) вплоть до революции 1911 производилось императором.

В религиозно-космологических представлениях древних китайцев Небо было создателем всего сущего: народа, его правителя, пяти движущих начал – металла, дерева, воды, огня и земли. От связи с Землёй оно порождало все вещи («тьму вещей»). Т. приписывался ряд других, иногда гипертрофированных, человеческих черт: оно всезнающе и всемогуще, милосердно и справедливо в распределении наград и наказаний, оно благожелательно и заслуживает доверия, на него можно положиться, но в то же время его следует бояться, ему нужно следовать и подчиняться, ибо только так можно заручиться его благосклонностью и обеспечить себе счастье и удачу. К этому Небу и обращался поэт Цюй Юань (340–278 до н. э.) в своей поэме «Вопросы к небу», его он восхвалял в «Лисао».

В поздней средневековой китайской народной мифологии распространено представление о Т. как о месте пребывания огромного пантеона божеств во главе с Юй-ди. В этом плане оно мыслилось как территория, на которой находились великолепные дворцы, конюшни для небесных коней, включая восемь скакунов, рысака Гуань-ди; помещения для небесных воинов, парки и сады, в т. ч. персиковый сад Си-ван-му (см. Паньтао), и, наконец, Небесный дворец (Небесные чертоги), резиденция Юй-ди.

Лит.: Ван Го-в эй, Ши тянь (Толкование термина небо), в его кн.: Гуань-тан цзи-линь (Густая роща произведений учителя Гуань-тана), т. 1, Пекин, 1959, с. 282–83; Ду Эр-вэй, Чжунго гудай цзунцзяо яньцзю. Тянь, дао, Шанди чжи бу (Исследование древних религий Китая. Проблемы терминов: Небо, дао и Шан-ди), Тайбэй, 1976; Ду Эр-вэй, Жу фо дао чжи синьян яньцзю (Исследование конфуцианских, буддийских и даоских верований), Тайбэй, 1978; Фэн Ю-лань, Чжунго чжэсюэ ши (История китайской философии), т. 1, Пекин, 1961, с. 54–55; Creel H. G., The Birth of China. A study of the formative period of Chinese ciVIIIzation, L., 1958, p. 181 – 184, 256, 341–45, 367–80; Dore H., Recherches suies superstitions en Chine, pt. 1 – Les pratiques superstitieuses, t. 2, № 3, Chang-hai, 1912, p. 277, 292–93, t. 2, № 4, p. 391, 419, 428, pt. 2 – Le panthйon chinois (suite), t. 9, Chang-hai, 1915, p. 468–75.

С. Кучера.

ТЯНЬ-ДИ («небесный правитель», «небесный государь», «небесный император»), в китайской поздней народной мифологии верховное божество, глава божеств и духов. Т.-д. по-существу является синонимом Тянь и Шан-ди (хотя между ними имеются определённые различия этимологического и семантического характера). Как предмет поклонения и религиозных обрядов Т.-д. играл порой менее значительную роль, чем подчинённые ему божества (например, Цай-шэнь, Цзао-Шэнь).

С. Кучера.

ТЯНЬ-ХОУ («небесная императрица»), богиня моря в поздней китайской мифологии. Культ её зародился в 10– 11 вв. в прибрежных районах Фуцзяни в результате обожествления, видимо, реальной девицы по фамилии Линь, жившей в 8 или 10–11 вв., душа которой якобы летала спасать братьев, терпящих бедствие на море. В 1156 по приказу императора был воздвигнут храм в её честь. Государи награждали её пышными титулами. С 13 в. её стали называть Тянь-фэй («небесная наложница»), а с кон. 17 в. – Т.-х. Ей молились перед выходом в море. Т.-х. изображается восседающей на волнах, на облаках или на троне. У неё два помощника: у первого рука приложена к уху, у другого поднесена к глазам. Днём рождения Т.-х. считается 23 число 3-й луны.

Лит.: Гу Цзе-ган, Тянь-хоу, «Миньсу», 1929, M 41–42, с. 1 – 9; Жун Чжао-цзу, Тяньхоу, там же, с. 9 –18.

Б. Р.

Тянь-хоу. Гравюра из книги «Иллюстрированные записки о поисках духов (трёх религий)». Москва, Библиотека иМ. В. И. Ленина.

ТЯНЬ-ЮЙ ЮАНЬШУАЙ («главно командующий Тянь-юй»), в поздней китайской народной мифологии сын зелёного дракона (см. Цин-лун). Родился в поле во время сильного дождя, поэтому и был назван Тянь-юй (тянь, «поле», юй, «дождь»). По преданию, бессмертный даос Цы-цзи чжэньжэнь («истинный человек милосердная помощь»), преследовавший бежавшего зелёного дракона, вредящего людям, в поле настиг его жену – красавицу Пан. Цы-цзи чжэньжэнь своим волшебным мечом вызвал неистовый гром и яростный дождь, во время которого Пан, ждавшая ребёнка, разрешилась от бремени. У новорождённого тело было человеческое, а голова дракона. Когда мальчику исполнилось шесть лет, он стал учеником бессмертного Чжан чжэньжэня («истинного человека Чжана»). Наставник научил Т.-ю. ю. вызывать гром и молнию и дал ему прозвище Цюань-лин («полный одухотворённости»). Т.-ю. ю., узнав, кто его родители, сделал себе боевое знамя и два года искал мать и рыскал по небесам в поисках врагов отца. Знамя Т.-ю. ю., развевающееся на ветру, громыхало, словно гром, а из его слюны образовались облака. Однажды он вступил в бой с двенадцатью демонами. Но Верховный нефритовый государь – Юй-ди посоветовал Т.-ю. ю. отказаться от мести Цы-цзи чжэньжэню, который преследовал зелёного дракона ради блага людей, и простить двенадцать демонов, помешавших ему отомстить за отца. Юй-ди дал Т.-ю. ю. титул Сянъяо цюйсе юаньшуай («главнокомандующий, побеждающий демонов и рассеивающий злые силы»). Т.-ю. ю. изображается с гром-камнем в левой руке и жёлтым знаменем в правой.

Лит.: Werner E. Т. С, A dictionary of Chinese mythology, Shanghai, 1932, p. 508–09.

Э. С. Стулова.

У

УАЗЫРМЕС, герой адыгского нартского эпоса. Сын нарта Пизгаша и красавицы Мигазеш, дочери морской богини. У. – брат и муж Сатаней, отец Бадыноко. У., мудрый старец с золотыми усами, с золотой палкой, выступает предводителем нартов, но по своему значению уступает Насрен-жаче. С помощью У. нарты освободили Сатаней, похищенную испами. У. убивает бога зла Пако, настигнув его в небе в его дворце. У. соответствует осетинскому Урызмагу.

М. М.

УАИГ, ваюг, в осетинской мифологии великан. В нартском эпосе У.: одноглазый великан – циклоп, великан с пёстрой бородой и даже семиголовый великан. У. населяют башни, замки, пещеры, ведут борьбу с нартами и терпят от них поражение, так как глупы и неуклюжи. Осетины представляли У. людьми высокого роста в чёрных бурках, они часто селятся в жилом доме, причиняя неприятности его обитателям. В эпосе известны У. – Тыхыфырт Мукара, его предкам нарты платили дань девушками, Сайнаг-Ал-дар, которому Батразд отсёк правую руку за кровь отца, Алаф, повадившийся ходить к нартам на танцы, где он ломал ноги нартской молодёжи.

Б. К.

УАКА, в мифологии кечуа дух, святыня, обладающая сверхъестественной силой. У. может быть любого вида – храм, идол, ритуальный сосуд, камень необычной формы и др. Личная У. была как бы духовным двойником человека, общинная У. – средоточием духовной жизни селения.

С. Я. С.

УАРХАГ (староосет., «волк»), в осетинском нартском эпосе родоначальник нартов. К старости у У. родились два сына-близнеца. В честь новорождённых У. с женой Сайнагон устроили большой пир, длившийся семь дней и ночей. Присутствовавший там кузнец Курдалагон подарил нартам чудесную свирель и дал имена сыновьям У., старшему – Ахсар, а младшему – Ахсартаг. Дети за день вырастали на вершок, а за ночь на целую пядь. Когда они возмужали, весь мир узнал об их подвигах. Ахсартаг женился на красавице Дзерассе, но вскоре сыновья У. погибли из-за роковой ошибки Дзерассы. У. долго ждал их возвращения, нарты же издевались над ним, заставляя его бессменно пасти скот. Мстя нартам, У. угонял их стада, топил в море, бросал с вершины крутой скалы. У. был избавлен от неволи своими малолетними внуками – Урызмагом и Хамыцом – сыновьями Ахсартага и Дзерассы, которые привели У. в старинную родовую башню, постригли ему волосы и бороду и обнаружили, что их дед выглядит моложаво. Решив остаться жить с ним, внуки отправились за Дзерассой, находившейся в доме Донбеттыров, и привели её к У., который взял её в жёны.

Б. К.

УАСТЫРДЖИ, Уасгерги, в осетинской мифологии покровитель мужчин, путников и воинов. Соответствует святому Георгию. В нартском эпосе У. – небожитель, отец Сатаны. У. изображается на белом коне, в белой бурке. Считалось, что У. постоянно разъезжает, носит оружие и пускает его в ход так же, как люди, но гораздо быстрее их. Чаще других небожителей он спускается на землю, чтобы узнать, помогают ли люди друг другу в нужде и горе. Среди людей он появляется в облике нищего. Женщины боялись произносить имя У. и говорили о нём иносказательно «лагты дзуар» – «бог мужчин». Они не имели права даже участвовать в празднествах, устраивавшихся в честь У. Он считается врагом воров, мошенников, клятвопреступников, убийц; покровителем честных, благородных людей.

Б. К.

УАЦАМОНГА, Нартамонга, Амонга («указательница»), в осетинском нартском эпосе волшебная четырёхугольная чаша, присутствующая на пирах. Она была неиссякаема, постоянно наполнялась вкуснейшими напитками. Если кто-либо из пирующих говорил правду о своих ратных подвигах, У. сама поднималась к его губам, если же хвастался понапрасну – У. не трогалась с места. На одном из пиров нарты, рассказывавшие о своих доблестях и подвигах, смотрели на У. в ожидании её выбора. Но У. поднялась лишь к Батрадзу, после того как он рассказал о сражении с небесными силами, в котором умертвил семь дауагов, зэдов, мыкалгабыров, а также сына владыки хлебов Хоралдара-Бурхор-али. По велению Батрадза У., наполненная хлебной брагой, поднялась и к губам Хамыца, но когда он захотел хлебнуть из чаши, на поверхность всплыли и устремились в его рот ящерицы, змеи, лягушки и прочие гады, которых Хамыц бил и колол своими булатными усами. Когда они спрятались на дне У., он опрокинул её вверх дном. Согласно балкарскому варианту, на пирах перед каждым нартом стоял бочонок, наполовину наполненный хмельным. Если подвиги, которыми похвалялся какой-либо нарт, были верны, бочонок трижды переливался через край.

Б. К.

УАЦИЛЛА (уац, «божество», «божественный»; Илла, имя Ильи-пророка), в осетинской мифологии бог-громовержец, покровитель хлебных злаков и плодородия. В нартском эпосе У. – небожитель, дружен с нартами, но после принятия аланами христианства (10 в.) уже как христианизированное божество борется с ними. У. разъезжает по небу и направляет свои стрелы (фат) – громовые удары на землю, истребляя злых духов. Во избежание гнева У., убитого громом не оплакивали, а водили вокруг него хоровод с песнями, а затем хоронили на месте смерти. Загоревшийся от громового удара дом или стог хлеба не полагалось тушить. По представлениям осетин, У. защищает поля от града и ливней, распоряжается дождевыми тучами, способствует произрастанию злаков и трав. К У. обращались во время засухи или продолжительной непогоды. Для этого в его честь резали баранов, быков и устраивали общественное моление. В народных песнях У. изображается пахарем, выполняющим в одном случае функции плугаря, в другом – сеятеля.

Б. К.

У БИСКУРОМ, в мон-кхмерской мифологии культурный герой народа кхаси (северо-восточная Индия). Согласно мифу, вначале у людей не было орудий, они жили не работая. Это увидел с неба бог и послал юношу У Б. научить людей искусствам. От У Б. люди получили умение делать орудия, добывать металлы. Однажды люди сделали глиняного человека и потребовали его оживить. Но сам У Б. так долго оставался на земле, что забыл, как это делать. С помощью воздушного змея он полетел к небесному божеству, но тот назад его не отпустил.

Я. Ч.

У БЛЕЙ У НОНГБУХ НОНГТХАУ (букв. «бог создатель мира»), в мон-кхмерской мифологии высшее божество у народа кхаси (северо-восточная Индия). Некогда на небе с ним жило 16 семей людей. Создатель мира и эти люди посещали землю по особой тропе. Злой дух уговорил семь семей остаться на земле и порвать связь с создателем. В одной из версий путь на небо был морским.

Я. Ч.

УБЫР, в мифологии казанских татар, татар-мишарей, западносибирских татар (также увыр, мяцкай) и башкир (у некоторых групп – также мяскай) кровожадное демоническое существо. У. заменяет колдуну душу (которую тот, по поверьям башкир, продал шайтану) и управляет им при жизни (у западносибирских татар У. – дух умершего колдуна или самоубийцы). Колдуна, в котором поселился У., называли убырлы кеше или убырлы карчык. Считалось, что он обладает волшебной силой, при помощи которой вредит людям. В мифах казанских татар и башкир убырлы кеше особенно опасен для беременных женщин, так как похищает детей из материнской утробы и прячет их. По ночам У. иногда покидает на время тело колдуна, обычно через дыру, которую тот имеет под мышкой. Тогда У. принимает образ огненного шара, огненного колеса, собаки, кошки, свиньи, иногда – человека, не имеющего, по поверьям башкир, сзади плоти. Он ворует детёнышей домашнего скота, сосёт молоко у коров и кобылиц, отчего те болеют, пьёт кровь у скота, насылает болезни на людей. Если ранить ночью У., наутро в том же месте рана обнаружится у убырлы кеше. После смерти убырлы кеше У. живёт в его могиле, выходя по ночам наружу через отверстие в ней (по поверьям татар-мишарей – бродит по земле), и продолжает приносить вред (в частности, проглатывая облака, он вызывает засуху). Считалось, для того чтобы уничтожить У., надо вбить в могилу, где он живёт, дубовый кол или вонзить в ступню умершего иглу. Близкий У. персонаж имеется в мифологиях ряда тюрко-язычных народов: вупар у чувашей, обур у карачаевцев, крымских татар и гагаузов, хохан (хортлак) – у турок. Ср. также вувер у марийцев, убыр у удмуртов, упыр у коми-зярян, упырь у восточных славян, вампир у сербов. В сказочном фольклоре казанских татар У. в образе старухи (Убырлы-карчык) соответствует русской бабе-яге.

Лит.: Татары Среднего Поволжья и Приуралья, М., 1967, с. 365; Руденко С. И., Башкиры. Историко-этнографические очерки, М.–Л., 1955, с. 321; Кайюм-Насыров, Поверья и обряды казанских татар, образовавшиеся мимо влияния на жизнь их суннитского магометанства, «Записки Русского Географического Общества по отделению этнографии», т. 6, СПБ, 1880; Vaillant Б., Slave commun upiru, s. – cr. vampпr, «Slavia», 1931, roc. 10.

В. Б.

У-ДАЙ ЮАНЬШУАЙ («главнокомандующий пяти династий»), в поздней китайской народной мифологии бог – покровитель музыкантов. Происхождение этого образа предание связывает с грубой шуткой, которую сыграли над молодым учёным, жившим во времена Пяти династий (907 – 960), его школьные друзья. Однажды, во время послеобеденного сна студента, шутники нарисовали у него на лбу краба, за уши ему воткнули две ивовые ветки (иногда на картинах вместо веток изображаются перья фазаньего хвоста). Проснувшись и увидев себя в таком виде, студент был так огорчён, что покончил с собой. Его дух почитается главным образом в провинции Фуцзянь, где его отождествляют со знаменитым танским музыкантом Лэй Хай-цином, культ которого был распространён во многих городах провинции Фуцзянь (Лэй Хай-цин погиб от рук грабителей и получил прозвище главнокомандующего). У-д. ю. изображают обычно в храмах (статуи) или на картинах вместе с аккомпанирующими ему музыкантами, двумя мужчинами и двумя женщинами. Чтобы вызвать духа У-д. ю., его статую ставят на специальный постамент, на лбу рисуют небольшое пятно красной краской, воскуряют благовония перед ним, зажигают свечи, читают молитвы. Обычно к У-д. ю. обращаются с просьбой избавить детей от ран, нарывов, фурункулов.

Лит.: Попов П. С, Китайский пантеон, в кн.: Сборник музея по антропологии и этнографии при Академии наук, в. 6, СПБ, 1907, с. 79; Werner E. T. S., A dictionary of Chinese mythology, Portland, 1977, p. 574–75.

Э. С. Стулова.

УДЗИГАМИ (др.-япон. «удзи», «род», «гами» от «ками», «бог»; в целом – «божества рода»), в японской мифологии божества – покровители рода. «Кодзики» и «Нихонги» содержат упоминания о том, какого из богов почитал в качестве своего предка-покровителя тот или иной древний род. Так, бог Футодама выступает как предок – покровитель жреческого рода Имибэ (Имубэ), божественными предками и покровителями мурадзи (высших членов) рода Адзуми считаются три морских божества, явившихся во время очистительного омовения, которое совершил Идзанаки (см. Идзанаки и Идзанами) после пребывания в подземном царстве, род Мунаката, обитавший в местности Мунаката на острове Кюсю и владевший этой местностью, почитает в качестве У. своего рода трёх морских богинь, явившихся из меча Сусаноо во время его соревнования с Аматэрасу в рождении детей, богиня Амэ-но удзумэ играет роль предка – покровителя высших членов рода Сарумэ и т. п. («Кодзики», св. 1, «Нихонги», св. 1, «Эпоха богов»).

В феодальной Японии государственные чиновники весной (в конце февраля или апреле) и осенью (в ноябре) получали отпуск для поклонения своим У. Но, так как государство запрещало считать кого-либо из У. богом – покровителем одного кровного рода, разными родами почитался один и тот же У. В настоящее время в роли У. выступают обычно местные божества (именуются также «убусуна», «божества родных мест»), возможно, обожествлённые после смерти родовые старейшины.

Е. П.

У ДИ («пять императоров», «пять государей», «пять божеств»), У тай («пять великих»), в китайской мифологии собирательное понятие для обозначения пяти мифологических персонажей. Разные древние авторы по-разному расшифровывали это понятие, упоминаемое уже в «Чжоу ли» («Чжоуской книге обрядов»), где говорится о жертвоприношениях У д. По одной версии, Уд. – это пять псевдоисторических (точнее – мифологических) правителей древности, по другой – пять небесных государей, по третьей – духи пяти стихий. По первой версии, сформулированной философом Ван Су (195 – 256), в число У д. входят Шао-хао (царь стихии металла), Чжуань-сюй (царь стихии воды), Ди-ку (царь стихии дерева), мудрый правитель Яо (царь стихии огня) и его преемник Шунь (царь стихии земли). В других источниках под У д. понимают Жёлтого государя – Хуан-ди, Чжуань-сюя, Ди-ку, Яо и Шуня, или Тай-хао, Янь-ди, Хуан-ди, Шао-хао и Чжуань-сюя. В некоторых древних сочинениях У д. – это первопредок Фу-си, божественный земледелец Шэнь-нун, Хуан-ди, Яо и Шунь. Существуют и другие варианты.

По версии, сложившейся, видимо, к 3 в. до н. э., Уд. – это пять небесных государей, символизирующих пять направлений (четыре стороны света и центр): владыка востока Цан-ди («зелёный государь»), то есть дух по имени Лин-вэй-ян («чудотворный, могущественный, глядящий вверх»), воплощением его духа считается Цин-лун («зелёный дракон») – символ востока, владыка юга – Чи-ди («красный государь», то есть дух по имени Чи-бяо-ну («красное пламя»), воплощением его духа считается Чжу-цяо («красная птица») – символ юга, владыка центра Хуан-ди («жёлтый государь»), то есть дух по имени Хань-шу-ню («заглотивший стержень»), воплощением его духа считается единорог цилинь – символ центра, владыка запада Бай-ди («белый государь»), то есть дух по имени Чжао-цзюй («призывающий и отталкивающий»?), воплощением его духа считается Бай-ху («белый тигр»), владыка севера Хэй-ди («чёрный государь»), то есть дух по имени Се-гуан-цзи [«запись гармонии и света (?)»], воплощением которого считается сюань-у (черепаха, перевитая змеёй). Считалось, что у каждого из У д. есть свой помощник, соответственно: у владыки востока – Гоу-ман, у владыки юга – Чжу-жун, у владыки центра – Хоу-ту, у владыки запада – Жу-шоу, у владыки севера – Сюань-мин.

Термин «У д.» употребляется также как обозначение абстрактных духов пяти стихий, так как считалось, что пяти стихиям (дерево, огонь, земля, металл, вода) на небе соответствуют У д., а на земле у шэнь («пять духов»). У д. в первом значении (как пять мифических государей-первопредков) обычно употребляется в паре с понятием Сань хуан («три государя») в выражении «сань хуан У ди».

Лит.: Ян Куан ь, Чжунго шангу ши дао лунь (Введение в древнейшую историю Китая), в кн.: Гу ши бянь (Спорные вопросы древней истории), т. 7, ч. 1, Шанхай, 1941, с. 246 – 69; Сыма Ця н ь, Исторические записки («Ши цзи»), пер. с кит., т. 1, М., 1972, с. 133 – 49, 221 – 22; Лисевич И. С, Моделирование мира в китайской мифологии и учение о пяти первоэлементах, в кн.: Теоретические проблемы восточных литератур, М., 1969, с. 262 – 68.

Б. Л. Рифтин.

УДЫ, в низшей мифологии адыгов ведьмы, оборотни. Имеют облик уродливой старухи.

М. М.

УЗЗА, ал-Узза («всемогущая»), в древнеарабской мифологии богиня планеты Венера. Известна уже в 1-м тыс. до н. э., в частности на Синае, в государствах Набатея, Лихйан (под именем Хан-Уззай, hn-zy), y самудских арабов (кроме северных надписей; это может свидетельствовать о том, что У. здесь тождественна Руде, не упоминающейся в южных надписях); её культ проник и в Южную Аравию до Катабана (Уззайан, zyn). К 5 – 6 вв. У. заняла положение одного из верховных божеств Аравии; она почиталась также и в государстве Лахмидов в Ираке. В пантеонах арабов Сирийской пустыни У. – дочь Аллаха и Аллат, сестра Манат; у арабов центральной Аравии (в частности, в Мекке) она наряду с Аллат и Манат входила в триаду богинь, почитавшихся как дочери Аллаха, и считалась младшей из них; вместе с тем на юге центральной Аравии У. выступает как супруга Аллаха, мать Аллат и Манат. В Мекке У. – одновременно верховная богиня (наряду с Хубалом) в пантеоне племени курайш (из которого происходил Мухаммад), ей был посвящен их ежегодный праздник, впоследствии включённый в мусульманское паломничество. По преданию, Мухаммад до выступления с проповедью принёс в жертву У. белую овцу. Первоначально он признавал божественную природу У., Аллат и Манат как дочерей аллаха, но впоследствии отверг это (Коран 53: 19 – 23). В Нахле, к северу от Мекки, находилось одно из святилищ У., известное своим оракулом и игравшее роль, сравнимую с мекканской каабой. У. почиталась также в каабе племени гатафан. Христианские авторы (Прокопий Кесарийский и др.) сообщают о человеческих жертвоприношениях У.

А. Г. Л.

УИНКТЕХИ, Унктахе, в мифологии сиу-дакотов духи воды, подводного и подземного мира, олицетворяют одну из четырёх стихий. У. – хитрые заклинатели, мастера священных видений и колдовства, находятся в постоянной вражде с птицей грома – Вокеон (см. Вакиньян). У. ассоциируются с западом, их ритуальный цвет – жёлтый.

А. В.

УИТАКА («хранительница полей»), в мифологии чибча-муисков первоначально божество плодородия, покровительница женской плодотворящей силы. Позднее образ У. контаминировался с образами других женских земледельческих божеств (возможно, заимствованных у соседей) – Чиа («луна») и Юбекайгуайя («свет звезды») и стал одной из ипостасей единого женского троичного божества, лишь функционально разделённого на три лица, но единого по значению – женского начала жизни. У. отводилась роль покровительницы чувственных наслаждений. Согласно мифу, У. была красивой женщиной и учила людей пьяному веселью и разгулу, за что культурный герой и устроитель общества Бочика превратил её в сову (аналогичный мотив имеется в мифологии соседних племён чако и чами), по другому варианту – в луну. Испанский хронист П. Симон (16 в.) идентифицирует У. с Бачуэ. Обе, действительно, связаны с культом плодородия, но их генезис и функции различны.

С. Я. С.

УИЦИЛОПОЧТЛИ («колибри левой стороны» или «колибри-левша»), в мифологии ацтеков верховное божество. Первоначально У. был племенным богом ацтеков (колибри часто выступает как олицетворитель солнца у многих индейских племён Центральной Америки). У. обещал ацтекам, что приведёт их в благословенное место, где они станут его избранным народом. Это произошло при вожде Теноче. Позже У. вбирает в себя черты более древних божеств, а также бога солнца Тонатиу и Тескатлипоки (иногда выступает как его двойник). Он становится богом голубого ясного неба, молодого солнца, войны и охоты, специальным покровителем народившейся ацтекской знати. В некоторых вариантах мифа У. связывается со старыми божествами плодородия. Во время устраивавшихся два раза в год торжественных праздников изготовлялось огромное изображение У. из хлебного теста с мёдом; это изображение после религиозных обрядов разламывалось на куски и съедалось всеми участниками праздника. В других мифах У. выступает как воин, побеждающий ежедневно силы ночи и не допускающий, чтобы они умертвили солнце; отсюда его связь с культовыми объединениями «воинов-орлов». У. изображался антропоморфно в шлеме, имеющем форму колибри, со щитом, украшенным пятью пуховыми шариками, и луком или с копьеметалкой и дротиками. У. – одно из наиболее почитаемых божеств; ему приносились кровавые человеческие жертвы; в честь У. сооружён храм в Теночтитлане.

Р. К.

Уицилопочтли. Рисунок из «Кодекса Борбоникус». Ацтеки. 16 в. Париж, Библиотека Бурбонского дворца.

УИШТОСИУАТЛЬ («соляная женщина»), в мифологии ацтеков богиня соли и солёных вод, старшая сестра бога дождя Тлалока. Один из источников называет У. женой бога смерти Миктлантекутли. Считалась покровительницей распутства. Изображалась в одежде, покрытой волнистыми линиями, с белым щитом и камышовым посохом в руках.

Р. К.

УККО (карельск. и финск.), Исянен, Уку (эстонск.), Ванамеес, Ванем («старик, дед, старший»), Таеватаат («небесный дед»), Вана таат, Ванаиса, в прибалтийско-финской мифологии верховный бог, громовержец. Ср. также Пикне, Кыу, Эйке – персонификации грома и персонификация грома и молнии, с которыми мог отождествляться Уку у эстонцев. У. – старик с седой бородой, в голубой накидке, разъезжающий на колеснице по каменной небесной дороге. Основной атрибут У. – молния, топор, меч и т. п. носят вторичный характер. «Громовые когти» У. связаны с архаичным представлением о птице-громовержце. У. катает небесные камни (гром) и поражает громом и молнией злых духов, которые могут скрыться от него только в воде. Он – хранитель скота, помогает молоть хлеб; известны молитвы 17 в., обращенные к грому с просьбой об урожае. Святилищами У. были рощи и камни, которым молились об излечении от болезней и о хорошем урожаЕ. М. Агрикола (16 в.) упоминает У. как покровителя урожая. Агрикола описывает священный брак У. и его жены Рауни. Когда жена У. ругается, бог начинает сердиться, гремит гром, идёт плодородный дождь, обеспечивающий урожай. По-видимому, имя Рауни – ранний эпитет У.: ср. финск. raunio, «куча камней» (камни – атрибут У.); по другой этимологии, финск. rauni восстанавливается из герм. *fraujan, ср. готск. frauja, «господин» (ср. скандинавскую Фрейю). Культ У.-«старика» связан также с культом предков. Иногда имя У. выступает в функции обращения к любому божеству и сближается со значением Юмала.

УЛИСС (Ulisses, Ulixes), латинская форма имени Одиссей, восходящая к греч. ЂПлхууеэт, засвидетельствованному на материке, в отличие от ионийской формы 'Пдхууеэт, Одиссей. См. Одиссей.

В. Я.

УЛЛИКУММЕ [Ullikumme, хуррит. «враждебный Куммии» (?), или «разрушитель Куммии» (?); ср. хуррит. u/olle, «другой», Kumme, «Куммия»], в хурритской мифологии слепое и глухое каменное чудовище, сотворенное Кумарби, чтобы погубить Тешуба и вернуть утраченную власть на небесах. С помощью Эа Тешуб победил У. (см. Хурритская мифология).

Лит.: Луна, упавшая с неба. Древняя литература Малой Азии, пер. с древнемалоазиатских, М., 1977, с. 125 – 40.

М. Л. Хачикян.

УЛЛЬ (др.-исл. Ullr, Ullinn), в скандинавской мифологии один из асов, сын Сив и пасынок Тора. Он прекрасный стрелок из лука и лыжник. В кеннингах (поэтических иносказаниях) он фигурирует как «ас-лучник», «ас-лыжник», «ас щита» (щит называют «ясенем» или «кораблём Улля»). Как бог-лыжник У. неоднократно сопоставлялся и сближался со Скади. У. не имеет своего мифа, но следы культа У. обнаружены в Швеции и Норвегии. Саксон Грамматик в «Деяниях датчан» упоминает Оллеруса, который якобы царствовал в Византии после изгнания оттуда Одина.

Е. М.

УЛУ ТОЙОН («великий господин»), в якутской мифологии глава злых духов верхнего мира, родоначальник большого племени абасы; первоначально относился к разряду айы. Согласно мифам, он дал людям душу (сюр), послал им через ворона огонь. У. т. считался покровителем ряда якутских родов, отцом и духом – покровителем воронов, а также наиболее могущественных шаманов. К У. т., как к высшему судье, часто обращаются шаманы с жалобой на обиды людей и за разрешением того или иного спора. Суд У. т. очень строгий, решения его жестоки, но справедливы. Он мог покарать виновника смертью или приковать к скале душу грешника. У. т. представлялся антропоморфным божеством, главой большой семьи. Он недоступен лицезрению смертных, но в некоторых мифах его видят в образе какого-нибудь крупного животного. Так, приняв образ большого чёрного быка или чёрного жеребца, громадного медведя или лося, он с рёвом и шумом пробегает по земле. Жена У. т. – Буус Дьалкын хотун («ледяная госпожа с развалистой походкой»). Дети его считались главами девяти племён духов, живущих на южном небе. Имена детей часто встречаются в мифах, они ассоциируются с животными: Хара су орун (чёрный, непреклонный), Хара сылгылах («владеющий чёрными лошадьми»), Маган кырдай («белая ястребица»). По некоторым мифам, У. т. и его дети владели табунами коней, причём у каждого из них кони были одной определённой масти. Иногда сыновья спускались на белых или серых конях с неба на землю и вступали в любовные связи с девушками. С 19 – нач. 20 вв. У. т. стал считаться главой злых духов верхнего мира, причиняющих людям различные болезни и беды. Чёрные шаманы почитали его своим покровителем, приносили ему жертвы скотом.

Н. А. Алексеев.

УЛЬГЕНЬ, в мифологии алтайцев и шорцев верховное божество, демиург и громовержец, глава светлых чистых духов, населяющих небесную сферу мироздания. Эпитеты У. – «светлый», «белый», «белая светлость», «белый светлейший государь», «молниеносец», «громовержец», «палящий», «двигающий солнце и луну», «синий» (ср. Тенгри), богатый, обильный. Он именуется также Курбустан-ака (Кубустан-аакай, букв. «Курбустан-батюшка»), сближаясь таким образом с монгольским Хормустой. У. восседает на золотом престоле в золотом дворце с золотыми воротами, находящемся над всеми светилами в высшей и центральной точке мироздания [вершина мировой горы (Алтын ту у алтайцев, Пустаг у шорцев, Согра у челканцев) либо 9-й, 12-й, 15-й ярусы неба]. Иногда У. представляется длиннобородым старцем (у шорцев), трёхликим, «с тремя шапками» (тремя головами?), имеющим трёх сыновей: Темир-каан, Солтыган, Дьажиган (у кумандинцев). В других случаях речь идёт о семи сыновьях и семи (девяти, двенадцати) дочерях У. – «чистых девах». Зафиксировано большое количество имён сыновей У. (божеств-покровителей родов алтайцев): Каршит (иногда это прозвище самого У.), Кара-куш (см. Каракус), Караш, Бурча-каан, Буура-каан, Бакты-каан (Бахтаган, Пактаган), Дьажил-каан и др. К сыновьям У. иногда причисляется также Дьайык (Яйык) – светлый небесный дух, часть божественной сущности У., посредник между ним и людьми, персонаж эсхатологических мифов (о всемирном потопе, светопреставлении). Мать У. – Таз-каан (у алтайцев), жена – Чаашин или Солтон (у челканцев).

У. противостоит и подчинён Эрлик (в частности, карает он по распоряжению У.). Иногда У. – брат Эрлика (старший или младший), иногда его создатель либо его создание. Согласно одному из мифов, У. парит над безбрежным первобытным океаном и не находит островка суши или садится на единственный торчащий из воды камень; очевидно, он имеет облик птицы (утки). Эрлик, также в образе птицы, по поручению У. (или сам) ныряет за землёй на дно океана. Иногда У., наученный обитающей в мировом океане Белой матерью (Ак эне), создаёт землю, небо, всех тварей и трёх гигантских рыб, на которых держится земля. В шорском варианте У., находящийся вместе с Эрликом в пустоте, «от скуки» изготавливает небо, солнце, луну, звёзды и ровную землю, а Эрлик воздвигает на ней горы, одну из которых, самую высокую и красивую (Пустаг, Мустаг, Согра), У. выбирает в качестве своего местопребывания. В некоторых алтайских мифах У. творит, находясь на «Золотой горе» (Алтын ту), а Эрлик по злому умыслу или неумению портит землю, покрывая её кочками и топями. Существует миф, согласно которому У. (как и Эрлик) – один из семи братьев-праведников, спасшихся от всемирного потопа, устраивающий обновлённую землю. Аналогично дополняют друг друга У. и Эрлик в антропогонических мифах (Эрлик вдувает в сотворенного У. человека душу). По некоторым мифам, У. добывает огонь, чтобы отогнать гадов и насекомых, вызванных к жизни Эрликом, но не сообщает секрет его добывания людям (они узнают его от коростеля; в других мифах добыванию огня У. учат лягушка или сыч).

Этимология имени У. и его соотношение с бурятским мифологическим термином Ульгень (Улгэн эхэ, Улгэн дэлхэй – неперсонифицированное женское земное божество, см. Этуген) неясны.

Лит.: Потанин Г. Н., Очерки северозападной Монголии, в. 4, СПБ, 1883, с. 70–71, 218–20; Вербицкий В. И., Алтайские инородцы, М., 1893, с. 43 – 44, 89 – 93; Никифоров Н. Я., Аносский сборник, Омск, 1915, с. 240, 250; Анохин А. В., Материалы по шаманству у алтайцев, [Л.], 1924, с. 1 –18; Каташ С. С, Мифы, легенды Горного Алтая, ГорноАлтайск, 1978, с. 15 – 16; Хлобина И. Д., Из мифологии и традиционных религиозных верований шорцев, в кн.: Этнография народов Алтая и Западной Сибири, Новосибирск, 1978, с. 70–73.

С. Ю. Неклюдов.

УМАЙ, в мифологии древних тюрок богиня, олицетворяющая женское, земное начало и плодородие. Покровительствует воинам и супруге кагана, которая обликом подобна У. Видимо, считалась супругой Тенгри (неба). Упоминается в рунических текстах 7 – 8 вв. Некоторые исследователи предполагают, что образ У. генетически связан с иранской мифологической птицей Хумай, которая, бросая свою тень на человека, делает его счастливым. Пережитки веры в У. сохранялись в мифологиях ряда тюркоязычных народов. Например, у огузов У. считалась духом – покровителем младенца во чреве матери, бытовала поговорка: «Кто будет служить У., тот получит сына». У шорцев У. (Май) – дух – хранитель младенцев, принимающий также души умерших. У телеутов У. (Май-энэси, Май-энэзи) и казахов (Умай ене) – также дух – хранитель детей. Киргизы считали, что У. дарует богатый урожай и умножает скот, является покровительницей домашнего очага и охранительницей детей. К ней во время родов обращались повитухи, при лечении детей – знахарки. В урожайные годы говорили: «Из груди Умай эне [матери У.] молоко течёт». Позднее, с утверждением ислама, У. у киргизов отождествлялась с Фатимой (Батма Зуурой). В турецкой мифологии У. трансформировалась в Омаджи, духа, которым пугали детей.

Лит.: Дыренкова Н. П., Умай в культе турецких племен, в сб.: Культура и письменность Востока, т. 3, Баку, 1928; Абрамзон С. М., Киргизы и их этногенетические и историко-культурные связи, Л., 1971, с. 275 – 80; Потапов Л. П., Умай – божество древних тюрков в свете этнографических данных, в кн.: Тюркологический сборник, 1972, М., 1973; Ус ма нова М. С, Обычаи, связанные с рождением ребенка у хакасов, в сб.: Из истории шаманства, Томск, 1976, с. 166 – 71.

УМИРАЮЩИЙ И ВОСКРЕСАЮЩИЙ БОГ. Как главный персонаж мифов (особенно характерных для древних культур Средиземноморья) У. и в. б. оказывается во вражде с драконом, хтоническим демоном или божеством, олицетворяющим деструктивные силы природы (напр., Осирис с Сетом, Балу с Муту, Инанна с Эрешкигаль), либо каким-нибудь вольным или невольным проступком вызывает гнев богини-матери или своей божественной партнёрши (Думузи – Инанны, Адонис – Артемиды, Дионис – Геры). В результате конфликта бог – герой мифа погибает (Осирис, Балу, Адонис, Аттис, Дионис), исчезает (Телепинус, Деметра), терпит временное поражение, теряет какой-либо жизненно важный орган (Гор, сын Осириса, – глаз, хеттский бог грозы – глаза и сердце). На поиски бога (или на помощь ему) уходит сестра, мать, жена, реже – сын или другой родич. Они находят бога, возвращают в его жилище или возрождают к жизни, при этом бог – один или чаще при их содействии убивает своего демонического противника (напр., Балу – Муту и Иамму, хеттский бог грозы с помощью Инары и Хупасияса – змея Иллуянку). Воскрешённый (или возвращённый) бог восстанавливает свой прежний статус, но иногда одновременно становится богом подземного царства (как Осирис, чьим земным субститутом оказывается Гор).

Мифам об умирающих (шире: исчезающих) и воскресающих (возвращающихся) богах свойственна, как правило, природная, земледельческая семантика. Так, египетский Осирис обучен своей женой-сестрой Исидой земледелию и сам в качестве культурного героя научил людей земледелию и скотоводству; он отождествляется в мифах с зерном ячменя или пшеницы, а его смерть и воскресение – с отливами и разливами Нила. В шумерской мифологии Инанна олицетворяет плодородие земли, а её супруг Думузи, обновляющий мир в постоянной череде сезонов года, – производительные силы весны. Гибель Балу, бога бури, дождя и связанного с дождём плодородия, приводит к засухе и увяданию, его воскресение – к расцвету в природе. О неурожае, засухе и голоде, вызванных смертью или уходом бога, и соответственно о пробуждении природы при его появлении сообщается в мифах об Адонисе, Аттисе, Деметре и Персефоне и др.

В Древнем Египте драма смерти и воскресения Осириса разыгрывалась на великом земледельческом празднике, приуроченном ко времени наибольшего разлива Нила. В Месопотамии ещё в 3-м тыс. до н. э. в периоды весеннего или осеннего равноденствия ритуально воспроизводился священный брак Думузи и Инанны, символизирующий возрождение плодородия в природе. Тема смерти и воскресения угаритского Балу также, по-видимому, лежала в основе соответствующей ритуальной церемонии. У хеттов миф о борьбе бога грозы и дракона Иллуянки входил в состав ритуальных текстов празднества пурулли, происходившего весной и призванного отвратить после прекращения зимних дождей грозящую земле засуху. Земледельческими в своей основе культами были культ Адониса, распространившийся из Сирии по всему Средиземноморью, греческие дионисии, а также элевсинские мистерии, посвященные Деметре и Персефоне и восходящие к празднику первого урожая. Непременным их компонентом был ритуальный плач участников об умершем (или исчезнувшем) боге и последовавшем оскудении земли. Таким образом, эти мифы представляют собой основную разновидность природных, календарных мифов (см. Календарь). Культовая фигура Великой богини-матери, персонифицирующей творческие силы природы, сохраняет в них своё значение. Однако с развитием аграрного общества и укреплением мужского пантеона она обычно уступает часть своих функций мужскому земледельческому божеству (Осирису, Балу, Телепинусу, Адонису, Дионису и др.) и фигурирует в календарных мифах главным образом как его мать, сестра, возлюбленная или жена.

Миф об У. и в. б., представленный в древних земледельческих цивилизациях Средиземноморья, имеет соответствия как в архаических, так и в более поздних культурах (ср. мифы об умирающем и воскресающем звере у палеоазиатов и многих других народов). В прямом или косвенном отношении к мифам об У. и в. б. находится и ряд архаических ритуалов: умерщвление царя-колдуна как акт земледельческой магии; убийство животного, отождествляемого со змеем или водяным духом, как часть процедуры вызывания дождя; принесение девушки в жертву водяному демону ради обеспечения плодородия, а также многочисленные весенние обряды.

Вместе с тем и семантика мифа об У. и в. б. (сезонный цикл года сопоставляется с солярным циклом дня, органическим циклом человеческой жизни, периодическим столкновением сил «порядка» и «хаоса», регулярным обновлением царской власти и т. п.), и его композиционная структура, восходящая к архаической мифологической модели (уход героя из обыденного мира – борьба с потусторонними силами – победа над ними – овладение объектом, необходимым для восстановления благополучия, – возвращение), обусловили его близость, а иногда и естественный синкретизм с широким кругом астральных, космогонических, эсхатологических, инициационных мифов. Так, представление об У. и в. б. оказывается органичным для группы мифов, связанных с суточным движением солнца и луны: переход от света к мраку и от мрака к свету рисуется в них как следствие борьбы солярного бога с хтоническим чудовищем, поражения бога и последующей его победы (сравни египетский миф о Ра и Апопе). Общепризнано воздействие содержания и композиционных моделей мифов об У. и в. б. на весьма широкий круг мифов о героях (в частности, Геракле, Актеоне, Орфее и Эвридике), сказок (ср., например, египетскую «Сказку о двух братьях»), религиозных легенд и представлений (ср. евангельский рассказ о смерти и воскресении Иисуса Христа). Но ощутима также их связь с сюжетными схемами классического эпоса. Эпический конфликт вызван, как правило, или посягательством на благополучие героя сверхъестественного противника, связанного с хтоническими силами, или гневом на него оскорблённой богини. Герой (героиня) умирает, похищен или временно исчезает (Акхат, Энкиду, Сита, Брисеида, Елена, Одиссей, пандавы, Рама). Муж, сестра, родичи сражаются с чудовищами и демонами (Гильгамеш с Хумбабой и Быком небес, Ахилл с Ксанфом, Одиссей с чудовищами моря, пандавы и Рама с ракшасами), оказываются в подземном мире (Гильгамеш, Одиссей, Рама), едва не гибнут (Гильгамеш, Ахилл, Одиссей, Рама, пандавы). В конце концов герои одерживают победу, соединяются, восстанавливают утраченное благополучие.

Лит.: Мелетинский E. M., Мифы древнего мира в сравнительном освещении, в сб.: Типология и взаимосвязи литератур древнего мира, М., 1971, с. 68–133; Гринцер П. Б., Эпос древнего мира, там же, с. 134–205; Иванов В. В., Топоров В. Н., Исследования в области славянских древностей, М., 1974; Мелетинский Е. М., Поэтика мифа, М., 1976.

П. А. Гринцер.

УМИРАЮЩИЙ И ВОСКРЕСАЮЩИЙ ЗВЕРЬ. Мифологический мотив умерщвления и оживления зверя широко распространён среди охотничьих народов, особенно в Северной Америке. Англ. этнограф Дж. Фрэйзер в своём труде «Золотая ветвь» отмечал, что люди верят в священную природу зверя, на которого охотятся (по большей части это медведь или кит), и при помощи особого религиозного ритуала стараются умилостивить его и побудить присылать к людям своих сородичей – зверей. Советский этнограф В. Г. Богораз-Тан видел в мифе и обряде У. и в. з. закономерную «охотничью» параллель к «земледельческому» мифу об умирающем и воскресающем духе растительности. Действительно, если в «земледельческом» культе умирающего и воскресающего бога отразилось стихийное стремление древнего земледельца заручиться достаточным урожаем на своём поле, при помощи магии и умилостивительных актов подействовав на «демонов плодородия» («духов растительности»), то для охотников северных лесов и тундр такую же жизненную необходимость составляли магические и умилостивительные обряды для воспроизводства промыслового зверя.

У арктических охотников: береговых чукчей, коряков, эскимосов – одним из главных предметов почитания и магических обрядов оживления был кит, а местами – полярный медведь. Существенным моментом т. н. китовых праздников были ритуальные формулы самооправдания, обращения к киту (или белому медведю) с просьбой не сердиться на людей и приглашать других китов (медведей) спокойно приходить к берегу. Люди верили, что животное после смерти воскресает и продолжает жить. Поедание мяса зверя сопровождалось строгими обрядами. Все остатки трапезы: кости, объедки, клочки шерсти и пр. – тщательно собирались и бросались в море; этим как бы возвращалась жизнь убитому и съеденному киту. У большинства охотничьих народов таёжной зоны главный предмет магических и умилостивительных ритуалов – бурый медведь, самый страшный зверь. У хантов и манси каждое убиение медведя на промысле непременно сопровождается умилостивительными актами, цель которых – примирение охотников с духом убитого зверя, самооправдание перед ним: «не мы тебя убили, а русские, которые сделали это ружьё» и т. п. Наиболее разработан и сложен ритуал «медвежьих праздников» – у народов нижнего Амура, острова Сахалин (нивхи, нанайцы, орочи, удэ и др.) и у айнов Японии, где был обычай выращивать пойманного в тайге медвежонка, оказывая ему всяческие знаки уважения, а со временем в назначенный день устраивать торжественный «медвежий праздник», на котором со всевозможными знаками суеверного почёта медведя убивали.

Следует обратить внимание на те мифологические (или социально-психологические) мотивы, которые влились в ритуал и миф об У. и в. з. Некоторые из этих мотивов отмечал Богораз-Тан. Таковы: идея оборотничества, смена животного и человеческого облика; невеста в зверином или птичьем образе; брошенный людьми ребенок, которого спасают и воспитывают звери; тотемические представления о звере-предке; рождение «медвежьего героя» от сожительства женщины с медведем; этот «медвежий герой» совершает богатырские подвиги, выступает как культурный герой. Подобные суеверные, мифологические и частью сказочные мотивы как бы сближали человека с животным, служа идейным материалом для создания сюжета У. и в. з.

Сравнение охотничьего мифа об У. и в. з. с земледельческим мифом об умирающем и воскресающем боге показывает, что охотничий миф гораздо древнее, т. к. он вырос на почве первобытного присваивающего хозяйственного уклада.

При сопоставлении охотничьего комплекса У. и в. з. с земледельческим комплексом умирающего и воскресающего бога выявляются три основных элемента в каждом из них: а) почитаемое существо, б) его смерть, в) его воскресение. Если в охотничьем комплексе мифологичен только один элемент – воскресение, а первые два – зверь и его смерть – вполне реальны, то в земледельческом комплексе мифологичны все три элемента.

Лит.: Богораз-Тан В. Г., Миф об умирающем и воскресающем звере, в сб.: Художественный фольклор, т. 1, М., 1929.

С. А. Токарев.

УМУГИ-ХИМЭ (др.-япон. «дева-моллюск»), в японской мифологии богиня. У.-х. – действующее лицо в мифе о первом воскресении О-кунинуси. Вместе с Кисакаи-химэ У.-х. оживляет О-кунинуси, поскоблив свою раковину и помазав этим порошком О-кунинуси, «как материнским молоком», отчего он оживает в облике прекрасного юноши.

Е. С.-Г.

УНДИНЫ (от лат. unda, «волна»), в низшей мифологии народов Европы духи воды, русалки. Прекрасные девушки (иногда с рыбьими хвостами), выходящие из воды и расчёсывающие волосы. Своим пением и красотой завлекают путников вглубь, могут погубить их или сделать возлюбленными в подводном царстве. У. могут обрести бессмертную человеческую душу, полюбив и родив ребёнка на земле (ср. мифы о Мелюзине). У средневековых алхимиков У. – духи, управляющие водной стихией, подобно тому как саламандры – духи огня, сильфы – воздуха, гномы – подземного мира.

М. Ю.

УНИ, в этрусской мифологии богиня-покровительница царской власти. Почиталась во многих городах этрусков (Пиргах, Нортоне, Волатеррах, Капуе, Вейях и др.). Отождествлялась с греческой Герой и римской Юноной. Вместе с Типом и Менрвой составляла триаду этрусских богов, которая соответствовала римской триаде (Юпитер, Юнона, Минерва).

УНКУЛУНКУЛУ («очень, очень старый», от кулу, «старый»), в мифологии бантуязычного народа зулу первопредок, культурный герой. Согласно мифу, выйдя из тростника, У. как двуполое существо порождает первых людей. По другому мифу, тростник породил первых людей: У. и его жену. В некоторых вариантах У. вызывает первых людей из тростника. У. научил людей добывать огонь, пользоваться орудиями, возделывать поля. Люди получили от У. скот, стали есть мясо и пить молоко. У. дал названия всему сущему (солнцу, луне, огню и др.). Он определил занятия мужчин и женщин; установил обычаи и порядки; ввёл обрезание, обряд жертвоприношения. С У. также связывают происхождение смерти. У. отправил к людям хамелеона с вестью о том, что они не будут умирать, а вслед за ним ящерицу с противоположным сообщением. Так как хамелеон задержался в пути, ящерица пришла первой.

Е. К.

УОРСАР, в адыгской мифологии старуха-провидица, покровительница домашнего очага; мать Тхагаледжа, Амыша и Мамыша. В адыгских нартских сказаниях У. помогает нартам; так, она даёт им мудрый совет, как вызволить Сатаней, похищенную йенами. Но порой она недружелюбна по отношению к нартам: отказывается научить их изготовлению серпа. Согласно одному варианту, У. выступила в роли ведьмы, это она раскрыла врагам Сосруко тайну уязвимых мест и его, и коня Тхожея.

УПЕС (wps.t), в египетской мифологии богиня пламени, сжигающая врагов богов; одна из ипостасей Тефнут. Центр её культа – остров Биге. Изображалась женщиной со змеёй на голове,

Р. Р.

УПУАТ, Вепуат (wp-w jw.t, «открыватель путей»), в египетской мифологии бог в образе волка. Центр его культа – город Сиут (греч. Ликополь, «волчий город»). От Сиута начинался крупный караванный путь, и У. почитался как бог-проводник, разведчик. Его эпитет – «вожатый» («ведущий»). У. – воинственное божество, его атрибуты – булава и лук. Имел также функции покровителя умерших, его называли «первый боец Осириса» и иногда отождествляли с ним. У.-волк часто отождествлялся с шакалом Анубисом. Штандарты с атрибутами и изображениями У. выносили перед выходом фараона, несли во главе процессии во время мистерий Осириса в Абидосе.

Р. Р.

Упуат. 1 тыс. до н. э. Лейпциг, Египтологический институт.

УПУЛЕРЕ (букв, «господин солнце»), в мифологии летийцев и бабарцев (Юго-Западные острова, Восточная Индонезия) солнечный бог. Согласно мифу, У. ежегодно вступает в сакральный брак с богиней земли Упунуса.

М. Ч.

УПЫРЬ (рус; укр. упирь, белорус, упiр, др.-рус. Упирь, болг. въпиръ, вампир, чеш. и словац. upir, польск. upior; этимология неясна), в славянской мифологии мертвец, нападающий на людей и животных; образ У. заимствован народами Западной Европы у славян (см. Вампир). Согласно древнерусским поучениям против язычников, те клали требу (приношения) У. и берегиням до того, как стали поклоняться Перуну. Согласно позднейшим поверьям, У. становится после смерти человек, рождённый от нечистой силы или испорченный ею (ребёнка-У. можно узнать по двойным рядам зубов), умерший, через гроб которого перескочила чёрная кошка (чёрт), чаще – нечистый («заложный») покойник, самоубийца, умерший неестественной смертью, особенно колдун. По ночам У. встаёт из могилы и в облике налитого кровью мертвеца или зооморфного существа убивает людей и животных, реже высасывает кровь, после чего жертва погибает и сама может стать У.; известны поверья о целых селениях У. В литературе, начиная с Пушкина, У. неточно отождествляли с вурдалаками, волком-оборотнем (см. Волкодлаки).

УРАН (Пхсбньт), в греческой мифологии божество, олицетворяющее небо; супруг земли Геи, принадлежащий к первому, самому древнему поколению богов. Гея родила У. (Hes. Theog. 126 след.) и, вступив с ним в брак, породила горы, нимф, море Понт, титанов, киклопов, сторуких (126–153). У. обладал бесконечной плодовитостью. Дети его были ужасны видом и отцу своему ненавистны; он прятал их в утробе Геи, тяжко от этого страдавшей (154–159). Земля задумала облегчить свою судьбу, и по её просьбе младший сын Кронос серпом оскопил У. (160–181). Из капель крови У., упавших на землю, родились гиганты, эринии, нимфы Meлии («ясеневые») и богиня Афродита (182 – 201). Так У. оказался отстранённым от продолжения рода богов-чудовищ, уступив власть своему сыну Кроносу. Ниспровержение У. в свою очередь открывало возможность дальнейшей смены поколений богов и совершенствования божественных властителей мира в духе антропоморфизма, упорядоченности и правопорядка. Миф об У. – свидетельство архаических истоков классической мифологии. Небо и земля мыслятся одним целым, которое затем в космогоническом процессе разделяется на две сущности. Из них У. – мужское начало, одновременно является и сыновним началом, вторичным по отношению к Гее. У. нуждается в лоне земли как восприемницы его плодоносной силы. Земля же, пережив период бурного и непроизвольного продолжения рода, устраняет У. Она рождает потомство и вступает в другие браки, руководствуясь собственными замыслами и целенаправленной волей, что указывает на первичность именно мифологии земли, а не неба.

Лит.: Dumйzil G., Ouranуs-Varuna. Йtude de mythologie comparйe indo-europйenne, P., 1934; Staudacher W., Die Trennung von Himmel und Erde. Ein vorgriechischer Schцpfungsmythus bei Hesiod und der Orphikern, Tьbingen, 1942.

А. Ф. Лосев.

УРАНИЯ (ПхсбнЯб), в греческой мифологии одна из девяти олимпийских муз, муза астрономии. Дочь Зевса и Мнемосины (Hes. Theog. 78). Изображалась с глобусом и указательной палочкой в руках.

А. т. г.

УРАРТСКАЯ МИФОЛОГИЯ. Источниками для изучения мифологических представлений урартов (их государство Урарту, или Ванское царство, существовало в 9–6 вв. до н. э. в Передней Азии) служат клинописные тексты на скалах и строительных камнях, росписи во дворцах и храмах, печати, бронзовые фигурки богов и амулеты. В надписи кон. 9 в. до н. э. в нише скалы около озера Ван приведён перечень имён 79 богов с указанием полагавшихся им жертв. Боги в У. м. по преимуществу антропоморфны, но нередко сохраняют отдельные признаки первоначального зооморфного облика. Обязательный атрибут головного убора богов – рога, богини иногда наделены крыльями. Некоторые божества представляют собой фантастические существа с головой животного и человеческим туловищем, другие сочетают черты животного, птицы, человека: таковы крылатые быки или львы с человеческим лицом или торсом (заимствованные из ассиро-вавилонской мифологии шеду), крылатые гении, иногда с головой животного.

Возглавляют пантеон Халди (главный бог), Тейшеба и Шивини. Очевидно, Халди – исконно урартский бог, позднее приобретший общегосударственное значение. Его'почитание распространилось и в пограничных районах Ассирии. Халди изображался воином, стоящим на льве. Его молили о победе над врагом; в посвященном ему храме («дом щита») в Мусасире (около современного иракского города Равандуза, по ассирийским источникам, построен в кон. 9 в. до н. э.) отправлялся культ копья и щита. Супруга Халди – верховная богиня Арубани (Арубаини, Уарубани), её имя стоит рядом с именем Халди в нескольких урартских надписях. Согласно ранним представлениям, супругой Халди была богиня Багбарту (Багмашту), имя которой встречается только в ассирийских источниках. В мусасирском храме Халди оракулы действовали, по-видимому, от имени Багбарту: в храме хранилось золотое кольцо с печатью для подтверждения решений Багбарту (по мнению Г. А. Меликишвили, первоначально Багбарту была местным божеством Мусасира, переосмысленным после распространения в этой области культа Халди как его супруга). Тейшеба генетически связан с малоазийским (хурритско-хеттским) богом Тешубом. Тейшеба считался богом грома, бури, непогоды и водной стихии, а также богом войны. Чаще всего он изображался стоящим на быке. Супруга Тейшебы – богиня Хуба (по-видимому, соответствует хуррит. Хебат). Символом бога солнца Шивини (ранее его имя ошибочно читалось как Арди или Ард), вероятно, был крылатый солнечный диск (совпадает с ассирийским символом Шамаша, часто встречается на урартских печатях с культовыми изображениями). Очевидно, супругой Шивини была богиня Тушпуеа; возможно, её изображениями являются крылатые женские фигуры, украшающие культовые котлы.

К астральным божествам урартов относятся бог луны Шеларди (его символ – лунный серп), Сарди – богиня звезды или планеты Венера (её символ совпадает с символом ассирийской Иштар). В перечне богов фигурируют бог страны или земли Эбани, бог моря и воды Суинина, бог возвышенностей, гор Арни, бог дорог Хара, бог пещер Аирани. В У. м. известно древо жизни (существуют многочисленные изображения сцен поклонения ему).

Лит.: Пиотровский Б. Б., Ванское царство (Урарту), М.,. 1959; Меликишвили Г. Б., Древневосточные материалы по истории народов Закавказья, [ч.] 1 – Наири-Урарту, Тб., 1954; его же, К интерпретации урартской надписи Мхер-Капуси, «Сообщения АН Грузинской ССР», 1953, т. 14, № 3; Lehmann-Haupt С. F., Armenien einst und jetzt, Bd 2, Hafte 1–2, В., 1926–31.

Б. Б. Пиотровский.

УРАСИМА, Урасима-Tаpo, в японской мифологии рыбак, посетивший дворец морского царя. Однажды У. спас морскую черепаху, и она в благодарность за своё спасение предложила ему посетить владения правителя морей (см. Ватацуми-но купи). Там его встретила дочь морского царя Ото-химэ и показала ему чудеса дворца: палаты, украшенные драгоценными камнями, и сад, на восточной стороне которого царила весна, на южной – лето, на западной – осень, а на северной – зима. Увлечённый принцессой, У. не замечал, как летело время, но однажды, вспомнив родной дом и отца с матерью, решил вернуться на землю. На прощание Ото-химэ подарила ему отделанную яшмой шкатулку, наказав не открывать её, что бы с ним ни случилось. Когда У. вернулся на родной берег, он ничего не смог узнать. Дома его встретили незнакомые люди, которые сказали, что У. жил здесь 700 лет назад. У. вернулся на берег моря и вспомнил о шкатулке. Открыв крышку, он превратился из юноши в дряхлого старика и умер. Сказка об У. во многом напоминает миф о Хоори.

Лит.: [Рифтин Б. Л.], Источники и анализ сюжетов дунганских сказок, в кн.: Дунганские народные сказки и предания, М., 1977.

Е. К. Симонова-Гудзенко.

УРВАШИ (Urvaci), в древнеиндийской мифологии небесная нимфа, апсара, впервые упоминаемая в «Ригведе» (V 41, 19; X 95, 17). По одним версиям, У., как и остальные апсары, была дочерью Брахмы, по другим, она родилась из бедра Нараяны (Вишну). Своей красотой У. соблазнила многих богов и святых мудрецов. Из семени Митры и Варуны, извергнутого ими при виде У., родились риши Агастья и Васиштха (Рам. VII 56, 57). Митра проклял соблазнительницу, и по его проклятию У. должна была жить на земле, где стала женой смертного Пурураваса. От Пурураваса она имела шесть (или восемь) сыновей, царей Лунной династии. У. пыталась обольстить Арджуну, когда тот был на небе в качестве гостя Индры. Однако Арджуна отверг её домогательства, сославшись на то, что, будучи женой Пурураваса, она стала прародительницей его рода. Тогда У. обрекла Арджуну на бесплодие, но Индра ограничил срок проклятия одним годом (Мбх. III 45–46).

П. Г.

УРИИЛ (евр. uriel, «свет божий», «пламя божье»), в иудаистической и христианской мифологии один из старших ангелов. Он является проводником Еноха в его видениях, предстаёт царём ангелов, наблюдает за адом, исполняет роль божественного посланца, оповещающего Ноя о приближении конца света («Книга Еноха» 9,1; 10, 1; 19–21 и др.). В другом апокрифе (3-я книга Ездры) У. с помощью парадоксальных вопросов в духе книги Иова, пронизанных космической образностью, наставляет Ездру, вследствие торжества зла охваченного сомнениями в божественной справедливости. Так, он предлагает ему взвесить тяжесть огня (ср. значение имени У.), измерить дуновение ветра и т. п. (4,7–12). Агадическая традиция, связывающая У. с огнём и светом, делает его покровителем первого (солнечного) дня недели, возлагает на него ответственность за зимнее тепло. В «Книге Еноха» У. выступает в роли просветителя, обучающего вселенским тайнам (72 – 80); в этом значении его имя употреблялось на средневековых амулетах.

Архангел Уриил и серафимы. Фреска Феофана Грека. 1378. Новгород, Церковь Спаса Преображения на Ильине.

УРСУЛА, героиня христианской агиографической легенды, широко распространённой в средние века в западноевропейских странах. Согласно легенде (возможно, восходящей к действительным событиям 5 в., но подвергшейся к 9 в. очень сильной мифологизации), дочь британского короля У., славившаяся красотой, мудростью и правдивостью, стремясь избежать ненавистного замужества и вместе с тем оградить своего отца от угроз могущественного претендента на ее руку, дала согласие на брак, но лишь по истечении трех лет и при условии, что жених примет христианство. Сама же она со свитой отправилась в Рим. К У. присоединялись девственницы, посвятившие себя, как и она, Христу; их число достигло одиннадцати тысяч. В Риме У. принял папа Кириак (мифический персонаж), знавший об уготованном У. и её спутницам мученичестве и пожелавший разделить его с ними; он рассказал всем о своем решении, торжественно сложил с себя сан и присоединился к странницам. На обратном пути под Кёльном на паломниц напали гунны. Ненавидящие христианство, возмущенные принятым девами обетом безбрачия, они их всех истребили. Последней погибла У., отказавшаяся стать женой плененного ее красотою вождя гуннов. Образ У. включает традиционные черты водного божества. Блуждание целой стаи отвергших брак дев (в самом раннем эпиграфическом источнике говорится всего о 10 сопровождающих У. девицах) напоминает подвижное бытие спутниц девственных богинь.

Популярности легенды способствовали экстатические видения пророчицы 12 в. Елизаветы. Из живописных изображений У. наиболее известны: «Рака Св. Урсулы» X. Мемлинга (1489, Музей X. Мемлинга, Брюгге), циклы картин В. Карпаччо.

О. Е. Нестерова.

УРУАКАНЫ, урваканы («призраки»), в армянской мифологии духи умерших. К У. относятся и горнапштикнер.

С. Б. А.

УРЫЗМАГ, Уразмег, герой осетинского нартского эпоса, близнечный брат Хамыца. Отцом У. был Ахсартаг, матерью – Дзерасса. Когда У. возмужал, он женился на красавице Эльде из рода Алагата. Вскоре подросла сестра У. Сатана, которая решила выйти замуж за У., и ей удалось хитростью добиться этого. У них появилось 17 сыновей, из которых 16 погибло от руки У.; семнадцатый, отданный на воспитание к Донбеттыру, также был убит У. Урызмаг – постоянный предводитель нартских походов за добычей, всегда возглавляет совет именитых нартов на нихасе и нартские пиры. С годами У. одряхлел. Чувствуя, что стал обузой, он попросил нартов положить его в сундук и бросить в море. После долгого колебания нарты исполнили его желание. Через некоторое время сундук был обнаружен на берегу моря слугами великого Алдара. У. подсказал Алдару, что тот может получить за него выкуп от нартов: сто раз по сто однорогих быков, столько же двурогих, трёхрогих, четырёхрогих и пятирогих. Когда нарты узнали об этом, то Сатана разгадала, что У. указывает, какое войско нужно снарядить, чтобы победить Алдара: быки однорогие – пешее войско, двурогие – конница, и т. д. После победы над врагом старый У. снова вернулся к нартам. Погиб он вместе с другими нартами в борьбе с богом.

Б. К.

УСИНЬШ (Usins, Usinis, Jusens), в латышской мифологии покровитель лошадей. Самое раннее упоминание – сообщение иезуита И. Стрибинга (1606), где У. назван богом лошадей; ему приносят в жертву, в частности, два хлеба и кусок жира, бросаемые в огонь. В источнике 1725 У. именуется «господином лошадей», в народных песнях – «отцом лошадей». У. выращивает хороших коней и охраняет их вместе с пастухами. У. едет на девяти конях (или его конь бежит по девяти дорогам), покупает их, славит. У. открывает лошадиный загон, конюшню. Иногда он почти неотличим от лошадей как лучший из них (ср. восклицания – «Ах, Усиньш!» при виде хорошего коня или «Ой, Усиньш коней!»).

У. посвящен особый день, когда лошадей первый раз после зимы выгоняют на пастбище (обычно он совпадает с Юрьевым днём). В песнях у У. два сына с красными головками; одного У. посылает в ночное, другого – в поле с сохою. Эти данные (ср. два хлеба как приношение У.) позволяют говорить о близнечном мотиве в связи с У.: как близнецы («два У.») и как дети бога они сопоставимы и с Ашвинами, всадниками, и с Диоскурами, покровителями коней. Вероятно, первоначальным фетишем У. была пара коней, сопоставимая с парными коньками крыши, связанными с близнечными мифами (см. в ст. Балтийская мифология). С солярной символикой, видимо, связан танец У. или его коня, который сопоставим с мотивом танца («играния») солнца. У. и солнце нередко появляются в одних и тех же текстовых ситуациях: вокруг горы движется солнце (или У.), ища пигульников (ночных пастухов). Сам У. – «зажигатель огня», «охранитель огня», с ним связаны петух, кулик, особенно жаворонок – зооморфные символы солнца, число девять – ср. девять солнечных домов Зодиака (см. в ст. Совий). У. – сын бога Диеваса (неба), ср. латыш, dieva dels, он возрождается каждую весну (ср. связь У. с началом годового и суточного цикла) на возвышенном месте (ср. Usina kalns, «гора У.»), что отличает У. от близких ему в других отношениях персонажей (ср. в народной песне: «У. на горе, Тенис в долине»). Как и солнце, У. рыщет по дорогам, загоняя коней, в то время как пигульники спят в стороне от дороги. В солярном контексте отчасти проясняется и связь У. с золотой росой, с мёдом (Стендер называет У. «пчелиным богом»), хотя эта связь, возможно, вторична (ср. наличие особой матери пчёл – Bisu mate), с пивом (он приготовляет пиво в конском следе) и т. п. Весьма возможно, что связь У. с восходящим солнцем подтверждается и этимологией его имени. Видимо, Usins отражает один из вариантов корня *aus-, ср. латыш, aust, «рассветать» (литов. austi), аustra, «заря», austrums, «восток» (литов. ausra): в таком случае У. связан по происхождению с такими персонажами, как латыш. Аусеклис – утренняя звезда, Аустра – денница, литов. Аушрине, Ауска и др. По своему имени и, возможно, по первоначальной функции (объясняющей и вторичную, «лошадиную» – ср. солнце или зарю, выезжающих на конях) У. может быть сопоставлен с древнеиндийской богиней зари Ушас (ср. также двух помощников солнца – Usa и Pratyusa), древнегреческой Эос, римской Авророй и др. В образе У. можно видеть позднее отражение общеиндоевропейского божества зари, рассвета с основой имени на *aus- (co следами частичной деградации и вторичных мотивировок – ср., например, усатость У., при латыш, usain/i/s, «усатый»). Вероятно, родственным У. является ещё более вырожденный образ славянского Усеня – Авсеня.

Лит.: Вольтер Э. Б., Материалы для этнографии латышского племени Витебской губернии, СПБ, 1890; Елизаренкова Т. Я., Топоров В. Н., О древнеиндийской Ушас (Usas) и её балтийском соответствии (Usine), в кн.: Индия в древности, М., 1964; Auning R., Wer ist Uhsing? Ein Beitrag zur lettischen Mythologie, «Magazin der lettisch-literarischen Gesellschaft», 1881, Bd 16, Hf. 2.

В. В. Иванов, В. Н. Топоров.

УТГАРД (др.-исл. Utgardr), в скандинавской мифологии окраинная зона земли, где обитают демоны и великаны (ётуны), примерно совпадает с Ётунхеймом.

Е. М.

УТО (wt.t), Уаджит (w.dd, «зелёная»), в египетской мифологии богиня – хранительница Ра и фараона. Воплощалась в образе кобры, её второе священное животное – ихневмон. У. – покровительница города Буто (центр её культа) и Нижнего Египта. Символ У. –стебель папируса – эмблема Нижнего Египта. Имя У., как и имя богини Верхнего Египта Нехбет, вошло в титулатуру фараонов объединённого Египта. У. и Нехбет, змея и коршун, изображались как хранительницы царя на его короне. Иногда, отождествляя с Нехбет, У. изображали в виде коршуна со змеиной головой. Огнедышащая змея, У. обладает колдовской силой, она считалась солнечным Оком, сжигающим своим огнём врагов Ра и фараона, Уреем, извергающей яд и пламя первозданной змеёй, изображение которой укреплялось на лбу царя в знак его власти на небе и на земле. В ряде текстов У. – богиня, творящая добро: она даёт мази для бальзамирования, огнём своего дыхания удлиняет жизнь, как «зелёная», способствует произрастанию растений, охраняет укрытого Исидой в зарослях папируса младенца Гора от козней Сета (этот сюжет сближает её с Исидой). Как Око Ра рано стала отождествляться с Сехмет (также считавшейся его оком и почитавшейся в образе львицы). В поздний период У. изображалась львиноголовой женщиной с солнечным диском на голове. Как богиня-мать отождествлялась с Мут. С У. отождествлялись также Бает, Кебхут, Мехит.

Р. Р.

Уто, бараноголовый бог и Маат. Рисунок из «Книги мёртвых». Ок. 950 до н. э. Каир, Египетский музей.

УТУ (шумер., «светлый», «сияющий», «день»), Шамаш (аккад., «солнце»; общесемитское в том же значении – шамс, шапс), в шумеро-аккадской мифологии солнечный бог, сын бога луны Нанны (аккад. Син), брат Инанны (Иштар). Супруга его – шумерская Шенирда (или Суданга), аккадская Айя (имеет постоянный эпитет «Айя – невеста»), посол – Бунене. В ежедневном странствии по небу У.=Шамаш вечером скрывается, а утром снова выходит из-за гор (по аккадской традиции, из-за гор Машу). Обычно этот выход ему открывают два бога-стража. Ночью У.=Шамаш путешествует по подземному миру, принося мертвецам свет, питьё, еду (его аккадский эпитет – «солнце мёртвых душ»). Как божество всевидящего света У.=Шамаш – судья, хранитель справедливости и истины. Уже с периода Фары (26 в. до н. э.) отмечены имена типа «Уту – мой судья». У. – также бог-защитник и податель оракулов.

Губительность, палящий зной солнечных лучей ассоциируются не с У.=Шамашем, а с Нергалом или с Гибилом. Роль Шамаша в аккадском культе значительнее роли шумерского У., на подчинённом положении которого сказывается зависимость его от лунного бога (соответственно лунный культ играл более существенную роль, чем солнечный). Культ У. как местного божества был развит в городе Уруке. По традиции, У. – основатель I династии Урука. Отсюда – значительность роли У. в мифоэпической традиции Урука (мифы цикла «Инанна–Думузи», где он помогает Думузи, эпосы об Энмеркаре, Лугальбанде и Гильгамеше). У. – помощник, личный бог-хранитель эпических героев этой династии. В аккадском мифе об Этане Шамаш – судья, помогающий змее отомстить орлу за нарушение клятвы, но одновременно и помощник Этаны, спасающего орла. Места культа божества солнца – Сиппар на севере и Ларса на юге. В Ашшуре у Шамаша был общий храм с лунным божеством. В иконографии на рельефах и в глиптике особенно часто изображается выход бога солнца из-за гор, а также суд У.=Шамаша над разными мифическими существами. Отличительные признаки бога – лучи за спиной и серповидный зубчатый нож в руке.

В. К. Афанасьева.

Бог Уту (Шамаш) (выходит из-за гор Машу?). Оттиск печати 3 тыс. до н. э. Лондон, Британский музей.

Бог Шамаш вручает царю Хаммурапи кодекс законов. Фрагмент стелы с законами Хаммурапи. 18 в. до н. э. Париж, Лувр.

У ФАН ШЭНЬ («духи пяти сторон»), в китайской мифологии духи пяти главных направлений: востока, запада, юга, севера и центра. Каждой из сторон света соответствовали определённые стихии (или первоэлементы), цвета, живые существа (по словарю «Эръя», 6–2 вв. до н. э.): востоку – дерево, зелёный цвет, бимуюй (пара одноглазых рыб со сросшимися хвостами); западу – металл, белый цвет, бицзяньшоу (полумышь-полузаяц), югу – огонь, красный цвет, бииняо, северу – вода, чёрный цвет, бицзяньминь (человек, имеющий половину тела и по одному глазу, ноздре, ноге и руке); центру – земля, жёлтый цвет, чжишоушэ (двуглавая змея). Главные направления и соответствующие им первоэлементы в средневековой традиции были соотнесены с пятью мифическими управами (огня, воды, дерева и т. д.); их главы со временем и стали почитаться в качестве У. ф. ш. Так, в «Сань цзяо coy шэнь цзи» («Записки о поисках духов трёх религий», 16 в.) духами У. ф. ш. названы духи четырёх морей (Сы хай) и реки Хуанхэ (см. Хэ-бо). Понятие У. ф. ш. нередко контаминировалось с понятием У шэнь («пять духов»), как именовались помощники пяти мифических государей (см. У-ди). В легенде, отражённой в сочинениях 16 в., духов пяти сторон света зовут Чжу-юн, Сюань-мин, Гоу-ман, Жу-шоу и Хэ-бо.

Даосы наделили духов пяти сторон света полномочиями помощников князя лекарств – Яо-вана.

Лит.: Werner E. Т. С, A dictionary of Chinese mythology, Shanghai, 1932, p. 569–71.

Э. С. Стулова.

У Фан-шэнь. Гравюра в книге «Иллюстрированные записки о поисках духов (трёх религий)». Москва, Библиотека иМ. В. И. Ленина.

УХЛАКАНЬЯНА («маленький хитрец», «ловкач»), трикстер, персонаж фольклора бантуязычного народа зулу (провинция Наталь в ЮАР). У. – ласка, его называют также Кцаижана-Богцононо, Махлабиндодаисэми.

Образ У. по сравнению с другими трикстерами африканской животной сказки более архаичен, связан с мифологическими представлениями. У. рождён женой вождя, но не был ею зачат, а лишь вошёл в свою мать. Как «чудесный герой» У. начал говорить в чреве матери, сам перерезал свою пуповину; едва родившись, он, как взрослый мужчина, сел есть вместе со старейшинами. У. наделён магическими способностями. Спасаясь от преследования, он превращается в палку-копалку или в камень зернотёрки, который преследователи, не подозревающие, что это и есть У., перебрасывают через реку.

Е. К.

У ЦЗЫ-СЮЙ, в китайской мифологии бог приливов. В основе образа реальное историческое лицо – сановник, советник правителей различных древнекитайских царств (5 в. до н. э.). Князь царства У, которому служил У Ц.-с, поверив клевете придворных, послал У Ц.-с. меч и велел ему покончить жизнь самоубийством. Перед смертью он предсказал падение царства У под натиском войск из царства Юэ. Тело У Ц.-с. в кожаном мешке бросили в реку Янцзы. Жители царства У соорудили храм в его честь («Ши цзи», «Исторические записки» Сыма Цяня, 2 – 1 вв. до н. э.). Согласно преданию, приведённому комментатором «Исторических записок» Чжан Шоу-цзе (8 в.), когда войска царства Юэ вторглись в У, дух У Ц.-с. погнал водяные валы на столицу У, ворота города открылись и вместе с водой в город хлынули стаи рыб пуфу (по некоторым толкованиям – морских свинок). Многочисленные предания первых веков н. э. рассказывают о явлении духа У Ц.-с. путешественникам, переправляющимся через реку, о жертвоприношениях в его честь. Культ У Ц.-с. продолжал существовать и в средневековье. По некоторым преданиям, У Ц.-с. заставил отступить прилив, грозивший городу Ханчжоу. В 1299 У Ц.-с. был официально пожалован титул Чжунсяо вэйхуэй сяныпэн-ван («верный долгу и почтительный к родителям, грозный и милостивый, являющий чудеса совершенномудрый князь»). Согласно позднесредневековым представлениям, У Ц.-с. является людям в колеснице, запряжённой белым конём, выходящим из вод вместе с приливом.

Лит.: Сыма Цянь, Ши цзи (Исторические записки), т. 7, Пекин, 1963, с. 2171 – 83; Чжао И, Гай-юй цун као (Собрание дополнительных разысканий, расположенных по порядку), Шанхай, 1957, с. 754.

Б. Л. Рифтин.

УШАС (др.-инд. Usas, ср. usas, «утренний свет»), в древнеиндийской мифологии божество утренней зари. У. посвящено 20 гимнов «Ригведы». Она изображается в виде прекрасной девицы, одетой в сверкающий наряд; У. показывает себя всей вселенной, обнажает грудь, украшает себя, как танцовщица; её называют сияющей, блестящей, яркой, золотистой, одетой в свет, красующейся и т. д. У. выезжает перед восходом солнца на ослепительной колеснице, запряжённой алыми конями или быками, открывает небесные врата (врата тьмы), наполняет вселенную светом, освещает дороги, сокровища, пробуждает всех, приносит богатство, дары, коров, коней, детей (в частности, сыновей), жизнь, славу, даёт убежище и защиту. Руководство У. певцами подчёркивается особо: она дарует мастерство (PB I 48, 12), наставляет, вдохновляет певца. У. производит на свет солнце (VII 78, 3), готовит ему путь (I 113, 16), приводит его; появляется с лучами солнца, состязается с Сурьей, приходит к нему, выходит из сестры-ночи (IV 52, 1), сменяя её (X 127, 3). У. прокладывает путь и людям: она приготавливает дороги, осматривает их, освещает. Сама У. живёт в твердыне на горе. Она – дочь неба, но в то же время рождена Сурьей (II 23, 2), и она его жена (VII 75, 5). Вместе с тем У. – мать Ашвинов (III 39, 3), богов (I 113, 19), коров и даже мать сложения гимнов (V 47,1); она – сестра ночи и богов, в частности Адитьев, любовница своего отца, Сурьи, Солнца, видимо, Пушана (V 55); особенное значение придаётся инцестуозным отношениям с отцом-небом. Наиболее тесны связи У. с солярными божествами (Сурья, Савитар, Ашвины, Агни и т. п.). Она – «наиболее подобная Индре» (VII 79, 3), и вместе с тем именно с Индрой возникает у неё конфликт: опьянённый сомой, Индра разбивает ваджрой колесницу У., но она сама успевает скрыться. В «Айтарейе-брахмане» (VII) Шунахшепа возносит мольбы к У., и она освобождает его от пут. Вне «Ригведы» она появляется очень редко и вскоре в послеведийскую эпоху полностью исчезает, хотя её весьма косвенные следы видят в образе Уши (ср. эпизод об Уше и Анируддхе в «Хариванше» и в «Катхасаритсагаре», VI 31). Архаичность образа У. несомненна; её сравнивали с ипостасями женских божеств типа Великой матери, засвидетельствованных в текстах и в изобразительном искусстве, в частности в Индии времён Мохенджо-Даро. Образ У. восходит к индоевропейскому представлению о заре, её имя тождественно др.-греч. ЂЗют, Эос, лат. Aurora, видимо, латыш. Usiijs, рус. Усень, Авсень.

Лит.: Елизаренкова Т. Я., Топоров В. Н., О древнеиндийской Ушас (Usas) и ее балтийском соответствии (Ьsins), в кн.: Индия в древности, М., 1964, 66–84; Renou L., Йtudes vйdiques et pвninлennes, t. 3, P., 1957 (1. Les hymnes a l'Aurore du Rgveda); Kosambi D. D., Myth and reality, Bombay, 1962 (The Dawn-Goddes in the Rgveda); Dumйzil G., Dйesses latines et mythes vйdiques, Brux., 1956; Brough J., Usas and Mater Matuta, «Bulletin of the School of Oriental and African Studies», 1958, v. 21, pt 2, p. 395 – 99.

В. Н. Топоров.

У-ШЭН ЛАОМУ («почтенная матушка, вышедшая из перевоплощений»), в китайской поздней народной мифологии божество. По преданию, У-ш. л. – мать 96 миллионов «изначальных сынов», посланных ею на землю. Здесь они погрязли в пороках бренного мира, утратили свою изначальную природу; они обречены на вечные страдания цепи перевоплощений, не могут вернуться к У-ш. л. Прародиной их считается священная гора Линшань, которая иногда отождествляется с горой Куньлунь. У-ш. л. – хозяйка персикового сада Паньтао. Из Золотого дворца девяти лотосов она взирает на своих детей, то гневно, то с состраданием. Но сострадание берёт верх – У-ш. л. хочет спасти своих детей из моря страданий и вернуть их в родной дом. Для этого она посылает на землю учение, не делающее различия между богатыми и бедными, знатными и низкими, мужчинами и женщинами; оно проповедуется тремя буддами в течение трёх периодов: буддой прошедшего Жаньдэном (другое имя – У-цзи шэнцзу), спасшим два миллиона даосских монахов и монахинь, буддой настоящего Шакьямуни (Тай-цзи гуфо), спасшим два миллиона буддийских монахов и монахинь, и буддой грядущего периода Майтреей (Хуан-цзи гуфо), которому предстоит спасти оставшиеся 92 миллиона «изначальных сынов».

У-ш. л. обнаруживает много общего с божеством Си-ван-му и Гуань-инь. Видимо, для сектантов У-ш. л. и Гуань-инь были ипостасями одного божества.

Лит.: Баоцзюань о Пу-мине, [Изд. текста, пер. с кит., исслед. и комментарии Э. С. Стуловой], М., 1979; Чжоу Цзо-жэнь, У-шэн лаому-ды сяоси (Сведения об У-шэн лаому), «Цзачжи», 1945, т. 15, № 4.

Э. С. Стулова.

УЭУЭКОЙОТЛЬ («почтенный старый койот»), в мифологии ацтеков бог песен и танцев, одна из ипостасей Макуильшочитля (Шочипили); по происхождению, очевидно, божество племени отоми. Изображался в виде сидящего койота или в антропоморфном облике с музыкальными инструментами в руках.

Р. К.

У ЮЭ («пять пиков», «пять гор»), в китайской мифологии пять священных гор: Дунъюэ («Восточный пик») – гора Тайшань (провинция Шаньдун), Бэйюэ («Северный пик») – гора Хэншань (провинция Шаньси), Чжунъюэ («Срединный пик») – гора Суншань (провинция Хэнань), Наньюэ («Южный пик») – гора Хэншань (провинция Хунань), Сиюэ («Западный пик») – гора Хуашань (провинция Шэньси). При династии Тан гора Хэншань была заменена в этом перечне на гору Хошань (провинция Аньхой). С тех пор Хошань иногда называется Хэншань или Наньюэ. Культ У ю. возник в Китае в глубокой древности. В «Чжоу ли» («Чжоуская книга обрядов», 4 в. до н. э.) и в «Ли цзи» («Книга обрядов», 4 – 1 вв. до н. э.) говорится, что жертвоприношения У ю. совершал сам государь. В период средневековья основной из У ю. считалась гора Тайшань. С раннего средневековья культ У ю. вошёл в систему религиозного даосизма, позднее они стали священными и для китайских буддистов, включивших их в систему девяти священных гор. Практически, однако, гора Хуашань осталась чисто даосским святилищем. В даосской традиции известно, что божество восточного пика ведало судьбами людей, западного – всеми металлами, их плавкой, а также пернатыми; срединного – болотами, протоками, арыками на земле, а также деревьями; северного – реками, а также дикими зверями, пресмыкающимися и насекомыми; южного – полями на земле, звёздами на небе, а также рыбами и драконами.

С 11 в. божества У ю. носят титулы шэн-ди («святые государи»), иногда дади («великие государи»). В некоторых средневековых сочинениях имеют личные имена. Владыка восточного пика именуется там Юань Чан-лун, южного – Дань Лин-чжи, западного – Хао Юй-шоу, северного – Дэн Вэй-тин и центрального – Шоу И-цюнь. Божества У ю. изображаются и в фантастической эпопее 16 в. «Фэн шэнь яньи» («Возвышение в ранг духов»). В поздней народной традиции духи У ю. ассоциировались также с вэнь-шэнь.

В. Л. Рифтин.

Великий государь Срединного пика – Чжунъюэ дади. Гравюра в книге «Иллюстрированные записки о поисках духов (трёх религий)». Москва, Библиотека им. В. И. Ленина.

Ф

ФА, Гбаду, в дагомейской мифологии божество гадания. Согласно варианту мифа, Ф. – андрогинное божество, рождённое Маву-Лиза после близнецов Агбе и Наете. Ф. живёт на небе, на вершине пальмового дерева. У неё шестнадцать глаз, которые по утрам открывает ей Легба.

Ф. – обладательница ключа от дверей в будущее (дом с 16 дверями, по числу глаз Ф.), который ей дала Маву. Когда началась война в царствах моря, земли и неба, Маву послала сыновей Ф. – Дуво, Кити и Зосе, чтобы они обучили людей на земле языку Маву (т. е. системе гадания Фа). После их возвращения Маву отправила на землю всех детей Ф., которых повёл Легба. Ф. дала Зосе имя Фалувоно («владеющий тайной Фа»). По мифам фон, культ Ф. и система гадания Фа пришли к фон от йоруба, из священного города Ифе. Согласно мифу, введение культа Ф. приписывается царской династии: Тегбезу, царь Дагомеи (правил в 1728–75), сын царя Агаджа, был отправлен в Ойо как часть дани, ежегодно взыскиваемой йоруба с фон. По возвращении на родину он принёс в Дагомею систему гадания Фа. Другая версия связывает появление в Дагомее культа Ф. и некоторых других божеств с женой Агаджа и матерью Тегбезу. Ф. аналогичен Ифа в мифологии йоруба.

Е. С. Котляр.

ФАВН (Faunus, от favere, «помогать», также Fatuus, Fatulcus, от fatuor, «быть одержимым», fando, «пророчествовать», Serv. Verg. Aen. VII 47), в римской мифологии бог полей, лесов, пастбищ, животных. Существовали представления как о множественности Ф., так и об одном Ф., женским соответствием которому была Фавна, Фатуя, впоследствии считавшаяся его дочерью и известная как Бона деа (Serv. Verg. Aen. VII 47; VIII 314).

При шуме леса или во сне Ф. давал предсказания, сложенные сатурнийским стихом (Dion. Halic. V 16). Хитростью пойманный Нумой вместе с Пиком, Ф. вынужден был открыть ему, как следует отвращать молнию Юпитера (Ovid. Fast. Ill 291 след.; Plut. Numa 15). Ц. считался лукавым духом, воровавшим детей, посылавшим болезни и кошмары (Serv. Verg. Aen. VI 775). Как Инуй или Инкуб вступал в связь со всеми животными и соблазнял женщин. Учреждение культа Ф., отождествлявшегося с аркадским Паном, приписывалось Эвандру (Serv. Verg. Georg. I 10). Он отправлялся в гроте на склоне Палатина, называвшемся Луперкалий (от lupus, «волк») (Dion. Halic. I 31; Serv. Verg. Aen. VIII 345) и обслуживался коллегией луперков. В праздник луперкалий (15 февраля) луперки приносили Ф. жертву – собаку и козла. После жертвоприношения луперки, обнажённые, с козьей шкурой на бёдрах бежали вокруг Палатина, стегая вырезанными из кожи жертвенного козла ремнями встречных женщин, что должно было сделать их плодовитыми. Луперкалий были пастушеским праздником очищения и плодородия, отвращения от стад волков и, возможно, были связаны некогда с культом волка, выступавшего как бог Луперк и затем слившегося с Ф. Особенно почитался Ф. крестьянами, как покровитель скотоводства и сельской жизни (Ovid. Fast. II 193; III 315). Считался также одним из царей Лаврента, сыном Пика, отцом Латина (Serv. Verg. Aen. VIII 314).

E. M. Штаерман.

Слева – Танцующий Фавн из дома Фавна в Помпеях. Бронза. 2–1 вв. до н. э. Неаполь, Национальный музей.

Справа – Фавн с козлёнком. Скульптура Ж. Ф. Ж. Сали. Мрамор. 1750–1751. Париж, музей Коньяк.

ФАЛВАРА (искажённое от Флор и Лавра), в осетинской мифологии покровитель мелкого рогатого скота; в нартском эпосе Ф. – небожитель, хозяин домашнего скота. В осетинском пантеоне Ф. – самое доброе и мирное божество: на празднике в его честь не совершались жертвоприношения. Ф. изображается без левого глаза: считается, что Тутыр в мирной беседе с Ф. выбил ему глаз, чтобы дать возможность своим волкам подкрадываться к стадам с левой стороны.

Б. К.

ФАМА (греч. ЦЬмб, лат. Fama), в античной мифологии персонификация молвы, репутации. См. также Осса.

Е. Ш.

ФАМИРИД, Тамирис, Тамир (ИЬмхсйт), в греческой мифологии фракийский певец, сын музыканта Филаммона и нимфы Аргиопы (Paus. IV 33, 3), считался наряду с Орфеем одним из отцов эпической поэзии. Ф. отличался необыкновенной красотой и искусством игры на кифаре; он одержал ряд побед на Пифийских играх (X 7, 2). По одной из версий мифа, Ф. влюбился в красавца-юношу Гиакинфа, положив тем самым начало однополой любви (Apollod. I 3, 3). Наиболее известен рассказ о дерзком поведении Ф., вызвавшем на соревнование самих муз. В случае победы Ф. потребовал права стать возлюбленным каждой из них, а в случае поражения музы могли взять у него всё, что пожелают. Музы-победительницы в наказание за дерзость ослепили Ф. и лишили его голоса и умения играть на кифаре (Нот. И. II 594 след.).

М. Б.

ФАОН (ЦЬщн), в греческой мифологии лесбосец, который, перевозя богиню Афродиту, не взял с неё платы и получил в награду чудесное снадобье, сделавшее его юным и прекрасным, так что все женщины в него влюблялись (Ael. Var. hist. XII 18). По версии, изложенной Овидием, в Ф. влюбилась Сапфо и, отвергнутая им, бросилась в море с левкадской скалы (Ovid. Heroid. XV).

А. Т.-Г.

Слева – Фаон и женщины Лесбоса. Фрагмент росписи краснофигурного кратера. Ок. 410 до н. э. Палермо, Археологический музей.

Справа – Фаон и нимфы. Фрагмент росписи краснофигурной гидрии Мидия. Ок. 410 до н. э. Флоренция, Археологический музей.

ФАРАН, центральный персонаж героических преданий сорко (бозо) и сонгаев, живущих в бассейне Верхнего и Среднего Нигера (Западный Судан). Его отец богатырь Кобетака, отправившись на поиски соперников, погиб в области Гурма от руки сына богатырши Фатимата-Белле. Ф., родившийся после смерти отца, отомстил за него, убив Фатимата-Белле и её сыновей. Ф. взял себе в жёны девушку, мать которой истребляла всех женихов, однако она испугалась силы Ф. Тёща и жена пытались извести Ф. снадобьями. В надежде на гибель мужа жена отослала Ф. за жиром гиппопотама. Ф. согласился, но уведомил жену, что, вернувшись, её убьёт. С помощью богов Ф. одержал победу над гиппопотамом. Но не решился убить свою жену, это сделал за него «сын» (племянник).

Ф. вступил в борьбу с Корару, который опустошил его рисовое поле. Между Ф. и Корару началась борьба – состязание в магических силах. Ф. смог разрушить магию противника (с помощью магической формулы) и победил его. Ф. бросил Корару на землю: часть тела Корару ушла в ил, другая – долетела до леса. Ф. забрал чудесный музыкальный инструмент Корару, с помощью которого он смог рыбачить: стоило заиграть на нём, и все обитатели реки выходили. Этот инструмент украла у Ф. Гиена. С помощью магии Ф. убил её. Он одержал верх и над царём Си, который хотел отнять у него музыкальный инструмент; победил Гондо, перегородившего реку так, что ни одна лодка не могла пройти. Предания о Ф., создателе государства Сонгаи, в мифологической форме отражают борьбу племён рыбаков среднего Нигера (сорко-сонгаи), считавших себя аборигенами страны, с различными племенами завоевателей – белла (белле), людьми союза Гондо (угорь), Корару (рыбы), Гиен, Змей и т. п.

Лит.: Desplagnes L., Le plateau central Nigйrien, P., 1907.

E. С. Котляр.

ФАРН [восходит к древнеиран. *hvarnah-, обычно трактуемому как обозначение солнечного сияющего начала, божественного огня, его материальной эманации (ср. вед. svar, «свет», «сияние», «блеск», «солнце»), возрастающей, прибывающей, расширяющейся силы (ср. индоевроп. *suer d/-nes), нечто желанное, достигнутое, откуда – «хорошая (благая) вещь», «желанная вещь», «благо», «имущество». Авест. xvardnah, «слава», «величие», «блеск», «сияние», «харизма» и т. п., согд. prn, «слава», «знамение» и т. п., осет. farn, «обилие», «счастье», «мир», др.-перс. fama, ср.-перс, xvarrah, «царская слава», «царское величество», перс, fair, «блеск», «великолепие», «пышность» и т. п., согд. prn, frn, сакск. pharra, «положение», «ранг», «достоинство», «звание» и т. д.], в иранской мифопоэтической традиции божественная сущность, приносящая богатство, власть и могущество; державная сила. Видимо, Ф. выступал и как неперсонифицированное сакральное начало абстрактного или конкретного (материальный символ) характера, и как персонифицированный божественный персонаж. В «Авесте» Ф. – обычно некая сакральная благая доля, «хорошая вещь» («Яшт» XVII 6). Им могут владеть божественные персонажи, дарующие его людям («Датастан-и-деник»), сами люди, для которых Ф. обычно воплощается в богатстве («Яшт» X 8, «Ясна» 60, 2, 4), доме, жене, детях, скоте, здоровье («Яшт» XV 56, известна формула пожелания Ф. для сохранения здоровья в поздних зороастрийских текстах). Ф. имеет общие атрибуты с едой, пищей, которая в иранских языках может обозначаться тем же словом, что и Ф., или его производными (авест. vxardnah, vxardnti, xvardtay, xvardиa, xvardna и т. п.). Ф. выступает и как добрый дух – охранитель дома, в случае смерти хозяина он покидает дом, если не соблюдены некоторые условия (ср. отражения в осетинской традиции: пословица «тише, не забывай о Ф. дома», представление о том, что отцовский Ф. не уходит в царство мёртвых). Особым Ф. обладает селение, область, страна, народ. В ряде случаев говорится о Ф., скрытом в глубине вод («Яшт» XIX 51 – 64), о Ф., связанном с водами и реками, с солнцем, выступающим как даритель Ф. («Денкарт»). Иногда Ф. реализуется не столько в материальном виде, сколько символически – как счастье, доля, судьба (в этом смысле он сопоставим с греческой Тихе, римскими Фортуной, гением и т. п.). Именно такой Ф. свойствен, видимо, ариям в целом, жрецам-кави, Заратуштре («Яшт» X 105). Тот, у кого есть Ф., – «обладатель благой судьбы». Ф. – объект восхвалений («Яшт» XIX), он непобедим и могуществен: он спутник победы, являющийся в виде сияющего огня («Перед Митрой летит пылающий огонь, могущественный фарн кави», «Яшт» X 127). Образ сияющего Ф., высшей божественной доли, находящейся в обладании верховной власти (царя), получил воплощение в царском нимбе. Более поздняя традиция усвоила образ Ф. как символ незыблемости шахской власти в Иране. Ф. как доля, судьба связывался с брачными и похоронными обрядами. Ср., например, отражения в поздней традиции: свидетельства армянских авторов Фавстоса Бузанда (5 в., «История Армении», IV 24) и Мовсеса Хоренаци (кон. 5 – нач. 6 вв., «История Армении» III 27), согласно которым царская гробница – это место, где находится Ф. царя после его смерти; таджикское представление о том, что душа барана (связываемого с Ф.) помогает душе человека перейти через мост, ведущий в рай, и т. п. У осетин при введении жениха в дом шаферы возглашают «Ф. шествует!», поются свадебные песни Ф. и т. п. Иранской религиозно-мифологической традиции не было чуждо и представление о плохом Ф., откуда авестийское dus–xvardnah-, «обладающий плохим Ц.». Основная мифологема о том, как Ф. оставляет своего обладателя, связана с Йимой, от которого Ф. отлетел в облике птицы варэгна (vardyna, «Яшт» XIX 32). Тот же мотив встречается и позже. Ф. не только связан с животными, но и нередко трансформируется в зооморфные образы. О связи Ф. с птицей варэгна (сокол Варган, инкарнация Веретрагны), возможно, свидетельствует упоминание в «Яште» (XIV 36) об амулете из птичьих перьев, который приносит почтение, дарует Ф. Реконструируется (Г. В. Бейли) представление о Ф. в виде газели. Широкое распространение, особенно в сасанидском искусстве, получил образ барана как воплощённого Ф. Это связывает Ф. с Веретрагной, чьим атрибутом был баран (уже в «Видевдате» 19, 17 Веретрагна в образе ветра называется «несущим xvardnah-», где xvardnah- толкуют как божественное знамя, знак). Начиная с Шапура II изображение барана как символа бога Ф. получает широкое распространение, а Аммиан Марцеллин сообщает, что в одном из сражений Шапур II имел на голове богато украшенный убор в виде бараньей головы (Res gestae XIX 1,

3). Сходные изображения известны на кушано-сасанидских монетах, предметах посуды и утвари. В пехлевийском сочинении 6 в. «Карнамаки Ахтахшери Папакан» образ барана на лошади выступает как воплощение царственного кейянидского Ф. Ср. использование образа барана в структуре царского трона: в «Шахнаме» Кай Кавус дарит Рустаму трон в виде барана. Видимо, эта символика имела и более глубокие корни. Уже на луристанских бронзах, на стеле из Унташгала, на ещё более ранних печатях отмечены персонажи с короной, украшенной бараньими рогами. Изображения барана присутствуют на многочисленных зооморфных ручках сосудов в среднеазиатской и сарматской керамике первых веков н. э. (иногда вместо барана выступают козёл, вепрь, собака и т. д.). Б. А. Литвинский толкует их как зооморфные символы Ф. – охранителя сосуда. Не исключена связь Ф. в образе барана с осетинским «властителем спальни», награждающим новобрачных потомством (своего рода субститутом «властителя спальни» является «святой баран», к которому в брачном обряде обращаются с просьбой, чтобы рождались мальчики; ср. связь Ф. с брачными обрядами). С персонифицированным образом божественного Ф., возможно, следует связывать находку на Кубани золотого амулета с надписью, содержащей имя Уатафарнес, толкуемое рядом исследователей как Ф. (божество) жилища. В иранской традиции есть немало примеров, когда Ф. изображался в человеческом облике. В согдийско-манихейской версии сказки о Кесаре и ворах вор, облачившийся в царские одежды, обращается к лежащему в гробнице Кесарю, объявляя, что он его Ф. Вероятно, Ф. как особое божество входил в состав согдийского пантеона (по реконструкции В. Б. Хеннига). В Бактрии у кушан Ф. изображался в виде человека в царской одежде. Широко известны изображения мужского божества Фар(р)о на кушанских монетах.

Фарро на кушанских монетах.

Символическое изображение Фарна – баран с лентами на шее. Фрагмент сасанидской ткани. 6–7 вв. Лион, музей тканей.

Иранские производные от Ф. – *hvarnah оказали влияние на формирование сходных понятий у соседних народов (ср. древнетюркское qut или слав. *slava), a в некоторых случаях заимствовались ими (ср. тохарские иранизмы perne, param или, возможно, славянское «парни, парень» как обозначение социально-возрастной категории мужчин, готовых к вступлению в брак).

Особый престиж, который связывался с понятием Ф., предопределил чрезвычайно широкое использование слова «Ф.» в ономастике (в частности, царской). Ср. скифско-сарматские [ЦЬснзт (ср. осетинскую фамилию Foerniatoe), ЦЬснЬчзт, Цбснпобсфипт, Чпцбснпт, РйфцбснЬкзт, УбйфбцЬснзт и др.], согдийские (вгyprn=Bagefarn, Nanefarn, Wyasefarn и др.), парфянские (Mtrprn==Mihrafarn, Prnbg= Farnbag, Brzprn=Burzfarn и др.), хорезмийские (sy'wrsprn) имена, а также ещё более древние наименования, например в ассирийских клинописных источниках: Awarparnu (713 до н. э.), Sitirparna=Ciиrafarnah-, Iparna. Характерна семантика элементов, составляющих сакрально отмеченные формы: Ф. и baga-/baгa-, «доля», «бог», arta-, «истина», xsaиra-, «царская власть», агуа, «арийский» и т. п. (ср., например, священные огни Farnbag, Aturfarnabay и др.).

Лит.: Миллер В. Ф., Осетинские этюды, ч. 2, М., 1882; его же, О сарматском боге Уатафарне, в кн.: Древности Восточные, т. 1, в. 2, М., 1891, с. 129–34; Тревер К. В., Золотая статуэтка из селения Хаит, в кн.: Труды Государственного Эрмитажа, т. 2, Л. –М., 1958, с. 142–43; Литвинский Б. Б., Кангюйско-сарматский фарн, Душ., 1968; Топоров В. Н„ О происхождении нескольких русских слов (К связям с индоиранскими источниками), в кн.: Этимология. 1970, М., 1972, с. 23–37; Nyberg H. S., Die Religionen des Alten Iran, Lpz., 1938; Widengren G., Hochgottglaube im Alten Iran, Uppsala, [1938]; его же, The Sacral Kingship of Iran, в сб.: La regalitа sacra, Leiden, 1959, p. 242 – 257; его же, Die Religionen Irans, Stuttg., [1965]; Bailey H. W., Zoroastrian problems in the ninth-century books, Oxf., 1971; его же, Armeno-Indoiranica, в кн.: Transactions of the philological society, L., 1956; его же, Iranian arya- and daha-, в сб.: Transactions of the philological society, L., 1960; Lentz W., Yima and Khvarenah in the Avestan Gathas, в кн.: A Locust's Leg. Studies in honour of S. H. Tagizadeh, L., 1962, p. 131 – 134; Duсhesne-Guillemin J., Le «Xardnah», «Annali dell' Istituto Universitario Orientale di Napoli. Sezione linguistica», 1963, v. 5, p. 19 – 31; Bussagli M., Painting of Central Asia, Geneva, 1963; Mole M., Culte,, mythe et cosmologie dans l'Iran ancien, P., 1963, p. 434–68; Henning W. В., A Sogdian God, «Bulletin of the School of Oriental and African Studies», 1965, v. 28, № 2; As mьssen J. P., [рец. на кн.] Binder G., Die Aussetzung des Kцnigskindes Kyros und Romulus, Meisenheim am Gian, 1964, «Orientalistische Literaturzeitung», 1967, Jg. 62, № 5–6, Gobi R., Dokumente zur Geschichte der iranischen Hunnen in Baktrien und Indien, Bd 1, Wiesbaden, 1967 [Katalog]; Rosen field J. M., The Dynastie arts of the kushans, Berk. – Los Angeles, 1967.

В. Н. Топоров.

ФАРО, в мифологии бамбара божество воды, громовник, демиург. Вероятно, первоначально в мифологии народа бозо выступал духом реки Нигер и лишь позднее приобрёл более широкое значение. Основное местонахождение Ф. – Нигер; но он вездесущ, посещает все воды.

Согласно некоторым мифам (по материалам школы М. Гриоля), Ф. был сотворен Пемба. По другому варианту, Ф. – старший. У Ф. уши прикрыты двумя плавниками, перепончатый хвост. Ф. создал небо (семь небес), породил духа воздуха Телико, в виде воды пролил жизнь на землю. Когда Ф. растекся по земле и увидел, что создание земли, начатое Пемба, не закончено, он наполнил водой пустоты, образовав источники. Оплодотворённый вибрацией, Ф. на пустынном холме породил двух близнецов; с их рождением выросла первая трава, появились скорпионы, которые должны были защищать близнецов. Затем на холм упала обильная роса и образовала источник, из него вытек ручей, течение которого направляла рыба кокони. Другая рыба кокони понесла Ф. и его детей на своей спине; поток увлёк их в водяное жилище. Ф. создал также рыб, населил моря и реки пресмыкающимися и другими животными, затем поднялся на небо. Когда на земле начался голод из-за непомерно возросшего числа людей и истощение их усиливалось от потери крови во время жертвоприношений Баланза, Ф. научил людей есть дикорастущие томаты. Первой попробовала их одна женщина, упавшая от голода в обморок. Съеденные ею томаты превратились в кровь, и её силы восстановились. Она пошла искупаться в Нигере, а Ф., находившийся в воде, схватил её, вскрыл живот и съел красную мякоть от томатов. Он сосчитал зёрна плодов – их оказалось семь. В каждом томате была кровь и вложенный Ф. основной элемент человеческого существа (принцип жизни), представляемый числом «семь» (три и четыре: три – символ мужского начала, четыре – женского). Восставший против Баланза Ф. потребовал положить конец рождению людей от союза женщин с деревом. Ф. выиграл битву с Баланза. Женщины стали приходить к реке и пить воду, в которую Ф. тайно подмешивал томаты; таким образом происходило оплодотворение женщин, производивших на свет человеческие существа – близнецов с гибкими конечностями (без суставов). Люди, познавшие изза проклятия Баланза болезни и смерть, обратились к Ф. за помощью, который обещал давать им дождь, но потребовал почитания воды. Он обучил людей слову и языку. Чтобы люди были пригодны к физическому труду, Ф. снабдил их суставами. Он отменил рождение близнецов, наделив каждое существо двойником (дья), находящимся в воде. Ф. определил четыре страны света и установил границы вселенной, измерил высоту неба, глубину земли, расстояние между странами света; учредил время, ввёл сезоны и заменил первоначальный мрак регулярной сменой дня и ночи. Землю он разделил на семь частей, которые соответствуют семи небесам; на земле создал морскую бездну, вырыл первые колодцы, водоёмы, русла рек; ввёл режим дождей. Ф. классифицировал животных и растения; людей распределил по расам и кастам, начиная с рабов. Назначил каждому виду живых существ, чтобы предохранить их от вырождения, род пищи и пищевые запреты. Через кузнецов Ф. дал человеку восемь зёрен злаков, созданных одновременно с людьми, но хранившихся тайно на небе. Эти восемь зёрен – основа пропитания и основа человеческого существа, люди носят их в ключицах. За всеобщим порядком наблюдают представители Ф. – духи; с их помощью Ф. руководит всеми видами деятельности.

Е. С. Котляр.

ФАТИМА (Fatima), в мусульманской традиции мифологизированный образ дочери Мухаммада. Небогатая событиями история жизни реальной Ф. (умерла в 633) дополняется в мусульманском предании эпизодами, призванными свидетельствовать о «святости» Ф. и творимых ею «чудесах». Её рождение объявляется чудом, а брак с Али результатом решения аллаха. Согласно преданию, в день страшного суда Ф. будет занимать почётное место и из её потомков будет происходить махди. Считается, что Ф. способна защищать людей от злых сил. По преданию, ещё Мухаммад смог уберечься от заклинаний врагов, окружив себя членами семьи Ф. Традиционный символ-оберег – рука с разведёнными в стороны пальцами – часто называется «рукой Ф.». В 10 –12 вв., в период правления в Северной Африке и Египте династии потомков Али (Фатимидов), начало складываться (возможно, под влиянием христианского культа девы Марии) некое подобие культа Ф. К Ф. возводили свою генеалогию шиитские имамы и многие династии в странах распространения ислама.

М. П.

ФАТУМ (лат. Fatum, «рок», «предопределение», «судьба»). В римской мифологии и религии понятие Ф. отсутствовало (оно играло большую роль в философии); фатами назывались божества, подобные мойрам (Aul. Gell. III 6, 19). Эти фаты часто встречаются в надписях в женском и мужском роде; официального культа не имели.

Е. Ш.

ФАФНИР (др.-исл. Fafnir), в скандинавской мифологии и эпосе дракон, стерегущий клад; сын Xрейдмара и брат кузнеца Регина, воспитателя героя Сигурда. Ф. завладел чудесным кладом (золотом Андвари), убив отца. Сам был убит Сигурдом по наущению Регина (главный подвиг Сигурда).

Е. М.

ФАЭТОН (Цαεиων), в греческой мифологии сын Гелиоса и нимфы Климены (Ovid. Met. II 19) или Эос и Кефала (Hes. Theog. 984 – 986), брат Гелиад. Чтобы доказать своё происхождение от Гелиоса, Ф. взялся управлять солнечной колесницей Гелиоса и погиб, испепелённый огненным жаром, чуть не погубив в страшном пламени землю (Ovid. Met. II 19 – 366).

А. Т.-Г.

В античном искусстве (на монетах, в вазописи, саркофагах, геммах, рельефах) наиболее часто встречается сцена падения Ф. К мифу обращались Леонардо да Винчи, Микеланджело, Джулио Романо, Я. Тинторетто, Л. Карраччи, П. П. Рубенс; сюжет «Ф. просит у отца колесницу» – у Дж. Б. Тьеполо и Н. Пуссена. В 20 в. к образу Ф. обращается П. Пикассо (иллюстрации к «Метаморфозам» Овидия). Из музыкальных разработок мифа о Ф. наиболее известные принадлежат Д. Скарлатти (опера) и К. Сен-Сансу (симфоническая поэма). Наиболее значительной литературной обработкой темы является ауто Кальдерона «Ф., сын Солнца».

Падение Фаэтона. Фрагмент рельефа мраморного саркофага. 190–220. Париж, Лувр.

ФЕАКИ (ЦбЯбкет, ЦбЯзкет), в греческой мифологии обитатели сказочного острова Схерия. Отличаясь гостеприимством и исключительным мастерством в кораблевождении, Ф. считают своим долгом отправлять на родину мореходов, попавших к ним в результате кораблекрушения. На остров Ф. попадает заброшенный бурей Одиссей, здесь он встречает радушный приём у царя Алкиноя и его жены Ареты (Hom. Od. VII 139 – 328), получает дорогие подарки (XIII 4 –15), и Ф. доставляют его на своём быстроходном корабле на родину. На обратном пути корабль Ф. замечает Посейдон и перед самым входом в гавань превращает его вместе с экипажем в скалу (XIII 125 – 187). В изображении Ф. в «Одиссее» соединилось несколько мотивов: беззаботная жизнь Ф. соответствует представлению о золотом веке (ср. непрестанно плодоносящие сады Алкиноя, VII 112 –128) с чертами патриархального рабства (царевна Навсикая на море стирает бельё вместе со служанками, которых считает своими подругами, VI 25 –109). Корабли Ф. достигают цели без помощи руля и мчатся с неимоверной быстротой; Одиссей в течение всего путешествия находится в состоянии глубокого сна, похожего на смерть (Hom. Od. VIII 557 – 562; XIII 78–92), что побуждает некоторых исследователей рассматривать корабль Ф. как корабль смерти или корабль пришельцев из заколдованной страны.

В. Я.

ФЕАНО, Teaно (Иебню), в греческой мифологии: 1) одна из Данаид, обручённая с Фантом, сыном Египта (Apollod. II 1, 5); 2) дочь фракийского царя Киссея, жена троянца Антенора, сочувствовавшего ахейцам. В Трое Ф. была жрицей Афины (Нот. И. VI 297 след.). Позднейшая традиция приписывала Ф. и Антенору помощь в похищении ахейцами священного палладия, поэтому после падения Трои победители пощадили Ф. с мужем и детьми (Paus. X 27, 3 – 4); 3) жена царя Икарии Метапонта. У Ф. не было детей, и муж собирался с ней расстаться. Тогда Ф., обманув супруга, выдала за своих детей двух найденных пастухами близнецов (сыновей Посейдона и Меланиппы). Вскоре Ф. родила тоже двух близнецов и решила убить найдёнышей, но из-за вмешательства Посейдона погибли её собственные сыновья. Ф. покончила с собой (Hyg. Fab. 186).

М. Б.

ФЕБА (ЦпЯвз), в греческой мифологии: 1) титанида, дочь Урана и Геи, сестра и жена Коя, мать Лето и Астерии (Hes. Theog. 136, 404; Apollod. I 1, 3), бабка Аполлона и Артемиды. Ф. считалась основательницей храма и оракула в Дельфах, который затем подарила внуку (Aeschyl. Eum. 6 след.); 2) дочь Левкиппа, невеста Идаса. Ф. и её сестра Гилаейра были похищены Диоскурами (Paus. Ill 16, 2–3; Apollod. III 10, 3). Ц. стала женой Полидевка, и у них родился сын Мнесилей (Apollod. III 11, 2; вариант: Мнасин – Paus. II 22, 5); 3) дочь Тиндарея и Леды, сестра Клитеместры и Елены (Eur. Iphig. A. 50; Ovid. Heroid. VIII 77); 4) в римской мифологии одно из прозвищ Дианы (Verg. Aen. X 215; Ovid. Met. I 476).

М. Н. Ботвинник.

ФЕБРИС (Febris), в римской мифологии богиня лихорадки. Известны посвящения богиням Ф. Тертиане и Ф. Квартане (лихорадка с приступами раз в три и четыре дня). Ф. имела святилище на Палатине, где ей посвящались даваемые больным лекарства.

Е. Ш.

ФЕДРА (ЦбЯдсб), в греческой мифологии дочь критского царя Миноса и Пасифаи, внучка солнца Гелиоса, сестра Ариадны; вторая жена афинского царя Тесея, влюбившаяся в пасынка Ипполита (изложение мифа о Ф. см. в статье Ипполит).

А. Т.-Г.

Наиболее известная литературная обработка сюжета (после Еврипида и Сенеки) принадлежит Ж. Расину. К сюжету обращались также Ф. Шиллер, А. Суинберн, Г. д'Аннунцио, Ж. Кокто, в русской поэзии – М. Цветаева и др.

Федра, охваченная любовью. Рельеф мраморного саркофага. Нач. 3 в. Агридженто, церковь Сан-Никола.

Федра, обвиняющая Ипполита перед Тесеем. Картина Ж. Ж. Лагрене. 1795. Ленинград, Эрмитаж.

ФЕИ, в низшей мифологии народов Западной Европы сверхъестественные существа, волшебницы, обитающие в лесах, источниках и т. п. Как правило, имеют вид красивых женщин, иногда с крыльями, способны к оборотничеству. Проводят время в веселье и танцах.

ФЕКЛА (греч. ИЭклб, лат. Thekla), в христианских преданиях дева из Иконии, ученица и спутница апостола Павла. Случайно услышав проповедь пришедшего в Иконию апостола, восхвалявшего аскетический образ жизни и целебат, Ф. исполняется решимости сохранить чистоту девственности. По доносу её оскорблённого жениха Павел брошен в темницу. Подкупив сторожей, Ф. проникает туда и проводит всю ночь у ног апостола в душеспасительной беседе. Её мать настаивает на том, чтобы Павел был изгнан из города, а сама Ф. сожжена в назидание прочим девицам. Однако Ф., сподобившись видения Христа, смело восходит на костёр, но устрашающий ливень гасит пламя. Догнав Павла, Ф. направляется с ним вместе в Антиохию. В Антиохии красота Ф. привлекает Александра Сириарха, Ф. противится его домогательствам и с позором изгоняет его из своего дома. За это она отдана на растерзание диким зверям. Но свирепая львица кротко лижет ей ноги, а затем самоотверженно защищает её от других зверей. Когда львица гибнет, Ф., заметив рядом с собой водоём, бросается в него со словами: «Во имя Иисуса Христа в свой последний день я крещу себя». В тот же миг небесный огонь облекает её и молнии поражают хищников. Найдя Павла, она рассказывает ему о своём чудесном крещении, и он благословляет её, после чего Ф. возвращается в Иконию. Её долгая проповедническая деятельность оканчивается в Селевкии, где она умирает в преклонных годах.

Основной источник многочисленных версий этого предания – апокрифические «Деяния Павла и Ф.» получил широкое распространение в христианском мире. Позднейшие версии содержат рассказ о чудесных событиях последних лет жизни, проведённых в пустыне (напр., о том, как разверзшаяся скала укрывает Ф. от преследователей), о её предсмертном путешествии в Рим к Павлу, которого она не застаёт в живых. В Средние века история Павла и Ф. воспринималась как благочестивый роман о чистой, небесной любви. Иконография обращалась к сценам мученичества Ц.: Ц. в окружении диких зверей, Ф. «в славе» (Лоренцо Коста, Пинакотека в Болонье; Педро Алемани, кафедральный собор в Барселоне), изображения Ф. у Феофана Грека и других русских живописцев.

Лит.: Lipsius R. A., Die Apokryphen Apostelgeschichten und Apostellegenden, Bd 2, Amst., 1976.

П. Е. Нестерова.

ФЕМИДА, Темида, Темис (ИЭмйт), в греческой мифологии богиня правосудия, дочь Урана и Геи (Hes. Theog. 135), титанида, вторая законная супруга Зевса, мать гор и мойр (901 – 906). По одной из версий, Ф. является матерью Прометея (Aeschyl. Prom. 18), при этом она явно сближается с землёй Геей и мыслится одним божеством под разными именами (209 след.). Обладая даром прорицания, Ф. открывает Прометею тайну, что женитьба Зевса на Фетиде приведёт к рождению сына, который свергнет Зевса (873 след.). От матери Геи она получила Дельфийский оракул, который передала своей сестре Фебе, та отдала это прорицалище Аполлону – своему внуку (Aeschyl. Eum. 2– 8). В Олимпии вблизи алтаря Геи с её оракулом и алтаря Зевса находился жертвенник Ф. (Paus. V 14, 10). Как богиня олимпийской мифологии Ф. уже не отождествляется с землёй, а является её порождением, а также супругой Зевса в качестве основы правопорядка.

Лит.: Ehrenberg V„ Die Rechtsidee im frьhen Griechentum, Lpz., 1921; Harrison J. E., Themis, A study of the social origins of greek religion, Camb., 1927.

А. Л.

ФЕНИКС, Фойник (ЦпЯнйо), в греческой мифологии: 1) волшебная птица. Место её происхождения связывали с Эфиопией; считалось, что название ей дали ассирийцы. Ф. живёт 500 лет (варианты: 1460 лет или 12954 года), имеет вид орла и великолепную окраску красно-золотых и огненных тонов. Предвидя свой конец, Ф. сжигает себя в гнезде, полном ароматических трав, но здесь же из пепла рождается новый Ф. По другой версии, Ф. умирает, вдыхая ароматы трав, но из его семени рождается новая птица, которая переносит тело своего отца в Египет, где жрецы солнца его сжигают (Ovid. Met. XV 393 – 407). По версии, изложенной Геродотом (II 73), Ф. из Аравии переносит прах отца в яйце, вылепленном из смирны, в Гелиополь, в Египте, где жрецы сжигают его; 2) один из сыновей финикийского царя Агенора, брат Кадма, Килика и Европы. Посланный отцом вместе с братьями на поиски Европы, Ф. после долгих блужданий поселился на земле, которую назвал Финикией, основав город Сидон (Apollod. III 1, 1); 3) сын беотийского царя Аминтора. По наиболее распространённой версии, наложница его отца Фтия (или Клития) пытается соблазнить Ф., но не добившись успеха, ложно обвиняет его перед Аминтором (Apollod. III 13, 8). По другой версии (Hom. Il. IX 447–461), Ф. на самом деле овладевает наложницей отца, но делает это по просьбе матери, желающей из ревности отомстить своему супругу. Разгневанный Аминтор ослепляет Ф., который находит убежище у Пелея (у Гомера ослепление и исцеление Ф. заменены проклятием со стороны Аминтора). Пелей поручает Ф. воспитание Ахилла и со временем отдаёт ему власть над долопами. Под Троей, куда Ф. отправляется вместе с Ахиллом, он пытается примирить Ахилла с Агамемноном (Hom. Il. IX 474–605). После взятия Трои Ф. отправляется вместе с Неоптолемом кружным путём в своё царство, но по пути умирает в стране молоссов (в Эпире) (Apollod. Epit. VI 12).

Феникс и Брисеида. Роспись на дне краснофигурного килика «мастера Брига». Ок. 490 до н. э. Париж, Лувр.

ФЕНРИР (др.-исл. Fenrir, Fenrisulfr), в скандинавской мифологии гигантский волк, одно из трёх хтонических чудовищ, порождённых в лесу Ярнвид великаншей Ангрбодой от Локи. В «Младшей Эдде» рассказывается, как боги сначала держали Ф. у себя, причём только Тюр решался его кормить. Так как все пророчества говорили о том, что Ф. создан им на погибель, боги надели на него цепь (Лединг), но Ф. её легко порвал, так же как и другую цепь (Дроми). Карлики (чёрные альвы, или цверги) сделали по просьбе богов крепчайшую цепь Глейпнир (из шума кошачьих шагов, женской бороды, корней гор, медвежьих жил, рыбьего дыхания и птичьей слюны), и боги надели на него эту цепь и приковали волка, причём он откусил правую руку Тюру, положившему её в пасть Ф. в знак того, что боги не нанесут волку вреда. В «Старшей Эдде» и в «Младшей Эдде» описывается как перед концом мира (см. Рагнарёк) Ф. вырывается из пут и в последней битве хтонических чудовищ и великанов с богами проглатывает Одина, Видар, сын Одина, мстя за отца, разрывает Ф. пасть (или пронзает мечом сердце). Согласно «Речам Вафтруднира» («Старшая Эдда»), Ф. проглатывает солнце. Эсхатологический демон Ф., несомненно, связан прежде всего с «одинической» мифологией, в которой волки занимают большое место (ср. волков Гери и Фреки, служащих Одину). Своеобразным двойником Ф. является демонический пёс Гарм.

Е. М.

ФЕОКЛИМЕН (Иепклхменп), в греческой мифологии: 1) в «Одиссее» Ф. – прорицатель родом из Аргоса, вынужденный покинуть родину из-за совершённого им убийства. В Пилосе он встречает Телемаха (сына Одиссея и Пенелопы), который даёт ему убежище и привозит с собой на Итаку. Здесь Ф. предсказывает Телемаху и Пенелопе скорое возвращение Одиссея, а женихам Пенелопы – неминуемо грозящую им гибель (Hom. Od. XV 256 – 281, 525–534; XVII151–161; XX 350– 370); 2) в трагедии Еврипида «Елена» Ф. – сын египетского царя Протея, под защитой которого находилась Елена (в то время как Парис владел лишь её призраком). После смерти отца Ф. принуждает Елену вступить с ним в брак, а всякого оказавшегося на египетской земле эллина велит казнить. Занесённому бурей в Египет Менелаю (мужу Елены) удаётся обмануть Ф. и скрыться с женой благодаря помощи Диоскуров.

В. Я.

ФЕОНОЯ (Иепньз), в греческой мифологии дочь египетского царя Протея, сестра Феоклимена. Обладает пророческим даром. Не сочувствуя желанию брата взять в жёны Елену, Ф. скрывает от него намерение Елены бежать вместе с Менелаем, занесённым бурей в Египет. Когда их бегство удаётся, Феоклимен обвиняет Ф. в заговоре и хочет её казнить. Ф. спасает от смерти вмешательство Диоскуров (Eur. Hel. 865 – 1029, 1624–1657).

В. Я.

ФЕРЕТ (ЦЭсзт), в греческой мифологии сын Тиро от смертного супруга Кретея (Apollod. I 9, 11), царь и эпоним города Фер в Фессалии, отец Адмета. В трагедии Еврипида «Алкестида» (675 – 733) Ф. изображён жизнелюбивым эгоистом, отказывающимся, несмотря на преклонный возраст, сойти в подземный мир вместо сына.

В. Я.

ФЕРОНИЯ (Feronia), в римской мифологии богиня полей, лесов, целебных трав, подземного царства, близкая Бона Деа. В Италии главными местами её культа были роща в Капене и храм в Таррацине, где она считалась супругой Юпитера и отождествлялась с Юноной (Serv. Verg. Aen. VII 799). В этом храме, где стояла скамья с надписью «пусть сядет достойный раб и встанет свободным», производился отпуск на волю рабов, что сделало Ф. особенно популярной среди рабов и отпущенников. В 217 до н. э. в связи с нашествием Ганнибала отпущенницы по указанию сивиллиных книг собрали деньги на подарок Ф. одновременно с даром Юноне матрон (Liv. XXII 1, 18).

Е. Ш.

ФЕТИДА (ИЭфйт), в греческой мифологии дочь Нерея и Дориды, наиболее известная из нереид. Став женой Пелея, Ф. – сама бессмертная, пыталась сделать бессмертными и своих детей. Желая проверить, унаследовали ли они от матери способность жить под водой, Ф. опускала их в чан с водой, но дети захлёбывались и тонули (Hes. frg. 185). В более позднем варианте мифа вместо пробы водой выступало испытание огнём, но результат оказывался столь же плачевным. Только Ахилл остался в живых благодаря неожиданному вмешательству Пелея. По более распространённой версии мифа, Ахилл был единственным сыном Ф. Застигнутая Пелеем при попытке сделать Ахилла бессмертным, Ф. оставила мужа и вернулась в дом своего отца Нерея, но продолжала заботиться о сыне (Apoll. Rhod. IV 865 – 879; Apollod. III 13, 6). Во время сборов ахейских вождей под Трою Ф. скрыла Ахилла на острове Скирос (Apollod. III 13, 8). Когда же его участие в войне стало неизбежным, Ф. предупредила Ахилла, чтобы он не спрыгивал с корабля первым на троянскую землю (Apollod. epit. III 29): по предсказанию, первый высадившийся ахеец должен был погибнуть. «Илиада» повествует о помощи, оказанной Ф. сыну во время войны: она передаёт Зевсу просьбу Ахилла отомстить ахейцам за нанесённое ему оскорбление, утешает Ахилла после гибели его друга Патрокла, а затем доставляет ему новые доспехи, изготовленные по её просьбе богом Гефестом (Hom. Il. XVIII 35 – 147, 369–467, XIX 1 – 39) (пребывание Ф. у Гефеста – одна из частых тем стенных росписей в Помпеях). Сохранившиеся в «Илиаде» воспоминания об услугах, оказанных Ф. Дионису (Hom. Il. VI 136), Гефесту (XVIII 394–401) и самому Зевсу (I 396 – 406), равно как и миф о предполагавшемся брачном союзе Ф. с Зевсом (Pind. Isthm. 8, 26–41), дают основание утверждать, что, вероятно, в древнейшие времена Ф. играла более значительную роль в мифологической традиции и только с формированием олимпийского пантеона отступила на задний план.

В. Н. Ярхо.

Пелей и Фетида. Фрагмент росписи краснофигурного килика «мастера Пейтина». 500– 490 до н. э. Западный Берлин, Государственные музеи.

ФИВА (Извз), в греческой мифологии: 1) дочь правнучки Девкалиона Иодамы – жрицы Афины. В честь неё назван город Фивы в Беотии (Paus. IX 34, 1); 2) дочь реки Асоп, также связывается с основанием Фив (Paus. II 5, 2; V 22, 6). Видимо, она – супруга Зета (Apollod. HI 5, 6); 3) киликийская царевна, руки которой добился Геракл, победив её в беге колесниц и основав в Киликии город Фивы (Schol. Hom. Il. IX 383).

А. Т.-Г.

ФИДЕС (Fides), в римской мифологии одна из древних богинь, олицетворявшая гарантированную божеством верность клятве. Установление культа Ф., в котором участвовали три главных фламина, приписывалось Нуме (Liv. I 21, 1 – 4; Plut. Numa, 16; Serv. Verg. Aen. I 252; VIII 636). Вместе с Пиетас (божеством исполнения долга перед богами, родиной, родителями) Ф. считалась основой общества и добродетелей римлян, гордившихся своей исключительной верностью клятве (Polyb. VI 56, 14). Ц. была тесно связана с призывавшимся при клятве Юпитером и слившимся с ним божеством верности Диус Фидиус, а также с понятием foedus, «союз», который заключался с торжественными жертвоприношениями главой коллегии фециалов с богами (Liv. I 24, 6). Ц. играла большую роль во всех сферах жизни римлян. В 1-ю Пуническую войну Ф. был посвящен на Капитолии храм, ставший архивом международных договоров. Фламины приносили жертву Ф., обернув тканью правую руку, посвященную богине (Serv. Verg. Aen. III 608), так как соединение правых рук (часто изображавшееся на монетах с Ф.) символизировало верность заключённому договору. В период империи Ф. часто изображалась на монетах как Ф. Августа, Ф. войска, Ф. конницы и т. д.

Е. Ш.

ФИЕСТ, Тиeсф (Ихеуфзт), в греческой мифологии сын Пелопа и Гипподамии, брат Атрея. Чтобы доказать своё право на царский престол в Микенах, Ф. соблазнил жену Атрея Аэропу и при её помощи выкрал из стада Атрея златорунную овечку, обладатель которой должен был получить царскую власть. Однако обман был разоблачён богами, а Атрей отомстил Ф., подав ему в качестве угощения мясо его собственных детей (Eur. El. 699–725; Orest. 995–1000; Apollod. epit. II 10– 12). Ф. проклял род Атрея и обратился к дельфийскому оракулу с просьбой указать ему средство отмщения. Оракул велел ему вступить в сношение с собственной дочерью Пелопией, от которой родится будущий мститель – Эгисф. Эта черта в мифе, отражающая древнейшую стадию половых отношений и представлений о кровной мести внутри рода, в более поздней мифологической традиции была заменена версией о невольном насилии Ф. над неузнанной им Пелопией, которая после изгнания Ф. из Аргоса воспитывалась у царя Феспрота в Сикионе и считалась его дочерью (о её истинном происхождении никто не знал). Зачав от Ф., Пелопия вскоре была выдана замуж за овдовевшего Атрея; рождённого ею сына она велела подбросить, но воспитанный пастухами юноша Эгисф привлёк внимание Атрея; он усыновил его и вскоре затем велел ему убить захваченного Ф., для чего вооружил Эгисфа мечом; этот меч Пелопия в ночь совершённого над ней насилия вырвала из ножен у Ф. По этому мечу Ф. узнал в Эгисфе своего сына и раскрыл перед ним преступление Атрея, который и погиб от руки Эгисфа (Hyg. Fab. 87, 88, 258; Apollod. epit. II 13 –14). Ф. стал царём Микен, но впоследствии был изгнан царём Спарты Тиндареем, возвратившим царский трон в Микенах сыну Атрея Агамемнону (Tzetz. Chil. I 456 – 465). Могилу Ф. еще во 2 в. показывали по дороге из Микен в Аргос (Paus. II 18, 1).

ФИЛЕМОН И БАВКИДА (ЦйлЮмщн кбй ВбхкЯт), в греческой мифологии благочестивая супружеская чета из Фригии. Однажды селение, где жили супруги, посетили под видом странников Зевс и Гермес, но ни в один из домов их не пустили; только Ф. и Б. гостеприимно открыли двери своей хижины и поделились всем, что имели. Боги покарали всех жителей селения за нечестивость, затопив их дома. Только хижина Ф. и Б. уцелела и превратилась в великолепный храм, жрецами которого стали супруги. В награду за гостеприимство боги исполнили желание Ф. и Б., наградив их долголетием и дав им возможность умереть одновременно. Когда наступило время смерти, Ф. и Б. превратились в деревья, растущие из одного корня. Жители Фригии почитали эти деревья, украшая их венками (Ovid. Met. VIII 618 след.).

М. Б.

ФИЛЛИДА (ЦхллЯт), в греческой мифологии дочь фракийского царя Сифона, жена Демофонта, проклявшая его и покончившая с собой (изложение мифа см. в статье Демофонт). По другой версии мифа, Ф. девять раз ходила на берег моря встречать Демофонта и, не дождавшись его, умерла от горя. Перекрёсток, к которому ходила Ф., стал называться «Девять путей» (Ovid. Heroid. II 1 –148). На могиле Ф. выросли деревья, которые в месяц её смерти засыхают и осыпаются; отсюда происходит греческое название осыпающейся листвы – цхллЬт.

M. H. Ботвинник.

ФИЛОКТЕТ (ЦйлпкфЮфзт), в греческой мифологии царь города Мелибеи. В «Илиаде» (II 716 – 720) он назван предводителем воинов из городов Мефоны, Мелибеи и Олизона (на юге полуострова Магнесия в Фессалии). Ф., как своему лучшему другу, Геракл доверил поджечь его погребальный костёр на горе Эте (в Эхалии) и подарил ему свой лук и не знающие промаха стрелы (Soph. Phil. 801 – 803). По одному из вариантов мифа, Ф. получил лук не от самого Геракла, а унаследовал его от своего отца, присутствовавшего при кончине героя (Apollod. II 7, 7). Будучи одним из женихов Елены, Ф. потом принял участие в походе под Трою, возглавив ополчение на семи кораблях. Однако в пути его ужалила змея, и так как от незаживающей раны исходило нестерпимое зловоние, ахейцы вынуждены были оставить его на острове Лемнос. По одним источникам, это случилось на острове Тенедос (змея ужалила Ф. во время жертвоприношения, которое ахейцы совершали в священном участке Аполлона, или во время последовавшего затем пира, Apollod. epit. III 27), по другим – на маленьком острове Хриса близ Лемноса (Ф. случайно забрёл в участок местной богини, который охраняла змея, Soph. Phil. 263–270, 1326 – 1328). В историческое время (вплоть до 1 в.) на острове существовал алтарь Ф. с возложенными на него медным изображением змеи и луком. Почти десять лет томился Ф. от болей в одиночестве, добывая себе пропитание охотой на диких птиц. На десятом году Троянской войны жрец Калхант (или пленённый ахейцами Елен) объявил, что Троя не может быть взята без лука и стрел Геракла, при помощи которых она однажды была завоёвана. Тогда греки отправили на Лемнос Одиссея и Диомеда, которые хитростью вошли в доверие к одинокому Ф. и, воспользовавшись его забытьём во время одного из приступов боли, овладели его оружием. Потом им удалось убедить Ф. следовать вместе с ними под Трою, где ему было обещано исцеление. В ахейском лагере Ф. был вылечен одним из сыновей Асклепия (источники называют то Махаона, то Подалирия), а затем в бою насмерть сразил своей стрелой Париса (Apollod. epit. V 8). При захвате Трои Ф., однако, играет второстепенную роль. О его судьбе после окончания Троянской войны известно немного. Уплыв в Южную Италию, Ф. после сражения с луканами поселился в Кримиссе (на западном побережье Тарентинского залива), где он в память о своих скитаниях основал святилище Аполлона-странника и посвятил богу свой лук (Apollod. epit. VI 15). Это сказание отражает, скорее всего, распространение в ряде поселений Великой Греции культа Ф., занесённого сюда в историческое время греческими колонистами. Указание на то, что Ф. является выходцем из Фессалии (где разыгралась также история Пелея и Фетиды), свидетельствует об очень древнем происхождении образа Ф. Возможно, что до включения в историю Троянской войны эпизода с деревянным конём (троянский конь) Ф. был именно тем героем, который возглавлял решающий штурм Трои.

Миф о Ф. был обработан в одноимённых трагедиях Эсхила, Софокла и Еврипида, затем афинским драматургом 4 в. до н. э. Теодектом и римским поэтом Акцием. Сохранилась только трагедия Софокла, в которой на Лемнос отправляется не Диомед, а Неоптолем.

Лат.: Massaux Б., Philoctиte, sa blessure et son abandon, Thиse, Liиge, 1939.

B. H. Ярхо.

ФИМЬЮНГ, Пхимыонг, в мифологии чёрных тай и других тайских групп северо-восточного Индокитая наиболее могущественное божество территориально-феодального владения. Ф. возглавляет иерархию деревенских божеств фибанов. Ф. было посвящено особое дерево, считавшееся его местопребыванием. В честь подчинённых Ф. фибанов на полях устанавливали памятники в виде поднятого камня. С культом Ф. у чёрных тай было связано самое крупное празднество года (в июле – августе), когда ему в жертву приносили буйволов. Системе богов, возглавляемых Ф., противостоял у чёрных тай культ лакмыонга – личного божества князя. Лакмыонг также считался покровителем земли владения. В честь его устанавливали в столице владения деревянную колонну.

Я. Ч.

ФИНЕЙ (Цйнеэт), в греческой мифологии: 1) слепой прорицатель, сын Агенора (вариант: Посейдона), царь города Салмидесса во Фракии (Apollod. I 9, 21). Ф. был женат на дочери Борея Клеопатре, от которой имел сыновей Плексиппа и Пандиона. Разойдясь с Клеопатрой, Ф. женился на дочери Дардана Идее. По навету новой жены Ф. ослепил сыновей (вариант: жестоко истязал их; Diod. IV 43). В наказание Зевс ослепил Ф. (вариант: это сделал Посейдон за то, что Ф. указал детям Фрикса морской путь из Колхиды в Элладу; Apollod. I 9, 21; III 15, 3). Боги наслали на Ф. крылатых гарпий, которые похищали и грязнили его пищу, и Ф. терзал постоянный голод. От гарпий Ф. избавили аргонавты Зет и Калаид (Бореады). В благодарность за это Ф. рассказал аргонавтам, как проплыть мимо сдвигающихся скал Симплегад (Apollod. I 9, 22; Hyg. Fab. 19). По одной из версий, Ф. ослепили Бореады – братья его отвергнутой первой жены Клеопатры, за жестокое обращение с их племянниками (Serv. Verg. Aen. IIl 209). По другому мифу, за это же его убил Геракл (Diod. IV 44); 2) один из пятидесяти сыновей аркадского царя Ликаона, отличавшийся, как и его братья, нечестивостью и заносчивостью. За это он был поражён молнией Зевса (Apollod. III 8, 1); 3) сын Бела и Анхинои (дочери Нила), внук Посейдона, брат Кефея (Apollod. II 1, 4). Когда Персей получил в жёны спасённую им Андромеду, ранее обручённый с ней Ф. составил против Персея заговор. Тогда, показав Ф. голову медузы Горгоны, Персей обратил его в камень (Apollod. II 4, 3).

M. Б.

ФИНН (ирл. Finn, от fis, «тайное знание»), в ирландской мифо-эпической традиции герой; мудрец и провидец. Сын Кумалла и сиды Блаи. Традиция относит подвиги Ф. и его фиана (отрядов воинов-охотников, для вступления в которые требовалось пройти изощрённые инициационные испытания) к 3 в. н. э., однако повествования о них сложились позднее сказаний о древних правителях Ирландии и Кухулине, а окончательно оформились к 12 в. Образ Ф. поэтому в значительной степени демифологизировался, хотя и сохранил немало древних представлений. Ф. наделён сверхъестественной мудростью, которую он приобрёл (ещё нося юношеское имя Демне) от капли чудесного напитка, попавшей на его большой палец (с тех пор, положив его в рот, он приобщался к скрытым тайнам), по другим версиям, – отведав лосося мудрости, после чего получил имя Ф. Центральный эпизод сказаний о Ф. – его победа над чудовищным одноглазым противником (в разных вариантах – Голл, Аэд, Аиллен мак Мидиа). Однажды Ф., упирая в лоб магическое копьё, смог противостоять действию волшебных напевов Аиллена мак Мидиа, который каждый год на Самайн (см. Кельтская мифология) сжигал королевский двор в Таре, предварительно усыпив его обитателей; в единоборстве Ф. побеждает своего божественного противника. Овдовев, Ф. сватается к Граинне, дочери короля Ирландии, но она предпочитает ему более молодого воина Диармаита (сага, рассказывающая о бегстве Граинне с Диармаитом, послужила одним из источников средневековой легенды о Тристане и Изольде). По традиции фении распространили свою власть на всю Ирландию, кроме Ольстера, восстановив против себя правителей Тары. Королю Каирпре удалось разбить фениев в 283, остатки их отрядов разбрелись по лесам (сам Ф. умер в 252 или в 286). По преданию, сын Ф. – Ойсин (Оссиан шотландца Д. Макферсона, который, опубликовав в 1760 вымышленные «Поэмы Оссиана», способствовал возрождению популярности этих героев) дожил до времён святого Патрика (5 в.) и вместе со своим соратником Каилте сопровождал его в путешествии по Ирландии, посещая достопамятные места, связанные с былыми подвигами. По мнению большинства исследователей, саги о Ф. не имеют исторического зерна, скорее всего, Ф. – древний мифический образ, поздно и своеобразно оживший в фольклорном творчестве.

По имени Ф. (у Макферсона – Фингал) названа знаменитая Фингалова пещера (на одном из Гебридских островов, Шотландия), выстроенная, по преданию, великанами для Ф. Название легендарной военной дружины Ф. – фиан – было воспринято ирландскими революционерами 19 – нач. 20 вв. (фении).

С. В. Шкунаев.

ФИННО-УГОРСКАЯ МИФОЛОГИЯ, угро-финская мифология, мифологические представления финно-угорских народов, восходящие к эпохе их общности (примерно 3 – 2-е тыс. до н. э.). Древние финно-угры расселились к 1-му тыс. н. э. из Приуралья и Поволжья до Прибалтики (современные финны, карелы, эстонцы и др.) и северной Скандинавии (саамы), заняв лесную полосу Восточной Европы (известные по русским летописям племена мери, муромы, чуди и др.) и достигнув Средней Европы (миграция венгров к 9 в.). В процессе расселения формировались самостоятельные мифологические традиции прибалтийско-финских народов (финская, карельская, эстонская, вепсская и др.), мифологии саамская, мордовская, марийская, удмуртская, коми, обских угров и венгерская. В процессе развития Ф.-у. м., близкая самодийской и другим мифологиям урало-алтайских народов, а также отдельные мифологические традиции подвергались воздействию и сами влияли на мифы соседних народов; значительным было влияние иранской, тюркской, славянской и балтийской, на заключительном этапе – исламской и христианской мифологий.

Священные водоплавающие птицы: 1. Кремнёвая фигурка. Стоянка на реке Мод лона. 2 тыс. до н. э. 2. Ковш. Дерево. Горбуновский торфяник. 2 тыс. до н. э. 3. Подвеска-уточка. Бронза. 11–12 вв. Приладожье. 4. Подвеска-уточка. Бронза. 5–6 вв. Пермь, краеведческий музей.

В древнейшей общей Ф.-у. м. сходны космогонические мифы: бог-демиург (коми Ен, марийский Кугу юмо, удмуртский Инмар, Нуми-Торум у обских угров и др.) велит водоплавающей птице или младшему брату в облике птицы (коми Омоль, марийский и удмуртский Керемет, мансийский Куль-отыр и др.), плавающему по первичному океану, достать со дна земли. Из неё бог творит Землю и всё полезное на ней, а его брат из земли, утаённой во рту, – горы и всё вредное (вероятно, космогонические мифы Ф.-у. м. развивались под влиянием богомильской и других традиций, восходящих к иранским дуалистическим мифам). Другой вариант космогонии – творение из яйца, снесённого птицей (в финской, эстонской, саамской, коми мифологиях).

Мир в Ф.-у. м. разделяется на три основные зоны: верхнюю – небо с Полярной звездой в центре, среднюю – земля, окружённая водами океана, нижнюю – загробный мир холода и мрака. Мировой осью служило дерево, столп или гора. Верхний мир считался обителью небесных богов – демиурга, громовника и др. Землю воплощали женские божества, иногда выступавшие супругами высших богов (у манси – Нуми-Торум и Калташ-эква, у финнов, по-видимому, Укко и его супруга, у эстонцев Ванаиса и Маа-эма, ср. также саамскую Маддеракку, мордовскую Мода-аву и т. п.). На земле обитали божества – покровители промыслов и духи – хозяева природы (лешие, водяные и т. п.); характерны для Ф.-у. м. духи – матери природы и стихий: леса, воды, огня, ветра и т. д. (мордовская, марийская, удмуртская, саамская, эстонская мифологии). В нижнем мире обитал противник бога, творец зла, со злыми духами и мертвецами.

Образы небесных богов различных финно-угорских традиций, возможно, восходят к прафинно-угорскому божеству, чьё имя связано с названием неба, воздуха (*ilma, juma): это, во-первых, финский и карельский Ильмаринен, саамский Ильмарис, удмуртский Инмар, коми Ен; во-вторых, коми Иомаль, финский Юмала, эстонский Юммал, саамский Юбмел, марийский Юмо (Кугу-юмо).

Водоплавающая птица и мировое яйцо (?). Онежские петроглифы. 2 тыс. до н. э.

Финская мифология и карельская мифология, финско-карельская мифология. Известны карельские руны о птице (утка, гусь, орёл и др.), летающей над водами первичного океана в поисках места для гнезда. Птица кладёт яйцо (три или семь яиц) на колено Вяйнямёйнена или на холм среди океана. Яйцо скатывается с колена и разбивается: из его верхней части образуется небо, из нижней – земля, из желтка – солнце, из белка – месяц, из «пёстрых частей» – звёзды. В некоторых рунах мир творит сама птица, в других – демиург Вяйнямёйнен (чаще он оказывается создателем ландшафта, рельефа морского дна).

Согласно финской и карельской картине мира, круглая земля омывается водами и накрыта вращающимся небосводом, неподвижный центр которого – Полярная звезда – «гвоздь земли», «небесный шарнир» и т. п. Небесный купол поддерживает мировой столп, по другим вариантам, – медная, железная или каменная гора, вершина которой касается Полярной звезды, огромный дуб и т. п. Дуб загораживал кроной солнце и луну, но вышедший из моря человечек срубил его; упавшим деревом финны считали Млечный путь. Мировая гора располагалась одновременно в центре мира и на севере, где купол неба касается земли, а за рекой Манала (Туонела) лежит царство мёртвых (иногда идентифицировавшееся со «страной севера» – Похьёлой).

Сведения о пантеоне относительно скудны: культ языческих богов исчез в процессе христианизации финнов и карел (с 12 в.). Имя бога Юмала стало обозначать бога вообще, в т. ч. христианского. Ценнейшие сведения о пантеоне и культе содержатся в «Псалтыри» (1551) главы финской Реформации Микаэля Агриколы.

Финны поклонялись Тапио, божеству леса (страна Тапиола), посылавшему добычу охотникам; Ахти, богу вод, дававшему рыбу; Эйнемойнен создавал песни; Раккой творил лунные затмения (названы также мифические животные Капеет, пожирающие луну: ср. представления о духе Рахко, управляющем фазами луны); Льекио – бог трав, корней деревьев и т. п.; от Ильмаринена зависела погода на море, удачное плавание; Турисас давал победу в битве (ср. Туури, эстонского Таару), Кратой заботился об имуществе человека; от Тонту зависело домашнее хозяйство; калеванпойят – косари лугов (в других источниках – великаны, сыны богатыря Калевы). Среди карельских богов названы Ронготеус, дающий рожь, Пеллон Пеко, дух ячменя, Виранканнос, дух овса; от Эгреса зависел урожай бобов, гороха, репы, капусты, льна и конопли; Кёндёс – покровитель пахоты; Укко и жена его Pay ни давали хорошую погоду и заботились об урожае; Кекри увеличивал прирост скота; от Хийси зависела удача на охоте, от Веден-эмы – в рыбной ловле; Ниркес считался покровителем в охоте на белок, Хатавайнен – на зайцев. По-видимому, высшими божествами были небесные – старец Укко и бог бури Ильмаринен.

Эстонская мифология (и близкая ей ливская мифология) уцелела лишь фрагментарно после христианизации. В средневековых письменных источниках и фольклоре сохранились некоторые сведения о пантеоне. Главой его считался небесный бог Уку (ср. финского Укко), Ванаиса («старый отец»), Таеватаат («небесный дед»); в южной Эстонии небесный бог сохранил древнейшее название – Юмал. Генрих Латвийский в «Ливонской хронике» (13 в.) упоминает как высшее божество Таара. Небесному отцу соответствовала мать-земля – Маа-эма.

Саамская мифология близка финской. К древнейшим пластам саамской мифологии относят цикл мифов о небесном сватовстве: солнце Пейве (мужской персонаж) сватает своему сыну Пейвельке дочь луны, но получает отказ. Тогда начинается борьба стихий: на стороне солнца выступают земля и горы, домашние животные, олени, птицы, на стороне луны – вода, тень, загробный мир, сполохи (северное сияние), дикие звери. Космическую борьбу прекращает полуночный старик в облике моржа (инкарнация высшего божества?), спускающий на землю ночь. Луна, наконец, вступает в брак. С оленеводством связан цикл мифов о Мяндаше, тотемическом первопредке.

Состав пантеона различался у разных групп саамов (особенно у восточных и западных). Образ бога Юбмела (Йиммела, Ибмела) в некоторых мифах заменён представлением о богеотце Радьен-атче и боге-сыне Радьен-кьедде. Отец в одном из мифов поручает творение мира сыну, а тот перепоручает его богине земли Маддер-акке (Мадератье), которая выступает иногда супругой небесного бога Мадератча. Эти боги участвуют в космическом цикле рождения человека. В пантеон входят многочисленные божества со специализированными функциями.

Громовник Айеке (ср. эстонского Эйке – бога грозы) (Тьермес, Тиэрмес), по некоторым мифам, – сын Перкеля, насильно овладевшего его матерью, поэтому Тьермес преследует громами злых духов. От солнца Пейве зависели благополучие людей, хорошая погода. По некоторым мифам, Пейве начинал путь на медведе, продолжал на олене-самце, заканчивал на заходе на важенке. Богом ветра считался Пьегг-ольмай («ветер-мужчина») у восточных саамов, Ильмарис (Ильмаратче, восходящий к образу бога воздуха, ср. финского Ильмаринена) – у западных. Веральден-ольмай («мужчина вселенной») – бог плодородия, поддерживающий мир столпом; Айлеке (Пассе-ольмай, «мужчина праздников») – божество праздников; Рананейда – богиня весны и плодородия, дочь Радьян-атче. У терских саамов главный бог – Каврай, покровитель шаманов; его брат Рухтнас – бог-воитель, защитник саамов. Среди женских божеств известны покровительница ягельных пастбищ, сестра Каврая Разиайке, богиня леса Вирес-акка (Вирка), хозяйка подземного мира и его богатств Выгахке и др. К божествам, от которых зависели охота и промыслы, относился Лейб-ольмай («ольховый человек»); Луот-хозик – хозяйка оленей, женщина, покрытая оленьей шерстью (ее муж – Поз-хозяин); богиня Аккрува, женщина с рыбьим хвостом, от которой зависела удача в рыбной ловле (соответствующий мужской персонаж – Тьяс-ольмай). Божества подземного мира мёртвых – его повелитель Рота (Руста, Мублен), бог болезней и смерти, изображавшийся в виде всадника, и Ябме-акка, «мать мёртвых». Саамские боги населяли три яруса вселенной – верхний (небесный) мир, землю и подземный (загробный) мир (Ябми-аймо, Муббе-аймо, умершие от эпидемий направлялись в мрачный мир Рутайло); эти три яруса изображались на шаманских бубнах. Существовало представление о счастливом потустороннем мире – стране изобилия Сайво.

Трёхчастное деление мира на саамском шаманском бубне. Стокгольм, Северный музей.

Слева – Пейве. Солярные знаки на шаманских бубнах. Справа – Саамские божества. Изображения на бубнах: 1. Тиермес. 2. Пьеггольмай. 3. Веральденольмай.

Коми мифология, общая для двух основных этнографических групп – коми-зырян и коми-пермяков, была в значительной мере уничтожена в процессе христианизации. Древнейший источник – «Житие Стефана Пермского» (15 в.) – повествует о многобожии у коми (боги воды, воздуха, охоты, многочисленные божества леса), о поклонении животным, деревьям, огню, солнцу, воде и идолам («Золотая баба»). Верховное божество коми Ен, сведения о котором сохранил фольклор, – демиург; в дуалистических мифах зырян ему противостоит Омоль (или леший – русское заимствование), у пермяков – Куль.

Согласно этногоническому мифу, коми произошли от братьев Остьяса и Ошъяса, правивших многочисленным народом в мифические времена изобилия, когда не нужно было ни пахать, ни сеять. Они должны были приносить человеческие жертвы божеству Йомалю и за отказ от жертвоприношений были изгнаны в леса коршуном, крылья которого издавали гром, клюв извергал пламя: обронив перо, коршун воздвиг горный хребет, преградивший коми путь на родину. Предками коми считалась также чудь, народ, ушедший под землю в древние времена. Легенды коми-пермяков сохранили представления о культурном герое Кудым-оше, первом кузнеце: он, как и Пера-богатырь и другие, выступает защитником коми от врагов и чудовищ.

До недавнего времени у коми сохранялась вера в духов – лешего-ворса и др.

Удмуртская мифология. Высший небесный бог Инмар [удм. ин(м), «небо»] в дуалистической космогонии и антропогонии – демиург, противостоящий Керемету (Луду, Шайтану), творцу зла, владыке подземного мира. Третье главное божество – Кылдысин, бог земли и урожая, заменяющий традиционную для Ф.-у. м. богиню земли в трёхчленной модели мира (небо, земля, преисподняя). Наряду с богами почитался дух воршуд.

Низшие духи (удм. мурт, «человек»): водяной ву-мурт и др. Многочисленные злые духи – кереметы (луды; сниженный образ противника Инмара), шайтаны, которых Инмар преследовал молниями, пери, которые считались иногда слугами воршудов, духи болезней кутысь или мыж, эпидемий – чер и др.

Мужские божества коми, увенчанные головами хищных птиц. Бронза. 8–9 вв. Чердынский краеведческий музей.

Мордовская мифология. Мифы двух основных этнографических групп мордвы – эрзи и мокши – близки, хотя существуют различия в наименовании некоторых персонажей и в сюжетах. Так, верховный бог мокши – Шкай, демиург в дуалистической космогонии, эрзи – Нишке, демиург и культурный герой, заповедавший человеку труд. Нишке вместе с богом Норов-пазом или Вере-пазом и включённым в пантеон Николой Угодником изображается в народных песнях распределителем человеческих судеб (счастья, доли), сидящим на дубе – мировом дереве. В родственных отношениях с Нишке состоит громовник Пурьгине-паз – приёмный сын или зять бога.

Характерная черта мордовской мифологии – представления о духах – «матерях» (ава) явлений природы, растительности и т. п.: вирь-ава – мать леса, ведь-ава – мать воды, Варма-ава – мать ветра, Мода-ава – мать земли, Тол-ава – мать огня, Норов-ава – мать полей, Юрт-ава – мать дома, Нар-ава – мать лугов и др. (известны соответствующие мужские персонажи, атя «отцы»).

Марийская мифология близка мордовской. Верховное божество Кугу-юмо (юмо – обозначение категории богов вообще) в дуалистической космогонии и антропогонии – демиург, противостоящий творцу зла Керемету. К высшим богам причислялись Туня-юмо – бог вселенной, управляющий ветрами, облаками и т. п.; Ош-Кече-кугу-юмо – бог солнца и света, Кава-юмо – бог небосвода, Мэркугу-юмо – покровитель человечества («мира»), Волгенче-юмо – бог молнии и Кудырчо-юмо – громовник, защитник урожая, человека и скота, побивающий злых духов. Меньшим почитанием пользовались другие мифологические персонажи – олицетворения явлений природы: У жара («заря»), Тылызе («луна»), Шудыр-шамыг («звёзды»), Мардеж-он-кугу-юмо – бог ветров и др. Злых духов загробного мира (бог смерти Азырен и др.) возглавлял его владыка Киямат. Многочисленные духи были в подчинении у бога – покровителя марийцев Кугурака или Кугуена.

Наряду с божествами отдельные явления природы воплощали многочисленные духи – «матери» (ава): воды – вют-ава, солнца – кече-ава (покровительница семьи), ветра – мардеж-ава, плодородия – шочын-ава (Кугу-шочын-ава иногда причислялись к высшим божествам), огня – тул-ава, земли – мланде-ава и др. Другие категории духов – водыжи (кудо-водыж – хранитель семейного очага, вют-водыж – хозяин воды, курык-водыж – горы и т. п.).

Культовая пластика коми: 1. Люди-лоси. Бронза. 6–7 вв. Чердынский краеведческий музей. 2. Богиня в окружении людей-лосей. Бронза. 7–8 вв. Пермь, краеведческий музей. 3. Идол с птичьими крыльями. Бронза. 1 – 3 вв. Пермь, краеведческий музей. 4. Богиня в окружении человеческих фигур. Бронза. 7–8 вв. Чердынь, краеведческий музей.

Обско-угорская мифология. Мифы двух обско-угорских народов – ханты и манси, значительно различались даже у отдельных племенных групп. Согласно главному космогоническому мифу, земля появилась среди первичного океана из ила, который вынесла в клюве трижды нырявшая на дно гагара – лули. В одном варианте мифа гагару посылает прародитель всех богов Корс-Торум, в другом – Нуми-Торум, а облик гагары принял властитель злых духов Куль-отыр.

Отдельные этапы космогонии изображаются и в других, часто противоречащих друг другу мифах. Согласно хантыйскому преданию, злой дух Кынь-лунг (Куль-отыр), воспользовавшись сном Нуми-Торума, стал таскать его по земле, пытаясь утопить – при этом возникли холмы, долины, ямы, кочки, болота. В свой подземный мир Кынь-лунг ушёл через отверстие от воткнутого в землю посоха. Через отверстие на землю поднялись комары-кровопийцы и духи болезней, но Мых-ими загораживает его. По одному из мифов, солнце и луна вначале находились в подземном царстве Куль-отыра, но были похищены оттуда Мир-суснэ-хумом.

В наиболее известном из мифов инициатива творения человека приписывается Йоли-Торум-Шань (Калташ-Эква), матери земли. В другом мифе люди были сотворены Нуми-Торумом: вначале из лиственничных брёвен получились менквы, затем из сердцевины лиственницы, сплетённой лиственничными корнями, были созданы люди, но мохнатые, и были уничтожены; наконец появились настоящие люди, сплетённые из тальника и обмазанные глиной. У восточных хантов известны мифы о происхождении человека из слюны Нуми-Торума, от рыбы (ногти – остатки рыбьей чешуи) и т. п.

По мансийскому мифу, землю первоначально заселяли богатыри-отыры, но Нуми-Торум, разгневанный их дерзостью, послал пожар и затем потоп (йелпинг-вит, «священная вода»); в других мифах упоминается жидкая огненная масса, почти достигавшая неба. Нуми-Торум искупался в огненных водах, помолодел и стал отцом семи сыновей. Сходным образом изображается и конец мира: за семь лет до него все кули и менквы направятся в подземное царство, пожирая по дороге людей. Во время огненного потопа спасутся те, кто подготовит плоты из семи слоев древесины: шесть слоев сгорят, и останется лишь седьмой; плывущих на плотах без укрытия будут пожирать огромные комары. Спасшиеся проживут ещё столько, сколько жили до потопа, а затем превратятся в водяных жучков и, наконец, станут прахом, что и будет полным окончанием мира.

Мифологическая модель мира у обских угров основана на троичном членении на верхний (небесный), средний (земной) и нижний (подземный) миры, соответствующие триаде главных божеств (небесный бог Нуми-Торум, богиня земли Калташ-Эква, бог подземного мира Куль-отыр). Нуми-Торум наблюдает за землёй из своего дома через отверстие в небосводе. Отверстие соединяет также землю с подземным миром. Встречаются и упоминания о лестнице или столбе, по которым можно подняться на небо. По хантыйскому мифу, «небесный» и «подземный» народы живут так же, как и люди на земле, причём смерть в верхнем мире означает рождение в нашем, а смерть в нашем – рождение в нижнем; то, что здесь мёртвое, – там живое, что здесь повреждённое, – там невредимое, когда здесь солнце, – там луна и т. д. Общий троичный принцип членения мироздания может распространяться также на верхний и нижний миры, причём три небесных яруса связываются с тремя поколениями небесных божеств, а наряду с первым, подземным миром выделяются второй, «мир вышиной с хорей», и третий, «мир вышиной с собачий хвост». Пантеон возглавляет Нуми-Торум – «верхний бог», владыка неба, податель дневного света, сын демиурга Корс-Торума и внук Косяр-Торума (Нум-Сивеса), отстранённых от участия в управлении вселенной и живущих на дальних ярусах верхнего мира. Наряду с Нуми-Торумом в триаду главных богов входят богиня земли Калташ-Эква (функционально близка ей восточнохантыйская Пугос) и бог подземного мира, властитель злых духов Куль-отыр. Калташ-Эква – сестра и жена Нуми-Торума, Куль-отыр – его брат. Другие их сестры и братья – богиня солнца Хотал-Эква, бог луны Этпос-ойка, богиня огня Най-Эква, бог грома Сяхыл-Торум. Среди важнейших фигур пантеона – семь сыновей Нуми-Торума, которых он послал на землю для непосредственного управления делами людей, особенно младший из них, Мир-суснэ-хум – покровитель человеческого рода и посредник между людьми и богами. Остальные шесть сыновей выступают как локальные божества, между которыми распределена территория расселения обских угров.

Низший уровень пантеона образуют многочисленные духи (хантыйск. лунги); у манси злые духи и олицетворения болезней – куль – обычно отделяются от духов-охранителей и духов предков – пупыг.

Элементы тотемизма прослеживаются в отношении к медведю. Согласно этногоническому мифу, первая женщина фратрии Пор (одной из двух экзогамных группировок манси и ханты) была рождена медведицей, съевшей зонтичное растение порых.

Другие варианты мифов возводят фратрии Пор и Мось к двум группам древних богатырей, из которых одни питались варёным, а другие – сырым мясом, или свидетельствуют о связи Мось с духами Мис и Калташ-Эквой, а Пор – с менквами.

Важное место в мифологических воззрениях обских угров занимают представления о душе: часто упоминается пять (или семь) душ у мужчин и четыре (или шесть) – у женщин. У манси различаются прежде всего реинкарнирующая душа – дыхание лили, и душа-тень ис, йис. Лили присуща человеку с момента его рождения и по смерти переселяется в тело ребёнка того же рода; материального воплощения она не имеет. Ис способна отделяться от тела при жизни – во время сна (улум ис, «сонная душа», путешествующая в образе глухарки). После смерти человека ис попадает в подземное царство Куль-отыра, где живёт ещё столько же, сколько человек прожил на земле; затем она начинает уменьшаться, превращается в водяного жучка (кэр хомлах) и, наконец, исчезает совсем. В представлениях восточных хантов жизненная сила ильт, которой наделяет новорождённых Пугос, по-видимому, есть проявление души лиль, сочетающей свойства мансийской лили и ис. Лиль обычно невидима, но может принимать облик ящерицы или жука (по другим данным, она антропоморфна), покидая тело человека во время сна, обморока, тяжёлой болезни, при смерти.

Из демонических существ наиболее известны менквы – лесные великаны-людоеды. В лесу водятся также враждебные людям уччи (учи, очи), обладающие зооморфными чертами. С менквами сходны обликом доброжелательные к людям мис (миш, мысь).

Героические мотивы в мифологии связаны как с отырами, часто считавшимися первопредками – покровителями территориальных групп и отдельных семей, так особенно и с сыновьями Нуми-Торума – культурными героями, нередко действующими вопреки воле небесного отца, подвластных страданиям и даже смерти (хотя и с последующим возрождением).

Венгерская мифология. В мифологических представлениях венгров – единственного финно-угорского народа, территориально обособившегося от ареала северноевразийских культур, – доминирующее положение принадлежит христианской мифологии (христианство стало официальной религией венгров с 11 в.) в сочетании с представлениями, заимствованными от соседних европейских народов. Субстратом этих позднейших наслоений явились идеи и образы, унаследованные от времён, предшествовавших расселению венгров на современной территории, и близкие мифологиям других финно-угорских народов, а также тюркской мифологии.

Большой устойчивостью отличается архаическая идея мирового дерева (egigero fa, «до неба достигающее дерево», tetejetien fa, «дерево без вершины», sasbfa, «орлиное дерево»), которой принадлежало центральное место в мифологической картине мироздания. По данным народных поверий, это чудесное огромное дерево с семью ветвями, соединяющее земной мир с небом, которое поддерживает его вершина, и с подземным миром, куда оно уходит корнями. Из подножия дерева бьёт источник жизни, плоды, смола и соки дерева дают жизнь и питают всё сущее на земле. На верхней ветви дерева находится дом солнца и его матери, а чуть ниже – дом луны и её матери. От движения ветвей дерева поднимается ветер; иногда на этих ветвях локализуется и жилище Сел-аня – матери ветров. Подарки – плоды этого дерева – разносятся феями (tьnder). Дерево охраняется огромной птицей (орлом): найти дорогу к нему способен лишь шаман – талтош.

В мифологии венгров прослеживаются реликты разграничения двух душ человека: души-дыхания (lelek; ср. душу лили в мансийской, лил в хантыйской мифологии), которая покидает тело лишь со смертью, и души-тени, которая может покидать тело человека во время сна. Вторая душа способна принимать образ мыши; предполагается, что древним её названием было iz (ср. душу-тень ис у обских угров), которое впоследствии стало обозначать злого духа (душа покойника может остаться на земле и мучить его близких), а ещё позднее – духа болезни и саму болезнь.

Возможности реконструкции пантеона венгров весьма скудны. Христианский бог именуется Isten; в дохристианскую эпоху это слово, вероятно, служило названием верховного небесного божества и не имеет надёжной этимологии (можно предполагать сложение со значением «отец-бог», «отец-небо» – ср. др.-венг. ише, «отец», и тюрк, тенгри, «бог, небо»; предлагалась и иранская этимология, ср. авест. ишта, яшта, «уважаемый»). На исходность функции небесного бога (громовержца?) указывает одно из названий молнии – Isten nyila, «стрела бога». Культ богородицы в Венгрии и её народное название – bogdoganya или boldogasszony, «мать (женщина) счастья (богатства)» – интерпретируются как результат её синкретизации с высшим женским божеством древних венгров, подобным обско-угорской Калташ-экве, и переноса на богородицу основных функций жизнедательницы, покровительницы рожениц. Интересны упоминания о семи богородицах, соотносимых с семью ветвями мирового дерева. Семь легендарных вождей древневенгерских племён, упоминаемых в хрониках (Hetumoger, «семь венгров»), могут быть сопоставлены с семью сыновьями обско-угорского Нуми-Торума. Триаду божеств, образующих высший уровень пантеона во многих мифологиях северной Евразии, мог дополнять правитель подземного царства – ordog (чёрт, дьявол; слово тюркского происхождения, ср. Эрлик в тюркской мифологии).

Представления о различных духах и сверхъестественных существах низших категорий сходны с соответствующими образами в мифологиях соседних европейских народов: привидения, дух лидерц, различные виды ведьм (босоркань; Луца – призрачное существо с даром предвидения, Вашорру-баба – баба-яга) и др.

В мифологии древних венгров присутствовали элементы тотемизма. Особенно известна мифическая хищная птица Турул, первопредок и тотем династии Арпадов.

Лит.: Гондатти Н. Л., Следы язычества у инородцев Северо-Западной Сибири, М., 1888; Смирнов И. Н., Черемисы, Казань, 1889; его же, Вотяки, Казань, 1890; его же, Мордва, Казань, 1895; Богаевский П. М., Очерки религиозных представлений вотяков, в кн.: Этнографическое обозрение, кн. 4–5, 7, М., 1890; Харузин Н. Н., Русские лопари, М., 1890; Сидоров А. С, Знахарство, колдовство и порча у народа Коми, Л., 1928; Религиозные верования народов СССР, т. 2, М.–Л., 1931 (лит.); Чернецов В. Н., Вогульские сказки, Л., 1935; Фольклор народа Коми, т. 1, [Архангельск], 1938; Чарнолусский В. В., Саамские сказки, пер. с саамского, М., 1962; Мокшин Н. Ф., Религиозные верования мордвы, Саранск, 1968; Владыкин В. Е., К вопросу о дохристианских верованиях удмуртов, «Записки Удмуртского научно-исследовательского института истории, экономики, литературы и языка», 1970, в. 22; Ярыгин А. Ф., Современные проявления дохристианских верований марийцев, Йошкар-Ола, 1976; Munkвesi В., Vogul nepkцltesi gyьjtemeny, kцt. 1–4, Bdpst, 1892– 1952; его же, Volksbrдuche und Volksdichtung der Wotjaken, Hels., 1952; Karjalainen K. F., Die Religionen der Jugra-Vцlker, t. 1–3, Hels., 1921–27 («Folklore Fellows Communications», v. 8, № 41, v. 11, № 44, v. 20, № 63); Ho Im ber g U., Finno-ugric, Siberian, Boston, 1927 («The mythology of all races», v. 4); Lo or its 0., Estnische Volksdichtung und Mythologie, Tartu, 1932; Itkonen T. I., Heidnische Religion und spдterer Aberglaube bei den finnischen Lappen, Hels., 1946; Fokos-Fuchs D. R., Volksdichtung der Komi (Syrjд-nen), Bdpst, 1951; Harva U., Die religiцsen Vorstellungen der Mordwinen, Hels., 1952; Sebeok Th. Б., Ingemann F. J., Studies in Cheremis. The sypernatural, N. Y., 1956; Kannisto Б., Materialien zur Mythologie der Wogulen, Hels., 1958 («Suomalais-ugrilainen seuran toimituksia», v. 113); Paulson I., Hultkrantz Б., Iettmar K., Die Religionen Nordeurasiens und der amerikanischen Arktis, Stuttg., [1962]; Rуheim G., Hungarian and Vogul mythology, Seattle – L., [1966]; Haavio M., Suomalainen mytologia, Porvoo – Hels., 1967; Paulson I., The old Estonian folk religion, The Hague, [1971]; Hon ko L., Finnische Mythologie, в кн.: Wцrterbuch der Mythologie, Lief. 6–7, Stuttg., [s. a.], Ancient cultures of the Uralian peoples, Bdpst, [1976].

В. Я. Петрухин, E. А. Хелимский.

ФИРАУН (Firawn, букв, «фараон»), в мусульманской мифологии царь, при котором жил Муса. Согласно Корану, Ф. требовал, чтобы ему поклонялись как богу, преследовал верующих в аллаха, притеснял Мусу. Своему везиру он приказал построить башню до небес (28:36–40; 40:38–40), чтобы подняться к богу Мусы, т. е. аллаху. За свою гордыню Ф. был наказан аллахом: «И схватили мы его и его войска и бросили их в море. Посмотри, каков был конец тиранов!» (28:40). Убедившись в силе аллаха, который спас народ Мусы, Ф. покаялся и был спасён. «И сегодня мы спасем тебя с твоим телом» (10: 90–92); этот стих Корана комментаторы часто трактуют в том смысле, что мёртвое тело Ф. было просто выброшено на берег.

Дважды в Коране Ф. называется «имеющим колышки палатки» (38:11; 89:6). Существует теория, что в этом определении отразилась глубинная мифологическая символика Корана, которая затем обросла восходящими к Библии «историческими» мотивами легенды о Моисее. Согласно этой теории, коранический Ф. – бог-царь потустороннего (загробного) мира, символизируемого «колоннами» (ср. Ирам зат ал-имад) или «колышками».

В комментариях фигурируют и другие фараоны. Появляются дополнительные детали в сюжете о строительстве башни. Поднявшись на её вершину, Ф. выстрелил вверх. Аллах вернул стрелу, которая оказалась окрашенной в красный цвет. Посланный аллахом Джибрил крылом разбил башню и загнал войско Ф. в море, а когда Ф. стал каяться, заткнул ему рот, чтобы аллах не услышал Ф. и не проявил к нему милосердия.

М. Б. Пиотровский.

ФЛЕГИЙ (Цлегэбт), в греческой мифологии сын Ареса, отец Иксиона и Корониды. Хотя в «Илиаде» (XIII 301 след.) племя флегийцев локализуется в Фессалии, большинство поздних источников называют Ф. царём беотийского Орхомена (Paus. IX 36, 1-2).

Ф. приписываются всякого рода нечестивые поступки: попытка ограбить храм Аполлона в Дельфах (Paus. IX 36, 2, за это он, видимо, терпит мучения в аиде, Verg. Aen. VI 618– 620); подготовка разбойничьего нападения на Пелопоннес, для чего Ф. совершает путешествие со шпионской целью (Paus. II 26, 3). Сопровождающая его Коронида разрешается от бремени Асклепием в Эпидавре (II 26, 4–8, здесь в историческое время было святилище Асклепия).

В. Я.

ФЛОРА (Flora, от flos, «цветок»), в римской мифологии богиня цветения колосьев, цветов, садов. Учреждение культа Ф. приписывали Титу Тацию, который воздвиг ей алтарь и дал фламина. В праздник в честь Ф. флоралии на её алтарь приносили цветущие колосья. По какой-то причине праздник пришёл в забвение и был восстановлен по указанию сивиллиных книг в связи с неурожаями в 173 до н. э. Игры в честь Ф. сопровождались весёлой разнузданностью, при участии простого народа и проституток (Ovid. Fast. V 278 след.).

Е. Ш.

Флора. Картина Тициана. Ок. 1515. Флоренция, галерея Уффици.

Флора. Картина Рембрандта. 1634. Ленинград, Эрмитаж.

ФОМА [греч. ИщмЬт, от евр. to am, «двойной», «двоякий», «близнец» ; по-видимому прозвище (в греч. переводе ДЯдхмпт, Дидим, т. е. Близнец)], в христианских преданиях один из двенадцати апостолов. Ф. не было с учениками, когда к ним приходил воскресший Иисус Христос (Ио. 20, 24), и он отказывается поверить в воскресение Христа, пока сам не увидит ран от гвоздей и не вложит в них перста (имя «неверного», т. е. «неверующего», Ф. становится нарицательным). Несколько дней спустя Христос вновь приходит к ученикам и предлагает Ф. прикоснуться к ранам на своём теле (20, 27), укоряя его: «ты поверил, потому что увидел меня, блаженны не видевшие и уверовавшие» (20, 29). Гностическая традиция, обыгрывая образ Ф. как «близнеца» Иисуса Христа, нередко представляет Ф. единственным из апостолов, кто удостоился откровения о тайном смысле учения Христа (см., например, «Евангелие от Ф.», «Книгу Ф. Атлета»). Наряду с другими апокрифами гностического происхождения большой интерес представляют «Деяния Ф.». По преданию, явившийся Ф. в видении Христос велит ему отправиться к индийскому царю Гондоферу, который ищет искусного зодчего для постройки дворца (в христианском искусстве угольник становится атрибутом Ф.). Ф. предоставляет Гондоферу чертежи сказочно прекрасного дворца. Щедро наградив апостола и оставив его надзирать за строительством, царь отбывает; Ф. раздает сокровище нищим и в отсутствие царя занимается проповедью слова божьего. Узнав об этом, Гондофер заключает его в темницу. Но умерший брат царя Гад воскресает в четвёртый день и рассказывает, что ангелы отнесли его в рай и, явив ему великолепную храмину из золота, серебра и самоцветов, которую Ф. воздвиг на небесах для оказавшегося недостойным её царя, сказали, что Гад будет владеть ею, возместив брату деньги, которые тот считает потраченными впустую. Исполнившись раскаяния, царь просит прощения у Ф., который предлагает ему уверовать в Христа и креститься. В северо-западной Индии Ф. навлекает на себя гонение, обратив жену местного царя и побудив её избегать супружеского ложа. Ф. подвергают разнообразным пыткам, но он остаётся невредим. Царь пытается принудить его к идолопоклонству, но Ф. приказывает бесу покинуть кумир и сокрушить его. При виде разбившегося кумира верховный жрец в ярости пронзает Ф. мечом. Христиане с почестями погребают тело (уже в 4 в. одна из монашеских общин в Индии носила имя Ф., а сами индийские христиане называют себя «христианами апостола Ф.»). По преданию, в 3 в. император Александр переносит мощи Ф. в город Эдессу, становящийся с этого времени центром почитания апостола; однако его пустая гробница в районе Малабарского побережья остаётся до сих пор важнейшим центром местного христианского культа.

Уверение Фомы. Таблетка из Софийского собора в Новгороде. Конец 15 – нач. 16 вв. Новгородский историко-архитектурный музей-заповедник.

Неверие апостола Фомы. Картина Рембрандта. 1634. Москва, Музей изобразительных искусств им. А. С. Пушкина.

Иоанн Златоуст сообщает легенду, согласно которой Ф. посетил страну волхвов, крестил этих мудрых мужей и сделал их столпами веры (крещение волхвов изображено на одной из створок алтаря Фомы Аквинского в церкви Санкт-Юрген, Висмар, 15 в.). По другой версии, апостол проповедовал парфянам, мидийцам и персам и принял мученическую смерть, пронзённый пикой.

В 13 в. появляется много изображений Ф. и сцен из его жития (напр., витражи нижней церкви Сан-Франческо в Ассизи, соборов в Бурже, в Шартре и Туре). Наиболее известные среди них – мозаика в Капелла Палатина (Палермо), фрески Буффальмако в Кампо Санто (Пиза) и его же в Санта Мария Донна Реджина (Неаполь), а также пластическая группа Андреа дель Верроккьо и картина X. Хольбейна Старшего.

Лит.: Vдth Б., Der heilige Thomas, der Apostel Indiens, Aachen, 1925; Кlijn A. F. J., The acts of Thomas, Leiden, 1962.

О. E. Нестерова.

ФОМАГАТА («чужой светоносный зверь» или «чужой огненосный бог»), в мифологии чибча-муисков вождь селения Тунха (Хунса), потомок солнца; по одному из вариантов, ближайший помощник культурного героя Гаранчачи, сына солнца. Солярная природа Ф. подчёркивается и его одноглазостью. В облике Ф. сохранились, вероятно, признаки и тотемных божеств: он имел фигуру человека, хвост ягуара и четыре уха. Согласно мифу, Ф. каждую ночь обходит местные святилища и воздаёт почести солнцу (мотив «ночного солнца»). Солнечный бог Суэ за это наделяет Ф. способностью превращать людей в камни или в животных. Для того чтобы Ф. был предан только солнцу, Суэ лишил его детородной силы.

С. Я. С.

ФОМОРЫ (ирл. fomoire, «нижние демоны»), в ирландской мифологии демонические существа, противники племён богини Дану во второй битве при Мойтуре (см. в ст. Кельтская мифология). Неясно, в какой мере это псевдоисторическое противопоставление «рас» божественных и демонических существ («светлой» и «тёмной») отражало архаические представления. Ф., как и их противники, ассоциировались с островным потусторонним миром (torinis, «остров со стеклянной башней»), и край блаженных на западе океана нередко назывался владениями Тетры (одного из правителей Ф.); Ф. (как и племена богини Дану) часто назывались trenfiru an tsidha («герои из сидов») и т. д. Первоначально Ф. были, видимо, божествами типа скандинавских ванов, связанными с плодородием и магическим искусством. В период переосмысления ирландских историко-мифологических традиций позднейшими составителями рукописей соперничество Ф. и племён богини Дану стало фоном одного из ирландских вариантов индоевропейского мифа – о поединке Сияющего бога (связанного с громовержцем) с его противником (Луг – Балор, одноглазый предводитель Ф.).

С. Ш.

ФОНС (Fons, «водный источник»), в римской мифологии бог водных источников; сын Януса и нимфы Ютурны. В праздник Ф. фонтаналии (13 октября) в источники бросали цветочные гирлянды и украшали колодцы. Особенно Ф. почитался ремесленниками (Serv. Verg. Aen. XII 139); как кормилец фамилии, он был популярен у рабов, из среды которых вербовались служители его культа.

Е. Ш.

ФОРКИС (Цьскхт), в греческой мифологии морское божество, сын земли Геи и моря Понта (Hes. Theog. 237 след.). От брака Ф. с его сестрой Кето (букв. «морское чудовище») родилось множество чудовищ, среди них горгоны, граи, Эхидна, змей – страж золотых яблок (270–274; 295–297; 333–336). Ф. – отец нимфы Фоосы и дед Полифема (Hom. Od. I 69–73). На Итаке – родине Одиссея находилась гавань Ф. – «морского старца» со священной оливой вблизи пещеры нимф – наяд (XIII 96 след.). Среди морских божеств Ф. – олицетворение морской бездны.

А. Т.-Г.

ФОРНАКС (Fornax, «печь»), в римской мифологии богиня очага и печей для сушки зерна. Праздник форнакалии (в феврале), установленный в её честь, справлялся отдельными куриями, возможно, некогда имевшими общие печи (Ovid. Fast. II 525 след.).

E. Ш.

ФОРОНЕЙ (Цпсщнеэт), в греческой мифологии сын бога реки Инаха и нимфы Мелии («ясеневой»). Первый человек, живший в Пелопоннесе (Apollod. II 1, 1), его царь, научивший людей жить сообществами и пользоваться ремёслами (Paus. II 15, 5). Жители Аргоса отрицали, что огонь дал людям Прометей, и изобретение огня приписывали Ф. (II 19, 5).

А. Т.-Г.

ФОРСЕТИ (др.-исл. Forseti, «председатель»), в скандинавской мифологии бог из асов, разрешающий споры (председатель тинга); сын Бальдра и Нанны. Соответствует божеству племени фризов, упоминаемому Алкуином (8 в.).

Е. М.

ФОРТУНА (Fortuna), в римской мифологии богиня счастья, случая и удачи. В классическое время Ф. идентифицировалась с греческой Тихе. Первоначально богиня урожая (об этом свидетельствует происхождение её имени – от глагола ferre, «носить»), материнства, женщин. Как богиню плодов Ф. почитали садоводы, её праздник (11 июня) совпадал с днём богини плодородия и деторождения Матер Матуты. Ф. с эпитетом «девственная» посвящали свою одежду невесты. Ф. – защитница женщин, культ которой был введён матронами в благодарность за то, что по их просьбе Кориолан пощадил Рим, покровительствовала женщинам, бывшим лишь раз замужем (Serv. Verg. Aen. IV 19). Впоследствии, возможно, под влиянием пренестинского культа Ф. Примигении («первородной») Ф. стала богиней судьбы, счастливого случая. Введение культа Ф. связывалось с царём Сервием Туллием, ставшим благодаря любви Ф. из сына рабыни царём и воздвигшим ей несколько святилищ (Ovid. Fast. VI 569). Ф. почитали как Ф.-«судьбу сегодняшнего дня», «данного места», «частных дел», «общественных дел», «доброй судьбы», «злой судьбы», «мужской судьбы», «милостивую» и пр. Из надписей императорского времени известно о существовании алтарей Ф.-покровительницы, воздвигнутых отдельными легионами, корпорациями, ремесленными коллегиями, фамилиями, лицами, где она фигурировала вместе с пенатами. Она изображалась на монетах почти всех римских императоров. Её культу были близки культы Фелицитас – персонификация счастья, Bonus Eventus – хорошего исхода, Mens Bona – стойкости духа. Сближалась Ф. также с Исидой и Немесидой. Изображалась с рогом изобилия, иногда на шаре или колесе (символ изменчивости счастья) или с повязкой на глазах.

Е. Ш.

Фортуна. Статуя из Остии. Мрамор. 2 в. Рим, Ватиканские музеи.

ФРАВАШИ [авест.; трактуется как производное либо от fra-vart, «осуществлять (религиозный и моральный) выбор (между добром и злом)», либо от *vrti, «воинственный, алчущий боя», либо от pra-vart-ti, «предсуществовать»], фраварти (зап.-иран.), в иранской мифологии олицетворение души. Вначале Ф. были связаны с представлениями об умерших предках, продолжающих загробное существование. В зороастрийском пантеоне Ф. – пред- и постсуществующий по отношению к человеку элемент его сущности. Почитание Ф. зафиксировано у мидян (ср. имена типа Фравартиш), в государстве Ахеменидов, при Аршакидах.

Ф. созданы Ахурамаздой, который сам имеет Ф. («Фарвардин-яшт» 80). Ф. жалки и велики, убоги и могущественны. Они создали мир, украсили небосвод звёздами (5 – 7); реют в небесах, закованные в металлические доспехи, и поражают нечистую силу (45). Упоминается, что Ф. женского пола (29).

Лит.: Soederblom Н., Les fravaskis, «Revue de l'histoire des religions», 1899, t. 39; Dhalla M. N., Ahura Mazda's Fravashi, в сб.: Indo-Iranian Studies, L., 1925.

Л. Л.

ФРАНГРАСЙАН (авест.), Фрасйак (пехл.), Афрасиаб (фарси), в иранской мифологии внук Траэтаоны, царь Турана, непримиримый враг иранских царей. Эпитет Ф. – «воин». Он поклонялся Ардвисуре Анахите, Вайю, обладал хварно (фарном), нисходившим только на избранников Ахурамазды («Яшт» XIX 93, «Денкарт» VII 11, 3), или пытался похитить его («Яшт» V 41, XIX 56). В пехлевийских источниках имеет черты культурного героя. Ф. проводит оросительные каналы в гористых местностях и на равнинах («Бундахишн» 20, 17 и др.); ревностный огнепоклонник, он воздвиг храм огня в Дрангиане (и молился в храме огня в Кундузе). Ф. – повелитель небесных тел и стихий; он обладает подземной обителью на семи колоннах, в которой светят звёзды, солнце и луна; в ней исполняются все его желания. Ф. неоднократно наносил поражения иранцам, на двенадцать лет захватил власть в Иране, но был побеждён Хусравой. См. также Афрасиаб.

Лит.: Christensen A. E., Les Kayanides, Kbh., 1931.

Л. Л.

ФРАСИМЕД (Исбухмздзт), в греческой мифологии сын Нестора, прибывший вместе с отцом и братом Антилохом под Трою. Он командует 15 кораблями (Hyg. Fab. 97, 5) и принимает участие во многих битвах (Hom. Il. XIV 10–11; XVI 317 – 325). В послегомеровском эпосе Ф. фигурирует среди героев, сражавшихся за тело убитого Антилоха, и входит в число воинов, проникших в Трою в чреве деревянного коня. Ф. благополучно возвратился в Пилос (Hom. Od. III 442–450), близ которого показывали его могилу (Paus. IV 36, 2).

В. Я.

ФРЕЙР (др.-исл. Freir, «господин»), в скандинавской мифологии бог из числа ванов, олицетворяющий растительность, урожай, богатство и мир. Адам Бременский сообщает, что в языческом комплексе в Упсале (Швеция) был храм, посвященный Ф. с его изображением, свидетельствующим о фаллическом культе (типичном для богов плодородия). В древнескандинавских литературных источниках Ф. – сын Ньёрда и брат Фрейи, с которой находился в кровосмесительной связи. Попав (после войны асов и ванов) заложником к асам (в «Младшей Эдде» он уже причислен к асам), Ф. становится мужем богини Герд, согласия которой на брак добивается угрожающими заклинаниями слуга Ф. – Скирнир («сияющий») с мечом Ф. в руке. Не исключено, что Герд – вариант богини земли и речь идёт о культовом браке в рамках календарного цикла. Лишение Ф. меча может быть связано с его ритуальным «миролюбием». В «Младшей Эдде» упоминается, что, лишившись меча, он убивает великана Бели оленьим рогом. В битве перед концом мира (см. Рагнарёк) Ф., согласно «Прорицанию вёльвы» («Старшая Эдда»), погибает в поединке с великаном Суртом. Жертвенными животными в культе Ф. были конь и вепрь (ср. мясо постоянно оживающего вепря, которым питаются эйнхерии). Ф. – владелец чудесного вепря Гуллинбурсти («золотая щетинка») или Слидругтанни, на котором он скачет на похороны Бальдра; согласно «Младшей Эдде», Гуллинбурсти изготовлен цвергами (карликами) вместе с другими сокровищами богов. Другой атрибут Ф. (также изготовленный цвергами) – чудесный корабль Скидбладнир («сложенный из тонких досочек») всегда имеет попутный ветер, вмещает любое количество воинов и может быть свёрнут, как платок.

Бронзовая статуэтка фаллического божества (Фрейр?). 10 в. Стокгольм, Исторический музей.

Некоторые скандинавские учёные (А. Ольрик и др.) сопоставляют с культом Ф. в скандинавской культуре бронзового века символическое ритуальное жертвоприношение крошечных челнов богу Веральден-ольмай в верованиях саамских племён. Эта черта указывает на близость Ф. к Ньёрду – покровителю мореплавания. Под именем Ингви-Ф. (возможно, эпоним упоминаемых Тацитом ингевонов) Ф. фигурирует в «Саге об Инглингах» в качестве шведского короля – предка королевского рода Инглингов. В этой генеалогической саге, возможно, имеются следы архаической сакрализации конунгов, обеспечивающих процветание магическими средствами. Там сообщается, что в царствование Ф. (Ингви-Ф.) был богатый урожай; Ф. был тайно похоронен в холме, откуда затем три года подряд выходили золото, серебро и железо; в царствование Ф. якобы началось длительное состояние мира («мир Фроди»). По-видимому, Ф. и Фроди тождественны. Саксон Грамматик рассказывает в «Деяниях датчан» о короле Фрото, которого после смерти три года возили в повозке, чтобы был урожай и люди не умирали. В «Младшей Эдде» есть рассказ о том, как кончился «мир Фроди». Датский конунг Фроди имел мельницу Гротти, которая молола всё, что пожелает её владелец. Фроди приобрёл в Швеции у конунга Фьёльнира двух сильных рабынь (Фенья и Менья), и они мололи ему золото, мир и счастье. Но так как он не давал им отдыха, то рабыни намололи войско против Фроди. Явился морской конунг по имени Мюссинг и убил Фроди. Для Мюссинга рабыни мололи соль на корабле, пока корабль не затонул, а море не стало солёным. Чудесная мельница Гротти имеет оригинальную параллель в образе Сампо финской мифологии и эпоса.

Е. М. Мелетинский.

ФРЕЙЯ (др.-исл. Freyia, «госпожа»), в скандинавской мифологии богиня плодородия, любви, красоты. Не исключено, что Тацит подразумевает именно её, когда упоминает о почитании германцами Исиды, но твёрдых данных о существовании культа богини Ф. у западных германцев нет. Ф. в скандинавских источниках отнесена к ванам (в отличие от очень близкой ей по характеристике Фригг) и считается дочерью Ньёрда и сестрой Фрейра. В общине асов Ф. является женой Ода (возможно, ипостась Одина – мужа Фригг); когда он отправляется в дальние странствия, Ф. оплакивает его золотыми слезами и путешествует по неведомым странам в поисках Ода. Она – мать дочерей Хнос («драгоценный камень») и Герсими («сокровище»). Атрибуты Ф. – соколиное ожерелье (так же, как у Фригг) и особенно Брисингамен. Ф. приезжает на похороны Бальдра в упряжке кошек («Младшая Эдда»). Как и другие ваны, она – знаток магии сейдр. Вместе с тем Ф. ежедневно делит и выбирает с Одином убитых воинов, т. е. осуществляет функции валькирии, что противоречит характеристике Ф. как богини из ванов и что, возможно, свидетельствует о смешении Ф. и Фригг. Ф. – объект постоянного вожделения ётунов (великанов) – Трюма, Хрунгнира, строителя Асгарда.

Е.М.

Фрейя верхом на коте. Роспись в церкви 12 в. Шлезвиг.

ФРИГГ (др.-исл. Frigg), Фрия (древневерхненем. Frija, «возлюбленная»), в германо-скандинавской мифологии богиня, жена Одина (Водана). В качестве подруги Водана и сестры Фоллы Ф. (Фрия) упоминается во Втором мерзебургском заклинании. В сказании о битве винилов и вандалов (рассказанном Павлом Диаконом в «Истории лангобардов») Ф. помогает винилам, а Водан – вандалам. Сходный мотив повторяется в прозаическом введении к «Речам Гримнира» («Старшая Эдда»), где Ф. покровительствует молодому Агнару, а Один – Гейррёду. В скандинавской мифологии Ф. – богиня брака, любви, семейного очага, деторождения. К Ф. близка Фрейя. «Младшая Эдда» называет Ф. дочерью Фьёргюна. Ф. – мать Бальдра, которого она сначала пытается уберечь от смерти (заклиная все живые существа не наносить ему вреда), а затем горько оплакивает. Локи в «Перебранке Локи» («Старшая Эдда») упрекает Ф. в том, что она сожительствовала с братьями мужа – Вили и Be.

Е. М.

ФУГЭН, Фугэн босацу (санскр. Самантабхадра), в японской мифологии бодхисатва. В эсотерическом буддизме Ф. вошшщает дух просветления (япон. бодай, санскр. бодхи). Обычно Ф. изображается верхом на белом слоне. Вместе с бодхисатвой Мондзю (санскр. Манджушри) Ф. входит в одну из триад будды Амида. В народном буддизме известна модификация культа Ф. – Фугэн Эммэй босацу, приносящего удачу и долголетие.

г. с.

ФУЛЛА (др.-исл. Fulla), в скандинавской мифологии богиня. Ф., дева с распущенными волосами и золотой повязкой на голове, прислуживает Фригг (носит её ларец, хранит обувь) и знает её сокровенные помыслы. Во Втором мерзебургском заклинании Ф. – сестра Фрии (Фригг).

Е. М.

ФУРИИ (Furiae, от furire, «неистовствовать»), в римской мифологии богини мести и угрызений совести, наказывающие человека за совершённые грехи. Ф. – аналог греческих эриний.

М. Б.

ФУСАН, в древнекитайской мифологии дерево, на котором жили десять солнц – золотых воронов. На верхушке Ф. сидит яшмовый петух, возвещающий рассвет.

Б. Р.

ФУ-СИ, Пао-си, Бао-си, в древнекитайской мифологии первопредок и культурный герой. Имя Ф.-с. расшифровывают как «устроивший засаду на жертвенных животных» или «поставляющий на кухню жертвенных животных». Предполагают, что первоначально Ф.-с. был первопредком племён восточных и (предположительно аустронезийских, район полуострова Шаньдун), которые представляли его, по-видимому, в облике человеко-птицы. Первые упоминания о Ф.-с. в памятниках примерно 4 в. до н. э. сообщают о ряде его культурных деяний; он научил людей охоте и рыболовству, варить мясо; создал ба гуа – восемь гадательных триграмм, изобрёл гусли, силки, рыболовные сети и другие предметы; установил правила женитьбы. Ф.-с. приписывается и создание иероглифической письменности, заменившей узелковое письмо.

Фу-си и Нюй-ва. Рельеф на камне. Провинция Шаньдун. Начало нашей эры.

Согласно относительно позднему преданию, Ф.-с. зачала его мать Хуа-сюй, наступив на болоте грома – Лэйцзэ на след великана. Это предание, вероятно, связано с распространённым на рубеже н. э. представлением о Ф.-с. как о существе с телом змеи и головой (или верхней частью туловища) человека, аналогичном прародительнице Нюй-ва, которая, видимо, с этого времени (возможно, под влиянием мифологии южных племен) стала считаться его сестрой и одновременно женой. Однако в неофициальных апокрифических сочинениях того времени сохраняются реликты его более древнего птичьего облика.

Ф.-с. почитался в качестве божества востока, считалось, что он правит под покровительством стихии дерева. В историзованной конфуцианской традиции Ф.-с. – правитель, бывший у власти с 2852 по 2737 до н. э. Как государь Ф.-с. известен также под именем Тай-хао. У него был помощник Гоу-ман. На могильных рельефах первых веков н. э. Ф.-с. изображался обычно с циркулем в одной руке и диском солнца в другой. Циркуль – символ круга, т. е. неба, а солнце – воплощение мужского начала ян (см. Инь и ян). В средневековом Китае Ф.-с. почитался как один из августейших владык (см. Сань хуан), позднее также в качестве одного из божественных патронов медицины.

Лит.: Сыма Цянь, Исторические записки («Ши цзи»), пер. с кит., т. 1, М., 1972, с. 345–46; Юань Кэ, Мифы древнего Китая [пер. с кит.], М., 1965, с. 47–56; Рифтин Б. Л., От мифа к роману, М., 1979, с. 10–79; Вэнь И-до, Фу-си као (Разыскания о Фу-си), в его кн.: Шэньхуа юй ши (Мифы и поэзия), Пекин, 1956, с. 3–68; Г у Цзе-ган, Ян Сян-куй, Сань хуан као (Разыскания о Трех владыках), Пекин, 1936.

В. Л. Рифтин.

ФУ-СИН («звезда счастья»), в поздней китайской народной мифологии божество счастья, одно из божеств триады звёздных духов – Сань-син. В народных верованиях образ Ф.-с. нередко контаминируется с образом небесного чиновника Тянь-гуаня, ниспосылающего счастье. В таких случаях Ф.-с. изображают в одеянии гражданского чиновника с развёрнутым свитком в руках, на котором написано «Небо ниспосылает счастье».

В. Р.

Тянь-гуань приносит счастье. Китайская лубочная картина. Конец 19 – нач. 20 вв. Ленинград, Музей истории религии и атеизма. Коллекция акад. В. М. Алексеева.

ФУТОДАМА, Футодама-но микото [др.-япон. «футо», «тяжёлый, грузный», «дама (тама)», «дух, душа», возможно, «драгоценность»; в целом – «бог, приносящий (дары)»], в японской мифологии божество, сын Такамимусуби. В мифе о возвращении Аматэрасу из грота Ф. вместе с Амэно-коянэ выворачивает лопатку у оленя-самца с горы Амэ-но Кагуяма, а также приносит с этой горы дерево Хахака и исполняет гадание. Он же держит приготовленные для подношения Аматэрасу священные предметы. Ф. протягивает за спиной Аматэрасу, вышедшей из грота, верёвку-заграждение и предлагает ей больше в него не возвращаться («Кодзики», св. I; «Нихонги», св. I, «Эпоха богов»). Таким образом, Ф. представлен выполняющим жреческие функции.

Е. П.

ФУФЛУНС, в этрусской мифологии божество растительности и плодородия. Отождествлялся с греческим Дионисом и римским Либером.

ФУ ХАЙ, в мифологии народности ман во Вьетнаме первопредок людей. Ф. X. и его младшая сестра, предупреждённые чудесной птицей о грядущем потопе, укрылись в огромной тыкве, захватив с собой животных и семена растений. Когда после потопа схлынула вода, тыква оказалась на вершине горы. Поскольку в живых из всего людского рода остались только Ф. X. с сестрой, они по совету черепахи и бамбукового деревца сочетались браком. Ф. X. разрезал тыкву, а его жена посадила в землю семечки, из каждого выросло по человеку, которые разошлись в разные стороны и дали начало племенам и народам.

Н. Н.

ФЬЁРГЮН (др.-исл. Fiorgyn, Fiorgynn), в скандинавской мифологии божество, упоминаемое либо как мать Тора, либо как отец Фригг. Так как Тор в ряде случаев называется сыном Ёрд (земли), то Ф. иногда отождествляют с землёй. Однако убедительнее этимологическое совпадение с именем балто-славянского бога-громовника Перкунаса – Перуна.

Е. М.

ФЭЙ-ЛЯНЬ (от фэй, «летать», и лянь, «бескорыстный»), в китайской мифологии один из богов ветра. В «Комментариях к Книге вод» Ли Дао-юаня (6 в.) Ф.-л. описывается как существо с телом оленя, головой птицы, но с рогами, хвостом змеи и пятнами барса. В первые века н. э. Ф.-л., по-видимому, отождествился с другим богом ветра – Фэн-бо («дядюшка-ветер»). В астрологии рассматривался как дух, соответствующий циклическому знаку сюй – северо-западу.

Б. Р.

ФЭН-И (в другом иероглифическом написании Бин-и), Фэн-сю, в древнекитайской мифологии божество вод, по другой версии, – божество дождя. Согласно даосскому преданию, Ф.-и принял чудесное снадобье, чтобы стать бессмертным, и превратился в духа, свободно плавающего по воде. Считалось, что у него рыбье туловище, но человечье лицо. В средние века Ф.-и отождествлялся с Хэ-бо, духом реки (Хуанхэ), однако первоначально, по-видимому, Ф.-и был одним из местных божеств вод.

Б. Р.

ФЭНХУАН, в древнекитайской мифологии чудесная царь-птица. В западноевропейской и русской литературе Ф. обычно трактуется как птица феникс. Наиболее ранние упоминания о Ф. встречаются уже на иньских гадательных надписях (ок. 15 в. до н. э.). Как предполагают исследователи, слово фэн (чудесная птица) первоначально было обозначением божества ветра – посланца небесного владыки (Тянь-ди). Не исключено, что большое значение, которое древние китайцы придавали Ф., связано и с архаическими представлениями части иньских племен (особенно на п-ове Шаньдун), считавшей своим тотемом птицу (см. Се). Этимология понятия хуан довольно сложна. Некоторые ученые предполагают, что хуан – изначально это название особого гребня на голове птицы фэн, графически представляющего собой изображение восходящего солнца, лучи которого напоминают трезубец. Возможно, что еще одно свидетельство солярной природы образа птицы фэн – соотнесенность Ф. со стихией огня в классификационной системе по пяти первоэлементам. В более поздних текстах фэн толкуется как самец, а хуан как самка. К рубежу н. э. появляются подробные описания внешнего облика Ф. Так, согласно словарю 1 в. «Шо вэнь» («Толкование знаков»), у Ф. клюв петуха, зоб ласточки, шея змеи, на туловище узоры, как у дракона, хвост рыбы, спереди как лебедь, сзади как единорог-цилинь, спина черепахи. Согласно древним мифологическим преданиям, Ф. – птица с разноцветным оперением – живёт в Дунфанцзюньцзы-чжиго («восточном царстве совершенных людей»); вылетая оттуда, она парит за пределами Четырех морей (Сы хай), пролетает через гору Куньлунь, пьет воду у горы Чжичжу, стоящей средь водной стремнины, мочит крылья в водах Жошуй. Появление Ф. считалось знаком наступления великого мира в Поднебесной. В качестве птицы, сопутствующей миру и процветанию, Ф. упоминается в легендах о правителе Хуан-ди, государе Шуне и т. п. Государь Фу-си по случаю прилета Ф. создал специальную музыку. По некоторым косвенным записям прилет Ф., видимо, отождествлялся с началом дождей. Считалось, что Ф. знает сезоны года и поэтому, согласно преданию, правитель Шао-хао назвал чиновника, ведающего календарем, – Фэнняоши (букв, «род птицы фэн»). Ф. считался в средневековом Китае символом человеколюбия (жэнь) и одновременно – государя (наряду с драконом – лун), но чаще государыни-императрицы, а также вообще невесты.

Солярный характер образа Ф. и указания в древних источниках на то, что Ф. живет (или рождается) в Даньчжу (киноварной пещере), соотнесенной с югом, привело к контаминации образа Ф. с образом Чжуняо (или Чжуцяо) – Красной птицы, символом юга. В средние века образ Ф. часто использовался и в даосизме; в даосских легендах сообщалось о святых, разъезжающих по небу на Ф., в ряде преданий рассказывается о явлении женщинам во сне птицы Ф., после чего те рожали выдающихся сыновей. За этим можно видеть представление о Ф. как о птице, связанной со светлым началом ян.

Образ Ф. чрезвычайно популярен в китайском искусстве с глубокой древности. Примерно с эпохи Шан-Инь до нас дошли бронзовые сосуды с рельефами, изображающими Ф. как птицу с пышным хвостом, огромными глазами и своеобразным гребнем типа трезубца на длинной ножке на голове. Есть основания предполагать, что определенное влияние на формирование образа Ф. оказало представление о павлине. В старом Китае изготовление картин с изображением Ф. было сосредоточено в городе Фэнхуанфу провинции Аньхуэй, что было связано с легендой о появлении Ф. в этом городе, где Ф. пропела на могиле отца Чжу Юань-чжана, после чего Чжу Юань-чжану удалось основать национальную династию Мин.

Лит.: Yoshiniko Izushi, A Study of the origin of the Ch'i-lin and the Feng-huang, «Memoirs of the Research Department of the Toyo Bunko», Tokyo, 1937, № 9, p. 78–109; Хаяси Мина о, Хоо-но дзудзо-но кэйфу (Генеалогия изображений фэнхуана), «Кокога-ку дзасси», 1966, т. 52, № 1, с. 11–29; Ду Эр-вэй, Фэн, линь, гуй, лун каоши (Разыскания о фениксе-фэн, единороге-линь, черепахе-гуй и драконе-лун), Тайбэй, 1971, с. 6–40; Идзуси Есихико, Хоо-но юрай-ни цуйтэ (О происхождении фэнхуана), в его кн.: Сина синва дэнсэцу-но кэнкю (Исследования китайских мифов и легенд), Токио, 1973, с. 247–266; Schmitt G., Der Wind als Phцnix, «Mitteilungen des Instituts fьr Orientforschung», 1963, Bd 9, Hf. 2/3, S. 383–91.

Б. Л. Рифтин.

Мифические птицы фэн и хуан: справа – самец с гребнем на голове, слева – самка. Рельеф на каменном саркофаге. Провинция Сычуань. Рубеж нашей эры.

Феникс. Изображение на черепице из государства Пэкче. 7 в. Сеул, Национальный музей.

Х

ХАБЭК, в корейской мифологии речное божество. Генетически восходит к древнекитайскому Хэ-бо. В мифах о Тонмёне и Чумоне X. выступает как отец их матери Люхва. Согласно летописному комментарию Ли Гюбо (13 в.) к своей поэме «Тонмён-ван», у X. было три дочери – Люхва, Хвонхва и Вихва. Старшую Люхва похитил сын Небесного владыки Хэмосу. X. разгневался на него, и тот отправился в подводный дворец для совершения брачной церемонии. X. предложил Хэмосу состязаться с ним в искусстве превращений. В этом состязании Хэмосу оказался победителем. После церемонии, возвращаясь на небо, Хэмосу покинул Люхву. X. разгневался на дочь, опозорившую родной дом: приказал ей вытянуть губы на три вершка и изгнал на реку Убальсу. В реке её изловили сетями рыбаки, и когда обрезали ей губы, она поведала о себе. Правитель Восточного Пуё Кымва обрел в её лице необыкновенную жену. Она родила яйцо, из которого вышел Чумон.

Л. К.

ХАВБАС (hwbs, hbs), в йеменской мифологии верховное божество в пантеоне племенного союза Файшан, олицетворение планеты Венера. После объединения в кон. 2-го тыс. до н. э. племенных союзов Саба и Файшан и возникновения сабейского государства X. был отождествлён с Астаром. Имя X. сохранялось долгое время и было известно арабскому историку 10 в. ал-Хамдани. X. почитался также в Эфиопии, по-видимому, переселенцами из Йемена.

Лит.: Лундин А. Г., Государство мукаррибов Саба, М., 1971, с. 227 – 30, 250–51; Ryckmans J., De quelques divinitйs sudarabes, «Ephemerides Theologicae Lovanienses», 1963, t. 39, p. 462–63.

A. Г. Л.

XABBА (Havva'), в мусульманской мифологии супруга Адама. Соответствует библейской Еве. В Коране упоминается без имени (7:18). Мусульманские варианты истории X. в основном повторяют соответствующие иудаистические и христианские сюжеты. В мусульманском предании X. уговорила Адама вкусить запретного райского плода, предварительно напоив его вином. После изгнания из райского сада X. и Адам встретились около Мекки, там жили, умерли и похоронены вместе.

М. П.

ХАВКАМ (hwkm), в йеменской мифологии ипостась Анбайа, его супруга. В пантеоне государства Катабан занимала (вместе с Анбайем) третье место. Покровительница столицы Катабана Тимна, сельская округа которой называлась «орошёнными землями X.». Культ X. отправлялся в храме Анбайа Расафум и некоторых других катабанских храмах.

А. Г. Л.

ХАГАР-КАХАМ (hgrm/ghmm, «яростный защитник»), в йеменской мифологии бог – предок, покровитель и владыка страны в области Гайман в Центральном Йемене (в государстве Саба), бог войны, олицетворяющий воинскую ярость. Имя Х.-К. ранее ошибочно толковали как «чёрный камень», что связывалось с культом чёрного камня в мекканском храме (Кааба). В государстве Майн Хагар («яростный») – эпитет Астара; возможно, что Х.-К. почитался здесь как ипостась Астара.

А. Г. Л.

ХАДДИНГ (др.-исл. Haddingr, лат. Hadingus), в скандинавской мифологии и эпосе герой, сын датского короля Грама. Жизнь и подвиги X. описывает в «Деяниях датчан» (нач. 13 в.) Саксон Грамматик, использовавший древние сказания. X. воспитывался в Швеции у великанов, причём его воспитательница, обучившая его магии, в частности искусству заставлять говорить мертвецов, принудила его вступить с ней в связь. X. пользовался покровительством Одина, являвшегося ему в облике одноглазого старика. X. совершает ряд подвигов, в т. ч. мстит за убийство своего отца. В наказание за умерщвление некоего существа, оказавшегося божеством изобилия, X. испытывает многие невзгоды, но ему удаётся умилостивить богов, принеся жертвы Фрейру (тем самым он положил начало ежегодным «жертвоприношениям Фрейру», как называли их шведы). X. убивает великана, избавляя от его притязаний дочь норвежского короля, которую затем берёт себе в жёны. X. посещает подземное царство мёртвых (он попадает туда, ведомый некой женщиной). Миновав места, покрытые мрачными туманами, он приходит на плодородные поля, где видит роскошно одетых людей благородного облика. По мосту X. переходит через стремительный поток, в котором плавало оружие. На берегу сражались два войска, то были, как объяснила ему его проводница, воины, павшие на поле боя и постоянно повторявшие подвиги своей прежней жизни. Далее им преградила путь высокая стена, но спутница X. оторвала голову у петуха, которого несла с собой, и бросила его за стену, где он немедленно ожил и закукарекал. Описание посещения X. загробного мира во многих чертах повторяет приёмы описания странствий по «тому свету» в средневековой европейской литературе (поля мрака и поля блаженства, мост через страшный поток, стена), но содержит многие моменты, характерные для скандинавских представлений об «ином мире». Воины, погибшие в бою и возобновляющие сражение после смерти, – это эйнхерии, взятые Одином в Вальхаллу ; стена, ограждающая мир смерти, упоминается и в «Младшей Эдде»; обезглавленный и оживающий петух напоминает петухов, кукареканье которых возвещает наступление гибели богов («Старшая Эдда», «Прорицание вёльвы» 42–43), один из них, Золотой гребешок, своим пением будит эйнхериев (это напоминает обряд похорон норманнского вождя на Волге в 10 в., описанный арабским путешественником Ибн Фадланом: женщина, готовившаяся сопровождать мужа в «мир иной», оторвала голову у курицы и бросила её на погребальный корабль).

Возвратившись в мир живых, X. возобновляет свои воинские подвиги, Один, которого он принял на свой корабль, обучает его боевому строю («свинья») и предсказывает, что X. умрёт от собственной руки. Друг X., король Швеции Хундинг, получив ложную весть о его смерти, устроил пир в его память и утонул в бочке с пивом; услыхав о гибели друга, X. повесился в присутствии всего народа. Смерть X. напоминает жертвоприношение самого Одина (см. в ст. Один), под чьим покровительством находился этот герой. Но X. связан и с ванами. Подобно Фрейру и Ньёрду, X. женится на великанше, которая узнала своего жениха по ногам (таким же образом великанша Скади выбрала себе в мужья Ньёрда, увидев одни лишь его ноги). Саксон Грамматик приписывает X. стихи; в них он выражает свою нелюбовь к горам и волчьему вою, а его невеста жалуется на крики чаек, которые её будят. В «Младшей Эдде» эти же стихи вложены в уста Ньёрда и Скади. По мнению Ж. Дюмезиля, X. вместе с другим легендарным датским героем Фрото (Фроди) «представляют» Ньёрда и Фрейра, образующих параллель «божественным близнецам» римской и ведийской мифологий. Некоторые учёные высказали предположение, что слово «хаддинги» было первоначально у скандинавов обозначением определённого рода жрецов (упоминание Саксоном Грамматиком о X. только в единственном числе они объясняют тем, что к его времени понятие двойственности этого мифо-эпического персонажа было уже утрачено). У Саксона Грамматика X. сильнее связан с миром богов и великанов, чем с миром людей, и представляет собой, по мнению Дюмезиля, фигуру, переходную от мифа к эпосу.

Лит.: Dumйzil G., La saga de Hadingus (Saxo Grammaticus, I, V–VIII). Du mythe au roman, P., 1953; Ward D., The divine twins. An Indo-European myth in Germanic tradition, Berkeley – Los Angeles, 1968.

А. Я. Гуревич.

ХАДИР, ал-Хадир, ал-Хидр (al-Hadir, al-Hidr), в мусульманской мифологии персонаж, вобравший в себя черты разных мифологических персонажей доисламского Ближнего Востока. В Коране не упоминается, но комментаторы почти единодушно отождествляют его с «рабом аллаха» – действующим лицом коранического рассказа о путешествии Мусы (18:59–81). Муса вместе с помощником направляется на поиски места «слияния двух морей». По дороге он теряет свой припас – рыбу, которая ожила и уплыла в море, и встречает «раба аллаха», наделённого знанием сокровенного. Муса просит разрешения сопровождать его, чтобы научиться всему, что тому известно. «Раб аллаха» предупреждает, что у Мусы не хватит терпения, так как слишком многое ему будет непонятно. Действительно, Муса каждый раз возмущается поступками своего учителя. Тот проделывает пробоину в днище корабля, на котором они плыли, убивает встретившегося им мальчика, без вознаграждения чинит стену в селении, где им отказали в гостеприимстве, и, наконец, расстаётся с не выдержавшим испытание Мусой, предварительно объяснив, что его поступки направлялись аллахом. Корабль он испортил, чтобы тот не достался царю, отнимавшему все суда у рыбаков; мальчика убил потому, что тот мог увлечь в неверие своих благочестивых родителей, которым будет дарован богобоязненный сын; стена, которую он исправил, принадлежала двум сиротам, и в ней был спрятан предназначенный для них клад. Кораническая легенда восходит к древним эпическим циклам о поисках «живой воды» и об испытании веры (см. шумеро-аккадский эпос о Гильгамеше), а её непосредственными источниками послужили роман об Александре и иудейское предание о Иешуа б. Леви.

Образ X. получил широкое распространение как в мусульманском книжном предании, так и в народных верованиях. Согласно мусульманской традиции, главным качеством X. является бессмертие, вследствие чего его часто отождествляют с Илйасом; вместе с тем в мусульманских странах почитается несколько «могил» бессмертного X. X. считается наставником и советником многих пророков, в т. ч. и Мухаммада. Имя X. (букв, «зелёный») указывает на его связь с растительным миром, что, впрочем, слабо отражено в мусульманских представлениях, и с морской стихией. Мусульмане считают X. покровителем путешествующих по морю. В Индии под именем ходжа Хидр (Хизр) он почитается как дух речных вод и колодцев. В Средней Азии X. (Хазрати Хызр) представлялся в облике благочестивого старца, одаряющего изобилием и счастьем тех, кто воочию увидит его. Во многих мусульманских странах X. считается защитником от пожаров, наводнений и краж, от укусов змей и скорпионов и т. д.

М. Б. Пиотровский.

XA3APАH БЛБУЛ (иран. «поющий соловей»), в армянской мифологии чудесная птица. От её пения расцветают засохшие сады, горы и долины покрываются растительностью. X. б. посвящены одноимённые поэмы О. Туманяна (нач. 20 в.) и картина А. Коджояна (1925).

С. Б. А.

ХАИНУВЕЛЕ (букв. «стебелёк кокосового ореха»), одна из триады божественных дев (X., Мулуа Сатене, Рабие), центральный образ мифологии вемале (восточная Индонезия). Согласно мифу, Амета (букв, «чёрный») убил на охоте свинью, на клыке у которой висел первый в мире кокосовый орех. Он посадил орех в землю и через шесть дней полез на выросшую из него пальму, чтобы достать цветы, но при этом порезался, и капля крови Аметы попала на завязь цветка. Ещё через девять дней в этом цветке появилась маленькая девочка, названная Аметой X. и обладавшая способностью создавать драгоценности. Завистливые односельчане решили убить её. Однажды девять семей в течение девяти ночей танцевали, при этом участники танца двигались по девятивитковой спирали. В центр круга посадили X., чтобы она одаривала танцующих. В последнюю ночь люди столкнули X. во время танца в яму и затоптали её. Наутро Амета нашёл тело X. и разрубил его пополам. Одну половину захоронил, а вторую рассек на мелкие куски и закопал их в разных местах. Из этих кусков вскоре выросли разнообразные корнеплоды и клубнеплоды, которые с тех пор люди употребляют в пищу. Две руки X. Амета понёс к Мулуа Сатене и, прокляв людей, потребовал, чтобы она судила их. В наказание за убийство X. Мулуа Сатене сделала людей смертными. А. Иенсен применил к героям мифологемы X. термин «дема», понимая под ним культурного героя, чья деятельность знаменует собой конец мифологического и начало профанного периода. Решающим моментом в развитии мифа является гибель дема, в результате которой смертное существование заступает место бессмертия, принося с собой плодородие.

Лит.: Членов М. Б., Числовая символика и тайные союзы на Молуккских островах, в кн.: Мифология и верования народов Восточной и Южной Азии, М., 1973; Jensen Б., Niggemeyer H., Hainuwele, Fr./M., 1939.

M. Ч.

ХАЙК, Гайк (по народной этимологии, «исполин»), в армянской мифологии герой, первопредок – эпоним армян. Согласно древним представлениям, X. – астральный герой (в переводе Библии на армянский язык созвездие Орион названо Хайком), лучник-охотник божественного происхождения, великан, красавец. X. слыл также распорядителем времени: месяцы древнеармянского календаря считались сыновьями и дочерьми X. (о чём упоминает космограф 7 в. Анания Ширакаци). В эпосе, переданном Мовсесом Хоренаци (5 в.) и епископом Себеосом (7 в.), X. выступает героем, родоначальником армян. Когда после вавилонского столпотворения деспот Бэл (восходит к семитскому богу Белу), воцарившийся в Вавилоне, вознамерился подчинить себе всех людей на земле и стал требовать, чтобы его почитали как бога, X. воспротивился этому. После рождения у X. в Вавилоне сына Арменака он со своим потомством (включавшим около 300 мужчин) отправляется из Вавилона на север и поселяется на землях к юго-востоку от озера Ван. Построив у подножия одной горы дом, он оставляет его Кадмосу, сыну Арменака, а сам отправляется дальше на север. На горной равнине Харк («отцы») X. основывает селение Хайкашен («построенная Хайком»). Бэл требует от Хайка признать его власть и вернуться в Вавилон. Непреклонность X. вызывает гнев Бэла, и он со своими войсками является к дому Кадмоса. X., извещённый внуком, выступает против полчищ Бэла. Туго натянув свой огромный («широкий, как озеро») лук, X. пронзает стрелой Бэла и обращает его войска в бегство. На месте сражения X. создаёт поселение Хайк, давшее название всей стране.

Образ X. нашёл отражение в искусстве и литературе. На высотах Норкского массива в Ереване поставлена бронзовая статуя X. (скульптор К. Нуриджанян). X. посвящена поэма А. Багратуни «Хайк-богатырь».

Лит.: Абeгян М., История древнеармянской литературы, [пер. с арм.], Ер., 1975, с. 18–22; Эмин Н. О., Исследования и статьи по армянской мифологии, археологии, истории и истории литературы (за 1858–1884 гг.), М., 1896, с. 298–304.

С. Б. Арутюнян.

ХАЙНЭ, в мифологии хадзапи (район озера Эяси в Танзании) один из главных персонажей, персонификация луны, демиург (наряду с Ишоко), культурный герой. В мифах X. предстаёт то как мужчина, то как женщина. Когда X. идёт – земля дрожит. Возвращаясь с охоты, он привязывает к своим ногам убитых носорогов, к каждому бедру – по слону, а третьего слона взваливает на свои плечи. Когда X. умер, он поднялся на небо.

X. как культурный герой дал хадзапи их «скот»: коз (антилоп свали), из шкур которых научил людей делать одежду; овец (диких свиней – бородавочников), из их шкуры можно изготовлять сандалии; рогатый скот (антилоп канна). X. обучил хадзапи охоте и дал им собак. Он сделал людям колени, чтобы они могли сидеть; научил их добывать огонь с помощью камня, пучка травы и доски. Однажды люди стали играть в слонов (обламывали ветви деревьев, размахивали ими, подражая слонам) и не оставляли своей игры, несмотря на недовольство X. и его жены Ишоко. Тогда X. наказал их, превратив в слонов, а остальных хадзапи обучил охоте на них. Однако в большей части мифов демиургом, главным культурным героем выступает Ишоко, а X. лишь выполняет поручения Ишоко.

Е. С. Котляр.

ХАМЫЦ, герой осетинского нартского эпоса, близнечный брат Урызмага; часто его называют булатноусый. X. не совершал подвигов, был легкомыслен. X. женился на женщине из племени водного царства Бценов. Её отдали за X. при условии, что, если её увидят нарты, она покинет мужа и вернётся в родительский дом. Молодая жена днём превращалась в лягушку, и X. носил её с собой в кармане или за пазухой. Как-то X. пришёл с ней на большой нартский нихас. Сырдон догадался, что с ним жена, и высмеял его перед нартами. Из-за такого позора дочь Бценов решила вернуться домой. Перед уходом она дохнула X. в спину, и у него между лопатками появилась небольшая опухоль, из которой выскочил раскалённый младенец Батрадз. X. обладал чудодейственным зубом, подаренным его тёткой (по другому варианту, – богом Аркызом). При виде этого зуба никакая женщина не могла устоять перед X., поэтому многие были в обиде на него и прежде всего Сайнаг-Алдар. Однажды, подстрекаемый Бората, он убил X.

Б. К.

XAHEKАCA, в мифологии индейцев санема (Венесуэла) женщины, живущие отдельно от мужчин в особых селениях (эквивалент загробного мира). Их жительницы едят плесень. Если индеец встретит и убьёт X., умирает женщина в соседнем племени.

Ю. Б.

ХАНУМАН (др.-инд. Hanuman), в индуистской мифологии божественная обезьяна, сын бога ветра Баю, или Маруты, и обезьяны Анджаны. X. способен летать по воздуху, менять свой облик и размеры, обладает силой, позволяющей ему вырывать из земли холмы и горы. По одной из легенд, сразу же после рождения X. схватил солнце, приняв его за нечто съедобное. На защиту солнца выступил Индра и поразил X. в челюсть своим перуном. Отсюда X. получил имя, значащее «имеющий (разбитую) челюсть».

Хануман. Мадрас, Государственный музей.

В «Рамаяне» X. является одним из главных героев, он мудрый советник Сугривы и преданный друг Рамы и Ситы. В поисках Ситы X. одним прыжком перелетает на Ланку, убив по дороге чудовищ Сурасу и Симхику, и там, вступив в сражение с полчищами ракшасов, поджигает город. Затем X. возвращается к Раме и вместе с ним принимает участие в походе на Ланку. Он совершает множество воинских подвигов, убивает сына Раваны Акшу, спасает от гибели Раму и Лакшману. После победы X. над ракшасами Рама вознаграждает его за помощь даром вечной молодости. X. присутствует и в другом индийском эпосе – «Махабхарата». Там во время пребывания пандавов в изгнании с X. встречается в лесу Бхима и не может даже приподнять хвост X., которым тот преградил ему дорогу. X. объявляет Бхиме, что он его брат (Бхима – тоже сын бога Ваю), и возвещает ему учение о четырёх югах (см. Юга) и об обязанностях четырёх варн (Мбх. III 146–151). Культ X., или Марути (его второе имя, означающее «сын Маруты»), – один из самых популярных в современном индуизме. X. чтится как наставник в науках и покровитель деревенской жизни. На многочисленных изображениях X. обычно представлен в почтительной позе (на коленях, со сложенными руками) перед Рамой или Ситой либо в воинственном облике, с дубиной в руке, ногой попирающим богиню – хранительницу Ланки.

Из Индии культ X. (и культ обезьян вообще) распространился на всю Восточную Азию вплоть до Китая.

П. Г.

ХАН-ХАРАНГУЙ («государь мрак», «наимрачнейший»), в мифологии монгольских народов эпический герой, осмысливаемый как грозное божество, как дух, покровительствующий эпической поэзии. По некоторым поверьям, эпос о Х.-Х. можно исполнять только при сальной свече, выпачканной сажей. Мрачность и гневность героя проявляются поминутно: он убивает посланника своей наречённой; не узнав в первую минуту своего брата, он собирается заколоть его копьёМ. Х.-Х. появился из растрескавшегося камня (мотив порождённости землёй), способен противостоять земле и бороться с небом (тенгри).

Согласно эпическому сюжету, Х.-Х. уезжает за своей суженой Толи-гоа («зеркало-краса»), получив от неё весть о появлении нового претендента на её руку – небесного Эрхим-Хара. Х.-Х. и его брат Уладай-мерген («красноватый меткий») побеждают во всех брачных состязаниях и отправляются с невестой и её сестрой Улен-Солонго (которая затем становится женой Уладай-мергена) домой. По пути они подвергаются нападению драконов лу (Х.-Х. сворачивает им головы), побеждают богатыря Хатан-Ценгела, 95-голового чёрного хана мангусов и его брата Хабшин Хара-Бургуда, посланных небом. Эрхим-Хара опаивает героев и похищает Толи-гоа, но пришедший в себя Х.-Х. возвращает жену и наказывает похитителя. В конце пути некий демон превращает Х.-Х. в мангуса. Снимает чары, возвращая героям первоначальный облик, новорождённый сын Улен-Солонго.

Как правило, покровителями Х.-Х. выступают буддийские божества (бурханы Махакала, Авалокитешвара, Тара), а все враждебные ему силы связаны с небом (тенгри): небесные силачи, драконы-громовержцы, демоны. Враждебностью героя духам грозы мотивируется возможность исполнения эпоса зимой (а не летом), когда лу спят. В конце концов Х.-Х. понёс возмездие за противоборство небесным силам: околдованный, он становится многоголовым драконом – 95-головым мангусом, спящим на вершине горы Сумеру; таким образом, он как бы наследует змеиную природу побеждённых им чудовищ.

Хтоничностью Х.-Х. обусловлена солярно-ураническая семантика образов солнцеподобной невесты Х.-Х. и её родни. «Небесным», «сыном неба» или даже «сыном Хормусты» называется соперник Х.-Х. – Эрхим-Хара. С хтоничностью Х.-Х. согласуется и его роль как духа-хозяина (государя) эпической поэзии (источником и местом первоначального нахождения героических повествований, согласно ряду представлений, является нижний мир). Иногда Х.-Х. считается братом Эрхий-мергена.

Лит.: Санжеев Г. Д., Монгольская повесть о хане Харангуй, М.–Л., 1937. С. Ю. Неклюдов.

ХАНЫНИМ (от ханыль, «небо», и ним – суффикс вежливости), Синмён («всевышний»), Сандже («всевышний владыка»), Чхондже («владыка неба»), Чхонван («небесный государь»), Чхонсин («небесный дух»), Санчхон («верховный небесный владыка»), Окхван сандже («нефритовый верховный владыка»), в корейской мифологии высшее божество, приносящее счастье человеку, влияющее на его душевное состояние. Обителью X. считалась звезда Тхэыльсон (кит. Тай-и). С древних времён корейцы верили, что урожай зависит от капризов X. Обряд жертвоприношения небу совершали племена пуё (ёнго), когурёсцы (тон-мэн), племена йе (мучхон). У южнокорейских племен хан жрец, ведавший дарами духу неба, назывался Чхонгуном («небесным князем»). В период Коре (10–14 вв.) X. был возведён алтарь в Кёнсоне (Сеул), при династии Ли (15 в.) – алтарь Вондан в селении Содон на реке Ханган. В шаманских мифах X. именуется Чхонним («повелитель неба»), а в религиозной секте чхондогё – Хануллим. Корейцы, исповедующие христианство, переносят имя X. на Иисуса Христа.

Л. К.

Небесный государь (Чхонван). Фрагмент настенной живописи в когурёской гробнице «Чхонван чисинчхон». 5 в. Уезд Синчхон (провинция Пхенан-Намдо, КНДР).

XAУKA, Xeйока, в мифологии индейцев Северной Америки (у сиу-дакотов) божество грома, покровитель охоты. Радостный X. обильно проливает слёзы, удручённый – смеётся; зной действует на него, как стужа, и наоборот. По представлениям сиу, после грозы мир обновляется, поэтому следует заранее приветствовать его весельем и, поступая наоборот, предупреждать несчастья.

XAУMA, хаума (авест., от hav-, «выжимать»), в иранской мифологии обожествлённый галлюциногенный напиток, божество, персонифицирующее этот напиток, и растение, из которого он изготовлялся. Все три воплощения X. образуют несомненное единство. Культ X. восходит к древнеиранскому периоду, образ X. имеет точное соответствие с индийским Soma, см. Сома. Наиболее полные данные о X. содержатся в «Авесте», прежде всего в «Яште о X.» («Хом-Яшт», «Ясна» 9), следы X. обнаруживаются и в иных иранских традициях. Высказывается мнение, что, по крайней мере, часть скифов и сарматов почитала X. (ср. древнеперсидское свидетельство о саках, почитающих X.; осетинское название хмеля xum-ollog, из *hauma-aryaka-, «арийский X.», ср., возможно, рус. хмель). Несмотря на то, что существует ряд гипотез о растении, из которого мог быть приготовлен напиток сома-хаома (кузьмичёва трава, конопля, гриб мухомор, ревень, эфедра и др.), ничего определённого о растении X. сказать нельзя. Другое название напитка X. в «Авесте» – мада (maдa). Растёт X. в озере Ворукаша («Бундахишн», «Меног-и Храт»). Торжественное жертвоприношение X. – ясна (жертва, ср. yajna в «Риг-веде») гарантировало в зороастрийском ритуале бессмертие для верующих, а также устойчивость миропорядка в космосе и социуме. Ясна начиналась жертвоприношением быка, затем X. растирали и смешивали с молоком. Полученный напиток бессмертия посвящался Ахурамазде. Момент смешения сока X. с молоком символизировал чудесное явление в мир Заратуштры. С последней в мировой истории ясной, которую сотворят саошьянты, мир вернётся в изначальное совершенное состояние всеобщего бессмертия. Приготовление X. составляло часть ритуала и, как можно судить по косвенным данным, опиралось на миф о гибели божества X., расчленённого другими богами, растёртого и употреблённого на приготовление божественного напитка, преодолевающего смерть [обычно эпитет X. «дураоша» толкуют как «отвращающий (преодолевающий) смерть» (в последнее время наметилась тенденция определять его исходное значение как «острый (резкий) на вкус»]. Один из галлюциногенных эффектов X. состоял в изменении (или даже «перевёрнутости») восприятия пространственно-временных и субъектно-объектных отношений. На мифологическом уровне этому могли соответствовать такие парадоксы, как одновременное нахождение X. на небе и на земле и особенно совмещение в X. ипостасей бога (в частности, Митры – носителя и стража мирового закона), жреца, приносящего ему жертву, и самой жертвы (напр., «Ясна» 9, 1 – 32). Вместе с тем Заратуштра обращается к X. и как к человеку («Ясна» 9, 1).

X. просит Заратуштру, чтобы тот выжал его попить («Ясна» 9, 2). Воздав хвалу X., Заратуштра узнаёт у него, какую награду получили те, кто его выжал. Вивахванту, первым выжавшему X., был дан сын Йима; у Атвйи родился сын Траэтаона, поразивший Ажи Дахаку; у Триты родились два сына: Урвахшая, судья, дающий законы, и Керсаспа, поразивший дракона Срувара; у Пурушаспы родился Заратуштра (4–13). Таким образом, вся древнеиранская священная история строится как результат последовательных выжимок X.

Заратуштра восхваляет X. за то, что он, опьяняя, воодушевляет, дарует силу страсти, способность к обороне, здоровье, целительную силу, развитие, рост, мощь, распространяющуюся на всё тело, знание (17). Благодаря этим дарам Заратуштра побеждает «вражду всех враждебных дэвов и смертных, волшебников и волшебниц, кавайских и карапанских властителей, и (вражду) лживых и двуногих лжеучителей, и (вражду) двуногих волков и четвероногих» (18). X. характеризуется также как прекраснейший из всего материального мира (1), бледно-жёлтый (30), золотистого цвета и с гибкими побегами (16), хороший, прекрасно и правильно созданный, оказывающий приятное действие, врачующий, победоносный, творец (16), свободный в силу своей мощи (25), он препятствует смерти (7), побеждает вражду, ложь (17), лучше всего приготавливает путь для души, даёт силу упряжке лошадей в состязании, счастливых сыновей и исполненное верой потомство родителям, святость и знание прилежно занимающимся, супруга и попечителя девицам, долго остающимся незамужними (22–23). X. почитают как господина – властителя дома, общины, округа, страны (27 – 28) и просят устранить вражду недоброжелателей, покусительства рассерженных, отнять силу из ног, вырвать уши, разрушить дух у обладающих двумя преступлениями (28). X. призывают ударить оружием по телу жёлтого дракона, страшного и разбрызгивающего яд, грозящего гибелью верующим в мировой закон – ашу; ударить по телу могучего и кровожадного разбойника, лживого человека, того, кто разрушает жизнь другого, кто не помнит веры в ашу; ударить по телу женщины-колдуньи, вызывающей сладострастие (30–32). X. прогнал из своего царства Кересану, уничтожавшего всё, что растёт, и препятствовавшего изучению священных текстов (24). X. опоясался принесённым ему Маздой поясом, изготовленным духами, украшенным звёздами, и стал поддержкой и опорой священного слова и благой веры в Мазду (26). Популярность ритуалов, включающих X., видимо, заставила Заратуштру ввести его в своё учение, X. был сделан творцом материальных благ вселенной, а его действия мотивированы появлением самого Заратуштры. Тем не менее есть основания полагать, что отдельные черты культа X. (в частности, кровавое жертвоприношение быка или лошади, учреждённое Йимой) не пользовались симпатией Заратуштры (ср. его резкий отказ от напитка X. в «Ясне» 32, 14). Этим можно объяснить постепенное вытеснение X. из пантеона. Культ X. не пережил древнеиранскую эпоху, лишь на иранской периферии (а иногда, видимо, и за её пределами, но там, где были сильны иранские влияния) сохранялись кое-где и в вырожденном виде его следы и само слово «X.». В настоящее время культ X., изготавливаемого из эфедры, существует у персов и гебров.

Лит.: Стеблин-Каменский И. М., Флора иранской прародины, «Этимология 1972», М., 1974, с. 138–40; Modi J. J., Haoma in the Avesta, «Journal of the Anthropological Society of Bombay», 1904, № 7; N у ber g H. S., Die Religionen des alten Iran, Lpz., 1938, S. 83, f. 188–91, 244, 285–88; Zaehner R. C, The teachings of the Mag_i,_L., [1965]; Bailey H. W., Dvвrl matinвm, «Bulletin of the School of Oriental and African Studies», 1957, v. 20, p. 53–58; Boyce M., Haoma, priest of the sacrifice, «W. B. Henning Memorial Volume», L., 1970; Widengren G., Die Religionen Irans, Stuttg., [1965], S. 29, f. 34, 54, 66, 70, 108–09, 124, 127.

В. Н. Топоров.

ХАОС (греч. чЬпт, chaos, от корня cha-, отсюда chaino, chasco, «зеваю», «разеваю»; X. поэтому означает прежде всего «зев», «зевание», «зияние», «разверстое пространство», «пустое протяжение»). Согласно Гесиоду, X. располагается среди первопотенций наряду с Геей, тартаром и Эросом (Theog. 116); им даётся одновременно и физическое (X. как бесконечное и пустое мировое пространство; 700), и мифологическое понимание X. (он порождает из себя Эреб и Ночь, а они Эфир и Гелиру-день, Theog. 123– 124). У схолиастов X. мыслится то как вода (с фантастической этимологией от cheo, «лью», «разливаю»), то как разлитой воздух (со ссылкой на Вакхилида и Зенодота), то по-платоновски как место разделения и расчленения стихий. Из досократиков Акусилай (9B2D) и Ферекид (7В1а) считали X. началом всякого бытия. При этом Ферекид отождествлял X. с водой, т. е. с заполненным пространством. Ни Гомер, ни Пиндар, ни Эсхил, ни Софокл ни разу не употребляют этот термин. У Еврипида X. является пространством между небом и землёй (TGF, frg. 448 N.-Sn.), a Проб, который приводит этот фрагмент из Еврипида, считает X. воздухом, заполняющим место между небом и землёй.

В космогонии Аристофана («Птицы», 691 – 702) X. фигурирует в качестве первопотенций наряду с Эребом, Ночью и тартаром (о Земле говорится, что вначале её не было). От Эреба и Ночи – мировое яйцо, а из мирового яйца – Эрос. Эрос же из смеси всего порождает Землю, небо, море, богов и людей. От X. Эрос порождает в тартаре птиц, которые тоже, очевидно, понимаются здесь как одно из первых космогонических начал (так, X. у Аристофана выступает уже как мифологический персонаж, порождающий мировую жизнь, на пародийном языке Аристофана – птиц). Либо это собственная космогония Аристофана, либо это пародия на орфическую космогонию, где тоже фигурирует мировое яйцо, порождённое Ночью. В «Облаках» X. вместе с Облаками и Языком является богом Сократа (Nub. 424), и тот даже им клянётся (627). Так, к концу классического периода в Греции существуют две концепции X., исходящие из гесиодовской концепции. Одна выдвигает на первый план понятие X. как физического пространства, пустого или чем-нибудь наполненного; а другая понимает X. как нечто живое и животворное, как основу мировой жизни.

Первая концепция углубляется Аристотелем и ещё больше Платоном. Аристотель («Физика» IV 208 b 31) понимает X. Гесиода просто как физическое место, где находятся те или другие физические тела. Платон же, хотя сам и не использует этого понятия (в Conv. 178 b он говорит о гесиодовском X.), по свидетельству гесиодовского схолиаста, под X. понимал свою «всеприемлющую природу», т. е. то, что обычно называется у Платона материей (Plat. Tim. 50 be ). Это – то невидимое и неосязаемое, лишённое всяких физических качеств начало, которое получается после исключения из физического тела всех его реальных свойств, то, что нельзя даже назвать каким-нибудь именем, ибо всякое имя предмета всегда приписывает ему то или иное свойство. Это – чистая материя, самый факт существования тела, не зависимый ни от каких его реальных свойств. X. – не какое-нибудь тело, но принцип непрерывного становления тела.

Стоики не вышли за пределы классического определения X. Хаос объявлялся либо «влагой», либо просто «водой» (натуралистическое понимание X.). Зенон так понимал гесиодовский X.: из оседания X., по его мнению, получался ил, из отвердения его – земля (Stoicorum veterum fragmenta, SVF, I frg. 103–104 Arn., II frg. 564). Другое понимание стоиками X. как пространства – вместилища вещей (ср. у Секста Эмпирика «Против учёных» X 11 –12: «...Хаос есть место, вмещающее в себя целое. Именно, если бы он не лежал в основании, то ни земля, ни вода, ни прочие элементы, ни весь космос не могли бы и возникнуть. Даже если мы по примышлению устраним всё, то не устранится место, в котором всё было. Но оно остается, содержа три измерения: длину, глубину и ширину, не считая сопротивления»). У ряда авторов обе точки зрения совмещены, т. е. X. есть вода, первоэлемент, но вода путём сгущения или разрежения превращается в разные тела, так что сам по себе «Хаос есть расчленение и разделение на элементы» (SVF II frg. 564) и, по Корнуту (Ibid. I frg. 103), – «Хаос есть возникшая до разделения влага». Ср. у Манилия: «Хаос некогда расчленил смешанные первоначала вещей при их возникновении» («Астрономия» X 125).

Таким образом, стоики объединили понятие X. с элементами, так что X. представлялся им как бы пределом разреженного состояния элементов и» с другой стороны, творческим началом (принципом) разделения элементов, хотя сам он и лишён всякого разделения и расчленения.

Понимание X. как бесконечной протяжённости, причём не относительно пространства, как обычно, а времени, встречается у Марка Аврелия (IV 3): «Обрати внимание на то, как быстро всё предаётся забвению, на Хаос времени, беспредельного в ту и другую сторону...», X. мыслится как некоего рода вечность.

Далее X. понимается как беспорядочное состояние материи. Этот момент в скрытом виде находился во всех тех учениях, которые вообще понимали X. как принцип становления. Досократики Эмпедокл или Анаксагор и поэт Аполлоний Родосский (I 494– 500) уже оперируют с первозданной беспорядочной смесью материальных стихий.

Но у Овидия его мироздание прямо начинается с хаоса вещей и сам X. трактуется как rudis indigestaque moles, «нерасчленённая и грубая глыба», хотя уже с животворными функциями (Ovid. Met. I 5–9).

В обстановке надвигающегося монотеизма в религии и принципата в политике Овидий уже чувствует необходимость некоего специального, творческого начала для превращения беспорядочной материи в упорядоченный космос. Для этих целей выступает у него сначала некий deus et melior natura (21, «бог и лучшая природа»), затем quisquis ille deorum (32 – «тот какой-то из богов»), даже cura dei (48 – «промысел бога»), а потом и прямо mundi fabricator (57 – «устроитель мира») и opifex rerum (79 – «мастер вещей»). Это оформляющее и организующее начало получает в «Фастах» Овидия глубокую философскую формулировку.

Античная мысль вообще двигалась в направлении тех формул, которые можно было бы привлечь для характеристики X. как принципа становления. Стали замечать, что в X. содержится своего рода единство противоположностей: X. всё раскрывает и всё развёртывает, всему даёт возможность выйти наружу; но в то же самое время он и всё поглощает, всё нивелирует, всё прячет вовнутрь. Образ X. в виде двуликого Януса, выступающего как творческое начало, имеется у Овидия (Fast. I 89–144). Янус называет себя res prisca (103, «древняя вещь») и Хаосом. Когда все стихии распределились по своим местам и образовался стройный космос, то Янус, который раньше был globus et sine imagine moles (111, «глыба и безликая громада»), получил определённый facies (113, «лик») и достойный бога вид (112–114). Но и теперь, говорит он, имеется у него остаток прежнего состояния, а именно: способность видеть всё вперёд и назад. Кроме того, Янус своей собственной рукой всё открывает и закрывает, являясь как бы мировой дверью. Он может развернуть мир во всей его красоте и может придать его уничтожению.

Античная концепция X. выдвигала на первый план творческие и животворные моменты этого понятия. У орфиков X. оказался в самом близком отношении к мировому яйцу, породившему из себя весь мир. Интересно рассуждение у Климента Римского («Беседы» VI 3–4), излагающего эти древние учения: «Орфей уподобляет Хаос яйцу. Ведь в яйце – слияние первых элементов. Гесиод предположительно называет Хаосом то, что Орфей называет порождённым яйцом, выброшенным из безграничности материи». Климент Римский пишет о первоначальном беспорядочном состоянии материи, которое постепенно превратилось в этот Х.-яйцо, а отсюда появляются и все реальные формы мира. О гесиодовском X. у Симпликия в Комментарии на «Физику» Аристотеля (IV 1) говорится: «Ясно, однако, что это – не пространство, но беспредельная и изобильная причина богов, которую Орфей назвал страшной бездной». Симпликий развивает мысль, что Эфир и X. являются теми тезисом и антитезисом, из слияния которых образуется всё бытие: из Эфира – эманации богов, а из Бездны-Х. возникает вся беспредельность. В окончательной форме эта концепция сформулирована у Гермия Александрийского (Комментарий к «Федру» Платона 246е): монада – Эфир, диада – X., триада – яйцо. Следовательно, X. диадичен в орфико-пифагорейском смысле этого слова. Однако исходным пунктом является здесь не диада, а монада, и уже в монаде заключено в свёрнутом виде всё развёртываемое в диаде. Поэтому и неоплатоники представляли X. как монаду. В Комментарии к «Государству» Платона (II 138, 19–24) Прокл говорит о noeton chaos, т. е. об «умопостигаемом X.» как об исходном пункте всех эманации и как о той конечной точке, к которой возвращаются все эманации (ср. о нисхождении и восхождении душ из X. и в X. – II 141, 21 – 28).

Учение о совпадении начал и концов в X. для античного мышления – одна из типичнейших тем. Из этого видно, что X. действительно есть принцип непрерывного, неразличимого и бесконечного становления, т. е. то, что пифагорейцы и орфики называли диадой и без чего невозможно существование ни богов, ни мира, ни людей, ни божественно-мировой жизни вообще.

X. получил яркое развитие и в качестве мифологического персонажа, начиная ещё с Гесиода. У орфиков X. вместе с Эфиром был порождением Хроноса, но сам Хронос рисовался как крылатый дракон с головой быка и льва и с лицом бога, который к тому же именовался ещё и Гераклом (Дамаский, «О первых принципах», 317, 21–318, 2). С другой стороны, X. и Эфир порождали из себя некоего Андрогина, муже-женское начало, являвшееся началом всех вещей, сам же X. у орфиков трактовался как «страшная бездна» (chasma pelorion).

Отсюда уже очень близко до того нового значения слова «хаос», которое встречается по преимуществу в римской литературе и которое либо очень близко связывает X. с аидом, либо прямо отождествляет его с ним. X. есть та бездна, в которой разрушается всё оформленное и превращается в некоторого рода сплошное и неразличимое становление, в ту «ужасную бездну», где коренятся только первоначальные истоки жизни, но не сама жизнь. Римляне прибавили к этому ещё и острый субъективизм переживания, какой-то ужасающий аффект и трагический пафос перед этой бесформенной и всепоглощающей бездной. Уже у Вергилия перед самоубийством Дидоны жрица взывает к богам, Эребу и X. – характерная близость X. к подземному миру (Аеп. IV 509–511, VI 264 след.). У Овидия (Met. X 29–31) X. прямо отождествляется с аидом. У Сенеки X. – общемировая бездна, в которой всё разрушается и тонет (Sen. Thyest. 830– 835). В других текстах Сенеки X. понимается как аид.

В трагедиях Сенеки X. из абстрактной космической картины превратился в предмет трагического пафоса («Медея» 9; «Федра» 1238; «Эдип» 572 и др.), в тот мифологический образ, который одновременно и универсален, и космичен, и переживается глубоко интимно, мрачно и экстатически. Последним этапом в развитии античного представления о X. является его неоплатоническое понимание. Поскольку неоплатонизм является позднейшей реставрацией всей древней мифологии, он по необходимости превращал живую и конкретную мифологию в философскую систему абстрактных понятий и по необходимости становился абсолютным идеализмом, в котором главную роль играла теория чистого мышления. Но и в области чистого мышления тоже имеются свои формы и своя бесформенность, свой предел и своя беспредельность, свои законченные образы и своё непрерывное и бесконечное становление. Именно в этом плане древний образ X. опять начинал играть свою основную роль, но уже как один из организующих принципов чистого мышления.

X. представляется как величественный, трагический образ космического первоединства, где расплавлено всё бытие, из которого оно появляется и в котором оно погибает; поэтому X. есть универсальный принцип сплошного и непрерывного, бесконечного и беспредельного становления. Античный X. есть предельное разряжение и распыление материи, и потому он – вечная смерть для всего живого. Но он является также и предельным сгущением всякой материи. Он – континуум, лишенный всяких разрывов, всяких пустых промежутков и даже вообще всяких различий. И потому он – принцип и источник всякого становления, вечно творящее живое лоно для всех жизненных оформлений. Античный X. всемогущ и безлик, он всё оформляет, но сам бесформен. Он – мировое чудовище, сущность которого есть пустота и ничто. Но это такое ничто, которое стало мировым чудовищем, это – бесконечность и нуль одновременно. Все элементы слиты в одно нераздельное целое, в этом и заключается разгадка одного из самых оригинальных образов античного мифологически-философского мышления.

Лит.: Лосев А. Ф., Гесиод и мифология, в кн.: Эстетическая терминология ранней греческой литературы, М., 1954 («Учёные записки Московского государственного педагогического института им. Ленина», т. 83, в. 4); Lossew A. F., Chaos antyczny, «Meander», 1957, № 9, S. 283–293; Bortzler F., Zu den antiken Chaoskosmogonien, «Archiv fьr Religionswissenschaften», 1930, Bd 28; Jager W., Die Theologie der frьhen griechischen Denker, Stuttg., 1953; Frankel H., Drei Interpretationen aus Hesiod, в его кн.: Wege und Formen frьhgriechischen Denkens, Mьnch., 1960.

А. Ф. Лосев.

ХАОС первобытный. Мифопоэтическая концепция X. является порождением относительно поздней эпохи, предполагающей уже определённый уровень спекулятивной мысли об истоках и причинах сущего. Наиболее архаичные культуры (напр., австралийских аборигенов) практически не знают понятия X., и, наоборот, идея X. особенно полно, широко и успешно разрабатывалась в древнегреческой традиции на стыке мифопоэтического и ранне-научного периодов (см. в ст. Хаос). К характеристикам X., регулярно повторяющимся в самых разных традициях, относятся связь X. с водной стихией (см. Вода, Океан мировой), бесконечность во времени и в пространстве, разъятость вплоть до пустоты или, наоборот, смешанность всех элементов (аморфное состояние материи, исключающее не только предметность, но и существование стихий и основных параметров мира в раздельном виде), неупорядоченность и, следовательно, максимум энтропических тенденций, т. е. абсолютная изъятость X. из сферы предсказуемого (сплошная случайность, исключающая категорию причинности), иначе говоря, предельная удалённость от сферы «культурного», человеческого, от логоса, разума, слова и как следствие – ужасность, мрачность. Но возможно, важнейшая черта X. – это его роль лона, в котором зарождается мир, содержание в нём некой энергии, приводящей к порождению.

Самые ранние из известных концепций X. – шумерская и древнеегипетская относятся, видимо, к 3-му тыс. до н. э. В космогонических мифах Древнего Египта X. воплощается в образе первородного океана Нуна, характеризуемого небытием, отсутствием неба, земли, тварного мира. Вместе с тем, как следует из «Книги пирамид» (§ 1040 а–d), этому X. неприсуща беспорядочность и ужасность. Внутри Нуна находится творец (Атум, Хепри)у который из Нуна творит всё сущее (хепру, «существование», от хепер, «существовать»), «уничтожая X. воды» (гераклеопольское сказание). Среди божеств, создаваемых творцом из Нуна, встречаются такие пары, которые в других традициях характеризуют ещё сам X. (ср. супружескую пару тьмы, пару бесконечности, пару невидимости, см. Огдоада). Пара Нун – Hayнет отсылает к идее мужского и женского творческих начал ещё в пределах самого X. Сотворение мира из X. обратимо: мир не только всё время противостоит силам окружающего его X., но и может быть снова превращен в X. [ср. угрозу недовольного поведением богов Атума в «Книге мёртвых»: «Я разрушу всё, что я создал. Мир снова превратится в X. (Нун) и бесконечность (Хух), как было вначале» (гл. 175)]. Шумерская версия предполагает как бы две стадии воплощения X.: первая – заполненность всего пространства мировым океаном, в недрах которого находилась праматерь всего сущего Намму; вторая – неразрывная слитность божественной супружеской пары Ана и Ки, нарушенная их сыном Энлилем, оторвавшим родителей друг от друга. В шумерской версии существенно, что угроза X. возникла с рождением Энлиля (элемент «лиль» означает ветер, дуновение воздуха). Его воздушная субстанция и была, собственно, первым заполнением уже космического пространства и первым носителем движения (ср. аналогичную роль Шу в египетской мифологии). В целом же шумерские представления о X. предполагают более динамичную концепцию, чем древнеегипетская версия, с акцентом на ипостасном характере воплощений X.

Библейский вариант предания о X., сохраняемый в книге Бытия и в некоторых других частях Библии, испытал очень сильное влияние вавилонской схемы, хотя образ X.-бездны выступает здесь уже в сильно демифологизированном виде. Мировая бездна (др.-евр. tehom, слово, родственное аккадскому Tiamat, видимо, близко и к собственному имени, ср. употребление tehom без определённого артикля, кроме некоторых примеров во множественном числе) описывается не как что-то вечное, абсолютное, исконно самостоятельное, а как созданное творцом. Но бездна X., будучи вторичной во времени, созданной и ограниченной в своих возможностях [«доселе дойдёшь и не пройдёшь, и здесь предел надменным волнам твоим», – сказал господь морю-бездне (Иов 38, 11 и др.)], актуальна. Бог не только грозит потопом (который не есть простое наводнение, а именно выпущенная на волю божьим попущением бездна-Х.), но и освобождает бездну – tehom от преград (ср. Быт. 7, 11). Но и в этом случае бог сохраняет контроль над хаотическим потопом.

Другая особенность древнееврейской концепции образов X. состоит в том, что все, кто противится богу и пытается нарушить мировой порядок, помещаются в морские воды, т. е. в остаток бездны на земле (ср. Левиафана и другие образы библейских чудовищ – Таннин-дракон, Раав, Нахаш). Следовательно, библейская традиция исходит из отчётливо богоборческого X. Сходная ситуация отмечена и в более ранней, угаритской мифологии, где известны бог смерти Муту, морской бог-чудовище Йамму, противник «благого божества» Балу. В финикийской космогонии (в противоположность древнееврейской) мутный, темный X. беспределен, вечен и изначален.

В некоторых традициях господствуют так называемые апофатические описания X., когда он определяется через то, что в нём отсутствует («нулевой» X.). Среди наиболее известных примеров – ведийская картина того, что предшествовало творению (PB X 129, 1 – 2). Однако и эти апофатические описания дополняются характеристиками иного типа: «Мрак был сокрыт мраком вначале. Неразличимая пучина – всё это» (PB X 129, 3). В этой пучине X. дышало, «не колебля воздуха», Единое нечто, «и не было ничего другого, кроме него» (X 129, 2). Это Единое, заключённое в пустоту, было порождено силой жара – тапаса. Первоисточником творимого мира было желание. В других версиях желание и творение связываются с золотым зародышем (см. Хираньягарбха), плававшим в X. – океане. Согласно версии «Шатапатха-брахманы» (II 1, 6), из мировых вод, воплощающих X., возникло божество с творческими потенциями. Ср. также отрывок из «Брихадараньяка-упанишады» (V 5, 1): «Вначале этот [мир] был водой. Эта вода сотворила действительное – это Брахман. Брахман [сотворил] Праджапати, Праджапати – богов...». Описания «нулевого» X. известны из «Старшей Эдды» [«В начале времён не было в мире ни песка, ни моря, ни волн холодных; земли ещё не было и небосвода, бездна сияла, трава не росла» («Прорицание вёльвы», 3); в древнескандинавской мифологии X. понимался и в более специфическом смысле – как пучина, ограниченная на севере холодным и тёмным Нифльхеймом и на юге тёплым и светлым Муспельсхеймом], из океанийского мифа о сотворении мира богом Тане (ср. версию с острова Туамоту: «Не было больше ничего в мире – ни песка, ни горных хребтов, ни океана, ни неба. И глубокая тьма была над пеной волн перед ликом бездны»; при этом предполагается, что уже существовал Тане, проливающий воды), из месоамериканского эпоса «Пополь Вух» и из целого ряда других традиций. Как и X., характеризующийся смешанностью и бесформенностью, этот «нулевой» X. организуется введением серии основоположных различительных признаков (вода – твердь, тьма – свет, холод – тепло, ночь – день, женское – мужское, низ – верх и т. п.), но, если в первом случае X. противится попыткам его организации, оформления (что и даёт начало мифам типа древнесемитских), то во втором случае X. нейтрален по отношению к его преобразованиям. В китайской мифологии X. предстаёт прежде всего местом рождения начала, развитие которого в конечном счёте приводит к возникновению вселенной. В книге «Хуайнань-цзы» – это два божества, возникшие из X. и начавшие его упорядочение. В конфуцианских сочинениях X. бесформен и стихии смешаны; творение начинается с того, что чистое ци (ци – нерасчленённая первоматерия, первоэфир) становится небом, мутное же – землёй (ср. также «Лунь-хэн» Ван Чу на, 1 в. н. э.). Особую версию составляет миф об изначальной массе слитых воедино неба и земли, внутри которой зарождается Пань-гу. В «Даодэцзине» Лао-цзы (6–5 вв. до н. э.) говорится (гл. 25) о том, что в X., прежде чем возникли небо и земля, зарождается лишённое формы дао, которое можно считать матерью Поднебесной. Это дао выступает как творческое организующее начало в цепи человек – земля – небо – дао – естественность. Роль X. в мифопоэтических традициях не исчерпывается только космогоническим циклом. И после устроения космоса вселенная чаще всего понимается как некий центр, как видимая поверхность; периферия же (вовне и внизу) остаётся не только менее космизованной, но иногда толкуется как остаток X., обычно ослабленного, приглушённого, но тем не менее существующего и по временам угрожающего космосу, миру. Мифопоэтические описания мировых катастроф, катаклизмов (см. Потоп) как раз и предполагают не полное изгнание X., а только его оттеснённость. С остатками X. на земле связан ужас, страх, порождаемый тьмой, ночью, бесформенностью, отсутствием надёжных границ между человеком и царством X. [«И бездна нам обнажена с своими страхами и мглами, и нет преград меж ней и нами – вот отчего нам ночь страшна» (Ф. И. Тютчев)]. Царство смерти, с которым тоже связан страх, нередко описывается как своего рода X. (в двух вариантах: или бесформенность и разъятость, или противоположность этому свету). X. – не только образ мифопоэтического искусства, но и одно из научных понятий, без которого не могли обойтись ни ранние античные космогонии, ни И. Кант, ни ряд современных мыслителей.

Лит.: Ильин В. Н., Шесть дней творения, Париж, 1930; Лосев А. Ф., Хаос, в кн.: Философская Энциклопедия, т. 5, М., 1970; Светлов Э., Хаос и Логос, в его кн.: Магизм и единобожие, Брюссель, [1971]; Gunkel H., Schцpfung und Chaos in Urzeit und Endzeit, Gott., 1895; Delitzsch F., Das babylonische Weltschцpfungsepos, Lpz., 1896; Sethe К., Amun und die acht Urgцtter von Hermopolis, В., 1929; Emuna elish. The Babylonian epic of creation-translation and commentary by S. Langdon, Oxf., 1923; Bortzler F., Zu den antiken Chaoskos-mogonien, «Archiv fьr Religionswissenschaft», 1930, Bd 28; Cornford F. M., Principium Sapientia, Camb., 1952; Jaeger W., The theology of the Early Greek Philosophers, Oxf., 1947; Before philosophy. The intellectual adventure of ancient man, Harmondsworth, 1967; Kirk G. S., Raven J. E., The presocratic philosophers, Camb., 1957; Lossew A. F., Chaos antyczny, «Meander», 1957, Roc 12, № 9; Teil hard de Chardin P., Hymne de l'Univers, P., 1961; Guthrie W. К. С, A history of Greek philosophy, v. 1 – The Earlier presocratics and the Pythagoreans, Camb., 1962; McKenzie J. L., The two-edged sword, N. Y., 1966; Rad G. von, Old Testament theology, v. 1 – 2, L., 1975; Heidel A., The Babylonian Genesis. The story of creation, 2 ed., Chi.–L., 1963. См. также лит. при статьях Космос, Космогонические мифы и Океан мировой.

В. Н. Топоров.

ХАПИ (h pj), в египетской мифологии бог Нила. Космическое божество, почитался как «высокий Нил, который даёт жизнь всей стране своим питанием», податель влаги и урожая. Отец X. – первобытный океан Нун. Бог Нилов Верхнего и Нижнего Египта (его атрибуты – лотос, эмблема Верхнего Египта, и папирус, эмблема Нижнего Египта), X. почитался во всём Египте, но центром его культа было ущелье Гебель-Сильсиле, место, где, как считалось, из подземного царства (дуат) выходят «ключи Нила», и южная оконечность острова Элефантина. Изображался жирным человеком с большим животом и женской грудью, на голове – тиара из папирусов, в руках – сосуды с водой. Праздник X. был приурочен к началу разлива Нила. В этот день ему приносили жертвы, в реку бросали свитки папируса с написанными на них перечислениями даров. В скалах Гебель-Сильсиле были высечены гимны X. Иногда X. отождествляли с Амоном (Амон-Хапи).

Р. Р.

Слева – Хапи. Бронза. 7 в. до н. э. Москва, Музей изобразительных искусств им. А. С. Пушкина.

Справа – Хапи Верхнего и Нижнего Египта. Рельеф на постаменте статуи Сенусерта I из Лишта. Ок. 1950 до н. э. Каир, Египетский музей.

ХАПИ, см. в статье Гора дети.

XAPА СУОРУН ( «черный непреклонный», «чёрный ворон»), в якутской мифологии дух – покровитель ряда якутских родов, предок девяти шаманских родов, сын божества Улу тойона. Согласно мифам, младший сын X. с. был вороном, поэтому его нельзя было убивать. Однако если ворон очень досаждал охотнику, то он мог убить его, вложив потом в клюв ворона кусочек шкурки зайца или горностая, что являлось подтверждением вины ворона, когда охотник являлся к X. с. с жалобой на обидчика. Увидев в клюве ворона кусочек шкурки, X. с. прощал охотнику убийство его сына.

Н. А.

ХАРГИ, в тунгусо-маньчжурской мифологии: 1) дух – хозяин нижнего мира, старший брат сэвэки – творца земли, животных, человека. X., обманув помощника младшего брата, охранявшего его творения, вложил болезни в изваяния людей, животных либо поломал их; 2) дух – помощник шамана, отвозящий души умерших в мир мёртвых.

Г. В.

ХАРИБДА (чЬсхвдйт), в греческой мифологии чудовище в виде страшного водоворота, трижды в день поглощающего и извергающего чёрные воды узкого пролива, на другом берегу которого в пещере обитает шестиглавая Скилла. Даже Посейдон не в силах спасти от гибели человека, попавшего между X. и Скиллой, где, однако, всё-таки проплыл Одиссей (Hom. Od. XII 85–107, 234–250). Одиссею пришлось вторично спасаться от X., когда он потерпел кораблекрушение. Ухватившись за ветки смоковницы, он висел над бездной, изрыгнувшей мачту его корабля, примостившись на которой Одиссей поплыл дальше (XII 430–446). Между X. и Скиллой с помощью Фетиды и её сестёр проплыли аргонавты (Apoll. Rhod. IV 922–938).

А. Т.-Г.

ХАРИТЫ (чЬсйфет), в греческой мифологии благодетельные богини, воплощающие доброе, радостное и вечно юное начало жизни (греч. чЬсй, «милость», «доброта»). X. – дочери Зевса и океаниды Эвриномы (вариант: Гелиоса и Эглы, Paus. IX 35, 5), прекрасные видом. Их имена: Аглая («сияющая»), Евфросина («благомыслящая»), Талия («цветущая») (Hes. Theog. 907–911). Имена X., их происхождение и число в вариантах мифов различны. Гомер знает одну X., супругу Гефеста (Hom. Il. XVIII 382–392) или некую младшую из X. – Пасифею, обещанную Герой в жёны богу сна (XIV 267–269). Известны имена двух X. – Клета («желанная») и Фаенна («сияющая»), а также одна X. – Пейто («убеждение»). Иногда X. совмещают с горами, именуя их – Ауксо («приумножающая»), Карпо («плодоносящая»), Талло («цветение»), Гегемона («руководительница») (Paus. IX 35, 1–2). В мифах о X. заметна их связь с вегетативными силами природы и упорядочением человеческой жизни, трудовой и художественной деятельностью. X. близки Аполлону. В Делосском храме он держит на ладони трёх X., а в пифийском храме Аполлона (Пергам) было их изображение, как и в Афинах перед входом в акрополь (Paus. IX 35, 3). X. соответствуют римские грации.

А. Т.-Г.

Хариты. Мрамор. 3 е. до н. э. Кирена, музей.

Три грации. Фреска из Помпеи. 1 е. Неаполь, Национальный музей.

ХАРИХАРА (др.-инд. Harihara), в индуистской мифологии божественный образ, объединяющий в себе черты Вишну (Hari) и Шивы (Hara). Возник, очевидно, сравнительно поздно и сколько-нибудь широкого распространения не получил. Упоминается впервые в пуранах и в послеэпической поэзии. Согласно одному преданию, Лакшми и Дурга спорили, чей муж более велик, и Вишну, чтобы доказать, что они равны, вошёл в тело Шивы, соединившись с ним. По другой версии, Шива упросил Вишну превратиться в прекрасную женщину и воспылал к ней страстью. Вишну пустился в бегство и принял свой обычный облик, но Шива, нагнав его, так крепко обнял, что тела их слились. Самые ранние изображения X. обнаружены в Кампучии (7 в. н. э.), в Индии лишь с 10 в. На изображениях X. одна (левая) половина тела – белая и обладает прочими признаками Шивы (спутанные волосы, змеи, шкура тигра и т. д.), другая (правая) половина – тёмно-синяя или чёрная и также обладает прочими атрибутами Вишну (корона на голове, в руках – раковина и т. д.).

С. С.

ХАРИШЧАНДРА (др.-инд. Hariccandга), в индийской мифологии царь Солнечной династии, известный добродетелью и щедростью. Впервые упомянут в «Айтарейя-брахмане» (VII 13) в связи с легендой о Шунахшепе. В «Маркандейя-пуране» (VII 80) рассказано, что однажды X. отдал мудрецу Вишвамитре по его просьбе все свои богатства и земли. Не удовлетворившись этим, Вишвамитра потребовал, чтобы X. продал в рабство самого себя, жену и сына и отдал ему вырученные деньги. X. выполнил и это требование; он попал в услужение к чандале (человеку из низшей касты) и был послан им на кладбище красть саваны. На кладбище X. встретил свою жену, пришедшую хоронить их умершего сына, и оба они решили сжечь себя на погребальном костре. Однако осуществлению этого решения помешали боги: они явились все вместе на кладбище и объяснили X., что всё случившееся с ним было задумано как испытание его благочестия (при этом чандалой, хозяином X., был не кто иной, как Дхарма). Боги предложили в награду X. рай Индры, но X. согласился войти в рай лишь после того, как вместе с ним были взяты на небо его родичи, друзья и подданные.

П. Г.

XAPОH (чЬсщн), в греческой мифологии перевозчик мёртвых в аиде. Изображался мрачным старцем в рубище; X. перевозит умерших по водам подземных рек, получая за это плату в один обол (по погребальному обряду находящийся у покойников под языком). Он перевозит только тех умерших, чьи кости обрели покой в могиле (Verg. Aen. VI 295–330). Геракл, Пирифой и Тесей насильно заставили X. перевезти их в аид (VI 385–397). Только золотая ветвь, сорванная в роще Персефоны, открывает живому человеку путь в царство смерти (VI 201 – 211). Показав X. золотую ветвь, Сибилла заставила его перевезти Энея (VI 403–416).

А. Т.-Г.

ХАРУН (Harun), в мусульманской мифологии младший брат и помощник Мусы, посланный ему аллахом (Коран 20:30–34; 25:37). Соответствует библейскому Аарону. Согласно Корану, X. был красноречивее Мусы (28:34– 35). Он руководил израильтянами, пока Муса был на горе Синай (7:138), но не сумел удержать их от поклонения тельцу (7:149; 20:92–95).

Послекоранические предания особо подчёркивают любовь израильтян к. X., которые после его исчезновения обвинили Мусу в смерти брата. Святилище на вершине горы около Петры (Иордания), называемое могилой X., является объектом паломничества мусульман.

М. П.

ХАРУТ И МАРУТ (Harut; Marut), в мусульманской мифологии малаика (ангелы), согрешившие на земле. В Коране говорится: «... они оба не обучали никого, пока не говорили: "Мы – искушение, не будь же неверным". И те научились от них, чем разлучать мужа от жены, – но они не вредили этим никому иначе, как с дозволения аллаха» (2:96).

Мусульманское предание, восходящее к иудаистической традиции, развивая коранический сюжет, рассказывает, что ангелы на небе порицали греховные поступки людей и утверждали, что сами они никогда бы не поддались искушениям. Двое из них – X. и М. были посланы аллахом на землю для испытания, не выдержали земных соблазнов и согрешили, не устояв перед прекрасной женщиной. Лишённые крыльев (т. е. возможности вернуться на небо), X. и М. подвергаются мучительному наказанию в подземной темнице в Вавилоне. Поскольку, согласно преданию, X. и М. обучали людей колдовству, имена их стали у мусульман символами волшебства и колдовства и широко употреблялись в магической практике.

М. П.

ХАТИМАН (др.-япон., «множество флагов»), в японской мифологии бог – покровитель воинов. Имя X., как предполагают японские исследователи, ведёт своё происхождение от древнего обычая ставить флаги в честь богов. Зарождение культа X. связывается с местностью Уса (остров Кюсю, префектура Оита), где он почитался под именем Хатиман-Дайбосацу, вместе с двумя другими божествами – Химэгами и Отараси-химэ-но микото. Со временем культ всех трёх божеств слился в культ X., а в период Хэйан (9–12 вв.) под именем X. был обожествлён правитель страны Одзин (согласно «Нихонги», пятнадцатый император Японии, правивший в 270–312). Тогда же X. стали почитать как хранителя императорской цитадели и в конечном счёте как покровителя императорского рода, а позднее – как покровителя самураев из рода Минамото, т. е. в качестве удзигами – божества рода. В эпоху Камакура (13 в.) X. выступает как покровитель основанного Минамото сёгуната (военного правительства), а с усилением воинского сословия – самураев по всей стране широко распространился культ X. как «бога лука и стрел», т. е. покровителя воинов, или бога войны.

В старинных памятниках запечатлены легенды о явлениях X. в облике старого кузнеца, трёхлетнего ребёнка и др. и оказании им помощи людям. X. поклоняются в храме местности Уса (Хатиман-но мия), в городе Явата (префектура Киото) и др.

Лит.: Нихон миндзоку дзитэн (Японский этнографический словарь), Токио, 1972; Синва дэнсэцу дзитэн (Японский мифологический словарь), Токио, 1975.

E. M. Пинус.

ХАТМЕХИТ (h .t-mhj.t), в египетской мифологии богиня города Мендес. Её священное животное – рыба, эпитет – «первая среди рыб». Изображалась женщиной с рыбой на голове. В поздний период X. сближалась с Исидой: считалось, что она помогла Исиде собирать части тела убитого Сетом Осириса.

Р. Р.

XATОP, Хатхор (h.t-hr, букв, «дом Гора», т. е. «небо»), в египетской мифологии богиня неба. В древнейший период почиталась как небесная корова, родившая солнце. Впоследствии изображалась женщиной с рогами и иногда ушами коровы, но в некоторых местностях сохранила облик коровы (ср. одну из ипостасей X.– корову Мехурет). Фетиши X.– столб, увенчанный двуликой головой X. с коровьими ушами (в ранний период – головой коровы), и малахит. Центр культа X. – город Дендера (её эпитет – «владычица Дендеры»), но её почитание было распространено по всему Египту, а также в Нубии, Библе, Пунте, на Синае. X. – жена Гора Бехдетского, мать Гора-Сематауи (в Мемфисе иногда её мужем называли Птаха). С X. отождествляли Ихет, Шут, Нут. С возвышением культа Ра X. стала считаться его дочерью, солнечным Оком, она отождествляется с дочерьми Ра Сехмет и Тефнут и почитается в образе львицы. В этом качестве X. является центральным персонажем мифов о приносящем весну возвращении солнечного Ока (Тефнут-Хатор) из Нубии, об истреблении людей в наказание за их грехи по приказу Ра его Оком (Сехмет-Хатор) (подробнее см. в ст. Египетская мифология). Как и Гор, X. охраняет фараона, дарует плодородие, выступает как богиня-мать. С X. связан культ деревьев – финиковой пальмы, сикоморы (их образ она принимала). С X. отождествлялась воплощавшаяся в акации богиня Иусат. X. почиталась также как богиня любви, веселья, музыки, пляски (её атрибутом был музыкальный инструмент систр, изображения которого часто носили в качестве амулета, охраняющего от злых духов). Один из распространённых её эпитетов – «золотая». В Дендере сыном X. и Гора Бехдетского считался бог музыки Ихи. Древние греки отождествляли X. с Афродитой. X. связана с заупокойным культом, она вместе с богиней Таурт встречает умерших на пороге подземного царства. В поздний период X. отождествлялась с Исидой. С X. также отождествлялись Таурт, Нейт, Баст, Небтуи.

Р. И. Рубинштейн.

Фараон Менкаура, Хатор (слева), богиня нома Диосполис Парва. Ок. 2470 до н. э. Каир, Египетский музей.

Слева – Хатор и Ра-Гарахути. Роспись гробницы царицы Нефертари в Фивах. XIX династия. Ок. 1250 до н. э.

Справа – Хатор и фараон Аменхотеп II, сосущий её молоко. Песчаник. Ок. 1430 до н. э. Каир, Египетский музей.

ХАШХАВИЛО, в адыгской мифологии чудовище с головой собаки и туловищем быка. Пребывает на морском побережье, в оврагах, затонах. Оглянувшийся на X. человек гибнет.

М. М.

ХАЯГРИВА (др.-инд. Hayagriva, «имеющий шею лошади»), 1) в индийской мифологии дайтья, который выкрал из уст Брахмы, когда тот спал в конце кальпы, четыре веды. Это грозило новому творению мира, и Вишну в своей аватаре рыбы убил X. и возвратил веды Брахме. В более поздних мифах X., напротив, сам становится воплощением Вишну и спасает веды, украденные дайтьями Мадху и Кайтабхой (Бхаг.-пур. II 7, 11; «Брахманда-пурана» II 6, 10; Ваю-пур. 68, 10).

Лит.: Gulik R. H. van, Hayagrоva. The Mantrayвnic aspect of the horse-cult in China and Japan, Leiden, 1935.

П. Г.

2) В буддийской мифологии ваджраяны идам и дхармапала, эманация будды Акшобхьи. Описание X. встречается уже в индийских садханах (напр., в «Садханамале», где его изображают в виде гневного божества, имеющего

три головы и восемь рук), но чрезвычайно популярным мифологическим персонажем под именем Тамдин (rta-mgrin) X. стал в Тибете и в Монголии (это объясняется тем, что культ лошади был известен там издревле). В тибетских и монгольских (а отчасти и непальских) изображениях X. (в отличие от индийских канонических) в волосах его помещают небольшую лошадиную голову. Имя и образ X. особенно часты в тибетских мифах и легендах, связанных с великими учителями школы ньинма.

Лит.: Bhattacharyya В., The Indian Buddhist iconography, 2 ed., Calcutta, 1958, p. 165; Gulik R. H. van, Hayagriva. The Mantrayдnic aspect of the horse-cult in China and Japan, Leiden, 1935.

Л. M.

ХВАЖАРПЫС (от хуажэ, «рододендрон», и арпыс, «молодец»), герой абхазского нартского эпоса. X. стал женихом Гунды – красавицы, единственной сестры ста братьев-нартов, после того как одолел её в единоборстве (Гунда вступала в поединок со всеми претендентами на её руку; 99 богатырей, предшественников X., были ею побеждены). Однако его невеста была похищена Нарджхеу. Нагнавший похитителя X. вступает с ним в поединок. Стрела Нарджхеу отколола часть черепа X. Дважды нартский кузнец чинил ему голову с помощью медных пластинок. Но третья стрела Нарджхеу оказалась для X. смертельной. Вопль умирающего X. дошёл до его матери, проклявшей Нарджхеу, а X. по её заклинанию превратился в рододендрон.

Ш. С.

ХВАНУН, Ун, Синун («божественный Ун»), в корейской мифологии культурный герой, побочный (младший) сын верховного небесного владыки Хванина (в источнике отождествляемого с Индрой) в мифе о Тангуне в «Самгук юса» (в «Ындже сиджу» Квон Нама назван внучатым племянником Хванина). Замыслив попасть в мир людей, X. получил в дар от Хванина три небесные печати и с трёхтысячной свитой [духов] спустился под дерево к жертвеннику духам (в других источниках: под священное дерево Тан, откуда также имя X. – Танун) на горе Тхэбэксан. X. с помощью духов ветра, дождя и туч управлял человеческим миром; ведал людскими судьбами, исцелял хвори, устанавливал меру наказания и т. п. Превратив медведицу в женщину, X. сам обернулся человеком и взял ее в жены. У них родился Тангун. X. почитается как одно из высших божеств в религиозной секте тэджонгё.

Л. К.

ХВЕРГЕЛЬМИР (др.-исл. Hvergelmir, «кипящий котёл»), в скандинавской мифологии поток в Нифльхейме («страна мрака»). Из него вытекают различные подземные реки, в т. ч. Гьёлль, которая течёт около хель (царства мёртвых). В X. падает влага с рогов стоящего на Вальхалле оленя Эйктюрнира (по «Младшей Эдде»).

Е. М.

ХВТИСШВИЛИ (груз., букв, «сын бога»), в грузинской мифологии общее название второстепенных богов (Копала, Иахсари и др.). Обычно X. считаются детьми верховного бога Гмерти. См. также Джвари.

З. К.

ХЕБАТ (dHebat, угарит. Hbt), в хурритской мифологии богиня. Термин «X.», возможно, семитского происхождения. Высказывавшееся предположение о связи X. с библейской Евой (Hawwa) лингвистический анализ не подтверждает. X. – «госпожа небес», супруга Тешуба. Имеет функции богини-матери, её дети – сын Шаррума (букв, «бычок бога Тешуба»), дочери Аланзу и Кунзишалли. В период Новохеттского царства отождествлялась с хеттской богиней солнца города Аринны (см. Вурунсему). Почитание X. не было общехурритским: она, очевидно, неизвестна в области Нузи, где супругой Тешуба являлась Иштар Ниневииская. Центр культа X. – сирийский город Халпа (современный Халеб). Самостоятельной роли в мифах не играет. В одной из табличек «Песни об Улликумме» описывается тревога X. по поводу исхода битвы между Тешубом и Улликумме. На рельефе из Язылыкая близ Богазкёя X. изображена стоящей на пантере, в длинной одежде и с круглой шапкой на голове. В глиптике встречаются изображения X., восседающей на троне.

М. Л. Хачикян.

ХЕВАДЖРА (санскр. hevajra, букв, «о, ваджра!»), в буддийской мифологии ваджраяны идам. X. олицетворяет мудрость и сострадание, по некоторым текстам («Хеваджратантра» и др.), он – первопричина всего бытия. X. считают эманацией Акшобхьи и обычно изображают с восемью лицами, шестнадцатью руками и четырьмя ногами. Его праджня (женское соответствие) Найратмя символизирует отсутствие эгоизма.

Лит.: Snellgrove D. L., The Hevajra Tantra, pt 1 – 2, L., 1959.

Л. М.

ХЕВИОЗО, Со, Согбо, в дагомейской мифологии андрогинное божество, громовник, глава пантеона богов грома. Иногда в мифах X. именуется Агболесу (на языке фон – «огромный баран»), так как может принимать вид барана (символ громовника). X. – хозяин неба, вершит верховный суд, так как знает нужды мира. Он посылает жару и дождь; убивает людей и разрушает дома, уничтожает деревья и поля; но вместе с тем дарует плодовитость людям, плодородие – полям. В пантеон, возглавляемый X., входят его дети (ведающие молниями): Агбе (сын X. – по одной из версий мифа, что вызвано, по-видимому, стремлением к циклизации вокруг X. всех связанных с водой персонажей и явлений), Аден, Аколомбе, Аджаката, Гбвезу, Акеле, Алаза, Гбаде. Аден принял на себя роль старшего ввиду того, что Агбе не живёт на небе. Он посылает плодоносный дождь, он – страж плодовых деревьев. Аколомбе регулирует тепло и холод в мире, насылает град, повинен в разливе рек. Аджаката приносит сильный дождь, всегда спешит. Гбвезу всегда находится при X.; не приближается к земле и не убивает людей; его голос – отдалённое ворчание грома у горизонта. Акеле также не убивает; он держит верёвку дождя; его обязанность – забирать воду из моря, из которой затем делается дождь. Алаза живёт в лесу, где вершит суд; никто не входит туда без сопровождения жрецов. Алаза помогает искать воров. Алаза пришёл к людям, чтобы поведать им о царстве неба и царстве земли. Он обучил людей тому, как надо почитать X. (Со) и его детей.

Е. С. Котляр.

ХЁГНИ (др.-исл. Hogni), Хаген (средневерхненем. Hagene, нем. Hagen), один из героев германо-скандинавского эпического цикла о нибелунгах. В эддических песнях и в «Саге о вельсунгах» он – родной брат бургундского короля Гуннара, в норвежской «Саге о Тидреке» X. – не родной брат бургундских королей, а сводный – рождённый их матерью – королевой бургундов от альва; в немецкой «Песни о нибелунгах» X. – старший вассал короля Гунтера (Гуннара). В эддических песнях X. трактуется как безупречный герой; он пытается отвратить Гуннара от убийства Сигурда, и, оказавшись в руках гуннского короля Атли, мужественно выдерживает мучительную казнь, смеётся, когда у него вырезают сердце. В «Саге о Тидреке» и особенно в «Песни о нибелунгах» X. наделён чертами демонизма, он – виновник убийства Зигфрида (Сигурда), наносящий ему предательский удар, поэтому он оказывается главным объектом ненависти вдовы Зигфрида Кримхильды (Гудрун) (к тому же именно он утопил золотой клад Зигфрида в водах Рейна); он возглавляет борьбу бургундов с гуннами, завершающуюся гибелью вургундов и его самого. Когда X. и Гуннар оказываются в плену у Атли и тот требует от Гуннара выдачи клада нибелунгов, Гуннар, согласно эддической «Песни об Атли», ставит условием выдачи клада умерщвление X. В «Песни о нибелунгах» X. ставит подобное же условие Кримхильде и смеётся над ней, когда та приносит отрубленную голову Гунтера, после чего Кримхильда убивает и X.

Лит.: Backenkцhler G., Untersuchungen zur Gestalt Hagens von Tronje in den mittelalterlichen Nibelungendichtungen, Bonn, 1961.

А. Я. Гуревич.

ХЁД (др.-исл. Hodr, «боец»), в скандинавской мифологии слепой бог (из асов), убийца светлого бога Бальдра (изложение мифа см. в ст. Бальдр). Убитый Вали, отомстившим за убийство Бальдра, X. в обновлённом мире (после Рагнарёк) оживает и примиряется с Бальдром. X. тесно связан с мифологией Одина («Младшая Эдда» называет его «сыном Одина»).

Е. М.

ХЕДИХАТИ (hdj. – htj, «дающий полотно»), в египетской мифологии божество ткачества. X. покровительствует в основном изготовлению белого полотна для пелён мумий, значительна роль X. в культе мёртвых. Впервые появляется в источниках периода Среднего царства. Сначала изображался мужчиной, потом женщиной.

Р. Р.

ХЕЙМДАЛЛЬ (др.-исл. Heimdallr), в скандинавской мифологии бог из числа асов. Обозначается как «светлейший из асов», «предвидящий будущее подобно ванам»; его прозвища – «златорогий» и «златозубый», конь его – «золотая чёлка». X. – «страж богов» («Старшая Эдда»), «сын девяти сестёр», «дитя девяти матерей» («Заклинание Хеймдалля» в «Младшей Эдде»). X. считается сыном Одина. Жилище X. называется Химинбьёрг («небесные горы») и локализуется «Младшей Эддой» вблизи моста Биврёст, соединяющего небо с землёй. Как страж богов, X. отличается острым зрением и слухом, его слух (по другому толкованию – рог) спрятан, как сообщается в «Прорицании вёльвы» («Старшая Эдда»), под корнями мирового ясеня Иггдрасиль (возможно, там же, где глаз Одина). Перед концом мира (см. Рагнарёк) X. трубит в рог Гьяллархорн («громкий рог»), призывая богов к последней битве. В «Речах Гримнира» («Старшая Эдда») сообщается, что X. пьёт мёд (в «Младшей Эдде» из рога Гьяллархорн мёд пьёт Мимир, таинственный хозяин источника мудрости). В скальдических кеннингах (иносказаниях) меч называется головой X., а голова – мечом X. Скальд Ульв Уггасон упоминает (как о том сообщается в «Младшей Эдде») о борьбе X. и Локи (принявших обличье тюленей) за драгоценность Фрейи – Брисингамен у камня Сингастейн. В битве перед концом мира X. и Локи снова сражаются и убивают друг друга. В первой строфе «Прорицания вёльвы» люди называются детьми X., а в прозаическом вступлении к стихотворению эддического стиля «Песнь о Риге» («Старшая Эдда») X. отождествляется с Ригом – первопредком и культурным героем, отцом родоначальников трёх социальных групп – конунга, свободного крестьянина и раба. Так как Риг – странник, ведающий руны, Р. Мейснер и другие учёные сомневались в первоначальном тождестве Рига и X., а в Риге видели скорее Одина.

Образ X. крайне труден для понимания из-за отрывочности информации и отсутствия связного мифа о нём. Учёные 19 в. считали «светлейшего из асов» персонификацией радуги (или млечного пути, небесного свода, зари, солярным или лунарным божеством и т. д.); его сравнивали как с Христом или архангелом Михаилом (трубит в рог), так и с различными «звериными» демонами – либо имеющими рога (козёл), либо воспринимаемыми как стражи (петух) или как духи дерева (дятел); была и попытка противопоставить X. как «бога начала» Локи как «богу конца», а также отождествить X. с каким-либо другим скандинавским богом – Тором, Видаром, Фрейром. Из новейших интерпретаций представляют интерес объяснения X. Пиппинга, Ф. Р. Шредера, В. Грёнбека, О. Ольмаркс. Пиппинг, исходя из работ У. Харва и А. Ольрика о мировом древе и из сибирских параллелей, расшифровывает Heimdall как «мировое древо» и считает X. персонификацией мирового древа или мирового столпа. «Девять матерей» – это, по Пиппингу, «девять миров» (упоминаемых в «Прорицании вёльвы» «Старшей Эдды»). Шредер отождествляет X. с индо-иранским Митрой и с якутским Белым юношей – первопредком (ср. отождествление Хеймдалль – Риг), который якобы восходит к манихейству и митраизму. Грёнбек определяет X. как бога-стража, который, подобно индийскому Варуне, является охранителем святости культового праздника; его дети – культовая община, «девять матерей» – девять ритуальных актов, его «рог» связан с ритуальной музыкой. Ольмаркс современными филологическими средствами возрождает солярную интерпретацию X.: Брисингамен, за который X. борется с Локи, – это иносказание солнца, солнечный бог рождается из моря и его девять матерей – волны и одновременно девять месяцев беременности моря солнцем; первопредки (Риг) – якобы всегда солнечные боги, меч X. – солнечные лучи, а рог X. – лунарный символ (как и глаз Одина). Наиболее вероятным представляется интерпретация X. как стража богов и хранителя мирового древа, антропоморфной персонификацией которого он, возможно, и является. Одновременная связь с мировым древом Одина (как божественного шамана) объясняет параллелизм слуха (рога) X. и глаза Одина. Не исключено, что рог X. (в свете кеннинга о голове-мече) и прозвище «златорогий» первоначально связаны с его зооморфной ипостасью. С мировым древом связана и культовая община, откуда, возможно, и идёт представление о X. как первопредке. Не исключён и дополнительный солярный символизм. Образ X., трубящего в рог перед концом мира, скорее всего, обязан христианскому влиянию.

Лит.: Ohlmarks А., Heimdalls Horn und Odins Auge, Lund – Kbh., 1937 (Studien zur nordischen und vergleichenden Religionsgeschichte, Bd 1); Grцnbech V., The culture of the Teutons, II, L. – Kbh., [1932]; Schrцder F. R., Altgermanische Kulturprobleme, В. – Lpz., 1929 (Trьbners philologische Bibliothek, Bd 11); Gurewitz A., Tripartitio Christiana – tripartitio scandinavica (W sprawie interpretacji «Piesni о Rigu»), «Kwartalnik historyczny», 1973, rocznik 80, № 3.

E. M. Мелетинский.

ХЕЙТСИ-ЭЙБИБ, Хейгейп, Хейсиб, Кабип, Тсуи-Гоаб, Тиква, центральный персонаж в мифологии готтентотов (нама, корана и др.), предок, податель дождя [бог (?) дождя], культурный герой, трикстер. Имя Х.-Э. (Хейгейп, Хейсиб, Кабип) истолковывается некоторыми исследователями как «имеющий вид дерева», «большое дерево».

Согласно мифам, от Х.-Э. произошли все готтентотские племена (его называют прадедом, прапрадедом, отцом наших отцов, отцом, нашим господином). По мифу нама, он сделал скалы и камни, из которых вышли предки готтентотов; по мифу корана, Х.-Э. сделал первого мужчину и первую женщину. Х.-Э. даёт дождь (когда гремит гром, говорят, что Х.-Э. бранит людей) и создаёт облака (считают также, что он живёт в облаках); заставляет траву расти, даёт плодовитость скоту. Х.-Э. – могущественный вождь и воин, завоевавший и уничтоживший всех своих врагов. Живёт на востоке, владеет множеством скота. Х.-Э. – великий колдун, он мудр и умеет предсказывать будущее; наделён магической властью, способностью перевоплощаться, проходить сквозь горы, через реки. Умирает и вновь воскресает; так, согласно одному мифу, после смерти он вернулся к жизни в виде быка, которого родила корова, зачавшая от съеденной ею травы. Готтентоты показывают множество «могил» Х.-Э.; забрасывают их ветками, кусками шкур, камнями. По одной версии, Х.-Э. рождён девушкой, забеременевшей от сока травы, которую она жевала. Впоследствии он совершил инцест, вступив в брачные отношения с матерью. Х.-Э. убил множество злых чудовищ; одолел могучих львов, что повлекло за собой вражду между людьми и львами. Х.-Э. проклял льва, гиену, ястреба, отсюда – их дурной нрав. Х.-Э. установил обычаи и обряды готтентотов.

Имя Тсуи-Гоаб («раненое колено») Х.-Э. получил после битвы с другим вождём, Гаунабом (которого иногда отождествляют со смертью), убившим многих людей Х.-Э. Сначала побеждал Гаунаб, но Х.-Э. становился после каждой схватки всё сильнее и, наконец, убил Гаунаба, ударив его за ухом. Умирая, Гаунаб успел стукнуть Х.-Э. по колену; с тех пор Х.-Э. стал хромым. Согласно варианту, битва между Х.-Э. (Тсуи-Гоаб) и Гаунабом повторяется ежегодно. По мифу нама, Тсуи-Гоаб живёт в чистом небе, Гаунаб – в тёмном; по мифу корана, первый живёт в красном небе, второй – в чёрном.

Некоторые исследователи (И. Шапера) считают, что Х.-Э. и Тсуи-Гоаб – два различных персонажа: Х.-Э.– трикстер, вокруг которого циклизуется множество мифов, а Тсуи-Гоаб (фигурирующий только в мифе о битве с Гаунабом) – бог дождя и демиург, пользующийся большим почитанием, чем Х.-Э.

Типологически Х.-Э. близок Цагну в мифологии бушменов.

Лит.: Басни и сказки диких народов, пер. с англ., СПБ, 1874; Bleek W. H. I., Reynard the fox in South Africa or hottentot fables and tales, L., 1864; Hahn T., Tsunill Goam, the supreme being of the Khoi-Khoin., L., 1881; Schapera I., The Khoisan peoples of South Africa. Bushmen and Hottentots, L., 1930.

E. С. Котляр.

XЕKET (hk.t), в египетской мифологии богиня плодородия. Её священное животное – лягушка. Изображалась в виде лягушки или женщины с лягушкой на голове. X. помогала роженицам (в этом качестве она сближалась с Нехбет), в загробном царстве – умершим. Подобно Хнуму, она сотворила людей. Изображения X. часто помещали на саркофагах.

Р. Р.

ХЕЛЬ (др.-исл. Hel), в скандинавской мифологии царство мёртвых (в подземном мире) (называемое также Нифльхель) и хозяйка этого царства – одно из трёх хтонических чудовищ, порождённых великаншей Ангрбодой от Локи. X. помещается под одним из корней ясеня Иггдрасиль. У врат X. течёт река Гьёлль, мост через которую охраняет дева Модгуд. Одновременно (в горизонтальной проекции скандинавской пространственной модели) X. помещается на севере («Младшая Эдда»: «а дорога в хель идёт вниз и к северу»). «Младшая Эдда» красочно описывает хозяйку царства мёртвых и её селения с высокими оградами и крепкими решётками. Она сама – наполовину синяя, наполовину – цвета мяса; она сутулится и имеет свирепый вид. Её палаты зовутся Мокрая морось. Один отправляется в X. узнать судьбу своего сына Бальдра, а Хермод (брат Бальдра) – с просьбой отпустить того из X. Поздним и специфически скандинавским является противопоставление X. как подземного царства для мёртвых (Снорри в «Младшей Эдде», явно под впечатлением представления о христианском аде, говорит даже, что оно предназначено для дурных людей) небесному царству мёртвых для избранных – Вальхалле. В битве перед концом мира (см. Рагнарёк) корабль мертвецов, ведомый Локи или великаном Хрюмом, плывёт к месту последней битвы, в которой мертвецы из X. выступают на стороне хтонических сил, а павшие воины – эйнхерии из Вальхаллы – на стороне богов.

Е. М.

ХЕЛЬГИ (др.-исл. Helgi, «священный», «посвященный»), герой скандинавской мифологии и эпоса. Согласно датским преданиям (сохранившим черты наиболее архаического образа X.), X. – отец легендарного конунга из династии Скьельдунгов Хрольва Краки (Жердинки), родившегося от брака X. с собственной дочерью; этот X. близок мифологическому типу «предка», «родоначальника». В «Старшей Эдде» – три песни о X. («Первая песнь о Хельги, убийце Хундинга», «Вторая песнь о Хельги, убийце Хундинга», «Песнь о Хельги, сыне Хьерварда»), причём во второй и первой песни X. – сын не Хьерварда, а Сигмунда, т. е. брат Сигурда (результат втягивания X. в цикл вёльсунгов – нибелунгов). Таким образом, в эддических песнях и в сагах фигурируют, собственно, несколько X., которые в «Старшей Эдде» частично сближены, однако в песнях осталось немало противоречий и расходящихся между собой мотивов (возможно, что эддические песни о X. – фрагменты более древних песней).

В центре внимания эддических песней о X. – его воинские подвиги (их главные мотивы – родовая месть, добывание невесты). Герой пользуется покровительством валькирий – богатырских дев-воительниц, из их числа и его возлюбленная (Сигрун, Свава). Ряд признаков указывают, по мнению Е. М. Мелетинского, на происхождение сказаний о X. из богатырской сказки: детство героя (по одной версии, раннее возмужание, по другой – запоздалое), ритуальное посвящение героя и наречение его именем, которое даёт ему дух-хранитель (у X. – это валькирия, которая затем и защищает героя в битвах); героическое добывание невесты. X. гибнет в бою с «кровными» врагами (по одной из песней, убийца X. – сын убитого им конунга Хродмара, по другой – брат Сигрун); вслед за героем гибнет и его возлюбленная Сигрун.

О. Хёфлер в поисках ритуальных истоков сказания о X. предполагает, что X. – культовое имя жертвы в древнегерманском религиозном центре, описанном Тацитом («Германия», 39); возлюбленная X. – жрица, руководящая жертвоприношениями, а убийство X., совершаемое копьём Одина, символизирует обновление королевской власти при посредстве ритуальной жертвы. Мотив смерти и вторичного рождения X. и его возлюбленной [две песни о X. имеют конец: «Говорят, что X. и Свава (X. и Сигрун) родились вновь»] отражает, возможно, представления об эйнхериях – павших в бою героях, и о хьядингах, которых валькирии возрождают для новых битв.

Лит.: Мелетинский Е. М., «Эдда» и ранние формы эпоса, М., 1968; Hefler О., Kultische Geheimbьnde der Germanen, Fr./м., 1934; его же, Das Opfer im Semnonenhain und die Edda, в кн.: «Edda, Skalden, Saga. Festschrift zum 70. Geburtstag von F. Genzmer», Hdlb., 1952; Vries J. de, Die Helgilieder, «Arkiv fцr Nordisk filologi», 1957, bd 72, № 3/4.

А. Я. Гуревич.

ХЕНИР (др.-исл. Hoenir), в скандинавской мифологии бог из асов. После войны асов и ванов (см. в ст. Ваны) его отдают ванам в качестве заложника («Младшая Эдда»). В составе троицы асов X. вместе с Одином и Локи (Лодуром) участвует в оживлении древесных прообразов первых людей (см. Аск и Эмбля) и в истории с великаном Тьяцци (см. в ст. Локи). Согласно «Прорицанию вёльвы» («Старшая Эдда»), X. остаётся жить после гибели богов и мира (Рагнарёк) в обновлённом мире. В поэтических иносказаниях (кеннингах) X. фигурирует как «сотрапезник, попутчик и собеседник Одина», «проворный ас», «длинная нога» и «блистательный (другое чтение – «глиняный», «водяной») конунг».

Лит.: Elgqvist E., Guden Hцner, «Arkiv fцr Nordisk filologi», 1957, bd 72, № 3/4; Strцm F., Guden Hoenir och odensvalan, «Arv», 1956, № 12.

E. M.

XЕHO, в мифологии индейцев Северной Америки (у ирокезов) бог грома и молний, покровитель плодородия. Представлялся в виде антропоморфного божества в одежде воина с пером, корзиной и громовыми стрелами за плечами, плывущим по небу на туче.

А. В.

ХЕНТИАМЕНТИ (hntj-jmntjw, «первый из страны Запада», т. е. из царства мёртвых), в египетской мифологии первоначально бог Абидосского некрополя. X. изображался в облике лежащей собаки. Его самостоятельное значение было невелико, имя X. становится эпитетом бога Анубиса. В период Среднего царства, когда богом загробного царства стал Осирис, заменив Анубиса, эпитет X. переносится на Осириса.

Р. Р.

ХЕНТИХЕТИ (hnt-htj), в египетской мифологии бог города Атрибиса. Воплощался в образе сокола и отождествлялся с Гором (Гор-Хентихети). В эпоху XXVI династии (7–6 вв. до н. э.) иногда изображался в виде крокодила; другое воплощение X. – бык. Сблизив быка-Х. с быком Осириса Аписом, египтяне создали синкретическое божество Осирис-Хентихети, атрибутами которого являлись белая корона (Осириса) и рога быка.

ХЕПРИ (hpr, «возникший», от hpr, «возникнуть, произойти»), в египетской мифологии бог солнца. Один из древнейших богов. Во многих текстах X. называется утренним, восходящим солнцем (в отличие от Ра – дневного и Атума – вечернего). Как и другие солнечные божества, имел функции демиурга (но был подчинён Атуму). Воплощался в образе навозного жука, скарабея. Считалось, что X. возник сам из себя («он возник в своём имени»), иногда его отцом называют «отца богов» Нуна. Отождествлялся с Атумом (Атум-Хепри в «Текстах пирамид» назван создателем Осириса), Ра, Амоном.

Р. Р.

Хепри восходящее солнце в виде скарабея. Ладью Хепри поддерживает Нун. Рисунок из «Книги мёртвых» Анхаи. Ок. 1100 до н. э. Лондон, Британский музей.

Хепри в образе скарабея. Пектораль из гробницы Тутанхамона. Ок. 1350 до н. э. Каир, Египетский музей.

ХЕРИШЕФ (hrj-sf, «находящийся на своём озере»), в египетской мифологии бог города Гераклеополя. Изображался человеком с головой барана. X. – владыка канала, соединяющего Нил и Файюмское озеро, он орошает землю и хранит истоки вод. Расцвет его культа относится ко времени правления IX–X династий (23–21 вв. до н. э.), столицей которых был Гераклеополь. В этот период он почитался как бог-творец, царь богов: «когда он восходит, освещается вся земля, его правый глаз – солнце, левый – луна, его душа – свет, из его носа исходит дыхание, которое даёт жизнь всей земле».

Р. Р.

ХЕРМОД (др.-исл. Hermodr, «мужественный»), в скандинавской мифологии сын Одина и брат Бальдра. Он скачет на коне Одина Слейпнире в царство мёртвых хель, пытаясь вернуть оттуда убитого брата (см. Бальдр).

Е. М.

ХЕРТ-СУРТ, в мифологии чувашей дух – покровитель дома и семьи. Образ Х.-с. нетюркского происхождения и связан, видимо, с мифологией финноязычного населения Восточной Европы. (Тождественные Х.-с. по функциям духи с близкими названиями почитались финноязычными народами Поволжья, например покровительница двора Кардаз-ава у мордвы.) Слово «сурт» в имени Х.-с, возможно, родственно русскому «чёрт». Считалось, что Х.-с. обычно невидим, а показываясь людям, принимает облик женщины или девушки в белом. Живёт Х.-с. на печке (по некоторым мифам, на печке обитает мать Х.-с, Херт-сурт амаше, а сама Х.-с. живёт в конюшне). По ночам Х.-с. прядёт пряжу и просеивает муку (по шуму, который при этом происходит, можно обнаружить присутствие духа), на конюшне заплетает косички в гривах любимых лошадей, ухаживает за скотом. Предчувствуя беду, Х.-с. стонет или стучит. Х.-с. не любит ссор и ругани в семье; если Х.-с. покинет нелюбимого хозяина, счастья в его доме больше не будет. Переселяясь в новый дом, хозяева приглашали Х.-с. с собой. Раз в год или в несколько лет в честь Х.-с. справлялся праздник, на котором ей приносили небольшие жертвы: после моления и обеда хозяйка дома ставила Х.-с. на печь блюдо с кашей и лепёшки. Утром кашу разогревали и ели всей семьёй. Молодые женщины, навещая вскоре после свадьбы родительский дом, приносили Х.-с гостинцы, чтобы им сопутствовало счастье в супружеской жизни. Х.-с. в мифологиях др. тюркоязычных народов соответствуют тат. ой иясе, йорт иясе, башк. йорт эйяhе, карачаевск. юй ийеси. Ср. также домовых в мифологиях финно-язычных народов Поволжья и восточных славян.

Лит.: Денисов П. В., Религиозные верования чуваш, Чебоксары, 1959, с. 29–31.

В. Н. Басилов.

ХЕРУВИМЫ (евр. kerubim), в иудаистической и христианской мифологии ангелоподобные существа-стражи. После изгнания богом Адама и Евы из рая X. поставлен охранять пути к древу жизни (Быт. 3, 24). Охранительная функция X. отмечена в культовой символике: бог велит увенчать крышку ковчега завета двумя золотыми X. (Исх. 25, 18–22). В храме Соломона X. призваны охранять содержимое ковчега – скрижали завета (3 Царств 6, 23–35; 8, 6–7). В одном из видений пророком Иезекиилем нового храма описываются двуликие X., у которых с одной стороны лицо человеческое, а с другой – львиное (Иезек. 41, 18–19). Образ X. имеет параллели с широко распространёнными на Ближнем Востоке образами антропоморфно-зооморфных существ с охранительной функцией, сочетающих черты человека, птицы, быка и льва: египетский сфинкс, с которым X. сравнивал Филон, хеттские и греческие грифоны и особенно ассиро-вавилонские karubu (аккад. «заступник»; с ними X. могут быть сопоставлены и этимологически), представляемые в облике крылатых львов, быков с человеческими головами, охраняющих царские дворцы, храмы, священные деревья, сокровища и т. д. Под влиянием подобной образности оформились, несомненно, представления о X. в той форме, в какой они появляются в Иезекииля видении, где они служат седалищем бога (ср. изображение Ахирама, царя Гебала, из Библа, восседающего наподобие X., и аналогичные существа на алтарях из Таанаха и Медигго, а также некоторые ассирийские изображения, где такие существа поддерживают свод с троном божества). Представление о боге, восседающем на X. (ср. 1 Царств 4, 4; Ис 37, 16 и др.), формировалось под влиянием концепции местопребывания «славы божьей» над осенённым X. ковчегом завета в святая святых храма; Моисей «слышал голос, говорящий ему с крыши, которая над ковчегом откровения между двух херувимов, и он говорил ему» (Чис 7, 88). В видениях Иезекииля «слава божья» покидает храм и возвращается в него на X. (Иезек. 10; 43, 2 – 5). Сближение X. со стихией воздуха [«И воссел (бог) херувимов и полетел, и понёсся на крыльях ветра» (Пс 17. 11)] дополняется их тесной ассоциацией с огнём (ср.: «и вид этих животных был как вид горящих углей, как вид лампад; огонь ходил между животными, и сияние от огня и молния исходила от огня. И животные быстро двигались туда и сюда, как сверкает молния» – Иезек. 1, 13 –14, ср. 10, 2 и 7; 28, 14 и 16, а также образ X. «с пламенным мечом обращающимся» из Быт. 3, 24).

Подобные иезекиилевым X. образы покрытых очами животных, шестикрылых, как и серафимы, воспроизводятся в апокалиптическом видении Иоанна Богослова (Апок. 4, 6–8). Апокрифическая «2-я книга Еноха» описывает их как ангелов шестого и седьмого неба, вместе с серафимами поющих хвалу богу возле его престола (19, 6, 20; 1). Агадическая традиция представляет X. как существа, созданные богом в третий день творения и вследствие этого аморфные и андрогинные, способные принимать разные обличья (Берешит рабба, 21), либо как первые, сотворенные богом существа. Мифология каббалы отводит им третье место в иерархии ангелов, ставя над ними начальником архангела Херувиила.

ХЕТАДЖИ ДЗУАР, в осетинской мифологии аграрное божество, посылающее урожай хлебных злаков, а также покровитель путников и воинов. Согласно легенде, X. д. – сын кабардинского князя, преследуемый своими братьями, бежал в Осетию. Близ селения Суадаг неприятели начали настигать его, и X. д., собрав последние силы, приготовился отразить их нападение. В это время он услышал из ближайшего леса голос: «Хетаг, в лес, в лес!». Поскольку до леса было ещё далеко, X. д., видя, что не сможет добраться до него, попросил лес выйти к нему навстречу. И вдруг отделился участок леса на правом берегу реки Ардон и накрыл X. д. С тех пор этот лес носит имя X. д. и считается его святилищем. X. д. почитали как мужское божество, чьё имя никогда не произносили женщины.

Б. К.

ХЕТЕЛЬ И ХИЛЬДА, Хедин и Хильд (средневерхненем. Hetele, др.-исл. Hedinn, от hedinn, «мехом одетый воин»; средневерхненем. Hilde, др.-исл. Hildr, «битва», Hildr – имя валькирии), персонажи германо-скандинавского мифо-эпического сказания. Оно известно из немецкого эпоса «Кудрун» (нач. 13 в.), исландской скальдической поэзии («Песнь в честь Рагнара Кожаные Штаны» скальда Браги), «Младшей Эдды», «Деяний датчан» Саксона Грамматика и некоторых других источников.

Конунги Хёгни и Хедин побратались после того, как испытали силы друг друга и сочли себя в равной мере могучими. В отсутствие Хёгни Хедин похищает его дочь Хильд с её согласия. Отец отправляется в погоню и настигает беглецов на острове. Хильд предпринимает попытку примирить мужчин (больше для видимости), но не достигает успеха. В схватке гибнут и Хедин, и Хёгни, а вместе с ними и все их дружинники. Однако на следующую ночь Хильд с помощью колдовства пробуждает всех погибших, и они возобновляют бой, длящийся до утра. И эта борьба будет происходить еженощно, вплоть до конца света.

По толкованию немецкого учёного Ф. Р. Шредера, сказание связано с широко распространённым обычаем похищения невесты. Он считает, что героический эпос возник на основе мифа и реконструирует этот миф. Хёгни (Хаген) – один из древнейших персонажей германских героических сказаний, в мифе фигурировал в качестве демона смерти. Он похитил Хильд, первоначально являвшуюся богиней плодородия, а юный бог Хедин её освободил. Хедин воспитан Одином. Мотивы побратимства Хёгни и Хедина, равно как и возобновляющейся битвы погибших воинов, Шредер считает вторичными, привнесёнными в германский (первоначальный) эпос на скандинавском севере. Хьяднинги, отряд Хедина, – боевой мужской союз, стоявший под властью и покровительством Одина. Но Один выступает и на стороне демона Хёгни, даруя сражающимся одновременно и непобедимость, и гибель. Героический эпос о X. и X. возник, по Шредеру, путём перетолкования мифа: миф и культ оптимистичны (бог Хедин побеждает демона – похитителя Хильд и освобождает деву), тогда как героические эпические песни проникнуты мрачным трагизмом (погибают и Хедин, и Хаген, а демонизированная Хильд пробуждает павших бойцов к новой битве). В отличие от Шредера, другой немецкий учёный К. фон Зе полагает, что в скандинавской версии произошла «последующая мифологизация» германских героических сказаний.

Лит.: Hцfler О., Kultische Geheimbьnde der Germanen, Bd 1, Fr./M., 1934; Schrцder F R., Die Sage von Hetel und Hilde, «Deutsche Vierteljahrsschrift fьr Literaturwissenschaft und Geistesgeschichte», 1958, Bd 32, H. 1; See K. von, Germanische Heldensage. Stoffe, Probleme, Methoden, Fr./M., 1977.

А. Я. Гуревич.

ХЕТТСКАЯ МИФОЛОГИЯ, мифология населения Хеттского царства (Древнего, 18–16 вв. до н. э., Среднего, 15 в. до н. э., и Нового, 14–13 вв. до н. э.; существовало на территории Малой Азии, состояло из трёх основных областей: страны хатти – хеттов в северной и центральной части Малой Азии, Лувии – на юго-западе Малой Азии и Палы – на северо-востоке). Древнейшим слоем X. м. является мифология хатти (протохеттов), оказавшая существенное влияние на хеттские мифологические воззрения. Видимо, язык хатти 3-го тыс. до н. э. близкородствен северо-западным кавказским (абхазо-адыгским) языкам и имеет черты, общие с северо-восточнокавказскими (нахско-дагестанскими) языками, что позволяет проводить параллели между обозначениями сходных понятий в хаттском и соответствующих кавказских языках. Ко 2-му тыс. до н. э. язык хатти сохранялся лишь в качестве священного. На основании документов из архива столицы Хеттского царства Хатусаса (современный Богазкёй) можно составить достаточно полное представление о мифологии хатти. Главными богами являлись бог солнца Эстан (Estan, хетт. Истанус), Вурунсему (богиня солнца города Аринна; arinna, «источник», родственно хурритскому arinn-i, «источник»), её дочь – солнечное божество Мецулла, богиня Каттах-цифури («царица богиня», хетт. Камрусепа), бог-кузнец Хасамили (Хасамиль), бог престола Хальмасуит (хетт. Halmasuit, хатт. Hа-n-wa-s-wi-t, от Ha-ni-wa-s, «то, на чём сидят – престол», упоминается в древнейшей хеттской надписи царя Аниттаса, 18 в.), бог-пастух Хапантали, бог плодородия Телепину (хетт. Телепинус), покровительница Хаттусаса воинственная богиня Инара, божества подземного мира Лельвани и пара Иштуштайя (Istustaya, Esdustaya, возможно, родственно имени Эстан) и Папайя, богиня зерна Каит (Kait, «зерно», родственно хуррит. kate, «зерно», и древнейшим евразийским названиям зерна), охраняющий дворец царя Цилипури, божество луны Кашку (Kasku, родственно хуррит. Kusuh, «луна»), бог-щит Цитхарийя, Тару (Сару) – бог грозы, отец Мецуллы и супруг Вурунсему, Кудуили (Kudu, «душа») и др. Важнейшие мифы (известны по хаттским и хеттским текстам) – о строительстве храма Эстана в священном городе Лахцан, об исчезновении и возвращении Телепину, о лунном затмении, описываемом как падение с неба Кашку, которого возвращает Каттахцифури-Камрусепа. К неолитической культуре Чатал-Хююка возводятся хаттские обряды поклонения пчеле (пчела активно участвует в поисках Телепину), леопарду (который, как и лев, являлся, в частности, зооморфным символом хеттского царя), похоронные обряды, связанные с мышью. Особую социальную значимость имел цикл мифов и обрядов, связанных с Хальмасуитом и Цилипури.

Согласно мифу, боги, распределяя земли, дали Хаттусас хаттскому царю. Эти представления были целиком восприняты хеттами в эпоху хаттскохеттского двуязычия и культурного сосуществования (ок. кон. 3-го тыс. до н. э.). Хаттским влиянием объясняются также хеттские мифологические представления о языке богов и людей: согласно двуязычным хаттскохеттским текстам, одно и то же божество по-разному называлось «среди богов» и «среди людей» [типологические параллели обнаруживаются в широком круге древневосточных (в т. ч. египетской и индийской), древнеевропейских (древнеисландской) и восточноевразийских (айнской) традиций]. Некоторые собственно хеттские имена божеств представляют собой перевод хаттских: хатт. tauwa tupi, «страх и ужас», переводится как Nahsaratt, «страх», и Weritema, «ужас», и фигурируют не только в переложениях хаттских мифов, но и в позднейших хеттских мифологических сочинениях. Представления об этих божествах, возможно, оказали воздействие на греческую мифологическую традицию : гомеровская пара ДеЯмпт фе Цьвпт фе, «страх и ужас»; они, как и соответствующие боги в среднехеттских гимнах солнцу, запрягают колесницу. Несомненно влияние мифологии хатти на хеттский миф о поединке бога грозы со змеем (см. в ст. Иллуянка; сюжет имеет параллели во многих традициях Восточного Средиземноморья, см. также в статьях Змей, Дракон).

Наряду с хаттским слоем выделяется группа древнейших индоевропейских богов, связанных с первой столицей хеттов городом Неса (Канес): бог-защитник Пирва (ср. Перкунас, Перун и др.), бог дня Сиват [Siwatt-, «день», в функции бога солнца его впоследствии вытеснил Эстан, ср. siu-(ni), «бог», имеет параллели и в других индоевропейских языках, см. в ст. Индоевропейская мифология; след того, что некогда это слово имело значение «бог солнца», можно видеть в урартском Siwini, «бог солнца», представляющем собой, по-видимому, заимствование из хеттского языка древнехурритским диалектом, из которого позднее развился урартский язык], Тархунт (Tarhunt, «могущественный», эпитет бога грозы, соответствует индоиранскому turvant-с тем же значением), Сиу-Суммис (Siu-snus, «бог-наш», упоминается в надписи царя Аниттаса), бог луны Арма (Arma, ср. тохарск. yдrm, «мера», др.-исл. rim, «счёт», и т. п.) и др. Из мифов индоевропейского происхождения следует отметить миф о рождении 30 сыновей и 30 дочерей царицей Несы. Царица, посадив сыновей в горшки с нечистотами, пустила их плыть по реке (обычный для близнечных мифов мотив расправы с близнецами), а дочерей вырастила. Река принесла сыновей к городу Цальпа, где их спасли боги. Выросши, они возвращаются в Несу и, не узнав сестёр, вступают с ними в кровосмесительный брак. В индоевропейских мифологиях параллель ему составляет древнеирландский рассказ о братьях-близнецах по имени Финдеамна, которых сестра уговорила вступить с ней в брачную связь, индоиранский миф о близнецах (Яме-Йиме и его сестре). К индоевропейской традиции восходят, по-видимому, такие обрядовые тексты, как песня Пирве, описания царского похоронного ритуала, имеющие близкие соответствия в других индоевропейских, в частности индийских (в «Атхарваведе») и греческих (у Гомера), ритуалах.

Ответвления той же индоевропейской анатолийской мифологической традиции представляют собой лувийская и палайская мифологии, в некоторых отношениях они ближе к исходной анатолийской, чем собственно хеттская. В частности, в них сохраняется индоевропейское имя бога солнца [лувийск. Тиват, Tiwat-, палайск. Тият, Tiyat-; y хеттов Сиватдень вытеснен Эстаном (Истанусом)]. Палайская мифология, как и хеттская, испытала значительное влияние хаттской; многие хаттские божества, в частности Каттахцифури, почитались палайцами под их хаттскими именами. Лишь в немногих палайских текстах можно предполагать след индоевропейских мифологических представлений (напр., в гимне солнцу, связываемому, как и в хеттской и индийской традициях, с морем). Лувийская мифология вместе с тем испытала ранние влияния соседствовавших с пралувийцами семитов и особенно хурритов. Так, слово «бог» (massana-) в лувийском языке может быть связано с общесемитским (ср. аккад. Samas, «солнце», и т. п.). В новохеттский период, когда культурный центр страны сместился в южные области с лувийским и хурритским населением, в хеттский пантеон был включён ряд лувийских богов, в частности боги войны (вооружённые луком) Ярри (Yarri, возможна, ср. индоевропейский корень *jar-, связь с другими индоевропейскими богами типа слав. Яровит, Ярила), Санда (позднее был включён и в местные греческие пантеоны).

С эпохи Среднехеттского царства в состав хеттского пантеона начинают включаться хурритские боги. Из них в новохеттский период особую роль приобретает Шавушка (Иштар); в поздних текстах (молитва царицы Пудухепы) она отождествляется с древнехеттской (по происхождению – хаттской: Вурунсему) богиней солнца города Аринны.

Период Нового царства характеризуется развитием религиозного синкретизма; в результате контаминации хеттских и хурритских мифологических представлений возникает хурритская интерпретация древнехеттского пантеона. Писцы-богословы не ограничиваются перечислением «1000 богов», составляющих, согласно текстам (в частности, государственным договорам), хеттский пантеон, но и устанавливают между ними классификационные связи, отождествляя богов, имеющих сходные функции (напр., богов грозы). Две основные группы богов официального пантеона хурритские по происхождению. Первую возглавляет бог грозы Тешу б со свитой: его брат и помощник в сражениях Ташмишу, побеждённый Тешубом Кумарби, бог луны Кужух, бог солнца Шимеги (Шимиге), Астаби (Аштаби), быки Тешуба Сери (Шери, «вечер-ночь») и Хурри («восход»), горы Намни и Хаззи и др. Другая группа включает супругу Тешуба Хебат, её сына Шаррума, дочерей Алланцу (Алланзу) и Хунзишалли, служанку Дарру-Дакиту (Dakitu, первоначально семитское имя со значением «маленькая», «малышка»), божеств судьбы Хутена-Хутеллура (Худены-Худеллуры, Hutena-Hutellura, ср. (hute, «писать»), Аллани («госпожа»), Шавушку, её служительниц Нинатту и Кулитту, Кубабу и ряд других женских божеств. Обе группы изображены на рельефах святилища Язылыкая близ современного Богазкёя.

В составе «1000 богов» Хеттского царства наряду с хаттскими, древне-хеттскими несийским, хурритскими и немногочисленными лувийскими богами выделяются персонифицированные воплощения стихий [скорее всего архаические хеттские, в позднейшее время сближавшиеся с хурритскими; ср. Аруна («океан»), выступающий в сюжетах о сватовстве Телепинуса к дочери океана, о солнце и океане и др.]. Использование нарицательных существительных как имён богов (ср. также Желание, Река, Тёмная земля и др.) – характерная особенность индоевропейских мифологий, в т. ч. римской и индоиранской; аналогичные божества, например Доля, Правда, имеются и в славянской мифологии. В конце перечислений богов пантеона помещались боги изгоев – людей хабиру (по-видимому, наименование ряда древнеханаанейских племён) и лулахи (слово хурритского происхождения, связанное с восточнокавказским обозначением мужа, невольника).

Характерный для новохеттского времени религиозный синкретизм проявлялся также в отнесении одного мифологического сюжета к разным богам. Миф о божестве, которое исчезает, унося с собой плодородие, а потом (после долгих поисков, предпринятых богами) возвращается (вызывая восстановление плодородия), связывается с Телепинусом, богами солнца, грозы, богиней Инарой, богиней Анцили (в последнем случае миф приурочен к избавлению от страданий во время родов). В числе других повторяющихся сюжетных схем, не зависящих от конкретных действующих лиц, – мотивы смены поколений богов [царствующего на небесах Алалу свергает Ану; Кумарби изгоняет Ану; Тешуб побеждает Кумарби, бога-хранителя (KAL), героя по имени Серебро; подробно см. в ст. Хурритская мифология], унесения светил с неба (напр., Аруной солнца, Серебром солнца и луны), сватовства к богу (напр., Телепинуса, Кумарби к дочери Аруны).

Лит.: Луна, упавшая с неба, М., 1977; Довгяло Г. И., Становление идеологии раннеклассового общества (на материале хеттских клинописных текстов), Минск, 1980; Гютербок Г. Г., Хеттская мифология, в кн.: Мифологии древнего мира, пер. с англ., М., 1977; Archi A., Trono regale e trono divinizzato nell'Anatolia ittita. – «Studi micenei ed egeoanatolci», fase. 1, Roma, 1966; Bossert H. T., Die Schicksalsgцttinnen der Hethiter, «Die Welt des Orients», 1957, Bd 2, № 4; Brandenstein С G. von, Hethitische Gцtter nach Bildbeschreibungen in Keilschrifttexten, Lpz., 1943 («Mitteilungen der Vorderasiatiseh-Aegyptischen Gesellschaft», Bd 46, № 2); Carruba О., Das Beschwцrungsritual fьr die Gцttin Wisurijanza, Wiesbaden, 1966 (Studien zu den BogazkцyTexten, Bd 2); Danmanville J., Iconographie d'Istar-Sausga en Anatolie ancienne, «Revue d'assyriologie et d'archeologie orientale», 1962, t. 56, № 1 – 3, 4; Dussuaud R., Les religions des hittites et des hourrites, des phйniciens et des syriens, в кн.: «Mana, t. 2 – Les anciennes religions orientales», P., 1945; Friedrich J., Ein hethitisches Gebet an die Sonnengцttin der Erde, «Rivista degli studi orientali», t. 32, 1957; Furlani G., La religione degli Hittiti, Bologna, 1936; Goetze Б., Kleinasien, 2 Aufl., Mьnch., 1957; Gurney О. R., Some aspects of Hittite religion, N. Y., 1977; Gьterbock H. G., Hittite religion, в кн.: Forgotten religion, Н. Х., 1950; Hoffner З. Б., The Hittites and Hurrians, в кн.: Peoples of Old Testament times, Oxf., 1973; Kьmmel H. M., Ersatzrituale fьr den hethitischen Kцnig, Wiesbaden, 1967 (Studien zu den Bogazkцy-Texten, Bd 3); Laroche E., Le dieu anatolien Sarruma, «Syria», 1963, t. 40; его же, Textes mythologiques hittites en transcription, «Revue hittite et asianique», 1965, v. 23, fase. 77, 1968, н. 26, fase. 82; его же, Les dieux de Yazilikaya, там же, 1969, v. 27; его же, Un syncrйtismes dans les religions grecque et romaine, P., 1973; Macqueen J. G., Hattian Mythology and Hittite monarchy, «Anatolian Studies», 1959, v. 9; Otten H., Die Gottheit Lelvani der Bogazkцy-Texte, «Journal of CuneiformStudies», 1950, v. 4; eго же, Das Hethiterreich, в кн.: Kulturgeschichte des Alten Orient, Stuttg., 1961; его же, Eine althethitische Erzдhlung um die Stadt Zalpa, Wiesbaden, 1973 (Studien zu den Bogazkцy-Texte, 17); Schuler E., Kleinasien. Die Mythologie der Hethiter und Hurriter, в кн.: Wцrterbuch der Mythologie, Stuttg., 1965, Bd 1–2; Vieyra M., Ciel et enfers hittites, «Revue d'assyriologie et d'archeologie orientale», 1965, t. 59, № 3.

В. В. Иванов.

ХИЗКИЛ (Hizkil), в мусульманской мифологии персонаж, соответствующий библейскому Иезекиилю. Комментаторы относят к X. коранический стих о том, как аллах по своей воле умертвил, а потом оживил тысячи людей (2:244, ср. Иезек. 37, 1 – 10). По преданию, после гибели людей от чумы X. обратился к аллаху с мольбой о спасении и аллах оживил их всех. Некий X. появляется и в легендах о Мусе. Будучи одним из слуг Фирауна, он тайно помогает пророку.

М. П.

ХИЙСИ (карельск. и финск.), хийс (эстонск.), в прибалтийско-финской мифологии лесной дух, великан, чёрт. Первоначально X. – название священной рощи, в которой производились захоронения; там запрещалось ломать ветки, рубить деревья; ср. финск. Hiitola, эстонск. Hiidela – царство мёртвых, наряду с Манала. М. Агрикола (16 в.) упоминает X. как духа леса, приносящего удачу в охоте. В поздних финских мифологических сюжетах X. – привидение, дух умершего, появление которого предвещает смерть, или великан. Иногда X. считается покровителем или губителем скота. Его атрибуты – жеребёнок, лось: в рунах об охоте на гигантского лося Х.-охотник не может догнать его даже на волшебных лыжах или упускает зверя, размечтавшись о шкуре. Наблюдается тенденция к употреблению имени X. как обозначения злого духа вообще. В эстонской мифологии производные от этого имени выступают в значении «леший, лесной великан»; ср. hiidlane, hiius, hiid, Hiis(i), этимологически тождественные саамск. seida (сейда), камень – вместилище духа. Ср. особо почитаемые камни X.; груды камней называют садами X.: по преданиям, они возникли из-за того, что великаны-Х. забрасывали друг друга камнями (ср. Ванапаганы).

А. Ю. Айхенвальд.

ХИМАВАТ (др.-инд. Himavat, «снежный»), Хималай, в индийской мифологии бог, персонифицирующий вершину Гималаев, обитель ракшасов, пишачей и якшей. X. был мужем апсары Менаки (Мены), от которой имел сына Майнаку (единственного из горных пиков, оставшегося крылатым, после того как Индра отрезал у гор крылья) и дочерей Парвати, жену Шивы, и Гангу.

П. Г.

ХИМЕРА (ЧЯмбйсб), в греческой мифологии чудовище, рождённое Эхидной и Тифоном, опустошавшее страну. X. – тератоморфное существо с тремя головами: льва, козы и змея. У неё туловище: спереди – льва, в середине – козье, сзади – змеи. Она изрыгает пламя (Hes. Theog. 319– 324). Была убита Беллерофонтом, поднявшимся в воздух на крылатом Пегасе (325; Apollod. I 9, 3) и тем самым выполнившим волю ликийского царя Иобата (Hom. Il. VI 179–182).

А. Т.-Г.

Химера из Ареццо. Бронза. Ок. 480 до н. э. Флоренция, Археологический музей.

ХИНАЯНЫ МИФОЛОГИЯ, см. в статье Буддийская мифология.

ХИОНА (Чйьнз), в греческой мифологии: 1) дочь Борея и Орифии, внучка афинского царя Эрехфея, сестра Клеопатры и Бореадов – Калаида и Зета (Apollod. III 15, 2). От Посейдона родила сына Эвмолпа. Боясь гнева отца, X. бросила ребёнка в море, но его спас Посейдон и перенёс в Эфиопию (III 15, 4); 2) дочь царя Дедалиона, родившая одновременно Автолика – от Гермеса и певца Филаммона – от Аполлона. Была убита Артемидой за то, что, бахвалясь, утверждала, что она красивее богини (Ovid. Met. XI 291 – 345; Hyg. Fab. 200); 3) мать бога Приапа, которого родила от Диониса (Schol. Theocr. I 21).

M. Б.

ХИРАНЬЯГАРБХА (др.-инд. hiranyagarbha-), в древнеиндийской мифологии золотой зародыш, плававший в космических водах и давший начало вселенной. X. – ядро одной из ранних концепций творения. В ряде случаев отождествляется с солнцем. В «Ригведе» (X 121) X. – первоначальная форма бога – создателя вселенной Праджапати (ср. также X 129; AB X 7, 28). В брахманах, упанишадах, эпосе версия X. получает дальнейшую конкретизацию: из хаоса выделяются воды, породившие огонь – X.; через год из него возникает Брахма, разбивая оболочку и создавая из её частей небо и землю (ср. Шат.-бр. XI, Мбх. XII). Концепция X. даёт начало теме космического яйца в классическом индуизме.

Лит.: Lommel H., Der Welt-Ei-Mythos im Rig-Veda, в сб.: Melanges de linguistique offerts а Ch. Bally, Gen., 1939; Schroeder L. von, Der siebente Aditya, «Indogermanische Forschung», 1912, Bd 31, S. 178–93; Bosch F. D. K., The golden germ, 's-Gravenhage, 1960.

B. T.

ХИРАНЬЯКАШИПУ (др.-инд. Hiranyakasipu, «имеющий золотую одежду»), в индуистской мифологии царь асурову сын Кашьяпы и Дити и брат-близнец Хираньякши. Согласно распространённому в эпосе и пуранах мифу, X. не мог быть убит ни человеком, ни животным, ни оружием, ни голыми руками, ни днём, ни ночью, ни внутри дома, ни вне его. Благодаря этому дару Брахмы X. захватил власть над тремя мирами, подчинил себе богов и поселился во дворце Индры на небе. Чтобы избавить богов от тирании X., Вишну воплотился в нарасинху – получеловека-полульва (см. в ст. Аватара). Однажды в сумерках, стоя на пороге своего дворца возле колонны, X. в споре со своим сыном Прахладой, ревностным почитателем Вишну, стал утверждать, что Вишну не вездесущ, поскольку его нет в этой колонне, и презрительно ударил по колонне мечом. В тот же момент из неё вышел Вишну в виде нарасинхи и растерзал X. когтями (Бхаг.-пур. VII 1 – 8; Вишну-пур. I 17 – 20 и др.).

П. Г.

ХИРАНЬЯКША (др.-инд. Hiranyaksa, «имеющий золотой глаз»), Хираньянетра, Хираньялочана, в индуистской мифологии могущественный асура, сын Кашьяпы и Дити и брат-близнец Хираньякашипу. X., согласно распространённому мифу, был непримиримым врагом богов и, желая показать им свою силу, стащил землю на дно мирового океана (по другому варианту, земля сама погрузилась в океан, не вынеся бремени живых существ). Боги обратились за помощью к Вишну, тот воплотился в вепря (см. в ст. Аватара), поднял землю вверх на своих клыках, а X., пытавшегося помешать ему, убил после тысячелетней битвы. Борьба Вишну в аватаре вепря с X., по-видимому, является пураническим добавлением к космогоническому в своей основе мифу об «извлечении» земли из первичных вод (Мбх. III 141; Вишну-пур. I 4; Бхаг.пур. III 13 –19; «Вараха-пурана» 113 – 115 и др.).

П. Г.

ХИРОН (Чейсюн), в греческой мифологии кентавр, сын Кроноса и океаниды Филиры (Apollod. I 2, 4), втайне от Реи сочетавшихся в браке. X. родился полуконём-получеловеком, так как Кронос, застигнутый Реей, принял вид коня (Apoll. Rhod. II 1231 – 1241). X. (как и Фол), в отличие от других кентавров, выделяется мудростью и благожелательностью и является воспитателем героев (Тесея, Ясона, Диоскуров); как лекарь обучал врачеванию Асклепия. Имя X. указывает на искусные руки (греч. cheir, «рука»). При отъезде аргонавтов маленький Ахилл находится на руках X. и его супруги (Apoll. Rhod. I 552 – 558). Самого Пелея X. научил, как овладеть Фетидой, менявшей свой облик. Он подарил Пелею знаменитое копьё из пелионского ясеня (Apollod. III 13, 5). Изгнанный лапифами с Пелиона, X. поселился вблизи мыса Малеи, где и был нечаянно ранен отравленной ядом лернейской гидры стрелой Геракла, сражавшегося с кентаврами. Страдая от неизлечимой раны, бессмертный X. жаждет смерти и отказывается от бессмертия в обмен на освобождение Зевсом Прометея (II 5, 4; эта связь X. с Прометеем не ясна, ибо Прометей столь же бессмертен, как и X.; в данном случае у позднего мифографа Аполлодора несомненно переосмысление Прометея, как получившего бессмертие именно от Зевса). X. наделён чертами архаического миксантропического божества, причём свой род ведёт не по отцу Кроносу, а по матери Филире с её явно вегетативным происхождением (греч. «Филира», «липа») и обычно именуется Филиридом. X. принадлежит к числу тех архаических божеств, которые вступили в союз с героическим миром, но вместе с тем вынуждены были невольно погибнуть от руки героев.

Лит.: Jeanmaire H., Chiron, в сб.: Melanges H. Grйgoire, [v. 1], Brux., 1949, p. 255 – 65. A.

A. Тахо-Годи.

ХКУН ХСАНГ Л'РЕНГ, в мон-кхмерской мифологии герой у народа ва (северо-восточная Бирма). Претворял на земле волю небесных божеств. Основное его деяние в том, что он расколол две гигантские тыквы, для того чтобы Ятаун и Ятай позволили ему жениться на их дочери-тигре. Согласно одному из вариантов мифа, эти тыквы выросли из семян той тыквы, которую небесное божество дало съесть Ятаун и Ятай, чтобы они познали любовную страсть.

После этого у них и родилась дочь. С помощью волшебного меча X. X. Л. расколол первую тыкву. Из неё вышли краб и заяц. Где X. X. Л. бросил краба, образовалось озеро, очень чтимое ва. На его берегах стоит город Мыонг-май (северо-восток Бирмы). X. X. Л. сделал затем страну ва богатой металлами и солью. Из второй тыквы вышли четыре группы народов, питающихся рисом, кукурузой, мясом и кореньями. Это были предки ва, шанов, каренов и других народов северной и восточной Бирмы. Один из потомков самого X. X. Л. вступил в брак с нагой и был отцом короля-тигра, основавшего на северо-востоке Бирмы город Вингмай. В образе X. X. Л. отразились различные этапы культурной истории ва. С циклом мифов народа ва о тыкве, тигре, первоначальных существах Ятаун и Ятай оказались связанными образы индуизма и буддизма. Буддисты считают X. X. Л. бодхисатвой.

Я. В. Чеснов.

ХЛИНЕУ, в мифологии чинов Бирмы и кьенгов Бирмы и Бангладеш женское божество. В начале мира, после того как появились солнце, луна и звёзды, земля породила X. Хлинеу отложила сто яиц, высидела их, и вышло из них сто основателей народов земли. После этого у неё появилось расписное яйцо. X. долго любовалась им, но высиживать не захотела, а решила предоставить его судьбе. Вода с крыши дома смыла яйцо в реку, там оно застряло в корнях дерева. Птица Ашюи нашла его и высидела. Из него вышли брат и сестра. Они разошлись в разные стороны. Брат женился на собаке, а сестру унёс медведь. Пчела привела сестру к брату. Они попросили у X. разрешения жениться. За это они обязаны были сделать жертвоприношение собаке. С тех пор существует обычай чинов и кьенгов приносить в жертву духам собаку.

Я. Ч.

ХМОЧ КЕНТУ, в мон-кхмерской мифологии (у банаров и других народов Центрального Вьетнама) муравей, давший рис. Событие связано с потопом, вызванным тем, что ворон (или коршун) обидел краба. В барабане спаслись брат и сестра, от которых впоследствии произошли люди. У брата и сестры был только варёный рис. После потопа муравей принёс им два зерна (или колос). Рис, выросший из них на следующий день, был огромного размера. Одного зерна хватало на обед. Растения не возделывали; созрев, они сами мчались в амбары. Так было до тех пор, пока впоследствии женщина по имени Со Крок не прогнала рис в поле. Образ муравья, давшего людям рис, известен мифологии других народов Индокитая.

Я. Ч.

ХНУМ (hnmw), в египетской мифологии бог плодородия. Центр его культа – остров Элефантина, но X. почитался во всём Египте, а также в Нубии. В древности изображался в виде барана с закруглёнными горизонтальными рогами, затем – в виде человека с головой барана. Отец X. – Нун, дочь – Анукет. Его жёнами считались Менхит, Сатис, Нейт, Небтуи. X. помогал при родах, он создал из глины на гончарном круге человека, его духовного двойника – тса, имел власть над человеческой судьбой. В греко-римский период X. – демиург, создавший на гончарном круге весь мир. X. считался подателем воды, хранителем истоков Нила (его эпитет – «владыка катарактов», т. е. порогов Нила), как бог войны он отражает нападения врагов. Поскольку слова «баран» и «душа» по-египетски звучали одинаково (ба), X. считался воплощением душ многих богов (напр., Геба). Как демиург сближался с Птахом («Хнум тебя сделал, Птах сотворил»), отождествлялся с Амоном, Ра, Себеком.

Р. Р.

ХО БУ («управа огня»), в поздней китайской даосской мифологии одна из небесных управ, в которой служат все божества огня (Хо-шэнь). Главой этой управы считается Ло Сюань, имеющий титул Ходэ синцзюнь («государь звезды Огня», т. е., по европейской терминологии, – планеты Марс). Его помощниками выступают 5 божеств: Чжу Чжао, Гао Чжэнь, Фан Гуй, Ван Цзяо и Лю Хуань, первые четыре – божества звезд, а 5-й имеет титул Цзехо тяньцзюнь («принимающий огонь небесный государь»). К X. б. относят также духа Чи-цзинцзы, древнейшего бога огня Чжу-жуна, а также некоторых местных божеств огня, почитавшихся древними китайцами, например Хуэй-лу, которому приносили жертвы в царстве Чжэн и которого иногда отождествляют с неким У Хуэем, бывшим сподвижником мифического государя Ди-ку. К этому же ведомству относятся ещё Се-тянь-цзюнь, братья Чун и Ли, являющиеся потомками мифического государя Чжу-ань-сюя.

Считается, что глава X. б. Ло Сюань – даос, именуемый также Янь-чжун сянь («бессмертный из пламени»), происходит с острова Холун-дао («огненного дракона»). Его представляют трехглазым с красными волосами и красной бородой, кроваво-красным лицом, страшными стальными клыками, в ярко-красной одежде, украшенной изображениями восьми триграмм – ба гуа. Его боевой конь красной масти изрыгает огонь.

В позднесредневековых преданиях, связанных с эпохой конца Иньской династии и изложенных в фантастической эпопее «Фэн шэнь яньи» («Возвышение в ранг духов», 16 в.), Ло Сюань воюет на стороне Инь Цзяо – сына последнего правителя династии Инь Чжоу Сина. Он обладает способностью во время боя превращаться в шестирукого и трёхлицего исполина, причем в каждой руке его оказывается магическое оружие: небесная печать, огненное колесо пяти драконов, кувшин десяти тысяч огненных воронов, трубка(?), с помощью которой можно насылать облака и дым, а в двух руках по летающему клинку, испускающему огонь и дым.

Ло Сюань являет все свое магическое искусство в битве при городе Сици, но прибывшая на помощь кудеснику Цзян-тайгуну дочь Си-ван-му принцесса Лун-цзи насылает дождь, окончательно добивает его появившийся Ли-тяньван. Лю Хуань, один из пяти помощников Ло Сюаня, изображался с жёлтым лицом, в черном одеянии.

По некоторым другим источникам, Ходэ синцзюнь – это дух древнего божества юга Янь-ди, в свою очередь отождествляемого с божеством земледелия Шэнь-нуном. Ходэ синцзюню приносили жертвы как богу огня, моля избавить от пожара. Дух Чи-цзинцзы («красный дух») рассматривается в даосской космогонии как воплощение огня. Считается, что он родился на юге на горе Шитан, у него красное тело, красные волосы и борода, на нём одежда из красных листьев (в одежде из листьев позднесредневековые китайские художники изображали" своих первопредков). Согласно «Шэнь-сянь тунцзянь» («Зерцало бессмертных»), он добыл огонь (трением?) из шелковицы и этот огонь в соединении с водой дал жизнь росткам земной жизни.

Лит.: Dorй H., Researches into Chinese Superstitions, v. 10, Schangai, 1933, p. 119–30; Сюй Чжун-линь, Фэн шэнь яньи (Возвышение в ранг духов), Пекин, 1955, с. 615 – 26.

Б. Л. Рифтин.

Глава Управы огня Хо-дэ син-цзюнь со своей свитой. Китайская лубочная картина. Конец 19 – нач. 20 вв. Ленинград, Музей истории религии и атеизма. Коллекция академика В. М. Алексеева.

ХОГУКСИН, в корейской мифологии духи – защитники страны. У древнекорейских племён было распространено поклонение X. У племён йе и мэк олицетворением X. был медведь (кома). Культ X. приобрёл общегосударственный характер со времени Объединённого Силла (7 в.). Считалось, что в X. превращались души знаменитых полководцев, государей, мудрецов. В шаманской мифологии в роли X. выступают стражи небесного мира – Чхонсинджан.

Л. К.

ХОДЭРИ, Xодэри-но микото (др.-япон. элемент «хо», «огонь», «дэри» – от «тэру», «светить», «светиться»; в целом условно: «бог-светящий огонь»), в японской мифологии божество, рождённое в браке Ниниги с Конохана-Сакуя-химэ. Имя этого бога связано с обстоятельствами его рождения: услышав от жены, что она собирается произвести на свет дитя, Ниниги заподозрил, что отец будущего ребёнка не он, а земной бог, «потому что Сакуя-химэ затяжелела за одну ночь». В доказательство того, что будущий ребёнок – дитя потомка небесных богов, Сакуя-химэ разрешается от бремени в покоях, объятых огнём. На свет появляются три божества: X., Хосусэри-но микото (линия этого бога не получает развития в мифах) и Хоори. X. становится рыбаком, а Хоори охотником. Отсюда и прозвища обоих братьев: X. зовётся Умисати-бико, «юноша удачливый на море», а Хоори называют Ямасати-бико, «юноша удачливый в горах».

В мифах рассказывается, как Хоори одержал верх над X., отводя воду с его заливных полей и заливая водой его суходольные поля («Кодзики», св. I, «Нихонги», св. II, «Эпоха богов», окончание; в «Нихонги» X. выступает под именем Хоно Сусори-но микото, где «сусори» – вариант слова «судзуро», означающего «беспокойный характер, своеволие, упрямство»; он считается предком племени хаято, название которого происходит от др.-япон. «хая», «проворный», «свирепый»).

В мифе о братьях-богах можно видеть отражение межплеменной борьбы, а также древний фольклорный сюжет о борьбе двух братьев – старшего и младшего, один из которых связан с морем, рекой, водой, а другой – с землёй, лесом, встречающийся в мифологии многих народов мира.

Лит.: Кэндзи Курано, Юкити Факэда, Кодзики Норито. Нихон котэн бунгаку тайкэй (Большая серия японской классической литературы), т. 1, Токио, 1962; Синва-дэнсэцу дзитэн (Словарь мифов и преданий), Токио, 1971; Дзюн Цугита, Кодзики-синко (Новое исследование Кодзики), Токио, 1942.

Е. М. Пинус.

ХОЖДЕНИЕ БОГОРОДИЦЫ ПО МУКАМ. Апокрифическое сказание о посещении девой Марией места мучения грешников («Хождение богородицы по мукам», или «Апокалипсис пресвятой богородицы») воплотило некоторые эсхатологические представления средневекового христианства. Согласно версии, восходящей к греческим рукописям 9 в. и получившей особенно широкое распространение (древнейший русский список относится к 12 в.), богородица, взойдя на Масличную гору (место Гефсиманского сада), обратилась к Христу с молитвой, желая узнать и увидеть, какие есть муки и сколько их. Посланный Христом архангел Михаил являет богородице ад и несказанные мучения, постигшие повинных в тяжких прегрешениях. Это зрелище повергает богородицу в великую скорбь, и, представ перед престолом небесного отца, она со слезами просит Христа помиловать грешников. Но лишь после того как к молитве её присоединяют свои голоса все ангелы и праведники, мучимым за грехи даруется – ради слёз богородицы – послабление: с этих пор на время со дня Воскресения (христианской Пасхи) и до Пятидесятницы (день празднования Троицы) они избавлены от мучений. (Мотив возможного послабления мучающимся до свершения Страшного суда возникает очень рано.) Сказание о X. б. по м. использовалось также в назидательных целях, являя устрашающий перечень всевозможных прегрешений и соответствующих им мук. Картина «места мучного», предстающая в этом сказании, в общих чертах соответствует евангельскому образу геены огненной и «мук геенских»: огня неугасимого, тартара лютого, червя неусыпного и тьмы кромешной, – понятых с живописной конкретностью. Идея иерархического строения ада, столь важная для западного средневековья и нашедшая завершающее воплощение у Данте, едва прослеживается в звучащих рефреном словах архангела Михаила, обращенных к Марии: «Ты ещё не видела великих мук».

Среди литературных переложений апокрифа – парафраз двух его фрагментов в книге А. М. Ремизова «Подорожие», а также стилизованный под X. б. по м. рассказ о «том свете» и «хождении по мукам» Акумовны в его романе «Крестовые сестры».

Лит.: Памятники отречённой русской литературы, изд. Н. С. Тихонравова, т. 2, М., 1863; Владимиров П. В., Научное издание апокрифов, отречённых книг в русской литературе во второй половине XIX столетия, Киев, 1900; Mьller L., «Die Offenbarung der Gottesmutter ьber die Hцllenstrafen», «Welt der Slawen», 6, 1961, H. 1, S. 26–39; Dawkins R. M., A Gretan Apocalypse of the Virgin, «Byzantinische Zeitschrift», 1929–30, Bd 30, S. 300–304.

О. E. Нестерова.

ХОЛЬДА (нем. Holda), фрау Холле, Перхта, Берта, в германской низшей мифологии рождественский персонаж. Старуха-ведьма (у южных немцев, австрийцев), проносящаяся в новогодние ночи по небу во главе дикой охоты (ср. воплощения зимы и смерти типа славянской Марены, а также обычай «жечь фрау Холле» – разжигать новогодний огонь), или, напротив, добрая женщина в белых одеяниях, разносящая подарки хорошим людям и наказывающая плохих, особенно нерадивых прях (ср. австрийских ряженых – «красивых и ужасных перхт» с зооморфными чертами). X. – покровительница младенцев, умерших некрещёными. Реликты древнего образа божества природы – связь X. с источниками, где, по некоторым поверьям, она обитает, и атмосферными явлениями: когда X. выбивает перину – идёт снег, когда после долгих дождей появляется солнце – X. сушит своё покрывало и т. п. Ср. также Бефану.

М. Ю.

Перхта из Зальцбурга (Австрия).

ХОМПОРУУН ХОТОЙ («горбоносый орёл»), в якутской мифологии покровитель птиц, отец орлов, прародитель ряда якутских родов, божество, относящееся к разряду айы. В среднем мире X. х. появляется в образе тёмносизого орла. Согласно мифам, X. х. наказывал тех, кто убил орла или непочтительно к орлам относился. X. х. сводил виновника с ума или насылал неизлечимые кожные болезни и т. п. Иногда X. х. даровал людям скот тёмно-сизой масти, а бездетным женщинам – души детей.

Н. А.

ХОНСУ (hns'w, «проходящий»), в египетской мифологии бог луны, сын Амона и Мут. Имел также функции бога времени и его счёта. Центром культа X. были Фивы, где (в Карнаке) находился его главный храм. Изображался юношей с серпом и диском луны на голове, иногда – как бог-ребёнок с пальцем у рта и «локоном молодости» (который мальчики носили сбоку головы до совершеннолетия; в этом случае часто смешивался с Гор-па-хердом). Отождествлялся с Тотом (Хонсу-Тот), Яхом (Хонсу-Ях), Себеком. Как эпитет к его имени часто присоединяли имя бога луны Неферхотепа.

Р. Р.

Хонсу. Гранит. Ок. 1350 до н. э. Каир, Египетский музей.

ХООРИ, Хоори-но микото (др.-япон., «бог, пригибающий огонь» или «ослабевающая сила огня»), Амацу-хитака-хикохо-ходэ-ми-но микото («некто, поднявшийся до высот»), в японской мифологии божество. Согласно «Кодзики» и «Нихонги», его отцом был Ниниги, а матерью – Каму-атацу-химэ (Коноха-на-Сакуя-химэ). Как и его старший брат Ходэрщ X. рождается в покоях, объятых пламенем (с чем и связано его имя). Однажды Х.-охотник предлагает брату-рыбаку поменяться занятиями. Ходэри отдаёт ему свой рыболовный крючок, но X. не удаётся поймать ни одной рыбёшки, и в довершение всего он роняет крючок в море. Ходэри отказывается взять взамен предложенные ему пять сотен других крючков. С помощью морского божества Сиоцути X. попадает во дворец морского царя Ватацуми-но ками (см. Ва-тацуми-но куни). Он женится на его дочери Тоётама-бимэ. Ватацуми-но ками находит крючок в одной из рыбьих глоток и вручает его X., а также дарит ему две жемчужины, управляющие приливом и отливом. Ходэри, получив заколдованный крючок, становится всё беднее и беднее и, наконец, решает убить X., в котором он видит виновника своих несчастий. В борьбе со старшим братом X. прибегает к помощи волшебной жемчужины, но в последний момент, когда Ходэри едва не тонет, настигаемый приливом, дарует ему жизнь, и тот клянётся ему в вечной покорности. Между тем Тоётама-бимэ должна родить сына. Она просит X. построить для неё на берегу моря специальные покои и не смотреть на неё во время родов. X. нарушает запрет жены, и та принимает свой первоначальный облик морского чудовища и, оставив мужа и сына, возвращается в море. Сын X. и Тоётама-бимэ, согласно мифической генеалогии, был отцом первого японского императора Дзимму-тэнно. Миф о двух братьях, рыбаке и охотнике, во многом напоминает народную сказку об Урасима из Мидзуноэ.

Е. К. Симонова-Гудзенко.

ХООРИ, кори, коори, в тунгусо-маньчжурской мифологии птица, перевозящая души умерших нанайцев в мир мёртвых – буни. X. также перевозила обратно шамана, сопровождавшего души. Изображение X. шаман держал под специальным навесом.

Г. В.

ХОРАЛДАР, Хуарелдари (дигорск.), в осетинской мифологии божество урожая; в нартском эпосе X. – хлебодержец, небожитель, живёт в доме бога; у аланов был известен под именем Зегиман – бог хлебов. В фольклоре X. на двух бычках (чёрном и белом), подаренных ему Фалвара, вспахал все пахотные угодья осетин.

Б. К.

ХОРМУСТА, Хормуста-тенгри, Хормуста-хан, Хурмаст, Хан Хюрмас (Тюрмас, Хирмус, Хирмас, Хёрмос)-тенгери (бурят.), Курбусту (тувинск.), Уч Курбустан, Кубустан-аакай (алт.), Хормусда (маньчж.), в мифологии монгольских народов верховное небесное божество. Восходит к согдийскому Хурмазта (см. в ст. Мазда), который при принятии corдийцами буддизма был отождествлён с Шакрой (Индра), возглавляющим сонм 33 небесных богов. Хурмазта (Хурмузта) был воспринят средневековыми уйгурами-буддистами и затем (не позднее 15 в.) – монголами.

В ламаистской космологии X. – главный среди 33 тенгри, пребывающих на вершине мировой горы Сумеру (Меру) и ведущих постоянную войну с асурами. Ему подчинены также четыре махараджи – хранители стран света (локапалы); он – покровитель земли, всего видимого мира и обитающих в нём живых существ (по некоторым представлениям, его лоб украшает золотой диск в виде луны).

В средневековье X., очевидно, быстро контаминируется с центральным ураническим божеством государственного шаманистского культа – Вечным небом (см. в ст. Тенгри), вплоть до полного отождествления (Хормуста-тенгри иногда осмысливается как «небо»), и в таком качестве он фигурирует как отец (или создатель) Чингисхана. X. – небесный отец Гесера, по повелению Шакьямуни посылающий своего сына на землю. В монгольских шаманских призываниях X. – глава 33 или 99 тенгри; по некоторым версиям, он участвовал в творении верховных небесных богов. В поздних преданиях X. иногда выступает в роли демиурга (см. в ст. Монгольских народов мифология). С природой уранического божества связаны его функции громовержца. Согласно сказочно-эпической мифологии, X. – владыка верхнего мира (в одной шаманской легенде описывается как старец, имеющий синюю шелковую шубу), отец многочисленного семейства; к его дочери иногда сватается богатырь. В различных фольклорных сюжетах X. то покровительствует герою, то, напротив, гневается на него, посылает против него своё воинство (напр., драконов-громовержцев лу); однако обычно конфликт завершается примирением. Вследствие неправильного осмысления книжного выражения «33 тенгри [из царства] X.» как «33 тенгри [по имени] X.» (Гучин гурван Хормустан тэнгэр) эти тенгри выступают в фольклоре (прежде всего западно-монгольском) то в виде множества небесных богов, то в виде одного божества. От формы «Хормустан», воспринятой как множественное число, возникает не существовавшее ранее имя Хормус, оба теонима проникают (вероятно, от ойратов) в мифологию саяно-алтайских тюрок. В результате модификации формы «Хормустан» появляется божество Уч Курбустан (уч – «три» вместо исходного 33) у алтайцев, функционально сходное с Ульгенем, но в отличие от него встречающееся прежде всего не в шаманской мифологии, а в повествовательно-фольклорных сюжетах. Уч Курбустан фигурирует то как один персонаж, то как трое небесных владык (иногда – три брата, восседающие на трёх золотых престолах); урянхайское поверье называет их: Эрлик-хан (вопреки обычному отнесению этого персонажа к нижнему миру; см. Эрлик), Орус-хан («русский царь») и Эджен-хан («государь-владыка» – китайский император). Теоним Хормос, который у алтайцев приобретает форму «кормос», становится термином для обозначения обширной категории шаманских духов – злых, тёмных, нечистых; демонов преисподней, обитающих в нижнем мире, а также духов предков (напр., алт. кан адалар кормос – духи предков по мужской линии).

Лит.: Банзаров Д., Черная вера, или Шаманство у монголов, Собр. соч., М., 1955, с. 59–60, 261; Владимирцов Б. Я., Монгольский сборник рассказов из Pancatantra, в кн.: Сб. музея антропологии и этнографии, т. 5, в. 2, Л., 1925, с. 520.

С. Ю. Неклюдов.

Важное место занимает X. в бурятской мифологии. Он – глава добрых западных 55 тенгри (версия балаганских бурят), а также повелитель тёплых дождей, необходимых для травостоя, покровитель кузнечного ремесла. Помимо тенгри, ему подчинены их дети и внуки (ханы, эжины, заяны). Согласно бурятской версии эпоса о Гесере, X. имеет трёх сыновей, имена которых либо восходят к книжной версии Гесериады (Заса Шухер-axa, Ами Сахидак, Тогос Сокто), либо заимствованы из исторических преданий и принадлежат Чингисхану и его братьям (Хабата Хасар-мерген, Бухе Белигте, Шингис Шерете-богдо). Оружие бурятского X.: копьё из чёрного дерева, серебряный колчан со стрелами и жёлтый бухарский лук в серебряном футляре, петля с 13 узлами, кнут с 88 узлами и 99 пуговицами. Его воинское облачение составляют три слоя доспехов: наружный – чёрный, средний – непромокающий в ненастье, длящееся 70 лет, не прошибаемый стрелами с 70 наконечниками, нижний – с 87 пуговицами, сверкающий солнечными лучами; на голове шлем в виде белой шапки, лучезарный, как звезда. Ездит X. на тёмно-гнедом коне величиной с гору.

С X. связан ряд сюжетных линий в бурятском эпосе Гесере: X. борется с Ата Улан-тенгри, главой злых восточных тенгри, из-за обладания Саган Себдеком, нейтральным божеством, не примыкавшим ни к западным, ни к восточным тенгри; он посылает на землю своего сына (в земном перерождении – Абай Гесер Богдо), который сражается со злыми силами, возникшими из тела низвергнутого на Землю Ата Улана.

Н. Л. Жуковская.

XOPОH (hrn), в западносемитской мифологии бог. В угаритских мифах предстаёт как защитник царской власти (так, Карату, проклинающий своего взбунтовавшегося сына Йацциба, призывает на него гнев X., выступающего в паре с Астартой) и изображается в виде коршуна. Согласно египетским источникам, отражающим палестинско-ханаанейские представления, X., очевидно, является божеством подземного мира. Он тесно связан с Рашапом и Анат и, возможно, вошёл наряду с ними в египетский пантеон. Почитание X. глубоко укоренилось в ханаанейской среде; поклонение этому богу было засвидетельствовано в палестинском городе Йамния ещё в эпоху эллинизма (ср. сохранившееся название местности Хауран по имени X.)•

И. Ш.

ХОСЕДЭМ (кет.), в кетской мифологии главное женское божество, носительница зла. Принадлежность к классу богинь-матерей подчёркивается языковой формой имени (-эм, «мать»), иногда X. называют Хоседэ-боам (боам, «старуха»). X. описывается как отвратительная, вызывающая страх, старуха типа бабы-яги (X. – четырёхпала). По одним сведениям, X. живёт на земле, по другим – на далёком северном острове в устье Енисея или в океане, на скале, где находится её чум. Некогда X. была женой высшего бога Еся и жила с ним на небе. По одной версии, она в чём-то провинилась перед мужем и была изгнана с неба; по другой – она сама ушла от Еся к Месяцу (есть сказка, в которой представлен мотив преследования со стороны X. Месяца, спустившегося с неба, где у него осталась жена – Солнце). Основная черта X. – её вредоносность: от неё – мор, болезни, порча, непогода и даже смерть, так как X. пожирает души людей – ульвей. В этом ей помогают связанные с ней носители зла: дотетэм, лютысь, Калбесэм и др. В сюжете поединка X. с Альбэ она выступает в ипостаси бобра; из тела сожжённой X. возникают лягушки, комары. Как сила зла, X. противопоставлена не только Есю, но и женскому божеству из класса богинь-матерей – Томэм. С X. связан целый ряд мифологических сюжетов и сказочных текстов: о борьбе X. с первым шаманом Дохом (верх одерживает то X., то Дох), о том, как Альбэ преследует X. вдоль Енисея, и др.

Лит. см. при ст. Кетская мифология.

В. В. Иванов, В. И. Топоров.

ХО-СИН («звезда огня»), в поздней китайской народной мифологии один из духов огня (см. Хо бу), обожествлённая планета Марс. Обычно изображается в храмах и на народных лубочных картинках в виде свирепого трёхглазого антропоморфного существа с красным лицом и шестью руками, в каждой руке Х.-с. держит оружие (меч, алебарду и т. п.). Другое лицо X.-с, помещенное на затылке, красивое и благодушное. Наличие двух противоположных лиц истолковывалось т. о., что на поле брани Х.-с. принимает ложно свирепый вид, а в остальное время он добрый дух. Его постоянные атрибуты – огненные колесо, лук и стрелы. К Х.-с. обращались с мольбой о предотвращении пожара. Считалось, что если повелитель бесов Чжан Тянь-ши останавливался где-либо на ночлег, то враждовавший с ним Х.-с. устраивал там пожар. В народных верованиях образ Х.-с. нередко контаминировался с образом Се-тяньцзюня, который также считался воплощением планеты Марс.

Лит.: Алексеев В. М., В старом Китае, М., 1958, с. 159.

Б. Р.

ХОТАЛ-ЭКВА (у манси), Катлими (у ханты), в мифологии обских угров женское божество солнца. Днём Х.-э. проезжает по небу на крылатом олене, пылающем золотым пламенем, а на закате купается в озере живой воды. Обычно считается, что Х.-э. – дочь Корс-Торума и сестра месяца-старика; в одном из хантыйских мифов выступает как жена последнего (см. Этпос-ойка). В мифах упоминается и дочь Х.-э. – Хотал-аги, взятая в жёны Мир-суснэ-хумом или земным героем.

Е. X.

ХОУ-ТУ, в китайской мифологии божество земли. Первые упоминания о Х.-т. имеются в «Книге обрядов» (4 – 2 вв. до н. э.) и «Книге исторических преданий» (древнейшие части 14–11 вв. до н. э.). Х.-т. считался праправнуком бога солнца Янь-ди. В некоторых текстах он – сын Гунгина по имени Канхуэй. Х.-т.– божество земли всей страны в отличие от духов земли отдельных местностей (Туди). Официальные жертвоприношения Х.-т. были введены в 113 до н. э., проводились в северном предместье столицы. Х.-т. изображали с верёвкой в руках, считалось, что он управляет сторонами света. Его же считали правителем столицы мрака (в загробном мире). В более поздние времена Х.-т. стал восприниматься как женское божество, к имени Х.-т. в народе стали добавлять титул няннян (букв, «матушка»).

Б. Р.

Хоу-ту и землепашец. Гравюра в книге «Иллюстрированные записки о поисках духов (трёх религий)». Москва, Библиотека иМ. В. И. Ленина.

Хоу-ту. Вверху надпись – «Государь Хоу-ту». Китайская лубочная картина. Конец 19 – нач. 20 вв. Ленинград, Музей истории религии и атеизма. Коллекция академика В. М. Алексеева.

ХОУ-ЦЗИ (условно «государь просо», «государь зерно»), в древнекитайской мифологии культурный герой, божественный прародитель чжоуского племени.

В наиболее архаических версиях преданий о Х.-ц. рассказывается, что его мать – девушка из рода Ютай по имени Цзян Юань однажды, гуляя в поле, наступила на след великана, зачала и родила Х.-ц. (возможно, что след великана в первобытном мышлении ассоциировался со следами представителей верхнего небесного мира или его владыки, ср. рождение культурного героя Фу-си).

Согласно преданиям, ещё в детские годы Х.-ц. любил, играя, сажать коноплю и бобы. Став взрослым, Х.-ц. начал возделывать землю и собирать богатые урожаи. Государь Яо пригласил Х.-ц. на должность управителя земледелия. По другим версиям, Х.-ц. прославился при государях Шуне и Юе. Это явное свидетельство того, что присоединение преданий о Х.-ц. – прародителе чжоусцев к рассказам о правлении идеальных государей племен ся и инь есть явления более поздней исторической мифологии. При этой историзации, например, исчезло и зафиксированное в «Шицзине» («Книге песен») и «Шань хай цзине» («Книге гор и морей») представление о том, что Х.-ц. получил семена злаков из верхнего, небесного мира. По песням «Ши цзина» можно сделать вывод, что в период засухи чжоусцы обращались к Х.-ц. с молениями так же, как и к Верховному владыке – Шан-ди. Трудясь над посевами злаков, Х.-ц. умер у горы и был погребен на равнине Дугуан неподалеку от небесной лестницы Цзяньму, по которой божества спускались на землю.

Образ Х.-ц., по своей сути культурного героя, научившего людей сеять злаки, близок образу Шэнь-нуна. По всей вероятности, Шэнь-нун был божеством земледелия иньцев, а образ Х.-ц. сложился у чжоусцев, первоначально скотоводов, при переходе к оседлому земледелию. В древних легендах искусными земледельцами называются также сын Х.-ц. по имени Бу-ку, брат Х.-ц. – Тай-си и сын Тай-си – Шу-цзюнь, который предложил использовать быков для пахоты. В этих преданиях, по-видимому, отразились представления о целом роде земледельцев, образовавшемся среди чжоуского племени.

Лит.: «Шицзин», М., Изд-во АН СССР, 1957, с. 353 – 55; Сыма Цянь, Исторические записки, т. 1, М., 1972, с. 179 – 80; Юань К э, Мифы древнего Китая, М., 1965, с. 156 – 58, 372 – 373; Гуши бянь (Спорные вопросы древней истории), сост. Гу Цзе-ган, т. 1, Пекин, 1926, с. 135 – 42; Митараи Масару, Ко-сёку-но дэнсэцу (Предания о Хоу-цзи), в кн.: Хиросима дайгаку бунгакубу киё (Ученые записки Литературного факультета Хиросимского университета), т. 34, 1975, с. 25 – 47.

Б. Л. Рифтин.

ХОХЫ ДЗУАР, в осетинской мифологии покровитель гор и легендарного рода Хетага в Нартской котловине. X. д. выступает и как аграрное божество, он посылает урожай хлебных злаков, оберегает домашних животных от болезней, а также насылает непогоду – ливневые дожди, град. Считалось, что X. д. пребывает в своём святилище, в ущелье Гуркумтыком, высоко на горе, где в честь него летом устраивается общее пиршество.

Б. К.

ХО-ШЭНЬ («божество огня»), в китайской мифологии название божеств огня: Чжу-жуна, Хуэй-лу, Ю-гуана и др. (напр., Сань-лана, сына бога горы Тайшань, который повелевает огнём). См. Хо бу и Хо-син.

ХРЕЙДМАР (др.-исл. Hreidmar), в скандинавской мифологии хозяин двора, у которого заночевали боги Один, Хёнир и Локи, «могущественный человек, изрядно сведущий в колдовстве» («Младшая Эдда»); отец Отра, Регина и Фафнира, получивший выкуп от Локи.

Е. М.

ХРИС (ЧсхуЮт), в греческой мифологии: 1) жрец – эпоним храма Аполлона Сминфейского в Хрисе в юго-западной Фригии. Когда Агамемнон отказался выдать X. его дочь Хрисеиду, захваченную ахейцами в плен, X. взмолился о мести к Аполлону, и бог наслал на греческое войско моровую язву, которую он прекратил также по просьбе X., как только Агамемнон вернул X. дочь (Hom. Il. I 9–43; 430–457). В историческое время в Хрисе находился храм Аполлона со статуей работы Скопаса (Strab. XIII 1 604); 2) внук X. (1), сын Агамемнона и Хрисеиды, которая выдавала его за сына Аполлона. Во время бегства Ореста и Ифигении из Тавриды X. старший, у которого они искали прибежища, хотел выдать беглецов преследовавшему их царю тавров Фоанту, но, узнав от дочери, что X. – брат Ореста и Ифигении по отцу, помог им спастись. Сюжет был обработан в не дошедшей трагедии Софокла «X.». ^

В. Я.

ХРИСАОР (Чсхубщс, «златомеч»), в греческой мифологии сын Посейдона и горгоны Медузы, появившийся на свет, когда горгону обезглавил Персей (Hes. Theog. 278 – 283). X. и океанида Каллироя – родители чудовищного трёхголового Гериона (287 след.).

А. Т.-Г.

Горгона Медуза и Хрисаор. Центральная часть скульптурной композиции западного фронтона храма Артемиды на острове Керкира. Известняк. Ок. 590 до н. э. Керкира, музей.

ХРИСИПП (Чсэуйррпт), в греческой мифологии сын Пелопа и нимфы Аксиохи. По одной версии мифа, его похитил и соблазнил Лай; опозоренный X. наложил на себя руки, а Пелоп проклял Лая и весь его род (Apollod. III 5, 5; Schol. Eur. Phoe. 1760). По другой версии, X. убили его сводные братья Атрей и Фиест, которых подговорила к этому их мать Гипподамия, боявшаяся, что X. как старший сын Пелопа лишит наследства её сыновей. За убийство X. Пелоп изгнал и проклял Атрея и Фиеста.

В. Я.

ХРИСОФЕМИДА (Чсхуьиемйт), в греческой мифологии дочь Агамемнона и Клитеместры. Упоминается в «Илиаде» (IX 145). В позднейшей мифологической традиции X. существенной роли не играет; в трагедии Софокла «Электра» робкая и покорная Эгисфу X. противопоставлена непреклонной в своём стремлении к мести Электре.

В. Я.

ХРИСТИАНСКАЯ МИФОЛОГИЯ, комплекс представлений, образов, наглядных символов, связанных с религиозной доктриной христианства и развивающихся во взаимодействии этой доктрины с фольклорными традициями народов. Соотношение между христианской доктриной и X. м. противоречиво. Христианская доктрина как таковая, в своём обязательном для верующего виде, есть теология – система догматов и моральных принципов, сознательно противопоставленных чувственной наглядности и житейским ценностям. Она стадиально отлична от мифологии, мало того, противоположна принципу мифологии как обобщения архаического «обычая», поскольку противопоставляет данности «обычая» потустороннюю «истину». Уже иудаистическая мифология представляет собой сложный феномен, когда определённые черты «нормальной» мифологии отсутствуют. Но в христианстве особый характер теологии выражен максимально чётко, его теология и более разработана, и строже фиксирована, чем теология иудаизма (и даже более поздней монотеистической религии – ислама). Целые пласты характерного мифологического материала (например, обстоятельные сведения по фантастической космологии и др.), особенно богато представленные в буддийской мифологии, джайнской мифологии, т. е. в системах, типологически сопоставимых с X. м., практически отсутствуют в каноне христианского «писания» и «предания». Их можно встретить в христианских апокрифах или в фольклорных и полуфольклорных текстах; от официальной, общеобязательной доктрины они обособлены (и в них, как правило, нет ничего специфически христианского – например, учение о небесных ярусах, получившее популярность благодаря славянскому изводу «Книги Еноха», принадлежит, собственно, иудаистической мифологии). Хотя существуют примеры средневековой христианской рецепции ветхозаветных космографических представлений (свод «небесной тверди» над плоской землёй), введенных ранневизантийским автором 6 в. Косьмой Индикоплевстом и восходящих к учёности древнего Ближнего Востока, в целом функции космологического мифа для христианской теологии от эпохи «отцов церкви» (4–7 вв.) до конфликтов с новой наукой в эпоху Галилея (16 –17 вв.) выполняла геоцентрическая модель мира – итог античной астрономии. Данте распределял блаженных своего «Рая» по небесным сферам Аристотеля и Птолемея. X. м. более всего «мифологична» в тех проявлениях, которые по логике христианской доктрины лежат дальше всего от центра последней. С другой стороны, периферийные явления имеют не меньшую социальную действительность и культурную продуктивность, чем центральные, а по массовости их превосходят. Одни и те же образы предстают в ортодоксальной доктрине и в массовых верованиях весьма различными. Пример – такой персонаж, как Георгий Победоносец. Для доктрины, выразившейся в культовых песнопениях, в древнейших житиях и наиболее ортодоксальных иконах, он интересен как «мученик» – римский офицер на рубеже 3 и 4 вв., казнённый за приверженность христианству. Но для фольклора, для бытового, неофициального культа, для искусства и литературы позднего средневековья и Возрождения он важен как победитель дракона, охранитель коней, воплощение весны – яркая мифологическая фигура. Другой пример – Саваоф, т. е. первое лицо троицы. В соответствии с ветхозаветной традицией, подтверждённой в Новом завете (1 Ио. 4, 12: «Бога никто никогда не видел»), христианская доктрина запрещала воображать и изображать его иначе, как в облике Иисуса Христа, поскольку этот облик – единственное зримое явление людям незримого бога. (Этот запрет, ставящий преграду мифотворческому воображению, повторен на 7 Вселенском соборе в 787 и на Московском соборе в 1667.) И всё же, начиная с эпохи зрелого средневековья, в католическом, а затем и православном ареале распространяется иконография Саваофа как седовласого и седобородого старца, позднее изображаемого восседающим на облаках: теология утверждала неизобразимость, мифология – изобразимость.

Это принципиальное различие мифологии и теологии, отчётливое на уровне идеи, на уровне конкретных фактов выступает опосредованным и осложнённым множеством моментов. С одной стороны, социальная ситуация средневекового христианства как «...наиболее общего синтеза и наиболее общей санкции...» феодального порядка (Ф. Энгельс, см. Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 7, с. 361) до известной меры возвращала его – в противоположность раннему христианству – к характерной для мифа роли санкционирования «обычая». Наряду с освящением «обычая» агрикультурное общество заинтересовано в освящении круговорота времён года, которое всегда было функцией мифа (см. Календарь). По мере перехода от раннего христианства к средневековому неуклонно развивалась система годовых праздников, «священного года», явившаяся мощным фактором мифологизации. Когда-то христианские мыслители горячо оспаривали цикличность мифологической концепции времени, подчеркивая неповторимость событий «священной истории»; но житейское сознание воспринимало эти события через возвращающийся цикл постов и праздников, соотнесённый с другим циклом – циклом крестьянских работ. Для христианского феллаха в Египте крещение Иисуса Христа (как праздник богоявления) связано с обрядами и молитвами, имеющими целью вызвать разлив Нила, без которого урожай невозможен; для русского крестьянина «Борис и Глеб сеют хлеб», «на Иоанна Богослова загоняй кобылицу и паши землю под пшеницу», «Илия-пророк на поле копны считает»; для рыбака в итальянском городе Бари вполне историческое событие перенесения реликвий Николая Угодника в 1087 г. – мифологическая гарантия «благословения» моря и обеспечения на год хороших условий для тех, кто трудится в море. С другой стороны, само христианское вероучение открывает особые возможности вторичной мифологизации материала. Примером может служить традиционный для мифа образ «неба» как обиталища божества. Он существенно изменён, преобразован в своём смысле формулой, встречающейся уже в Ветхом завете (3 Царств 8, 27; 2 Парал., 6, 18) и воспринятой христианством, согласно которой небо и «небеса небес» не вмещают бога, вообще, универсум находится в боге, а не бог – в каком-либо месте универсума; таким образом, обиталище, «не вмещающее» обитателя, – не обиталище в нормальном смысле. Но образ этот не становится и голой метафорой: в небесах, которые могут быть «отверсты», человеку является «слава божия» (Деян. 7, 55–56), с небес воплощаемый бог «сходит» в земной мир (в Никейско-Константинопольском символе веры) и на небеса уходит из этого мира в преображённом, но человеческом теле (см. Вознесение).

Распятие Христа (справа – богоматерь и Иоанн Богослов, под крестом – череп Адама). Миниатюра греческой Хлудовской псалтыри. 9 в. Москва, Исторический музей.

Фольклорный материал, из которого в различные эпохи и в различных странах строилась X. м., весьма разнороден, что обусловлено историческими судьбами христианства как религии. В отличие от близкого ему генетически иудаизма, а также, например, зороастризма, индуизма или синтоизма, ограниченных в своём распространении пределами одного народа или группы родственных племён, христианство – одна из т. н. мировых религий, наряду с буддизмом и исламом. Этнический состав приверженцев христианства несколько раз очень основательно изменялся. Христианство возникло в 1 в. и первоначально распространялось в среде евреев Палестины и средиземноморской диаспоры (отсюда преемственность X. м. по отношению к иудаистической мифологии); вскоре, однако, оно стало получать все больше неофитов из других народов, между тем как его конфликт с иудаизмом делался всё острее. В 4–7 вв., когда христианство утверждает себя как государственная религия Римской империи от Атлантики до Месопотамии и от Британских островов до Эфиопии, особую активность в создании христианизированных форм общественного сознания, культуры и религиозного поведения проявляют народы восточной окраины Средиземноморья: сирийцы, копты (христиане Египта); эллинизированные народы Малой Азии (отсюда черты сходства с египетской мифологией и другими мифологиями Ближнего Востока в таких мотивах X. м. и средневековой христианской иконографии, как ад в виде чудища с разверзнутой пастью, весы для взвешивания добрых и злых дел людей в руке архангела Михаила на страшном суде, пёсья голова св. Христофора и т. п.). Однако уже с 7 в. сирийско-палестинские и египетские, а к 15 в. и малоазийские территории вместе с Константинополем переходят под власть ислама. На западе Европы наиболее энергичными распространителями христианства в эпоху культурного упадка, вызванного варварскими нашествиями (7 – 9 вв.), выступают кельты; их вклад в X. м. был усвоен другими народами и обогатил сокровищницу образов западноевропейской культуры (предания о Граале, о короле Артуре и его рыцарях и др.). Позднее кельты оказываются оттеснёнными на периферию культурной жизни христианского ареала. Между тем христианство, как бы компенсируя свои ближневосточные утраты, вовлекает сначала в свою сферу германские и славянские народы, а затем балтийские и финские народы; происходит встреча мифологических традиций этих народов с христианскими представлениями (стилизация христианской эсхатологии в духе германо-скандинавского мифа о всемирном пожаре в древневерхненемецкой поэме 9 в. «Муспилли»; наделение в славянских весенних песнях св. Георгия чертами Яровита или Ярилы, передача Илие пророку роли Перуна или Перкунаса как громовика и специально антагониста Белеса и т. п.). К концу Средневековья вся Европа становится христианской (кроме живущих в Европе евреев, с чем связана легенда об Агасфере).

В начале Нового времени подъём раннекапиталистической цивилизации, сопровождавшийся сначала победой протестантизма на германско-скандинавском севере Западной Европы, а затем всё большими триумфами рационалистической науки, наносит удар мифологическому творчеству как таковому. Одновременно распространение христианства за пределами Европы в ходе колониальной экспансии и деятельности миссионеров ещё раз создает условия для новых вариантов X. м. в связи с новым этническим субстратом (таковы, например, легенды о деве Марии Гваделупской в среде индейцев Латинской Америки); возникают гибридные формы мифологии, где отдельные христианские мотивы соединяются с локальным, «экзотическим» материалом и переосмысляются в ином контексте. Наблюдаются соответствующие иконографические новшества. Так, в христианском искусстве современной Африки распинаемый Христос изображается чёрным, а его мучители – белокожими.

Страшный суд. Мозаика из собора на острове Торчелло (близ Венеции). 13 в.

Основные представления. Учение христианской теологии о боге определяется, во-первых, тем, что христианство наследует созревшую в иудаизме идею единого бога носителя абсолютной благости, абсолютного знания и абсолютного могущества, имеющего свою причину в себе самом, по отношению к которому все существа и вещи от верховных ангелов и небесных светил до последней былинки являются его творениями : кроме самого бога нет ничего, что не было бы создано богом. Личностное понимание абсолюта, свойственное теизму, доведено в христианстве до своего логического предела, что выражено в двух центральных догматах христианства, составляющих его главное отличие от генетически близких ему иудаизма и ислама – в догмате триединства (см. в ст. Троица, Дух святой) и в догмате боговоплощения (см. в ст. Иисус Христос). Именно в чётком размежевании уровней сущности и лица – специфика христианской троицы сравнительно с многочисленными триадами других религий и мифологий (тримурти и т. п.). Однако в фольклорном бытовании X. м. эта чёткость утрачивается, что приводит как раз к «смешению» лиц и «разделению» сущности. В русских духовных стихах часты такие формулы, как «Истинный Христос, Отец Небесный» (П. А. Безсонов, Калики перехожие, вып. 6, М., 1864, с. 206), или «... От Свята Духа, самого Христа» (там же, т. 1, М., 1861, с. 307). Более того, троица как таковая смешивается с девой Марией. Народные верования, выражавшие себя в низовой, неофициальной иконографии, часто возрождали отвергаемое ортодоксальным христианством языческое понимание троицы как полуслитости и полуразделённости (например, некоторые неканонические изображения, преследовавшиеся духовенством, но имевшие хождение и в католической, и в православной среде, представляют троицу в виде 3 ликов, каждый из которых имеет одну сторону – одну щеку и глаз – общий с соседним). В догмате боговоплощения специфика христианства состоит не в учении о сверхчеловеческом посреднике между земным и небесным планами бытия: образ «полубога» известен самым различным мифологиям и религиям, и разновидности этого образа варьируются от архаических героев и богатырей до боготворимых мудрецов и царей. Бодхисатвы буддийской мифологии сходны с воплощающимся Логосом тем, что они также «предсуществуют» до своего рождения в этом мире. Однако, согласно догмату, Христос не есть полубог (т. е. смешение полубожественности и получеловечности, существо пониже бога и повыше человека); воплотившийся в Христе Логос – не низший или меньший бог, но «вся полнота божества» (Колосс. 2, 9); воплощение бога не допускает никаких аватар, перевоплощений и вечных возвращений. Отсюда значение, которое имеет для христианства история, необратимость исторического времени, исторического мгновения, даты, к которой прикреплено воплощение надвременного. «В лето от сотворения мира 5199, от потопа 2957, от рождения Авраама 2015, от Моисея и исхода израильтян из Египта 1510, от коронования царя Давида 1032, в 65 седьмицу пророчества Даниила, в 194 олимпиаду, в лето 752 от основания города Рима, в лето 42 правления Августа Октавия, когда по всей земле был мир, Иисус Христос, вечный бог и сын вечного Отца, ...вочеловечился от Девы Марии», – эти слова «Римского мартирология» выразительно связывают вечность бога и Христа – с целым набором хронологических идентификаций момента. Мистический историзм, присущий уже ветхозаветной вере и иудаистической мифологии, в христианстве углубляется. Сакральная значимость даты – полная противоположность духу природного мифа, отражающего ритм годичных циклов (по замечанию Саллюстия, греческого неоплатонического мыслителя 4 в., то, о чем повествуют мифы, «никогда не было, но всегда есть»; напротив, события христианской священной истории мыслятся всегда сущими именно в связи с тем, что они единожды были). То, что, с точки зрения христианства, дает времени смысл и онтологическое основание, входит в конкретный момент времени (как бог вошел в мир) и из этого момента структурно организует временную протяженность («до рождества Христова», «после рождества Христова»). В христианстве развивается подлинная мифология исторического времени (в противоположность известным периодизациям мифологического времени, предшествующего истории). Например, трактат Августина «О граде божием» разделяет историю на шесть периодов, отвечающих шести дням сотворения мира: первый период – от Адама до потопа, второй – до Авраама, т. е. до «завета» с богом, третий – до иудейско-израильского царства Давида и Соломона, четвёртый – до падения этого царства («вавилонское пленение» 587 до н. э.), пятый – до рождества Христова, а шестой период все ещё продолжается; грядущий седьмой период принесёт конец света и эсхатологический покой, соответствуя субботе, завершившей сотворение мира. Это находит известное соответствие в мусульманской мифологии с её представлениями о временной череде последовательных откровений «посланникам божьим» («расулам») от Адама до Мухаммада (ср. сходство между отсчётом годов «от рождества Христова» и «от хиджры», в обоих случаях дающим спрямленный образ времени, в противоположность, например, дальневосточным 60-летним циклам или полному отсутствию общепринятого летосчисления в древнегреческой культуре).

Успение и коронование девы Марии. Тимпан портала собора Парижской богоматери. 13 в.

Моление о чаше. Картина Дж. Беллини. Ок. 1465. Лондон, Национальная галерея.

Для ответа на вопрос, кто такой Иисус Христос, раннее христианство, давая норму позднейшей традиции, систематически использовало наличные понятия и мифологемы из обихода, во-первых, палестинского иудейства (образы сакрального эсхатологического царя – мессия, «сын Давидов», т. е. легитимный наследник древней династии; «сын человеческий», т. е. посредник между богом и людьми и вселенский государь последних времен, ср. Дан. 7, 13 и эфиопский извод «Книги Еноха»; «отрок Яхве», или «раб Яхве», кроткий властитель и невинный страдалец, искупающий грехи других, ср. Ис, 43– 53); во-вторых, специально кругов кумранско-ессейского типа (эсхатологический пророк и учитель); в-третьих, эллинистического иудейства («Логос» и «второй Адам», или «последний Адам», он же «человек с неба», ср. Антропос, – категории, общие у новозаветных текстов с текстами иудейского мыслителя 1 в. Филона Александрийского); в-четвёртых, языческого эллинистического синкретизма (мифологемы мистериальных культов, императорского культа, пифагорейско-платонической мистики, расхожие понятия вроде «божественный человек», т. е. нравственно совершенный чудотворец). Все эти понятия сами по себе, как они употреблялись до христианства, ориентируют на представление о существе, промежуточном между богом и миром, которое может быть «сыном божьим» лишь по усыновлению, а не по природе; но такое представление оказалось несовместимо с самой сутью христианства и было окончательно осуждено в 4 в. как ересь под именем арианства. Предпринимались и другие попытки нейтрализовать остроту парадокса «вочеловечения» бога: те же ариане отрицали существование у Христа человеческой души, так что от «вочеловечения» оставалось одно «воплощение» (соединение Логоса с человеческой плотью); несторианство (возникло в 5 в.) рассматривает бога Логоса и человека Иисуса как две несоединяющиеся (хотя вступившие в небывало тесное сближение) сущности, а путь Иисуса – как путь совершенствования, в известной мере аналогичный пути «божественных мужей» язычества; напротив, аполлинаризм (4 в.) и более осторожное монофизитство (с 5 в.) говорят о поглощении божественной природой Логоса человеческой природы Иисуса или об их слиянии в единую «богочеловеческую природу». Христианская ортодоксия выявила свои принципы в отвержении всех этих попыток. Вдвойне парадоксальная формула Халкидонского собора (451): «неслиянно и нераздельно», – даёт универсальную для христианства схему отношений божественного и человеческого, трансцендентного и имманентного. Нестрадательность божества присутствует в страданиях Христа на кресте, невозмутимо-неизменное божественное бытие – в «смертельно скорбящей» душе Христа, молящегося в Гефсиманском саду об отмене своего неотменяемого удела (Матф. 26, 38–39). Воплощённый и «вочеловечившийся» бог разделяет не только общие естественные условия человеческого существования (сами по себе уже являющиеся для него неимоверным унижением), но и специально неблагоприятные социальные условия. Шакьямуни приходит в мир в царском дворце, Христос – в стойле для скота (Лук. 2, 7); Шакьямуни тихо и торжественно умирает в кругу учеников, Христос претерпевает страшную и позорную казнь после бичевания, пощечин и плевков. Его «унижение» заходит так далеко, что он и в собственной душе не находит в решающий момент защищающей невозмутимости и предан жестокому внутреннему борению со страхом смерти и тоской оставленности небесным Отцом (Лук. 22, 44, ср. слова на кресте: «Боже мой, для чего ты меня оставил?»). Стоит сравнить образ распятого Христа с иконографией невозмутимо восседающего, а иногда и возлежащего Будды, чтобы ощутить контраст. Однако наряду с этим X. м. часто идет по пути нейтрализации тех болезненных парадоксов, которые отказывалась нейтрализовать доктрина. Одним из способов делать это было усиленное акцентирование предопределённости всех событий «священной истории». В Евангелиях Христос молится в ночь накануне казни: «Отче мой! если возможно, да минует меня чаша сия»,– настоящее колеблется, будущее хотя и предвидимо, но ещё не дано, и как раз поэтому боль и страх по-настоящему реальны. Тема предопределённости, также присутствующая в новозаветном повествовании («впрочем, сын человеческий идет по предназначению», Лук. 22, 22), доминирует не настолько исключительно, чтобы элиминировать эту реальность. Напротив, мифологизирующие переработки евангельских сюжетов, особенно характерные для раннесредневековой литературы, делают грядущее торжество Христа до конца известным, а потому уже данным и наличным, в каждый момент его страдания, – и притом не только в предведении самого Христа, но и в благочестивой осведомлённости чуть ли не всех положительных персонажей. У византийского поэта 6 в. Романа Сладкопевца Христос уже не говорит «если возможно»; он говорит совсем другие слова: «Это от начала мне изволилось». Он уже не прощается на кресте с матерью как бы навсегда (что эмоционально присутствовало в повелении усыновить Иоанна Богослова, Ио. 19, 26); он разъясняет ей, что она увидит его первая по выходе из гроба. Все разъяснено, расписано с самого начала, как текст некоего священного действа, никто не собьётся со своей роли. Позднее этот подход подхватывается фольклором. X. м. в её самом вольном, неортодоксальном фольклорном варианте видит смерть и жизнь Христа как одну и ту же культовую действительность – таинственное бытие «мощей», находящихся по ту сторону жизни и смерти. Поэтому если ещё до своего воскресения Христос предстаёт уже во славе воскресения, то после воскресения в одном русском духовном стихе (в вопиющем противоречии с евангельскими текстами и ортодоксальной верой) продолжает покоиться в гробу.

Троица. Фрагмент картины А. Дюрера «Поклонение троице». 1511. Вена, Музей истории искусств.

Иисус Христос как монарх небесного двора предстаёт в репрезентативном окружении ангелов и святых (которых византийское воображение рисовало по образцу придворных сановников, а западное – по образцу рыцарей-паладинов). Ангелы – творения бога и послушные исполнители его воли, святые – смиренные люди, творящие чудеса не своей силой (в отличие от аскетов индуистской мифологии, аккумулирующих в себе чудотворную энергию средствами тапаса), но силой бога. В фольклорном переосмыслении эта акцентировка менее ясна; человек прибегает к помощи высших сил, сверхъестественных помощников, многочисленных, как боги политеизма, и Христос – одна из этих сил, разумеется, верховная, но порой более далекая, чем дева Мария или некоторые святые, пособляющие в бытовых нуждах. Русский фольклор, особо выделяя среди святых Николая Угодника, подменяет вполне ортодоксальную формулу «Микола Чудотворец Богом силен» (П. А. Безсонов, Калики перехожие, т. 1, стр. 565 и др.) стихом, имеющим совсем иной смысл: «Авось Никола с Богом силен» (В. Варенцов, Сборник русских духовных стихов, М., 1860, стр. 87). В русском присловьи, имеющем окончательно неортодоксальный характер, говорится, что если бог умрет (!), его власть достанется Николе.

Вторичная мифологизация христианской идеологии сказалась, между прочим, в том, что фольклор и книжная культура средневековья широко связывали с ее представлениями образы фантастической «зоологии» и «ботаники», почерпнутые из дохристианских мифов, народных поверий, позднеантичной популярной науки, рассказов путешественников и т. п. Связь эта обычно была в книжной культуре символической или аллегорической: возрождение феникса из собственного пепла – популярный в раннехристианскую эпоху символ воскресения Христа, двусоставность грифона, совмещающего львиную и орлиную природу – для позднего западного средневековья аллегории двух естеств Христа или совмещения духовной и светской власти в сане папы, и т. п. Подобное аллегоризирование породило особый литературный жанр «физиологов», «бестиариев» и т. п. Характерно, что именно животные и растительные образы, связанные в языческом понимании со сферой сексуальности и деторождения, тем более энергично ставятся на службу идее целомудрия. Такая судьба постигает фантастический образ единорога (рог которого, имевший некогда фаллические коннотации, переосмысливается как угроза для погрешивших против девства – только чистая дева может уловить единорога, и это понято как аллегория воплощения Христа от девы Марии), а также многие растительные символы. Но нередко, особенно в фольклоре, связь образов внеконфессиональной фантастики с христианскими понятиями осуществляется наивнее, без всякой аллегоризации: дракон фигурирует как противник Георгия Победоносца, Павел Фивейский беседует с сатирами и кентаврами.

Образы новозаветных повествований, трансформированные и опосредованные вторичной мифологизацией в апокрифической письменности и народных верованиях, оказали универсальное воздействие на художественное творчество. Вплоть до раннего средневековья включительно литература и особенно изобразительное искусство акцентирует мотивы царственной небесной славы (очень долго темы «страстей» Христа и страданий мучеников остаются редкими и трактуются условно). Позднее средневековье открывает эмоциональные возможности «подражания Христу» в его земном унижении, сочувствия страданиям девы Марии; на византийско-славянском Востоке проявляется новая чувствительность, например в изображениях Голгофы или оплакивания Христа, на Западе, особенно германском, она соединяется с резким натурализмом в изображении истерзанных тел Христа и мучеников. Замкнутая система образной и наглядной X. м. средневековья дана на пороге Нового времени в «Божественной комедии» Данте. Начиная с эпохи Возрождения, в культуре Западной Европы впервые происходит сознательное использование X. м. именно как мифологии, ее перевод на условный язык образов, заимствованный у классицистически истолкованного античного мифа. Так возникает, в частности, христианский мифологический эпос («Христиада» М. Дж. Виды, 16 в.; «Потерянный Рай» и «Возвращенный Рай» Мильтона, 17 в.; «Мессиада» Клопштока, сер. 18 в.). Эстетическое открытие своеобразия X. м. по сравнению с античной было осуществлено романтизмом.

Лит.: Энгельс Ф., О первоначальном христианстве, М., 1962; Маркс К., Энгельс Ф. и Ленин В. И., О религии. [Сб.], М., 1975; Фейербах Л., Сущность христианства, М., 1965; Тихонравов Н. С, Памятники отреченной русской литературы, т. 1 – 2, СПБ, М., 1863; его же, Отреченные книги Древней России, соч., т. 1, М., 1898; Веселовский А. Н., Опыты по истории развития христианской легенды, «Журнал Министерства народного просвещения», 1875, № 4–5; 1876, № 2–3; 1877, № 2, 5; Шестаков Д., Исследования в области греческих народных сказаний о святых, Варшава, 1910; Малицкий Н. В., Древнерусские культы сельскохозяйственных святых по памятникам искусства, Л., [1932]; Кубланов M. M., Возникновение христианства, М., 1974; Косидовский 3., Сказания евангелистов, пер. с польск., М., 1981; Baring-Gould S., Curious myths of the Middle Ages, ser. 1 – 2, 2 ed., Rivington, 1867–68; Lipsius R. Б., Die Apokryphen Apostelgeschichten und Apostellegenden, Bd 1 – 2, Amsterdam, 1976; Dobschьtz E., Christusbilder. Untersuchungen zur christlichen Legende, В., 1899 («Texte und Untersuchungen zur Geschichte der altchristlichen Literatur», Bd 18); Bousset W., Kyrios Christos, Gott., 1913; его же, Der verborgene Heilige, «Archiv fьr Religionswissenschaft», 1922, Bd 21, H. 1–2; Dieterich A., Nekiya. Beitrдge zur Erklдrung der neuentdecken Petrusapokalypse, Lpz., 1893; Usener H., Sonderbare Heilige. Texte und Untersuchungen, Tl 1 – Der heilige Tychon, Lpz. – В., 1907; его же, Vortrдge und Aufsдtze, Lpz. – В., 1907; Deu faner L., Kosmas und Damian, Lpz. – В., 1907; Gьnter H., Die christliche Legende des Abendlandes, Hdlb., 1910; его же, Psychologie der Legende, Freiburg, 1949; H aase F., Apostel und Evangelisten in den orientalischen Ueberlieferungen, Mьnster, 1922 («Neutestamentliche Abhandlungen», Bd 9, H. 1 – 3); Fuller R. H., The foundations of New Testament Christology, L., 1965; Dorn E., Der sьndige Heilige in der Legende des Mittelalters, Mьnch., 1967; Every G., Christian mythology, Feltham, 1970.

См. также библиографию к статьям Иисус Христос, Мария, Ангелы, Георгий, Николай.

С. С. Аверинцев.

Слева – Спас. Фрагмент иконы Андрея Рублёва из звенигородского деисусного чина. Нач. 15 в. Москва, Третьяковская галерея.

Справа – Богоматерь Владимирская. Средник иконы начала 12 в. из Константинополя. Москва, Третьяковская галерея.

Христос в пустыне. Картина И. Н. Крамского. 1872. Москва, Третьяковская галерея.

ХРИСТОФОР (греч. Чсйуфьцпспт, букв, «христоносец», лат. Christophorus, Christoferus), в христианских преданиях мученик, пострадавший ок. 250 в Ликии при императоре Деции; последующая традиция подвергает его образ сильной мифологизирующей стилизации. Согласно преданию, X. был выходцем из земли хананейской и отличался гигантским ростом и могучим телосложением. Первоначально звался Репрев (греч. СерсЭвпт; ср. лат. Reprobus, «отверженный», «осуждённый», «дурной»); будучи крещён антиохийским епископом – мучеником Вавилой, получил имя X. Некоторые источники (напр., поэма Вальтера Шпейерского, 10 в.) указывают на чудесные обстоятельства его крещения, ниспосланного с небес и произошедшего при посредстве источённой облаком влаги; оно сопровождалось знамением: сухой посох X. расцвел (ср. ветхозаветное предание о жезле Аарона, Чис. 17). Его проповедническая деятельность, отмеченная чудесами (напр., ангел прикасается к устам X., и он, не знавший дотоле по-гречески, проповедует жителям Ликии на этом языке; ср. священную глоссолалию апостолов, Деян. 2, 4–12), навлекает на него ненависть императора Деция, гонителя христиан. Подвергнув X. ужасным пыткам, Деций приказывает обезглавить мученика, чьё тело уже пронзили многочисленные стрелы. Позднейшие западные версии, в которых преследователь X. выступает под именем Дагнус, повествуют о том, как приобщение крови святого исцеляет императора от внезапной слепоты и обращает его на путь истинной веры.

Древние предания (как восточные, так и западные) говорят о X. как псоглавце. Многие версии называют его уроженцем страны кинокефалов и антропофагов (иногда отождествляемой с Ханааном); при этом предполагается, что, приняв крещение, он вместе с новым именем обретает и человеческий облик. Другие источники объясняют его псоглавость чудом, которое бог совершил по его молитве и дабы сделать проповедь его убедительной для язычников (ср. позднюю кипрскую легенду, согласно которой X. испросил себе собачью голову, дабы не прельщать своей красотой поселянок). Православная иконографическая традиция удерживает образ X. Кинокефала ещё на протяжении многих веков (впрочем, наряду с этим типом, византийская иконография знает и антропоморфный тип X.-воина). Напротив, для западной иконографии определяющими становятся мотивы, получившие распространение благодаря «Золотой легенде» Иакова Ворагинского.

Согласно версии, представленной в «Золотой легенде», X., простодушный великан и храбрец, ищет самого могущественного и великого властелина, чтобы поступить к нему на службу. Но он покидает службу у царя, который боится дьявола, и предлагает свои услуги последнему; обнаружив же, что дьявол трепещет при виде креста, вступает на путь служения Иисусу Христу (поиски того, кто сильнее всех, начинающиеся с ничтожно малого и постепенно приводящие к богу, – распространённый фольклорный мотив; ср. легенду об Аврааме). По совету некоего отшельника берётся переносить путников через речной поток, желая послужить этим богу. Однажды его просит переправить через реку ребёнок. Дойдя до середины брода, X. ощущает на своих плечах невыносимую тяжесть, ему представляется, что он несёт не младенца, а целый мир. Ребёнок, оказывающийся Христом, объясняет ему, что он держит не только весь мир, но и того, кто сотворил этот мир (в основании легенды лежат два уравновешивающих друг друга парадокса: могущественнейший властелин, которому служит X., оказывается младенцем, воплощением слабости и беззащитности; с другой стороны, этот младенец весомее и значительнее всей вселенной).

Святой Христофор. Картина художника круга К. Вица. Ок. 1450. Западный Берлин, музей.

Начиная с 12 в. этот сюжет оказывает огромное влияние на западную иконографию, неизменно изображающую X. с младенцем Христом в момент переправы через реку (рельеф капители колонны в церкви святого Христофора в Рио May, Португалия, 12 в.; миниатюра в Псалтири 12 в. из Вестминстерского аббатства, Лондон, Британский музей; картины К. Массиса, X. Босха, Пинтуриккьо; гравюры А. Дюрера, Й. Аммана и др.), и отчасти на православную. С именем X., покровителя путников, моряков, врачебного искусства и пр., связано следующее поверье: достаточно увидеть его изображение, чтобы в этот день не подвергнуться внезапной смерти. В 16 и 17 вв. чеканились монеты с изображением X. (дукат и талер), также служившие амулетами.

Лит.: Максимов Е. Н., Образ Христофора Кинокефала, в кн.: Древний Восток, сб. 1, М., 1975; Trencsenyi-Waldapfel J., Christophorus, Untersuchungen zur Religionsgeschichte, Budapest, 1966; Mainguet F., Saint Christophe, sa vie son culte, Saint-Christophe, 1891.

O. E. Нестерова.

ХРУНГНИР (др.-исл. Hrungnir, от слова «шум»), в скандинавской мифологии один из великанов – противников богов асов. У Х. – каменные сердце и голова, ему служит глиняный великан Мёккуркальви. X. соревнуется в конной скачке с богом Одином, угрожает убить асов и увести богинь Фрейю и Сив, но гибнет в поединке с Тором.

Е. М.

ХУАН-ДИ («жёлтый предок», «жёлтый государь», «жёлтый император»), в древнекитайской мифологии культурный герой. Возможно, что Х.-д. как «жёлтый государь» есть относительно более поздняя интерпретация омонимического сочетания Хуан-ди, означающего «блестящий (испускающий свет) государь», «августейший правитель» (точка зрения китайских исследователей Юань Кэ, Ду Эрвэя). Вместе с тем Х.-д. считался олицетворением магических сил земли, отсюда его связь с жёлтым цветом лёссовых почв. Высказывались предположения, что Х.-д. связан с тотемами медведя (Юань Кэ), цзяо, «червь», «вид дракона» (Люй Чженьюй), юань, «большая черепаха», «драконоподобная ящерица» (Ли Янь). По мнению японского учёного Мори Ясутаро, культ Х.-д. первоначально сложился у рода Чэнь, где Х.-д. почитался в качестве драконоподобного божества грома. В различных описаниях Х.-д. в сочинениях рубежа н. э. есть черты, роднящие его с драконом, как одним из основных тотемов предков китайцев.

Считается, что родовой фамилией Х.-д. была Гуньсунь, его имя – Сянь-юань (от сянь, «колесница», и юань, «оглобля»). Возможно, что в этом имени зафиксирован один из подвигов Х.-д. – изобретение колесницы. Некоторые учёные, однако, видят здесь связь с астральными представлениями о Х.-д. как о созвездии, напоминающем большую колесницу (В. Мюнке, Зап. Берлин). По преданию, Х.-д. был зачат от луча молнии, родившись, сразу начал говорить. Х.-д. был высокого роста (более девяти чи – ок. 3 м), имел лик дракона, солнечный рог, четыре глаза или четыре лица. Четырёхглазость или четырёхликость Х.-д. может быть истолкована как отражение четырёхчленной модели мира, характерной для древнекитайской мифологии. Вместе с тем четырёхглазость Х.-д., возможно, указывает на изначально шаманский характер этого образа (связь с четырёхглазой шаманской маской древних китайцев). По системе представлений, сложившихся к 6 в. до н. э., Х.-д.– один из пяти богов, правителей сторон света – божество центра, фактически верховное небесное божество. Вероятно, здесь произошла контаминация образа первопредка Х.-д. с образом безымянного верховного владыки Шан-ди. Одновременно земная столица Х.-д. как верховного божества стала локализоваться в священных горах Куньлунь.

Х.-д. приписывается изобретение топора, ступки, лука и стрел, платья и туфель. Он научил людей отливать колокола и треножники, бурить колодцы, мастерить телеги и лодки, некоторые музыкальные инструменты (считалось, что он сделал чудесный барабан из шкуры бога грома). С его именем традиция связывает также продолжение деятельности Шэнь-нуна по определению лекарственных свойств растений и начало врачевания и медицины как науки (первый медицинский трактат Древнего Китая назван «Хуан-ди нэй цзин» – «Книга Х.-д. о внутреннем»). Согласно мифологическим преданиям, сподвижник Х.-д. по имени Цан-цзе изобрёл иероглифическую письменность, а Жун Чэн создал календарь. По некоторым источникам, Х.-д. первый установил различия в одежде для мужчин и женщин («Хуайнань-цзы», 2 в. до н. э.). Х.-д. был искусен во владении копьём и щитом и собирался покарать всех правителей, не явившихся к нему с данью. Однако, узнав о его намерениях, все пришли с дарами. Один только правитель юга – бог солнца Янь-ди (по некоторым версиям, брат Х.-д.) не пожелал подчиниться. Тогда Х.-д. собрал тигров, барсов, медведей и других хищных зверей и сразился с Янь-ди под Баньцюань. Х.-д. вышел победителем. В философских текстах эта война интерпретировалась как война между дождём, водой и огнём (Х.-д. – вода, Янь-ди – огонь, «Люй-ши чуньцю» – «Вёсны и осени Люя», 3 в. до н. э.), что, возможно, отражает древнейшие мифологические воззрения. После победы над Янь-ди непокорённым остался лишь один Чи-ю, потомок Янь-ди, которого Х.-д. победил в битве при Чжолу и казнил. Х.-д. никогда не пребывал в покое, он расчищал горные склоны для посевов, прокладывал дороги. Х.-д. женился на Лэй-цзу, которая стала его старшей женой и родила ему двух сыновей – Сюань-сяо и Чан-и. Всего от разных жён у Х.-д. было 25 сыновей, 14 из них стали основателями новых родов. В историзованной традиции Х.-д. почитался как мудрый правитель, наследовавший Шэнь-нуну и правивший будто бы с 2698 по 2598 до н. э. С Х.-д. как с первого «реального» правителя начинает свои «Исторические записки» Сыма Цянь. По некоторым легендам, Х.-д. жил 300 лет. В конце его жизни на земле появились единорог (цилинь) и феникс (фэнхуан) – знак мудрого правления. По одной версии [«Хуайнань-цзы», «Лунь хэн» («Критические суждения») Ван Чуна, 1 в. н. э.], Х.-д. в конце жизни собрал медь на горе Цзиншань и отлил треножник. Когда работа была закончена, с неба спустился дракон. Х.-д. ухватился за его ус, сел верхом и улетел в небеса. По даосским версиям, Х.-д. постиг дао, сделался бессмертным и улетел на драконе. Сподвижники Х.-д. стреляли в дракона из луков, думая заставить его опуститься, но не добились успеха («Хуайнань-цзы»). Считается, что Х.-д. погребён на горе Цяошань в провинции Шэньси. Однако, по даосским преданиям, в могиле погребена лишь одежда Х.-д., которая осталась после того, как он, сделавшись бессмертным, вознёсся на небо («История династии Хань» Бань Гу, Хань шу, 1 в. н. э.). В средние века даосы почитали Х.-д. как одного из зачинателей своего учения (наряду с Лао-цзы), в народе X.-д. чтили как божество планеты Земля (или Сатурн), как бога – покровителя портных (по другой версии, – бога архитектуры), а также как одного из богов медицины (наряду с Фу-си и Шэнь-нуном).

Лит.: Сыма Цянь, Исторические записки («Ши цзи»), пер. с кит., т. 1, М., 1972, с. 133–35; Юань Кэ, Мифы древнего Китая, М., 1965, с. 100–26; Рифтин Б. Л., От мифа к роману. Эволюция изображения персонажа в китайской литературе, М., 1979, с. 89–100; Имаи Усобуро, Котэй-ни цуйтэ (О Жёлтом государе), «Камбун гаккай кайхо» (Труды общества по изучению Камбуна), Токио, 1953, № 14; Митараи Масару, Котэй дэнсэцу-ни цуйтэ (Относительно преданий о Желтом государе), «Хиросима дайгаку бунгаку бу киё» (Записки литературного факультета Хиросимского университета), 1969, т. 29, № 1; Тэцуи Кэйки, Котэй то Чи-ю-но тосо сэцува-ни цуйте (Относительно сказаний о борьбе Хуан-ди и Чи-ю), «Тохо сюкё» (Религия Востока), 1972, № 39; Мори Ясутаро, Хуан-ди чуаньшо (Легенды о Желтом государе), в его кн.: Чжунго гудай шэньхуа яньцзю (Исследования древних мифов Китая), пер. с япон. на кит. Ван Сяо-ляня, Тайбэй, 1974, с. 149–76.

Б. Л. Рифтин.

ХУАШАНЬ («цветущая гора»), в китайской мифологии одна из пяти священных гор (см. У юэ), где, по преданию, мифический государь Шунь, объезжая свои владения, приносил жертвы небу. Реальная гора X. (находится в провинции Шэньси) у даосов была местом отправления культов чадоподательниц: Сун-цзы няннян, или Шэн-му («святая матушка»), изображавшейся верхом на лошади; Би-ся юаньцзюнь и др., а также бодхисатвы Гуань-инь.

Лит.: Morrison З., Eberhard W., Hua Shan. The Taoist sacred mountain in West China its scenery, monasteries and monks, Hong Kong, [1974].

Б. P.

ХУБАЛ (hbl), в древнеарабской мифологии бог мекканского племени курайш (из которого происходил Мухаммад), очевидно, бог-предок и покровитель курайшитов, бог небес или луны. X. – главное божество мекканской каабы. Там помещалось его изображение в облике человека – каменная статуя с золотой правой рукой. Находившийся в каабе чёрный камень (видимо, метеорит; его почитание было в переосмысленном виде воспринято исламом, см. в ст. Адам), вероятно, также олицетворял X. В качестве главного божества Мекки X., по-видимому, отождествлялся с Аллахом. Примечательно, что в Коране отсутствуют какие-либо упоминания о X. или о борьбе с его культом. Мусульманская традиция (согласно которой культ X. был воспринят в Мекке из государства Моав) не сообщает и о разрушении статуи X. Хубал почитался также самудскими арабами, в государствах Набатея и Пальмира.

А. Г. Л.

ХУBEАHE, Хубеане, Хобиане, Чувеане, Кхутсоане, Кудьяне-Косане, в мифологии некоторых бантуязычных народов божество («великий бог»), первопредок («первый человек»), демиург, трикстер. Имя его отца – Хуве, или Хове (отсюда и Хувеане – уменьшительное от Хове); в других вариантах отца X. зовут Ходи, Ривимби или Левиви; по иным версиям, X. – сын Моримо. Жилище X. – в небе, но он спустился с неба, чтобы сделать землю и людей. Затем поднялся вверх по вбитым в небо колышкам. Согласно одному из мифов, X. создал ребёнка из глины и вдохнул в него жизнь (вариант: ребёнок появился благодаря тому, что X. проглотил нечто, предназначавшееся его матери). X. прятал его в дупле дерева и каждое утро тайно поил молоком. Отец выследил X., забрал ребёнка, и вместе с женой они спрятали его среди дров – под навесом хижины. Не найдя ребёнка, опечаленный X. вернулся домой. Пожалев X., мать послала его за дровами, где он и обнаружил своё дитя. X. назвал его «Тот, кто причиняет много хлопот». Так как никто не знал, откуда у X. ребёнок, стали говорить о том, что X. занимается колдовством. Если овца или коза в стаде отца, которое пас X., приносила двойню, X. прятал одного из детёнышей в пустом термитнике. Кто-то сообщил об этом отцу X., и тот, обнаружив спрятанных ягнят и козлят, хотел вернуть их в стадо. Но X. ударил отца прутом. Когда они перегоняли скот домой, соседи снова заговорили о магии и колдовстве X. Требуя от отца избавиться от X., пока тот не заколдовал всю деревню, они снабдили его ядом. Когда мать подала X. чашку молока с ядом, он вылил молоко на землю. Все дальнейшие попытки извести X. оказались тщетными. Люди, поняв, что не в силах перехитрить X., оставили его в покое. С тех пор X. стал дурачить их, притворяясь глупцом, совершая абсурдные поступки (якобы по совету односельчан). Иногда жертвой проделок X. становится его отец (так, X., съев его ужин, объясняет исчезновение еды «магией»). В конце концов родители X. и соседи решили жить с ним в мире.

В вариантах мифа в роли трикстера выступает уже не сам X., а его сын Хутсване. Согласно некоторым мифологическим представлениям, Хутсване когда-нибудь вернётся, принеся людям счастье и благополучие. Проделки X. напоминают другого трикстера Ухлаканьяну зулуского фольклора.

Лит.: Baumann H., Schцpfung und Urzeit des Menschen im Mythus der afrikanischen Vцlker, В., 1936; Сasalis E., The Basutos, or twenty-three years in South Africa, L., 1861; Hoffmann С, Sotho-Техте..., «Zeitschrift fьr Eingeborenen-Sprachen», 1929, н. 19, З. 4; Moffat R., Missionary labours and scenes in Southern Africa, L., 1842; Werner Б., Myths and legends of the Bantu, L., 1933.

E. С. Котляр.

ХУД (Hud), в мусульманской мифологии пророк. X. был послан аллахом наставить на праведный путь народ ад, из которого он сам происходил. Согласно Корану, отвергнувшие увещевания X. адиты были уничтожены, остались лишь те, кто последовал за ним (7:63–70; 11:52–63; 26:123– 140). В предании говорится, что, спасаясь от преследований врагов, X. попросил у аллаха защиты. Перед ним разверзлась скала, в которую он и вошёл. Затем она закрылась, оставив лишь небольшую щель. Скала с трещиной, расположенная в восточной части долины Хадрамаут в Южной Аравии (т. н. «могила X.»), является объектом ежегодного паломничества мусульман; находящийся рядом большой камень почитается как окаменевшая верблюдица X.

М. П.

ХУМБАБА (новоассирийское), Xувава (шумер., старовавил., хуррит., хетт.), в шумеро-аккадской мифологии и эпосе чудовище, страж кедрового леса (в горах Ливана), приставленный богом Энлилем. В шумерском сказании о Гильгамеше и X. («Гильгамеш и гора бессмертных») и в аккадском эпосе о Гильгамеше герои с помощью волшебства убивают X., за что Энкиду (по аккадской версии) несёт наказание: разгневанные боги посылают ему болезнь и смерть. В шумерском сказании X. называет «гору Хуррум» своим отцом и матерью (не исключено, что название горы, как и имя самого X., связано с воспоминаниями о первых знакомствах вавилонян с хурритами в кон. 3-го тыс. до н. э.). Представлялся в виде многоногого и многорукого существа, а также окружённым магическими лучами сияния. Кроме того, как дух дерева мог мыслиться в виде дерева (в шумерском сказании спутники Гильгамеша рубят деревья и одновременно сучья-руки самого X.).

В. А.

Хувава. Начало 2 тыс. до н. э. Лондон, Британский музей.

ХУМПАН (Humpan, Hupan, возможно, от hupa, «повелевать»), в эламской мифологии (с сер. 2-го тыс. до н. э.) верховное божество, «повелитель неба». Супруг богини Киририши, отец бога Хутрана. Стоял во главе пантеона и после захвата Элама персами (6 в.). Вавилоняне отождествляли X. с Мардуком.

м. д.

ХУН-АХПУ И ШБАЛАНКЕ («один стрелок из сарбакана» и «маленький ягуар – олень»), в эпосе киче братья-близнецы, культурные герои. Согласно мифу, однажды Хун-Хун-Ахпу и его брат Вукуб-Хун-Ахпу были приглашены владыками Шибальбы (подземного мира) поиграть в мяч, но по прибытии туда были умерщвлены. Голову Хун-Хун-Ахпу владыки преисподней поместили на дерево. Проходившая мимо девушка Шкик загляделась на странный «плод», и голова Хун-Хун-Ахпу плюнула ей на ладонь, от этого Шкик забеременела. Разгневанный отец девушки хотел предать её смерти. Тогда Шкик бежала из Шибальбы и нашла приют у матери Хун-Хун-Ахпу, где и родила двух близнецов Х.-А. и Ш. В детстве и ранней юности братья совершают много чудес и подвигов. Узнав о печальной участи своего отца и дяди, близнецы отправляются в Шибальбу, где владыки преисподней подвергают их страшным испытаниям и даже сжигают. Но Х.-А. и Ш. воскресают на пятый день. В образе бродячих фокусников они снова отправляются в Шибальбу, где побеждают и убивают её владык – Вукуб-Каме и Хун-Каме. После этого близнецы становятся солнцем и луной. В эпосе киче «Пополь-Вух» запёчатлён очень древний миф о происхождении и приключениях божественных близнецов, распространённый некогда почти у всех племён индейцев Центральной и Южной Америки. Наиболее полная форма его сохранилась у мопанов (группа майя в Белизе), наиболее древняя – у пипилей в Исалько (Сальвадор).

Р. Кинжалов.

ХУНЬ, в китайских мифологических представлениях душа (наряду с по, лин и др.). Считалось, что душа X. связана с силами ян, а душа по с инь (см. Инь и ян). Душа X. управляет духом человека, а по – его телом. Предполагали, что после смерти человека X. улетает на небо, а по уходит в землю или рассеивается. В древних сочинениях есть сведения о массовых весенних обрядах призывания душ X. и по, т. к. верили, что их объединение даёт жизнь и соответственно плодородие, в чём можно увидеть представления, сходные с идеей слияния инь и ян.

В древнем Китае был широко распространён и обряд призывания души X. после смерти человека. Известны и особые жертвоприношения душе X. после смерти человека. По более поздним мифологическим представлениям считалось, что после смерти человека по остаётся в комнате умершего, откуда ей не дают выйти духи дверей (см. Мэнь-шэнь), а X., уведённая служителями бога города (см. Чэн-хуан) и подвластной городу территории, начинает свой путь в загробный мир и к будущим перерождениям. Предполагали, что с помощью особой церемонии можно заставить душу X. своего умершего предка покинуть загробный мир, выйти из мира мрака и подняться в сияющее небо во дворец Южной вершины, чтобы стать бессмертным (см. Сянь). В этом «раю», посреди дворца бьёт источник жидкого огня, в котором купаются души. Их плоть там растворяется, и, когда они выходят из источника, Верховный владыка создает для них «новое жизненное тело».

Лит.: Masperо H., Le Taoпsme et les religions chinoises, P., 1971.

Б. Л. Рифтин.

ХУНЬТУНЬ, Хуньдунь («хаос»), в древнекитайской мифологии: 1) первозданный хаос; первоначально X. – это водяной хаос, для которого характерен полный мрак, напоминающий взболтанное содержимое куриного яйца; 2) некое живое существо с признаками первозданной нерасчленённости. В книге «Чжуан-цзы» (4 в. до н. э.) говорится, что X. – это бог середины, у которого часто встречались бог Южного моря Шу и бог Северного моря Ху. Они задумали отблагодарить X. за доброту и сказали: «У всех людей есть семь отверстий (в голове), чтобы видеть, слышать, есть и дышать, и только у X. нет ни одного». Они принялись сверлить отверстия, делая каждый день по одному, но X. умер; 3) мифический зверь тоже с признаками нерасчленённости, хотя заметно ослабленными. В «Шэнь и цзин» («Книге о чудесном и необычайном») (приписывают Дунфан Шо, 2 – 1 вв. до н. э., видимо, реально 5 – 6 вв. н. э.) говорится, что к западу от горы Куньлунь водится зверь, похожий на длинношёрстую собаку с медвежьими лапами, но без когтей. «У него есть глаза, но он не видит, ходить не умеет, есть уши, но он не слышит, зато чует приближение человека. В брюхе у него нет внутренностей, есть лишь прямая кишка и вся пища проходит насквозь. На добродетельных он кидается, к злодеям льнет...»; 4) мифическая птица. В «Шань хай цзин» («Книге гор и морей») упоминается некая птица, напоминающая мешок, (испускающий?) киноварно-красный огонь, с шестью ногами и четырьмя крыльями, но без лица и глаз, которую зовут Ди-цзян. Французский синолог М. Гранэ связывает с концепцией X. древнекитайские предания о государях, стрелявших в кожаный мешок, наполненный кровью, и приговаривавших, что расстреливают небо. Можно предположить, что здесь отразились архаические представления о небе и первозданном нерасчлененном хаосе; 5) в стадиально более поздней историзованной мифологии несколько отрицательных антропоморфных персонажей, в том числе беспутный и злой сын мифического государя Ди-хуна.

Лит.: Юань Кэ, Мифы древнего Китая, М., 1965, с. 34–35, 322; Бодде Д., Мифы древнего Китая, в кн.: Мифологии древнего мира, пер. с англ., М., 1977, с. 381–82.

Б. Л. Рифтин.

ХУОНЫ, в мифологии тайских народов Индокитая души человека. Их у человека от 32 (как у лаотянцев и шанов Бирмы, они называют их соответственно кванами и кхванами) до 120 (у красных тай Вьетнама). Большинство X. человек получает от отца, меньше от матери. Существуют X. головы, лба, носа, локтя, лёгкого, печени и т. д., а также X. смеха, печали, веселья, раздумья, различных навыков. Главный X. – Хуонтон находится в голове. X. могут случайно отставать, теряться, и тогда человек чувствует усталость или заболевает. У стариков X. во время сна играют с духами и богами в шахматы. После смерти человека X. гибнут, но часть из них превращается в три духа фи (пи), отличающихся злым характером.

Я. Ч.

ХУР («солнце»), в осетинском нартском эпосе божество. Его дочь Ацырхус выбрала для себя женихом Сослана и после выплаты им огромного калыма стала его женой, по другому варианту, Сослан отбивает её у жениха. За оскорбление дочери X. посылает на небо колесо Балсага, от которого Сослан гибнет. Батрадз гибнет от X. По просьбе зэдов и дауагов, которым Батрадз устроил побоище, бог велит X. послать на землю за один день весь тот жар, который он должен отдать за целый год. X. выполнил просьбу бога, и от посланного им жара стальное тело Батрадза расплавилось.

Б. К.

ХУРАКАН («одноногий»), в мифологии киче одно из главных божеств, творец и повелитель мира, податель дочерей и сыновей, владыка грозы, ветра и ураганов. В образе X. у киче слились старые представления майя о богах ветра и грозы вместе с образом древнего божества Тескатлипоки, отсюда его имя. Имел три ипостаси: Какулха-Х., Чипи-Какулха, Раша-Какулха, все связанные с молниями. Наиболее распространённые его эпитеты: «сердце неба», «сердце земли».

Р. К.

ХУРРИТСКАЯ МИФОЛОГИЯ. Источники изучения X. м. – хурритские литературные сочинения, дошедшие в хеттских переложениях, ритуальные тексты из Богазкёйского архива, списки богов в хурритских и хеттских текстах, материалы ономастики. Наибольшее развитие в X. м. получили космо- и теогонические мифы, в значительной степени восходящие к месопотамским (в них действуют шумеро-аккадские по происхождению божества Ану, Алалу, Эа, Никкаль, Тапкина и др., сохранены представления о первоначальном единстве мира, предшествовавшем отделению неба от земли, о смене поколений богов и т. д.). Мир делился на три сферы: небо, населённое богами молодого поколения («богами верха»), земля и подземное царство, в котором обитают божества старшего поколения («боги низа» или минувшие, древние боги, ср. Ануннаки в шумероаккадской мифологии). X. м. не знала единого пантеона. Более известны локальные пантеоны, нашедшие отражение в хуррито-хеттских источниках из Богазкёя («анатолийский», или «малоазийский») и хурритских списках богов из Угарита («западносемитский»), менее – из Митанни и Нузи (населённая хурритами область в бассейне реки Диала). При их сопоставлении выделяется общехурритское ядро: Кумарби, Тешуб, Аштаби, Нубадиг, Кужух, Шимиге, Шавушка. Тешуб и, возможно, Шимиге имеют точные соответствия в урартской мифологии: Тейшеба и Шивини. Верховное божество «анатолийского» пантеона – бог грозы Тешуб (соответствует шумеро-аккадскому Ададу, западносемитскому Балу). Его спутники – быки Хурри (букв, «утро») и Шери (букв, «вечер») и обожествлённые горы Намни (хуррит.; возможно, соответствует античному Аманус в Сирии) и Хаззи (хуррит.; западносемитский Цапану, библейский Цафон, античный Касиус, современный Джебель аль-Акра). Далее следуют «отец богов» Кумарби, бог подземных вод и мудрости Эа, бог солнца Шимиге, бог луны Кужух, воинственные боги Аштаби и Нубадиг, бог огня Иршаппа (соответствует западносемитскому божеству огня Рашапу), многочисленные анатолийские по происхождению боги-защитники (идеографическое написание KAL). Во главе женских божеств стоит Хебат, супруга Тешуба. Супруга Кумарби (отождествлённого с западносемитским Дагоном) – богиня Шалуш (Шалаш) Пидинская, супруга Эа (как и в Аккаде) – Тапкина (см. Дамгальнуна), Кужуха – Никкаль (в Аккаде – Нингаль, супруга бога луны Нанна), Шимиге – Айа (в Аккаде – супруга бога солнца Шамаша). Шавушка (выступающая иногда и как мужское божество) – хурритская ипостась вавилоно-ассирийской Иштар, сестра Тешуба, богиня плодородия и любви, в мифах наиболее активно действующий женский персонаж. Её окружают богини Ниннатта, Кулитта и, возможно, Ишхара. Богини судьбы – Худены – Худеллуры. Алани (букв, «госпожа») – богиня преисподней (соответствует шумеро-аккадской Эрешкигаль). Адамма, по-видимому, идентична госпоже города Кархемиша богине плодородия Кубабе. Среди богов подземного царства выделяются Энлиль, Абаду, отец и мать Ишхары, Нара, Намшара, Минки, Амунки, Амизаду, Алалу.

«Западносемитский» пантеон, включая большинство перечисленных богов, менее упорядочен (при их перечислениях не соблюдалась строгая иерархическая последовательность), значительное место в нём занимали локальные западносемитские элементы. В пантеон Митанни, правящая династия которого была, по-видимому, арийской по происхождению, входили не встречающиеся более нигде в Передней Азии древнеиндийские божества Митра, Индра, Насатьи, возможно, Варуна (хотя необычное написание его имени Uruwana вызывает сомнение в справедливости такого отождествления). Оригинальные божества нузийского пантеона – Тилла и U.GUR (идеографическое написание).

Наибольшее отражение хурритские мифы нашли в хеттских эпических сочинениях о Кумарби. В первом из них («О царствовании на небесах») повествуется о смене трёх поколений богов. В прежние времена на небе царствовал бог Алалу, и даже могучий бог неба Ану (см. Ан) прислуживал ему. По истечении девяти лет правления Алалу Ану изгоняет его на землю и воцаряется на небесах. Ему прислуживает Кумарби, но через девять лет восстаёт против него. Ану в испуге бежит, взлетая на небо, но Кумарби настигает его и оскопляет. Ликующему Кумарби Ану предвещает рождение трёх грозных богов: Тешуба, его помощника Ташмишу и реки Аранзах (хурритское название Тигра). Услышав это, Кумарби выплёвывает сперму Ану [но, очевидно, не всю, так как отдельные фрагменты мифа повествуют о рождении из головы Кумарби Тешуба и двух других богов (не называвшихся Ану)]. Земля беременеет и производит на свет двоих детей (возможно, от семени Ану, выплюнутого Кумарби). По-видимому, к этому же циклу относится отрывок, в котором говорится, что Тешуб возжелал убить Кумарби. Ану пытается убедить его отказаться от своего намерения и, видимо, предлагает сделать царём Эа. (Тешуб в итоге всё же низвергает Кумарби и занимает небесный престол.) Затем, очевидно, следуют события, описанные в мифе о кратковременном царствовании на небесах бога-хранителя (KAL), который побеждает Тешуба и (с согласия Эа – в этом отрывке он назначает и свергает небесных правителей) восходит на престол. Однако, недовольный его правлением, Эа смещает KAL. Тешуб вместе со своим визирем Нинуртой (хуррит. Аштаби) наносит KAL увечья, и тот признаёт власть Тешуба. В «Песни об Улликумме» Кумарби, свергнутый Тешубом, пытается отомстить ему и вернуть утраченную власть. Для этого, сочетавшись со Скалой, он порождает каменное чудовище (Улликумме), призванное разрушить священный город Тешуба Куммию и низвергнуть узурпатора. По поручению, которое дал Кумарби, боги Ирширры несут младенца в море и кладут на плечо Убеллури – гиганта, поддерживающего вселенную. Улликумме растёт не по дням, а по часам и через пятнадцать дней достигает неба. Первым его замечает Шимиге и сообщает Тешубу. Встревоженный Тешуб вместе со своим братом Ташмишу и сестрой Шавушкой отправляется на гору Хаззи взглянуть на чудовище. Его вид приводит богов в трепет. Шавушка пытается сразить Улликумме своими чарами, но безуспешно: Кумарби предусмотрительно (видимо, потому, что ранее Шавушка очаровала и погубила другое чудовище – Хедамму) создал его слепым и глухим. Тешуб созывает богов и готовится к битве. Но боги бессильны перед каменным чудовищем.

Лишь Эа принадлежащим богам низа резаком (которым в минувшие времена земля была отделена от неба) удаётся отрезать Улликумме от Убеллури и тем лишить силы. В хеттской передаче дошёл также миф о рождённом Кумарби и дочерью моря Шертабшухури змее Хедамму, ненасытном чудовище, уничтожающем человечество. С ним удаётся справиться лишь Иштар Ниневийской (Шавушке), покорившей его своими чарами. Трудно судить, входит ли этот миф в цикл о Кумарби или является самостоятельным произведением.

Лит.: Луна, упавшая с неба. Древняя литература Малой Азии, пер. с древнемалоазиатских языков, М., 1977; Гютербок Г. Г., Хеттская мифология, в кн.: Мифологии древнего мира, пер. с англ., М., 1977; Friedrich J., Churritische Mдrchen und Sagen in hethitischer Sprache, «Zeitschrift fьr Assyriologie und Verwandte Gebiete», 1950, Bd 49 (Neue Folge, 15); его же, Der churritische Mythus vom Schlangendдmon Hedammu in hethitischer Sprache, «Archiv Orientвlni», 1949, v. 17/1; Goetze A., Kleinasien, Mьnch., 1957; Gьterbock H. G. (ed.), Kumarbi, Mythen vom churritischen Kronos..., Z. – N. Y., 1946; его же, The hittite version of Hurrian Kumarbi myths. Oriental Forerunners of Hesiod, «American Journal of Archeology», 1948, v. 52; его же, The song of Ullikummi..., New Haven, 1952; Laroche E., Recherches sur les noms des dieux hittites, P., 1947; его же, Tessub, Hebat et leur cour, «Journal of Cuneiform Studies», 1948, № 2; e г о ж e, Le Panthйon de Jazilikaya, «Journal of Cuneiform Studies», 1952, № 6; его же, Ugaritica, V, Nouveaux textes aecadiens, hourrites, et ugaritiques des archives et bibliothиques privйes d'Ugarit, P., 1968, p. 518 – 527; его же, Notes sur le panthйon hourrite de Ras Shamra, «Journal of the American Oriental Society», 1968, v. 88; его же, Les dйnominations des dieux «antiques» dans les textes hittites, в кн.: Anatolian йtudies Presented to H. G. Gьterbock on the occasion of his 65-th birthday, Istanbul, 1974, p. 175–85; его же, Panthйon national et panthйons locaux chez les Hourrites, «Orientalia», 1976, v. 45, № 1 – 2; Meriggi P., I miti di Kumarpi, il Kronos Curri co, «Athenaeum», 1953, v. 41, (Н. S., v. 31); Otten H., Mythen vom Gotte Kumarbi, В., 1950; Сritchard J. B. (ed.), Ancient Near Eastern texts, relating to the Old testament, 2 ed., Princeton, 1955; Schuler E. von, Die Mythologie der Hethiter und Hurriter, в кн.: Wцrterbuch der Mythologie, hrsg. von H. W. Haussig, Abt. 1, Lfg. 1, Stuttg., 1965; Siegelovв J., Appu-Mдrchen und Hedammu-Mythus, Wiesbaden, 1971 (Studien zu den Bogazkцy-Texten, № 14).

M. Л. Хачикян.

ХУСАЙН, ал-Хусайн (al-Husain), в мусульманской традиции мифологизированный образ сына Али и Фатимы. Убитый (в 680) в стычке с войсками халифа Иазида I X. почитается шиитами как святой мученик, а его могила в Кебеле (Ирак) является одной из главных шиитских святынь. X. посвящены ежегодные мистерии («та зийа»), содержание которых составляют эпизоды различных мусульманских легенд, возвеличивающие X. Центральное место занимает изображение гибели X. и траурной процессии: участники наносят себе раны, имитируя многочисленные раны, полученные X. от врагов. В описании европейских путешественников эта часть церемонии получила название «шахсей-вахсей» (от криков её участников, оплакивающих X. и его брата ал-Хасана).

М. П.

ХУСРАВА, Хосрава, Кави Хосрава (авест.), Кай Хусроу (фарси), герой иранского эпоса, сын Сйаваршана, царь из династии Кейянидов. Судя по древним фрагментам «Авесты», образ X. индоиранского происхождения. X. в них не называется Кейянидом, он просит у Ардвисуры Анахиты власть «над богами и людьми» («Яшт» V 49–50), «озером Хусравы» называется один из заливов мирового океана («Яшт» XIX 56). Эпитет X. – «медведь (?) арийских стран». Возможно, образ X. сохранился и в «Ригведе»: Susrвvas (I 53, 10). В более поздних разделах «Авесты», как и в «Шахнаме», X. одолел царя Турана злодея Франграсйана (Афрасиаба) и завершил историю старших Кейянидов («Яшт» IX 21, XIII 132; XV 32, XVII 41, XIX 74). Главный подвиг X. – разрушение капищ на озере Чайчаста (Урмии): если бы X. этого не сделал, злой дух навеки возобладал бы в мире (Меног-и Храт 2, 94–95). X. приписывалось основание храма Атур-Гушнасп – одного из трёх главных храмов огня в древнем Иране. Судьба X. завершается его отречением от престола и удалением на таинственную гору, его верные богатыри погибают. См. также Кай Хусроу.

Лит.: Hauschild R., Die Tirade von der Wagenwettfahrt des Kцnigs Haosravah und des Junkers NТr^manah (Yast 5.50), в сб.: Mitteilungen des Instituts fьr Orientforschung, Bd 7, H. 1, В., 1959.

Л. Л.

ХУХЕДЕЙ-МЕРГЕН («небесный стрелок»; монг. Kokodei, ойрат-калм. Кекодо), в мифологии монгольских народов, прежде всего у бурят (Х.-м. или Хохосо), и тюркоязычных алтайцев и тувинцев (Когудей, Когольдей, Когул-майман) громовержец, первопредок, герой этиологического сюжета о происхождении созвездия Орион, охотничье и военное божество. В бурятской мифологии громовержец Х.-м. борется с нечистой силой на земле. Чаще всего молнии Х.-м. направлены против дразнящего его маленького волосатого чёртика Арахан-шудхера (см. Раху). В ойратской версии мишень громовержца – одноногий демон терен (от Тибет, тхеуранг), многие мелкие животные и насекомые (крот, сороконожка и др.). По бурятскому преданию, Х.-м. прежде был земным человеком, метким стрелком, хорошим охотником. Состарившись, он покинул дом и родных. В конце своих странствий Х.-м. попал к неким четырём юношам, которые оставили его сторожем их жилища, запретив при этом открывать ящик, наполненный продолговатыми разноцветными камнями в форме наконечников (громовые стрелы), и надевать одежды с крыльями. Несмотря на то, что Х.-м. дважды нарушал запрет, его оставили хранителем громовых стрел, приказав ему пускать их в ход лишь по распоряжению богов. Согласно некоторым представлениям бурят, Х.-м. – один из девяти сыновей верховного божества Оёр Мунхын-тенгри («дно вечное небо») или сын Эсеге Малан-тенгри. В версии эхиритов Х.-м. – глава 77 северных тенгри. В ряде поверий обязанности громовержца разделяют с Х.-м. два его брата, западные тенгри – Яшил Саган-тенгри («бронзовый метеорит светлый тенгри») и Сарь Саган-тенгри Сахил-гата Будал («сияюще-белый молниевый тенгри»), персонифицирующие молнии различного цвета, а также некие четыре крылатых существа. X.-м. – глава подчинённого ему семейства, в которое входят его супруга Хултей-хатан, сын Хурсай-Саган (Хорсо-мерген) или, по варианту, множество детей (девять дочерей, девять сыновей), олицетворяющие громы и молнии.

Х.-м. выступает и как первопредок. В эпосе и шаманских текстах бурят Х.-м. называют бабаем («батюшкой»). В мифе о созвездии Орион Х.-м. именуется старцем или сиротой [отражение мифологического мотива первого человека (?)], что, возможно, также связано с представлениями о прародителе; в версиях алтайцев Когол-майман выступает непосредственно родовым предком. В астральном мифе, в котором фигурирует иногда не Орион, а другое созвездие – Большая Медведица, Млечный путь и др., Х.-м. гонится за тремя оленухами (или за оленухой с двумя оленятами), к-рые в конце концов поднимаются на небо и становятся созвездием (тюрк. Уч мыйгак, монг. Гурбан марал, «три оленухи»). Иногда Х.-м. осмысливается как охотничье божество.

Лит.: Хангалов M. M., Собр. соч., т. 1, Улан-Удэ, 1958, с. 293 – 305; Потанин Г. Н., Очерки Северо-Западной Монголии, в. 4, СПБ, 1883, с. 204–06; его же, Тангутско-Тибетская окраина Китая и Центральная Монголия, т. 2, СПБ, 1893, с. 118–20, 323 – 28; Манжигеев И. Б., Бурятские шаманистические и дошаманистические термины, М., 1978, с. 17, 92; Неклюдов С. Ю., Небесный охотник в мифах и эпосе тюрко-монгольских народов, в кн.: Теоретические проблемы изучения литератур Дальнего Востока. Тезисы и доклады девятой научной конференции, Ленинград, 1980, М., 1980.

С. Ю. Неклюдов.

ХУЦАУ, в осетинской мифологии единый великий бог, творец земли, мать земли, небожитель, невидимое божество. X. всё видит, всё замечает, всё знает о происходящем на земле. О нуждах и заботах людей ему доносят зэды, дауаги, Уацилла и особенно часто наиболее любимый им Уастырджи. Уастырджи является посредником X. между небом и землёй. X. изредка спускается на землю. В нартских сказаниях X. остаётся на небе, часто приходя на помощь небожителям в борьбе с нартами. Однажды после жалобы небожителей X. наслал на Батрадза солнце и Батрадз погиб. Однако пока X. не уронил на Батрадза три слезы, зэды и дауаги не могли его внести в склеп. По совету Сырдона нарты перестали почитать X. и сделали в своих домах высокие входные двери, чтобы не нагибаться, иначе X. подумает, что они ему кланяются. Наконец, нарты потребовали от X., чтобы он открыто вышел им навстречу и померился с ними силой. Тогда X. проклял непокорных нартов. С тех пор сколько бы копён хлеба они ни обмолачивали, больше одного мешка зерна не получали. Так, просуществовав год, нарты, наказанные X., погибли голодной смертью.

Б. А. Калоев.

ХЭ («журавль»), сянь хэ («журавль бессмертных», «бессмертный журавль»), лин хэ («чудесный журавль») (X. ошибочно переводится как «аист»), в китайской мифологии птица, связанная, по древним представлениям, со светлым началом ян (см. Инь и ян). X. питается субстанцией огня и металла, поэтому в 7 лет с X. происходят «малые изменения», в 16 лет «большие», в 160-летнем возрасте изменения завершаются, тело X. становится белым и чистым, а крик X. может быть услышан небом. X. приписывается исключительное долголетие. Белый X. (бай хэ) в возрасте тысячи лет становится синим (зелёным) (цан хэ), а ещё через тысячу лет – чёрным (сюань хэ). Считалось, что белые X. искусны в танцах, а чёрные тонко чувствуют музыку. Кроме того, в легендах упоминаются ещё жёлтые и изредка красные X. Как символ долголетия X. часто изображаются в китайской живописи, нередко в паре с сосной (символом долголетия). С начала н. э. X. (особенно белые) стали считаться птицами, на которых ездят бессмертные – сянь.

Лит.: Идзуси Есихико, Сэнкин тоситэ-но цуру-но юрай-ни цуйтэ («Относительно происхождения образа журавля как птицы бессмертных»), в его кн.: Сина синва дэнсэцу-но кэнкю (Исследование мифов и легенд Китая), Токио, 1973, с. 707 – 22.

Б. Р.

ХЭ-БО («дядюшка реки»), в древнекитайской мифологии дух реки Хуанхэ, которого представляли в виде существа с человечьим лицом, но рыбьим туловищем (Чжан Хуа, «Бо у чжи» – «Описание всех вещей», 3 в.). Первые упоминания о Х.-б. – в текстах 4 в. до н. э. (Цюй Юань, «Чжуан-цзы»). Считается, что имя Х.-б. первоначально было Бин-и или Фэн-и. Это был уроженец местности Тишоу в Хуаяне, который принимал особое снадобье, чтобы свободно плавать в реках. Приняв 8 мер снадобья, он превратился в водяного духа. По другой версии, он переправлялся через реку, утонул и превратился в духа реки (обычное для китайской мифологии объяснение происхождения водяного божества). Согласно стихотворению Цюй Юаня «Повелителю рек», Х.-б. ездил по воде в колеснице, запряжённой двумя драконами в сопровождении ещё двух драконов. Мифы отмечают и определённые эротические наклонности Х.-б., он был окружён девицами. В «Вопросах к небу» Цюй Юаня упоминается жена Х.-б. по имени Ло-пинь. Там говорится, что стрелок И убил из лука Х.-б. и женился на Ло-пинь. Согласно одной версии, И стрелой выбил один глаз у Х.-б., который резвился в реке, приняв облик белого дракона [комментарии Ван И (1 в. н. э.) к «Вопросам к небу»]. В древности существовал обряд жертвоприношения (в жёны) Х.-б. красивейшей девушки. Лит.: Цюй Юань, Стихи, М., 1954; Юань Кэ, Мифы древнего Китая, [пер. с кит.], М., 1965, с. 186–94, 388–90.

Б. Л. Рифтин.

ХЭБУРУ, Пуру, В корейской мифологии правитель страны Пуё. Имеется несколько версий мифа. X. считается сыном Тангуна, рождённым от дочери божества Западной реки и будто бы приходится единокровным братом Чумону. Позже X. стал правителем Северного Пуё. До старости X. бездетен. Он молил духов гор и рек о наследнике. Однажды X. подъехал к озеру Конён и увидел на берегу большой камень, источавший слёзы. Когда перевернули камень, под ним нашли дитя, похожее на лягушонка, которое отливало золотистым цветом. X. счёл его наследником, посланным небом, и назвал Кымва. Вскоре министру Аранбулю приснился Небесный владыка, приказавший передать X., чтобы тот переселился на равнину Касобвон на берегу Восточного (Японского) моря. X. основал на новых землях страну Восточное Пуё, а в его прежней столице объявился Хэмосу, назвавшийся сыном Небесного владыки. После кончины X. на престол вступил Кымва («золотой лягушонок»), у которого приёмным сыном от Люхва был Чумон. Имя «Пуру» автор «Самгук юса» толкует, как «родить мальчика».

Лит.: Никитина М. И., Троцевич А. Ф., Очерки истории корейской литературы до XIV в., М., 1969, с. 52–56.

Л. К.

ХЭЙ-ДИ («чёрный государь»), в древнекитайской мифологии один из пяти небесных государей, владыка севера (наряду с владыками запада – Бай-ди, востока – Цин-ди, юга – Чи-ди, центра – Хуан-ди). В апокрифических сочинениях (вэйшу) рубежа н. э. говорится, что имя Х.-д. E Гуан-цзи и он ассоциируется с основателем Иньской династии – Чэн-таном (или Тан-ваном). Сближение Тан-вана и Х.-д. основано гл. обр. на одной из классификаций, распространённых в эпоху Хань (3 в. до н. э. – 3 в. н. э.), по которой династия Инь связана со стихией воды и соответственно чёрным цветом. По другим источникам, Х.-д. отождествляется с мифическим правителем Чжуань-сюем. По некоторым данным, культ Х.-д. как божества планеты воды (Меркурия) существовал и в позднейшие времена.

Б. Р.

ХЭМОСУ, в корейской мифологии сын Небесного владыки. Согласно одной из версий мифа, Небесный владыка послал наследника X. в земли Пуё, которыми владел Хэбуру. X. спустился с небес в колеснице, запряжённой пятеркой драконов.

Л. К.

ХЭ-ХЭ («согласие и единение»), Хэ-Хэ эрсянь, в китайской поздней даосской и народной мифологии бессмертные гении, божества, входящие в свиту бога монет Лю Хая. Согласно легенде, в эпоху Тан, в 7 в., жил некий Чжан, брат которого служил в столице Чанъани, далеко от родных мест. Родители послали Чжана проведать брата, и тот обернулся за один день, покрыв при этом расстояние более 10 тысяч ли (ок. 5 тысяч км). Он получил прозвище Ваньхуэй гэгэ («брат, вернувшийся из-за 10 тысяч ли») и впоследствии был обожествлен как бог согласия-единения Х.-Х. Х.-Х. изображали с растрёпанными волосами и смеющимся лицом, в зелёной одежде, с барабаном и палкой в левой руке. Считалось, что если принести ему жертву, то человек, посланный в дальнее путешествие, непременно вернётся обратно. Однако в более поздней традиции Х.-Х. – божественные двойники, которых Л. Я. Штернберг сближал с близнецами Ашвинами. Х.-Х. часто изображали на народных картинах с распущенными волосами, блаженным взглядом, с рядом черт, напоминающих Лю Хая. Их постоянные атрибуты – лотос и коробка с сокровищами или деньгами; нередко Х.-Х. держат чудесное монетное дерево – яоцяньшу, поднос с драгоценностями, таз сокровищ – цзюйбаопэнь и т. п. Согласно поздней народной легенде, записанной В. М. Алексеевым, Х.-Х. – братья от разных отцов, которые вели совместно торговое дело, приносившее большую прибыль. Потом один из братьев присвоил себе всё богатство, и между ними началась жестокая вражда, не утихавшая до седьмого их перерождения, когда некий спустившийся на землю небожитель помирил их и превратил из недругов в бессмертных духов единения-согласия – Х.-Х.

Лит.: Алексеев В. М., Бессмертные двойники и даос с золотой жабой в свите бога богатства, в его кн.: Китайская народная картина. Духовная жизнь старого Китая в народных изображениях, М., 1966, с. 172–206; Штернберг Л. Я., Культ близнецов в Китае и индийские влияния, в его кн.: Первобытная религия в свете этнографии, Л., 1936, с. 127 – 39.

Б. Л. Рифтин.

Боги согласия Хэ-Хэ. Китайская лубочная картина. Конец 19 – нач. 20 вв. Ленинград, Музей истории религии и атеизма. Коллекция академика В. М. Алексеева.

Ц

ЦАГАН ЭБУГЕН («белый старец»), Цаган убген (бурят.), Цаган авга, Делкян Цаган овгон (калм.), в мифологии монгольских народов персонаж, входящий в разряд «хозяев» (эдзенов, эжинов, сабдаков) земли, их глава (хан). Его тибет. соответствие – Гамбо Гарбо («белый старец»), популярный персонаж буддийской мистерии цам. Иногда осмысливается как мифологический партнёр земли-матушки Итуген (Ульгень). Почитался как покровитель долголетия, богатства, счастья, семейного благополучия. По одному из мифов, Ц. Э. родился стариком, так как его мать, будучи на сносях, отказалась дать напиться бурханам, в отместку запечатавшим её чрево на сто лет. Ц. Э. в 18 в. был включён в ламаистский пантеон божеств. Согласно сутре «Воскурение и приношение Белому старцу», Будда во время прогулки со своими учениками встретил белобородого старца в белой одежде в окружении животных. Поговорив с ним и убедившись в его мудрости и могуществе, Будда повелел ученикам почитать его. По другому ламаистскому сюжету, два охотника, Хара Эбуген (тибет. Гамбо Лоджу) и Ц. Э. (тибет. Серии намджу), преследуя оленей, попали в пещеру отшельника Миларайба (Миляр ава), который убедил их отказаться от охоты на живых существ и принять учение. Маска Ц. Э. изображает добродушного лысого старца с белой бородой. Атрибуты Ц. Э.: персиковое дерево, олень, посох, книга судеб – символы долголетия. Ц. Э. аналогичны по функциям и изображениям Шоу-син (у китайцев), Пехар (у тибетцев).

Лит.: Позднеев А. М., Очерки быта буддийских монастырей и буддийского духовенства в Монголии, в связи с отношениями сего последнего к народу, СПБ, 1887 (Записки Русского Географического общества по отделению этнографии, т. 16); Жуковская Н. Л., Ламаизм и ранние формы религии, М., 1977; Не issi g W., Eine Anrufung des «Weissen Alten» in der Staatbibliothek Preussischer Kulturbesitz Berlin, в кн.: Folia rara. Wolfgang Voigt LXV diem natalem celebranti, Wiesbaden, 1976; Mostaert Б., Note sur le culte du Vieillard blanc chez les Ordos, в кн.: Studia altaica, Wiesbaden, 1957 (Ural Altaische Bibliothek, Bd 5); Hummel S., Khum-bu-yue-lha..., в кн.: Acta Orientalia Academiae Scientiarum Hungariae, t. 20, Bdpst, 1967, p. 353–361; его же, Der Weisse Alte, в кн.: Sinologica, t. 6, № 3, 1960, p. 193–206.

H. Л. Жуковская.

Слева – Цаган Эбуген в пещере. Дерево. Улан-Удэ, Бурятский краеведческий музей им. M. H. Хангалова.

Справа – Цаган Эбуген в пещере, около него птицы и олени. Наверху – будда Амитабха. Изображение на холсте.

ЦАГН, Цгаанг, Цгааген, центральный персонаж мифологии многих бушменских племён (см. Бушменов мифология), тотемический культурный герой, демиург, прародитель, а также трикстер. Сам он – кузнечик-богомол, его жена – даман (её зовут, согласно различным вариантам, Хунту, Хуну, Катт, Каттен, Коти), сестра – голубой журавль, приёмная дочь – дикобраз Цо (её муж Квамманга – существо, которое можно видеть в радуге), один из сыновей которой – ихневмон (мангуст) Ни. Кроме того, у Ц. – два сына Гоуну-Тсацоу и Ц.-младший (в варианте Когац и Гкви). Во многих мифах партнёром Ц. выступает ихневмон Ни (в варианте эту роль выполняет сын Ц. Когац). До того как стать животными, все они некогда были людьми «древнего народа», жившего в стране до бушменов. Ц. был первым, он создал всё – солнце, луну и ночь, звёзды, горы, животных, птиц. Одно из имён Ц. – «господин (хозяин) всех вещей», он вызывает жизнь и смерть. Ц. даёт или отказывает в дожде (по другой версии, существует «бык дождя», живущий в водоёме: когда он выходит, то там, куда он отправился, идёт дождь). Ц. изготовил ловушки, капканы, оружие; от него зависит удача на охоте; дал людям песни, научил их «танцу крови» (ритуальный танец бушменов, связанный с обрядами посвящения юношей), ввёл различные табу. От Ц. люди узнали названия местностей. Он дал имена отдельным видам антилоп, наделил их различной окраской, особой меткой (отличительной формой уха, хвоста и др.); антилопы находятся под особым покровительством Ц. Согласно одному мифу, бушмены ранее были антилопами, но Ц. превратил их в людей. По другим мифам, Ц. создал антилопу канна из сандалии Квамманги. Антилопа канна и красная антилопа, которых особенно любит Ц., обладают магическими свойствами. В проделках и трюках Ц. как трикстера проявляются не столько ум или хитрость (свойственные трикстеру классической животной сказки), сколько его сверхъестественные способности. Ц. видит магические сны, предвосхищающие развитие событий или объясняющие уже свершившееся. Магическую силу имеет и зуб Ц.: он предупреждает сына Ц. об опасности. Ц. обладает даром превращения (например, в антилопу); когда он «входит» в животных, их невозможно убить.

В фольклоре бушменов образ Ц. – это старик, постоянно попадающий впросак, вызывающий нарекания своих близких. Кульминацией является взрыв гнева Ц. Тогда он сбрасывает личину смешного старика. С этого момента Ц. действует как мифологический персонаж.

Во многом соотносим с Ц. демиург и трикстер Цуе.

ЦАЙ-ШЭНЬ («бог богатства», «боги богатства»), в поздней китайской народной мифологии боги богатства. Ц.-ш. особо почитали торговцы. Ц.-ш., как и китайские чиновники, делились на гражданских и военных. В качестве гражданского Ц.-ш. в одних местах (напр., в северных и северо-западных провинциях) чтили легендарного героя Би-ганя, а в других знаменитого богача 3 в. н. э. Ши Чуна, славившегося также и своей учёностью. В качестве основного военного Ц.-ш. в большинстве районов Китая, но особенно на юге, чтили полководца 3 в. н. э. Гуань Юя (см. Гуань-ди), но в некоторых местах в качестве военного Ц.-ш. выступал полководец и сановник 8 в. Го Цзы-и. На народных картинах обычно изображали одновременно обоих Ц.-ш. (одного в одежде полководца вверху, другого в одеянии сановника – внизу) или встречу гражданским Ц.-ш. как хозяином дома военного Ц.-ш. Такое изображение сулило как бы двойное богатство. В качестве Ц.-ш. почитался некто Чжао Гун-мин или Чжао-юаньшуай; его называют также Сю-аньтань Чжао-юаныпуай («главнокомандующий Чжао Тёмной террасы»). Сюань – черный цвет с красным отливом считался цветом севера, а именно: на северной террасе (алтаре) ему приносились жертвы. В некоторых местностях, например в провинции Цзянсу, его называли бодхисатвой Тёмной террасы и считали гражданским Ц.-ш. Там он почитался более других Ц.-ш. На народных картинах его изображали в виде страшного человека с волосами, торчащими за ушами, с бянь (оружие типа плети, напоминающее тонкий меч, похожий на бамбуковую палку) в руке, сидящим верхом на драконе или тигре. Иногда Чжао изображали, подобно другим божествам, сидящим за длинным жертвенным столом, на котором лежат слитки серебра и стоит курильница. В некоторых местностях Китая, например в Пекине, провинциях Цзянсу, Сычуань, этот Ц.-ш. считается мусульманином, поэтому в качестве жертвенных угощений ему не подают свинину. Мусульманский Ц.-ш. изображается обычно похожим не на китайца, а на иноземца. Такой Ц.-ш. в народе зовётся хуэйхуэй Ц.-ш. («мусульманский Ц.-ш.»).

Один из богов богатства главнокомандующий Чжао-юаньшуай. Гравюра в книге «Иллюстрированные записки о поисках духов (трёх религий)». Москва, Библиотека иМ. В. И. Ленина.

Мальчики, напоминающие богов согласия Хэ-Хэ, трясут яоцяньшу – дерево, на котором растут монеты. Китайская лубочная картина. Конец 19 – нач. 20 вв. Ленинград, Музей истории религии и атеизма. Коллекция академика В. М. Алексеева.

По даосской мифологии, на небесах существует министерство финансов (богатства), во главе которого стоят Чжао-бао тянь-цзюнь («небесный государь, призывающий сокровища») и На-цянь тянь-цзюнь («небесный государь, приносящий деньги»), иногда считается, что во главе этого министерства главнокомандующий Чжао, которому помогают два сановника: Сяо Шэнь и Цао Бао – реальные исторические деятели, канонизированные после смерти. Однако все эти персонажи, кроме Чжао, мало популярны. Гораздо более известен Цзэнфу ц.-ш. («бог богатства, прибавляющий счастья»), который в одних местностях ассоциируется с Би-ганем (Пекин), в других с Чжао Гун-мином (провинция Сычуань), в третьих выступает как особое божество (провинция Цзянсу). Цзэнфу ц.-ш. нередко входит в свиту более значительного бога богатства, наряду с Ли-ши сянь-гуанем («бессмертный чиновник торговых прибылей») и Чжао-цай тун-цзы («отрок, призывающий богатства»). К свите Ц.-ш. принадлежат также бог монет Лю Хай и бессмертные двойники Хэ-Хэ. На народных картинах Ц.-ш. нередко изображается вместе с супругой Цай-му («матушка богатства»), часто рисуется встреча Ц.-ш. хозяином дома, что отражает реально существовавший обычай, приуроченный к началу лунного года. В некоторых местностях, например в провинции Фуцзянь, считалось, что Ц.-ш. возвращается на землю вместе с Тянь-гуанем («небесным чиновником»), приносящим счастье, и Си-шэнем («духом радости»).

Известны постоянные атрибуты Ц.-ш., набор которых изображался на народных картинах: дракон, составленный из монет (цяньлун), или дракон, изрыгающий деньги, конь, приносящий сокровища (баома), ваза с накопленными драгоценностями (цзюйбаопэнь), слитки серебра (юань-бао), по форме напоминающие туфельку, дерево, на котором растут монеты (яоцяньшу), ветки кораллов, жемчужины и пр. Часто изображается, как весёлые мальчуганы (видимо, из свиты бога богатства) трясут яоцяньшу и монеты сыплются дождём. Не исключено, что образ яоцяньшу восходит к буддийским представлениям о различного рода чудесных деревьях с золотыми плодами или плодами, которые, падая, превращаются в золото.

Особый тип Ц.-ш. называется Улу Ц.-ш. («бог богатства пяти дорог» или «пяти направлений»). Существуют весьма различные истолкования этого образа. По одной версии, этот образ восходит к некоему человеку по имени У-лу («пять дорог») и по фамилии Хэ (14 в.), который был убит разбойниками и потом стал объектом культа. По другой версии, речь идёт не об одном божестве, а о пяти сразу и связывается с именами пяти сыновей евнуха Гу Си-фэна (6 в.), культ которых был популярен на протяжении веков. По третьей версии, речь идёт о пяти раскаявшихся разбойниках, облагодетельствовавших окрестное население. Существует и толкование этого понятия как связанного с пятью направлениями (четыре стороны света и центр) и даже как собирательное обозначение пяти категорий домашних духов-хранителей: духов дома, дверей, очага, переулка (или торгового ряда) и центра жилища. Культ Улу Ц.-ш. распространён главным образом в Центральном и Южном Китае. Поскольку изображения Ц.-ш. нередко вывешивались под новый год на дверях домов, то Ц.-ш. иногда рассматривают и как особый вид богов дверей – мэнь-шэней.

Лит.: Алексеев В. М., Китайская народная картина, М., 1966, с. 160–71; Нагао Рюдзо, Сина миндзоку си (Описание китайских обычаев), ч. 2, Токио, 1940, с. 166–78; Day С. В., Shanghai invites the God of Wealth, «China Journal», 1928, June.

Б. Л. Рифтин.

Цай-шэнь стучит в ворота (Цай-шэнь в одежде чиновника, рядом с ним в похожем одеянии Цзэнфу цай-шэнь – бог богатства, прибавляющий счастья). В верхнем левом углу на облаке – двойники Хэ-Хэ. Китайская лубочная картина. Конец 19 – нач. 20 вв. Ленинград, Музей истории религии и атеизма. Коллекция академика В. М. Алексеева.

ЦАН-ЦЗЕ, в древнекитайской мифологии культурный герой, сподвижник Хуан-ди (по другим версиям, Фу-си, Шэнь-нуна). Имел четыре глаза (на древних рельефах и средневековых гравюрах по два глаза один над другим) – символ особой прозорливости. Проникнув в глубинный смысл следов птиц и зверей, изобрёл иероглифическую письменность (Сюй Шэнь, 1 в. н. э., Предисловие к словарю «Шо вэнь»). В поздних легендах Ц.-ц. упоминается в качестве члена Небесной медицинской управы (Тянь-июань), завершившего дело Шэнь-нуна по определению лекарственных свойств растений.

Лит.: Чжоу Шу, Цан-цзе чуаньшо хуэйкао (Собрание разысканий, касающихся преданий о Цан-цзе), в сб.: «Вэньсюэ няньбао» луньвэнь фэньлэй хуэйбянь (Классифицированное по разделам собрание статей из журнала «Литературный ежегодник»), в. 3, Гонконг, 1969, с. 1–9.

Б. Р.

ЦАНЬ-ШЭНЬ («божество шелководства»), Цань-нюй («девица-шелкопряд»), Матоунян («девушка с лошадиной головой»), Ма-мин шэнму («ржущая, как лошадь, святая матушка»), в китайской мифологии богиня шелководства и охранительница тутовых деревьев. В «Шань хай цзин» («Книга гор и морей», 4–2 вв. до н. э.) упоминается некая девица, стоящая на коленях подле дерева и выплёвывающая шёлковую нить. Комментаторы связывают это упоминание с преданием о девице, получившей прозвище Цань-нюй. Согласно варианту, приведенному в «Юаньхуа чуань ши и» (время создания не позднее 9 в. н. э.), один человек был увезён иноплеменниками, а конь его остался дома. Жена этого человека как-то поклялась, что отдаст свою дочь замуж за того, кто вернёт ей мужа. Вдруг конь встрепенулся и умчался. Через несколько дней он доставил домой своего хозяина. С тех пор конь перестал пить и есть. Хозяин удивился, и жена рассказала ему о своей клятве. Тогда он убил стрелой коня, содрал с него шкуру и положил сушить на дворе. Когда его дочь проходила мимо, шкура вдруг подскочила, обернулась вокруг девушки и улетела. Потом она опустилась на ветки тутового дерева, и девушка превратилась в шелковичного червя, который ел листья и выплёвывал шёлковую нить. По более поздним вариантам, через некоторое время родители увидали свою дочь, плывущую по небу на том же коне в сопровождении свиты. Она спустилась вниз и сообщила отцу и матери, что возведена в ранг небесной феи и оставлена жить на небесах. Культ Ц.-ш., вероятно, зародился в районе провинции Сычуань, где сосредоточено наибольшее количество храмов в честь Ц.-ш. Ц.-ш. изображалась одетой в конскую шкуру, нередко с конской головой, иногда – верхом на белом коне.

Лит.: Юань Кэ, Мифы древнего Китая, [пер. с кит.], М., 1965, с. 132 – 34. Б. Л. Рифтин.

Цань-шэнь. Гравюра в книге «Иллюстрированные записки о поисках духов (трёх религий)». Москва, Библиотека иМ. В. И. Ленина.

ЦАРПАНИТУ, Сарпанита (аккад., «сверкающая серебром»), в аккадской мифологии супруга Мардука, главная богиня города Вавилона. Помощница при беременности и родах (под своим вторым именем Эруа). Народная этимология толковала её имя как Зерпанитум, «создательница семени», что сближает этот образ с образом богини-матери.

В. А.

ЦАРЬ, один из центральных образов в мифологии. «Мифологический Ц.» в архаических мифах – это вождь первобытного коллектива, родоначальник, культурный герой. В более развитых мифологиях – это фигуры божественных или священных Ц., а также образ Ц. богов. Ц. мыслится центром вселенной, осью мира, в нём неразличимо слиты космическое и социальное. В общей мифологической концепции циклической смены смерти и возрождения Ц. воплощает полюс жизни и победы над гибелью как космоса, так и человеческого коллектива.

Царь на небесном троне, который везут по воздуху зебу – символы луны. Сасанидское блюдо из Амударьинского клада. Серебро. 7 в. н. э. Лондон, Британский музей.

В изучении мифологии Ц. эпоху составила книга Дж. Фрейзера «Золотая ветвь», идеи которой были развиты учёными кембриджской школы (А. Б. Кук, Ф. М. Корнфорд, Дж. Харрисон и Г. Марри, отчасти А. М. Хокарт). В исследованиях этой школы реконструировался комплекс представлений о божестве неба, воды и смерти, о божестве древа мирового. Это божество – бог года, в котором сосредоточена сила сезонного плодородия, а репрезентант такого бога – божественный Ц. (divine king), которого ежегодно переизбирают или заменяют. Каждый новый божественный Ц. справляет священный брак, дарующий плодородие в течение года. Он отвечает за благополучие своего народа и порядок в человеческих делах; от него зависит правильное чередование времён года, выпадение дождей, избавление от мора и болезней. Смена Ц. происходит в результате состязания старого Ц. с претендентом или претендентами, в котором наградой служит универсальный символ власти – скипетр, посох, ветвь как аналог мирового древа. Иногда периодическое смещение царя совершается не через год, а по истечении какого-то иного определённого срока или при появлении признаков болезни, немощи, старения, когда опасность его естественной смерти грозит гибелью космосу: божественный Ц. воплощает «жизнь», он не может умереть, как простой смертный, именно поэтому его убивают (ритуальное убийство) или смещают иным способом. Особое внимание уделялось кембриджской школой институту шутовского Ц. (см. в ст. Раб).

Император с символами власти, подобно солнцу, поднимается на небо на щите – атрибуте космократора. Фон – щит небесный с лучами света из центра и четырёхлистниками, изображающими звёзды. Византийский рельеф. Мрамор. Ок. 1200. Вашингтон, Дамбартон-Окс.

По мнению Хокарта, вера в божественных Ц. – древнейшая религия человечества. Кембриджская школа во многом осталась верна предложенной немецким учёным В. Манхардтом схеме культовой драмы умирающего и воскресающего духа растительности. Со временем концепция божественного Ц. подверглась критике. Американский этнолог Дж. Фонтенроз указал на то, что реконструируемый комплекс Ц.-бога ни в одной культурной традиции не представлен достаточно полно. Мифология Ц. оказалась исследованной больше со стороны обрядов и действий, т. е. «мифологии поведения», хотя мотивы и элементы мифологических повествований о Ц. имеют и независимый от ритуала смысл и функцию.

«Поведенческая мифология» Ц. существует в формах, отличающихся устойчивостью и многообразием. Так, в идеологии феодального общества былые сакральные функции Ц. получают форму помазанничества монарха, который мыслится наместником бога на земле, «отцом», «Ц.-батюшкой». В вожде (а затем и Ц.) коллектив объективирует себя и мир превращает в субъект. Эта семантика Ц. создаёт почву для выбора его на роль центрального «положительного» героя и в мифах, где «космическая» функция царской власти не отражена. Так, Ц. или детьми Ц. являются многие герои греческой мифологии. Ц. и вождю на земле соответствует Ц. в мире богов. Так, Индра именуется раджой богов, а раджа – индрой людей, но как раджа богов он только военный предводитель, а не самодержец. В то же время евреи, не имевшие до Саула земного Ц., прилагали к Яхве царскую титулатуру и представляли его и самодержцем, и военным предводителем. Некоторые традиции представляют Ц. богов бывшим земным Ц. легендарного прошлого. В других мифологиях первые земные Ц. оказываются посланцами Ц. богов, верховного небесного владыки. Так, правители государства инков считались потомками детей солнца. Параллелизм Ц. богов и Ц. народа выражается в самых различных формах культа и титулования Ц. Ц. богов – это также и Ц. царей. В гомеровском эпосе Ц. именовались питомцами Ц. богов Зевса, а умершие китайские правители иньского времени назывались ди (впоследствии этот титул стал прижизненным титулом императоров) и становились в мире духов помощниками Шан-ди, т. е. высшего ди (императора богов).

Одна из важнейших тем – завоевание владычества над богами, смена царств. Небесное божество смещается богом Илу в финикийских мифах, Кроносом в греческих, Кумарби в хеттских. В западносемитской мифологии Балу отнимает царскую власть у морского бога Йамму, но не свергает Илу, который остаётся «отцом людей и богов» (в Греции это титул Зевса). Захват царской власти в названных традициях мыслится насильственным (в шумеро-аккадской мифологии Мардук избирается Ц.-вождём самими богами). В индуистской мифологии боги представляются первоначально равными и равно доблестными, лишь со временем А гни, Индра и Сурья добились превосходства (Шат.-бр. IV 5, 4, 1). Завоевание царского достоинства, а также его подтверждение и закрепление связывается с победой над драконом, змеем. Так, Ра побеждает Апопа, Мардук – Тиамат, Зевс – Тифона и титанов, Индра – Вритру. Раннеисторические описания и легендарные предания о занятии трона основателем новой династии, как правило, включают эпизод победоносного сражения с предшествующим владыкой; Ц. богов как победитель чудовищ и сил хаоса имеет или приобретает небесные или солярные характеристики. В индийской мифологии первый Ц. и прародитель человеческого рода Ману – сын солнца; солнцем считался и первый Ц. богов и людей египетский Ра. Диодор сообщает, что солнце – первый Ц. Египта, а умерший фараон занимает трон солнечного бога. Мифология Египта с её взаимоотражением космоса и государства особенно тесно соединяет солнечную и царскую темы и выражается гл. обр. в культе фараона. Однако и мифологические тексты концентрируются вокруг концепции божественного Ц. и сюжета кончины вечного бога Гора в лице земного фараона и вступления на престол наследного царевича, становящегося Гором. Гор-сокол, божество неба, воплощался некогда в персоне Ц. Верхнего Египта; когда это божество было идентифицировано с Ра, фараон стал мыслиться одновременно и сыном небесного отца Ра; когда миф об Осирисе был инкорпорирован в гелиопольскую солярную теологию, живой фараон отождествлялся с Гором, сыном Осириса, а умерший фараон становился Осирисом. Фараон аккумулировал в себе постепенно всё божественное: в своей справедливости он Тот, в своей власти он Ра и т. д.

К царским сюжетам относятся мифы о Ц. – культурных героях. В Египте культурным героем был царь Осирис, научивший людей земледелию и скотоводству; у шиллуков Ц. племени воплощал предка и культурного героя Ньиканга. Различные культурные акции также приписывались римским Ц.: Ромулу – установление государственных институтов, Нуме Помпилию – создание жреческих коллегий, учреждение культов, упорядочивание календаря и др. Первые Ц. и Ц. первых династий представляются нередко правящими в золотом веке. Ц. золотого века входит в более широкий комплекс представлений о добром царе, магически обеспечивающем благополучие племени. Так, у Гесиода справедливость царя гарантирует богатый урожай, обилие мёда в дуплах у пчёл, густую .шерсть у овец и даже то, что дети рождаются внешне похожими на своих отцов. Беззаконный правитель обрекает народы на истребление, на голод, чуму и т. д. (Hes. Орр. 225 след.). Ср. преступление Эдипа, навлекающее несчастия на фиванский народ, и представления, выраженные в законах Ману: если Ц. не корыстолюбив, то люди рождаются в срок и живут долго, дети не умирают, нет уродов, все посеянные семена всходят. Бог солнца, отправляя своих детей на землю для царствования над народом инков, наставляет их подражать солнцу, которое приносит людям тепло, свет и хорошую погоду.

Юпитер на царском троне в центре мира в форме щита, обрамлённого знаками Зодиака. Рим, вилла Альбани.

Распространены и мотивы смерти Ц. По первичной семантике, гибель мифического Ц. означает гибель космоса (уже – растительности). Этот мотив также трактовался Фрейзером как отражение ритуального убийства Ц.-бога. Мифического Ц. разрывают на куски и куски разбрасывают, что соответствует известным аграрным обрядам; такова гибель царя Осириса или Диониса-Загрея, возведённого Зевсом на престол перед тем, как его растерзали титаны; так погибли цари Пенфей и Ликург. Особая группа мифических сюжетов связана с мотивом спящего (часто внутри горы) государя легендарного прошлого. Спящий король должен услышать зов и проснуться, чтобы спасти отечество, избавить от чужеземного нашествия, восстановить мир и справедливость. Этот мотив встречается в мифах о Ц. золотого века Кроносе, в легендах о короле Артуре, Барбароссе, Карле Великом, португальском короле Себастьяне I, ирландском вожде Геральде Десмонде, шотландском короле Роберте Брюсе, норвежском Олафе Трюгвесоне и др. Можно особо выделить мотив «Ц. выдает дочь замуж». Царская свадьба трактуется нередко как повествовательное соответствие ритуалу священного брака. Однако связи, устанавливаемые в повествовательном фольклоре, обратны таковым в ритуале. В последнем получение царского достоинства сопровождается празднованием священного брака, в мифах же и волшебных сказках, напротив, свадьба с царской дочерью даёт обладание царством (впрочем, в этом мотиве усматривают иногда отражение древнего порядка престолонаследия через женитьбу на принцессе). В наиболее архаичных пластах мифологии свадьба – результат путешествия на тот свет. Часто оно предстаёт как бегство или изгнание, а получение принцессы связано с испытаниями. Одно из таких испытаний – требование подняться на гору, иногда стеклянную (ср. детскую игру в Ц. горы), или, как в русской сказке, долететь на коне до окна светлицы, где сидит царевна. К сюжету Ц.-раба относится та разновидность священного брака, когда царская дочь отдаётся в жены бедняку, уродцу, рабу, сироте и т. п., получающему в какой-либо форме божественную помощь в испытаниях и в конце обретающему и требуемое для Ц. благообразие (тип Иванушки-дурачка).

В историзирующих мифологиях или в мифологизирующей истории мифы о Ц. слагались, согласно Эвгемеру, из преданий о реальных правителях. Такова легендарная история римских Ц.: Ромула, ставшего богом Квирином, Нумы – культурного героя, Сервия – Ц.-раба. Однако в применении к другим, например к китайской, мифологиям эвгемеризация означает превращение древнего мифа в псевдоисторическую традицию. В истории древних правителей Хуан-ди, Яо, Шуня и др. просматриваются реликты архаических мифов о тотемных персонажах и обожествлённых первопредках. При столкновении разнородных традиций (в результате завоевания, смены язычества христианством и т. п.) божества традиции-субстрата превращаются в Ц. древности. Так, в скандинавской скальдической поэзии и таких раннеисторических сочинениях, как «Сага об Инглингах», языческие боги представляются норвежскими и шведскими конунгами далёкого прошлого.

Лит.: Антес Р., Мифология в Древнем Египте, в кн.: Мифологии Древнего мира, пер. с англ;, M., 1977; Мацокин Н. П., Мифические императоры Китая и тотемизм, в кн.: Сборник статей профессоров и студентов, приуроченный к XVIII годовщине основания Восточного института, Владивосток, 1917; Мелетинский Е. М., Поэтика мифа, М., 1976; Пропп В. Я., Исторические корни волшебной сказки, «П., 1946; Фрейденберг О. М., Поэтика сюжета и жанра. Период античной литературы, Л., 1936; Bernhardt К.-H., Kult und Kцnig im Altertum der vorderen Orients, «Das Altertum», 1959, Bd 5, H. 2; Bloch M., Les rois thaumaturges, Strasburg–P., 1924; Cook А. В., Zeus, v. 1 – 3, Camb., 1914–40; EvansPritchard E., The divine kingship of the Shilluk of the Nilotic Sudan. (Frazer Lecture 1948), Camb., 1948; Frankfort H., Kingship and the Gods, Chi., 1958; Frazer J. G., The golden bough, 3 ed., v. 1 – 12, L., 1920–23; Fontenrose J., The ritual theory of myth, Berk.–Los Angeles, 1966; Fraine J. de, L'aspect religieux de la royautй Israйlite. L'institution monarchique dans l'Ancien Testament et dans les textes mйsopotamiens, Roma, 1954; Frobenius L., Erythrдa. Lдnder und Zeiten des heiligen Kцnigsmordes, B. – Z., 1931; Gates J., Model emperors of the golden age in Chinese lore, «Journal of American Oriental Society», 1936, н. 56, № 1; Christensen A. E., Les types du premier homme et du premier roi dans l'histoire lйgendaire des Iraniens, v. 1 – 2, Stockh., 1917 – 34 (Archives d'йtudes orientales, v. 14); Но с art A. M., Kingship, L., 1927; The Labyrinth, ed. S. H. Hooke, L., 1935; Kцrnern an з E., Zur Geschichte der antiken Herrscherkulte, в кн.: Beitrage zur alten Geschichte, Bd 1, Lpz., 1902; Kьmmel З. М., Ersatzrituale fьr den hethitischen Kцnig, Wiesbaden, 1967 (Studien zu den Bogazkцy-Texten, H. 3); Latte у С, Ancient king-worship, L., [1909]; Levy G. R., The sword from the rock. An investigation into origins of epic literature, and the development of the hero, N. Y., [1954]; Murray M., The divine king of England, L., 1954; L'Orange H. P., Studies on the iconography of cosmic kingship in the ancient world, Oslo, 1953; Cerfaux L., Tondriau J., Le culte des souverains dans la ciVIIIsation greco-romaine, Tournai, 1957; La regalitа sacra, Leiden, 1959; Schmidt W., Kцnigtum Gottes in Ugarit und Israel. Zur Herkunft der Kцnigsprдdikation Jahwes, В., 1961; Wales H. D. Q., The Mountain of God. A study in early religion and kingship, L., 1953; Widengren G., Sakrales Kцnigtum in Alten Testament und im Judentum, Stuttg., 1955.

H. В. Брагинская.

ЦВЕРГИ (др.-исл. dvergar), в германо-скандинавской мифологии карлики. В более поздних скандинавских народных поверьях они смешиваются с альвами и другими природными духами. Иногда Ц. называют чёрными альвами, в отличие от остальных альвов – белых (светлых). Они, согласно «Младшей Эдде», первоначально были червями в теле великана Имира, из которого произошёл мир, а по «Прорицанию вёльвы» («Старшая Эдда») они были созданы из крови и костей Бримира – Блаина (вероятно, тот же Имир). В «Прорицании вёльвы» вставлен стихотворный перечень (т. н. тула) имён Ц. (Гутенбруннер считает, что это перечень не Ц., а альвов). Живя в земле и камнях, подобно червям, Ц. боятся света, он для них губителен (при лучах солнца они превращаются в камень). На этом основан сюжет «Речей Альвиса» в «Старшей Эдде»: Тор задаёт мудрому карлику Альвису, сватающемуся к его дочери, вопросы вплоть до рассвета, к-рый его погубит. Ц. – искусные кузнецы. Согласно «Младшей Эдде» и другим источникам, они изготовили сокровища богов-асов – их главные атрибуты: Брисинги – ожерелье (Брисингамен) для богини Фрейи; Ц. – «сыновья Ивальди» по просьбе Локи – золотые волосы для богини Сив, а также волшебный корабль Скидбладнир для Фрейра и копьё для Одина Гунгнир; карлики – братья Брокк и Эйтри (с которыми Локи поспорил, заложив свою голову, что они не сделают трёх равноценных этим сокровищ) изготовили вепря с золотой щетиной для Фрейра, золотое кольцо Драупнир для Одина и молот Мьелльнир для Тора, выиграв спор (из-за того, что Локи, принявший обличье мухи, мешал кузнецам, рукоятка получилась коротковата, но всё же боги признали молот лучшим произведением карликов). Карлики Фьялар и Галар изготовили из крови Квасира и пчелиного мёда священный мёд поэзии. Четыре Ц., названные по странам света Нордри («северный»), Судри («южный»), Аустри («восточный»), Вестри («западный»), поддерживают небо по четырём углам земли (мотив, широко распространённый в мифологии различных народов).

Лит.: Gutenbrunner S., Eddastudien 1. Ьber die Zwerge in der Vцlospa, Str. 9–13, «Arkiv fцr nordisk filologi», 1955, bd 70.

E. M.

ЦВИЦВ («стружка»), один из центральных героев поздних сказаний абхазской версии нартского эпоса; сын нарта Куна и сестры ацанов (карликов) Зилхи, воспитанник Сатаней-Гуаши (в отдельных вариантах Ц. – самый младший брат нартов, иногда – старший брат). Оскорблённая мужем Зилха разрезала своё чрево и извлекла из него недоношенного ребёнка, это и был Ц.; оставив его в семье нартов, она вернулась к родным. Нарты назвали его Ц. потому, что он с детства целыми днями сидел у очага и строгал палочки. Прикидываясь в дневное время никчёмным дураком, Ц. ночами выезжал на коне, тайно сопровождал нартов в их походах, оказывая им помощь в самые трудные моменты; храбрейшие из нартов, в т. ч. и Сасрыква, были обязаны Ц. многими своими победами. Чтобы скрыть от нартов героические деяния, Ц. окрашивал своё лицо, волосы, одежду, коня с одной стороны в белый цвет, с другой – в чёрный (отсюда его прозвище Бжейкуа-Бжашла, «получёрный-полуседой» ).

Главнейший из его подвигов – взятие крепости Баталакла (по другим вариантам – Гвинтвинт), которую тщетно осаждал Сасрыква. По одним вариантам, нарты зарядили неузнанным ими Ц. пушку (или пустили его в качестве стрелы из лука) и выстрелили в крепостную стену. Пробив стену, Ц. попадает в глубокую яму, заблаговременно вырытую защитниками крепости. По другим вариантам, нарты перебрасывают Ц., покрытого густым слоем пихтовой смолы, через крепостную стену. Ц. выбирается из засады с помощью меча (или чудесного ножа, который был подарен ему в начале его жизненного пути матерью). Брёвна, которыми защитники крепости забрасывали Ц. в яме, ударившись об остриё меча, переламывались надвое, а камни отлетали в сторону. Подымаясь по этим камням и брёвнам всё выше, Ц. выбрался наверх, расправился с врагами и открыл ворота крепости нартам. Уступив все захваченные богатства нартам и оставшись неизвестным, Ц. вернулся домой.

Типологически Ц. близок адыгскому Патразу и осетинскому Батрадзу.

Лит.: Инал-ипа Ш. Д., Памятники абхазского фольклора, Сухуми, 1977; Caлакая Ш. X., Абхазский нартский эпос, Тб., 1976; Аншба Б. Б., Вопросы поэтики абхазского нартского эпоса, Тб., 1970.

Ш. X. Салакая.

ЦЕКУЛ (Caeculus, от caeculto, «плохо видеть»), в римской мифологии основатель города Пренесте. Сын девушки и духа домашнего очага или Вулкана. Подброшенный матерью к храму Юпитера, был подобран шедшими мимо женщинами, назвавшими его Ц., т. к. у него были маленькие, повреждённые дымом глаза. Когда Ц. вырос, он собрал толпу разбойников, с которыми основал Пренесте. Созвав на праздник соседние племена, уговаривал их перейти жить к нему, т. к. он сын Вулкана, в подтверждение чего бог окружил собравшихся пламенем. Убеждённые знамением соседи стали жить под властью Ц. (Serv. Verg. Aen. VII 678).

Е. Ш.

ЦЕЛАНЬ-ШЭНЬ (от целань – сокращ. кит. транскр. санскр. сангхарама «обитель, монастырь»; шэнь, «дух»), в китайской мифологии духи – хранители монастырей и храмов. Изображались в виде вооружённых воинов устрашающего вида, попирающих ногами демонов. Статуи Ц.-ш. располагаются у входа в буддийские обители и храмы. В число Ц.-ш. нередко включаются и другие духи-хранители: четыре небесных царя, Вэйто. Со временем к Ц.-ш. стали относить также различных небуддийских персонажей: Вэнь-чана, Цзао-шэня, Гуань-ди. С Ц.-ш. сближаются также духи – хранители ворот (мэнь-шэнь), Чжун Куй, Эрлан-шэнь и другое небесное воинство.

л. н. м.

ЦЕРЕРА (Ceres), древнейшая италийская и римская хтоническая богиня производительных сил земли, произрастания и созревания злаков, а также подземного мира, насылавшая на людей безумие, а также богиня материнства и брака (по закону Ромула ей посвящалась половина имущества мужа, без причин разведшегося с женой). Почиталась как хранительница сельской общины (пага), защитница его урожая от грабителей (ей посвящался казнённый за ночную кражу урожая). Впоследствии Ц. считалась только богиней злаков и урожая, пользуясь как таковая большим почётом, особенно среди крестьян, справлявших посвященные ей цереалии и призывавших её во время паганалий – праздника пагов. В эпоху борьбы патрициев и плебеев Ц. возглавляла плебейскую триаду (Ц., Либер и Либера) богов, которой в 493 до н. э. был сооружён кампанскими мастерами храм в долине между Палатином и Авентином, где плебеи издавна почитали земледельческих богов Сею, Сегетию, Мессию, Тутулину, которых Ц. заменила, и где был подземный алтарь Конса. Есть мнение, что Ц. всегда была богиней плебса, т. к. её фламин был плебей, возможно, жрец плебейской общины, а цереалии были включены в календарь Нумы в связи с приобщением части плебеев к римской общине. Храм плебейской триады богов стал центром борьбы плебеев с патрициями, архивом плебейских магистратов, убежищем для преследуемых плебеев, местом раздачи им хлеба (Ц. отождествлялась с богиней Пандой или Эмпандой, в храме которой кормили голодных; Aul. Gell. XIII 22; Serv. Verg. Georg. I 7). После примирения патрициев и плебеев Ц. стала почитаться как общая богиня, но её старая роль ожила с обострением противоречий между народом и нобилитетом, когда Ц. была противопоставлена богиня нобилитета Кибела. Ц. вместе с Теллус были посвящены праздники жатвы, а также зимнего посева (сементивы, 13 декабря) и цереалии (19 апреля). Цереалии сопровождались цирковыми и сценическими играми, травлей лисиц, к которым привязывались горящие факелы, и разбрасыванием орехов (Ovid. Fast. IV 681 след.), что должно было защитить от зноя посевы и стимулировать их рост. В 3 в. до н. э. Ц. сближается с Деметрой, Либера с Прозерпиной – Персефоной. Культ Ц. эллинизируется, появляются женские мистерии Ц., праздник встречи Ц. с вернувшейся от Плутона дочерью, которому предшествовал девятидневный пост и воздержание (Serv. Verg. Georg. I 344). С Ц. (как и с греч. Деметрой) связывается изобретение земледелия и введение законов, приобщивших людей к цивилизации.

Лит.: Le Воnnieс H., Le culte de Gйrйs а Rome. Des origines а la fin de la Rйpublique, P., 1958.

E. M. Штаерман.

Церера. Мрамор. 2–1 вв. до н. э. Рим, Национальный музей.

ЦЕРНУНН (лат. Cernunnos, «Рогатый»), в мифологии кельтов Галлии бог. Письменные свидетельства о нём отсутствуют, а иконографические типы бога (представленные находками главным образом из центральной Галлии) разнообразны. Он изображался сидящим в т. н. буддийской позе с ветвистыми оленьими рогами или стоящими у его ног оленем и быком; с короткими бычьими рогами с торквесами (подобие ожерелья – знак отличия у кельтов) на них; в «буддийской» позе держащим в одной руке змею, а в другой подносящим торквес стоящему рядом оленю. Как элементы кельтской религиозно-мифологической символики, так и ассоциации римского типа (рог изобилия и др. в его изображениях рядом с римскими божествами) характеризуют его как господина подземного царства, связанного с циклами умирания и возрождения природы. Исходя из толкования сцен на котле из Гундеструпа (единственного чисто кельтского памятника, где Ц. выступает в связи с другими богами), ряд исследователей считают его воплощением Езуса.

С. Ш.

Цернунн с Аполлоном и Меркурием. Галло-римская скульптура. Реймс, музей.

Цернунн (?) – т. н. бог из Бурэ (Франция, департамент Сена и Уаза). Музей в Сен-Жермен-ан-Ле.

ЦЕРОКЛИС (в донесении иезуита Стрибиньша от 1606 – Deving Cereclicing), в латышской мифологии бог полей и злаков (в сообщении кардинала Валенти 1604 Coracle, идентифицируется с чёртом-велнсом). Согласно Стрибиньшу, Ц. жертвуют в лесу чёрных быка, курицу и поросёнка; упоминается также хмельной напиток в бочках – cereusiae. В документе 1606, составленном на основе отчёта Стрибиньша, с культом Ц. связывается большой хлеб в форме змеи с раскрытой пастью и поднятым хвостом, хлебные изделия в форме собаки и свиньи, два яйца, приносимые к дубу, и т.п. В отчёте иезуитов от 1619 сообщается, что при еде на землю для Ц. бросают первый кусок и проливают глоток питья. Автор 18 в. Ростовский называет Ц. богом гостеприимства. Имя Ц. производят от латыш, cerot, «куститься» (ср. связь Ц. со злаками), что подтверждается наличием в фольклоре (где Ц. отсутствует) Церу мате (Ceru mate), «матери кустов». Ср. также Юмиса и Лауку мате, «мать полей».

В. И., В. Т.

ЦЗАО-ВАН («князь очага»), Цзао-шэнь («бог очага»), Цзао-цзюнь («повелитель очага»), Цзао-пуса («бодхисатва очага»), Дунчу сы-мин чжу («повелитель судеб восточного (угла) кухни»), в китайской мифологии популярное божество домашнего очага. Само понятие «очаг» (в современном произношении цзао) записывается иероглифом, представляющим собой пещеру с сидящей в ней лягушкой. Хотя семантика древних представлений об очаге остаётся неразгаданной, можно предположить, что первоначально у китайцев существовала вера в духа очага в облике лягушки, затем в облике женщины (в период господства материнского рода), а в более позднюю эпоху – в мужском обличий. Вероятно, культ Ц.-в. сложился на основе исчезнувших древнейших представлений в 1-м тыс. н. э. Согласно поздним преданиям, Ц.-в. следит за всем, что происходит в доме и в конце года – 23-го или 24-го числа 12-го месяца по лунному календарю отправляется к Юй-ди («нефритовому государю»), которому докладывает о всех делах, происшедших в своём доме. Считалось, что Ц.-в. возвращается обратно 1-го числа Нового года.

Судя по анонимному сочинению 7–9 вв. «Нянься суйши цзи» («Записки о временах года в столице»), обычай задабривания Ц.-в. уже существовал в то время. Тогда окропляли очаг вином, что называлось «опьянять повелителя жизни». Это упоминание о Повелителе жизни (Сы-мин) свидетельствует о весьма ранней контаминации архаического образа Сы-мина и Ц.-в., со временем приведшей к полному слиянию обеих фигур и передаче функций бога судьбы Сы-мина Ц.-в., который становится в период позднего средневековья уже фактическим хранителем семейного благополучия. Со временем Ц.-в. стали почитать также в качестве бога – покровителя поваров и официантов. Нередко Ц.-в. именуется ещё Наньфан хо-дицзюнь («южный государь огня»), возможно, что в этом прозвище сохраняется представление о боге очага как о боге огня.

Бог очага Цзао-ван с супругой. В низу картины – цзюйбаопэнь («ваза, собирающая сокровища», китайский вариант рога изобилия), слева от него – Ли-ши сянь-гуань, справа – Чжао-цай тун-цзы – обычные спутники бога богатства Цай-шэня. По краям картины слева и справа изображения Восьми бессмертных. Китайская лубочная картина. Нач. 20 в. Ленинград, Музей истории религии и атеизма. Коллекция академика В. М. Алексеева.

В различные эпохи существовали разные версии происхождения Ц.-в. В позднесредневековом фольклоре в Ц.-в. превратился некий бедный лентяй Чжан, который кормился за счёт жены. Под новый год жена послала его к своим родителям за рисом, а те, жалея бедствующую дочь, положили на дно мешка серебро. Лентяю надоело тащить тяжелую ношу, и он отдал мешок встречному нищему. Разъярённая жена забила его насмерть, но так как дело было в новогоднюю ночь, временно закопала труп под очагом. Сожалея о содеянном, она потом повесила над очагом поминальную табличку с именем мужа и стала молиться перед ней. С тех пор обычай почитания Чжана в качестве Ц.-в. распространился, по преданию, по всему Китаю. Существуют и другие версии этого сюжета. В религиозных текстах, отражающих верования различных сект, происхождение Ц.-в. объясняется таким образом: в ответ на жалобы духов о том, что им трудно уследить за делами людей, Верховный Нефритовый государь – Юй-ди пригласил святого Чжан Чжаня с горы Куньлунь и повелел ему стать Ц.-в. Получив это повеление, Чжан преобразился в 5 владык очага, соответствующих 4 сторонам света и центру, те в свою очередь превратились в 10 тысяч Ц.-в., которые и стали наблюдать за людьми во всех домах («Цзао-цзюнь баоцзюань» – «Драгоценный свиток о боге очага»), В других произведениях того же жанра Ц.-в. выступает в виде доброго старца, спасающего людей и наставляющего их на путь добродетели. Образ Ц.-в. чрезвычайно популярен в народном искусстве, бумажные картины с изображением Ц.-в., его супруги и помощников печатались с досок в большом количестве экземпляров. Существовали и картины с портретом одного Ц.-в., ибо некоторые китайцы верили, что если повесить картину Ц.-в. с его супругой, то в доме не будет согласия.

Лит.: Алексеев В. М., Китайская народная картина, М., 1966, с. 155 – 56; Баранов И. Г., Китайский Новый год, Харбин, 1927; Masperо H., Le Taoism et les religion chinoises, [P., 1971], p. 129 – 31; Сыту Юн, Цзао-пуса-ды гуши (Предание о бодхисатве очага), «Миньсу», 1928, № 25 – 26, с. 34–36; Юй-минь, Цзао-шэнь-ды гуши (Предание о Цзао-шэне), «Миньсу», 1928, № 53 – 55, с. 128– 31; Лян Шэн-хуэй, Цзао-шэнь-ды яньцзю (Исследование о Цзао-шэне), «Дунфан цзачжи», 1926, т. 23, № 24, с. 103–08; Ху Цзя, Ханьжэнь сы цзао као (Разыскания о жертвоприношениях очагу в эпоху Хань), «И цзин», 1937, № 21, с. 4 – 7; Чжоу Цзо-жэнь, Гуаньюй сун Цзао (Относительно проводов Цзао-шэня), «Сянту», т. 2, № 2; Ян Кунь, Цзао-шэнь као (Разыскания о Цзао-шэне), «Ханьсюэ», 1944, № 1, с. 107–67; Чжу Цзе-фань, Гудай сы цзао сису (Обычаи, связанные с жертвоприношениями очагу в древности), «Дунфан цзачжи», 1969, т. 2, № 10; Цзао-ванъе-ды чуаньшо эрнянь (Две легенды о боге очага), «Миньцзянь вэньсюэ», 1957, № 12, с. 42–49; Цуда Сокити, Сина-но минкэн синко-ни окэру кагами (Бог очага в китайских народных верованиях), в его кн.: Сина хокё-но кэнкю, Токио, 1957, с. 545–81; Карино Наоси, Сина-но кагами-ни цуйтэ (Относительно бога очага в Китае), в его кн.: Синагаку бунсу, [б. м., б. г.]; Икэда Суэкадзу, Сина-ни окэру кагами-но кигэн (Происхождение образа бога очага в Китае), «Сюкё кэнкю», № 134; Инахата Койтиро, Симэй-гами дзо-но тэнкай (Развитие образа бога повелителя жизни), «Тюгоку бунгаку кэнкю», 1979, № 5, с. 1 – 17.

Б. Л. Рифтин.

ЦЗИН (в первом значении «очищенный рис», отсюда «эссенция», «экстракт»), в китайской мифологии: 1) субстанция, заключающаяся в каждом живом существе. Согласно даосской концепции в момент рождения человека образуется дух (шэнь), являющийся как бы душой, путём соединения идущего извне жизненного дыхания с субстанцией Ц. Со смертью человека Ц. исчезает. Воспроизводство Ц. происходит в цзинши («комната Ц.») – вблизи т. н. «нижнего киноварного поля» – напротив пупка, на уровне 19-го позвонка (по другой версии – в почках). Когда Ц. мало – человек болеет, когда Ц. исчезает – наступает смерть. Считалось, что у мужчин восполнение недостачи Ц. возможно за счёт женского начала Инь (см. Инь и ян) путём полового сношения, но при условии знания особой сексуальной техники; 2) общее название оборотней. В трактате «Бао Пу-цзы» даосского философа Гэ Хуна (4 в.) утверждается, что лисицы, волки, шакалы, прожившие 500 лет, могут принимать человеческий вид, а тигры, олени и зайцы меняют свой цвет на белый и приобретают способность к оборотничеству; птицы, прожившие тысячу лет (или даже 10 тысяч), приобретают лишь человеческое лицо. В преданиях и народных сказках цвет есть неизменный знак, остающийся у Ц., несмотря на изменение облика (чёрная рыбка превращается именно в чёрного человека). На основе рассказов о Ц., составивших многочисленные сборники коротких новелл 3 – 4 вв., строятся многие т. н. танские, сунские и минские новеллы (7 –17 вв.), которые использовал и развил новеллист 17 –18 вв. Пу Сун-лин. Образы Ц. весьма популярны и в дунганском сказочном эпосе (дунганск. Чжин).

Лит.: Ру Сун-лин, Лисьи чары, пер. с кит., М., 1970; Дунганские народные сказки и предания, М., 1977.

Б. Л. Рифтин.

ЦЗЫ-ГУ («пурпурная дева»), Кэн-саньгу («третья дева ямы»), Сань-гу («третья дева»), Ци-гу («седьмая (?) дева» или «дева [по фамилии] Ци»), в поздней китайской народной мифологии богиня отхожих мест. Согласно популярной легенде, примерно в конце 8 в. жена одного начальника уезда невзлюбила его наложницу и в приступе ревности убила её, бросив труп в отхожее место в день праздника фонарей (15 числа 1-й луны). Верховный владыка пожалел Ц.-г. и сделал божеством уборных. По-видимому, в результате ошибочного истолкования одного из имён Ц.-г. – Кэн-саньгу (не как «третья дева ямы», а как «три девы ямы») в период позднего средневековья родилось представление о трёх девах отхожего места: Юнь-сяо, Цюн-сяо и Би-сяо, которые, используя даосские магические приёмы, творили зло; за это они были приговорены Верховным владыкой Тайшан Лао-цзюнем (см. Лао-цзы) к смерти и назначены после смерти духами отхожих мест.

Лит.: Миньцзянь шэньхуа цюаньцзи (Полное собрание народных мифов), сост. Чжу Юй-цзунь, [Шанхай], 1933, с. 175 – 76; Werner E. T. S., A dictionary of Chinese mythology, Shanghai, 1932, p. 218, 535–36; M a spero H., Le Taoisme et les religions chinoises, P., 1971, p. 135 – 37.

Б. Л. Рифтин.

Цзы-гу. Гравюра в книге «Иллюстрированные записки о поисках духов (трёх религий)». Москва, Библиотека иМ. В. И. Ленина.

ЦЗЮЙБАОПЭНЬ («ваза, собирающая сокровища»), в поздней китайской народной мифологии волшебный предмет, своеобразный вариант рога изобилия. Согласно преданию, рыбак из Нанкина Шэнь Вань-сань ловил рыбу в реке Янцзы. В сети ему попалась плоская ваза для цветов (по другим версиям, глиняный горшок, шкатулка). Рыбак подобрал вазу и решил кормить из неё собаку. Положит туда корм, собака ест, а еды не убывает. Однажды его старуха наклонилась над вазой и уронила туда золотую шпильку, и ваза тотчас же наполнилась до краёв золотыми шпильками. Бросили в вазу монету, и она тотчас же наполнилась деньгами. Вазу перенесли в дом и стали ею пользоваться для добывания денег и ценностей. Собрав огромное богатство, старики стали помогать своим близким, за что старик был назван живым цай-шэнем (богом богатства). Не исключено, что представление о Ц. восходит к буддийскому образу супры, так как в китайских буддийских храмах в качестве бога богатства часто почитается толстобрюхий Милэ, со слитком серебра в руке, у ног которого стоит Ц.

Лит.: Алексеев В. М., Китайская народная картина, М., 1966, с. 162 – 63. Б. Л. Рифтин.

ЦЗЮЙ-ЛИН (букв. «огромный холм»), в древнекитайской мифологии титан, менявший течение рек. Согласно «Дунь цзя кай шань ту» (ок. 1 в. н. э.) Ц.-л. родился вместе с первоначальной субстанцией (юань-ци). Ему приписывается магическое знание законов земли и умение создавать горы и реки. В средневековых источниках, не связанных с даосской традицией, Ц.-л. – божество реки. Некогда, рассказывает предание, гора Хуашань (см. также У юэ) преграждала путь течению Хуанхэ. Ц.-л., расшатывая гору руками и пиная её ногами, расколол её надвое. Отпечатки его ладоней и ступней долго сохранялись на склонах горы.

Лит.: Юань Кэ, Мифы древнего Китая, [пер. с кит.], М., 1965, с. 35, 323.

Б. Р.

ЦЗЮ ТЯНЬ («девять небес»), в китайской космогонии и мифологии девять небесных сфер, расположенных друг над другом и составляющих небо. Одновременно с представлением об этой вертикальной модели неба существовало представление о горизонтальной модели, по которой Ц. т. – это девять частей неба, разделённого согласно 8 направлениям (стороны света + северо-восток, северо-запад, юго-восток, юго-запад и центр), именуемые также цзю e («девять полей»), каждое из которых имеет своё направление: центральное – цзюнь тянь («ровное небо»), восточное – цан тянь («синее небо»), северное – сюань тянь [«черное» (с красноватым отливом) небо»], южное – янь тянь («огненное небо») и т. п. Согласно древним космогоническим представлениям, Ц. т. соответствовало на земле цзю чжоу – 9 областей, на которые ещё в древности был разделён Китай (по преданию, мифическим Юем). По средневековым даосским представлениям, каждая из сфер имеет ворота, охраняемые тиграми и барсами, а также привратником небесного государя (Ди-хунь). В нижней сфере – ворота Чанхэ, где проходит граница земного и небесного миров. Через них на землю спускается, например, злой западный ветер; через них можно войти на небо и начать восхождение на небеса. На следующей сфере находится дворец Цзывэйгун (Цзы-вэй – название одного из созвездий), в нём обитает небесный государь Тянь-ди (он же верховный государь Шан-ди).

Существовало также представление о Цзю тянь чжэнь-ване («подлинный царь девяти небес»), который именовался также Юань-ши тянь-ван, он будто бы появился в период изначального хаоса, когда после отделения Темноты и Света (см. Инь и ян) родилось 9 «дыханий», каждое из них отстояло от другого на 99 990 лет. Чистые «дыхания» поднялись вверх, а нечистые распространились внизу, затем 9 «дыханий» сгустились и образовали Ц. т., которыми и стал править Ц. т. чжэнь-ван.

Лит.: Maspero H., Le Taoпsme et les religions chinoises, P., 1971.

Б. Л. Рифтин.

ЦЗЯН-ТАЙГУН, Цзян Цзы-я, Люй Шан, Люй Ван, Тайгун Ван, тайгун, в древнекитайских мифологических преданиях мудрый советник. По популярной версии легенды, князь Вэнь-ван (основатель династии Чжоу) однажды, собираясь на охоту, обратился к астрологу с просьбой совершить гадание – удачной ли будет охота. Ответ был таков: «Когда ты будешь охотиться на южном берегу реки Вэй, получишь крупную добычу. Это будет не дракон, не тигр и не медведь... Небо подарит тебе наставника». По другому варианту, Небесный государь явился Вэнь-вану во сне и сказал, что дарует ему советника. Вэнь-ван отправился к реке Вэй и встретил там старца, удившего рыбу. Вэнь-ван побеседовал с ним и воскликнул: «Вы действительно тот самый человек, появление которого предрекал мой отец, я давно уже вас жду». Он усадил мудреца в свою колесницу, сам сел на место кучера и повёз к себе, дал ему титул тайгун («великий князь») и прозвище Ван («долгожданный» или «смотрящий вдаль»). Согласно древнему апокрифическому преданию, Ц.-т., сев в колесницу, повелел Вэнь-вану самому впрячься и везти её. Тот осилил лишь 800 шагов, что вызвало горестный вздох мудреца, разъяснившего Вэнь-вану, что сколько он сделал шагов, столько лет и будет править его династия. По одной из легенд, Вэнь-ван сперва назначил Ц.-т. правителем небольшого городка Гуаньтань, где он сделал покорным даже ветер. Тогда князь назначил Ц.-т. главнокомандующим войсками (Гань Бао, 4 в. н. э.) и стал одерживать над иньцами одну победу за другой. Образ Ц.-т. чрезвычайно популярен и в средневековых мифологических сказаниях, связанных с фантастической эпопеей 16 в. «Фэн шэнь яньи» («Возвышение в ранг духов»). Там Ц.-т. отведена особая роль бога богов, который по приказу Верховного Небесного владыки назначает всех богов и духов на соответствующие должности. По поздним народным легендам, Ц.-т. не позаботился только о себе самом и, когда явился в Небесный дворец с просьбой к Юй-ди, то оказалось, что вакансий уже нет, и государь повелел Ц.-т. сидеть не на троне, а на уголке глинобитной стены. В народных же верованиях Ц.-т., помогший некогда своему князю разгромить последнего правителя династии Инь тирана Чжоу Синя и завоевать всю страну, превратился в могущественнейшего мага, заклинателя злых духов. На народных картинах его изображали часто в виде старца верхом на сказочном монстре с желтым знаменем, творящим чудеса по его воле, и скипетром жуй (исполнение желаний) в руках. Надпись на картине свидетельствовала о его мощи и бесстрашии и о повелении злым духам убираться прочь. Поскольку Вэнь-ван встретил Ц.-т., когда тот удил рыбу, то Ц.-т. китайские рыбаки почитали также своим богом-покровителем.

Лит.: Юань Кэ, Мифы древнего Китая, [пер. с кит.], М., 1965, с. 291 – 95, 430–32; Ян Юнь-жу, Цзян син-ды миньцзу хэ Цзян-тайгун-ды гуши (Народность с родовой фамилией Цзян и предания о Цзян-тайгуне), в кн.: Гуши бянь (Спорные вопросы древней истории), сост. Гу Цзе-ган, т. 2, Пекин, 1932, с. 109 – 18; Ян Вэнь-вэй, Гуаньюй Цзян-тайгун-ды гуши сань цзэ (Три предания о Цзян-тайгуне), «Миньсу», 1930, № 101, с. 27 – 28.

Б. Л. Рифтин.

Цзян-тайгун верхом на фантастическом единороге. Китайская лубочная картина. Конец 19– нач. 20 вв. Ленинград, Музей истории религии и атеизма. Коллекция академика В. М. Алексеева.

ЦЗЯН ЦЗЫ-Я, в китайской мифологии одно из имён мудрого советника и мага, фигурирующего чаще как Цзян-тайгун.

ЦЗЯНЬ-ДИ, в древнекитайской мифологии мать первопредка иньцев Се. Ц.-д. была второй женой мифического государя Ди-ку. Согласно преданию, зафиксированному в «Люй-ши чунь-цю» («Вёсны и Осени Люя», составлены Люй Бу-вэем в 3 в. до н. э.), Ц.-д. вместе с сестрой жила в девятиярусной башне. Верховный правитель приказал чёрной птице (ласточке?) полететь и посмотреть на них. Птица понравилась сестрам, и те, поймав её, посадили в нефритовую шкатулку. Спустя некоторое время ласточка улетела, оставив в шкатулке два яичка. По другой версии, изложенной у Сыма Цяня (2 в. до н. э.), Ц.-д. пошла купаться и увидела ласточку, уронившую яйцо. Она проглотила его и родила Се.

Лит.: Сыма Цянь, Исторические записки, т. 1, М., 1972, с. 166; Юань К э, Мифы древнего Китая, [пер. с кит.], М., 1965, с. 156, 372.

Б. Р.

ЦЗЯН ЮАНЬ, в древнекитайской мифологии мать культурного героя Хоу-цзи. Согласно преданию, она зачала его, наступив на след великана. Когда Ц. Ю. родила Хоу-цзи, то бросила его в пруд, и хотя дело было летом, в 6-м месяце, пруд вдруг покрылся льдом и ребёнок не утонул и не замёрз, т. к. его укрыли птицы (мотив известный и по архаическим версиям мифа о Хоу-цзи). С тех пор якобы у берега пруда близ Шань-сийской деревни Бинчицунь («Деревня ледяного пруда») каждый год в 6-м месяце один раз появляется корочка льда. Жители деревни, узнав о том, что Ц. Ю. выбросила младенца в пруд, и считая это дурным предзнаменованием, толпой бросились к ней, чтобы её избить. Она пыталась ускакать от них на муле, но тот не трогался с места. В это время налетел ураган, который дул 3 дня и 3 ночи и принёс тучи жёлтой пыли, образовавшей огромный холм, который и стал называться Могилой Ц. Ю., поскольку сама она исчезла.

Народные верования наделяют Ц. Ю. магической силой покровительницы детей: считается, что достаточно потереть медную монетку о стелу на её могиле и повесить эту монетку на тело ребёнка, чтобы предохранить его от напастей и сохранить здоровье. Культ Ц. Ю. сохранился в Китае до 20 в., особенно в провинциях Шаньси и Шэньси, где имеется ряд топонимов, связанных с Ц. Ю.

Лит.: Ли Цзы-сян, Ю Цзишань гань Хоу-цзи цзяо цзя-чжи гундэ цзиши (Путешествуя по горе Цзишань, думаю о заслугах Хоу-цзи, научившего людей земледелию), в кн.: Гуши бянь (Спорные вопросы древней истории), сост. Гу Цзе-ган, т. 2, Пекин, 1932, с. 96–98; Цуй Ин-кэ, Цзян Юань-чжи чуаньшо хэ шилюэ цзи ци муди-ды цзядин (Предания о Цзян Юань и ее деяниях, а также предположения о месте ее могилы), там же, с. 99–104; Г у Цзе-ган, Ду Ли Цуй эр сяньшэн вэньшу хоу (Послесловие к статьям гг. Ли и Цуя), там же, с. 105–9.

Б. Л. Рифтин.

ЦИД (Syd, «охотник»), в западносемитской мифологии бог, очевидно, охоты и рыболовства. Вероятно, считался основателем и владыкой города Сидон (финик. Цидон, «цидов»). Известен по теофорным именам, главным образом в сочетаниях Циди-Мелькарт и Циди-Тиннит.

ЦИКЛИЧНОСТЬ, понятие, используемое в теоретическом анализе мифологии, характеризующее специфику мифологической концепции времени и истории. В наиболее стройном и законченном виде теория Ц. представлена в книге М. Элиаде «Миф вечного возвращения: архетипы и повторение». Ц. в примитивном обществе рассматривается им как такое представление о времени, которое организует жизнь коллектива посредством ритуалов. Жизнь первобытного общества, как и более развитого – земледельческого определяется природными и биологическими циклами, регулярными повторениями биокосмических ритмов, отражёнными в обрядовой практике. Соответственно этому и время, «история» членится на замкнутые циклы (см. Календарь). Время ритуала повторяет, по Элиаде, мифическое время «начала» (см. Время мифическое); мифическое прошлое определяет повседневную жизнь коллектива и индивидуума. Регенерация времени осуществляется не только ритуально и коллективно, но также индивидуально: освоение новой земли повторяет сотворение космоса из хаоса, каждая война – архетипическую битву предков или богов, страдание невиновного – страсти бога вегетации, всякая смерть – смерть первого человека, а брак – брак первой супружеской пары. В мифологическом сознании существует только настоящее, однако чрезвычайно ёмкое: в настоящем повторяется прошлое; в будущем – настоящее. В этой теории тотальной Ц. как первобытной концепции времени Элиаде делает одну уступку линейности: он признает заложенную в Ц. идею движения вспять, в сторону регресса, деградации по сравнению с «началом»; ритуал, особенно акт космотворения, призван уничтожить деградировавший мир и воссоздать изначальный (см. в ст. Космогонические мифы, Космос, Праздник).

Английский мифолог Э. Лич предложил другой, нежели круг или цикл, образ архаического чувства времени – маятник, качание между двумя полюсами: ночью и днём, жизнью и смертью. Можно добавить к этому и пару «старое» (мифическое) и «новое» (эмпирическое) время. Таким образом получается, что в самых первых представлениях о времени и «истории» присутствует что-то вроде линейности, хотя и очень условной, легко переходящей в Ц., как, например, в индуистской мифологии, где дихотомия жизнь-смерть преобразована в сансарическую (см. Сансара) цепь смертей и рождений, образующую «колесо дхармы». Этиологизм мифологического повествования, как его существеннейшая характеристика, также подразумевает некую линейность: мифическое прошлое есть «причина» ныне существующих вещей, людей и положений, а значит из прошлого в настоящее направлен некий вектор.

Представление о временном («историческом») цикле получает законченность, отчётливость и выявленность в развитых мифологиях, а ещё более в мифологизированных спекуляциях мыслителей древности, в рефлексии по поводу мифа. Архаическая мифология, сливая природу и общество, описывала жизнь человеческого коллектива, его «историю» в терминах космогонии. А первые исторические представления об истории не имели другого образа, кроме модели природного круговорота. Однако, чтобы стать подлинной историей, представление о времени должно было сначала заменить один, вечно повторяющийся круг серией циклов, эпох, эонов, следующих друг за другом и часто отделяемых мировыми катастрофами, периодическим возвращением хаоса. Картина целой иерархии космических циклов (юга, пралая и т. п.), объединяющихся в огромное целое, разрабатывалась индуизмом уже в ведах. Жрецы майя с необыкновенной скрупулезностью выстраивали свою систему циклов, обнимающую миллионы лет. Один из первых историков древнего Востока Берос создал учение о Великом Годе мира (хотя вавилонской мифологии была чужда идея Ц., в ней не удаётся обнаружить каких-либо точно очерченных циклов). Зерваниты (см. Зерван) также учили о периодической гибели-возрождении природы и человечества. В германской мифологии существовало представление о рагнарёк – конце и последующем возрождении мира.

Мифологические идеи Ц. оказали большое влияние на развитие философской и религиозной мысли. Первые философские (досократические) космогонии в основном учили о рождении и гибели космоса, различаясь лишь в деталях описаний того, как создается космос, от чего и каким образом он гибнет. Как сообщает Порфирий (Porphyr. Vit. Pyth. 19), Пифагор считал, что на свете нет ничего нового и все рождённое вновь через какой-то срок рождается. Учение о бесконечном и точном до деталей повторении после периодически наступающего воспламенения космоса того же самого мира, с теми же людьми и событиями создавали стоики. В формах индивидуального мифотворчества Платон осмысливал историю как круговое движение, подобное движению небесных тел и вращению всего космоса (в диалогах «Федр», «Политик», «Тимей»), Платоновское учение о мировых катастрофах, служащих очищению человека, некоторые учёные считают заимствованным в западносемитской или иранской мифологии. Платоновский миф об отклонении от идеального вращения, сообщаемого космосу демиургом («Политик», 269е–272а), содержит экспликацию характерной и для примитивной ритуальной Ц. идеи возвращения мира к идеальному начальному состоянию, без чего космосу и человеку грозит гибель.

Зарождение историзма, признание уникальности исторических событий и линейной направленности исторического процесса в иудаизме (мессианизм, пророки), маздаизме и христианстве возникало как идея конечности истории. Христианство заимствует старый сценарий страстей бога и его воскрешения (см. Умирающий и воскресающий бог), а вместе с ним и всего космоса, но лишает его периодической повторяемости. Даже при известном повторении ряда периодов, эонов (Лактанций, Ориген, Иоахим Флорский и др.) мир в конце концов погружается в хаос (апокалипсис), чтобы затем воскреснуть в трансценденции, где нет времени и истории. Хотя ток времени имеет направленность и предполагает однократное и окончательное уничтожение истории, это уничтожение все же мыслится возвращением в вечность, так что отдаленно идея Ц. сказывается и здесь. (См. также ст. История и мифы, Эсхатологические мифы.)

Лит.: Аверинцев С. С, Порядок космоса и порядок истории в мировоззрении раннего средневековья (Общие замечания), в сб.: Античность и Византия, М., 1975; Гуревич А. Я., Категории средневековой культуры, М., 1972; Клочков И. С, Восприятие времени в древней Месопотамии, «Народы Азии и Африки», 1980, № 2; Конрад Н. И., Полибий и Сыма Цянь, в его кн.: Запад и Восток, 2 изд., М., 1972; Лосев А. Ф., Историческое время в культуре классической Греции (Платон и Аристотель), в сб.: История философии и вопросы культуры, М., 1975; Мелетинский Е. М., Поэтика мифа, М., 1976; Токарев С. Б., Четыре основные концепции исторического процесса, в кн.: Древняя Русь и славяне, М., 1978; Топоров В. Н., О космологических источниках раннеисторических описаний, в кн.: Труды по знаковым системам, т. 6, Тарту, 1973; Hartley Burr Alexander, Le cercle du monde, Traduit de l'anglais, P., 1962; его же, The world's rim. Great mysteries of the north American Indians, Lincoln, 1953; Benveniste E., Expression indo-europйenne de l'«йternitй», «Bulletin de la Sociйtй de linguistique de Paris», 1937, v. 38; Bidez J., Eos ou Platon et l'Orient, Brux., 1945; Boer W. den, Graeco-Roman Historiography in its Relation to Biblical and Modem Thinking, «History and Theory», 1968, v. 7, № 1; Carcopino J., Virgile et le mystиre de la IVe йglogue, P., 1943; Eisler R., Das Fest des «Geburtstages der Zeit» in Nordarabien, «Archiv fьr Religionswissenschaft», 1912, Bd 15; Eliade M., Le myth de l'йternel retour: arshйtypes et rйpйtition, P., 1949; Goldschmidt V., Le systиme stoпcien et l'idйe du temps, P., 1909; Groningen В. A. van, In the grip of the past. Essay on an aspect of Greek thought, Leyden, 1953; Hubaux J., Les grands mythes de Rome, P., 1945; Hubert H., Mauss M., Etude sommaire de la reprйsentation du temps dans la religion et la magie, в их кн.: Melanges d'histoire des religions, P., 1909; Onians R. В., The origins of European thought about the doby, the mind, the soul, the world, time and fate, Camb., 1954; Rey A., Le retour йternel et la philosophie de la physique, P., 1927; Stegemann V., Astrologie und Universalgeschichte. Studien und Interpretationen zu den Dionysiaka des Nonnos von Panopolis, B. – Lpz., 1930; Toynbee Б., An historian's approach to religion, Oxf., 1956.

ЦИЛИНЬ, линь, в древнекитайской мифологии чудесный зверь – единорог. По аналогии с термином фэнхуан, Ц. истолковывается как соединение двух понятий: ци – «самец-единорог» и линь – «самка». Существуют различные описания Ц., отличающиеся в деталях, но все они составлены по архаическому принципу уподобления отдельных частей Ц. частям тела реальных животных: у Ц. тело оленя, но меньше размером, шея волка, хвост быка, один рог, заканчивающийся мягкой шишкой (мясным наростом), копыта коня, разноцветная (по другим версиям, бурая) шерсть (в источниках упоминаются также белые и зелёные Ц.). Когда Ц. идёт по земле, то не сломает травинки, не раздавит букашки, он не ест живых тварей, а питается чудесными злаками. По некоторым представлениям, Ц. может даже летать или ходить по воде, словно по земле. В древних текстах Ц. часто упоминается наряду с оленями, как их своеобразный вожак. Ц. считался главным из всех зверей (наряду с фэнхуаном – главным среди птиц). Отличительным признаком Ц. является его неострый рог, которым он не может причинить вреда. Древние авторы рассматривают Ц. как воплощение морально-этической категории – жэнь («человеколюбие», «гуманность»). Существуют различные толкования символики, связанной с наличием у Ц. одного рога: по одним, – это символ объединения страны в единое государство, по другим, – символ единовластия государя.

В даосских преданиях на белых Ц. ездят бессмертные, свита Си-ван-му. В древности существовало много легенд о появлении и поимке Ц. – и то и другое считалось знаком идеального, мудрого и гуманного правления. Словами «поймали линя», вошедшими в поговорку, заканчивает Конфуций свою летопись «Чуньцю» («Вёсны и осени»). Считалось, что появление Ц. несло с собой умиротворённость и процветание природе, было знаком предстоящего рождения мудреца. Так, согласно «Ши и цзи» («Записи о забытом», ок. 6 в.) рождению Конфуция предшествовало появление Ц., который исторг изо рта нефритовое письмо с пророческими словами о правлении дома Чжоу (появление Ц. маркировало и смерть Конфуция, так же как и крушение некоторых царств). В народных верованиях Ц. прочно ассоциировался с рождением сыновей: спускающийся с неба Ц. приносит сына – традиционный сюжет благопожелательных лубков, народных вырезок из цветной бумаги. Имеется много версий о происхождении образа Ц. (связь его с жирафой, коровой и др.). По гипотезе японского учёного Идзуси Есихико, образ Ц. развился на основе представлений об олене.

Лит.: Китайская классическая проза в переводах акад. В. М. Алексеева, 2 изд., М., 1959, с. 212– 214; Ду Эр-вэй, Фэн, линь, гуй, лун каоши (Толкование образов феникса, единорога, черепахи и дракона), Тайбэй, 1971, с. 41 – 72.

Б. Л. Рифтин.

ЦИН-ЛУН, Цан-лун («зелёный дракон»), в китайской мифологии дух – символ востока. Поскольку восток ассоциировался с весной, то и символом его был дракон цвета зелёной весенней травы (часто неверно переводится как «синий дракон»). Цинлун – также название созвездия (по некоторым версиям – другое название планеты Тайсуй, Юпитера), имеющего на древних рельефах особое графическое изображение, которое напоминает дракона (звёзды обозначались кружками и входили в контур дракона). Изображение Ц.-л. с древности имело благопожелательный смысл, появление Ц.-л. считалось счастливым предзнаменованием. Ц.-л. изображали в древности на знамёнах, при этом во время следования войска знамя с изображением Чжу-няо – символом юга несли спереди, Сюань-у – символом севера – сзади, Ц.-л. – слева, а Бай-ху, символом запада, – справа. Изображения Ц.-л. находят на могильных рельефах рубежа н. э. (одновременно с символами трёх других сторон света). В средние века Ц.-л. в паре с Бай-ху почитается как дух – страж дверей. Изображения Ц.-л. в зооморфном виде встречаются на поздних народных картинах, имеющих заклинательный (оберегает дом от нечисти) и благопожелательный смысл: извивающийся в разноцветных (благовещих) облаках Ц.-л., например, сыплет чудесными, источающими пламя, жемчужинами, золотом, серебром, кораллами в «вазу, собирающую сокровища» (см. Цзюйбаопэнь), выступая в данном случае в качестве помощника бога богатства – цай-шэня.

Б. Л. Рифтин.

Зелёный дракон – цин-лун (символ востока). Рельеф на каменном гробе, найденном у горы Лушань в провинции Сычуань. Рубеж нашей эры.

ЦИУМАРПО (тибет. tsiu (vtsi)-dmap-po, «красный сок»), в тибетской мифологии божество, выступающее в трёх ипостасях: главы древней тибетской группы божеств – «семи пылающих братьев»; владыки цэнов (божеств, обитающих в среднем мире); судьи человеческих душ. Добонский субстрат представлений о Ц. отражён в мифе о группе «семи пылающих братьев» (они же «семь братьев медных гор» или «дикие цэны»). Согласно одной из версий этого мифа из утробы богини «Красноликой», дочери царя цэнов, или предка цэнов, выпало кровавое яйцо. Первым из яйца вылупился Ц., а из частей его тела возникли братья: из головы – чёрный Дуцэн, из костей – белый Лха, из теплоты тела – кроваво-красный Цхагчэн, из крови – Рицэн, из мочи – коричневый Луцэн, из мяса – Дицэн. По другой версии, каждый из братьев вылупился из отдельного яйца. Группа описывается в виде красных всадников на красных конях, которые мчатся, как ветер. В их свиту входят 360 цэнов, 6 собакоголовых богинь, которые насылают ужасные болезни.

В своей третьей ипостаси – судьи человеческих душ Ц. представляется в облике богатыря свирепого вида, скачущего на чёрном коне с белыми копытами; атрибуты этого Ц.: справа – копьё с красным флажком, слева – верёвка-цэн, которой он ловит «дыхание» жизни человека, на голове кожаный шлем с султаном из перьев грифа, на груди броня из скорпионовых панцирей. Свиту божества составляют 100 000 цэнов, 20 000 лу, бесчисленные тхеуранги, множество соколов, орлов, леопардов, тигров.

Включение Ц. в буддийский пантеон связывается с именем Падмасамбхавы (буддийского проповедника 8 в.). Ц. был включён в разряд «хранителей мира» и стал наследником Пехара в его роли защитника буддийского монастыря Самье. В качестве судьи человеческих душ Ц. близок Яме, однако он не владыка ада и его судилище находится в среднем мире, в сфере обитания людей.

Лит.: Nebesky-Wojkowitz R., Oracles and demons of Tibet, L., 1956.

E. Д. Огнева.

ЦОВИНАР, Цовян («морская»), в армянской мифологии дух грозы, персонификация молнии или зарницы. Согласно мифам, Ц. – гневная огненная женщина, во время грозы скачущая на огненном коне в облаках; она посылает людям живительный дождь или вредоносный град.

С. Б. А.

ЦОГТАЙ-ХАН, Цоктай-батюшка [цогтай, «обладающий жаром» (угольным, очажным), в переносном смысле – «жизненной силой»], в мифологии монгольских народов (ойратов) хранитель чудесных знаний, прежде всего искусства добывания огня (ср. Шидургу-хаган). По легенде кукунорских ойратов (элетов), Ц.-х., страдавший запором из-за того, что сел на шапку, подаренную далай-ламой, лечился чаем, в котором по его приказу варили отобранных у матерей трёхлетних детей. Батур-мусу («демону-богатырю» ), посланному Геген-ханом («светлейшим государем») прекратить злодеяния, Ц.-х. в качестве выкупа за свою жизнь предложил открыть магические секреты: застёгивать землю, арканом спускать с неба солнце и луну, находить в пустыне воду, быстро преодолевать огромные расстояния. Он научил Батур-муса искусству добывания огня, но всё же был им обезглавлен. С тех пор люди могут высекать огонь из камня. Прозвище Ц.-х. – «с большим фаллосом», – очевидно, указывает на символику производительности, свойственную духам огня (см. в ст. Отхан-Галахан). Возможно, не случайно сходство имени Ц.-х. с именем сына Чингисхана Чагатая (Цагатая), отличавшегося жестокостью, бывшего жрецом родового очага и после смерти обожествлённого в качестве духа огня (см. Сахядай-нойон). С другой стороны, ср. персонаж в бурятской мифологии, имя которого почти совпадает с именем Ц.-х.: Сокто-мерген, сын Солбона (Цолмона), ему, согласно мифу, причинила болезнь дочь моря (в титуле же Далай-лама «далай» тоже означает «море»).

Лит.: Потанин Г. Н., Тангутско-тибетская окраина Китая и Центральная Монголия, т. 2, СПБ, 1893, с. 284.

С. Н.

ЦОЛМОН, Солбон (бурят.), Солбан (хакас), Чолмон (алт.), Чолбан, или Шолбан (тувинск.), Чолбон (якут., эвенкийск.), Цолвн (ойрат-калм.), в мифологии монгольских народов, сибирских тюрок и некоторых тунгусских народов персонификация или дух – хозяин планеты Венера, небесное божество. Выступает в ипостасях утренней и вечерней звезды. В алтайской шаманской мифологии утренняя звезда (Тапах Чолмон) характеризуется как солнечная, а вечерняя (Иныр Чолмон) – как лунная.

В некоторых монгольских традициях вечерняя звезда – женщина; в эвенкийской – также женщина, а утренняя – мужчина (хозяин всех звёзд). Согласно монгольским мифам, Ц., находясь на небе, вызывает войны; оказавшись на земле, может установить мир; чародей Шидургу предлагает изловить Ц. (спустить с небес), чтобы на земле не было войн. В якутской мифологии Чолбон насылает холод на землю; первый якут – шаман Чачыгар Таас пытался обрубить закрепу, с помощью которой Чолбон держится на небе, чтобы тот провалился в нижний мир, но дело не довёл до конца. По ойратским поверьям, в Ц. сосредоточена производительная сила; женщины торгутов просят Ц. о детях (в развёрнутой метафоре он уподоблен «фаллосу отца Цогтая»). Эвенки считают Чолбона могучим и грозным божеством (нельзя рассказывать сказки, когда он находится на небе). В хакасском шаманском призывании Солбана называют «владыка-небо». В алтайском эпосе Чолмон живёт на «дне неба»; в «белого Чолмона» превращается чудесный покровитель героя – старец в золотой шубе с золотым костылём; облик «белого Чолмона» принимает также вознёсшийся на небо конь героя (аналогичные мотивы имеются и в монгольском эпосе). Для Ц. специфична связь с лошадьми. Ойраты называют его «чёлка чубарой лошади», буряты почитают Солбона как покровителя лошадей (и детей?). В бурятском эпосе Гесер именует Солбона: «коня моего сотворивший».

В бурятской мифологии Солбон входит в пантеон тенгри – Солбон Саган-тенгри («Солбон-белый тенгри»), Солбон Тайджи-тенгри («Солбон-дворянин тенгри»), Уха Солбон (уха – «каурый?»), относится к светлым западным богам, фигурирует в шаманских призываниях и обрядах, изображается на шаманских бубнах; он – сын Заян Саган-тенгри (см. в ст. Дзаячи) или Эсеге Малан-тенгри (в этом случае является братом Сахядая-нойона). Солбон – небесный пастух стада Эсеге Малан-тенгри, либо сам – владелец табунов небесных коней, имеющий в услужении табунщика Токлока (в традиции балаганских бурят) или чаще Добёдоя (Добидоя, Догёдоя). Солбона, как и Добёдоя, изображают всадником с арканом в руках. Солбону посвящают чубарого или каурого коня (балаганские буряты посвящают чубарого коня Токлоку). По версии балаганских бурят, Солбон имел любовную связь с Хатун-Малган, женой Хан-Баты, с тех пор преследующего её за неверность. От этой связи родился Заян Хитаран-зарин.

Лит.: Потанин Г. Н., Очерки северо-западной Монголии, в. 4, СПБ, 1883, с. 137; его же, Тангутско-Тибетская окраина Китая и Центральная Монголия, т. 2, СПБ, 1893, с. 337–38; Хангалов M. H., Собр. соч., т. 1, Улан-Удэ, 1958, с. 299, 318, 409, 477; т. 3, Улан-Удэ, 1960, с. 15; Манжигеев И. Б., Бурятские шаманистические и дошаманистические термины, М., 1978, с. 43, 77.

С. Ю. Неклюдов.

ЦУЕ, Шуе, персонаж мифологии кунг (одно из племён северной группы бушменов), демиург и трикстер. Согласно мифам, Ц., как и его сын, делает людей – бушменов, гереро и др., но он же и убивает их. Ц. «делает» дождь и прекращает его. Он научил людей получать огонь и пользоваться им. Ц. даёт бушменам их пищу; изготовил для них лук, стрелы и колчан. Согласно варианту мифа о происхождении смерти, луна уверяла зайца в том, что люди, подобно ей, умирают временно. Заяц не поверил луне потому, что луна, в отличие от мёртвых людей, не издаёт, умирая, дурного запаха. Он продолжал настаивать на своём и после смерти сына. Ц. стал смеяться над зайцем, оплакивавшим своего сына, а потом разбил ему голову. Разгневанная жена зайца заострённым концом своей палки-копалки проткнула Ц. живот и глаза; затем заяц и его жена убили Ц., но он воскрес. Луна и его жена тоже несколько раз пытались умертвить Ц., но он, подобно луне, вновь воскресал. Во многом Ц. аналогичен Цагну.

Е. С. Котляр.

ЦУКУЁМИ, Цукуёми-но микото, Цукиёми-но микото (др.-япон. «цуку, цуки», «луна», «ёми», «чтение», «счёт»; в целом – «бог счёта лун», т. е. божество, связанное с лунным календарём; в «Нихонги» его имя записано тремя идеограммами: «луна», «ночь» и «видеть», что может означать «луна, видимая ночью»; там же, в одном из вариантов, имя этого бога записано как «цукиюми», где «юми» – «лук», что означает, таким образом, «изогнутый лук луны»), в японской мифологии божество, рождённое богом Идзанаки (см. Идзанаки и Идзанами) во время очищения, которое тот совершает по возвращении из ёми-но куни, из капель воды, омыв ими свой правый глаз. Распределяя свои владения – вселенную – между тремя рождёнными им «высокими» детьми: Аматэрасу, Ц. и Сусаноо, Идзанаки поручает Ц. ведать страной, где властвует ночь («Кодзики», св. I), вариант – «вместе с солнцем ведать небом» («Нихонги»). Согласно этому варианту, Аматэрасу, находясь на небе, приказывает Ц. спуститься в Асихара-но накацукуни (т. е. на землю), где божество зерна Укэмоти-но ками предлагает лунному богу пищу, вынутую изо рта, и оскорблённый Ц. убивает её. Рассерженная его поступком, Аматэрасу заявляет, что отныне она и бог луны «не должны быть видимы вместе». С тех пор, говорится в мифе, солнце и луна живут раздельно («Нихонги», св. I, «Эпоха богов»). Согласно другому варианту, Идзанаки поручает Ц. ведать равниной моря, что, вероятно, отражает представления древних японцев о связи приливов и отливов с луной.

Е. М. Пинус.

ЦЮНСАН (букв, «далёкое тутовое дерево»), в древнекитайской мифологии гигантское дерево, растущее на берегу Западного моря. Его высота – тысяча сюней, листья красные, ягоды растут гроздьями, плодоносит Ц. раз в тысячу лет.

В. Р.

Ч

ЧАК («топор»), чаки, в мифологии майя бог дождя и молнии. Первоначально Ч. был, очевидно, богом рубки деревьев, очищения участка леса для поля (отсюда его имя), но позднее стал божеством дождя, полей и растущей кукурузы. Обычные атрибуты Ч. – топор или пылающий факел (символ сжигания срубленных деревьев).

Ч. мыслился как в единственном числе, так и во множественном (четыре Ч., связанные со сторонами света и цветовой символикой: восток – красный, север – белый, запад – чёрный, юг – жёлтый). В народных представлениях упоминается множество Ч. Аналогично тлалокам (см. Тлалок) Ч. держит воду в тыквенном сосуде или четырёх сосудах, расставленных по углам своего дома. Многочисленные Ч. живут в лесах, пещерах, естественных колодцах (сенотах). Почитание Ч. до сих пор сохранилось у юкатанских майя.

Р. К.

ЧАКРАВАТИН, чакравартин (санскр. cakravartin, букв, «тот, который поворачивает колесо»), в буддийской мифологии идеальный царь, устанавливающий во всём мире царство справедливости. Ч. рождаются в кальпе, когда будды не появляются в мире. Они, как и будды, имеют махапурушалакшаны, и их рождение сопровождается теми же чудесами, что и рождение будд. Каждый Ч. имеет т. н. семь сокровищ: колесо, летающее по воздуху, при помощи которого Ч. и его войско могут достигать любой точки мира; слона и коня, обладающих сверхъестественными способностями; драгоценный камень, излучающий свет на далёкие расстояния; царевну, отличающуюся красотой и внутренним достоинством и принадлежащую к определённым высоким королевским родам; мудрого советника и удачливого полководца, в качестве которого выступает старший сын Ч. (вообще, Ч. имеет сто сыновей).

Лит.: Zimmer H., Philosophies of India, Princeton, 1951, p. 127 – 39; Kongtrul J., The Torch of Certainty, Boulder–L., 1977.

Л. M.

ЧАЛЬЧИУТЛИКУЭ («она в одежде из нефрита»), Матлалькуейе («она в голубой одежде»), в мифологии ацтеков богиня пресной воды, озёр, морей и рек, жена Тлалока, сестра тлалоков, мать Сенцон-Мимишкоа (звёзд северной части неба). Изображалась в виде молодой женщины, сидящей среди водного потока, в головном уборе из синих и белых лент, с двумя большими прядями волос вдоль щёк. Ч. – покровительница путешествующих по воде.

Р. К.

ЧAHЕKE, в мифологии индейцев Центральной Америки (пополуко, соке и масатеков) маленькие существа, живущие в лесу. Ч. имеют вид старообразных карликов, в общем благосклонных к людям, но порой шаловливых; их надо умилостивлять жертвами. Ч. являются рудиментами доиспанских представлений о тлалоках или чаках.

Р. К.

ЧАНСЫН, Поксу, в корейской мифологии могущественные духи, защищающие селения от нечистой силы и напастей. В качестве фетишей изображения Ч. устанавливались у входа в селение или монастырь, на обочине или у развилки дорог деревянные, позже каменные столбы (часто разрисованные), в верхней части которых вырезались антропоморфные головы – мужские и женские. Происхождение столбов – фетишей Ч. возводят к фаллической символике либо к обители духов-сотто, выполнявшим функции духа-покровителя и его фетиша, и каменным идолам (ипсок). По своим функциям Ч. сходны с Сонансин и горными духами (сансин). В позднюю эпоху служили также пограничными знаками.

Л. К.

ЧАНЪИН, в корейской мифологии великаны. Сохранилось много мифологических сказок о Ч. и их деяниях по созданию островов и рельефа Кореи (о. Маго хальми, Сонмундэ Хальман). В китайской династийной истории «Синь Тан шу» («Новая история династии Тан») записано предание о высокорослых антропоморфных существах Ч., обитавших на территории государства Силла. Согласно этому преданию, Ч. ростом были в 30 футов, зубы у них, как у пилы, лапы крюком; тело обросло чёрной шерстью.

Л. К.

ЧАН-Э, Хен-э, в древнекитайской мифологии жена стрелка И, богиня луны. Согласно мифу, изложенному в «Хуайнаньцзы» (2 в. до н. э.), Ч.-э тайком одна приняла снадобье бессмертия, полученное её мужем у Владычицы запада Си-ван-му, и унеслась на луну. Вероятно, ещё до н. э. было распространено и представление о том, что Ч.-э на луне превратилась в жабу-чань (которая обычно изображается трёхлапой), по некоторым источникам, толкущую в ступе снадобье бессмертия. Вместе с ней на луне живёт Юэ ту («лунный заяц»). Можно думать, что образ Ч.-э генетически связан с образом древней богини луны Чан-си.

Лит.: Юань Кэ, Мифы древнего Китая, [пер. с кит.], М., 1965, с. 185–200, 301–93.

Б. Р.

Похоронный стяг (фрагмент, верх) с изображением мифологических сюжетов. Слева на серпе луны – жаба-чань и лунный заяц – юэ ту, толкущий в ступе снадобье бессмертия. Ниже серпа – богиня луны Чан-э. Справа – солнечный диск с изображением солнечного ворона, ниже – дерево фу сан, на котором отдыхают солнца. В центре между ними, предположительно, – Нюй-ва. Ниже драконы – лун, бесы верхом на конях и другие персонажи. Курган Мавандуй близ Чанша, 2 в. до н. э.

ЧАОТХИ, Пхра Пхум Чаотхи, в мифологии южных кхонтхаи (сиамцев, основного населения Таиланда) дух – хозяин земли или места. В прошлом Ч. божество – защитник каждой деревни. На севере Таиланда Ч. (Каутхи) иногда отождествляется с Фаньянагом – змееобразным духом местности, иногда с духом – олицетворением земли Тхорни.

Я. Ч.

ЧАРКИ («злые»), в армянской мифологии общее наименование злых духов. Согласно поверьям, существовало большое число разновидностей Ч.: швот (дух зимы), айсы (духи сильного ветра) и шидарк, сводящие человека с ума ударом, и др. Термин «чарк» употребляется и как определение одной из категорий злых духов: антропозооморфных существ с вывороченными (пятками вперёд) ступнями, напоминающими козлиные. Часто Ч. отождествляют с каджами.

с. В. А.

ЧАССАЖИ, в мифологии лакцев хозяйка ветров; антропоморфного облика, с длинными растрёпанными волосами. Живёт в доме, находящемся в безлюдном месте. Покровительствует обездоленным, сиротам, беспощадна к лентяям. На людей, совершивших дурные поступки, насылает ветер, сметающий всё на своём пути, иссушает землю. Для её умилостивления вытапливают на огне сало жертвенного барана. Образ Ч. вошёл и в волшебную сказку о трудолюбивой девушке, преследуемой злой мачехой.

X. X.

ЧЕРНОБОГ (в лат. передаче Zcerneboch), в балтийско-славянской мифологии злой бог, приносящий несчастье. В «Славянской хронике» автора 12 в. Гельмольда описан ритуал пиршества, на котором пускали вкруговую чашу и произносили заклинания от имени двух богов – доброго и злого, «чёрного бога». На основе этого противопоставления реконструируется пара Белобог – Ч., воплощение противопоставлений «счастье – несчастье, белый – чёрный» и т. д. (см. в ст. Славянская мифология). В менее достоверном источнике – древнеисландской Книтлингасаге – упомянут бог Черноголов, имевший идола с серебряными усами и связанный с воинской функцией; вероятно, Черноголов тождествен Ч. По некоторым признакам (чёрный цвет, гадание), Ч. связан с Триглавом.

В. И., В. Т.

ЧЁРТ (рус. «чёрт», «чорт», укр., белорус, чорт, словен. crt, чеш., словац. cert, польск. czart, вероятно, из праслав. *cьrt, «проклятый»), в славянской мифологии злой дух. Образ Ч. дохристианского происхождения, но христианские представления о дьяволе оказали решающее воздействие на его позднейший облик: в фольклоре и народных картинках Ч. – антропоморфные существа, покрытые чёрной шерстью, с рогами, хвостами и копытами. В русской средневековой живописи облик Ч. отличается от человеческого остроголовостью (или волосами, стоящими дыбом – шишом: отсюда эвфемизмы типа шиш, шишига), иногда – крыльями за спиной. У восточных славян Ч. – родовое понятие, часто включающее всю нечисть («нежить», «нечистики»): водяных, леших, домовых и т. д. Само происхождение нечисти в народных легендах связывается с ветхозаветным мифом о падших ангелах (в русских легендах Ч. – ангелы, уставшие славить бога): сброшенные с неба, они попадали кто в воду, кто в лес, кто в поле, превратившись в духов отдельных урочищ. Вместе с тем собственно Ч. отличаются от прочей нечисти и местами своего обитания (преисподняя, где они мучают грешников, болото, перекрёстки и развилки дорог), и свободой передвижения (повсюду, вплоть до церкви ночью), и способностью к оборотничеству (превращаются в чёрную кошку, собаку, свинью, змея, чаще – в человека, странника, младенца, кузнеца, мельника, могут принимать облик знакомого – соседа, мужа и т. п.). С вездесущностью Ч. связаны запреты поминать их и многочисленные эвфемизмы: лукавый, враг, шут, окаяшка, чёрный, немытик, анчутка, куцый, корнахвостик, лысой, пралик и др. Ч. в народных верованиях постоянно вмешиваются в жизнь людей, причиняют мелкие неприятности, принуждают к неоправданным поступкам («вводят во грех»), насылают морок, заставляют плутать пьяных, провоцируют на преступление, самоубийство (самоубийца – «чёрту баран» или лошадь), пытаются заполучить душу человека; свои души продают Ч. колдуны и ведьмы (чертихи). Ч. могут жить семьями, по другим поверьям – соблазняют женщин, отчего рождаются уродливые дети, упыри (ср. западноевропейских инкубов). Когда Ч. вселяется в человека, тот заболевает, начинает кликушествовать. Ч. могут также насылать непогоду, метель, сами превращаются в вихрь, срывающий крыши, приносящий болезни, уносящий проклятых детей; вихри – беснующиеся Ч., чёртовы сваты («чёрт с ведьмой венчается»); если бросить в вихрь нож, он окрасится кровью. Ч. особенно опасны в «нечистых» местах в определённое время суток (от полночи до первых петухов, реже – в полдень) или года (на святки и в канун Купалы). В эти периоды возможно общение с нечистой силой и иным миром: тогда Ч. призываются в заговорах, во время гаданий и т. п.

Лит.: Афанасьев А. Н., Народные русские легенды, М., 1914; Максимов С. В., Нечистая, неведомая и крестная сила, СПБ, 1903; Токарев С. Б., Религиозные верования восточнославянских народов XIX – начала XX вв., М.–Л., 1957; Толстой Н. И., Из заметок по славянской демонологии. 1 – Откуда дьяволы разные?, в кн.: Материалы всесоюзного симпозиума по вторичным моделирующим системам, т. 1 (5), Тарту, 1974; его же, Из заметок по славянской демонологии, 2 – Каков облик дьявольский?, в кн.: Народная гравюра и фольклор в России XVII–XIX вв., М., 1976; Померанцева Э. В., Мифологические персонажи в русском фольклоре, М., 1975.

ЧЕСОКСИН, Седжон, в корейской мифологии один из главных домашних духов (см. Касин). Фетишем Ч. служил глиняный кувшин с чумизой или рисом, накрытый белой бумагой. Записи о Ч. имеются уже в «Самгук юса» (13 в.). В шаманской мифологии Ч. называется Самбуль-Чесок; первая часть его имени (Самбуль) восходит к буддийской триаде (Амитабха, Авалокитешвара и Махашама), а вторая (Чесок) – к Индре. Здесь он выступает в функциях духа предков (Чосансин), духа – покровителя урожая, духа деторождения (Самсин) и долголетия.

Л. К.

ЧЖАН-СЯНЬ («Святой Чжан»), в поздней китайской мифологии божество, дарующее мужское потомство. Культ его возник в Сычуани и распространился по всему Китаю примерно с 11 в. В Древнем Китае существовал обычай по случаю рождения мальчика вывешивать на левой створке дверей [левая сторона считалась наиболее почетной и связывалась с мужским началом Ян (см. Инь и ян)] лук, из которого потом стреляли в небо, землю и четыре стороны света, чтобы охранить ребёнка от несчастья. Этот обычай долго сохранялся в Сычуани, где в средние века перерос в культ Ч.-с, именуемого ещё Чжан-гуном («господин Чжан»), что произносится также как чжан гун – «натягивать лук».

Лит.: Хуан Бо-лу, Цзи шо цюань чжэнь (Полный свод преданий), т. 4, Шанхай, 1885, с. 285–88.

Б. Р.

ЧЖАН ТЯНЬ-ШИ («небесный наставник Чжан»), в китайской даосской и поздней народной мифологии главный маг и повелитель бесов. В основе образа мифического Ч. Т.-ш. лежит представление о главе даосской церкви Чжан Дао-лине (3 в. н. э.), которому (как и его прямым потомкам) был присвоен в 5 в. почётный титул тяньши («небесный наставник»).

Согласно преданию, Чжан Дао-лин, путешествуя по стране, добрался до гор в уезде Синьаньсянь провинции Цзянси, где занялся изготовлением пилюли бессмертия. Когда пилюля была готова, он принял её и, хотя Чжан Дао-лину было в то время 60 лет, он превратился в молодого человека; одновременно он получил магические тайны сочинения и приобрёл могущество (благодаря которому мог изгонять бесов и оборотней), а также проник в тайны превращений. После этого Чжан Дао-лин вознёсся на небо, оставив своим детям и внукам сочинения по магии, заклинания, печать и чудесный меч (по другой версии, он, приняв полтаблетки снадобья, стал земным бессмертным). От имени Ч. Т.-ш. веками издавались указы против нечисти, распространявшиеся по всей стране. Как начальнику над всеми хтоническими силами Ч. Т.-ш. приписывалась власть над обитающими в земле животными, которые могут повредить особо почитавшимся в Китае могилам предков.

Одновременно «специальностью» Ч. Т.-ш. считалась и борьба с ядоносами, т. е. скорпионами, змеями, ядовитыми пауками и т. п. Считалось, что Ч. Т.-ш. подчинены также 5 громов, по его приказу убивающих нечисть, поэтому на картинах вокруг фигуры Ч. Т.-ш. рисовались 5 огнедышащих барабанов – символов этих громов. Поскольку функции Ч. Т.-ш. близки функциям начальника над бесами Чжун Куя, то их изображения и атрибуты нередко смешивались.

Лит.: Алексеев В. М., Китайская народная картина. Духовная жизнь старого Китая в народных изображениях, М., 1966, с. 216–20; Чжан Тянь-ши в сб.: Миньцзянь гуши (Народные сказки), в 3, Шанхай, 1934, с. 102–05; Dorй H., Researches into Chinese superstitions, v. 9, Shanghai, 1931, p. 69–86.

Б. Л. Рифтин.

Чжан Тянь-ши на тигре. Китайская лубочная картина. Конец 19 – нач. 20 вв. Ленинград, Музей истории религии и атеизма. Коллекция академика В. М. Алексеева.

ЧЖИ, линчжи («чудесный чжи»), шэнь-чжи («волшебный чжи»), в китайской народной мифологии волшебный гриб. В средневековых сочинениях упоминаются зелёные, красные, жёлтые, белые, пурпурные Ч. Волшебный пятицветный Ч. считался знаком совершенномудрого князя. Различались также шичжи («каменные Ч.»), растущие будто бы на скалах, жоучжи («мясистые Ч.») и др. Особо почитались Ч., растущие на тысячелетних деревьях либо подле их корней, обладающие целебными свойствами. Изображения Ч. как символа долголетия чрезвычайно популярны в китайской живописи.

Б. Р.

ЧЖИ-НЮЙ («ткачиха»), в древнекитайской мифологии дочь Тянь-ди («небесного правителя»), ассоциировавшаяся со звездой Ткачихи из созвездия Лиры. Первое упоминание о ней содержится в оде «Великий Восток» из «Шицзина» («Книги песен», 11 – 7 вв. до н. э.). Предания о Ч.-н., впервые зафиксированные в сочинениях 3 – 5 вв. н. э., бытуют в народе и по сей день. Основное содержание древнейших версий сводится к следующему: Ч.-н. трудилась круглый год в небесном дворце и ткала из облаков небесную парчу. Отец пожалел её и выдал замуж за Ню-лана («волопаса»), который ассоциировался со звездой Пастуха из созвездия Орла. После замужества Ч.-н. перестала ткать. Тянь-ди рассердился, приказал ей вернуться в отчий дом и впредь разрешал видеться с мужем лишь раз в году – 7-го числа 7-й луны. Мужа её он поселил на другом берегу Небесной реки (Тяньхэ) – Млечного Пути. В назначенный день со всего света слетались сороки и образовывали мост через Небесную реку из своих хвостов, где и встречались Волопас и Ткачиха. С древних времён 7-й день 7-й луны считался днём встречи влюблённых.

В поздних версиях этот сюжет разрабатывается в духе волшебной сказки. В поздней народной мифологии Ч.-н. почиталась как богиня – покровительница ткачей.

Образ Ч.-н. чрезвычайно популярен в китайской литературе (особенно в поэзии).

Лит.: Юань Кэ, Мифы древнего Китая, [пер. с кит.], M., 1965, с. 135–38, 364–66; Волопас и Ткачиха, в кн.: Китайские народные сказки, пер. с кит., М., 1972, с. 294–303.

Б. Л. Рифтин.

ЧЖУАНЬ-СЮЙ, в древнекитайской мифологии божество-первопредок, внук (по другой версии, правнук) правителя центра Хуан-ди. Этимология имени Ч.-с. не совсем ясна: по одним предположениям, восходящим к словарю «Шо вэнь» («Толкование знаков», 1 в.), словосочетание «чжуаньсюй» означает «настороженный облик», считается, что подобный облик Ч.-с. унаследовал от своего отца Цянь Хуана (Хань Лю), по другой версии (японский учёный Мори Ясутаро), это имя означает «первопредок», «первый государь», по третьей, весьма традиционной – «истинный человек», «человек, следующий по истинному пути», по четвёртой (японский учёный Тодо Акиясу) – «человек с ровной, словно выточенной из нефрита, головой» (признак мудреца).

Существуют предания о чудесном рождении Ч.-с. от луча звезды, пронзившего луну, словно радуга (по древнекитайским мифологическим представлениям, радуга – дракон с головами по обоим концам, и не исключено, что за этим скрыто представление о рождении первопредка от тотема-дракона как от водяного существа). Ч.-с. родился со щитом и копьём на голове (возможная модификация рогов первопредка). В облике Ч.-с, судя по описаниям в апокрифических сочинениях рубежа н. э., прослеживаются крайне архаические черты, отражённые в нерасчленённости частей тела, конечностей и т. п. (сросшиеся ноги, вариант – сросшиеся рёбра, сросшиеся брови). В «Люй-ши чуньцю» («Вёсны и осени Люя», 3 в. до н. э.) говорится, что Ч.-с. до 10 лет воспитывался у Шао-хао, а в 20 лет взошёл на престол и мудро правил 78 лет. Согласно мифологической традиции, он правил, используя магическую силу воды и давая по названиям вод (рек) названия должностей своим помощникам. Он поручил духу Чуну править югом, небом и духами, а север отдал под власть духа Ли, поручив ему править землёй и людьми. Таким образом, люди и боги не смешивались и всюду царил порядок. Видимо, по приказу Ч.-с. Чун и Ли прервали сообщение между небом и землёй, чтобы люди не могли больше подыматься на небеса. Ч.-с. поручил Фэй-луну («летящему дракону»), подражая свисту ветров восьми направлений, создать новые мелодии и музыку для жертвоприношений Шан-ди («верховному владыке»). Согласно «Хуайнань-цзы» (2 в. до н. э.), Ч.-с. воевал с богом вод Гун-гуном. По другим источникам, он вёл войны с мифическим родом девяти Ли, а также с племенем мяо. Ч.-с. приписывается изобретение одной из систем счёта времени (т. н. «календарь Ч.-с»), а также введение установлений, определяющих подчинённое положение женщины в обществе. При Ч.-с, видимо, были введены наказания и за инцест (Гань Бао, «Coy шэнь цзи» – «Записки о поисках духов», 4 в. н. э.). В историографической традиции даётся характеристика Ч.-с. как идеального правителя (Сыма Цянь). В древних памятниках упоминаются три сына Ч.-с. и другие его потомки, например племя трёхликих и одноруких, или праправнук Ч.-с. по имени Пэн-цзу, проживший 800 лет.

Лит.: Сыма Цянь, Исторические записки («Ши цзи»), [пер. с кит.], т. 1, М., 1972, с. 135; Рифтин Б. Л., От мифа к роману. Эволюция изображения персонажа в китайской литературе, М., 1979, с. 105–12; Ян Куань, Чжунго шангу ши даолунь (Введение в древнейшую историю Китая), в кн.: Гу ши бянь (Спорные вопросы древней истории), Шанхай, 1941, с. 210– 222; Гу Цзе-ган, Чжуань-сюй, в его кн.: Ши-линь цзаши (Разные заметки из леса истории), Пекин, 1963, с. 189–97; Митараи Масару, Чжуань-сюй юй Цянь Хуан, Чан-и, Цин-ян, И-гу, Хуан-ди (Чжуань-сюй и Цянь Хуан, Чан-и, Цин-ян, И-гу, Хуан-ди), пер. с япон. на кит., в кн.: Ван Сяо-лянь, Чжунго-ды шэньхуа юй чуаньшо (Мифы и легенды Китая), Тайбэй, 1977, с. 239–72.

Б. Л. Рифтин.

ЧЖУ-ЖУН, Чжу-юн, в древнекитайской мифологии божество огня. Согласно древним комментариям Ч.-ж. означает «большой свет», по историографу Бань Гу (1 в. н. э.) – «продолжатель [дела мифических государей древности]». Японский историк Мори Ясутаро расшифровывает Ч.-ж. как «огненная змея».

Согласно «Шань хай цзину» («Книга гор и морей»), Ч.-ж. – существо с туловищем зверя и лицом человека (по некоторым расшифровкам, у него глаза пчелы и свиное рыло). Он считался управителем юга (т. к. юг связан с огнём), разъезжал на двух драконах. Однажды Ч.-ж. спустился с неба на землю, поселился на реке Цзян и породил духа вод Гун-гуна, борьба с которым занимала, видимо, большое место в древней мифологии (возможно, здесь отражён традиционный мотив боя отца с сыном). В древнекитайской летописной традиции Ч.-ж. – внук государя Чжуань-сюя, образ его контаминируется с повелителем огня Ли. Ч.-ж. почитали также в качестве помощника бога солнца Янь-ди – божества лета и в качестве божества Южного моря.

Лит.: Каталог гор и морей. (Шань хай цзин), [пер. с кит.], М., 1977, с. 97, 119, 129; Мори Ясутаро, Чжу-жун као (Разыскания о Чжу-жуне), в его кн.: Чжунго гудай шэньхуа яньцзю (Исследования древних мифов Китая), пер. с япон. на кит., Тайбэй, 1974, с. 1 –11.

Б. Л. Рифтин.

ЧЖУН КУЙ, в поздней китайской мифологии повелитель демонов. Образ Ч. К. возник, по-видимому, в глубокой древности (не позже 7– 6 вв. до н. э.) и первоначально ассоциировался с палицей из персикового дерева, отгоняющей нечисть (по некоторым толкованиям чжун и куй означают «палица»). В средние века его заменил антропоморфный образ предводителя бесов.

В обычай вошло рисовать красной краской Ч. К., хватающего бесов, и вывешивать его с магическими целями (обычно в праздник дуаньян – 5-го числа 5-ой луны). На народных лубках Ч. К. обычно в костюме чиновника, в позе, угрожающей бесам. Такие лубки часто наклеивались на обе створки двери, таким образом Ч. К. выполнял функцию бога дверей. В народе образ Ч. К. часто контаминируется с образом Пань-гуаня, так как считается, что Ч. К. тоже вершит правосудие над душами умерших.

Лит.: Алексеев В. М., Китайская народная картина, М., 1966, с. 220–25; Чжао И, Гайюй цункао (Систематическое собрание дополнительных разысканий),

Шанхай,

1957, с. 768–70. Б.

Л. Рифтин.

Чжун Куй. Наскальное изображение. Местность Лунмэнь (провинция Хэнань).

ЧЖУНЯО, Чжуцяо («Красная птица»), в древнекитайских мифологических представлениях символ юга, связанный с аналогичным названием созвездия из 7 звёзд, расположенного в южной части неба. Существуют многочисленные изображения Ч. на могильных рельефах рубежа и начала н. э. в виде птицы, напоминающей фэнхуана. Ч. входила в четверку зооморфных символов сторон света наряду с Цин-луном, Бай-ху и Сюань-у. Ч. в древности изображалась на знамёнах, которые несли впереди войска (юг считался наиболее почётной страной света).

Б. Р.

ЧИ, Чуку [«великий (ая) Чи»], Чинеке («создатель», наименование, появившееся после введения христианства), в мифологии игбо (Нигерия, район между реками Нигер и Кросс) божество женского пола, породившее главных богов. Ч. создала людей и животных. Её дочь – богиня земли Але, сыновья – громовник Амаде Онхиа (по некоторым вариантам, супруг Але) и небесное божество Игве. Согласно другим версиям, Ч. (в этом случае мужского пола) – супруг Але.

ЧИА («луна»), в мифологии чибча-муисков богиня луны. Чиминигагуа в конце творения мира превратил самую красивую женщину в луну, а самого красивого мужчину – в солнце. По другому мифологическому сюжету, в луну преобразился творец людей, прародитель чибча – касик селения Согамосо. Образ Ч. контаминировался (вероятно, при объединении племён) с другими божествами плодородия – Уитакой и Юбекайгуайя, причём каждая из ипостасей приняла на себя отдельную функцию. Ч. способствовала большему плодородию земли тем, что создавала тучи и вызывала дожди; Уитака стала эротическим божеством; Юбекайгуайя указывала сроки начала пахоты и охраняла урожаи. Все три находились при этом в неразрывном единстве и часто почитались совместно, причём составное астральное божество плодородия могло называться любым из трёх имён, но чаще всего – Ч.

С. Я. С.

ЧИБРАФРУИМЕ, в мифологии чибча-муисков бог войны, покровитель сословия воинов. Считался помощником Бочики.

С. А. Созина.

ЧИБЧАКУМ, Чибчачум («опора», «сила чибча»), в мифологии чибча-муисков бог природных сил, хранитель земли чибча, никуда не отлучающийся из её пределов. Однажды Ч., рассердившись на людей за несоблюдение установленных им обычаев, запрудил течение рек Сопо и Тивито и затопил долину Боготы. Бочика, который по просьбе чибча избавил их от наводнения, обязал Ч. держать на плечах землю. Время от времени Ч., чтобы отдохнуть, перекладывает землю с одного плеча на другое, поэтому происходят землетрясениЯ. Ч. особенно почитался земледельцами, золотых дел мастерами и торговцами. В жертву Ч. приносили главным образом золото.

С. Я. С.

ЧИБЧА-МУИСКОВ МИФОЛОГИЯ. Была распространена до 16 в. – до времени испанского завоевания – среди индейцев языковой группы чибча, населявших район Центрального нагорья современной Колумбии. Племена чибча были к моменту прихода испанцев объединены в две большие конфедерации, называвшиеся по их столицам: Богота (Баката) и Согамосо. Ч.-м. м. не успела сложиться в стройную единую систему, однако ко времени вторжения испанцев уже появлялся общий для всех чибча-муисков пантеон с определёнными для каждого персонажа мифологемами и сюжетами, с намечавшейся иерархией божеств и героев, что отвечало начавшемуся процессу классообразования у чибча-муисков. Общим для всех чибча-муисков был космогонический миф, согласно которому бог-демиург Чиминигагуа, вместилище света, распространил свет в тёмный до того мир, затем создал все вещи, растения, животных, людей, а из самых прекрасных – мужчины и женщины – сделал солнце и луну. По другой версии, первые, неизвестно кем сотворенные люди – касик Согамосо и его племянник касик Рамикири создали прародителей человечества: мужчину из жёлтой глины и женщину из высокой полой травы. Затем касик Согамосо послал племянника на небо, чтобы тот стал солнцем и освещал мир; но видя, что света всё ещё не хватает, сам тоже поднялся на небо и стал луной. Небо у чибча-муисков необитаемо. Земля держится на больших гуайяках (кустарник с очень твердой древесиной), по другому сюжету – на плечах Чибчакума. Центр земли – место обитания душ умерших, которые, как и при жизни, живут в таких же домах, возделывают поля и т. д. В страну мёртвых души умерших переправляются через бурную реку в лодках и на плотах, сплетённых из паутины, а затем спускаются по крутым, обрывистым дорогам через жёлтую и чёрную земли (возможно, символизирующие день и ночь). В Ч.-м. м. главными небесными божествами считались Суэ и Чиа, кроме того, широкое распространение приняло почитание матери-земли и воды (поклонялись рекам и озёрам).

Антропогонический миф в Ч.-м. м. существовал в трёх основных вариантах. Согласно одному из них, сотворение людей приписывалось Чиминигагуа, по другому – Согамосо и Рамикири, по третьему – прародительницей людей была Бачуэ со своим сыном-мужем. Большое число мифов в Ч.-м. м. связано с животными (птицы, земноводные, медведь, лисица, ягуар, пума, олень). Так, божество Ненкатакоа имело облик медведя или лиса, в ритуальных плясках танцоры обряжались различными животными. Особое распространение получили мифы о змеях, связанные с почитанием водной стихии.

Прародительница Бачуэ и её сын-муж превратились в змей, что позволяет предположить тотемический характер культа. В Ч.-м. м. шёл также процесс антропоморфизации божеств: солнечный диск Суэ слился с образом одного из высших божеств – Бочики (почитавшемся в виде старца), Луна Чиа – с божеством плодородия – Уитакой, имевшей облик прекрасной женщины. Звериные персонажи заменялись человеческими. Так, по одному из мифов, жена касика, уличённая мужем в измене, утопилась вместе с маленькой дочкой в озере Гуатавита. Когда касик потребовал от жрецов вернуть жену и дочь, то один из жрецов, спускавшийся на дно, рассказал по возвращении, что они стали божествами озера Гуатавита и их стережёт дракон (змея). Почитание водных божеств озера Гуатавита легло в основу ритуала посвящения в правители у чибча. Вступающий в должность вождя приходил в сопровождении жрецов и толпы народа к озеру Гуатавита; здесь жрецы смазывали его тело жиром и посыпали золотой пылью. Затем он выплывал на середину озера на тростниковом плоту, нагруженном золотом и драгоценностями, весь груз бросал в воду, чтобы умилостивить водные божества, а сам вплавь добирался до берега, как бы повторяя мифологический сюжет «рождения из озера». Этот ритуал послужил развитию иной, европейской легенды о сказочно богатой стране и её золотом правителе – Эль Дорадо (перевод с испанского El dorado, «золотой», «золочёный»). Наряду с другими у чибча-муисков получил распространение солярный миф. Многие вожди – реальные или легендарные – считались наследниками либо прямыми потомками солнца, например Фомагата, обладавший способностью превращать людей в камень. Сюда же относится миф о культурном герое, тиране – устроителе общества Гаранчаче. Он родился от дочери касика Гуачета, девственно зачавшей от солнца на вершине холма и родившей большой изумруд, который через несколько дней превратился в мальчика Гаранчачу. Достигнув 24 лет, он ушёл странствовать и обошёл все земли племенных союзов Тунхи и Согамосо, где ему поклонялись как сыну солнца. Затем, убив касика Рамикири, Гаранчача занял его место, позднее стал правителем Тунхи, где заложил храм своему отцу – солнцу. С приходом испанских завоевателей Гаранчача исчез, как исчезает вечером солнце.

Лит.: Созина С. Б., Муиски – ещё одна цивилизация древней Америки, М., 1969; Simon P., Noticias historiales de las conquistas de Tierra Firme en las Indias Occidentales, н. 1–9, Bogota, 1953; Fernandez de Piedrahita L., Historia general de las conquistas del Nuevo Reino de Granada, v. 1–4, Bogota, 1942; Castellanos J. de, Historia del Nuevo Reino de Granada, t. 1–2, Madrid, 1886–87; К roe ber A. L., The Chibcha, в кн.: Handbook of South American Indians, v. 2, Wash., 1946, p. 887 – 909; Ghisletti L., Los muiskas una gran ciVIIIzaciуn precolombina, t. 1 – 2, Bogota, 1954; Broadbent S. M., Los chibchas, Bogota, 1964.

С. Я. С.еров.

ЧИЛЬТАН, кырк чильтан, кырк бир чильтан, кырык, шилтен (чильтан – перс, тадж. «сорок людей»), в мифологиях народов Средней Азии категория духов. Образ таджикско-персидского происхождения. Согласно наиболее распространённым мифам, Ч. – сорок могущественных святых, управляющих мироМ. Ч. могут быть невидимы для людей, а могут в человеческом облике жить среди них (нередко принимая образ бедного, презираемого окружающими человека). Если кто-то из Ч. умирает, оставшиеся избирают из людей достойного занять его место. Обычный эпитет Ч. – гайиб эрен («невидимые святые»; у киргизов духи кайып эрен – покровители диких жвачных животных, иногда отождествляемые с Ч.) или эрен, арангляр («святые»). По казахско-узбекскому мифу, Ч. живут на острове среди моря, куда людям доступ закрыт, по другим мифам, они собираются обсуждать свои дела в безлюдных местах (на кладбищах, вдали от жилья), где их может увидеть случайный прохожий. В некоторых районах таджики считали, что Ч. по ночам воруют младенцев и скот и уносят их в свои горные пристанища. У узбеков и туркмен Ч. – также покровители юношей, в Хорезмском оазисе – покровители воды и (как и у горных таджиков) патроны кондитеров, у уйгуров – также первые шаманы и покровители шаманов. Согласно представлениям некоторых групп узбеков и таджиков, Ч. – шаманские духи-помощники, близкие кырк кыз (у узбеков иногда отождествляются с ними, в таджикских мифах Ч. и сорок дев вместе гуляют и танцуют в период цветения растений).

Лит.: Андреев М. С, Чильтаны в среднеазиатских верованиях, в кн.: В. В. Бартольду, Таш., 1927.

В. Б.

ЧИМАЛЬКАН, Цоциха-Чималькан («прекрасная змея» или «прекрасная змея рода летучих мышей»), в мифологии какчикелей божество, первоначально почитавшееся под видом летучей мыши. Позднее его образ слился с Кецалькоатлем, принесённым тольтеками, и уже представлялся в виде пернатой змеи. К нач. 16 в. Ч. почти слился с Тохилем.

Р. К.

ЧИМИНИГАГУА, в мифологии чибчамуисков бог-демиург. В начале времён, когда была тьма и не было мира, свет был заключён в нечто огромное, что называлось Ч. Постепенно Ч. стал излучать свет и творить мир. Первыми он создал больших чёрных птиц и послал их разнести по миру свет в клювах. В освещенном мире Ч. сотворил людей, животных, растения, солнце и луну.

С. Я. С.

ЧИНВАТ (авест.), в иранской мифологии мост через водную преграду, разделяющую царства живых и мёртвых. В зороастризме распорядителем судеб на мосту Ч. становится Заратуштра, провожающий по нему души праведных («Ясна» 46, 10–11; 51, 3). В поздней традиции Ч.– «мост судебного разбора», вершимого над душами умерших Митрой, Рашну и Сраошей. Под стопой грешника Ч. становится узким, «как лезвие бритвы», праведнику кажется шириной «в девять копий или двадцать семь стрел» («Саддар» 46, 1 – 2).

Лит.: Mole M., Daлnв, le pont Cinvat et l'initiation, dans le mazdйisme, «Revue de l'histoire des religions», 1960, t. 157, № 2.

Л. Л.

ЧИНГИСХАН, персонаж мифологии монгольских народов, восходящий к реальному лицу – полководцу, основателю монгольской империи 13 в. Многие мифологические мотивы и связанные с ним представления бытовали в Центральной Азии задолго до появления реального Ч. Культ Ч. был учреждён его внуком Хубилаем, основателем Юаньской династии. Мифологический Ч. вписался в традицию почитания у монголов духов предков (выражавшегося в изготовлении онгонов, в упоминании в призываниях, в жертвоприношениях). Ч. был объявлен великим предком рода монгольских каганов (великих ханов), ему было установлено святилище, известное под названием «Восемь белых шатров». Внутри культа Ч. существовал культ его сульде – его военного духа (гения), воплощённого в знамени. Особо почитались Цаган сульде («белое знамя»), Хара сульде («чёрное знамя»). Для знамён Чингисхана были построены специальные святилища, разработан ритуал жертвоприношений. Имеется предположение, что Хара сульде и Цаган сульде – вымышленные имена реальных приближённых Чингисхана. С культом Ч. связан культ членов его семьи: матери, жён, сыновей и др.

Образ Ч. претерпел эволюцию с распространением ламаизма в 16– 18 вв. По преданиям, Ч. как грозное, требующее кровавых жертв божество был укрощен панчен-ламой, который запретил кровавое жертвоприношение в его честь, запер гроб с костями Ч. и ключи от него увёз в Тибет, в монастырь Ташилхумпо. Ч. был включен в число охранительных божеств монгольского буддизма. В ряде молитв к нему обращались как к «белому носителю обета». Ламаистская традиция ведёт родословную Ч. от мифического индийского царя Маха Самади.

В мифологии монгольских народов с Ч. связано несколько фольклорных сюжетов. Ч. выступает как культурный герой, установивший некоторые свадебные обряды, изобретший водку, кумыс и табак; он – покровитель кузнечного дела и т. д. Топонимический фольклорный цикл объясняет происхождение названий местностей, исходя из деятельности реального Ч.: Алтан улгий («золотая колыбель») – место его рождения; Тогон Шулун («каменный котёл») и Санага («черпак») именуются так в память забытых воинами Ч. вещей. О названии горы Дёш («наковальня») в окрестностях Новоселенгинска (Бурятская АССР) существует легенда: здесь Ч. ковал железо, стоя одной ногой на правом, другой – на левом берегу реки Чикой, закаливая в ней свои изделия. Ряд мифов посвящены предполагаемому месту нахождения могилы исторического Ч.: на дне специально отведённого русла реки; в одной из пещер общемонгольской святыни – горы Бурхан-халдун и др.

Лит.: Дылыков С. Д., Эджен-хоро, в кн.: Филология и история монгольских народов, М., 1958; Жамцарано Ц., Культ Чингиса в Ордосе, «Central Asiatic Journal», 1961, v. 6, № 3; Смолев Я. С, Бурятская легенда о Чингис-хане в связи с названием местностей Забайкалья и сопредельной Монголии, «Труды Троицкосавско-Кяхтинского отделения Приамурского отдела Русского географического общества», 1900, т. 3, в. 1; Жуковская Н. Л., Ламаизм и ранние формы религии, М., 1977; Ринчен Б., Культ исторических персонажей в монгольском шаманстве, в кн.: Сибирь, Центральная и Восточная Азия в средние века, Новосиб., 1975; Bawd en С. P., The posthumous reputation of Genghis Khan, «New Orient», 1960, v. 1, № 2.

H. Л. Жуковская.

ЧИСЛА, в мифопоэтических системах, один из наиболее известных классов знаков, ориентированный на качественно-количественную оценку; элементы особого числового кода, с помощью которого описываются мир, человек и сама система метаописания. Мифопоэтические основы Ч., счёта и числовых моделей, более полно обнаруживаются в тех архаичных культурах, в которых: 1) Ч. выступает уже самостоятельно, вне непременной связи с объектами; 2) сама система не является дефектной; 3) Ч. же ещё не полностью десемантизированы (как в культурах современного типа, утративших понимание неоднородности членов числового ряда). В архаичных традициях Ч. могли использоваться в ситуациях, которым придавалось сакральное, «космизирующее» значение. Тем самым Ч. становились образом мира и отсюда – средством для его периодического восстановления в циклической схеме развития для преодоления деструктивных хаотических тенденций. Мифопоэтическая роль Ч. в явном или неявном виде показательнее всего выступает в тех культурах, которые знают тексты с сильным развитием классификационного принципа. Согласно ему, все объекты (особенно сакрально значимые) связаны друг с другом определённой системой иерархических отношений, которая обычно легко переформулируется и в плане творения («как это возникло») [ср. «Великую девятку богов» в древнеегипетском гелиопольском варианте: Атум-Ра (один) порождает Шу и Тернут (двоих), они – Геба и Нут (двоих), те – Осириса, Исиду, Сета, Нефтиду (четверых); всего – девятеро]. Особенно чётко классификационная функция Ч. выступает в древнекитайской мифопоэтической традиции, хотя исходная картина была в значительной степени затемнена целым периодом усиленных нумерологических спекуляций, не связанных непосредственно с архаичной семантикой Ч. Возникла особая философия Ч., нашедшая своё крайнее выражение у Чжай-Шеня (1167 – 1230), утверждавшего, что следование Ч. (шу) даёт знание вещей и их начал, что Ч. и вещи неотделимы друг от друга и образуют континуум без начала и конца («числа управляют миром»). Сходная роль приписывалась Ч. и в пифагорейской традиции, и в её продолжениях (между прочим, в мусульманских космологических учениях, обнаруживающих влияние исторического пифагореизма). В трагедии Эсхила Прометей утверждает, что он изобрёл числа для смертных. В китайской традиции независимо от нумерологического мистицизма и символизации Ч. (ср. небо – 1, земля – 2, человек – 3 и т. д.; известны традиции, где числа приписывались божественным персонажам; в шиваизме божество соотносится с абстрактной идеей Ч.: тамильский поэт 7 в. Аппар говорит о Шиве: «Он – число и цифра для числа» и т. д.) уже издревле отмечено наличие принципа, позволяющего объединить описание мира и его происхождение с понятием пары признаков, лежащей в основе любой классификации, и, следовательно, с абстрактным образом дуализма (ср. Инь и ян). К Ч. имеет отношение и другая (вторичная) классификация по пяти элементам. Из учения об элементах следуют две особенности. Одна из них состоит в канонизации числа пять, ставшего эталоном описания наиболее важных характеристик макро- и микрокосма (ср. кратность деления мира, число элементов, классов животных, органов чувств, внутренних органов, страстей, музыкальных нот, «основных» Ч. и т. п.; ср. пентады в буддизме и упанишадах 5 элементов, аспектов бытия, огней, ликов Шивы и т. п., в манихействе и в некоторых других традициях). Отмеченность пятого места в пространстве связана с особым положением центра, в котором находится Срединное царство («Чжун-го»). Вторая особенность, связанная с учением об элементах, заключается в установлении символической корреляции между основными 5 элементами и членами других ведущих семантических сфер [ср. также ряды: дерево – весна – восток – кислый – козлиный (запах) – тигр – заяц – и т. п.]. Такие классификационные ряды являются, по сути дела, подобием сети отношений, своеобразным кодом описания мира и основой т. н. «координирующего» или «ассоциативного» мышления, характерного для ряда культур.

Специфична семантика числа 1. В наиболее древних текстах 1 встречается крайне редко или вовсе не встречается. Оправдано предположение, что 1 означает, как правило, не столько первый элемент ряда в современном смысле, сколько целостность, единство. Совершенная целостность, понимаемая как единица, объясняет приписывание числа 1 таким образам этой совершенной целостности, как бог или космос.

Число 2 лежит в основе бинарных противопоставлений, с помощью которых мифопоэтические и ранненаучные традиции описывают мир. Оно отсылает к идее взаимодополняющих частей монады (мужской и женской как два значения категории пола; небо и земля, день и ночь как значения, принимаемые пространственно-временной структурой космоса), к теме парности, в частности в таких её аспектах, как чётность, дуальность, двойничество, близнечество. Характерно соотношение 1 и 2, реконструируемое по данным ведийской традиции. Число 2 в ней выступает как символ противопоставления, разделения и связи, с одной стороны, и как символ соответствия или гомологичности противопоставляемых членов – с другой. В силу этих качеств 2 есть первичная монада, защищающая человека от небытия и соответствующая творению – небу и Земле, рождённым в одном гнезде. Как таковое два противостоит трансцендентному одному, единому (вед. ека-), размышление над которым дало начало особой стадии в развитии спекулятивно-космологического умозрения. Сказанное о семантике 1 и 2 объясняет, почему в ряде культурных традиций 1 и 2 (или иногда только 1) не рассматриваются как числа (соответствующие слова нередко оформляются иначе, нежели другие числительные).

Первым числом в целом ряде традиций (в т. ч. и в древнекитайской) считается 3; оно открывает числовой ряд и квалифицируется как совершенное число. 3 – не только образ абсолютного совершенства, превосходства (ср. роль числа 3 как суперлатива: трисвятый, треклятый и т. п.), но и основная константа мифопоэтического макрокосма и социальной организации (включая и нормы стандартного поведения). Ср. 3 сферы вселенной, 3 высшие ценности, божественные троицы (или трёхипостасные, трёхглавые божества типа славянского Триглава, древнеиндийского Тримурти; ср. также имена мифологических персонажей с внутренней формой «три»: Трита, Трайтаона, Тритон, Триптолем, Тритогенея и т. п.), три героя сказки, три члена социальной структуры и три социальные функции, троичный принцип композиции в произведениях искусства (ср. форму трилогии, триптиха или терцин, игру триадами, как, например, в «Грифе о числе три» Авсония или в «Триадах острова Британия», древневаллийском тексте, связанном с темой «Тристана и Изольды», вплоть до трилистников «Кипарисового ларца» у Инн. Анненского; ср. «триадоманию» Данте) и т. п.

В отличие от динамической целостности, символизируемой числом 3, число 4 является образом статической целостности, идеально устойчивой структуры (правда, существует точка зрения, согласно которой троичность трактуется как незавершённость кватернарной структуры). Отсюда – использование числа 4 в мифах о сотворении вселенной и ориентации в ней: 4 стороны света, 4 главных направления, четвёрки богов или четырёхипостасные боги (ср., напр., четырёх Перкунасов в литовском фольклоре или богов – стражей 4 сторон света), 4 времени года, века (ср. ведийские обозначения 4 эпох и одновременно термины игры в кости), 4 элемента (иногда они соотносятся с 4 мифологическими персонажами) и т. п. 4 компонента актуализируются в тех геометрических фигурах, которые имеют наибольшее мифопоэтическое значение – квадрат, мандала, крест.

Из суммы этих двух основных числовых параметров возникает число 7. «Магическое число 7» (по словам Дж. Миллера) характеризует общую идею вселенной, константу в описании мирового дерева, полный состав пантеона, число сказочных героев – братьев (ср. «Семь братьев», «Семь Симеонов» и сестёр и т. п.), число дней недели, число дней праздников, количество цветов спектра, тонов в музыке, основных запахов стереохимической теории, константу, определяющую объем человеческой памяти, и т. п. В некоторых культурно-языковых традициях существует семиричная система счисления и/или число 7 выступает вообще как наиболее употребительное число, характеризующее почти универсально всё, что исчисляется в мифопоэтическом космосе (ср. число 7 у кетов на Енисее). Из произведения 3 и 4 возникает число 12, которое также принадлежит к наиболее употребительным в мифопоэтических культурах числовым шаблонам (12 частей года, соответственно – знаков зодиака, 12-членные пантеоны и т. п.). 12 как счастливому числу противостоит несчастное число 13 (12+1). В ряде традиций с числом 7 соперничает число 9, получаемое троекратным повторением триады. В старой китайской поэзии число 9 используется в значении «все». Большую роль играет оно в индивидуальном мистическом опыте. Сакрально отмеченными и соответственно этому употребительными в ритуале и в мифопоэтических текстах являются и другие производные Ч., производные от 2, 3, 7, 9, 12 (33, 37, 99; 24, 36 и т. п., также число 108/12х9), отмеченные в буддизме; таково же число счётных элементов в традиционных чётках, с помощью которых ведётся медитация. Показательно почти полное отсутствие в этом ряду числа 10 (ср., впрочем, овидиевы «Фасты» III 121 след.), играющего основополагающую роль как в современной системе счисления, так и в мистической философии нумерологического характера. Но для мифопоэтической традиции существенна не только парадигматика членов числового ряда (т. е. состав его и свойства его членов), но и их синтагматика (т. е. участие Ч. в текстах). Существует целый ряд архаичных текстов, в которых Ч. не только раскрывают свою природу, но и описываются операции над ними, причём эти операции также считались сакрализованными, поскольку с их помощью актуализировался акт «космизации» вселенной. В более автоматизированном виде с частичным или полным забвением исходных принципов схема порождения элементов числового ряда используется в многочисленных сказочных сюжетах, особенно в формульных и кумулятивных сказках, где описываются цепочки чисел или объектов (ср. № 2000–2013 по Аарне-Томпсону). Особый круг текстов связан с обыгрыванием числового принципа при полной дегенерации первоначальной содержательной схемы (введение подчёркнуто «низких», заведомо несакральных объектов) или с доведением числового принципа до крайности (ср. т. н. «бесконечные» сказки с регулярным зацикливанием, ср. № 2300 или числовые шутки абсурдистского типа). Ряд заговорных, заклинательных, молитвенных текстов также построены по числовому принципу, ср., например, образцы «обратного счёта» в русских заговорах на уничтожение змей, червей и т. п., когда выстраивается нисходящий ряд (из «девяти восемь, из восьми – семь..., из одного – ни одного»), в такт которому должно сокращаться число изгоняемых объектов. Более показательны, однако, такие жанры народной словесности, в которых Ч. выступает в соотнесении с основными объектами космологической модели мира – Вселенной, мировым деревом, космическими зонами, годом и т. п. Характерный пример – загадки, описывающие одновременно и год, и, по сути дела, мировое дерево. Ср.: «Стоит столб до небес, на нём 12 гнёзд, в каждом гнезде по 4 яйца, в каждом яйце по 7 зародышей» или «Выросло дерево от земли до неба, на этом на дереве 12 сучков, на каждом сучке 4 кошеля, в каждом кошеле по 6 яиц, а седьмое красное».

Все такие «числовые» тексты также дают основания для утверждения, что в архаичных культурах число и счёт были сакрализованными средствами ориентации и «космизации» вселенной. С их помощью всякий раз, когда это было нужно, репродуцировалась структура космоса и правила ориентации в нём человека. Появление счётно-хозяйственных текстов относится к типологически более поздней стадии, когда члены числового ряда утратили свои прежние функции, а сам числовой ряд стал гомогенным. Дискуссии о соотношении Ч. и слова, математики и поэзии – также удел более позднего времени. Тем не менее они несут в себе следы мифопоэтической концепции Ч. Во всяком случае, уместно указать две основные тенденции в области этих отношений. С одной стороны, речь идёт о стремлении увидеть за словом Ч., представить поэзию и искусство в виде своего рода математики (или описать их через неё). Родословная этого направления берёт начало в основном принципе математической эстетики пифагорийцев – сущность красоты кроется во внутренних числовых отношениях. Другая ведущая фигура этого направления – Августин, синтезировавший в своём неопифагорействе идеи, связанные с числом и гармонией и восходящие к Платону («Тимей» и др.) и Плотину. Многие идеи этого рода развивались и в новое время (Малларме, П. Валери, ср. нумерологические опыты В. Хлебникова и т. п.). С другой стороны, не менее постоянно стремление вновь семантизировать число, т. е. вернуть ему ту роль, которую оно играло в мифопоэтическую эпоху. Это стремление реализуется в той области человеческой деятельности, в которой, как в заповедном месте, сохраняются достижения архаической эпохи – в поэзии и искусстве. Два ярчайших примера – творчество Рабле, профанирующего и дискредитирующего число через его случайность, абсурдность, связь его с низкой темой (260418 человек, потонувших в моче), и Ф. М. Достоевского, который десакрализуя и дегармонизируя архаичные представления о Ч., вместе с тем строит новую символическую систему, вторично семантизируя члены числового ряда (ср. роль 4 или 7 в его произведениях). Во всяком случае, и в современном художественном сознании продолжают свою жизнь архаичные представления о Ч.; более того, они трансформируются и развиваются, вновь и вновь служа исходным материалом для построения новых мифопоэтических концепций и образов.

Лит.: Эккартсгаузен К., Наука чисел, ч. 2, СПБ, 1815; Ван дер Варден Б. Л., Пробуждающаяся наука. Математика Древнего Египта, Вавилона и Греции, пер. с голл., М., 1959; Миллер Дж. Б., Магическое число семь плюс или минус два. О некоторых пределах нашей способности перерабатывать информацию, в сб.: Инженерная психология, пер. с англ., М., 1964; Иоселева М. Я., Происхождение магических чисел, в сб.: Страны и народы Востока, в. 4, М., 1965; Нойгебауер О., Точные науки в древности, пер. с англ., М., 1968; Пиаже Ж., Генезис числа у ребенка, в его кн.: Избранные психологические труды, пер. с франц., М., 1969; Сыркин А. Я., Числовые комплексы в ранних Упанишадах, в кн.: Труды по знаковым системам, т. 4, Тарту, 1969; Сыркин А. Я., Топоров В. Н., О триаде и тетраде, в кн.: Летняя школа по вторичным моделирующим системам. Тезисы [докладов], 3, Тарту, 1968; Фролов Б. Б., Представление о числе 7 у народов Сибири и Дальнего Востока, в кн.: Бронзовый и железный век Сибири, Новосиб., 1974; его же, Числа в графике палеолита, Новосиб., 1974; Иванов В. В., Чет и нечет. Асимметрия мозга и знаковых систем, М., 1978; Топоров В. Н., О числовых моделях в архаичных текстах, в кн.: Структура текста, М., 1980; Lacuria P.-F.-G., Les harmonies de l'Etre exprimйes par les nombres, t. 1–2, P., 1898–99; Bцklen E., Die «Unglьckszahl» Dreizehn und ihre mythische Bedeutung, Lpz., 1913; Bischoff E., Mystik und Magie der Zahlen, В., 1920; Kir fei W., Die Kosmographie der Inder nach den Quellen dargestellt, Bonn – Lpz., 1920; его же, Der Rosenkranz. Ursprung und Ausbreitung, Walldorl – Hessen, 1949; Коеnen F., Dantes Zahlensymbolik, «Deutsches Dante-Jahrbuch», 1924, Bd 8; Peg is R. J., Numerology and probability in Dante, в кн.: Mediaeval Studies, v. 29, Toronto, 1967; Fett we is E., Das Rechnen der Naturvцlker, Lpz.–В., 1927; Polivka J., Les nombres 9 et 3X9 dans les contes des slaves de l'Est, «Revue des Etudes slaves», 1927, v. 7; Heimann В., Significance of numbers in Hindu philosophical texts, «Journal of the Indian Society of Oriental Art», 1938, v. 6; Hartner W., Zahlen und Zahlensystem bei Primitiv–und Hochkulturvцlkern, «Paideuma», 1941 – 1943, Bd 2; Jung С G., A psychological approach to the dogme of Trinity, в кн.: Collected works, v. 11, N. Y., 1948; Granet M., La religion des Chinois, 2 ed., P., 1951; G on da J., Reflections on the numerals «One» and «Two» in ancient Indo-European languages, Utrecht, 1953; Deonna W., Trois, superlatif absolu, а propos du taureau tricornu et de Mercure triphallique, «L'Antiquitй classique», 1954, t. 23; Men n in g er K., Zahlwort und Ziffer, 2 Aufl., Bd 1 – Zahlreihe und Zahlsprache, Bd 2 – Zahlschrift und Rechnen, Gott., 1957– 1958; его же, Number words and number symbols. Acultural history of numbers, Camb. (Mass.) – L., 1970; Vries J. de, Note sur la valeur religieuse du nombre trois, «Ogam», 1959,v. 11; Barthel T. S., Zahlweise und Zahlglaube der Osterinsulaner «Abhandlungen und Berichte des Museums fьr Vцlkerkunde Dresden», 1962, Bd 21; Kramrisch S., Two: its significance in the Rgveda, в сб.: Indological studies in honor of W. N. Brown, New Haven, 1962; ее же, The triple structure of creation in the Rg.–Veda, «Journal of the History of Religions», 1962, v. 2; Spellmann J. W., The symbolic significance of the number twelve in ancient India, «The Journal of Asian Studies», 1962, v. 22; E di з g er E. F., Trinity and quaternity, в сб.: Der Archetyp. Verhandlungen des 2. Internationalen Kongress fьr analytische Psychologie, Basel – N. Y., 1964.

В. Н. Топоров.

ЧИСТИЛИЩЕ (лат. purgatorium), в католическо-христианских представлениях место, где души умерших очищаются от грехов перед вступлением в рай. Ч. понимается как некое промежуточное место загробного мира между раем и адом, где души умерших, не попавших сразу в рай или ад и не отягчённых смертными грехами, горят в очищающем огне; когда их грехи будут искуплены, они получат доступ в рай. Представление о Ч. как о втором «потустороннем царстве» систематизировал и развил Данте в «Божественной комедии». Он помещает Ч. на земле (в соответствии с некоторыми преданиями средневековья). Оно высится в центре океана южного полушария огромной горой, имеющей форму усечённого конуса и образовавшейся при низвержении Люцифера с неба в преисподнюю. В Ч. – семь кругов, в каждом из которых с чела грешника смывается печать одного из семи смертных грехов; достигнув земного рая на вершине горы Ч., очищенные души возносятся на небеса. Расположенная в южной точке земного диаметра гора Ч. геометрически противополагается Иерусалиму, находящемуся в северной точке, так как совершённый в земном раю первородный грех Адама был искуплен на Голгофе кровью Христа (Чистилище, песнь II 1–6). См. также Мытарства.

Д. В. Щедровицкий.

ЧИ-Ю, в древнекитайской мифологии герой-мятежник. На рельефе в храме Улянцы (2 в.) изображён в виде полузверя-получеловека с головой барса и когтями тигра, над головой щит, в одной руке топор, в другой – меч, левой ногой стоит на самостреле, в когтях правой ноги – секира. В «Шу и цзи» («Описании удивительного») Жэнь Фана (5 в.) даётся несколько иная версия: у Ч.-ю тело человека, копыта быка, четыре глаза и шесть рук.

В древних сочинениях рассказывается, что Ч.-ю был потомком государя Янь-ди. Победив Янь-ди и захватив южные земли, Ч.-ю начал войну с правителем Хуан-ди (по другим вариантам, Ч.-ю пошёл войной на Хуан-ди, мстя за Янь-ди).

Чи-ю. Фрагмент рельефа на стене гробницы. Местность Инань провинции Шаньдун. 2 в.

В преданиях 3 в. до н. э. – 3 в. н. э. говорилось, что у Ч.-ю были рога и он бодал ими Хуан-ди. Отсюда де пошла популярная в Северном Китае до 20 в. игра в Ч.-ю. Её участники надевали маски с рогами и бодали друг друга. Культ Ч.-ю был, видимо, особо распространён на севере Китая, жертвоприношения в его честь здесь совершались ещё в 6 в. Его изображения делались на ритуальных сосудах, пряжках, где Ч.-ю изображался в виде маски чудовища Тао-те. В первых веках н. э. изображения Ч.-ю использовались по аналогии с Чжун Куем (персонификацией персиковой палицы) как охраняющие от злых духов. Ч.-ю приписываются связь со стихией железа и изобретение различных видов оружия (топоры, пики, секиры и т. п.). В средние века Ч.-ю обычно трактовался как мятежник, выступивший против гуманного правителя Хуан-ди. Его образ не раз использовался в литературе, например в драме 13–14 вв.

Лит.: Юань Кэ, Мифы Древнего Китая, [пер. с кит.], М., 1965, с. 117–32, 359–63; Ло Би, Лу ши (Древнейшая история), в серии: Сы бу бэй яо, т. 2, цзюань 4, Шанхай, 1936, с. 10–12; Кумагаи Осам у, Чи-ю ко (Разыскание о Чи-ю), «Сигаку кэнкю», Хиросима, 1960, № 77–79.

Б. Л. Рифтин.

ЧОЙДЖИНЫ (от тибет. chos-skyon, «хранитель учения», соответствие санскрит, дхармапала), сахиусы (sakijusun, «охранитель»), в буддийской мифологии монгольских народов и тибетцев разряд грозных божеств, входящих в категорию докшитов или совпадающий с ней. В тибетской мифологии число Ч. пополняется за счёт местных духов. У монголов особо чтимым Ч. является Джамсаран [от тибетского lcam srin (sring.), другое имя Джамсарана – Бегдзе], имеющий эпитет «Красный хранитель» (монг. Улан сахиус). Он – сын медноволосого якшаса (свирепого духа), живёт в кровавом море на медной горе (или на кладбище); в одной руке у него медный меч, в другой – лёгкие и сердце врага. По происхождению Джамсаран – добуддийское божество, возможно, монгольское, занявшее в Тибете место бога войны, сближающееся с Пехаром, в северном буддизме Джамсаран – один из восьми (десяти) докшитов; ассоциируется с Куберой и с Гесером, который иногда считается одним из его воплощений (в эпосе хоринцев Джамсаран выступает врагом Гесера).

Особенно почитается монголами группа «пять Ч.» (или пять богов, возглавляемых Ч.) – «пять великих государей» (монг. табун хаган), защитников храма. Их культ тесно переплетается с культом Падмасамбхавы, которому они дали обет охранять религию. Их (или их повелителя) перерождением считается настоятель Лхасского храма, выступающий как государственный оракул, почитающийся одновременно и как воплощение Пехара.

В процессе синтеза шаманской и буддийской мифологии представления о Ч. (или о «пяти Ч.») трансформируютсЯ. Ч. воспринимаются как свирепые воинственные охранительные духи, побеждающие демонов болезни.

Лит.: Heissig W., Schamanen und Geisterbeschwцrer im Kьrye-Banner, «Folklore Studies», v. 3, Peking, 1944, p. 40–42.

С. Ю. Неклюдов.

Дхармапала (чойджин) Махакала. Ленинград, Музей антропологии и этнографии.

Слева – Намсарай (Кубера), сидящий на льве; в правой руке – знамя в виде бунчука, в левой мангуста, изрыгающая драгоценности. Фрагмент фрески. Монастырь Эрдени-дзу (МНР).

Справа – Махакала, попирающий ногами слоноголового Ганешу, сына Шивы. Вокруг докшиты Охин-тенгри (Лхамо), Бисман-тенгри (Кубера), Хаянхирва (Хаягрива), Очирвани (Ваджрапани), Джамсаран (Бегдзе). Ленинград,

Музей антропологии и этнографии.

ЧОPOC, Цорос [множ. число от чоро (ойрат. цор, ср. кыпчак. чора, шора), «герой, богатырь»; сначала Ч.–лишь этноним], в ойрат-калмыцкой мифологии первопредок дербетских и джунгарских княжеских родов. Миф о нём включен в калмыцкие исторические сочинения Габан Шараба и Батур Убаши Тюмена (18 в.); изложен П. С. Далласом (18 в.), а также до недавнего времени сохранялся в устных ойратских и калмыцких традициях (записи А. М. Позднеева, Г. Н. Потанина, Б. Я. Владимирцова, А. В. Бурдукова). Ч. – найдёныш сверхъестественного происхождения. Его избирает князем уцелевшая после кровопролитной войны часть племени, обитающая в безлюдных, недоступных местах (в этом сюжете сочетаются мотивы архаических генеалогических мифов монгольских народов с более поздними, обосновывающими сакральность верховной власти). Согласно архаичному мифу, характерному для шаманской мифологии, Ч. ребёнком лежал под деревом (под двумя деревьями, чьи вершины соединялись) или в дупле дерева (имя Цорос иногда осмысливается как производное от цорго, «дупло») и питался стекающим ему в рот древесным соком, а наверху летала сова. В некоторых вариантах дерево с наростом (или сам нарост на дереве – урун, или три дерева) и сова оказываются родителями Ч., при этом в некоторых текстах в роли отца выступает дерево, а матери – сова, в других – наоборот. В сочинении Батур Убаши Тюмена само дерево происходит от совы. Обычно Ч. наделён прозвищем Удун Бадан (Удунтай Бадантай); удун – «ива» (хотя в ряде версий ребёнок лежит под берёзой), второй компонент имени (бадан) Паллас объясняет с помощью слова будун – «мгла, туман, непогода», якобы обступавшая младенца Ч. Ойратский миф о происхождении героя от дерева тесно связан с мифом о происхождении кыпчаков, рассказанный в легенде об Огузхане у Рашидаддина, Абулгази и др.

С этими архаическими мотивами сливается более поздний, обосновывающий небесное происхождение Ч.; в нём используются, однако, и тотемические образы (ср. Борте-Чино и Хо-Марал) прежде всего лебедя (ср. генеалогический миф о первопредке хоринцев Хоридое в бурятской мифологии). Отцом Ч. выступает жёлтый лебедь с четырьмя жёлтыми головами, сын неба (тенгри); а его матерью – фея (дагини, см. Дакини) Золотая рыба, дочь водяного владыки (хана лусов, см. Лу). По Палласу, Цорос родится от связи жены богатыря Йобогон-мергена («старец-стрелок»?), предка рода хойт, жившего за 3 поколения до Чингисхана, с чародеем Бо-ханом [Бо-нойоном, – «государем (или «князем») шаманом»?] или Лусим-ханом (очевидно, Лусын-ханом, т. е. «ханом лусов»).

В дальнейшем, очевидно, появляется миф о поисках после смерти бездетного джунгарского хана – преемника престола, им и оказывается Ч. Поздним является также отождествление Ч. с Чингисханом.

Лит.: Позднеев А. М., Образцы народной литературы монгольских племен, в. 1, СПБ, 1880, с. 135; Потанин Г. Н., Очерки СевероЗападной Монголии, в. 4, СПБ, 1883, с. 229, 325–26; Владимирцов Б. Я., Легенда о происхождении дэрбэтских князей, «Живая старина», 1909, т. 18, в. 2–3; Калмыцкие историко-литературные памятники в русском переводе, Элиста, 1969; Pallas Р., Sammlungen historischer Nachrichten ьber die Mongolischen Vцlkerschaften, Bd 1, Spb., 1776, S. 32.

С. Ю. Неклюдов.

ЧОСАНСИН, Чорён, в корейской мифологии духи предков. Обычно Ч. считаются женскими духами, относящимися к разряду домашних (см. Касин). Фетиш бестелесных духов Ч. – небольшой глиняный горшок с ячменем или рисом, накрытый бумагой. Почти во всех корейских мифах об основателях герои становятся духами первопредка рода или страны. С упрочением конфуцианства в конце 11 в. культ Ч. был канонизирован. Во время шаманского обряда Чосанкут шаманка вызывала Ч., именуя его Чосан-тэгамом.

Л. К.

ЧОТГОРЫ, шуд хер (бурят.), чуткер (калмыцк.), в мифологии монгольских народов злой дух. В монгольской шаманской мифологии Ч. именуется бесприютная душа умершего неестественной смертью (ср. якутск. Юёр), демон болезни, похищающий душу человека либо вселяющийся в тело больного. В шаманских призываниях Ч. (как и шулмасы, альбины, ада, алээ и пр.) – собирательное наименование злых духов.

По несколько модифицированным поверьям, Ч. – категория злых духов, которыми становятся люди, совершившие при жизни «10 чёрных грехов» (буддийское понятие); их владыка – хан Дамба Дорджи. В этом смысле Ч. – мужской вариант ведьмы-шулмаса. Иногда Ч. называют оборотня, принявшего вид какого-либо человека (ср. китайск. цзин), а также покойника, продолжающего земное существование в качестве демона (например, подобного Ч., имеющего облик рогатого великана с клыками и убивающего всех своим ужасным хохотом, описывает восточномонгольская легенда тибетского происхождения). По другим (очевидно, более поздним) представлениям, Ч. – это персонификация зла вообще, глава всех враждебных человеку сил (но не обитатель подземного мира), аналогичный демону-шулмасу. Встречается сочетание «Ч.-шулмас» в собирательном значении «злые духи». К Ч. относится терен (от тибет. тхеуранг), одноногий и однорукий демон, который является к человеку по вызову и верно ему служит, а затем завладевает его душой. Ч. как антагонист тенгри (т. е. как дьявол) появляется в некоторых мифологических (зачастую – поздних, заимствованных) сюжетах.

Лит.: Потанин Г. Н., Очерки Северо-Западной Монголии, в. 4, СПБ, 1883, с. 142, 181, 227; Беннигсен А. П., Легенды и сказки Центральной Азии, СПБ, 1912, с. 10, 97–98; Хангалов M. H., Собр. соч., т. 3, Улан-Удэ, 1960, с. 14, 16–18; Heissig W., Ein mongolisches Handbuch fьr die Herstellung von Schutzamuletten, «Tribus», 1962, № 11.

С. Ю. Неклюдов.

ЧУАН-ШЭНЬ, в поздней китайской мифологии божество кровати. Чуан-гун – господин кровати. Чуан-му, или Чуан-по, – матушка кровати. В их обязанность входило охранять спальню и даровать потомство. Культ Ч.-ш. известен с 10–13 вв.

Б. Р.

Чуан-гун и Чуан-му. Китайская лубочная картина. Конец 19 – нач. 20 вв. Ленинград. Музей истории религии и атеизма. Коллекция академика В. М. Алексеева.

ЧУМОН (архаичные варианты личного имени: Чхумо, Чхумон, Чунмо, Санхэ), в корейской мифологии основатель государства Когурё, предок рода Ко. Миф о Ч., видимо, является более поздней иноплеменной интерпретацией мифа о Тонмёне, основателе государства Пуё. В ранних записях (стела Квангэтхо-вана, 5 в., Вэй шу, 6 в.) миф о Ч. существовал отдельно от мифа о Тонмёне. Но в корейских источниках 12–13 вв. оба мифа слились в один, и в миф о Тонмёне-Чумоне в качестве пролога были еще введены мифы о Хэбуру и Кымва, о Хэмосу и Люхва. Имя Тонмён стало посмертным храмовым именем Ч.

Как сообщается в поэме Ли Гюбо «Тонмён ван» (12 в.), Люхва, дочь речного божества Хабэк, незаконная супруга сына Небесного владыки, зачав от солнечного луча, родила из-под правой подмышки большое яйцо. Его бросили в конюшню, но лошади не затоптали его; яйцо отнесли в глухие горы, но животные охраняли его, и всегда над ним сиял луч. Яйцо вернули матери, и из него вышел мальчик необыкновенной внешности. С раннего детства он научился метко стрелять из лука, и ему дали имя Ч. (на языке Пуё – «искусный стрелок из лука»). Сыновья его приемного отца, пуёского правителя Кымва, из зависти однажды привязали Ч. к дереву и отняли добычу. Вырвав дерево с корнем, юноша вернулся домой. Тогда они решили убить его. Ч. хитростью получил отличного скакуна и, предупрежденный матерью о нависшей над ним беде, бежал вместе с тремя друзьями из пуёских земель на юг. Путь им преградила река. Сказав реке, кто он, Ч. ударил кнутом по воде – и тотчас рыбы и черепахи составили мост, переправившись через который, он и его спутники спаслись от погони. Вскоре мать послала Ч. зерна пяти злаков с голубями. Ч. убил горлиц, вытащил у них из горла зерна, а потом, окропив водой, оживил их. Ч. прибыл в Чольбончхон (в «Вэй шу»: Хыльсынгольсон), где основал столицу. В год «капсин» по традиционному циклическому летосчислению, т. е. в 37 г. до н. э., Ч. 22 лет от роду взошел на престол, государство назвал Когурё, а вместо прежнего родового имени Хэ взял Ко («высокий»), потому что зачат был от солнца, находившегося в зените. Ч. вынужден был покориться правитель соседней страны Сонъян. В 7-й луне над Соколиным перевалом (Кол лён) поднялось черное облако и послышалось, будто там копают землю. Когда облако рассеялось, на перевале оказался воздвигнутый для Ч. город. В 9-й луне 19-го года правления Ч. поднялся на небо и не сошел обратно. Нашли лишь его плеть и погребли её на Драконьей горе (Енсан). По велению Неба старший сын Ч. – Юри наследовал престол.

Миф о Ч. являет собой сравнительно поздний этап развития мифов о культурных героях и принадлежит к северной ветви мифологии кочевых скотоводческих племен. В 6 в. в Пхеньяне был сооружён храм в честь духа Ч. – Кодынсина. В период Коре (10–14 вв.) ему поклонялись как духу предков.

Лит.: Корейские предания и легенды (из средневековых книг), М., 1980; Джарылгасинова Р. Ш., Этногенез и этническая история корейцев по данным эпиграфики («Стела Кван-гэтхо-вана»), М., 1979; Троцевич А. Ф., Корейские легенды о предках – основателях государств Тонмёне и Чумоне, «Народы Азии и Африки», 1968, № 2; Sun Нее Song, The Koguryo foundation myth: An integrated analysis, «Asian folklore studies», Nagoya, 1974, v. 38, № 2, 37–92; см. также лит. при ст. Тонмён.

Л. Р. Концевич.

Чумон – искусный стрелок из лука. Рисунок на вазе. Корёский селадон. 13 в.

ЧУН-ВАН («князь насекомых»), в поздней китайской народной мифологии божество – повелитель вредных насекомых, гадов, земноводных, червей. Изображается иногда в виде пожилого, иногда в виде молодого сановника с вазой в руках, в которой он держит насекомых и гадов. На лубочных картинах Ч.-в. изображается также с жезлом исполнения желаний (жуй) в руках. Считалось, что у Ч.-в. есть два спутника, изображения которых также делались в храмах Ч.-в.

Б. Р.

ЧУНМИН («двойной свет», «двойная ясность»), в древнекитайской мифологии чудесная птица. Рассказывалось, что во времена мифического правителя Яо из страны Чжичжи ему прислали в дар Ч. – птицу с двойными зрачками, которую называли также шуанцзин («двойной глаз»). Ч. напоминала петуха, но пела как феникс-фэнхуан. Когда наступало время линять, она сбрасывала оперение и улетала. Ч. могла биться с волками, тиграми, при ней нечисть и всякое зло не могли вредить людяМ. Ч. – также эпитет (имя) мифического государя Шуня, имевшего в каждом глазу по два зрачка.

Б. Р.

ЧХАЯ (др.-инд. chaya, «тень»), в древнеиндийской мифологии и умозрении космическая субстанция, заполняющая вселенную при её сотворении; эквивалент Агни (PB I 73, 8). Это же имя носит в послеведийской мифологии служанка Санджни, жены солнца.

В. Т.

ЧХОЁН, в поздней корейской мифологии персонаж, изображение (маска) которого использовалось для изгнания злых духов. Миф о Ч. вставлен в буддийское предание о монастыре Манхэса в «Самгук юса» (13 в.). Государь Силла Хонган-ван (9 в.), возвращаясь со свитой с прогулки в Бухту рассеявшихся облаков (Кэун-пхо) на Восточном (Японском) море, сбился в тумане с пути. Придворный астролог сказал, что это проделки дракона Восточного моря. Тогда Хонган-ван приказал возвести храм в честь дракона, и туман рассеялся. Явившийся перед государем дракон с семью сыновьями дал ему одного из них, чтобы помочь в управлении страной. Это и был Ч. Государь женил Ч. на красавице и пожаловал ему высокий чин. Дух лихорадки (ёксин) влюбился в жену Ч. и, обернувшись человеком, тайно приходил к ней ночью. Ч., обнаружив это, однажды пропел магическую песню (хянга), исполнил танец и удалился. Дух был потрясен тем, что Ч. не поддался искушению убить возлюбленого своей жены. За это дух поклялся не входить впредь в ворота, на которых будет висеть изображение Ч. У буддистов Ч. – воплощение Рахулы, старшего из 16 последователей Будды, ибо он обладал качествами бодхисатвы терпения.

Лит.: Чан Доксун, Хангук коджон мун-хагый ихэ (Современное понимание корейской классической литературы), Сеул, 1974, с. 56–58; Соль Сонген, Чхоен чонсыный куджоджок енгу (Структурное исследование традиции Чхоёна), «Хангук минсокхак», Сеул, 1974, сб. 7.

Л. Р. Концевич.

Голова духа Чхоёна. 12–13 вв. Рисунок в энциклопедии «Акхак квебом» («Основы музыкознания», 1493).

ЧЭН-ХУАН (от чэн, «городская стена», и хуан, «ров под стеной»), в поздней китайской мифологии бог города. Ч.-х., по-видимому, есть поздняя модификация древнего бога земли Шэ (см. Шэ цзи). Наиболее старый храм Ч.-х. был построен в 239 в местности Уху (провинция Аньхой).

Поклонение Ч.-х. распространилось в 7–8 вв. по всему Китаю. В 1382 его храмы были объявлены государственной собственностью, и жертвоприношения ему стали обязательными. Ч.-х. вершит правосудие над душами умерших. Он также контролирует духов своей области, заставляя их охранять город от засухи и эпидемий.

Ч.-х. обычно изображался в облике чиновника высшего ранга. В качестве Ч.-х. в каждом городе почитали какого-либо деятеля, спасшего данный город или прославившегося своей службой в нём.

Б. Р.

Бог города (столицы) Чэн-хуан. Старинный лубок. Ч. сопоставлялся также с индийским демоном Раху.

Ш

ШАВУШКА (dSa(w)uska, угарит. Swsk, этимология имени неясна, возможно, однокоренное с хуррит. sauri, «оружие»), в хурритской мифологии богиня любви и плодородия. Сестра Тешуба. Функционально соответствовала и отождествлялась с вавилоно-ассирийской Иштар (идеографически её имя часто писалось dISTAR). Священное животное Ш. – лев. Главный центр её культа – город Самуха (верхний Евфрат?). От расположения Ш. зависит семейное счастье и благополучие, она может лишать мужчин силы. Магическая власть, которой обладает Ш. (к ней часто обращались в заклинаниях), свидетельствует о её связи с хтоническими, подземными силами, восходящей к шумерским представлениям (ср. нисхождение Иштар в преисподнюю). Ш. – воительница («Иштар поля битвы»), в хуррито-хеттских религиозных текстах неоднократно упоминается её оружие. Иногда выступала в мужской ипостасИ. Ш. – самая деятельная из хурритских богинь: она побеждает своими чарами змея Хедамму, активно выступает на стороне Тешуба в битве с Улликумме и т. д. Хеттский царь Хаттусилис III (13 в. до н. э.) считал Ш. своей покровительницей.

м. л. Хачикян.

ШАДРАПА (Sdrp>), в западносемитской мифологии демон-врачеватель. Его культ засвидетельствован с сер. 1-го тыс. до н. э. Изображался в сопровождении змей и скорпионов.

И. Ш.

ШАИ (S j.t), в египетской мифологии бог виноградной лозы. С образом Ш. связаны представления о довольстве, изобилии, богатстве (ср. близкую ему Рененутет). Имя Ш. часто встречается в добрых пожеланиях. Впоследствии Ш. стал божеством судьбы, определяющим срок человеческой жизни.

Р. Р.

ШАЙТАН (Shaitan), в мусульманской мифологии одно из имён дьявола (см. Иблис), а также одна из категорий джиннов. Слово «Ш.» родственно библейскому термину сатана. По представлениям мусульман, каждого человека сопровождают ангел и Ш., побуждающие его соответственно к добрым и нечестивым поступкам. Ш. могут появляться в человеческом обличье, иногда имеют имена. Было распространено поверье, что поэты и прорицатели повторяют слова, внушаемые им Ш. Возможно, что в представлениях о Ш. ислам сохранил память о некоторых древних божествах Аравии.

М. П.

ШАКРА (санскр. Sakra, пали Sakka), в буддийской мифологии главный бог в девалоке тридцати трёх богов (траястринса). По мнению многих исследователей, Ш. идентичен с ведийским Индрой (один из эпитетов Ш. – devanam indra, «князь богов»). Образ Ш. встречается в произведениях как хинаяны, так и махаяны. Считается, что он во главе огромного числа богов и девапутр появляется в мире людей, чтобы слушать проповеди будды Шакьямуни и оказывать помощь последователям будды и добрым людям.

Лит.: Malalasekera G. P., Dictionary of Pali Proper Names, v. 2, L., 1960, p. 957 – 65; Warder A. K., Indian Buddhism, Delhi, 1970.

Л. M.

ШАКТИ (др.-инд. sakti, «сила»), в индуистской мифологии творческая энергия божества, персонифицированная в образе его супруги. В индийских мистических учениях женское начало рассматривается как активный принцип; благодаря ему бог-супруг манифестирует свои потенциальные качества. Дуальная концепция пассивного и активного, скрытого и явного, созерцательного и творческого аспектов божественной пары в первую очередь прилагается к Шиве и его супруге. Культы, известные как шактистские, обычно рассматривают в качестве верховного божества – Ш., одну из ипостасей жены Шивы (Деви, Сати, Дургу, Парвати и т. д.), и почитают женское начало во всех его проявлениях. Ш. считается воплощением супружеской верности (Сати) и сексуальной, плодотворящей страсти (йони, женский орган, – важнейший символ Ш.), творческой (Джаганматри – богиня-мать) и разрушительной (Дурга, Кали) силы.

Лит.: Dasgupta S. В., Obscure religious cults..., Calcutta, 1946; Agrawala V. S., The glorification of the Great Goddess, Varanasi, 1963; Woodroffe J., Shakti and shakta, L., 1920.

П. Г.

ШАКУНТАЛА (санскр. Sakuntala), в индуистской мифологии дочь риши Вишвамитры и апсары Менаки, мать царя Бхараты. Менака оставила только что родившуюся Ш. в лесу, где её охраняли от хищников птицы «шакунта» (отсюда её имя), а затем её нашёл и воспитал в своей обители отшельник Канва. Однажды во время охоты в обитель попал царь Душьянта, они с Ш. полюбили друг друга и сочетались браком гандхарвов (т. е. браком по взаимному согласию, без соблюдения формальных обрядов). Когда Душьянта, повинуясь царскому долгу, покидал обитель, он оставил Ш. своё кольцо в качестве залога любви. Поглощённая мыслями об уехавшем Душьянте, Ш. не заметила приближения брахмана Дурвасаса, и тот проклял её, предсказав, что она будет забыта своим супругом, который снова признает её лишь тогда, когда увидит своё кольцо. Затем Канва отправил Ш. к Душьянте, но по дороге, совершая омовение в Ганге, она уронила в реку кольцо. Царь не узнал Ш. и отверг её, а Менака унесла её на озеро апсар, где Ш. родила сына от Душьянты – Бхарату. Между тем слуги Душьянты приносят ему кольцо, обнаруженное в брюхе выловленной из Ганга рыбы. Царь сразу же вспоминает о своей возлюбленной и горько раскаивается в содеянном. После многих лет поисков ему удаётся найти Ш. на небе, и вместе с ней и сыном он возвращается к себе в столицу. Легенда о Ш. в двух отличающихся друг от друга вариантах изложена в «Махабхарате» (I 62–69) и «Падма-пуране», но наибольшую известность получила её обработка Калидасой (предположительно 5 в. н. э.) в драме «Признанная (по кольцу) Шакунтала», которая считается шедевром индийской литературы.

Лит.: Калидаса, Избранное, [пеР. К. Бальмонта и П. Риттера], М., 1956; Калидаса, Избранное. Драмы и поэмы (пер. С. Липкина, М., 1974).

П. А. Гринцер.

ШАКЬЯМУНИ [санскр. sakyamuni, пали sakyamuni, «мудрец (из племени) шакья»], известен также как Сиддхартха (собственное имя) и Гаутама (родовое имя), в буддийской мифологии последний земной будда, проповедовавший дхарму, на основе которой сложилось буддийское вероучение. В буддийских текстах нередко вместо перечисленных имён используются разные эпитеты (которые, кстати, являются и эпитетами всех будд): бхагават («благословенный»), татха-гата («так ушедший»), сугата («в добре ушедший»), джина («победитель») и т. д. В основе мифологического образа Ш., несомненно, лежит реальный человек, основатель буддизма, который жил в Северной Индии в сер. 1-го тыс. до н. э. (по мнению большинства учёных, в 566–476 или в 563–473 до н. э.). Его жизнеописание начало наполняться мифическим содержанием, по-видимому, уже при жизни; в последующие столетия мифологизация его образа возрастала вплоть до появления на рубеже нашей эры канонического образа, зафиксированного в буддийских канонических текстах.

Ни в одном каноническом тексте легенда о Шакьямуни не излагается полностью. «Махапаринирвана-сутра», напр., содержит только сведения о последних месяцах его жизни и о смерти, в «Дхармачакраправартана-сутре» описывается его первая проповедь, так что первым произведением, где жизнь Ш. описывается с рождения до смерти, является «Буддхача-рита» [«Жизнь Будды» Ашвагхоши (1 в. н. э.)]. Вместе с тем эта легенда в основных чертах одинакова во всех течениях буддизма, хотя жизнь Ш. и принято разделять на периоды, число которых в разных традициях различно. В тибетской традиции, например, выделяют 12 этапов: принятие решения родиться в мире людей; схождение с неба тушита; вхождение в лоно матери; рождение; накопление мирских знаний; жизнь в удовольствиях; уход из дворца; аскетические упражнения; победа над Марой; достижение состояния будды; проповедь дхармы; вхождение в нирвану.

Общебуддийское содержание легенды таково: в течение многих кальп Ш. перерождался в качестве бодхисатвы, принимая облик всевозможных существ. Накопив за это время нужные свойства для достижения состояния будды, он провёл предпоследнее своё рождение в небе тушита. Поскольку мир людей погрузился в мрак неведения, боги просили Ш. родиться в облике человека, чтобы он мог стать буддой и проповедовать дхарму. Бодхисатва согласился на это и выбрал местом своего рождения маленькую страну племени шакьев в Северной Индии, а родителями – царя Шуддходану и царевну Майядеву. В это время Майядеве приснилось, что в её лоно вошёл белый слон. Этот сон был истолкован как знак того, что она станет матерью великого человека. Ш. родился в роще Лумбини близ столицы шакьев Капилавасту. Он имел все махапурушалакшаны, и учёные брахманы предсказали, что он станет или буддой, или чакраватином. Отец предпочитал второе: он дал сыну всестороннее светское образование и делал всё, что мог, чтобы Ш. видел только положительные стороны жизнИ. Ш. жил в специально построенном для него дворце, в наслаждениях и удовольствиях. Он женился на своей кузине Яшодхаре, и, казалось, что всё идёт к исполнению мечты отца. Но однажды Ш. увидел в городе четыре знамения. Первые три (старик, больной, труп) показали ему неустойчивость сансары, а последнее (монах) показало ему путь к освобождению. Он решился на бегство и после рождения своего сына Рахулы покинул дворец и присоединился к аскетам. Через несколько лет он понял, что их методы (особенно крайний аскетизм) не ведут к спасению. Ш. сидел у подножия дерева бодхи и решил не вставать, прежде чем достигнет совершенства. Несмотря на искушения Мары, на 49-й день (в возрасте 35 лет) Ш. достиг бодхи и стал буддой. Первую проповедь он произнёс в парке Ришипатана близ Варанаси для пяти бывших своих товарищей-аскетов, которые и стали его первыми учениками. Скоро вокруг Ш. собралась большая сангха и лучшие его ученики (Шарипутра, Маудгальяяна, Кашьяпа, Субхути и др.) достигли состояния архата. Преодолев угрозу заговора Девадатты, Ш. в возрасте 80 лет ушёл в полную нирвану.

В махаяне и ваджраяне образ Ш. имеет некоторые специфические черты. Так, например, считается, что в мире явилось лишь его нирманакая (см. Трикая), в то время как самбхогакая осталось в небесах.

В зависимости от умственных способностей слушателей Ш. проповедовал разные по сложности дхармы. Индо-тибетская махаянская традиция считает, что он совершил три т. н. «поворота колеса дхармы» («дхармачакраправартана»). На первом этапе он проповедовал хинаяну, затем – праджняпарамиту, и наконец – виджнянаваду (последние две составляют махаяну).

Лит.: Асвагоша, Жизнь Будды [пер. с пали], М., 1913; Дхаммапада, пер. с пали, М., 1960; Бэшем А. Л., Чудо, которым была Индия, [пер. с англ.], М., 1977.

Л. Э. Мялль.

Слева – Рождение Будды Шакьямуни. Камень. 1 в. до н. э. – 1 в. н. э. Андхра (Индия).

Справа – Паринирвана (смерть Будды). Камень. 2–4 вв. Шоторак. Индия.

ШАЛИММУ И ШАХАРУ [Шалимму, позднее Шалим (slm), «вечерняя заря»; Шахару, позднее Шахар (shr), «утренняя заря»], в западно-семитской мифологии боги (соответственно) вечерней и утренней зари, боги благополучия.

В Палестине Шалимму считался, по-видимому, основателем и покровителем (наряду с Эльоном, возможно, являвшемся ипостасью Илу) Иерусалима (на иврите Иерушалем, «построенный Шалимом»).

и.ш.

ШАМАНСКАЯ МИФОЛОГИЯ тесно связана с ритуальной практикой и в значительной степени ориентирована на время обряда. Отражена преимущественно в устно-поэтической, фольклорной традиции.

Центральная фигура Ш. м. – шаман, осуществляющий посредничество, медиацию между людьми и духами. В распоряжении шамана находится особая категория духов-помощников, именуемых часто в шаманских песнопениях его «силой», «свитой» или «войском». Нередко духи-помощники выступают в образе птиц, рыб или наземных животных – символов различных сфер мироздания (ср. самодийские лозы, тадебцо).

Шаманским космологиям свойственно трёхчленное деление мироздания на верхний, средний и нижний миры, каждый из которых, в свою очередь, членится на несколько ярусов или слоев. Эти миры соединены древом мировым или космической рекой: её исток (южная сторона) соответствует верхнему миру, а устье – нижнему, находящемуся на севере. Обычно отчётливо прослеживается отождествление положительного, светлого начала с верхом, небом и югом, а отрицательного, тёмного – с низом, миром мёртвых и севером (или западом). Верхний мир населяется добрыми духами (часто во главе с верховным божеством), подземный мир – вредоносными духами и душами покойников, средний мир – людьми и многочисленными духами-хозяевами (ср., например, тюркские эе, иччи).

Выделяются две основные тематические группы шаманских мифов и легенд: связанные с посвящением в шаманы (шаманскими инициациями) и с шаманской обрядовой практикой. Шаманские инициации описываются или как избранничество неофита духами, которые преследуют его своими притязаниями сексуального характера, или как пребывание души будущего шамана в мире предков, на особом шаманском дереве, в колыбели, гнезде и т. д. Соответственно шаманское посвящение может разворачиваться как история заключения брака с избравшим духом, становящимся после этого главным духом – помощником шамана [возможно, именно с этой версией связаны представления о шаманах превращенного (двойного) пола, существовавшие у палеоазиатов, эскимосов и у ряда индейских племён Сев. Америки], либо как выращивание, выкармливание шаманской души – птенца духами – предками, либо как расчленение и пересотворение тела неофита: варка в котлах, выковывание в кузнице, зашивание под кожу кристаллов, магических камней, змей и т. д., нахождение особой «шаманской кости» и пр. Рассечение тела может интерпретироваться и как смерть – воскрешение, и как жертвоприношение духам (у якутов, например, считалось, что лишь те духи, до которых долетели капли крови и кусочки мяса будущего шамана, будут в дальнейшем ему помогать или подчиняться его требованиям), и как испытания, пройти которые суждено лишь достойному кандидату.

Наиболее распространённая функция шаманов – врачевание. В некоторых регионах в круг ритуальных обязанностей шамана входило также добывание у духов – хозяев душ промысловых животных, скота или младенцев для бездетных супругов, удачи для охотника, усмирение непогоды, гадания, проводы души умершего в селение мертвецов, изгнание проникших к людям, поселившихся в доме злых духов, наделение жизненной силой амулетов, промыслового инвентаря, оружия и т. д. В процессе камлания шаман или его духипомощники совершают символическое путешествие в мир духов, при этом он призывает то одного, то другого из своих духов-помощников, вступает в поединки с духами болезней, уговаривает и заклинает духов-хозяев удовлетворить просьбы, пророчествует от имени духов и, получив искомый объект (душу больного, жизненную силу новорождённого, охотничью удачу и т. д.), передаёт его просителям.

В легендах о шаманских подвигах сюжетная сторона камланий как странствий души ещё более разрастается за счёт включения таких эпических мотивов, как похищение души у антагониста, бегство, оборотничество и различные превращения добываемых объектов, самого героя – шамана, его помощников и противников [среди последних часто оказываются не только злые духи, но и вредоносные чёрные (способные наносить порчу и пожирать души) шаманы-инородцы]. Такие рассказы о шаманских путешествиях, поединках, чудесах, трюках и т. д., разыгрываемые или излагаемые во время камланий, имеют тенденцию к отрыву от конкретной обрядовой ситуации и иногда циклизуются в обширные биографические серии вокруг фигуры какого-либо великого шамана прошлого, становящегося в ряде случаев объектом почитания (культ умерших шаманов существовал у якутов, бурят, юкагиров и др.). Подобные сюжеты могут быть близки мифологическим и сказочным сюжетам о культурном герое, квазиисторическом предке и т. д. В эпической архаике, где богатырские качества героя обычно не отделяются от хитрости и колдовского могущества, шаманские сюжеты составляют существенный пласт мотивного фонда, а многие мифологические персонажи (например, корякский культурный герой Ворон, энецкий Ди'а и др.) наделены шаманскими способностями и умениями. Элементы Ш. м. прослеживаются и в стадиально более поздних мифологиях и религиях: в представлениях о скандинавском Одине, получившем священный мёд и знание рун в результате прохождения шаманской инициации на ясене Иггдрасиль, греческом Орфее, совершающем путешествие в мир мёртвых, карело-финском Вяйнямёйнене, отправляющемся в Туонелу или Похьёлу за магическим инструментом, ритуальной формулой или сампо, библейских пророках и т. д.

Лит.: Аврорин В. Б., Козьминский И. И., Представления орочей о вселенной, о переселении душ и путешествиях шаманов, изображенные на «карте», в кн.: Сборник Музея антропологии и этнографии, т. 11, М.–Л., 1949; Анохин А. В., Материалы по шаманству у алтайцев..., там же, т. 4, в. 2, Л., 1924; Банзаров Д., Черная вера или шаманство у монголов, СПБ, 1891; Зеленин Д. К., Культ онгонов в Сибири, М.–Л., 1936 (Труды Института антропологии, археологии и этнографии, т. 14); Ксенофонтов Г. В., Легенды и рассказы о шаманах, М., 1930; Михайлов Т. М., Хороших П. П., Бурятский шаманизм. Указатель литературы (1774–1971 гг.), Улан-Удэ, 1973; Михайловский В. М., Шаманство, М., 1892; Попов Б. Б., Материалы для библиографии русской литературы по изучению шаманства северо-азиатских народов, Л., 1932; Прокофьева Е. Д., Шаманские бубны, в кн.: Историко-этнографический атлас Сибири, М.–Л., 1961; её же, Шаманские костюмы народов Сибири, в кн.: Религиозные представления и обряды народов Сибири в XIX – начале XX в. Сборник Музея антропологии и этнографии, т. 27, Л., 1971; Ратнер-Штернберг С. Б., Музейные материалы по тлингитскому шаманству, там же, т. 6, Л., 1927; Штернберг Л. Я., Избранничество в религии, «Этнография», 1927, кн. 3, № 1; Eliade M., Schamanismus und archaische Ekstasetechnik, Z. –Stuttg., 1957; Findeisen H., Schamanentum, Stuttg., 1975; Ni o rad z e G., Der Schamanismus bei den Sibirischen Vцlkern, Stuttg., 1925; Ohlmarks Б., Studien zum Problem des Schamanismus, Lund– Kbh., 1939; Shirokogoroff S. M., Psychomental complex of the tungus, L., 1935.

E. С. Новик.

ШАМАШ, в аккадской мифологии бог солнца и правосудия, а также предзнаменований. Соответствует шумерскому У ту.

ШАМБАРА (др.-инд. Sambara), в древнеиндийской мифологии демон из рода Дасов, противник Индры.

В. Т.

ШАМБХАЛА (санскр. sambhala), в буддийской мифологии ваджраяны страна. Описание Ш. содержится в «Калачакра-тантре», а также в других текстах системы калачакры. По этим источникам, Ш. находится севернее реки Сита (отождествляемой или с Таримом, или с Амударьёй, или с Сырдарьёй). Ш. окружают восемь снежных гор, которые напоминают лепестки лотоса. В центре их – столица Ш., где располагается дворец царя – Калапа. Первым великим царём-жрецом Ш. считался Сучандра, в правление которого Ш. стала главным центром учения калачакры (в парке дворца Сучандра построил огромную мандалу калачакры). После Сучандры в Ш. правили ещё шесть царей-жрецов, им последовали и последуют двадцать пять правителей по имени Кальки, каждый из них правит сто лет.

Лит.: Grьnwedel Б., Der Weg nach Sambhala, Mьnch., 1915.

Л. M.

ШАМИРАМ, в армянской мифологии богиня любви и сладострастия (перенявшая функции Астхик и Анахит), царица Ассирии. Её имя, вероятно, восходит к имени реально существовавшей в 9 в. до н. э. царицы Ассирии Шаммурамат – невестки царя Салманасара III, воевавшего с царями Урарту. Согласно эпосу, переданному М. Хоренаци, сладострастная Ш. возжелала иметь своим мужем Ара Гехецика, властелина Армении. Когда все её ухищрения добиться его любви оказались тщетными, оскорблённая, она идёт на Армению войной. После гибели на поле брани Ара Гехецика Ш. продолжает вести распутный образ жизни. Сыновей, выразивших недовольство её поведением, она приказывает умертвить, оставив в живых лишь младшего сына Ниния. В покорённой Армении Ш. строит на берегу озера Ван великолепную летнюю резиденцию (город Ван), названную Шамирамакертом (с её именем эпос связывает и многие другие сооружения, приписывает ей также стелы с урартскими надписями). Когда Ш. отправлялась в Армению, управление страной она передавала остававшемуся в Ниневии родоначальнику мидян магу Зрадашту. Во время одной из отлучек Ш. он решает захватить царскую власть. Начавшая против него войну Ш. терпит поражение. Спасения она ищет в Армении, но там её убивает сын Ниний. Согласно варианту, Ш., убегающая от Зрадашта в Армению, изнемогая от жажды, останавливается по пути в поисках, где бы напиться. Её настигают воины Зрадашта близ моря (озеро Ван), тогда она забрасывает в море своё ожерелье-талисман, а сама превращается в камень (существовала песнь, связанная с этим мифом, – «Ожерелье Ш. в море»).

С. Б. Арутюнян.

ШАМС (sms, smsm, «солнце»), в йеменской мифологии ипостась богини солнца или самостоятельное солнечное божество. Имя Ш. упоминается редко, как правило, вместе с именами других богов. Ей посвящались ритуалы обхода кайфа, священная охота и другие обряды (см. в ст. Йеменская мифология). Значительно чаще, чем сама Ш., упоминаются её локальные ипостаси, к именам которых добавлялась формула «Шамс их владычица... (храма, местности или общности)». Они нередко занимают ведущее место в локальных пантеонах, как Шамс Алийат («высокая») в области Радман или Шамс Тануф, владычица Гадрана. Та же формула (иногда – по отношению к одному человеку: «Шамс его...») могла применяться к разным богиням, в т. ч. не солнечным (в этих случаях «Шамс» приобретает нарицательное значение «богиня»). Слово «Шамс» в двойственном или множественном числе является также обозначением особой категории божеств-покровителей (ср. Мандах).

В древнеарабской мифологии Ш. – бог солнца, почитавшийся самудскими, сафскими племенами и в государстве Лихьян. Арабская традиция считает Ш. богом племени тамим.

Ш. родственны западносемитский Шамшу и аккадский Шамаш.

А. Г. Л.

ШАМШУ [библ. Шемеш (sms)], в западносемитской мифологии бог солнца. Палестинско-ханаанейские мифы о Ш. лежат в основе библейского представления о небесном воинстве (солнце, луна, звёзды), созданном в четвёртый день творения (Быт. 1, 14–19). Большее светило – солнце – управляет днём, меньшее – луна – ночью. Светила отделяют свет от тьмы. Солнце имеет жилище, откуда оно выходит утром и куда возвращается вечером. По-видимому, с Ш. связан и библейский Самсон (Шимшон). Культ Ш. отправлялся в иудейском обществе ещё в сер. 1-го тыс. до н. э. Не исключено, что в Угарите Ш. составлял пару с богиней солнца Шапаш. В Пальмире Ш. изображался с венцом из лучей вокруг головы и с горящим факелом в руке.

Ш. родствен аккадскому Шамашу и йеменской Шамс. Возможно, все они восходят к древнему общесемитскому божеству.

ШАНГО, в мифологии йоруба бог грома и молнии, а также бог охоты и грабежа. Согласно мифам, Ш. порождён Орунганом. Живёт в облаках, в огромном сияющем медном дворце. У него большая свита и много лошадей. За нарушение клятвы и ложь Ш. наказывает молнией (дома, в которые ударяла молния, немедленно подвергались грабежу жрецами и почитателями Ш.; хозяев домов, кроме того, ещё и штрафовали за то, что они разгневали III.; людей, потерявших сознание от удара молнии, убивали и не хоронили, так как полагали, что они нужны Ш.). Из своего дворца Ш. бросает раскалённые камни (одно из его имён – «Бросающий камни») в тех, кто вызывает его гнев. Его слуги – Афефе («ветер») и Ошумаре («радуга»), которая носит воду с земли во дворец Ш. (Согласно другой версии, божество радуги Ошумаре – великая змея подземного мира, иногда выходящая из земли пить воду с неба). Жёны Ш. – Ойа (богиня реки Нигер), Ошун (богиня реки Ошун) и Оба (богиня реки Оба). Ш. обычно изображают стоящим с луком и мечом в окружении трёх жён, держащих ладони сложенными перед грудью. Согласно более поздним мифам, Ш. – сын Ораньяна (младшего сына Одудува) и древний царь могущественного города-государства йоруба – Ойо.

Е. С. Котляр.

Слева – культовая скульптура из храма Шанго. Дерево.

Справа – Шанго. Слоновая кость.

ШАН-ДИ («верховный владыка», «высший предок», «высшее божество»; в древнейших текстах часто просто Ди), в древнекитайской мифологии и народной религии верховное божество. Представление о Ш.-д., по-видимому, зародилось в недрах шан-иньского общества во 2-м тыс. до н. э. Как полагают некоторые учёные (Дж. М. Мензис), «ди», первоначально означавшее жертвоприношение (сожжение жертвы), позднее стало названием божества, которому приносили жертву («ди», по-видимому, служил также обозначением умерших предков царствующего дома, включая мифических, являвшихся его тотемом). В поздний период правления династии Шан-Инь (ок. 13–11 вв. до н. э.) наряду с «ди» появился термин «Ш.-д.» для обозначения верховного божества, а также, вероятно, первого из шан-иньских предков. Постепенно «ди» превратилось в бога – покровителя всего шан-иньского государственного образования. После покорения Инь чжоусцами произошла контаминация их культа неба с представлением о Ш.-д. В текстах 1-го тыс. до н. э. Ш.-д. выступает как синоним понятий Тянь и Тянь-ди. Термин «Ш.-д.» был воспринят даосской философией и религией, где он фигурирует как великий предок Дао – пути («Хуайнань-цзы», 2 в. до н. э.), в средние века титул Ш.-д. был пожалован императором Хуэй-цзуном (начало 12 в.) верховному владыке даосского и народного пантеона Нефритовому государю Юй-ди. После появления в Китае европейских миссионеров в их проповедях и в переводах библии на китайский язык термин «Ш.-д.» стал использоваться для обозначения христианского понятия «бог».

Лит.: Ду Эр-вэй, Чжунго гудай цзунцзяо яньцзю. Тянь, дао, Шан-ди чжи бу (Исследование древних религий Китая. Проблемы терминов: Небо, дао и Шан-ди), Тайбэй, 1976.

С. Кучера.

ШАО-ХАО [букв, «младший безбрежный (как небо)»], древнекитайской мифологии мифический правитель, по некоторым историзованным версиям, внук или правнук Хуан-ди, наследовавший его престол. Согласно преданиям, мать Ш.-х. по имени Нюй-цзе зачала его после того, как увидала во сне огромную звезду, опустившуюся на землю; по другой версии, мать Ш.-х. по имени Хуан-э была небесной ткачихой, которая ткала по ночам, а днём плавала на плоту по водным просторам (видимо, соединявшим небо и землю). Во время этих странствий она повстречала сына Бай-ди, от которого и родила Ш.-х. По преданиям, Ш.-х. основал царство в бездне (см. Гуйсюй) за восточным морем, по другим версиям, Ш.-х. правил на Крайнем западе, где ему были подвластны земли в 12 тысяч ли, по третьим, он живёт на горе Чанлю и управляет заходом солнца.

В древних исторических сочинениях говорится о том, что Ш.-х. давал своим чиновникам наименования по названиям птиц. Можно предположить, что и сам Ш.-х. в архаических мифах мыслился как птица и правил в царстве птиц. Как дух запада (в соответствии с учением о пяти первоэлементах, Ш.-х. именовался также Цзиньтянь-ши; от цзинь, «металл», тянь, «небо» и ши – «фамилия», «урожденный») он правил, используя магическую силу металла (Цай Юн, 2 в. н. э.), и ему подвластны осени. В некоторых текстах Ш.-х. сам называется Белым государем – Бай-ди («Шань хай цзин») и входит в число У ди («пяти государей»). Считалось, что столицей Ш.-х. был город Цюйфу (пров. Шаньдун), родина Конфуция.

Лит.: Юань Кэ, Мифы древнего Китая, М., 1976, с. 79–83, 344–346.

Б. Л. Рифтин.

ШАПАШ (sps), в западносемитской мифологии богиня солнца, известная по угаритским мифам. В борьбе богов за власть над миром выступает на стороне сил жизни и добра, как помощница Балу (Алиййану-Балу) и Анат, против Муту. Наделённая даром всевидения, Ш. помогает Анат найти тело Балу, пожранного Муту, и похоронить его на горе Цапану; увидев Балу, сражающегося с Муту после его возвращения, она запугивает Муту наказанием со стороны Илу, Балу одерживает победу. Ш. фигурирует и в других угаритских мифах. Возможно, составляла пару с Шамшу.

И. Ш.

ШАРАТАНГА («которая находится везде»), в. мифологии тарасков богиня луны, земли, урожая и деторождения (ср. ацтекск. Сиуакоатль). По значению Ш. не уступает богу солнца Курикавери и своей матери КуераваперИ. Ш., как и Курикавери, приносили в жертву пленников, а также серебро, считавшееся металлом лунного происхождения. От Ш. зависели лёгкие роды. Ш. изображалась старой женщиной, с седой головой, в одеянии из растительных волокон.

В. Е. Б.

ШАРГАЙ-НОЙОН, Хан Шаргай-нойон, в мифологии западных бурят один из ханов (или хатов) – детей тенгри. Согласно наиболее распространённой версии (в мифах балаганских бурят), Ш.-н. – сын Эсеге Малан-тенгри, спустившийся с небес на землю, чтобы защитить бурят от происков злых сил: чёрных заянов, восточных тенгри и др. В мифах кудинских бурят он выступает также в роли освободителя и свата своей сестры, похищенной восточными тенгри, чтобы отвлечь Ш.-н. от борьбы со злом, исходящим от всех восточных божеств (в этом сюжете вместе с Ш.-н. действует Буха-нойон бабай, на дочери которого Эрхе Субен женат Ш.-н.). По мифам тункинских бурят, Ш.-н. – то сын Хухе Мунхе-тенгри («синего вечного неба»), то фигурирует как сын всех 99 тенгри, а то является лишь батором (богатырь) из воинства Хормусты, а в отдельных вариантах он – индийский шаман. Последняя версия возникла в эпоху утверждения ламаизма, послужила основой для ламаистской легенды об укрощении Ш.-н. буддийским святителем и превращении его в охранительное божество ламаизма.

Лит.: Хангалов M. H., Собр. соч., т. 1, Улан-Удэ, 1958; Герасимова К. М., Культ обо как дополнительный материал для изучения этнических процессов в Бурятии, в кн.: Этнографический сборник, в. 5, Улан-Удэ, 1969.

ШАРИПУТРА (санскр. sariputra, пали sariputta), в буддийской мифологии один из двух (второй – Маудгальяяна) главных учеников Шакьямуни. В мифологии хинаяны Ш. наделён наивысшей способностью понимания (праджни), в махаяне же он уступает в этом отношении другому ученику Шакьямуни – СубхутИ. Ш. умер за несколько месяцев до смерти Шакьямуни.

Лит.: Malalasekera G. P., Dictionary of Pвli proper names, v. 2, L„ 1960, p. 1108–18.

Л. M.

ШАРКАНЬ, в венгерской мифологии дракон со змеевидным телом и крыльями. Можно разграничить два слоя представлений о Ш. Один из них, связанный с европейской традицией, представлен преимущественно в сказках, где Ш. – свирепое чудовище с большим количеством (три, семь, девять, двенадцать) голов, противник героя в битве, часто – обитатель волшебного замка. С другой стороны, известны поверья об одноголовом Ш. как об одном из помощников колдуна (шамана) талтоша.

Е. Х.

ШВИНТОРОГ, в литовской мифологии и легендарной истории культурный герой, князь, основатель особой погребальной традиции. Согласно русским летописям и «Хронике» М. Стрыйковского, Ш. стал править в 13 в. по смерти отца Утенуса в Великом княжестве Литовском, Жемайтском и Русском. Перед смертью он попросил своего сына Скирмонта сжечь его на мысу, где река Вильня (Вильна) впадает в Велью (Вилию), в долине, называемой с тех пор Швинтороговой (Swintoroh и др. от литов. sventas, «священный»,

и ragas, «рог, мыс, нос»). Так должны были хоронить и других литовских князей. Скирмонт приказывает срубить лес в долине и вместе со своими жрецами приносит в жертву богам домашних животных. На большом костре сжигают Ш. с его оружием, конём, соколом, охотничьими собаками, любимым слугой. В костёр бросают рысьи и медвежьи когти, чтобы Ш. смог в судный день подняться на крутую гору, на которой будет восседать бог. Предание о Ш. служит связующим звеном между мифологизированной историей Литвы и её князей, потомков легендарного римлянина Палемона (родственник Нерона, который со своими спутниками прибыл к устью Немана и дал начало родословию литовских князей; ср. связь трупосожжения в легендах о Ш. с языческой римской традицией), и предысторией, где впервые выступают князья с бесспорно литовскими именами, а со Скирмонтом связываются уже реальные исторические события. Возможно, что источником имени Ш. было название места впадения Вильни в Велью (ср. литов. топоним Sventragis и т. п.). В Швинтороговой долине горел вечный огонь и находилось капище Перкунаса, атрибутом которого был рог (ср. рогатого Перкунаса, его рогатый скот, топонимы типа Perkunragis, «por Перкунаса», и т. п.). Есть основания предположить связь Ш., как основателя земной традиции, внизу (в долине) и Перкунаса вверху (на горе или на небе), уподобление Ш. Перкунасу или служение громовержцу. Сокол, конь и собака, сожжённые вместе с Ш., по-видимому, – классификаторы трёх зон космоса (небо – земля – преисподняя), которые стали доступны Ш. после смерти.

Лит.: Топоров В. Н., Vilnius, Wilno, Вильна: город и миф, в кн.: Балто-славянские этноязыковые контакты, М., 1980.

В. И., В. Т.

ШЕДИМ (евр. множ. ч. sedоm, возможно, от sadad, «опустошать, грабить»; аккад. Шеду, sedu; греч. дбЯмпнет), в ветхозаветных преданиях злые духи, демоны, бесы, которым приносили в жертву животных и даже своих детей (Втор. 32, 17; Пс. 105, 37). На их зооморфный облик указывает название «косматые» (seirim; о тождестве seirim и sedim см. Левит рабба, 22), в синодальном переводе передается как «лешие» (Ис. 34, 14). Позднейшие предания считают, что у Ш. птичьи лапы. Ш. вредоносны: они входят в людей, наводят безумие и порчу, учат колдовству. Согласно агаде, Ш. были сотворены в сумерки шестого дня творения, и наступившая суббота помешала облечь их души плотью («Абот» 5, 6). По другому сказанию, Ш. – дети Лилит, царицы демонов, от Адама. По некоторым апокрифам, ими стали души исполинов, рождённых смертными женщинами от падших ангелов («Книга Еноха» 15, 8; ср. Рефаим). По народным поверьям, в Ш. превращаются души нечестивцев.

Лит.: Kohut Б., Ьber die jьdische Angelologie und Daemonologie..., Lpz., 1866.

Д. В. Щедровицкий.

ШЕОЛ (евр. Seol, возможно, «вопрошаемый», «неисследимый»; по-гречески передаётся термином п Бйдзт и переводится как «преисподняя», «ад», иногда как «могила»), в иудаистической мифологии царство мёртвых, загробный, «нижний», или «низший», мир, противополагаемый небу (Пс. 138, 8; Амос 9, 2; Иов 11, 8). Ш. представляется одушевлённым существом, страшным чудовищем, во многом аналогичным Тиамат в аккадской мифологиИ. Ш. проглатывает мёртвых, смыкая над ними свои гигантские челюсти, утроба Ш. вечно ненасытима, а душа его расширяется и волнуется в предчувствии добычи (Ис. 5, 14; 14, 9; Авв. 2, 5; Пс. 140, 7; Притч. 27, 20; Иов 24, 19). Различные наименования Ш. – «страна безмолвия», «земля забвения», «долина смертной тени», «погибель» (ср. Аваддон), «низший мир», «источник истребления», «врата смерти» (Пс. 22, 4; Пс. 106, 18 и др.).

Ранние библейские тексты рассматривают Ш. как место обитания всех умерших (Быт. 37, 35 и 44, 31). Лишь наиболее страшные грешники, такие, как Корей, дерзнувший восстать против самого Моисея, проваливаются сквозь землю и нисходят в Ш. живыми (Чис. 16, 30–33; ср. Пс. 54, 16; Притч. 1, 12). Позже, однако, распространяются представления о Ш. как месте заключения и наказания грешных душ, которые при жизни «уподобились животным» (Пс. 48, 15). Заключённые в Ш. души нечестивых испытывают мучения: они «окованы скорбью и железом», пребывают в непроницаемой тьме, в хаотическом «неустройстве» (Пс. 17, 6; 106, 10; Иов 10, 21 – 22). Согласно пророческим книгам, преступных царей – тиранов в Ш. заживо поедают черви (Ис. 14, 5–20; Иезек. 32, 21 – 27). Богопротивниками тёмные силы Ш. овладевают ещё при жизни, на них набрасывается «первенец смерти» и низводит их к демоническому «царю ужасов» (Иов 18, 13–14). Человеконенавистники предаются в Ш. огню ярости бога (Втор. 32, 22; Ис. 66, 24), обычных же грешников бог «низводит в Ш. и возводит» (1 Царств 2, 6), наказанием очистив их от грехов. Кроме умерших грешников, в Ш. обитают рефаимы, злые духи «шедим», а также «ангелы-мучители». В ветхозаветных апокрифах Ш. часто отождествляется с геенной, он предстаёт «огненной бездной», где текут пламенеющие реки для «исцеления духа» грешников («Книга Еноха» 10, 13 и 61, 8; 3-я книга Ездры 7). В «Уставе» кумранской общины упоминается «позор гибели в огне мрачных областей», который противоположен «жизни в вечном свете».

Согласно талмудическим сказаниям, Ш. находится не под землёй, а как бы в ином пространстве, за «горами тьмы», так что из Ш. виден рай, и наоборот («Эрубин» 32). Ш. уподоблен «огненному мечу», охраняющему путь к древу жизни (ср. Быт. 3, 24), дабы злые не приобщились к вечности и этим не увековечили зло. В Ш. ведут трое врат: одни близ Иерусалима, вторые – в пустыне, а третьи – на дне морском; в то же время у Ш. 40 тысяч входов и он в 60 раз больше рая и в 3600 раз больше земного шара («Таанит» 10а). Путешественники, приближающиеся в море или в пустыне к вратам Ш., слышат душераздирающие вопли терзаемых там грешников («Шевет-Мусар» 26). Ш. состоит из семи отделений (прообраз «кругов ада» в христианских воззрениях), и в каждом последующем огонь в 61 раз жарче, чем в предыдущем. Глубина каждого отделения – 300 лет ходьбы («Сота» 10).

Ш. – это своеобразное чистилище, и мучения в нём способствуют лишь избавлению от злобы и нечистоты. Только закоренелые грешники мучаются в Ш. больше года, причём половину этого очистительного срока душа проводит в огне, а половину – во льду («Берахот» 28; «Ялкут Деварим» 8, 92). Виды наказаний в Ш. символизируют караемые ими грехи. Огненная река исходит из-под Престола славы и, обойдя вселенную, нисходит на грешников в Ш. (Комментарий Авен-Эзры к Дан. 7, 9–10). Наиболее преступные души, отправляемые в «ссылку» к двум ледяным горам, тайно приносят оттуда снег и рассыпают его вокруг, уменьшая силу пламени, и умудряются тем самым грешить даже в Ш. На субботу и другие праздники души освобождаются от мук Ш., в будущем же (эсхатологические времена) великие ангелы Михаил и Гавриил, посланные богом, отворят врата Ш. и «выведут за руку» всех провалившихся туда (Масехат-Гихеном к Ис. 26, 19).

Лит.: Frey J., Tod, Seelenglaube und Seelenkult im alten Israel, Lpz., 1898; Генке л ь Г., Представления о загробной жизни у древних евреев, «Будущность», 1900, w. 17 –19.

Д. В. Щедровицкий.

ШЕCEMTET (s s mt.t), в египетской мифологии богиня-львица. Её имя происходит от украшавшего её пояс минерала «шесемт», который был её атрибутом и, возможно, фетишем. Уже в период Древнего царства была отождествлена с Сехмет. Центр культа Ш. – остров Элефантина, она почиталась также в Пунте.

Р. Р.

ШЕСЕМУ (s s m), в египетской мифологии бог, покровительствующий виноделию и изготовлению масла для притираний и бальзамирования. Связан с загробным культом: охранял мумию от повреждений, наказывал грешников. Его атрибут – пресс для виноделия.

Р. Р.

ШЕХИНА (евр. sekina, «пребывание»), в религиозно-мифологических представлениях иудаизма одно из имён бога, выражающее идею его присутствия в мире. Уже в Ветхом завете речь идёт о месте, которое изберёт бог, «...чтобы пребывать имени его там» (Втор. 12, 5); оно связывается с осенённым херувимами ковчегом завета, находящимся во святая святых скинии Моисея, потом храма Соломона (Исх. 25, 8 и далее, 3 Царств 8, 12–13). На формирование понятия Ш. оказали влияние библейские описания теофании (богоявления) – Моисею в неопалимой купине (Исх. 3), в облачном и огненном столпе (13, 17–18), в облаке на горе Синай (13, 19–34), Илии в веянии тихого ветра (3 Царств 19, 12), Исайе – в окружении серафимов (Ис. 6), Иезекиилю – на колеснице херувимов (Иезек. 1). Среди других формирующих влияний – представления об ангелах как посланцах бога (в том числе Аврааму, Быт. 18, 1 – 2), а также о «лице» бога (Быт. 32, 30, Пс. 24, 6), суммированные в образе «ангела лица его» (ангела присутствия) пророка Исайи (63, 9). Ближе всего к концепции Ш. стоит, однако, выражаемое рядом терминов библейское понятие «славы божьей», наполняющей скинию (Исх. 40, 34–35) и святая святых храма. В эпоху, последовавшую за разрушением храма, формируется более универсальное понятие Ш. как формы проявления в мире трансцендентного и вездесущего бога. Оформляется, однако, это понятие только ок. 1 в. н. э., когда оно начинает употребляться в таргумах – переводах книг Библии на арамейский разговорный язык, в которых систематически употребляется слово «Ш.» для именования бога (напр., Быт. 28, 16, Исх. 33, 14–15). Агадическая традиция непосредственно изъясняет значение Ш. как одного из атрибутов бога, выражающего его действенное присутствие. После разрушения храма Ш. не перестаёт проявляться в мире, где её удерживают люди благочестивые. После «грехопадения» Адама и Евы Ш. поднимается всё дальше от земли, достигая седьмого неба, однако семь праведников от Авраама до Моисея своими благочестивыми делами возвращают её обратно (Gen. Rabbah 19, 7). В средневековых традициях, в том числе в каббале, Ш. тяготеет к выделению в самостоятельную сущность, начиная играть роль посредника между богом и людьми, что вызывает оппозицию со стороны ортодоксии. Концепция Ш. наряду с понятиями Слова (Логоса), Премудрости божьей (Софии) и Святым духом лежит в основе христологии Нового завета, который вообще обнаруживает много разнообразных точек соприкосновения с этой концепцией, в частности в связи с понятиями «славы божьей» и прославления – в сцене преображения (Матф. 17, 1–8), повсеместно в евангелии от Иоанна и др.

М. Б. Мейлах.

ШЕША (Cesa), в индуистской мифологии тысячеголовый змей, который поддерживает землю и служит ложем для Вишну, когда тот спит в океане в интервалах между творениями мира. В конце каждой кальпы Ш. извергает ядовитый огонь, уничтожающий вселенную. Постоянный эпитет Ш. – Ананта («Бесконечный»), и под этим именем он является символом бесконечности. В ряде мифов Ш. рассматривается как иллюзия Вишну или как часть (анша) самого Вишну; в свою очередь, старший брат Кришны – Баларама, в котором частично воплотился Вишну, почитается инкарнацией Ш. После смерти Баларамы Ш. покинул его тело и ушёл под землю (Мбх. I 67, 152; XVI 4, 13 и др.). Ш. – царь змей, или нагов, живущих в подземном мире. Другие цари змей (Такшака, Васуки) считаются его братьями либо идентифицируются с ним. В мифе о пахтанье океана (см. в ст. Индуистская мифология) боги с помощью Ш. вырвали из земли гору Мандару, а затем использовали её как мутовку, обмотав вокруг неё Ш. (или Васуки) в качестве верёвкИ. Ш. изображается в пурпурном одеянии, с белым ожерельем вокруг шеи, в одной руке он держит мутовку, а в другой – плуг (атрибут Баларамы). По народным поверьям, землетрясения вызываются зевотой Ш.

П. Г.

Вишну, возлежащий на змее Шеше. Анекта. Ок. 600. Храм Дасаватара. Деогарх.

ШИБАЛЬБА («исчезающее»), в мифологии майя подземный мир, а также обозначение богов преисподней. Ш. представлялась многослойной, вероятнее всего, она насчитывала девять слоев или этажей; вход находился на земной поверхности. В эпосе киче «Пополь-Вух» сохранился миф о путешествии божественных близнецов Хун-Ахпу и Шбаланке в Ш., где они победили её владык (см. Вукуб-Каме) и освободили своего отца и дядю.

Р. К.

ШИБЛЕ («гром»), в адыгской мифологии бог грома и молнии. С распространением христианства Ш. стал отождествляться с ветхозаветным Илией (Елэ), под влиянием ислама – с аллахом. Погибнуть от молнии считалось милостью Ш.; покойника не оплакивали, к нему относились как к святому и хоронили с большими почестями; чтили и могилы убитых молнией.

Лит.: Шортэн Б., Адыгэ IуэрыIуатэхэр, в кн.: Адыгэ IуэрыIуатэхэр, т. 1, Налшык, 1963; Мижаев М. И., Мифологическая и обрядовая поэзия адыгов, Черкесск, 1973.

М. М.

ШИВА (др.-инд. Civa, «благой», «приносящий счастье»), в индуистской мифологии один из верховных богов, входящий вместе с Брахмой и Вишну в т. н. божественную триаду (тримурти). В качестве самостоятельного божества Ш. был включён в пантеон сравнительно поздно (ок. 200 до н. э.), однако истоки его культа уходят в глубокую древность. На печатях, найденных при раскопках городов долины Инда (3–2-е тысяч, до н. э.), имеется изображение трёхликого и рогатого божества, окружённого зверями, в котором можно усмотреть прототип Ш. в его функции «хозяина животных» (Пашупати). Многие атрибуты Ш. были присущи ведийскому Руд ре; в дальнейшем один из эвфемистических эпитетов Рудры – Ш. стал основным именем бога, и, наоборот, его былое имя Рудра – эпитетом. О позднем и не вполне органичном вхождении Ш. в индуистский пантеон рассказывает миф о жертвоприношении Дакши. Согласно одной из версий этого мифа (Мбх. XII 283–4; Ваю-пур. 30; Вишну-пур. I 8, и др.), Ш. первоначально был отстранён от жертвоприношений богов, но однажды, не приглашённый на жертвоприношение Дакши, в гневе уничтожил жертву и согласился восстановить её лишь после того, как ему была обещана в ней постоянная доля. В процессе длительной ассимиляции в Ш. были синтезированы черты различных арийских и неарийских богов с их собственными культами и функциями. Эти черты иногда противоречиво переплетаются в образе Ш. и отражены в его эпитетах. Ш. – «яростный» (Угра) и «милостивый» (Шамбху), воплощение времени (Кала) и водной стихии (Джаламурти); ему приносят человеческие жертвы (Мбх. II 20), и он – истребитель демонов, уничтоживший одной стрелой крепость асуров – Трипуру (Шат.-бр. III 4, 4; Мбх. VIII 24; Матсья-пур. 125, 40; Шива-пур. II 5). Вместе с тем для своих адептов-шиваитов, представляющих одно из двух главных направлений в индуизме, Ш. – высшее существо, олицетворяющее созидающие и разрушающие силы в универсуме: Махадева («великий бог»), Махешвара («великий господин»), Бхава («сущее») и т. п.

Воплощением космической энергии Ш., регулирующей мировой порядок, является его оргиастический танец – «тандава», который Ш. в качестве Натараджи («царя танца») исполняет вместе со своей женой Деви на теле убитого им асуры Апасмары (ср. дионисийский культ). Одна из пуранических легенд рассказывает, что змей Шеша покинул Вишну и много лет совершал покаяние, чтобы быть допущенным к танцу Ш. По другой легенде, Ш. покорил своим танцем 10 000 враждебных ему аскетов. Те вначале пытались ему противиться и сотворили свирепого тигра, бросившегося на Ш., но Ш. содрал с него шкуру и сделал из неё для себя накидку; они наслали на него змею и антилопу, но Ш. надел змею на шею, как ожерелье, а антилопу навечно зажал в своей левой руке. Тогда аскеты, а за ними и все боги признали над собой власть Ш. Созидающие аспекты образа Ш. воплощены в его основном символе – линге-фаллосе. Изображения линги в виде каменной колонны, покоящейся на йони – женском символе, распространены по всей Индии и являются главным объектом культа Ш. В «Махабхарате» (XIII 14, 33) мудрец Упаманью говорит, что знак творения – не лотос (эмблема Лакшми), не диск (Вишну), не ваджра (Индра), но линга и йони, и потому Ш. – верховный бог и творец мира. Согласно другому мифу, во время спора Брахмы и Вишну, кого из них почитать творцом, перед ними вдруг возник пылающий линга необозримой величины. Пытаясь найти его начало и конец, Вишну в виде кабана спустился под землю, а Брахма в виде гуся взлетел в небо, но оба не достигли цели. Тогда они признали Ш. величайшим из богов (Линга-пур. I 17; Шива-пур. II 5; Ваю-пур. 55, 21–61). Сходный аспект культа Ш. отражён также в представлении о нём как о двуполом существе – Ардханаришваре, с правой – мужской и левой – женской половинами (Матсья-пур. 260, 1 – 10, и др.).

Будучи богом-создателем, Ш. – одновременно и бог-разрушитель; в частности, в этой функции он по преимуществу выступает в верховной индуистской триаде, где ему отведена роль уничтожителя мира и богов в крнце каждой калъпы. С этим связаны многие устрашающие черты облика и культа Ш. Свиту Ш. составляют праматхи («мучители»), бхуты, веталы и пишачи – злые духи и оборотни, живущие на кладбищах и питающиеся человеческим мясом. Ещё более грозны существа, представляющие собой эманацию духа Ш.: тысячеголовый и тысячерукий Вирабхадра; исторгнутый изо рта Ш. ради разрушения жертвоприношения Дакши; имеющий львиную голову Киртимукха, рождённый гневом Ш. для уничтожения Раху; Бхайрава («ужасный») – чудовище с гигантскими клыками, опоясанное черепами и змеями, которое Ш. сотворил из своего лба, чтобы отомстить Брахме. Один из мифов рассказывает, что Ш., разгневавшись на Брахму, отсек у него пятую голову, но за это был осуждён на вечный аскетизм. В качестве «великого аскета» (Махайогина) Ш. изображается голым, с телом, покрытым золой, со вставшими копной волосами, с серьгами из змей и ожерельем из черепов, сидящим на тигровой шкуре и погружённым в глубокую медитацию.

1. Шива-Ардханаришвара, воплощение женского и мужского начала. Камень. Ок. 700. Элефанта.

2. Шива-Махешамурти. Камень. Ок. 700. Элефанта.

3. Шива-Натараджа («танцующий»). Камень. 7–8 вв. Эллора.

Посредине лба Ш. – третий глаз, который появился у него, когда жена Ш. Парвати, подойдя к нему сзади, закрыла ладонями два других глаза. Этот глаз Ш. особенно губителен: его пламенем он сжёг бога любви Каму, когда тот пытался отвлечь его от аскетических подвигов. Волосы Ш. украшает серп месяца, и сквозь них протекает река Ганга, которую Ш., когда она падала с неба, подхватил себе на голову, чтобы тяжестью своих вод она не разрушила землю. С тех пор как Ш. во время пахтанья богами океана выпил яд калакуту, способный отравить и сжечь вселенную, его шея – синего цвета, а тело окружено огненным полукружьем. На многих изображениях Ш. у него пять (или четыре) лиц и четыре руки. В руках он держит трезубец (тришулу), маленький барабан в форме песочных часов (дамару), боевой топор или дубинку с черепом у основания (кхатвангу), лук (аджагаву), сеть (пашу), антилопу и т. д. Со своей женой, имеющей множество ипостасей (Деви, Парвати, Дурга, Кали, Ума и др.), Ш. живёт на вершине Кайласы. У него два сына: бог войны Сканда и предводитель его свиты (ганы) слоноподобный бог Ганеша. Ездовое животное (вахана) Ш. и его постоянный помощник – бык Нандин. В пуранах перечисляются 1008 имён, или эпитетов, Ш. Помимо названных ранее, среди них наиболее известны: Бхутешвара («господин бхутов»), Вишванатха («владыка всего»), Гангадхара («носящий Гангу»), Гириша («властитель гор»), Джатадхара [«носящий копну (волос)»], Ишана («властитель»), Ишвара («господин»), Капаламалин («с гирляндой из черепов»), Махеша («великий владыка»), Нилакантха («с синей шеей»), Панчанана («пятиликий»), Стхану («твёрдый»), Трилочана («трёхглазый»), Чандрашекхара («увенчанный месяцем»), Хара («уносящий»), Шанкара («благодетельный») и др.

Лит.: Бонгард-Левин Г. М., Герасимов А. В., Мудрецы и философы древней Индии, М., 1975; Ayyar С. V. N., Origin and early history of Saivism in South India, Madras, 1936; Bhandarkar R. G., Vaisnavism, Saivism and minor religious systems, Varanasi, 1965; Gonda J., Visnuism and Sivaism. A comparison, L., 1970; O'Flaherty W. D., Asceticism and eroticism in the mythology of Siva, Oxf., 1973; Meinhard H., Beitrдge zur Kenntnis des Sivaismus nach den Purдns, Bonn, 1928 (Diss.)•

П. А. Гринцер.

ШИВА-БУДДА, синкретическое божество индонезийцев, сочетающее в себе аспекты Шивы (Махагуру, Бхайравы) и Будды махаянического пантеона (Акшобхья и т. п.). Ш.-Б. занял одно из центральных мест в идеологии индонезийских государств Сингосари и Маджапахита (Ява, 13– 15 вв.) и был связан с культом царя-бога и предков династии. У яванцев в предысламское время (15–16 вв.) Ш.-Б. отождествлялся с Батара Гуру.

Г. Б.

ШИДУРГУ-ХАГАН, Шитыр тульгун-хан, в монгольской мифологии тангутский государь, волшебник и знаток природных тайн (аналогичен Цогтай-хану). В мифологических сюжетах о Чингисхане Ш.-х. – его антагонист; согласно поздней летописной традиции и устным преданиям, причина конфликта между ними – посягательство Чингисхана, подстрекаемого приближёнными, на жену Ш.-х. – Гурбельджин-гоа («ящерица-краса»). Ш.-х. трудно победить: он владеет чудесной собакой, предсказывающей будущее и сообщающей о наступлении вражеских войск; границы его государства охраняет старуха-волшебница (её убивает Хасар, брат Чингисхана); Ш.-х. неуязвим и может быть убит известным лишь ему способом (с помощью пёстрого шнура, находящегося у него в подошве). Он – оборотень, принимающий в течение дня облик ядовитой жёлто-пёстрой змеи, рыже-пёстрого тигра и затем – прекрасного светловолосого юноши (только в этом облике он и уловим). Чингисхан вступает с ним в шаманский поединок, превращаясь соответственно в птицу Гаруду, во льва, в могучего старца (или в Хормусту), и побеждает. Подобно Цогтаю, Ш.-х. тщетно пытается откупиться своими знаниями о природных тайнах: он поднимает на небосводе звезду Цолмон, чтобы никогда не было холодно, созвездие Мечин, чтобы не было голода (вариант: предлагает изловить Мечин, чтобы не было холодно, и Цолмон, чтобы не было войны); он готов поделиться умением находить воду в безводной пустыне. И, хотя он обучает добыванию огня, его тем не менее убивают. Перед смертью Ш.-х. сообщает, что сохранение ему жизни повредило бы потомству Чингисхана, а его гибель опасна для самого Чингисхана; при этом он предупреждает о необходимости присмотреть за его вдовой. Действительно, доставшись победителю, Гурбельджин-гоа кончает с собой, бросившись в реку (вариант, перед самоубийством Гурбельджин-гоа оскопляет Чингисхана щипцами, что и оказывается причиной его смерти).

Исторический прототип Ш.-х. – последний тангутский государь, умерщвлённый по распоряжению Чингисхана после разгрома тангутского государства Си-ся. Перед смертью его нарекли Шидургу («прямодушный, правдивый»). В процессе мифологизации он сближается с тибетским государем Сронцзан Гамбо (7 в.), канонизированным в центральноазиатском буддизме и называемым по-монгольски Шидургу Толген Номун-хан («правдиво предугадывающий царь учения», см. Чойджины); именно под этим именем в его модифицированной форме (Шитыр Тульгун-хан) в основном и известен Ш.-х. в устных преданиях, его осмысление способствует всяческому подчёркиванию семантики волхований и волшебства.

Лит.: Лубсан Данзан. Алтан тобчи («Золотое сказание»), пер. с монг., введ., комм, и прилож. Н. П. Шастиной, М., 1973, с. 234–38; Шара туджи. Монгольская летопись XVII века. Сводный текст, пер., введ. и прим. Н. П. Шастиной, М.–Л., 1957, с. 132–33; Алтан тобчи. Монгольская летопись в подлинном тексте и переводе, пер. ламы Галсана Гомбоева, в кн.: Труды Восточного отделения Археологического общества, ч. 6, СПБ, 1858, с. 140–44; Потанин Г. Н., Очерки северо-западной Монголии, в. 4, СПБ, 1883, с. 226–29; Бeннигсeн А. П., Легенды и сказки Центральной Азии, СПБ, 1912, с. 111 – 113.

С. Ю. Неклюдов.

ШИЛОНЕН («мать молодого маиса»), Шканиль («кукурузница» у киче), в мифологии ацтеков богиня молодого маиса. Изображалась в виде девушки, одетой в жёлто-красное платье. Считалась покровительницей бедняков.

Р. К.

ШИМИГЕ [dSimige(ne), идеографическое написание dUTU], в хурритской мифологии бог солнца. Изображался с крылатым солнечным диском на головном уборе. Ш. – верховный судья над людьми, в сказке про Аппу посылает бездетным супругам сына. В битвах богов стоит на стороне Тешуба. Ш. первым замечает чудовище Улликумме и сообщает о нём Тешубу («Песнь об Улликумме»), в мифе о Серебре приверженец Кумарби Серебро грозит Ш. и Кужуху смертью. Ш. соответствует Шамашу в шумеро-аккадской мифологии, возможно, Шивини в урартской мифологии.

М. Л. Хачикян.

Шилонен. Рисунок из «Кодекс Борбоникус». Ацтеки. 16 в. Париж, Библиотека Бурбонского дворца.

ШИПЕ-TОTEK («наш вождь ободранный»), Тлатауки Тескатлипока («красный Тескатлипока» ), Ицтапальтотек («наш вождь плоского камня»), в мифологии ацтеков божество, восходящее к древним божествам весенней растительности и посева. Ш.-Т. был связан как с весенним обновлением природы, так и со сбором урожая и с опьяняющим напитком октли. Чаще всего Ш.-Т. изображается в куртке из содранной человеческой кожи, зашнурованной на спине; от локтей свисают руки жертвы с растопыренными пальцами. На лице Ш.-Т. маска из человеческой кожи (характерны получающиеся из-за этого двойные губы), на голове – коническая шапка с двумя украшениями в виде ласточкина хвоста, в руках – фигурный жезл с погремушкой наверху и щит. У всех народов Центральной Америки существовал праздник с обрядом жертвоприношения Ш.-Т., на котором жрецы, облачившись в кожу принесённых в жертву людей, торжественно танцевали вместе с воинами, захватившими пленных.

Ш.-Т. был покровителем золотых дел мастеров. В процессе синкретизации Ш.-Т. частично слился с Тескатлипокой в виде его красной ипостаси.

Шипе-Тотек. Сапотеки. Полихромный сосуд из могилы 103 в Монте-Альбан. 5 в. Мехико, Национальный музей антропологии.

ШИППАУН АЙАУНГ, в мифологии качинов Бирмы божественный первопредок. В качестве местообитания Ш. А. качины называют гору Майаушинграпум, с которой стекают большие реки: Иравади, Малика и Нмайка. Непосредственно качины ведут своё происхождение от его внука Вакьетва, который был уже смертен. От других внуков Ш. А. пошли родственные племена, постепенно слившиеся с качинами.

Я. Ч.

ШИУТЕКУТЛИ (ацтекск. «владыка года»), в мифологии индейцев Центральной Америки бог огня и вулканов. Культ Ш. и его изображения засвидетельствованы ещё в доольмекское время (см. в ст. Индейцев Центральной Америки мифология). Ш. был богом огня, как небесного, так и подземного, жестокого, всепожирающего, но одновременно и богом домашнего очага, о чём свидетельствуют его другие имена и ипостаси: Цонкастли («желтоволосый»), Куэсальцин («пламя»), Тота («наш отец»), Уэуэтеотль («очень старый бог»), Тлалыпиктеника («сидящий в пупе земли»), «мать богов, отец богов» и др. У ацтеков Ш. изображался с лицом, раскрашенным наполовину красной, наполовину чёрной краской, головное украшение составляли два тростника или бабочка; в руках у него или жезл и щит, или копал (курительная смола) и кадильница. На праздниках его статуя всегда приносилась последней, так как он стар и ходит очень медленно.

Р. К.

ШИЭР ШЭНСЯО-ШЭНЬ («духи животных 12-летнего цикла»), в поздней китайской народной мифологии духи годов 12-летнего животного цикла летосчисления. Счет годов по 12-летним циклам появился в Китае, видимо, в весьма отдаленные времена. В «Шань хай цзине» («Книга гор и морей») упоминается потомок Янь-ди, сын Хоу-ту по имени Е-мин, «породивший годы числом 12». Впоследствии каждый из годов получил обозначение с помощью системы особых, т. н. циклических, знаков (шиэр чжи – «12 ветвей»): цзы, чоу, инь и т. д. (этими же знаками обозначалось и время суток, разделенное на 12 отрезков). Существовала также система счета по «10 пням» («ши гань»), которая состояла из набора других 10 циклических знаков: цзя, и, бин, дин и т. д. Сочетанием знаков из этих двух рядов обозначали дни месяца и годы 60-летнего цикла (например, первый год 60-летнего цикла назывался Цзяцзы, т. е. «первый год цзы» и т. д.).

Можно предположить, что соотнесение 12-летнего цикла с животными было заимствовано китайцами от тюрко-монгольских племен сюнну (гунны), с которыми они находились в эпоху Хань (3 в. до н. э. – 3 в. н. э.) в непосредственном соседстве. На заимствованный характер этой системы указывает, в частности, несовпадение символики включенных в нее животных с традиционными древнекитайскими представлениями; так западу в ней соответствует не тигр (см. Бай-ху), а курица и т. п. К рубежу н. э. в Китае, видимо, сложились и различные, связанные с этими животными представления, в соответствии с которыми, например, человек, родившийся в год мыши, не должен был убивать мышей, родившийся в год курицы, – есть курятину и т. п. Особо широко эта система применялась гадателями, определявшими по особым таблицам, будет ли благополучной жизнь молодых людей, вступающих в брак. Так, например, юноша, родившийся в год мыши, не должен был жениться на девушке, родившейся в год тигра (допускались лишь нейтральные сочетания, вроде курица и заяц и т. п.).

Постепенно представления о животных, соответствующих годам 12-летнего цикла, трансформировались в представления о 12 божествах цикла, а общее движение китайской мифологии по пути антропоморфизации зооморфных персонажей привело к тому, что уже к эпохе Тан (7 –10 вв.) появляются выразительные зооантропоморфные скульптуры Ш. ш.-ш., на которых все персонажи имеют человечьи тела, но звериные головы (погребальная скульптура 8 в. из пров. Шэньси). В средние века Ш. ш.-ш. получают и соответствующие человеческие имена и фамилии, напр. в энциклопедии Ван Ци «Сань цай тухуэй» («Собрание иллюстраций, рисующих небо, землю и человека», 16 в.). 12-летний животный цикл распространён не только у китайцев, но и у корейцев и у других народов Дальнего Востока и Центральной Азии. Везде он начинается с года мыши. Согласно китайскому мифологическому преданию (пров. Чжэцзян), счет годов по животным установил Юй-ди.

Б. Л. Рифтин.

12-летний животный цикл нашёл отражение в искусстве многих народов. Так, например, в Корее духи животного цикла (Сибиджисин) нередко изображались в виде барельефов на охранных камнях гробниц.

Л. К.

Лит.: О том, как по животным счет годам вести стали, в кн.: Китайские народные сказки, пер. Б. Рифтина, М., 1973, с. 27–32; Хуан Чжун-цинь, Шиэр шэнсяо-шэнь (Духи изображений двенадцатилетнего цикла), «Миньсу», 1929, № 61, с. 98–100; Минаката Кумагусу, Си син то дзюни дзю-ни цуйтэ (Относительно духов 4 сторон света и 12 животных), «Дзинруйгаку дзасси» («Антропологический журнал»), 1899, № 8; его же, Дзюниси ко («Разыскания о двенадцатилетнем цикле»), Дзэнсю (Полное собр. соч.), т. 1, Токио, 1972; Савамуро Юкио, Сина минкэн-но ками-гами (Китайские народные божества), Токио, 1941, с. 95–101.

ШКАЙ (морд.-мокшанск. «бог»), Оцю шкай («великий бог»), Вярде шкай («высший бог», вярде, «верхний»), Шкабаваз (паваз, «бог»), в мордовской (мокша) мифологии высший бог, демиург. Имя Ш., возможно, родственно эрзянскому Нишке. Согласно мордовскому дуалистическому мифу, Ш. изначально обитал на камне (на лодке) в водах первичного океана; из его плевка в воде появился шайтан (тюрк, заимствование, см. Шайтан, более древний образ – птица), которому бог велел нырнуть на дно и достать земли (ср. Нуми-Торума и Куль-отыра у обских угров, удм. Инмара и Керемета и т. п.). Шайтан, принёсши земли, утаил кусок во рту, и когда по велению Ш. земля стала разрастаться на поверхности океана, часть земли стала разрывать голову шайтану. Тот выплюнул её, сотворив таким образом горы и неровности почвы. Ш. проклял шайтана, и тот стал вредить богу в деле творения: шайтан послал тучи на небо, но бог сотворил в них плодородный дождь, в горы вложил драгоценные металлы и т. д.

ШКАКАУ («подательница какао»), в мифологии киче богиня – покровительница бобов какао; единственное божество какао у всех народов Центральной Америки.

Р. К.

ШОУ-СИН ( «звезда долголетия», соответствует звезде Канопус в европейской астрономии), Haньцзи лаожэнь («старец Южного полюса»), Наньдоу («Южный ковш»), в китайской мифологии божество долголетия, а также название самой звезды Ш.-с. По древним астрологическим представлениям, появление этой звезды предвещает долгоденствие государю и стране, отсутствие её на небосводе – войны и бедствия. Храмы в честь Ш.-с. появились в Китае ещё в древности.

Ш.-с. был популярен в народе. У стоящего Ш.-с. обычно в одной руке посох с привязанными к нему тыквойгорлянкой (символ процветания потомства) и бумажным свитком (символ долголетия), а в другой – персик (также символ долголетия).

Б. Р.

Шоу-син. Камень. 19 в. Ленинград, Музей истории религии и атеизма. Коллекция академика В. М. Алексеева.

ШОЧИКЕЦАЛЬ («цветочное перо»), Сеатль («один вода»), Масатеотль («оленья богиня»), в мифологии ацтеков богиня любви, плодородия, цветов, беременности, домашних дел. Ш. обычно изображалась в виде молодой женщины в клетчатой юбке, с двумя косами или двумя пучками перьев кецаля в волосах. Ш. – одна из позднейших ипостасей «богини с косами» (см. Индейцев Центральной Америки мифология), поэтому мифы о ней очень разнообразны: она – первая женщина, пришедшая с Пильцинтекутли (см. Тонатиу) из земного рая Тамоанчана; в других источниках Ш. – жена Тлалока, похищенная у него Тескатлипокой; мать первых небесных близнецов – Кецалькоатля и Шолотля; жена Макуильшочитля или Шочипилли. Испанские источники 16 в. сравнивают её с римской Венерой. У ацтеков Ш. считалась покровительницей жён, ткачей, любящих, художников, распутниц, скульпторов.

Р. К.

ШРАДДХА (др.-инд. Sraddha, собств. «вера»), в древнеиндийской мифологии божество, персонификация веры (ср. PB X 151). С помощью Ш. возжигают огонь, совершают жертвоприношение, достигают богатства. Ш. – дочь солнца (Шат.-бр. XII 7, 3, 11) или Праджапати (Тайтт-бр. II 3, 10, 1). В эпосе упоминается Ш. – дочь мудреца Дакши, жена бога Дхармы и мать Камы, бога любви.

В. Т.

ШУ (sw, букв, «пустота», «свет»), в египетской мифологии бог воздуха, разделяющий небо и землю. Обычно изображался человеком, стоящим на одном колене с поднятыми руками, которыми он поддерживает небо над землёй. Входит в гелиопольскую эннеаду богов, его отец – Атум (Ра-Атум), сестра и жена – Тефнут. Дети Ш.: Геб – земля и Нут – небо; их он разъединил, подняв Нут наверх, а Геба оставив внизу. Спутник и защитник Атума-Ра, солнечный змееборец. Согласно «Книге мёртвых», Ш. – один из судей над умершими. В мифе о возвращении Тефнут – солнечного Ока из Нубии Ш. вместе с Тотом, приняв облик павиана, пением и плясками заманивает её в Египет. Последующее вступление Тефнут в брак с Ш. предвещает весенний расцвет природы (подробнее см. Египетская мифология). Отождествлялся с Онурисом.

Р. Р.

Шу поднимает Нут над Гебом. Рисунок в «Книге мёртвых» Неситанебташру. Ок. 970 до н. э. Лондон, Британский музей.

ШУАЙБ (Shuaib), в мусульманской мифологии пророк; один из предшественников Мухаммада. Согласно Корану, Ш. был одним из мидйанитов и проповедовал им и «тем, кто в роще» (ал-Айка) (26:176–189; 15:78; 38:12; 50:13). Он учил их не обольщаться сегодняшним благополучием, уверовать в аллаха, соблюдать правильность «меры и веса», не ходить по земле, «распространяя нечестие». Однако соплеменники не вняли его проповедям. Они сочли Ш. лжецом, «очарованным» и грозили побить каменьями и изгнать. В наказание за это их «постиг вопль, и оказались они наутро в своих жилищах павшими ниц, точно никогда там и не жили» (11:85– 98; 7:83–91; 26:176–189; 29:35– 36). Спасён был лишь Ш. и те немногие, кто уверовал вместе с ним.

Комментаторы пытались отождествлять Ш. с мидйанитским тестем Мусы, упоминающимся в Коране (28:21 – 29).

М. П.

ШУКРА (др.-инд. Sukra, «Светлый»), в индуистской мифологии наставник и жрец асуров, сын Бхригу. «Махабхарата» рассказывает, что боги в начале войны с асурами за господство над миром терпели поражение, ибо Ш. владел искусством оживлять убитых, и асуры благодаря ему не знали смерти. Чтобы выведать у Ш. его тайну, Кача, сын наставника богов Брихаспати, стал учеником Ш. Асуры убили Качу, изрубили его тело на части и бросили шакалам, но Ш. оживил Качу своим заклинанием. Тогда асуры сожгли Качу, растворили пепел в вине, а вино дали выпить Ш. На сей раз Ш. не мог воскресить Качу, не убив самого себя. Тем не менее он его воскресил, но вынужден был сообщить ему магическое заклинание, чтобы Кача, став живым, в свою очередь оживил Ш. Кача так и сделал, а затем передал заклинание богам. Ш. же запретил всем брахманам отныне пить вино (Мбх. I 71 – 72).

Иная версия этого же мифа изложена в пуранах. По ней Ш., чтобы сделать асуров непобедимыми, совершил тысячелетнее подвижничество: висел вниз головой над жертвенным костром и вдыхал его дым. Когда подвижничество успешно завершилось, боги послали к Ш. дочь Индры Джаянти, чтобы она отвлекла и задержала его своей любовью, а тем временем к асурам в облике Ш. явился Брихаспати. Вскоре возвратился и сам Ш., но асуры провозгласили своим наставником не его, а мнимого Ш. – Брихаспати, и подвижничество Ш. оказалось бесплодным. Боги завладели миром, а асуры, намеренно соблазнённые Брихаспати, стали приверженцами лживых учений, под которыми компиляторы мифа имеют в виду буддизм и джайнизм (Падма-пур. V 13; Вишну пур. IV 9, 1 – 22; Матсья-пур. 47 и др.). В мифах Ш. выступает также под именем Ушанас и Кавья («Сын Кави», т. е. Бхригу) и отождествляется с планетой Венера.

п. А. Гринцер.

ШУЛМАСЫ, шумнасы, шимнусы (монг. старописьм. simnus), шолмосы (бурят.), шулмы (калм.), шулбысы, чулмысы (алтайск.), шулбусы, чулбусы (тувин.), чулме (хакас), в мифологии монгольских народов и саяноалтайских тюрок злые духи, демоны. Этимология термина восходит к слову smnu – согдийская форма имени иранского божества Ангро-Майнью, при принятии согдийцами буддизма отождествлённого ими с демоном Марой; название шимну (шумну) вошло в буддийскую мифологию уйгуров, а затем – монголов. В ней фигурируют множество Ш., их царство, хан Ш. Прежде всего Ш. – демон-искуситель человека; он пытался отвратить от праведного пути Будду. По преданию, хан Ш., чтобы противостоять буддийской проповеди, изготавливает водку, а из утробной крови женщины-Ш. вырастает табак. Ш. способны принимать облик как женщин, так и мужчин, т. е. обладают способностью к оборотничеству. У калмыков Ш. наделяется как зооморфными чертами (козлиные ноги или борода, хвост верблюда вместо косы, голова лягушки), так и антропоморфными (принимает облик прекрасной девушки, угощающей путников отравленным питьём).

В монгольской мифологии Ш. иногда выступает как неразмножающаяся, нестареющая и неумирающая ведьма, боящаяся козлов и колючек. Её магическая сила заключена в золотом волосе (у калмыков – в пучке волос на затылке – джодмак, завладев которым человек вынуждает исполнять свои желания). Возможно, этот образ восходит к одной из спутниц тибетского свирепого божества Лхамо (монг. Охин-тенгри) – одноногой «женщине с пучком волос» и единственным зубом. Ср. также албасты.

Генетически связанный с иранским божеством тьмы, Ш. (или хан Ш.) выступает как персонификация тёмного начала, противостоящего светлому, которое олицетворяет Хормуста. Иногда Ш. называются подручные Эрлика. В качестве демонов-губителей, выполняющих поручение богов (в том числе и небесных), Ш. часто фигурируют в сказочно-эпических повествованиях. Согласно южномонгольскому поверью, некогда весь Ордос был заполнен Ш. и их уничтожил Гесер. Здесь Ш. максимально сближается с чудовищем мангусом, всегда относимым к некоему эпическому прошлому. Часто термин «Ш.» употребляется в сюжетах в качестве синонима или парного термина к «мангусу», хотя в некоторых эпических традициях (в частности, южномонгольских) значение обоих терминов различно: Ш. именуется жена, дочь или мать мангуса.

Лит.: Ковалевский О. М., Буддийская космология, Казань, 1837, с. 59–67; Потанин Г. Н., Очерки северо-западной Монголии, в. 4, СПБ, 1883, с. 197, 221 – 23, 237, 271; его же, Тангутско-тибетская окраина Китая и Центральная Монголия, т. 2, СПБ, 1893, с. 137, 267, 351; Хангалов M. H., Собр. соч., т. 1, Улан-Удэ, 1958, с. 363–64; т. 2, Улан-Удэ, 1959, с. 141–42; Образцы народной литературы тюркских племен, изданные В. Радловым, ч. 9, СПБ, 1907, с. 31, 170; Беннигсен А. П., Легенды и сказки Центральной Азии, СПБ, 1912, с. 10; Heissig W., Ein mongolisches Handbuch fьr die Herstellung von Schutzamuletten, «Tribus», 1962, № 11, S. 71 – 72.

С. Ю. Неклюдов.

ШУМЕРО-АККАДСКАЯ МИФОЛОГИЯ, мифология народов, населявших в древности долины рек Тигр и Евфрат (Двуречье, Месопотамию, или Междуречье), – шумеров и аккадцев (вавилонян и ассирийцев, языком которых был аккадский).

Священная барка. Оттиск печати из Варки (Урука). 3 тыс. до н. э. Берлин, Переднеазиатский музей.

История формирования и развития мифологических представлений прослеживается на материалах изобразительного искусства приблизительно с сер. 6-го тыс. до н. э., а по письменным источникам – с нач. 3-го тыс.

Шумерская мифология. Шумерийцы – племена неизвестного происхождения, в кон. 4-го тыс. до н. э. освоили долину Тигра и Евфрата и образовали первые в Двуречье города-государства. Шумерский период истории Двуречья охватывает около полутора тысяч лет, он завершается в кон. 3 – нач. 2-го тыс. до н. э. т. н. III династией города Ура и династиями Исина и Ларсы, из которых последняя была уже только частично шумерской. Ко времени образования первых шумерских городов-государств, видимо, сформировалось представление об антропоморфном божестве. Божества – покровители общины являлись в первую очередь олицетворением творящих и производящих сил природы, с которыми соединяются представления о власти военного вождя племени-общины, совмещающейся (сначала нерегулярно) с функциями верховного жреца. Из первых письменных источников (самые ранние пиктографические тексты т. н. периода Урук III – Джемдет-Наср датируются концом 4 – началом 3-го тыс.) известны имена (или символы) богов Инанны, Энлиля и др., а со времени т. н. периода Абу-Салябиха (поселения близ Ниппура) и Фары (Шуруппака) 27–26 вв. – теофорные имена и наиболее древний список богов (т. н. «список А»). Самые ранние собственно мифологические литературные тексты – гимны богам, списки пословиц, изложение некоторых мифов (напр., об Энлиле) восходят также к периоду Фары и происходят из раскопок Фары и Абу-Салябиха. От времени правления лагашского правителя Гудеи (ок. 22 в. до н. э.) дошли строительные надписи, дающие важный материал, касающийся культа и мифологии (описание обновления главного храма города Лагаш Энинну – «храма пятидесяти» для Нингирсу, бога-покровителя города). Но главная масса шумерских текстов мифологического содержания (литературных, учебных, собственно мифологических и др., так или иначе связанных с мифом) относится к кон. 3 – нач. 2-го тыс., к т. н. старовавилонскому периоду – времени, когда шумерский язык уже вымирал, но вавилонская традиция ещё сохранила систему преподавания на нём. Таким образом, ко времени появления письменности в Двуречье (кон. 4-го тыс. до н. э.) здесь зафиксирована определённая система мифологических представлений. Но в каждом городе-государстве сохранялись свои божества и герои, циклы мифов и своя жреческая традиция. До кон. 3-го тыс. до н. э. не было единого систематизированного пантеона, хотя имелось несколько общешумерских божеств: Энлиль, «владыка воздуха», «царь богов и людей», бог города Ниппур, центра древнейшего шумерского племенного союза; Энки, владыка подземных пресных вод и мирового океана (позднее и божество мудрости), главный бог города Эреду(г), древнейшего культурного центра Шумера; Ан, бог неба, и Инанна, богиня войны и плотской любви, божества города Урук, возвысившегося в кон. 4 – нач. 3-го тыс. до н. э.; Наина, лунный бог, почитавшийся в Уре; бог-воитель Нингирсу, чтившийся в Лагаше (этот бог позднее отождествлялся с лагашским Нинуртой), и др. Древнейший список богов из Фары (ок. 26 в. до н. э.) выделяет шесть верховных богов раннешумерского пантеона: Энлиль, Ан, Инанна, Энки, Нанна и солнечный бог Уту.

Боги Энки (Эйя), Уту (Шамаш) и Инанна (Иштар). Оттиск печати аккадского времени. 2-я половина 3 тыс. до н. э. Лондон, Британский музей.

Древние шумерские божества, в т. ч. и астральные боги, сохраняли функцию божества плодородия, которое мыслилось как бог-покровитель отдельной общины. Один из наиболее типичных образов – образ богини-матери (в иконографии с ней иногда связывают изображения женщины с ребёнком на руках), которая почиталась под разными именами: Дамгальнуна, Нинхурсаг, Нинмах (Мах), Нинту, Мама, Мами. Аккадские варианты образа богини-матери – Белет-или («владычица богов»), та же Мами (имеющая в аккадских текстах эпитет «помогающая при родах») и Аруру – создательница людей в ассирийских и нововавилонских мифах, а в эпосе о Гильгамеше – «дикого» человека (символ первочеловека) Энкиду. Не исключено, что с образом богини-матери связаны и богини-покровительницы городов: так, шумерские богини Бау и Гатумдуг также носят эпитеты «мать», «мать всех городов».

В мифах о богах плодородия прослеживается тесная связь мифа с культом. В культовых песнях из Ура (кон. 3-го тыс. до н. э.) говорится о любви жрицы «лукур» (одна из значительных жреческих категорий) к царю Шу-Суэну и подчёркивается священный и официальный характер их соединения. Гимны обожествлённым царям III династии Ура и I династии Исина также показывают, что между царём (одновременно и верховным жрецом «эном») и верховной жрицей ежегодно совершался обряд священного брака, в котором царь представлял воплощение бога-пастуха Думузи, а жрица – богини Инанны. Содержание произведений (составляющих единый цикл «Инанна–Думузи») включает в себя мотивы ухаживания и свадьбы героев-богов, нисхождения богини в подземное царство («страну без возврата») и замену её героем, гибели героя и плача по нему и возвращения (на ограниченное время, но, видимо, периодически) героя на землю (изложение мифов см. в ст. Инанна). Все произведения цикла оказываются преддверием драмы-действа, составлявшей основу ритуала и образно воплощавшей метафору «жизнь – смерть – жизнь». Многочисленность вариантов мифа, равно как и образов уходящих (гибнущих) и возвращающихся божеств (каким в данном случае выступает Думузи), связана, как и в случае с богиней-матерью, с разъединённостью шумерских общин и с самой метафорой «жизнь – смерть – жизнь», всё время меняющей свой облик, но постоянной и неизменной в своём обновлении. Более специфична идея замены, лейтмотивом проходящая через все мифы, связанные со спуском в подземное царство. В мифе об Энлиле и Нинлиль в роли умирающего (уходящего) и воскресающего (возвращающегося) божества выступает покровитель общины Ниппура владыка воздуха Энлиль, силой овладевший Нинлиль, изгнанный за это богами в подземный мир, но сумевший его покинуть, оставив вместо себя, жены и сына «заместителей». По форме требование «за голову – голову» выглядит юридической уловкой, попыткой обойти закон, незыблемый для любого, кто вошёл в «страну без возврата». Но в нём звучит и идея некоего равновесия, стремления к гармонии между миром живых и мёртвых. В аккадском тексте о нисхождении Иштар (соответствует шумерской Инанне), равно как и в аккадском же эпосе об Эрре, боге чумы, эта идея сформулирована более отчётливо: Иштар перед воротами «страны без возврата» грозится в случае, если её не впустят, «выпустить мертвецов, поедающих живых», и тогда «более живых умножатся мёртвые», и угроза действует.

Мифы, имеющие отношение к культу плодородия, дают сведения о представлениях шумерийцев о подземном царстве. О местонахождении подземного царства (шумер. Кур, Кигаль, Эден, Иригаль, Арали, вторичное название – кур-ну-ги, «страна без возврата»; аккадские параллели к этим терминам – эрцету, церу) чёткого представления нет. Туда не только спускаются, но и «проваливаются»; границей подземного царства служит подземная река, через которую переправляет перевозчик. Попадающие в преисподнюю проходят через семь ворот подземного мира, где их встречает главный привратник Нети. Участь мёртвых под землёй тяжела. Хлеб их горек (иногда это нечистоты), вода солона (питьём могут служить и помои). Подземный мир тёмен, полон пыли, его обитатели, «как птицы, одеты одеждою крыльев». Представления о «ниве душ» нет, как нет и сведений о суде мёртвых, где судили бы по поведению в жизни и по правилам морали. Сносной жизни (чистой питьевой воды, покоя) удостаиваются души, по которым был исполнен погребальный обряд и принесены жертвы, а также павшие в бою и многодетные. Судьи подземного мира, ануннаки, сидящие перед Эрешкигаль, владычицей подземного царства, выносят только смертные приговоры. Имена мёртвых заносит в свою таблицу женщина-писец подземного царства Гештинанна (у аккадцев – Белет-цери). В числе предков – жителей подземного мира – многие легендарные герои и исторические деятели, например Гильгамеш, бог Сумукан, основатель III династии Ура Ур-Намму. Непогребённые души мёртвых возвращаются на землю и приносят беду, погребённые переправляются через «реку, которая отделяет от людей» и является границей между миром живых и миром мёртвых. Реку пересекает лодка с перевозчиком подземного мира Ур-Ша-наби или демоном Хумут-Табалом.

Битва богов (?). Оттиск печати 2-й половины 3 тыс. до н. э. Из частной коллекции.

Собственно космогонические шумерские мифы неизвестны. В тексте «Гильгамеш, Энкиду и подземный мир» говорится, что некие события происходили в то время, «когда небеса отделились от земли, когда Ан забрал себе небо, а Энлиль землю, когда Эрешкигаль подарили Куру». В мифе о мотыге и топоре говорится, что землю от небес отделил Энлиль, миф о Лахар и Ашнан, богинях скота и зерна, описывает ещё слитное состояние земли и небес («гора небес и земли»), которым, по всей видимости, ведал Ан. Миф «Энки и Нинхурсаг» рассказывает об острове Тильмун как о первозданном рае.

О сотворении людей дошло несколько мифов, но полностью самостоятелен из них лишь один – об Энки и Нинмах. Энки и Нинмах лепят человека из глины Абзу, подземного мирового океана, и привлекают к процессу создания богиню Намму – «мать, давшую жизнь всем богам». Цель создания человека – трудиться на богов: обрабатывать землю, пасти скот, собирать плоды, кормить богов своими жертвами. Когда человек изготовлен, боги определяют ему судьбу и устраивают по этому случаю пир. На пиру захмелевшие Энки и Нинмах начинают снова лепить людей, но у них получаются уроды: женщина, неспособная рожать, существо, лишённое пола, и т. д. В мифе о богинях скота и зерна необходимость создания человека объясняется тем, что появившиеся до него боги ануннаки не умеют вести никакого хозяйства. Неоднократно проскальзывает представление, что раньше люди росли под землёй, как трава. В мифе о мотыге Энлиль проделывает мотыгой дыру в земле и оттуда выходят люди. Этот же мотив звучит во введении к гимну городу Эреду(г).

Много мифов посвящено созданию и рождению богов. Широко представлены в шумерской мифологии культурные герои. Творцами-демиургами выступают в основном Энлиль и Энки. Согласно разным текстам богиня Нинкаси – зачинательница пивоварения, богиня Утту – ткацкого ремесла, Энлиль – создатель колеса, зерна; садоводство – изобретение садовника Шукалитудды. Некий архаический царь Энмедуранки объявляется изобретателем разных форм предсказания будущего, в т. ч. предсказаний при помощи излияния масла. Изобретатель арфы – некий Нингаль-Папригаль, эпические герои Энмеркар и Гильгамеш – создатели градостроения, а Энмеркар – ещё и письменности.

Мифологическая сцена (поклонение Ану?). Оттиск печати из Тель-Харири (Мари). 2-я половина 3 тыс. до н. э. Дамаск, Национальный музей.

Эсхатологическая линия (хотя и не в прямом смысле слова) отражена в мифах о потопе (см. в ст. Зиусудра) и о «гневе Инанны».

В шумерской мифологии сохранилось крайне мало рассказов о борьбе богов с чудовищами, уничтожении стихийных сил и т. д. [пока известно только два таких сказания – о борьбе бога Нинурты (вариант – Нингирсу) со злым демоном Асагом и о борьбе богини Инанны с чудовищем Эбих]. Такие сражения в большинстве случаев – удел героической личности, обожествлённого царя, тогда как большинство деяний богов связано с их ролью божеств плодородия (наиболее архаичный момент) и носителей культуры (наиболее поздний момент). Функциональной амбивалентности образа соответствует внешняя характеристика персонажей: эти всесильные, всемогущие боги, творцы всего живого на земле, злы, грубы, жестоки, их решения часто объясняются капризами, пьянством, распущенностью, в их облике могут быть подчёркнуты бытовые непривлекательные черты (грязь под ногтями, выкрашенными в красный цвет, у Энки, растрёпанные волосы Эрешкигаль и т. д.). Разнообразна и степень активности и пассивности каждого божества. Так, наиболее живыми оказываются Инанна, Энки, Нинхурсаг, Думузи, некоторые второстепенные божества. Самый пассивный бог – «отец богов» Ан. Образы Энки, Инанны и отчасти Энлиля сопоставимы с образами богов-демиургов, «носителей культуры», в чьих характеристиках подчёркиваются элементы комизма, богами первобытных культов, живущими на земле, среди людей, чей культ и вытесняет культ «высшего существа». Но при этом никаких следов «теомахии» – борьбы старых и новых поколений богов – в шумерской мифологии не обнаружено. Один канонический текст старовавилонского времени начинается с перечисления 50 пар богов, предшествовавших Ану: их имена образованы по схеме: «владыка (владычица) того-то». Среди них назван один из древнейших, судя по некоторым данным, богов Энмешарра («господин всех ме»). Из источника ещё более позднего времени (новоассирийского заклинания 1-го тыс. до н. э.) мы узнаём, что Энмешарра – «тот, кто передал Ану и Энлилю скипетр и господство». В шумерской мифологии это божество хтоническое, но нет никаких свидетельств, что в подземное царство Энмешарра был низвергнут насильственно.

Крылатая демоница (Лилит?). Нач. 2 тыс. до н. э. Париж, Лувр.

Из героических сказаний до нас дошли только сказания урукского цикла. Героями сказаний являются три правивших последовательно царя Урука: Энмеркар, сын Мескингашера, легендарного основателя I династии Урука (27 – 26 вв. до н. э.; по преданию, династия вела своё начало от бога солнца Уту, чьим сыном считался Мескингашер); Лугальбанда, четвёртый правитель династии, отец (а возможно, родовой бог) Гильгамеша, наиболее популярного героя шумерской и аккадской литературы.

Единой для произведений урукского цикла внешней линией является тема связей Урука с окружающим миром и мотив странствия (путешествия) героев. Тема путешествия героя в чужеземную страну и испытание его моральной и физической силы в соединении с мотивами волшебных даров и волшебного помощника не только показывает степень мифологизации произведения, составленного как героико-исторический памятник, но позволяет вскрыть и стадиально ранние мотивы, связанные с обрядами инициации. Связь этих мотивов в произведениях, последовательность чисто мифологического уровня изложения сближает шумерские памятники с волшебной сказкой.

В ранних списках богов из Фары герои Лугальбанда и Гильгамеш приписаны к богам; в более поздних текстах они появляются как боги подземного мира. Между тем в эпосе урукского цикла Гильгамеш, Лугальбанда, Энмеркар, хотя и обладают мифоэпическими и сказочными чертами, выступают как реальные цари – правители Урука. Их имена фигурируют и в т. н. «царском списке», составленном в период III династии Ура (видимо, ок. 2100 до н. э.) (все династии, упомянутые в списке, делятся на «допотопные» и правившие «после потопа», царям, особенно допотопного периода, приписывается мифическое число лет правления: Мескингашеру, основателю династии Урука, «сыну бога солнца», 325 лет, Энмеркару 420 лет, Гильгамешу, который назван сыном демона лилу, 126 лет). Эпическая и внеэпическая традиция Двуречья имеет, таким образом, единое общее направление – представление об историчности главных мифоэпических героев. Можно допустить, что Лугальбанда и Гильгамеш были обожествлены посмертно, как герои. Иначе обстояло дело с начала староаккадского периода. Первым правителем, объявившим себя ещё при жизни «богом-покровителем Аккада», был аккадский царь 23 в. до н. э. Нарам-Суэн; в период III династии Ура культовое почитание правителя достигло апогея.

Богиня-мать (Нинту?). Нач. 2 тыс. до н. э. Багдад, Иракский музей.

Характерное для многих мифологических систем развитие эпической традиции из мифов о культурных героях на шумерской почве, как правило, не имело места. Мифы о богах-изобретателях представляли собой в основном сравнительно поздние произведения. Эти мифы не столько коренились в традиции или исторической памяти народа, сколько были разработаны методами концептуального спекулятивного мышления, что видно из искусственного образования имён многих второстепенных богов – «деятелей культуры», являющихся деификацией какой-либо функции. Но и тема, разрабатываемая в мифологических эпосах, в большинстве случаев актуальна, несёт определённые идеологические установки, хотя в основу могло быть положено древнее традиционное действо. Характерной актуализацией древних форм (в частности, традиционного мотива путешествия) выглядит и нередко встречающийся в шумерских мифологических текстах мотив путешествия бога к другому, высшему, божеству за благословением (мифы об Инанне и ме, о путешествии Энки к Энлилю после постройки его города, о путешествии лунного бога Нанны в Ниппур к Энлилю, своему божественному отцу, за благословением).

Период III династии Ура, время, от которого дошла большая часть письменных мифологических источников, – это период выработки идеологии царской власти в наиболее законченной в шумерской истории форме. Поскольку миф оставался господствующей и наиболее «организованной» областью общественного сознания, ведущей формой мышления, постольку именно через миф утверждались соответствующие идеи. Поэтому не случайно, что большинство текстов относится к одной группе – ниппурскому канону, составленному жрецами III династии Ура, а основные центры, чаще всего упоминаемые в мифах: Эреду(г), Урук, Ур, тяготевшие к Ниппуру как традиционному месту общешумерского культа. «Псевдомиф», миф-концепцию (а не традиционную композицию) представляет собой и миф, объясняющий появление в Двуречье семитских племён амореев и дающий этиологию их ассимиляции в обществе, – миф о боге Марту (само имя бога – деификация шумерского названия западносемитских кочевников). Миф, лежащий в основе текста, не разрабатывал древнюю традицию, а был взят из исторической реальности. Но и следы общеисторической концепции – представления об эволюции человечества от дикости к цивилизации (нашедшего отражение – уже на аккадском материале – в истории «дикого человека» Энкиду в аккадском эпосе о Гильгамеше) проступают сквозь «актуальную» концепцию мифа. После падения в конце 3-го тыс. до н. э. под натиском амореев и эламитов III династии Ура почти все правящие династии отдельных городов-государств Двуречья оказались аморейскими; возвышается Вавилон с аморейской династией (старовавилонский период). Однако в культуре Двуречья соприкосновение с аморейскими племенами почти не оставило следа.

Аккадская (вавилоно-ассирийская) мифология. С глубокой древности восточные семиты – аккадцы, занимавшие северную часть нижнего Двуречья, были соседями шумерийцев и находились под сильным шумерским влиянием. Во 2-й половине 3-го тыс. до н. э. аккадцы утверждаются и на юге Двуречья, чему способствовало объединение Двуречья правителем города Аккад Саргоном Древним в «царство Шумера и Аккада» (позднее, с возвышением Вавилона, эта территория стала называться Вавилонией). История Двуречья во 2-м тыс. до н. э. – это уже история семитских народов. Однако слияние шумерского и аккадского народов происходило постепенно, вытеснение шумерского языка аккадским (вавилоно-ассирийским) не означало полного уничтожения шумерской культуры и замены её новой, семитской.

Ни одного раннего чисто семитского культа на территории Двуречья до сих пор не обнаружено. Все известные нам аккадские боги – шумерского происхождения или с давних пор отождествлены с шумерскими. Так, аккадский бог солнца Шамаш отождествился с шумерским Уту, богиня Иштар – с Инанной и рядом других шумерских богинь, бог бури Адад – с Ишкуром и т. д. Бог Энлиль получает семитский эпитет Бел, «владыка». С возвышением Вавилона всё большую роль начинает играть главный бог этого города Мардук, но и это имя по своему происхождению шумерское.

Аккадские мифологические тексты старовавилонского времени известны гораздо меньше, чем шумерские; ни один текст не дошёл полностью. Все главные источники по аккадской мифологии относятся ко 2 – 1-му тыс. до н. э., то есть ко времени после старовавилонского периода.

Кудурру (межевой камень) Мелишипака (12 в. до н. э.) из Суз, на котором наиболее полно представлены символы богов шумеро-аккадского пантеона. Париж, Лувр. Символы богов: 1-й ряд: полумесяц – Син, звезда – Иштар, солнечный диск – Шамаш, ниже – рогатая тиара на алтаре – Ан, вторая рогатая тиара – Энлиль, баран и рыбо-козёл – Энки (Эйя), пуповина (?) и нож на алтаре – богиня-мать (Нинхур-саг?). 2-й ряд: символы божеств войны и подземного мира: крылатый лев и дубинка с двумя пантерами – Нергал, коршун и кривой нож (?) – Забаба, грифон и кривой нож (?) – Нинурта, 3-й ряд: копьё на драконе – Мардук, доска с грифелем на алтаре – Набу, собака – Гула. 4-й ряд: бык и молния на алтаре – Адад, ножницы (?) и баран – не расшифровано, светильник – Нуску, плуг – Нингирсу, птицы – возможно, касситское божество Шукамуна и его супруга Шамалия (?). 5-й ряд: сноп (?), возможно, символ Нисабы, рогатый змей – Нингишзида, скорпион – возможно, Ишхара.

Если о шумерской космогонии и теогонии сохранились весьма отрывочные сведения, то вавилонское космогоническое учение представлено большой космогонической поэмой-эпосом «Энума элиш» (по первым словам поэмы – «Когда вверху»; наиболее ранняя версия датируется началом 10 в. до н. э.). Поэма отводит главную роль в сотворении мира Мардуку, который постепенно занимает главное место в пантеоне 2-го тыс., а к концу старовавилонского периода получает всеобщее признание и вне Вавилона (изложение космогонического мифа см. в ст. Абзу и Мардук).

В сравнении с шумерскими представлениями о мироздании новым в космогонической части поэмы является представление о последовательных поколениях богов, из которых каждое превосходит предыдущее, о теомахии – сражении старых и новых богов и унифицирование многих божественных образов созидателей в один. Идея поэмы – в оправдании возвеличивания Мардука, цель создания её – доказать и показать, что Мардук – прямой и законный наследник древних могучих сил, в т. ч. и шумерских божеств. «Исконные» шумерские боги оказываются при этом молодыми наследниками более древних сил, которые они сокрушают. Он получает власть не только на основании законной преемственности, но и по праву сильнейшего, поэтому тема борьбы и насильственного свержения древних сил является лейтмотивом сказания. Черты Энки – Эйя, как и других богов, перенесены на Мардука, но Эйя делается отцом «владыки богов» и его советником.

В ашшурской версии поэмы (кон. 2-го тыс. до н. э.) Мардука заменяет Ашшур, главный бог города Ашшур и центральное божество ассирийского пантеона. Это стало проявлением общей тенденции к унификации и к монотеизму, точнее – монолатрии, выражающейся в стремлении выделить основного бога и коренящейся не только в идеологической, но и в общественно-политической ситуации 1-го тыс. до н. э. Ряд космологических мотивов «Энума элиш» дошёл до нас в греческих переложениях вавилонского жреца 4–3 вв. до н. э. Бероса (через Полигистора и Евсебия), а также греческого писателя 6 в. н. э. Дамаския. У Дамаския присутствует ряд поколений богов: Тауте и Апасон и сын их Мумие (Тиамат, Апсу, Мумму), а такясе Лахе и Лахос, Киссар и Ассорос (Лахму и Лахаму, Аншар и Кишар), их дети Анос, Иллинос, Аос (Ану, Энлиль, Эйя). Аос и Дауке (т. е. богиня Дамкина) создают бога-демиурга Бела (Мардука). У Бероса владычицей, соответствующей Тиамат, является некая Оморка («море»), которая господствует над тьмой и водами и описание которой напоминает описание злобных вавилонских демонов. Бог Бел её разрубает, создаёт небо и землю, организует мировой порядок и приказывает отрубить голову одному из богов, чтобы из его крови и земли создать людей и животных.

Мифы о сотворении мира и рода людского в вавилонской литературе и мифографии связаны со сказаниями о человеческих бедствиях, гибели людей и даже о разрушении вселенной. Как и в шумерских памятниках, в вавилонских сказаниях подчёркивается, что причина бедствий – злоба богов, их желание уменьшить число всё растущего и надоедающего богам своим шумом рода человеческого. Бедствия воспринимаются не как законное возмездие за людские грехи, но как злой каприз божества.

Миф о потопе, в основу которого, по всем данным, легло шумерское сказание о Зиусудре, дошёл в виде мифа об Атрахасисе и рассказа о потопе, вставленного в эпос о Гильгамеше (и мало отличающегося от первого), а также сохранился в греческой передаче Бероса. О наказании людей рассказывает и миф о боге чумы Эрре, обманным путём отбирающем власть у Мардука. Этот текст проливает свет на вавилонскую теологическую концепцию некоего физического и духовного равновесия мира, зависящего от присутствия на своём месте законного владельца (ср. шумеро-аккадский мотив равновесия между миром живых и мёртвых). Традиционным для Двуречья (ещё с шумерского периода) является и представление о связи божества со своей статуей: покидая страну и статую, бог тем самым меняет местожительство. Это совершает Мардук, и стране наносится ущерб, а для вселенной создаётся угроза гибели. Характерно, что во всех эпосах об уничтожении человечества главное бедствие – потоп, вызвано не наводнением с моря, но дождевой бурей. С этим связана и значительная роль богов бури и ураганов в космогонии Двуречья, особенно северного. Кроме специальных богов ветра и грозы, бури (главный аккадский бог – Адад), ветры были сферой деятельности различных богов и демонов. Так, по традиции, им, вероятно, был и верховный шумерский бог Энлиль [дословное значение имени – «господин (дыхание) ветра», или «владыка-ветер»], хотя в основном он бог воздуха в широком смысле слова. Но всё же Энлиль владел разрушительными бурями, которыми он уничтожал врагов и ненавистные ему города. Сыновья Энлиля – Нинурта и Нингирсу, также связаны с бурей. Как божества, во всяком случае как персонифицированные высшие силы, воспринимались ветры четырёх сторон (особенно важную роль играл южный ветер – ср. миф об Адапе или о борьбе с Анзу, где южный ветер – помощник Нинурты).

Вавилонское сказание о сотворении мира, сюжет которого был построен вокруг личности могучего божества, эпическая разработка эпизодов, повествующих о сражении бога-героя с чудовищем – олицетворением стихии, дало начало теме бога-героя в вавилонской эпико-мифологической литературе (а не героя-смертного, как в шумерской литературе).

Мотив таблиц судеб связан с шумерскими представлениями о ме. По аккадским понятиям, таблицы судеб определяли движение мира и мировых событий. Обладание ими обеспечивало мировое господство (ср. «Энума элиш», где ими первоначально владела Тиамат, затем Кингу и, наконец, Мардук). Писец таблиц судеб – бог писцового искусства и сын Мардука Набу – также иногда воспринимался как их обладатель. Таблицы писали и в подземном мире (писец – богиня Белет-цери); видимо, это была фиксация смертных приговоров, а также имена мёртвых.

Борьба крылатого гения с крылатыми быками. Оттиск печати ассирийского времени. 1-я половина 1 тыс. до н. э. Лондон, Британский музей.

Если число богов-героев в вавилонской мифологической литературе по сравнению с шумерской преобладает, то о героях-смертных, кроме эпоса об Атрахасисе, известны только сказание (явно шумерского происхождения) об Этане – герое, попытавшемся взлететь на орле на небо, и сравнительно поздний рассказ об Адапе – мудреце, осмелившемся «обломать крылья» ветру и вызвать гнев бога неба Ана, но упустившем возможность добыть бессмертие, и знаменитый эпос о Гильгамеше – не простое повторение шумерских сказаний о герое, а произведение, отразившее сложную мировоззренческую эволюцию, которую вместе с вавилонским обществом проделали герои шумерских произведений. Лейтмотив эпических произведений вавилонской литературы – недостижение человеком участи богов, несмотря на все его стремления, тщетность человеческих усилий в попытке получить бессмертие.

Монархически-государственный, а не общинный (как в шумерской мифологии) характер официальной вавилонской религии, равно как и подавление общественной жизни населения, приводит к тому, что черты архаической религиозно-магической практики постепенно подавляются. Со временем всё большую роль начинают играть «личные» боги. Представление о личном боге каждого человека, который облегчает ему доступ к великим богам и вводит его к ним, возникает (или, во всяком случае, распространяется) со времени III династии Ура и в старовавилонском периоде. На рельефах и печатях этого времени часты сцены, изображающие, как божество-покровитель ведёт человека к верховному богу для определения ему судьбы и для получения благословения. В период III династии Ура, когда царя рассматривали как защитника-хранителя своей страны, он принимал некоторые функции бога-защитника (особенно обожествлённый царь). Считалось, что с потерей своего бога-защитника человек становился беззащитным перед злобным своеволием великих богов, легко мог подвергнуться нападению злых демонов. Кроме личного бога, который должен был прежде всего принести удачу своему покровительствуемому, и личной богини, олицетворявшей его жизненную «долю», каждый человек имел ещё своего шеду (ср. шумер, алад) – антропоморфизированную или зооморфизированную жизненную силу. Кроме этих защитников, у жителя Вавилонии во 2–1-м тыс. до н. э. появляется и своя личная хранительница – ламассу, носительница его личности, возможно, связанная с культом плаценты. «Имя» человека или его «слава» (шуму) тоже рассматривались как материальная субстанция, без которой немыслимо его существование и которая передавалась его наследникам. Напротив, «душа» (напишту) – что-то безличное, она отождествлялась то с дыханием, то с кровью. Личные боги-хранители противостояли злу и были как бы антиподами злых сил, окружающих человека. Среди них – львиноголовая Ламашту, поднимающаяся из подземного мира и ведущая за собой всевозможные болезни, сами злые духи болезней, призраки, озлобленные тени мёртвых, не получающие жертв, разного рода служебные духи подземного царства (утукки, асакки, этимме, галле, галле лемнути – «черти злые», и т. д.), бог-судьба Намтар, приходящий к человеку в час его смерти, ночные духи-инкубы лилу, посещающие женщин, суккубы лилит (лилиту), овладевающие мужчинами, и др. Сложнейшая система демонологических представлений, сложившаяся в вавилонской мифологии (и не засвидетельствованная в шумерских памятниках), получила отражение и в изобразительном искусстве.

Сцена поклонения богине Иштар (?). Оттиск печати ассирийского времени. 1-я половина 1 тыс. до н. э. Лондон, Британский музей.

Общая структура пантеона, сложение которой относится ещё к III династии Ура, в основном остаётся без особых перемен в течение всей эпохи древности. Во главе всего мира официально стоит триада Ану, Энлиль и Эйя, окружённые советом из семи или двенадцати «великих богов», определяющих «доли» (шимату) всего на свете. Все боги мыслятся разделёнными на две родовые группы – игигов и ануннаков, боги земли и подземного мира, как правило, относятся к числу последних, хотя и среди небесных богов также есть боги-ануннаки. В преисподней, однако, правит уже не столько Эрешкигаль, сколько её супруг Нергал, подчинивший свою супругу, что соответствует общему уменьшению роли женских божеств в вавилонской мифологии, низведённых, как правило, почти исключительно до положения безличных супруг своих божественных мужей (по существу, особое значение сохраняют лишь богиня врачевания Гула и Иштар, хотя, судя по эпосу о Гильгамеше, и её положение оказывается под угрозой). Но шаги в направлении определённой монолатрии, проявившиеся в усилении культа Мардука, который монополизировал к кон. 2-го тыс. почти все области божественной деятельности и власти, делаются и дальше. В единый образ «владыки» – Бела сливаются Энлиль и Мардук (в Ассирии – Энлиль и Ашшур). В 1-м тыс. до н. э. Мардука в ряде центров постепенно начинает вытеснять его сын, бог писцового искусства Набу, который имеет тенденцию к тому, чтобы стать общевавилонским божеством. Свойствами одного бога наделяются другие божества, и качества одного бога определяются при помощи качеств других богов. Это ещё один путь к созданию образа единого всемогущего и всесильного божества чисто абстрактным способом.

Памятники (в основном 1-го тыс.) дают возможность реконструировать общую систему космогонических воззрений вавилонских теологов, хотя нет полной уверенности в том, что подобная унификация самими вавилонянами была осуществлена. Микрокосм представляется отражением макрокосма – «низ» (земля) – как бы отражением «верха» (небес). Вся вселенная как бы плавает в мировом океане, земля уподобляется большому перевёрнутому круглому челну, а небо – твёрдому пол у свод у (куполу), накрывающему мир. Всё небесное пространство делится на несколько частей: «верхнее небо Ану», «среднее небо», принадлежащее игигам, в центре которого находилась лазуритовая целла Мардука, и «нижнее небо», уже видимое людям, на котором расположены звёзды. Все небеса сделаны из разных пород камня, например «нижнее небо» – из синей яшмы; над этими тремя небесами помещается ещё четыре неба. Небо, как здание, покоится на основании, прикреплённом к небесному океану колышками и, подобно земному дворцу, защищенном от воды крепостным валом. Самая высокая часть небесного свода носит название «середина небес». Внешняя сторона купола («внутренность небес») излучает свет; это то пространство, где скрывается луна – Син во время своей трёхдневной отлучки и где солнце – Шамаш проводит ночь. На востоке находится «гора восхода», на западе – «гора заката», которые заперты на замок. Каждое утро Шамаш открывает «гору восхода», отправляется в путь по небу, а вечером через «гору заката» скрывается во «внутренности небес». Звёзды на небесном своде – это «образы» или «письмена», и каждой из них определено твёрдое место, чтобы ни одна «не сбилась со своего пути». Земной географии соответствует география небесная. Прообразы всего сущего: стран, рек, городов, храмов – существуют на небе в виде звёзд, земные предметы являют собой лишь отражения небесных, но обе субстанции имеют каждая свои измерения. Так, небесный храм примерно вдвое больше земного. План Ниневии первоначально был вычерчен на небесах и существовал издревле. В одном созвездии расположен небесный Тигр, в другом – небесный Евфрат. Каждому городу соответствует определённое созвездие: Сиппару – созвездие Рака, Вавилону, Ниппуру – другие, чьи названия не идентифицированы с современными. На страны разделены и солнце и месяц: на правой стороне месяца – Аккад, на левой – Элам, верхняя часть месяца – Амурру (амореи), нижняя часть – страна Субарту. Под небесным сводом лежит (как перевёрнутая лодка) «ки» – земля, которая также разделена на несколько ярусов. В верхней части живут люди, в средней части – владения бога Эйя (океан пресной воды или подпочвенных вод), в нижней части – владения богов земли, ануннаков, и подземное царство. По другим воззрениям, семи небесам соответствуют семь земель, но об их точном членении и расположении ничего не известно. Чтобы укрепить землю, её привязали к небу верёвками и закрепили колышками. Эти верёвки-канаты – Млечный путь. Верхняя земля, как известно, принадлежит богу Энлилю. Его храм Экур («дом горы») и одна из центральных его частей – Дуранки («связь небес и земли») символизируют строение мира.

Таким образом, в религиозно-мифологических воззрениях народов Двуречья намечается известная эволюция. Если шумерская религиозно-мифологическая система может быть определена как основанная в первую очередь на общинных культах, то в вавилонской системе видно явное стремление к монолатрии и к более индивидуальному общению с божеством. От весьма архаических представлений намечается переход к развитой религиозно-мифологической системе, а через неё – к области религиозно-этических воззрений, в какой бы зачаточной форме они ни были выражены.

Лит.: Литература Шумера и Вавилонии, в кн.: Поэзия и проза Древнего Востока, М., 1973; Хрестоматия по истории Древнего Востока, ч. 1 – 2, М., 1980; Эпос о Гильгамеше («О все видавшем»), пер. с аккад., М.–Л., 1961; Крамер С. Н., История начинается в Шумере, [пер. с англ.], М., 1965; его же, Мифология Шумера и Аккада, в сб.: Мифологии древнего мира, М., 1977; Афанасьева В. К., Гильгамеш и Энкиду, М., 1979; Deimel A. (ed.), Pantheon Babylonicum, Romae, 1914; Dhorme E. P., Les religions de Babylonie et d'Assyrie, P., 1949; Botterо J., La religion babylonienne, P., 1952; его же, Les divinitйs sйmitiques en Mйsopotamie anciennes. «Studi semitici», 1958, № 1; Falkenstein Б. Soden W. von, Sumerische und akkadische Hymnen und Gebete, Z.–Stuttg., 1953; Lambert W. G., Babylonian wisdom literature, Oxf., 1960; Kramer S. N., Sumerian mythology, Н. Х., 1961; его же, The sacred marriage rite, Bloomington, [1969]; La divination en Mйsopotamie ancienne et dans les rйgions voisines, P., 1966; Edzard D., Mesopotamien. Die Mythologie der Summer und Akkader..., в кн.: Wцrterbuch der Mythologie, Abt. 1, Tl 1, Stuttg., 1961; Jacobsen Th., Toward the image of Tammuz and other essays on Mesopotamian history and culture, Camb., 1970; Оппенхейм А. Л., Древняя Месопотамия. Портрет погибшей цивилизации, пер. с англ., М., 1980.

В. К. Афанасьева.

ШУНАХШЕПА (др.-инд. sunahsepa, букв. – «собачий хвост»), в древнеиндийской мифологии мудрец и знаток жертвоприношений. Однажды царь Харишчандра просил Варуну даровать ему сына, которого он по обету принесёт Варуне в жертву. Когда же сын (по имени Рохита) родился, царь всё время откладывал срок жертвоприношения. Подросши, Рохита скрылся в лесах, где вёл подвижническую жизнь. За невыполнение обета Варуна наслал на царя водянку. Несколько раз Рохита пытался вернуться к отцу, чтобы помочь ему, но Индра не позволял ему сделать это. Встретив однажды в лесу брахмана Аджигарту (букв, «голодающий», в «Рамаяне» – Ричика), Рохита попросил его отдать ему одного из троих сыновей, чтобы принести в жертву Варуне. За это брахману, томившемуся голодом, было обещано сто коров. К жертвоприношению был назначен средний сын брахмана – Ш., которого привязали к жертвенному столбу. Однако жрец отказался совершить заклание, и сделать это должен был сам Аджигарта, отец Ш. «Они хотят заклать меня, будто я не человек», – сетовал Ш. Потом по совету риши Вишвамитры он воззвал с мольбой о помощи к Ушас, путы с него спали, и он был освобождён (одновременно и Харишчандра излечился от водянки).

В. Т.

ШУНЬ, в древнекитайской мифологии один из мудрых идеальных правителей (наряду с Яо). Согласно преданию, мать Ш. зачала его, увидев на небе большую радугу (поскольку радуга ассоциировалась с драконом, можно предполагать типичный для китайской мифологии мотив чудесного зачатия героя от дракона). Ш. представлялся в виде горбатого человека с чёрным цветом кожи, большим лбом и особой драконовой метой посередине лба – характерным знаком большинства древних правителей, подчёркивающим их связь с тотемом. Его прозвище Чун-хуа («двойной блеск», «двойное цветение») или Чун-мин («двойная ясность», «двойной свет») связано с наличием у Ш. двух зрачков в каждом глазу (ср. птицу чунмин), что, возможно, свидетельствует о существовании в древности представления о птичьей ипостаси Ш. В древних памятниках он часто называется Юй Ш. (юй – «ведающий угодьями» или «ведающий горами и болотами»); в этом эпитете зафиксировано, как предполагается, наиболее древнее представление о Ш. как охотнике. В стадиально поздних версиях Ш. представлялся, видимо, земледельцем (на поздних народных картинах он изображается пашущим на слоне), примерно в 6–4 вв. до н. э. Ш. приобретает черты идеального в конфуцианском смысле правителя «золотого века» древности.

По преданию Ш. являл собой образец сыновнего благочестия. Со временем Ш. ушёл из дома и занимался земледелием, рыболовством, а затем гончарным ремеслом. Слух о добродетельном Ш. дошёл до правителя Яо, и тот вознамерился уступить ему свой престол, но прежде решил испытать Ш., отдав ему в жёны двух своих дочерей. Сводный брат III. – Сян («слон») задумал погубить Ш., чтобы завладеть его красавицами-жёнами и всем имуществом, полученным Ш. от Яо. Отец велел Ш. починить крышу амбара, а сам поджёг строение, но Ш. из двух соломенных шляп смастерил крылья и, подобно птице, спустился вниз. Ш. приписывается усмирение четырёх мифических злодеев (Сы сюн) – Хунь-дуня, Цюн-ци, Тао-у и Тао-те (Ш. сослал их в отдалённые окраинные земли, повелев им охранять границы от призраков и бесов, нападавших на людей), а также распространение правил почтительного поведения. Только после успешного завершения всех этих деяний Яо уступил престол Ш. Ш. умер, пробыв на престоле 39 лет. Останки Ш. похоронили в местности Цанъу на горе, получившей название Цзюишань («гора девяти сомнений»), где люди часто сбивались с пути и где водились двуглавые змеи вэйшэ.

Б. Л. Рифтин.

ШУРАЛЕ, шюрали, урман иясе, в мифологии казанских татар и башкир (шурали, ярымтык) дух леса, леший. Термин «Ш.», видимо, восходит к древнему названию божества, близкого образу духа почитаемого предка щур (чур) в славянской мифологии. У татар представляется в образе волосатого мужчины с рогом на лбу или голой женщины с длинными грудями, закинутыми, как и у албасты, за плечи назад (в обоих обликах имеет очень длинные руки с длинными пальцами, нередко – только тремя); у башкир – часто также человекоподобным существом с одним глазом во лбу, на одной ноге, иногда – бревном. Ш. занимается охотой, любит ездить на лошадях, имеет жён и детей. Ряд башкирских преданий говорит о происхождении отдельных родов (в частности, группы «шайтан-кудей») от брака человека с женой или дочерью Ш. В одном лесу могут жить несколько Ш. Шурале сбивает людей с пути, заманивает в чащу, может защекотать до смерти. Боится воды: считалось, чтобы спастись от него, надо перескочить через ручей. Ш. можно поймать, уговорив засунуть палец в расщеплённое дерево, а затем выдернув клин. У татар-мишарей Ш. – разновидность злых духов-пиров. В мифологиях других тюрко-язычных народов Ш. соответствуют арсури у чувашей, пицен у западносибирских татар. Термин «Ш.» в различных вариантах распространён среди народов Урало-Поволжья.

В. В.

ШУШНА (др.-инд. susna, от sus-, «сохнуть», «сушить»), в древнеиндийской мифологии демон засухи, побеждённый Индрой, один из даса или асуров. Ш. представляли рогатым (PB I 33, 12) змеем-пожирателем, шипящим (I 54, 5), откладывающим яйца (VIII 40, 10–11). Один из его эпитетов – «вызывающий плохой урожай».

ШЭНЬ, в древнекитайской мифологии и космологии особая категория, в известной мере соответствующая понятиям «дух», «божество», «душа». Под Ш. подразумевались и небесные духи, противопоставляемые злым духам, бесам – гуй и некое одухотворяющее начало, управляющее каждым живым существом. Существовали жертвоприношения небесным духам: тянь-шэнь, считалось, что т. о. приносятся жертвы пяти мифическим государям (см. У-ди)у а также солнцу, луне и звёздам. Термин «Ш.» означает также светлая (ян) душа человека (хунь), противопоставляемая тёмной (инь; см. Инь и ян) душе (по). В средневековых текстах можно найти рассуждения также о наличии Ш. как особого типа «жизненной силы» в каждом из внутренних органов человека [и особо – в сердце, Ш., которая представлялась в виде красной птицы (Чжу-няо)]. Согласно учению о первоэлементах, Ш. связана с огнём; проявлением Ш. в небе является жаркая погода, на земле – огонь. В поздней народной мифологии Ш. – обычно просто добрые духи, божества.

В. Р.

ШЭНЬ-НУН («божественный земледелец»), в древнекитайской мифологии один из центральных культурных героев, с именем которого связывается начало земледелия, мудрый правитель. Образ его, видимо, ещё на весьма ранней стадии контаминировался с образом солярного божества Янь-ди. По преданию, мать Ш.-н. – Нюй-дэн зачала его после того, как увидела чудесного дракона. Представляется, что Ш.-н. имел такой же облик, как и другие мифические пер-вопредки (Нюй-ва, Фу-си), – змеиное тело, человечье лицо, бычью голову (что связано с его функцией бога земледелия) и нос тигра. Считается, что Ш.-н. зелёного цвета (цвет растительности). Когда Ш.-н. родился, в земле сами собой появились 9 колодцев. При нём с неба выпало дождём просо, и Ш.-н. тут же стал пахать землю и сеять его. Ему же приписывается изобретение сельскохозяйственных орудий.

Ш.-н. считают первым «фармакологом». Он ходил с красным кнутом и стегал травы, определяя их целебные свойства, вкусовые качества. У него был специальный треножник, на котором готовились целебные отвары. По преданию, жители Байминьго («царство белых людей») поднесли Ш.-н. животное яошоу («лекарственный зверь»). Когда кто-нибудь заболевал, стоило только погладить зверя по спине и сказать ему об этом, как он тут же мчался в поля и приносил в зубах нужную для исцеления траву. Однажды Ш.-н. проглотил стоножку, каждая нога которой превратилась в червя, и умер.

С Ш.-н. связывается также начало торговли (он устроил первые меновые базары). В поздней народной мифологии Ш.-н. – один из триады мифических государей (сань хуан) – покровителей медицины. Иногда он именуется Яо-ван («царь лекарств»).

Щ

Э

ЭАГР (П'Ябгспт), в греческой мифологии бог одноименной реки во Фракии, супруг музы Каллиопы и отец Орфея и Лина (Apollod. I 3, 2).

А. Т.-Г.

ЭАК (Бйбкьт), в греческой мифологии сын Зевса и речной нимфы Эгины. От дочери Скирона Э. имел сыновей Пелея и Теламона, от нереиды Псамафы – сына Фока. Среди греков Э. слыл самым справедливым и благочестивым, поэтому во время долгой засухи, поразившей Элладу, посланцы со всех концов страны прибыли к Э., чтобы он попросил у Зевса дождя. Зевс внял мольбам сына. В святилище Э. на Эгине ещё во 2 в. до н. э. находилась картина, изображающая посольство греков к Э. Вместе с Аполлоном и Посейдоном Э. строил стены Трои для царя Лаомедонта (Pind. Ol. VIII 31 след.). Согласно версии, восходящей к Платону («Горгий», 523 Е), Э. после смерти был за свою справедливость сделан одним из трёх (вместе с Миносом и Радаманфом) судей в подземном царстве (гомеровский эпос знает в загробном мире только одного судью – Радаманфа).

По происхождению Э. является местным эгинским героем, и присоединение к нему на родственных правах саламинского героя Теламона указывает на стремление эгинетов в историческую эпоху обосновать своё право на остров Саламин.

В. Я.

ЭВАДНА (ЕхЬднз), в греческой мифологии супруга Капанея. Э. не захотела пережить смерть мужа и бросилась в его погребальный костёр. Этот мотив, впервые обработанный Еврипидом (Suppl. 980–1075), затем многократно использовался античными авторами как образец супружеской верности. Сыном Капанея и Э. был Сфенел, который участвовал в Троянской войне.

В. Я.

ЭВАНДР (Evander), в римской мифологии внук или сын аркадского царя Палланта (вариант: Гермеса) и Никостраты (вариант: Карменты). Убив отца по наущению матери, бежал со своими спутниками в Италию и, изгнав аборигенов или получив от их царя Фавна землю, по совету Карменты построил укреплённый город на холме, названном им Паллатином то ли в честь отца, то ли в честь дочери Паланты, соблазнённой Геркулесом и там погребённой. Ввёл культы аркадского Пана под именем Фавна, Карменты, Цереры, Конного Нептуна, Виктории, Геркулеса Непобедимого (Dion. Halic. I 33; 40, 2; Serv. Verg. Aen. VIII 296). Принимал у себя Геркулеса и Энея, которому предсказал великую судьбу Рима (Serv. Verg. Aen. VIII 51; 157; 282; 343–345). Став союзником Энея в войне с вождём местного племени рутулов Турном, Э. дал ему отряд под командой своего сына Палланта, павшего в бою. Э. был посвящен алтарь у Авентина, где ему ежегодно приносились жертвы (Dion. Halic. I 31).

Е. Ш.

ЭВ БЕКЧИСИ, в мифологии турок злой дух, домовой. Людям показывается в облике змеи либо уродливого чернокожего человека со свисающей до живота нижней губой, горящими как уголья большими глазами, спутанными волосами, спускающимися до пят. Дом, в котором селился Э. б., хозяева старались продать. По поверьям, Э. б. обитают также в заброшенных строениях. В мифологиях других тюркоязычных народов образ домового имеется у татар (ой иясе, йорт иясе), башкир (ой эйяпе), карачаевцев (юй ийеси), чувашей (херт-сурт), якутов.

Лит.: Гордлевский В. Б., Из османской демонологии, Избр. соч., т. 3, М., 1962, с. 307.

В. Б.

ЭВБУЛЕЙ, Евбулей (Еэвпхлеэт), в греческой мифологии: 1) брат Триптолема и сын жреца Деметры Трохида, бежавшего из Аргоса в Аттику. По другой версии, Э. и Триптолем – сыновья Дисавла, получившие от Деметры семена для посева в благодарность за их сообщение об участи Персефоны. Как и Триптолем, Эвбулей связан с элевсинскими мистериями (Paus. I 14, 2 – 3); 2) пастух, часть стада которого была поглощена землёй, когда Аид похитил Персефону. В память этого события в Беотии около Потний у рощи Деметры и Персефоны Э. приносят поросят, помещая их под землю и полагая, что через год они появляются на свет в Додоне (Paus. IX 8, 1); вероятно, речь идёт об отождествлении Э.-пастуха и Аида, носящего эпитет Э.

А. Т.-Г.

ЭВМЕЙ, Евмей (Еэмбйпт), в греческой мифологии (в «Одиссее») старший свинопас, один из немногих слуг, сохранивших верность Одиссею во время его отсутствия. К нему в отдалённый от города дом направился по совету Афины Одиссей, вернувшись на родину. Э. рассказал гостю, что он – сын царя Ктесия с острова Сирия (очевидно, имелся в виду остров Сирос, западнее Делоса) – был похищен пиратами. Проданный затем ими Лаэрту, Э. рос при царском доме и был назначен Антиклеей смотрителем свиных стад. Э. проводил странника в город; в день состязания женихов Пенелопы в стрельбе из лука Одиссей открылся Э., и тот помог в расправе с женихами.

В. Я.

ЭВМОЛП, Евмолп (Еэмплрпт), в греческой мифологии фракийский царь, сын Посейдона и Хионы (Paus. I 38, 2; Apollod. III 15, 4), пришедший на помощь Элевсину в войне с Афинами. Э. остался в Элевсине (Paus. II 14, 3) и считался основателем элевсинских мистерий (в историческое время в Элевсине существовал жреческий род Эвмолпидов). По версии Гигина, Э. был убит афинянами в этой войне, после чего Посейдон потребовал от Зевса убить молнией их царя Эрехфея (Hyg. Fab. 46). От Э. получил очищение Геракл после убийства им кентавров (Apollod. II 5, 12). Э. считался известным певцом (Hyg. Fab. 273, ср. его имя «прекрасное пение»), отцом или сыном певца Мусея.

А. Т.-Г.

ЭВР, Евр (Еэспт), в греческой мифологии божество юго-восточного ветра. В то время как другие ветры – дети Астрея и Эос, происхождение Э. неясно. Э. часто наносит вред кораблям, вместе с Нотом или Зефиром вызывая бури (Hom. Il. II 145 след.; Verg. Aen. I 131 –135). Образ Э. лишён антропоморфизма.

А. Т.-Г.

ЭВРИАЛ (Еэсэблпт), в греческой мифологии: 1) сын Мекистея, правнук Бианта (Apollod. I 9, 13), участник Троянской войны. Прибыл под Трою на аргосских кораблях под предводительством Диомеда. Искусный кулачный боец (Hom. Il. II 559–568; VI 20–28; XXIII 676 след.; Apollod. I 9, 16).

В вариантах мифов Э. является участником похода аргонавтов (Apollod. I 9, 16), а также похода эпигонов против Фив под предводительством Алкмеона (Apollod. III 7, 2); 2) сын Мелана. Э. вместе с братьями был убит Тидеем за то, что злоумышлял против отца Тидея Ойнея (Apollod. I 8, 5); 3) сын Одиссея и Эвиппы (дочери эпирского царя Тиримма). Согласно послегомеровским мифам, Одиссей, убив женихов Пенелопы, отправился в Эпир для того, чтобы очиститься от убийства, где сошёлся с Эвиппой. Э. родился уже после отъезда Одиссея из Эпира. Когда юноша возмужал, мать послала его на остров Итака, снабдив письмом к отцу. Однако, когда Э. прибыл, Одиссей отсутствовал, а мучимая ревностью Пенелопа сказала возвратившемуся мужу, что юноша подослан, чтобы умертвить его. Разгневанный Одиссей убил Э. (Parthen. Ill – по недошедшему «Эвриалу» Софокла); вариант: Э. убил Телемах (Eustath. ad Horn. Od. XVI 118 след.); 4) спутник Энея, прекрасный юноша, известный своей дружбой с Нисом. Был убит в битве с рутулами (Verg. Aen. IX 179 след.).

М. Б.

ЭВРИДИКА (ЕхсхдЯкз), в греческой мифологии: 1) жена фракийского певца Орфея. Однажды, когда Э. с подругами-нимфами водила хороводы в лесу, её ужалила змея и Э. умерла. Чтобы вернуть любимую жену, Орфей спустился в аид. Звуками своей лиры он укротил Кербера и растрогал Аида и Персефону, которые разрешили Орфею вывести Э. на землю при условии, что он не взглянет на неё прежде, чем придёт в свой дом. Орфей нарушил запрет и навсегда потерял Э. (Apollod. I 3, 2; Verg. Georg. IV 454–527; Ovid. Met. X 1–77); 2) дочь Адраста, супруга Ила, мать царя Трои Лаомедонта (Apollod. III 12, 3); 3) одна из пятидесяти дочерей Даная (Apollod. II 1, 5); 4) дочь Лакедемона и Спарты, супруга аргосского царя Акрисия, мать Данаи (Apollod. II 2, 2; III 10, 3); 5) жена царя Немей Ликурга, мать Офельта (Архемора), в честь которого были учреждены Немейские игры (Apollod. I 9, 14; III 6, 4); 6) жена фиванского царя Креонта (Soph. Antig. 1180 след.).

М. Б.

ЭВРИПИЛ, Еврипил (Ехсэрхлпт), в греческой мифологии: 1) царь Ормениона в Фессалии, один из храбрейших участников Троянской войны, приведший под Трою 40 кораблей (Apollod. III 10, 8; epit. III 14). Э. сразил многих троянских героев, но был ранен Парисом (Hom. Il. II 735 след.; V 75 след.; XI 575 след.); рану Э. излечил Патрокл (Hom. Il. XV 390 след.); 2) царь острова Кос, сын Посейдона и Астипалеи. Убит Гераклом, возвращавшимся морем изпод Трои (Hom. Il. II 677 след.; Apollod. II 7, 1); 3) сын мисийского царя Телефа и Астиохи, сестры Приама (Hom. Od. XI 519), союзник троянцев, приведший на помощь Приаму большое войско мисийцев. При падении Трои был убит сыном Ахилла Неоптолемом (Apollod. epit. V 12; Hyg. Fab. 112); 4) сын одного из Гераклидов Темена (Apollod. II 8, 5).

М. Б.

ЭВРИСФЕЙ (Ехсхуиеэт), в греческой мифологии царь Тиринфа и Микен, правнук Зевса, внук Персея, сын Сфенела и Никиппы, родившийся раньше Геракла и получивший поэтому власть над Микенами и соседними народами. Выполняя приказы Э., совершил свои двенадцать подвигов Геракл. После того как Геракл вознесся на Олимп, Э. стал преследовать его мать Алкмену и сыновей Геракла Гераклидов; в завязавшейся битве Э. и его сыновья (Александр, Ифимедонт, Эврибий, Ментор и Перимед) были убиты (Apollod. II 8, 1).

М. Б.

ЭВРИТ (Еэсхфпт), в греческой мифологии: 1) один из гигантов; 2) отец Иолы и Ифита; 3) сын Гермеса, участник похода аргонавтов (Apollod. I 9, 16); 4) сын Актора (вариант: Посейдона) и Молионы, один из Молионидов – племянников царя Авгия. Э. и его брат-близнец Ктеат сражались с Гераклом и были им убиты (Apollod. II 7, 2); 5) один из сыновей Гиппокоонта, захватившего власть в Лакедемоне. Вместе с отцом и братьями Э. был убит Гераклом (Apollod. III 10, 5).

М. Б.

ЭВТЕРПА (ЕхфЭсрз), в греческой мифологии одна из муз, дочь Зевса и Мнемосины (Hes. Theog. 77), покровительница лирической поэзии. Изображается с двойной флейтой. От Э. и бога реки Стримон родился Рее (Apollod. I 3, 4).

А. Т.-Г.

ЭГЕЙ (Бйгеэт), в греческой мифологии афинский царь, сын Пандиона и отец Тесея. После смерти Пандиона его сыновья отправились походом на Афины, чтобы изгнать оттуда сыновей Метиона, в своё время удаливших из Афин их отца. Верховная власть в Афинах досталась Э. Однако он ни от одной из двух жён не имел наследников и, опасаясь своих братьев, отправился к пифии узнать свою судьбу. Загадочные слова оракула были поняты мудрым царём Питфеем, у которого в Трезенах остановился Э. Напоив гостя, Питфей уложил его спать вместе со своей дочерью Эфрой, к которой в эту же ночь сошёл сам Посейдон. Таким образом сын Эфры и Э. – Тесей оказался одновременно и сыном бога. Уйдя в Афины, Э. положил под камень меч и сандалии, которые, возмужав, должен был добыть его сын. У Э. в Афинах нашла приют Медея, родившая Э. сына Меда. Когда неожиданно появился Тесей, Медея решила его отравить, но Э. узнал сына по рукоятке его меча. Ожидая Тесея с Крита, где тот должен был убить чудовищного Минотавра, Э. условился с сыном, что в случае победы он вернётся домой под белыми парусами. Когда Э. увидел корабль Тесея под чёрными парусами (в спешке Тесей забыл переменить паруса), он с горя бросился в море, названное поэтому Эгейским (Apollod. epit. I 10).

А. Т-Г.

Эгей, вопрошающий оракула. Фрагмент росписи краснофигурного килика. 440–430 до н. э. Западный Берлин, Государственные музеи.

ЭГЕРИЯ (Egeria), в римской мифологии пророчица-нимфа ручья в посвященной Карменте роще, из которого весталки черпали воду для храма Весты.

Е. Ш.

ЭГИАЛА (БйгйблеЯб), в греческой мифологии дочь (или внучка) Адраста, жена Диомеда (Apollod. I 8, 6). В отсутствие Диомеда, который был занят то в войне с Фивами, то в Троянской войне, Э. долго хранившая ему верность, в конце концов нарушила свой супружеский долг с юным Кометом, сыном Сфенела. В мифах это объясняется либо вмешательством Афродиты, мстившей Диомеду за ее ранение под Троей, либо местью Навплия за гибель сына Паламеда: Навплий побуждал жён ушедших в поход героев изменить мужьям, т. к. те привезут себе из Трои возлюбленных (Apollod. epit. VI 8–9).

В. Я.

ЭГИНА (БЯгйнб), в греческой мифологии дочь речного бога Асопа (река Асоп протекает на юге Беотии), похищенная Зевсом и родившая ему Эака. Соединение Зевса с Э. античные источники локализовали на острове Эгина, который раньше якобы назывался Эноной.

В. Я.

ЭГИПТ, Египет (БЯгхрфпт), в греческой мифологии сын Бела, брат Даная и эпоним Египта. Отец 50 сыновей-Эгиптиад, которые силой взяли в жёны Данаид–дочерей Даная. В брачную ночь Данаиды убили своих преследователей (Apollod. II 1, 4); после этого Э., испытывая ужас перед именами Данай и Аргос (где были убиты сыновья), бежал в Ликию, где в Патрах показывали в историческое время его могилу (Paus. VII 21, 13).

А. Т. г.

ЭГИР (др.-исл. Acgir), в скандинавской мифологии морской великан (возможно, Гюмир, Хлер – другие имена Э.). Э. – муж Ран. В «Старшей Эдде» («Песнь о Хюмире», «Перебранка Локи») описывается пир богов у Э., который, по-видимому, имел ритуальный характер. В «Младшей Эдде» Э. упоминается как «гость богов». В ней Снорри Стурлусон разъясняет иносказание (кеннинг) «огонь Эгира» как золото (Э. освещал пиршественный зал блестящим золотом).

Е. М.

ЭГИСФ (БЯгйуипт), в греческой мифологии сын Фиеста. По одной версии мифа, Э. – единственный из сыновей Фиеста, избежавший мести Атрея. По другой, – Э. явился плодом насилия, по неведению совершённого Фиестом над своей собственной дочерью Пелопией. Выданная вскоре замуж за овдовевшего Атрея, Пелопия велела подбросить новорождённого, который был выкормлен козой (отсюда одно из объяснений его имени от греч. корней бйг, «коза», и уиЭнпт, «сила») и воспитан пастухами. Впоследствии Э. обратил на себя внимание Атрея, был им усыновлён и получил приказ убить Фиеста, заключенного в темнице, для чего Атрей дал Э. меч, который, как оказалось, был вырван Пелопией в ночь насилия из ножен у Фиеста. По этому мечу Фиест опознал в Э. своего сына и велел привести к нему мать, после чего Пелопия закололась здесь же мечом Фиеста, а Э., узнав от отца о преступлениях Атрея и выждав удобный случай, убил Атрея (Hyg. Fab. 88).

Когда власть в Микенах перешла в руки Агамемнона (сына Атрея), Э. должен был бежать, но после отправления греческого войска в поход под Трою вернулся в Микены, обольстил жену Агамемнона Клитеместру и по возвращении Агамемнона убил его (Hom. Od. 3, 248–275; 4, 524– 537). После семи лет царствования Э. был убит вместе с Клитеместрой выросшим в изгнании Орестом, сыном Агамемнона.

В. Я.

ЭДЗЕНЫ («хозяева»), эдзеты, эжены (бурят.) ; эзны (калм.), ханы, хаты («государи»), нойоны (ед. ч. нойон, «господин»), сабдаки, шибдаки, дебджиты (от тибет. sa-bdag, gzi-bdag, «владыка земли, местности», bde-byed, «благоподатель»), в мифологии монгольских народов духи – хозяева определённой местности, ландшафтных объектов, жилищ, инвентаря; покровители различных видов деятельности человека (ср. тюрк. эе). В «Сокровенном сказании» (13 в.) повествуется об Э. – владыках земли и воды (Гадзар усу но эдзет хат); ср. йер-су в мифологии киргизов, алтайцев. В монгольских шаманских призываниях перечисляются Э. отдельных скал, рек, болот; упоминаются «восемь родов» Э., 24 Э., 49 Э., а наряду с ними – «Государь земля-вода» (хан Гадзар усун), являющийся либо обобщённым образом ландшафтных духов, либо их главой. Ряд локальных Э. чтутся как общемонгольские (например, дух-хозяин Хангая, Э. ойратской земли, а хребта Танну – Э. Монголии), приближающиеся к категории земных божеств.

Некоторые Э. не персонифицированы; однако согласно народным поверьям, иногда появляется Э. в облике белого человека в белых одеждах на белом коне; глава Э., Цаган Эбуген – седобородый старец. В бурятской мифологии, например, Орболи Саган-нойон, один из лесных Э. – старик огромного роста, ездит на лосе (по другим представлениям, Э. людям вообще не показываются). Э. богаты, их молят об увеличении благосостояния, Э. властвуют над растениями и животными, выступая как охотничьи (и отчасти скотоводческие) божества (у бурят владельцем лосиных и оленьих стад считается Орболи Саган-нойон). Э. вод и их властелин (бурят. Уха Лосон, Уха Лусан, калм. Усун хадын эзэн) – хозяева рыб и духи речного промысла. По монгольскому поверью, восемь дебджитов, возглавляемых Нансаруном, ведают дождём, снегом, градом, ветром и грозой, следуя воле Хормусты. Как духи среднего мира, соприкасающиеся с людьми, Э. могут выступать посредниками между ними и тенгри. В бурятской мифологии ханы, хаты, нойоны осмысливаются как дети и внуки тенгри, спустившиеся с неба.

Чаще представление о возникновении Э. связано с культом предков. По монгольским поверьям, Э. становятся души именитых людей, шаманов и колдунов. С культом предков у бурят связаны прозвища Э.: бабай, «батюшка». У бурят Э. подразделяются на добрых и злых. Благожелательны к людям западные ханы, или хаты (вариант: 90 хатов) – С. Саянских, Тункинских гор и др. местностей Прибайкалья. Им противостоят злые «холодные» восточные ханы – Э. восточных гор, ездящие на чёрных повозках, запряжённых вороными конями. Злых Э. возглавляет Эрлен-хан (см. Эрлик).

С. Ю. Неклюдов.

ЭДИП (ПйдЯрпхт), в греческой мифологии сын фиванского царя Лая и Иокасты. Так как Лаю была предсказана Аполлоном смерть от руки собственного сына, он велел жене бросить новорождённого на горе Киферон, проколов ему булавкой сухожилия у лодыжек. Однако пастух, получивший ребенка от царицы Иокасты и не знавший истинной причины такого решения, сжалился над новорожденным и отдал его коринфскому пастуху, с которым встречался на горных выгонах. Тот отнёс ребенка своему бездетному царю Полибу, назвавшему мальчика Э. («с опухшими ногами») и воспитавшему его как родного сына. Однажды, когда Э. уже был взрослым юношей, какой-то подгулявший житель Коринфа обозвал его подкидышем, и, хотя приёмные родители всячески успокаивали сына и не открыли ему тайну его рождения, Э. решил отправиться в Дельфы, чтобы спросить оракула Аполлона о своём происхождении. Оракул вместо ответа дал Э. прорицание, что ему суждено убить отца и жениться на матери. Не смея вернуться в Коринф, который он считал своей родиной, Э. отправился искать счастье на чужбине. По пути из Дельф, на перекрестке трёх дорог, ему повстречался какой-то знатный мужчина на колеснице в сопровождении слуг. В завязавшейся дорожной ссоре незнакомец ударил Э. по голове тяжелым скипетром, и в ответ разъяренный юноша дорожным посохом убил нападающего, его возницу и всех, как ему казалось, слуг. Однако один человек из свиты Лая (ибо это был он) спасся, вернулся в Фивы и рассказал, что царь погиб от рук разбойников. Э., продолжая путь, подошёл к Фивам и отгадал загадку обосновавшейся у городских стен чудовищной Сфинкс. В благодарность за избавление Фив от продолжительного бедствия фиванские граждане сделали Э. своим царем и дали в жены вдову Лая. Единственный свидетель встречи Э. с Лаем слуга, принесший известие о нападении разбойников, после воцарения Э. в Фивах отпросился у Иокасты на дальнее пастбище и больше в городе не показывался. Так исполнилось пророчество, данное Э. в Дельфах, хотя ни он сам, ни Иокаста об этом не подозревали и около 20 лет вели счастливую супружескую жизнь, во время которой родились четверо детей: Полиник, Этеокл, Антигона, Исмена. Только по прошествии длительного срока, когда Фивы были поражены моровой язвой и дельфийский оракул потребовал изгнания из Фив неразысканного убийцы Лая, Э. в процессе выяснения обстоятельств давнего преступления сумел установить, чей он сын, кого убил и с кем находился в браке. Он выколол себе глаза золотой застежкой, снятой с платья повесившейся Иокасты и со временем был изгнан из Фив. Сопровождать слепого отца вызвалась преданная ему, несмотря на весь открывшийся позор, Антигона. После долгих скитаний Э. доходит до священной рощи Эвменид в аттическом поселении Колон, где ему по давнему предсказанию суждено проститься с жизнью. Приютившему его Тесею Э. открывает тайну, что в грядущих столкновениях афинян с фиванцами победа будет принадлежать той стороне, в чьей земле Э. найдёт последнее прибежище. Пытающийся увлечь Э. обратно на родину брат Иокасты Креонт получает суровый отпор со стороны Тесея. Не находит сочувствия у Э. и Полиник, явившийся к нему за благословением в борьбе против брата Этеокла: Э. проклинает обоих сыновей, изгнавших его из Фив, и предсказывает им взаимную гибель в предстоящем сражении. Удары грома дают понять Э., что его ждут владыки подземного мира. Ведомый какой-то силой свыше, он сам находит путь к месту своего успокоения и разрешает лишь Тесею присутствовать при своей безболезненной кончине: Э. поглощает разверзшаяся земля, и место, где это произошло, остаётся вечной тайной, которую Тесей имеет право только перед смертью передать своему наследнику. В таком варианте миф об Э. известен по трагедиям Софокла «Царь Э.» и «Э. в Колоне». Другие источники сохранили более ранние или местные версии мифа. В одном из вариантов мифа родители не подбрасывают Э. на Кифероне, а опускают в ковчежке в море, и волна прибивает его к берегу у того же Коринфа или у Сикиона; здесь ребенка подбирает жена местного царя, занятая стиркой белья (Schol. Eur. Phoen. 26–28, Hyg. Fab. 66, 67). Способ спасения Э., изложенный Софоклом (передача ребенка одним пастухом другому), является изобретением поэта; по другим версиям, Э. находят пастухи (среди которых он вырастает) или случайный прохожий, т. е. люди, не знающие о месте его рождения. Существенно различаются и обстоятельства его встречи с Лаем и прибытия в Фивы. Согласно одному из вариантов, Э. отправляется на поиски упряжки, похищенной у коринфского царя, которого он считает отцом, при этом он сталкивается с незнакомым ему Лаем и убивает его, после чего благополучно возвращается к Полибу, сняв с убитого пояс и меч. Впоследствии уже став царем Фив, Э. однажды проезжает с Иокастой мимо места, где произошло убийство, сообщает о нём жене и в доказательство показывает взятые тогда трофеи. Иокаста узнает в своём новом супруге убийцу прежнего, но не открывает ему тайну и тем более не подозревает в Э. некогда подброшенного сына (Schol. Eur. Phoen. 1760). В этой связи особое значение приобретает версия, в которой применительно к Э. разрабатывается мотив богатырского сватовства: Креонт, оставшийся правителем Фив после гибели Лая, назначает руку овдовевшей царицы вместе с царским престолом в награду тому, кто избавит город от Сфинкс. На этот призыв откликается Э. и побеждает чудовище в сражении (Eur. Phoen. 45–52). Состязание со Сфинкс в умственных способностях заменяет первоначальную физическую победу над ней, вероятно, не раньше 7 в. до н. э., в эпоху расцвета нравоучительных жанров и всякого рода загадок и фольклорных головоломок.

Значительно отличаются от софокловской версии также варианты предания о происхождении детей Э. Согласно «Одиссее» (XI 271–280), боги скоро открыли тайну кровосмесительного брака Э., вследствие чего его мать (у Гомера она зовется Эпикастой) повесилась, а Э. продолжал царствовать в Фивах и умер, преследуемый эриниями. Вторую жену Э. аттический автор нач. 5 в. до н. э. Ферекид (frg. 48) называет Эвриганией и от этого брака производит четырех детей Э., упомянутых выше.

Эдип и Сфинкс. Картина Ж. Энгра. Ок. 1827. Париж, Лувр.

Первоначальным ядром мифа об Э. следует, очевидно, считать древнейший фольклорный мотив о сражении не узнавших друг друга отца с сыном, в том же варианте, при котором сын побеждает отца как более молодой и сильный соперник. Этот сюжет восходит к периоду матрилокального брака, когда сын не может знать своего отца, ибо воспитывается в роду матери, при достижении зрелости отправляется на поиски отца, и, не узнав его, вступает в сражение с ним. На греческой почве такой мотив в наиболее чистом виде засвидетельствован в мифе о гибели Одиссея в сражении с Телегоном, его не узнанным сыном от Кирки; вариантом того же мотива можно считать смерть Акрисия от руки его внука Персея, выросшего на чужбине.

В случае с Э. матрилокальный брак заменяется воспитанием подброшенного младенца вдали от места рождения, что в конечном счёте приводит к тому же результату; обычному в таких случаях посмертному «узнаванию» отца в упомянутых выше вариантах мифа об Э. соответствует опознание Иокастой в Э. убийцы её первого мужа.

Лит.: Аверинцев С. С, К истолкованию символики мифа об Эдипе, в сб.: Античность и современность, М., 1972; Пропп В. Я., Эдип в свете фольклора, в его кн.: Фольклор и действительность, М., 1976; Robert С, Oidipus, Bd 1–2, В, 1915; Deubner L., Oedipusprobleme, В., 1942; Webster Т. В. L., The tragedies of Euripides, L., 1967; As tier C, Le mythe d'Oedipe, P., 1974; Ярхо В. Н., «Эдипов комплекс» и «Царь Эдип» Софокла, «Вопросы литературы», 1978, № 10.

В. Н. Ярхо.

Миф об Э. (в античной литературе разработанный также Сенекой в «Э.» и Стацием в «Фиваиде») был объектом аллегорического истолкования в средневековой литературе. К образу Э. обращались Вольтер («Э.»), Шелли («Э. – царь») и др.

ЭЕ, ээ, ия, ийе, ие, эя (букв, «хозяин»), в мифологиях тюркоязычных народов Поволжья. Средней Азии, Северного Кавказа, Западной Сибири, Алтая и Саян название духов, постоянно пребывающих в каком-либо месте. Вера в Э. восходит к мифологии древних тюрок. Представления об их функциях у разных народов неодинаковы. В мифологиях казанских и западносибирских татар и башкир Э. связываются с определёнными элементами природы, жилищем и образуют, таким образом, особые категории духов: водяной (су иясе), леший (урман иясе), домовой (ой иясе, йорт иясе). В мифологиях других народов Э. не распались на отдельные категории духов с закреплёнными функциями и представляются духами-хозяевами различных мест и предметов. Напр., хотя народы Алтая и Саян и выделяли среди всех Э. хозяина гор и тайги таг-ээзи, в их представлениях Э. – духи, обитающие в любом урочище (приобретающие характер покровителей рода). Близкие представления об Э. (иччи) характерны для якутов. Западносибирские татары наделяли духами-хозяевами заброшенные дома, овраги, болота. В исламизированной мифологии туркмен Э. превратились в злых духов, джиннов, обитающих в определённом месте. В мифологии чувашей Э. (ийе, видимо, от татарск. ия, «хозяин») – чёрт, живущий в домах под печкой, в банях.

В. Н. Басилов.

ЭЙНХЕРИИ (др.-исл. einherjar, ед. ч. einheri), в скандинавской мифологии мёртвые воины, живущие в небесной вальхалле и составляющие дружину бога Одина. Они непрерывно сражаются, а затем пируют в вальхалле. Э. сопоставляют с упоминаемыми в «Младшей Эдде» и в других источниках хьяднингами – войсками вечно воюющих между собой конунгов Хедина и Хёгни; ночью после битвы валькирия Хильд – дочь Хёгни и жена Хедина – воскрешает павших, и бой продолжается. Ряд авторов, в особенности О. Хёфлер, сравнивает Э. и хьяднингов также с упоминаемыми Тацитом наводящими ужас ночными походами мертвых воинов хариев (harii) и с более поздними немецкими сказаниями о т. н. «дикой охоте», возглавляемой Вотаном (сканд. Один). В основе всех этих сказаний Хёфлер усматривает тайные воинские мужские союзы древних германцев.

ЭЙРЕНА, Ирена (ЕйсЮнз, «мир»), в греческой мифологии божество, персонификация мира. В древнейшее время Э. не имела своего культа и не упоминалась в мифах. Гесиод называет Э., наряду с Эвномией и Дике, в числе трёх гор, родившихся от союза Зевса и Фемиды и ведавших сменой времён года и плодородием полей (Hes. Theog. 901 след.; Apollod. I 3, 1). Как богиня мира Э. стала почитаться в Афинах с сер. 5 в. до н. э. В 374 до н. э. на агоре в Афинах был воздвигнут алтарь Э. Образ Э. часто встречается в греческой поэзии и драматургии. С Э. отождествлялась римская Пакс.

М. Б.

Эйрена с Плутосом. Римская мраморная копия. С греческого оригинала скульптора Кефисодота. Ок. 370 до н. э. Мюнхен, Музей античного прикладного искусства.

ЭКА АБАСИ («богиня-мать»), в мифологии ибибио (юго-восточная Нигерия, низовье реки Кросс) божество, прародительница. В эзотерических мифах Э. А. – подлинная глава пантеона. Вместе со своим первенцем громовником Обумо Э. А. породила предков всех народов земли (в варианте её супругом является Эте Абаси). С Э. А. связана плодовитость. По одному из мифов, женщины были бесплодны и тогда Э. А. послала к ним белую птицу, которая оставила им светящееся яйцо, символ плодородия, и улетела в небо.

Е. К.

ЭЛАГАБАЛ [Elagabal, «Эл горный», т. е. «бог (первоначально – «сильный, могучий») горный», см. Илу], Гелиогабал Heliogabalus, «солнце гор» ; народная этимология: «гелио», греч. «солнце», «габал», семит, «горный»), в западносемитской мифологии бог. Культ Э. сложился, по-видимому, в арамейский период (1-е тыс. до н. э. – 1-й в. н. э.) и получил наибольшее значение в римское время. Очевидно, бог солнца и плодоносящих сил природы. Отождествлялся с Гелиосом (отсюда «Гелиогабал») и Юпитером. Культовый центр Э. находился в городе Эмоса, где ему был воздвигнут огромный, богато украшенный храм. Э. почитался в облике большого чёрного камня конической формы, закруглённого снизу и острого вверху (аэролит); считалось, что он упал с неба и был нерукотворным изображением солнца. Для культа Э. были характерны пышные оргиастические обряды. Элагабал, римский император в 218–222, являвшийся жрецом Э. (отсюда его имя в историографии, первоначально – Варий Авит), пытался возвести Э. в «ранг» верховного божества римского официального пантеона. На Палатине был построен храм Э., куда Элагабал, стремясь к тому, чтобы жречество Э. держало в своих руках тайны всех местных культов, пытался перенести изображения и других богов. Он объявил женой Э. Афину Палладу, а затем, поскольку Э. «отверг» её, Уранию (Тиннит), как лунное божество.

И. Ш. Шифман.

ЭЛАМСКАЯ МИФОЛОГИЯ. Э. м. сложилась в 4-м тыс. до н. э. задолго до возникновения государства у эламитов. Испытывала влияние шумеро-аккадской мифологии. Одна из наиболее характерных черт Э. м. – почитание змеи как символа изобилия, плодородия и вечности; змеи нередко изображались с человеческими головами. Самый ранний известный нам документ, содержащий имена эламских божеств, – договор, заключённый ок. 2200 до н. э. царём Элама (Хитой) и аккадским правителем Нарам-Суэном. В нём в строгой иерархической последовательности перечислено 37 богов. Ок. 639 до н. э. почти все они вновь упоминаются в надписи ассирийского царя Ашшурбанипала. Некоторые боги (напр., Хумпан, Шимут) почитались эламитами, как свидетельствуют клинописные тексты из Персеполя, по меньшей мере до сер. 5 в. до н. э. Все божества, считалось, обладают магической силой «китен». Под её защитой находится власть царя, воплощающего волю богов. Первоначально во главе пантеона стояли женские божества – богини плодородия (что отражает пережитки матриархального права в Эламе) Пиненкир, «повелительница неба», мать богов, которую в Аккаде отождествляли с Иштар, затем, с нач. 2-го тыс. Киририша. К сер. 2-го тыс. Киририша уступила ведущее место в пантеоне Хумпану, супругой которого её стали считать (победа Хумпана свидетельствует о торжестве патриархальных представлений над матриархальными). За верховенство в пантеоне с Хумпаном соперничал бог – покровитель столицы Элама Суз Ин-шушинак. Во 2– 1-м тыс. Хумпан, Иншушинак и Киририша составляли ведущую триаду эламского пантеона. В числе других значительных богов – бог солнца, правосудия и торговли Наххунте, бог луны Напир, бог воды Шази, вестник богов Шимут и его супруга Манзат, богиня победы Нарунди, богиня-мать, почитавшаяся в области Аншан, Парти. В ранние периоды (3–2-е тыс.) почитались также шумеро-аккадские божества Адад, Эа, Энки, Иштар, Нергал, Нуску, Нинурта, Ишникараб (Ишмекараб), некоторые из них были официально включены в пантеон Элама.

М. А. Дандамаев.

ЭЛЕГБА, Элегбара, Эшу, в мифологии йоруба фаллическое божество, наделённое функциями трикстера, в более поздних мифах персонификация зла.

Е. К.

ЭЛЕКТРА (ЂЗлекфсб), в греческой мифологии: 1) дочь Океана и Тефиды, мать вестницы богов Ириды и Гарпий; 2) одна из плеяд, родившая от брака с Зевсом Дардана, основателя царской династии в Трое; 3) дочь Агамемнона и Клитеместры. В «Илиаде» (144 след.) её имя не названо, но уже в мифологической традиции 6 в. до н. э. (не сохранившаяся «Орестея» Стесихора, памятники изобразительного искусства) она сыграла существенную роль в спасении малолетнего Ореста и затем оказывала ему помощь в убийстве Эгисфа и Клитеместры. Из дошедших произведений греческой литературы наиболее ярко Э. изображена в «Хоэфорах» Эсхила (2-я часть трилогии «Орестея») и в названных её именем трагедиях Софокла и Еврипида. При известном различии в оттенках основным содержанием образа Э. у афинских трагиков 5 в. до н. э. является поглощающая всё её существо жажда мести убийцам Агамемнона и страстное ожидание Ореста, который сможет осуществить эту месть. Встреча Э. с Орестом, по-разному изображённая Софоклом и Еврипидом, представляет одну из самых волнующих сцен в афинской трагедии. Активно побуждая Ореста к отмщению убийцам, Э. руководствуется как чувством долга к погибшему отцу, так и ненавистью к воцарившемуся в Микенах Эгисфу: он содержит Э. взаперти во дворце на положении рабыни и не позволяет ей вступить в брак, опасаясь рождения мстителя. У Еврипида введён мотив насильственной выдачи Э. за простого земледельца. Однако благодаря благородству супруга Э. этот брак оказывается фиктивным и после свершения мести не является препятствием для бракосочетания Э. с Пиладом (другом Ореста).

В. Я.

Орест и Электра. Мрамор. 1 в. Рим, Национальный музей.

ЭЛЕКТРИОН (ЂЗлекфсхюн), в греческой мифологии сын Персея и Андромеды, отец Алкмены, царь Микен. Воевал против обитавших на острове Тафос телебоев. Был нечаянно убит племянником Амфитрионом (Apollod. II 4, 6).

М. Б.

ЭЛЛИН, Геллен (Еллзн), в греческой мифологии царь Фессалии, внук Прометея, сын Девкалиона (вариант: сын Зевса) и Пирры. От нимфы Орсеиды Э. имел сыновей Эола, Дора и Ксуфа (Apollod. I 7, 2–3). Э. – мифический родоначальник эллинов, эпоним Эллады, а его сыновья и внуки – эпонимы основных греческих племён. В этиологическом мифе об Э. подчёркивается общее происхождение греческих племен.

М. Б.

ЭЛОХИМ, Элогим (евр. 'elohim), одно из обозначений бога в ветхозаветной мифологии (встречается в Библии до 2 тысяч раз). Слово «Э.», будучи формой множественного числа, несёт в себе отчасти память о древнейшем многобожии еврейских племён. Однако сама эта форма, согласующаяся в Библии почти всегда с глаголами и прилагательными в единственном числе, выражает, скорее, значение квинтэссенции, высшей степени качества, полноты божественности в лице единого бога, вобравшего в себя всех до того бывших богов (ср. «Бог богов» – elohey haelohim – Втор. 10, 17). Подобная форма множественного числа слов – обозначений бога встречается и в других, более древних семитских мифологиях, например в аккадской, где она свидетельствовала о предпочтении данному богу среди прочих богов; однако в русле иудаистического монотеизма такая форма была переосмыслена как обозначение единого бога. В греческом переводе Библии – Септуагинте слово «Э.» передаётся существительным единственного числа – пиеьт («бог»). Корень слова «Э.» – 'el (Эл) представляет собой вариант общесемитского обозначения бога (см. Илу, Аллах). Имя Эл также встречается в Библии как самостоятельно, так и в составе божественных имён (напр., во вложенной в уста Мельхиседека формуле 'el elion – «бог всевышний», Быт. 14, 18, отражающей реальное бытование обоих компонентов у западносемитских народов) и имён теофорных [напр., Михаил (Михаэл), Рафаил (Рафаэл) и др.].

Предполагается, что вследствие того, что слово el обозначало у семитских народов верховное божество, главу пантеона, особенно в завоёванном иудеями Ханаане, ими была принята форма Э., которую они этому слову противопоставили как обозначающую бога единого. Архаизирующая библейская поэтическая образность сохранила, однако, некоторые реликты древнейших семитских представлений об Эле как крылатом солнечном боге, известные на почве Финикии, Гебала (Библа); таковы образы бога, простирающего свои крылья над своими птенцами (Втор. 32, 11 –12) или в Псалмах.

Имя Э., первоначально служившее, таким образом, обозначением бога, переосмысленным в духе иудаистического монотеизма, но восходящим к общесемитскому употреблению, постепенно приобретает в библейских текстах статус имени собственного. В полноте первого значения это имя предстаёт, например, в словах пророка Илии к сомневающемуся народу: «Если господь [яхве] есть бог [-Э.], то последуйте ему; а если Ваал, то ему последуйте» (3 Царств 18, 21). Второе употребление утверждается в религиозной практике в тем большей степени, что на собственно имя бога, открытое им Моисею (см. Яхве), иудаизм накладывает суровые ограничения. См. также Иудаистическая мифология.

М. Б. Мейлах.

ЭЛЬФЫ (нем. elbe, англ. elf, elves, шведск. elf, elvar), в низшей мифологии германских народов духи. Представления об Э. восходят к германо-скандинавским альвам, подобно им Э. иногда делятся на светлых и тёмных. Светлые Э. в средневековой демонологии – духи воздуха, атмосферы, красивые маленькие человечки (ростом с дюйм – ср. андерсеновскую Дюймовочку), в шапочках из цветков. Могут обитать в деревьях, которые в таком случае нельзя рубить. Любят водить хороводы при лунном свете; их музыка зачаровывает слушателей, заставляет танцевать даже неживую природу; музыкант не может прервать мелодию Э., пока ему не сломают скрипку. Занятия светлых Э. – прядение и ткачество, их нитки – летающая паутина.

В ряде поверий Э. имеют своих королей, ведут войны и т. п. Темные Э. – гномы, подземные кузнецы, хранящие в горах сокровища. Иногда в средневековой демонологии Э. называли всех низших духов природных стихий: саламандр (духов огня), сильфов (духов воздуха), ундин (духов воды), гномов (духов земли).

ЭМЕГЕЛЬДЖИ, Эмегельчи, Эмегельджин, Эмегельджи-эджи, Эмеген («прабабушка», «бабушка»); Эмерельджи-дзаячи («прабабушка-создательница» ), в мифологии монгольских народов, а также тувинцев домашнее божество типа богини-матери; Э. называются и онгоны семейных и родовых предков-женщин. Э. – покровительница детей, их счастья и здоровья. У тувинцев, например, онгону Э. молятся, когда нет детей или они рано умирают. В алтайской мифологии аналогичные онгоны известны как Эмегендер (Энекелер), «бабушки»; это духи предков-женщин, их воплощения – тряпичные куклы – передаются по наследству по женской линии.

с. я.

ЭММА, Эммa-o, в японском буддизме популярное божество, властитель царства мёртвых (соответствует Яме). Попадающие в царство мёртвых грешники подвергаются там справедливому суду Э., который подытоживает все добрые и дурные деяния умершего и определяет меру наказания. Иногда Э. может помиловать человека и отправить его назад на землю. Сюжеты, посвященные Э., распространены в японской легендарной литературе начиная с конца 8 в. В этих легендах Э. отождествляется с бодхисатвой Дзидзо, который почитается в Японии как защитник умерших. При заимствовании царство Э. приобрело определённые черты, отражающие традиционные синтоистические представления о стране мёртвых ёми-но куни: путь туда лежит через горы, отведавший пищи, приготовленной на огне страны мёртвых, не может возвратиться обратно и т. д.

Г. С., А. М.

Эмма. Живопись на шёлке. 12 в. Киото, монастырь Дайгодзи.

ЭМПУСА, Эмпуза ('Емрпхуб), в греческой мифологии чудовище из окружения Гекаты. Увлекает жертвы, принимая вид или прекрасной девы, или страшного призрака, лицо её пылает жаром, одна нога у неё медная (Aristoph. Ran. 294 след.).

А. Т.-Г.

ЭНДИМИОН (ЂЕндхмЯщн), в греческой мифологии прекрасный юноша, сын Аэтлия и Калики (дочери Эола), заселивший эолийцами из Фессалии Элиду (Apollod. I 7, 5). Взятый Зевсом на небо Э. попытался овладеть Герой, за что Зевс обрёк его на вечный сон в пещере карийской горы Латмос (Schob Apoll. Rhod. IV 57; Schol. Theoer. Ill 49). По более распространённому варианту мифа, усыпить Э., сохранив ему вечную молодость, Зевса уговорила влюбленная в него Селена (Apollod. I 7, 5), родившая Э. впоследствии 50 дочерей (Paus. V 1, 5).

Г. Ч. Гусейнов.

ЭНЕЙ (БйнеЯбт), в греческой и римской мифологиях сын Анхиса и Афродиты (рим. Венеры). Рождённый богиней на горе Ида или на берегу Симоента, Э. до пяти лет воспитывался у горных нимф. Э. сначала не принимал участия в обороне Трои и присоединился к троянцам только после того, как был изгнан Ахиллом из родных мест (Hom. Il. XX 89–96 и 187– 194). Имя Э. называется в «Илиаде» среди славнейших троянских героев (XI 56–58), он участвует во многих важных сражениях, хотя в решающих встречах с Диомедом и Ахиллом Э. терпит поражение и избегает гибели только благодаря вмешательству Афродиты, Аполлона и Посейдона (V 297–317, 432–448; XX 79–352); настроенный обычно враждебно к троянцам, Посейдон спасает Э., т. к. тому предназначено судьбой сохранить царский род Дардана (XX 302– 308; Hymn. Hom. IV 196–199). Этот мотив получил развитие в киклической поэме «Разорение Илиона», где было изображено, как Э., увидев зловещее предзнаменование в гибели Лаокоона, ушел из Трои ещё до нападения ахейцев; он, по-видимому продолжал царствовать в предгорьях Иды, либо на восточном берегу Геллеспонта, близ города Дардан. В более поздних источниках появился мотив бегства Э. из разоренной Трои. Один из таких вариантов проник не позже рубежа 6–5 вв. до н. э. к этрускам и лег в основу мифа о переселении Э. в Италию и основании им Рима. Эта версия, вобравшая в себя в течение нескольких столетий дополнительные эпизоды и местные италийские легенды, стала господствующей к середине 1 в. до н. э. и получила окончательную обработку у Вергилия в «Энеиде». По Вергилию, в последнюю ночь Трои Э. пытался сражаться с проникшими в город ахейцами, но получил от богов приказ оставить Трою вместе с престарелым Анхисом и малолетним сыном Асканием (Юлом); жена Э. Креуса по воле тех же богов исчезла в самом начале пути из Трои. Захватив с собой священные изображения троянских богов, Э. в сопровождении спутников на 20 кораблях отправляется на поиски новой родины. По пути он попадает во Фракию и Македонию, на Крит и остров Делос, в Лаконию и Аркадию, на острова Ионийского моря и в Эпир, где встречает Андромаху, вышедшую замуж за Елена. Дважды Э. заносит в Сицилию, где умирает Анхис и Э. устраивает на его могиле погребальные игры. Страшная буря, обрушившись на корабли Э., уничтожает большую их часть, а самого Э. забрасывает в Карфаген. Здесь его гостеприимно встречает царица Дидона, любовь которой надолго задерживает Э. в Карфагене. Когда, наконец, по велению богов Э. отправляется дальше в путь, он достигает италийского города Кумы и, совершая с помощью местной пророчицы – кумской сивиллы нисхождение в царство мёртвых, получает предсказание о своей судьбе и будущем своих потомков. Дальнейший путь ведет Э. в Лаций, где местный царь Латин готов отдать Э. руку своей дочери Лавинии и предоставить место для основания нового города, но для этого Э. приходится вступить в тяжелую борьбу с Турном – вождем местного племени рутулов, также претендующим на руку Лавинии. Э. побеждает в поединке Турна, и троянские божества получают новое пристанище на италийской земле, которая становится преемницей славы троянцев. Если на эолийском побережье М. Азии в 8–7 вв. до н. э. генеалогия Э., сына Афродиты, возводившего к тому же своё происхождение со стороны отца к самому Зевсу (Hom. Il. XX 208–241), отражала династические претензии знатного рода Энеадов (намеки на соперничество между родом Приама и родом Энея встречаются в «Илиаде», XIII 459–461; XX 302–307), то в Риме последних десятилетий 1 в. до н. э. имя Э. приобрело особую популярность в связи с тем, что потомками его сына Аскания (Юла) считали себя представители рода Юлиев (в т. ч. Юлий Цезарь и Август). Поскольку между традиционными датами падения Трои (1184 до н. э.) и основания Рима (754 до н. э.) возникал промежуток в несколько столетий, это последнее событие стали приписывать не Э., а его далёким потомкам, завершающим список царей Альба-Лонги, который якобы был заложен Асканием.

В. Н. Ярхо.

ЭНИО (Енхю), в греческой мифологии богиня войны, спутница Ареса, его дочь или сестра. Э. вносит в битву смятение (Hom. Il. V 592 след.). С ней отождествляется римская Беллона.

А. Т.-Г.

ЭНКИ (шумер, «владыка земли», «владыка низа»), Эйя, Эа, Хайа (аккад.), одно из главных божеств шумеро-аккадского пантеона. Бог – покровитель города Эреду(г), одного из древнейших культовых центров. Э. – хозяин Абзу, подземного мирового океана пресных вод, а также поверхностных земных вод, бог мудрости и заклинаний, владыка божественных сил ме, часто защитник людей перед богами, помощник людей и богов во всех трудных делах. Первые письменные сведения об Э. восходят примерно к периоду Фары и Абу-Салябиха (27–26 вв. до н. э.).

Энки (Эйя) в роли судьи (суд над птице-человеком). Оттиск печати аккадского времени. Ленинград, Эрмитаж.

Супруга Э. – Дамгальнуна (аккад. Дамкина), сын – бог-целитель Асалдухи (позднее идентифицируется с Мардуком), в аккадской мифологии – Мардук; дочь Э. – богиня Нанше. Посол – двуполое (?) божество Исимуд.

В мифах об Э. явственно выступают многочисленные аспекты этого божества, в первую очередь как бога плодородия и носителя культуры, создателя мировых ценностей.

Э. – создатель людей (миф «Э. и Нинмах»), создатель – вместе с Энлилем – скота и зерна (миф об Лахар и Ашнан), хранитель основ цивилизации, божественных сил ме (миф о похищении ме у Э. богиней Инанной).

В мифе «Энки и Шумер» (одно из самых пространных шумерских этиологических произведений) Э. выступает как устроитель мирового порядка на земле. Он отправляется в путешествие по земле, оплодотворяет её и «определяет судьбу» городам и странам; поднимаясь вверх по течению Тигра и Евфрата, Э. приносит земле благоденствие. Он создаёт плуг, мотыгу, форму для кирпича, поручает каждую область хозяйства заботам какого-либо божества: богу Энкимду («Энки создал») наказывает заботиться о рвах и каналах; заполнив долины растительной и животной жизнью, отдаёт их во власть «царя гор» Сумукана; пастуха Думузи делает хозяином в овчарнях и стойлах, предварительно создав в них изобилие молока и масла. Согласно мифу «Энки и Эреду(г)», он создаёт город Эреду(г) и поднимает его из водной пучины Абзу, а затем плывёт в Ниппур к Энлилю, чтобы тот освятил его (Энлиль в этом тексте именуется «отцом бога Э.»). Кроме того, Э. объявляется (в разных текстах) изобретателем садоводства, огородничества, льноводства, медицинских трав.

В. А.

ЭНКИДУ (шумер., «владыка, создавший землю», но, возможно, и от «Энки дугга», «Энки велик», «Энки благостен»), в шумерской мифоэпической традиции слуга, раб Гильгамеша; в аккадской – герой, соратник и друг Гильгамеша, его побратим. В шумерском эпосе Э. – существо довольно безликое. В аккадском эпосе наблюдается эволюция образа по линии становления героической личности: Э. создаётся из глины (т. е. так, как был создан первый человек) богиней Аруру по просьбе богов как соперник (и двойник?) Гильгамеша. Тело Э. покрыто шерстью, он не знает цивилизации, живёт в степи, близок диким животным, защищает их от охотников. Соприкоснувшись с цивилизованной жизнью (воплощением этого в эпосе является соблазнение Э. блудницей, вкушение им хлеба и вина), Э., подобно деревенским пастухам, защищает стада от диких зверей с оружием в руках (к функции защиты дикого мелкого скота прибавляется функция защиты домашнего скота с оружием, т. е. «цивилизованным» способом). Встреча с Гильгамешем, героем, равным ему по силе, преображает Э. Он принимает участие в подвигах Гильгамеша, призывает Гильгамеша к героическим поступкам и в результате оказывается искупительной жертвой за своего побратима: боги, разгневанные убийством Хувавы, посылают ему болезнь и смерть (Э. умирает, может быть, вместо Гильгамеша).

В. А.

ЭНЛИЛЬ (шумер., «владыка-ветер»?), Эллиль (аккад.), один из главных богов шумеро-аккадского пантеона. Э. – бог-покровитель Ниппура, древнейшего центра шумерского племенного союза, очень рано стал общешумерским богом. Его имя зафиксировано уже в древнейших пиктографических текстах из Джемдет-Наср (рубеж 4–3 тыс. до н. э.). В списках богов из Фары (26 в. до н. э.) Э. занимает второе место после своего отца бога неба Ана, которого он в ряде случаев превосходит [так, в мифе «Энки и Эреду(г)» Энки приезжает за благословением не к Ану, «отцу богов», а к Э.]. Главные эпитеты Э.: Кургаль («Великая гора», «Могучий утёс», – главный храм Э. в Ниппуре носил название «Экур», то есть «дом Горы»), «владыка всех стран», а также «отец богов» (титул Ана); «владыка, определяющий судьбы», «господин, чьи слова неизменны». Термин «энлильство» означает «господство», и этим качеством может обладать любой могущественный бог (так, «энлильство над богами» получают Мардук и Ашшур), отсюда эпитет Э. – «Энлиль всех богов». Супруга Э. – Нинлиль (его женская параллель), сыновья – его первенец лунный бог Нанна, боги войны Нинурта и Нингирсу (иногда идентифицируются), бог бури (Им?, по другим версиям, он – сын Ана), бог палящего солнца и преисподней Нергал, бог-судьба Намтар (сын Э. и владычицы подземного мира Эрешкигаль).

В мифах об Э. проявляется его сущность как божества плодородия и жизненных сил, а также необузданной стихийной силы (бог бури, воздуха?). В мифе об Э. и Нинлиль Э. выступает в качестве умирающего и воскресающего бога. «Старуха города» Нунбаршегуну намерена выдать за. Э. свою дочь юную Нинлиль, которая поначалу как будто противится этому. Э. овладевает Нинлиль в барке на воде и за это изгоняется сонмом «старших богов» в подземный мир. Нинлиль, которая уже носит в чреве его младенца (будущего бога луны Нанну), следует за своим супругом. Э. трижды меняет свой облик и трижды соединяется со своей женой под видом трёх стражей подземного мира: «стража ворот», «человека подземной реки» и «перевозчика», после чего Нинлиль производит на свет трёх подземных богов, которым суждено жить под землёй. В гимнах и молитвах к Э. его сравнивают с диким быком, с ревущим ветром. В текстах нередко подчёркивается его злобность по отношению к людям. Так, именно Э., по всей видимости, больше других богов виноват во всемирном потопе (VI таблица эпоса о Гильгамеше). Его постоянно раздражает шум людской жизни, и он насылает на человечество постоянные бедствия – чуму, засуху – засоление и, наконец, снова потоп (эпос об Атрахасисе); Э. и Ана богиня Нингаль считает ответственными за гибель города Ура (текст «Плач о разрушении города Ура»). Э. гневается и, видимо, собирается покарать Гильгамеша и Энкиду за убийство ими стража кедрового леса Хувавы – неожиданно для героев, поскольку те сами приносят ему голову убитого Хувавы, надеясь, судя по всему, на иную оценку их подвига (текст «Гильгамеш и гора бессмертных»). При этом в образе Э. довольно отчётливо выражены и черты носителя культуры, создателя вселенной. Э. «забрал себе» (создал) землю, подобно тому как Ан – небо (мифологическая запевка в тексте о Гильгамеше, Энкиду и подземном мире), он создал мотыгу, богов скотоводства Эмеша и Энтена, богинь Лахар и Ашнан (скот и зерно) – вместе с Энки. Символ Э. тот же, что символ Ана, – рогатая тиара, стоящая на священном алтаре.

В. К. Афанасьева.

ЭНМЕРКАР (шумер.), шумерский мифо-эпический герой, полулегендарный царь Урука, сын основателя I династии Урука Мескингашара (последний, по легендарной традиции, отмеченной шумерским «царским списком» 21 в. до н. э., – сын солнечного бога Уту). Правил, согласно этому списку, 420 лет. Сохранилось два эпических предания об Э. Оба посвящены войнам-спорам этого правителя с владыкой Аратты.

В. А.

ЭНМЕШАРРА (шумер., «господин всех ме»), в шумерской мифологии бог подземного царства, один из древнейших богов. Э. и его супруга Нинмешарра считались предками Ана и Энлиля. У Э. – семеро детей (см. «Семерка»).

В. А.

ЭННЕАДА, девятка богов, в египетской мифологии девять изначальных богов города Гелиополя: Атум, Шу, Тефнут, Геб, Нут, Осирис, Исида, Сет, Нефтида. Представляет собой древнейшую известную нам в Египте теогоническую и космогоническую систему.

По образцу гелиопольской в других городах создавались свои девятки богов.

Р. Р.

ЭНОМАЙ (Пйньмбпт), в греческой мифологии царь Писы в Элиде, сын Ареса, отец Гипподамии, погибший во время состязаний на колесницах с Пелопом (см. в ст. Пелоп).

В. Я.

ЭНОНА (ПЯнюнз), в греческой мифологии нимфа, первая супруга Париса. Когда в юности Парис пас стада на горе Ида в Троаде, он полюбил Э., дочь речного бога Кебрена, и имел от неё сына Корифа. Впоследствии Э., обладавшая даром предвидения, всячески удерживала Париса от путешествия за Еленой, так как знала, что новый брак будет причиной гибели Париса. Однако Парис не внял уговорам Э.; при прощании с мужем Э. посоветовала ему в случае ранения обратиться к ней за исцелением (искусству врачевания обучил Э. ещё раньше Аполлон в награду за её любовь). Раненный на десятом году Троянской войны стрелой Филоктета, Парис прибег к помощи Э., но та, всё ещё терзаемая ревностью, отказала ему в помощи; когда же Э. овладело раскаяние и она поспешила в Трою, Парис уже умер. Э. в отчаянии повесилась (или бросилась в его погребальный костёр). Могилу Э. и Париса показывали в историческое время в долине реки Кебрен (Strab. 13, 596). По другой версии мифа, Э. подослала в Трою выросшего Корифа, который пленил красотой Елену и стал соперником Париса, не узнавшего в нём собственного сына. Застав Корифа в спальне Елены, Парис убил его, и Э. впоследствии из чувства мести отказалась вылечить Париса от раны. Миф об Э., принадлежащий к числу местных эолийских сказаний и впервые засвидетельствованный у Гелланика (5 в. до н. э.), получил литературную обработку у эллинистических и римских поэтов (Ovid. Heroid. V).

В. Я.

ЭОЛ (БЯьлпт), в греческой мифологии: 1) родоначальник племени эолийцев, сын Эллина и нимфы Орсеиды, внук Девкалиона и Пирры, правнук Прометея, брат Дора и Ксуфа (Apollod. I 7, 2–3). Э. воцарился в Фессалии и от Энареты имел семерых сыновей и пятерых дочерей, среди них: Сисиф, Афамант, Салмоней и Алкиона; 2) бог ветров, обитавший на острове Эолия. Отец шестерых сыновей и шестерых дочерей. У Гомера (Od. X 1 – 75) Э., владыка ветров, вручает Одиссею завязанный мешок с бурными ветрами, оставляя провожатым Зефира. Однако спутники Одиссея развязали мешок и навлекли страшную бурю, которая прибила корабль Одиссея снова к берегам Эолии, откуда Э. уже изгоняет Одиссея.

А. Т.-Г.

ЭОН (греч. бйюн, «век, вечность»), в мифологических представлениях позднеантичного язычества, испытавшего влияние иранской мифологии, персонификация времени (ср. Зерван). В эпоху распространения в Римской империи культа Митры складывается иконография Э.: мощный старец с львиной головой, скалящей пасть, вокруг тела которого обвилась змея. В эсхатологии иудаизма и христианства термин «Э.» выступает как греч. передача евр. 'olam («век») и означает очень продолжительное, но принципиально конечное состояние времени и всего мира во времени. Вся история человечества со всеми её страданиями и несправедливостями составляет один Э. В представлениях христианского гностицизма 2 в. Э. – как бы некое духовное существо, персонифицирующее один из аспектов абсолютного божества. Совокупность всех Э. – плерома (греч., «полнота»).

С. А.

ЭОС (ЂЗют), в греческой мифологии богиня утренней зари, дочь титана Гипериона и титаниды Тейи, сестра Гелиоса и Селены (Hes. Theog. 371 – 374). Э. с Астреем породили ветры: Борея, Нота и Зефира, также звёзды (378–82). Гомер описывает богиню Э. «розоперстую» (Hom. Il. I 477), поднимающуюся со своего ложа, где она почивала вместе с возлюбленным Титоном (Hom. Od. I 1 след.), прекраснейшим сыном троянского царя Лаомедонта, от которого она родила Мемнона (Apollod. III 12, 4). Афродита отомстила Э. за то, что она разделила ложе с Аресом, и вселила в неё постоянное желание. Она похитила Ориона (I 4, 4) и Кефала.

А. Т.-Г.

ЭПАФ, Епаф (Ербцпт), в греческой мифологии сын Зевса (букв, дитя «прикосновения»Зевса) и Ио, которая родила его на берегу Нила, приняв там снова человеческий облик после преследований Геры (Aeschyl. Prom. 846–69). Э. унаследовал власть в Египте после смерти мужа Ио Телегона, ставшего приёмным отцом Э. От брака Э. и Мемфиды – дочь Ливия, родившая от Посейдона Агенора и Бела, родоначальников великих фиванских и аргосских героев (Apollod. II 1, 3 – 4).

А. Т.-Г.

ЭПЕЙ (Ерейьт) в греческой мифологии участник Троянской войны, строитель деревянного коня. Образ Э. отмечен в античной традиции некоторой противоречивостью. Он один из наименее уважаемых ахейских воинов, отличающийся лишь грубой физической силой; на погребальных играх в честь Патрокла он одерживает победу в кулачном бою, но терпит позорное поражение в метании диска (Hom. Il. XXIII 653–99, 838–40). По Стесихору (frg. 23), Э. носил воду Атридам. Согласно «Малой Илиаде», к строительству коня Э. побудила Афина, желая таким образом возвысить его среди других героев. По другой версии (Apollod. epit. V 14), восходящей, вероятно, к «Эфиопиде», идея создания деревянного коня принадлежит Одиссею, который избирает Э. как уже известного мастера. Платон («Ион» IV 533а) называет Э. скульптором; в храме Аполлона Ликейского в Аргосе в историческое время показывали статую Гермеса работы Э. (Paus. II 19, 6). У Каллимаха излагается рассказ о статуе Гермеса, сделанной Э. во время пребывания ахейцев под Троей и занесённой морскими волнами в Энос на фракийское побережье, где она стала предметом культового почитания.

В. Я.

ЭПИГОНЫ (ЕрЯгпнпй, «потомки»), в греческой мифологии сыновья вождей, выступивших в поход против Фив и погибших под стенами этого города (см. Семеро против Фив). Э. отправляются в новый поход на Фивы, чтобы отомстить за смерть отцов. Обычно в источниках даётся интервал в десять лет между походом семерых и походом Э. В отличие от похода семерых, поход Э. начинается при благоприятных предзнаменованиях, указывающих на готовность богов помогать Э.; в ответ на это Э. обещают посвятить в Дельфы лучшую часть захваченной добычи. Состав Э. варьируется в зависимости от того, кто был включён в число семерых. Непременными участниками похода являются возглавляющий его Алкмеон (сын Амфиарая), Эгиалей (сын Адраста), Ферсандр (сын Полиника), Диомед (сын Тидея), Сфенел (сын Капанея). Если в походе семерых в живых остаётся лишь Адраст, то в походе Э. погибает только Эгиалей, которого сражает Лаодамант, сын Этеокла; его, в свою очередь, убивает Алкмеон. После этого фиванцы по совету Тиресия посылают к аргивянам вестника для переговоров о мире, а сами под прикрытием ночи покидают город. Обнаружив это, Э. разоряют город и отправляют в Дельфы захваченную ими дочь Тиресия Манто с частью добычи (Apollod. III 7, 2–5). О дальнейшей судьбе жителей Фив существуют различные версии: по одной – они обосновались в Фессалии, по другой – в Иллирии, по третьей – часть их вернулась в Фивы и признала царём Ферсандра (Paus. IX 8, 6–7).

В. Я.

ЭПИМЕТЕЙ (Ерймзиеэт), в греческой мифологии сын титана Иапета и океаниды Климены, брат Прометея, Атланта и Менетия (Hes. Theog. 507 – 511). Э. отличался недалёким умом (букв, «крепкий задним умом») и взял в жёны посланную ему Зевсом Пандору, забыв о наставлениях Прометея ничего не принимать от Зевса (Hes. Opp. 83–89). Дочь Э. и Пандоры Пирра стала супругой сына Прометея Девкалиона.

А. Т.-Г.

ЭПИТ (Бйрхфпт), в греческой мифологии: 1) аркадский царь, сын Гиппофоя, отец Кипсела. Э. осмелился войти в святилище Посейдона в Мантинее, что было запрещено людям. Нарушив запрет, Э. ослеп и вскоре умер (Paus. VIII 5, 4–5); 2) правнук первого, младший сын царя Мессении, одного из Гераклидов Кресфонта и Меропы, дочери Кипсела. Кресфонт был убит вместе со своими старшими сыновьями, а Э. отдан матерью (насильственно взятой в жёны узурпатором Полифонтом) на воспитание деду Кипселу. Когда Э. вырос, он тайно возвратился в Мессению, убил Полифонта и вернул себе отцовский трон. Э. так мудро правил страной, что его потомков стали называть не Гераклидами, а Эпитидами (Apollod. II 8, 5; Paus. IV 3, 6 – 8). Миф о мести Э. изложен Гигином по не дошедшей до нас трагедии Еврипида «Кресфонт» (но сын Меропы там назван Телефонтом; Hyg. Fab. 137); 3) аркадский царь, сын Элата. Погиб на охоте от укуса змеи и был похоронен на месте своей гибели (Hom. Il. II 603 след.).

М. Б.

Эпона. Галло-римский рельеф из Кастеля. Бонн, Музей земли Рейнланд.

ЭПОНА, Eпона (галльск. Epona, от еро equo «лошадь»), в мифологии кельтов Галлии богиня. Изображения её (стоящей у лошади или сидящей на ней) распространены у континентальных кельтов.

Е. Ш.

ЭПОПЕЙ (Ерщреэт), в греческой мифологии: 1) царь Сикиона, сын Алоэя (вариант: Посейдона и Канаки; Apollod. I 7, 4), внук Гелиоса. Э. приютил бежавшую от гнева отца фиванского царя Никтея Антиопу – мать детей Зевса, Зета и Амфиона (Paus. II 6, 4). Антиопа стала женой Э. По завещанию отца Антиопы его брат Лик должен был наказать её за то, что она опозорила семью; Лик взял Сикион, убил Э., а Антиопу обратил в рабство (Apollod. III 5, 5; Hyg. Fab. 8); 2) царь острова Лесбос, ставший возлюбленным собственной дочери Никтилены; Афина, чтобы спасти Никтилену от позора, превратила её в ночную птицу (Ovid. Met. II 589 след.; Hyg. Fab. 204).

М. Б.

ЭПОС И МИФЫ. Важнейший источник формирования героического эпоса – мифы, в особенности мифологические сказания о первопредках – культурных героях. В ранней эпике, складывавшейся в эпоху разложения родо-племенного строя, героика выступает ещё в мифологической оболочке; используются язык и концепции первобытных мифов. Исторические предания (см. История и мифы) являются второстепенным источником развития архаического эпоса, в известной мере сосуществуют с ним, почти не смешиваясь. И лишь позднее классические формы эпоса, развивавшиеся в условиях государственной консолидации народов, опираются на исторические предания, в них налицо тенденция к демифологизации. На первый план выступают отношения племён и архаических государств реально существовавших. В архаических эпосах прошлое племени рисуется как история «настоящих людей», человеческого рода, поскольку границы человечества и племени или группы родственных племён субъективно совпадают; в них повествуется о происхождении человека, добывании элементов культуры и защите их от чудовищ. Эпическое время в этих памятниках – мифическая эпоха первотворения.

В архаической эпике обычно выступает некая, в значительной мере мифологическая, дуальная система постоянно враждующих племён – своего, человеческого, и чужого, демонского (при этом на втором плане в эпосах могут фигурировать и другие мифические миры и племена). Эта межплеменная борьба является конкретным выражением защиты космоса от сил хаоса. «Враги» большей частью хтоничны, т. е. связаны с подземным миром, смертью, болезнями и т. п., а «своё» племя локализовано на «средней земле» и пользуется покровительством небесных богов. Таково, например, противопоставление, чисто мифологическое в своей основе, якутских демонских богатырей абасы, находящихся под покровительством духов болезней, хтонических демонов абасы, и человеческих богатырей айы, покровительствуемых айы. Эта чисто мифологическая оппозиция накладывается в якутских богатырских поэмах на противопоставление предков якутов – группы скотоводческих тюркских племён – окружающим якутов тунгусо-маньчжурским племенам, занимающимся лесной охотой и рыболовством.

В эпосе алтайских тюрок и бурят нет резкого деления на два враждующих племени (у бурят такое деление сохранено в применении к небесным духам и богам), но богатыри сражаются с различными чудовищами-мангадхаями в бурятских улигерах (см. в ст. Мангус) или с чудовищами, подчинёнными Эрлику, хозяину преисподней, в эпосе алтайцев. В борьбу с чудовищами вступают шумеро-аккадские Гильгамеш и Энкиду, грузинский герой Амирани, знаменитые древнегреческие герои Персей, Тесей, Геракл, германо-скандинавские и англосаксонские герои Сигмунд, Сигурд, Беовульф. Для архаического эпоса типична сугубо мифологическая фигура «матери» или «хозяйки» демонских богатырей: старая шаманка абасы в якутских поэмах, старуха-куропатка – мать алтайских чудовищ, безобразная мангадхайка у бурят, «лебединые старухи» у хакасов, хозяйка Страны севера Лоухи у финнов и т. д. С этими персонажами можно сравнить, с одной стороны, мифических – эскимосскую Седну, кетскую Хоседэм, вавилонскую Тиамат, а, с другой стороны, персонажи более развитых эпосов – королеву Медб в ирландских сагах, мать Гренделя в «Беовульфе», старуху Сурхайиль в тюркском «Алпамыше» и т. д.

«Своё» племя в архаической эпике не имеет исторического имени. Нарты или сыны Калевы (полное отождествление финских героев с сынами Калевалы имеет место только в тексте «Калевалы», опубликованном Э. Лёнротом, ср. эстонского Калевипоэга и русских Колывановичей) – это просто племя героев, богатырей, противостоящих не только хтоническим демонам, но отчасти и своим измельчавшим потомкам. В развитых эпосах – германском, греческом, индийском – готы и бургунды, ахейцы и троянцы, пандавы и кауравы, уже исчезнувшие как самостоятельные племена и только в качестве одного из компонетов вошедшие в «этнос» носителей эпоса, выступают прежде всего как героические племена давнего героического века, представлены как некий героический, в сущности мифический, образец для последующих поколений.

Кое в чём нарты и им подобные героические племена сопоставимы с некогда действовавшими первопредками из древних мифов (тем более, что они и воспринимаются как предки народа – носителя эпической традиции), а время их жизни и славных походов – с мифическим временем типа «времени сновидения». Не случайно в образах героев наиболее архаических эпических поэм и сказаний отчётливо обнаруживаются реликтовые черты первопредков или культурного героя. Так, старейший и популярнейший герой якутского олонхо Эр-Соготох («муж-одинокий») – богатырь, живущий одиноко, не знающий других людей и не имеющий родителей (отсюда его прозвище), так как он – первопредок человеческого племени.

В якутском эпосе известен и другой тип богатыря, посланного небесными богами на землю с особой миссией – очистить землю от чудовищ абасы. Это тоже типичное деяние мифологического культурного героя. Эпос тюрко-монгольских народов Сибири знает и мифологическую пару первых людей – родоначальников, устроителей жизни на «средней земле». В бурятских улигерах сестра сватает брату небесную богиню с целью продолжения человеческого рода. Образы родоначальников-первопредков занимают важное место в осетинских сказаниях о нартах. Таковы Сатана и Урызмаг – сестра и брат, ставшие супругами, а также братья-близнецы Ахсар и Ахсартаг (ср. с близнецами Санасаром и Вагдасаром – основателями Сасуна в древней ветви армянского эпоса). Древнейший нартский богатырь Сосруко ярко обнаруживает черты культурного героя.

Ещё ярче черты культурного героя-демиурга выступают в образе карело-финского Вяйнямёйнена и отчасти его «двойника» – кузнеца-демиурга Ильмаринена. Во многом Вяйнямёйнен сопоставим с образом скандинавского бога Одина (культурный герой – шаман, его отрицательный вариант – плут Локи). Связь образов Одина, Тора, Локи с традициями культурных героев облегчила превращение этих богов в героев архаической эпохи.

Мифологический слой легко обнаруживается и в классических формах эпоса. Например, в индийской «Рамаяне» Рама сохраняет черты культурного героя, призванного уничтожить демонов, и напоминает Барида и некоторых других персонажей дравидских мифов. В монгольском эпосе о Гесере герой также выполняет миссию борьбы с демонами во всех четырёх странах света, что соответствует архаической космологической модели; Гесеру не чужды и черты трикстера. В эпическом творчестве, порождённом древними аграрными цивилизациями, широко использованы в качестве моделей построения сюжета и образа специфичные для этих аграрных цивилизаций календарные мифы.

Многие эпические герои, даже имеющие исторические прототипы, определённым образом соотнесены с теми или иными богами и их функциями; поэтому некоторые сюжеты или фрагменты сюжетов воспроизводят традиционные мифологемы (что, однако, не является доказательством происхождения эпического памятника в целом из мифов и ритуальных текстов).

Согласно исследованию Ж. Дюмезиля, индоевропейская трихотомическая система мифологических функций (магическая и юридическая власть, воинская сила, плодородие) и соответствующие ей иерархические или конфликтные соотношения между богами воспроизводятся на «героическом» уровне в «Махабхарате», римских легендах и даже в осетинской версии нартских сказаний. Пандавы в «Махабхарате» – фактически сыновья не бесплодного Панду, а богов (дхармы, Вайю, Индры и Ашвинов) и в своём поведении повторяют в какой-то мере функциональную структуру, в которую входят эти боги. Реликты подобной структуры Дюмезиль видит и в «Илиаде», где Парис, выбрав Афродиту, восстановил против себя Геру и Афину, представляющих иные мифологические функции, и навлёк войну. В истории разрушительной войны пандавов и кауравов Дюмезиль также усматривает перенос на эпический уровень эсхатологического мифа (ср. аналогичное явление в ирландской традиции). Учитывая мифологическую субструктуру героических эпопей, Дюмезиль выявляет ряд эпических параллелей в древней литературе индоевропейских народов (скандинавской, ирландской, иранской, греческой, римской, индийской). Однако классические формы эпоса, хотя в них и сохраняется связь с мифами, в отличие от архаической эпики, опираются на исторические предания, пользуются их языком для изложения событий далёкого прошлого, причём не мифического, а исторического, точнее – квазиисторического. Они отличаются от архаического эпоса не столько степенью достоверности рассказа, сколько географическими названиями, историческими наименованиями племён и государств, царей и вождей, войн и миграций. Эпическое время представляется по типу мифического как начальное время и время активных действий предков, предопределивших последующий порядок, но повествуется не о творении мира, а о заре национальной истории, об устройстве древнейших государственных образований и т. д.

Мифическая борьба за космос против хаоса преобразуется в защиту родственной группы племён, своих государств, своей веры от захватчиков, насильников, язычников. Полностью отпадает шаманский ореол эпического героя, уступая место чисто воинской героической этике и эстетике. Подобно мифу, героический эпос не воспринимается как вымысел, и в этом смысле они могут быть почти в равной мере противопоставлены сказке. Только в романическом эпосе (рыцарском романе) линии героического эпоса и волшебной сказки как бы сливаются. Романический эпос осознаётся как художественный вымысел.

Лит.: Мелетинский Е. М., Происхождение героического эпоса, М., 1963; Топоров В. Н., О космологических источниках раннеисторических описаний, в кн.: Труды по знаковым системам, т. 6, Тарту, 1973, с. 106–50; Гринцер П. Б., Древнеиндийский эпос. Генезис и типология, М., 1974; Рифтин Б. Л., От мифа к роману. Эволюция изображения персонажа в китайской литературе, М., 1979; Carpenter R., Folk tale, fiction and saga in the Homeric epies, Berkeley – Los Angeles, 1946; Autran Ch., Homиre et les origines sacerdetales de l'йpopйe grecque, t. 1–3, P., 1938–43; его же, L' йpopйe indoue, P., 1946; Levy G. R., The sword from the rock. An investigation into the origins of epic literature and the development of the hero, L., 1953; Vries J. de, Betrachtungen zum Mдrchen besonders in seinem Verhдltnis zu Heldensage und Mythos, Hels., 1954; Dumйzil G., Mythe et йpopйe, t. 1 – 3, P., 1968–73.

E. M. Мелетинский.

ЭРГИН (Есгфнпт), в греческой мифологии: 1) царь Орхомена (Беотия), сын Климена. Мстя за отца (убитого фиванцами), Э. и его братья начали войну против Фив и в битве убили многих фиванцев. По заключённому миру Э. обязал Фивы ежегодно доставлять ему в течение двадцати лет 100 быков. Однако Геракл, возвращаясь с охоты на киферонского льва, стал на сторону Фив, нанёс орхоменцам поражение и убил Э.; побеждённые орхоменцы должны были платить дань Фивам в двойном размере (Diod. IV 10; Apollod. II 4, 11). По другой версии мифа, Э. не был убит, а лишь вынужден был заключить мир и отказаться от наложенной им на Фивы дани (Paus. IX 37, 1). Э. был отцом зодчих Агамеда и Трофония; 2) сын Посейдона, один из аргонавтов, прибывший к Ясону из Милета и ставший кормчим корабля «Арго» (после Тифия) (Apollod. I 9, 16; Hyg. Fab. 14; Apoll. Rhod. I 185 след.).

М. Б.

ЭРЕБ (Есевпт), в греческой мифологии персонификация мрака, сын Хаоса и брат Ночи. Вместе с Э. Ночь породила Гемеру (День) и Эфир (Hes. Theog. 123–125).

ЭРЕХФЕЙ, Эрехтей (Есечиеэт), в греческой мифологии афинский царь, сын Пандиона и Зевксиппы, внук Эрихтония (Apollod. III 14, 8). После смерти отца Э. и его брат-близнец Бут поделили власть: Э. стал царём, Бут – верховным жрецом (III 15, 1). Сестрами Э. были Филомела и Прокна. Э., возможно, ввёл Панафинеи и привил в Аттике культуру пшеницы. Имел много дочерей от Праксифеи. Ради победы афинян в войне с Элевсином принёс в жертву Посейдону дочь Хтонию, другие дочери сами принесли себя в жертву (Hyg. Fab. 46; Lycurg. 98 след.). Э. был убит молнией Зевса по требованию Посейдона за то, что сам убил союзника элевсинцев и сына Посейдона и Хионы своего внука Эвмолпа (Hyg. Fab. 46).

А. Т.-Г.

ЭРЕШКИГАЛЬ [шумер., «хозяйка (?) большой земли»], в шумеро-аккадекой мифологии богиня – владычица подземного царства; одно из её имён – Кигаль («большая земля», т. е. подземный мир). Э. получает подземный мир в «подарок» (космогоническое введение к шумерской эпической поэме «Гильгамеш, Энкиду и подземный мир»). Э. – старшая сестра и соперница Инанны, богини любви и плодородия (характерная деталь: погибает богиня рождения Инанна – и Э. мучается родами в подземном царстве, – миф о нисхождении Инанны в подземный мир). Под властью Э. – семь (иногда больше) судей подземного мира ануннаков. На входящего в подземный мир Э. направляет «взгляд смерти»,

В. А.

ЭРИГОНА (Зсйгьнз), в греческой мифологии: 1) дочь Икария (Hyg. Fab. 254) – эпонима поселения близ Марафона в Аттике. Научившись виноделию у Диониса, Икарий отнёс мех с вином пастухам. Те, опьянев, убили Икария и зарыли его тело. Э. разыскивала отца, и, когда собака Икария Майра нашла его могилу, Э. от скорби и тоски повесилась (Hyg. Fab. 130; Apollod. III 14, 7); 2) дочь Эгисфа и Клитеместры, которая была спасена от мести Ореста Артемидой и стала жрицей богини в Аттике (Hyg. Fab. 122). По другой версии (Apollod. epit. VI 25, 28), Э. стала возлюбленной Ореста и имела от него сына Тисамена (сюжет, обычно связываемый с Гермионой).

М. Б.

ЭРИДА (Есйт), в греческой мифологии персонификация раздора. Э. – среди первичных космогонических сил, она дочь Ночи, внучка Хаоса (Hes. Theog. 224 след.). Хотя Э. породила голод, скорби, битвы, убийства, споры, тяжбы, беззаконие, она же породила труд (226 – 232). Отсюда у Гесиода две Э.: одна вызывает войны и вражду и нелюбима людьми, другая – полезна людям, заставляя их состязаться в труде. Эту Э. Зевс поместил между корнями земли, т. е. заставил служить людям (Hes. Opp. 11 – 26). Э. стала причиной губительного соперничества Афродиты, Афины и Геры в Троянской войне, бросив на свадьбе Пелея и Фетиды яблоко с надписью «Прекраснейшей» (яблоко раздора).

А. Т.-Г.

ЭРИДАН (Зсйдбньт), в греческой мифологии река, рождённая Океаном и Тефидой (Hes. Theog. 338), протекающая на крайнем западе, где побывал Геракл, вопрошая у нимф дорогу к саду Гесперид (Apollod. II 5, 11). По Э., в который впадает Родан, плыли аргонавты (Apoll. Rhod. IV 596), вдыхая ужасный смрад от пожара, вызванного падением в Э. Фаэтона. Э. славится янтарём, в который превратились то ли слёзы Аполлона, потерявшего Асклепия, то ли слёзы Гелиад, сестёр Фаэтона (605–626). Позднее древние греки отождествляли Э. с рекой По, Родан с рекой Роной.

А. Т.-Г.

ЭРИКС, Эрик (Есхо), в греческой мифологии сын аргонавта Бута (вариант: Посейдона; Apollod. II 5, 10) и Афродиты. Геракл после того, как захватил коров Гериона, прогонял стадо через область, где правил Э. Кичившийся своей славой борца, Э. вызвал Геракла на поединок: они договорились, что в случае победы Э. получит коров Гериона, а Геракл – землю Э. (Diod. IV 23; Paus. III 16, 4). По другой версии мифа, у Геракла отбился от стада бык и Э. взял его в своё стадо. Он предложил Гераклу, что быка получит тот, кто победит в борьбе. Геракл трижды одержал верх и убил Э. (Apollod. II 5, 10).

М. Б.

ЭРИМАНФ, Эримант (Есэмбнипт), в греческой мифологии: 1) сын Аполлона, ослеплённый Афродитой, когда он невольно увидел купающуюся богиню; Аполлон в отместку убил Адониса; 2) божество одноимённой реки в Аркадии (Paus. VIII 24, 3 след.).

А. Т.-Г.

ЭРИНИИ, эриннии, эвмениды ('Есйнэет, ЕхменЯдет), в греческой мифологии богини мести, рождённые Геей, впитавшей кровь оскоплённого Урана (Hes. Theog. 184–186). На хтонизм Э. указывает также другой миф о рождении их от Ночи и Эреба (Aeschyl. Eum. 69, 321 след.). Э. три: Алекто, Тисифона, Мегера (Apollod. I 1, 4). Они обитают в царстве Аида и Персефоны (Verg. Aen. VI 280, VII 563 – 571), появляясь на земле, чтобы возбудить месть, безумие, злобу. Э. Алекто, напоённая ядом горгоны, вливает злобу в сердце царицы латинов Аматы, проникает в её грудь в виде змеи и делает её безумной (VII 341 – 384). В образе страшной старухи Алекто возбуждает к бою Турна – вождя рутулов (VIII 415–474) и вызывает кровопролитие (VII 475 – 545). Вид Э. отвратителен: это старухи с развевающимися змеями вместо волос, с зажжёнными факелами в руках. Из их пасти каплет кровь. Э. – хтонические божества, охранительницы материнского права. Они преследуют Ореста за убийство матери и спорят с Афиной и Аполлоном, защитниками Ореста. Эсхил в «Эвменидах» изображает безумие охваченного Э. Ореста, суд в ареопаге и примирение Э. с новыми богами, после чего Э. получают имя эвмениды («благомыслящие»), тем самым меняя свою злобную сущность (греч. Эсйнэейн, «быть безумным») на функцию покровительниц законности. Отсюда представление в греческой натурфилософии, у Гераклита, об Э. как «блюстительницах правды», ибо без их воли даже «солнце не преступит своей меры» (В 94D). Образ Э. прошёл путь от хтонических божеств, охраняющих права мёртвых, до устроительниц космического порядка. С Э. отождествляются римские фурии («безумные», «яростные»).

А. Ф. Лосев.

ЭРИСИХТОН ('ЕсхуЯчищн), в греческой мифологии: 1) сын фессалийского царя Триопа. Обуянный безбожной дерзостью, Э. вырубает священную рощу Деметры, невзирая на предупреждение богини, являющейся к нему под видом жрицы. За это Деметра наказывает Э. чувством неутолимого голода. Миф об Э. сохранился в обработке Каллимаха («Гимн Деметре», 24–117) и Овидия («Метаморфозы», VIII 738–878). Каллимах фиксирует внимание на бытовых деталях: мать Э., стыдясь его неукротимого аппетита, под разными предлогами отклоняет приглашения на праздники к соседям, в то время как сам Э., истребив все запасы съестного в доме, пожирает упряжных мулов и корову, беговую лошадь, коня для войны и домашнюю кошку, а потом выклянчивает пищу у прохожих на дорогах. Овидий, обстоятельно описывая порубку священного дерева Деметры, вводит также новый персонаж – дочь Э., которую тот, пользуясь её способностью принимать разные обличья, многократно продаёт, а вырученные деньги проедает, пока, наконец, не начинает поедать собственное тело.

В. Я.

ЭРИФИЛА ('Есйцэлз), в греческой мифологии дочь аргосского царя Талая, сестра Адраста и жена прорицателя-царя Амфиарая (Apollod. I 9, 13). Когда Амфиарай отказался участвовать в походе семерых против Фив, предвидя гибельный исход войны, Полиник, сын Эдипа, зная (по прорицанию), что помощь Амфиарая необходима, подкупил Э. ожерельем, принадлежавшим некогда Гармонии, и Э. уговорила мужа отправиться в поход. Амфиарай же просил сына Алкмеона отомстить за него матери, если он не вернётся (III 6, 2). По одному из более поздних вариантов мифа, Э. также заставила Алкмеона участвовать в походе эпигонов против Фив, подкупленная сыном Полиника, подарившим ей пеплос Гармонии. Вернувшись из похода, Алкмеон убил мать, а сам после тяжких преследований эриниями и скитаний нашёл очищение от пролитой крови матери у бога реки Ахелоя (Ну g. Fab. 73; Apollod. III 7, 2 – 5). Сыновья Алкмеона после его гибели посвятили, по совету Ахелоя, ожерелье и пеплос в Дельфы (III 7, 7).

А. Т.-Г.

ЭРИХТОНИИ, Эрихфоний ('Есйчиьнйпт), в греческой мифологии один из первых аттических царей, автохтон, рождённый землёй Геей от семени Гефеста и имевший полузмеиное-получеловеческое тело. Его имя указывает на связь с землёй (греч. chthon, «земля», eri – интенсивная частица). Спрятанный в ларец Афины, он был отдан на хранение дочерям Кекропа – автохтона и полузмея. Однако Аглавра и её сестры заглянули в ларец и пришли в ужас от увиденного там чудовища. Разгневанная Афина наслала на них безумие (Apollod. III 14, 6). Э. был воспитан в храме самой Афиной. Возмужав, он изгнал из страны захватившего власть Амфиктиона и воцарился в Афинах (Paus. I 2, 4–6). Э. женился на наяде Праксифее, имел сына Пандиона. На акрополе Э. воздвиг деревянную статую Афины, установил Панафинеи (Apollod. III 14, 6). Пандион похоронил отца на священном участке храма Афины (III 14, 7). В мифе об Э. отразились предания об исконности власти аттических царей, получавших силу и власть от земли и Афины и сочетавших тем самым хтонизм с цивилизаторством великой богини.

А. Т.-Г.

ЭР-ЛАН («второй сын»), Эр-лан-шэнь («божество второй сын»), Гуанькоу Эр-лан («второй сын из Гуанькоу»), Гуанькоу-шэнь («божество из Гуанькоу»), в поздней китайской народной мифологии одно из божеств вод, а также дамб, защищающее людей от разливов рек и наводнений. По наиболее распространённой версии, Э.-л. – сын сычуаньского правителя Ли Бина, усмирявшего воды, прокладывавшего новые русла рек и боровшегося с драконом. Если предания о Ли Вине с сильной мифологической окраской зафиксированы с первых веков н. э., то имя Э.-л. появляется в письменных памятниках лишь с 12 в. По предположению китайского фольклориста Хуан Чжигана образ самого Ли Бина трансформируется в этот период в образ его сына (не исключено, что первоначально термином «Э.-л.» обозначался Ли Вин, в некоторых памятниках упоминаются Ли Вин и его сын). Постепенно культ Э.-л. как сына Ли Бина затмевает или почти вытесняет культ отца, ему же в преданиях приписываются и подвиги, аналогичные подвигам Ли Бина.

Храмы Э.-л. были построены вдоль всего течения Янцзы. В них он изображался молодым человеком свирепого вида с третьим глазом на лбу. Согласно местному поверью, этот глаз обычно закрыт и открывается лишь в момент битв, чтобы придать Э.-л. воинственный вид. У Э.-л. тёмное лицо, красные волосы. Э.-л. приносили в жертву многочисленных баранов. Образ Э.-л. встречается и в литературе, например в фантастических эпопеях «Си ю цзи» («Путешествие на Запад») У Чэн-эня (16 в.) и «Сы ю чжуань» («Повествование о 4 путешествиях» Ян Чжи-хэ, 16 в.). Именем Э.-л. называют и Лаолана.

Б. л. Рифтин.

ЭРЛИК, Эрлик-хан, Эрлeн-хан (бурят.), Эрлик Номун-хан (монг.), Эрлик Номин-хан (калм.), Эрлик Ловун-хан (ту-винск.), Ирлик (хакасск.), в мифологии монгольских народов и саяно-алтайских тюрок владыка царства мёртвых, верховный судья в загробном мире, дьявол, демиург или первое живое существо, созданное демиургом. Имя восходит к древнеуйгурскому Эрклиг каган («могучий государь») – эпитету владыки буддийского ада Ямы. Прозвище Номун-хан – монгольская калька титула Ямы – «царь закона», «владыка веры»; кроме того, в Монголии Э. часто именуется Чойджалом (тибет. форма данного титула). Согласно буддийским преданиям, в прошлом Э. был монахом, достигшим высокой степени святости и обретшим сверхъестественное могущество, однако он был казнён по ложному обвинению в воровстве или же убит грабителями, поскольку оказался невольным свидетелем их преступления. Обезглавленный, но оставшийся живым, он приставил себе бычью голову и стал ужасным демоном-губителем. Его укротил «победитель смерти» Ямандаг (санскр. Ямантака), который низверг его в подземный мир, где Э. стал владыкой и судьёй в загробном царстве. Немотря на своё противостояние, Э. и Ямандаг иконографически сходны, в Монголии часто отождествляются.

Чойджал в буддийской иконографии изображается синим (цвет грозного божества), имеющим рогатую бычью голову с тремя глазами, проницающими прошлое, настоящее и будущее, в ореоле языков пламени. На нём – ожерелье из черепов, в руках жезл, увенчанный черепом, аркан для ловли душ, меч и драгоценный талисман, указывающий на его власть над подземными сокровищами. Атрибуты Э. как вершителя загробного суда – весы, книга судеб, а также зеркало, в котором видны прегрешения человека.

Как правило, царство Э. расположено под землёй. Однако иногда «тот свет» локализуется где-то в стороне от мира живых (например, у калмыков – на западе), беспредельно далеко от него или как бы в ином измерении. По одному из тувинских поверий, Э. входит в число небесных богов (трёх Курбустанов); называют Э. тенгри и в одном монгольском шаманском призывании. Небесная локализация Э., возможно, имеет давние корни (о ней упоминается ещё в древнетюркских текстах) и обусловлена тем, что Э. наделён функциями демиурга. Э., владыкой подземного мира, зачастую становится первый умерший, первое существо, созданное или изначально существовавшее; в верованиях алтайцев Э. относится к категории духов «тос», т. е. первоначальных, исконных; его представляют себе стариком, называют «отец», а также «человек». В алтайских мифах Э. – брат Ульгеня (старший или младший), его создатель или его создание, первый человек. Э. помогает Ульгеню творить мир (в облике утки добывает со дна океана комок глины, из которого создаётся земля) или, напротив, мешает ему (по злому умыслу или неумению делает на ровной земле горы, топи и болота), без ведома Ульгеня и против его воли наделяет человека душой, чем обеспечивает себе право забирать её после смерти. По тувинскому поверью, животные и поныне получают души из царства Э.; представления об Э., наделяющем душой, возможно, были и у монголов – в дагурском фольклоре есть образ «вымоленной у Э. души». Иногда Э. творит «темное» человечество параллельно с Ульгенем, создающим «светлое» человечество; иногда выковывает на наковальне чертей, своих слуг, а также создаёт некоторых зверей (медведя, барсука, крота), вытаскивает из земли кабана, змею, лягушку и других гадов. Мотив, согласно которому Э. является одним из двух демиургов (причём обманщиком, повинным в зле на земле), изредка встречается и у бурят (аларское предание).

Эрлик Номун-хан (Чойджал). Рогатая бычья голова с тремя глазами, видящими прошлое, настоящее и будущее. Маска ламаистской мистерии цам. Улан-Батор, Музей истории религии.

У алтайцев проклятый Ульгенем, Э. проваливается в преисподнюю или низвержен им туда. Первое время он ночами выходит из-под земли, убивает самых красивых женщин и мужчин и делает их своими работниками, но вновь изгоняется богом под землю. Однако и поныне Э. заставляет души умерших служить себе или отправляет их на землю творить зло. Он насылает болезни на людей, чтобы вынудить их к жертвоприношению. Он кровожаден: питается кровавой, красной пищей, пьёт внутреннюю лёгочную кровь (в бурят, языке слово «эрлик» прямо употребляется в значении «кровожадный»; ср. также его эпитет «румяный»). Э. представляется могучим старцем огромного роста, с раздвоенной бородой до колен, с взлохмаченными волосами, с закинутыми за уши чёрными закрученными усами, чёрными бровями и глазами. Он ездит на чёрно-лысом быке, чёрном иноходце, чёрной лодке без вёсел, имеет чёрную змею вместо плети и бобровое одеяло. Его дворец из чёрной грязи или чёрного железа стоит на берегу подземного моря Бай-Тенгис или около слияния девяти рек в одну, текущую человеческими слезами, через которую переброшен мост из конского волоса, никем не преодолимый в обратном направлении.

С. Ю. Неклюдов.

В бурятской мифологии Э. (Эрлен-хан) не только владыка подземного мира и судья в царстве мёртвых, но и глава злых восточных ханов, или хатов (см. Эдзены). Его отец – тёмное восточное божество Гужир-тенгри; жена – Эхе Нур-хатун («госпожа мать озера»).

В подчинении у Э. девять присутственных мест (сугланы) и 99 (или 88) темниц; главными сугланом и темницей Э. управляет сам, а остальными – его главный помощник – восточный чёрный заян (см. Дзаячи) Хурменэжин.

н. ж.

ЭРОТ, Эрос ("Есщт, «любовь»), в греческой мифологии бог любви. Одно из четырёх космогонических первоначал, наряду с Хаосом, Геей и Тартаром (Hes. Theog. 116–122). По мифографу 5 в. до н. э. Акусилаю, Э., Эфир и Мети да («мысль») – дети Эреба и Ночи, происшедших от Хаоса. У Парменида Э. мыслится также древнейшим божеством, которое создала Афродита. У орфиков он Протогон («перворождённый»), Фанет («явленный»), Фаэтон («сияющий»); Э. – смелый стрелок, крылатый, многоискусный, владыка ключей эфира, неба, моря, земли, царства мёртвых и тартара (Hymn. Orph. 58 Abel). По Ферекиду (6 в. до н. э.), сам Зевс, создавая мир, превратился в Э. Эрот, таким образом, мыслится всевластной мировой силой. Традиция классической поэзии делает Э. сыном Зевса (Eur. Hippol. 533), порождением Ириды и Зефира (Ale. frg. 8D), сыном Афродиты и Ареса (Simonia, frg. 24), так что он постепенно принимает черты «златокрылого» (Aristoph. Av. 1738), «золотоволосого» (Anacr. frg. 5), «подобного ветру» (Sapph. frg. 50) бога, знаменуя постепенный переход к изящному, лёгкому, капризному Э. эллинистической поэзии. У Аполлония Родосского это хитроумный, но жестокосердный малыш, помыкающий Афродитой, своей матерью (III 111 –159). Классика создаёт также своеобразную мифологическую символику бога любви. Оригинальный миф об Э. не божестве, а демоне, спутнике Афродиты, выражающем вечное стремление к прекрасному, даётся Платоном. У него Э. – сын Бедности и Богатства, зачатый в день рождения Афродиты и получивший в наследство от родителей жажду обладания, стойкость, отвагу, бездомность (Conv. 203 b-e). Однако даже в поздней античности существовал архаический культ Э., которого почитали в Феспиях (Беотия) в виде необработанного камня (Paus. IX 27, 1); в Феспиях же находились изваянные Праксителем и Лисиппом статуи Э., изображавшие его в виде прекрасного юноши (IX 27, 1 след.). Характерно, что для Павсания (2 в.) не возникает сомнения, что Э. – самый юный из богов и сын Афродиты, хотя существовали разные генеалогии Э. (напр., сын Афродиты и Гермеса, Артемиды и Гермеса и др., Cic. De nat. deor. III 23, 59 след.). Символическо-аллегорическое изображение Э. даётся Апулеем в «Метаморфозах» (см. в ст. Психея). Э. соответствуют римские Амур и Купидон.

А. А. Тахо-Годи.

Купидон (Эрот) и Ганимед. Рельефы скульптора Б. Торвальдсена. 1831. Копенгаген, музей Торвальдсена.

ЭРРА, Ирра (аккад.), в аккадской мифологии бог войны и чумы. Имя засвидетельствовано со староаккадского периода в теофорных именах собственных. Вплоть до старовавилонского времени писалось без детерминатива бога, видимо, как имя чужеземного божества. Возможно, с его именем связано имя хеттского бога чумы Иарри (Ярри). Э. близок богу подземного мира Нергалу, который тоже считался богом чумы; у обоих богов был общий храм Эмесалам в городе Кута (Северная Месопотамия). По принятии Э. в вавилонский пантеон его отцом был объявлен Ану (Ан). Супруга – богиня Мами (идентичная, видимо, с богиней подземного мира Мамиту, а не с богиней-матерью Мами). Иногда супругой Э. называют владычицу подземного мира Эрешкигаль. Аккадский миф об Э., засвидетельствованный, видимо, с 11 в. до н. э., описывает, как «семёрка», созданная Аном и землёй (или небом и землёй), подстрекает Э. на злобные дела. Ишум, герольд и советчик Э., отговаривает Э. от преступлений и пытается умилостивить его, но Э. решает уничтожить людей, ибо те забросили его культы. Обманным путём он отбирает у «отца богов» Мардука власть – тот должен очистить при помощи бога огня Гирры (Гибила) свои загрязнившиеся инсигнии, для чего Мардук оставляет свой трон и передаёт временно власть Э., уверенный, что тот не допустит никаких злоупотреблений, а сам спускается в подземное царство. Э. нарушает слово и несёт на землю чуму, хаос и разруху. Пострадала вся Вавилония, и даже сам Вавилон, город Мардука, не избег этой участи. Только насытившись бедой, Э. внемлет, наконец, увещаниям Ишума, прекращает погром и даже признаёт в конце концов свою вину.

В. К. Афанасьева.

ЭРХИЙ-МЕРГЕН («стрелок Большой палец»), Тарбаган-мерген («стрелок-сурок»); в мифологии монголов и ойратов, иногда также тувинцев и алтайцев чудесный охотник-лучник, культурный герой. Он сбивает выстрелом лишние солнца, которых первоначально было несколько: два, три, четыре и т. д.; не попав в последнее, превращается в степного сурка – тарбагана. В вариантах мифа, где отсутствует объяснение выстрела необходимостью уничтожить лишние солнца, мишенью Э.-м. является единственное солнце. Мир спасает вмешательство бога. Он прерывает разрушительную деятельность Э.-м. сразу (отрубает ему палец, превращает в тарбагана) или обманным путем: предлагает герою, решившему стрелять по солнцу и луне, сначала для пробы попасть в созвездие Мичит, а сам тайком убирает из созвездия одну звезду; когда же Э.-м. метким выстрелом сбивает одну из звёзд, бог незаметно возвращает на её место спрятанную ранее и убеждает стрелка, что тот промахнулся. Согласно другим сюжетам, замечательный стрелок был обращен в тарбагана за то, что дерзнул состязаться в стрельбе с богом и проиграл, но и поныне он продолжает это состязание: его подземные стрелы (чума) страшнее небесных. Поэтому в него нельзя стрелять из лука: он утащит стрелу в нору и станет оборотнем (монг. оролон). Иногда снимается и космический масштаб события: герой стреляет не в светило, а в птицу, обычно – в ласточку, но промахивается, задев стрелой лишь кончик её хвоста, с тех пор оставшийся расщеплённым (ср. китайский миф, когда выстрелы стрелка и в солнце, и в птицу совпадают, поскольку солнце представляется золотым вороном). Сам он зарывается в землю, превратившись в тарбагана (часто – во исполнение заклятия, наложенного на себя перед выстрелом). Этот сюжет, вероятно, отразился в предании о наказании Чингисханом брата – меткого стрелка Хасара за неудачный выстрел в птицу; в бурятской версии стрелок Тас-Хара (искажение имени Хасар) за это был по горло зарыт в землю. Ср. миф индейцев прерий, в котором охотник на орла прячется в яму, подобно росомахе, идентифицируясь с ней – «оппозиция хтонического охотника и небесной добычи» (Леви-Строс); тарбаган же и росомаха, очевидно, относятся к одному классу мифологических персонажей. Хтонический характер образа Э.-м. обнаруживается и в том, что в ряде мифов он брат Хан-Харангуя, хтонического богатыря, противостоящего небу.

С. Ю. Неклюдов.

ЭРЭКЭ-ДЖЭРЭКЭ («семьдесят разряженных девиц», «девяносто разукрашенных парней»), в якутской мифологии духи – хозяева деревьев и трав, дети хозяйки земли Ан Дархан хотун.

Н. А.

ЭСЕГЕ МАЛАН-ТЕНГРИ [«отец плешивое (лысое, широколобое) небо»], Осеге Малан бабай («отец плешивый батюшка»), в бурятской мифологии один из 55 западных (добрых) тенгри, по другим версиям, глава всех 99 тенгри. Олицетворяет ясную, солнечную погоду как одно из свойств неба. Э. М.-т. – сын Хухе Мунхе-тенгри («синего вечного неба»), выражает его волю. Согласно некоторым преданиям, Э. М.-т., до того как стать небожителем, обитал на земле. Как культурный герой он ввёл ярмо для быков, упряжь для лошадей, переселение невесты во время свадебной церемонии в дом жениха (до этого жених переходил в дом невесты). С его именем связывают отмену обычая умерщвления стариков, достигших 70 лет. По одному из мифов, Э. М.-т. спас солнце и луну, запрятанные в подземелье хозяина земли. Женат Э. М.-т. на Эхе Юрин-хатун (Эхе Юрен), имеет девять сыновей и девять дочерей (вариант: трёх сыновей и девять дочерей). Среди его сыновей – покровитель тункинских бурят Шаргай-нойон и хозяин огня Сахядай-нойон.

Исследователями высказывается мнение, что в бурятской мифологии Э. М.-т. – это обожествлённый после смерти Чингисхан, который, будучи представителем Золотого рода великих ханов, ещё при жизни почитался как сын Хухе Мунхе-тенгри, а жена Э. М.-т. Эхе Юрин-хатун – это обожествлённая шаманством жена Чингисхана Борте, имевшая почётное прозвище Эхе Юджин («мать-супруга»). Сахядай-нойон и его жена Сангалан (Са-хале) – не кто иные, как сын Чингисхана Чагатай и его жена Чанхулан, бывшие при жизни шаманами, после смерти включённые шаманством в число божеств.

Н. Л. Жуковская.

ЭСКИМОСОВ МИФОЛОГИЯ. Согласно Э. м., природа населена духами. Наиболее распространённая разновидность духов – инуа – хозяева или хранители предметов, животных, явлений природы. Инуа есть у скал, озёр, мысов и т. п. особенностей рельефа, направлений ветра, у сна и других состояний человека и животных. Инуа может принимать вид маленького человечка с деформированными чертами лица или маленькой копии того предмета или животного, духом которого он выступает. От инуа отличают тарнек – души людей и животных.

Седна верхом на тюлене. Камень. Автор – Нивиаксиак. Кейп-Дорсет (остров Баффинова земля).

Завывающий дух (Торнрак или Торнгарсоак) и его ребёнок. Камень. Автор – Киавак Кейп-Дорсет (остров Баффинова земля).

Одним из наиболее характерных и значительных персонажей Э. м. является хозяйка тюленей и других морских животных Седна. Это божество известно в разных частях эскимосского мира под разными именами. В западной Гренландии её называют Арнаркуагссак («старая женщина»), в восточной Гренландии – Имап-инуа («мать моря»), у канадских эскимосов нетсилик – Нулиаюк. Седна обитает на дне моря и повелевает всеми животными, которых она время от времени даёт людям. Если люди грешат, их грехи, как грязь, запутываются в волосах Седны, тогда она гневается, держит моржей и тюленей далеко от берега, и в эскимосских селениях наступает голод. По мифам некоторых эскимосских групп, например нетсиликов, Седна – хозяйка не только морских, но и сухопутных животных, в частности оленей карибу, а также речных рыб и птиц. У обитателей Арктического побережья Канады – медных эскимосов и эскимосов нетсилик Седна считается самым могущественным из духов. Она управляет погодой, загробным миром и др. Седна враждебна мужчинам.

Характерным персонажем эскимосов Лабрадора является Торнгарсоак, дух – хозяин морских животных, которого представляют в образе белого медведя, живущего в пещере в горах на северной оконечности Лабрадора. Согласно некоторым мифам, Торнгарсоак является хозяином не только морских животных, но и оленей карибу, созданных его женой Супергаксоак. В большинстве мифов Супергаксоак выступает не только создательницей, но и хозяйкой оленей карибу. Большое место в Э. м. занимают рассказы о многочисленных злых духах, которых азиатские эскимосы называют тугныгат, лабрадорские – торнайт, медные – торнрайт, эскимосы Аляски – тунерак. Торнайт представляют в виде антропоморфных гигантов или карликов, или людей с одной рукой и ногой, или в виде существ самых различных фантастических форм.

Заметную, хотя и меньшую, чем у индейцев, роль в Э. м. играет Ворон, выступающий как культурный герой. У эскимосов Аляски Ворон создал мужчину из бобового стручка, а из глины вылепил различных животных и вдохнул в них жизнь. Первыми он создал горных козлов, потом оленей, а уже затем женщину, ставшую женой первого мужчины. Ворон научил эскимосов, как жить на земле, как добывать пищу. Согласно мифу эскимосов острова Кадьяк, Ворон принёс в мир свет, и в тот же момент с неба упал пузырь с мужчиной и женщиной, которые создали горы, леса, море и населяющих их животных.

Лит.: Сказки и мифы народов Чукотки и Камчатки, М., 1974; Расмуссен К., Великий санный путь, пер. с дат., М., 1958; Токарев С. Б., Религия в истории народов мира, 2 изд., М., 1965, с. 87 – 92; Hawkes E., The Labrador Eskimo, Ottawa, 1916, p. 124–64; Jenness D., Myths and traditions from Northern Alaska, the Mackenzie Delta and Coronation Gulf, Ottawa, 1924; Rasmussen K., The Netsilik Eskimos, Cph., 1931; его же, Intellectual culture of the copper Eskimos, Cph., 1932; Gubser N., The Nunamiut Eskimos, New Haven, 1965; Oswalt W., Alaskan Eskimos, S. F.–Chi., 1967, p. 209– 21; Weyer E., The Eskimos, Hamden, 1962, p. 233–466; Sculpture, [Toronto, 1971].

Л. А. Файнберг.

ЭСФИРЬ, Есфирь (евр. Esther, греч. Еуизс), в иудаистической мифологии героиня, спасшая свой народ в эпоху владычества персидского царя Ксеркса (именуемого в Библии Артаксерксом); главный персонаж Книги Есфири, вошедшей в иудейский (ветхозаветный) канон, которая читается в праздник пурим. Иудейка Э. (её имя также было Гадасса), будучи сиротой, жила в Сузах и воспитывалась родственником Мардохеем (греч., в оригинале: Мордехай). После того как царь, разгневанный на царицу Астинь (греч. в оригинале: Вашти), отказавшуюся явиться на званый царский пир, её устранил и приказал собрать прекрасных девиц со всего царства, его выбор пал на Э., избранную им царицей. Через неё Мардохей извещает царя о готовящемся против него заговоре и тем самым спасает ему жизнь, о чём царь приказывает записать в памятной книге. Как правоверный иудей, Мардохей отказывается кланяться царскому любимцу визирю Аману, который этим уязвлён настолько, что замышляет погубить весь иудейский народ и добивается от царя рассылки по всем подвластным областям приказа о поголовном его истреблении. Мардохей взывает о помощи к Э., и та после трёхдневного поста и молитвы незванной является к царю (за что ей грозит смертная казнь). Однако царь проявляет к ней милость и обещает исполнить любое её желание, но Э. ограничивается приглашением его вместе с Аманом к себе на пир. На пиру царь повторяет своё обещание, но она лишь снова зовёт их к себе назавтра. Аман, исполненный гордости, решает просить царя повесить Мардохея и готовит виселицу вышиной в пятьдесят локтей. В эту ночь царю не спится, и он приказывает читать ему памятную книгу. Прочитав о разоблачении заговора Мардохеем, царь решает почтить его и наутро приказывает Аману провести его по городу в царском облачении и верхом на царском коне.

Вечером на пиру Э. открывает своё желание, прося царя пощадить её вместе с её народом, и объявляет Амана своим врагом. Царь в гневе выходит в сад, а Аман припадает к ложу Э., моля её о заступничестве; увидев это, вернувшийся царь решает, что тот насилует царицу. Амана вешают на виселице, уготованной им Мардохею, который занимает его место при дворе и рассылает по областям письма, отменяющие избиение иудеев, а дни, когда оно было назначено, объявляются праздником пурим («днем празднества и веселья») (Есф. 9, 17). Приурочение изложенных событий к празднику пурим (неясного происхождения) объясняется тем, что Аман, выбирая день для истребления иудеев, бросал жребий – пур (Есф. 9, 24–26; ср. 3, 7).

М. Б. Мейлах.

Образ Э. получил отражение в живописи (Микеланджело, Я. Тинторетто, Рембрандт, П. Веронезе, П. П. Рубенс, К. Лоррен и др.), литературе (Ж. Расин, Лопе де Вега и др.), музыкально-драматическом искусстве.

ЭСХАТОЛОГИЧЕСКИЕ МИФЫ (от др.-греч. Эучбфпт, «последний»), мифы о предстоящем конце мира. В противоположность большей части мифов, повествующих о важнейших событиях прошлого – времени мифологического, Э. м. содержат пророчества о будущем конце света. Космогонические и этиологические мифы составляли главное содержание архаичных мифологий; Э. м. отсутствовали у народов, сохранявших первобытный уклад жизни и культуру. Для архаичных мифологий характерно представление о катастрофе, отделяющей мифические времена от настоящего: о потопе, пожаре, гибели поколения великанов (нартов, онаров и т. п.), обитавших на земле до появления человечества. Не будучи собственно эсхатологическими, эти мифы допускали возможность мировых катастроф. Вместе с тем представления о гибели мира подготавливаются в архаичных мифологиях календарными мифами о смерти и воскресении природы, о силах хаоса, злых духах и чудовищах, угрожающих существованию космоса (в чем усматривается один из факторов формирования этического учения о борьбе добра и зла), а также мифами о смерти и загробном мире. К календарным мифам восходят, по-видимому, представления о космических циклах – периодах становления и гибели мира, известных уже архаичным мифологиям.

Более актуальными для человечества были Э. м. науа, ацтеков и др. (см. в ст. Индейцев Центральной Америки мифология) о циклических эпохах четырёх солнц: гибель солнца, воплощения стабильности космоса, означала конец мира, поэтому силы солнца и богов необходимо было поддерживать регулярными кровавыми жертвоприношениями, призванными отсрочить очередную катастрофу, землетрясение и голод, от которых погибнут люди. Здесь, как и в первобытном обществе, ритуал оказывается средством гармонизации жизни вселенной и человечества, гарантом их долговечности.

Этическая оценка мировой катастрофы прослеживается в эсхатологизированной германо-скандинавской мифологии, отражавшей в поздний период своего развития гибель родовых устоев. Эсхатологическое «Прорицание вёльвы» повествует о клятвах, попранных самими богами; и на земле в последний век «бурь и мечей» братья станут убивать друг друга из корысти, близкие родичи погибнут в распрях и т. д., пока не наступит день «судьбы богов» (см. Рагнарёк).

Наиболее последовательное представление о космических циклах гибели и обновления мира даёт индуистская мифология: вселенная погибает (пралая – гибель мира и богов), когда засыпает Брахма и наступает его ночь; с наступлением дня бог вновь творит вселенную. Однако индуистской мифологии, особенно на позднем этапе её развития, присущи и представления о постепенном упадке добродетели людей от критаюги – золотого века – до современной калиюги, во время которой возобладает порок, в мире сохранится лишь четверть дхармы, смешаются варны, прекратятся религиозные обряды, править будут жестокие чужеземцы, и которая завершится гибелью мира в огне, поднявшемся со дна океана. С этими эсхатологическими мотивами связано и представление о грядущем судии и спасителе человечества Калкине. Однако цикличность гибели и обновления вселенной лишает эсхатологию конечного смысла: показательно, что вселенная мыслится в позднем индуизме вообще как результат игры бога Вишну.

Известную аналогию индуистскому учению о югах представляет античная концепция смены четырёх веков (Гесиод, Овидий). См. в ст. Золотой век.

Представления о полной подчинённости судеб человечества безличным космическим циклам, равно как и о включённости рода и индивида во вселенский процесс обновления через смерть, были нарушены социальными сдвигами, кризисом архаичных устоев с возникновением огромных империй, подчинением общины и человека деспотической власти, чувством социальной нестабильности, которая, согласно Э. м., угрожала и стабильности космоса. Поиски выхода из безразличного к людским судьбам вселенского кругооборота вели в иной внеприродный мир, были направлены на обретение сверхчувственного состояния – буддийской нирваны, или на достижение вечного блаженства в загробном мире, как в египетской мифологии. В связи с обостряющимся чувством преходящести бытия и историчности мира актуализировались и Э. м. Архаичное стремление укрепить стабильность космоса ритуальными средствами сменяется напряженным ожиданием окончательной вселенской катастрофы, призванной принести избавление от бед этого мира. Особой завершённости этот процесс достиг в иранской мифологии. Иранские Э. м. повлияли на развитие аналогичных сюжетов в иудаистической мифологии и христианской мифологии. Христианская апокалиптика унаследовала мессианские идеи иудаизма, но преодолела его национальную ограниченность. Ожидание спасения становилось всё более настойчивым среди разнонациональных угнетённых низов Римской империи.

На протяжении мировой истории, особенно в периоды социальных кризисов, Э. м. актуализировались и развивались в пророчествах Мани, комментариях Талмуда, в учениях эпохи Реформации и русского раскола 17– 18 вв. (раскольники верили, что уже настали последние времена и пришел антихрист, каковым считали и Петра I), некоторых современных христианских сект (адвентисты, иеговисты), обещавших спасение своим приверженцам, вплоть до философских и культурологических концепций Н. Бердяева и О. Шпенглера. В колониальную эпоху, с распространением мировых религий среди порабощенных народов идеи спасения, освобождения от колониального ига, породили новый всплеск эсхатологического мифотворчества. При этом мессианские идеи могли быть просто приспособлены к местным верованиям и оказали лишь поверхностное воздействие на традиционную мифологию. С середины 19 в. оживление эсхатологических идей наблюдалось в странах, где начало бурно расти антиколониальное движение, которое на первых порах почти повсеместно облекалось в религиозную форму (во главе движения становились местные «пророки»).

ЭТАНА (шумер., аккад.), герой шумеро-аккадского предания, легендарный правитель города Киша. Согласно «царскому списку» (ок. 21 в. до н. э.), тексту, содержащему как мифические, так и исторические данные, Э. – 12-й правитель династии Киша, правившей «после потопа», «пастырь, который поднимался на небо и устроил все страны», по другой традиции – первый царь. Аккадское сказание, дошедшее в версиях начала, середины, конца 2-го тыс. и начала 1-го тыс. до н. э., очень фрагментарно.

Орёл, заключив союз о дружбе со змеёй, нарушает его, пожирая одного из её детенышей, за что несет кару, как нарушитель «клятвы Шамаша», судьи и хранителя договоров. Змея по совету Шамаша прячется в туше быка и нападает на орла, подлетевшего к туше. Она швыряет его в яму, ощипав перья и пух, «чтобы умер он жадной и голодной смертью». Э. по совету Шамаша спасает орла. В благодарность орёл обещает поднять его на небо и достать «траву рождения», ибо жена Э. не может разродиться. Эта часть текста особенно фрагментарна, поэтому нет единого мнения в трактовке рассказа. Текст влючает также рассказ о снах Э. Возможно, что был не один, а два (три) полёта и последний – гибельный. Но «трава рождения» всё-таки была добыта, ибо в традиции упоминается сын Э. по имени Балих (Палих). Есть точка зрения, что сказание о полёте Э. передаёт в трансформированном виде рассказ о поисках шаманом-знахарем духа-покровителя в образе животного. В ассирийской версии эпоса о Гильгамеше герой Энкиду встречает Э. среди обитателей подземного царства. У писавшего по-гречески писателя Элиана (3 в. н. э.) полёт на орле приписывается Гильгамешу.

Лит.: Левин И. X., Этана. Шумеро-аккадское предание. Источниковедческое исследование, Л., 1967 (дисс); Kinnier Wilson J. V., Some contributions to the legend of Etana, «Iraq», 1969, v. 31, pt 1.

В. К. Афанасьева.

ЭТАША (др.-инд. Etasa; ср. др.-инд. eta-, «пёстрый»), в древнеиндийской мифологии существо, видимо, конской природы, связываемое с богом солнца Сурьей. Само слово иногда обозначает «быстрый», чаще (в Ригведе) – «конь», во множественном числе – «солнечные кони» (VII 62, 2; X 37, 3; 49, 7). Э. как имя собственное относится к мифическому персонажу, борющемуся за солнце, и к солнечному коню.

В. Т.

ЭТЕ АБАСИ («бог-отец»), в мифологии ибибио (юго-восточная Нигерия, низовье реки Кросс) божество. Согласно некоторым мифам, мир сотворен Э. А. и его супругой Эка Абаси. Они оба живут в небе. Э. А. создал человека, а Эка Абаси впоследствии стала формировать детей в чреве матери. Э. А. обеспечивает урожай, а его жена даёт плодовитость.

Е. К.

ЭТЕОКЛ (ЕфепклЮт), в греческой мифологии сын Эдипа и Иокасты, брат Полиника и Антигоны. Изгнав из Фив Полиника, который после этого организовал поход семерых против Фив с целью вернуть себе царский престол, Э. оказался перед необходимостью возглавить оборону осаждённого города. В трагедии Эсхила «Семеро против Фив» Э. изображён как мужественный воин, озабоченный прежде всего спасением отчизны; тяготеющее над ним отцовское проклятие Э. воспринимает как неизбежную реальность, которая не может отклонить его от исполнения, даже ценой жизни, его воинского и гражданского долга. Напротив, у Еврипида в «Финикиянках» Э. лишён всякого героического ореола, представлен тщеславным и честолюбивым властелином. В «Финикиянках» подробно описан поединок Э. с Полиником, завершившийся их гибелью (1359– 1424).

В. Я.

ЭТИОЛОГИЧЕСКИЕ МИФЫ (от греч. αйфЯб, «причина»), объяснительные мифы-повествования, в которых разъясняется в мифологической олицетворённой форме происхождение какого-либо явления природы или социальной жизни. В широком смысле вообще все мифы в той или иной мере выполняют «этиологическую» функцию, чем и отличаются от сказки, где обычно связи с элементами окружающей действительности нет. Чаще термин «Э. м.» употребляется в более узком смысле, обозначая те мифы, сама суть которых сводится к объяснению происхождения чего-то существующего. Западногерманский этнограф А. Иенсен противопоставляет Э. м. «истинным», «настоящим» (echte, wahre) мифам, отражающим подлинную сущность явления, а не только его происхождение (их содержание поэтому священно, тогда как Э. м. этого священного характера лишены). Наиболее примитивные Э. м. известны во множестве у аборигенов Австралии, у папуасов Новой Гвинеи, у жителей Андаманских островов, у бушменов Африки и др. Образцами самых элементарных, детски наивных Э. м. могут служить австралийские коротенькие мифы, объясняющие появление тех или иных внешних признаков у отдельных животных. Например, летучая мышь, заглянув в дупло дерева, наткнулась глазом на сучок (объяснение того, почему летучие мыши днём слепы); сумчатый медведь утолял жажду у водоёма, и кенгуру отрезал ему хвост (объяснение бесхвостости медведя); попугай и опоссум дрались, оба были ранены: у попугая появилась кровь на шее и груди, у опоссума – синяк на морде (объяснение пятен на теле животных). Ступенью выше стоят Э. м., отвечающие на вопрос, откуда вообще взялись животные; в соответствии с тотемическими верованиями в значительной части этих мифов поясняется, что животные некогда были людьми или человекообразными существами. Это утверждают и мифы народов, находившихся на ранней ступени развития (австралийцы, папуасы, индейцы Южной Америки и пр.), но также и высокоразвитых народов. Например, в мифологии античного мира немало мифов, объясняющих подобным образом происхождение животных: дельфины – это жестокие тирренские корабельщики, наказанные Дионисом; летучие мыши – дочери царя Миния, отказавшиеся от участия в мистериях Диониса; паук – это девушка Арахна, искусная ткачиха, наказанная Афиной за дерзость и самомнение.

Более высокому уровню развития отвечают мифы, объясняющие происхождение земли и неба, моря, гор и пр. Часто объяснение явления сводится к тому, что когда-то де было наоборот. Море некогда было маленьким, помещалось в глиняном горшке, но по чьему-то упущению разлилось широко (миф сулка, Меланезия). Небо и земля были сначала прижаты друг к другу, но некое существо оторвало небо от земли, высоко подняв его (Новая Зеландия, Египет). У всех народов имеются Э. м. о происхождении солнца и его видимого суточного движения, луны и её фаз, пятен на луне, о происхождении планет, созвездий, полярного сияния и пр.

Существенны Э. м. о тех или иных моментах социальной действительности. К ним относятся универсально распространённые мифы о происхождении смерти, о получении огня, о введении брачных правил, в т. ч. экзогамии, об обрядах инициации, об изобретении ремёсел, земледельческих навыков, о происхождении царской власти, социально-религиозной структуры и пр. Э. м. являются и разнообразные культовые мифы, тесно связанные с теми или иными религиозно-магическими обрядами, узаконивающие и сакрализирующие их.

С. А. Токарев.

ЭТОЛ (Бйфщльт), в греческой мифологии сын элидского царя Эндимиона и Ифианассы (Apollod. I 7, 6) (варианты: Астеродии, Гипериппы или Хромии; Paus. V 1, 4), отец Плеврона и Калидона, эпонимов городов в Этолии (Apollod. I 7, 7). После того, как Э. неумышленно убил сына Форонея Аписа (сбил его колесницей во время погребальных игр; Paus. V 1, 8), он, страшась мести сыновей убитого, бежал из Пелопонесса в страну куретов. Убив там приютивших его сыновей Фтии и Аполлона – Дора, Лаодока и Полипойта, он назвал землю в свою честь Этолией (Apollod. 1 7, 6).

M. Б.

ЭТПОС-ОЙКА (мансийск., «месяц-старик»), Йки (хантыйск., «месяц, луна», «старик»), в мифологии обских угров бог луны. В очертаниях большого пятна на луне обские угры видели силуэт Э.-о.; малые пятна считались детьми, которые некогда дразнили Э.-о. и в наказание были пожраны им. Обычно считается, что Э.-о. – сын Корс-Торума и брат солнца-женщины Хотал-эквы.

Е. Х.

ЭТРУССКАЯ МИФОЛОГИЯ. Спорность и невыясненность этногенеза этрусков препятствует определению обстоятельств и времени формирования мифологии народа. Сравнение её с мифологиями других древних народов позволяет с достаточной уверенностью утверждать, что истоки Э. м. уходят в область эгейско-анатолийского мира, откуда, согласно господствовавшему в древности мнению (впервые у Геродота I 94), прибыли предки этрусков – тиррены и пеласги. Восточными чертами Э. м. являются наличие в ней представлений о сакральном характере царской власти, религиозные атрибуты – двойной топор, трон и др., сложная космогоническая система, во многом близкая космогонии Египта и Вавилонии. В ходе соприкосновения этрусков с греческими колонистами в Италии и на прилегающих островах происходило отождествление древнейших этрусских богов с олимпийскими богами, заимствование этрусками греческих мифов и их переосмысление в духе собственной религиозной и политической идеологии.

Вселенная представлялась этрусскам в виде трёхступенчатого храма, в котором верхняя ступень соответствовала небу, средняя – земной поверхности, нижняя – подземному царству. Воображаемый параллелизм между этими тремя структурами позволял по расположению светил в верхней – видимой предсказывать судьбу человеческого рода, народа и каждого индивидуума. Нижняя – невидимая и недоступная живому человеку структура считалась обиталищем подземных богов и демонов, царством мёртвых. В представлениях этрусков средняя и нижняя структуры соединялись ходами в виде разломов в земной коре, по которым спускались души мёртвых. Подобия таких разломов в виде ямы (mundus) сооружались в каждом этрусском городе для принесения жертв подземным богам и душам предков. Наряду с представлением о делении мира по вертикали существовало представление о горизонтальном делении на четыре стороны света; при этом в западную часть помещали злых богов и демонов, в восточную – добрых.

Этрусский пантеон включает множество богов, в большинстве случаев известных лишь по именам и месту, занимаемому каждым из них на модели гадательной печени из Пьяченцы.

Рождение Афины-Менрвы из головы Зевса-Тина, справа – Гефест-Сефланс. Гравированный рисунок на этрусском зеркале. Ок. 300 до н. э. Болонья, Городской музей.

Голова Тина из Сатрикума. Нач. 5 в. до н. э. Рим, Музей виллы Джулия.

В отличие от греческой мифологии, Э. м., как правило, не имела мифов о браках богов и их родстве. Объединение богов в триады и двоицы, где оно зафиксировано в источниках, обосновывалось их местом в религиозной иерархии. К древнейшим религиозным представлениям эгейско-анатолийского мира восходит этрусская концепция богов, передающих свою волю с помощью молний. К их числу относился Тин, отождествлявшийся с греческим Зевсом и римским Юпитером. Как бог неба, бог-громовержец Тин повелевал тремя пучками молний. Первым из них он мог предостерегать людей, вторым – пользовался, лишь посоветовавшись с двенадцатью другими богами, третьим – самым страшным – карал, лишь получив согласие избранных богов. Таким образом, Тин, в отличие от Зевса, первоначально мыслился не царём богов, а лишь главой их совета, представляемого по образцу совета глав этрусских государств. Богиня Туран, имя которой означало «подательница», считалась владычицей всего живого и отождествлялась с Афродитой. Греческой Гере и римской Юноне соответствовала богиня Уни, почитавшаяся во многих городах как покровительница царской власти. Вместе с Тином и Уни в основанном этрусками в кон. 6 в. до н. э. Капитолийском храме в Риме почиталась Менрва (римская Минерва), покровительница ремёсел и ремесленников. Эти три божества составили этрусскую триаду, которой соответствовала римская триада : Юпитер, Юнона, Минерва. Бог Аплу, отождествлявшийся с греческим Аполлоном, первоначально воспринимался этрусками как бог, охраняющий людей, их стада и посевы. Бог Турмс, соответствующий греческому Гермесу, считался божеством преисподней, проводником душ умерших. Греческому богу Гефесту – хозяину подземного огня и кузнецу, соответствует этрусский Сефланс. Он участник сцены, изображающей наказание Уни по приказу Тина. В городе Популонии Сефланс почитался под именем Велханс (отсюда римский Вулкан). Судя по множеству изображений на зеркалах, геммах, монетах, видное место занимал бог Нефунс. У него характерные атрибуты морского божества – трезубец, якорь. Среди этрусских божеств растительности и плодородия наиболее популярен был Фуфлунс, соответствующий Дионису-Вакху в греческой мифологии и Сильвану в римской. Культ Фуфлунса носил оргиастический характер и был в Италии более древним, чем почитание Диониса-Вакха. Сакральное объединение государств с центром в Вольсиниях обусловило выделение главного божества этого города Вольтумна (римляне именовали его Вертумном). Иногда его изображали злокозненным чудовищем, иногда в качестве божества растительности неопределённого пола, иногда в виде воина. Эти облики, возможно, отражали стадии трансформации локального хтонического божества в «главного бога Этрурии», как его называет Варрон (Antiquitatum rerum... V 46). К числу богов «небесной долины» этруски относили Сатре, полагая, что он, как и Тин, может поражать молниями. С богом Сатре было связано космогоническое учение и представление о золотом веке – грядущей эпохе изобилия, всеобщего равенства (что соответствует представлению о римском Сатурне). Богом италийского происхождения был Марис (римский Марс). В одной из своих функций он был покровителем растительности, в другой – войны. Из италийской мифологии этрусками был воспринят Майус – хтоническое божество растительности. Этруски почитали бога Селванса, впоследствии воспринятого римлянами под именем Сильван. Владыками подземного царства были Аита и Ферсифай (соответствующие греческим богам Аиду и Персефоне). Вполне вероятно, что некоторые имена этрусских женских божеств были первоначально эпитетами великой богини-матери, указывающими на определённые её функции – мудрость, искусство и др. Ванф. Фрагмент фрески в гробнице Франсуа в Вульчи. 2–1 ее. до н. э.

Фуфлунс (этрусский Дионис), его мать Семла (Семела) и Аплу (Аполлон). Гравированный рисунок на этрусском зеркале. Бронза. 4 в. до н. э. Берлин, Государственные музеи.

Наряду с культом богов у этрусков существовал культ злых и добрых демонов. Их изображения сохранились на зеркалах и фресках погребальных склепов. Звериные черты в иконографии демонов позволяют предполагать в них первоначально священных животных, оттеснённых на задний план по мере выделения антропоморфных богов. Демоны нередко изображались в качестве спутников и слуг богов. Демон смерти Хару (Харун) больше, чем родственный ему греческий перевозчик душ умерших Харон, сохранил черты самостоятельного божества. На более ранних памятниках Хару – зловещий и молчаливый свидетель смертных мук, затем вестник смерти и, наконец, под влиянием греческой мифологии – проводник душ в подземном царстве, узурпировавший эту роль у Турмса (греческого Гермеса). Много общего имел с Хару Тухулка, в облике которого соединены человеческие и звериные черты. Хару и Тухулка часто изображаются вместе как свидетели или исполнители воли богов преисподней. Из культа божественного множества демонов-лазов (римские лары) выделилось демоническое существо Лаза. Это юная обнажённая женщина с крыльями за спиной. На зеркалах и урнах она изображалась участницей сцен любовного содержания. Её атрибутами были зеркало, таблички с грифелем, цветы. Значение встречающихся в надписях эпитетов Лазы: Еван, Альпан, Млакус – остаётся невыясненным. По аналогии с римскими ларами можно предполагать, что лазы были добрыми божествами, покровителями дома и домашнего очага. Демоническим множеством были маны (римские маны) – добрые и злые демоны. К демонам загробного мира относилась Ванф.

Этрусское изобразительное искусство сохранило многие мифы, известные из греческой мифологии. Этрусские художники отдавали предпочтение сюжетам, связанным с жертвоприношениями, кровавыми схватками. Фрески этрусских гробниц зачастую представляют собой изображения замкнутых циклов сцен смерти, путешествия в загробное царство и суда над душами умерших.

Лит.: Ельницкий Л. Б., Элементы религии и духовной культуры этрусков, в кн.: Немировский А. И., Идеология и культура раннего Рима, Воронеж, 1964; Иванов В. В., Заметки о типологии и сравнительно-историческом исследовании римской и индоевропейской мифологии, в кн.: Труды по знаковым системам, т. 4, Тарту, 1969; Немировский А. И., Этрусская религия, в кн.: Немировский А. И., Харсекин А. И., Этруски, Воронеж, 1969; Тимофеева Н. К., Религиозно-мифологическое мировоззрение этрусков, Воронеж, 1975 (дисс); Шенгелия И. Г., Этрусская версия теогамии Минервы и Геракла, в кн.: Проблемы античной культуры, Тб., 1975; Вауet J., Herclй, P., 1926; Clemen С, Die Religion der Etrusker, Bonn, 1936; Dumйzil G., La religion des йtrusques, в его кн.: La religion romaine archaпque, P., 1966; En kin g R., Etruskische Geistigkeit, В., 1947; Grenier Б., Les religions йtrusque et romaine, P., 1948; Hampe R., Simon E., Griechische Sagen in der frьhen etruskischen Kunst, Mainz, 1964; Herbig R., Gцtter und Dдmonen der Etrusker, 2 Aufl., Mainz, 1965; Heurgon J., Influences grecques sur la religion йtrusque, «Revue des йtudes latines», 1958, annйe 35; Mьhlestein H., Die Etrusker im Spiegel ihrer Kunst, В., 1969; Pettazzoni R., La divinitа suprema della religione etrusca, Roma, 1929. (Studi e materiali di storia delle religioni, IV); Piganiol Б., Oriental characteristics of the Etruscan religion, в сб.: CIBA foundation symposium on medical biology and Etruscan origins, L., 1959; Stoltenberg H. L., Etruskische Gцtternamen, Levenkusen, 1957; Thylin С, Die etruskische Disciplin, t. 1–3, Gцteborg, 1905–09.

A. И. Немировский.

Богиня смерти. Фрагмент погребальной урны. Ок. 600 до н. э. Кьюзи, Городской музей.

Демоны уносят душу умершей женщины. Плакетка из Цере. Ок. 550 до н. э. Париж, Лувр.

ЭТСА, в южноамериканской мифологии индейцев хиваро (Эквадор) культурный герой, солнце. В мифе о борьбе Э. с людоедом Ивиа рассказывается, что однажды Ивиа напал на семью хиваро, всех съел, а самую красивую девушку взял в жёны, но вскоре убил и жену, оставив в живых её сыновей – Э. и Янгуами. Когда они выросли, Янгуами забрался по лозе на небо и превратился в звезду. Э. остался жить у Ивиа. Как-то горлинка рассказала Э., как Ивиа убил его мать. Тогда Э. стал бороться с Ивиа и, наконец, перехитрил его. Когда Ивиа пошёл на охоту, Э. велел птицам притвориться мёртвыми. Людоед набрал мнимо убитых птиц, которые вдруг ожили и подняли его к небу. Затем Ивиа связали и опустили в реку, оттуда раздаются его стоны, а люди слышат раскаты грома и подземный гул. В другом мифе Э. выступает как сын богов-создателей,

Ю. Б.

ЭТУГЕН, Этуген-эхе ( «матьземля»), в мифологии монголов обожествлённая земля, неперсонифицированное божество земли. Упоминается средневековыми европейскими путешественниками под именами Итога (у Плано Карпини, ср. форму Ирога у Джона Мандевилла), Натигай (у Марко Поло; ср. форму Начигай-эке в монгольском тексте той же эпохи) как объект шаманского культа, всемогущий бог природы. В качестве космического женского начала Э. составляет пару с неперсонифицированным небесным божеством или обожествлённым небом (см. Тенгри); от этого космического брака, возможно, рождается всё сущее. Э. – воплощение земли как плодородящего женского чрева. Постепенно Э. отождествляется с землёй как частью мироздания. С другой стороны, он заменяется или оттесняется множеством Э. (77 слоев Э.; соответствует множеству тенгри). Иногда Э. сближается с ландшафтными духами (эдзенами). У бурятов Э. соответствует Улген («широкая, необъятная»): Улген эхе – «мать-земля», Улген делхей – «широкая земля» (ср. космологическую формулу – «Отец наш – высокое небо, мать наша – широкая земля»). Эквивалент Э. в древнетюркской мифологии – Умай. В якутской мифологии утугун – преисподняя.

ЭУ КО, во вьетской мифологии супруга первопредка Лак Лаунг Куэна. Она породила мешок, в котором, когда он лопнул, оказалось сто яиц, в каждом из них по сыну. Впоследствии пятьдесят сыновей ушли с Лак Лаунг Куэном к морю, а пятьдесят – с Э. К. в горы.

Н. Н.

ЭФИОПЫ (БйиЯпрет, БйийпрЮет), «опаленноликие», в греческой мифологии племена, населяющие южные пределы земли. Подобно северянам гипербореям, Э. особенно любезны богам, пирующим с ними вместе (Hom. Od. I 21 – 25; И. I 423; XXIII 206) там, где океан образует небольшой залив или болото и куда опускается Гелиос, чтобы остыть и отдохнуть (Aeschyl. frg. 67). Большое войско Э. (в остальном кроткого племени) во главе с царём Мемноном пришло на помощь Приаму в войне против ахейцев (Hom. Od. IV 187–188; Apollod. epit. V 3).

Г. Ч. Гусейнов.

ЭХЕ-БУРХАН («мать-богиня»), в бурятской мифологии праматерь всех богов, демиург. Согласно версии унгинских бурят, сначала Э.-б. обитала во мраке и первобытном хаосе. Решив разъединить небо и землю, она сделала дикую утку, которая нырнула в воду и принесла на клюве грязь. Из этой грязи Э.-б. слепила землю-матушку Ульгень, затем сотворила на ней растения и животных. От солнца Э.-б. родила добрую Манзан Гурме (породившую позднее всех западных тенгри), от месяца – злую Маяс Хара (от которой пошли все восточные тенгри). Благодаря Э.-б. появились на земле и первые люди. На стороне заката солнца она создала женское начало, на стороне восхода – мужское. Они встретились, соединились, и родились первые мужчина и женщина – Паханг (ср. тибет. масанг) и Туя («луч»).

н. ж.

ЭХИДНА, Ехидна (Ечйднб), в греческой мифологии чудовище, полудева-полузмея, дочь Форкия и Кето, внучка земли Геи и моря Понта (Hes. Theog. 295 – 299). Э. прекрасна ликом, но ужасна в своей змеиной сущности, залегая в пещере под землёй, вдали от богов и людей (300–305). Э. – родоначальница чудовищ, рождённых ею от Тифона и Гериона; это – собака Орф, Кербер, лернейская гидра, химера, Сфинкс. От своего сына Орфа Э. родила немейского льва (306– 327). Э. – хтоническое божество, сила которого, воплощённая в его потомках, была уничтожена великими героями Гераклом, Беллерофонтом, Эдипом, знаменуя победу героической мифологии над тератоморфизмом.

А. Т.-Г.

ЭХО ('Зчю), в греческой мифологии нимфа, с именем которой связывали происхождение эха. Нимфа, наказанная Герой за болтовню, умела произносить только концы слов, не зная их начала. У Овидия рассказана история Э., влюбленной в Нарцисса и истаявшей от любви, но сохранившей голос, постоянно звучащий отзвуком чужих слов (Met. Ill 359– 401).

А. Т.-Г.

ЭШМУН ['smn, от «шем» (sm), «имя»; апеллятив, заменяющий запретное имя бога], в западносемитской мифологии умирающий и воскресающий бог растительности, бог-целитель, наделённый властью воскрешать мёртвых, почитавшийся в Финикии и Карфагене. Символом Э. было изображение змея на шесте. В эллинистический период он отождествлялся с Асклепием. В Берите существовала священная роща, посвященная Э. Дамаский приводит беритский миф о том, как Э., смертный сын финикийского бога Садика («праведный»), прекрасный и добрый, возбудил любовь матери богов Астронои (Астарты), которая узрела его на охоте. Она преследовала его; во время бегства Э. оскопил себя и умер, но Астроноя возвратила его к жизни своим животворящим теплом и сделала богом (Migne, Patrologia Graeca, 103, 1304). Недалеко от Сидона находился храм Э., расположенный на вершине горы, в садах на берегу реки. В Тире и Карфагене Э. считался спутником Мелькарта и был отождествлён с Иолаем (в Бирсе находился его храм); согласно поздней античной традиции, Мелькарт, погибший в схватке с Тифоном, был воскрешён Э.

И. Ш.

ЭЭТ (БйЮфзт), в греческой мифологии царь страны Эа (позднее отождествлённой с Колхидой), сын Гелиоса и Персеиды (вариант: Персы, Apollod. epit. VII 14), брат Кирки, Пасифаи и Перса, отец Медеи, Халкиопы и Апсирта (Hes. Theog. 956 след.; Apollod. I 9, 23). Когда Фрикс на златорунном баране прибыл к Э., тот приютил его и дал в жёны Халкиопу (Apollod. I 9, 1). Фрикс принёс в жертву барана, а золотое руно повесил на дереве в роще, охраняемой драконом. В поисках золотого руна в Колхиду прибыли аргонавты. Э. обещал Ясону отдать руно, если тот запряжёт в плуг огнедышащих быков и засеет землю зубами дракона (вариант: Э. потребовал, чтобы Ясон помог ему вести войну против брата Перса; Val. Flac. VI 1 след.). Хотя Ясон прошёл все испытания и выполнил все требования, Э. нарушил своё обещание, решив сжечь корабль «Арго» и перебить аргонавтов. С помощью Медеи аргонавтам удалось усыпить дракона, похитить руно и бежать (Apoll. Rhod. IV 6 след.; Apollod. I 9, 23). Когда Э. стал преследовать аргонавтов, Медея, чтобы задержать его, убила брата Апсирта и куски тела разбросала по морю. Э. прекратил погоню, чтобы собрать тело сына и предать его погребению. Другие попытки колхов, посланных Э., чтобы догнать и возвратить беглецов, тоже не увенчались успехом (Apollod. I 9, 24–25). После отъезда аргонавтов Э. был свергнут своим братом Персом, но вернувшаяся Медея и её сын Мед убили Перса и вернули власть Э. (I 9, 28). Вариант: после свержения Перса правителем Колхиды стал не Э., а Мед (Diod. IV 56).

М. Б.

ЭЭТИОН ('ЗефЯщн), в греческой мифологии царь мисийского города Фивы Плакийские, отец Андромахи. Во время Троянской войны Фивы были взяты и разорены Ахиллом, который убил Э. и семерых его сыновей (Hom. Il. VI 413–424).

В. Я.

Ю

ЮВЕНТА (Juventas, «юность»), в Риме богиня возрастного класса юношей (Dion. Halic. IV 11), делавших взнос в её кассу по достижении возраста мужей. Почиталась на Капитолии вместе с Юпитером, что символизировало вечную молодость Рима. Отождествлялась с греч. Гебой (Liv. XXI 62, 9).

Е. Ш.

ЮВХА, в мифологии туркмен и узбеков Хорезма, башкир и казанских татар (Юха) демонический персонаж, связанный с водной стихией.

Ю. – прекрасная девушка, в которую превращается, прожив много (у татар – 100 или 1000) лет, дракон аждарха. Согласно мифам туркмен и узбеков Хорезма, Ю. выходит замуж за человека, поставив ему предварительно ряд условий, например не смотреть, как она расчёсывает волосы, не гладить по спине, совершать омовение после близости. Нарушив условия, муж обнаруживает змеиную чешую на её спине, видит, как, расчёсывая волосы, она снимает голову. Если не погубить Ю., она съест своего мужа, но убить её можно только в безводном месте.

В. Н. Басилов.

ЮГА (др.-инд. yuga, «упряжка», «пара», «поколение»), в индуистской мифологии обозначение мирового периода. Древняя космографическая традиция насчитывала 4 Ю., часто описывавшихся в эпической литературе: 1) критаюга (также сатьяюга, «благой век»), когда люди наделены всевозможными достоинствами, не знают горя и болезней; царит всеобщее равенство, все поклоняются одному божеству, и существует лишь одна веда; 2) третаюга, когда справедливость постепенно уменьшается; появляются пороки, но все строго соблюдают религиозные обязанности; получают распространение всевозможные жертвоприношения; 3) двапараюга, когда в мире начинают преобладать зло и пороки; единая веда делится на 4 части, и уже не все способны постичь и исполнять её; людей поражают недуги; 4) калиюга, когда добродетель приходит в полный упадок, жизнь людей становится коротка, полна зла и грехов, они истребляют друг друга в войнах; цари грабят подданных, праведники бедствуют, а преступники процветают, женщины предаются распутству; в человеческих взаимоотношениях царят ложь, злоба, алчность; веды – в полном пренебрежении.

Названия Ю. заимствованы из игры в кости (что, видимо, связано с важной ролью жребия в жизни архаического общества) – так назывались стороны игральной косточки, соответственно содержащие 4, 3, 2 и 1 метку и считавшиеся всё менее благоприятными. Учение о Ю. развёртывает эту символику в дальнейших аналогиях: в смене Ю. закон (дхарма) постепенно теряет опору – вначале он держится на 4 «стопах», затем – на 3, на 2 и, наконец, – на 1; продолжительность Ю. также стоит в отношении 4:3:2:1 – они длятся соответственно 1 728 000–1 296 000– 864 000–432 000 лет. 4 Ю. составляют 1 махаюгу («большую Ю.» – 4 320 000 лет), а 1000 махаюг, повторяющихся друг за другом, – 1 кальпу или 1 день Брахмы; кальпа, в свою очередь, делится на 14 манвантар («периодов Ману»), в каждой из них правит один из законоучителей, носящих это имя. В конце каждой кальпы на небе появляются 12 (по другой версии – 7) солнц, они дотла сжигают миры, которые возрождаются затем в новой кальпе. Жизнь Брахмы длится 100 божественных лет, по прошествии их уничтожаются не только миры, но и все существа, включая самого Брахму, а затем после 100 божественных лет хаоса рождается новый Брахма. Согласно традиции, сейчас идёт шестое тысячелетие периода калиюги, начавшейся в пересчёте на наше летосчисление в полночь с 17 на 18 февраля 3102 года до н. э.; она входит в 28-ю махаюгу 7-й манвантары (которой правит Ману Вайвасвата, почитающийся творцом «Законов Ману») нынешней кальпы – последняя называется вараха («вепрь» – так как Вишну воплотился в ней в этом виде) и является первым днём 51-го года жизни нынешнего Брахмы.

Лит.: Kinfel W., Die Kosmographie der Inder, Bonn–Lpz., 1920.

В. H. Топоров.

ЮДИФЬ, Иудифь (греч. 'ЙпхдЯи), в ветхозаветной апокрифической традиции благочестивая вдова, спасающая свой город от нашествия ассирийцев; главный персонаж Книги Юдифи. Когда полководец ассирийского царя Навуходоносора Олоферн осаждает город Иудеи Ветилуй и в городе иссякают запасы воды, прекрасная Ю., надев свои лучшие одежды и захватив с собой провизию и служанку, выходит из города и направляется во вражеский стан. Там она предстаёт пред изумлённым ее красотой Олоферном, которому говорит, что пришла помочь ему овладеть впавшим в грех городом, указав ему момент, когда город будет передан богом в руки Олоферна. Полководец оказывает Ю. прекрасный приём, и она остается в его стане, питаясь принесённой с собой едой и по ночам выходя в долину для омовения и молитвы. На четвёртый день Олоферн устраивает пир, на который приглашает Ю. Когда же они остаются одни в шатре и опьяневший Олоферн, мечтавший овладеть Ю., падает на свое ложе, Ю. его же мечом отрубает ему голову и кладёт в корзину со съестными припасами. В полночь она по обыкновению выходит из стана и направляется в свой город. Голову Олоферна выставляют на городской стене. Утром в стане ассирийцев происходит замешательство, и ополчение города гонит вражеское войско до Дамаска.

М. Б. Мейлах.

Юдифь. Картина Джорджоне. 1504– 1505. Ленинград, Эрмитаж.

ЮДУ («столица мрака»), в древней китайской мифологии столица подземного мира, расположенная на крайнем севере. Предполагали, что врата, ведущие в Ю., находятся на северо-западе в горе Бучжоушань. Судя по «Хуайнань-цзы», Ю. часто обозначало просто крайнюю точку на севере.

Б. Р.

ЮДХИШТХИРА (др.-инд. Yudhisthiга), герой древнеиндийского эпоса «Махабхарата», старший среди братьев пандавов, сын жены царя Панду Кунти от бога Дхармы. В «Махабхарате» Ю. является воплощением дхармы – закона, долга, справедливости. Он олицетворяет собой тип «священного царя», и его царство рисуется царством довольства и благоденствия всех подданных. Подвиги Ю. в эпосе не столько воинские, сколько подвиги мудрости и чести. Когда Дурьодхана, желая погубить пандавов, приказывает поджечь смоляной дом, в котором они жили, Ю. разгадывает его замысел и выводит братьев через заранее прорытый подземный ход. Во время пребывания пандавов в лесу Ю. освобождает Бхиму от смертельных объятий змея Нахуши, ответив на вопросы, которые тот задаёт. В другой раз он разрешает загадки якши, умертвившего четырёх братьев, и возвращает их к жизни. Даже страсть Ю. к игре в кости, из-за которой после проигрыша Ю. дяде кауравов Шакуни пандавы должны были удалиться в изгнание, понимается в эпосе как признак его высокого разума. Ю. постоянно удерживает братьев от нападения на кауравов до истечения условленного срока изгнания, предпочитает мир войне с ними. Но когда война, несмотря на все его усилия, начинается, он, безоружный, приходит в стан кауравов, чтобы испросить у старейшин рода прощение за предстоящее кровопролитие. После окончания войны Ю. становится царём в Хастинапуре. Он совершает ашвамедху и покоряет всех царей земли; однако, удручённый гибелью своих родичей, он решает покинуть мирскую жизнь, оставив на троне Парикшита. Вместе с братьями и Драупади Ю. уходит в Гималаи. В пути его спутники гибнут, а сам Ю. попадает в царство Индры, где он и его родичи удостаиваются небесного блаженства.

п. А. Гринцер.

ЮЙ, Да Юй («великий Юй»), Ся Юй («сяский Юй»), в древнекитайской мифологии культурный герой, усмиритель потопа. Существует предположение, что культ Ю. сложился в основном в бассейне реки Янцзы, т. к. многие деяния Ю. связаны с различными местностями в современных провинциях Чжэцзян и Сычуань (Д. В. Деопик). Есть основания полагать, что этимологически имя Юй имеет отношение к земноводным существам. Согласно мифу, Ю. родился из тела своего отца Гуня, принявшего перед смертью облик трёхлапой черепахи (по другой версии, жёлтого дракона). Выйдя из чрева умершего отца, Ю. имел облик двурогого дракона цю. В памятниках начала н. э. мать рождает Ю. от проглоченной ею чудесной жемчужины в Каменной впадине – Шияо. Отец Ю. потерпел неудачу, борясь с потопом, и был казнён за это. Миф о Ю. можно реконструировать по отдельным фрагментам примерно в таком виде: Верховный владыка приказал Ю. завершить дело отца, дав ему сижан – «саморастущую землю». Когда Ю. стал проводить каналы и исправлять русла рек, то ему помогал дракон Ин-лун (по другим вариантам – жёлтый дракон, который полз впереди и волочил свой хвост, чертя направление для будущих потоков воды). За Ю. ползла черепаха, таща на спине зелёную глину.

Когда, усмиряя воды., Ю. дошёл до реки Хуанхэ, из неё вышел дух реки Хэ-бо, видимо, чтобы помочь Ю. Когда он буравил проход сквозь гору Лунмынь («ворота дракона»), то существо со светящейся жемчужиной во рту (по одной версии, кабан, по другой – чёрная змея) освещало ему путь. В пещере он встретил также божество со змеиным туловищем, которое вручило ему нефритовую пластинку длиной 1 чи и 2 цуня для измерения неба и земли (его постоянный атрибут). Ю. приписываются и разделение одной из гор, мешающей течению Хуанхэ, на три части (совр. Саньмэнься). Усмиряя потоп, Ю. трижды доходил до горы Тунбо (на юго-западе совр. провинции Хэнань), но не мог справиться с бушевавшей там стихией. Он призвал в помощь богов Поднебесной, считая, что во всем виноваты чудовища и злые духи. Только так он справился со стихией. Землеустроительная функция Ю. постоянно сочеталась и с характерной для архаического мифического героя очистительной функцией, отводя воду, он уничтожал всякую нечисть.

Усмиряя потоп, Ю. обошёл весь Китай и другие земли. Ю. приписывается разделение Китая на 9 областей (Цзю чжоу), прокладка 9 основных дорог, ограждение насыпями 9 озёр и измерение 9 горных вершин. Ю. велел своему помощнику Шу-хаю измерить землю от восточного предела до западного. Он приказал выдать народу рис и сеять его в низинах, установил перечень и размер податей с разных местностей страны. Собрав всю бронзу, которую поднесли Ю. правители уделов, он отлил 9 громадных треножников, каждый из которых могли сдвинуть с места лишь 90 тысяч человек. На треножниках были изображения многочисленных злых духов для того, чтобы люди при встрече с нечистью сразу же распознавали ее и могли избежать напасти.

Государь Шунь, восхищаясь мудростью и трудолюбием Ю., передал ему престол, и Ю. стал основателем легендарной династии Ся. Его атрибутами считались уровень и веревка, всегда находившиеся у него слева, а также циркуль и угольник, находившиеся справа.

в. л. Рифтин.

ЮЙ-ДИ, Юй-хуан ( «нефритовый государь»), Юй-хуан шан-ди («верховный владыка нефритовый государь»), в китайской даосской и поздней народной мифологии Верховный владыка, которому подчинена вся вселенная: небеса, земля и подземный мир, а также все божества и духи. В даосском пантеоне Юй-хуан – второй из трех высших божеств Сань цин. Образ Ю.-д. сложился, видимо, примерно к 10 в. Предполагают, что на сложение этого образа определённое влияние оказал образ Индры (кит. Ши-ди), пришедший в Китай с буддизмом.

Ю.-д. представляют обычно сидящим на троне в церемониальном императорском халате с вышитыми драконами, в царском головном уборе-мянь, с нефритовой дощечкой в руках. Лицо его, обрамлённое бородой и усами, лишено всякого выражения (даосский знак истинного величия). Считается, что Ю.-д. живёт в небесном дворце, который находится на самом высшем из 36 небес, небе Дало, откуда управляет всеми небесами, землёй и подземным миром. У ворот дворца в качестве привратника стоит даосский святой Ван Лин-гуань. Ю.-д. повелевает всеми божествами и духами. При дворе Ю.-д. существуют своеобразные управы (министерства) : грома, огня, моровых поветрий, Пяти священных пиков (см. У юэ), богатства и т. п.

У Ю.-д. есть жена (о которой упоминается крайне редко), одной из его второстепенных жен считается богиня шелководства Матоу-нян, одна из его младших сестер считается матерью Ян Цзяня (см. Эр-лан), его дочь Ци-гунян («седьмая девица») – фигура популярная в народных сказках и верованиях (её дух вызывали девушки, гадая о суженом). По некоторым даосским версиям, Ю.-д. появился в момент творения и создания неба и земли, а живёт он во дворце на горе Юйцзиншань.

Б. Л. Рифтин.

Юй-ди (Юй-хуан). Китайская лубочная картина. Конец 19 – нач. 20 ее. Ленинград, Музей истории религии и атеизма. Коллекция академика В. М. Алексеева.

ЮЙ-ШИ («повелитель дождей»), в китайской мифологии божество дождя, культ которого сохранился с глубокой древности до 20 в. В ряде памятников идентифицировался с Сюань-мином, сыном древнего божества Гун-гуна, по другим источникам, считался божеством созвездия Би, иногда отождествлялся с одноногой птицей Шанъян, которая могла то увеличиваться, то уменьшаться, и когда втягивала в себя воздух, то пересыхали моря. В комментариях к «Книге гор и морей» говорится, что Ю.-ш. имел облик куколки насекомого. Впоследствии Ю.-ш. получил вполне антропоморфный облик и стал изображаться в храмах в виде могучего военачальника в жёлтых доспехах, с чёрной бородой, держащего в левой руке чашу, в которой находится дракон, а правой он как бы разбрызгивает дождь (в других случаях в правой руке у него меч семи звёзд, им он направляет дожди).

В. Р.

ЮЛ, Асканий (Julus, Ascanius), в римской мифологии сын Энея и Креусы, прибывший с отцом в Италию. После смерти Энея он, по одной версии, оставил Лавиний и освободившийся после смерти Латина престол в Лавренте Лавиний и её сыну от Энея Сильвию, а сам стал править в основанной им Альбе-Лонге; по другой – Сильвий был сыном Ю. и наследовал от него царство; по третьей – Лавиния бежала от притеснений Ю. в лес, где родила Сильвия, ставшего царём Альбы, тогда как Ю. стал главой культа (Liv. I 3). От Ю. вёл свою родословную род Юлиев.

Е. Ш.

ЮМАЛА (карельск. и финск. Jumalа), эст. Юмал (Jumal), в финноугорской мифологии общее наименование божества, сверхъестественного существа, прежде всего духа неба (часто использовалось во множественном числе для обозначения класса духов). После христианизации у прибалтийских народов имя Ю. стало обозначать христианского бога.

ЮМИС [Jumis, Jumitis, Jumits, Jumeits, Jumeidz и т. п.; ср. латыш, jumis (juma, jume), «двойчатка», в частности сросшиеся друг с другом колосья – спорыши, плоды – картофелины, яблоки, орехи и т. п.], в латышской мифологии полевое божество или дух, персонификация удачного урожая. Различали ржаной, ячменный, льняной и др. Ю., чей персонифицированный образ близок немецким Erntemann, «жатвенный человек», Roggenmann, «ржаной человек». В латышских народных песнях летом Ю. всегда на полях. На шестёрке лошадей он едет на поле, чтобы перезимовать под дёрном или под грудой камней; он куёт шпоры среди поля на камне, чтобы со славой переехать из риги в клеть. У Ю. есть семья – жена Юмала, род «зерновой матушки», «житной бабы» и дитя Юма лень. Вероятно, Ю. представляет собой трансформацию архаичного индоевропейского образа двойственности (близнечества), который передавался корнем *iam(i)- и дал начало др.-инд. Яме, авест. Йиме, др.-исл. Имиру и др. (см. в ст. Индоевропейская мифология). Некоторое фонетическое расхождение (гласный корня в имени Ю.) объясняют или влиянием финского названия бога (Юмала), или аналогией с латыш, jumt, «крыть», jumts, «Крыша».

В. В. Иванов, В. Н. Топоров.

ЮМ-КААШ («владыка лесов»), в мифологии майя молодой бог кукурузы, известен также под именем Йум-Виила. Генетически восходит к «толстому богу». Изображался в виде юноши или подростка с головой, переходящей в початок, или с волнистыми, зачёсанными наверх волосами, подобными листьям маиса. Культ его был необычайно популярен.

Р. К.

ЮНОНА (Juno), в римской мифологии богиня брака, материнства, женщин и женской производительной силы. Считалось, что каждая женщина имеет свою Ю. (как каждый мужчина – своего Гения). Супруга Юпитера, отождествлявшаяся с греч. Герой. С завоеванием Римом Италии культ Ю. из италийских городов переместился в Рим, что придало ей новые функции и эпитеты: «царица», Луцина («светлая»), «выводящая ребёнка на свет» («родовспомогательница»), Соспита («вспомоществующая»), воинственная Популона и Куритис, изображающаяся на боевой колеснице, в козьей шкуре, с щитом и копьём; Календария – богиня начала каждого месяца – календ, Румина («кормилица»), Фульгура («молниемечущая»), Монета («советница»), в храме которой чеканились деньги, Оссипага («дающая скелет зародышу»). Вместе с Юпитером и Минервой входила в Капитолийскую триаду, которой был посвящен храм на Капитолии (Macrob. Sat. VII 16, 27; Dion. Halic. I 50). Культ Ю. осуществлялся гл. обр. матронами; конкубинам прикасаться к её алтарю запрещалось (Aul. Gell. IV 3, 3). Женскими праздниками считались посвященные Ю. Луцине Матрона лии (1 марта) и неясного происхождения Ноны Капротины (7 июля), в последнем участвовали и рабыни, принося совместно со свободными жертву Ю. под священной смоковницей. Она призывалась при заключении браков, ей приносили благодарственные жертвы после родов, а приближавшиеся к её храму не должны были иметь на себе узлы, как затрудняющие роды (Serv. Verg. Aen. IV 518; Ovid. Fast. Ill 257). Как богиню плодовитости Ю. связывали с Фавном (Macrob. Sat. I 13, 3). В провинциях Ю. отождествлялась с другими богинями, имевшими сходные функции. В философских теориях Ю. отождествлялась с землей или воздухом, лежащим ниже Юпитера-эфира.

Е. М. Штаерман.

Юнона Соспита. Мрамор, 2-я половина 2 в. н. э. Рим, Ватиканские музеи.

ЮПИТЕР (Juppiter, Jovis Pater, от iuvare, «помогать», первоначально Diovis, «блестящий», Diespiter, Dispater, «отец дня», отсюда его жрец – flamen dialis), в римской мифологии бог неба, дневного света, грозы (его эпитеты : «молниеносный», «гремящий», «дождливый»), царь богов, отождествляющийся с греч. Зевсом. По теории Ж. Дюмезиля, Ю. – индоевропейский бог магической царской власти в древней триаде Ю., Марс, Квирин. По мнению Дж. Фрейзера, Ю. – дух дуба и вообще деревьев, откуда его эпитеты: фругифер («плодоносный»), фагутал («бук»), румин («смоковница»), вимин («тростник»). В песне салиев его эпитет Луцетий (от lux, «свет»), ему были посвящены дни полнолуний – иды (Macrob. Sat. I 15, 14). Почитался на возвышенностях и в виде камня (Ю. Лапис) (Serv. Verg. Aen. VIII 641). Функции Ю. были разнообразны, т. к. он совместил в себе черты местных италийских богов. Он покровительствовал земледелию, ему были посвящены праздники сбора винограда виналии (Ovid. Fast. IV 683), ему перед посевом устраивал трапезу (daps) земледелец, откуда Ю. Дапалис, и как таковой он мог быть покровителем отдельных имений, пагов. Он считался гарантом верности клятве (Dius Fidius; Aul. Gell. I 21, 4); как Ю. Термин – хранителем границ, как Ю. Либертас и Ю. Либер – защитником свободы. Как Феретрий, Статор, Непобедимый, Победитель, Мститель он был богом войны и победы, что связало с ним обычай триумфа, когда победоносный полководец в одежде и с инсигниями Ю. с выкрашенным в красный цвет лицом (как у статуи бога) на квадриге в сопровождении солдат и граждан отправлялся на Капитолий, чтобы в храме принести Ю. благодарственную жертву из взятой на войне добычи и сложить к его ногам свой лавровый венок. С триумфом и победами были связаны и посвященные ему Великие, позже Римские игры. Как царь богов Ю. имел при себе совет из богов, «сотрудничающих, помогающих» и решал все земные дела, посылая авгурам знаки своей воли. Культ Ю. был очень древен, о чем свидетельствуют многочисленные табу, наложенные на фламина Ю. Значение культа Ю. особенно возросло после открытия храма на Капитолии, посвященного Ю., Юноне и Минерве. Ю. с эпитетом «наилучший, величайший» (Optimus, Maximus) становится богом римского государства, его власти и мощи. Подчинённые Риму города приносили ему жертвы на Капитолии и воздвигали у себя храмы Капитолийской триаде. При империи Ю. стал покровителем императоров, что способствовало распространению его культа во всех провинциях и в войске. С ним отождествлялись туземные верховные небесные боги, а с распространением восточных культов боги Сирии, М. Азии и др. По мере усиления монотеистических тенденций Ю. рассматривался не только как верховный, но как единственный бог («все полно Ю.»), как душа или разум мира, эфир, всё порождающий и принимающий в себя.

Е. М. Штаерман.

Юпитер. Мрамор. 1 в. н. э. Ленинград. Эрмитаж.

ЮРЮНГ АЙЫ ТОЙОН («белый создатель господин»), в якутской мифологии верховное божество, глава верхнего мира, божеств айы и вселенной. Это почтенный старец, облачённый в дорогие меха, источающие жару и свет. В образе Ю. а. т. персонифицировано солнце. У вилюйских якутов Ю. а. т. обитал на самом верхнем небе, где было два белых солнца. Ю. а. т. раздвинул их и сотворил третье, повесив его между небом и землёй, чтобы оно сияло якутам. Жену Ю. а. т. называли Кун Кубэй хотун, «солнечная добродетельная госпожа».

H.A.

ЮСТИЦИЯ (Justitia, «правосудие», «право»), в Риме со времени императора Тиберия (1 в.) обожествлённое понятие. Имела храм и жрецов, но была менее популярна, чем близкая ей Эквитас (Aequitas, «справедливость»), часто изображавшаяся женщиной с весами.

Е. Ш.

ЮТУРНА (Juturna), в римской мифологии нимфа ручья в Лавинии, ставшая затем нимфой ручья у храма Весты. В честь Ю. справлялись ютурналии, ей был посвящен храм в Риме (Serv. Verg. Aen. XII 139). Имя Ю. производилось от iuvare, «помогать», т. к. её ручей считался целебным (Varr. IV 71). Ю. – жена Януса, мать Фонса. По другой версии, сестра легендарного царя рутулов Турна и возлюбленная Юпитера (Verg. Aen. XII 134, 222, 446; Ovid. Fast. I 583).

E. Ш.

ЮЭ ТУ («лунный заяц»), лин ту («чудесный заяц»), юй ту («нефритовый заяц»), в древнекитайской мифологии заяц, живущий на луне, под растущим там коричным деревом и круглый год толкущий в ступке снадобье бессмертия. Первые упоминания о Ю. т. встречаются в литературе лишь с 3 в. н. э. Однако изобразительный материал и особенно найденный в начале 70-х гг. похоронный стяг из кургана Мавандуй, датируемый периодом Западная Хань (206 до н. э. – 8 н. э.), на котором рядом с серпом луны нарисован заяц, стоящий на задних лапах и толкущий снадобье, позволяет отнести появление представлений об Ю. т. к более раннему периоду времени.

Б. Р.

Я

ЯДА, в древнетюркской мифологии магический камень, с помощью которого можно вызвать или прекратить непогоду: дождь, снег и т. д. В ряде источников обладатели Я. – шаманы, согласно материалам других источников, Я. не связан с шаманством. По одной из легенд, камень Я. получил от Яфета Огуз-хан. По другой средневековой версии, предки огузов отобрали дождевые камни у животных (те держали их во рту, и прямо над ними появлялись облака). Связь Я. с животными отражена в мифологии киргизов, веривших, что его можно найти в желудках овец или коров. Якуты считали, что волшебный камень сата может подарить шаману орёл. Связанный с употреблением Я. сюжет нашёл отражение в «Шахнаме» Фирдоуси.

В. Б.

ЯЗАТЫ [авест. язата «(тот), кому подобает поклонение»], в иранской мифологии класс божеств – помощников Ахурамазды. Термин «Я.» дозороастрийского происхождения: ср. осет. izaed. В древнеперсидском пантеоне Я. соответствует термин «бага» (baga-). К числу Я. в «Младшей Авесте» отнесены, видимо, как уступка народным верованиям, Митра, Ардвисура Анахита, Веретрагна, Мах и другие божества рангом ниже Ахурамазды и Амеша Спента, не упоминаемые Заратуштрой в «Гатах». В расширительном значении как «божество», «небожитель» Я. включают Амеша Спента и Ахурамазду.

Л. Л.

ЯЙЦО МИРОВОЕ, яйцо космическое, мифопоэтический символ. Во многих мифопоэтических традициях известен образ Я. м., из которого возникает вселенная или некая персонифицированная творческая сила : бог-творец, культурный герой-демиург, иногда – род людской (ср. кит. Пань-гу, фольклорные мотивы рождения человека из яйца и превращения яйца в человека). Чаще всего встречаются мотивы происхождения из верхней и нижней половинок Я. м. (или из яйцеобразной хаотической массы) неба и земли или солнца (из желтка); во многих случаях Я. м. описывается как золотое, иногда ему присущи и другие атрибуты солнца. Согласно ведийской космогонии, из Я. м.-золотого зародыша (см. Хираньягарбха) возник творец Праджапати, из него же возникает Брахма (ср. также Брахманда); иногда творец Ишвара описывается живущим в Я. м. на водах (Бхаг.-пур. III 20, 14, след.). У орфиков известен миф о возникновении из Я. м., плавающего в водах, Фанеса, божественного творца, сияющего, как солнце (ср. также синкретический образ Митры-Фанеса, Зевса-Гелиоса-Митры-Фанеса, см. в ст. Митра), или особого бесплотного божества с крыльями. В египетском мифе солнце возникает из Я. м., снесенного птицей «великий Гоготун». Я. м., снесенное птицей Фуфунда, дало начало небу у хауса. Согласно «Калевале» (I), «из яйца, из нижней части, вышла мать земля сырая; из яйца, из верхней части, встал высокий свод небесный...». В китайской традиции небо и земля слиты воедино как куриное яйцо. В финском мифе утка сносит яйцо, из которого возникает мир, на колено Вяйнямёйнена, единственного обитателя океана, или на холм среди океана (в русских сказках также известен мотив яйца, уроненного уткой в воду).

В мифах известны примеры, когда с образом Я. м. связывается временная структура целого (брахман находится в яйце в течение года), а с образами отдельных яиц – более частные членения времени (ср. русскую загадку о годе и его частях: лежит брус через всю Русь, на этом брусе двенадцать гнёзд, в каждом гнезде по четыре яйца, а в каждом яйце по семь цыплят). Обычно начало творения связывается с тем, что Я. м. раскалывается, взрывается, брошенное в небо (ср. обычай свадебного разбивания яйца в северо-западной Африке, осознаваемый как символ взрыва Я. м.). В ряде случаев с темой раскалываемого яйца связан бог с функциями громовержца или его отец. Иногда из Я. м. рождаются разные воплощения злой силы, в частности змей, смерть. У племён северо-западной Африки известен мотив нахождения внутри звезды-яйца тройного змея. В отражающем орфические влияния греческом мифе Кронос оплодотворяет одним семенем два яйца, укрываемые под землёй; из них рождается Тифон. Ср. распространённое поверье о рождении василиска из яйца. Характерен сказочный мотив о яйце, в котором спрятана Кощеева смерть. Космогоническая функция Я. м. соотносится с важной ролью яиц в ритуалах плодородия. Например, в пасхальной обрядности у восточных славян яйцо не только занимает центральное место в празднике, но и выступает как главный символ.

В. Н. Топоров.

ЯКУТСКАЯ МИФОЛОГИЯ. В основе мифологии якутов лежат представления древних тюрок и др. племён юж. Сибири. В Я. м. сохранились весьма древние мифы о животных, объясняющие их некоторые видимые особенности. Например, миф о вороне и гагаре, которые в старину были чёрными и, завидуя пёстрому оперению других птиц, решили разукрасить друг друга. Ворон украсил гагару различными узорами. Гагара, увидев своё отражение в воде, захотела одна остаться нарядной и собралась нырнуть в реку, но ворон успел клюнуть её в крестец. Поэтому ворон остался чёрным, а у гагары с тех пор вывернутые ноги.

В Я. м. частично бытуют архаичные мифы тотемического типа. Это мифы об орле, лебеде, вороне и др. Орёл считался сыном небесного божества Хомпоруун хотой, главой всех птиц. Будто бы он принёс людям огонь, и некоторые якутские роды считали его своим покровителем и относились к нему как к старшему родственнику. Когда орёл весной прилетал в Якутию – зима отступала.

Согласно Я. м., домашние животные созданы добрыми божествами (айы). В одном мифе говорится, что Юрюнг айы тойон создал коня одновременно с человеком, в другом – творец сначала сделал коня, от него произошёл полуконь-получеловек, от последнего – человек. Есть мифы, объясняющие некоторые анатомические особенности домашних животных и их взаимосвязь с природными условиями края.

В Я. м. существует обширный цикл космогонических мифов. Так, имеется несколько вариантов мифов о солнце. По одной версии, благодаря солнцу возникли земля и люди, по другой – солнце – это сияние лица Юрюнг айы тойона, по третьей – Юрюнг айы тойон создал три солнца, из которых одно было предназначено для освещения земли. По одному из вариантов мифа, солнце имеет свою семью и живёт на небе. Происхождение пятен на луне объясняется тем, что возле ивы стояла девушка-сирота с коромыслом и вёдрами, а луна, сжалившись над ней, взяла её к себе вместе со всеми предметами, и теперь они видны там. Есть несколько мифов о господине месяце и его дочери на небе, о происхождении отдельных созвездий. По одному из мифов, охотник, преследуя лося, загнал его на небо, и там оба превратились в созвездие Орион. Млечный путь, по Я. м., – след сына неба, гнавшегося на лыжах за оленем.

Согласно мифу, сохранённому богатырским эпосом олонхо, вселенная состоит из трёх миров, образовавшихся следующим образом: в древности разгорелась длительная война между племенами Улу тойона, Юрюнг айы тойона и главы злых духов нижнего мира Арсан Дуолайя.

Близился конец мира. Тогда воюющие стороны прекратили битву и заключили договор, по которому разделили вселенную на три отдельных мира. Верхний мир был отдан племенам Юрюнг айы тойона и Улу тойона, средний – человеческому роду, а нижний – племенам Арсан Дуолайя.

Верхний мир, по воззрениям якутов, состоит из нескольких ярусов. В мифах упоминается 3, 7 и 9 небеса, расположенные как бы друг над другом. Самое верхнее небо считалось местом обитания племени Юрюнг айы тойона, на следующих ярусах жили другие айы и абасы верхнего мира во главе с Улу тойоном. Края нижнего неба якобы свисают по окружности вниз и трутся о приподнятые края земли так, как будто грызутся со скрежетом разъярённые жеребцы. Верхний мир считался холодным краем. По одной версии, добрые божества айы создали землю очень красивой и ровной, но злой дух абасы затоптал и исцарапал её. Следы его деяний остались в виде рек, озёр и гор. Вслед за сотворением земли Юрюнг айы тойон создал человека. Для этого он сделал статуи людей и поместил их в каменный дом, около которого поставил сторожа и велел ему не пускать в дом злого духа. Последний подкупил сторожа, пообещав дать ему тёплую шубу. Войдя в дом, злой дух испачкал нечистотами статуи людей. Юрюнг айы тойон, увидев содеянное, превратил сторожа в собаку, а статуи вывернул наизнанку. С тех пор люди внутри полны грязи. Помимо людей и животных, созданных вслед за человеком, в среднем мире живут многочисленные иччи – духи – хозяева земли, леса, рек, озёр, гор, дорог, предметов, сделанных руками человека, жилых и хозяйственных строений, орудий труда и т. п.

Нижний мир – под землёй, описывается как сумрачная страна, тускло освещенная щербатыми солнцем и луной. Весь нижний мир покрыт непросыхающим болотом, на котором растут уродливые железные деревья.

Отдельный цикл Я. м. составляют мифы о великих шаманах – об их могуществе, о борьбе шаманов друг с другом, об их способности совершать волшебства. Считается, что даже лёжа в могилах, шаманы продолжают камлать, поэтому около их погребений иногда слышны гул бубна, звон привесок шаманского плаща. Культовые мифы создавались для подтверждения могущества шаманов (см. ст. Ан аргыл ойун). С Я. м. генетически связана долганская мифология, которая по содержанию совпадает с мифологией сев. якутов.

Лит.: Эргис Г. У., Очерки по якутскому фольклору, М., 1974; Алексеев Н. А., Традиционные религиозные верования якутов в XIX – нач. XX вв., Новосиб., 1975; Гурвич И. С, Культура северных якутов-оленеводов, М., 1977; Ксенофонтов Г. В., Эллэйада, М., 1977.

Н. А. Алексеев.

ЯКШИ (др.-инд. yaksa), в индуистской мифологии полубожественные существа. Отцом Я. считается либо Руластья, либо Брахма, из стопы которого, согласно «Вишну-пуране», они родились одновременно с ракшасами. Однако, в отличие от ракшасов, с которыми они обычно враждуют, Я., как правило, благожелательны к людям. К ним прилагаются эпитеты «итараджана» – «другие люди» и «пуньяджана» – «чистые люди», впервые встречающиеся в «Атхарваведе» (VIII 10, 28; XI 9, 24 и др.). Судя по внешнему облику (Я. изображаются иногда сильными и прекрасными юношами, иногда – карликами с отвислыми животами и короткими ногами и руками), а также по некоторым мифологическим функциям, Я. – божества хтонического происхождения, имеющие отношение к плодородию. Они являются слугами бога богатства Куберы, охраняют его заповедные сады на горе Кайласе и сокровища, зарытые в земле и горных пещерах.

П. Г.

В буддийской мифологии группа полубожеств во главе с локапалой Вайшравана. Считается, что особенно опасны людям Я. женского пола (якшини), которые едят человеческое мясо и пьют кровь детей.

Л. М.

ЯМА (др.-инд. Yama), в древнеиндийской мифологии владыка царства мёртвых, сын Вивасвата, солярного божества, и Саранью, дочери Тваштара. Изначальное значение имени Я., по-видимому, «близнец», и «Ригведа» содержит гимн-диалог Я. и его сестры-близнеца Ями, в котором Ями предлагает Я. инцест (кровосмешение), чтобы иметь потомство, но он отказывается, ссылаясь на их кровное родство (PB X 10; AB XVIII 33, 14). Гимн представляет собой вариант архаического близнечного мифа о прародителях человечества (одноименные герои иранской «Авесты» Йима и Йимак женятся и становятся первопредками людей; ср. также древнеегипетских Осириса и Исиду, древнегреческих Девкалиона и Пирру и т. п.), тогда как в ведийской трактовке, отражающей сравнительную зрелость этических и религиозных воззрений, инцест отвергается и осуждается. Место Я. в ведийском пантеоне не вполне определённое: хотя его имя фигурирует в перечислениях богов, сам он богом нигде не назван, а только «царём мёртвых». Вероятно, вначале Я. мыслился смертным. Согласно «Ригведе», он был «первым, кто умер» и открыл путь смерти для других (X 14, 1–2; ср. AB XVIII 3, 13), а потому называется «собирателем людей», который готовит «место упокоения» для усопших (PB X 14, 9; 18, 13). Его смерть оплакивает Ями (ср. плачи Нанны о Бальдре в скандинавской «Эдде», Исиды об Осирисе в египетской мифологии), и так как ещё не существовало ночи, а она всё время повторяла: «Только сегодня он умер», боги создают ночь, чтобы даровать ей забвение (Майтр.-самх. I 5, 12). Яма добивается бессмертия в борьбе с богами, которые признают, что «он стал таким, как мы» (Тайтт.-самх. II 5, 11); при этом Агни, пребывавший в загробном мире, уступает этот мир Я., чтобы самому быть жрецом богов (Тайт.-самх. II 6, 6). Я., ставшего владыкой обители мёртвых, сопровождают в качестве его стражей и вестников два четырёхглазых пса с широкими ноздрями (ср. четырёх псов у авест. Иимы, др.-греч. Кербера и т. д.), которые бродят среди людей, высматривая свою добычу (PB X 14, 10–12). В ведийские времена Я. молят о долгой жизни и избавлении от смерти (PB X 14, 14; AB XIX 35, 34 и др.); труп при погребении кладут головой на юг, где находилось царство Я.; жрецу, совершавшему погребение, приносилась в дар корова, которая бы переправила умершего через реку Вайтарани (ср. др.-греч. Стикс), отделяющую царство Я. от мира живых. В эпической и пуранической мифологии представления о царстве Я. конкретизируются. Я. живёт в нижнем мире, в своей столице Ямапуре. Он восседает на троне, и когда его посланцы приводят душу умершего, писец Читрагупта докладывает о всех его делах и поступках на земле. Согласно этому докладу, Я. выносит решение, и либо душа умершего поселяется в раю предков, либо попадает в одну из адских обителей (число таких обителей колеблется от 3 до 21), либо возрождается на земле в другой телесной оболочке. Будучи не только владыкой, но и судьёй царства мёртвых, Я. обычно отождествляется с Дхармой, богом справедливости, в этой своей ипостаси Я. перенимает функции ведийского Варуны, причём его власть простирается не только на мир мёртвых, но и живых. В то же время в индуистской мифологии иногда как ипостаси Я., а иногда как его агенты выступают боги Кала («время»), Антака («умерщвляющий») и Мритью («смерть»), символизирующие специфические аспекты божественной активности Я. Изображается Я. одетым в красное платье, его ездовое животное (вахана) – чёрный буйвол, его оружие – дубинка и петля, с помощью которой он вынимает душу из тела (ср. с Варуной). Различные (и архаические, и более поздние) слои мифа о Я. в известной мере синтезированы в пуранической легенде о том, как Я. стал царём загробного мира (Мат.-пур. XI 12; Марканд.-пур. СIII 1; CV 1; Вишну-пур. III 2; «Хариванша» IX 32 и др.). Здесь Я., как и в «Ригведе», – сын Вивасвата и Саранью (или Санджни) и имеет сестру Ями и брата Many. Саранью покинула Вивасвата, не выдержав его блеска, и детей воспитывала её служанка (или тень) – Саварна (или Чхая). Мачеха дурно обращалась с Я., и тот однажды поднял на неё ногу. За это по проклятию Саварны нога у Я. должна отпасть. Но Вивасват смягчает проклятие: нога лишь усыхает, лишившись мяса и сухожилий (переосмысленный мотив смерти Я.), а сам Я., известный своей добродетелью, становится, по слову Вивасвата, локапалой – хранителем юга и царём умерших предков, в то время как его брат Ману – царём людей.

П. А. Гринцер.

В буддийской мифологии бог смерти, в некоторых аспектах идентичный инд. Яме. По буддийским религиозномифологическим представлениям, после смерти существа должны предстать перед Я., который решает, заслуживают ли они рая. Во многих текстах говорится о нескольких (двух, четырёх) Я. В ваджраяне Я. нередко перечисляется среди главных дхармапал.

Л. М.

ЯМАНТАКА [санскр. yamantaka, «покончивший с (богом) Ямой»], Ямари («враг Ямы»), в мифологии ваджраяны один из основных идамоВ. Я. упоминается впервые в «Гухьясамаджа-тантре» (3 в.), в «Манджушримулакальпе» он связан с бодхисатвой Манджушри, гневным аспектом которого он в поздней мифологии и считается. (Как и Манджушри, Я. эманируется от дхьяни-будды Акшобхья.) В «Садханамале» упоминаются разные типы Я.: Рактаямари («красный Ямари»), Кришнаямари («чёрный Ямари»), который выступает в четырёх разных формах: двурукий, четырёхрукий, шестирукий. Наиболее известной формой Я. является Ваджрабхайрава («угрожающая ваджра»), который упоминается первый раз в «Манджушримулакальпе». Полное описание Ваджрабхайравы дано в «Ваджрабхайраватантре» (8 в.): он тёмно-синего цвета, имеет 9 голов (одна из которых бычья), 34 руки и 16 ног. Обычно Я. выступает вместе со своей праджней Ваджраветали. Тибетское название Я. – Шинджепе.

Л. Мялль.

ЯМАТА-НО ОРОТИ (др.-япон. элемент «я», «восемь», «множество», «мата», видимо, «разветвление», «развилка», «ороти» в тексте «Кодзики» записано фонетически, но в «Нихонги» обозначено идеограммами, означающими «большая змея», в целом – «змей-страшилище восьмихвостый-восьмиголовый»), в японской мифологии ужасное чудовище в мифе о Сусаноо. Встреченные Сусаноо на земле первые люди Асинадзути и Тэнадзути рассказывают богу об Я.-н. о., съевшем их семерых дочерей. Сусаноо просит старика отдать Кусинада-химэ ему в жёны. Получив согласие, он превращает девушку в гребень и втыкает его в свою причёску, а старикам наказывает сварить восемь раз очищенное сакэ (рисовую водку), возвести ограду, в ограде открыть восемь ворот, у каждых ворот соорудить помост, и на каждый помост поставить по бочонку, полному сакэ. Замысел Сусаноо оказывается успешным: явившись за девушкой, Я.-н. о. засовывает свои головы в бочонки с сакэ и, напившись, засыпает. Сусаноо разрубает змея мечом на куски, «отчего река Хи вместо воды кровью потекла». В среднем хвосте змея Сусаноо обнаруживает булатный меч и, «сочтя его диковинным», преподносит богине Аматэрасу («Кодзики», св. I, «Нихонги», св. I; «Эпоха богов»).

Японские исследователи указывают, что рассказ о победе Сусаноо над змеем – самый старый миф среди мифов и многочисленных в японском фольклоре легенд о героях, побеждающих страшных чудовищ с помощью своего меча или хитростью.

Е. М. Пинус.

ЯМБА, Иамба ('ЙЬмвз), в греческой мифологии дочь Пана и нимфы Эхо (Etym. Magn. v. Iambe), служанка в доме элевсинских царей Келея и Метаниры. «Многоумная» Я. сумела развеселить своими остротами и не совсем пристойными шутками печальную Деметру, разыскивающую свою дочь, и с тех пор стала причастна к таинствам богини (Hymn. Horn. V 202 – 205). Ср. функцию Я. с ролью Баубо.

А. Т.-Г.

ЯНУС (Janus, Janus Pater, от ianua, «двери», «ворота»), в римской мифологии бог входов и выходов, дверей (эпитеты: «отпирающий» и «запирающий») и всякого начала (первого месяца года, первого дня всякого месяца, начала жизни человека, Serv. Verg. Aen. I 292). При обращении к богам имя Я. призывалось первым. Он считался первым царем Лация, жившим на Яникуле, научившим людей кораблестроению, возделыванию земли и выращиванию овощей. Он принял у себя Сатурна и разделил с ним власть. Его праздник – агонии справлялся 9 января в жилище царя-регии (Ovid. Fast. I 318), а жрецом его был заменявший царя «царь священнодействий» (rex sacrorum), возглавлявший иерархию римских жрецоВ. Я. изображался с ключами, 365 пальцами по числу дней в году, который он начинал, и с двумя смотрящими в разные стороны лицами, откуда его эпитет «двойной» (Geminus). Так же называлась и посвященная Я. царём Нумой Помпилием двойная арка на форуме, крытая бронзой и опиравшаяся на колонны, образуя ворота, которые должны были отпираться во время войны и запираться во время мира (Liv. I 19, 2). Я. считался также богом договоров, союзов (напр., союза Ромула с Титом Тацием). Его двуликость объясняли тем, что двери ведут и внутрь, и вовне дома (Ovid. Fast. I 135), а также тем, что он знает и прошлое, и будущее (Macrob. Sat. I 9, 7). В песне салиев Я. именовался «богом богов» и «добрым создателем» (I 9, 14–18). Впоследствии он трактовался как «мир» – mundus (Serv. Verg. Aen. VII 610; Macrob. Sat. I 7, 18–28), как первобытный хаос, из которого возник упорядоченный космос, а сам он при этом из бесформенного шара превратился в бога и стал блюстителем порядка, мира, вращающим его ось (Ovid. Fast. I 104 след.). Возможно, что то были отголоски некогда существовавшего мифа о Я. как творце мира. В пользу этого предположения свидетельствует древность песни салиев, высокое положение жреца Я. и то обстоятельство, что у других народов имелись древнейшие двуликие боги неба, мыслившегося как металлический свод, подобный арке Я. Об этом же говорит связь Я. с Квирином; Я.-Квирину якобы воздвиг храм Нума Помпилий, он же призывался фециалами при объявлении войны (Liv. I 32, 12), что могло знаменовать не только связь мира и войны, но и космического и земного порядка, олицетворённого в римской общине. Культ Я. в массах распространения не получил (что тоже обычно для древнейших космических богов-демиургов).

Е. М. Штаерман.

ЯН ЦЗЯНЦЗЮНЬ («полководец Ян»), Ян Сы цзян-цзюнь («полководец Ян Четвертый»), в поздней китайской народной мифологии одно из водных божеств, покровитель лодочников и плотогонов, а также торговцев деревом, которое раньше сплавляли по рекам. На деревянных скульптурах в одной руке Я. ц. держит топор, а другой рукой сжимает повелителя водной стихии дракона. У него белое спокойное лицо, напоминающее лицо школяра, однако иногда его изображают с гневным лицом (такие статуи носили в дома больных для изгнания злых духов).

Б. Р.

ЯНЬ-ВАН, Яньло-ван (от санскр. Yama, Яма, и кит. ван, «князь»), в китайской народной мифологии владыка загробного мира; в официальном культе Я.-в. глава пятого судилища ада (см. в ст. Диюй). В его подчинении находятся чиновники, стражники – бесы (гуй) и их князья (гуй-ван), судья ада Пань-гуань, главы различных управ загробного мира.

Б. Р.

ЯНЬГУАН, Яньгуан пуса («бодхисатва зрения»), Яньгуан няннян («матушка зрения»), в поздней китайской народной мифологии богиня зрения, исцелительница глазных болезней, а также охранительница от них. В старом Китае существовали храмы в её честь, её изображения часто встречаются на народных лубочных картинах. Её рисовали с человеческим глазом в руках или в чашке, стоящей у неё на коленях. Я. входит в свиту богини Бися юань-цзюнь, а иногда и буддийской бодхисатвы Гуань-инь. Нередко её изображали на одной картине вместе с Гуань-ди и тремя чиновниками (Сань гуань), что должно было иметь, видимо, благопожелательный смысл.

Б. Р.

ЯНЬ-ГУН («князь Янь»), в китайской народной мифологии один из водяных духов, покровитель моряков. Согласно одной версии, в качестве Я.-г. был обожествлён некий Янь Сюй-цзы, который служил сановником при дворе монгольских правителей во времена династии Юань (13 в.), но заболел, был отпущен со службы домой и утонул во время бури. Его слуги положили труп в гроб, но в тот же день Я.-г. явился жителям родного уезда. Родители, сочтя, что он стал святым, воздвигли храм в его честь. С тех пор моряки и торговцы, перевозившие на лодках свои товары, стали просить у него защиты во время шторма. Во 2-й половине 14 в. первый император Минской династии пожаловал ему почётный титул «сянь-ин пин-лан-хоу» («князя, чудотворного усмирителя волн»). Я.-г. предание приписывает и чудесное спасение Шанхая в 1522 от нападения морских пиратов (японцев?), когда в полночь вдруг страшный морской прилив потопил 80 разбойников и осада города была снята. Я.-г. почитают и рыбаки.

Б. Р.

Янь-гун. Гравюра в книге «Иллюстрированные записки о поисках духов (трёх религий)». Москва, Библиотека иМ. В. И. Ленина.

ЯНЬ-ДИ («бог пламени»), в древнекитайской мифологии бог солнца, повелитель Юга, пламени, бог лета. В некоторых текстах Я.-д. назван единоутробным братом Хуан-ди, с которым они поделили пополам Поднебесную. Согласно «Го юй» («Речи царств», 4 в. до н. э.), Я.-д. и Хуан-ди – дети мифического правителя Шао-дяня, правившие под знаком разных стихий и имеющие разные родовые фамилии (фамилия Я.-д. – Цзян гипотетически связывается с западными, возможно, скотоводческими племенами). Как предполагает китайский исследователь Ли Цзун-тун (Тайвань), Я.-д. и Хуан-ди – мифические прародители двух фратрий. В древних сочинениях упоминается и миф о жестокой битве Я.-д. и Хуан-ди, победителем в которой вышел Хуан-ди (можно предположить, что в основе мифа лежит представление о борьбе огня и земли, связанное с подсечно-огневым земледелием). Сохранился также сюжет, который приписывает богу огня и начало земледелия: согласно преданиям, при Я.-д. появилась красная птица с девятью колосками злаков в клюве, которая роняла их на землю, а Я.-д. подбирал зернышки и сажал в землю; вкусивший выросшие злаки становился бессмертным. Образ Я.-д. рано контаминировался с образом божества земледелия Шэнь-нуна, и мифы о них крайне трудно поддаются разграничению. Я.-д. правил южными землями совместно со своим потомком богом огня Чжу-жуном. Помощником Я.-д. считался Чжу-мин («красный свет»), который управлял летней погодой.

Б. Р.

ЯО (предположительно, «высоченный»), в древнекитайской мифологии и легендарной истории совершенномудрый правитель. Царствование Я. представлялось конфуцианцами как «золотой век» древности. По традиции считалось, что он правил в 2356–2255 до н. э., а затем уступил престол Шуню, не желая передавать его своему непутёвому сыну Дань-чжу. Отцом Я. считался верховный владыка Ди-ку (по другим версиям – Ди-цзюнь), а матерью – дочь повелителя огня Ходи (возможно, Янь-ди), родившаяся во время грозы из камня. Мать Я. гуляла у истоков реки и вдруг увидала вышедшего из реки красного дракона, на спине которого была картина с изображением человека в красной одежде, с блестящим лицом, восьми-цветными бровями и длинными усами. Внезапно налетел «тёмный» вихрь, и Цин-ду соединилась с драконом. От этой связи и родился Я., напоминавший обликом человека, изображённого на картине. Восьмицветные брови (ба цай) Я., согласно конфуцианским сочинениям, – знак мудрости, умения наблюдать ход небесных светил в связи с календарём. Иногда говорится о трёх зрачках в глазах Я. (символ прозорливости; ср. появившуюся в конце его царствования двузрачковую птицу чунмин). Я. ассоциировался также с Чи-ди, имевшим тело красной птицы (чжуняо) – возможный реликт древнейших представлений о Я. как о предке в облике солярной птицы.

В царствование Я. трава во дворе превратилась в злаки, там поселились фениксы (см. Фэнхуан), на ступеньках дома выросло дерево миньцзя («календарное дерево», на котором каждый день с начала месяца вырастало, а с середины месяца опадало по одному стручку), на кухне – дерево шапу, охлаждавшее помещение. Я. был поразительно скромен; зимой он носил оленью шкуру, летом – пеньковую одежду; питался он из глиняной посуды, заботясь о всех страждущих в Поднебесной. Я. выдал дочерей замуж за своего будущего преемника Шуня.

Б. Л. Рифтин.

ЯО-BАH («князь лекарств», «царь лекарей»), в даосской и поздней китайской народной мифологии бог – покровитель аптекарей и врачевателей («Я.-в.» также почётный титул знаменитых медиков древности). Согласно популярной версии, Я.-в. – обожествлённый танский врач и алхимик Сунь Сы-мяо (по другим версиям – буддийский монах – врачеватель Вэй Гу-дао, или Вэй Шан-цзюнь, или лекарь Вянь Цяо). Днём рождения Я.-в., отмечавшегося всеми аптекарями и врачевателями, считалось 28 (по некоторым источникам 30) число 4 лунного месяца. Иногда Я.-в. считали и Шэнь-нуна.

Б. Р.

Покровитель медицины Яо-ван. Китайская лубочная картина. Конец 19 – нач. 20 вв. Ленинград, Музей истории религии и атеизма. Коллекция академика В. М. Алексеева.

ЯПОНСКАЯ МИФОЛОГИЯ, совокупность древнеяпонской (синтоистской), буддийской и возникшей на их основе (с включением элементов даосизма) поздней народной мифологических систем. Древнеяпонская мифология запечатлена в многочисленных памятниках, таких, как «Кодзики» («Записи о делах древности», 712 г. ), «Нихонги» (или «Нихонсёки», «Анналы Японии», 720 г.), этногеографические описания японских провинций, т. н. фудоки («Записи о землях и обычаях», 8 в.), древнейшие молитвословия норито, «Когосюи» («Собрание древних слов», нач. 9 в.) и «Кюдзихонги» («Главные записи о делах старины», нач. 12 в.). Наибольшее количество мифов, целые циклы их вошли в «Кодзики» и «Нихонги». Эти своды и составили официальную мифологию синто, частично адаптировав, а частично оттеснив на периферию и в низшую мифологию местные шаманистские культы. Материалы первых свитков в обоих сводах позволяют выделить в них три основных мифологических цикла: в первом, .космологическом цикле действие происходит на равнине высокого неба – такама-но хара, где обитают небесные боги, и в царстве мёртвых ёми-но купи. Во втором цикле Идзумо действие происходит на земле (Идзумо – древнее название местности, ныне расположенной в восточной части префектуры Симане в центральной Японии). Третий цикл рассказывает о событиях, происходящих в местности Химука (нынешняя префектура Миядзаки, остров Кюсю). Героями мифов в этих свитках выступают боги – ками (иначе именуемые микото), одни из которых действуют и говорят подобно людям, другие же олицетворяют абстрактные, умозрительные представления. Высшую категорию ками представляют собой небесные ками, среди которых, в свою очередь, выделяются «особые небесные» ками, ниже их стоят земные ками, обычно привязанные к определённой местности; и, наконец, ещё ниже – ками-духи, проявлением существования которых служат предметы и явления природы.

В Я. м. нет единого творца – зачинателя мироздания, демиурга. Всё начинается не с хаоса, а с самопроизвольного установления самого первоначального и элементарного порядка, одновременного появлению богов-ками.

Первых ками трое: Амэ-но минака-нуси, Такамимусуби и Камимусуби. В отличие от последующих поколений богов, являющихся парами, они не имеют пола и каких-либо внешних признаков. За этой троицей появляются ещё четыре ками-одиночки. Они уже менее абстрактны и связаны с теми или иными природными объектами. Двое из них (ср. Амэ-нотокотами) были рождены в лоне земли, которую можно отождествить с Японией (поэтическое наименование Японии в мифах – Асихара-но накацукуни, «тростниковая равнина – срединная страна»). Следом рождаются бог, навечно утвердившийся на земле, и бог обильных облаков над равнинами – последние боги-одиночки. Бог всплывающей грязи и его младшая сестра богиня осаждающегося песка открывают список богов, являющихся парами.

Завершение космогонического процесса приходится на долю пятой пары этих богов Идзанаки и Идзанами. Ко времени их появления «земля еще не вышла из младенчества» и, подобно плавающему жиру, носилась по морским волнам, поэтому высшие небесные боги поручают этим богам обратить жидкую землю в твердь, что они и совершают, мешая воду копьём.

Затем, заключив брак, они рождают острова, составляющие Японию, а потом – богов-духов, которые должны эту страну населить. Мир постепенно обретает свой обычный вид: являются горы и деревья, равнины и ущелья, туманы в ущельях и тёмные расщелины, а «хозяевами» всех предметов и явлений окружающего мира становятся рождённые здесь ками. Старшая дочь Идзанаки, Аматэрасу, получает во владение «равнину высокого неба» и становится главным божеством пантеона, покровительницей земледелия. Небесные владения Аматэрасу описываются, как некое подобие земли. Здесь есть рисовые поля, покои для ткацких работ и т. п.

Повествования, связанные с нисхождением Сусаноо в Идзумо, могут рассматриваться как своего рода посредники, объединяющие два цикла мифов – мифы пришельцев и мифы коренных насельников Идзумо. В этих последних наиболее прославленным персонажем является О-кунинуси, отпрыск Сусаноо, который со своим помощником Сукунабикона занимается устроением мира. С прибытия на землю Ниниги и его вступления во владения Японией начинается третий цикл мифов об установлении божественной власти на земле. Существование двух версий приведения к покорности земных богов: длительной и гуманной («Кодзики», «Нихонги») и краткой и воинственной («Когосюи») также отражает наличие двух разных культурных традиций, одна из которых принадлежала покорителям (небесные боги), другая – побеждённым (земные боги).

Характерной особенностью Я. м. является широкое отражение в ней веры древних японцев в магию. Исследователи отмечают, что японские мифы больше похожи на смесь различных суеверий, чем на связную сюжетную систему. Подробное описание магических обрядов приводится в мифе о бегстве Идзанаки из подземного царства, содержащем распространённый в фольклоре многих народов мотив задержания погони посредством бросания различных предметов («магическое бегство»), и в мифе о сокрытии солнечной богини Аматэрасу в грот, где самым главным в магическом ритуале является танец богини Амэ-но удзумэ.

В японских мифах вычленяется много сказочных мотивов и сюжетов, явно более позднего происхождения, чем основные сюжетные линии. Ср. миф о победе Сусаноо над змеем Ямата-но ороти. В мифах действуют животные – помощники. Это мышь в рассказе об испытаниях О-кунинуси, «голый заяц» Акахада-но у саги в мифе об О-кунинуси и его старших братьях – ясогами. Полный и развитой сказочный сюжет воплощён в мифологическом рассказе о пребывании Хоори в подводном царстве, тоже явно более позднем по происхождению включении в мифологический свод.

Лит.: Арутюнов С. А., Светлов Г. Е., Старые и новые боги Японии, М., 1968; Конрад Н. И., Канун. Японское древнее общество, в его кн.: Очерк истории культуры средневековой Японии VII–XVI вв., М., 1980; Пинус E. M., Древние мифы японского народа, в кн.: Китай, Япония. История и филология. К семидесятилетию академика Н. И. Конрада, М., 1961; Кодзики – Записи о делах древности. [Вступ. статья и пер. E. M. Пинус], «Проблемы Дальнего Востока», 1973, № 4; Obayashi Тагу о, The Origins of Japanese Mythology, «Acta Asiatica, Bulletin of the Institute of Eastern Culture», Tokyo, 1977, v. 31; Vannovsky Б., Volcanoes and the Sun, a new concept of the mythology of the Kojiki, Tokyo, 1960; Ито Сэйдзи, Ообаяси Таре, Нихон синва кэнкю, (Исследование мифов Японии), т. 1–3, Токио, 1977; Кодзики-Норито Нихон котэн бунгаку тайкэй (серия «Японская классическая литература»), т. 1, Токио, 1958; Мацумура Такэо, Нихон синва-но кэнкю (Изучение японской мифологии), 3 изд., т. 1–4, Токио, 1955–58; Нихонсёки. Нихон котэн дзэнсё (Японские древние хроники), т. 1–2, Токио, 1969; Ообаяси Таре, Нихон но синва (Японские мифы), Токио, 1976; его же, Нихон синва-но кигэн (Происхождение японских мифов), Токио, 1965.

Е. М. Пинус.

Буддийская мифология. Буддизм (см. ст. Буддийская мифология) получает распространение в Японии с середины 6 в. вместе с потоком континентальной культуры из Кореи и Китая. Начиная с этого времени он оказывает существенное влияние на все стороны социальной и культурной жизни японского общества, находившегося на стадии перехода от общества раннеклассового к классовому. Однако это происходит не столько за счёт подавления местных культов, сколько путём инфильтрации буддизма в те идеологические и духовные сферы, в которые синтоизм ещё не успел проникнуть. В первую очередь это касается государственного культа, а также обслуживания потребностей выделявшейся из кровнородственного коллектива личности.

Персонажи буддийской мифологии выступают не в своей основной ипостаси, а в изменённом обличье – обычно святыми (хидзири), творящими чудеса. Подобная трактовка будд и бодхисатв (босацу) через привычные образы полуфольклорных героев создавала широкие предпосылки и возможности для инкорпорирования идей и персонажей буддийской мифологии в жизнь японцев. Святые первоначального японского буддизма сохраняют некоторые черты синтоистских шаманов и заклинателей. Они помогают добродетельным, наказывают злодеев, наставляют заблудших. Главная роль при этом принадлежит аватарам бодхисатвы Каннон (Авалокитешвары), чаще всего осмысляемой, в отличие от Индии и подобно Китаю, в женском облике. Понимание ею личных нужд человека, безграничное сострадание, чего были лишены синтоистские божества, поклонение которым носило по преимуществу коллективный характер, сделало Каннон чрезвычайно популярной среди простого люда.

Другим главным действующим лицом буддийских мифов, преданий и легенд стал царь страны мёртвых – Эмма (санскр. Яма). Считалось, что Эмма определяет меру грехов и благодеяний того или иного человека и соответствующее воздаяние, причём акцент делается не на будущих рождениях (как в ортодоксальном буддизме), а переносится на данную жизнь человека. Уже в 8 в. с Эммой стали отождествлять бодхисатву Дзидзо.

Характерной чертой сложившегося в результате сосуществования буддизма и синтоизма общего пантеона стала двуединость многих входящих в него божеств: тот или иной будда являл себя через определённое божество синтоизма (напр., Вайрочана в образе Аматэрасу), сохраняя при этом собственные свойства и приобретая дополнительно свойства этого божества.

С распространением буддизма космология дополнилась сложными представлениями о мировой вертикали – горе и шести мирах, в которых перерождаются умершие в соответствии с их моральными заслугами. Однако в народном буддизме эта картина довольно быстро упростилась. Небеса и адские судилища в представлениях японцев отождествились с реальными горами, издавна считавшимися обиталищами ками. Так, например, горы Кумано, священные и в добуддийскую эпоху, с начала 9 в. стали почитаться как место расположения раёв бодхисатв Каннон и Амиды. Эсотерические секты Сингон (букв, «истинные слова», перевод санскр. «мантра») и Тэндай («опора неба», кит. Тянь-тай) впервые вводят рисованные изображения будд и бодхисатв (раньше типично было их скульптурное воплощение), первостепенное значение приобретает мандала, в центре которой находится Вайрочана. Культ Вайрочаны особенно развит в учении Сингон, согласно которому всё живое и неживое на земле является эманацией этого будды. Пантеон Тэндай более многочислен. Приверженцы Тэндай почитали и Шакьямуни (япон. Сяка-нёрай), и Вайрочану, и будду Амитабху (Амида), и Бхайшаджьягуру, исцеляющего людей от телесных и духовных недугов, и многих других будд и бодхисатв.

Секта Дзёдо-сю (букв, «чистая земля»), получившая распространение в 12 в., осуществила серьёзный пересмотр основных положений буддийской доктрины. Конечной целью человеческого существования объявлялась не нирвана (япон. сатори), а возрождение в западном раю «чистой земли», которым правит Амида. Раньше представления о рае и аде совмещались в стране мёртвых царя Эммы. Это типологически соответствовало синтоистским идеям о потустороннем существовании, согласно которым статус каждого умершего одинаков: вне зависимости от его земных деяний, он является объектом поклонения для своих потомков. В учении Дзёдо-сю рай и ад разделены. Среди сект «чистой земли» Амиде особенно большое место отводилось в учении Дзёдо-син-сю (истинная секта чистой земли), основанной в 13 в.

Начиная с 1614, когда был издан указ, согласно которому каждому японцу вменялось в обязанность посещать храм того прихода, где он проживал, вне зависимости от принадлежности к той или иной секте, наблюдается постепенное нивелирование мифологии, догматики и обрядности различных японских буддийских сект. Народные верования буддизма в новое время обнаруживают аморфность и синкретичность. На эти верования заметное влияние оказала практика синтоизма и отчасти даосизма.

А. Н. Мещеряков.

ЯРИЛА, Ярило (рус), Ярыло (белорус), Jарило (серб.-хорв.), в славянской мифологии божество весеннего плодородия. Имя Я., как и другие слова с корнем яр-, *jar, связано с представлениями о весеннем плодородии (ср. рус. «яровой», «ярый», «весенний, посеянный весной», укр. ярь, «весна»), хлебе (яровой хлеб, ярина – ячмень, овёс; ярь, ярица и др. обозначения хлебов), животных (бычок-яровик, ярка и т. п.); ср. также рус. «ярый» в значении «сердитый, горячий, огненный», укр. ярнiй, ярий, «весенний, молодой, полный сил, страстный», и те же значения слов с корнем яр- у южных и западных славяН. Я. сохранился в славянской весенней обрядности как персонаж низшей мифологии, воплощаемый в белорусской традиции девушкой, одетой в белое, с венком на голове, ржаными колосьями в правой руке и человеческой головой в левой, на белом коне (ср. белорусские песни-веснянки, в которых выкликают весну на золотом или белом коне), или куклой у южных славян, чучелом у русских.

Вероятно, образ Я. возник из совокупности весенних обрядов, названия которых, включающие корень *jar, были позднее восприняты как эпитет бога. В пантеоне ближайший аналог Я. – Яровит у балтийских славян. В позднейшей славянской обрядности Я. ассоциировался с Юрием – Георгием.

ЯСОН, Язон, Иасон (ЙЬущн), в греческой мифологии герой, правнук бога ветров Эола, сын царя Иолка Эсона и Полимеды (Apollod. I 9, 16) (варианты: Алкимеды; Apoll. Rhod. I 232; Hyg. Fab. 13; Амфиномы, Diod. IV 50). Участник Калидонской охоты (Ovid. Met. VIII 302; Apollod. I 8, 2; Hyg. Fab. 173), предводитель аргонавтов. Когда Пелий сверг своего брата Эсона с престола, тот, опасаясь козней узурпатора, отдал Я. на воспитание кентавру Хирону, который научил его искусству врачевания (Hes. Theog. 1002 след.; Pind. Isthm. Ill 53) (этиологический миф, объясняющий имя Я., означающее «целитель», от греч. ЯЬпмбй, «лечу», «исцеляю»). Согласно Пиндару, Я., когда ему исполнилось 20 лет, вернулся в Иолк. Переправляясь через реку Анавр, Я. потерял сандалию с левой ноги. Когда Пелий увидел Я., он испугался, так как ему было предсказано, что его погубит человек, пришедший к нему в одной сандалии. На вопрос о его происхождении Я. ответил Пелию, что он сын свергнутого царя Эсона, и пришёл вернуть отцу законную власть. Пелий обещал возвратить царство Эсону, но сказал, что прежде (для искупления тяготевшего над родом Эолидов проклятия) надо умилостивить тень Фрикса и вернуть из Колхиды в Иолк золотое руно (Pind. Pyth. IV 70 след.; Diod. IV 40 след.). По позднейшей версии, сам Я. на вопрос Пелия, как бы он поступил с человеком, который, как было предсказано, принесёт ему смерть, ответил, что он потребовал бы от него доставить из Колхиды золотое руно. Тогда Пелий приказал Я. совершить этот подвиг. Чтобы помочь Я. добыть золотое руно, собрались герои со всей Эллады. Был построен корабль, названный в честь его строителя Арго, и участники похода стали называться аргонавтами (Apollod. I 9, 16). По пути в Колхиду Я. вступил в связь с царицей острова Лемнос Гипсипилой, которая родила ему сыновей Эвнея и Неброфона (I 9, 17). Испытав множество приключений, аргонавты с помощью покровительствовавших им Геры и Афины достигли Колхиды, где правил царь Ээт. Царь согласился отдать золотое руно, если Я. запряжет в плуг медноногих изрыгающих пламя огромных быков (дар Гефеста), вспашет поле и засеет его зубами дракона (по другой версии, Ээт сначала потребовал от Я., чтобы он помог ему в войне против брата Перса; Valer. Flac. VI 1 след.). Бог любви Эрот по просьбе Афины и Геры вселил в сердце дочери Ээта волшебницы Медеи любовь к герою. Я. обещал Медее жениться на ней и с её помощью выполнил все требования Ээта. Хотя Я. сумел засеять поле зубами дракона и перебить выросших из них воинов, Ээт не отдал руна, а замыслил сжечь Арго и убить аргонавтов. Однако Медея усыпила охранявшего золотое руно дракона и помогла похитить руно (вариант: Я. убил дракона; Pind. Pyth. IV 240 след.). Медея со своим братом Апсиртом и аргонавтами бежала из Колхиды (Apoll. Rhod. IV 452 след.). Дорогой, чтобы задержать преследователей, Медея убила брата и разбросала куски его тела по морю. Сраженный горем Ээт прекратил погоню, чтобы собрать части тела сына и предать их погребению (Apollod. I 9, 23–24). Когда Я. и Медея приплыли к острову феаков, где царствовал Алкиной, их настигли преследователи. По совету жены Алкиноя Ареты Я. и Медея поспешно сочетались браком, чтобы у феаков не было оснований возвратить Медею отцу (Apollod. I 9, 25). Вернувшись в Иолк, Я. узнал, что за время его отсутствия Пелий убил его отца и всех родственников. Благодаря хитрости Медеи, убедившей дочерей Пелия, что для возвращения отцу молодости его следует разрубить на части, Я. жестоко отомстил обидчику (Ovid. Met. VII 297–349). Я. и Медея были изгнаны из Иолка и поселились в Коринфе у царя Креонта, где счастливо прожили 10 лет. У них родились два сына Мермер и Ферет. Когда Я. решил вступить в новый брак с дочерью царя Креонта Главкой (вариант: Креусой), возмущённая изменой Медея прислала в дар новобрачной отравленное одеяние, и та умерла в страшных мучениях. Малолетних сыновей Я. Мермера и Ферета Медея убила, а сама унеслась на колеснице, запряжённой крылатыми конями (вариант: драконами). Я. покончил жизнь самоубийством (Diod. IV 55), по другой версии, он погиб под обломками обветшавшего корабля Арго (Schol. Eur. Med. 9, 20, 277).

M. H. Ботвинник.

Афина, Ясон и дракон, охраняющий золотое руно. Фрагмент росписи краснофигурного килика Дуриса. Ок. 490 до н. э. Рим, Ватиканские музеи.

ЯХВЕ, Йахве, Ягве (евр. YHWH), в иудаизме непроизносимое имя бога. Согласно ветхозаветному преданию, было открыто богом Моисею в богоявлении при горе Хорив. Когда Моисей, которому бог явился в неопалимой купине, спрашивает его, «как ему имя», бог отвечает речением: «Я есмь сущий» (Исх. 3, 14). Далее бог говорит Моисею: «Являлся к Аврааму, Исааку и Иакову [как, то есть под именем]: «Бог всемогущий» (Эль-Шаддай, el sadday), a под именем моим «Господь» [Яхве, YHWH] не открылся им» (6,3) – раскрытие этого имени рассматривается, таким образом, как знак особого откровения, данного Моисею. В богоявлении на горе Синай бог, как он обещал Моисею (Исх. 33, 19), «сошёл... в облаке, и остановился там близ него, и провозгласил имя Яхве» (34, 5).

В соответствии с запретом в практике иудаизма (фиксированным десятью заповедями) на произнесение имени бога «всуе» (Исх. 20, 7; Втор. 5, 11), имя Я., пишущееся по законам еврейской письменности четырьмя согласными буквами – YHWH (т. н. тетраграмматон), долгое время, по преданию, произносилось вслух неслышно для окружающих раз в году (в День очищения) первосвященником, причём тайна его звучания устно передавалась по старшей линии первосвященнического рода. С 3 в. до н. э. произнесение этого имени было полностью табуировано, там же, где оно встречается в текстах, вместо него произносится Адонай (в русском переводе, исходящем из греческого перевода Библии, т. н. Септуагинты, передаётся как «Господь»). Это привело к тому, что при огласовке библейского текста, произведенной в 7 в. н. э. масоретами, священной тетраграмме YHWH, встречающейся в Библии около 7 тысяч раз, были приданы гласные звуки слова «Адонай». Отсюда в эпоху позднего средневековья в среде христианских богословов возникло чтение «Иегова».

Традиционное истолкование и принятое в новое время (подтверждаемое древними внебиблейскими – греческими, ассиро-вавилонскими и другими источниками) чтение тетраграммы как Я. исходит в первую очередь из её пояснения в приведённых словах бога – «Я есмь сущий», связывающих её с глаголом hyh (hwh) co значением «быть» и «жить». Буквальное значение имени может быть понято, в зависимости от значения грамматического, либо как «Он есть» (в смысле действенного присутствия) или «Он есть (бог) живой», либо как «Он даёт жизнь» (возможно также соответствующее номинальное истолкование – как «бытие», «присутствие» или же «создатель», «творец»). Предложены были и иные толкования, связывающие имя Я. со значением дуновения, дыхания, опять-таки творящего, или объясняющие его как «роняющий молнии и дождь», т. е. громовержец, бог плодородия, наконец, – как «бог говорящий».

Истоки имени Я. прослеживаются, однако, в гораздо более раннюю эпоху. На древнейшее употребление имени Я. может указывать стих Библии, относящий его ко времени «допотопных» патриархов: «Тогда начали призывать имя Яхве» (Быт. 4, 26). Культ бога под именем Я. существовал в древности у различных западно-семитских племён (см. Йево).

По мнению различных исследователей, бог по имени Я. первоначально почитался в качестве бога только одним из древнееврейских племён – коленом Иуды и лишь позднее стал главным божеством, богом – покровителем древнеизраильского союза племён.

М. Б. Мейлах.

ЯЯТИ (др.-инд. Yayati), мифический царь индийской древности, сын Нахуши. От своей жены Деваяни и её служанки Шармиштхи Я. имел пятерых сыновей, в т. ч. Яду – родоначальника племени ядавов, в котором родился Кришна, и Пуру, предка эпических героев – пандавов и кауравов. Когда Деваяни узнала, что отцом детей Шармиштхи был её муж Я., она пожаловалась на его неверность своему отцу – могущественному брахману Шукре. По проклятию Шукры Я. сразу же стал дряхлым и немощным, но Шукра ограничил действие проклятия тем, что Я. может передать свою старость другому, если тот на это согласится. По очереди предлагал Я. своим сыновьям отдать ему свою молодость. Четверо старших отказались, и только младший, Пуру, согласился на эту жертву. Тысячу лет наслаждался Я. его юностью, а затем возвратил Пуру его дар и вместе с ним передал ему своё царство (Мбх. I 71–81). Легенда о Я. излагается и во многих пуранах. П. Г.

---

Веб-страница создана М.Н. Белгородским 2 мая 2014 г.
и последний раз обновлена 5 мая 2014 г.